Аннотация: И новые лица торопятся слиться в расплывчатый круг... (с) Дошел до полуфинала БД-8, где и повис в последней десятке списка :)
Лица
Вот оттого-то всё и случилось. Из-за того, что ночью окно осталось открытым. Не форточка, не чуть отворенная фрамуга - целиком окно. Нараспашку. Иннуся вставала воды попить, вернулась в спальню - тогда и увидела. А муж, небось, перед сном выходил курить на балкон в зале, а двери в обеих комнатах не захлопнул... Вот и пожалуйста - сквозняк! Сквозняком и сдуло с подоконника. Всё... Весь ворох...
Иннуська уселась на кровать и расплакалась.
Она с ужасом представляла, что посмотрит на нее из зеркала утром, и всё крепче и крепче прижимала ладони к глазам, к щекам, кусала губы, чтобы не завыть от отчаянья. Столько лет работы - кропотливой, бережной, - столько вдохновенного труда!.. Шедевры были, настоящие шедевры! Ей ни за что не повторить некоторых: начинала ведь еще девчонкой совсем - по черточке, по гримаске... Сколько перед зеркалом крутилась - запоминала, впитывала, врастала. Нет, не быть ей больше ни Инночкой, ни Инкой. Инкой-хулиганкой...
"Ненавижу, - вдруг подумалось холодно и зло. - Это он нарочно. Специально подгадал так... - Она скривилась в сторону мужниной половины кровати: - Подгадил. А утром оправдываться станет - мол, лето, жарко. А сам с молодости хотел, чтоб я всегда - вот так только, такая вот..."
Потом спохватилась, торопливо расправила пальцами лоб, губы... Нет, так не пойдет. Так она вообще непонятно с чем останется. Сейчас она - Иннуся, Иннуська. Телесериалы, вязанье, пироги горячие по воскресеньям. С капустой. С повидлом. Подружки по телефону. Муж любимый...
Она снова чуть не завыла: и эдак - всю жизнь теперь?!
С кровати опять вскочила, кинулась к подоконнику - а вдруг?.. Нет, ни одного не осталось. Только это вот, - слезы ручьями текли по пухлым щечкам, - это, которое как повинность надевала каждый вечер после работы. А остальные - дразняще-веселые, трагические, страстные, холодно-официальные... Самые любимые и самые выгодные. Живые... Где они теперь?
Иннуся упала ничком на подушку, едва не в голос зарыдала.
"А ему - хоть бы хны, рядом сопит довольно, - мысли, горькие, тяжкие, ворочаются, не дают успокоиться. - А мне как на работу идти? В этом?! Ох, где моя Инна Викторовна... Хоть беги в потемках под окном искать! Или работу бросай... Какой из Иннуськи начальник отдела? Название одно. А если снять?.."
Она содрогнулась. Нет. На это она никогда не посмеет взглянуть. Ни на мгновение. Так что менять ей утром перед зеркалом нечего... Ни менять, ни снимать. В офис пойдет Иннуся. Справится как-нибудь. День, два, а там, глядишь...
Всхлипнув последний раз, она вдруг замолчала, пораженная новой мыслью. Глядишь, и...
Иннуська бросилась к зеркалу, почти вплотную прижалась. Та-а-а-ак... Брови, "домик" этот вечный, опустить, одну - приподнять, совсем-совсем чуточку. Слегка прищурить глаза. Нет, не сожмурить в щелочки, а немного сузить - чтоб самую каплю презрительности было. Лоб - гладкий-гладкий. Губы... Хм-м, губы.
Инна - да, пожалуй, уже Инна, правда, до Викторовны, конечно, далеко - Инна завертела головой, и так и эдак прикидывая, что же с губами делать. Улыбка? Нет, она тут совсем не к месту. Сжать в ниточку? Фу-у-у... Старо. А если вот так?
Слегка приоткрыла рот, старательно расслабила, потом аккуратно сомкнула губки. Полюбовалась на изящную, чуть изломанную линию границы и финальным штрихом приподняла уголки - чуть-чуть, легчайшим намеком на улыбку. Инна - Викторовна? Может быть, может быть... Но Инна - определенно.
Она критически разглядывала получившееся лицо и размышляла: "Пожалуй, гордиться пока нечем - еще маска почти, дорабатывать и дорабатывать... Но для начала - очень даже неплохо".
Полюбовавшись, аккуратно сменила лица, убрала новое в ящичек и плотно-плотно закрыла его - чтоб никакой сквозняк не добрался.
Иннуся повеселела. Рыдать уже не хотелось. К мужу в постель - тоже. Она постояла у зеркала, улыбнулась себе успокоенно и подошла к окну. Решительно, с каким-то вызовом даже, распахнула створки, вдохнула ночь и принялась подсчитывать убытки.
Увы, шестнадцатилетней Инночкой ей, и вправду, больше не быть. Можно, конечно, попробовать, маску собрать, но вот лицом - живым лицом - она уже не станет. Лицо, оно изнутри должно вырасти, сначала мыслями, чувствами, потом - гримасками, жестами, позами. Хорошее лицо годами создаешь. Лелеешь, совершенствуешь, любишь... И чем больше лиц, тем больше сил на них тратишь - чтобы ни одно не зачахло, не поблекло, не стало безжизненным слепком.
Ей можно собой гордиться - у неё почти два десятка лиц... Было.
Иннуся опять загрустила, печально опустила глаза... Ой, а это что такое? Зацепилось за железный край уличного подоконника, трепыхается на ветру...
"Инесса! Моя хорошая!.. Моя девочка, женщина-загадка! Полупрозрачная, легкая - не лицо еще, только намек на него... Чудом уцелела!" - она бережно, боясь вздохнуть - а вдруг улетит? - отцепила невесомый облик, прижала к груди, баюкая.
Инесса, женщина с испанским характером. Гордая, страстная, таинственная... Её аватара в Сети.
"Нет, - подумалось радостно, - уж она-то большего заслуживает. Куда большего. Особенно теперь, когда ни Инки, ни Инночки-недотроги... Если только с Иннусей и Инной Викторовной, так я на стенку полезу, и очень даже скоро".
Она еще постояла у окна, мечтательно глядя на тусклые городские звезды, и вернулась в постель.
"Значит, в первую очередь надо Инну доработать. До Инны Викторовны. Иначе подчиненные совсем распустятся... А я работу бросать не хочу! Мне еще на пенсию рано. Потом - мужа на несколько вечеринок вытащить... А не захочет - сама пойду! И вот там-то, - она сладко, предвкушающе улыбнулась, - там как раз и посмотрим, оживет моя испаночка или нет..."
Иннуська медленно засыпала, безмятежно и ласково поглаживая Инессу, которую так и не выпустила из рук.
А ветер над темным двором еще долго играл с Инной и Инночкой, гонял друг за другом, как сухие осенние листья, Инну Викторовну и Инку, и еще много других человеческих лиц.
Ночь действительно стояла жаркая, и не одно окно было распахнуто настежь...