Ожсянкин Петр
Иван Дятлов — историк с Земли

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Иван Дятлов прибывает на отсталую планету Мортиан чтобы изучать средневековое общество. Вокруг начинается хаос — чума, распад власти, насилие. Применив бластер, Иван берёт ситуацию под контроль — но тут из космоса появляется новая угроза, грозящая уничтожить всё живое. В попытке спасти планету он бросает в бой все свои ресурсы. Но даже эта отчаянная победа оборачивается лишь передышкой перед ещё более страшной бурей.

  

​Предисловие

  Челнок вошёл в атмосферу, плавно снижаясь к поверхности планеты. Снаружи, за бронированными стеклами иллюминаторов, вспыхивали огненные языки, обтекая корпус судна, но внутри царил полный порядок. Иван сидел в кресле пилота, пристёгнутый ремнями, внимательно следя за работой приборов. Всё шло штатно. Автоматика компенсировала турбулентность, и судно послушно следовало заданному курсу.

  Снижение замедлилось, когда челнок пересёк плотные слои атмосферы. Сквозь иллюминаторы открылся вид на долину, укутанную сизой дымкой. Земля стремительно приближалась. Наконец, посадочные опоры раскрылись, и корабль мягко коснулся поверхности, лишь слегка качнувшись. Глубокий гул двигателей стих, сменившись напряжённой тишиной. Только потрескивал остывающий металл обшивки, раскалённой после входа в атмосферу. Снаружи, в нескольких десятках метров от корабля, еще дымилась трава, опалённая пламенем посадочных сопел.

  Иван отстегнул ремни и встал, на ходу проверяя показатели на панели управления. Всё в норме. Времени на раздумья не было — его здесь ждали. Быстрыми шагами он спустился в нижний отсек, нажал кнопку, и с тихим шипением люк начал раскрываться. В лицо пахнуло горячим воздухом планеты — тяжёлым, пропитанным запахом гари и нагретого камня.

  У трапа его уже ждал высокий мужчина с загорелым, обветренным лицом — признаком человека, привыкшего к путешествиям и жизни в дороге. Он был одет в длинный дорожный плащ, высокие сапоги и строгий костюм, характерный для представителей высшего сословия этой планеты. Его поза была расслабленной, но взгляд внимательным — он сразу заметил Ивана и едва заметно улыбнулся.

  Иван, не мешкая, сбежал по трапу. Они крепко обнялись.

  — Здравствуй, Марат! — сказал он, радостно улыбаясь. — Как же я рад тебя видеть! Столько времени прошло.

  — Привет, Иван, — ответил здоровяк, хлопнув его по плечу. — Да уж, немало. Моя смена здесь затянулась.

  — Пойдём внутрь, — предложил Иван, быстро пропуская его в корабль и закрывая за ними люк. — Мне нужно многое узнать, но времени почти нет. Через полчаса старт.

  Марат кивнул, выражение его лица стало серьёзнее.

  — Я в курсе. Но многое ты сам скоро увидишь. Я оставил тебе подробные записи и инструкции. Найдёшь их там, где мы договаривались. Там же хранится всё наше снаряжение и оружие. И будь осторожен — ситуация меняется быстрее, чем мы думали.

  Иван нахмурился.

  — Ты пользовался нашим земным оружием?

  Марат покачал головой.

  — К счастью, нет. Но тебе, возможно, придётся. Советую держать бластер при себе. Здесь становится опасно.

  — Всё настолько плохо? — спросил Иван, всё больше мрачнея.

  — Да, боюсь, что так, — тяжело вздохнул Марат. — В столице беспорядки, в деревнях бунты, в провинции эпидемии, на границах нападения разбойников. Государство рушится прямо на глазах. Во дворце идет ожесточённая борьба за трон. Власть сменяется прямо сейчас.

  — Но ты не должен вмешиваться, — предостерегающе произнёс Марат, пристально глядя Ивану в глаза. — Помни это. Что бы ни случилось. Мы здесь лишь наблюдатели, учёные.

  Иван кивнул.

  — Я знаю правила.

  Он действительно знал их наизусть — годы подготовки, тренировки, изучения местных обычаев и истории. И вот, наконец, его миссия началась. Но теперь, когда он оказался здесь, на планете, где за власть шла борьба, а порядок рушился прямо у него на глазах, Иван впервые задумался: а удастся ли ему действительно сохранить беспристрастность? В учебных классах всё казалось гораздо проще.

  Они обменялись ещё несколькими короткими фразами. Затем Иван быстро переоделся, сменив скафандр пилота на длинный дорожный плащ и костюм, соответствующий стилю местных жителей. Оружие, скрытое под одеждой, было последним напоминанием о его истинном происхождении.

  Марат обнял его напоследок.

  — Удачной вахты, — пожелал он.

  — До встречи, — ответил Иван, выходя из корабля.

  Он отошёл на безопасное расстояние и замер, наблюдая за взлётом. Челнок ожил, его двигатели проревели, испуская потоки огня и газа. Опоры убрались, корпус задрожал, затем корабль плавно поднялся, развернулся носом к небу, и, вспыхнув пламенем сопел, рванулся ввысь, оставляя после себя густой след, который вскоре начал рассеивать ветер.

  Иван стоял, глядя, как его единственная связь с Землёй превращается в светящуюся точку на фоне неба Мортиана. Затем он глубоко вздохнул и обвёл взглядом долину. Просторная, поросшая низкорослыми кустами, она раскинулась у его ног. Где-то за холмом, в тенистой расселине, его ждал конь, оставленный Маратом.

  Он нашёл животное — крепкого, выносливого скакуна с тёмной шерстью. Развязав поводья, Иван легко оседлал его, проверил крепление седельных сумок и пустил коня шагом, а затем ускорился.

  Дорога вилась вверх по склону, ведя его всё дальше от посадочной площадки. Вокруг простирался Мортиан — мир, застывший в средневековье. Башни замков высились над лесами, по дорогам двигались торговые караваны, и где-то вдалеке уже разгорался новый виток борьбы за власть.

  Иван направил коня вперёд. Его миссия только начиналась.

  Иван теперь оставался в прошлом. Здесь, на Мортиане, он будет сеньор Эсгаро — благородный дворянин, потомок древнего знатного рода, таинственный чужеземец, недавно купивший дом на окраине столицы. Это имя должно было стать его новой сущностью, его личиной, под которой он будет вести свою миссию.

  Он пришпорил коня и направился вверх по извилистой дороге. Вокруг расстилались пустоши, поросшие низким кустарником, за которыми виднелись холмы, покрытые рощами, а дальше — на горизонте — темнели высокие стены столицы. В этом городе вершилась судьба королевства, здесь кипели дворцовые интриги, и здесь же уже начинались волнения, о которых предупреждал Марат.

  Солнце клонилось к закату, отбрасывая длинные тени. Сеньор Эсгаро вздохнул, отбрасывая последние сомнения. Его роль уже была предрешена, а будущее — неясно. Он сжал поводья крепче и пустил коня вперёд, с каждой пройденной милей всё глубже погружаясь в мир, где ему предстояло жить.

  

Глава 1. Ночной гость

  Сеньёр Эсгаро сидел на террасе своего поместья, мрачно глядя на залитый предвечерним солнцем Мортиан. Ветра не было, и горячий воздух стоял неподвижно, словно само время застыло, наблюдая за городом.

  Это место — Тарсания — казалось неизменным, застывшим в средневековом времени. Казалось, что всё здесь так же, как в тот день, когда он впервые появился на этой далёкой планете под чужим именем и чужой личностью, как земной наблюдатель. Но внутри Эсгаро, он же Иван Дятлов, молодой историк-стажёр с Земли, всё изменилось.

  То, что вначале казалось ему захватывающим приключением, теперь обернулось мучительной драмой. Эсгаро оставался внешне спокойным и невозмутимым, верным своей роли, но Иван — настоящий Иван — больше не мог терпеть. Инструкции были чёткими: только наблюдать, фиксировать, анализировать. Вмешательство в ход истории Мортиана было строго запрещено, и его убеждали, что это грозит катастрофическими последствиями. Но мог ли он верить в это полностью?

  Он поднял к губам кубок с вином, но не сделал ни глотка. Вино вызывало отвращение. Все его действия казались пустыми и бессмысленными. Страницы диссертации оставались незаполненными: о чём писать, если история здесь застыла, если круг вечного насилия, невежества и страха лишь повторяется? Все наблюдения, всё, что он фиксировал, было давно известно. Всё стало ещё мрачнее с тех пор, как власть в столице узурпировал жестокий и беспринципный сеньёр Тальверо — человек, пришедший к власти через обман, интриги и кровь.

  Мортиан скатывался в тьму — и всё чаще Эсгаро ловил себя на том, что больше не может просто наблюдать.

  Иван, он же сеньёр Эсгаро, всё меньше понимал, зачем продолжать наблюдение. Что можно ещё изучать, если мир вокруг тонет в беспросветной тьме? Какой смысл ждать, если не попытаться хоть как-то вырвать этот мир и его людей из замкнутого круга страха, насилия и невежества?

  От звука шагов на каменной лестнице Эсгаро отвел взгляд от горизонта. Слуга — угрюмый, молчаливый мужчина по имени Гарм, которого он нанял для поддержания своей маски богатого аристократа — стоял на пороге.

  — Ваше сиятельство, к вам гость, — тихо проговорил Гарм, склонив голову.

  — Кто? — Эсгаро нахмурился. Он не ожидал никого в это время. Он знал, что встречи с аристократами стали рискованными после того, как сеньёр Тальверо начал очередную волну чисток среди дворянства.

  — Незнакомец. Говорит, что от одного из ваших друзей.

  Эсгаро глубоко вздохнул, чувствуя, как в груди закипает тревога. Он догадывался, кто это мог быть. Его недавние встречи с мятежниками и теми, кто пытался организовать сопротивление, стали слишком частыми. Но он не мог позволить себе бездействовать, даже если это угрожало раскрытием.

  — Впусти, — сказал он, поднимаясь с места. Кубок с вином остался нетронутым.

  Когда гость вошел, Эсгаро узнал в нем одного из связных, молодого человека с грубыми чертами лица и блестящими глазами, которые выдавали внутреннюю тревогу. Он был из той группы мятежников, что пытались свергнуть Тальверо. Пока что безуспешно.

  — Ваше сиятельство, — начал молодой человек, склоняясь в поклоне. — Время настало. Нам нужно ваше участие.

  Эсгаро нахмурился, не зная, как ответить. Его руки сжались в кулаки. Он слишком долго боролся с собственным долгом, пытался удержаться в рамках инструкции Земли, которая требовала не вмешиваться. Но что дальше? Сколько еще жизней он должен наблюдать, как рушатся? Сколько людей он должен "спасать" тайно, чтобы они умирали на следующий день?

  — Я говорил вам, — Эсгаро прошептал, — я не могу... вмешиваться.

  Молодой человек взглянул на него с удивлением и, казалось, разочарованием. Он не понимал. Никто не понимал.

  — Но разве не вы, сеньёр Эсгаро, показали нам, что возможно сопротивляться? Разве не вы, кто спас тех, кого другие бросили на смерть? — его голос дрожал от эмоций. — Если вы не присоединитесь к нам, что у нас есть?

  Эсгаро закрыл глаза, чувствуя, как его разум разрывается от противоречий. Он видел перед собой два пути: оставаться верным инструкциям, данным Землей, и продолжать быть безучастным наблюдателем... или сделать то, что требовала от него совесть, и вмешаться в судьбу этого жестокого мира.

  — Что вы хотите от меня? — спросил он, наконец, открывая глаза.

  — Мы собираем силы, чтобы свергнуть Тальверо, — с жаром ответил молодой человек. — И нам нужны такие, как вы, чтобы дать людям надежду. Влияние, богатство, знания... вы способны вдохновить людей, сеньёр Эсгаро. Вы — символ.

  Символ. Это слово повисло в воздухе. Эсгаро горько усмехнулся. Он не был героем. Он был всего лишь ученым, наблюдателем, человеком, попавшим в ловушку между двумя мирами.

  — Ты не понимаешь, — сказал он тихо. — Я всего лишь человек, такой же, как ты.

  Молодой человек, казалось, задумался на мгновение, затем посмотрел прямо в глаза Эсгаро.

  — В наше время трудно оставаться человеком.

  — Это всегда было трудно, — мрачно ответил Эсгаро.

  — Но это не повод отказываться от борьбы, — горячо добавил молодой человек.

  Эсгаро вздрогнул от этих слов. В них была какая-то правда, которая резонировала в его душе. Он больше не мог игнорировать свое внутреннее беспокойство, ту тоску, что разъедала его изнутри с тех пор, как он впервые увидел жестокость Мортиана.

  — Мы готовы. Нам нужно лишь ваше согласие, — добавил молодой человек, его глаза сверкали надеждой.

  Эсгаро замолчал, глядя в пространство, пытаясь найти решение. Ответ. Но не было легких решений. Не было правильного пути. Он понимал, что любое действие, какое бы он ни выбрал, изменит этот мир навсегда. И вот, впервые за долгие годы, он позволил себе сомневаться в заповедях Земли.

  — Хорошо, — прошептал он наконец, принимая решение. — Я с вами.

  Молодой человек широко улыбнулся, но Эсгаро чувствовал, что это был лишь первый шаг в долгом, темном пути.

  

Глава 2. Точка невозврата

  Ночь наступила незаметно, укрывая город тьмой, и вместе с ней пришло странное спокойствие, которое обычно сопутствует великим переменам. Сеньёр Эсгаро стоял у окна своей комнаты, глядя на темные улицы Мортиана. На этот раз он не стал зажигать свечи. Тьма была его единственным собеседником в эти часы размышлений.

  Гарм, верный слуга, покинул его на ночь, а гости давно ушли. Молодой человек, казавшийся так полон энтузиазма и решимости, не мог даже догадываться, какое бремя ложилось на плечи сеньёра Эсгаро. Но теперь пути назад не было. В момент, когда он согласился помочь, он предал свою роль наблюдателя. И что дальше? Вмешательство. Вмешательство, которое обещало хаос, возможно, даже гибель.

  «Я с вами, » — эти слова звучали в его голове, как приговор. Он не был уверен, что выбрал правильный путь, но выбора больше не было. Мортиан гнил изнутри. Люди умирали, сжигали себя в огне невежества и фанатизма, и он больше не мог закрывать на это глаза.

  Иван тяжело опустился в кресло, крепко сжав виски руками. Мысли обрушились на него, как лавина. Он вспоминал слова земляков, их строгие наставления, их ясные рассуждения о невмешательстве в развитие других цивилизаций. Это было оправдано рационально, чтобы дать миру возможность самому пройти через свою историю, свои ошибки. Но что, если они ошибались? Что, если этот мир не сможет выбраться из вечной тьмы, в которую его погружают безумные тираны и невежды? Иван чувствовал, что ему уже не дано судить об этом так, как они судят на Земле — издалека, наблюдая сквозь экраны.

  Стук в дверь отвлек его от размышлений. Иван встрепенулся, и его рука инстинктивно потянулась к мечу, лежавшему на столе. Кто-то мог бы заметить его встречу с мятежником и донести до сеньёра Тальверо. Он уже давно не доверял стенам Мортиана — они могли слышать слишком многое.

  — Входите, — произнес Эсгаро, стараясь сохранять спокойствие.

  Дверь тихо открылась, и в проеме появилась Сфандра. Она, словно тень, скользнула в комнату, закрыв дверь за собой. Иван удивился её визиту — обычно она избегала приходить ночью, опасаясь слухов и пристальных взглядов слуг. Но её лицо было обеспокоенным, и это насторожило его.

  — Ты не спишь? — спросил он, откладывая меч.

  Сфандра покачала головой и подошла ближе, опускаясь на колени перед креслом, словно стараясь заглянуть ему в глаза снизу вверх. Её руки осторожно коснулись его коленей.

  — Ты не можешь больше так продолжать, Иван, — прошептала она, смотря на него с беспокойством. — Я вижу, как это тебя разрывает. Ты стал другим.

  Он вздохнул и на мгновение закрыл глаза. Она была права. Он действительно стал другим, и это не могло остаться незамеченным. Его связь с этим миром, с этими людьми становилась всё глубже, и Сфандра была частью этого.

  — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он, устало глядя на неё. — Я больше не могу стоять в стороне.

  — Не вмешивайся, Иван, — её голос звучал умоляюще. — Этот мир жесток и не прощает ошибок. Ты не знаешь, что будет, если попробуешь изменить ход событий. Ты можешь потерять всё.

  Он молчал. Эти слова снова разбудили в нём сомнения, которые терзали его с самого начала. Но разве он уже не потерял всё? Связь с Землей ослабевала с каждым днём. Здесь, в Мортиане, его рассматривали как сеньёра Эсгаро, благородного вельможу, но никто не знал, кто он на самом деле.

  — Я не могу иначе, — наконец, произнёс он, осторожно убирая её руки с колен. — Этот мир, возможно, и не мой, но он стал моим домом. И я больше не хочу видеть, как людей здесь убивают, грабят и сжигают ради прихотей тиранов.

  Сфандра опустила голову, её волосы скрыли лицо. Её плечи дрожали. Иван протянул руку, но остановился на полпути. Он знал, что ей больно, что она чувствует, как он отдаляется. Но, как ни странно, он тоже не мог вернуть себя обратно.

  — Я... я боюсь за тебя, Иван, — прошептала она наконец. — Если ты вмешаешься, ты погибнешь. Ты погибнешь вместе с этим миром. Ты же сам мне это объяснял.

  Сфандра была единственная, кому он доверился в этом мире, простая девушка которая сумела понять многое. И единственная которая знала и называла его по настоящему имени.

  Он поднялся и обошел её, остановившись у окна. За его спиной стояла Сфандра, маленькая и хрупкая в этой тёмной комнате, а за окном был целый мир, который он больше не мог игнорировать.

  — Если я погибну, — ответил он спокойно, — то хотя бы буду знать, что сделал всё, что мог.

  За его спиной Сфандра молча встала и, не сказав больше ни слова, ушла. Стук закрывающейся двери эхом отозвался в его голове. Её страх был реальным. Но страх — это не причина для бездействия.

  Снаружи начали раздаваться звуки. Вдали, где-то за городскими стенами, вспыхивали факелы. Возможно, мятежники уже начали свои приготовления. А, может быть, это были солдаты сеньёра Тальверо, патрулирующие город в поисках любого намека на сопротивление.

  Эсгаро знал, что его выбор был сделан. Он слишком долго пытался быть нейтральным, слишком долго думал, что наблюдатель может что-то изменить. Теперь он был игроком, и ставки стали слишком высокими.

  Ещё один стук в дверь. Иван уже знал, кто это будет. Гарм вошел, на его лице не было эмоций, только холодная решимость.

  — Всё готово, ваше сиятельство, — тихо произнёс он.

  Эсгаро кивнул. Теперь они вступали в другой мир, в котором будут царить другие правила. Точка невозврата была пройдена.

  — Тогда идём, — сказал он, надевая плащ. — Пусть начнётся новый Мортиан.

  

Глава 3. Оружие богов

  Пещера находилась далеко от Мортиана, скрытая в скалах и окруженная густыми лесами. В этот раз не было факелов или огня, чтобы не привлечь лишнего внимания. Лишь тусклый свет луны, пробивавшийся через редкие расщелины в камнях, освещал мрачное и сыроватое помещение. Сеньёр Эсгаро шел вперёд, его шаги тихо отражались эхом от стен. Позади него шагали несколько мятежников, напряжённых и готовых к тому, что предстояло.

  Когда он вошёл в основную залу пещеры, десятки людей, собравшихся здесь, подняли головы. Это были суровые, закалённые жизнью люди: крестьяне с обветренными лицами, бывшие солдаты, дезертиры и просто те, кого вёл гнев против несправедливой власти. Среди них выделялся один человек — высокий, мускулистый, с резкими чертами лица и безжалостными глазами. Это был предводитель мятежников, разбойник по имени Краст.

  — Давно ждем тебя, сеньёр Эсгаро, — проговорил Краст, подойдя к нему ближе. В его голосе слышался одновременно вызов и уважение. Эсгаро кивнул и, шагнув вперёд, осмотрел собравшихся.

  Он почувствовал, как взгляды десятков людей были устремлены на него. Они ждали от него слов, обещаний, того, что он поведёт их к победе. И в этот момент он понял, что уже не может позволить себе отступить.

  — Мы все знаем, что происходит в Мортиане, — начал Эсгаро, его голос был тихим, но каждое слово отдавало силой, эхом разлетаясь по пещере. — Мы видели, как людей сжигают за мысли, как ученых бросают в темницы, как жестокость правит этим миром.

  Он сделал паузу, взглянув на лица вокруг. В глазах мятежников горел огонь — огонь ненависти и гнева, который мог либо погубить их, либо принести долгожданную свободу.

  — Но это не конец, — продолжил он. — Мы можем бороться. Мы должны бороться! Вы здесь не для того, чтобы смириться с судьбой! Мортиан можно освободить. И я буду с вами.

  Мятежники тихо зашумели, одобрительно кивая. Краст наблюдал за ним, его глаза сверкали, словно он ждал этих слов всю свою жизнь. Когда тишина воцарилась вновь, Краст шагнул к нему.

  — Хорошие слова, сеньёр Эсгаро, — сказал он с улыбкой, но в его голосе слышалось что-то опасное. — Но словами стены не разрушить. Нам нужно нечто большее.

  Эсгаро нахмурился, понимая, что за этим последует.

  — Что ты задумал, Краст? — спросил он, пытаясь уловить скрытую опасность.

  Краст сделал шаг ближе, приблизив свое лицо к Эсгаро, его голос стал шепотом, но в нем была сталь.

  — Нам нужно оружие, сеньёр Эсгаро. Настоящее оружие. Не мечи и арбалеты, не копья, — его глаза сверкнули. — Оружие богов. То, что разрушает стены, что огнем сметает все на своём пути. Ты понимаешь, о чем я говорю. Без этого восстание обречено.

  Эсгаро отшатнулся. Он ожидал подобного вопроса, но когда он прозвучал, всё внутри него напряглось. Краст говорил об оружии Земли, о том, чего этот мир никогда не видел — о плазменных бластерах, о смертоносных технологиях, которые могли бы превратить Мортиан в руины за считанные минуты. Жители этой планеты каким-то образом знали или догадывались, что Иван владеет таким оружием, хотя он сам никогда его не применял. Возможно, это было связано с теми, кто бывал здесь до него. Их действия, оставленные в прошлом, вплелись в мифы и легенды, породив веру, что и он обладает подобной силой.

  — Ты не знаешь, о чём просишь, — медленно произнёс Эсгаро. Его сердце забилось быстрее. Он чувствовал, что стоял на краю пропасти.

  — Я знаю, — отрезал Краст. — Я видел, как твоя технология спасает нас. Ты уже вмешивался, тайно. Ты дал нам медикаменты, которые спасли раненых. Ты не обычный человек, сеньёр Эсгаро, — его голос стал угрожающим. — Ты можешь дать нам больше. Ты можешь дать нам шанс победить.

  Эсгаро покачал головой, отступая на шаг.

  — Это не просто оружие, Краст. Это уничтожение. Это не для вас, не для этого мира. Вы не готовы к такой силе. Ни вы, ни ваш народ. А тем более — этот мир.

  Краст сжал кулаки, его лицо покраснело от гнева.

  — Не готовы? — прошипел он. — Мы уже готовы. Мы каждый день смотрим, как сжигают наших людей. Мы видим, как Мортианская знать смеется над нами, пока наши дети голодают. Мы устали, сеньёр Эсгаро. Мы готовы к борьбе. А если ты боишься дать нам оружие, то, может, ты сам станешь тем, кого мы будем сбрасывать с трона, когда придет наш день?

  Эсгаро напрягся. В пещере установилась гнетущая тишина. Он знал, что Краст был прав в одном: их гнев достиг предела. Но дать им земное оружие означало лишь одно — гибель для всех. Эта сила разрушила бы больше, чем только Мортианские стены.

  — Если я дам вам это оружие, — сказал Эсгаро тихо, стараясь быть как можно более убедительным, — вы разрушите не только своих врагов. Вы разрушите себя. Этот мир не готов к таким технологиям. Оружие богов принесет вам не свободу, а хаос. И вам не понравится то, что последует за этим.

  — Ты ошибаешься! — выкрикнул Краст, его голос эхом разнесся по пещере. — Мы сможем победить!

  — Нет, — резко ответил Эсгаро. — Ты не знаешь, на что способен этот огонь. Это будет не победа, это будет уничтожение. Ты не сможешь контролировать такую силу. И я не позволю вам ее использовать.

  Краст сжал кулаки, но на его лице отразилась смесь гнева и отчаяния. Он понял, что сеньёр Эсгаро не отступит. Толпа мятежников замерла, ожидая развития событий.

  Эсгаро посмотрел на людей вокруг. Он знал, что мог бы дать им оружие, которое изменило бы ход битвы. Но он не мог предать свои принципы. Он не мог позволить этим людям использовать силу, которая уничтожит не только их врагов, но и всё, что они пытались защитить.

  — Мы будем бороться, — произнёс Эсгаро, обращаясь ко всем. — Но не с помощью божественного оружия. Мы должны победить сами. Своими руками, своими сердцами. Не боги изменят этот мир — мы.

  Краст нахмурился, но отступил на шаг, опустив голову.

  — Ты, похоже, решил всё за нас, сеньёр Эсгаро, — сказал он с горечью. — Но помни: если мы проиграем, ты тоже проиграешь. И тогда этот мир больше не будет ждать твоего решения.

  Эсгаро смотрел на него, понимая, что впереди ждала долгая и кровопролитная борьба.

  

Глава 4. Застенки инквизиции

  Подземелья дворца сеньёра Тальверо всегда казались бесконечными. Узкие, грязные коридоры извивались, как змеи, а воздух был насыщен влагой и гнилью. Здесь не было света, кроме тусклых факелов, чьи языки пламени едва пробивались сквозь сырость. Запах крови, пота и страха был неотъемлемой частью этих мест. Стены, казалось, впитывали все звуки — крики, шепот, хрип дыхания тех, кто уже давно потерял надежду.

  Сеньёр Тальверо, жестокий правитель и коварный интриган, стоял у входа в одну из камер, сложив руки за спиной. Его глаза — холодные и жестокие, как сталь — наблюдали за происходящим внизу, в полутемном помещении, где двое его палачей готовили свои инструменты. Их лица были скрыты под масками, но движения выдавали опыт. Они знали своё дело — пытать и ломать людей до последней капли их воли.

  На каменном полу, прикованная к стене тяжелыми цепями, сидела Сфандра. Её длинные волосы спутались, лицо было бледным и осунувшимся. Она уже провела здесь несколько дней, и за это время пытки стали невыносимыми. Но, несмотря на боль, она молчала, её губы сжимались в упорном молчании. Сфандра знала, что только так она сможет помочь Эсгаро. Она была единственной, кому Иван хоть немного раскрыл правду о себе, о том, что он не из этого мира. И теперь сеньёр Тальверо жаждал эту правду узнать.

  Тальверо подошел ближе, его сапоги издавали глухой стук по каменному полу.

  — Знаешь, Сфандра, я всегда восхищался твоей силой, — начал он спокойно, голос его был холоден, но в нём слышалось коварство. — Но как бы ты ни была сильна, ни один человек не может сопротивляться вечно.

  Сфандра с трудом подняла голову, её взгляд был ослаблен, но полон ненависти.

  — Ты ничего от меня не получишь, — прошептала она сквозь пересохшие губы.

  Сеньёр Тальверо улыбнулся, но это была улыбка хищника.

  — Ты недооцениваешь мои методы, — проговорил он, делая знак одному из палачей. — Каждый человек имеет свою цену. Каждый может сломаться.

  Один из палачей подошел ближе, держа в руках железный прут, который уже раскалился до ярко-красного состояния. В этот момент тишину подземелья прорезал звук раскалённого металла, погружённого в воду. Сфандра задрожала, но не позволила себе закричать. Она знала, что любой её крик — это победа для Тальверо.

  — Ты любишь сеньёра Эсгаро, не так ли? — продолжал сеньёр Тальверо, его голос был мягким, почти ласковым, что делало его ещё более жутким. — Он твой спаситель, твой герой. Но ты ведь понимаешь, что он не тот, кем кажется. Никто не может так противостоять мне, как он, и остаться просто человеком. Что-то в нём другое. Я это чувствую. И ты знаешь правду.

  Сфандра не ответила. Она знала, что молчание — её единственный способ защиты. Но внутри её душа разрывалась. Она чувствовала себя в ловушке, знала, что каждый момент отсрочки приближает её к ещё более жестоким пыткам.

  Тальверо посмотрел на палачей и кивнул. Один из них подошел ближе, поднял раскаленный прут и приблизил его к её коже. Сфандра стиснула зубы, готовясь к неизбежной боли. Но внезапно Тальверо поднял руку, останавливая палача в последний момент.

  — Нет, — прошептал он, глядя прямо в глаза Сфандре. — Я хочу услышать, как ты сама мне всё расскажешь. Без этого примитивного метода.

  Он приблизился к ней, его лицо было всего в нескольких сантиметрах от её. Она чувствовала холод его дыхания, почти слышала его мысли. Он был как змей, обвивающий свою жертву перед тем, как нанести смертельный удар.

  — Ты знаешь, кто такой сеньёр Эсгаро на самом деле, — прошептал Тальверо. — Ты знаешь его силу. Скажи мне. Скажи мне, откуда он взялся. Что делает его таким могущественным? Если ты мне расскажешь, я позволю тебе уйти отсюда. Ты сможешь спасти свою жизнь. Или же я превращу тебя в беспомощную, сломленную тень самой себя. Выбирай.

  Сфандра затряслась от ужаса, но не отступила. Она понимала, что единственное, что защищало Ивана — это её молчание. Если сеньёр Тальверо узнает правду, это будет конец для него, для всех. Сфандра закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться, пытаясь отогнать страх.

  — Ты не поймёшь, — прошептала она наконец, её голос был слабым, но решительным. — Ты никогда не поймёшь.

  — Попытайся объяснить, — ответил Тальверо, его голос стал тихим, почти шепотом. — Откуда он берёт свою силу? Как он выживает в битвах, которые никто другой не пережил бы? Ты думаешь, что я просто глупец, не замечающий разницы? Нет. Я знаю, что у сеньёра Эсгаро есть сила, которой нет у других. И я выясню, что это. Или через тебя, или через него самого. Вопрос только в том, сколько боли придётся причинить.

  Сфандра почувствовала, как холодный пот стекал по её вискам. Она знала, что времени у неё осталось мало. Если она не скажет ничего, сеньёр Тальверо продолжит пытки, и в конечном итоге она сломается. Но она также знала, что если расскажет, что Иван не из этого мира, если расскажет об его истинной природе и земных технологиях, это обернётся катастрофой.

  — Он... — начала она, подбирая слова с трудом, — не такой, как ты. Но ты никогда не поймёшь его силы. Ты... просто... не способен.

  Тальверо вздохнул и отошёл, давая палачам знак продолжить.

  — Очень жаль, — проговорил он. — Ты могла бы стать полезной. Но если ты не скажешь мне, я получу правду из самого сеньёра Эсгаро. Неважно, какой ценой.

  Сфандра знала, что скоро её ждет еще больше боли. Но одно она понимала ясно: её молчание — единственное, что защищает Ивана от участи, которой он не заслуживает.

  

Глава 5. Гнев и границы

  Иван быстрыми шагами пересекал ночные улицы Мортиана. Узкие, извилистые переулки, пропахшие грязью и страхом, служили ему прикрытием. Ещё час назад он был на тайной встрече с мятежниками в лесах, а теперь, невидимый среди теней, спешил в свой замок. Он надеялся, что там его ждет привычное одиночество, но внутри у него уже было предчувствие беды, которое не покидало его всю дорогу.

  Когда он, тяжело дыша, вошел в свои покои, его встретил слуга Гарм. Лицо слуги было хмурым, и Иван сразу понял, что тот собирался сообщить ему нечто страшное.

  — Сеньёр Эсгаро, — начал Гарм, опустив глаза, — её забрали. Сфандру... её арестовали и бросили в подземелья сеньёра Тальверо. Я слышал, что её там мучают... — он замялся, но продолжил. — Говорят, что её пытают... возможно, насилуют. Палачи сеньёра Тальверо не знают пощады.

  Иван застыл на месте, его кровь закипела. Сердце, казалось, остановилось на мгновение, и затем внутри него поднялась волна ярости. Сфандра — единственный человек, которому он доверял в этом мире. Единственный человек, который знал хоть часть правды о нём. И теперь она в руках этого чудовища, Тальверо.

  Не успев осознать, что делает, Иван сорвался с места. Взяв с собой меч, он даже не стал задумываться о плане. Он шёл прямиком во дворец сеньёра Тальверо. В эту ночь не было места для хитростей или скрытности.

  Дворец встретил его тишиной. Эсгаро двигался, словно тень, уверенно проникая в самое сердце этого каменного логова. Вскоре он оказался у дверей покоев сеньёра Тальверо. Двое стражников стояли на посту, но один резкий взмах меча — и они рухнули на пол, не успев понять, что произошло. Иван распахнул дверь, его глаза метали молнии.

  Внутри, сидя за богатым столом, сеньёр Тальверо улыбался, казалось, ожидая его появления. Его глаза, холодные и безжалостные, блестели в свете факелов.

  — А вот и ты, — спокойно произнес Тальверо, отпивая из кубка с вином. — Мой юный друг, пришел поговорить о своей подруге?

  — Освободи её, — проговорил Эсгаро сквозь стиснутые зубы, его рука сжимала рукоять меча так крепко, что костяшки побелели. — Освободи её сейчас же.

  Тальверо засмеялся, откинувшись в кресле.

  — Не так быстро, мой юный друг, — сказал он, отводя взгляд от кубка и глядя прямо в глаза Ивану. — Сначала я получу от неё всё, что смогу. Знаешь, я ведь очень опытный мужчина. А потом... может быть, я её освобожу. Но не сразу. Сначала я пришлю тебе её пальчик. Потом, скажем, руку. А потом — язык, и ещё что-нибудь... так, по кусочкам.

  Иван вспыхнул от ярости. Он сделал шаг вперед, меч в его руке зазвенел, едва не вылетев из ножен.

  — Я разорву тебя на части! — взревел он. — Я вырву твой лживый язык! Я превращу твой вонючий дворец в пепел! Ты не уйдёшь от расплаты!

  Тальверо снова рассмеялся. Его смех был хриплым, почти звериным, и в нём не было страха. Наоборот, он казался наслаждающимся этой ситуацией.

  — О, я знаю, — ответил он, вставая с кресла и подходя ближе к Ивану. — Я знаю, что ты можешь это сделать. Ты можешь разрушить мой дворец, взорвать горы, высушить реки и расплавить скалы. Ты ведь обладаешь этим оружием, верно? Оружием богов? — его улыбка стала ещё шире, и он продолжил шёпотом. — Но ты не посмеешь его использовать. Не ради своей личной выгоды или страсти.

  Иван шагнул вперёд, подняв меч, но Тальверо не отступил. Он стоял перед ним, глядя прямо в глаза, зная, что его слова ранят больше, чем оружие.

  — Тебе не позволят, — продолжал он, сжав губы в хитрую улыбку. — Те, кто тебя сюда послали... эти, как ты их называешь, твои наставники. Они отправили тебя сюда не для того, чтобы ты рушил миры. Они прислали тебя наблюдать, давать советы, писать умные книги и ждать. Так ведь, мой друг? Ты не можешь нарушить их законы. Вот и пиши свои книги. Иди к себе в замок и сиди там. Не мешайся у меня под ногами.

  Иван замер, его руки дрожали от ярости. Он знал, что Тальверо прав. Все его силы, всё его могущество были бесполезны перед строгими правилами Земли. Он не мог использовать земное оружие ради мести, ради страсти. Он должен был остаться верным своим принципам, каким бы сильным ни был его гнев.

  Но в этот момент ярость внутри него была столь сильной, что он едва сдерживался. Он хотел разрушить всё, сжечь этот дворец и стереть сеньёра Тальверо с лица земли. Но он не мог.

  — Ты не смеешь, — произнёс Иван, но его голос был полон неуверенности.

  — Я уже победил, — прошептал Тальверо. — Ты можешь уйти, или можешь погибнуть здесь и сейчас. Но поверь мне, ты ничего не сможешь сделать. Этот мир слишком жесток для тебя.

  Эсгаро стоял неподвижно, чувствуя, как меч в его руке становится ненужным грузом.

  

Глава 6. В подземелье

  Темница внизу дворца была мрачным, сырым местом, наполненным запахом гнили и страданий. Узкие коридоры, освещаемые тусклыми факелами, создавали зловещие тени на стенах, и каждый шаг отдавался гулким эхом. Сеньёр Тальверо двигался медленно, но уверенно, его сапоги скрипели по каменным плитам. Ему нравилось это место — здесь никто не мешал, никто не видел, и тьма поглощала все тайны.

  Он подошел к двери камеры, где томилась Сфандра. Внутри она была прикована цепями к стене. Лохмотья, оставшиеся от её одежды, едва прикрывали тело. Она сидела, измотанная, грязная и слабая. Её кожа побледнела от долгого пребывания в сырой темнице, а волосы, когда-то такие блестящие и ухоженные, свисали спутанными прядями. Но даже в таком состоянии, её хрупкость и слабость вызывали странную, искажённую привлекательность.

  Тальверо открыл дверь и тихо вошел внутрь, его взгляд скользнул по Сфандре, цепляясь за её фигуру. Она подняла глаза, полные страха и отчаяния, когда услышала его шаги, но не сделала попытки что-либо сказать. Она была настолько измотана, что даже не сопротивлялась.

  Сеньёр Тальверо усмехнулся про себя, медленно приближаясь к ней. "Какой потенциал," подумал он. Она выглядела такой беспомощной, такой слабой... и такой привлекательной в этой слабости. Удовлетворённая насмешка появилась на его лице. Он знал, что стражники уже "повозились" с ней, но теперь был его черёд.

  — Ну что, Сфандра, — тихо произнёс он, его голос звучал нежно, почти ласково, но с оттенком угрозы. — Как тебе здесь, в моих владениях? Ты думала, что сможешь меня перехитрить? Думала, что твой сеньёр Эсгаро придёт за тобой? — Он усмехнулся. — А вот видишь, ты оказалась здесь, а он далеко, занят своими делами.

  Сфандра отвела взгляд, её тело слегка дрожало, но она молчала. Внутри неё бушевала буря страха и ненависти, но сил сопротивляться уже не было.

  Тальверо подошел ближе, его рука скользнула по её грязным волосам, почти как жест заботы, но в нём чувствовалась власть. Он наслаждался этим моментом. "Как приятно ощущать, что всё под контролем."

  — Ты ведь знала, что так будет, да? — продолжал он, наклоняясь ближе к её лицу. — Что твоя судьба предрешена. Я знал, что это произойдёт с самого начала.

  Он наклонился ещё ближе, его дыхание коснулось её кожи, и она вздрогнула от этого, но не сделала попытки сопротивляться.

  Сеньёр Тальверо был опытен в принуждении женщин. Он не спешил, он наслаждался каждым мгновеньем. Тем более что в его руках находилась Сфандра, любовница его главного врага, загадочного и не убиваемого сеньёра Эсгаро.

  Сеньёр Тальверо не спеша расстегнул штаны и все так же не спеша поднес конец члена к самому лицу девушки, оттянул и демонстративно подрочил кожу, освобождая толстую головку. Потом похлопал концом члена по лицу девушки, по ее щекам, по губам. Сфандра презрительно отворачивалась, и морщилась.

  Сеньёр наклонился, приподнял то что осталось от ее платья, погладил рукой ее ноги от колена и выше, остановившись у самого сокровенного интимного места. О, как сладко, подумал он, глядя на дрожащее лицо девушки, как мучительно. Но когда его пальцы попытались просунуться в ее щелочку девушка выкрикнула ему в лицо,

  - Отойди, жаба!

  Сеньёр усмехнулся. Ему доставляло удовольствие наблюдать за ее страданиями. Это было даже приятнее чем плотское удовольствие. Ну что ж, подумал он, это можно отложить до следующего раза. На сегодня с неё пока достаточно. Тем более что его ждали другие дела.

  Сеньёр застегнул штаны надменно сделал поклон, повернулся и ушел. Сфандра осталась одна в камере и это ожидание неизвестности было еще более мучительно.

  

Глава 7. донья Исабелла

  Сеньёр Эсгаро, ещё полный гнева после встречи с доном Тальверо, быстро возвращался по пустым улицам Мортиана. Ночь была глухой и мрачной, и только изредка доносились отголоски звуков в умирающем городе. Но вдруг его внимание привлекли женские крики о помощи. Иван не мог пройти мимо. Выхватив меч, он свернул за угол и увидел, как двое оборванцев прижимали к стене женщину, пытаясь насиловать её. Она громко кричала, сопротивляясь, но её силы явно угасали.

  Сеньёр Эсгаро сделал несколько шагов, нарочно бряцая оружием. Оборванцы сразу замерли, а потом, завидев его, бросились наутёк, оставив жертву. Эсгаро знали в городе, и немногие осмеливались вступать с ним в стычку.

  Женщина стояла, дрожа от страха и усталости. Услышав его шаги, она всхлипнула и со словами «Спасибо! Спасибо!» бросилась к нему на шею. Иван присмотрелся к ней при тусклом свете луны и вдруг узнал её.

  Это была донья Исабелла из обедневшего дворянского рода Монтефлорес — одна из тех знатных дам, которые часто мелькали при дворе. Про неё шептались, что она была не только любовницей сеньёра Тальверо, но и участвовала в королевских оргиях. По сути, она сделала себе придворную карьеру через искусство обольщения. В другое время Иван бы прошёл мимо, презирая её за подобный образ жизни, но сейчас, среди ночи, видя её в таком состоянии, он ощутил жалость.

  — Что вы здесь ночью делаете, благородная сеньорита? Почему вы не дома? — вежливо спросил он, не убирая меча.

  — Я... — начала она сбивчиво, — я шла за продуктами, добыть детям еду...

  — Почему же вы не послали слуг? — продолжил Эсгаро, настороженно глядя на неё.

  — Ой, сеньёр Эсгаро, — залепетала Исабелла, голос её дрожал от паники. — Моего мужа забрали стражники. А слуги разбежались. Дом ограбили, как только его оставили без охраны, чернь всё вынесла. Мне с детьми пришлось бежать и скрываться по подворотням. Да ещё и эта чума… Того и гляди заразишься. — Её голос был полон отчаяния. — Помогите мне, благородный сеньёр Эсгаро, умоляю вас!

  Иван задумался. Он знал, что Исабелла по сути была при королевском дворе знатной куртизанкой. Но сейчас она была в ужасной ситуации — одинокая, оставшаяся без защиты, с детьми на руках. Весь город погружался в хаос, а чума не щадила никого.

  Сеньёр Эсгаро не испытывал никакой симпатии к донье Исабелле, несмотря на её привлекательность. Её репутация и образ жизни были ему отвратительны, но оставить женщину с детьми на улице в такое время, когда город погряз в страхе, чуме и хаосе, он не мог.

  — Ладно, — сказал он сухо, обуздывая раздражение. — Берите своих детей и ступайте за мной. Укроетесь временно в моём поместье, а там видно будет.

  — Ой, спасибо вам, сеньёр Эсгаро! — донья Исабелла снова бросилась к нему с благодарностью, пытаясь обнять и поцеловать, и Иван, смущённый и раздражённый одновременно, едва успел отстраниться от неё.

  — Хватит, хватит, — сказал он, покраснев. — Поторопитесь.

  Исабелла мигом метнулась в тень подворотни, откуда вывела троих детей. Они были напуганы, облепив мать, и не отставали от неё ни на шаг. Исабелла, держа их за руки, поспешила за Эсгаро, напоминая утку, за которой следуют утята. Эсгаро шёл впереди, хмурясь, погружённый в свои мысли. Он понимал, что не мог бросить их на произвол судьбы, особенно в такое время, но мысли об этом явно не приносили ему облегчения.

  "Что же Сфандра скажет, когда вернётся из темницы и обнаружит в моём доме другую молодую женщину? И ещё с выводком детей?" — думал Иван, нахмурив брови ещё сильнее. Он знал, что это неизбежно вызовет вопросы и, возможно, недовольство.

  Но делать было нечего. Иван понимал, что раз уж взял на себя ответственность за донью Исабеллу и её детей, то должен довести дело до конца. Он вёл их по тёмным улицам к своему дому, размышляя о том, как устроить их в поместье. Место найдётся, но это не решало его главной проблемы.

  Его мысли снова вернулись к Сфандре. Где она сейчас? Как она? Тальверо обещал, что не даст стражникам её трогать, но можно ли доверять его слову? Нужно было вытащить её из застенков, но как это сделать? Грубой силы и оружия было недостаточно. Да и сам Иван понимал, что подземелья под дворцом простираются на многие километры, с множеством коридоров, тупиков и уровней. И даже если он сможет проникнуть туда, как искать Сфандру в этом лабиринте?

  Ему был нужен опытный проводник, кто-то, кто знал все ходы и выходы подземелий. Кто-то, кто знал, в какой камере её содержат и как туда добраться, не будучи обнаруженным. Но такого человека было сложно найти. Иван задумался, кто в Мортиане мог бы знать план подземелий и согласиться помочь ему.

  Ночью Иван долго не мог заснуть. Ему не давали спать то крики снаружи, то собственные тревожные мысли. Наконец он заснул крепким сном.

  Иван резко проснулся, почувствовав что-то рядом — женское тело, мягкое и обнажённое. Он сразу напрягся, не понимая, что происходит. Его мысли, наполовину ещё запутанные сном, метнулись к Сфандре, но потом пришло осознание: "Сфандра в застенках. Это не она."

  — Донья Исабелла? — тихо спросил он, чувствуя, как тёплое тело прижимается к нему.

  — Это я, милый, — проворковал нежный голос в темноте. Донья Исабелла, полностью обнажённая, обнимала его, прижимаясь всем телом. Её прикосновения были игривыми, но они не приносили Ивану ни радости, ни облегчения.

  — Ооо, милый, не сердись, — прошептала она, касаясь его лица. — Мне было страшно одной, вот я и пришла к тебе. Надеюсь, ты не против, да?

  Иван оставался неподвижным, его мысли путались. Это было неправильно, настолько неправильно, что его всё внутри замерло. "А как же Сфандра?" — пронеслось в его голове. Он чувствовал себя предателем, хотя ничего не сделал. Его сердце и разум боролись с физическим искушением, но перед глазами стоял образ Сфандры, его настоящей цели и настоящей привязанности.

  — Исабелла... — начал он, стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри бурлили противоречивые эмоции. — Это... неправильно.

  Он мягко, но решительно отстранился от неё, чувствуя её разочарованный вздох.

  — Но почему? — прошептала она, не понимая его холодности. — Ты спас меня, ты такой добрый и благородный… Я просто хочу отблагодарить тебя, милый.

  Иван вздохнул, понимая, что эта женщина привыкла добиваться своего с помощью обольщения. Но его долг и мысли были совсем о другом.

  Донья Исабелла, смеясь тихим, нежным смехом, скользнула ближе к Ивану, её слова прозвучали как мягкое, но уверенное обольщение:

  — Ничего не убудет с твоей Сфандры, — прошептала она, её голос был обволакивающим, почти убаюкивающим. — Её здесь всё равно нет. Представь, что я её замещаю... хотя бы на время, ладно?

  Иван сжал челюсти, пытаясь не поддаваться. Он чувствовал, как Исабелла прижималась к нему, её тело было таким мягким и тёплым, а её ласковые движения создавали ощущение, что она прекрасно знала, как повлиять на мужчину. Его разум боролся с искушением, но тело, уже измотанное и уставшее от непрерывных тревог и раздумий, неохотно откликалось на её прикосновения.

  Она продолжала нежно касаться его, шептать на ухо слова, полные обещаний и утешения, касаясь его лица, волос, погружая Ивана в состояние, когда борьба между долгом и слабостью становилась всё сложнее. Он чувствовал внутренний разлад — между тем, что он знал, как должно быть, и тем, как хотел уйти хотя бы на мгновение от бремени реальности.

  Иван пытался отстраниться, но её настойчивость, обволакивающая ласка и слова проникали в его сознание. Тепло её прикосновений успокаивало, и, не найдя сил противостоять, он позволил себе на миг поддаться, позволив телу ответить на её внимание, хотя в душе оставался холод.

  В конце концов Исабелла овладела Иваном. Она игриво залезла на него сверху, обхватив его тонкими ногами, и потерлась грудями и сосками об его грудь, приговаривая,

  - Ооо, какой ты сильный, какой мужественный.

  Ну у какого же мужчины не встанет от такого. А как только у Ивана встало, Исабелла тут же поднялась и наделась своей вагиной на его вставший член сверху и начала на нем прыгать вверх – вниз, и ерзать прижавшись к его лобку вперед-назад, все увеличивая темп и страсть.

  Ну какой же мужчина устоит перед этим порывом страсти. Иван, несмотря на своё сопротивление, поддался страсти, которая охватила его вместе с доньей Исабеллой. Он ощущал её близость, но в глубине души оставался отстраненным, понимая, что их связь не имела никакого будущего.

  Иван кончил, в вагину донье Исабелле, при этом отстраненно подумав, вот еще нехватало ребенка завести с этой стервой. А с неё станется, у нее уже и так трое детей есть, и наверняка все от разных отцов. Мысли о последствиях проскользнули в его сознании: "А если у неё появится ребёнок?" — мелькнуло у него в голове.

  Сфандра, в отличие от доньи Исабеллы, была бесплодной. Иван никогда не решался использовать свои земные технологии и медицину, чтобы изменить это. Да и сама Сфандра не стремилась к тому, чтобы у них был ребёнок. Они оба понимали, что их связь была временной, что рано или поздно Иван покинет этот мир, вернувшись на Землю, а она останется здесь, в своём мире. Их судьбы были разделены с самого начала.

  

Глава 8. Разговор утром

  Завтрак прошёл в почти полном молчании. Гарм, слуга Ивана, сдержанно подавал еду, стараясь не замечать донью Исабеллу и её детей, которые бегали по кухне, опрокидывая всё на своём пути. Иван сидел, углублённый в собственные мысли, жуя без особого аппетита. Его разум был занят размышлениями о Сфандре и сложившейся ситуации.

  — Знаешь, я даже рада, что всё так получилось, — вдруг сказала донья Исабелла, закончив свой завтрак.

  Иван поднял взгляд на неё, но промолчал.

  — Ты такой сильный, такой ласковый, — продолжала она, воркуя как голубка. — Гораздо лучше этих противных придворных, особенно сеньёра Тальверо. Этот мерзавец вообще не любит женщин, знаешь?

  Иван нахмурился, едва удержавшись от того, чтобы отреагировать на её болтовню. Донья Исабелла, казалось, не замечала его мрачного настроения и продолжала:

  — Он только издеваться любит, — её голос стал насмешливым. — То палец куда-нибудь засунет, то сделает что-нибудь, чтобы побольнее.

  — А так-то он импотент давно. У него не стоит, как и у моего мужа, — сказала она, весело рассмеявшись, как будто это было забавной шуткой.

  Иван сдержал раздражение и вновь отвернулся. Эта женщина, со своей беззаботной болтовнёй и постоянной энергией, уже начинала его утомлять. Но он понимал, что пока ничего не мог с этим поделать. Пока донья Исабелла и её дети были под его защитой, он должен был терпеть её присутствие. Даже если это означало делить с ней свою постель.

  Его мысли невольно вернулись к той ночи, к её настойчивым ласкам и к его слабости перед её обаянием. Да, донья Исабелла была опытна и красива, с её длинными светлыми волосами и озорными голубыми глазами. Она была, возможно, более привлекательна физически, чем скромная Сфандра. Но в этом не было ничего хорошего — Иван уже чувствовал, как внутренняя борьба только усиливается.

  — Ты не можешь долго здесь задерживаться, — наконец, устало сказал он. — У меня свои дела, в которые я никого не посвящаю. И, честно говоря, опасно здесь. Я надеюсь скоро освободить Сфандру, и когда она вернётся, её присутствие будет сложно игнорировать. Как она воспримет другую женщину в доме?

  Донья Исабелла лишь беспечно пожала плечами.

  — Ну и что? — ответила она, будто всё это не имело значения. — Я не буду мешаться в твои дела, я это прекрасно понимаю. Для настоящего мужчины дела всегда на первом месте, а уж потом женщины.

  Иван внимательно посмотрел на неё, пытаясь понять, серьёзна ли она.

  — А как же Сфандра? — спросил он, удивлённый её лёгким отношением.

  — Ну, не убудет с твоей Сфандры, — весело отозвалась Исабелла, поправляя волосы. — Мы с ней поладим, вот увидишь. Может, даже подругами станем.

  Иван был удивлён такой уверенностью, но Исабелла продолжала:

  — Я её научу кое-каким женским секретам. Знаешь, у женщин тоже есть свои секреты, — она хихикнула, словно открывала ему великую тайну.

  Иван вздохнул. Он чувствовал, что вопросы накапливаются, и один из них особенно его волновал.

  — А что если у тебя появится ребёнок? — спросил он напрямик, решив, что лучше прояснить это сразу.

  Исабелла широко улыбнулась, как будто для неё это было радостной перспективой.

  — Ну и отлично! — воскликнула она. — Все будут знать, что у меня ребёнок от полубога. Ты ведь бог, говорят, или почти как бог. Все в Мортиане обзавидуются! А меня и нашего ребёнка почестями окружат.

  Иван был поражён. "Меня считают полубогом?" — подумал он с недоумением. Он знал, что женщины Мортиана не могли мечтать о большей чести, чем завести ребёнка от "божественного" мужчины. Это было настолько абсурдно, что он едва сдержал смешок.

  — Я вовсе не бог, — устало произнёс он. — Я просто человек, который обладает некоторыми знаниями и технологиями. Вот и всё.

  Исабелла, казалось, на миг расстроилась, но быстро оправилась.

  — Ну и что? — сказала она, пожимая плечами. — Человек — это тоже хорошо, если он такой, как ты.

  Иван вздохнул. Он осознавал, что его жизнь усложнилась, как только Исабелла и её дети появились в его доме. И даже если ему удастся вытащить Сфандру из подземелий, ситуация станет ещё сложнее. Как ему поступить с обеими женщинами? Вопросы, вопросы, вопросы...

  В это время сеньёр Тальверо, сидя в своём роскошном кабинете во дворце, довольно потирал руки. Всё складывалось так, как он и планировал. Сфандра, настоящая любовь и единственная слабость сеньёра Эсгаро, томилась в подземельях, полностью в его власти. Она была важной пешкой в его игре против Эсгаро.

  А донья Исабелла, ловкая интриганка и искусная обольстительница, уже проникла в дом сеньёра Эсгаро. Тальверо прекрасно знал, что эта женщина сумеет сыграть свою роль. Её умение очаровывать и манипулировать мужчинами всегда работало безотказно. Теперь она находилась там, где Тальверо хотел её видеть — рядом с Эсгаро, отвлекая его и, возможно, размывая его внимание и цели.

  "Всё идёт как нельзя лучше," — думал Тальверо, ухмыляясь. Теперь Эсгаро находился в сложной ситуации, разрываемый внутренними противоречиями, а сам сеньёр Тальверо постепенно затягивал вокруг него петлю.

  Это незначительное восстание, затеянное Эсгаро, будет вскоре подавлено, а его участники казнены. А затем и сам Эсгаро окажется в его руках, полностью под его властью. Останется только одно — раскрыть секрет его загадочного оружия, этого "оружия богов", которое могло стать величайшим инструментом власти.

  Его мысли вернулись к Сфандре, томившейся в подземелье. Он усмехнулся.

  — Надо бы её навестить, — весело подумал сеньёр Тальверо, поднимаясь. — Наверное, ей там скучно.

  Он вызвал слугу и с ним спустился по каменным ступеням в подземелье. Там, внизу, Тальверо чувствовал себя полноправным хозяином. В этих мрачных коридорах судьбы и жизни заключённых находились в его руках, безраздельно подвластные его воле.

  Он вошёл в камеру, где на полу, измождённая и измученная, лежала Сфандра. По его приказу слуга оставил факел и вышел, оставив их наедине. Сеньёр Тальверо медленно подошёл к девушке, его шаги эхом раздавались в глухих стенах камеры. Сфандра казалась едва живой, но, услышав его приближение, она с усилием приподнялась и сжалась в комочек, жадно вдыхая воздух. Её глаза смотрели на него с ненавистью.

  Сеньёр Тальверо наклонился над ней, его холодные глаза блестели в свете факела.

  — Ну что, Сфандра, скучаешь? — прошептал он, его голос был почти ласковым, но в нём слышалась язвительная издёвка. — Что для тебя хуже: пытки или неизвестность в полной темноте?

  Сфандра не ответила, её взгляд оставался полным ненависти. Она смотрела на него так, как если бы пыталась силой воли уничтожить его.

  Сеньёр Тальверо ухмыльнулся и, наклонившись ближе, продолжил:

  — Ты всё ещё надеешься, что твой благородный сеньёр Эсгаро выручит тебя? Как мило. Но что-то его не видно. Видно, он слишком занят своим восстанием. Ты не хочешь назвать имена остальных заговорщиков? Нет? Ну ладно, я их узнаю другим способом.

  Он сделал паузу, наблюдая за её реакцией. Сфандра молчала, но её дыхание стало чаще.

  — Кстати, — добавил Тальверо, хищно улыбаясь, — знаешь ли ты, что у твоего Эсгаро в доме появилась новая женщина? Да-да, не успели тебя арестовать, как он уже привёл туда другую. Её зовут донья Исабелла, знатная придворная дама. Ну, по сути, одна из моих проституток.

  Он расхохотался. Его смех был резким и зловещим, как ржавый нож, вонзающийся в сердце. Сфандра побледнела, её взгляд затуманился. Может ли это быть правдой? — мысленно спрашивала она себя. Неужели Эсгаро так быстро забыл её и привёл в дом другую женщину? Тальверо врет или говорит правду? Его слова звучали так убедительно. Возможно, сеньёр Тальверо действительно подсунул Исабеллу Эсгаро...

  Сомнения терзали её сердце.

  Сеньёр Тальверо, чувствуя, что пора действовать решительнее, хмуро спросил:

  — Ты не расскажешь мне правду о доне Эсгаро? — его голос был резким. — Кто он такой? Откуда здесь взялся? Что это за загадочное оружие, которым он владеет? Где он его прячет? У себя дома? В пещере? Собирается ли он его использовать? Говори!

  Его терпение начало иссякать, голос сорвался на крик. Но в ответ Сфандра лишь неожиданно рассмеялась, её смех звучал горько и почти безумно.

  — Ты никогда этого не узнаешь, старый хрыч, — с презрением произнесла она. — Даже если ты как-то узнаешь, то всё равно ничего не поймёшь. Ты не разберёшься, как этим оружием пользоваться.

  Тальверо побледнел от злости. Ему стоило больших усилий не ударить пленницу, но он сдержался. Его взгляд сузился, и он, скрипя зубами, продолжил.

  — Ладно, перейдём к другому, — процедил он, приседая возле девушки. — У нас с тобой ещё много времени.

  Он наклонился к ней, проводя рукой по её рыжим волосам, аккуратно отодвинув пряди с её лица. Его тонкие пальцы скользнули по её щеке, и он задумался. "Рыженькая, какая редкость для Мортиана," — подумал он. — "Но на юге, в Аквилоне, таких полно."

  Сеньёр Тальверо медленно изучал её взглядом, словно наслаждаясь своей властью. Но его прикосновения и манеры были полны скрытого напряжения и жажды контроля. Он, как и всегда, старался показать своё превосходство, испытывая удовольствие от того, что его власть была безграничной в этом подземелье.

  Затем его руки переместились жадно лапая груди девушки, ее соски, ее попку, потом переместились к ее коленям. Приподняв платье пленницы, сеньёр медленно провел руками от ее колен выше по внутренней стороне ее бедер, к самому сокровенному месту, к заветной щелочке.

  Сфандра невольно сильнее напряглась, кусая губы. Она не была в силах сопротивляться мучителю, и все что могла это показать ему свою гордость и силу духа, показать что дух ее не сломлен. Пока не сломлен, устало подумала Сфандра.

  Рука сеньёра скользнула по ее половым губам, по ее киске, затем она почувствовала как грязные грубые пальцы засовываются в ее дырочку, грубо и бесцеремонно трогают там, щипают, делают ей больно. Сфандра сжала сильнее зубы чтобы не застонать. Но когда сеньёр сжал ей там сильнее, сдавив нежные ткани пальцами, из ее губ вырвался громкий крик боли и отчаяния.

  Сфандра, несмотря на ужас и унижения, сжалась, не позволяя страху вырваться наружу. Она знала, что её мучитель стремится разрушить её внутренний мир, но она держалась, сжимая зубы и пытаясь не показать свою слабость.

  Тальверо наслаждался моментом, словно играя с жертвой. Но в глубине души он знал, что настоящий контроль над Эсгаро всё ещё ускользал от него, и эта мысль не давала ему покоя.

  

Глава 9. Обольстительница

  Днем Иван ушел из дома по своим делам, и вернулся домой, усталый и мрачный. Улицы Мортиана становились всё более хаотичными — разруха, чума и отчаяние заполнили каждый уголок города. Ему пришлось не раз пробивать себе дорогу через толпу, размахивая мечом, чтобы отразить тех, кто пытался напасть или ограбить его. В городе царил настоящий хаос.

  Когда он вошёл в дом, то заметил, как донья Исабелла беззаботно играла со своими детьми в саду. Это зрелище вызвало у Ивана противоречивые чувства. Он нахмурился. Да, он не испытывал к ней той глубокой привязанности, как к Сфандре, и вообще мало знал эту женщину. Но раз уж взял на себя ответственность за её жизнь и жизнь её детей, он не мог позволить, чтобы с ними что-то случилось. В особенности сейчас, когда за воротами творился кошмар.

  — Не выходи за ворота, — хмуро предупредил он Исабеллу, его голос был жёстким, как клинок. — На улицах творится что-то страшное. — И, чтобы усилить свои слова, он показал ей свой окровавленный меч.

  Исабелла, на миг удивившись, посмотрела на меч, но потом с лёгким возмущением поджала губы.

  — Что, мне теперь целый день сидеть в заперти? — сказала она обиженно. — Детям нужно гулять на свежем воздухе.

  Иван сжал челюсти, понимая, что эта женщина упряма. С Исабеллой, чувствовал он, будет немало проблем. Она явно не собиралась быть послушной и сидеть в безопасности, несмотря на его предупреждения. Её независимость и склонность поступать по-своему вызывали в нём смесь раздражения и тревоги.

  — Лучше уж сидеть дома, чем оказаться на улице среди толпы обезумевших, — ответил он резко. — В саду тоже небезопасно, кто угодно может ворваться сюда.

  Исабелла лишь слегка закатила глаза, как будто его слова не производили на неё впечатления. Её обиженный и капризный взгляд ясно говорил, что она привыкла сама принимать решения, и, кажется, не собиралась слушаться его приказов.

  Иван лишь вздохнул, чувствуя, что с этой женщиной у него будет немало хлопот.

  Ивана беспокоило отсутствие новостей от участников восстания, которое должно было свергнуть сеньёра Тальверо. Уже два дня он не получал вестей и теперь расхаживал по комнате, взволнованно меряя шагами пол. Его мысли постоянно возвращались к мятежникам, скрывающимся в пещере в лесу.

  "Что с ними? Как они там?" — думал он мрачно, чувствуя, как его планы начинают разрушаться. Но отправиться в лес на встречу с ними он не мог. Донья Исабелла и её дети стали для него новой обузой, вынуждая его быть настороже и не оставлять их одних без охраны.

  "Как эта женщина уже связывает меня," — раздражённо думал он, злясь на себя за то, что позволил ситуации выйти из-под контроля. Его большие планы, на которые он так долго надеялся, теперь были под угрозой.

  Вести от мятежников не поступали. Он ждал связных или хотя бы каких-то знаков, но они не приходили. Возможно, чума и беспорядки, охватившие город, задерживали их. А возможно, что стражники сеньёра Тальверо или гвардейцы перехватили их по дороге, и теперь повстанцы либо арестованы, либо уже мертвы.

  “Что же ему теперь было делать?” Мрачные мысли заполнили его разум. Иван чувствовал, как почва уходит из-под ног. Без связи с восстанием он терял контроль над ситуацией, и каждая минута ожидания лишь увеличивала его беспокойство.

  Иван сидел в своей спальне, погружённый в мрачные мысли, когда дверь тихо открылась, и донья Исабелла, в лёгком пеньюаре, снова вошла внутрь. Он лишь мельком взглянул на неё, и уже через несколько секунд она оказалась у его ног, скинув пеньюар, полностью обнажённая.

  — Ты ведь ждал меня, дорогой, — нежно проворковала она, её голос был мягок и манящ.

  Иван на самом деле не ждал её. Скорее, он опасался её прихода. Опасался, что всё это — его связь с ней — слишком его затягивало. Это отвлекало его от дел, от борьбы, от того, что он должен был сделать. Он был не просто бойцом восстания, а его мозгом, стратегом, финансистом. Вся подготовка лежала на его плечах — от закупки оружия до подкупа городской стражи. А вместо того, чтобы руководить восстанием, он проводил время в постели с доньей Исабеллой, теряя концентрацию и всё больше отвлекаясь от своего главного дела.

  "Может, в этом и был план Тальверо?" — подумал Иван с тревогой. - "Сначала он отобрал у меня Сфандру, а теперь подсунул Исабеллу?"

  Эта мысль закралась в его разум неожиданно, но чем больше он о ней думал, тем более вероятной она казалась. Тальверо был мастером интриг, и такие игры были ему по плечу. "Может быть, её намеренно подсунули, чтобы связать меня по рукам и лишить инициативы?"

  Иван посмотрел на донью Исабеллу, которая ласково прижималась к нему, ожидая его ответа. Она выглядела такой нежной и безобидной, но мог ли он доверять ей?

  Иван лежал на кровати, погружённый в свои мысли, когда Исабелла, сбросив свой пеньюар, оказалась рядом. Её обнажённое тело притягивало внимание, и, несмотря на его внутреннюю борьбу, она, казалось, олицетворяла собой что-то дикое и необузданное. Исабелла двигалась уверенно, её прикосновения были нежными, но напористыми. Она знала, чего хочет, и не собиралась останавливаться, пока не получит желаемое.

  Иван сначала пытался сопротивляться — не физически, а внутренне. Он знал, что его отвлекают от главного дела, знал, что его мысли постоянно возвращались к Сфандре, к восстанию, к опасностям, которые нависли над Мортианом. Но её горячее дыхание, её прикосновения, её животная энергия постепенно завоевывали его. Её тело, полное страсти, противостояло холодной логике Ивана, как огонь против льда.

  Её поцелуи, прикосновения, страстные движения… всё это, казалось, было пронизано непреодолимым желанием. Исабелла не отпускала его, игнорируя отстранённость, с которой он пытался держаться. Но её энергия была настолько мощной, настолько естественной, что Иван, несмотря на все свои намерения, постепенно сдавался, поддаваясь этому жару. Она взяла контроль, позволив его телу расслабиться, а его разуму на миг забыть обо всём — о восстании, Сфандре и даже о собственных сомнениях.

  С каждой секундой страсть нарастала, и в конце концов Иван уже не мог думать ни о чём другом кроме Исабеллы. Её животная энергия, её страсть и настойчивость захватили его целиком, затушив его внутренние протесты.

  Они снова отдались страсти, сначала Исабелла в позе раком, задом к Ивану, потом сидя сверху на нем, и наконец лежа под Иваном, а он трахал её, чувствуя как его член входит в ее горячее мокрое лоно все глубже и глубже. В конце концов, Иван, поддавшись накалу страсти, достиг разрядки, и снова кончил в ее вагину, после чего, обессиленный, прилёг рядом с Исабеллой. Его тело было измотано, а разум переполнен мыслями, но вскоре он провалился в тревожный сон, временно забыв обо всём.

  Эсгаро проснулся, ощущая на коже тёплое женское дыхание. Рядом, обняв его, спала обнажённая донья Исабелла, её светлые волосы мягко разметались по подушке. Иван провёл рукой по её шелковистым прядям, чувствуя приятное прикосновение. “Какая же она красивая, женственная,” — подумал он, с нежностью проводя ладонью по её телу, любуясь плавными изгибами её фигуры. Её округлая попа, нежная кожа и грудь, похожая на два спелых персика, вызывали у него тепло и желание.

  Но в душе что-то шевельнулось — укол совести, который не давал ему покоя. “Как так вышло, что эта женщина так быстро завладела его вниманием?” Донья Исабелла появилась в его доме почти сразу после ареста Сфандры, и теперь они делили не только крышу, но и постель. “Это неправильно, не честно”. Сфандра всё ещё томилась в застенках Инквизиции, а он всё это время тщетно пытался найти способ освободить её. Но для этого был нужен верный человек, кто-то, кто помог бы изнутри — а такого человека он пока не нашёл.

  И даже если бы он смог вытащить Сфандру из тюрьмы, как привести её в дом, где уже поселилась донья Исабелла? Кого из них выбрать? Сфандра была его верной спутницей, человеком, который знал хотя бы часть правды о нём и его мире. Но она была скромной, тихой, незаметной. В то время как Исабелла — яркая, красивая, женственная, влекущая. “Может, не выбирать вовсе?” — мелькнула мысль. В этом мире многожёнство не было запрещено, хотя и не приветствовалось. Как и на многих других населённых планетах.

  Иван медленно встал, стараясь не разбудить Исабеллу. Она сладко вздохнула во сне, повернувшись на бок, но не проснулась. Он собрался выполнить свою обычную утреннюю тренировку. В одном белье, он начал двигаться по комнате плавно, но с силой и точностью опытного бойца. Каждое движение выверенное, каждое вращение плеч и сгиб коленей отточены годами тренировок. Его тело работало идеально, подчиняясь внутреннему ритму.

  Сначала Иван разминался просто так, разогревая тело плавными движениями. Затем он взял меч и начал отрабатывать удары и блоки, погружаясь в ритм тренировки. Он понимал, что мастерство требует постоянной практики — одной техники недостаточно. Без регулярных тренировок рано или поздно появится боец, который сможет его одолеть. Именно поэтому Иван упорно и методично отрабатывал своё искусство, не позволяя себе расслабляться.

  Исабелла проснулась и, оставаясь лежать в кровати, наблюдала за тренировкой сеньёра Эсгаро с лёгким удивлением. Она никогда раньше не видела, чтобы мужчина сразу после пробуждения вставал с постели и так упорно занимался своим телом. Его движения были плавными и точными, но в каждом из них чувствовалась сила и концентрация. Мускулы перекатывались под кожей, подчёркивая его мощь и выносливость.

  Исабелла прищурилась, любуясь тем, какой же красивый и сильный был этот мужчина. "Не чета придворным старикам и развращённым вельможам, с которыми мне приходилось делить ложе," — подумала она с тихим восхищением.

  Но больше всего её удивляло его бельё. На Эсгаро были надеты хлопковые брифы, облегающие и подчёркивающие его фигуру. Сквозь тонкую ткань угадывались очертания его мужского достоинства, и Исабелла не могла не заметить этого. "Странное бельё," — подумала она, приподнимаясь на локте. В её мире никто не носил ничего подобного.

  Да, - подумала донья Исабелла, Эсгаро точно не из этого мира. В нем было что-то большее, то чего она не могла понять.

  Исабелла плавно поднялась с кровати и подошла к нему, обняв за плечи с лёгкой улыбкой.

  — Зачем мужчине тратить столько сил на упражнения, когда их можно потратить в постели? — произнесла она игриво, и её слова прервали его концентрацию.

  Иван остановился, выдохнув, и посмотрел на неё. Исабелла, с лукавой улыбкой, вернулась к кровати и встала, облокотившись локтями на её край, подставив спину и соблазнительно демонстрируя свои плавные формы. Иван вздохнул. Её близость, её женственность снова захватили его.

  Он подошёл ближе, положив руки на её бёдра, чувствуя тепло её тела. Иван плавно ввел член в нее сзади, раздвинув руками ее булочки. Исабелла призывно застонала, наклоняясь и прогибая спину еще больше. Иван начал ее трахать все сильнее, ускоряя темп.

  — Ооо, — протяжно стонала донья Исабелла, — Ооо, продолжай, милый, еще, еще, сильнее, сильнее!

  Иван трахал её со все возрастающей энергией, пока не кончил, чувствуя как его семя вливается толчками и растворяется в ее теплой мягкой вагине.

  Иван и Исабелла одновременно достигли кульминации, затем улеглись рядом, тяжело дыша, продолжая обнимать и ласкать друг друга. Их тела расслабленно переплелись, и они наслаждались этим моментом тишины и близости.

  Утро они провели в постели, не спеша вставать. Иван поддался её мягкому влиянию, и завтрак они встретили ближе к полудню. В голове уже мелькали мысли о пропущенных делах, и он мысленно ругал себя за слабость. Несколько важных встреч и задач остались невыполненными.

  “Как же она меня отвлекает...” — подумал он отстранённо. “Незаметно затягивает меня в паутину своих ласк и желаний”. С Сфандрой такого никогда не происходило. Она была скромной, сдержанной и никогда не мешала его делам, не нарушала его планов, оставляя ему пространство для работы и размышлений.

  “Какие же разные бывают женщины...” — подумал Иван, глядя на Исабеллу, мирно устроившуюся рядом. “Но всё-таки где-то они одинаковы”.

  

Глава 10. Шпионка

  Днем сеньёр Эсгаро, он же Иван, покинул дом в очередной раз, направляясь на встречу со связником от повстанцев. Но снова никто не пришёл. Его беспокойство нарастало с каждой минутой. Мортиан постепенно погружался в хаос: улицы были полны беспорядков, вспыхивали стычки, и обстановка накалялась. Ивану приходилось пробивать себе дорогу то мечом, то кулаками, едва сдерживая раздражение.

  Когда он вернулся домой, его настроение было хуже некуда. Всё шло не так, как он планировал. Никаких известий от повстанцев, никаких вестей о ходе восстания. Одиночество и изоляция в этом мире становились всё более ощутимыми. Возможно, восстание стоило отменить, перенести на более подходящее время? Мрачные мысли не оставляли его.

  Но и для того, чтобы отменить или отложить восстание, ему требовалась связь с мятежниками. А её у него не было. "Надо было дать им гиперпередатчик," — подумал он с горькой усмешкой. "Вот только кто даст крестьянам такие технологии, и как бы я нашёл время научить их пользоваться этим?"

  Иван понимал, что, даже если бы у него была возможность, вмешательство такого уровня разрушило бы этот мир. Но отчаяние и тревога всё больше овладевали им.

  Когда Иван вернулся домой, он сразу почувствовал что-то неладное. Некоторые вещи в его комнате выглядели так, будто были тронуты и не лежали на своих привычных местах. Это вызвало тревогу и подозрения. У него в доме были спрятаны замаскированные камеры наблюдения на случай подобных ситуаций, и сейчас настало время воспользоваться ими.

  Запершись в спальне, Иван мысленным приказом активировал систему наблюдения. Голо-экран, повинуясь его приказу, засветился посреди комнаты, и перед ним предстала картина, которая подтвердила его самые худшие подозрения.

  В воздухе появилось светящееся изображение доньи Исабеллы. Она бродила из комнаты в комнату, одетая в свой лёгкий шёлковый пеньюар. Она открывала шкафы, перебирала ящики, простукивала пол и стены, тщательно обыскивая всё вокруг. Её поведение напоминало работу опытного сыщика, и было очевидно, что она искала нечто конкретное.

  Иван смотрел на изображение с холодной яростью. "Значит, всё-таки шпионка," — подумал он. Не трудно было догадаться, что она искала.

  Все они — Тальверо, и придворные, и мятежники, и теперь даже Исабелла — желали одного и того же. Их интересовало его земное оружие, его технологии, то, что они называли "оружием богов". Эти вещи давали ему неуязвимость в мире Мортиана, и все мечтали заполучить их, чтобы укрепить своё положение.

  Иван усмехнулся, наблюдая за её бесполезными поисками. "Не найдёте, господа хорошие," — подумал он с удовлетворением. Все его устройства, техника, и самое главное, оружие, были надёжно спрятаны в тайниках, которые никто не мог обнаружить. И даже если кто-то каким-то чудом их бы нашёл, открыть их можно было лишь по его мысленному приказу.

  Мысленным приказом он открыл один из таких тайников. Из потайного укрытия появились бластер и аннигилятор — два мощных образца земного оружия, тe самые, за чем все охотились. Это были орудия, способные, на максимальной мощности, пробивать стены, сжигать улицы, превращая людей в пепел в одно мгновение. Оружие, которое могло изменять баланс власти в Мортиане, если его использовать.

  Иван посмотрел на это смертоносное снаряжение, и его посетила странная мысль. "Зачем мне выдали такое мощное оружие?" — подумал он. — "В кого мне здесь стрелять?" В его миссии не было необходимости применять такие силы. Стрелять в людей или разрушать города он не мог себе позволить. Но ведь кто-то на Земле счёл нужным выдать ему такое оружие.

  Он задумался. Возможно, оно предназначалось для встречи с чем-то гораздо более опасным. В голове всплыли образы древних даннелиан — загадочной гуманоидной расы, с которой сталкивались в других мирах, или же пауков с Пандоры — гигантских, смертоносных тварей, способных уничтожать целые экспедиции.

  Но в Мортиане не было ни даннелиан, ни чудовищ с Пандоры. Это был простой, хоть и опасный, мир людей. Использовать оружие такого масштаба против них было не просто неправильным — это было бы разрушением всего его мировоззрения.

  "Зачем мне его выдали?" — снова пронеслось у него в голове. Он знал только одно: использовать это оружие ему строго запретили без "крайней необходимости". Но где была эта "крайняя необходимость"? Что это означало в этом мире, полном страданий и хаоса?

  Иван громко позвал донью Исабеллу, и она вошла в его комнату, испуганно опустив голову.

  Иван, смотря на донью Исабеллу, чувствовал, как внутри него растёт ярость. Она, такая тихая и безобидная на вид, легко втерлась к нему в доверие, и теперь, зная её истинную натуру, он испытывал не только разочарование, но и желание проучить её. Эта женщина — мастер манипуляций — всё время играла свою игру. "Ну что за женщина," думал он с гневом.

  — Вы звали меня, сеньёр Эсгаро? — с лёгким дрожанием в голосе спросила она, стоя перед ним в своём лёгком шёлковом пеньюаре, всё ещё пытаясь сохранить видимость покоя.

  Иван молча велел дверям закрыться, и они с грохотом захлопнулись. Исабелла вздрогнула от звука, и её глаза стали тревожными. Это был один из его хитроумных охранных механизмов. Затем, с холодным спокойствием, Иван активировал голо-экран. В воздухе появилось светящееся изображение, на котором она сама, в этом же пеньюаре, ходила по его дому, тщательно обыскивая комнаты, открывая шкафы, простукивая стены и мебель.

  Исабелла вскрикнула, увидев себя на экране.

  — Что это? — испуганно спросила она, задыхаясь от страха. — Привидение?

  — Нет, это одна из моих технологий, — холодно ответил Иван. — Видите, донья Исабелла? Это вы, обыскиваете весь мой дом в моё отсутствие. Как опытный вор, вы не оставили без внимания ни одного угла.

  Иван приблизился к ней, смотря прямо в глаза.

  — Вы должны были догадаться, что я могу видеть всё, что происходит в моём доме, — продолжил он с ледяной усмешкой. — Ведь вы сами признали, что считаете меня полубогом.

  Исабелла задрожала, её лицо побледнело, а голос задрожал.

  — Простите меня, сеньёр Эсгаро, — выпалила она, всхлипывая и сотрясаясь от рыданий. — Меня заставили… Они угрожали убить меня и моих детей, и моего мужа!

  Иван смотрел на неё сверху вниз, ощущая противоречивое чувство: то, как она стояла перед ним, казалось жалким, но всё же что-то в её поведении вызывало подозрения. Он медленно вытащил бластер и бросил его на стол перед ней.

  — Вы искали это? — спросил он с иронией, глядя на неё. — Это то, что вы все называете "оружием богов". Хотите взглянуть поближе? Потрогайте его, не бойтесь. Он не выстрелит.

  Исабелла испуганно посмотрела на бластер, не осмеливаясь приблизиться.

  — Не бойтесь, — усмехнулся Иван, — он работает только по моему мысленному приказу. Вы не сможете его активировать. И даже если бы каким-то чудом вы нашли его или другие мои приборы, то не разобрались бы, как заставить их работать. Так и передайте своему господину.

  Он взял бластер со стола и сунул его обратно в карман своего плаща, глядя на неё с холодным презрением.

  — А теперь — убирайтесь из моего дома. Заберите своих детей и уйдите.

  Его голос прозвучал как сталь, не оставляя сомнений. Иван приподнял меч, держа его в руке для убедительности.

  Исабелла, всхлипывая, упала на колени перед ним, хватаясь руками за его штаны, её тело дрожало от рыданий. Это зрелище было ему неприятно, но он знал, что она просто играла свою роль, пытаясь вымолить прощение. Иван положил конец меча ей на шею, чувствуя её дрожь.

  — Простите меня, благородный сеньёр Эсгаро, — рыдала она, — я виновата перед вами, но не выгоняйте меня. Они убьют меня и детей! Я потеряю всё!

  Её голос дрожал, в нём слышался страх и отчаяние, но Иван видел её внутреннюю игру. Она знала, что он никогда не ударит мечом беззащитную женщину, и играла на этом. Он это прекрасно понимал, но его сердце не выдержало. Он был слишком привязан к её физической близости, к тому, как она с лёгкостью завладела его вниманием. Да, она его предала, но что теперь делать с этим?

  Иван вдруг вспомнил, как в одной из книг детства три мушкетёра казнили женщину по имени Миледи, отрубив ей голову. Но сам он, даже если донья Исабелла была бы трижды виновна, не мог бы поступить так же.

  Иван убрал меч, и ярость внутри него начала утихать, уступая место печальному осознанию: он сам позволил этой женщине слишком многое.

  Иван медленно убрал меч в ножны и вздохнул, пристально глядя на донью Исабеллу. Он всё ещё чувствовал смесь разочарования и недоверия, хотя его гнев начал утихать.

  — Ладно, — произнёс он, стараясь держаться спокойно. — Вы можете оставаться со своими детьми в моём доме столько, сколько понадобится, Исабелла. Но учтите, вы предали моё доверие, и я вам больше не верю. Пока, во всяком случае. Не пробуйте больше ничего искать, красть или подслушивать. Вы же видите, что я всё узнаю.

  Исабелла, внезапно просияв, попыталась снова броситься ему на шею, как делала раньше, полная благодарности и радости.

  — Ой, спасибо! Спасибо вам, сеньёр Эсгаро! — воскликнула она с восторгом.

  Но Иван отстранился с явной неприязнью, не позволяя ей снова манипулировать собой.

  — Я хочу доказать вам свою признательность, сеньёр Эсгаро, — быстро добавила она, чувствуя его холодность. — Я хочу доказать, что могу быть полезна. Я могу помочь вам вытащить вашу Сфандру из застенков.

  Иван сразу напрягся, его внимание резко обострилось. Он изучал лицо Исабеллы, пытаясь понять, насколько серьёзно то, что она сказала. Его сердце на мгновение замерло. "Что она задумала?"

  — У меня есть кузен, — продолжала Исабелла, заметив его интерес. — Он работает стражником в подземельях. Он знает все ходы и выходы. Я скажу ему, что вы меня спасли, и он согласится помочь вам проникнуть туда и найти Сфандру. За деньги, конечно.

  Иван задумался. Это был неожиданный поворот. Исабелла могла действительно предложить способ пробраться в подземелья, но можно ли ей доверять? Он слишком долго искал способ вытащить Сфандру, и если этот кузен действительно знал все пути, это мог быть его единственный шанс.

  — Приготовьте сотню или две золотых монет, — продолжала Исабелла, — и он согласится. Вы ведь богаты, сеньёр Эсгаро, для вас это мелочь. А мне это настоящее спасение. Я — бедная женщина, хоть и знатного рода. Вынуждена продавать себя во дворце придворным, как на панели, чтобы хоть как-то выжить.

  — Как скоро вы сможете устроить мне встречу с вашим кузеном? — спросил Иван нетерпеливо.

  — Дайте мне пару дней, — ответила донья Исабелла. — Сначала мне нужно будет встретиться с ним и уговорить помочь вам спасти Сфандру.

  Иван думал. Может быть, это тот шанс, который он так долго ждал. Только теперь предстояло разыграть всё правильно, с осторожностью и не позволить себе снова попасть в ловушку.

  У Ивана постепенно как будто отлегло от сердца. Появилась надежда, что у него наконец есть реальный шанс спасти Сфандру из подземелья. Но в городе вскоре появились новые препятствия, вынудившие Ивана откладывать освобождение Сфандры.

  

Глава 11. Чума

  Город умирал. Иван сидел на веранде своего поместья, наблюдая, как над Мортианом поднимался зловещий серый дым. Этот дым исходил не из печей, не от горящих кузниц. Это был дым от костров, на которых сжигали тела. Эпидемия чумы обрушилась на Мортиан, как кара за все его грехи. На улицах больше не было обычных людей — только убирающие трупы, почти безликие, скрытые в грязных одеждах. Все остальные сидели в своих домах, пытаясь укрыться от неизбежного.

  Эсгаро опустил взгляд на пробирку в своей руке. В ней, казалось, пульсировала жизнь — серо-зеленая жидкость, земная технология, вакцина, которая могла бы спасти тысячи жизней. Это была не просто субстанция. Это было спасение. Эсгаро знал, что благодаря ей мог остановить чуму. Он мог вернуть людям надежду, предотвратить гибель сотен, а может, и тысяч жизней.

  Вдалеке, за пределами его поместья, в городе царила тишина, прерываемая лишь криками отчаяния и стонами умирающих. Даже его верный слуга, Гарм, который всегда был рядом, теперь лежал в горячке, его тело истощено болезнью. Иван заходил к нему несколько раз за последние дни, видя, как жизнь медленно покидает его. Гарм не был единственным — эпидемия уничтожала всех, не разбирая, кто перед ней: аристократ или бедняк, мятежник или стражник.

  Сфандра... Где-то в подземельях, если она всё ещё жива, её мучают пытки и болезни. Чума наверняка распространилась и в застенках. Она могла быть уже мертва, а может, ещё борется за жизнь. Сеньёр Эсгаро терзался мыслями о том, как она страдает в каменных стенах, лишенная всякой помощи, беззащитная перед жестокостью сеньёра Тальверо и теперь перед этой невидимой угрозой — чумой.

  Сеньёр Эсгаро мог бы просто выйти на улицы, и болезнь его не тронет. Земные технологии обеспечили ему иммунитет к местным инфекциям. Он знал, что для него чума не представляет опасности. Но это не имело значения, потому что внутри его бушевала не физическая болезнь, а моральная дилемма. Он сжимал пробирку с вакциной, чувствуя её холод через пальцы, и его мысли не прекращались.

  Мог ли он раздать её? Мог ли вмешаться? Если он введёт вакцину в город, спасёт этих людей, это будет ещё одно нарушение закона, нарушение его миссии. Он должен был наблюдать, а не вмешиваться. Но как можно просто сидеть и наблюдать, когда люди умирают? Когда Гарм умирает, когда Сфандра, возможно, умирает? Даже сеньёр Тальверо, если бы он заразился, мог бы быть спасён этой жидкостью, и это было бы правильным решением. Потому что суть его миссии заключалась в защите людей, даже если они были его врагами.

  Иван вздохнул, его взгляд блуждал по пустынным улицам, где редко можно было увидеть человека, живого или мертвого. Но одна мысль преследовала его больше всего. Если он даст вакцину, если вмешается, что будет дальше? Как это изменит историю этого мира? Как это повлияет на будущее Мортиана?

  Он вспомнил, как учителя на Земле твердили о том, что каждое вмешательство может иметь катастрофические последствия. Этот мир должен был пройти через свои собственные кризисы, свои собственные испытания, чтобы выжить. Но что, если этот кризис станет концом всего? Чума не щадит никого, и если он не вмешается, то в городе не останется ни одной живой души. Он сможет продолжать свои наблюдения, но кого наблюдать, если все мертвы?

  Гарм застонал внутри дома, его слабый голос напомнил Ивану о времени. Оно истекало, медленно и неумолимо. Сеньёр Эсгаро вздохнул, подняв пробирку на свет. Жидкость внутри была, казалось, таким простым решением. Одним движением он мог бы ввести её в водоснабжение города, и болезнь исчезла бы через несколько дней. Но какую цену заплатит этот мир за спасение?

  — Я не могу так больше, — прошептал он, сжимая пробирку в руке.

  Но, вглядываясь в зелёное свечение жидкости, он понимал, что не сможет отказаться.

  Иван стоял перед кроватью, где лежал его верный слуга Гарм. Его лицо было покрыто потом, дыхание с каждым мгновением становилось более прерывистым, и тело, некогда сильное и непреклонное, теперь казалось изломанным и ослабленным. Гарм, всегда молчаливый и преданный, был для Ивана больше, чем просто слугой. Он был другом, единственным существом в этом чужом мире, кто был рядом с ним во всех его терзаниях. И вот теперь этот человек медленно умирал на его глазах.

  Иван, держа в руках инъектор, почувствовал, как его руки дрожат. В его сознании всё перемешалось: страх, чувство вины, ярость и отчаяние. Он не мог допустить, чтобы Гарм умер. Да, вакцину следовало держать в тайне. Это было его долгом, его обязательством перед Землёй — не вмешиваться. Но когда человек, близкий тебе, медленно угасает, а решение находится в твоих руках, принципы начинают меркнуть.

  Он посмотрел на инъектор — крошечное устройство, которое могло спасти жизнь за считанные секунды. Несколько нанограммов серо-зелёной жидкости, и вирус будет уничтожен. Наноботы, содержащиеся в вакцине, проникнут в тело Гарма, и за несколько часов болезнь отступит. Это было так просто.

  Иван, не колеблясь больше, подошел к постели. Он приложил холодный металлический кончик инъектора к коже Гарма, тихо прошептав:

  — Прости, друг. Я не могу позволить тебе умереть.

  Нажатие кнопки — и инъектор сделал своё дело. Всё было закончено за долю секунды. Он убрал устройство в карман, посмотрев на неподвижное тело Гарма. Через несколько часов его дыхание станет ровнее, жар спадет, и Гарм будет жить. Всё очень просто, когда у тебя есть такие технологии.

  Но правильно ли это? Этот вопрос преследовал Ивана, как тень, пока он стоял у постели. Какую цену он платит за это решение? Какое будущее он создаёт для этого мира, ломая законы невмешательства? Он знал, что таким образом мог спасти целый город, и в то же время понимал, что это вмешательство в ход истории будет иметь последствия, о которых ему сейчас даже страшно подумать.

  Он вышел из дома, оставив Гарма в одиночестве. Пустые мощенные камнем улицы Мортиана встретили его холодным ветром. Вонь гниения и трупов пропитывала воздух, и в этот раз его не покидало чувство тяжести на душе. Он прошел мимо опустевших домов, где сквозь окна можно было видеть мёртвые тела, оставленные без ухода. Улицы были безжизненны, лишь редкие тележки с трупами катились по мощёной дороге, управляемые равнодушными уборщиками.

  Иван шёл быстро, почти не замечая город, который когда-то считал домом. Он направлялся к лесу, к пещере, где всего несколько дней назад он звал мятежников за собой. Он думал о восстании, о свободе, о борьбе с Тальверо. Но теперь всё это казалось иллюзией.

  Когда он достиг пещеры, его сердце сжалось. Пещера была пустой. В воздухе всё ещё висел слабый запах пота и страха, оставшийся от людей, которые когда-то здесь жили. Но их больше не было. Иван знал почему. Большинство из них уже умерли от чумы.

  — Пустые слова, — прошептал он, глядя на пустую пещеру. — Пустые обещания.

  Он осознавал, что эпидемия уничтожила не только тела, но и дух этих людей. Никакого восстания не будет. Даже те, кто мечтал о свободе, не дожили до этого дня. Их борьба была похоронена под слоями боли и болезни. Что теперь осталось для него? Вмешательство в жизнь одного человека — его слуги — было первым шагом. Но где граница? Мог ли он спасти всех? И стоит ли ему это делать?

  Иван, один в пещере, впервые за долгое время почувствовал себя совершенно бессильным.

  Иван сидел у постели Крáста, его взгляд был усталым и тяжёлым. Перед ним лежал человек, чья жизнь уже почти угасла, но благодаря вмешательству Ивана снова вернулась к нему. Краст, этот когда-то бесстрашный разбойник и музыкант, оказался единственным из мятежников, кого удалось спасти в этом разрушенном мире, охваченном чумой. Теперь, когда прошло несколько часов после инъекции, Краст чувствовал себя лучше. Он был всё ещё слаб, но его дыхание выровнялось, а глаза, хоть и тусклые, снова обрели осмысленность.

  — Ну, не чудо ли это? — прохрипел Краст, осматривая Ивана с явным удивлением. — Ты приложил ко мне этот... холодный предмет, и болезнь сама собой отступила. Кто ты, сеньёр Эсгаро? Колдун? Волшебник?

  Иван тяжело вздохнул, избегая взгляда Крáста. Эти вопросы казались ему обыденными, ведь их задавали ему не впервые. Он понимал, что люди этого мира не могли понять его истинную природу. Но каждый раз этот вопрос колол его внутри. Каждый раз он чувствовал, как разрыв между ним и этим миром становился всё глубже.

  — Нет, я не колдун, Краст, — ответил он тихо. — То, что я сделал, это не магия. Это просто знание. Но оно не даёт мне права менять этот мир.

  Краст слабо улыбнулся, пытаясь сесть на своей соломенной подстилке. Его тело ещё не полностью восстановилось, но ясность возвращалась в его разум. Он изучал Ивана, как будто видел его впервые. Сеньёр Эсгаро всегда был для него загадкой. Этот человек, который звал их к борьбе, который мог бы сделать гораздо больше, чем просто слова… И всё же он отказался использовать свою силу. Странно.

  — Ты можешь почти всё, — проговорил Краст, его голос был хриплым, но уже более уверенным. — Но ничего не делаешь. Почему?

  Иван снова посмотрел в сторону, чувствуя, как груз моральной дилеммы сковывает его. Он мог бы рассказать Красту о своём мире, о своей миссии, но это не изменило бы ничего. Краст не поймёт. Никто здесь не поймёт. Для них он всегда будет чем-то вроде мага, чьё вмешательство непредсказуемо и не поддаётся логике. Но Иван знал правду. Он был наблюдателем, а не участником.

  — Я не могу вмешиваться, Краст, — сказал Иван, наконец, прерывая долгую паузу. — Этот мир должен пройти свои испытания. Он должен бороться сам. Если я начну использовать свои знания и технологии, это приведёт к катастрофе.

  Краст, нахмурив брови, задумался. Он всегда считал, что Эсгаро скрывает что-то большее. Но как человек, видевший гибель своих товарищей, как человек, готовый к смерти ради свободы, Краст не мог понять того, что двигало сеньёром Эсгаро.

  — Мы начнём всё сначала, — наконец, произнёс Краст, пытаясь встать на ноги. Его голос был твёрдым, несмотря на физическую слабость. — Чума — это лишь ещё одно испытание. Она пройдёт, как проходили другие беды. А мы снова начнём бороться. Восстание не умерло. Оно просто залегло на дно.

  Иван присел обратно у его постели, устало потерев виски.

  — Ты готов начать снова? — спросил он, испытывая не столько удивление, сколько усталость. — Даже после того, что случилось? Большая часть ваших людей мертва, город разрушен чумой, сеньёр Тальверо всё ещё у власти.

  Краст усмехнулся, его глаза горели той же страстью, которая привела его к организации первого восстания.

  — Да, — сказал он с огнём в голосе. — Мы начнём снова. Чума уничтожила многих, но она не убила надежду. Люди устали от страданий, и когда они оправятся, когда их ненависть к Тальверо станет настолько сильной, что они будут готовы подняться снова, мы будем рядом. И в этот раз мы не проиграем.

  Иван задумчиво смотрел на Крáста. Его слова звучали с неистовым убеждением, но Иван знал, что в этом мире нет быстрых побед. Тем не менее, Красту нужна была надежда, и, возможно, эта надежда будет двигать им дальше.

  — Что будем теперь делать? — устало спросил Иван, понимая, что впереди ждёт ещё много трудностей.

  Краст сел, его слабое тело дрожало от усилия, но его воля была несгибаема.

  — Мы начнём всё сначала, — прохрипел он снова.

  

Глава 12. Приглашение от Тальверо

  Иван медленно возвращался в своё поместье. Мысли о встрече с Крáстом не давали ему покоя. Восстание, которое должно было изменить Мортиан, оказалось лишь иллюзией, едва начавшись, как почти сразу угасло под натиском чумы. Крáст был полон решимости начать всё заново, но Иван понимал, что они все находились на краю пропасти. В мире, где смерть стала повседневной реальностью, а надежда — лишь тенью прошлого, борьба за свободу казалась всё более тщетной.

  Когда он подошел к воротам своего поместья, его встретил странный гость — человек в тёмной одежде, лицо которого скрывал капюшон. Это был посыльный, который, увидев сеньёра Эсгаро, тут же поклонился и протянул ему письмо с печатью.

  — Что это? — спросил Иван, пристально глядя на посыльного.

  — Сообщение от самого сеньёра Тальверо, ваше сиятельство, — ответил посыльный тихо, опустив голову в знак уважения. Он не задерживался дольше, чем требовалось, и сразу же исчез в тени, словно и не было его здесь.

  Иван стоял с письмом в руке, глядя на царственную печать. Сердце сжалось. Что могло заставить Тальверо написать ему? Рука сама потянулась к ножу, чтобы вскрыть письмо.

  Текст был, как всегда, витиевато вежливым, пропитанным излишним пафосом, столь типичным для интригующих аристократов Мортиана:

  "Сеньёр Эсгаро,

  Великий мудрец и благородный дворянин, с истинным уважением и любезностью приглашаю вас почтить своим присутствием скромную аудиенцию в моём дворце. Мысль моя такова, что нам следует обсудить вопросы, столь важные для нашего прекрасного Мортиана. Возможно, мы найдём взаимопонимание, которое принесёт пользу нам обоим.

  Искренне ваш,

  сеньёр Тальверо."

  Иван медленно опустил письмо, глядя в пустоту. Всё это было слишком неожиданным. Что могло стоять за этим приглашением? Хитрость? Обман? Или Тальверо действительно сдаётся и хочет заключить сделку? Иван не питал иллюзий: честной сделки от Тальверо не дождёшься. Этот человек был искусным манипулятором, и каждый его шаг — тщательно продуманная ловушка. Но если за этим предложением стояло хоть что-то, если он мог бы использовать эту возможность, чтобы освободить Сфандру из подземелий… Может ли это быть шансом?

  Его мысли метались. Тальверо всегда был опасен. Он не стал бы просто так приглашать сеньёра Эсгаро на аудиенцию, если бы не хотел что-то получить. Возможно, он раскрыл его тайны, или, что ещё хуже, собирался использовать Сфандрy как инструмент шантажа.

  Иван шагал по комнате, мысленно перебирая все возможные сценарии. Ему не доверяли на Земле. Они не позволяли ему вмешиваться в жизнь этого мира, хотя он уже несколько раз нарушал эти правила. Но мог ли он позволить себе ещё одно нарушение ради спасения Сфандры? Ради того, чтобы покончить с Тальверо?

  Он снова посмотрел на письмо. Оно было пустым в своём содержании, но имело за собой нечто большее — ловушку, или, возможно, последнюю попытку Тальверо сыграть в свою игру.

  — Что он задумал? — прошептал Иван, глядя на печать сеньёра Тальверо.

  Он понимал, что этот вызов нельзя просто проигнорировать. Пойти во дворец означало риск, возможно, смертельный. Но отказ от встречи также мог стоить жизни Сфандре и обрушить всё, что он ещё надеялся сохранить. Иван почувствовал, как тяжесть решения давит на него.

  Он взял письмо и аккуратно сложил его. Приглашение было не просьбой, а вызовом, который требовал ответа.

  «Если есть хоть малейший шанс освободить Сфандру…», — думал Иван, осознавая, что другого пути нет.

  Он направился к выходу, понимая, что впереди его ждёт игра, в которой ставки будут выше, чем когда-либо.

  

Глава 13. Аудиенция во дворце

  Дворец встретил Ивана зловещей пустотой. Обычно оживлённые коридоры, где сновали слуги и придворные, сегодня казались заброшенными. Редкие фигуры, укрытые в тенях, старались не пересекаться с его взглядом. Взгляд Эсгаро скользил по каменным стенам, чувствуя, что что-то здесь не так. Почти не было охраны, лишь несколько охранников мелькали в дальних углах коридоров, но и они вели себя не так, как обычно — будто потеряли всякую волю.

  Возможно, это была чума, которая подкосила даже крепкие ряды охранников и служителей. Или же это был тщательно выстроенный спектакль, очередной шаг в игре сеньёра Тальверо. Иван двигался вперёд, всё более настороженный, его рука не отпускала рукоять меча, готовая в любой момент обнажить оружие.

  Когда он вошел в тронный зал, его встретила гулкая тишина. Огромный зал, обычно заполненный придворными и знатными вельможами, был почти пуст. Лишь свет факелов, мерцавший на стенах, освещал пространство. В центре зала, на возвышении, восседал сеньёр Тальверо — спокойный и невозмутимый, как всегда. Его лицо не выражало никаких эмоций, а его поза на троне, столь откровенно властная, лишь подчеркивала его могущество.

  Ивана не покидало ощущение, что он стоит перед человеком, которого ничто не пугает — ни смерть, ни чума, ни даже мысли о собственной гибели. Тальверо казался выше этого, как будто ему неведомо человеческое страдание. И именно это делало его столь опасным.

  Иван прошёл по залу, каждый его шаг гулко раздавался в пустоте. Когда он подошел ближе, сеньёр Тальверо жестом дал знак немногочисленным слугам, что окружали трон. Те немедленно поклонились и, не говоря ни слова, покинули зал, оставив Ивана и Тальверо одних.

  — Садитесь, — голос Тальверо был дружелюбным, но в нём звучала и скрытая сила. Он указал на кресло рядом с собой — это был знак милости, даже уважения. Тальверо редко позволял кому-либо сидеть в его присутствии. Но Иван остался стоять, сжимая рукой рукоять меча, чувствуя, что так он находится в большей безопасности.

  Тальверо взглянул на него с лукавой улыбкой.

  — Не хотите? Ну, что ж, — произнёс он насмешливо. — Постойте, если так вам спокойнее.

  Иван смотрел на Тальверо, стараясь прочитать в его лице хоть какую-то эмоцию, хоть малейшую тень его намерений. Но Тальверо был закрыт, как всегда. Только холодный блеск в его глазах выдавал что-то глубоко скрытое — план, который он уже начал реализовывать.

  — Что тебе нужно, Тальверо? — прямо спросил Иван, с трудом скрывая раздражение. — Если ты пригласил меня для того, чтобы поиграть в свои игры, я не настроен на это.

  Сеньёр Тальверо чуть откинулся назад, его пальцы плавно скользнули по подлокотнику трона. Он явно наслаждался моментом.

  — Игры? — тихо произнёс он. — Разве ты думаешь, что я просто играю, сеньёр Эсгаро? Я ведь очень серьёзный человек. Ты пришел сюда, потому что, думаю, знаешь, что я мог бы предложить тебе нечто важное.

  Иван нахмурился, его взгляд неотрывно следил за Тальверо.

  — Что это? Сговор? Сделка? — спросил он с вызовом. — Неужели ты думаешь, что я буду торговаться с тобой?

  Тальверо усмехнулся, словно Иван был наивным ребёнком, не понимающим, как устроен мир.

  — Торговаться? Возможно, — сказал он спокойно. — Но ты не так прост, как тебе кажется. Ты ведь знаешь, что мне не нужен твой меч. — Он прищурился. — Мне нужно кое-что более ценное.

  Иван напрягся. Что за игру он ведёт? Тальверо явно что-то знал, или, по крайней мере, пытался узнать. Всё это могло оказаться ловушкой, но Тальверо никогда не действовал без цели. Он всегда тянул за невидимые нити, делая так, чтобы все вокруг плясали под его дудку.

  — Я слушаю, — сказал Иван, не отпуская рукоять меча.

  — Я предложу тебе простую сделку, — ответил Тальверо, его голос был мягким, но в нем проскальзывали нотки угрозы. — Сфандра. Я знаю, что ты о ней думаешь. Ты хочешь её спасти. Это то, что я могу предложить тебе.

  Иван замер, его сердце на мгновение остановилось. Имя Сфандры вырвалось из уст Тальверо как яд. Он знал, что это слабое место Ивана, знал, что именно Сфандра была тем, что может заставить его пойти на сделку.

  — Освободи её, — произнёс Иван медленно, его голос был холодным. — Если это твоя цель, то скажи, что тебе нужно взамен.

  Тальверо усмехнулся, его глаза заблестели.

  — Очень просто, сеньёр Эсгаро, — сказал он, понижая голос до шёпота. — Я хочу то, что ты знаешь. Истину о тебе. О твоей силе. О том, откуда ты пришёл. Дай мне это знание, и Сфандра будет свободна.

  Иван замер. Это был не просто шантаж. Тальверо знал или подозревал о его земной природе, о той силе, которую Иван скрывал всё это время. Он не хотел меча или арбалета — он хотел большее, хотел знания, которое сделает его практически богом в этом мире.

  Иван продолжал молча стоять, изучая сеньёра Тальверо. Он держался спокойно, хотя внутри всё кипело. Как бы он ни хотел выхватить меч и положить конец этому безумию, его интуиция подсказывала: убийство Тальверо ничего не изменит. Казалось, этот человек был чем-то большим, чем просто тиран. Как будто если его убить, то на его месте тут же появится другой, точно такой же, властолюбивый и жаждущий контроля. Возможно, сеньёр Тальверо даже знал это и потому не боялся смерти.

  Тальверо же, увидев молчание Ивана, воспринял его как приглашение к переговорам. Его тон изменился, стал мягче, почти отеческим, как будто он уговаривал непослушного подростка.

  — Послушайте, мой молодой друг, — начал сеньёр Тальверо с улыбкой, поднимаясь с трона и медленно подходя к Ивану. — Мы ведь с вами хотим одного и того же.

  Иван сжал челюсти, не отвечая, и внимательно наблюдал за каждым движением этого человека. Тальверо продолжал говорить с явным удовольствием от своей речи.

  — Вы хотите прогресса, не так ли? Развития цивилизации. Ну, вот и я хочу того же. Мы просто идём к этой цели разными путями, — его голос звучал почти интимно, как будто он собирался раскрыть Ивану великую тайну. — Для прогресса нужна власть. Реальная, сильная власть. Нужно ликвидировать всякое инакомыслие, искоренить слабость и невежество. И только тогда можно строить вашу цивилизацию, на всей планете. На всех континентах.

  Иван нахмурился. «Континенты?» — подумал он. Тальверо знал о существовании других материков, о том, что планета круглая? Это было знание, доступное только людям с Земли, или, возможно, тем, кто тщательно изучал звёзды. Планы Тальверо простирались гораздо дальше, чем он предполагал.

  — Мы и туда доберёмся, — продолжал сеньёр Тальверо, его голос звучал уверенно. — Мы захватим те земли, как только укрепим нашу власть здесь. У меня есть все инструменты для этого. Вы же понимаете, что это неизбежно?

  Иван почувствовал, как его мышцы напряглись. Он столкнулся с человеком, который думал в масштабах целого мира. Это был не просто властолюбивый тиран, а человек, чей амбиции превосходили его собственные границы.

  — Говорить, что Земля не плоская, — медленно произнёс Иван, прищурив глаза, — это ересь. За это сжигают на костре.

  — Я решаю, за что сжигать на кострах, — с добродушной усмешкой ответил сеньёр Тальверо, не отводя взгляда. — И что считать ересью. Это моя власть, и только я решаю.

  Иван ощутил, как внутри него поднимается холод. Этот человек, стоящий перед ним, был не просто деспотом. Он был настоящим архитектором ужаса, манипулятором, который готов был перекроить весь мир под свои амбиции. Его чёткое понимание структуры власти, его готовность пожертвовать жизнями ради своих целей — всё это делало его врагом гораздо более опасным, чем кто-либо до этого.

  — И что же ты хочешь от меня? — спросил Иван, его голос был холоден. — Я знаю, что ты не просто зовёшь меня ради беседы.

  Тальверо вновь улыбнулся, словно всё это было для него игрой.

  — От тебя мне нужно лишь одно, сеньёр Эсгаро. Истинная сила. Ты обладаешь знаниями и технологиями, которых этот мир ещё не видел. Ты можешь помочь мне создать нечто большее, чем просто государство. Я хочу построить империю, которая будет существовать веками, а может, и тысячелетиями. С твоей помощью это возможно. И в обмен — Сфандра. Ты хочешь её, не так ли?

  Иван внутренне напрягся. Тальверо играл на его чувствах, и это раздражало его. Он не мог позволить себе пойти на этот шаг. Вмешательство в ход истории с использованием земных технологий разрушило бы этот мир, оставив после себя только хаос.

  — Ты не понимаешь, что просишь, — тихо сказал Иван. — Это знание, которое ты хочешь, не принесёт тебе власти. Оно принесёт разрушение. Ты не сможешь управлять этой силой. Она тебя поглотит.

  Сеньёр Тальверо лишь насмешливо фыркнул, словно Иван говорил очевидные глупости.

  — У меня всегда был контроль над этим миром, и у меня будет контроль над тем, что ты мне дашь. Лишь небольшая помощь с твоей стороны — и я освобожу Сфандру, и мы вместе будем править этим миром.

  Иван понимал, что это было искушение, предназначенное сломать его волю. Он мог бы получить то, чего так желал — свободу для Сфандры. Но цена была слишком высокой.

  Иван стоял неподвижно, сжав рукоять меча так, что побелели костяшки. Гнев сжигал его изнутри, словно расплавленный металл. Он слушал насмешливые, язвительные слова сеньёра Тальверо, и ему казалось, что вот-вот его сдержанность даст трещину. Тальверо с лёгкостью играл на его чувствах, открыто угрожая Сфандре, зная, что это больное место. Но Иван понимал: сейчас необдуманный шаг мог стоить слишком дорого. Тальверо не был простым тираном. За его улыбками и циничными шутками скрывалась железная воля и хитрость, достойная самого дьявола.

  — Ну же, молодой человек, — с издёвкой продолжал сеньёр Тальверо, видя его напряжение. — Мы с вами можем договориться. Посмотрите сами, что творится в Мортиане за этими стенами. Чума не щадит никого. Да, ваше дурацкое восстание не сработало, — Тальверо усмехнулся, показывая, что давно знал о планах Ивана и мятежников, — но теперь и чума уничтожает город.

  Он встал с трона и начал прохаживаться по залу, словно размышляя вслух.

  — Половина города умерла или умирает, — говорил он, его тон был одновременно отстранённым и почти деловым. — Казна пуста. Стражников и гвардейцев осталось совсем немного, многие просто разбежались. Трупы гниют на улицах. Мы стоим на краю пропасти, и если мы не сделаем что-то, то город просто исчезнет. Все исчезнут.

  Иван сдерживался, молча слушая. Сеньёр Тальверо явно что-то задумал, и его беседы не касались только чумы. Он разыгрывал сложную партию, искусно манипулируя событиями, как шахматист, движущий фигуры на доске.

  — У вас ведь есть лекарство, правда? — Тальверо вдруг остановился, и его взгляд стал заискивающим, как у торгаша, предлагающего выгодную сделку. — Вы вылечили своего слугу, Гарма. Он теперь здоровенький бегает по вашему поместью. И даже того никчёмного разбойника… как его там? Крáста! Хотя, скажу вам честно, это была напрасная трата лекарства. Но что есть, то есть.

  Иван сжал челюсти, но не ответил.

  — Так почему бы вам не вылечить всех? — почти умоляющим голосом продолжал сеньёр Тальверо, его взгляд был настойчивым. — Мы ведь спасём тысячи жизней. Я даже прикажу своим людям помочь разнести лекарство по домам. Мы вместе спасём город! Чего же вы тянете?

  Иван продолжал молчать, внимательно глядя на сеньёра Тальверо. Он видел, что перед ним не просто человек, жаждущий власти, а тот, кто видел ситуацию гораздо глубже. Тальверо не нужен был разрушенный город. Ему нужно было государство с подданными, с теми, кто будет служить ему. Умирающий город был ему бесполезен, а потому он пытался вынудить Ивана вмешаться.

  — Вы не хотите раздавать своё лекарство? — с сердечностью, почти обиженно, сказал Тальверо. — Или это тоже запрещено вашими правилами? Невмешательство, не так ли? Ваши наставники жестоки, молодой человек. Даже я, по сравнению с ними, просто ягнёнок.

  Иван продолжал стоять молча, понимая, что сейчас находился на грани между моральными принципами и катастрофой. Тальверо был прав в одном: чума могла уничтожить всех, и тогда уже не останется никого, кого можно спасти или кому помочь.

  — Так что же мы будем делать с чумой? — неожиданно резко спросил сеньёр Тальверо, заметно теряя терпение.

  Иван не смог сдержаться. Слова вырвались сами собой:

  — Истребите крыс.

  — Что? — удивлённо переспросил Тальверо.

  — Крысы переносят заразу, — объяснил Иван, его голос был сухим и холодным. — Избавьтесь от крыс, и эпидемия прекратится.

  Сеньёр Тальверо расплылся в широкой, почти детской улыбке.

  — Ну, наконец-то! — воскликнул он с явным облегчением. — Вот это другое дело! Завтра же прикажу перебить всех крыс в городе. Это же гениально! Мы уничтожим чуму и спасём Мортиан!

  Иван стоял, не веря своим ушам. Этот человек с лёгкостью повернул всё так, будто решение истребить крыс было его собственным мудрым ходом, и теперь он собирался разрекламировать это как свою победу. Завтра по всему городу будет объявлено, что «мудрый сеньёр Тальверо» спас Мортиан.

  "Он меня перехитрил, — подумал Иван. — Политическим интригам мне ещё учиться и учиться."

  Сеньёр Тальверо, заметив задумчивый взгляд Ивана, снова сменил тон.

  — Ну, ладно. Вы, наверное, устали. Идите, — сказал он, махнув рукой в сторону выхода. — У меня ещё много государственных дел.

  Иван стоял, чувствуя, как его внутри разрывают противоречия. Он понимал, что должен уйти, но что-то в этой ситуации казалось ему неполным, недосказанным. Тальверо явно задумал нечто большее.

  Иван стиснул кулаки, удерживая себя от того, чтобы снова не выхватить меч. Сеньёр Тальверо играл с ним, словно кот с мышью. Его равнодушие и насмешливый тон лишь усиливали внутреннюю ярость Ивана.

  — А как же Сфандра? — спросил Иван, едва сдерживая гнев, но голос его оставался твёрдым.

  — Ничего, — равнодушно бросил Тальверо, отмахиваясь, как от чего-то незначительного. — Мы с вами потом о ней поговорим. Пусть посидит пока в застенках. Ничего с ней не сделается. Похудеет, на хлебе и воде посидит — полезно иногда, понимаете? — Он рассмеялся, словно это была шутка. — Я прикажу стражникам её пока не трогать. А если кто-то ослушается... — его глаза сверкнули с лукавым блеском, — я того сам повешу за яйца.

  Тальверо снова рассмеялся, словно это было для него забавой. Иван смотрел на него, чувствуя, как его терпение тает, словно снег на солнце. Тальверо продолжал играть свою роль всемогущего правителя, уверенного в своей власти.

  — Ну, всё, сеньёр Эсгаро, — сказал Тальверо, устало махнув рукой, показывая, что разговор окончен. — Идите, не задерживайте меня. Мне ещё посла из Финдеи принимать надо. А вы ведь не хотите быть свидетелем государственных дел? У нас с вами ещё будет время для бесед.

  Иван стоял, пытаясь решить, как действовать дальше. Одна часть его хотела остаться и заставить Тальверо выполнить обещание. Но он понимал, что этот человек был мастером манипуляций и выдавливать из него что-то сейчас не имело смысла. Впрочем, угроза Сфандре временно отложена, и этого, как ни странно, было достаточно.

  — Мы ещё встретимся, — сказал Иван холодно, и в его словах слышалось обещание.

  Сеньёр Тальверо снова усмехнулся, не отрываясь от своих дел.

  — Разумеется, мой молодой друг, — бросил он беззаботно. — Ещё как встретимся.

  Иван развернулся и вышел из тронного зала, чувствуя, как гнев клокочет в груди. В этот момент он осознавал одно: ему придётся сыграть эту игру до конца.

  

Глава 14. Измена Исабеллы

  Дверь в кабинет сеньёра Тальверо бесшумно отворилась, и в проёме появилась фигура женщины, закутанной в тёмный плащ с глубоким капюшоном. Она тихо прикрыла дверь, а затем медленно стянула капюшон, обнажая длинные светлые локоны, которые мягко упали ей на плечи.

  — Ах, вот и ты, Исабелла, — сеньёр Тальверо приветствовал её тонкой, хищной улыбкой. — Наконец-то. Я уж начал думать, что ты не выполнила моё поручение. Что ты принесла мне?

  — Он всё знает, — донья Исабелла выпалила, бледная как полотно.

  — Кто всё знает? — нахмурился сеньёр Тальверо. — Говори ясно.

  — Сеньёр Эсгаро, — прошептала она, дрожа от страха. — Он каким-то образом видел всё, что я делала. По вашему приказу я обыскала весь дом, пока его не было. Заглядывала в каждый уголок, простукивала стены и пол, как вы велели. Но ничего не нашла. Если он что-то и прячет, мне этого не найти.

  — Продолжай, — холодно бросил Тальверо.

  — Он... он, возможно, действительно бог или волшебник, как о нём говорят, — голос Исабеллы задрожал. — У него в доме живёт призрак. Этот призрак показал ему всё, что я делала. Все мои обыски, каждый шаг.

  — Что было дальше? — спросил Тальверо, нахмурившись.

  — Он был в ярости, — пролепетала она. — Едва не убил меня на месте. Потом хотел выгнать из дома, но я умоляла оставить меня и детей.

  — Это всё? — сухо спросил Тальверо, явно разочарованный.

  — Нет, — поспешила сказать Исабелла. — Я видела его оружие.

  — Оружие? — Тальверо резко подался вперёд, его глаза загорелись жадным интересом. — Как оно выглядит? Что ты узнала?

  — Он сам показал его мне, — ответила она. — Достал и сказал: «Вот, это то, что вы искали».

  — И? — Тальверо едва сдерживал нетерпение. — Что это за оружие?

  — Я никогда ничего подобного не видела, — Исабелла замялась. — Оно похоже на что-то... с рукояткой, вроде арбалета, но без тетивы и стрел.

  — Он показывал, как оно действует? — в его голосе сквозило напряжение.

  — Нет, — ответила она, качая головой. — Он сказал только, что оружие подчиняется его мыслям. Даже если мы как-то завладеем им, мы всё равно не сможем его использовать.

  — Чушь! — резко отмахнулся Тальверо. — Никто не может управлять чем-либо силой мысли.

  — А он может, — твёрдо возразила Исабелла. — Я сама видела, как он вызвал призрака одним взглядом. И заставил двери закрыться, просто посмотрев на них. Сеньёр Тальверо, оставьте его. Вам с ним не справиться. Может, он действительно полубог... или волшебник.

  — Что же он теперь собирается делать? — спросил Тальверо, устало опускаясь обратно на стул.

  — Он хочет пробраться в подземелья, чтобы спасти свою Сфандру, — ответила Исабелла, немного растерянно.

  — Прекрасно, — протянул сеньёр Тальверо, его губы изогнулись в хитрой усмешке. — Помогите ему в этом, Исабелла.

  Она удивлённо посмотрела на него, не понимая, что он имеет в виду.

  — Проникнуть в подземелья он, возможно, сможет, — продолжил Тальверо с сарказмом, — а вот сможет ли он выбраться оттуда живым — это мы ещё увидим.

  Он самодовольно рассмеялся, наслаждаясь своим замыслом. По мнению Тальверо подземелья его замка были идеальной ловушкой, из которой, как он полагал, невозможно выбраться.

  

Глава 15. Бой в подземелье

  Наступил вечер. Сеньёр Эсгаро шёл по пустынным улицам Мортиана, где ещё были видны следы недавних беспорядков. Неубранные трупы, мусор, разбитая мебель — всё это превращало город в мрачный хаос. В переулках показывались свирепые лица разбойников, стражники то и дело мелькали в тени, а испуганные горожане боязливо прятались за полуразрушенными дверями.

  Но Иван не задерживался, его цель была ясна. В кармане его плаща позвякивал мешочек с золотыми монетами — плата за услугу, которую он ожидал получить от Бруно, кузена доньи Исабеллы, который служил стражником в подземельях дворца. Это был рискованный шаг, но другого выхода у него не было.

  Они встретились в скромном доме Бруно, спрятавшемся на одной из тёмных улочек города. Стражник нервно взял мешочек с золотом из рук сеньёра Эсгаро, бросив взгляд на блестящие монеты, и, пряча их в карман, заверил Ивана:

  — Я могу провести вас в подземелья и показать дорогу к камере, где держат вашу Сфандру.

  — Она жива? — Иван нахмурился, внимательно наблюдая за стражником.

  — Жива, — кивнул Бруно, его голос стал тише, а взгляд бегал по комнате. — Но бедняжка сильно похудела.

  Эти слова вызвали в Иване всплеск боли и беспокойства. Всё это время Сфандра была в плену, страдала в застенках, а он не мог ничего сделать, чтобы её спасти. Но теперь, кажется, шанс появился.

  — Когда лучше всего идти? — коротко спросил Иван, ощущая, как внутри него нарастает нетерпение.

  — После полуночи, — ответил Бруно, оглядываясь на дверь, словно опасаясь, что их могут подслушивать. — Когда сменится стража, это будет самое безопасное время. Я проведу вас к вашей Сфандре.

  Иван хмуро кивнул, но всё же не удержался от вопроса:

  — Ты точно не обманешь? — грозно спросил он, сжимая кулаки и окидывая Бруно пристальным взглядом, от которого у того чуть похолодела спина.

  — Конечно, ваше сиятельство! — подобострастно ответил стражник, нервно вытирая лоб. — Я помогу вам. Только учтите, это будет опасно.

  Иван лишь вздохнул.

  — А что здесь в Мортиане вообще не опасно? — устало ответил он, готовясь к предстоящему испытанию.

  Они вышли ровно в полночь. Улицы Мортиана к тому времени опустели, даже собаки не показывались, что создавало зловещую тишину. Иван и Бруно добрались до подземелий без происшествий. Входную решётку удалось открыть быстро и бесшумно, и они осторожно двинулись внутрь. Подземные коридоры были темны и сыры, лишь факелы давали слабый свет, отбрасывая длинные тени на стены. Бруно шёл впереди, показывая дорогу и изредка приветствуя знакомых стражников. Иван держался позади, предпочитая оставаться в тени, не желая привлекать к себе лишнее внимание.

  Так они добрались до мрачного помещения, где держали Сфандру. Она сидела у стены, укрываясь остатками своей рваной одежды. Когда она увидела Ивана, её лицо озарилось радостью, но было видно, что сил у неё не осталось. Она не могла встать, едва шевелилась, а её голос был слаб. Лицо и рот были покрыты запёкшейся кровью, на руках и ногах виднелись следы ожогов и ссадин. Её тело явно подверглось нещадным пыткам.

  Иван сжал кулаки, чувствуя, как ярость захлёстывает его. "Они за это заплатят. Все заплатят." Но даже сквозь гнев он оценил состояние Сфандры: несмотря на всё, что с ней сделали, никакие жизненно важные органы не были повреждены.

  — Теперь показывай дорогу, как нам выбраться отсюда, — сказал он холодно, обращаясь к Бруно.

  Но стражник хитро прищурился, его выражение изменилось на мгновение.

  — Я обещал показать вам дорогу к сеньорите, — сказал Бруно, усмехаясь, — но не говорил, что выведу вас обратно. Здесь вы сами по себе.

  Иван замер, его лицо исказилось недоброй гримасой, словно от резкой зубной боли. Он знал, что времени на торги больше нет. Двумя руками он сжал рукоять меча и приставил его к животу стражника.

  — Или ты ведёшь нас отсюда, или я проткну твой жирный живот, — прорычал Иван, его голос был полон ярости. — Решай быстро.

  Топот ног в коридоре уже доносился с обеих сторон. Стражники, очевидно, заметили их присутствие и теперь бежали к ним на перехват.

  — Ладно, — пробормотал Бруно, побелев от страха, — что я должен делать?

  — Поднимай сеньориту, — приказал Иван, его голос звучал как холодная сталь. — Если она не может ходить, неси её на плечах. Держись сзади и не отставай. И показывай дорогу.

  Бруно послушно подошёл к Сфандре, аккуратно поднял её, кряхтя под весом её измождённого тела. Иван выбросил факел, сжав обеими руками рукояти двух мечей. В подземелье стало темнее, но Эсгаро не было нужды в лишнем свете — впереди его ожидали лишь враги.

  Когда в коридоре показались первые стражники, Иван ринулся на них без колебаний. Это больше не была игра. Его клинки двигались стремительно, рубя на поражение. Тела падали на пол, кровь залила каменные плиты. Он перешагивал через окровавленные трупы, и снова рубил, продолжая атаковать со всей яростью, накопленной за эти дни.

  Каждый удар был точным, смертельным. Несколько стражников попытались сопротивляться, но им не хватило времени и умения, чтобы сдержать его яростную атаку. Иван был неудержим, как буря. Оставшиеся стражники, осознав, что силы неравны, выбрали разумную тактику — они разбежались, спасая свои жизни.

  Дорога к выходу была расчищена, и они с Бруно поспешно побежали наверх, в сторону выхода из подземелья. Бруно, с Сфандрой на плечах, пыхтел и сопел, еле успевая за Иваном, который двигался с напряжённой решимостью. Внутри Ивана бушевал гнев, но главное теперь — вывести Сфандру из этого ада.

  Однако на выходе из подземелья их уже поджидала засада. Сеньёр Тальверо не собирался так легко отпускать свою жертву. Железная решётка, опущенная перед выходом, преграждала путь. А за ней стоял целый отряд — не меньше сотни арбалетчиков, уже приготовивших оружие к стрельбе. Стражники окружали их и сзади, их топот был всё громче.

  Иван тихо выругался, понимая, что времени для осторожных манёвров больше не оставалось.

  — Ну что ж, — прохрипел он, сплёвывая кровавую слюну, — вы хотели увидеть "оружие богов" в действии? Сейчас увидите.

  Отбросив один из мечей в сторону, Иван достал из кармана плаща бластер — настоящую технологию Земли, ту самую, что в этом мире считали "магией богов". Он быстро выставил заряд на максимальное поражение, прицелился в опущенную решётку и в стоящих за ней арбалетчиков, прищурил глаза и нажал на спуск.

  Ослепительная яркая вспышка на мгновение осветила всё помещение, раздался гул выпущенного плазменного заряда. Железная решётка мгновенно расплавилась и рухнула, стекая каплями расплавленного металла. А от стоявшего за ней отряда арбалетчиков остались только обгоревшие куски плоти и ошмётки. Всё — путь был свободен.

  Иван быстро намотал шарф на лицо, чтобы защититься от вони и копоти, и шагнул вперёд, перешагивая через обгоревшие остатки тел. Те стражники, кто видели вспышку, но находились на расстоянии от линии выстрела, в ужасе разбежались, схватившись за обожжённые участки тела. Больше не было никакого сопротивления.

  Путь до дома прошёл без приключений. Улицы Мортиана были пусты и мертвы, и Иван, всё ещё держа в одной руке меч, а в другой — бластер, быстрыми шагами двигался вперёд, не встречая препятствий. Бруно сопел позади, с трудом таща на плечах бессознательную Сфандру. Стражник явно страдал от одышки, и это бегство далось ему нелегко.

  Когда они добрались до дома, Бруно аккуратно опустил Сфандру на диван в прихожей и, не говоря лишних слов, быстро удалился, скрывшись в темноте ночи. Иван, обессиленный и вымотанный до предела, упал в кресло и знаком попросил пить — кубок вина. Его верный слуга Гарм суетился, помогая хозяину снять обгоревшую и пропитанную копотью одежду.

  А донья Исабелла, неожиданно умело и заботливо, бросилась к Сфандре, которая всё ещё лежала в обмороке. С нежностью, которую Иван не ожидал от неё, она начала ухаживать за больной, промывая её раны и укрывая тёплыми одеялами.

  

Глава 16. Новые времена

  После той ночи их больше никто не беспокоил. Очевидно, один выстрел из бластера сказал всё сам за себя, продемонстрировав мощь земного оружия и установив границы, которые никто не осмелился нарушить.

  Сфандра, сначала слабая и измученная, постепенно поправлялась. В первые дни, обнаружив в доме Эсгаро другую женщину, да ещё и с тремя детьми, она была явно удивлена и расстроена. Её гордость и подозрения мешали ей понять, что произошло в её отсутствие. Поначалу Сфандра сердилась, избегала Исабеллу и даже всерьёз размышляла об уходе. Но со временем её отношение изменилось.

  Неожиданно, к удивлению Эсгаро, между Сфандрой и Исабеллой возникло понимание. Лёд между ними постепенно растаял, и они стали подругами. Возможно, ключом к этому была забота, с которой Исабелла ухаживала за Сфандрой, когда та восстанавливалась после истязаний в подземельях. Нежные и искренние усилия Исабеллы заслужили доверие Сфандры.

  Однажды Иван спросил Исабеллу:

  — Откуда у тебя такие навыки? Где ты научилась так заботиться о больных?

  Исабелла устало улыбнулась, её глаза на мгновение утратили обычное кокетство.

  — Во время прошлой войны и осады Мортиана, — ответила она тихо. — Я была волонтёром, медсестрой. Ухаживала за больными и ранеными. Тогда и научилась. В те дни я поняла, что жизнь всегда может повернуться в любую сторону, и нужно уметь справляться с этим.

  Иван задумался над её словами. Под внешностью хитрой интриганки и обольстительницы скрывалась женщина, пережившая немало трудностей и страданий, кто-то, кто умел проявлять настоящую заботу.

  Исабелла и Сфандра на удивление быстро подружились и нашли общий язык, и даже бывали в постели с Иваном по очереди или обе вместе, чему их быстро научила обольстительница Исабелла. Иван даже подозревал что Сфандра с Исабеллой стали лезбиянками, и занимались любовью во время его отсутствия в доме.

  Однако со временем присутствие шумной доньи Исабеллы и её троих детей начало тяготить Ивана. Веселый хаос в его поместье, который Исабелла и её дети привнесли, мешал ему сосредоточиться на своих делах. Ему нужно было время и пространство для работы, для размышлений, для планов — а теперь он чувствовал, что это внимание постоянно отвлекается.

  Выяснилось, что дом Исабеллы действительно был разрушен во время беспорядков, а её муж погиб в подземельях, замученный стражниками. Она осталась без крова и семьи, и ей буквально некуда было идти. Ивану не хотелось лишать её поддержки, но и жить с ней под одной крышей становилось всё более неудобно.

  В итоге он принял решение: Иван купил Исабелле дом в другой части города и взял на себя её расходы, выплачивая ей щедрое пособие в 30 золотых в месяц. Исабелла, кажется, приняла это с пониманием. Она знала, что была в доме Эсгаро лишь временной гостьей, как и сам Эсгаро был временным гостем в этом мире.

  После переезда доньи Исабеллы в доме Эсгаро воцарились тишина и привычный аскетический порядок. Исчезли шумные крики детей и суета, и Иван наконец-то смог сосредоточиться на своих главных задачах. Предстояло переустроить целый мир,а это была непростая задача.

  Что же делать? С чего начать? Что главное? — думал он. Как избежать прямого вмешательства? Убрать сеньёра Тальверо с его поста министра, или пока оставить его выполнять свои функции? Эти вопросы постоянно занимали его мысли. Времени у Ивана было мало, а опыта в управлении — ещё меньше. Его задача заключалась в том, чтобы привести Мортиан к новому будущему, но как именно достичь этой цели, он пока не знал.

  Иван шёл по улицам Мортиана к дворцу сеньёра Тальверо, демонстративно прицепив бластер к поясу. Разбойники, стражники и даже надменные дворяне уступали ему дорогу, жались к стенам, делая подобострастные поклоны, когда он проходил мимо. Слухи о его ночном нападении на подземелья и уничтожении стражников разлетелись по городу с пугающей скоростью. Даже обычные беспорядки и драки, всегда сопровождающие утреннюю жизнь Мортиана, затихли, как если бы сам город затаил дыхание в ожидании чего-то важного.

  Когда Иван вошёл во дворец, стражники, боясь его, не осмелились досматривать или останавливать. Они молча расступались, освобождая дорогу. Иван шёл по коридорам дворца, небрежно отвечая на поклоны слуг и придворных, которых в это утро было немного.

  Он вошёл в кабинет сеньёра Тальверо и, сняв плащ, как бы невзначай продемонстрировал бластер, висевший у него на поясе, и это произвело необходимый эффект. Сеньёр Тальверо, обычно надменный и холодный, побледнел при виде смертоносного устройства. Он не осмелился спорить и без колебаний подписал указ из двадцати пунктов, который Иван принёс с собой. Мортианский правитель знал, что человек, обладающий таким оружием, как у Эсгаро, мог потребовать чего угодно — а эти реформы, казалось, были сущими пустяками.

  Указ включал такие требования, как прекращение произвольных арестов на улицах, запрет на убийства учёных, организация школ и больниц, восстановление законного суда и ограничение власти знатных вельмож. Хотя сеньёр Тальверо и сам уже подумывал о многих из этих реформ, сопротивление по поводу свободы мысли и образования было для него принципиальным. Но, глядя на бластер, он вынужден был смириться.

  Когда сеньёр Тальверо поставил подпись на документе, Эсгаро, словно случайно, положил руку на рукоять бластера и произнёс с ледяным спокойствием:

  — Я рад, что мы достигли взаимного понимания. Вы можете оставаться на своём посту министра.

  Он сделал паузу, а затем продолжил угрожающим тоном:

  — Но запомните: если вы хоть раз попробуете причинить вред мне или кому-то из моих близких — пеняйте на себя. Я сделаю с вами то же, что с теми солдатами. И никакие стены этого замка вас не спасут.

  Сеньёр Тальверо побледнел, но промолчал. Иван коротко кивнул, развернулся на каблуках и вышел, не оглядываясь.

  Иван вышел из дворца, довольный достигнутым соглашением. "Как много можно добиться мирным путём, просто прицепив бластер к поясу," — подумал он с лёгкой усмешкой. Солнечный свет озарил улицы Мортиана, был приятный летний день, и горожане, кланяясь ему, приветствовали его улыбками. Все знали, что сеньёр Эсгаро не обидит честных людей, и Мортиан готовился встретить новую эпоху.

  Иван шёл, наслаждаясь редким моментом спокойствия, размышляя, является ли это вмешательством — просто носить бластер на поясе. "Нет, это не является вмешательством. Инструкции ведь это не запрещают. Я ведь не использую его без крайней необходимости".

  Мортиан вступал в новые времена, и Иван был уверен, что его действия были на благо этого мира.

  Иван был в приподнятом настроении.

  Сфандра поправлялась, благодаря его лекарствам.

  Сеньёр Тальверо находился под его контролем.

  Политические реформы были запущены.

  Беспорядки на улицах прекратились.

  Дела в Мортиане, казалось, наконец-то наладились.

  А в постели его ждала донья Исабелла.

  

Глава 17. Нападение

  Иван проснулся среди ночи от странного гула. Стены дома дрожали, мебель тихо скрипела, будто отдалённый гром сотрясал воздух.

  Он мгновенно пришёл в себя, поднялся с постели и, ориентируясь в темноте, нащупал пояс с оружием. Это было необычно. Насколько он помнил, на Мортиане никогда не случалось землетрясений.

  Рядом в постели шевельнулась Исабелла.

  — Что происходит? — прошептала она, её голос звучал испуганно.

  — Не знаю, — ответил Иван, натягивая халат. — Пойду посмотрю. А ты спрячься. Возьми детей и уходите в подвал.

  Исабелла кивнула, не задавая лишних вопросов. Она быстро поднялась, накинула пеньюар и поспешила в соседнюю комнату, где тихо сопели дети. Осторожно подняв их с постелей, она повела их вниз.

  Под домом Эсгаро находился просторный, тёмный подвал. Здесь хранились запасы вина в тяжёлых бочках, старое оружие — мечи, арбалеты, потускневшие шлемы и доспехи. Здесь они будут в безопасности.

  А Иван, приглушая шаги, поспешил вверх по винтовой лестнице, ведущей в башню, возвышавшуюся над его владениями. Поднявшись, он осторожно выглянул в окно.

  Над городом бушевал ветер, рваными порывами сотрясая стены и крыши. Темные тучи, словно подчиняясь невидимой силе, кружились в небе, постепенно стягиваясь в зловещую воронку прямо над Мортианом. Они вращались всё быстрее, затягиваясь в центр, словно туда их влекла неведомая гравитация.

  Время от времени вспышки молний прорезали тьму, озаряя город резким, мертвенно-белым светом. Их разряды трещали в воздухе, отбрасывая на стены причудливые тени, но даже они меркли перед тем, что появилось в самом сердце вихря.

  В центре воронки вдруг разверзлась бездонная чернота — гладкий, идеальный круг абсолютного мрака. Это была не просто тьма — казалось, само пространство исчезло, провалившись в бесконечную пустоту. Ни звезд, ни света, ни даже отражения молний — лишь чернота, чернее самой глубокой безлунной ночи.

  А вокруг всё так же бушевали стихии. Ветер выл, кружа пелену облаков, молнии с ревом рвали небо. Мир словно застыл на пороге чего-то неизбежного.

  При вспышках молний город предстал замершим в тревожном ожидании. Улицы опустели, дома стояли безмолвными тенями, укрывая своих обитателей. Лишь немногие, застигнутые стихией врасплох, метались в поисках укрытия, сбиваясь с пути под порывами ветра. Их силуэты мелькали в свете разрядов — беспомощные фигуры, не понимающие, что происходит, но ощущающие, что над городом нависло нечто страшное и необратимое.

  — Что это?.. — тихо произнёс Иван, вглядываясь в бушующий над Мортианом катаклизм. Его пальцы сжались на оконной раме. — Кто мог открыть гиперпространственный переход здесь, в самой глубине этого средневекового мира?..

  Ответ напрашивался сам собой.

  Только одна раса во всей обитаемой галактике обладала технологией раскрывать гиперпространственные воронки в любом месте, на любом расстоянии — даже за тысячи парсеков.

  Даннелиане.

  Таинственные древние гуманоиды, чьи мотивы оставались загадкой даже для самых мудрых ученых. О них ходили легенды среди звездолётчиков — рассказы о существах, появляющихся внезапно, без предупреждения, и столь же неожиданно исчезающих, оставляя за собой лишь страх, разрушения или необъяснимые явления.

  Что им понадобилось на Мортиане? Почему они пришли именно сейчас?

  Иван не знал ответов, но одно было ясно — эта ночь изменит всё.

  При очередной вспышке молнии Иван заметил, как из воронки гиперперехода на город начали осыпаться какие-то тёмные мохнатые точки.

  Он напряг зрение, вглядываясь в их силуэты. Сердце сжалось.

  Пандорские пауки.

  Чудовищные создания, крылатые, прожорливые, размножающиеся с катастрофической скоростью. Им хватит всего нескольких дней, чтобы насытиться, отложить личинки — и тогда Мортиан будет обречён. Ни люди, ни их примитивные войска не смогут остановить их распространение.

  Нельзя было терять времени.

  Иван сорвал с пояса бластер и выстрелил несколько раз подряд, но лучи плазмы растворялись в воздухе, не долетая до цели. Дистанция была слишком велика. Бластер годился только для ближнего боя — его заряды теряли силу уже через пару сотен метров.

  Здесь требовалось нечто мощнее.

  Иван скрипнул зубами. Неужели всё-таки придётся?..

  Он выругался самыми грязными проклятиями, какие знал — на языке Мортиана, на десятке наречий других примитивных миров, где ему приходилось бывать. Затем резко развернулся и бросился вниз по винтовой лестнице.

  На бегу он мысленно отдал приказ тайникам с оружием — спрятанные в стенах панели скользнули в сторону, системы активировались, техника ожила, выходя из режима хранения.

  Ворвавшись в кабинет, Иван рывком вытащил из укрытия аннигилятор — самое мощное земное оружие, которое было у него в распоряжении. Он с трудом поднял тяжёлую трубу, закинул её на плечо и поспешил обратно наверх, туда, откуда ему предстояло вести бой.

  Поднявшись на башню, Иван закинул аннигилятор на плечо, высунулся в окно и прицелился в рой мохнатых существ, стремительно падающих на город. Палец лёг на спусковой крючок.

  Выстрел.

  Мощные заряды унеслись в небо, и через секунду первые пандорские пауки вспыхнули, сгорая в воздухе яркими огненными шарами. Но их было слишком много, чтобы уничтожать поодиночке.

  Иван быстро переключил оружие в режим широкого сектора поражения и нажал спуск.

  В небе разверзся ослепительный поток энергии. Сотни пауков исчезли в мгновение ока, испарившись прежде, чем успели достичь земли. Воздух содрогнулся от мощного удара.

  Но даже при такой огневой мощи Ивану не удалось уничтожить всех. Несколько десятков тварей прорвались сквозь огненную завесу и успели достичь улиц города, мгновенно растворяясь в тенях переулков.

  — Ладно, — пробормотал Иван, стиснув зубы. — С этими разберёмся позже.

  Но битва за Мортиан ещё не закончилась.

  Воронка в небе продолжала пульсировать, и теперь из её чёрных глубин появилось нечто другое.

  Темные, медленно опускающиеся силуэты.

  Даннелианские десантники.

  Закованные в прочнейшие защитные скафандры, почти неуязвимые, они медленно снижались, словно сама гравитация им не писана.

  Иван почувствовал, как внутри всё холодеет.

  — Да что им, чёрт возьми, здесь нужно?! — процедил он сквозь зубы, снова поднимая аннигилятор.

  Прицелился.

  Выстрел.

  Один из десантников вспыхнул, исчезая в ослепительной вспышке.

  Второй. Третий.

  Фигуры рассыпались огненными всполохами, но остальные продолжали спускаться. Бой был далёк от завершения.

  Некоторые из десантников, засекшие направление его огня, развернулись в воздухе и ответили выстрелами из своих орудий.

  Иван успел отпрянуть от окна, прижимаясь спиной к массивной каменной стене.

  Башня содрогнулась от ударов — взрывы сотрясали кладку, с потолка осыпалась пыль, воздух наполнился гулким эхом разрывов. Но стены выдержали.

  Иван лишь крепче стиснул зубы. Именно поэтому, въехав в город, он выбрал для своей резиденции этот старый замок на окраине столицы. Толстые, метровые стены, вырубленные из прочного камня, могли устоять даже под сильнейшим натиском.

  Иван снова вскинул аннигилятор, переключил режим на широкий сектор поражения и выстрелил.

  Мощный заряд разошёлся веером, сметая оставшихся в воздухе десантников. Тёмные фигуры вспыхивали одна за другой, рассыпаясь ослепительными вспышками. Последние Даннелианские бойцы исчезли в огне, но опасность оставалась.

  Гиперпространственная воронка всё ещё зияла в небе, и ничто не мешало новым силам врага продолжать высадку. Нужно было что-то предпринять — и немедленно.

  Иван стиснул зубы и поднял аннигилятор, переключая его на максимальную мощность.

  — Давай же, — пробормотал он, наводя прицел прямо в центр воронки.

  Выстрел.

  Аннигиляционный заряд рванулся вперёд — вспышка белого света, способная испарить что угодно, будь то броня, скала или даже целый космический крейсер. Но гиперпространственная воронка не была обычным объектом. Она состояла не из материи, а из искривлённого пространства и чудовищных энергий, соединяющих её с другим миром.

  Заряд исчез внутри воронки — бесшумно, бесследно.

  Иван застыл, глядя в ночное небо. Ничего не произошло.

  Он стиснул зубы и глухо выругался. Воронка оставалась открытой. К тому же боезапас аннигилятора был исчерпан — больше у него не было столь мощного оружия.

  Но через несколько секунд нечто изменилось.

  Из чёрных глубин воронки вспыхнул далёкий отсвет — слабый, но различимый. На другом конце гиперперехода, где бы он ни находился, произошёл взрыв. Вероятно, заряд аннигилятора вызвал катастрофические разрушения в том мире — возможно, что-то сравнимое со взрывом термоядерной бомбы.

  На мгновение воронка засветилась, пробежав цепочкой радужных вспышек, будто внутри неё разразился хаос. Затем, словно оборвав невидимые связи, она сомкнулась.

  Пространство затянулось, будто ничего и не было.

  Остался только бушующий ветер, закручивающий воронку из грозовых туч, и редкие молнии, вспыхивающие над городом. Но угроза миновала. Мортиан был спасён.

  Иван глубоко вздохнул, чувствуя, как напряжение постепенно спадает. Затем, тяжело опустив аннигилятор, он развернулся и медленно спустился вниз по винтовой лестнице башни.

  Иван тяжело опустился на холодные каменные ступени, чувствуя, как усталость наваливается на него всей тяжестью. Он позволил себе на мгновение закрыть глаза, глубоко вздохнуть.

  Рядом с глухим стуком упал аннигилятор — теперь бесполезный, с полностью исчерпанным боезапасом. Он больше не был оружием, а всего лишь грузом из прошлого боя.

  Но сейчас это уже не имело значения.

  Он отстоял этот мир, по крайней мере на этот раз.

  Иван глубоко вздохнул, собирая мысли, затем поднялся, взял бесполезный теперь аннигилятор и аккуратно вернул его в нишу в стене. Скрытый механизм сработал беззвучно, и тайник вновь исчез, скрытый от посторонних глаз.

  Теперь предстояло убедиться, что с Исабеллой и детьми всё в порядке.

  Спустившись в подвал, он увидел, как донья Исабелла, бледная, но собранная, крепко прижимала к себе детей. Они настороженно смотрели на него, ожидая ответа.

  — Что случилось? — спросила она, голос её был тревожен. — Нападение? Враги?

  Она пережила осаду Мортиана и не понаслышке знала, что такое ужасы войны. Но это было нечто другое — не обычный штурм, не армия с мечами и копьями. Это было страшнее.

  — Всё в порядке, — спокойно ответил Эсгаро, он же Иван. — Самое худшее, похоже, уже позади. Оставайтесь здесь, в подвале. Здесь вам ничто не угрожает.

  Исабелла кивнула, но тревога не ушла из её глаз. Иван не стал её успокаивать — времени на это не было.

  Быстро вернувшись в свою комнату, он начал одеваться и снаряжаться. Бой ещё не был окончен.

  Тяжёлые двери в его доме с грохотом распахнулись — вбежал посыльный, один из гвардейцев. Его лицо было мертвенно-бледным, одежда в пыли, а дыхание сбивалось от быстрого бега.

  — Ваше сиятельство! — выдохнул он, торопливо кланяясь. — На город напали… какие-то чудовища! Они похожи на пауков или огромных ос… размером с быка!

  Иван сжал зубы. Остатки пандорских пауков. Они всё же добрались до земли.

  — Прожорливые! — продолжал посыльный, торопливо проглатывая слова. — Едят всё! Людей, животных, всё, что попадётся. Мы с ними не справляемся. Сеньёр Тальверо передаёт, что умоляет вас о содействии!

  Гвардеец замер, глядя на Эсгаро с надеждой, словно этот человек — единственный, кто мог их спасти.

  Иван не стал задавать лишних вопросов.

  — Знаю. — Он коротко бросил ответ, заканчивая пристёгивать пояс с бластером.

  Посыльный облегчённо выдохнул. Если Эсгаро возьмётся за дело, у них есть шанс.

  Но Иван не закончил.

  — Не приближайтесь к ним. — Его голос был твёрд и хладнокровен. — Они крайне опасны. Пугайте огнём. Лейте смолу из бочек и поджигайте. Главное — не дайте им отложить яйца. Если найдёте кладки, немедленно сжигайте.

  Посыльный торопливо кивнул, запоминая каждое слово, затем поклонился и поспешил передать приказ сеньёра Эсгаро.

  А Иван, закончив снаряжение, проверил бластер и быстрым, уверенным шагом вышел через разрушенные ворота, направляясь вглубь пылающего города.

  Иван провёл всю ночь на улицах разрушенного Мортиана, охотясь на разбежавшихся по городу пандорских пауков. Стражники сопровождали его, вооружённые факелами, копьями и луками, но главное оружие в этой битве оставалось за ним — бластер.

  Твари оказались быстрыми, хитрыми и прожорливыми. Они прятались в тени узких переулков, скользили по крышам, выползали из трещин в стенах, нападая из засады. Несколько раз они бросались на людей, сбивая жертв с ног, но Иван реагировал мгновенно — точные выстрелы в упор превращали монстров в дымящиеся трупы.

  Стражники помогали как могли. Они разгоняли тварей, оттесняя их к глухим стенам, загоняя в ловушки, окружая горящими факелами. Пауки, оказавшиеся в огненном кольце, взвивались в воздух, истошно пища, но ускользнуть не успевали — Иван добивал их одним-двумя точными выстрелами.

  Но самая сложная часть ночной охоты заключалась не только в истреблении выживших монстров, а в поиске их гнёзд.

  Жирные, раздувшиеся самки успели найти тёмные укромные места — подвалы, заброшенные храмы, канализационные тоннели. Там они откладывали гнёзда, заполняя их вязкими коконами с быстро созревающими личинками.

  Если хоть одно гнездо останется нетронутым, город обречён.

  — Нашли ещё одно! — раздался крик одного из стражников.

  Иван поспешил на зов.

  Гнездо находилось в полуразрушенном доме, в подвале, где раньше хранились запасы зерна. Теперь стены были покрыты чёрной паутиной, сотканной из липкой, прочной материи. Из клубков вылуплялись маленькие пауки, шустрые, агрессивные, уже готовые к убийству.

  — Жечь! — коротко приказал Иван.

  Стражники опрокинули бочку со смолой, подожгли и отступили. Пламя вспыхнуло, охватив гнездо и его жуткое содержимое. Вонь горелой плоти ударила в нос, раздался визг личинок, но уже через несколько минут ничего не осталось, кроме обугленных стен и дыма.

  Они продолжали зачистку всю ночь, от улицы к улице, от дома к дому.

  Запах копоти, смолы, палёной плоти витал над городом, оседая на одежде, въедаясь в кожу, в дыхание.

  Только под утро, когда последнее гнездо было сожжено, а охотники обессиленно присели у разрушенных стен, Иван наконец позволил себе перевести дух.

  Утром Иван вернулся домой.

  Он был изнурён, пропах дымом и гарью, одежда покрылась копотью, а в волосах застряли мелкие хлопья сажи. Город был спасён, но работа ещё продолжалась — стражники прочёсывали улицы, выискивая оставшиеся гнёзда пандорских пауков, чтобы сжечь их дотла.

  Но для него бой был окончен.

  В доме его встретил Гарм — верный слуга, который уже приготовил для него чистую горячую воду. Иван вошёл в купальню, сбросил грязную одежду и опустился в широкий медный чан.

  Гарм, как и полагалось хорошему слуге, не задавал вопросов. Он молча подливал горячую воду, помогал растирать тело мылом, смывая пыль, кровь и гарь.

  — Трудная ночь, господин? — наконец осторожно спросил он, ополаскивая руки.

  — Да, Гарм, — коротко ответил Иван, прикрывая глаза. — Но главное — мы её пережили.

  Слуга не стал больше говорить, лишь аккуратно промыл хозяину волосы, после чего подал чистое шёлковое кимоно.

  Ощущение свежести было приятным, но усталость всё равно давала о себе знать.

  Когда Иван вошёл в гостиную, его уже ждали две женщины.

  Исабелла сидела на краю дивана, крепко прижимая к себе детей, её лицо было бледным, а глаза всё ещё полны страха. Она не знала всех подробностей, но даже за закрытыми дверями подвала слышала, как за стенами бушевала ночная бойня.

  Рядом, на мягком кресле, сидела Сфандра.

  Она выглядела осунувшейся, болезненно худой. Хотя её тело уже восстановилось после болезни и пыток, перенесённых в подземелье, след пережитых страданий всё ещё оставался в её глазах.

  Обе женщины молчали, напряжённо глядя на него.

  Иван улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку.

  — Всё в порядке, — сказал он спокойным, уверенным голосом. — Опасности больше нет. Можете отдыхать.

  Исабелла облегчённо кивнула, тут же поднялась и увела детей в свои покои, явно желая побыстрее убрать их от разговоров взрослых.

  Но Сфандра не ушла.

  Она молча смотрела на него, её глаза были полны тревоги.

  — Ты уверен? — наконец тихо спросила она.

  Иван взглянул на неё, понимая, что простыми словами её не убедить.

  Он подошёл ближе, мягко обнял её за хрупкие плечи и тихо произнёс:

  — Да, дорогая. Всё закончилось. Иди спать.

  Сфандра неуверенно кивнула, ещё раз внимательно посмотрела на него, будто ища подтверждение в его глазах. Затем тяжело вздохнула, повернулась и молча ушла, скрывшись в коридоре.

  Когда Иван остался один, он позволил себе наконец расслабиться.

  Он медленно опустился на кровать, провёл рукой по лицу, закрыв глаза. Ночь была тяжёлой, и даже сейчас он чувствовал эхо напряжения в мышцах, в мыслях, во всём теле.

  Но теперь он мог позволить себе несколько часов покоя.

  По крайней мере до следующей угрозы.

  

Глава 18. Выводы

  В доме стояла редкая, почти непривычная тишина. Исабелла ушла с детьми в сад — после тревожной ночи им нужен был свежий воздух, солнце и покой. Гарм, как всегда заботливый и пунктуальный, отправился на рынок пополнить запасы. Никто не мешал, никто не задавал вопросов.

  Иван остался один.

  Он проснулся поздно — усталость, накопившаяся за последние сутки, требовала покоя. Потом он позавтракал, переоделся, и, наконец, устало опустился в кресло в гостиной, налив себе бокал местного сухого вина.

  Тело расслабилось, но мысли — нет.

  Он сидел молча, с бокалом в руке, и глядел в полуприкрытое окно, за которым колыхались ветви деревьев и звучала где-то далеко детская болтовня — значит, Исабелла и дети были в порядке. Это уже хорошо.

  Но теперь, когда пламя угасло и тени ночи отступили, оставались вопросы. И выводы, которые нужно было сделать.

  Что именно произошло этой ночью?

  Почему Даннелиане выбрали Мортиан?

  Зачем они высадили десант? И откуда у них пандорские пауки?

  Иван знал: подобные атаки не бывают случайными. Даннелиане не просто путешествовали по галактике — они действовали по своим планам, тайным и непостижимым. В их появлении не было хаоса — только немая, безжалостная цель.

  Он вспомнил вспышку в гиперворонке. Последствия аннигиляционного заряда. Может, он и не разрушил воронку, но сделал что-то с другой стороны… Возможно, повредил их технику, уничтожил часть сил. Или… спровоцировал ответ.

  И если это так — эта атака была лишь пробной. Исследованием. Разведкой.

  А что, если следующая будет масштабнее?

  Иван медленно поднялся, прошёлся по комнате, ставя бокал на стол.

  Он больше не мог просто быть наблюдателем. Его миссия начиналась как исследование, но теперь она становилась чем-то намного большим.

  Мортиан оказался не просто средневековой планетой на окраине цивилизации. Это была арена, на которую начали выходить силы, о которых предпочитали не говорить вслух даже в Звёздных Советах.

  И теперь он, Иван Дятлов — или сеньор Эсгаро, как знали его здесь — становился частью этой борьбы. Хотел он этого или нет.

  Он опустился в кресло в гостиной, облокотился на подлокотник и задумался, глядя в одну точку, словно пытаясь разглядеть сквозь стены дома ответы, которые ускользали от него.

  Раньше, насколько ему было известно, Даннелиане никогда не проявляли интереса к Мортиану. Эта планета считалась слишком отсталой, слишком незначительной. Здесь не было ни стратегических ресурсов, ни космопортов, ни высоких технологий. Всего лишь мир, застрявший в своём средневековье, едва начавший объединяться под властью одного трона.

  Так почему же они появились именно сейчас?

  Иван нахмурился.

  Никто до конца не понимал логики Даннелиан. Даже лучшие умы Галактического совета лишь строили теории. Эта раса, древняя, молчаливая и равнодушная к контактам, почти никогда не взаимодействовала с цивилизациями низкого уровня развития. Их интересовали другие масштабы, иные задачи.

  Нападение на Мортиан? Это было не в их стиле.

  Да, они иногда уничтожали целые колонии, стерилизовали планеты, но только те, что представляли для них угрозу… или вторгались на их территорию.

  Но Мортиан?

  И всё же одно было совершенно ясно: их появление здесь и сейчас не могло быть случайностью.

  Что-то изменилось. Что-то привлекло их внимание. Он вздохнул, устало провёл рукой по лицу и встал. Пора было начать искать ответы.

  Нужно было что-то делать. Планета оставалась уязвимой, а ресурсов для её защиты у Ивана не было.

  Он решил, что в любом случае следует сообщить о случившемся на Землю.

  Встав из кресла, Иван направился в кабинет, открыл тайник в стене и достал гиперпередатчик. Быстро подготовил устройство к работе, развернул антенну и начал составлять краткий отчёт.

  Когда сообщение было готово, Иван ввёл код и отправил его.

  Пусть теперь они там в Галактическом совете думают, что с этим делать.

  Сеньёр Тальверо, также наблюдавший за ночной битвой из окна своей резиденции, тоже сделал свои выводы.

  По всему выходило, что у сеньёра Эсгаро — а точнее, у тех, кого он здесь представлял — имелись враги не менее могущественные, чем он сам.

  — Хорошо было бы с этими врагами поговорить, — подумал Тальверо. — Возможно, я сумел бы найти с ними общий язык.

  Он усмехнулся про себя.

  — Думаю, такой случай однажды представится.

  

Глава 19. Политика

  Сеньёр Эсгаро шёл по улице с гордо поднятой головой, уверенной поступью, как и подобает знатному дворянину. Прохожие приветствовали его с уважением — кто кивком, кто поклоном, кто словами благодарности. Весть о том, что именно он спас город от нашествия чудовищ, уже облетела весь Мортиан.

  Для всех он теперь был не просто благородным чужеземцем — он стал героем.

  Юные девушки, встречая его, склонялись в грациозном реверансе, одаривая нежными улыбками, в которых не оставалось и тени притворства. Некоторые, не стесняясь, задерживали взгляд, и в этих взглядах читалась открытая симпатия и восхищение. Казалось, каждая из них не прочь была бы разделить с героем не только признание, но и постель.

  Горожане верили: сеньёр Эсгаро способен защитить их от любой беды. Он стал героем, символом надежды и силы.

  А Иван — настоящий человек за этим именем — чувствовал себя неловко. Он не знал, радоваться ли этой славе — или злиться. В его миссию не входило спасать города, вступать в бой и становиться героем народных рассказов. Он был направлен на Мортиан как беспристрастный наблюдатель, учёный, историк. Он должен был остаться в тени, изучать и фиксировать происходящее, не вмешиваясь.

  Теперь этот образ был окончательно разрушен.

  Иван вошёл во дворец сеньёра Тальверо, сохраняя уверенную осанку и слегка надменный вид. На поклоны стражников и придворных он отвечал сдержанными, едва заметными улыбками, давая понять, что находится здесь не как проситель, а как равный — или даже больше.

  Он прошёл сквозь богато украшенные коридоры и вошёл в парадно убранную тронную залу, где сеньёр Тальверо в этот час принимал посетителей.

  Увидев Ивана, Тальверо широко улыбнулся и легким жестом отослал прочих, менее важных гостей, давая понять, что дальнейший приём отложен. Атмосфера в зале сразу переменилась.

  Иван подошёл к трону и остановился на установленном для поклона расстоянии. Он приветствовал сеньёра Тальверо коротким, сдержанным кивком головы — вполне вежливым, но, безусловно, нарушающим дворцовой протокол.

  По всем правилам следовало бы снять шляпу, опуститься на колено и склониться до самой земли. Но Иван пренебрёг этими формальностями, явно подчеркивая свою независимость.

  Тальверо заметил это, без сомнения. Но, вместо того чтобы выразить недовольство, лишь чуть прищурился и с той же дружелюбной улыбкой кивнул в ответ.

  Он был настроен на разговор — и, похоже, решил не портить его началом с упрёков.

  — Ах, мой молодой друг! — воскликнул сеньёр Тальверо с заметным воодушевлением, широко разведя руки. — Примите мою благодарность — и не только мою, но и от имени всего королевства — за то, что спасли наш город от этих ужасающих тварей. Вы оказали нам поистине неоценимую услугу.

  Слова были сказаны с дружелюбием и уважением, но в них ясно звучал подтекст: Тальверо всё ещё считал себя представителем законной власти, а сеньёра Эсгаро — пусть и героя, но всё же внешним, посторонним. Помощником, а не полноправным игроком.

  Иван уловил тон, но ответил с той же церемониальной вежливостью, которой требовала ситуация:

  — Мне было искренне приятно оказать помощь нашему славному городу в столь тяжёлый час, — ответил он с учтивой, едва заметной улыбкой.

  Тальверо, по-прежнему улыбаясь, поднялся с трона, подошёл ближе и по-дружески взял Эсгаро под локоть. Его лицо стало чуть более серьёзным, и, склонившись ближе, он заговорил вполголоса:

  — Кстати... вы не расскажете, что это были за чудовища и откуда они взялись? В Мортиане таких тварей прежде никогда не видели. И в соседних землях, насколько мне известно, тоже. Они ведь… не с того же места, откуда и вы?

  Иван ответил коротко, стараясь держать ровный тон:

  — Это были пауки. Только очень большие.

  Тальверо усмехнулся, глядя в глаза:

  — А вы не хотите рассказать об этом чуть подробнее?

  Затем, не дождавшись ответа, добавил с оттенком иронии:

  — Хотя нет, не надо. Вам, конечно, виднее.

  — Да, собственно, и рассказывать особо нечего, — нехотя отозвался Иван. — Впервые увидел их вчера ночью. До того — только на старых иллюстрациях да в забытых книгах.

  Покончив с обсуждением ночного нападения, они перешли к деловым вопросам.

  Сеньёр Тальверо коротко и по-деловому доложил о ходе исполнения реформ, ранее предложенных Эсгаро и утверждённых им в виде отдельного списка.

  На удивление, Тальверо взялся за их реализацию с рвением настоящего администратора — хотя было заметно, что далеко не все идеи он по-настоящему одобряет. Тем не менее, он исполнял их точно и последовательно, с характерной для него настойчивостью.

  Судебная система и порядок в городе постепенно восстанавливались. Началось строительство школ и больниц, впервые за многие десятилетия. Уцелевших после репрессий учёных освободили и собрали в недавно основанном университете. Пока не хватало опытных учителей и лекарей — особенно тех, кто бы мог обучать новое поколение врачевателей, практически исчезнувших в годы смуты.

  С восстановлением общественного порядка начала оживать торговля. Купцы возвращались, рынки снова заполнялись товарами, а казна — налогами.

  В целом выходило, что реформы, предложенные Эсгаро, уже начали приносить ощутимый и вполне конкретный результат — благодаря упорству и административной хватке сеньёра Тальверо.

  — Благодарю вас за эти хлопоты, — с одобрением произнёс сеньёр Эсгаро, — вижу, что наша с вами работа идёт на пользу Мортиану.

  — Разумеется, — с довольной улыбкой подтвердил Тальверо. — Разумеется. Мы ещё многое сумеем сделать вместе — во славу нашего Мортиана.

  Он сделал паузу, затем, посерьёзнев, добавил:

  — Кстати. Мы планируем новое наступление с целью расширения границ государства. Есть замысел снарядить экспедиции в ещё не покорённые земли. Не откажетесь ли принять участие? Ваше... удивительное оружие было бы там весьма кстати.

  Иван резко отшатнулся, холодно ответив:

  — Нет уж, увольте. Я помог в защите города от чудовищ, потому что живу здесь. Но участвовать в военных походах и завоеваниях — это не моя задача и не моя миссия.

  Тальверо пожал плечами и усмехнулся:

  — Как хотите. Хотя вы ещё сами убедитесь: государства либо завоёвывают, либо сами становятся добычей. Так устроен мир — вот вам простая истина государственной власти.

  Ивана внутренне передёрнуло от этой "мудрости", но он сдержался, стараясь не выдать эмоций.

  — Что ж, — подвёл итог Тальверо, — пора прощаться. Сегодня ещё много дел.

  Он сделал шаг назад, но вдруг остановился и спросил:

  — Кстати. Эти твари, что падали с неба… как вы думаете, они могут вернуться? И если да — сможем ли мы снова рассчитывать на вас, как на защитника нашего славного города?

  — Я надеюсь, что подобное больше не повторится, — честно ответил Иван. — Но если потребуется, вы знаете — я не остановлюсь ни перед чем, чтобы защитить город и его жителей.

  Он говорил это искренне, но сам же задавался тем же вопросом.

  Могут ли Даннелиане вернуться? Предпримут ли они новую высадку? Или урок, преподанный им ночью, оказался достаточным?

  Это было бы плохо. Боезапас аннигилятора он полностью израсходовал. Оставался лишь ручной бластер — эффективный только на коротком расстоянии. В случае масштабного нападения его могло просто не хватить.

  К счастью, Даннелиане редко нападали на одно и то же место дважды. Единственное, что в них оставалось постоянным — это абсолютная непредсказуемость.

  Ладно. Поживём — увидим, — вздохнул Иван, выходя из дворца Тальверо в залитый солнцем город.

  Сеньёр Тальверо вновь опустился на свой трон и на миг замер, погрузившись в раздумья.

  Итак, за последние сутки город пережил нападение чудовищ — гигантских пауков и неведомых существ в чёрных доспехах. Эсгаро оказался в нужное время в нужном месте, применил своё невероятное оружие и уничтожил нападавших. За это ему, конечно, следовало сказать спасибо.

  Как ни крути, чужеземец был полезен Мортиану. Его реформы, казавшиеся поначалу странными и ненужными, уже давали ощутимые плоды. Порядок восстанавливался, казна наполнялась, торговля оживала.

  Но всё же… что-то было в Эсгаро такое, чего Тальверо не мог принять и простить. Пока тот оставался жив, сам Тальверо не мог считать себя единственным, полновластным правителем. Его тень всегда маячила рядом. Его влияние чувствовалось повсюду.

  — Жаль, что Эсгаро остался жив после вчерашней битвы… — пробормотал Тальверо, едва слышно, почти себе под нос.

  Он не знал, что в подлокотнике трона скрыт крошечный микрофон.

  Иван, всё ещё в дороге, спокойно слушал его слова через наушник. Услышав тихое признание, он лишь усмехнулся. Ничего другого он от Тальверо и не ждал. Прослушивание ему было противно, нарушало личные границы и шло вразрез с собственными принципами — но выбора у него не было.

  Тальверо оставался врагом. Опасным, влиятельным, улыбающимся врагом. И быть в курсе его намерений — было необходимостью.

  Но Иван не знал одного.

  Глубоко в подземельях дворца Тальверо, за тяжёлыми железными дверями, скрывалось нечто куда страшнее его слов. В одной из комнат, где не было ни окон, ни свидетелей, зрела кладка пандорских пауков. Из тёмных коконов уже вылуплялись личинки — скользкие, хищные, алчные до плоти.

  Прошлой ночью Тальверо, движимый мрачной дальновидностью, приказал сохранить одну из кладок и перенести её в подземелья дворца, и там надежно спрятать. Все, кто исполнял этот приказ, были вскоре убиты — и скормлены тем же самым тварям. Свидетелей не осталось.

  Тальверо разумеется знал, насколько пауки опасны. Он видел, что они вышли из-под контроля даже у тех, кто их выпустил. Но всё же он решил оставить их при себе — на крайний случай.

  Если Эсгаро пойдёт против него. Если снова возникнет угроза мятежа.

  Тогда, думал Тальверо, выпущенные на волю твари сметут всех заговорщиков, пока он сам останется в тени. Он довольно потирал руки, представляя, как пауки спутывают чужие планы, прорываясь сквозь камень, огонь и сталь.

  Тайная угроза была готова. И Тальверо ждал только удобного момента.

  Тальверо и сам, возможно, в полной мере не осознавал, чего именно он добился, сохранив кладку и личинок пандорских пауков.

  Впервые в истории Мортиана он, пусть и не по науке, создал нечто, что можно было бы назвать биологическим оружием — живую силу разрушения, которую невозможно запереть в арсенале или спрятать в казарме.

  Эти твари не знали преданности, не подчинялись приказам, не различали врагов и союзников. Им было нужно лишь одно — пища и размножение. И если они вырвутся на волю, они уничтожат всё, включая тех, кто их выпустил.

  Тальверо играл с огнём, полагаясь на замки, стены и тайные замыслы. Но это было оружие, которое уже не принадлежало ему.

  И однажды оно могло обернуться против него самого.

  

Глава 20 Заговорщики

  Прошло около трёх месяцев.

  Новых нападений со стороны Даннелиан не случилось. Пауков больше никто не видел. По совету Ивана, стражники и горожане продолжали прочёсывать улицы и окрестности в поисках уцелевших гнёзд, но всё тщетно — ни одной новой кладки найдено не было. Постепенно Иван начал думать, что, возможно, опасность действительно миновала.

  От Земли ответа пока не поступало. Гиперпередатчик молчал, и Иван мог лишь гадать, как восприняли его сообщение — и что теперь делать дальше.

  Тем временем жизнь в Мортиане постепенно приходила в норму. Разрушенные дома восстанавливали, улицы очищались, стража вновь патрулировала город, и порядок, шаг за шагом, возвращался. Реформы, запущенные по настоянию Ивана, продолжал проводить сеньёр Тальверо — с должным рвением и административной хваткой.

  В город начали стекаться торговые караваны, порты наполнились кораблями из ближних и дальних стран. Улицы стали оживлённее, в тавернах вновь звучала музыка, а на рынках — голос купцов.

  Университет, открытый по инициативе Эсгаро, начал привлекать учёных из других земель. Здесь собирались те, кто пережил репрессии, и те, кто стремился к знаниям.

  Правда, мало кто знал, что за этими реформами стоял именно Иван. Для большинства жителей реформатором оставался сеньёр Тальверо. Это не могло не вызывать у Ивана лёгкой усмешки — но его это вполне устраивало.

  Работая в тени, он избегал лишнего внимания и мог продолжать свою миссию, не нарушая прямых директив Земли о невмешательстве. В его положении это было, пожалуй, лучшее решение.

  Иван тайком покинул город и направился в горы, к старой пещере, где по-прежнему, словно отшельник, жил Краст — тот самый, с кем когда-то они вместе замышляли восстание против власти сеньёра Тальверо.

  Путь был знакомый, и Иван прошёл его быстро, стараясь не попадаться никому на глаза. Вход в пещеру был скрыт в скалах, поросших мхом и кустарником, и с первого взгляда выглядел как обычная расселина. Внутри, как и прежде, горел маленький костёр, у которого сидел Краст.

  Они сидели у огня, как уже не раз за последние месяцы. Беседы эти повторялись — размеренные, упрямые, без спешки. Краст всё ещё настаивал: пора поднимать новое восстание, сбросить Тальверо окончательно, и построить справедливый порядок, как он сам его понимал.

  А Иван — так же упрямо — убеждал подождать. Сначала — посмотреть, к чему приведут реформы. Пока что жизнь в Мортиане становилась лучше, и в крови не было нужды.

  Мир между ними держался на взаимном уважении — и понимании, что каждый по-своему прав.

  Огонь потрескивал, отбрасывая пляшущие тени на стены пещеры. Пахло дымом, сырым камнем и сушёными травами. Иван сидел на охапке соломы, укутавшись в плащ. Напротив него — Краст, тот же суровый, худощавый, с глазами, горевшими тем же внутренним огнём, что и раньше.

  Они молчали несколько минут, глядя в пламя. Потом Краст, как всегда, заговорил первым:

  — Всё это — иллюзия, Эсгаро. Показуха. Строят дома, открывают школы, говорят о справедливости… но суть-то не меняется. Власть по-прежнему у одного человека. И он такой же, как был. Просто теперь улыбается чаще.

  Иван вздохнул:

  — Я не спорю. Но разве не в этом и смысл перемен? Начинать с малого? Люди сыты, у них работа, дети учатся. Разве этого мало?

  Краст скривился:

  — Мало. Этого недостаточно. Без перемен в самом устройстве власти всё это — временно. Сегодня Тальверо проводит реформы, а завтра решит, что устал делиться. Всё отберёт обратно. Всё, что вы построили.

  — А если нет? — спокойно спросил Иван. — А если он почувствует, что стабильность и уважение народа выгоднее страха? Ты же видишь, он сам меняется. Он прислушивается.

  Краст покачал головой:

  — Он делает вид, что прислушивается. Потому что ты рядом. Потому что он тебя боится. Но ты уедешь — и всё вернётся на круги своя.

  Иван посмотрел на пламя. Несколько секунд они молчали.

  — Я не отрицаю, — наконец сказал он. — Ты, возможно, прав. Но я не готов снова толкать этот мир в пламя. Слишком много крови было пролито. Сейчас люди дышат свободнее. Пускай не идеал, но это лучше, чем хаос.

  Краст прищурился.

  — Ты стал мягче, Эсгаро. Осторожнее.

  — Возможно, — с лёгкой улыбкой согласился Иван. — А ты всё такой же прямолинейный.

  Они оба чуть улыбнулись. Потом Краст бросил в огонь сухую ветку и тихо сказал:

  — Но когда всё пойдёт прахом — я начну снова. Ты ведь это знаешь.

  — Знаю, — кивнул Иван. — Но, если можно, я всё ещё надеюсь, что не придётся.

  За пределами пещеры завывал ветер. Внутри было тепло и тихо — как будто сама ночь слушала их спор двух старых друзей, ставших по разные стороны одной правды.

  — Ты думаешь, что держишь Тальверо под контролем, что он меняется, что слушает тебя, — упрямо продолжал Краст, глядя Ивану прямо в глаза. — Всё это пустые надежды. Я таких, как он, видел десятки. Он улыбается тебе сейчас, а сам, возможно, уже точит нож, чтобы вонзить тебе в спину в самый неожиданный момент. И, поверь, он не будет колебаться.

  Иван помолчал, потом кивнул, нехотя признавая:

  — Возможно, ты прав. Всё может быть.

  Он поднялся, стряхнул с плаща сухие соломинки.

  — Ладно, мне пора.

  Они подошли друг к другу, обменялись крепким рукопожатием и коротко обнялись — как люди, разделённые взглядами, но объединённые прошлым.

  — Береги себя, Краст.

  — И ты, Эсгаро.

  Они разошлись — каждый по своему пути, каждый со своими тревогами и задачами. Один — обратно в город, где кипели интриги и реформы. Другой — вглубь пещеры, к огню и мыслям о том, что справедливость, как и свобода, требует жертв.

  Через пару недель они встретились снова. Иван, как обычно, пришёл в пещеру незаметно, не привлекая внимания. Он наведывался сюда редко, но регулярно — не из долга, а из потребности. В городе он был сеньёром Эсгаро, загадочным дворянином, советником при власти, почти легендой. Здесь, в сырой пещере, у костра, он мог хотя бы частично быть самим собой. Хотя и здесь не раскрывал всей правды — ни о себе, ни о своём происхождении.

  Краст, как и всегда, встретил его у входа, кивнул молча, и вскоре они уже сидели у огня, на охапках соломы, грея руки и обменявшись несколькими будничными фразами, перешли к главному. Они продолжали беседу, которую начали накануне.

  — Тальверо у тебя под контролем, говоришь? — усмехнулся Краст, покачивая головой. — Тогда скажи ему сделать то, что мы хотим.

  Иван подбросил сухие ветки в костёр, не глядя на собеседника.

  — А что именно ты хочешь? — спросил он, спокойно.

  Глаза Краста загорелись, голос стал горячим, полным старого пыла:

  — Пусть разгонит стражу. Пусть отнимет богатство у знати и раздаст бедным. Пусть казну откроет для всех — поровну, каждому нищему по монете! Вот что я хочу! Справедливость! Настоящую!

  Иван криво усмехнулся:

  — Раздать поровну… Да, видали мы уже такие идеи. И знаем, чем они заканчиваются.

  — А что медлить?! — не унимался Краст. — Ты сам посмотри! Бедняки всё так же голодают. Батраки гнут спины за еду. Купцы душат крестьян долгами. А вельможи смеются, пируют, над простым народом издеваются! Что же по-твоему меняется?! Мы устали ждать! Мы хотим настоящих перемен, настоящего равенства!

  Иван посмотрел на него долгим, спокойным взглядом.

  — Равенства… — повторил он. — А ты подумал, как это будет? Допустим, ты раздашь всё золото, что есть, поровну. Все получат по мешку монет. А что дальше? Кто будет пахать землю, пасти скот, строить дома, дороги? Кто будет варить металл, печь хлеб? Еды не станет больше. Люди — это не только потребители, Краст. Это ещё и труд. Без него всё остановится.

  Краст нахмурился, но Иван продолжил:

  — Представь поле битвы. Сотни мёртвых, тысячи раненых. И у тебя — фляга с лекарством. Его хватит, может быть, на двадцать человек. Не на всех. Как выбрать, кого лечить, кому давать лекарство а кому нет. Так что — ты всем по капле? Или лечишь тех, кто выживет, кто будет потом спасать других? Золото — как то лекарство. Раздать его — легко. Но толку?..

  Краст молчал. Лицо его потемнело, лоб наморщился. Он глядел в огонь, будто ища в нём ответ.

  Он не был глупцом. Просто человеком, который слишком долго мечтал о справедливости, чтобы увидеть, как она усложняется на практике.

  — Всё не так просто, да? — тихо сказал он наконец.

  — Не просто, — кивнул Иван. — Но не значит, что не нужно стремиться. Только путь должен быть разумным. Не через кровь и хаос. А через перемены — шаг за шагом.

  Пламя тихо трещало, и в пещере вновь воцарилась тишина. Но в ней уже не было прежней напряжённости — только усталое размышление двух людей, мечтающих об одном, но видящих разные дороги.

  — Значит, нужно… как это называется… — Краст нахмурился, почесал в затылке, подбирая слово. Грамотность никогда не была его сильной стороной. — Общественное устройство, да?

  — Да, вроде того, — кивнул Иван, сдержанно улыбаясь. Он видел, что Краст начал понемногу понимать.

  — А сколько времени нужно, чтобы создать его, это ваше устройство? — спросил Краст, глядя на огонь.

  Иван вздохнул и подбросил в костёр веток.

  — Ну… может, лет триста. А может, и больше.

  Краст вскинул голову.

  — Триста лет?! — он произнёс это почти с отчаянием. — Это слишком долго… Может, тебе всё равно, может, ты и вправду бессмертный… — он посмотрел на Эсгаро с сомнением, явно колеблясь между шуткой и подозрением. — Про тебя ведь всякие слухи ходят. Кто-то говорит, ты волшебник. А кто — что ты вообще не человек. А нам... нам жить сейчас хочется. И есть.

  Иван тихо усмехнулся, покачав головой. Вот ещё. Теперь он уже бессмертный.

  — Нет, Краст, мы тоже не бессмертны. Хотя… у нас действительно живут дольше. Многие — по двести лет и больше. Благодаря медицине. Очень развитой.

  Краст улыбнулся.

  Ему нечасто выпадала возможность услышать от Эсгаро хоть намёк на его настоящую природу — на то, откуда он пришёл. Но даже эти редкие слова давали понять: перед ним — человек из совершенно другого мира.

  — Эсгаро, — вдруг спросил Краст прямо, глядя Ивану в глаза, — расскажи мне о своём мире. Откуда ты? Как там живут люди?

  Иван на секунду замолчал, взгляд его стал жёстче, голос — твёрже:

  — Нет, Краст. Этого я тебе не расскажу. Вам пока нельзя знать.

  Краст кивнул, опустив глаза, без обиды, но с заметной тенью разочарования:

  — Ну что ж… тебе виднее. Значит, не будем восставать? Всё так и оставим?

  — Пока не будем, — ответил Иван, вставая и отряхивая плащ. — Пока всё идёт по плану. Реформы движутся, перемены происходят. Не идеально, но лучше, чем было. А главное — сама угроза восстания уже работает. Она держит знать и вельмож в напряжении, заставляет уступать, позволять то, что раньше было немыслимо.

  — А если всё снова пойдёт прахом? — глухо спросил Краст. — Если бедняки опять начнут голодать, а тех, кто возмутится, снова станут топтать сапогами и бросать в темницы?

  — Тогда будем думать. Всему своё время.

  Они подошли друг к другу, крепко пожали руки.

  — Береги себя, Краст.

  — И ты, Эсгаро. Не давай себя обмануть.

  Они коротко обнялись, как двое, уважающих друг друга, несмотря на разницу взглядов, и разошлись — каждый по своему пути, зная, что снова встретятся.

  

Глава 21. Пауки Тальверо

  Краст оказался прав.

  Он предупреждал — Тальверо улыбается, играет в реформы, делает уступки… но в глубине души готовит нож. Ждёт момента, когда можно будет ударить — быстро, точно, насмерть.

  И теперь становилось ясно: нож был готов.

  Пауки в подземелье были не просто чудовищами — они были тем самым оружием, которым Тальверо собирался воспользоваться, когда наступит его час.

  Краст знал, чувствовал это нутром. И пусть его слова тогда казались чрезмерными, мрачными — он оказался прав.

  Глубоко под замком Тальверо, в мраке древних подземелий, продолжала зреть кладка пауков. Личинки быстро росли, превращаясь в зрелых, прожорливых особей.

  Тальверо нарочно приказал держать их на полуголодном пайке, лишь изредка бросая в клетку пищу — то крыс, то несчастных узников. Он хотел, чтобы твари оставались злыми, голодными, неуправляемыми. Готовыми вцепиться в любого, кто встанет на пути, когда настанет час выпустить их на волю.

  Он был уверен: твари надёжно заперты, спрятаны за несколькими слоями решёток и тяжёлыми железными дверями, в глубине, куда не проникнет ни слух, ни взгляд. Он берег их, как последний козырь — оружие на случай решающей схватки с Эсгаро, своим опасным, умным и неудобным соперником.

  Он не знал одного.

  У зрелых пандорских пауков из жвал начинала выделяться концентрированная кислота, способная медленно, но неотвратимо разъедать даже закалённое железо.

  И там, в темноте, за глухими стенами подземелья, что-то уже начинало меняться.

  Иван ничего не знал о том, что зрело в подземельях. Он по-прежнему оставался доволен ходом реформ, время от времени появляясь во дворце, чтобы встретиться с сеньёром Тальверо и, как обычно, отметить успехи в преобразованиях.

  Он говорил спокойно, уверенно, хвалил разумные решения, подчёркивал положительные перемены. И, надо признать, Тальверо был не лишён удовольствия от этих слов. Он тоже видел результаты: город процветал, казна наполнялась, народ начал верить в порядок.

  Тем временем, правители соседних стран, ещё недавно презрительно взиравшие на захолустный Мортиан, начали меняться в тоне. Они слышали слухи — о резком экономическом росте, о новых законах, об удивительном университете, где обучают людей "невиданным наукам". Но главное — о загадочном сеньёре Эсгаро, человеке, который, как говорили, владеет невиданным оружием и странной мудростью.

  Войны прекращались. Вместо угроз — посольства, дружеские письма, торговые соглашения. Страны, прежде готовые к захвату слабого соседа, теперь стремились с ним подружиться.

  Мортиан из провинциального королевства постепенно превращался в центр новой, растущей империи.

  И что удивляло Тальверо сильнее всего — мечта, которую он вынашивал долгие годы, становилась реальностью, но не через завоевания и войны, как он всегда представлял, а через торговлю, культуру и разумное управление.

  Это шло вразрез с его прежним мировоззрением, но… результат был неоспорим.

  Идея, предложенная Эсгаро, выглядела непривычно. Но в ней определённо был смысл.

  Но несмотря на все это, присутствие Эсгаро по-прежнему действовало Тальверо на нервы.

  Он терпеть не мог того, как чужестранец — пусть и благородный, пусть и полезный — незримо влиял на всё происходящее. Эсгаро был повсюду: в умах народа, в кабинетах чиновников, в речи молодых учёных и стражников.

  И, что бесило сильнее всего — он всё ещё поддерживал связь с бывшими заговорщиками, особенно с этим упрямцем Крастом, которого Тальверо давно считал врагом порядка.

  Всё это лишь укрепляло его в мысли, которая не давала покоя:

  Час решающей схватки с Эсгаро ещё впереди. Он приближается. И когда настанет — пощады не будет.

  

Глава 22. Бойня

  Иван сидел в гостиной своего дома, наслаждаясь редким моментом покоя. За окнами мерцал тёплый закат, сад утопал в золотистом свете, а в доме царила уютная, почти домашняя атмосфера.

  В комнате с ним были Исабелла и Сфандра — две женщины, давно нашедшие общий язык и научившиеся спокойно делить привязанность к Эсгаро. Между ними больше не было напряжения — лишь мягкое, негласное соглашение, в котором была и женская мудрость, и принятие того, каким был их общий избранник.

  На клавесине, стройном и изящном инструменте, стоявшем у окна, Исабелла неспешно перебирала клавиши. Нежные аккорды, тонкие, как дуновение ветерка, заполняли комнату. Мелодия была старая, почти забытая, но в её исполнении звучала свежо и живо.

  — Ты не рассказывала, откуда знаешь эту мелодию, — заметил Иван, с улыбкой наблюдая за её руками.

  — Из монастыря Святой Элеоноры, — отозвалась Исабелла, не отвлекаясь от игры. — Там нас учили, как быть послушными, набожными… и хорошо играть. Впрочем, я усвоила только одно из трёх.

  — Уж не скажу, какое именно, — хмыкнула Сфандра, откидываясь в кресле и с ленивым удовольствием потягивая вино.

  — Конечно, набожность, — с притворной серьёзностью добавил Иван.

  Женщины рассмеялись. Смех был лёгкий, почти воздушный.

  — Не делайте вид, что вы невинны, сеньёр Эсгаро, — поддразнила Сфандра, бросив на него игривый взгляд. — У вас в глазах слишком много тайн, чтобы быть просто невинным простаком.

  — Я никогда не говорил, что невинен, — парировал Иван. — Только что — невреден.

  — Это пока, — с лукавой усмешкой добавила Исабелла, всё ещё играя.

  В углу гостиной скромно стоял Гарм, слуга — внимательный, но незаметный, как тень. Он ловко подливал вино, подавал лёгкие закуски, поправлял подушки, не произнося ни слова, но присутствуя в нужный момент с точностью часового механизма.

  За открытыми окнами доносился звонкий детский смех. Дети носились по саду, наперебой крича, прячась за деревьями, играя в воображаемые приключения — то сражаясь с драконами, то спасая королевство.

  — Вон, посмотри на них, — кивнула Сфандра в сторону сада. — Ещё немного — и устроят собственную войну.

  — По крайней мере, у них есть мир, в котором можно воевать понарошку, — заметил Иван, глядя в окно. — И пусть он сохранится подольше.

  Вечер тёк неспешно, наполненный светскими, беззлобными разговорами, лёгкими поддразниваниями и почти домашним теплом.

  Они не знали, что совсем неподалеку, в их городе, где-то под землёй, за толстыми стенами подземелий дворца Тальверо, уже начинало происходить нечто страшное. И этот мир — уютный, добрый, полный музыки, вина и света — был под угрозой.

  Внезапно внизу, где-то у входа, резко стукнула калитка. Через несколько секунд послышались торопливые шаги, быстро приближавшиеся по лестнице. Иван мгновенно насторожился. Лицо его стало серьёзным, взгляд — сосредоточенным.

  Он плавно встал, взял со стены меч и шагнул к двери, затаив дыхание.

  Слуга Гарм отреагировал не хуже солдата: молча схватил тяжёлый бронзовый подсвечник и встал по другую сторону от дверного проёма, готовый в случае необходимости оборонять дом.

  Исабелла и Сфандра мгновенно замолкли. Их лица потемнели, в глазах мелькнула тревога. Женщины обменялись быстрым, беспокойным взглядом.

  Кто мог явиться в такой час, без предупреждения, без стука?

  Скрипнула дверь. Затем она распахнулась с силой, и в проёме возник Бруно — кузен доньи Исабеллы, всё ещё служивший в охране замка Тальверо, в подземельях, где когда-то он, рискуя многим, помог Ивану освободить Сфандру.

  Он вбежал в комнату, едва держась на ногах от усталости. Дыхание сбилось, лицо было покрыто пылью, лоб в поту. Глаза — расширенные, полные ужаса.

  Одежда его была измята и испачкана, будто он пробирался через руины или землю. Его вид говорил сам за себя: что-то случилось. Что-то страшное.

  Он замер, глядя на Ивана, стиснув челюсти, пытаясь подобрать слова, но и без слов всё было ясно — их мир шатался на краю, и в следующую секунду мог обрушиться.

  Бруно так сильно запыхался, что в первые секунды не мог выговорить ни слова. Он стоял в дверях, опираясь о косяк, хватая ртом воздух, как будто пробежал половину города без остановки.

  — Что случилось, Бруно? — испуганно спросила донья Исабелла, бросившись к нему. Она подала ему стакан воды, и тот жадно осушил его до дна.

  Отдышавшись, Бруно поднял взгляд на Ивана — того, к кому он прибежал чтобы сообщить страшное известие. В его глазах была паника, тревога и мольба о помощи.

  — Они вырвались, ваше сиятельство, — срывающимся голосом выдохнул он. — Они… они повсюду в подземелье. Эти… чудовища.

  — Какие чудовища? — не сразу понял Иван. Но тяжёлое предчувствие, как ледяная рука, уже коснулось его души, медленно сжимая её.

  — Пауки, сеньёр Эсгаро, — прошептал Бруно. — Эти проклятые пауки. Они вырвались. Я… вообще-то… это государственная тайна...

  Исабелла и Сфандра одновременно побледнели. Исабелла инстинктивно прикрыла рот рукой, чтобы не закричать, её дыхание сбилось, и на секунду показалось, что она потеряет сознание.

  Но страх лишь усилил её решимость. Она резко повернулась и бросилась к выходу — туда, в сад, где ещё недавно звучал беззаботный детский смех.

  — Дети! — только и успела крикнуть, вбегая во двор. Она рванула к ним, ловя их за руки, заталкивая в дом, как курица, собирающая под крыло цыплят во время грозы.

  Тем временем в гостиной, где едва мгновение назад звучала музыка, царила уже совсем другая тишина — напряжённая, полная сдерживаемой ярости.

  Иван стоял перед Бруно, глядя ему в глаза, и расспрашивал — чётко, коротко, без лишних слов. А внутри… внутри уже бурлила ярость, нарастающая, кипящая, как раскалённый металл.

  Он понял всё. Тальверо. Это был он.

  И теперь пауки были на свободе.

  — Почему ты не сообщил мне об этом раньше?! — с ледяной яростью в голосе спросил Иван, глядя прямо в глаза Бруно. — Ты же знал, насколько это опасно. Насколько это… ужасно.

  Бруно поёжился под этим взглядом, сбивчиво заговорил, словно ребёнок перед учителем:

  — Я… я хотел было, правда… но… вы же знаете… нам строго-настрого запретили говорить об этом. Это была государственная тайна. Я боялся…

  — Боялся… — процедил Иван сквозь зубы, и в следующую секунду резко вскинул кулак, но удара не последовало.

  Иван с усилием опустил руку. Он понимал, что гнев сейчас бессмысленен. Время действовать.

  — Ладно, — сказал он уже спокойнее, но с жёсткой деловитостью в голосе. — Беги обратно. Передай начальнику стражи, что я скоро буду там. Пусть немедленно выставят охрану у каждого входа и выхода. Нельзя допустить, чтобы твари прорвались в город.

  Он говорил быстро, чётко, как командир на поле боя:

  — Поставьте бочки со смолой, разожгите факелы, приготовьте всё, что горит. Они боятся огня. Если потребуется — поджигайте ходы. Бейте их, жгите, делайте что угодно, только не дайте им вырваться наружу. Если это случится… мы все обречены.

  Бруно кивнул, побледнев ещё сильнее, низко поклонился и поспешно выбежал из дома, чтобы передать приказы.

  Хотя сеньёр Эсгаро не занимал официального поста, и не носил печати власти, его слова стражники слушались без возражений. Его боялись, уважали и подчинялись — особенно когда начиналась беда.

  — Берите детей и спускайтесь в подвал, — коротко бросил Иван, на ходу пристёгивая пояс с оружием. Его движения были быстрыми, отточенными — как у военного человека, привыкшего к внезапной тревоге.

  Женщины, побледневшие, внимательно слушали. В их глазах читался страх, и полная готовность подчиниться.

  — Там вы будете в безопасности, — продолжал он. — Запритесь и никого не впускайте, пока я сам не сообщу, что опасность миновала.

  Он уже направлялся к выходу, но вдруг остановился и обернулся:

  — В самом крайнем случае… если от меня не будет вестей до конца завтрашнего дня — уходите. Бегите в лес, к пещере, где живёт Краст. Он укроет вас. — Он перевёл взгляд на Сфандру. — Ты знаешь, как туда добраться?

  — Знаю, — тихо кивнула она.

  — Я тоже, — добавила Исабелла, и, взяв детей за руки, торопливо повела их вниз, в подвальные помещения.

  Иван повернулся к Гарму.

  — Возьми оружие и следуй за мной. Мне может понадобиться помощь.

  Гарм, не говоря ни слова, кивнул, снял со стены меч и двинулся за господином. В его лице не было страха — лишь сосредоточенность.

  Он всё понял без объяснений.

  Гарм был безусловно предан Эсгаро. Тот однажды спас его — ещё в те далёкие дни, когда Гарм служил солдатом в Мортианской армии.

  Он давно оставил войну, но навык — как и верность — остался с ним навсегда.

  Иван быстрым, решительным шагом прибыл к дворцу Тальверо. У ворот уже толпились стражники, повсюду царило напряжённое оживление — его распоряжения начали выполняться: вдоль стен замка вспыхивали факелы, на позициях выставлялись бочки со смолой, усиливались дозоры.

  Стража у ворот хмуро отдала честь и беспрепятственно пропустила его во внутренний двор. Однако когда он попытался пройти внутрь самого замка, его остановили у главного входа.

  — Не велено пропускать, — с каменным выражением лица сообщил один из караульных, встав на пути.

  Иван сдержал раздражение, но голос его прозвучал холодно:

  — Вот как? Где ваш начальник караула?

  Через минуту из внутренних дверей вышел угрюмый сержант, дородный, с усталым лицом и плохо скрытым недовольством.

  — Вы выполнили мои распоряжения? — сразу перешёл к делу Иван. — Сейчас не до формальностей.

  Сержант недовольно усмехнулся:

  — А с чего это я должен выполнять ваши приказы? У вас, сеньёр Эсгаро, вроде бы нет официальной должности.

  Он говорил с насмешкой, но в голосе звучало напряжение. Явно он был один из тех, кто не любил Эсгаро, и, возможно, давно ждал случая проявить это.

  Иван вспыхнул мгновенно. Его рука скользнула к поясу, и в следующее мгновение бластер был у него в руке.

  — Послушай меня внимательно, — сказал он, глядя сержанту прямо в глаза. — Или ты прямо сейчас ведёшь меня к сеньёру Тальверо — или я отстрелю твою тупую голову, и тогда пусть с тобой разбираются черви.

  Молчание повисло тяжёлым комом.

  Сержант колебался. Он получил чёткий приказ не впускать Эсгаро без прямого разрешения. Но таинственное оружие в руке того самого человека, чьё имя произносили с уважением даже за пределами столицы, остужало его пыл.

  — Ладно, — буркнул он, наконец.

  Иван не стал ждать, пока тот одумается. Схватив его за воротник, почти силой поволок через мраморные коридоры, заставляя спешить вперёд.

  Ему предстоял разговор с Тальверо, и Иван был полон решимости получить ответы — немедленно.

  В кабинет Тальверо они не застали хозяина — помещение было пусто, погружено в полумрак, на столе догорала свеча. Не теряя времени, Иван с сопровождающим его сержантом направились дальше — к личным покоям сеньора. Было очевидно, что Тальверо уже отправился отдыхать.

  У дверей в его спальню стояли двое стражников. Завидев приближающихся, они моментально скрестили алебарды, загородив путь.

  — Сеньёр Тальверо не велел никого впускать, — отрывисто сказал один из них.

  Сержант помедлил, бросил взгляд на Эсгаро, вздохнул и с явным неудовольствием буркнул:

  — Пропустить.

  Стражники обменялись взглядами, но подчинились.

  Двери спальни распахнулись, и Иван с сержантом ввалились внутрь — прямо в тот момент, когда сеньёр Тальверо, уже в длинной ночной рубашке и с бархатным спальным колпаком, собирался лечь в кровать.

  Тальверо резко обернулся, глаза сверкнули от негодования.

  — Что за безумие?! — рявкнул он, не скрывая ярости. — Эсгаро, вы что себе позволяете?! Это уже переходит все границы.

  Он резко повернулся к сержанту:

  — Арестуйте этого человека!

  — Стоять, — резко бросил Иван, уперев ствол бластера под рёбра сержанту. — Я ещё не закончил.

  Он сделал шаг вперёд, глядя прямо на Тальверо:

  — Это вы что себе позволяете, Тальверо?! Зачем вы спрятали в подземелье кладки пандорских пауков?! Отвечайте!

  На лице Тальверо проскользнуло выражение замешательства и злобы, но он ничего не сказал.

  — Вы готовили их, чтобы использовать против меня? Против заговорщиков? — продолжал Иван, голос его становился всё жёстче. — Вы идиот, Тальверо. Титулованный, самодовольный идиот.

  Он сделал ещё шаг.

  — Вы хоть понимаете, что вы натворили?! С какой силой играли? Эти твари уже вырвались. Они жрут всё, что попадается на пути, и плодятся с чудовищной скоростью. Если они прорвутся в город — это конец. Для всех. Для Мортиана, для вас, лично для вас!

  Тальверо побледнел. Его губы сжались в тонкую линию, руки дрожали, но он старался держать лицо.

  — Что вы от меня хотите? — устало спросил он после паузы. — У вас есть ваше оружие. Идите и разберитесь. Убейте этих тварей. Вы умеете. Это ваше дело. Дайте мне спать.

  Иван на миг зажмурился, сдерживая ярость. Он понял: не время спорить.

  — Я один не справлюсь, — холодно произнёс он. — Прикажите своей страже подчиняться мне. Мы должны собрать все силы. Потом — поговорим.

  Тальверо молча смотрел на него несколько секунд, потом кивнул:

  — Хорошо. Делайте, что хотите.

  Он обернулся к сержанту:

  — Выполняйте все его приказы. Сегодня вся стража в его распоряжении.

  И с этим демонстративно отвернулся и улёгся в постель, словно всё происходящее больше его не касалось.

  Иван тяжело выдохнул, повернулся к сержанту и коротко кивнул:

  — Пошли. У нас будет много работы.

  С этими словами он развернулся и стремительно направился прочь, за ним — шаг в шаг — следовал сержант, уже без сопротивления.

  Хмурый, сосредоточенный Гарм шагал следом, с обнажённым мечом в руке, без лишних слов, но с готовностью к бою, которая читалась в каждом его движении.

  Они вышли во дворцовый двор, где уже кипела суета. Под факелами и фонарями военные отряды строились, стражники бегали с оружием, во двор заходили роты, срочно поднятые по тревоге.

  Сержант, приободрившись после недавней сцены, взял командование в свои руки. Он построил всех свободных стражников в шеренгу, скомандовал:

  — Смирно!

  И тут вперёд шагнул Эсгаро.

  — Внимание! — рявкнул он. Солдаты выпрямились, взгляды устремились на него.

  Иван говорил громко, уверенно, чтобы каждый слыхал:

  — Нельзя позволить паукам вырваться из подземелий. Ни взрослым, ни личинкам. Если они доберутся до поверхности — Мортиану конец.

  Он окинул шеренгу холодным, решительным взглядом:

  — Перекройте все входы и выходы. Закройте даже вентиляционные решётки, оконца, люки. Ни одного пролаза! Эти твари найдут путь, если его оставить. Стойте насмерть. Это не приказы — это единственный шанс выжить. Всё ясно?!

  Солдаты молча кивнули. Некоторые переглянулись, но никто не произнёс ни слова — все поняли, насколько всё серьёзно.

  Не теряя ни секунды, Иван прошёл вдоль шеренги, выбрал десяток самых крепких, смелых на вид бойцов, и коротко бросил:

  — Вы — со мной. Мы идём вниз. В подземелья. Ваша задача проста: бейте, сжигайте всё, что ползает или движется.

  Он махнул рукой:

  — Берите оружие, факелы — и за мной.

  Солдаты действовали быстро: факелы зажглись, мечи, копья, арбалеты — всё было наготове.

  Ворота в подземелье открылись с тяжёлым скрипом. Иван первым шагнул внутрь, держа бластер наготове. За ним, плотным строем — воины. В арьергарде, неотступно — Гарм, готовый прикрыть тыл.

  Как только последняя фигура скрылась в проёме, ворота за ними захлопнулись, и мир казалось мгновенно погрузился в густую, влажную темноту, полную шорохов, скрипов и дрожащей тишины.

  Бой в подземельях начинался.

  Солдаты шагали по узким каменным проходам, держа факелы над головами. Пламя дрожало от сквозняков, отбрасывая на стены пляшущие, искажённые тени. Свет хватало лишь на пару метров вперёд, а за пределами этого круга — густая, живая тьма, готовая вот-вот сомкнуться.

  Иван хмуро глянул вперёд, выхватил из нагрудного кармана и активировал электронный фонарь, мощностью в 500 свечей. Луч яркого, холодного света вспорол тьму, залив мрачный коридор призрачным сиянием. Второй фонарь он включил и молча протянул Гарму. Тот, ничего не говоря, взял его — и освещённый коридор стал заметно более различим.

  Солдаты удивлённо переглянулись, кто-то тихо присвистнул, глядя на диковинное устройство, но никто не осмелился спросить. Свет фонарей делал путь безопаснее, и этого было достаточно.

  Они двигались медленно, но неумолимо, прочёсывая одно помещение за другим. На стенах — следы когтей, выдранные камни, кое-где — трупы несчастных, не успевших сбежать, перекрученные, частично разъеденные. Под ногами сновали мелкие личинки, иные — уже с чётко видимыми конечностями и жвалами. Их сжигали факелами, топтали сапогами, уничтожали без жалости.

  Иван держал бластер на пониженной мощности — достаточно, чтобы убивать, но не разнести пол-подземелья вместе с отрядом. Он целился точно и стрелял редко — экономя заряд, зная, что главное — впереди.

  Они прошли поворот, и в тот же миг из тёмной ниши в стене, почти в прыжке, на Ивана бросилось нечто. Взрослый паук — мохнатый, чёрный, с выпученными множественными глазами, сверкавшими в свете фонарей, с громоздкими клешнями и шевелящимися жвалами, из которых капала липкая слюна.

  Иван успел в последний момент отпрыгнуть в сторону, упав на одно колено. Выстрел прозвучал почти в упор — ослепительная вспышка, и чудище загорелось изнутри, рухнув на пол в конвульсиях, испуская густой чад.

  — Осторожнее! — рявкнул он. — Они в каждой тени!

  Солдаты шли плотно, плечом к плечу, держась ближе друг к другу. Факелы были подняты высоко, чтобы освещать не только путь вперёд, но и потолок — откуда вполне могла спрыгнуть тварь.

  Гарм замыкал строй. Его лицо оставалось мрачным, сосредоточенным, он неотрывно следил за тылом, светя фонарём в боковые коридоры и отбрасывая взгляд назад после каждого поворота. Он знал: пауки любили нападать сзади, из засады, выждав когда жертва расслабится.

  Иван шёл впереди, держа бластер наготове. Он прицеливался чётко, экономно. Каждый выстрел ложился в цель — зрелые особи, достаточно крупные, чтобы представлять угрозу, вспыхивали и гасли в клубах зловонного дыма.

  Остальные из отряда шли за ним, подчищая. Мелких тварей и личинок они сжигали факелами, топтали сапогами, уничтожали копьями и арбалетными болтами. Некоторые личинки уже имели зачатки жвал и кусались с такой силой, что пробивали сапоги.

  Один из солдат — крепкий, молчаливый парень — вдруг взвыл от боли. Он пошатнулся, схватился за ногу: на голени висела толстая личинка, уже впившаяся в плоть и яростно дёргающая головой.

  — Назад! — скомандовал Иван.

  Факел вонзился в личинку, с треском прижёг её до тлена, но рана оказалась глубокой, и уже начала чернеть по краям — яд действовал быстро.

  — Его не донести, — мрачно сказал Гарм, осматривая рану.

  Иван молча кивнул, присел рядом, взглянул солдату в глаза:

  — Ты останешься здесь. Держи проход. Если что полезет — жги. Мы вернёмся.

  Солдат вцепился в факел обеими руками, стиснув зубы, и только кивнул. Его глаза были полны боли, но и решимости. Он остался на посту, прикрывая отход, если придётся.

  Отряд пошёл дальше.

  Уровень за уровнем, они спускались всё глубже. Каменные ступени вели вниз, в более древние и забытые части подземелий, где стены были покрыты коркой тёмной органической слизи, местами — тонкими плёнками яиц, уже пульсирующих внутри.

  Иван, не задумываясь, выжигал кладки прицельными выстрелами. Гарм поджигал слизь факелом. Тьма жила, шевелилась и сопротивлялась, но их отряд методично, как машина, зачищал каждый коридор, каждое ответвление.

  Иногда слышались дальние щелчки, шорохи, как будто что-то карабкалось по стенам или просачивалось сквозь трещины. Иногда из боковых ходов внезапно выскакивали твари, и тогда начиналась короткая, жестокая схватка.

  Но отряд держался. Плотно, чётко, уверенно.

  Они шли всё глубже, всё ближе к самому гнезду. Где-то там, внизу, среди древнейших коридоров, должна была быть самая крупная матка — источник этой заразы. Иван это знал. Он чувствовал это.

  А в это время, в своей роскошной спальне, сеньёр Тальверо ворочался в постели, не в силах сомкнуть глаз. Он лежал под тяжёлым балдахином, прислушиваясь к глухим звукам, доносившимся снизу — крики, звон металла, треск пламени.

  В комнате было тихо, лишь пламя свечей потрескивало на резных подсвечниках, но за окнами происходило что-то страшное.

  Тальверо вглядывался в полумрак спальни с тревогой, напряжённо прислушиваясь.

  Звуки боя под стенами дворца становились всё ближе. Он чувствовал, как поднимается дрожь: не от холода, от страха. Пауки. Они могли прорваться.

  Он уже жалел. Жестоко жалел о своём опрометчивом решении — сохранить одну из кладок, укрытую в глубинах подземелий. Тогда это казалось стратегией. Теперь — выглядело как глупость.

  Но, даже в этой ситуации, его изворотливый ум искал выгоду. Может… если повезёт… этот бой всё же принесёт ему кое-что.

  — Если Эсгаро погибнет… — пробормотал он себе под нос, не отрывая взгляда от потолка. — Это уже кое-что.

  Но не слишком рано.

  Нет, он не должен погибнуть прямо сейчас. Надо, чтобы он сначала уничтожил большую часть тварей, зачистил их, отработал на полную своё чудо-оружие… А потом уже… судьба может забрать своё.

  Без Эсгаро, без его удивительного оружия, никто с пауками не справится. Это он понимал.

  А внизу разгорался настоящий ад.

  Постепенно, шаг за шагом, маленький отряд под командованием Эсгаро продвигался всё глубже, туда, где тьма казалась плотнее воздуха, где стены были покрыты слоем органической слизи и паутины, а пол шуршал под ногами — то ли от насекомых, то ли от шевелящихся личинок.

  Их путь был тяжёлым и всё более опасным. Несмотря на осторожность, отряд терял бойцов. То один, то другой солдат с криком исчезал в темноте — опрокинутый набросившейся сверху тварью, или утянутый в боковой проход, где раздавался только хруст и булькающий вопль.

  Иван каждый раз оборачивался, стиснув зубы, ругался сквозь ярость и бессилие, но приказывал не останавливаться.

  — Вперёд! — бросал он. — Мы почти дошли.

  Всё это напоминало кошмар, страшный, вязкий, словно повторяющийся сон. Он уже раньше сражался с пауками, в ту роковую ночь, когда Даннелиане напали на Мортиан. Тогда — на улицах, под открытым небом. Сейчас — в узких, давящих коридорах, где каждый шаг мог стать последним.

  Но теперь было хуже.

  Эти коридоры, эти проходы — он знал их. Это были те самые подземелья, в которых он когда-то спасал Сфандру, вырывая её из рук истязателей. Место боли, ужаса и страдания — теперь вновь стало ареной бойни.

  И будто по странной иронии судьбы, паучья матка, самая крупная из всех, выбрала своим логовом именно то помещение, где когда-то держали и пытали Сфандру по приказу сеньёра Тальверо.

  Иван остановился у входа, оглядывая помещение.

  Он узнал комнату сразу, несмотря на то, что теперь она была почти неузнаваемой. Стены облеплены густой паутиной, местами словно пульсирующей. Потолок тронут чёрными органическими наростами, с которых капала вязкая жидкость.

  Посередине сидела огромная, жирная самка, зловеще шевеля хоботком и сегментированным брюхом. Она непрерывно откладывала личинки, которые скользили в слизи к краям помещения, шевелились, пищали. Воздух был пропитан смрадом гниения и кислого секрета, от которого мутилось в голове.

  Иван сжал зубы так, что в ушах зазвенело.

  — Здесь, — выдохнул он. — Здесь всё началось. Здесь всё должно закончиться.

  Иван поднял бластер и прицелился прямо в центр помещения, туда, где, пульсируя и шевелясь, разваливалась на своих лапах огромная самка-паук. Он нажал на спуск — и в тот же миг отпрянул, скользнув за косяк двери, чтобы самому не попасть под отражённую от стен струю плазмы.

  Раздался глухой взрыв, внутри всё вспыхнуло ослепительной вспышкой. Из тьмы вырвался пронзительный визг, похожий на визг сотен крошечных глоток.

  Тело самки разнесло на горящие куски, ошмётки плоти расплескались по стенам, чадя и шипя в слизи. Из открытого дверного проёма выдуло волну горячего воздуха, густую копоть, пропитанную тошнотворным смрадом гари и гниения.

  Иван, не теряя времени, снова выстрелил, залпом добивая всё, что ещё шевелилось в помещении. Огненный шторм охватил гнездо, выжигая всё до последней личинки.

  Солдаты, перекрыв лицо рукавами, вошли следом, и методично, с факелами и холодным оружием, зачистили остатки.

  А Иван…

  Он стоял, опираясь на стену, бледный как полотно. Смердящий воздух, дым, картина жуткой бойни — всё это пробило даже его выдержку.

  Его вырвало. С силой. Он наклонился, вцепившись рукой в стену, и содрогнулся в конвульсиях, пока желудок не освободился от всего лишнего.

  Он едва удержался на ногах.

  Но верный слуга Гарм был рядом. Он подхватил Ивана под локоть, удержал, не говоря ни слова.

  — Вот, — сказал только, протягивая флягу.

  Иван глотнул рома, жгучего, обжигающего. Пламя прошло по горлу, и постепенно стало легче. Он вытер рот рукавом, глубоко вдохнул и кивнул.

  — Спасибо… Всё. Пошли дальше. Ещё не конец.

  Это была только короткая передышка.

  В это время, наверху, под стенами дворца, тоже кипел бой.

  Коридоры гудели от звона стали, треска факелов и рёва сражающихся людей. Стражники действительно стояли насмерть, как приказывал им Эсгаро.

  Каждый из них имел в Мортиане семью, детей, друзей. Никто не хотел видеть, как эти твари вырываются наружу и превращают город в свою кормовую базу.

  Пауки, неутомимые, проламывали заграждения, перегрызали доски, шли даже через огонь.

  Мелких жгли — факелами, кипящей смолой, топтали сапогами, крошили копьями.

  Крупных били из арбалетов, обливали смолой, поджигали, добивали тяжёлыми алебардами и топорами. Иногда целая группа наваливалась на одну тварь, сдерживая её, пока кто-то один вогнал клинок между глаз.

  Крики раненых смешивались с запахом горелого мяса, чадом и шорохами множества лап. Камни под ногами скользили от паутины и крови.

  Это был уже не просто бой — это была бойня.

  И она только начиналась.

  Стражникам удавалось сдерживать пауков у выходов из подземелья. Большинство проходов они успели перегородить, залить смолой и поджечь, превращая узкие тоннели в огненные ловушки.

  У других выходов, где огонь не применялся, воины сгрудились выставив вперёд копья и алебарды, образовав стену смертоносных наконечников, которые они слаженно направляли в каждый проём. Всякий раз, как только мохнатая лапа или извивающееся тельце показывалось из темноты, его гнали обратно в мрак — часто забив насмерть.

  Сдерживать натиск удавалось — пока.

  Но был ещё один выход.

  О нём знали единицы. Тайный ход, проложенный в глубине дворца — непосредственно в покои сеньёра Тальверо. Этот узкий, почти незаметный тоннель вел прямо в подземелья, минуя стражу, посты, любые формальности.

  Ход был создан по личному распоряжению Тальверо — как средство для тайных визитов в камеры заключённых… или для бегства в случае заговора. В стране, где дворцовые перевороты были делом привычным, иметь запасной путь отступления казалось правителю делом необходимым.

  Дверь в тайный проход была замаскирована, защищена несколькими засовами и казалась абсолютно надёжной.

  Но Тальверо, в суете последних дней, позабыл о нёй.

  Он не усилил охрану, не послал проверить запоры. Уверенность, что никто не найдёт этот ход, сыграла с ним злую шутку. Он просто не подумал, что пауки могут найти путь туда, где их вовсе не ждали.

  А пауки нашли.

  В тускло освещённом коридоре рядом со спальней Тальверо, в этот поздний час стояли на посту всего двое стражников. Они стояли, не ожидая опасности, и прислушиваясь к звукам боя разгоравшегося внизу.

  Пока внезапно из-за стены не раздался хруст, будто ломалось дерево… и нечеловеческий визг, за которым последовали крики боли.

  В комнате Тальверо замерла тишина, он вскинулся в постели, лицо побледнело. Он услышал. Сердце стиснуло в груди, холод пробежал по спине.

  Они здесь.

  У самых дверей его спальни.

  Те двое за дверью… не справятся. Он это понимал.

  Только теперь он по-настоящему осознал: опасность, которую он сам создал, пришла за ним.

  Внизу, в душных, пропитанных гарью и зловонием подземельях, отряд Ивана на минуту остановился. Стражники, обливавшиеся потом, тяжело дышали, опираясь на стены, вытирали с лиц копоть и кровь, проверяли оружие и факелы. Отдохнуть толком не удавалось, каждая секунда была на вес золота.

  Иван стоял чуть впереди, у тёмного поворота, вглядываясь в мрак. Он быстро преодолел тошноту и слабость, собрался, как всегда это делал в критический момент. Стальные черты лица снова стали холодными и сосредоточенными.

  — Вперёд, — бросил он коротко, вновь поднимая бластер. — За мной.

  Солдаты, уже без слов, сплотились и пошли следом, шагая в рваном ритме по неровному полу, заваленному остатками паутины, щепками и сожжёнными телами.

  Иван вел их дальше, зачищая один зал за другим — пуская короткие, точные выстрелы по притаившимся тварям в углах, выжигая кладки, сжигая остатки склизких коконов, из которых могли вот-вот вылупиться новые личинки.

  На мгновение в голове мелькнула мысль — не проще ли всё это уничтожить разом? Взорвать к чертям эти катакомбы, свалить своды, засыпать пауков под тоннами камня и земли, уничтожить очаг зла под корнем.

  Он знал, что один выстрел из аннигилятора, правильно направленный, мог бы сравнять с землёй и подземелья, и сам дворец над ними. Всё, включая проклятое логово.

  Но это было бы безумием.

  — Нет… — прошептал он себе, почти беззвучно. — Жители… весь город.

  Да и нечем было — боезапаса в аннигиляторе больше не осталось. Это был последний козырь. Он сыграл, когда было нужно. Теперь оставалась только выдержка, сталь, огонь и собственные руки.

  Иван сжал зубы, глубже втянул воздух — вонючий, горячий, пропитанный дымом и смертью.

  — Очистим всё. До последней твари. — сказал он. И снова шагнул в темноту, освещая путь фонарём, за которым тенью скользили его бойцы.

  Они шаг за шагом зачистили нижний уровень подземелий. Всё живое, всё, что шевелилось, скреблось, ползло или хоть как-то дышало, было сожжено, проткнуто, растоптано. Воздух был густ и горяч от дыма, от смолы, от разлагающейся плоти, и с каждым вдохом казался всё тяжелее.

  Когда последний зал оказался зачищенным, Иван махнул рукой — пора возвращаться.

  Солдаты, обессиленные, развернулись и начали подъём.

  Они медленно поднимались по ступенькам, шаг за шагом, каждый раз замирая у очередного поворота, проверяя все боковые ходы, боковые ниши, каждые щели и тени. Фонари и факелы освещали стены, на которых всё ещё местами свисали сгоревшие клочья паутины. В тишине теперь слышалось лишь потрескивание факелов и тяжёлое дыхание уставших людей.

  Каждый тёмный коридор проверяли внимательно и методично, заглядывали в каждый поворот. Иван шёл первым, бластер наготове. За ним — вымотанный, но сосредоточенный Гарм, и остальные воины, истерзанные, но живые.

  Они поднимались, оставляя за собой пустое, мёртвое подземелье, и несли с собой ощущение победы — тяжёлой, кровавой, но такой необходимой.

  Когда они подошли к запертому выходу, Иван спрятал за пояс бластер, и трижды стукнул по двери рукояткой меча. Через мгновение засовы заскрежетали, и ворота открылись.

  Один за другим бойцы выбрались наружу, словно из чрева подземного кошмара. Они жадно хватали ртом свежий ночной воздух — после вони и смрада катакомб он казался прохладным и живительным.

  Кто-то присел у стены, кто-то опёрся на меч, тяжело дыша. Иван обернулся на чёрный провал за спиной. Там, внизу, остались пауки, кровь и огонь.

  Он бросил взгляд на своих людей. Из десяти, что спустились с ним, выжили только четверо.

  — Мы сделали всё, что могли, — тихо сказал он. — Спасибо.

  Солдаты кивнули. Их лица были мрачны, но в них читалась стойкость победивших смерть.

  Уже занимался рассвет, когда бойня наконец подошла к концу. Последние всполохи огня ещё освещали внутренний двор, где стражники дожигали в подземных залах остатки личинок.

  Наверху, во дворе, другие солдаты сгребали в кучу обугленные останки — трупы пауков, куски их тел, коконы и мёртвых людей. Всё это стаскивали в один большой костёр и сжигали дотла, не разбирая, кто был кто.

  Погибших оказалось много. Даже те, кого лишь слегка задела тварь, умирали быстро и мучительно — от яда, действие которого не смог остановить даже Иван со своей земной аптечкой. Он пытался, но это было бесполезно.

  Не дожидаясь новых вспышек заразы, Иван отдал жёсткий, но необходимый приказ: сжечь всех погибших, включая узников подземелий, — на случай, если в телах могли остаться личинки.

  Эта мрачная работа продолжалась и с наступлением утра.

  Сам Иван, закопчённый, в порванном плаще, измазанный кровью и сажей, наконец присел на ступени дворцовой лестницы. Он молча опёрся локтями на колени, не глядя ни на кого, просто дыша, как мог.

  Всё было кончено. Оставалось ещё только одно дело — последнее и, пожалуй, самое личное. Иван знал, что не сможет уйти, пока не покончит с тем, кто виновен во всём этом кошмаре. Кто ради своих амбиций и интриг выпустил на волю ад, поставив под смертельную угрозу город, людей, весь Мортиан.

  Он поднялся со ступеней, тяжело, на ватных ногах, но с прежней мрачной решимостью. Каждый шаг отдавался болью в теле, словно напоминанием о цене, заплаченной этой ночью.

  Преодолевая усталость, Иван вошёл во дворец. Его встретила гулкая, мёртвая тишина. Ни придворных, ни слуг. Все разбежались, спасая себя или свои семьи. Лишь глухой стук его шагов эхом разносился по мраморным коридорам.

  Перед дверью в спальню сеньёра Тальверо никого не оказалось. Ни охраны, ни дежурных. Иван нахмурился. Странно. Эти посты всегда были под охраной.

  Он толкнул створку и распахнул двери. Бластер уже был у него в руках.

  Он вошёл в спальню с намерением предъявить Тальверо приговор, который тот заслужил. Пусть потом, когда он вернется на Землю, Ивана судят за убийство. Сейчас он не собирался отступать.

  Но комната была пуста. Вернее — почти пуста.

  В углу, наполовину затянутый паутиной, сидел огромный паук, раздув брюхо, вяло перебирая жвалами. Он доедал свою добычу.

  Иван машинально нажал на спуск. Яркая вспышка разорвала воздух, вспыхнула паутина, чад, гарь и копоть наполнили помещение.

  Когда всё улеглось, Иван подошёл ближе.

  На полу, среди ошмётков паучьей плоти и обугленной паутины, лежало изуродованное, едва узнаваемое тело. Когда-то — всесильный правитель Мортиана. Теперь — только обглоданные останки Тальверо, к которому никто не пришёл на помощь.

  Иван долго смотрел на него, молча.

  Потом опустил бластер и, отводя взгляд, устало произнёс:

  — Ну что ж… ещё одним пауком в Мортиане стало меньше.

  И вышел, не оглядываясь.

  

Окончание

  Спустя 10 лет, сеньёр Эсгаро, звякая шпорами, ступил на порог дома доньи Исабеллы. Слуги, почтительно кланяясь, провели его в уютную гостиную, где его всегда ждали с радостью. Он всегда был желанным гостем в ее доме.

  Донья Исабелла встретила его с радостной улыбкой. Она изменилась за эти годы: её фигура стала немного полнее, морщинки залегли вокруг глаз, а в её доме слышался смех восьми детей. Но несмотря на это, Исабелла оставалась такой же красивой и харизматичной, какой была в те времена, когда впервые встретила сеньёра Эсгаро.

  — Здравствуйте, сеньёр Эсгаро, — приветствовала она его с теплой улыбкой.

  — Здравствуйте, донья Исабелла, — ответил он галантно. — Вы всё так же очаровательны.

  — А вы теперь льстец, сеньёр Эсгаро, — с лёгкой усмешкой ответила она, но её глаза оставались добрыми.

  В какой-то момент она заметила нечто в его взгляде, нечто тягостное и грустное.

  — Почему вы такой грустный? — спросила она, пристально глядя ему в глаза.

  Эсгаро вздохнул.

  — Я уезжаю, донья Исабелла. Навсегда, — произнёс он. — Пришла пора мне покидать Мортиан.

  Он ещё раз вздохнул. Мортиан, со всеми его опасностями и трудностями, стал ему домом. Здесь прошли годы его жизни, и в каждом шаге, который он сделал за это время, он стремился хоть немного изменить этот мир к лучшему. Войны, восстания, реформы, борьба за справедливость — всё это стало частью его судьбы, и теперь он чувствовал, как оставляет за собой мир, в который вложил столько усилий.

  — Я столько сделал, чтобы этот город, этот мир стал хоть чуточку лучше, — добавил он, с грустью оглядываясь на пройденный путь.

  Исабелла, услышав его слова, на мгновение замерла. Она знала, что этот момент рано или поздно наступит. Иван был не из этого мира.

  Они вышли в сад. Летняя ночь была тёплой, а небо — усыпано звёздами, мерцавшими в безмолвии.

  — Вы возвращаетесь к себе домой? — спросила Исабелла, глядя на Ивана с лёгкой грустью.

  — Пока нет, — ответил Эсгаро, — Меня ждут другие миры, другие дела.

  Исабелла подняла взгляд к звёздам, словно пытаясь понять их бесконечное множество.

  — Столько звёзд, — прошептала она. — Это правда, что на всех звёздах живут люди?

  Иван замер, удивлённый её вопросом. Он ни разу не рассказывал ей о своём истинном происхождении. Но Исабелла была умной женщиной, и, видимо, многое поняла сама.

  — Нет, на очень немногих, — тихо ответил Эсгаро. — Большинство миров не годны для жизни, они холодные и пустынные.

  Исабелла вновь посмотрела на него, её взгляд был полон грусти и принятия.

  — Когда вы покидаете Мортиан? — спросила она с печальной ноткой в голосе.

  — Завтра. За мной придёт корабль со звёзд, — сказал Иван, уже не пытаясь скрывать тайну.

  — Берегите себя там, Иван со звёзд, — вдруг произнесла она, впервые назвав его настоящим именем.

  — Вы знаете моё настоящее имя? — удивился он, остановив взгляд на ней.

  Исабелла мягко улыбнулась.

  — Конечно. Сфандра давно всё рассказала. Какие могут быть секреты между подругами?

  Иван удивился, но не ответил. Ночь в Мортиане прошла спокойно, последняя ночь, проведённая им в этом мире.

  Последнюю ночь в Мортиане Эсгаро провёл в постели с доньей Исабеллой. Она оставалась такой же нежной и искусной в любви, её ласки были жаркими и манящими. Но между ними уже витала тень неизбежного прощания, то самое отчуждение, которое появляется между людьми, знающими, что их пути расходятся навсегда.

  Проснувшись перед рассветом, когда город ещё спал в темноте, Эсгаро поцеловал Исабеллу в лоб и осторожно поправил её волосы. Затем, стараясь не разбудить её, он тихо оделся и вышел из дома. Он покидал этот дом и этот мир, зная, что больше никогда сюда не вернётся.

  А на утро, вдали за холмами, на горизонте появилось странное светящееся зарево. Огненный шар медленно опускался в долину. Окрестные крестьяне в испуге падали на колени, не понимая, что это. Космический корабль приближался, готовясь забрать сеньёра Эсгаро, известного в других мирах как Иван.

  Эсгаро оседлал коня, пришпорил его и направился вниз по дороге, ведущей в долину. Его ждали звёзды.

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"