Перова Евгения Aka Дженни : другие произведения.

Фальшивая невеста

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта история произошла в незапамятные времена в вымышленной стране, весьма напоминающей Китай...
  ПРЕДИСЛОВИЕ
  Эта история произошла в незапамятные времена
  в вымышленной стране, весьма напоминающей Китай...
  
  
  Главные действующие лица. Империя Сон:
  
  Император Сон
  Императрица Ли-Тай
  Первый принц, наследник Сон-Мин
  Супруга наследника Яо-Нья
  Первая принцесса Со-Юль
  Вторая принцесса Няо-Соль
  Второй принц Сон-Ян
  Юн-Чжоу - троюродный племянник императора, генерал
  Ван-Чжи - министр налогов и сборов, муж второй принцессы
  Законная дочь первого министра А-Мэй
  Дочь первого министра от наложницы А-Нэй
  Ва-Дэн - учитель музыки и поэзии
  
  Главные действующие лица. Восточное царство:
  
  Шестой принц, наследник Кайар
  Главная наложница Сайюнь, мать четвертого и пятого принцев
  
  
  ФАЛЬШИВАЯ НЕВЕСТА
  Пролог
  Женщина и девочка-подросток брели вверх по горной тропе. Девочка могла бы бежать вприпрыжку, но она приноравливалась к медленной походке матери, то и дело уговаривая ее отдохнуть:
  - Ну зачем мы с вами, матушка, потащились на эту гору? Вы больны, вам надо лежать!
  Но мать упрямо качала головой и мелкими шажками шла вперед. Наконец они добрались до огромных камней, в беспорядке громоздящихся на пологом склоне. Из-за камней вился дымок и пахло чем-то вкусным. Они обогнули камни и увидели, что в пещере перед горящим костром, над которым висит котелок с варевом, сидит седая старуха. Похоже, она слепая, потому что ее глаза перевязаны черной лентой. Старуха подняла голову, прислушалась и сказала:
  - А, ты пришла. И дочь привела.
  - Да, госпожа, это мы, - поклонилась мать, дочь сделала то же. - Мы принесли вам меду и слив. А еще я вышила для вас повязку.
  - Положи все на камень. Спасибо. Пусть дитя подойдет ко мне.
  - Иди, не бойся! - мать подтолкнула девочку к старухе. - Делай, что она велит.
  Девочка подошла, старуха взяла ее за рукав и потянула:
  - Сядь передо мной и дай мне левую руку.
  Девочка послушно присела. Старуха взяла ее руку, а свою положила ей на голову. Долгое время ничего не происходило, потом старуха шумно выдохнула и отпустила девочку - та быстро вернулась к матери и прижалась к ней.
  - Не бойся, - повторила мать.
  Старуха протянула руки к огню, потом подняла их ладонями вверх и замерла. Шумела листва на деревьях, щебетали птицы, прокричал пролетавший ворон. Старуха покачивалась из стороны в сторону и что-то несвязно бормотала. Потом кивнула и произнесла нараспев:
  - Двоих, что не знают друг друга, судьба меж собою сведет. Двоих, что любят друг друга, судьба беспощадно разлучит. Жаждавший власти бесславно на плахе умрет. Тот, кто не думал о троне, его и получит.
  И добавила:
  - Это будущее. В твоей девочке есть Дэо. Пока оно дремлет, но скоро проснется. Ее ждет необычная судьба и встреча с особенным человеком, равным ей по Дэо. Вместе они смогут изменить мир. Береги себя, дитя.
  - Благодарю вас, госпожа, - поклонилась мать, и девочка повторила за ней:
  - Благодарю, госпожа.
  Старуха сказала:
  - Моя помощница ушла в деревню. Дитя, подойди к задней стене, там на камне стоят горшочки. Возьми тот, что перевязан зеленой тряпицей. Дай матери, пусть выпьет настойку - это укрепит ее и поможет добраться до дома. Потом покушайте похлебку и идите. А я пока вздремну. Устала.
  - Матушка, а что такое Дэо? - тихонько спросила девочка.
  - Это внутренняя сила, дорогая, - ответила мать, с нежностью глядя на дочку. - Тебе повезло - она не у всех есть.
  "Что за сила такая? - задумалась девочка. - И какого особенного человека я должна встретить, интересно?"
  
  Имперские земли
  Свадебная церемония подошла к концу. Невесту проводили в спальню, а жених отправился праздновать с друзьями. Все это время новобрачная должна была сидеть и ждать, не смея притронуться к угощенью или снять тяжелые парчовые одежды и еще более весомый головной убор из золота. Только очень сильно влюбленные мужья могли побыстрее свернуть вечеринку, чтобы не испытывать терпение своей половинки, чаще всего муж добирался до брачной постели лишь к утру - вдрызг пьяный.
  Но генерал Юн-Чжоу не был влюблен, но и напиваться не собирался. Поэтому он посидел некоторое время с друзьями, ехидно усмехаясь про себя: "Ничего, пусть эта гордячка подождет! Глядишь, поумнеет". Гордячку звали А-Мэй, она была старшей дочерью первого министра. Этот брак свершился по указу императора, решившего укрепить положение своего воспитанника союзом с влиятельным кланом. А-Мэй была очень красива и своенравна - посматривала на навязанного ей жениха свысока, хотя двадцатипятилетний генерал Юн-Чжоу прославился военными победами и являлся предметом мечтаний всех столичных девушек. Виделись они от силы три раза, и все на дворцовых приемах, а разговаривали и вовсе лишь однажды, когда генерал приходил свататься, но знали друг о друге достаточно, чтобы понимать: вряд ли их ожидает спокойная супружеская жизнь, потому что оба были горды и упрямы.
  Юн-Чжоу, наконец, поднялся со своего места и отправился в брачные покои, сопровождаемый улюлюканьем и сальными шуточками приятелей. Новобрачная неподвижно сидела на постели. Юн-Чжоу подошел и снял вуаль с головы невесты, открыв ее лицо. Вуаль выпала из его рук - он в смятении отступил, воскликнув:
  - Ты кто?!
  Перед ним сидела совершенно незнакомая девушка - бледная, перепуганная. Губы ее дрожали, а из широко раскрытых глаз ручьями лились слезы.
  - Говори! - приказал генерал.
  Девушка затряслась еще больше и, всхлипывая, заговорила:
  - Господин, я А-Нэй, младшая дочь первого министра.
  - Почему ты здесь?
  А-Нэй соскользнула с кровати и кинулась в ноги генералу:
  - Простите, простите, господин! Моя сестра велела мне занять ее место, я не осмелилась протестовать!
  - Где твоя сестра?
  - Господин, моя сестра... Она... Она бежала с возлюбленным...
  А-Нэй распласталась на полу, а Юн-Чжоу смотрел на нее сверху. Он был потрясен. Еще бы - событие небывалое! Чтобы невеста, дав согласие на брак, бежала с другим перед самой свадебной церемонией? Такого и старики бы не припомнили. Генерал размышлял: ситуация была очень неприятная и взрывоопасная. Первым его порывом было отправить эту девчонку домой, но потом он опомнился: во-первых, он опозорит ни в чем не повинную девушку, которая, похоже, не понимала, что делает. А во-вторых, он и сам станет посмешищем. А в-третьих, если будет известно о побеге старшей дочери, позор ляжет на всю семью первого министра. Вот чертовка А-Мэй! Юн-Чжоу принялся расхаживать по спальне, раздумывая, как лучше поступить, а А-Нэй исподлобья за ним следила. Наконец, он остановился перед девушкой, поднял ее и усадил на кровать, сев рядом.
  - Не бойся, - сказал он. - Ничего плохого с тобой не случится. Ты ни в чем не виновата.
  - Вы отправите меня домой, господин? - робко спросила А-Нэй, и непонятно, чего было больше в ее голосе - надежды или страха.
  Юн-Чжоу вгляделся в ее лицо - девушка была весьма симпатичная и явно очень юная.
  - Сколько тебе лет? - спросил он.
  - Почти шестнадцать, господин.
  - Почти - это сколько?
  - Через два месяца исполнится шестнадцать.
  "Да она совсем ребенок" - подумал генерал.
  - С кем сбежала твоя сестра?
  - Он... Он учитель музыки, господин. Очень образованный и красивый.
  - Из какой семьи?
  - Кажется, из семьи Вайн.
  - Понятно.
  Семья Вайн была родовитая, но обедневшая, отчего их старшему сыну и приходилось зарабатывать на жизнь преподаванием музыки, пения и поэзии.
  - Что же нам с тобой делать? - задумчиво произнес Юн-Чжоу.
  - Вы же не отправите меня в тюрьму? Сестра сказала, что меня просто сразу вернут домой. Ну, накажут дома - мне не привыкать.
  - Почему я никогда раньше тебя не видел?
  - Меня не показывали гостям. Я неотесанная и дремучая. Так говорит старшая госпожа. Я дочь наложницы. Когда стало известно, что она ждет ребенка, ее сослали в дальнюю деревню. Год назад матушка скончалась, тогда отец распорядился забрать меня в семью.
  А-Нэй вздохнула - похоже жизнь в семье отца не доставляла ей радости.
  - Тебя обижают?
  А-Нэй замялась, потом осторожно сказала:
  - Я все время доставлю всем неприятности, поэтому старшая госпожа меня часто наказывает.
  Генерал усмехнулся. Положение А-Нэй в семье Первого Министра ему было ясно.
  - Хорошо, - сказал он. - Мы оставим все, как есть. Сделаем вид, что я и сватался к тебе. А-Мэй, А-Нэй - звучание сходное. Про твою сестру мы скажем, что она удалилась в монастырь - на нее, дескать, снизошло просветление. Как-то так. Завтра я поговорю с императором и с твоим отцом, и мы все уладим.
  - Я не поняла, - прошептала А-Нэй. - Я останусь тут?
  - Ну да. Ты же моя жена. Обряд произведен, так что все в порядке. А, мы еще не выпили вина! Сейчас...
  Юн-Чжоу разлил вино по чаркам и показал девушке, как его нужно выпить - перекрестив руки.
  - Теперь я помогу тебе снять верхнее платье и головной убор. Встань.
  А-Нэй, для которой все происходящее напоминало сон, поднялась и покорно позволила генералу снять красное парчовое одеяние и вычурный головной убор. В нижнем платье бледно-розового цвета, сшитом из воздушного многослойного шелка, она выглядела очень хрупкой и нежной, а когда Юн-Чжоу вынул из ее пучка все шпильки, ему в руки хлынул целый водопад блестящих черных волос, ниспадавших чуть ли не до пола.
  - Теперь ты можешь покушать, а потом ложись отдыхать. Я пойду к себе. Завтра поговорим.
  И генерал ушел. А-Нэй уныло сидела на кровати - в голове у нее был туман. Она не могла осознать, как вдруг оказалась женой генерала Юн-Чжоу, ведь сестра говорила ей, что это все понарошку. "Какая я глупая" - печально думала А-Нэй, машинально отправляя в рот один пирожок за другим. Наевшись, она свернулась клубочком, накрылась пуховым одеялом и заснула.
  На следующее утро А-Нэй разбудили служанки, которые, словно стайка щебечущих птичек, впорхнули в спальню и принялись умывать, причесывать и переодевать госпожу, а та норовила все сделать сама. Чуть попозже вошла пожилая дама в наряде служанки высокого ранга и "птички" тут же притихли.
  - Приветствую госпожу! - поклонилась дама. - Меня зовут Чин-Ю, я главная домоправительница. Как вам спалось на новом месте?
  - Спасибо, хорошо, - пролепетала оробевшая А-Нэй.
  - Вызывайте меня, госпожа, если эти негодные девчонки будут плохо вам служить или дерзить.
  - Мы не смеем, мы не смеем, - в разнобой заголосили служанки, склонившись в глубоком поклоне.
  - Смотрите мне! - погрозила им домоправительница. - А то живо продам!
  Служанки накрыли стол для завтрака и поспешно удалились, а им на смену вошел генерал. Он выглядел очень бодрым, в отличие от А-Нэй, которая никак не могла поверить в происходящее.
  - Доброе утро, супруга! - сказал Юн-Чжоу. - Правда, утро уже довольно позднее, но ничего, тебе можно и поваляться в свое удовольствие.
  - Приветствую вас, господин.
  А-Нэй хотела было встать и поклониться, но генерал ее остановил:
  - Сиди-сиди, что ты! Мы же теперь семья, не нужно быть такой официальной. Можешь называть меня "супруг" или даже "дорогой".
  - Я не смею.
  - Ну тогда говори хотя бы "мой господин", это не так формально звучит.
  - Хорошо, мой господин.
  - Давай-ка позавтракаем. Попробуй вот это!
  И Юн-Чжоу поднес ко рту А-Нэй какой-то зажаренный кусочек на вилке. Девушка послушно приняла угощение и кивнула:
  - Вкусно!
  - Ешь побольше, а то, похоже, в доме первого министра тебя совсем не кормили. После завтрака мы с тобой как раз туда и отправимся, чтобы выказать почтение. Я, правда, уже виделся с ними, так что они знают, что случилось. А потом мы все отправимся на прием к императору.
  - К императору? - в ужасе переспросила А-Нэй.
  - Не бойся, он добрый. Тебе придется часто бывать при дворе, так что привыкай.
  - Я не знаю, как надо себя вести!
  - Ничего страшного. Я попрошу Чин-Ю, она тебя обучит манерам и правилам. А для первого визита запомни только, как делать поклон императору. Я тебе покажу.
  На самом деле визита в родной дом А-Нэй боялась больше, чем императора. Служанки снова переодели ее, на сей раз в роскошное парадное одеяние нежно-голубого цвета, расшитое золотом, а прическу украсили многочисленными драгоценными шпильками. Юн-Чжоу оглядел смущенную жену и открыл шкатулку красного дерева. Подошел к А-Нэй и спросил:
  - Мочки ушей у тебя проколоты, дорогая? Ага, вижу.
  И он вдел в уши А-Нэй длинные золотые серьги с подвесками-колокольчиками, которые тихонько позвякивали при малейшем движении. Генерал с улыбкой смотрел, как А-Нэй разглядывает себя в зеркале, сияя от восторга. Потом он унизал ее пальцы кольцами, а на запястья надел браслеты.
  - Ну вот, - удовлетворенно сказал он. - Теперь ты готова. Идем.
  А-Нэй семенящим шагом поспешила за генералом, который шел размашистой походкой. Он был в черной военной форме, украшенной серебром, и вооружен мечом. В сопровождении двух адъютантов они отбыли и вскоре их коляска подъехала к воротам дома первого министра. Юн-Чжоу подал жене руку и поразился, как холодны ее дрожащие пальцы. Он обернулся к А-Нэй и сказал:
  - Ничего не бойся. Ты под моей защитой.
  Когда А-Нэй увидела отца и его супругу Ли-Ён, она инстинктивно спряталась за спину генерала, но он поставил ее рядом с собой. Они поклонились родителям, первый министр тоже изобразил вежливый поклон, а Ли-Ён шагнула вперед и размахнулась, чтобы ударить А-Нэй по щеке:
  - Ах ты, мерзавка! Как ты только посмела...
  Но генерал железной хваткой удержал ее за запястье, порвав нитку браслета, так что нанизанные драгоценные бусины со звонким стуком раскатились по полу. Тут подоспел и министр - схватил жену за плечи и оттащил в сторону, бормоча:
  - Дорогая, держи себя в руках! Я же просил!
  - Вижу, нам не слишком рады в этом доме, - спокойно сказал Юн-Чжоу. - Что ж, свой долг мы исполнили и довольно. Первый министр, вы помните, что нас ждут у императора? Советую вам оставить госпожу дома.
  - Да-да-а, конечно-конечно!
  Министр был смущен и расстроен, а его жена, фыркнув, гордо удалилась.
  - Простите мою супругу! - поклонился министр. - Она еще не пришла в себя, поэтому вспылила. Я понимаю, нам нужно благодарить А-Нэй за то, что она пожертвовала собой, заменив сестру - и вас, за благородное понимание. Я ваш вечный должник, генерал.
  В этот день А-Нэй впервые увидела императора. Он показался ей величественным и грозным. Она добросовестно выполнила поклон и притихла, сидя рядом с мужем и не рискуя даже смотреть по сторонам, хотя очень хотелось все разглядеть. Сначала император устроил выволочку первому министру - за то, что плохо воспитал дочь, посмевшую настолько пренебречь и своим долгом, и общественными приличиями.
  - Хорошо еще, ваша младшая дочь такая кроткая и послушная девушка! Просто спасла всех нас. Подойди ближе, дитя. Дай тебя рассмотреть.
  А-Нэй оглянулась на мужа, тот шепнул:
  - Подойди к красной линии и там стой.
  Пока А-Нэй на нетвердых ногах шла к красной линии, первый министр украдкой вытирал пот со лба, лишний раз радуясь, что жена осталась дома. Он хорошо представлял, как она отреагировала бы, услышав, какая А-Нэй "кроткая и послушная". Император рассмотрел А-Нэй и одобрительно кивнул:
  - Красивая девушка. Что ж, надеюсь, ты будешь хорошей женой моему Юн-Чжоу. Прими от меня небольшой свадебный дар.
  Император передал главному евнуху узкую и длинную коробочку, а тот вручил ее А-Нэй. Та приоткрыла крышку и ахнула: на алом бархате лежала золотая шпилька с навершием в виде головы дракона, держащего в пасти крупную жемчужину. А-Нэй сама догадалась, что следует поблагодарить императора и низко поклонилась. Юн-Чжоу остался для беседы с императором, а удрученный первый министр и А-Нэй направились к выходу - один из адъютантов генерала должен был отвезти ее домой. Министр остановил А-Нэй:
  - Прости меня, доченька! Это я во всем виноват. Не надо было идти на поводу у Ли-Ён, ох, не надо...
  - Я не держу на вас зла, отец, - не поднимая головы, сказала А-Нэй и поспешила удалиться.
  Генерал вернулся домой уже после того, как А-Нэй пообедала. Юн-Чжоу сразу прошел к жене:
  - Дорогая, нам нужно поговорить. Дело в том, что я должен скоро отправиться с инспекционной поездкой в Южный округ. Поездка займет два-три месяца. Мне не хотелось бы оставлять тебя одну здесь, в этом дворце, к которому ты еще не привыкла. Но и отправлять тебя на это время в дом родителей я не хочу - подозреваю, ты тоже. Но ты могла бы пожить под присмотром первой принцессы.
  А-Нэй испуганно спросила:
  - Мой господин, а не могу я поехать с вами?
  - Со мной? - изумился Юн-Чжоу. - Но это же будет военный поход, и я не могу заставлять тебя разделять со мной все солдатские тяготы!
  - Мой господин, я же выросла в деревне. Я не изнеженная барышня. Пусть я не слишком образована и не знаю манер, зато умею шить, готовить, врачевать раны, хорошо езжу на лошади и метко стреляю из лука. Меня не испугать ни холодом, ни жарой, ни прочими неудобствами. Они страшат меня куда меньше, чем императорский дворец.
  - О, да ты настоящее сокровище! - воскликнул Юн-Чжоу. - На днях постреляем с тобой по мишеням и посоревнуемся в скачке. Хорошо, уговорила. Да и мне будет спокойнее, честно говоря.
  На том и порешили. Через пару дней Юн-Чжоу взял А-Нэй на стрельбище, и она действительно удивила генерала своей меткостью. Правда, в скачках победил Юн-Чжоу, но А-Нэй отстала совсем ненамного. Он порекомендовал ей перед поездкой немного укоротить длинные волосы, чтобы было удобней, и ахнул, когда перед ним предстала коротко подстриженная А-Нэй - волосы едва доходили ей до плеч.
  - Что ты наделала! - воскликнул он.
  - Но вы же сами сказали укоротить, - возразила А-Нэй.
  - Я думал - чуть-чуть! Оставила бы хоть до пояса!
  - Не расстраивайтесь, мой господин, отрастут.
  - Но когда это будет...
  - Ой, а как мне теперь легко, вы не представляете!
  Генерал хмыкнул и покачал головой: ну что с ней поделаешь! Он сознавал, что А-Нэй права - ему самому доходящие до пояса волосы доставляли много хлопот, а у нее были вдвое длиннее. И он не мог не признать, что новая прическа очень идет А-Нэй, придавая ей весьма кокетливый и шаловливый вид. Почти весь путь А-Нэй проделала верхом, одевшись в мужской костюм, так что в ее повозке ехала одна служанка. И когда Юн-Чжоу видел горящие от восторга глаза и разрумянившиеся щеки своей юной жены, он чувствовал, что его сердце тает от нежности к этой девочке, такой непосредственной, любознательной и такой хорошенькой!
  Наконец они добрались до столицы Южного округа - сопровождающее войско стало лагерем за стенами города, а генерал с супругой разместились на постоялом дворе. Вечером их ждал прием у губернатора, так что из походных сундуков слуги достали и подготовили праздничные одежды. Хозяин постоялого двора истопил для почетных гостей баню, и, хотя было принято, чтобы супруги мылись вместе, генерал решил не смущать А-Нэй и предложил ей отправиться первой, но она отказалась, сказав, что не выносит сильного жара.
  Юн-Чжоу так расслабился в бане, что забыл о времени, и не успел одеться, когда вошла А-Нэй со служанкой - девчонка взвизгнула и выскочила наружу, а А-Нэй стояла, как зачарованная - она не могла глаз отвести от представшего ей обнаженного Юн-Чжоу: стройный, мускулистый, он представлял собой просто образец мужского совершенства. Несколько шрамов на плечах и груди только придавали ему мужественности. Юн-Чжоу усмехнулся про себя, не спеша оделся и вышел. Когда он зашел за женой, та покраснела и опустила ресницы. Юн-Чжоу рассмотрел ее наряд и остался доволен:
  - Ты прекрасно выглядишь дорогая, - сказал он.
  - Спасибо, мой господин, - прошелестела смущенная А-Нэй. - Меня беспокоит, что я не успела взять у Чин-Ю никаких уроков. Вдруг я совершу какую-нибудь нелепость и опозорю вас?
  - А, перестань! Я для них важная птица, они не посмеют ничего тебе сказать. Просто наблюдай за окружающими дамами и веди себя так же, как они. А если ненароком оплошаешь, уверенно говори, что у нас в имперской столице так принято. Поняла?
  - Да, мой господин.
  Служанки проводили А-Нэй на женскую половину пиршественного зала, отделенную от мужской половины полупрозрачными ширмами. У мужчин быстро закипело веселье, а дамы явно стеснялись важной гостьи и не смели при ней сплетничать, поддерживая светские разговоры о погоде и модах. Скоро А-Нэй это надоело: ее мучила какая-то неясная тревога и не сиделось на месте. Она подозвала служанку, попросив проводить ее в умывальную комнату. Дойдя до дверей умывальной, А-Нэй отпустила служанку, сказав, что обратно дойдет сама. Она рассмотрела убранство умывальной, помыла руки, а потом не спеша двинулась обратно. Конечно, она тут же заблудилась и, свернув за очередной угол, замерла - ей послышались мужские голоса. А-Нэй осторожно выглянула: в коридоре разговаривало двое мужчин: слуга с подносом, на котором стоял кувшинчик с вином и чаша, и человек в наряде слуги высшего ранга. Он говорил:
  - Все понял? Повтори!
  - Я поставлю чашу на столик перед генералом, налью вина, дождусь, чтобы он выпил и тут же заберу чашу. И быстро уйду.
  - Правильно. Принесешь все мне. Иди!
  Слуга с подносом двинулся вперед, а его собеседник исчез за очередным поворотом коридора. А-Нэй, стараясь не шуметь, побежала за слугой. Он вошел в пиршественный зал и направился прямо к генералу, поставив перед ним чашу с вином. Юн-Чжоу, увлеченный разговором с соседом, даже не обратил внимания, откуда появилась чаша - протянул руку и... Но тут А-Нэй бросилась к нему с громким криком:
  - Не пей! Вино отравлено!
  Подбежала и выбила чашу из рук мужа - та упала на каменный пол, расплескав вино, и со звоном разбилась. Все замерли. Слуга, принесший вино, бросил поднос с кувшином, бочком двинулся к выходу, потом побежал, но кто-то из гостей ловко подставил ему ногу и тот упал. Тут же подоспела стража и злоумышленника повязали. Генерал приказал страже закрыть все двери дворца и никого не выпускать, а потом призвал своего походного лекаря - тот понюхал остатки вина, взял на палец одну каплю и осторожно лизнул. Подумал и кивнул:
  - Да, здесь очень сильный яд. Счастье, что генерал ничего не выпил.
  Юн-Чжоу обернулся к губернатору, который страшно побледнел и никак не мог встать на ноги, хотя двое слуг поддерживали его грузное тело.
  - Значит, так вы встречаете императорскую инспекцию? - грозно произнес генерал.
  - Это не я! Я ничего не знаю! - залепетал губернатор.
  - Оставайтесь все на местах, - приказал Юн-Чжоу. - Мы проведем расследование. Дорогая, откуда ты узнала про яд?
  А-Нэй рассказала о подслушанном разговоре.
  - Ты хорошо разглядела второго человека? - спросил генерал.
  - Он стоял ко мне спиной! Мне показалось, он пожилой, потому что волосы с проседью, хотя фигура у него стройная. Высокий, как вы. Выправкой похож на военного. На нем была одежда слуги высшего ранга, в пучке - деревянная шпилька с собачьей головой. Говорил властно. Голос низкий. Пожалуй, я смогла бы его узнать.
  - А ты могла бы показать то место в доме, где они разговаривали?
  - Ой, нет, мой господин! Я заблудилась в этих коридорах, а потом просто шла за слугой.
  Генерал приказал привести в зал всех слуг высшего ранга, но главный евнух поклонился и сказал:
  - Господин, я заранее могу сказать, что среди них никто не похож на этого человека. И слугу, что поднес генералу вино, я тоже никогда раньше не видел в доме. Но мы наняли дополнительных прислужников, возможно, это один из них.
  Всего слуг высшего ранга было шестеро: один слишком тощий, другой маленький и толстый, третий весь седой, четвертый, наоборот, жгуче-черный, пятый с писклявым голосом, а шестой совершенно лысый. Тогда Юн-Чжоу приказал обыскать весь дворец, но ничего подозрительного обнаружено не было, и никого, подходящего под описание, не нашли, что было странно, потому что тот человек должен был ждать слугу с подносом, а узнать о провале миссии ему вроде как было не от кого - все оставались в зале, да и входные двери тут же закрыли.
  Задержанного слугу предъявили прочей обслуге, но никто его не признал, а отдельно нанятые работники все были на месте. Сам задержанный не отвечал ни на какие вопросы. Генерал приказал отправить его в тюрьму, чтобы позже с пристрастием допросить. Гостям дозволили разойтись, к губернатору вызвали лекаря, адъютанты генерала остались допрашивать слуг и домочадцев, а Юн-Чжоу и А-Нэй отправились к себе, оставив губернаторский дворец под охраной имперской стражи. Но только они успели войти в свои комнаты на постоялом дворе, как примчался посыльный с сообщением: когда закрытая повозка с задержанным доехала до ворот тюрьмы, стражники обнаружили, что слуга мертв.
  Генерал распорядился задержать сопровождавших повозку губернаторских стражников, направил в тюрьму своих воинов для охраны, а также лекаря, чтобы произвести вскрытие. Губернаторские стражники клялись и божились, что не сводили глаз с повозки - никто не смог бы и близко подойти! На теле злоумышленника не обнаружилось никаких смертельных ранений. Поздно ночью лекарь сообщил, что фальшивый слуга скончался от того же яда, которым пытались отравить генерала. Действие яда замедленное, смерть наступает только спустя два-три часа. Очевидно, "Собачья Голова", как прозвали второго злодея из-за его шпильки, заранее отравил исполнителя, а генерал должен был скончаться уже на постоялом дворе. Яд был изготовлен из плодов редкого дикорастущего кустарника, не характерного для Южного округа, но лекарь сказал, что в императорском аптекарском огороде растет один такой куст.
  Генерал долго обдумывал происшествие. Похоже, что ниточки этого заговора тянутся к императорскому дворцу, чему Юн-Чжоу вовсе не удивился, зная, как много у него завистников. Император воспитывал Юн-Чжоу с восьми лет, когда его отец - двоюродный брат императора - погиб на поле боя, а мать заболела от горя и тоже вскоре ушла в мир иной. У самого императора было шестеро детей: сын и дочь, рожденные от Императрицы, а также еще один сын и трое дочерей от разных наложниц.
  Первый принц - наследник престола не слишком годился для управления страной, это признавал и он сам: хилый от рождения, он, к тому же, был слаб духом и нерешителен, находясь под каблуком у своей жены. Второй принц не нравился императору из-за его наглости и распущенности, так что император уже некоторое время раздумывал, не усыновить ли официально Юн-Чжоу, чтобы назначить наследником: генералу уже двадцать пять лет, и когда императору придется уйти на покой, он как раз созреет для трона. Жаль, что так нескладно вышло с его женитьбой: А-Нэй, конечно, миленькая девочка, но уж больно юна и наивна. Но, с другой стороны, первый министр теперь по гроб жизни обязан Юн-Чжоу, спасшему их семью от вселенского позора, так что будет во всем поддерживать.
  "Миленькая девочка" в это время плакала у себя в комнате - ей стало страшно задним числом: а если бы она не заблудилась так удачно и не услышала разговор злоумышленников? Ведь генерал мог умереть! Она успела привязаться к Юн-Чжоу: он был добр к ней, никогда не ругал и не наказывал, вкусно кормил, наряжал. К тому же он так красив: благородная осанка, яркие глаза. Правда, выражение лица довольно суровое, но А-Нэй в последнее время все чаще замечала, как Юн-Чжоу прячет улыбку. Она чувствовала, что нравится мужу, и сама начинала испытывать новые, непривычные чувства. Стоило ей закрыть глаза, как перед внутренним взором являлся образ обнаженного Юн-Чжоу: крепкие плечи и широкая грудь, мускулистый живот... Ниже она не решилась смотреть, но все же увидела узкую полоску темных волос, спускающихся от пупка к более густым зарослям между ног.
  А-Нэй выросла в деревне, поэтому хорошо представляла себе суть физической любви, наблюдая за животными. Она предполагала, что и у людей все происходит примерно так же, только кролики, кошки и собаки не целуются, хотя и лижутся. А-Нэй несколько раз случайно видела, как ее сестра целуется со своим возлюбленным - это было так волнующе! Но генерал не предпринимал никаких попыток поцеловать или обнять А-Нэй, только брал ее за руку. А-Нэй задумалась: может, она вовсе и не нравится генералу? В этом самом смысле? Как бы это проверить? Тут как раз и явился генерал, решив передохнуть от тягостных размышлений в компании юной жены: ему нравилось слушать ее щебетание и отвечать на забавные вопросы. Но тот вопрос, который сходу задала ему супруга, Юн-Чжоу изумил.
  - Мой господин, скажите, я вам совсем не нравлюсь? - спросила А-Нэй, с волнением глядя на мужа широко распахнутыми глазами цвета темного янтаря.
  - По... почему ты спра... спрашиваешь? - Юн-Чжоу даже начал заикаться от удивления. - Разве я плохо с тобой обращаюсь?
  - Очень хорошо, мой господин. Я довольна и благодарна. Но вы до сих пор... А ведь мы женаты уже почти два месяца...
  - Ах, вот ты о чем, - генерал слегка покраснел. - Видишь ли, я подумал, что надо дать тебе время привыкнуть ко мне. Нам стоит получше узнать друг друга. Да и ты еще очень юная.
  - Я давно привыкла. Я вообще быстро ко всему привыкаю. Но как мы сможем получше узнать друг друга, если вы ко мне почти не прикасаетесь? Даже не поцеловали ни разу...
  А-Нэй печально вздохнула и опустила голову. Юн-Чжоу улыбнулся - до чего же непосредственная девушка! Он подошел поближе, одной рукой обнял А-Нэй, а другой приподнял ее подбородок. И поцеловал. А-Нэй тут же растаяла, а когда она посмотрела затуманенным взором на Юн-Чжоу, он поцеловал ее снова, гораздо более страстно. А потом подхватил на руки и уложил в постель. Утром он проснулся первым и долго любовался спящей А-Нэй. Наконец она открыла глаза и сладко потянулась, а потом обнаружила рядом Юн-Чжоу, залилась краской и спряталась под одеяло.
  - Поздно прятаться, моя дорогая! - нежно сказал Юн-Чжоу, целуя личико и плечи жены. - Ты же сама этого хотела.
  - Я смущаюсь...
  - Не надо. Я в восторге от тебя.
  - Правда?! - обрадовалась А-Нэй и наконец осмелилась взглянуть в глаза мужу. То, что она там увидела, заставило ее потянуться к нему с поцелуем.
  - Все хорошо? - спросил он, поправляя спутавшиеся волосы А-Нэй.
  - Угу.
  - Мне хочется знать твое детское имя, - сказал Юн-Чжоу. - Как тебя называла мама?
  А-Нэй рассмеялась:
  - Как только не называла! Я же была непослушным ребенком: вечно убегала, лазила по деревьям, возвращалась чумазая, одежда на мне рвалась. Так что я была и поросенком, и дикой кошкой, и приставучим репейником - слишком много вопросов задавала, потому что мне все хотелось знать. Но когда мама была мной довольная, называла Ань-Ань.
  - Тогда и я так буду тебя называть.
  - Не репейником?
  - Нет.
  - И не поросенком?
  - Никогда!
  - А твое детское имя какое?
  - Юнчи.
  - Славное!
  И А-Нэй нежно протянула, обводя пальцем брови и скулы мужа:
  - Ююууунчииии....
  К завтраку они сильно опоздали.
  Император в этот день тоже встал поздно, потому что почти всю ночь не спал, размышляя над донесением, полученным от Юн-Чжоу с почтовым голубем. Очередной заговор его не удивил - сколько козней уже он успешно предотвратил! Но в этот раз все решил случай в лице юной А-Нэй. Похоже, она не так бесполезна, как полагал император. Зачинщиков покушения на генерала можно было искать по нескольким направлениям: во-первых, второй принц и его мать, наложница Кайсым - старшая дочь степного владыки, подаренная императору в знак примирения. Она была строптивая, гордая и злая, хотя и очень красивая. Конечно, она спала и видела сына на троне. Следующим кандидатом был муж второй принцессы, происходящий из семьи, более родовитой, чем императорская. И, наконец, наследная принцесса, страстно ненавидевшая Юн-Чжоу.
  "Эх, ее бы характер и наследному принцу!" - с горечью думал император. Для мужчины, тем более для будущего императора, очень важны сила воли, уверенность в себе и властность. Всем этим в избытке обладала супруга первого принца. Но сколько ни раздумывай, как ни раскладывай эту колоду карт, по всему выходило, что лучшего наследника престола, кроме Юн-Чжоу, не найти. Императору был нужен только предлог, чтобы отправить нынешнего наследника в опалу, но все его прегрешения до сих пор были очень незначительны, хотя и сильно раздражали императора. Поэтому он предпочел бы, чтобы нити заговора вели в семью наследника, хотя это и огорчило бы императрицу.
  Император вызвал начальника тайного сыска и поручил ему расследовать возможность того, что яд был изготовлен из ягод кустарника, растущего в аптекарском огороде. Он пожалел, что внешность "Собачьей Головы" осталась неизвестной: слуга-отравитель мог быть нанят и в Южном округе, а этот тип наверняка прибыл из имперской столицы. Он должен был выехать примерно в то же время, что и отряд Юн-Чжоу, и двигаться следом. Поэтому император дал задание внутренней страже и городскому магистрату - организовать проверку выехавших и поиски таинственной "Собачьей Головы", несмотря на далеко не полное описание. Кроме того, он издал указ о разжаловании губернатора и ссылке всей его семьи в гористый Северо-Западный округ, куда традиционно ссылали неугодных чиновников - природа там была скудная, а жизнь тяжелая. Другим указом Император назначил нового губернатора - старшего сына второго министра, повелев тому как можно быстрее отправляться в Южный округ. Пока император раздавал распоряжения, а Юн-Чжоу в далеком Южном округе продолжал свою инспекционную поездку, одновременно ведя расследование, жизнь в имперской столице шла своим чередом.
  Наследник престола, в очередной раз накосячивший, прятался от отца и рыдал, уткнувшись в колени матери, а его жена напряженно думала, как быстро и незаметно исправить оплошность мужа. Первая принцесса тоже втихомолку плакала: она узнала, что отец планирует выдать ее замуж за наследника сопредельного восточного царства. Она понимала, что отвертеться не удастся, и страшилась ожидающей ее разлуки с родными, к тому же поговаривали, что тамошний правитель суров нравом.
  Второй принц развлекался, почти не вылезая из Дворца Удовольствий. Он старался как можно меньше попадаться на глаза матери, потому что наложница Кайсым тут же принималась жаловаться на императора, поносить императрицу, ругать наследного принца, а заодно и сына, который ничего не предпринимает, чтобы обратить на себя благосклонное внимание императора или как-нибудь подставить наследника, расчищая себе путь к трону. Второй принц был совсем не дурак, но не собирался делиться с матерью своими планами, потому что она в горячке могла и проболтаться.
  Вторая принцесса была на сносях и поэтому капризничала больше обыкновенного, так что ее супруг пребывал в постоянном раздражении, и его подчиненные по министерству налогов и сборов трепетали, страшась не всегда справедливого гнева начальника.
  Самой безмятежной жизнью жил дворец наложницы Сяо-Ли, так что Император часто туда наведывался, желая отдохнуть от забот и проблем. Сяо-Ли, кроткая, жизнерадостная и красивая, подарила Императору двух дочек-погодков. Отец обожал малюток, таких милых и забавных - младшая только начала говорить, а старшая очень мило картавила. Сяо-Ли не помнила себя от счастья, когда вконец разорившийся отец продал ее в императорский гарем: она искренне любила императора и окружила его нежной заботой.
  А первый министр втайне занимался поисками блудной дочери, от которой пришло письмо спустя месяц после побега: А-Мэй писала, что давно была влюблена в Ва-Дэна, но никогда бы не посмела пренебречь долгом и сбежать - во всем виновата А-Нэй: она сговорилась с Ва-Дэном, напоила ее сонным питьем и заняла место невесты. А-Мэй очнулась в повозке Ва-Дэна и уже ничего не могла исправить. Надо отдать должное отцу - зная обеих дочерей, он письму не поверил и порадовался, что успел первым его прочесть. Жене он, конечно, послание дочери не показал. Министр старался побольше времени проводить на службе, возвращаясь домой лишь к ночи, но и тогда Ли-Ён успевала устроить ему скандал: больше всего ее бесила невозможность всласть поругаться с семьей Вайн, ведь приходилось делать вид, что А-Мэй удалилась в монастырь. Семья Вайн хранила гордое молчание, глубоко оскорбленная поведением своего старшего сына Ва-Дэна, поступившего столь безрассудно и опрометчиво.
  Надо сказать, что сам Ва-Дэн плохо понимал, как оказался втянут в такую авантюру. Это был изящный юноша, ухитрявшийся иметь весьма элегантный вид даже в самом скромном одеянии. Необходимость зарабатывать деньги его тяготила - Ва-Дэн предпочел бы проводить время со свитками стихов или играть на цитре-цинь, сидя под ветвями цветущей сливы. Но он совершенно потерял голову от красоты А-Мэй, не мог сопротивляться чарам девушки и, уж конечно, совсем не желал ее брака с этим солдафоном Юн-Чжоу!
  Спустя два месяца Ва-Дэн уже несколько иначе смотрел на сложившуюся ситуацию. Они добрались до восточной границы империи, и за это время он в полной мере испытал на себе все особенности взбалмошного характера капризной и избалованной А-Мэй. Пожалуй, он предпочел бы вернуться домой, покаяться и принять положенное наказание - к счастью, ничего более серьезного, чем поцелуи и объятия между ними еще не случилось. Но А-Мэй пока что не потеряла энтузиазма, ведь обо всем приходилось заботиться Ва-Дэну. Происходящее казалось ей увлекательным приключением.
  Парочка остановилась переночевать на постоялом дворе - это был последний постоялый двор перед восточной границей. Они представились супругами, но наметанный взгляд хозяина сразу определил, что связь их не скреплена законом, а подслушав разговоры, что вели молодые люди, он окончательно в этом убедился. Что девушка, что юноша - оба были необыкновенно красивы и изящны, но явно стеснены в средствах. Хозяин целый вечер о чем-то раздумывал, а потом постучался к ним в комнату и предложил вина за счет заведения - сказал, что у него редко останавливаются столь благородные господа, и он польщен оказанной честью.
  Благородные господа приняли подношение, выпили вина и крепко заснули, а когда очнулись, оказалось, что оба крепко связаны и находятся в повозке, которая довольно быстро куда-то движется. Снаружи доносился стук копыт, ржание лошадей и окрики возчика. Обоим молодым людям рты заткнули кляпами, так что кричать они не могли, только с ужасом смотрели друг на друга.
  
  Окраина восточного царства
  Повозка ехала долго, но наконец остановилась, и пленников выволокли на свет. А-Мэй и Ва-Дэн испуганно огляделись по сторонам: они находились в каком-то полузаброшенном поселении, а окружившие их вооруженные люди выглядели угрожающе. Переговаривались они на восточном диалекте.
  Пленников развязали и вынули кляпы. Подошли еще двое, одетые более богато - бородатый мужчина и пожилая женщина. Они принялись бесцеремонно рассматривать молодых людей, а охранники заставляли их вертеться в разные стороны и распустили им волосы. Особенно пристально разглядывали руки и зубы, велев открыть рты. Ва-Дэн покорно подчинился - он уже понял, что они попали к работорговцам, а А-Мэй скоро опомнилась и принялась вырываться и кричать:
  - Отпустите нас немедленно! Вы что, не знаете, кто я такая? Я дочь первого министра! Мой отец вас всех уничтожит!
  Бородач вопросительно посмотрел на одного из охранников и тот перевел ему крики девушки. Бородач рассмеялся и взял А-Мэй за подбородок - она зашипела, как змея:
  - Как ты смеешь?!
  Бородач потрепал А-Мэй по щеке и кивнул своей спутнице. Та повернулась и пошла к ближайшему строению, охранники потащили А-Мэй за ней. Бородач что-то сказал охранникам, и те сорвали с Ва-Дэна одежды. Он опустил голову, позволив себя разглядывать. Наконец, ему вернули скомканные одеяния, и он поспешно натянул их на себя. Его накормили, а потом отправили в другое помещение, где уже находилось несколько парней, выглядевших довольно уныло. Все они, как оказалось, говорили на восточном диалекте, из которого Ва-Дэн знал только несколько слов. Он прекрасно понимал, что на родину больше не вернется: сбежать вряд ли сумеет, а заплатить выкуп его семье нечем. Поэтому надо было продать себя как можно дороже, и Ва-Дэн нашел среди заключенных парня, который худо-бедно понимал имперскую речь, чтобы с его помощью освоить восточный диалект.
  В это время А-Мэй, раздетая служанками, подверглась столь унизительному осмотру, что чуть было не потеряла сознание от стыда и беспомощности. Ей тоже подали еду, но она опрокинула миску и чашку, гордо отвернувшись. Старуха рассмеялась скрипучим смехом и произнесла с сильным акцентом:
  - Нитего, поголодать и стать смирна.
  Девушку оставили одну, и, когда А-Мэй немного успокоилась, то ясно представила безнадежность своего положения. Сначала она еще надеялась на Ва-Дэна - вдруг он, как герой старинных легенд, покрушит всех негодяев и спасет ее! Но время шло, никакой герой спасать ее не являлся, зато принесли ужин. А-Мэй вздохнула и нехотя начала есть довольно вкусную похлебку, помогая себе вместо ложки лепешкой, и незаметно съела все. Служанка забрала миску, тут же пришла старуха. Подала А-Мэй большой персик, погладила по голове и сказала:
  - Умный девка, хороший. Не бояться - никто тебя не обижать. Ты ценная, нетронутая. Мы продать тебя в хороший гарем.
  - Матушка, матушка! - заторопилась А-Мэй. - У меня очень богатые родители, они заплатят выкуп, только сообщите им. Не надо меня в гарем, умоляю!
  Старуха покачала головой:
  - Где твоя родитель? Далеко. Долго деньги ждать. Нам надо быстро. А рынок близко. Новы хозяин пусть думать выкуп.
  Через три дня всех пленников заставили вымыться и тщательно причесаться, выдав им одинаковые одежды из небеленого хлопка, только Ва-Дэну и А-Мэй позволили остаться в собственных платьях, которые служанки постирали и отгладили. Ехали они тоже в отдельной повозке под присмотром все той же старухи, окруженные снаружи пешей охраной. Невольничий рынок располагался в небольшой долине среди холмов. Пленников вывели на помост, где они и расселись. Над А-Мэй одна из служанок держала зонтик. Постепенно стали появляться покупатели, и невольникам приказали встать. Первыми скупили простых работяг, а к особенному товару в лице А-Мэй и Ва-Дэна пока что только приценивались. Но вот подошел мужчина, скорее всего, управляющий поместьем, и внимательно уставился на Ва-Дэна, который старательно прислушивался, пытаясь понять, о чем будет идти речь.
  - Сколько этот? - спросила он.
  Бородач ответил.
  - Дороговато, - поджал губы покупатель.
  - Да вы только взгляните, господин! Красавец, все зубы целые, волосы густые.
  - Ха! А ноги-то, поди, кривые.
  - Да что вы, господин!
  Бородач кивнул охраннику и тот направился было к Ва-Дэну, но тот уже сам высоко поднял подол одежды, демонстрируя идеальное сложение своих ног. А потом улыбнулся покупателю. Тот ухмыльнулся:
  - Ты что, понимаешь по-нашему, молодец?
  - Немного, господин. Я быстро учусь.
  - Что еще ты умеешь?
  - У меня красивый почерк и хорошая память, я пою, танцую, играю на цинь, сочиняю стихи, знаю много легенд.
  - Хм, неплохо, неплохо, - отозвался покупатель. - Сбавь пару сотен, и я его возьму.
  После непродолжительного торга сделка была завершена. Все это время А-Мэй ошеломленно смотрела на своего возлюбленного, потрясенная его поведением. Ва-Дэн сошел с помоста, по пути успев шепнуть А-Мэй: "Прощай, дорогая. Береги себя". А-Мэй со слезами на глазах смотрела ему вслед, пока мужчина со своей покупкой не затерялись в толпе.
  - Ты видеть, как надо? - спросила старуха. - Твоя мальчик шибко умный. В хорошую дом попал. Быть ему тепло и сыто, лишь бы хозяйке не гневить.
  В этот день А-Мэй так никто и не купил - присматривались. На следующий день прямо с утра один за другим явилось двое желающих, оба смотрители гаремов. Усталая и опустошенная А-Мэй покорно поворачивалась перед ними и улыбалась, хотя на душе у нее была одна тоска. Ночью она много размышляла и поняла, что родители вряд ли озаботятся ее выкупом, ведь она опозорила семью. "О чем я только думала?" - сокрушалась она, вспоминая свой побег. А-Мэй пыталась представить реакцию родителей и жениха, обнаружившего подмену. Мысль о А-Нэй, которую наверняка накажут, доставила ей мимолетное удовольствие, но она тут же опомнилась: "Чему я радуюсь, дура? Еще неизвестно, что меня саму ожидает!"
  После бурного торга один из покупателей удалился, расстроенный, а другой накинул на голову А-Мэй густую вуаль и повел к своей богато украшенной повозке. Внутри оказалось множество мягких подушек и одеял, так что А-Мэй, несмотря на тревожное состояние, довольно быстро задремала, убаюканная мягким покачиванием повозки...
  
  Имперские земли
  Юн-Чжоу дождался приезда нового губернатора, который верхом, в сопровождении помощника и двух охранников, очень быстро добрался до столицы Южного округа, оставив далеко позади повозки со своей семьей и скарбом. Юн-Чжоу ввел его в курс расследования и оставил принимать дела, а сам двинулся дальше - проверять пограничные области. Теперь Юн-Чжоу больше времени проводил с женой - во время пути они часто уединялись в повозке, не только для супружеских ласк, но и для разговоров, лучше узнавая друг друга.
  А-Нэй рассказала мужу о своей жизни в деревне и в доме отца, где ей приходилось несладко: Ли-Ён держала ее впроголодь и часто обижала, а сыновья следовали примеру матери. Одна только А-Мэй вроде бы была снисходительна к сестре: дарила ей мелкие безделушки и сладости, порой даже защищала от матери, а взамен А-Нэй старательно прикрывала ее отношения с Ва-Дэном. Только теперь А-Нэй поняла, как сестра их всех подставила - если бы Юн-Чжоу не принял фальшивую невесту, то наверняка и А-Нэй, и вся семья отца были бы сурово наказаны.
  Юн-Чжоу, так много общаясь с женой, понял, что А-Нэй девушка хотя и юная, но умная, решительная и смелая, поэтому многое поведал ей о дворцовой жизни - рассказал, кто друг, а кто враг, кому можно доверять, а кого следует опасаться. Он посоветовал жене на публике всегда сохранять невозмутимый вид и скрывать свои эмоции, но А-Нэй, прошедшая суровую школу выживания в доме отца, сказал, что ей это - раз плюнуть.
  Вернувшись домой, оба оказались так заняты, что порой виделись только глубокой ночью: Юн-Чжоу продолжал расследование покушения, а его жена под руководством Чин-Ю осваивала благородные манеры и училась управлять домашним хозяйством. Поскольку они уехали из столицы практически сразу после свадьбы, теперь им следовало совершить много визитов к родственникам и друзьям, как положено молодоженам. Но Юн-Чжоу всегда пренебрегал приличиями, так что они с А-Нэй посетили только императорскую семью и родителей невесты.
  Император пошел навстречу Юн-Чжоу, устроив семейный прием и подчеркнув таким образом свое благорасположение к воспитаннику: собрал на торжество всех, кроме второй принцессы, которая еще не оправилась после родов, хотя ее сыночку уже исполнилось полтора месяца. Так что А-Нэй познакомилась с наследником и его супругой, с первой принцессой, вторым принцем и его матерью, а также с супругом второй принцессы.
  О покушении на Юн-Чжоу в столице знал только император, и официально об этом происшествии не объявляли, а всем, кто так или иначе был в курсе, приказали молчать под страхом смертной казни. Император и Юн-Чжоу хотели посмотреть на реакцию присутствующих при виде живого-здорового генерала, но ничего особенного не заметили, лишь Кайсым злобно сощурилась, но тут же заулыбалась, поймав пристальный взгляд императора.
  Все с любопытством разглядывали А-Нэй, которая была необыкновенно хороша в новом наряде из синей парчи и вела себя скромно. Одна лишь наследная принцесса громко посоветовала невестке получше ухаживать за собой - негоже благородной даме быть столь неприлично смуглой! На что Юн-Чжоу ответил, что супруга нравится ему и такой, а загорела она, верхом сопровождая его в походе, что вызвало одобрительный шепот среди присутствующих мужчин, а второй принц, сидевший напротив, провозгласил тост за А-Нэй и поклонился ей.
  Визит к родителям А-Нэй не прошел так гладко, потому что Ли-Ён, несмотря на уговоры мужа, вся исходила злобой и сыпала язвительными замечаниями. Привезенные подарки ее немного смягчили, особенно порадовали золотые шпильки и нефритовые браслеты. Братья вели себя прилично, а когда получили в подарок красивые мощные луки со стрелами, и вовсе размякли. Отцу А-Нэй привезла меч в драгоценных ножнах - Южный округ славился своими оружейниками. А еще, зная, как отец любит сладости, А-Нэй осчастливила его большим бочонком дикого горного меда.
  Во дворце в это время полным ходом шла подготовка свадьбы первой принцессы Со-Юль с наследником восточного владыки - Кайаром. Юн-Чжоу и А-Нэй пришлось присутствовать при встрече свадебного посольства, и А-Нэй была поражена варварской роскошью их нарядов и вооружения. Сам Кайар ехал верхом на белом коне и возвышался над всеми благодаря своему высокому росту. Он высокомерно поглядывал на встречающих, и А-Нэй подумала, что принцессе придется с ним трудно.
  Со-Юль и наследник престола Сон-Мин были близнецами, и император порой с огорчением думал, что в утробе матери они перепутались характерами: первая принцесса была умна, решительна, упорна и смела. Она, как и все девушки, любила читать сентиментальные романы и стихи, рисовать пейзажи, музицировать, ей нравилось наряжаться и веселится, но Со-Юль не пренебрегала и мужскими занятиями: хорошо сидела в седле, метко стреляла из лука и неплохо владела мечом, так что и в детских драках, и в учебных сражениях всегда побеждала брата.
  Со-Юль в ранней юности была влюблена в Юн-Чжоу, но быстро поняла бессмысленность своих мечтаний. Она переживала из-за нелепой женитьбы генерала, но, пообщавшись с А-Нэй, порадовалась за друга детства: его жена ничем не походила на сбежавшую сестру, которую Со-Юль хорошо знала. Пожалуй, принцесса и А-Нэй могли бы стать близкими подругами, так много общего у них было, но из-за предстоящего отъезда Со-Юль это было затруднительно. Со-Юль даже подумала, не включить ли А-Нэй в свою свиту, но потом опомнилась: ведь А-Нэй была замужней дамой, так что ни супруг, ни император не отпустили бы ее одну в восточное царство, а Юн-Чжоу был нужен при дворе.
  Со-Юль заранее оплакала свою участь, примирилась с ней и решила сделать все возможное, чтобы не пропасть среди восточных варваров. Она не удовлетворилась донесениями отцовских шпионов и завела собственных, так что к моменту приезда свадебного посольства уже многое знала о женихе, который был моложе ее на три года. Кайар - любимый сын владыки, избалованный и ленивый, красивый и самоуверенный: он искренне полагал, что все женщины от него без ума, и любил, словно бы нечаянно, демонстрировать свой обнаженный мускулистый торс.
  Кайар не сильно утруждал себя науками и искусствами, не особо преуспел и в ратном деле, хотя был силен и обучен приемам боя - ему не хватало отваги. Он был из тех людей, о которых сложена пословица: молодец среди овец, а против молодца и сам овца. Чаще всего он праздно проводил свое время в пирушках с приятелями и доступными женщинами, но дома ему не давал развернуться отец, которого Кайар страшно боялся: владыка даже запретил юному сыну заводить гарем, пока не женится, потому что хотел, чтобы внук-первенец родился от главной супруги. Вдали от строгого отца Кайар разошелся вовсю, найдя собутыльника в лице второго принца, которого, правда, несколько поражало и даже пугало буйство гулянок Кайара.
  Со-Юль знала о том, как ее жених проводит время в имперской столице, и это ей не нравилось. Она решила принять меры и поставить на место зарвавшегося гуляку, на которого жаловались хозяева трактиров и управляющая Дома Удовольствий. В один прекрасный вечер принцесса в сопровождении охраны явилась в Дом Удовольствий и вошла в зал, где развлекался Кайар. Второй принц, увидев грозную сестру, тут же растворился в воздухе, бросив товарища на произвол судьбы. Со-Юль оглядела зал и громко произнесла:
  - Все вон!
  Ее охрана демонстративно взялась за мечи. Девушки, слуги и гости поспешно удалились, а пьяный Кайар мутным взором посмотрел на невесту:
  - Ты чего это тут распоряжаешься? Лучше выпей со мной, - выговорил он и поднес ко рту кувшинчик, который вдруг словно взорвался в его руке, осыпав осколками и облив вином - это Со-Юль выпустила стрелу из арбалета. Кайар мгновенно протрезвел и вскочил:
  - Кошка бешеная! Ты ж могла меня убить!
  - Хотела бы убить - убила бы, - спокойно ответила принцесса, подходя к жениху, который попятился назад и замер, упершись спиной в стену. Хрупкая Со-Юль едва доставала до плеча этому верзиле, но ее окружала такая мощная аура силы и властности, что Кайар побледнел и испуганно заморгал:
  - Ты чего, ты чего?!
  - Сядь! - приказала принцесса. Кайар послушно плюхнулся на стул, который ему подвинул охранник. На другой стул уселась Со-Юль.
  - Слушай внимательно, - строго сказала она, достав острый кинжал и приставив его к горлу Кайара. Тот аж позеленел от страха и унижения. - Надеюсь, второй раз повторять не придется. Своим поведением ты позоришь и своего отца, великого владыку, и меня, твою невесту. Ты находишься в столице уже почти месяц, но до сих пор не представился, как следует, моей матери и не участвуешь в подготовке к нашей свадьбе. Ты должен понимать, что этот союз гораздо более важен для твоего отца, чем для нас. А если так будет продолжаться и дальше, то никакой свадьбы не будет. Интересно, как встретит тебя отец, когда ты вернешься ни с чем? Все понял?
  Кайар поспешно закивал.
  - Молодец, - похвалила его Со-Юль. - Думаю, наш брачный союз будет удачным. Приходи в себя и завтра же отправляйся на поклон к императрице. Не забудь преподнести дары.
  Со-Юль встала и направилась к выходу. У дверей она оглянулась - Кайар с очумелым видом все так же сидел на стуле, широко расставив ноги. Принцесса прицелилась и метнула кинжал, который вонзился в сиденье стула между ног Кайара, лишь чуточку не достав до его мужского сокровища. Кайар подскочил, опрокинул стул и заорал, прикрыв руками причинное место. Принцесса рассмеялась и удалилась, отправившись переговорить с управляющей, которая уже ждала ее под дверью, чтобы проводить в свой кабинет. Принцесса спросила, как отзываются девушки о ее женихе - управляющая замялась, но Со-Юль приказала говорить все откровенно. Управляющая сказала:
  - Ох, ваше высочество, девушки все время жалуются на господина! Говорят, он груб и совсем не искушен, так что им приходится идти на разные уловки, чтобы избежать прямого насилия. Но это дело поправимое. Позвольте предложить вам помощь: я пришлю принцу опытную девушку, которая научит его искусству любви, чтобы вам впоследствии не пришлось страдать в супружестве.
  Принцесса согласилась. На следующий день Кайар, с утра уже совершивший визит к императрице, был неприятно удивлен, когда слуга объявил о визите невесты. Он поспешно вскочил со своего ложа, нацепил верхнее парадное платье, пригладил волосы и бегом бросился в зал приема гостей. Увидев принцессу, он инстинктивно прикрыл руками низ живота, но потом опомнился и поклонился. Принцесса усмехнулась и сказала:
  - Ваше высочество! Позвольте сделать вам скромный подарок в знак нашего согласия и добросердечия. Эта прелестная дама скрасит ваше пребывание в столице, так что вам не нужно будет утруждаться и самому посещать Дом Удовольствий. Зовут ее Минайтин.
  Дама была действительно прелестная, хотя и не очень юная. Она мило улыбнулась потрясенному Кайару и присела в глубоком поклоне. Так началось обучение принца, продолжавшееся вплоть до самой свадьбы. Наука любви ему понравилась, хотя первое время он никак не мог понять, зачем нужны все эти ухищрения, когда занятие-то самое простое: сунул-вынул, и все дела! Но Минайтин объяснила, что этот способ не может удовлетворить ни одну женщину, тем более, такую изысканную, как его будущая жена.
  - И с чего это я должен заботиться о ее удовольствии? Вот еще! - сказал он.
  - Но вы же и собственное удовольствие продлите! В таком деле не стоит торопиться. К тому же хороший муж обязательно должен ублажать свою половинку, иначе она начнет искать счастье на стороне. Крепкий брак держится на взаимном согласии и понимании, а от успешного брака императора зависит благополучие страны. И еще - всем известно, что дитя, зачатое в момент наивысшего женского блаженства, родится здоровым, красивым и талантливым, так что его ждет благоприятная судьба.
  Кайар задумался.
  Наконец состоялась свадебная церемония. А-Нэй с Юн-Чжоу заняли места зрителей рядом с императорской семьей. Рядом с А-Нэй стоял второй принц, который довольно остроумно комментировал происходящее, так что его окружение вынуждено было скрывать невольные улыбки. Наследная принцесса его одернула, а когда отвернулась, второй принц скорчил рожицу и показал язык. Всё это видела А-Нэй. Заметив это, второй принц подмигнул ей, а когда Юн-Чжоу пришлось отойти по делам, принялся потихоньку осыпать А-Нэй комплиментами и расспрашивать о поездке в Южный округ. А-Нэй не знала, как избавиться от его назойливого внимания, радуясь, что на пиру будет сидеть на женской половине, вдали от второго принца.
  Через два дня новобрачные должны были отправиться в восточное царство, где их ожидала вторая свадебная церемония по местному образцу. Для пущей важности император распорядился, чтобы принцессу Со-Юль сопровождал наследник с супругой и почетной свитой. А Кайар упросил Со-Юль добавить в свиту второго принца, с которым подружился, и принцесса, подумав, согласилась: пусть принцы по дороге развлекаются вдвоем, а она лучше будет проводить время с братом и его женой - наследная принцесса лучше всех относилась к Со-Юль, которая была ее единственной подругой при дворе.
  После отъезда первой принцессы во дворце наступило затишье. Императрица удалилась в храм, чтобы молиться о благополучном путешествии наследника и о счастливом замужестве дочери, так что император практически поселился во дворце наложницы Сяо-Ли, нянчась с маленькими дочками и вызывая завистливый ропот наложницы Кайсым. Вторая принцесса Няо-Соль изнывала, сидя дома: ее младенцем занимались многочисленные няньки, и она маялась от безделья и скучала по веселым временам своего девичества. От мужа никаких развлечений не дождешься: министр налогов и сборов Ван-Чжи был старше своей юной супруги на семнадцать лет.
  Поэтому знакомство с А-Нэй стало настоящим подарком для Няо-Соль - почти ровесницы, они быстро нашли общий язык, так что А-Нэй стала часто навещать новую подругу, развлекая ее рассказами о Южном походе. Няо-Соль была на два года старше А-Нэй, но той порой казалось, что та лет на пять младше: так наивна и инфантильна была принцесса. А-Нэй невольно задумалась, что же заставило серьезного и образованного Ван-Чжи выбрать в жены глупенькую девочку, которую даже нельзя было назвать красавицей - мила, но и только! Неужели на его выбор повлияло близкое родство супруги с императором? Юн-Чжоу рассказал жене, что Ван-Чжи происходит из очень древнего аристократического рода, который представлял собой боковую ветвь прежней императорской фамилии. Теперь этот род практически иссяк, но если вдруг случится такое несчастье, что нынешний Император и его сыновья умрут, то Ван-Чжи - второй кандидат на престол.
  - А кто тогда первый? - спросила А-Нэй.
  - Твой муж, дорогая! - рассмеялся Юн-Чжоу. - Ведь я прихожусь императору троюродным племянником. Правда, я никогда и не мечтал о троне, уж больно хлопотное это дело. Воевать куда проще.
  А-Нэй была потрясена и начала смотреть на мужа с еще большим уважением, а на Ван-Чжи - с еще большим интересом, осознав, что министр вполне может оказаться соперником ее супруга на пути к престолу. Она, конечно, желала долгих лет жизни императору и наследнику, но перспектива увидеть Юн-Чжоу в императорской короне смущала ее душу. О том, что она сама при этом станет императрицей, А-Нэй даже не подумала. Она потихоньку расспрашивала простодушную Няо-Соль о супруге, и та пожаловалась, что Ван-Чжи, задаривавший принцессу подарками и сластями во время сватовства, теперь совсем не обращает на нее внимания: то занят в министерстве, то при дворе, и даже дома проводит какие-то совещания. А когда Няо-Соль нечаянно заглянула в комнату, где шло заседание, Ван-Чжи страшно ее отругал и строжайше запретил вообще заходить в эту половину дома.
  - Я два дня плакала! - сказала Няо-Соль надув губки, но тут же повеселела:
  - Но потом супруг подарил мне красивые нефритовые браслеты, и я утешилась. Вот, посмотри. Правда, дивные?
  И А-Нэй согласилась, что браслеты и впрямь прекрасные. Она рассказала мужу о таинственных совещаниях у министра, и Юн-Чжоу задумался, а потом внедрил в его дом своего человека под видом слуги и стал ждать от него сообщений.
  Юн-Чжоу продолжал расследовать и дело о покушении. Из Южного округа прислали полное описание Собачьей Головы - губернаторскому Тайному Сыску удалось установить, кто из прислужников ввел в дом губернатора злоумышленников: им оказался молодой конюший, который, получив плату, сразу же сбежал, сказавшись больным перед управляющим, а тот в поднявшейся суете не сразу об этом вспомнил. Но большим умом конюший не отличался, поэтому по дороге в соседний город сорил деньгами направо и налево. Губернаторские стражники его разыскали, но Собачья Голова их опередил буквально на несколько минут, успев смертельно ранить парня и исчезнуть. Сам он, очевидно, вышел из губернаторского дома сразу же, как только отправил помощника на дело - знал, что тот скоро умрет. А на конюшего он, вероятно, пожалел тратить ценный яд, решив разобраться с ним позже.
  К счастью, конюший был еще жив, когда прибыли стражники, и смог дать описание внешности Собачьей Головы: мужчина лет сорока, волосы с проседью, густые брови, поднимающиеся к вискам, узкие глаза такого глубокого черного цвета, что смотреть в них страшно; нос прямой, подбородок острый, губы тонкие, есть усики и небольшая бородка. Ни родимых пятен, ни шрамов, но зато мочка левого уха раздвоена - похоже, из нее когда-то давно вырвали серьгу, и мочка не срослась.
  Дворцовый художник сделал портрет по данному описанию, и изображение было показано всем, кто занимался розыском. В результате удалось установить, что похожий человек выехал из столицы через Южные врата сразу после того, как там прошел отряд генерала Юн-Чжоу. В книге записей Южных врат он расписался как Ян-Си, торговец скобяным товаром. Проверка показала, что Ян-Си все это время пребывал в столице, а в Собачьей Голове он опознал человека, с которым как-то разговорился в трактире и запомнил по раздвоенной мочке уха. По этой примете в Тайном сыске в списках преступников нашли четверых, но по возрасту подходили двое, один из которых, как выяснилось, скончался три года назад. Оставшегося подозреваемого звали Сы-Гун, за ним числилось бродяжничество, мошенничество и мелкие кражи, но все это в молодости, а потом он пропал из поля зрения органов правосудия на долгие десятилетия. И вот всплыл вновь. Всплыл ненадолго и опять залег на дно.
  Императрица вернулась во дворец из своего паломничества, и первым, кто ее посетил после императора, оказался Ван-Чжи. Он был с ней в родстве по материнской линии и воспитывался в доме ее отца, так что они знали друг друга с детства. Императрица Ли-Тай в свои сорок лет все еще выглядела горделивой и строгой красавицей, хотя и несколько располневшей. Смысл ее жизни составлял сын-наследник, и Ли-Тай горько сожалела, что не смогла подарить императору еще сыновей. К дочери она относилась прохладней: девочки - отрезанный ломоть, что с них взять. Она хорошо понимала, что Сон-Мин не годится для управления страной, но никогда не признавала этого при муже, упорно отстаивая интересы сына. Ван-Чжи пробыл у императрицы довольно долго, и разговаривали они наедине. Прощаясь, Ван-Чжи спросил:
  - Сестра, вы все поняли? Надеюсь на вас.
  - А вы уверены, брат, что это хороший план? - с волнением спросила Ли-Тай. - А вдруг она предпочтет сохранить тайну?
  - Да что вы, сестра! Разве вы плохо ее знаете? Как говорится, вода дырочку найдет, а эта женщина просто решето, никакая "вода" не задержится.
  И раскланявшись по всем правилам Ван-Чжи удалился, внутренне усмехаясь: игра началась. На следующий день императрица в привычное время отправилась прогуляться по саду. Она медленно прошествовала к любимой беседке, любуясь по дороге недавно расцветшими пионами, а потом отослала всех сопровождающих, кроме главной придворной дамы, прислуживавшей ей, когда Ли-Тай была еще подростком. В это же время в саду прогуливалась и наложница Кайсым. Узнав, что императрица осталась наедине с наперсницей, она тут же послала доверенную служанку подслушать, о чем будет идти речь, а когда служанка доложила, Кайсым побледнела и схватилась за сердце: это была, конечно, очень интересная новость, но такая опасная! Кайсым свирепо прошептала служанке:
  - Если только кому словечко скажешь, язык отрежу!
  А потом, подумав, как следует, отослала служанку подальше от дворца - в аптекарский огород, наказав и носа оттуда не высовывать. На следующий день Кайсым как бы невзначай встретилась с А-Нэй, когда та возвращалась от Няо-Соль, и зазвала к себе во дворец, осыпав комплиментами и похвалами. А-Нэй приняла приглашение, но цветистые речи Кайсым восприняла спокойно, помня наставление мужа: наложница Кайсым принадлежит к стану его врагов. А-Нэй хорошо умела сохранять невинный и простодушный вид. Она так искренне восхищалась необычным убранством дворца Кайсым, так увлеченно пробовала незнакомые лакомства, что наложница прониклась к девушке даже некоторой симпатией.
  - Попробуй еще вот это печенье, душечка, - угощала Кайсым. - Оно сделано по рецепту моей матушки.
  А-Нэй пробовала и хвалила.
  - Как тебе живется с твоим супругом? Он не обижает тебя? - поинтересовалась Кайсым. - Все же он человек военный, грубый.
  - Ох, что вы, госпожа, Юн-Чжоу очень заботливый муж! - воскликнула А-Нэй.
  - Я рада. Такая милая девочка заслуживает, чтобы ее любили. Как, впрочем, и Юн-Чжоу. Ведь у него было такое тяжелое детство! Остался сиротой в раннем возрасте, бедняжка. И если бы не император, еще неизвестно, как сложилась бы его судьба. Что ж, думаю, за эти годы, император смог искупить свою вину...
  - О какой вине вы говорите, госпожа?
  И Кайсым, придвинувшись поближе к А-Нэй поведала, что император специально послал на верную смерть своего генерала, чтобы завладеть его женой, в которую был влюблен с юности, но та отвергла притязания императора и повесилась. Именно поэтому император так ревностно опекает Юн-Чжоу, который остался сиротой по его вине. А-Нэй ехала домой в глубокой задумчивости и тут же пересказала мужу услышанную историю. Задумался и Юн-Чжоу. Потом сказал:
  - Ань-Ань, я прошу тебя никому больше об этом не говорить, хорошо? Похоже, Кайсым пытается рассорить меня с императором. Интересно, откуда она могла узнать такие подробности? Вряд ли император ей рассказал, он не слишком ее привечает.
  - Юнчи, как ты думаешь, это правда?
  - Не знаю. Я плохо помню то время. Мама очень горевала, когда отец погиб, даже заболела. Но чтобы она покончила с собой...
  - А если это вдруг окажется правдой, что ты будешь делать?
  - Тогда и буду думать. Сейчас я сделаю вид, что ничего не знаю. Посмотрим, что они еще предпримут.
  Юн-Чжоу слегка покривил душой - конечно же, он не мог не думать, не мог не вспоминать былое. В его сердце завелся червячок сомнения: он всегда любил императора, как отца, но теперь ему приходилось делать усилие, чтобы сохранять прежний тон общения.
  
  Восточное царство
  В восточном царстве благополучно прошли свадебные торжества, и Со-Юль с Кайаром зажили семейной жизнью в новом роскошном дворце. Кайар надеялся, что уж теперь-то ему позволят завести гарем, но не тут-то было: отец заявил, что надо дождаться рождения наследника, а Со-Юль его поддержала. Надо сказать, она на удивление быстро нашла общий язык со свекром, который вообще-то не слишком уважал женщин, считая их легкомысленными и вздорными созданиями. Но невестка поразила его своей разумностью, сдержанностью и умением мгновенно приводить в чувство своего супруга, пытающегося совершить очередную глупость. Кайар слушался ее безоговорочно, и Со-Юль даже удалось засадить его за книжки: будущий монарх должен быть образованным. А когда оказалось, что Со-Юль стреляет из лука гораздо более метко, чем ее муж, владыка преисполнился к ней почтением и подарил драгоценный старинный лук, который раньше хотел отдать сыну.
  Наследник императора с супругой и свитой скоро отправились домой, а второй принц попросил соизволения задержаться. Правда, общаться с Кайаром принцу Сон-Яну почти не удавалось, но он нашел себе другие развлечения. При дворце владыки был разбит великолепный сад, в котором как раз цвели сливы и вишни, и дамы гарема проводили там много времени, любуясь цветами и стараясь впрок надышаться чудесными ароматами. Порядки при дворе были строгие, и женщинам приходилось прикрывать лица шелковыми вуалями, оставляя на виду только глаза - исключение делалось лишь для служанок. Но в саду гарем не утруждал себя соблюдением приличий, так что Сон-Ян, осторожно пробравшись в тот уголок, где отдыхали женщины, смог разглядеть их всех. Одна ему особенно приглянулась, и он начал ее осаду, передав записочку через подкупленную служанку. Со-Юль тоже познакомилась с гаремом владыки, перенимая опыт управления у главной наложницы Сайюнь - ведь рано или поздно гарем появится и у Кайара. Одна из девушек, находящаяся в ранге младшей дворцовой женщины, показалась Со-Юль знакомой, и она расспросила главную наложницу. Та сказала:
  - Э, очень бойкая девушка! Была куплена для повседневной работы во дворце, но приглянулась владыке, и он перевел ее сначала в садовницы, а потом сделал своей наложницей.
  - А как ее зовут?
  - Мэйан. Вроде бы она из вашей империи. Хочешь с ней поговорить? Пришлю ее к тебе.
  Когда девушка явилась к Со-Юль, та попросила ее убрать вуаль с лица и хорошенько рассмотрела, убедившись, что не ошиблась.
  - А-Мэй? Это же ты? - спросила Со-Юль.
  Девушка еще ниже опустила голову, но не ответила.
  - Здесь только ты и я, можешь вести себя свободно и говорить откровенно. Как ты оказалась здесь?
  А-Мэй подняла голову и с вызовом посмотрела на Со-Юль:
  - Да, это я! И что?
  - Мне жаль, что ты в таком положении. Хочешь, я попрошу владыку, чтобы тебя освободили и отпустили домой?
  - Не хочу. Что мне делать дома, опозоренной? Ведь я уже потеряла невинность! А владыка ко мне благоволит. И если я рожу ему сына, со временем смогу стать главной наложницей. Нынешняя ему давно надоела. Но прошу тебя, не сообщай моим родителям! Пропала и пропала. Наверняка меня давно оплакали. И не говори владыке, кто я такая, ладно? Ты же поддержишь меня? В память о старой дружбе?
  Со-Юль подумала, что в словах А-Мэй есть резон.
  - А что случилось с твоим возлюбленным? - спросила она.
  - С Ва-Дэном? Его тоже продали в рабство. Но где он сейчас, я не знаю...
  Ва-Дэн тоже не стремился вернуться на родину. Жилось ему очень даже неплохо. Когда Со-Юль расспрашивала о нем А-Мэй, он вольготно расположился под старой сливой, которая роняла на его дорогие одежды белые лепестки, и играл на цинь. Рядом с ним в удобном кресле восседала его хозяйка - немолодая дама, все еще сохраняющая следы былой красоты. Она искренне привязалась к своему новому мальчику, такому красивому и талантливому, и всячески его баловала, вызывая неудовольствие прочих слуг, которые иначе чем комнатной собачкой Ва-Дэна не называли. Но он лишь ехидно улыбался в ответ: серьезно обидеть его никто не рисковал. Он изо всех сил ухаживал за госпожой, надеясь, что она со временем даст ему свободу. Детей у нее не было, муж давно умер, родственников вроде бы не осталось, так что, если постараться, можно и наследство получить! И Ва-Дэн старался изо всех сил.
  Принц Сон-Ян тоже старался привлечь внимание понравившейся ему девушки, все время попадаясь ей на глаза во время прогулок. Он не узнал среди наложниц А-Мэй, но она его заметила и обратила внимание, как он пытается подъехать к ее подруге Сайане. Она осторожно расспросила Сайану, и та призналась, что получила записку от воздыхателя, но не собирается с ним встречаться, ведь за это и казнить могут!
  - Но он такой настойчивый, - пожаловалась она А-Мэй. - Я очень боюсь неприятностей.
  Тогда А-Мэй надоумила девушку повиниться:
  - Ты же не сделала ничего плохого! Ну, поругают тебя, и все. Мало ли кто мог передать тебе записку, ты же не знала, когда принимала. Гораздо хуже будет, если кто-то на тебя донесет.
  Но Сайана испугалась идти с повинной, тогда А-Мэй сама рассказала владыке при первом удобном случае. Владыка разгневался, вызвал главную супругу и отчитал ее за то, что она плохо управляет гаремом и не знает, что происходит у нее под носом. Главная супруга сорвала зло на А-Мэй, отхлестав ту по щекам, чтобы впредь все докладывала сначала ей, а не бежала сразу к владыке. Заплаканная А-Мэй не преминула попасться владыке на глаза, и он сразу обратил внимание на ее распухшие щеки. Главная супруга получила еще один выговор и больше не смела не то, чтобы руку поднять, но просто косо посмотреть на А-Мэй, которую владыка повысил до ранга "Украшение гарема". Провинившуюся девушку А-Мэй изо всех сил защищала и оправдывала, поэтому ее не казнили, а понизили до простолюдинки и отослали в дальнюю деревню, чему Сайана была даже рада, потому что с трудом терпела внимание владыки, а главную супругу ужасно боялась.
  
  Имперские земли
  Принца Сон-Яна выслали из столицы и под конвоем отвезли к западной границе. Поскольку принц и его охрана ехали верхом, они довольно быстро нагнали медленный кортеж наследного принца, который решил заодно провести инспекцию пограничных областей. Сон-Ян никому не рассказал о своем неудачном ухаживании и надеялся, что император никогда об этом не узнает. Он не подозревал, что рассерженный владыка уже послал императору письмо, в котором всячески превозносил невестку Со-Юль и жаловался на поведение второго принца, говоря, что только уважение к императору помешало ему наказать юношу как следует. Владыка посоветовал императору поскорее женить Сон-Яна, выбрав ему невесту такую же разумную, как Со-Юль. Письмо это шло с обычной почтой, поэтому попало в руки императора не скоро и в самый неподходящий для второго принца момент, когда он сам уже благополучно забыл о своих похождениях в восточном царстве. По приезде он сразу же поругался с матерью, которая радостно похвасталась, что затеяла интригу против Юн-Чжоу:
  - Матушка, да вы с ума сошли! Кто же так делает? Надо было послать анонимное письмо, а вы подставили и себя, и меня. Что вы скажете, если спросят, как вы узнали эту историю?
  - Кто-то из служанок рассказал! А что?
  Сон-Ян только махнул рукой. Он был, конечно, гораздо сообразительнее матери, но ленился и плыл по течению жизни, не задумываясь о последствиях. Второй принц был избалован и привык получать все, что хочет, а хотел он главным образом разнообразных удовольствий. Материнская инициатива его взбесила и напугала: он впервые всерьез задумался, а хочет ли он, на самом деле, стать императором? Раньше ему казалось, что это такая заманчивая должность: сиди себе на троне в роскошных одеждах, да развлекайся с гаремом, а министры все решают и делают. Но насмотревшись на наследного принца и узнав о его многочисленных обязанностях, которых у императора должно быть еще больше, Сон-Ян загрустил. Нет, такой жизни он себе не желал. Но как донести эту мысль до ослепленной завистью матери, он не знал. Сейчас он клял себя последними словами за интрижку с наложницей: вот дурак! Надо было понравиться восточному владыке и попросить руки одной из его дочерей, а потом остаться в восточном царстве - подальше от матери с ее глупыми амбициями. Но делать нечего, сам виноват.
  Сон-Ян прикинул расклад карт при дворе: император явно покровительствует Юн-Чжоу, но что произойдет, если генерал поверит материнской сплетне и затеет месть? Пожалуй, Сон-Ян поставил бы на генерала. Он ни разу не общался с Юн-Чжоу, только издали наблюдал за ним на дворцовых приемах, но с детства восхищался генералом, про которого ходило много впечатляющих рассказов: якобы он одним ударом меча убивает троих, непобедим в бою, а его меч сам чует опасность. К тому же Юн-Чжоу заговорен и никогда не погибнет от меча, кинжала или стрелы. Может, пока не поздно, подлизаться к нему и двигаться дальше за его широкой спиной? А там уж - куда вынесет!
  Императрица ненавидит Юн-Чжоу и надеется на поддержку Ван-Чжи, который, похоже, сам не прочь править страной за спиной слабого наследника. Того же хочет и наследная принцесса, поэтому Ван Чжи ее второй враг после Юн-Чжоу. Да, не двор, а гадюшник какой-то! Как же выжить бедному второму принцу? Кто поверит, что он не претендует на трон - имея мать, полную ненависти ко всему на свете и постоянно распускающую язык? Как бы ее укротить?
  Но Сон-Ян недолго предавался мрачным мыслям - его природное легкомыслие взяло верх. Он стал часто наведываться во дворец второй принцессы, развлекая ее рассказами о восточном царстве, а заодно подбивая клинья к А-Нэй. Он оправдывал свое опасное заигрывание тем, что якобы пытается что-то выведать у А-Нэй. Заодно он приглядывался к Ван-Чжи и его глупенькой супруге, которая могла и проболтаться о чем-то важном. А-Нэй прекрасно видела кокетство Сон-Яна и даже, смеясь, рассказала об этом мужу. Генерал слегка нахмурился:
  - Ань-Ань, второй принц не так прост, как кажется с первого взгляда. Советую тебе не отталкивать его явно, но и не приближать. Поиграй с ним, как кошка с мышкой. Пусть увлечется не на шутку, это нам пригодится.
  И А-Нэй прекрасно справлялась с ролью кокетливой кошки, то даря Сон-Яну улыбку, а то выпуская коготки. И скоро второй принц, не сознавая того, окончательно попал под чары коварной А-Нэй. Неожиданно это принесло ему пользу: поскольку он не мог отвести глаз от А-Нэй, он стал замечать ее непроизвольную реакцию на слова других людей, которые ему самому казались вполне безобидными, и раньше он пропускал их мимо ушей, принимая за обычную светскую болтовню. Но А-Нэй реагировала: то поднимала бровь, то усмехалась, то незаметно пожимала плечами или сжимала в кулачок нежную руку, унизанную перстнями. Сон-Ян стал запоминать отмеченные фразы и анализировать их: иногда это приносило интересный результат, а иногда - хоть тресни! - так и оставалось непонятным.
  Находясь во дворце министра, второй принц с удовольствием играл в шпиона, шныряя по коридорам, вынюхивая и подслушивая, так что довольно скоро узнал о таинственных собраниях, но приблизиться к заветной комнате ему так и не удалось: она была окружена охраной. Однажды, удаляясь из дворца, Сон-Ян решил прогуляться по саду - обойти вокруг дома, позаглядывать в окна, послушать разговоры. Ночь была лунная, но луна то и дело скрывалась за тучами. Нагулявшись, он хотел было уходить, но, случайно оглянувшись, увидел человека, бесшумно идущего по каменным плиткам дорожки. Сон-Ян поспешно отступил в густую тень дерева и притаился за его стволом, порадовавшись, что одет во все темное, и надеясь, что его не заметят. Так и вышло. Человек шел быстро и не смотрел по сторонам. Лунный свет ярко освещал его высокую фигуру и бледный профиль - он был в черной одежде и с банданой на голове.
  Сон-Ян решил дождаться возвращения этого типа и проследить за ним. Время тянулось медленно, и второй принц чуть было не заснул в своей засаде. Но вот показался таинственный незнакомец - теперь Сон-Ян смог увидеть все его лицо, довольно зловещее, а когда тот проходил мимо, принц заметил, что у него странное ухо. Сон-Ян тихонько двинулся следом за незнакомцем, избегая освещенных мест и стараясь не шуметь. Он уже догадался, кто это - тот самый злоумышленник Сы-Гун Собачья Голова с раздвоенной мочкой, портреты которого развешаны по всему городу! Сплетни о покушении на Юн-Чжоу давно расползлись по столице, поэтому Сон-Ян был в курсе дела.
  Сы-Гун шел быстро и, казалось, не замечал преследования. Постепенно принц перестал понимать, где они проходят и просто старался не отставать. Вдруг Сы-Гун шарахнулся в тень и притаился - принц последовал его примеру, и вовремя: мимо прошли, лязгая доспехами и мечами, стражники. Ночной патруль скрылся за углом, и парочка двинулась дальше. Но вот впереди показалась высокая каменная стена с узкой дверью из кованого железа. Сы-Гун постучал два раза, потом еще три, дверь со скрипом отворилась и Сы-Гун нырнул внутрь. Сон-Ян постоял, подождал, но ничего больше не происходило. Он вдруг стал слышать звуки ночного города, а не только собственное сердцебиение и дыхание: где-то лаяла собака; громыхая, проехала телега ночного мусорщика; шумела листва на деревьях сада за стеной; в отдалении прошла шумная компания пьяниц, возвращавшихся из Дома Удовольствий; коротко пропела птица...
  Второй принц наконец понял, что это за место: западная ограда дворца императрицы! Значит, она якшается с разыскиваемым убийцей? И Ван-Чжи тоже? Очень интересно. Надо это обдумать. Может, поделиться этой информацией с Юн-Чжоу? И войти таким образом к нему в доверие? И Сон-Ян поспешил домой: надо выспаться. Утро вечера мудренее, это всякому известно. Но не успел он сделать и нескольких шагов по узкому переулку, куда свернул, как перед ним оказалось двое воинов, спрыгнувших с крыши. Сон-Ян панически оглянулся - двое таких же воинов находилось сзади. Меча при нем не было, да и что решил бы один меч против четверых явно опытных бойцов - упражняться в боевых искусствах принц тоже ленился. Он замер, прислонившись к стене. Один из воинов приблизился и сорвал шейную косынку, которую принц повязал, закрыв нижнюю часть лица. Четверка переглянулась и, как показалось принцу, слегка занервничала: они явно его узнали.
  Державший его воин занес меч, но тут Сон-Ян, до этого выглядевший окаменевшим от ужаса, внезапно ожил и со всей силы ударил воина ногой в пах, тот упал и зарычал от боли, сбив с ног своего товарища, а принц со всех ног бросился бежать, петляя, словно заяц. Вслед ему полетели стрелы и ругательства. Одна стрела вонзилась в плечо, но Сон-Ян не снизил скорость, а, наоборот, прибавил. Наконец ему удалось оторваться, и он осторожно прилег на бок в тени большого дерева, застонав от боли. Стрела прошла насквозь, кровь лилась рекой. Принц понимал, что разлеживаться не время, но никак не мог сообразить, куда ему податься: к матери являться уж никак не следовало. Может, во Дворец Удовольствий? Девушки его обожают и должны помочь... Нет, там могут быть шпионы! Что же делать?..
  По дворцу потихоньку расползались сплетни. Во-первых, стало известно, что император поссорился с генералом Юн-Чжоу - каждую среду тот обычно приходил играть в вэйци, но в этот раз что-то пошло не так: яростные крики игроков слышала даже дальняя охрана, генерал выскочил из кабинета весь красный, а главный евнух, осторожно вошедший к императору, увидел разбитую доску и разбросанные по полу черные и белые фишки. Сам император уже успел удалиться в свои покои и не выходил оттуда до утра, даже отослал придворную даму, принесшую ужин. О причине ссоры не было известно, поэтому все строили самые невероятные предположения, одна лишь императрица многозначительно поднимала тонкую бровь. Сам Юн-Чжоу в тот же день уехал с инспекцией в соседний округ.
  А потом произошло нечто еще более удивительное: пропал второй принц! Возможно, его отсутствия так никто бы и не заметил, даже его мать, которая привыкла, что сын все время где-то развлекается, неделями не ночуя дома, но Сон-Ян внезапно понадобился императору, получившему письмо восточного владыки. Тут же слуги принялись искать принца по веселым домам и кабакам, но он как сквозь землю провалился. Император гневался, наложница Кайсым беспокоилась, принц не находился. Император призвал к себе наложницу Кайсым и обвинил ее в том, что она отвратительно воспитала сына, а сейчас его прикрывает. Кайсым тоже за словом в рукав не лезла, так что их темпераментная ссора закончилась тем, что император сослал Кайсым в дальний монастырь замаливать грехи - на неопределенный срок.
  Но императору этого показалось мало - он вызвал наследника и отчитал его за то, что тот плохо следил за братом и позволил этому недоумку, опозорившему отца, остаться одному при дворе восточного владыки. Наследник пытался оправдываться, но император его не слушал, а когда явилась императрица и принялась защищать сына, попало и ей. Наследная принцесса, присутствовавшая при скандале, благоразумно помалкивала. Разогнав всех, император удалился к себе в опочивальню.
  В главном дворце настала зловещая тишина - все ходили на цыпочках и боялись вздохнуть. Лишь в дальних покоях наследник рыдал у мамочки на коленях, в то время как его жена ломала голову, как исправить сложившуюся ситуацию. Ну что стоило ее мужу сказать отцу, что второй принц остался при дворе восточного владыки самовольно, без разрешения! Нет, он, видите ли, не может лгать императору! Не понимает, что иногда маленькая ложь гораздо выгоднее большой правды.
  Наложница Кайсым в это время тряслась в едущей по ухабистой дороге карете, пугая лошадей и охранников то громкими рыданиями, то злобными ругательствами.
  А генерал Юн-Чжоу закончил инспекцию и вернулся. В этот раз А-Нэй оставалась дома, и он успел соскучиться, хотя отсутствовал всего дней десять. А-Нэй выбежала ему навстречу и повисла на шее - Юн-Чжоу с нежностью поцеловал ее милое личико:
  - Как ты, Ань-Ань? Дома все в порядке?
  - Да, Юнчи! Я приготовила тебе ванну и много вкусного, а еще твой дядя прислал нам бочонок крепкого вина. И поспели персики.
  - Ты моя умница! Откуда ты знала, что ванну надо готовить к этому времени?
  - Почувствовала! Разве ты не привык, дорогой, что я про тебя всегда все знаю?
  И правда, Юн-Чжоу давно уже не удивлялся, что его юная супруга с точностью может предсказать, когда он вернется домой, а когда его, например, вызовет во дворец император. У нее была хорошо развита интуиция, поэтому генерал иной раз советовался с А-Нэй по какому-нибудь важному вопросу. Вот и сейчас, приняв ванну, отведав изысканных кушаний и дядиного вина, он уютно устроился в супружеской постели - положил голову на колени жены и спросил:
  - Что интересного произошло, пока меня не было?
  А-Нэй рассказала ему про наложницу Кайсым и разнос, устроенный императором наследнику, а также разные интересные слухи, расползающиеся по дворцу.
  - А как дела у нашего гостя?
  - Получше. Лекарь говорит, опасность миновала, но до полного выздоровления еще далеко. На днях он пришел в себя, но не понимает, где он, и не помнит, что с ним случилось.
  - Не помнит или притворяется?
  - Не помнит, я уверена.
  - Ладно, завтра с утра поговорю с ним. Сейчас есть занятие поинтересней. Надеюсь, ты продолжаешь принимать то средство, что прописал лекарь?
  - Конечно, дорогой. Я согласна, что сейчас ребенок нам ни к чему.
  - Ты ведь еще такая юная! Да и обстановка при дворе тревожная...
  - Я все понимаю, Юнчи, и не обижаюсь...
  Принц Сон-Ян осторожно открыл один глаз, потом второй - он подсознательно ожидал, что проснется в собственной спальне, а все случившееся с ним просто сон. Но нет, это была та же вчерашняя комната, и тот же вчерашний лекарь приветствовал принца теми же словами:
  - Ну, как мы сегодня себя чувствуем?
  - Не знаю, как вы, а я ужасно, - ворчливо ответил Сон-Ян.
  - О, дорогой мой, это не удивительно. Вы же восемь дней провели в горячке и бреду. Хвала богам, наконец очнулись. Сейчас мы послушаем ваш пульс, сделаем перевязочку, потом вы будете хорошим мальчиком и послушно выпьете горькое лекарство, а моя помощница даст вам за это сладенький финик.
  Второй принц насупился: конечно, этому лекарю на вид сто пятьдесят лет, но все равно, это не дает ему оснований обращаться с ним, как с ребенком! Но после болезненной перевязки и приема отвратительной на вкус настойки Сон-Ян был уже не против утешающего поглаживания по голове и сладкого финика. Лекарь с помощницей ушли, а им на смену вошел высокий мужчина, лицо которого было закрыто маской. Он подошел и присел на край кровати:
  - Лекарь говорит, дела ваши пошли на лад. Вы в силах поговорить со мной, ваше высочество?
  - Вы меня знаете!
  - Да кто же не знает второго принца?
  - А вы кто такой?
  - Я хозяин дома, в котором вы находитесь. Вы знаете, что с вами случилось?
  - Только со слов лекаря! Кто-то выстрелил мне в плечо, я, видно, пытался сам вынуть стрелу, но сделал только хуже, поэтому потерял много крови. Потом я упал без сознания на вашем крыльце и долго там валялся, пока меня не заметили. Утром был заморозок, так что я еще подхватил злую лихорадку.
  - А вы сами что-нибудь помните?
  - Очень смутно! Помню какую-то бесконечную беготню по городу: сначала я за кем-то гнался, а потом гнались за мной. Тогда, наверно, и подстрелили.
  - А что было до этой беготни? Где вы проводили время?
  - Во Дворце Удовольствий? Нет... А, подождите! Я был в гостях у второй принцессы, точно. Еще там была одна очаровательная дама, за которой я пытаюсь ухаживать, это я помню. Она, правда, замужем, но уж очень мила! Мне и в бреду все время мерещилось ее нежное личико...
  - Хорошо, вы ушли из гостей. Что случилось потом? Откуда взялся тот человек, за которым вы гнались?
  - Да, откуда?
  Сон-Ян наморщил лоб, но так ничего и не вспомнил.
  - Ладно, не буду вас больше мучить вопросами, отдыхайте. Завтра приду снова.
  Мужчина поднялся и не спеша направился к двери. Глядя на его прямую спину, широкие плечи и пышный хвост черных волос, завязанных на макушке, второй принц внезапно воскликнул и сам удивился:
  - Юн-Чжоу!
  Человек остановился и повернулся к принцу, а тот уже более уверенно продолжил:
  - Генерал Юн-Чжоу! Это же вы?
  Юн-Чжоу снял маску и вернулся к Сон-Яну:
  - Да, это я. Вы что-то вспомнили?
  - Кажется, да! Это было как яркая вспышка! Но...
  Принц еще больше побледнел, на лбу его выступил пот, а руки судорожно сжали одеяло:
  - Вы же не убьете меня, нет?! Я никогда не собирался соперничать с вами на пути к трону! Это все моя мать! Она помешалась на императорской короне! А я никогда не хотел!
  - Успокойтесь, ваше высочество, - сказал Юн-Чжоу. - Убивать мне вас ни к чему, а соперником я никогда вас и не считал. Лучше расскажите, что вспомнили.
  И Сон-Ян, торопясь и перебивая сам себя, рассказал все, начиная с той минуты, когда он в свете луны увидел на садовой дорожке человека с разорванным ухом. Юн-Чжоу внимательно выслушал, потом кивнул:
  - С этим ясно. Но почему вы оказались у меня на крыльце?
  - Я шел к вам! - жалобно произнес принц. - Я решил, что вас заинтересует эта информация и вы... мы...
  - А, надеялись стать моим союзником?
  - Да!
  - Понятно. Ладно, теперь поговорим о вашей матери. Откуда она узнала сплетню об императоре, которую рассказала моей супруге?
  - От императрицы, - мрачно вздохнул Сон-Ян. - Вернее, ее служанка подслушала, как императрица говорит об этом со своей придворной дамой. Но чем больше я об этом думал, тем больше мне казалось, что императрица сделала это нарочно.
  - Я тоже так считаю. Теперь о вас. Вы считаетесь пропавшим, вас ищут люди и императора, и императрицы - по разным причинам: император из-за ваших художеств при восточном дворе, а императрица... Думаю, вам понятно, зачем она вас разыскивает. Поэтому хорошо, что вы под моей защитой - боюсь, надолго. Ваша матушка устроила во дворце скандал, и император сослал ее в дальний монастырь. Если хотите, можно сообщить ей, что вы живы, но без подробностей.
  - Нет-нет-нет! Ничего не сообщайте! Иначе она тут же примчится с этим письмом к императору, несмотря на запрет.
  - Это смотря как написать, - возразил Юн-Чжоу. - Я набросаю примерный текст, а вы перепишете. Тогда ваша матушка не станет сильно волноваться и, главное, не будет беспокоить императора.
  - Ну, раз вы считаете, что так лучше, я напишу. Генерал... Я еще хотел кое-что сказать...
  Принц замялся, смущенно глядя на Юн-Чжоу, тот кивнул:
  - Говорите.
  - Это насчет вашей супруги! Не подумайте ничего плохого, я искренне восхищаюсь ее красотой и умом, но никогда даже не думал посягнуть... Просто я такой человек, что не могу спокойно пройти мимо хорошенькой женщины, но все мои... эээ... ухаживания были совсем невинными, честное слово! Я ничего не замышлял!
  - Перестаньте, ваше высочество, - усмехнулся Юн-Чжоу, - Я хорошо знаю и свою жену, и вас. Вы не тот человек, которого мне следовало бы опасаться в этом смысле. Отдыхайте спокойно, поправляйтесь, а я пока обдумаю наши дела. Все будет хорошо.
  Сон-Ян со вздохом облегчения откинулся на подушку и закрыл глаза, а Юн-Чжоу усмехнулся и покачал головой: "Глупый мальчишка! Сколько ему сейчас? Семнадцать? А-Нэй моложе него, а насколько рассудительнее".
  Придя к жене, Юн-Чжоу попросил ее попозже навестить раненого и поговорить с ним, чтобы понять, насколько он искренен в своем желании стать соратником генерала. А сам решил, что настала пора выяснить, что за заговор плетет министр Ван-Чжи, поэтому вечером того же дня у дворца министра была устроена засада и захвачен один из участников тайного совещания - мужчина средних лет, оказавшийся вторым помощником губернатора соседней провинции. Оружия при себе у него не было, но на запястье обнаружилась татуировка в виде знака, обозначающего огонь, а информатор генерала замечал такие знаки у посетителей министра и раньше. Очевидно, это было свидетельство принадлежности к тайному обществу. Но на вопросы генерала, скрывшего свое лицо под маской, пленник отвечать не спешил, хотя и заметно побледнел, когда ему пригрозили пытками:
  - Поклоняетесь огню, судя по татуировке? - спросил Юн-Чжоу. - Ну что ж, тогда вас порадуют его нежные прикосновения.
  Но пленник оказался крепким орешком:
  - А с какой стати вы меня вообще задержали? Как вы посмели? Я представитель губернской власти! Кто вы такие?
  - И что же представитель власти, отвечающий за безопасность губернии, делал в доме столичного министра налогов и сборов столь поздним вечером?
  - Наносил визит вежливости. Я дальний родственник министра.
  - А все остальные господа, что вместе с вами там находились, тоже его родственники?
  - Понятия не имею.
  - И что привело вас в столицу?
  - Губернатор послал меня с поручением!
  - С каким же?
  - А кто вы такой, чтобы я вам докладывал?
  Юн-Чжоу разговаривал спокойно и вежливо, так что пленник явно успокоился, и стал отвечать вызывающим тоном. Поэтому удар плеткой, сделанный подручным генерала, стал болезненной неожиданностью для пленника - он вскрикнул и задергался.
  - Это предупреждение для вас, - все так же спокойно произнес Юн-Чжоу. - Мы проверим, что это за губернаторское поручение, а вы пока отдохнете и подумаете, стоит ли молчание вашей жизни. Условия тут совсем некомфортные, да и еда оставляет желать лучшего. Посмотрим, сколько вы продержитесь в компании крыс на хлебе и воде, ожидая неизбежных пыток.
  Стражники подняли пленника и повели было в застенок, но Юн-Чжоу остановил их и велел подручному проверить, не припрятана ли у пленника в одежде или во рту пилюля с ядом - тот обыскал чиновника и бесцеремонно влез в его рот не слишком чистыми руками, но ничего не обнаружил.
  - Любители, - вздохнул генерал. - Что с них взять.
  Супруга генерала тем временем навестила раненого. Выглядел он получше, но все равно напоминал бледную тень былого красавчика. При виде А-Нэй принц сделал судорожную попытку подняться, но она ласково ему не позволила:
  - Ну что вы, ваше высочество. Вы еще так слабы, вам следует набраться сил.
  А-Нэй провела у постели раненого около часа, развлекая его дворцовыми сплетнями, до которых он был большим охотником, но Сон-Ян выглядел напряженным и даже слегка испуганным, обращаясь с А-Нэй чрезвычайно почтительно - иначе, чем "госпожа Юн-Чжоу", он ее не называл. А-Нэй ушла, посмеиваясь, а принц страдальчески сморщился, вспоминая, какие вольности с супругой грозного генерала он позволял себе раньше - пусть только на словах. Потом вздохнул и принялся переписывать письмо с черновика, написанного генералом и принесенного А-Нэй: "Дорогая матушка, ваш непутевый сын почтительно припадает к вашим стопам и просит не предаваться волнению: я жив-здоров, чего и вам желаю. Но обстоятельства сложились так, что мне пришлось срочно бежать из столицы, дабы не попасть под гнев императора. Молю вас продолжать делать вид, что вы страдаете, не зная, что со мной сталось. А главное - не проговоритесь императору. За сим остаюсь ваш почтительный сын Сон-Ян".
  
  Восточное царство
  При дворе владыки царили тишь и благодать, но подспудно назревал конфликт, который грозил пошатнуть мирное течение жизни. Наложница Мэйан, она же А-Мэй, забеременела и гордо задирала подбородок, торжествующе покачивая пышной прической, увенчанной множеством драгоценных шпилек со звенящими подвесками - владыка к ней благоволил. Главная наложница Сайюнь злобно косилась на наглую красотку, но была уверена в собственном устойчивом положении: "Эта дурочка Мэйан только-только забрюхатела и сразу возомнила себя чуть ли не живым воплощением богини. Ты сначала выноси младенца, роди да выходи, потом можешь кичиться. А мы посмотрим, как тебе это удастся". Сама Сайюнь подарила владыке двух сыновей и дочь, а еще трое не выжили. От дочки, конечно, мало проку, но кто знает, вдруг один из сыновей станет наследником? Мало ли что может случиться с Кайаром! Его мать, супруга владыки, скончалась полтора года назад, но владыка не спешил назначать новую супругу, хотя Сайюнь и была первой претенденткой.
  Не спешил же владыка потому, что, во-первых, сильно любил покойную жену. А во-вторых, при назначении супругой наложницы Сайюнь положение наследника становилось опасным: он был всего лишь шестым по счету принцем, единственным выжившим из четырех братьев - один умер от болезни, двое других погибли на поле брани. Кайар был поздним ребенком, его мать умерла при родах, именно поэтому владыка так трепетно любил и баловал мальчика. Двое сыновей Сайюнь были старше Кайара, и вполне могли претендовать на трон. Потому и раздумывал владыка. Правда, после женитьбы положение наследника укрепилось, а если Со-Юль в скором времени подарит ему сына, то станет совсем хорошо - четвертый и пятый принцы были пока не женаты.
  Кайар же изнемогал, занимаясь науками под бдительным надзором супруги и придворного мудреца, растолковывавшего юному наследнику трудные места. А поскольку для Кайара все представлялось непроходимыми дебрями, мудрец уже слегка охрип и проклинал тот день, когда согласился обучать принца. Если бы не Со-Юль, Кайар давно бы сбежал куда подальше, но он трепетал перед супругой больше, чем перед грозным отцом, к тому же она поощряла его успехи ночными ласками, до которых принц был большим охотником.
  Положение Ва-Дэна, бывшего возлюбленного А-Мэй, было куда хуже. Его хозяйка внезапно скончалась, не успев дать ему вольную и не оставив завещания, так что Ва-Дэн не знал, что делать, и пока что пользовался статусом любимого раба покойной госпожи и вел себя в доме, как хозяин. Длилось это недолго: из столицы прибыл господин Союр - двоюродный племянник покойной госпожи по отцу и единоутробный брат главной наложницы. Он сразу навел в доме свои порядки: прибрал к рукам все самое ценное, остальное распорядился продать. Управляющего он взял к себе на службу, вольных слуг распустил, а часть рабов тоже продал. Он долго разглядывал Ва-Дэна - управляющий не преминул доложить новому хозяину об особом положении этого красавчика в доме госпожи.
  - И правда, хорош, - усмехнулся Союр. - Явно из благородных. Как тебя зовут, раб?
  - Дэйар, господин, - ответил Ва-Дэн, уже привыкший к тому имени, которое дала ему покойная госпожа.
  - Что же с тобой делать, молодец? Брать тебя в дом опасно, у меня юные дочери. Продать подороже? Или...
  Ва-Дэн стоял, опустив голову и с тоской глядя на мозаичную плитку под ногами, на которой была изображена золотая рыбка. Эх, так хорошо все шло! И вот вам! Что-то его ждет?
  - Эй, ты слушаешь меня или нет? - прервал его размышления сердитый голос Союра. - Стоит и ухом не ведет, бездельник!
  - Я слушаю, господин, - поклонился Ва-Дэн. - Все в вашей воле, что пожелаете, то и делайте.
  - А если я пожелаю подарить тебя во дворец?
  Ва-Дэн поднял голову и с волнением уставился на хозяина:
  - В качестве кого?
  - Мне нужен доверенный человек при дворе. А ты красив, и, как я слышал, умен и образован, явно способен сделать неплохую карьеру. Я даже дам тебе вольную - все равно ты сможешь покинуть дворец только через двадцать пять лет.
  - Я не понимаю, господин...
  - Да чего тут понимать? Станешь евнухом, и все карты тебе в руки.
  - Евнухом?!
  От потрясения у Ва-Дэна подкосились ноги, и он упал на колени.
  - Решено, так и сделаю. Не бойся, я знаю хорошего лекаря, ты даже ничего не почувствуешь. Полежишь пару деньков и оклемаешься.
  Союр ушел, а Ва-Дэн так и стоял на коленях, с ужасом глядя на золотую рыбку, которая, казалось, злорадно ему подмигивала. Через два дня прибыл лекарь, и бледного, как мел, Ва-Дэна отвели на экзекуцию. Его раздели и уложили на нагретую кушетку в крайне унизительной позе, крепко связав. Старик-лекарь точил серповидный нож, с усмешкой поглядывая на Ва-Дэна, и эти звуки заставляли юношу все сильнее дрожать.
  - Не волнуйся, - сказал лекарь. - Я ловкий, а нож у меня очень острый - вжик, и готово. Не заметишь, как лишишься своих бубенцов. А писюн я тебе оставлю, так и быть.
  Подручный лекаря засунул в рот Ва-Дэну деревянную плашку, обмотанную тряпкой, и тот впился в нее зубами. Подручный держал Ва-Дэна, лекарь подошел к его ногам, взмахнул ножом... Последнее, что видел Ва-Дэн, был отблеск пламени свечей на лезвии. Он потерял сознание. Очнулся он в своей комнате и долго лежал, мрачно глядя на потолок с резными драконами. Жить ему не хотелось. Через некоторое время к нему пришел Союр - сел рядом, вгляделся в лицо Ва-Дэна и покачал головой:
  - Перестань сокрушаться о своем потерянном сокровище и подумай о будущем, которое тебя ожидает. Это наилучший вариант для такого раба, как ты. Иначе я продал бы тебя какой-нибудь похотливой старухе или любителю красивых мальчиков, а то в и в специальный бордель. Выручил бы кругленькую сумму. Но я умею видеть выгоду не только в деньгах. Когда придешь в себя, поймешь, что должен быть мне благодарен. Ты будешь жить при дворе, а со временем - думаю, очень быстро! - займешь хорошую должность. Главное, слушай меня и будь мне верен, остальное приложится. Не горюй, Дэйар. Ты больше приобрел, чем потерял.
  Ва-Дэн постепенно смирился со своей участью, как прежде смирился с новым именем. А что было делать! Но душа его ожесточилась, и он внутренне негодовал: за что ему посланы такие испытания? За какие грехи? Он же всегда был тихим, безобидным и ленивым, увлекался искусствами и поэзией, спокойно плыл по течению жизни, особо не стремясь преуспеть. Если бы не связался со взбалмошной А-Мэй, так и жил бы до сих пор. Но она вскружила ему голову, очаровала, увлекла за собой в это рискованное мероприятие. Да, именно она во всем и виновата. На что она надеялась? Что отец простит их со временем и вернет под крыло? Бред! Почему он ей поверил? "Да потому что как раз не головой думал, а совсем другим местом" - сурово сказал ему внутренний голос. Ну да, вот и поплатился.
  Путь в столицу был долгим, и Союр успел просветить Дэйара по поводу дворцовой жизни, возможных интриг и опасностей, а также рассказал, кого следует опасаться, а кому можно доверять. Наконец они прибыли в дом Союра и, передохнув пару дней, отправились во дворец. Дэйар с любопытством оглядывался по сторонам, поражаясь варварской роскоши убранства. Слуги ввели их во дворец главной наложницы Сайюнь. Это была дама не первой молодости, сохранившая, тем не менее, свою величественную красоту. Союр поздоровался и сказал:
  - Взгляни, сестра, какой подарок я тебе привез.
  Сайюнь одобрительно осмотрела Дэйара и сказала:
  - Миленький мальчик! Скажи, какими талантами ты обладаешь?
  Дэйар, наученный Союром, пал на колени и низко поклонился, затем, не поднимаясь, ответил:
  - Неплохо танцую, пою и играю на цинь, а также умею сочинять вирши, госпожа.
  - Поднимись! - велела Сайюнь. - Что ж, прекрасно. Ты мне подходишь. Будешь младшим евнухом, а скоро и старшим, если станешь хорошо служить. Мой главный евнух Гугун давно просится на покой, желая жениться на одной из придворных дам. Вот научит тебя всем премудростям, и пусть себе отправляется наслаждаться семейной жизнью.
  Услышав про женитьбу главного евнуха, Дэйар так сильно удивился, что даже осмелился взглянуть на госпожу. Но тут вошел тот самый Гугун - дородный и представительный мужчина, добродушный с виду, и Сайюнь поручила ему новенького. Дэйар переоделся в темно-зеленую форменную одежду дворцовых евнухов и принес со склада выделенные ему постельные принадлежности - ему предстояло делить комнату с Гугуном. Ночью Дэйар долго не мог заснуть и все ворочался на своем ложе.
  - Тебе мешает свет свечи? - спросил Гугун. Он вносил в большую книгу какие-то записи.
  - Нет, господин, не мешает. Просто так много всего случилось... Мысли разные в голове...
  - Ничего, ты скоро освоишься. Завтра я проведу тебя по дворцу, покажу гарем, которым управляет наша госпожа, познакомлю с наложницами. Может, уже сейчас хочешь о чем-нибудь спросить? Я не прочь поболтать, раз ты все равно не спишь. Я-то засыпаю обычно поздно.
  - Да, господин! Есть один деликатный вопрос. Вы не рассердитесь?
  - Постараюсь.
  - Госпожа сказала, что вы хотите жениться. А разве для таких, как мы, это возможно? Простите мою дремучесть, я совсем недавно стал евнухом!
  - Ну, видишь ли, для меня женитьба прежде всего означает возможность жить своим домом. Моя избранница тоже немолода, поэтому нас мало заботят те вопросы, которые, наверняка, все еще кажутся тебе важными. А скажи-ка, тебя полностью оскопили или удалили только мошонку?
  - Только...
  - О, ну тогда тебя ждет прекрасная жизнь в гареме. Такой красавчик, как ты, будет просто нарасхват.
  - А разве я смогу? Ну, с женщиной? И разве это допустимо?
  - Еще как сможешь! Даже удовольствие получишь. Так что пользуйся, пока молодой, а то потом эти силы иссякнут. Недопустимо, конечно, но обычно на это закрывают глаза. Забеременеть от евнуха невозможно, а уж как втихаря развлекаются скучающие наложницы, их дело. Главное, соблюдать осторожность и не болтать лишнего. О, смотрю ты явно взбодрился! - улыбнулся Гугун.
  И верно, жизнь больше не казалась Дэйару такой уж мрачной, и он заснул с легким сердцем. На следующий день он хвостиком ходил за Гугуном, стараясь запомнить все, что тот говорил. Когда главная наложница проводила обычную ежедневную встречу с гаремом, Дэйар стоял рядом с Гугуном и с любопытством разглядывал наложниц, которых было пятнадцать, но молоденьких - всего шестеро. Дэйар сразу узнал А-Мэй - ее беременность еще не была заметна, а платье и драгоценности выглядели самыми роскошными и вычурными, затмевая даже наряд главной наложницы. Дэйар понял, что она тут на особом положении и перехватил злобный взгляд Сайюнь, направленный на А-Мэй.
  Мэйан же Ва-Дэна не узнала: некогда бледная кожа юноши покрылась загаром, потому что его покойная госпожа любила смуглых мужчин. В форменной зеленой одежде и черной шапке, надвинутой на лоб, он выглядел лопоухим и неуклюжим, а главное - изменилось его выражение лица, став из задумчиво-мечтательного мрачным и отрешенным. Но природную красоту Дэйара не портили ни мрачность, ни нелепый наряд, ни оттопыренные уши, так что наложницы окидывали новичка заинтересованными взглядами и перешептывались. После собрания Гугун сказал Дэйару:
  - Сейчас ты учишься, так что будешь помогать мне в делах. То, что я говорил тебе вчера ночью об отношениях с наложницами, пока забудь.
  - Да я и не собирался...
  - Вот займешь высокий пост, тогда сможешь кое-что себе позволить, но тайно. Понял меня?
  - Понял, господин.
  - Хорошо. Твоя главная задача сейчас - быть глазами и ушами главной наложницы. Особое внимание обрати на Мэйан.
  - Мэйан?
  - Ты не мог ее не заметить - самая нарядная девушка. Ее звание - "Украшение гарема".
  - А-а, ясно.
  - Вот и дальше присматривай. И обо всем докладывай мне.
  Дэйар усмехнулся, подумав: "Ну погоди, дорогая А-Мэй! Я тебе устрою веселую жизнь!"
  Неделя шла за неделей, и Мэйан перестала посещать собрания гарема, заявляя, что плохо себя чувствует. Она беспрестанно капризничала, так что ее служанка сбивалась с ног, носясь на дворцовую кухню с требованием то жареных лягушачьих лапок, то маринованного чеснока, а то сахарной дыни, которая в восточном царстве не произрастала, и ее покупали в Южном округе империи специально для стола владыки. Но потом Мэйан действительно стало нехорошо - то и дело тошнило, и голова кружилась. Вызванный лекарь не нашел в этом ничего особенного для ранней стадии беременности: прописал Мэйан горькую настойку и велел сосать дольку лимона, когда тошнит.
  В один прекрасный день Гугун передал главной наложнице просьбу Мэйан: из покоев Сайюнь часто слышался звук цинь, наигрывавшей прелестные мелодии, и она умоляла хоть иногда присылать к ней этого музыканта. Умоляла она, вообще-то, владыку, который и сообщил об этом Гугуну. Сайюнь фыркнула, но согласилась, так что Дэйар стал каждый день по часу играть для Мэйан. Она его по-прежнему не узнавала, только почему-то ей чаще стал сниться родной дом, родители и братья. Она задумывалась об участи сестры, подменившей ее на брачном ложе, и о судьбе возлюбленного, с которым ее так жестоко разлучил злой рок. Ах, какие дивные свидания бывали у них в дальнем уголке сада! Какие объятия и поцелуи... Как многообещающе светили им звезды... Как улыбалась луна...
  Дэйар послушно являлся среди дня и старательно перебирал струны цинь, внимательно наблюдая за Мэйан. Он принял дополнительные меры, чтобы как можно дольше оставаться неузнанным: поддерживал смуглый оттенок кожи с помощью настойки кожуры грецкого ореха; изменил форму бровей, слегка их подбрив; немного подвел глаза, сделав их более раскосыми; поджимал губы и говорил вкрадчивым шепотом.
  Скоро мелодии стали повторяться и, видимо, наскучили наложнице. Она спросила, не знает ли музыкант других напевов - например таких, что звучат на праздниках в империи. Дэйар учтиво ответил, что ему знакомы эти мелодии, и заиграл сначала популярную у них на родине застольную песню, а потом балладу о разлученных влюбленных, которую когда-то они с А-Мэй играли вместе. Мэйан невольно прослезилась и спросила, не бывал ли музыкант в империи. Дэйар ответил, что бывал, сопровождая прежнего господина.
  С этого дня они стали больше разговаривать: Мэйан вспоминала родные места и обычаи, а Дэйар ей подыгрывал, делая вид, что плохо знаком с имперскими традициями. Надо сказать, что Мэйан так и не выучила толком восточный диалект: не выговаривала некоторые звуки и делала много ошибок, но ее прелестный акцент умилял владыку, так что она и не стремилась к совершенству. Дэйар же был чрезвычайно способен к языкам, и быстро освоил столичный аристократический выговор. Поэтому Мэйан даже в голову не приходило, что музыкант может быть ее земляком. Правда, он смутно ей кого-то напоминал, а в сны то и дело вторгался образ потерянного возлюбленного, который вел себя в них гораздо решительнее и смелее, чем когда-то реальный Ва-Дэн. Когда она уронила веер, а Дэйар поднял и передал ей, нечаянное прикосновение его пальцев вызвало дрожь, а на щеках выступил румянец. Конечно, он евнух - как бы и не мужчина... Но почему тогда у нее при виде него так сильно бьется сердце? Вообще-то он довольно красив. Интересно, что у него за духи - такой изысканный аромат! Если его нарядить в нормальное платье, сделать обычную мужскую прическу, украсить изящные руки браслетами, вдеть в ухо драгоценную сережку...
  Дэйар прекрасно понимал, что происходит с А-Мэй и втихомолку злорадствовал. Но постепенно очарование Мэйан стало снова действовать на него - Мэйан была из тех женщин, кого беременность красит. Дэйар стал думать, что не так уж она и виновата - самому надо было думать, а не идти на поводу у сумасбродки. Но что толку вздыхать о былом! Теперь уже ничего не изменить: Мэйан скоро родит дитя от владыки, а он сам лишь жалкое подобие мужчины.
  Дэйар исправно докладывал главной наложнице обо всем, что слышал и видел в покоях Мэйан, и Сайюнь нравилось, что он так близко сошелся с "Украшением Гарема" и даже распивает с ней чаи. Сайюнь дала Дэйару крошечную глиняную бутылочку и велела незаметно влить в чай Мэйан ее содержимое. Дэйар не посмел спрашивать, зачем это нужно, но задумался. Благодаря Союру он хорошо знал расстановку сил при дворе и понимал, что Мэйан - соперница главной наложницы в борьбе за милость владыки. Уж не хочет ли она ее отравить? И что же ему делать?
  Вечером Дэйар явился к главной наложнице и упал ей в ноги, причитая:
  - Виноват, виноват, заслуживаю смерти!
  - Поднимись, - велела Сайюнь. - Что ты натворил?
  - Ах, госпожа, я такой неуклюжий! Сделал, как вы приказали и незаметно вылил настойку в чай наложницы, но нечаянно сам же задел чашку рукавом и опрокинул! Велите казнить!
  И Дэйар дрожащими руками подал Сайюнь пустую бутылочку - на самом деле он вылил все в отхожее место. Подумав, как следует, он решил, что не хочет брать на душу грех убийства, лучше прикинется дурачком и неумехой.
  - А, бесполезный! - раздраженно воскликнула Сайюнь. - Ничего поручить нельзя! Иди в управление наказаний, получи двадцать плетей.
  Гугун, смазывая спину Дэйара целебной мазью, ворчал:
  - Что ж ты за неудачник такой! Простейшее дело не смог исполнить. Еще легко отделался, всего двадцать плетей получил. А могли и насмерть забить!
  Но Дэйар совсем не считал, что легко отделался: вся спина была в кровавых рубцах, а отлеживаться ему не позволили - уже на следующий день он должен был выполнять свои многочисленные обязанности. К Мэйан его больше на отправляли, но он нашел возможность и подкараулил ее на прогулке в саду, отозвав в сторону. Мэйан обрадовалась - она уже успела соскучиться по галантному и обходительному евнуху. Она сразу заметила, что он держится слишком напряженно:
  - Что с тобой случилось? Ты не заболел?
  - Все в порядке, госпожа. Просто немного потянул спину.
  - Почему ты больше не приходишь?
  - Госпожа Сайюнь запретила.
  - А, злыдня! Жалко, мне так нравилась твоя музыка.
  Мэйан с нежной улыбкой смотрела на Дэйара, и он решился:
  - Госпожа, позвольте дать вам небольшой совет. Только никому об этом не говорите!
  - Что за совет?
  Дэйар наклонился к уху Мэйан и прошептал:
  - Если вдруг госпожа Сайюнь станет вас угощать чаем или еще чем, постарайтесь ни в коем случае не пить и не есть. Можете сказать, что лекарь прописал вам особую диету.
  Мэйан молча смотрела на него расширившимися от волнения глазами. Потом медленно моргнула и тихо сказала:
  - Я поняла.
  А когда Дэйар уже повернулся, чтобы уйти, схватила его за рукав и спросила:
  - Почему ты сказал мне это? Ты же слуга Сайюнь!
  Дэйар не знал, что ответить. Поэтому просто пожал плечами, поклонился и быстро ушел. А Мэйан застыла, стоя под цветущим кустом пионов: она напряженно обдумывала свое положение. Потом неспешно двинулась в сторону дворца владыки. Она гораздо лучше, чем Дэйар, знала гаремные обычаи, сплетни и легенды. Мэйан понимала, что вряд ли главная наложница сейчас решится ее отравить, но погубить дитя, вызывав выкидыш, она вполне способна. Она подластилась к владыке, который и так находился в прекрасном расположении духа, получив известие от главного лекаря: его невестка Со-Юль наконец забеременела! Поэтому он снисходительно отнесся к просьбе Мэйан и позволил ей удалиться в монастырь, чтобы там, в спокойной обстановке, доносить и родить ребенка. Монахини этого монастыря часто оказывали подобную помощь и даже держали детский приют, куда помещали младенцев-сирот. Владыка выделил Мэйан четырех стражников для охраны и хотел было добавить лекаря, но она отказалась, сказав, что в монастыре есть и лекарки, и акушерки.
  Собралась Мэйан мгновенно, так что ранним утром следующего дня отправилась в путь, взяв с собой лишь одну служанку. Накануне вечером она послала слугу к Дэйару - с прощальной запиской и небольшой корзиночкой, в которую положила дорогой чай и сладости, так что тот сумел ее проводить до дворцовых ворот, где Мэйан ждала повозка и стражники. Устроившись в повозке, Мэйан выглянула в окошко и помахала Дэйару рукой. Он помахал ей в ответ и улыбнулся. Мэйан подумала, что впервые видит, как евнух улыбается, и нахмурилась: улыбка была такой знакомой! Она снова выглянула, но Дэйар уже успел повернуться, и она увидела только его спину...
  
  Имперские земли
  Генерал Юн-Чжоу рассеянно перебирал лежащие перед ним бумаги. Это были донесения шпиона, посланного в соседнюю губернию, показания пленника, который наконец разговорился, и сведения, что передал соглядатай из дома министра Ван-Чжи: ему удалось установить личности пятерых заговорщиков - на них уже было составлено досье и установлена слежка. К тому же соглядатай сумел добраться до документов тайного общества - что-то запомнил и пересказал, а что-то и переписал, пользуясь особой скорописью. Юн-Чжоу прочел бумаги не один раз, разобрал на несколько кучек, еще раз пересмотрел. И теперь обдумывал.
  Не все еще было понятно, но в целом картинка сложилась: тайное общество Огненного Лотоса готовило смену династии! Точного плана действий Юн-Чжоу не знал, но легко мог вообразить: первым делом им нужно было избавиться от него самого, потом - от императора. На первом этапе императрица была союзницей Ван-Чжи. Но следующий шаг - устранение императора и наследника - она уж никак не могла поддержать: сын был смыслом ее жизни. Избавившись от наследника, а, возможно, и от императрицы, Ван-Чжи провозгласит императором своего малолетнего сына, а сам станет регентом. Конечно, если к тому времени у наследника не родится собственный сын, тогда и его придется ликвидировать. Но надежды на это было мало: наследник был женат уже четвертый год, а его супруга так и не смогла понести, несмотря на постоянные старания лекарей.
  Интересно, что тайным обществом руководил вовсе не Ван-Чжи, как могло бы показаться. Он выступал лишь заместителем и доверенным лицом настоящего главаря, который появлялся чрезвычайно редко, закрывал лицо маской, а говорил очень тихо, так что Ван-Чжи вынужден был громко повторять его слова для собравшихся. Но судя по общему облику и затрудненным движениям, главарь был очень стар. Юн-Чжоу задумался: кто бы это мог быть? Он перебирал в памяти всех, так или иначе имеющих отношение к роду Ван-Чжи и подходящих по возрасту, и не находил никого. Если, конечно, старческий облик не маскировка.
  Юн-Чжоу решил, что хорошо бы внести раскол в отношения Ван-Чжи и императрицы. Но как это сделать? Он не мог напрямую обратиться ни к самой императрице, ни к супруге наследника - обе его ненавидели и не поверили бы ни единому слову. Можно передать информацию наследнику, но тот слишком простодушен и вряд ли сможет скрыть, что получили сведения от генерала. А может быть попытаться устранить самого Ван-Чжи? Наверняка он замешан и в коррупции, и во взятках, и в присваивании средств. Но как это доказать?
  Юн-Чжоу так глубоко задумался, что не замечал своей супруги, смотревшей на него с нежной улыбкой. А-Нэй очень похорошела, а одевалась весьма изысканно. Она кашлянула пару раз, и Юн-Чжоу наконец ее увидел:
  - О! Ань-Ань, давно ты здесь? Иди ко мне скорее!
  А-Нэй подбежала и уселась к мужу на колени - Юн-Чжоу обнял ее и поцеловал.
  - Юнчи, ты так увлекся делами, что я не смела тебя беспокоить, - сказала А-Нэй.
  - Хорошо, что отвлекла, а то у меня уже голова кругом. Ну что, как там второй принц?
  - Ты знаешь, мне кажется, он переродился после ранения. Стал таким серьезным. Упорно занимается тренировками, совершенствует владение мечом и луком.
  - Пусть только не перетруждается. Его рана слишком серьезна.
  - Принц такой забавный! Мне кажется, он теперь меня боится.
  - Это он меня боится, - рассмеялся генерал. - Совсем забыл, у меня есть интересные новости, я получил письмо от принцессы Со-Юль. Она ждет ребенка!
  - Какая радость! - воскликнула А-Нэй. - Император и императрица, наверно, счастливы. Да и восточный владыка доволен. Жалко, что у нашего наследника так и нет детей. Мне он нравится, а вот его супруга очень высокомерная. Хотя... Думаю, она так защищается, а сама в глубине души страдает. Бедная!
  - Ты всегда всех жалеешь, - Юн-Чжоу погладил жену по голове.
  - Кстати! Ты же знаешь, что я посылаю слугу Ян-Яна за травами в ту деревню, в которой выросла? Так вот, слуга встретил там знакомого - младшего помощника императорского лекаря, который покупал тот же набор трав, что я принимаю. Ян-Ян одно время работал вместе с ним у лекаря, но потом ушел, но в травах немного разбирается. Он вообще очень толковый и смышленый, и знает, для чего нужен такой сбор. Ян-Ян потом расспросил продавца, и тот сообщил, что императорский лекарь покупает этот сбор уже третий год подряд - приезжает именно за ним. В этой деревне лучшие травники - все сборы очень чистые и растения сорваны в правильное время.
  - Хм, интересно. Императорский лекарь и его помощники не занимаются гаремом. Императрица уже не в том возрасте, чтобы беспокоиться о возможной беременности. Остается одна наследная принцесса.
  - Вот и я подумала, что это странно! Зачем ей принимать противозачаточный сбор?
  - Хорошо, что ты мне рассказала, дорогая. Мне это очень поможет. Попозже пришли ко мне Ян-Яна, я еще сам его расспрошу. Говоришь, толковый и смышленый?
  - И преданный!
  - Да, дорогая, у меня есть еще кое-что, но не знаю, стоит ли...
  - Раз заговорил, продолжай!
  - Это про твою сестру.
  - Про А-Мэй? Ты что-то о ней узнал?
  - Да. Со-Юль пишет, что А-Мэй сейчас в гареме владыки. Он хорошо к ней относится и даже дал ей титул "Украшение гарема". Она должна скоро родить.
  - Вот это да! А что же Ва-Дэн?
  - Про него Со-Юль ничего не знает. А-Мэй просила Со-Юль никому о ней не сообщать, но я думаю, тебе можно. А что насчет твоих родителей?
  - Они были так глубоко оскорблены ее поступком - даже никогда не упоминают имени А-Мэй. Но, с другой стороны, им должно польстить ее нынешнее положение. Я подумаю, стоит ли им сообщать.
  А-Нэй заглянула в глаза мужу и лукаво произнесла:
  - У А-Мэй и Со-Юль скоро появятся младенцы. Может быть, и мне пора перестать пить эту настойку? Знал бы ты, какая она противная на вкус!
  - Ты думаешь, другая будет слаще? - улыбнулся Юн-Чжоу.
  - Даже если она горькая, как хина, я буду принимать ее с удовольствием. Я так хочу подарить тебе сына!
  - Но ты же соглашалась с тем, что нам еще рано думать о ребенке? Или тебя так вдохновил пример А-Мэй и Со-Юль?
  - Ну да, я им позавидовала, признаю. И подумала: чего мы ждем, каких лучших времен? Никто не знает, что может случиться. Юнчи, положимся на волю небес.
  - Хорошо, дорогая. Сделаем, как ты хочешь.
  Юн-Чжоу долго размышлял, как ему использовать полученную от жены и слуги информацию. Ян-Ян оказался действительно весьма сообразительным и умным мужчиной средних лет. Генерал спросил, почему он ушел от императорского лекаря, и слуга ответил:
  - Уж очень он мне не нравился, господин! И платили неплохо, и обращались сносно, но все время было как-то тревожно на душе.
  Юн-Чжоу поручил Ян-Яну возобновить отношения с помощником лекаря и разузнать, что там происходит. Потом решил посоветоваться с женой.
  - Дорогая, - сказал он. - Я никак не могу сообразить, как лучше донести до императрицы сведения о настойке, что принимает ее невестка. Если это будет исходить от меня, они просто не поверят. Может, у тебя есть какие-то идеи? Все-таки это ваши женские дела: отвары, настойки, сплетни...
  А-Нэй немного подумала и сказала:
  - Я знаю, как мы сделаем! Я навещу наложницу Сяо-Ли и преподнесу ей травяной сбор - расскажу, что он мне больше без надобности, потому что мы решили завести ребенка. Она обрадуется этой новости. А ей после рождения второй дочери лекари запретили рожать, так что она вынуждена принимать этот сбор постоянно. И как бы между прочим я расскажу ей про покупку помощника лекаря. Я думаю, она без промедления донесет эту историю до императора, а уж дальше он будет действовать сам. Как тебе такой вариант?
  - Великолепно! - искренне восхитился Юн-Чжоу.
  И А-Нэй принялась воплощать план в жизнь. Наложница Сяо-Ли была очень милая юная женщина, добродушная и безобидная. Даже наследная принцесса благоволила к ней. Она ужаснулась, узнав, что лекарь может давать принцессе настойку против зачатия, и сообщила об этом императору. Тот задумался. Сяо-Ли показала ему отвар, который следовало принимать три раза в день перед едой - у него был очень специфический запах и вкус. Император вызвал доверенного евнуха и приказал ему раздобыть образец настойки, что принимает наследная принцесса, а потом вызвал к себе гаремного лекаря и акушерку, а еще приказал привести самого лучшего городского лекаря. Все они в один голос подтвердили, что этот сбор трав применяется для предотвращения зачатия. Император тут же распорядился взять под стражу императорского лекаря с помощниками, а здоровьем наследной принцессы поручил заниматься лекарю гарема.
  В тот же вечер доверенный евнух принес императору конверт с бумагами, из которых следовало, что императорский лекарь - частый гость в доме Ван-Чжи: по распоряжению императрицы наблюдает за здоровьем его супруги и ребенка. Три года назад лекарь внезапно разбогател и купил большой участок плодородной земли и два дома для своих сыновей - на деньги, полученные от министра. Император внимательно прочитал донесение и спросил у евнуха:
  - Это от...
  - Да, ваше величество, - поклонился евнух.
  - Хорошо. Вызови ко мне начальника дворцовой стражи, главного казначея и министра внутренних дел. Мы устроим проверку в министерстве налогов и сборов, а также установим слежку за Ван-Чжи, явную и тайную. Свяжись с тем, кто прислал донесение и предложи нашу помощь.
  Но проверка выявила только незначительные нарушения. По поводу денег, выплаченных императорскому лекарю, Ван-Чжи заявил, что это плата за оказываемые им услуги - наблюдение за здоровьем всей семьи, включая престарелых родственников. Тогда принялись за лекаря и его помощников. Младший заговорил сам, не дожидаясь пыток, но он мало что знал. Оказалось, что за травами в отдаленную деревню его посылал старший помощник - по распоряжению лекаря. Старший помощник молчал даже под пытками, а лекарь все сваливал на него, говоря, что он сам еще в здравом уме и никогда бы не стал назначать наследной принцессе подобный травяной сбор. Он признавал свою халатность: надо было внимательнее следить за помощниками. Признавал и получение щедрой взятки от Ван-Чжи: согласно подписанному им контракту, он не имел права лечить никого, кроме членов императорской семьи. А потом старший помощник внезапно умер в своей камере - как установил судебный лекарь, от сильного яда, находившегося в похлебке. Тут же было произведено тщательное расследование, но тот стражник, что приносил заключенному обед, бесследно исчез, а через два дня ночная стража наткнулась на его труп, валявшийся в канаве.
  Наследнику и его супруге не стали ничего сообщать, просто теперь она принимала правильную настойку под присмотром гаремного лекаря. Но императрица узнала о произошедшем - об этом позаботился император, нарочно сгустив краски. Она была в ужасе и сначала не хотела верить, что к этому делу мог быть как-то причастен Ван-Чжи:
  - Нет, это наверняка дело рук Юн-Чжоу! Он жаждет захватить трон!
  - Если бы он так стремился к трону, то наверняка решил бы избавиться от меня и наследника. У него всегда была масса возможностей для этого. Зачем ему вредить принцессе? Да еще так долго - целых три года.
  Императрица задумалась: действительно, ссора императора с генералом произошла совсем недавно, да и то из-за сплетни, которую она же сама и запустила. А с наследником и его супругой у Юн-Чжоу всегда были хорошие отношения. Неужели Ван-Чжи ее обманывал все это время?! Неужели у него есть собственный план действий, а ее он использует просто как временную союзницу? Зерна сомнений были посеяны, и императрица решила, что впредь будет осторожней с Ван-Чжи. В конце концов, что ей было о нем известно? Да, они выросли вместе, но, повзрослев, Ван-Чжи стал учиться в университете и жить отдельно, так что снова они встретились лишь тогда, когда Ли-Тай уже была замужем за наследным принцем, довольно скоро ставшим императором. Она ничего не знала ни о нынешней сущности Ван-Чжи, ни о его образе мыслей и могла полагаться только на детские воспоминания. Им было лет по восемь, когда Ван-Чжи впервые появился в ее доме - до этого его воспитывала бабушка по отцовской линии. Она и потом навещала внука - Ли-Тай помнила величественную старуху с грозным взглядом. Как же ее звали? Вэй-Ван? Лэй-Ван? Как-то так. Маленькая Ли-Тай ее боялась. Да и Ван-Чжи она сначала побаивалась: он держался независимо и посматривал свысока на новообретенную "сестру".
  - Какая ты мне сестра? - однажды сказал он. - Я из царского рода, а ты никто.
  Ли-Тай обиделась и пожаловалась матери. Та объяснила, что, и правда, Ван-Чжи потомок некогда могущественного рода и при благоприятном стечении обстоятельств может занять императорский трон. Ли-Тай помнила то чувство злорадства, которое охватило ее при известии, что она прошла отбор и стала невестой наследного принца - утерла нос Ван-Чжи! Как же давно это было...
  Теперь Ван-Чжи обращался с ней, как положено по статусу, с почтением, но Ли-Тай всегда чудилась в его подчеркнутой вежливости изрядная доля иронии. Она ощущала силу его личности и невольно ей поддавалась. Именно так она и ввязалась в предложенную им авантюру по устранению ненавистного Юн-Чжоу. Но первая попытка отравления провалилась, и императрица знала, что Ван-Чжи готовит вторую. О том, что они будут делать после того, как избавятся от генерала, императрица не знала и сейчас впервые об этом задумалась. То, что пришло ей на ум, было настолько ужасно, что она похолодела: если Ван-Чжи до сих пор жаждет императорской власти, то следующий шаг - это убийство императора и наследника!
  Ли-Тай давно уже не испытывала к супругу тех нежных чувств, которые связывали их сразу после свадьбы - молодые люди, сведенные вместе по прихоти тогдашней вдовствующей императрицы, действительно полюбились друг другу. Но с тех пор прошло столько лет! Теперь они даже редко виделись, а место Ли-Тай на супружеском ложе занимала то одна наложница, то другая. Все это было в порядке вещей, и Ли-Тай вовсе не желала супругу смерти. А что уж говорить о ее единственном сыне-наследнике! Дочь - отрезанный ломоть, но сын - это отрада ее сердца и свет ее очей. При мысли о том, что ее мальчику может грозить опасность, обычно кроткая императрица превращалась в разъяренную тигрицу. Она сидела неподвижно, нахмурив брови, сузив глаза и кусая губы. И если бы Ван-Чжи мог проникнуть в ее мысли, то поостерегся бы и дальше держать подругу детства за полную дуру.
  Юн-Чжоу знал, что Ван-Чжи усилит бдительность и скорее всего перенесет тайные собрания в другое место. Шпионы генерала внимательно следили и за министром, и за теми пятью высшими чиновниками, которых взяли на заметку. Но было похоже, что тайное общество вообще отменило собрания, и участники теперь встречались в городе по двое-трое - в чайных заведениях или во Дворце Удовольствий, где у Юн-Чжоу были, конечно, осведомители. Больше всего генерала заботил загадочный главарь. Ван-Чжи непременно должен был с ним как-то общаться, поэтому за министром наблюдали очень внимательно, и это дало свои плоды: один из шпионов доложил Юн-Чжоу, что министр стал часто посещать один захудалый храм на окраине, куда приезжает и человек в плаще, похожий на главаря.
  Шпион проследил и выяснил, где тот живет - это было буквально в двух шагах, так что, похоже, главарь был действительно очень стар или болен, раз не мог такое короткое расстояние пройти пешком. Ван Чжи решил сам посетить дом таинственного незнакомца. Пришел со стражниками - под предлогом поисков преступника, того самого типа с разорванным ухом. Взял с собой и шпиона, который несколько раз видел главаря. Снаружи дом выглядел полузаброшенным и обветшалым, но внутри было вполне пристойно - чистенько и чувствовались остатки было роскоши. Слуга отправился докладывать о приходе генерала, и Юн-Чжоу пока осматривался. Наконец из дальних покоев появилась сгорбленная медленно двигающаяся фигура, а когда приблизилась, Юн-Чжоу удивился: это была женщина! Вернее, дряхлая старуха. Он покосился на шпиона - тот тоже выглядел удивленным, но шепотом подтвердил, что главарь именно так двигался и выглядел - если отвлечься от лица и одежды. Старуха уселась в кресло и уставилась на прибывших. У нее были совершенно седые волосы и довольно много морщин, но глаза светились умом. Узловатые руки унизаны перстнями, одежда выглядела богато, а пышный узел волос скрепляли золотые шпильки с подвесками.
  - Кто вы? Что вам надо? - спросила она низким голосом.
  Генерал представился и спросил, с кем имеет честь разговаривать.
  - А вы не знаете, к кому пришли? - усмехнулась старуха.
  - Мы проверяем все дома подряд в этом закоулке. Получили сведения, что тут может скрываться опасный преступник.
  И генерал показал ей изображение Сы-Гуна. Старуха кивнула слуге и тот поднес свиток с рисунком к ней поближе. Она внимательно разглядела портрет, потом вернула его Юн-Чжоу. Показалось генералу или нет, что ее взгляд стал насмешливым?
  - Никогда не видела эту рожу, - сказала она. - Это все?
  - Мы хотели бы обыскать ваш дом - вдруг кто-то из слуг тайно от вас прячет этого преступника? Вы позволите?
  - Думаю, у меня нет выбора.
  Ван Чжоу сделал знак стражникам, и те разошлись по дому.
  - Присядьте пока, - велела старуха, и генерал устроился в другом кресле. - Может быть, выпьете чаю? Или чего-нибудь покрепче?
  - От чаю я бы не отказался. Сегодня довольно жарко.
  Старуха хмыкнула:
  - Еще бы, в таких-то доспехах!
  - Что делать, служба, - откликнулся генерал. - Так кто же вы, госпожа? Вы так и не представились.
  Служанка подала чай и маленькие печеньица. Старуха отхлебнула из чашки - по всем правилам хорошего тона прикрыв рот рукой и отставив мизинец с длинным желтоватым ногтем. Потом спросила:
  - Сколько вам лет, генерал?
  - Двадцать шесть, госпожа.
  - А мне девяносто два.
  - Никогда бы не подумал! - искренне воскликнул Юн-Чжоу.
  Старуха рассмеялась хрипловатым смехом.
  - Да, вряд ли вы обо мне слышали. Я Лю-Ван.
  - Лю-Ван?
  Что-то смутно зашевелилось в памяти генерала, и он нахмурился.
  - Да, госпожа, вы правы, ваше имя мне ничего не говорит. А! Вот и мои люди вернулись! Ничего не нашли? Ну и ладно. Позвольте вас покинуть, госпожа. Спасибо за чай.
  И Юн-Чжоу удалился. "Кто же она такая? - думал генерал. - Надо навести справки". А Лю-Ван, прищурившись, смотрела ему вслед: "Опасный противник, - думала она. - Если верить всем слухам, то его возьмет только яд. Очень сильное Дэо. Надо быть осторожной". Лю-Ван и сама обладала Силой, и умела видеть присутствие Дэо в других людях.
  Генерал порылся в архивах, еще раз проверил родословную рода Ван-Чжи и расспросил о Лю-Ван стариков, бывших некогда высокопоставленными чиновниками. Она оказалась бабкой министра Ван-Чжи по отцовской линии. Лю-Ван рано овдовела и второй раз вышла замуж за тогдашнего первого министра, который вскоре попал в опалу и вынужден был отправиться в дальнюю губернию. Ее сын от второго брака вырос вдали от столицы и стал воином пограничной стражи. Он сильно пострадал во время сражения и вышел в отставку. Женился, произвел на свет Ван-Чжи, но вскоре скончался, так и не оправившись от полученных ран. Его мать через восемь лет тоже умерла, и Лю-Ван привезла внука в столицу, отдав его в семью двоюродного племянника - отца будущей императрицы. Все, знавшие некогда Лю-Ван, а их было немного, говорили о ней как о чрезвычайно властной, амбициозной и умной женщине. Такое же впечатление сложилось и у генерала.
  В эти дни Ван-Чжи соблюдал предельную осторожность: всегда носил доспехи и нигде не появлялся без вооруженного эскорта. Он усилил охрану А-Нэй и дома в целом. Второй принц уже совсем оправился, изнывал от скуки и долго умолял Юн-Чжоу разрешить ему сопровождать генерала или его супругу под видом охранника.
  - Да никто меня не узнает! - убеждал он. - Все про меня давно и думать забыли!
  Действительно, второго принца продолжали разыскивать, но без особого энтузиазма. Его мать тихо сидела в дальнем монастыре и не напоминала о себе и о пропавшем сыне. Да и сам Сон-Ян сильно изменился: возмужал и даже немного подрос. Благодаря постоянным тренировкам он приобрел хорошую физическую форму, так что теперь вряд ли кто-нибудь смог узнать в нем прежнего томного и изнеженного принца. В конце концов генерал проверил сноровку принца в бою и стал брать Сон-Яна с собой при выездах в город.
  Надо сказать, Юн-Чжоу против собственной воли проникся к юноше теплыми чувствами и стал воспринимать его как младшего брата. Трудно было устоять: Сон-Ян смотрел на генерала восторженными глазами и раскрыв рот слушал его рассказы о сражениях и приключениях. Второму принцу, выросшему среди женщин, явно не хватало мужского внимания и примера для подражания - все это он нашел в Юн-Чжоу.
  Чувства принца к А-Нэй тоже изменились: если раньше он рассматривал ее просто как хорошенькую юную женщину, с которой можно пофлиртовать, то теперь он невольно вознес ее на пьедестал и помыслить не мог о какой-нибудь фривольности. А-Нэй обращалась с ним мягко, все понимая и сострадая его чувствам. Она надеялась, что принцу удастся встретить достойную девушку, способную затмить ее образ в сердце. Но Сон-Ян был влюблен не столько в А-Нэй, сколько в них обоих, так поразили принца отношения нежности и внимательности, царившие между супругами.
  Юн-Чжоу, обдумывая возможные дальнейшие планы заговорщиков, предположил, что они скоро начнут действовать. Первый удар вполне мог быть нанесен во время большой императорской охоты, которая должна скоро состоятся. Очень удобный момент и место действия: густой лес, все вооружены. Надо подготовиться как следует. Сон-Ян упросил генерала взять его с собой - принц ни разу не бывал на императорской охоте, да раньше особо и не стремился.
  Охота длилась пять дней: первый день - прибытие, размещение и праздничный пир, следующие три дня - состязания охотников, а в последний день - чествование победителя и возвращение. Список охотников утверждался заранее: их было десять человек, включая Юн-Чжоу и наследного принца. Каждый имел право взять с собой троих слуг: одного конного, как и господин, и двоих пеших. Всем состязающимся с оружейного склада выдали колчаны с пятьюдесятью стрелами, пометив их лентами определенного цвета, чтобы можно было легко установить, кто именно поразил добычу. Победитель определялся по количеству добытых зверей. Наконец, настал день охоты. После вчерашнего пира некоторые участники, впервые приглашенные, неважно держались в седлах, проклиная собственную неумеренность. Пока шла подготовка, Юн-Чжоу и его люди зорко смотрели по сторонам. В какой-то момент Сон-Ян приблизился к генералу и что-то прошептал ему на ухо. Тот удивленно поднял брови:
  - Ты уверен?
  - Да, абсолютно.
  Юн-Чжоу подозвал одного и слуг и что-то очень тихо ему приказал - тот кивнул и растворился в толпе. Через некоторое время раздался звук горна, возвещающий о начале охоты, и участники, сопровождаемые слугами, ринулись к лесу. Император наблюдал за происходящим из шатра, установленного на высоком помосте. Конечно, происходящее в лесу ни он, ни кто другой видеть не мог, но зрелище нарядной толпы придворных, развлекаемых музыкантами, певцами и жонглерами, тоже заслуживало внимания.
  Юн-Чжоу не претендовал на звание победителя, поэтому особенно не старался, но все же походя добыл двух зайцев, лису и молодую косулю. Он почти не пересекался с другими участниками, избегая охотничьих троп, и хотел только приблизиться к наследнику, чтобы присматривать за его безопасностью, но никак не мог того найти. Наследник был с самого начала настроен довольно уныло: он не любил охоту, плохо держался в седле, а с луком управлялся и того хуже. Он понимал, что может подстрелить разве что какую-нибудь сонную белку - хорошо бы в слугу не попасть! Поэтому он решил, что не станет углубляться в лес, а погуляет вдоль его кромки, выпустив несколько стрел наугад, чтобы было видно: он старался.
  Об окончании охоты тоже должен был известить звук горна, но он раздался слишком рано по представлениям Юн-Чжоу, да и звучал как-то тревожно. "Что-то случилось!" - подумал он и во весь опор поскакал к лагерю. Вместе с ним из леса выехало еще несколько всадников, среди них был и наследный принц. Внутрь лагеря никого не пускали - оттуда доносились громкие возбужденные голоса, рыдания и крики. Генерал нахмурился, спешился и двинулся было к воротам, но его перехватили стражники: отобрали колчан со стрелами и повели в императорский шатер. Император полулежал на топчане, обложенный подушками, и выглядел довольно бледно. Около него суетились лекари и евнухи. Увидев Юн-Чжоу, императрица сорвалась с места и набросилась на него, крича:
  - Негодяй! Как ты посмел!
  Она вцепилась в генерала и пыталась поцарапать его лицо своими острыми ногтями, пока ее не оттащили.
  - Успокойся, дорогая, - приказал император. - Сядь и замолчи или я прикажу тебя удалить отсюда. А ты - подойди ближе.
  Сопровождаемый охраной Юн-Чжоу приблизился к императору. Некоторое время они смотрели друг на друга: император - сердито, а генерал - безмятежно. И только очень внимательный наблюдатель мог бы заметить, что в какой-то момент в их глазах мелькнули веселые искры, а губы искривились в почти незаметной усмешке. Император махнул рукой, и главный евнух вышел вперед:
  - Это ваша стрела, генерал? - спросил он, показывая стрелу с лентой красного цвета. - Она прилетела из леса и чуть было не ранила императора. Слава богам, что его величество надел доспехи!
  - Значит, император не ранен? - уточнил Юн-Чжоу.
  - А ты хотел, чтобы он был убит, мерзавец? - завизжала императрица, и ее супруг досадливо поморщился.
  - Так это ваша стрела? - повторил евнух.
  - Нет, - спокойно ответил Юн-Чжоу.
  - Как - нет, как - нет? - снова закричала императрица. - У тебя стрелы с лентами красного цвета!
  - Красного, да. Но оттенок совсем другой.
  Евнух сравнил стрелу с теми, что были в колчане - и правда, на стрелах генерала ярко-алые ленты, а на той, что у евнуха, лента темно-красная. Император хмыкнул и распорядился доставить сюда колчан того участника, со стрелами которого совпадет цвет ленты. Через некоторое время евнух вернулся с колчаном. Вид у него был потрясенный.
  - Ну? - спросил император. - Чья же это стрела?
  - Наследного принца, ваше величество, - дрожа, произнес евнух.
  В шатре настала гробовая тишина.
  
  Восточное царство
  Время шло, и при дворе восточного владыки произошли некоторые изменения: главный евнух гарема Гугун женился и покинул двор. Перед уходом он всячески расхваливал Дэйара перед главной наложницей, успев по-отечески привязаться к юноше: почтительный, исполнительный, послушный, заботливый и внимательный, но, к сожалению, не слишком сообразительный, к тому же - неловкий и трусоватый, так что не стоит привлекать его к выполнению особо важных поручений, а во всех остальных делах он просто незаменим. Так что Дэйара все-таки назначили старшим евнухом, и теперь он щеголял в форменной одежде синего цвета.
  Мэйан благополучно родила здоровенькую девочку и спустя два месяца отправилась назад во дворец. После беременности и родов Мэйан изменилась: она с недоумением вспоминала, какой была капризной, взбалмошной и эгоистичной, а честолюбивые мечты о продвижении в гареме казались ей теперь просто бредом, и она радовалась, что у нее дочка, а не сын. Мэйан хотелось жизни простой и спокойной, пусть и не слишком богатой. Главное, чтобы ее дитя было с ней! И еще один человек... Она все время вспоминала Ва-Дэна и сокрушалась, что так мало ценила его нежность и предупредительность.
  Когда Мэйан прибыла и устроилась, император нанес ей визит, одарил подарками, поумилялся над малюткой и удалился. Прочие наложницы тоже поздравили Мэйан, как и наследная принцесса Со-Юль. Главная наложница Сайюнь ограничилась устным поздравлением и корзиной со сладостями, которые принес Дэйар. За это время Дэйар совершенно позабыл о маскировке, столько дел на него навалилось. Настойка кожуры грецкого ореха была давно заброшена, брови приняли положенную им форму, подводить глаза было некогда. И он так рад был видеть Мэйан, что не смог удержать радостную улыбку, которая, однако, тут же погасла: Мэйан, тоже было улыбнувшаяся при виде него, теперь выглядела потрясенной и молча смотрела на евнуха расширенными от волнения глазами. Дэйар понял, что она его узнала. Он произнес положенные слова, передал служанке корзину и... Что делать дальше, он не знал. Мэйан первой пришла в себя. Она отослала служанок и приблизилась к Дэйару, у которого сердце готово было выпрыгнуть из груди.
  - Это ведь ты? - тихо спросила Мэйан. - Правда, ты?
  Он кивнул. И тогда Мэйан крепко обняла его, повторяя:
  - Прости меня, дорогой! Это все моя вина! Прости, любимый!
  Дэйар чувствовал, как ее слезы льются ему за воротник, и сам заплакал. Успокоившись, они разомкнули объятия и принялись утирать друг другу слезы и целовать руки. Прошлые чувства вернулись вмиг, но теперь причиняли обоим сильную боль.
  - Что же нам делать? - всхлипнув, спросила Мэйан.
  - Смириться и терпеть, - уныло ответил Дэйар. - Что мы еще можем...
  Смириться и терпеть - это был хороший совет, но следовать ему было крайне трудно, и не только Мэйан с Дэйаром. Главная наложница, конечно, порадовалась, что ее соперница родила дочку, но вдруг в будущем и сын появится? Нет, она не желала и дальше терпеть это "Украшение гарема". Подумав, она решила убить одним камнем двух птиц. А что - должно получиться. Надо только хорошенько все подготовить. Спустя неделю Дэйар получил от Сайюнь поручение: в определенное время пойти в Пионовый павильон, зажечь там ароматическую палочку и тут же удалиться. Дэйар несколько удивился, но не стал ничего спрашивать - меньше знаешь, целее будешь. Через некоторое время он зашел к Мэйан и увидел, что она с недоумением рассматривает какую-то записку.
  - Что это? - спросил он.
  - Странно, - ответила Мэйан. - Принцесса Со-Юль прислала мне послание - просит в середине часа петуха ждать ее в Пионовом павильоне для тайного разговора.
  - В середине часа петуха? - переспросил Дэйар. Именно к этому времени ему было велено зажечь там ароматическую палочку. Он достал ее из рукава и понюхал, потом зажег и понюхал дым - закашлялся и быстро загасил.
  - А кто доставил послание? - поинтересовался он.
  - Служанка сказала, какой-то незнакомый слуга.
  - Тебе не следует туда ходить, - сказал Дэйар. - Мне кажется, это ловушка.
  - Думаешь?
  - И устроила ее Сайюнь. Никуда не ходи и скажись больной. Думаю, Сайюнь заявится с проверкой, так что убедительно изображай недомогание. А я пока займусь Пионовым павильоном.
  - А мне не надо написать принцессе, что я не приду?
  - Ни в коем случае. Эта записка вовсе не от нее. Да, еще! Дай мне, пожалуйста, какую-нибудь ароматическую палочку.
  - Хочешь сандаловую?
  - Пойдет.
  И Дэйар удалился.
  В назначенное время он пришел в Пионовый павильон и хорошенько осмотрелся. Второго выхода не было, но в случае чего вполне можно было вылезти в дальнее окно. Он зажег лавандовую палочку и приготовился ждать, спрятавшись за ширмой. Вскоре послышались шаги, и в павильон вошел наследный принц. Он увидел пустое помещение и раздраженно обернулся:
  - Здесь нет никого! Зачем ты меня сюда привел? Эй! Куда же он делся?
  Кайар хотел было уйти, но вылезший из-за ширмы Дэйар остановил его:
  - Приветствую вас, ваше высочество!
  - Что ты здесь делаешь?
  - А вы?
  - Я?
  Принц слегка замялся, но потом все же выговорил:
  - Меня позвали на смотрины будущих наложниц.
  Отец наконец позволил Кайару завести свой гарем. Со-Юль это не очень одобряла, но она была беременна и не могла оказывать супругу обычные услуги, а он мужчина молодой, горячий. В конце концов она согласилась, но велела, чтобы ей представили отобранных девушек - она даст окончательное одобрение. Или не даст.
  - Ваше высочество, вам прислали записку?
  - Нет, пришел слуга и сказал, что отведет меня, куда надо. Привел и сбежал. Что за дурацкая шутка!
  - Это не шутка, ваше высочество. Это западня. И я вам помогу избежать неизбежного скандала, если вы доверитесь мне. Скажите, вы могли бы вылезти в окно?
  Если принц удивился, то не показал этого, лишь кивнул. Происходящее все больше занимало его и развлекало, напоминая былые юношеские приключения.
  - Тогда идемте. Только одну секунду подождите.
  Дэйар поменял ароматические палочки и увлек принца к окну. Они без особых проблем выбрались наружу.
  - Куда теперь? - спросил принц.
  - Куда-нибудь, где нас никто не застанет.
  Принц отвел Дэйара в заброшенный храм в самом дальнем углу парка. Некоторое время они приходили в себя после быстрого бега по дорожкам, потом Кайар спросил:
   - Так в чем дело?
  - Ваше высочество, эту ловушку подстроила главная наложница Сайюнь. Она приказала мне зажечь в Пионовом павильоне ароматическую палочку, пропитанную сильным афродизиаком. Представляете, что стало бы с вами, надышись вы этим ароматом?
  - Да уж! Но тогда в павильоне должна находиться дама. Кто она?
  - Она не пришла, потому что я ее предупредил. Это наложница Мэйан.
  - Кто?! - изумился принц. - Но она же...
  - Ей была послана фальшивая записка от имени вашей супруги.
  Кайар схватился за голову: он ясно представил себе, каковы были бы последствия, если бы его застали в недвусмысленном положении с любимой наложницей отца, к тому же недавно родившей тому ребенка. Пожалуй, отец мог бы и лишить его титула наследника! А уж что сказала бы Со-Юль, вообще страшно вообразить! И хорошо, если бы она ограничилась только словами... Дэйар с сочувствием наблюдал за принцем.
  - Ваше высочество, успокойтесь, - сказал он мягко. - Ничего не случилось, вы в полной безопасности.
  - Только благодаря тебе! - воскликнул принц. - Проси, что хочешь, я все исполню!
  Дэйар немного подумал:
  - Ваше высочество, немного погодя я, возможно, обращусь к вам с одной просьбой.
  - Хорошо! А сейчас... Вот, возьми!
  Принц стянул с пальца драгоценный перстень и протянул евнуху. Тот отрицательно помотал головой:
  - Не надо, ваше высочество. Не стоит, чтобы нас с вами хоть что-то связывало.
  - Да, ты прав, - признал принц, снова надевая кольцо. - Но помни, я твой должник.
  И они разошлись в разные стороны. Проходя мимо Пионового павильона, Дэйар заглянул туда и увидел, что ароматической палочки нет. Стало быть, кто-то уже приходил с проверкой. Конечно, приходил и доложил наложнице Сайюнь, что Пионовый павильон пуст, но ароматическая палочка дымится. Сайюнь допросила слугу, который относил записку Мэйан и должен был привести наследного принца - тот отчитался, что все исполнил. Тогда главная наложница послала служанку выведать, что делает Мэйан и ходила ли она куда-нибудь сегодня. Служанка доложила, что госпожа Мэйан приболела и никуда не выходила с самого утра. Сайюнь ужаснулась: а вдруг эта проклятая Мэйан сообщила принцессе, что не сможет прийти в павильон - то-то Со-Юль удивилась! Но тут перед глазами главной наложницы появился Дэйар.
  - Где ты шлялся все это время, бездельник? - злобно воскликнула Сайюнь.
  - Ходил во дворец наследной принцессы, госпожа, - ответил Дэйар, низко поклонившись.
  - Что ты там забыл?
  - Наложница Мэйан попросила меня передать ее высочеству, что сегодня она не может исполнить ее просьбу.
  - Какую просьбу?
  - Об этом мне не было сказано.
  - И что?
  - К сожалению, я так и не справился: ее высочество почивала, так что меня к ней не допустили. Хочу попозже еще раз сходить.
  Сайюнь с облегчением вздохнула: надо же, как все удачно сложилось! План, конечно, провалился, но зато принцесса не узнала, что от ее имени рассылаются фальшивые записки. Кстати, а что Мэйан сделала с запиской? Должна была сжечь, как велела "принцесса".
  - Ладно, можешь идти, - сказала она Дэйару. - Принцессе я сама передам просьбу наложницы.
  Дэйар поклонился и вышел, посмеиваясь про себя: смотри-ка, как испугалась Сайюнь, услышав, что он ходил к принцессе! А Сайюнь решила навестить заболевшую наложницу. Мэйан томно возлежала в затемненной комнате, наполненной ароматом лаванды от тлеющих ароматических палочек, и время от времени стонала. Сайюнь быстро огляделась и увидела, что в жаровне валяется почти полностью сгоревший клочок бумаги, на уголке которого еще виднелась пара иероглифов - да, это были остатки той самой записки! Сайюнь немного поговорила с наложницей, выразив ей свое сочувствие, но раскашлялась от запаха лаванды, который ненавидела, и скоро ушла. Поздно вечером Дэйар навестил Мэйан. Она отослала служанок, и он рассказал ей, что произошло в Пионовом павильоне. Узнав, что туда привели наследного принца, Мэйан пришла в ужас.
  - Милый, ты всех нас спас! Ты такой умный! А что за просьба у тебя к принцу?
  Дэйар придвинулся поближе и заговорил совсем тихо:
  - Дорогая, нам нужно бежать отсюда, пока Сайюнь не придумала что-нибудь еще.
  - Но как?
  - Вот для этого нам и нужен наследный принц. Он обещал исполнить любую мою просьбу, так пусть и поможет.
  - Хм, в этом есть смысл! Кайар - известный любитель разных авантюр. Думаю, он с удовольствием поучаствует. Это сейчас он остепенился под присмотром принцессы. Кстати, нам нужно и ее привлечь.
  - Ты уверена?
  - Я доверяю Со-Юль, мы же знакомы еще с прежних времен, а сейчас еще больше подружились. Она очень умная. Но... Как же моя малютка? Без нее я не уйду.
  Дэйар совершенно забыл о ребенке.
  - Да, это осложняет дело. Надо все обдумать. Давай сделаем так: встречаться всем четверым нам не с руки, поэтому ты расскажи все принцессе, а я поговорю с Кайаром. Потом они обсудят это дело между собой, составят план и сообщат нам.
  Так они и поступили. Самым трудным делом оказалось убедить принца, что необходимо довериться его супруге. Побег не вызывал у него никаких возражений и воспринимался как приключение. Но Со-Юль такая правильная, такая строгая! Но в конце концов он согласился. Мэйан и Дэйару оставалось только ждать результата.
  Когда супруги поделились друг с другом рассказами Мэйан и Дэйара, Со-Юль сразу поняла, что ребенок будет камнем преткновения: сама она прекрасно понимала чувства матери, но Кайар был уверен, что Мэйан оставит девочку: это же его единокровная сестра - дочь владыки, принцесса! Поэтому Со-Юль предоставила мужу разрабатывать план побега, а сама обдумывала, как решить проблему с ребенком, чтобы Кайар не проведал.
  Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Со-Юль очень хорошо относилась к слугам, и они были ей преданы, поэтому, когда одна из служанок забеременела, принцесса узнала об этом первой. Пока служанка Дария, рыдая, валялась в ногах у принцессы, та быстро сообразила, как поступить: служанку тут же переправили в деревню, чтобы она могла спокойно выносить и родить ребенка, а стражника Лияра, виновного в грехе, Со-Юль вызвала к себе и хорошенько отчитала, ярко обрисовав картину жестокого наказания, которому они могли подвергнуться, и сказала, что найдет возможность, чтобы они поженились. По просьбе супруги Кайар даже повысил стражника, и тот был теперь безмерно благодарен принцессе и стал ее верным слугой. Но случилось так, что служанка умерла во время родов. Ее девочка была на две недели старше ребенка Мэйан. И принцесса решилась на опасную подмену.
  Они с Мэйан словно случайно встретились в саду и уединились в садовой беседке. Это не выглядело подозрительно: Мэйан недавно родила, принцесса вынашивала ребенка - женщинам было о чем поговорить. Через пару дней ближе к вечеру Мэйан со скандалом выгнала кормилицу Сарану и потребовала другую. Главная наложница фыркнула, но велела подобрать капризной Мэйан кормилицу. Пока шла вся эта суета, в покои Мэйан пришел стражник Лияр с большой корзиной - он не спрашивал, что в ней, и не знал, что несет собственную дочь. Корзину у него забрали, а взамен вручили другую, которую он и доставил к принцессе, не догадываясь, что там ребенок - обеих девочек заранее напоили маковым отваром, чтобы спали и не плакали. Так что новая кормилица даже не подозревала о подмене младенцев.
  Пару часов спустя через Западные ворота выехала небольшая повозка, в которой сидела семья крестьян: муж и жена с ребенком. На самом деле это были переодетые Лияр и Сарана, которые направлялись в тот отдаленный монастырь, где рожала Мэйан. В стареньком шарфе, которым обмоталась Сарана, было зашито письмо принцессы к настоятельнице, в солому зарыт меч, а в тайном ящике под днищем повозки запрятано богатое пожертвование монастырю и половинка нефритовой подвески - вторая часть осталась у принцессы. В послании принцессы говорилось, что ребенка и Сарану следует принять в детский приют при монастыре, а если кто спросит, объяснить, что ребенка подбросили. Через некоторое время придет человек и предъявит фрагмент нефритовой подвески - он заберет с собой девочку и Сарану.
  В ту же ночь состоялся и побег. Мэйан и Дэйар порознь пробрались к заброшенному храму, где их ждал человек принца. Они переоделись в одежду горожан, причем Мэйан тоже надела мужское платье, и подрезали свои длинные волосы - до плеч. Дэйар повязал на лоб бандану, а Мэйан нацепила шляпу с полями. Потом слуга проводил их к тайной двери, за которой ожидала пара лошадей с притороченным к седлам сумками, где лежала смена одежды, небольшой запас еды и питья. Слуга вручил Дэйару мешочек с деньгами - на первое время, и записку от принца с инструкциями, из которых следовало, что им нужно ехать на юг, к землям Островного Союза. Мэйан и Дэйар вскочили на лошадей, в последний раз оглянулись на дворцовые стены и быстрой рысью двинулись вперед - в темноту и полную неизвестность. Тайная дверь медленно и беззвучно закрылась.
  
  Имперские земли
  Наследный принц Сон-Мин в полном расстройстве чувств метался по своим покоям, переходя из комнаты в комнату: покидать дворец ему было запрещено - у ворот стояла стража. Единственная, с кем он мог видеться, была его супруга Яо-Нья, вместе с мужем подвергнутая домашнему аресту, но она предпочитала проводить время в саду, пока позволяла хорошая погода. Если принц страдал, не понимая, как могло случиться, что он чуть не убил родного отца, то принцесса пребывала в ярости, нисколько не сомневаясь: это все козни Юн-Чжоу! С мужем она почти не разговаривала, потому что он вызывал у нее дикое раздражение своей слабостью.
  Пометавшись еще немного, Сон-Мин рухнул на постель и накрылся с головой одеялом. Еще никогда он не чувствовал так остро собственное одиночество и полную бесполезность. Принц с раннего детства знал о своем предназначении и воспринимал это как должное: рано или поздно он займет императорский трон. Его детство и юность прошли в бесконечных занятиях науками и боевыми искусствами - в науках он преуспел больше. Сначала им руководила мать, которая всегда знала, что лучше для принца, потом Сон-Мина женили на достойной девушке, которая не слишком ему нравилась - в отличие от одной из наложниц, милой и кроткой, которую супруга тут же удалила из гарема. Принц примерно исполнял свои многочисленные обязанности - во всяком случае, старался, но получалось не всегда, и он постоянно чувствовал возрастающее недовольство императора, матери и жены, все больше осознавая, что не годится для предназначенной ему роли.
  Но долго прятаться под одеялом у принца не вышло - вошел слуга и доложил, что прибыл император. Сон-Мин поднялся и оправил одежду. Ничего хорошего от визита отца он не ждал. Но император был настроен доброжелательно и приказал сыну сесть рядом. Тот повиновался. Отец внимательно взглянул на принца:
  - Как твое самочувствие? Ты хорошо ешь и спишь? Выглядишь неважно.
  От мягкого тона отца у Сон-Мина тут же полились слезы:
  - Простите меня, отец, простите! Я не знаю, как это могло случиться! Я никогда не желал вам смерти!
  - Я знаю. Не переживай, ты ни в чем не виноват. Тебя подставили. Сейчас мы ведем расследование. Поэтому тебе придется еще немного посидеть под домашним арестом, чтобы настоящий преступник думал, что мы поверили в твою вину.
  - Я не понимаю...
  - Это не ты выпустил ту стрелу. Ее у тебя украли.
  - А кто?!
  - Это мы сейчас и выясняем. Так что прекрати переживать и воспринимай это заточение как небольшой отпуск, хорошо? Наслаждайся покоем. Я пришлю тебе разных деликатесов.
  - А как долго мне тут сидеть?
  - Не могу сказать.
  Император удалился, а Сон-Мин в полной задумчивости застыл посреди комнаты, не в силах разобраться в собственных чувствах. Наконец из мешанины мыслей и эмоций выкристаллизовалась острая обида - принц даже видел ее внутренним взором: колючая сверкающая ледышка. Он понял, что был разменной монетой в сложных и запутанных дворцовых интригах. В нем начало зреть пока что неясное решение, которое следовало обдумать. Сон-Мин вызвал слугу и приказал принести ему свиток бумаги, кисти и тушь. Лучше всего принцу думалось за рисованием, в котором он достиг заметного мастерства. Он разложил лист бумаги на столе и прижал его края тяжелыми деревянными брусками. Слуга принялся растирать тушь, а принц прищурил глаза, раздумывая над сюжетом. Но тут в комнату ворвалась Яо-Нья, с которой император тоже повидался.
  - Чем это ты занят? - гневно воскликнула она. - Развлекаешься рисованием? В такое время?
  - А чем еще ты прикажешь мне заниматься? - меланхолично спросил Сон-Мин, проводя первую линию. Он поднял голову, и принцессу поразило выражение его лица: спокойное, даже ироничное.
  - Почему бы тебе не покинуть меня, дорогая? - сказал он, возвращаясь к рисунку.
  - В каком смысле? - растерялась принцесса.
  - Почему бы тебе не удалиться в свои покои и не перестать донимать меня глупыми вопросами, на которые у меня нет ответа? Это я имел в виду. А ты что подумала?
  Яо-Нья задохнулась от возмущения и не нашлась, что ответить. Потопталась еще немного, фыркнула и быстро ушла. Показалось ей или нет, что за спиной раздался тихий смех? Муж никогда раньше так себя не вел, и принцесса не знала, что и думать.
  На самом деле принцесса в своих подозрениях была недалека от истины: действительно, без козней Юн-Чжоу не обошлось. Когда в охотничьем лагере шла подготовка к выезду в лес, второй принц Сон-Ян заметил, что из колчана генерала кто-то вытащил пару стрел. Он тут же доложил об этом Юн-Чжоу, и тот отправил доверенного человека незаметно обменять свой колчан на другой - с подходящими по цвету лентами, даже не зная, что это будут стрелы наследника. Потом послал другого слугу с запиской к императору, который был в курсе всех расследований Юн-Чжоу и по-прежнему доверял ему, а та ссора, о которой судачил весь двор, и видимое охлаждение отношений было лишь хорошо разыгранным представлением.
  Узнав сплетню об отношениях императора с матерью, Юн-Чжоу подумал некоторое время, перебирая детские воспоминания, и решил, что стоит напрямую переговорить с императором, которого он всегда воспринимал как приемного отца. И в один прекрасный день, оставшись наедине с императором, рассказал услышанную историю и спросил, правда ли это. Император тяжко вздохнул и прикрыл глаза. Помолчал некоторое время, потом печально сказал:
  - И да, и нет.
  - Что это означает?
  - Со стороны, вероятно, все именно так и выглядело. Я действительно с ранних лет был влюблен в твою мать, но она предпочла твоего отца, моего двоюродного брата, уже тогда знаменитого воинскими заслугами. Твой отец погиб на поле битвы, но он сам рвался в бой, хотя и его супруга, и я просили не рисковать: ситуация была безнадежная. Но генерал настаивал, говоря, что только он способен одержать победу. Да, мы победили и изгнали захватчиков, но какой ценой! Я искренне оплакивал смерть брата и близкого друга, а твоя мать от горя потеряла рассудок. Она пыталась повеситься, но ее вовремя вынули из петли. Тебе тогда еще не было и трех годиков. Потом она оправилась, но прожила недолго, всего пять лет...
  - А вы забрали меня во дворец и воспитывали, как собственного сына. Что ж, и так могло быть.
  - Ты мне не веришь?
  - Верю, ваше величество. Я хорошо знаю вас и не думаю, что вы способны на предательство дружбы.
  В результате они решили притвориться, что поссорились, и понаблюдать, к чему это приведет. А император приказал доверенному евнуху установить наблюдение за императрицей - он догадывался, что сплетня была запущена именно ею. Сейчас император уже с трудом мог представить, что когда-то был почти влюблен в Ли-Тай. Какой очаровательной и нежной она была! Императрица до сих пор сохранила свою красоту, но характер ее сильно изменился после рождения детей: их первенец умер в младенчестве, поэтому Ли-Тай тряслась над выжившим Сон-Мином, почти не обращая внимания на младшую дочь. Императору не нравилось, что Ли-Тай целиком посвятила себя сыну и портит его излишней опекой, но он ничего не мог сделать, потому что не хотел огорчать жену, которая с годами становилась все более нервной и истеричной. После происшествия на охоте императрица даже заболела и несколько дней пролежала в горячке. Поднявшись, она тут же принялась во все встревать и устраивать супругу сцены, поливая грязью Юн-Чжоу. Терпение императора лопнуло, и он заточил императрицу в ее покоях, запретив выходить.
  Император и Юн-Чжоу вместе продумывали, как лучше обеспечить безопасность во время охоты: усилили охрану, а доверенные евнухи должны были проверять еду императора серебряными иглами, определяющими наличие яда. Генерал так же посоветовал императору надеть под верхнее платье доспехи, способные выдержать удар стрелы, именно поэтому император и отделался лишь синяком.
  Во время расследования, проведенного по горячим следам, был найден труп неизвестного с перерезанным горлом. В его колчане еще оставалась одна стрела с красной лентой. Больше ничего подозрительного при допросах и обысках выявлено не было. Ван-Чжи тоже присутствовал на охоте - среди зрителей, но держался невозмутимо. И если бы кто-нибудь из знавших министра смог увидеть его неделю спустя, то не поверил бы своим глазам: Ван-Чжи стоял на коленях, опустив голову. Происходило это в том самом запущенном доме, где жила таинственная Лю-Ван - именно перед ней и преклонил колени министр. Старуха тряслась от гнева, ругая внука:
  - Бесполезный! - кричала она, заставляя Ван-Чжи втягивать голову в плечи. - Такое простое дело провалить! Ты понимаешь, что теперь будет? Наследник в немилости и ничто не мешает императору назначить на его место Юн-Чжоу. Устраните его немедленно. А хорошо бы обоих. Да, и про жену Юн-Чжоу не забудьте. Говорят, она носит ребенка. Это отродье нам ни к чему. А если не можете, я сама примусь за дело.
  Не успел Ван-Чжи вернуться домой - в отвратительном расположении духа, чувствуя себя злым и униженным - как уже получил от бабки записку с планом действий. Ван-Чжи прочел и покачал головой: слишком рискованно! Но делать нечего, Ван-Чжи посоветовался с другими заговорщиками - они план одобрили. Нужен был сообщник во дворце - императрица давно отказалась сотрудничать с Ван-Чжи, и он решил попробовать подкупить кого-нибудь из евнухов или лекарей. Прежний главный императорский лекарь был отстранен от дел и отослан в провинцию, а нового министр не знал.
  Но тут ему неожиданно повезло: Няо-Соль, его супруга, рассказала - между прочими придворными сплетнями, которые ее супруг всегда внимательно слушал, что, будучи во дворце с визитом, случайно встретила одну придворную даму, которая некогда была в ее свите, а теперь заведовала императорским гардеробом. Дама по секрету пожаловалась, что император стал совершенно невыносим, постоянно ко всем придирается, а его главный евнух вообще обвинил ее в краже золотой шпильки - хорошо, та быстро нашлась. Дама мечтала выйти замуж и покинуть дворец, но у нее не было приличного приданого. Человек Ван-Чжи встретился с этой дамой и довольно быстро договорился: за внушительную сумму денег она готова незаметно добавить в питье императора выданные ей пилюли. Через некоторое время по дворцу разнесся слух, что император внезапно заболел и чуть ли не при смерти - к нему не пускали никого, кроме Юн-Чжоу и лекарей.
  На следующий день после того, как император заболел, Юн-Чжоу получил записку от Лю-Ван, которая приглашала его в гости, так как имела сведения о разыскиваемом им преступнике. Генерал прочел записку и усмехнулся: совсем за дурака меня держит старуха! Но тем не менее отправился, наказав принцу Сон-Яну не терять бдительность и вместе с другими воинами охранять А-Нэй - она действительно забеременела. Срок пока был небольшой, но радостных ожиданий очень много. Юн-Чжоу не сказал жене, куда и зачем отправляется, а она не спрашивала, хотя и тревожилась, не подавая виду: А-Нэй чувствовала - что-то происходит.
  Юн-Чжоу с охранниками прибыл к старухе. Та приняла его очень любезно и усадила за стол, предложив чаю и печенья. Служанка разлила чай - из одного чайника и гостю, и хозяйке. Генерал глотнул чуть теплого, ароматного и слегка горьковатого чая. Положил в рот печеньице и допил чай. Старуха улыбалась ему, говоря о каких-то пустяках, но смотрела очень пристально.
  - Так что же вы мне хотели сообщить о преступнике? - спросил Юн-Чжоу и вдруг закашлялся. А потом схватился за горло, захрипел и упал на пол, задергавшись в конвульсиях. Старуха резко поднялась и прошептала:
  - Наконец ты сдохнешь!
  Вызвала слугу и отослала его к внуку с сообщением об удачном завершении дела - Ван-Чжи все это время отсиживался дома, чтобы не навлечь на себя подозрений. Через пару минут перед Лю-Ван возник человек в форме стражников дома Ван-Чжи и сказал, что они готовы забрать тело: другая часть плана успешно выполнена.
  Спустя три дня Ван-Чжи пришел в зал заседаний, где уже собрались все министры, ждавшие известий о здоровье государя. Вышел главный евнух со скорбным лицом и сообщил, что император еще борется, но осталось ему недолго - считанные часы. По залу пронесся тяжкий вздох, начались перешептывания. Поднялся первый министр:
  - Господа, - начал он. - Мы находимся в чрезвычайно сложной ситуации. Положение государя безнадежно, и нам следует подумать, кто может занять его место, как бы цинично это сейчас не звучало. Страна не может оставаться без верховного правителя. К сожалению, наследный принц, как вы знаете, опорочил себя и находится под домашним арестом. Следствие еще идет, но, даже если принц будет оправдан, его репутация безнадежно загублена. Второй принц до сих пор так и не найден, возможно, он погиб. Единственная кандидатура, что у нас осталась, это генерал Юн-Чжоу, троюродный племянник императора. А кстати, где он?
  Ван-Чжи встал и вышел вперед:
  - Я принес вам страшные вести, господа. С этим и шел сюда. Генерал Юн-Чжоу мертв.
  Зал ахнул.
  - Было совершенно нападение на его дом, в ходе которого погибла супруга генерала. Очевидно, он не смог пережить ее смерть и принял яд.
  Настала поистине гробовая тишина. Никто не знал, что сказать, даже первый министр растерялся - он побледнел и пошатнулся: ведь супругой Юн-Чжоу была его собственная дочь! Ван-Чжи обвел присутствующих тяжелым взглядом и продолжил:
  - В сложившейся ситуации я не вижу другого выхода, как предложить кандидатуру собственного сына. Его мать - родная дочь императора, я сам по происхождению тоже принадлежу к императорскому роду, пусть и к боковой его ветви.
  - А себя вы, конечно, видите в качестве регента? - ехидно спросил второй министр.
  - Разве я этого не достоин? Мой сын еще совсем мал, а я знаю его лучше всех и смогу воспитать из него истинного императора, помогая ему править на благо страны.
  Министры заволновались, переговариваясь и не зная, на что решиться. Ведь и впрямь другого выхода нет! Но Ван-Чжи в роли регента им совершенно не нравился, хотя это и было оправдано обстоятельствами.
  Вдруг снаружи раздался какой-то шум, двери зала распахнулись и впустили несколько десятков вооруженных воинов, которые окружили собравшихся, а двое встали рядом с Ван-Чжи.
  - Что происходит? - воскликнул первый министр. - Это что, переворот? Заговор?
  И тут из боковой двери вышел император, живой и бодрый, а из противоположной - генерал Юн-Чжи, тоже вполне живехонький. Одновременно стражники взяли министра Ван-Чжи под руки и держали, но он от изумления и так не мог пошевелиться.
  - Ваше величество! Вы здоровы? - закричал первый министр.
  - Да я никогда и не болел, - спокойно ответил император. - Приношу свои извинения за то, что заставил вас пережить несколько неприятных дней, но это был наш с генералом Юн-Чжоу план по разоблачению тайного общества "Огненного Лотоса" и его главарей, одним из которых является министр Ван-Чжи. Большая часть заговорщиков уже арестована и ждет допроса. Вам есть, что сказать, министр?
  Ван-Чжи задергался, но стражники быстро заковали его руки и ноги в кандалы. Тогда Ван-Чжи закричал, и этот страшный крик все присутствующие запомнили на всю жизнь, столько в нем было злобы и отчаянья. Министра увели.
  - Ну что же, - сказал император. - Генерала Юн-Чжи мы отпустим, ему нужно проводить дальнейшее расследование, а мы с вами приступим к обычной процедуре. Первый министр, доложите об обстановке!
  И заседание пошло своим чередом.
  Что же произошло на самом деле? После того, как Лю-Ван распорядилась забрать тело Юн-Чжоу, "покойник" внезапно поднялся, отряхнулся и приказал ворвавшимся в комнату воинам:
  - Арестуйте всех слуг, а к ней приставьте охрану и лекаря. Да смотрите, чтобы не покончила с собой! Обыщите дом, изымите все яды. Не забудьте проверить мою чашку и чайник.
  Лю-Ван смотрела на него, не веря своим глазам:
  - Почему ты не умер, мерзавец?! - захрипела она, дрожа от злости. Лицо ее покраснело и казалось, что вся она раздулась, как раздувается ядовитая жаба, когда ее потревожат. Она вдруг кинулась на Юн-Чжоу, выставив вперед руки со скрюченными пальцами, на некоторых из которых были надеты серебряные хучжи - футляры для длинных ногтей, но в данном случае эти хучжи явно были не только для защиты или украшения, а представляли собой неплохое оружие, поскольку были заострены. Но генерал легко увернулся от Лю-Ван - толкнул ее в кресло и сорвал с пальцев опасные хучжи.
  - Пусть среди охранников будет несколько девушек, - распорядился он. - Старуху надо обыскать, вдруг у нее еще парочка кинжалов припрятана. Не спускайте с нее глаз! Позже я вернусь и допрошу ее, а сейчас мне пора домой.
  - Торопись-торопись! - проскрежетала Лю-Ван. - Как раз успеешь оплакать свою женушку!
  Но Юн-Чжоу ее не слушал. Дело в том, что некоторое время назад слугу Лю-Ван по пути к министру перехватили люди генерала и заменили своим человеком, так что план действий заговорщиков был им уже известен. Придворная дама, согласившаяся отравить императора, на самом деле была ему верна и вместе с ним ловко разыграла представление, заставив двор и Ван-Чжи поверить. Юн-Чжоу знал, что Лю-Ван попробует его отравить, а потом перенести тело обратно в дом, к жене, которая к тому времени уже должна быть убита, - и из записки, и со слов шпионов, которыми окружил старуху и главных заговорщиков: у него были специально подготовленные воины, которые умели оставаться невидимыми и неслышимыми, незаметно проникая в дом и умело там прячась. Поэтому он, идя в гости, взял с собой особый перстень, в который был вставлен "Владыка Ядов" - камень безоар, нейтрализующий действие любой отравы. Перед тем, как приняться за чай, Юн-Чжоу незаметно уронил камень в чашку, подождал немного, а потом выпил, оставив ядовитый осадок на дне.
  Теперь он спешил домой и, хотя доверял своим воинам и Сон-Яну, все же волновался. По дороге он отправил к Ван-Чжи заранее заготовленную записку, в которой почерком его бабки было написано только одно слово: "действуй". Домой он поспел, что называется, к шапочному разбору. Пять человек нападавших лежали во дворе, окровавленные и крепко связанные, а еще четверо были мертвы. Отдельно держали закованного в цепи Сы-Гуна - того самого злодея с разорванной мочкой уха: он был дьявольски силен, злобен и никак не хотел успокаиваться, несмотря на полученные раны. Среди людей генерала несколько воинов было ранено и один убит.
  - С моей супругой все хорошо? - с тревогой в голосе спросил Юн-Чжоу.
  - Да, генерал! - ответил главный. - Она в безопасности и не пострадала, но...
  - Говори же!
  - Сон-Ян... Он...
  - Что?!
  - Очень сильно ранен.
  Юн-Чжоу кинулся в дом. В спальне он нашел А-Нэй, склонившуюся над принцем, который в беспамятстве лежал на их супружеской кровати, залив всю ее кровью. Следом за генералом в спальню вбежал домашний лекарь с помощницей - они несли срочно приготовленные отвары, мази и примочки. А-Нэй уступила место лекарю и, обернувшись, наконец увидела мужа. Они обнялись, одновременно спросив: "Ты в порядке?"
  - Все хорошо, Юнчи, не волнуйся! - ответила А-Нэй. - Как ты?
  - Нормально. Ребенку ничего не грозит?
  - Нет-нет!
  - Что с ним? - генерал кивнул на принца.
  А-Нэй присела на топчан, Юн-Чжоу сел рядом. По ее лицу текли слезы, но А-Нэй их не замечала.
  - Сон-Ян спас мне жизнь, - сказала она, всхлипнув. - Тот тип с рваным ухом появился внезапно, словно из воздуха, и бросился на меня с ножом, а принц закрыл меня собой и стал с ним сражаться. Очень быстро подоспели другие воины, но Сон-Ян уже пострадал. Лекарь говорит, у него две опасные раны и мало шансов, что он выживет.
  А-Нэй заплакала. Юн-Чжоу утешающе гладил ее по спине, но на душе у него было тяжело. Он встал, подошел к постели, всмотрелся в белое как мел лицо принца - тот едва дышал. Генерал почувствовал, что и у него на глаза наворачиваются слезы.
  - Ну что же ты, брат? - тихо сказал он. - Держись, не умирай. Ты мне очень нужен. Нам всем нужен. Пожалуйста, выживи.
  Показалось генералу или нет, что ресницы принца еле заметно дрогнули? Юн-Чжоу вздохнул и удалился, попросив прощения у супруги, что опять оставляет ее. А-Нэй только кивнула.
  Теперь генерал занимался допросами арестованных - кто-то сам все рассказал, кого-то пришлось пытать. Ван-Чжи, казалось, повредился рассудком: в исступлении метался по камере, рычал, ругался и ни на какие вопросы не отвечал. Император тем временем посетил императрицу и сына, освободив их от заточения, - рассказал о последних событиях, поскольку специально держал их в неведении. Императрица была потрясена, но, похоже, поняла не все, поскольку по-прежнему нападала на Юн-Чжоу, неся какую-то чушь. Император раздраженно махнул рукой и вызвал к ней лекаря. Наследник выслушал новости внимательно и спокойно.
  - Прости меня, сын, - сказал император. - Тебе пришлось нелегко, но без этого было не обойтись, ты должен понять.
  - Я не в обиде, отец. Вы действовали, как было нужно.
  Он помолчал, потом вдруг опустился на колени, склонился к самому полу и произнес:
  - Недостойный сын нижайше просит императора исполнить его просьбу.
  - Поднимись сейчас же! - велел император. - Что случилось?
  - Прочтите, отец. У меня нет сил произнести это вслух.
  И Сон-Мин подал отцу свиток. Тот развернул, прочел - и его брови изумленно поднялись вверх.
  - Ты просишь лишить тебя титула наследника?! - изумленно спросил он.
  - Да, ваше величество. Я осознал, насколько не подхожу для трона, и хочу уйти в монастырь.
  Император задумчиво смотрел на сына. Да, он сам давно хотел сделать это, но сейчас, когда инициатива исходила от Сон-Мина, в его сердце вспыхнул огонь любви и жалости. Он встал и обнял сына, очень крепко.
  - Прости меня, мальчик, - сказал он. - Прости. Это моя вина.
  - Нет никакой вашей вины, отец! Таким уж я уродился - несуразным.
  - Нет, я виноват. Надо было уделять тебе больше внимания, сдерживать амбиции твой матери, помогать тебе и учить. Я был плохим отцом.
  - Но зато вы были хорошим императором! - возразил сын.
  - Твое решение неизменно?
  - Неизменно и принято не от обиды. У меня было много времени, чтобы все обдумать. Решение мое твердо.
  - Тогда скажи, кого ты видишь на своем месте.
  - Как - кого? - удивился Сон-Мин. - Конечно же Юн-Чжоу! Он достоин впоследствии стать императором. У него есть все те качества, которых не хватает мне: ум, воля, решительность, смелость, ловкость, даже хитрость. К тому же он преданный, справедливый и не алчный. Я всегда воспринимал Юн-Чжоу как старшего брата, и он ни разу меня не подвел.
  - Да, ты прав. Хорошо, я подготовлю соответствующие указы. Но не представляю, как сказать твоей матери. Для нее это станет шоком.
  - Может, расскажем вместе? Я сам тоже побаиваюсь. А супруге сообщу.
  - Да, что же будет с нею?
  - Она тоже удалится в монастырь. Детей у нас нет, что еще ей остается. Правда, она, возможно, захочет вернуться домой, в дом Великого князя Островного Союза...
  - Нет. Такое позорное возвращение навсегда испортит наши отношения с Островным Союзом. Ладно, я обдумаю, как лучше сделать.
  Император ушел, а Сон-Мин замер на месте, закрыв глаза и улыбаясь. В его душе пело радостное: "Свободен, свободен, свободен!" Больше никаких утомительных обязанностей, интриг и сплетен - только одиночество и молитвы. А когда его душа очистится, он станет странствующим монахом, и мир распахнется перед ним во всей красе...
  Император вызвал к себе Юн-Чжоу и дал ему прочесть прошение Сон-Мина. Генерал изучил свиток, свернул его и отдал императору. Лицо его было невозмутимо.
  - Ты понял, что это означает?
  - Конечно, ваше величество, - Юн-Чжоу чуть улыбнулся. - Что ж, как я ни старался избежать этой участи, похоже, отвертеться не удастся.
  - Знаешь же пословицу: согласного судьба ведет, несогласного - тащит.
  - У меня вопрос, ваше величество! А если бы вдруг нашелся второй принц? У него больше прав на престол, чем у меня.
  - Прав, может, и больше, но способностей никаких. Легкомысленный бездельник, вот он кто.
  - А вдруг он сильно изменился?
  - Нет, я никогда не думал о нем, как о наследнике. Так что не морочь мне голову.
  - Хорошо, ваше величество. Я вижу, что особого выбора у меня нет. Но есть одна просьба.
  - Что за просьба?
  - Я хочу испросить у вас прощение для одного провинившегося.
  - Это для кого еще?
  - Я скажу вам немного погодя.
  - Опять какие-то тайны! Ладно, готовься. Завтра я соберу близкий круг - сначала объявим новость там. Как твоя милая жена? С ней все в порядке?
  - Да, ваше величество. А-Нэй - сильная женщина.
  На следующий день в зале приемов собралась небольшая группа людей: император, Юн-Чжоу, императрица, наследник с супругой, первый министр и главный евнух. А также лекарь - на всякий случай. Он ждал за дверью. Император сообщил присутствующим о добровольной отставке наследного принца, который удалится в монастырь, так же, как и его супруга, и о назначении на его место генерала Юн-Чжоу, коему даруется титул наследного принца Сон-Юн. Соответствующие указы готовы, и завтра их объявят всем.
  Прищурив глаза, император оглядел собравшихся, наблюдая за их реакцией. Юн-Чжоу и Сон-Мин были спокойны, как и главный евнух. Если первый министр и удивился, то постарался этого не показать. Наследная принцесса Яо-Нья, теперь уже бывшая, сидела с каменным лицом. Одна только императрица выглядела испуганной и тревожно оглядывалась по сторонам, стараясь встретиться взглядом то с сыном, то с мужем, то с главным евнухом. Но все они тут же отворачивались.
  - Что это значит? - спросила она дрожащим голосом. - Я ничего не поняла. Зачем Сон-Мину удаляться в монастырь?
  - Матушка, - терпеливо ответил Сон-Мин. - Я подал императору прошение о лишении меня титула наследника, и он удовлетворил мою просьбу. Это мое желание. Хочу провести остаток жизни в молитвах.
  - Какой еще остаток жизни?! - закричала Ли-Тай. - Тебе всего-то двадцать три года! Ты должен взойти на трон, а не заточать себя в монастыре!
  - Но я не хочу занимать трон. Я для него не пригоден, поймите уже.
  Императрица покраснела и внезапно запустила руки в прическу, с силой несколько раз дернув себя за волосы. Шпильки посыпались, укладка развалилась. С волосами, разметавшимися по плечам, и горящими от ярости глазами Ли-Тай была похожа на злобную демоницу.
  - Это ты! - произнесла она таким зловещим шепотом, что присутствующие вздрогнули. - Это ты, Юн-Чжоу, подстроил, я знаю! Будь ты проклят, ублюдок!
  А потом вскочила и с невиданной быстротой кинулась к Юн-Чжоу, крича и размахивая длинной заостренной шпилькой - такое оружие носила в волосах практически каждая дама: мало ли что может случиться, надо уметь себя защитить. Никто не ожидал от грузной императрицы такой прыти, так что она мгновенно оказалась рядом с Юн-Чжоу и замахнулась для удара - Юн-Чжоу отступил на шаг и закрылся рукой, но тут Сон-Мин, сидевший рядом, прыгнул к генералу и закрыл его своим телом. Шпилька вонзилась ему в грудь, прямо в сердце. Принц упал на руки Юн-Чжоу, из рта его пошла кровавая пена, глаза закатились. Все закричали. Императрица остолбенела. Сон-Мина уложили на лежанку, прибежавший лекарь проверил дыхание и пульс и печально покачал головой:
  - Его высочество скончался.
  Императрица упала на колени и поползла к сыну. Припала к нему, потом стала тормошить, приговаривая:
  - Сыночек, открой глазки! Встань, маленький! Пойдем, мамочка тебя полечит и утешит!
  Император силой поднял Ли-Тай и сказал, глядя в ее безумные глаза:
  - Наш сын больше никогда не встанет и не откроет глаза. Ты убила его! - и приказал главному евнуху:
  - Уведите ее и охраняйте. Пусть лекарь даст ей успокоительное.
  Два евнуха подхватили Ли-Тай под руки и увели. Принцесса Яо-Нья, до сих пор так и сидевшая на своем месте, подошла к телу мужа, посмотрела на него, нагнулась и поцеловала в лоб, а потом спокойно произнесла:
  - Ну что ж, теперь я, по крайней мере, могу вернуться домой.
  Похороны Сон-Мина прошли очень торжественно: целая процессия в траурных одеяниях сопровождала гроб с телом принца к императорской усыпальнице. Придворным было сказано, что принц умер от болезни сердца. Многие совершенно искренне оплакивали Сон-Мина: он был добрым и справедливым человеком, и никому не желал зла. Императрица так и не пришла в себя - ее переправили в лечебницу при женском монастыре, где она, простоволосая, потерянно бродила по комнатам и саду, разыскивая своего маленького Сон-Мина.
  Принцесса Яо-Нья, не дожидаясь окончания траура, в сопровождении двух служанок и охраны отбыла к себе на родину. Путь ей предстоял долгий. Принцесса пребывала в мрачности: в одночасье рухнули все ее честолюбивые мечты. Тем не менее, она не могла не признать, что все обернулось к лучшему: если бы осуществились планы мужа, ей до конца дней пришлось бы прозябать в монастырской келье, умирая от скуки. А теперь она вернется домой в достойной роли вдовы, все ей будут сочувствовать и - кто знает! - возможно, ей удастся еще раз выйти замуж, пусть и не за такую видную персону.
  Сначала путешествие даже развлекало принцессу, но потом стало раздражать: ее постоянно укачивало, так что приходилось то и дело останавливать карету, чтобы Яо-Нья смогла прийти в себя и отдышаться. На каждой остановке служанка искала и покупала ей свежие лимоны, и принцесса постоянно держала во рту кислый ломтик, который помогал от тошноты. А когда они остановились в большом городе, Яо-Нья попросила найти хорошего лекаря и приняла его, отослав служанок. Лекарь тщательно проверил ее пульс и, улыбаясь, озвучил то, о чем уже некоторое время думала сама принцесса: она беременна!
  Лекарь ушел, Яо-Нья сидела в задумчивости, устремив рассеянный взгляд на горящую свечу. Ну да, должно быть это случилось в ту ночь перед императорской охотой: принц нервничал, предчувствуя, что опять плохо себя покажет, и она прибегла к простому и действенному способу утешения, которое всегда вселяло в мужа изрядную долю уверенности в себе - к супружеским ласкам. Она давно наловчилась изображать страсть и всегда говорила супругу, что он великолепен в постели, хотя это было очень далеко от правды.
  И что же ей теперь делать? По правилам, нужно сообщить императору. Но тогда... Тогда ее вернут обратно. А когда родит, могут и отобрать дитя, особенно, если это будет мальчик! И принцесса решила никому ничего не говорить и объявить о своей беременности только дома - из Островного Союза никто не посмеет забрать ни ее, ни ребенка.
  
  Другая женщина - А-Нэй - в своей беременности давно миновала стадию утренней тошноты, она округлилась и расцвела, так что Юн-Чжоу не мог на нее налюбоваться и баловал, как мог. В один из дней супруги мирно проводили время в уютной гостиной, неспешно обсуждая произошедшие перемены: в скором времени они должны были переехать в новый дворец, где надо было устроить все по их собственному вкусу. Тут уединение прервала внезапно ворвавшаяся перепуганная служанка. Она только успела выпалить, что к ним с визитом приехал сам император, как тот уже вошел в комнату. Супруги поднялись, приветствуя императора поклоном, но он махнул рукой, говоря:
  - Не надо церемоний.
  - Что привело вас в такое время, ваше величество? - спросил удивленный Юн-Чжоу. - Вы могли просто приказать мне явиться!
  - Я решил прогуляться и поговорить с вами в семейной обстановке. Как ты себя чувствуешь, дорогая? - обратился он к А-Нэй, с удовольствием ее разглядывая.
  - Спасибо, ваше величество, у меня все хорошо! - ответила раскрасневшаяся А-Нэй и распорядилась, чтобы подали чай и угощенье.
  - И хорошего вина! - добавил император.
  - Нам есть, что отметить? - спросил Юн-Чжоу.
  - А как же! Такой заговор раскрыли!
  К этому времени расследование подошло к концу: Ван-Чжи, Сы-Гуна и еще нескольких главных заговорщиков должны были со дня на день казнить, остальных отправить на каторжные работы. Лю-Ван оставили в ее доме, приставив охрану. Вдову Ван-Чжи, принцессу Няо-Соль, вернули во дворец, где она должна была пребывать в заточении и вечном трауре, а ее сына передали на воспитание другой наложнице, которая его усыновила.
  Лицо императора помрачнело: он явно вспомнил погибшего наследника. Да и вообще он выглядел неважно: осунулся, постарел и сгорбился.
  - Ваше величество, - сказал Юн-Чжоу, пытаясь отвлечь императора от мрачных мыслей. - Помните, я просил вас исполнить мою просьбу?
  - Помню. Ты хотел, чтобы я кого-то простил.
  - Тогда соблаговолите пройти со мной, пока нам готовят угощение.
  - Что еще ты придумал? - император поднялся и последовал за Юн-Чжоу. Тот привел его в небольшую комнату, в которой на кровати лежал человек. При виде вошедших он сделал попытку подняться, но тут же без сил упал на подушку.
  - Кто это? - спросил император, подходя ближе.
  - Вы не узнаете меня, отец? - дрожащим голосом произнес Сон-Ян.
  Император всмотрелся и нахмурил брови: узнать второго принца действительно было трудно - он сильно похудел, лицо его было бледно, а волосы коротко острижены. Он с волнением смотрел на отца:
  - Это я, Сон-Ян!
  Император пошатнулся, и Юн-Чжоу подхватил его, а потом усадил на край постели. Император взял руки сына в свои и нежно сжал:
  - Мальчик мой, что же с тобой случилось? Где ты пропадал все это время?
  Принц заплакал:
   - Простите меня, отец!
  Император покачал головой:
  - Я уже и не помню, за что должен тебя прощать, столько всего произошло! Ты болен? Ранен?
  Юн-Чжоу сказал:
  - Принц тяжело ранен, ваше величество, но теперь, слава богам, идет на поправку. Он большой молодец и герой, все это время был моей правой рукой. Принц спас жизнь моей жены, подставившись под нож. Я потом подробно расскажу вам все, что случилось - сам он еще слаб для долгих разговоров.
  - Отец! - воскликнул Сон-Ян. - Я скорблю вместе с вами о гибели брата! Это такое горе... непереносимое...
  Император осторожно обнял сына и погладил его по голове:
  - Выздоравливай, сынок. Хорошо, что ты остался жив.
  - Отец, я знаю, что вы назначили генерала наследным принцем - я так рад! Кроме него никто больше не достоин этого титула. Генерал потрясающий человек, и я горд, что смог оказаться ему полезным.
  - Ладно-ладно, успокойся! - ласково сказал Юн-Чжоу. - Тебе вредно волноваться. Пойдемте, ваше величество, пусть принц отдохнет.
  Император поцеловал Сон-Яна в лоб:
  - Я еще не раз тебя навещу. Хорошо кушай и спи побольше.
  Застолье затянулось надолго. Юн-Чжоу рассказал императору о приключениях незадачливого принца, который с тех пор сильно изменился: стал ответственным и исполнительным, овладел боевыми искусствами - только это и спасло ему жизнь при последней стычке. Император внимал рассказу и наслаждался приятной атмосферой дома, наполненной теплом и любовью, которая не только связывала супругов, но освещала и его душу, так мила с ним была хозяйка дома. Он вздохнул, невольно завидуя Юн-Чжоу и А-Нэй: ему самом не довелось испытать такого тихого семейного счастья.
  - Знаешь, с годами ты становишься все больше похож на своего отца, - сказал император Юн-Чжоу. - Смотрю на тебя, а вижу его, любимого брата и друга. Жаль, он не дожил до нынешнего дня, он бы гордился сыном. Но за разговорами я совсем забыл, зачем к вам пришел! У меня три новости. Первая: я решил официально тебя усыновить. Это надо было сделать гораздо раньше, тут я оплошал.
  - Благодарю вас, ваше величество! - воскликнул пораженный Юн-Чжоу. - Я о такой чести и мечтать не мог!
  - Подожди благодарить. Новость вторая: я в ближайшее время удалюсь на покой. Устал, расстроен, удручен. Так что тебе придется сменить меня на троне. Это новость третья.
  Юн-Чжоу потерял дар речи - впервые в жизни он растерялся. А-Нэй переводила изумленный взгляд с императора на мужа и обратно.
  - Чему вы так удивились? - улыбнулся император. - Ты наследный принц, в любом случае рано или поздно взошел бы на престол.
  - Но... Ваше величество, я надеялся, что вы будете править еще хотя бы лет двадцать! Я же разбираюсь только в воинском деле! Я не справлюсь!
  - Успокойся. Я удалюсь от дел не сразу - останусь на некоторое время, чтобы помогать тебе советами, но решать все ты должен сам. Ты можешь положиться на главного евнуха - это наш человек. Первый министр тоже тебе поможет, он же твой тесть. А когда выздоровеет Сон-Ян, он опять сможет быть твоей правой рукой.
  - Я просто не знаю, что и сказать, ваше величество... Не ожидал...
  - Можешь сказать спасибо. А если назовешь меня отцом, я буду очень счастлив.
  Юн-Чжоу опустился на колени и склонился к ногам императора:
  - Благодарю вас, отец, за оказанную честь! Клянусь, что окажусь достойным и не опозорю себя в ваших глазах и в глазах всего народа!
  - Поднимись, - ласково сказал император. - Я рад. Ну что ж, засиделся я у вас, а вам теперь есть, о чем подумать. Хорошо, что вы не успели переехать во дворец наследника - сразу поселитесь в императорском.
  Он повернулся к А-Нэй:
  - Да, дорогая, когда ты должна осчастливить нас малышом?
  - Примерно через два месяца, ваше величество.
  - О, тогда нам следует поторопиться, чтобы дитя появилось на свет уже в императорской семье. Если это будет наследник - просто прекрасно. Но и принцесса - тоже замечательно
  Император поднялся и направился к выходу. Юн-Чжоу проводил его до кареты и вернулся к жене. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, переваривая услышанное, а потом Юн-Чжоу вдруг рассмеялся.
  - Что смешного? - подозрительно спросила А-Нэй.
  Юн-Чжоу обнял ее и сказал:
  - Ань-Ань, у тебя сейчас было точно такое выражение лица, как в день нашей первой встречи! Я поднял покрывало невесты и увидел незнакомую девушку, перепуганную, но очень хорошенькую.
  - Это ты себя в тот момент не видел, Юнчи!
  - Могу представить.
  - Ладно, - улыбнулась А-Нэй. - Так и быть, скажу. Я влюбилась в тебя с первого взгляда. Взглянула на тебя и подумала: моя сестра, наверно, сумасшедшая, раз не захотела выйти замуж за такого красивого мужчину.
  Юн-Чжоу поцеловал жену:
  - Когда встретимся с А-Мэй, надо будет не забыть и поблагодарить ее за наше счастье.
  - Увидимся ли мы когда-нибудь? - вздохнула А-Нэй.
  - Почему нет? Я наверняка побываю в восточном царстве с визитом, а ты составишь мне компанию. Если, конечно, дети тебе позволят.
  - Дети? Я еще первого не родила, а ты уже говоришь во множественном числе!
  - Лиха беда начало, - рассмеялся Юн-Чжоу, и А-Нэй легонько шлепнула его по плечу, кокетливо улыбнувшись.
  
  Восточное царство
  Принцесса Со-Юль не стала сообщать Юн-Чжоу о побеге А-Мэй - на всякий случай: вдруг письмо перехватят. Исчезновение беглецов во дворце восточного владыки заметили не сразу. Мэйан еще с вечера предупредила, чтобы слуги ее завтра не беспокоили, пока не позовет сама. Но прошел уже час козы, а наложница все еще не призвала служанку. Та забеспокоилась и осторожно заглянула к Мэйан, потом прошла в спальню - кровать пуста, наложницы нет. Служанка побежала в детскую - вдруг Мэйан решила провести день с малюткой? Но и там наложницы не оказалось, а кормилица знать ничего не знала, нянчась с девочкой. Тогда служанка доложила дежурному евнуху. Тот пришел проверить и понял, что наряды на месте, не хватает лишь, по словам служанки, домашних туфель и ночного платья, но драгоценных украшений нет.
  Евнух отправился искать старшего, чтобы доложить, но Дэйара тоже не было на месте. Тогда он, дрожа от страха, осмелился явиться к главной наложнице. Та пребывала в крайнем раздражении, потому что с утра не могла найти старшего евнуха, но, услышав, что и Мэйан пропала, внезапно успокоилась. Она вспомнила некоторые подробности, сложила два и два и получила четкое четыре: несомненно, эта парочка сбежала вместе. Когда обыскали комнату Дэйара, оказалось, что он тоже забрал свои накопления, правда, не такие уж и внушительные. Понятно, что беглецам кто-то помог. Но надо ли выяснять? Сайюнь было на руку, что Мэйан сбежала. Конечно, ей придется выслушать немало ругани от владыки, лишившегося любимой наложницы и, возможно, даже понести наказание, но оно того стоит! Да, владыка рассвирепел и приказал немедленно разыскать беглецов и казнить: он был оскорблен в своих лучших чувствах: как могла Мэйан предпочесть ему жалкого евнуха?! Конечно, Сайюнь попало, но она в душе торжествовала.
  Владыка распорядился передать ребенка кому-нибудь из бездетных наложниц - пусть растит девчонку, но чем меньше та будет попадаться ему на глаза, тем лучше. Сайюнь выбрала для этой цели Минару - самую тихую и кроткую наложницу. Владыка редко посещал ее, а после выкидыша она не могла иметь детей. Минара не помнила себя от счастья - она так страдала, потеряв ребенка, и вот судьба дарит ей дочку, да еще такую хорошенькую! Имя у девочки тоже милое: Тийна. Минара тут же принялась устраивать в своих покоях детскую и не спускала малышку с рук, отдавая лишь покормить.
  Поиски беглецов так ничего и не дали. К тому же принцесса Со-Юль направила розыск по ложному следу, сказав, что Мэйан скорее всего направилась бы на запад, чтобы вернуться в империю. А потом стало и не до беглецов - подошел срок для наследной принцессы и весь двор с нетерпением ожидал исхода родов. Со-Юль осчастливила всех, подарив мужу сына. Кайар сразу преисполнился гордости и благодарности, заказав в подарок супруге самое дорогое ожерелье из редких жемчужин и кораллов.
  
  Земли Островного Союза
  А беглецы тем временем успешно продвигались все дальше на юг. Островной Союз, где им предстояло провести некоторое время, представлял собой небольшую часть прибрежной суши, три больших острова и еще добрый десяток мелких. Все они управлялись Советом князей во главе с Великим князем. Всего княжеств было семь: материковое, два островных и три княжества, объединяющие по несколько островков. Титул Великого князя был наследственным и по традиции принадлежал управителю материковой части: как говорили местные, он двумя ногами стоял на земле, тогда как остальные князья одной ногой на земле, другой - в море. Жители занимались рыболовством, морским извозом и торговлей. А еще Островной Союз славился своими курортами-хайчи, где желающие могли принимать лечебные грязевые ванны и проводить процедуры с морской солью.
  На один из таких хайчи - самый дешевый - и направилась наша парочка. В приграничном городке они переоделись в заранее купленные одежды, а Мэйан убрала свои слегка отросшие волосы в женскую прическу. Хозяйке они представились молодоженами, приехавшими поправить слабое здоровье супруги. Они исправно посещали грязевые ванны и солевые пещеры, лакомились свежей рыбой и креветками, совершали морские купания и прогулки на лодке, любовались восходами и закатами, а по ночам предавались любви: Дэйар, обученный своей прежней госпожой, был искушен в ласках, способных доставить женщине самое изысканное наслаждение, к тому же ему самому это нравилось, и несколько раз он смог настолько возбудиться, что сумел повести себя как настоящий мужчина.
  Если бы не постоянная тревога о дочке, Мэйан могла бы сказать, что эти три месяца были самым счастливым временем в ее жизни. Чем ближе подходил назначенный принцессой Со-Юль день, тем сильнее нервничала Мэйан, и Дэйар старался всячески ее успокоить. Сам он, честно говоря, вполне обошелся бы без ребенка, который будет только мешать в дороге, но сочувствовал Мэйан. Наконец, радостный день настал: Дэйар разбудил заспавшуюся Мэйан - они рассчитались с хозяйкой и переселились в дорогую гостиницу, где их уже ожидали прибывшие из восточного царства кормилица Сарана с девочкой и Лияр. Мэйан сразу же бросилась к дочке, которая сначала дичилась, забыв за три месяца свою маму, но потом освоилась. Мэйан обнимала девочку и шептала ей ласковые слова:
  - Моя Тай-Тай, моя красавица! Как же мамочка по тебе соскучилась, мое солнышко!
  Тай-Тай таращила на нее карие глазенки и улыбалась, пытаясь схватить цепкой ручонкой мамино ожерелье и засунуть бусины в рот. Покормив, девочку уложили спать. Мэйан сидела рядом, держала маленькую ручку и вполуха слушала Сарану, рассказывавшую шепотом об их жизни в монастыре и дорожных приключениях. Лияр в это время передавал Дэйару новые инструкции и рассказывал новости столицы. Он вручил Дэйару увесистый мешочек с деньгами и показал четыре больших узла: синий - для Сараны, а прочие - для них с Мэйан. Дэйар тут же распаковал узлы, в которых нашел роскошные одежды и украшения.
  Им всем предстояло прожить здесь еще минимум неделю, чтобы девочка отдохнула от утомительной дороги, а потом купить места на корабле, который отвезет их в южный порт империи. Лияр сказал, что проводит их до столицы. Дома им следовало рассказывать, что все это время они прожили в Островном Союзе. Дэйару нужно было придумать занятие, которым он якобы занимался все это время. Ему пришла в голову одна мысль, и он, пользуясь тем, что Мэйан все время проводила с дочкой, побродил по городу, нашел парочку дорогих хайчи, посмотрел, как там все устроено и каковы цены, а потом отправился к той тетушке, у которой они останавливались прежде.
  Хозяйка искренне полюбила эту молодую пару и не могла не умиляться их нежным отношениям, а уж когда она увидела нарядного Дэйара и узнала, что он внезапно получил наследство, радости ее не было предела. Дэйар знал из разговоров с ней, что пожилая тетушка тяготится своими обязанностями и мечтает передать дело племяннику, но тот не хочет возиться с хайчи и прямо говорит, что продаст заведение. Дэйар попросил хозяйку позвать племянника, и та послала за ним слугу.
  Дэйар сказал, что готов купить хайчи и обустроить так, чтобы можно было привлекать богатых клиентов. Но сам он заниматься этим не будет, так что ему нужен управляющий. Он хотел бы, чтобы тетушка продолжала вести хозяйство, как экономка, а если племянник не желает участвовать, он наймет управляющего со стороны. Дэйар спросил, сколько они хотят получить за хайчи. Посовещавшись с племянником, тетушка назвала сумму, на взгляд Дэйара слишком маленькую, и он заплатил вдвое. Племянник воодушевился и согласился стать управляющим. Дэйар сообщил, что через пару дней уедет, но скоро пришлет к ним своего человека с деньгами, необходимыми для обновления хайчи, а пока что племянник должен изучить, как поставлено дело в дорогих заведениях. На том они и расстались.
  
  Имперские земли
  Через три дня Дэйар купил места на корабле, и они отплыли в сторону Южного порта империи. Малышка Тай-Тай на удивление хорошо переносила неизбежную качку и совсем не плакала, зато бедная Сарана, впервые попавшая на корабль, страшно мучилась от морской болезни, так что Дэйару волей-неволей приходилось помогать Мэйан нянчиться с девочкой. Сначала Дэйар морщился и осторожничал, боясь ненароком повредить хрупкое детское тельце, но потом малютка стал вызывать у него умиление и нежность, так мила и забавна была Тай-Тай.
  Добравшись до порта, они приобрели карету и наняли местного охранника, хорошо знавшего безопасную дорогу в столицу. Пока ехали, продумали план действий: денег у них было достаточно, благодаря щедрости Со-Юль и Кайара, да и украшения Мэйан они приберегли. Поэтому, добравшись до столицы, они тут же купили дом - небольшой, но очень приличный. Лияр распрощался и отправился назад в восточное царство, но Мэйан подозревала, что он скоро вернется, уж очень приглянулась ему Сарана.
  Устроившись, они послали богатые дары в дома А-Мэй и Ва-Дэна, а также письма с пространными объяснениями и извинениями. А потом совершили визиты к родным. Семьи приняли их милостиво, пораженные щедростью и роскошью присланных даров. Родители были вне себя от радости, видя детей столь богато одетыми и, судя по всему, довольными своей жизнью. А малышка Тай-Тай окончательно растопила все сердца. А-Мэй спросила про сестру - очень хочется с ней повидаться. Ее мать фыркнула:
  - Теперь не так просто встретиться с этой девчонкой! Высоко взлетела. Вот если бы ты не совершила в свое время глупость и вышла замуж за Юн-Чжоу, была бы теперь императрицей!
  А-Мэй нежно взглянула на мужа и сказала:
  - Ну нет, я не променяю моего любимого Ва-Дэна даже на императора!
  И Ва-Дэн зарделся от удовольствия.
  Но встретиться с А-Нэй оказалось очень просто - через пару дней нарочный принес им приглашение явиться в императорский дворец. А-Мэй, конечно, волновалась перед встречей с сестрой, с которой когда-то обращалась пренебрежительно, но императорская чета встретила супругов доброжелательно. После официальных приветствий и общего разговора, А-Нэй пригласила сестру в свои покои, чтобы поговорить о женских делах, а император остался с Ва-Дэном, с которым раньше не был знаком, и принялся расспрашивать его о жизни в Островном Союзе. Сестры разговаривали о родах и младенцах: более опытная А-Мэй давала советы императрице, которой скоро предстояло рожать. Когда тема иссякла, и служанка принесла новую порцию свежезаваренного чая, А-Нэй, вздохнув, сказала:
  - Знаешь, сестра, мне придется сказать тебе неприятную вещь: я знаю о вашей лжи. Принцесса Со-Юль писала нам, что ты живешь в гареме владыки и ждешь от него ребенка. Судя по всему, твоя девочка и есть это дитя. Не знаю, как тебе удалось сбежать, да еще с младенцем, и где ты встретила Ва-Дэна, но лучше бы вам рассказать всю правду, ведь это дело государственной важности. Кроме меня и императора об этом не будет знать никто. Давай вернемся к мужчинам, и вы заново поведаете нам о том, что с вами случилось за это время.
  Пристыженная А-Мэй кивнула. Ва-Дэн, у видев ее расстроенное лицо, сразу все понял и упал в ноги императору, умоляя простить их обман, на который они пошли ради собственной безопасности и по совету принцессы Со-Юль.
  - Думаю, ее высочество не имела в виду меня, поскольку ранее уже сообщала мне о Мэйан, - сказал Юн-Чжоу, показывая, что ему известно второе имя А-Мэй. - Расскажите все без утайки.
  Ва-Дэн и А-Мэй рассказали свои истории, и Юн-Чжоу болезненно поморщился, а А-Нэй ахнула, услышав, что пришлось вынести Ва-Дэну. Император смотрел на парочку с состраданием.
  - Вы действительно женаты? - спросил он.
  - Да, ваше величество, - ответил Ва-Дэн. - Мы совершили обряд, как только приехали в земли Островного Союза. У них это просто. Но мы намереваемся повторить церемонию здесь.
  - А откуда у вас столько денег, чтобы иметь богатые одежды, купить дом в столице и курорт в землях Островного Союза?
  - У нас были накопления Ва-Дэна и мои украшения, - пояснила А-Мэй. - А еще нас одарила своей милостью принцесса Со-Юль, прислав значительную сумму денег. Но теперь, после всех трат, они почти подошли к концу. Может быть, ваше величество будет настолько великодушным, что предложит моему супругу какую-нибудь должность?
  Император невольно усмехнулся, но пара ему нравилась, особенно Ва-Дэн, который показался приятным и умным.
  - Вы ведь образованный человек? - спросил он, но вместо мужа ответила А-Мэй:
  - О, ваше величество, Ва-Дэн прочел множество книг и разбирается во многих науках, знает несколько языков, прекрасно музицирует, а еще...
  Но Ва-Дэн перебил ее, мягко потянув за рукав:
  - Позволь мне самому ответить, дорогая. Ваше величество, все свои знания я приобрел в основном от домашних учителей и путем самообразования, поскольку смог проучиться в университете всего два года - на большее у нашей семьи не хватило средств. Я был домашним учителем в знатных семействах.
  - Понятно. Мне кажется, у вас богатый потенциал. Я хотел бы предложить вам должность министра по делам Островного Союза. Предыдущий министр недавно скончался, а у меня больше никого нет на примете. Вы получите возможность часто бывать на островах и присматривать за своим курортом. Если согласны, то приступайте завтра же. У прежнего министра был толковый заместитель, он поможет вам войти в курс дела. Да и первый министр, думаю, не откажется помочь зятю.
  Ва-Дэн и А-Мэй хором принялись благодарить императора, но он остановил их движением руки и спросил:
  - Кто еще знает о подмене ребенка?
  - Здесь - только наша нянька Сарана, - ответила А-Мэй. - Но она очень верная, да и девочку просто обожает. В восточном царстве все известно принцессе Со-Юль и ее супругу, а больше, я надеюсь, никому.
  - Ну что ж, я тоже надеюсь, что владыка никогда не узнает, что растит чужое дитя.
  Супруги возвращались домой в совершенно разном настроении: Ва-Дэн страдал: ему пришлось открыть свою постыдную тайну, и он заново пережил боль, страх и отчаянье, испытанные тогда. Он притворился, что задремал - закрыл глаза и прислонился к боковой стенке кареты. А-Мэй же была преисполнена воодушевления и радовалась, что у них с мужем есть надежная защита и поддержка в лице императорской четы. Она не сразу заметила удрученное состояние мужа, но скоро осознала, что с ним происходит. А-Мэй пересела к нему и осторожно переложила его голову на свое плечо.
  - Поспи, дорогой, - прошептала она. - Не переживай, у нас все будет хорошо. Я никогда тебя не разлюблю.
  Ва-Дэн вздрогнул, и, нежно прикоснувшись к его щеке, А-Мэй почувствовала на своих пальцах предательскую влагу - он плакал. А императорская чета в это время как раз обсуждала ушедших гостей, сокрушаясь о выпавшей им судьбе, но признавая, что они, в конце концов, сами навлекли на себя все невзгоды.
  - Думаю, теперь они, наконец, будут счастливы, - вздохнула А-Нэй. - Несмотря ни на что.
  И Юн-Чжоу с ней согласился.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"