В наше время артистам трудно добиться славы. И не то чтобы артисты у нас стали слабоваты, скорее зритель пошел шибко разборчивый.
Но уж если кто из артистов все же смог покорить своим искусством самого разборчивого из зрителей, то ему гарантирован такой бешеный успех, что ради этого стоит жить, и, как говорится, работать.
Один случай такого бешеного успеха мне известен по рассказу соседа, который работал в цирке грузчиком.
Как-то к нам в город приехала на гастроли цирковая труппа. Заглавным номером в программке был указан фокусник. Однако к факту бешеного успеха ни он, ни вся остальная труппа отношения не имели. Этот успех имел только один артист - укротитель змей. Шутка ли, был один зритель, который сидел в первом ряду, и смотрел все тридцать три представления на протяжении двух недель. И это при полупустых залах! Причем его интересовал именно номер укротителя. Как только факир, с ног до головы обмотавшись змеей, уходил с арены, этот человек тоже поднимался, и направлялся к выходу.
Об этом странном зрителе скоро узнала вся труппа, и все артисты стали душевно поздравлять своего друга и коллегу с таким необычайным признанием и успехом. Некоторые даже ревновали.
Номер у укротителя, к слову сказать, был незамысловатый. Он выступал с одной-единственной змеей. Остальные добирались из предыдущего города своим ходом. Их везли в машине с цирковым реквизитом, которая застряла где-то по пути. А эту змею укротитель привез в чемодане по железной дороге, потому что она не любила ездить на авто: ее укачивало.
После очередного представления укротитель, польщенный таким невероятным интересом к своему номеру, попросил ассистента пригласить этого зрителя в гримерную. Зритель охотно согласился.
- Прошу вас, любезный, проходите, - начал разговор укротитель. - Должен признать, что тронут и заинтригован такой посещаемостью с вашей стороны. Думаю, даже Копперфильд не мог бы себе позволить в вашем городе тридцать представлений подряд видеть внимательные глаза одного и того же зрителя. Вы, наверное, очень цирк любите?
- Цирк я не очень люблю, товарищ факир. Цирк больше мой сын любит. Первый раз на ваше представление я с ним пришел, а потом, как ваш номер увидел, стал уже один ходить. Очень мне ваш номер понравился, - ответил ему зритель, немного смущаясь.
- А-а, теперь понимаю. Вы, любезный, наверное, очень любите змей, этих древних и мудрых животных? - предположил укротитель.
- Нет, этих мудрых животных я и на дух не переношу. Честно говоря, я их даже боюсь. А уж смотреть на них мне и вовсе противно.
- Извините, любезный, я что-то не совсем пойму, в чем же тогда заключается ваш интерес к моему номеру? Почему вы тридцать раз его посмотрели? Ведь не потому же, что вам не нравятся змеи? У нас завтра последнее представление, и я уверен, вы опять займете свое место в первом ряду, и я, как артист, хотел бы знать, чем, собственно, обязан такому вниманию?
- Да есть у меня один интерес к вашему номеру, - неуверенно начал зритель.
- Интерес этот появился именно в первый мой приход на ваше представление. Вы тогда, помню, намотали себе гадюку на шею...
- Это полоз, любезный, гигантский полоз, - перебил его укротитель. - Он еще юный, и ростом всего три метра. Вот когда он вырастет, то будет в два раза больше. Впрочем, извините, что перебил. Прошу вас, продолжайте.
- Так вот, намотали вы на себя эту вашу юную гадюку, и ходите с ней туда-сюда по арене. И то ли вы ее намедни мышами тухлыми накормили, то ли на хвост ей наступили нечаянно, только она вас маленько прихватила за шею. Она вас, как я понял, душить стала. Вы себя очень мужественно вели. Даже не показали виду, что вас душат. Те, кто повыше были, ничего сначала и не заметили. Но я, спасибо что на первом ряду сидел, сразу все понял. Вы немного посинели, и шататься стали, вроде как под мухой слегка. Ну а потом, когда вы уже, я извиняюсь, завалились, и хрипеть стали, тут уже и те, кто выше сидели, тоже внимание обратили. Вас тогда, помнится, еле вытащили из этого змея за ноги.
- Да, - грустно сказал укротитель. - В нашей работе бывают и такие случаи. Но они, к счастью, случаются довольно редко.
- Да я уже и сам, товарищ факир, понял, что редко. Я после этого тридцать раз приходил на ваш номер смотреть, хотел еще хоть разок такой редкий случай увидеть, но пока не получается. Вся надежда на завтра, на последнее представление.
- Черт бы вас побрал! - укротитель вскочил, и заходил по гримерной. - Так вы что, каждый день приходили в надежде увидеть, как меня задушит змея? - Подлец вы, любезный, после этого, а не зритель!
Его поклонник, испуганно поджав ноги под стул, настороженно смотрел на своего кумира.
- Вы только поймите меня правильно, товарищ факир. Я лично против вас ничего не имею. -Просто больно уж характерной получилась сценка. Словно из былины, или легенды какой: человек борется со змеей на шее.
Но укротитель его не слышал - он заламывал себе руки, и вопил отчаянно:
- Как же я после этих подлых слов выйду завтра на арену? Как я буду представлять свой номер в цирке, где на первых рядах сидят такие маньяки? Я вас, любезный, попрошу на завтра ни в коем случае не приходить. Если я вас, подлец вы этакий, все-таки отыщу среди зрителей, то я, ей-богу, подойду, и намотаю вам змею на шею, а потом с превеликим удовольствием наступлю ей на хвост. А теперь попрошу вас выйти вон.
Выпроводив гостя, укротитель прислонился лицом к холодному зеркалу. Простояв с минуту, упершись лбом в свое отражение, он выключил свет, и устало опустился на скрипучий стул.