От женщин нам много чего надо. Мы, мужчины, хотим всего, и, непременно, именно от женщин. И если у какой-нибудь из них чего-то не хватает, то мы редко проявляем усидчивость, и уходим искать, где хватает.
А вот женщины от нас хотят куда меньше. Им чаще и вовсе ничего от нас не нужно, или, в исключительных случаях, немного заботы и нежности.
Я - мужчина как раз для таких исключительных случаев. Я буквально заболеваю, когда женщинам от меня ничего не нужно. Но когда им от меня чего нужно, бывает еще хуже.
Помню, как-то раз, поехали мы летом с компанией на речку. Вот сижу я, помню, на берегу, смотрю на течение, и остро чувствую, что во мне копится недостаток счастья.
И вдруг из-за поворота выплывает вольным стилем купальщица, и плывет по фарватеру упорно и мощно, будто лосось на нерест. Я отмечаю хорошую работу ног. Неведомая сила поднимает меня, и бросает с головой в омут. Я вхожу в воду "солдатиком", и энергичным брассом направляюсь навстречу русалке.
Коротко представляюсь, и предлагаю сделать остановку с целью отдышаться, и поговорить на берегу о милых сердцу пустяках. Она отвечает, что говорить о пустяках не отказывается, но должна непременно плыть дальше, потому что каждый день совершает заплыв от своей базы отдыха до какого-то там острова и обратно. Так что если я желаю поговорить о милых пустяках, мне придется плыть вместе с ней, и беседовать на ходу.
С ее слов база отдыха недалеко, так что я галантно вызываюсь сопровождать ее во время этой необычной прогулки.
Первые сто метров я даже не плыл, а натурально летел над водой, как тот буревестник, который в известных трагических стихах предвещал бурю. И буря таки грянула. Вторая сотня метров далась мне уже с некоторой натяжкой. А где-то на четвертой я понял, что натурально тону. Стараясь поддерживать светскую беседу, и не отстать, я бессильно шлепаю руками по воде, перейдя с благородного стиля баттерфляй на плебейский собачий стиль. Я таращу глаза, как испуганная лошадь, и позорно пускаю пузыри. До пристани, куда мы направлялись, было еще прилично.
Заметив, что я неровно дышу, моя спутница спросила, - не устал ли я?
- Попрошу вас не отставать, - говорит. - Мне до обеда еще нужно успеть принять душ.
Я тут же успокоил ее насчет душа, и вновь перешел на баттерфляй. Проплыл еще метров двадцать, чую - тону уже окончательно. Однако мужскую гордость ронять жуть как не хочется. Вижу рыбаков на лодке. Меняю курс, и гребу к ним напролом, как катер рыбоохраны. Схватился из последних сил за корму, ничего сказать не могу, только рот открываю беззвучно, как налим глушеный. А они меня кроют по-матери, и веслами от борта отковыривают. Я кричу им:
- Что вам, черти, кормы вашей жалко? Выручайте, братцы. Тону.
А моя симпатия зовет меня по имени, и интересуется плыть дальше. Ей чертов душ затребовался. Я успокаиваю ее, объясняю, что, мол, только узнаю - клюет рыба, или перестала, и поплывем в этот душ, будь он неладен.
Я делаю глубокий вдох, и мысленно знакомлюсь с местными водяными, после чего продолжаю плавание. И - я смог! Хоть и по-собачьи, а кое-где пешочком по дну, но я все же добрался до желанной пристани.
Вцепился в лестницу, как кариес в зубы. "Мать честная, думаю, все-таки выплыл. Живой".
Моя русалочка что-то щебечет, а мне уже ни к чему: у меня и уши водой залило, и она уже не так остро интересует. Махнул я ей рукой, иди, мол, а то в душ опоздаешь, а сам весь дрожу, и буквально изнемогаю от чувства полноты жизни. Вылез на бережок, отлежался на песочке, и побрел обратно к старту.