Петраков Игорь Александрович : другие произведения.

"Собачье сердце": современные прочтения

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Исследование, написанное в начале 2017 года.


Омский государственный педагогический университет

Игорь Александрович Петраков


"СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ": СОВРЕМЕННЫЕ ПРОЧТЕНИЯ

данная работа была выполнена в январе -- феврале 2017 года

Омск 2017

   Содержание
      -- ВВЕДЕНИЕ
      -- СИСТЕМА ОБРАЗОВ В ПОВЕСТИ
   2.1. ШАРИК
   2.2. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ
   2.3. БОРМЕНТАЛЬ
   2.4. ШАРИКОВ
   2.5. ШВОНДЕР
      -- ДОКУМЕНТЫ В ПОВЕСТИ
      -- СМЫСЛ ФИНАЛА
      -- КОДЫ "СОБАЧЬЕГО СЕРДЦА"
      -- БИБЛИОГРАФИЯ
      -- СПИСКИ ЛИТЕРАТУРЫ
  
  
   ВВЕДЕНИЕ
  
   1. Цель и задачи исследования.
   В преддверии 100-летнего юбилея Октябрьской революции -- переломного момента в жизни России, все более актуальным становится обращение исследователей к сюжету одной из самых загадочных повестей Михаила Булгакова - "Собачьему сердцу". Назревает необходимость осмысления образов повести, однако, не только с позиций "социалистического общества", но и с позиций общечеловеческой морали и нравственности. Целью исследования является не только обзор и критика современных прочтений повести, но и выдвижение и защита собственных гипотез, касающихся следующих концептов:
   1 ) Карнавальность повествования, "масленичность" образа Шарикова.
   2 ) Моральный выбор Преображенского и Борменталя в финале повести.
   3 ) Христианский подтекст "С.с."
  
   2. Основные теории исследователей
   Повесть "С.с." рассматривается исследователями в основном в следующих аспектах:
   1 ) Повесть о создании средствами Советской власти нового "социалистического" человека.
   2 ) Повесть об эксперименте с созданием "гомункулуса" ( человека из пробирки ).
   3 ) Карнавальное действо с героем -- оборотнем.
   4 ) Сатирический эксперимент автора по описанию современности 20-х годов.
   В трактовке сюжета и смысла повести в последние годы исследователи, как правило, отдают предпочтение следующим двум теориям:
   1 ) социологизаторская теория
   Становится все более популярной в последнее время. Согласно этой теории, попытка Преображенского создать и воспитать Шарикова - калька с попытки Советской власти воспитать "нового человека". Так сказать, воплотить в действительность лозунг "Кто был ничем - тот станет всем".
   Приверженцы этой теории особенно упирают на то, что предшественником Шарикова была не столько собака Шарик, сколько "пролетарий" Клим Чугункин - порождение новой, послереволюционной действительности. Клим успешно играет на балалайке, ненавидит буржуев, и едва не погибает. будучи раненым в пьяной драке ножом. Профессор Преображенский, таким образом, якобы возвращает Клима к жизни.
   Действительно, от Шарика в новом, вновь созданном гражданине Шарикове лишь стремление вычесывать блох и неприязнь к котам. От этих привычек Преображенский обещает его вскоре излечить. Но как излечить вековую сущность Чугункина? А ведь именно это человекоподобное существо поставлено во главу угла, считают исследователи, большевистской властью. Чугункина - Шарикова в повести просвещает и воспитывает Швондер - представитель новой власти. Он, в частности, дает ему почитать переписку Энгельса с Каутским. Шариков пытается вяло спорить со Швондером - видно, что "сациалистические" идеи его не особенно увлекают. Также не увлекает его перспектива героически сражаться за Советскую власть. Шариков заявляет, что ему "белый билет полагается".
   В этом отношении он вовсе не типичный "пролетарий". К труду Шариков не приучен. Он умеет лишь ловить кошек ( да и то благодаря своему "собачьему сердцу" ), служа в подотделе очистки. Очевидно, Клим Чугункин был лишен и этого дара.
   2 ) философская теория - теория "гомункулуса"
   Повесть считается критикой потуг науки создать "нового человека", улучшив его природу. Представитель науки - профессор Преображенский ( и примкнувший к нему Борменталь ) пытаются путем пересадки гипофиза сотворить нового "гомункулуса". Однако полученное существо мало похоже на человека.
   Начинает оно с отборной ругани, подслушанной, вероятно, в очередном кабаке Климом Чугункиным. Продолжает - приставаниями к бедным посетительницам и соседкам героев. И своего апогея достигает, научившись кое-чему у Швондера. Чего стоит одна его только фраза "У самих револьверы найдутся".
   Любопытно, что мотив выращивания "гомукулуса" есть и в "Мастере и Маргарите". Только в романе это предлагает мастеру Воланд - представитель темных сил.
   Один из примеров социологизаторской теории - статья В. Петрова "Художественная историософия в прозе Михаила Булгакова".
   "Одним из наиболее ярких примеров того, как через призму фантастического сюжета просвечивают современные проблемы, по праву считается повесть "Собачье сердце". Сугубо медицинский эксперимент здесь превращается в эксперимент социальный, в проверку распространенной формулы "кто был ничем, тот станет всем". Подобно доктору Моро ("Остров доктора Моро" Г. Уэллса), профессор Филипп Филиппович Преображенский и его помощник доктор Борменталь пытаются хирургическим путем, минуя все этапы эволюции, превратить низшее существо в венец творения -- в человека ("Скальпель хирурга вызвал к жизни новую человеческую единицу!"15). Замысел сам по себе грандиозен, однако человек -- не Бог" ( В.Б. Петров )
   "Собачье сердце" - повесть о науке, о ее вмешательстве в природу человека, считает Сахаров. "Повести "Роковые яйца" и "Собачье сердце" рассматриваются Сахаровым как "остроумная сатирическая дилогия о науке", "профессорах старой школы, гениальных учёных, сделавших в новую, не совсем; им понятную эпоху великие открытия, внесшие революционные изменения в великую эволюцию природы" (141, с. 33). По убеждению исследователя, обе бултаковские повести "посвящены именно заблуждениям науки, в том числе и медицинской". Говоря" об образе Преображенского в повести "Собачье сердце, Сахаров" отмечает двойственность персонажа, содержащуюся в нём .разоблачительную сатиру, глубокую и пророческую критику обходящейся? без этики, эгоистической научной* философии" ( Е.А. Савина )
   "И. Машников ("Парадоксы "Собачьего сердца") заявляет, что повесть Булгакова - "острейший идеологический спор между автором и главным героем о профессиональной этике и моральном облике, прежде всего, самого "врача", как Человека Разумного" ("104-. с. 103). Называя; в качестве прототипов Преображенского И.П. Павлова, В.М. Бехтерева, автор статьи замечает, что "практически 1 все присутствующие в тексте; факты; с;большей или меньшей долей убедительности могут быть интерпретированы, как прототипические детали, указывающие на Ленина" (104, е.- 107). По утверждению5 Машникова, "если; допустить, что под "операций" Булгаков; подразумевал революцию, то в образе "бездомного пса" выведен-типичный представитель пролетариата в предреволюционный период, а Полиграф; Шариков - тот же самый пролетарий, только после революции". У "швондеров" же с "Преображенскими" существует тайное взаимопонимание против "шариковых" (104, с. 109). И потому Шариков прав, грубя профессору, так как тот "во всём обманул пса"".
   По словам Машникова, "главный герой профессор Преображенский показан психически неполноценным человеком; с уровнем мышления ниже собачьего", и поражается - "почему же большинство* читателей не видит в Полиграфе: Шарикове единственного положительного героя? повести,- истинное имя которого Русский народ?"
   Вот еще несколько абзацев из обзора Е.А. Савиной:
   "М. Золотоносов, называя! "Собачье: сердце"" "первым в ряду булгаковских произведений на "странную" тему"", заявляет, что повесть Булгакова, созданная в середине 20-х годов; содержит следующие; "идеи; и моральные истины"::"И буржуа, и дворянин тоже человек, .нужно уважать его человеческое достоинство и относиться к нему человечно" (65, с. 165). Как считает исследователь, в "Собачьем сердце" Булгаков? "опровергает "обожествление" народа; понимание его как: носителя: положительных целей; и" плодотворных программ! поведения" (65, с. 167) и ставит вопрос о жизненной пригодности, биологическом здоровье и; приспособленности:., русского интеллигента" (65, с. 169).
   В.Г. Боборыкин называет всё то; что происходило" в повести; с Шариковым, "по мере того, как с помощью Швондера* он становится, так сказать, сознательным участником революционного процесса, злейшей сатирой на сам процесс и на его участников" (15, с. 64). Исследователь замечает: "Открывается читателю, что тот процесс, который нечаянно спровоцировал и которым пытался руководить Филипп Филиппович; без всяких медико-биологических экспериментов давно совершается; в самой действительности" (15; с. 65).
   В несколько ином ракурсе рассматривает социальный аспект повести: Л. Зеркалов. Выделяя в "Собачьем сердце" два; сюжета, фантастический и сугубо реалистический, он видит "истинный смысл вещи, как бы спрятанный от самого автора",.в следующей мысли: "Социум победить нельзя, даже зная" его вдоль и поперёк", а "соприкосновение учёного с обществом? чревато неизбежным монстром на: обезьяньих кривых ногах" (63; с. 147); В отличие от распространённого мнения о том, что вина Преображенского в происходящих чудовищных событиях не подлежит сомнению, исследователь уверяет: "Дело не в ложном направлении исследований, не в цвете: персиковского "луча"; творец обречён заранее - едва он соприкоснётся с обществом, шариковы его затравят. Так что вины учёного здесь нет никакой" (63, с. 147), напротив, "профессора служат носителями бултаковской истины в конечной инстанции" (63, с. 149).
   Л.Б. Менглинова, С. В. Никольский и О. Н. Николенко относят повесть "Собачье сердце" к жанру антиутопии: "Собачье сердце" - "типичная антиутопия; что явствует уже: из. подзаголовка произведения" (120, с. 110). Автор монографии" "От утопии к антиутопии. Настоящее и будущее в антиутопиях Михаила Булгакова", объясняя собственную позицию, даёт определение жанру антиутопии, согласно которому в рамках данного жанра происходит "столкновение идеала с антиидеалом, жестокой действительностью" (120, с. 123), имеющее место в повестях: Булгакова. Исследователь подчёркивает разграничение между научной фантастикой; и антиутопией; так как "фантасты в своих произведениях остаются в сфере научных гипотез и не выходят на социальную проблематику", в то время как в антиутопии повествование сопряжено с социальной действительностью, обращено к будущему и проникнуто сатирическим пафосом.
   И.В. Великанова отмечает широко применяемые- Булгаковым? "различные приёмы сатирического изображения: фотеск и гиперболу, юмор, иронию, пародию" (28, с. 44), особо выделяя иронию как средство выражения авторской оценки. Автор статьи "Особенности г сатиры Михаила: Булгакова. Повесть, "Собачье сердце"" считает "определяющим в повести сатирический пафос" (28,. с. 42), так как в "Собачьем сердце" "писатель, средствами сатиры обличает самодовольство, невежество^ и слепой; догматизм: иных представителей власти,, возможность безбедного существования для "трудовых" элементов сомнительного происхождения; их нахрапистость и ощущение полной вседозволенности" (28; с. 42).
   Э.М. Хабибьянова утверждает, что "суть проблемы, поднятой автором повести - влияние национальной истории на обычного русского человека".
   В статье "Новый Завет в произведениях М.А. Булгакова" Б.М. Гаспаров впервые обращает внимание на то, что "квартира Филиппа Филипповича являетсяшоделью небесного царства", так как "стоит посреди окружающего её хаоса, сохраняя? строгий порядок и иерархию ада и рая, .успешно отражая периодические нашествия и посягательства инфернальных сил - Швондера и; его помощников" (37, с. 96). Исследователь, отмечает иронически разыгранную в повести сцену Преображения: "Шариков предстаёт перед профессором в безобразной одежде, с пёстрым-галстуком, .называет его "папашей"". Гаспаров видит в этих деталях негативное воплощение белых одежд, в которых Иисус предстаёт в сцене Преображения,' и голоса, назвавшего его возлюбленным Сыном.
   Т.М. Любомищенко представляется возможным выделение в бултаковской истории перерождениям пса в человека "культурно-стилистического пласта, связанного с фольклористическим взглядом на мифологию язычества, с архаическими: мифами о творении"- (98; с. 161), осмысленными Булгаковым в ироническом; пародийном ключе. Упоминая! в связи:с тем о героях архаических мифов -- тотемных предках, полуживотных - полулюдях, автор статьи ""Собачье сердце" М. Булгакова и миф о творении" говорит о том, что "первопредком" человека новой советской формации у Булгакова становится? уличный пёс-бродяга, "что само по себе свидетельствует о снижении, травестировании образа; нового" человека".
   С. Кульюс пишет о том, что в "Собачьем сердце" Булгаков "наметил и в той или иной степени развил целый: ряд аспектов темы, "гомункула", недостаточно ещё осмысленной в булгаковедении: тему насилия над природой и "вины" "создателя" искусственного человека, проблему сходства творца и его "творения". проблему возможности "творения"5 вырваться изпод контроля творца,а также мотив самосознания" вновь изготовленного гомункулуса".
   Яблоков сопоставляет образы учёных в повестях "Роковые яйца", "Собачье сердце", пьесах "Адам и Ева", "Блаженство" и отмечает наличие "сверхъестественных возможностей" (180, с. 237) в каждом из них. Обращаясь к символике природных объектов, исследователь рассматривает мифопоэтический; подтекст образов 5 животных, фигурирующих в булгаковских произведениях, и, прежде всего, образ волка,. занимающий;"едва ли< не самое важное место в творчестве и мироощущении; Булгакова" (180, с. 341). В частности, Е. Яблоков утверждает, что профессор из повести "Собачье сердце" "совершает не столько "преображение" собаки, сколько воскрешение "человековолка"" (180, с. 346), определяя Шарикова не как "гибрид" собаки и человека, а как существо, находящееся. "между собакой и волком" (180,1 с. 347). Такая ситуация "актуализирует мотив оборотничества" (180, с. 348), присутствующий не только в "Собачьем сердце", но и "Белой гвардии".
   Другой пример социологизаторского подхода - статья А.Ю. Фомина о смысле названия повести.
   В начале статьи автор констатитует "социальное" звучание знаменитой экранизации С.с. "Повесть М.А. Булгакова "Собачье сердце" давно стала своеобразной визитной карточкой "перестроечной" литературы. Стараниями многих именитых булгаковедов (напр., М.О. Чудаковой, Б.В. Соколова) это произведение обрело устойчивую репутацию злой пародии на Советскую власть, на советский образ жизни и на саму личность советского человека: попытка превратить животное в полноценного "члена социального общества", как говорит профессор Преображенский, оканчивается оглушительным крахом. В известной экранизации данный вывод усиливается и многозначительными намеками на "службу в очистке", и своеобразным гардеробом актеров (кожаные куртки и пальто), и стилизованными кадрами отлова невинных кошек, а также единодушного одобрения "широкими массами трудящихся" своеобразного выступления т. Шарикова".
   Впрочем, автор критически относится к социальной трактовке повести, предлагая задуматься об ее общечеловеческом смысле. Не зря он цитирует "Фауста":
  
   ...Лишь на то, чтоб с громом провалиться,
   Годна вся эта дрянь, что на земле живет.
   Не лучше ль было б им уж вовсе не родиться! -
  
   ( Мефистофель в "Фаусте" [4, с. 48] ). "Эту точку зрения на протяжении веков разделяли очень и очень многие. И не без основания: слишком убедительны (и страшны) были порой ежедневные примеры. Разумеется, подобные несовершенства предполагали желательность их исправления".
   И, казалось бы, после тожества революции наука может развернуться во всю свою мощь. Однако этого, по мнению Фомина, не происходит. "Как известно, повесть названа "Собачье сердце". Но - кому принадлежит это сердце? Парадокс как раз в том, что кадавр, созданный профессором Преображенским, - существо без сердца. И в прямом, и в переносном смысле. В надежде создать нового, совершенного человека ("Скальпель хирурга вызвал к жизни новую человеческую единицу!.." [2, с. 391]) Филипп Филиппович и его верный ассистент пересадили собаке гипофиз Клима Чугункина - и произошло полное очеловечивание: "...Две судимости, алкоголизм, "все поделить", шапка и два червонца пропали... хам и свинья", - подводит итог профессор [2, c. 422]. Результат, прямо скажем, оказался неожиданным: вместо "сколько-нибудь приемлемого члена социального общества" - свинья. Почему же блестяще проведенный эксперимент кончился неудачей? Неужели опять во всем виновата Советская власть.. "
   "Собачье сердце - это сердце любого нормального живого существа: оно хочет тепла и уюта, оно хочет любить и быть любимым, оно страдает от голода и холода, мучается от одиночества, переживает; оно заставляет рефлексировать, оно способно толкнуть и на самые прозаические, и на самые возвышенные поступки. В ощущениях Шарика (начало и конец повести) больше человеческого, нежели в монологах Шарикова (точнее, они вполне человечны, в отличие от монологов Полиграфа Полиграфыча)".
   По мнению А.Ю. Фомина, собачьим сердцем наделен и Иван Арнольдович Борменталь, "безкорыстно преданный своему учителю и готовый пойти на преступление, чтобы спасти его от чудовища, поселившегося в мирной профессорской квартире". Одним словом, собачье сердце - это сердце человеческое. "При этом любопытно отметить наличие аналогичной метафоры (с совершенно аналогичным гуманистическим значением) у современника М.А. Булгакова - С.А. Есенина:
  
   Слушай, поганое сердце,
   С е р д ц е с о б а ч ь е м о е" ( выделено А.Ф. )
  
   Разумеется, отмечает Фомин, повести присущ и откровенный социальный комизм, принимающий формы фантастики: фантастично, например, что профессор Преображенский в период жесточайшего жилищного кризиса живет и работает в квартире, состоящей из семи комнат; "невероятно, как в один миг решается вопрос с "жилтоварищами"; совершенно поразителен вполне буржуазный образ жизни знаменитого профессора в государстве победившего пролетариата. И здесь М.А. Булгаков, возможно, обращается к тем "фантастическим" чертам советского быта 1920-начала 30-х гг., которые впоследствии так поразят умного и много испытавшего на собственном опыте повествователя "Театрального романа", окунувшегося в писательскую и актерскую среду тех лет: и шикарные застолья, и поездки в Париж, и творческая лаборатория некоторых писателей, и театральные интриги, и квартира Ивана Васильевича, и монолог последнего, обращенный к человеку, знавшему, что такое настоящий голод: "Ермолай Иванович (буфетчик - А.Ф.), впрочем... гм... гм... маг. В самое отчаянное время он весь театр поголовно осетриной спас от голоду!"".
   Социалистическое государство и общество становятся, таким образом ( делает вывод автор ) объектами сатиры не сами по себе, а только в связи со временными уродствами быта, свойственными 20-м годам ( их началу ). Поэтому антисоциалистический пафос "разоблачителей" конца 80-х - начала двухтысячных в связи с С.с. не вполне уместен.
   И, напротив, о старом сюжете создания нового человека средствами науки рассказывает безвестный автор сочинения "Элементы фантастики в произведении СМ. Шелли "Франкенштейн" и повести М.А. Булгакова "Собачье сердце"".
   "Виктор Франкенштейн, молодой швейцарский ученый, убежден в могуществе человеческого разума. Одаренный ненасытной любознательностью, он с детства зачитывается сочинениями средневековых "чернокнижников" -- Корнелия Агриппы, Парацельса, Альберта Великого, которые сулят ему магическую власть над природой. Потом, убедившись в несостоятельности алхимии, он обращается к современному естествознанию. Химия, анатомия, физиология, физика увлекают его воображение. Мэри Шелли заставляет своего героя с энтузиазмом повторять "панегирик современной химии", произнесенный его профессором,-- тема совершенно новая для тогдашнего романа. Франкенштейн -- не из породы гетевских Вагнеров, для которых наука сводится к терпеливому выкапыванию червей. Его опьяняет мысль о "чудесах", совершаемых учеными, которые "проникают в тайны природы".. его блпжайшей целью становится искусственное создание "живого организма, во всем подобного человеку. Франкенштейн достигает своей цели. Подобно Прометею..
   Фантастический роман Мэри Шелли также заключат в себе попытку переоценки односторонне-оптимистического представления просветителей о всесилии разума. Эта переоценка естественно облекалась в романтическую форму. Катастрофические последствия научного эксперимента Франкенштейна выглядели в изображении молодой писательницы как роковое веление судьбы. Характерно, однако, что, как бы ни раскаивался Франкенштейн в том, что создал, на горе людям, своего человекоподобного "демона", Мэри Шелли не заставляет "современного Прометея" склониться перед "божественным промыслом". Материалист, воспитанный с детства в презрении ко всяческим суевериям, Франкенштейн является сам себе и судьей и мстителем. Религиозным мотивам, которые преобладали в эту пору в поэзии реакционных романтиков, нет места в книге Мэри Шелли.
   .. особенности в трактовке зловещего образа чудовища, созданного Франкенштейном. Отверженный, несправедливо гонимый людьми, которым этот гигант хотел делать только добро, он становится жертвой собственного рокового одиночества. Слушая страстную, негодующую исповедь чудовища. Франкенштейн задумывается. "Я впервые осознал, -- вспоминает он.-- долг создателя перед своим творением и понял, что должен был обеспечить его счастье, прежде чем обвинять в злодействах".
   Однако в образе Шарикова нет трагических черт. Шариков просто не осознает своей трагедии, не может подняться до уровня ее осознания. Это тот же Клим Чугункин, который заливает себе горло крепким пенистым пивом и является рабом чувственных удовольствий.
   На "Франкенштейна" похожа лишь фабула С.с., замысел повести возникает отчасти благодаря ему. Но развивается сюжет уже совсем в другом ключе.
   Ряд исследователей акцентирует свое внимание на сатирическом методе писателя в С.С. Так Э.М. Хабибьярова в статье "Саркастическая ирония в повести М.Булгакова "Собачье сердце" пишет: "Шариков, с минимальным запасом интеллекта и полным отсутствием моральных устоев, не только легко приспосабливается к любым условиям, но и проявляет агрессивность. В результате вместо доброго уличного пса возникает злой, тупой и агрессивный Полиграф Полиграфович, который великолепно вписывается в социалистическую действительность и даже делает карьеру, знаменуя собой определенные явления общественной жизни, определенный тип человека: бездуховного, безсердечного, наглого, трусливого, лживого, ленивого и малограмотного. Решив прибегнуть к безпрецедентной метаморфозе, М. Булгаков пытается определить в повести границы той катастрофы, когда социальное равенство "вручается" личности с низкими нравственными качествами".
   Удивительно, но и здесь речь идет о социалистической действительности и о том как в нее удачно вписался Шариков. Социализм исследовательница считает причиной тому, что люди занимаются "не своим" делом, а в умах их происходит сумятица. Таким образом, повесть Булгакова возводится до уровня сатиры на политический строй.
   Для Хабибьяровой характерно такое признание: "Новый строй стремится из старого "человеческого материала" сотворить нового человека. Филипп Филиппович, словно соревнуясь с ним, идет еще дальше: он намерен сделать человека, да еще и высокой культуры и нравственности, из собаки" [6]. Очень важны те итоги, к которым приходит профессор Преображенский. Он признает не только ошибочность своих опытов, но и их опасность. Трагедия профессора в том, что Шариков легко и просто оказывается своим в человеческом мире.
   Симпатизируя Преображенскому, автор вместе с тем при создании образа профессора использует саркастическую иронию, на которую возлагает корректирующую функцию, показывая исходную ошибочность эксперимента".
   Таким образом, исподволь протаскивается тезис о том, что социалистическая революция была чудовищным экспериментом и "ошибкой".
   Исслелдовательница вспоминает слова В. Ленина, сказанные им в марте 1919 г.: "Старые социалисты-утописты воображали, что социализм можно построить с другими людьми, что они сначала воспитают хорошеньких, чистеньких, прекрасно обученных людей и будут строить из них социализм. Мы всегда смеялись и говорили, что это кукольная игра, что это забава кисейных барышень от социализма, но не серьезная политика... <...> ...мы хотим строить социализм немедленно из того материала, который нам оставил капитализм со вчера на сегодня, теперь же, а не из тех людей, которые в парниках будут приготовлены, если забавляться этой побасенкой" [8]. Она утверждает, что, по всей видимости, М. Булгаков с большим скептицизмом смотрел на
   попытки искусственного и ускоренного воспитания "нового человека". "Эксперимент Преображенского помогает обнажить абсурдность общества, в котором в результате исторического эксперимента все ненормальное становится нормальным. Реальная жизнь, изображенная в "Собачьем сердце", оказывается "фантасмагоричнее любой самой невероятной фантастики, а фантастика воспринимается как правдоподобное допущение" [9]. Фантастическое является как бы второй стороной реальной жизни личности и общества, помогает заглянуть в тайники человеческой души и государственной системы.
   Автор повести видел опасность и в том, что множество бед принесут Швондеры, полностью овладевшие Шариковыми". "Исторический эксперимент" - это то, что сделала партия большевиков в 17 - 20-х годах. Большевики, по логике исследовательницы - Швондеры. А новый человек, пестуемый ими - не кто иной как модифицированный Клим Чугункин.
   Е.А. Яблоков дает обзор ряда представлений о С.С.: "Вот ряд постоянно циркулирующих в учебно-методической литературе (а также в СМИ и даже в филологических работах)1 тезисов, свидетельствующих о плохом знании текста "Собачьего сердца" (либо стремлении подтасовать факты) и неумении анализировать произведение (либо желании заведомо исказить его смысл):
   1. Готовясь к операции над Шариком, профессор Преображенский видит смысл эксперимента в том, чтобы превратить собаку в человека - на такую мысль наталкивает и фамилия ученого.
   2. Эксперимент Преображенского противоестествен, направлен против природы и потому достоин осуждения.
   3. Возникшее в ходе эксперимента существо по фамилии Шариков - недочеловек с собачьим нравом; это подтверждается самим заглавием повести.
   4. Негативное отношение Преображенского к Шарикову - следствие нелюбви профессора к пролетариату. Между тем сам Преображенский - конформист, готовый ради бытовых удобств угождать власти, которую ненавидит. Своей любовью к комфорту профессор подает Шарикову дурной пример.
   5. Основная вина за произошедшее возлагается именно на Преображенского - повесть заострена против сугубой "любознательности" ученых и против интеллигенции в целом."
   Яблоков на основе текста С.с. приводит разумные доводы против этих представлений. Во-первых, никакой цели превратить собаку в высшее существо у Преображенского нет, результат операции для него самого неожидан. Профессор всего лишь хотел выяснить вопрос о приживаемости гипофиза, однако не учел всех последствий эксперимента.
   По мнению Яблокова, Клим Чугункин - уголовник существовал еще при царском режиме, но именно большевики создали для него "питательную среду", вознесли его вверх по социальной лестнице.
   " .. будучи маргиналом, не оказывал определяющего влияния на жизнь общества, после большевистского переворота "воскрес" в виде полноправного существа, на которого идеологи "нового мира" сделали ставку и выдвинули в лидеры. Булгаковская повесть написана о наступающей эпохе безпрепятственного разгула волков". Такой антисоциалистический пафос отдельных фраз статьи Яблокова позволяет усомниться в компетенции исследователя.
   Впрочем, Яблоков подчеркивает то, что Шарикова нельзя назвать пролетарием как таковым.
   "Если пролетарии-труженики составляют основу цивилизации, воплощают цивилизаторские, "человеческие" тенденции, то люмпены, живущие по волчьим законам, существуют "по касательной" к обществу, пребывают вне нравственности, несут антигуманное начало.
   М.  Горький в свое время возвел босяка в ранг сверхчеловека - Булгаков в повести полемизирует с ним, делая Чугункина-Шарикова не романтическим героем-ницшеанцем, а грубым мещанином-эгоцентриком в духе книги М.  Штирнера "Единственный и его собственность" (1845). Шариков а-морален, пребывает вне этических координат: у него нет нравственной позиции для оценки собственных поступков - проще говоря, нет совести"
   "Повесть "Собачье сердце" имеет подзаголовок "Чудовищная история". Здесь Булгаков углубил и заострил коллизию "Роковых яиц", связанную с безответственным экспериментом на живой природе. Коллизия "Собачьего сердца" откровенно пародировала центральную идею 20-х годов - идею рождения "нового человека", адресованную советской литературе в качестве "социального заказа". Не удивительно, что Булгаков усилил философский подтекст "чудовищной истории", введя в нее перекличку не только с фантастической прозой Г. Уэллса, но и с "Фаустом" Гете.
   Об этом свидетельствовала, например, запись в дневнике доктора Борменталя: "Новая область открывается в науке: безо всякой реторты Фауста создан гомункул! Скальпель хирурга вызвал к жизни новую человеческую единицу! Профессор Преображенский, вы - творец!!" (2, 164)" ( О.Бердяева, 11 ).
   В "Фаусте" так создается Гомункул, который обращается к своему автору, - "Папенька" - так же почти как Шариков к Преображенскому - "Папаша". К созданию Гомункула причастен не только ученик Фауста Вагнер. но и сам Мефистофель. Бесовское начало в идее создания гомункула позже было перенесено в роман "Мастер и Маргарита", в котором бездетному мастеру эту идейку подбрасывает Воланд.
   В повести "Роковые яйца" по-роковому заканчивается для профессора Персикова его открытие живого луча - в институт, где он работает, врывается агрессивная толпа, и один из ее представителей - неказистый мужичок - убивает Персикова. Кстати, убийца профессора чем-то напоминает Шарикова, который тоже вынашивает идеи расправиться со своим создателем ( или хотя бы с Борменталем ) - при помощи револьвера.
   Шарик - тварь Божия, в то время как Шариков - Чугункин - плод авантюрного эксперимента Преображенского и его помощника. "Чувствую, знаю, в правом кармане шубы у него колбаса. Он надо мной. О, властитель! Глянь на меня. Рабская наша душа, подлая доля!" - мыслит Шарик, ясно отдающий себе отчет о собственном месте в мироздании. Шариков же не понимает, каково его законное место. В голове его переплелись мысли о собственной значимости в семье профессора, догмы Швондера и запретительные слова Преображенского.
   По словам О.Бердяевой, пес Шарик выступает не только как нормально мыслящее, но и как религиозно чувствующее существо. В трудную для себя минуту он думает: "Видно, помирать-то еще рано, а отчаяние и подлинно грех" (2, 123). "И как у верующего человека отчаяние преодолевается верой, пес полностью доверяется своему хозяину, этому "чудесному видению в шубе" (2, 123)".
   Н.В. Голубков рассматривает связь "С.с." с творчеством Уэллса. "Писатель Чапыгин, сообщая Горькому о литературных новинках в июле 1926 года, счел нужным охарактеризовать "Роковые яйца": "Так, немножко с Уэллсом, но все же хорошо и умно" [6]. Очевидна и связь "Собачьего сердца" с "Островом доктора Моро"" ( Н.В. Голубков ).
   Научная фантастика более ярко проявлена в "Рокковых яйцах". Профессор Персиков изобретает небывалый, невиданный доселе луч, под влиянием которого вместо "цыпляток" из яиц вылупляются огромные гады - змеи, крокодилы и прочие. Парад чудовищ по российским просторам показан с булгаковским размахом. В "Собачьем сердце" масштабы фантастики более скрормны: вместо гадов у профессора "зарождается" ( "вылупляется" ) гражданин Советской страны - Полиграф Полиграфович Шариков. В каком-то смысле он тоже чудовищен.
   Ю.В. Новикова пишет, что в ряде современных исследований рассматриваются различные составляющие карнавальной стихии в "Собачьем сердце". "Е. Г. Серебрякова отмечает в "Собачьем сердце", что из "всех карнавальных форм Булгаков выбирает в первую очередь театральные, а обращаясь к сценарной технике, заимствует приемы, образы и мотивы у площадного театра - балагана, райка, фарса, цирка" [6, с. 10], Е. Р. Меньшикова видит родство формы булгаковской повести с раешным театром [4, с. 8]. О карнавальной традиции в повести говорит Р. Я. Клейман в своей работе "Мениппейные традиции и реминисценции Достоевского в повести М. Булгакова "Собачье сердце"", называя рассматриваемое произведение "законченным, цельным образцом карнавализованной литературы" [3, с. 222]".
   Не обходится и без цитаты из основоположника концепции карнавала Бахтина. По мнению иисследовательницы, революцию и карнавал объединяет единый архетип, т. е. внутреннее единство, в основе которого лежит общность значений, символика, мироощущение и сценарий развития.
   Также Новикова пишет: "Повесть "Собачье сердце" М.А. Булгакова.. в 1925 году, - это яркий сатирико-фантастический памфлет на исторические события нашей страны 20-х годов прошлого столетия. Хронологическая отдалённость произведения позволяет нам отнести повесть к разряду сложных для восприятия текстов, поскольку содержит большое количество советских культурно-исторических реалий, которые неизвестны современному читателю ПЯ, но сохранение лексико-семантической формы и прагматического содержания которых необходимо для понимания авторских интенций".
   Действительно, по признаку памфлетности повесть напоминает нам рассказы из советского быта, изложенные в сборнике Михаила Зощенко "Голубая книга". Сборник этот так же далек от героизации победившего в ходе Октября рабочего класса и показывает его порой с неприглядных сторон ( но как бы изнутри, без глумления ). Также содержание повести напоминает нам атмосферу романов Ильфа и Петрова об Остапе Бендере. Остап Бендер - герой-авантюрист, наследник гоголевского "ревизора", который мог появиться только в уникальной советской действительности того времени и разоблачить ее "темные" стороны изнутри.
   Таким образом, "Собачье сердце" занимает достойное и вполне объяснимое место в ряду сатирических произведений советских авторов той эпохи.
   Сатирическое изображение современной писателю действительности можно обнаружить даже в описании эффекта от применения некачественного красителя:
  
   - А почему вы позеленели?
   Лицо пришельца затуманилось.
   - Проклятая Жиркость!. Вы не можете себе представить, профессор, что эти бездельники подсунули мне вместо краски. Вы только поглядите, бормотал субъект, ища глазами зеркало. - Им морду нужно бить! - свирепея, добавил он. - Что же мне теперь делать, профессор? - спросил он плаксиво.
   - Хм, обрейтесь наголо.
  
   В романе Ильфа и Петрова "Двенадцать стульев" И.М. Воробьянинов. помнится, тоже "отведал" зеленого цвета красящюю жидкость под названием "Титаник".
   Объектом булгаковской сатиры ( как и сатиры М. Зощенко ) таже является квартирный вопрос. В одной из сцен к Преображенскому, например, является Швондер и компания с требованием потесниться.
  
   - Я один живу и работаю в семи комнатах, - ответил Филипп Филиппович, - и желал бы иметь восьмую. Она мне необходима под библиотеку.
   Четверо онемели.
   - Восьмую! Э-хе-хе, - проговорил блондин, лишённый головного убора, однако, это здорово.
  
   "Люди как люди. Только квартирный вопрос испортил их", - сказал бы по этому поводу Воланд.
  
   - Я слушаю. Да... Председатель домкома... Мы же действовали по правилам... Так у профессора и так совершенно исключительное положение...
   Мы знаем об его работах... Целых пять комнат хотели оставить ему... Ну, хорошо... Раз так... Хорошо...
  
   Для Преображенского иметь семь комнат - естественно. Для Швондера же, а позже - и для Шарикова это обстоятельство представляет собой больной вопрос. Возникает тема сосуществования в коммунальной квартире, известная по рассказу "Нервные люди" Зощенко и "Золотому теленку" ( порка Васисусалия Лоханкина ).
   Кроме того. объектом сатиры становится современная писателю полиграфия - от "Правды" до переписки энгельса с каутским.
  
   - Еда, Иван Арнольдович, штука хитрая. Есть нужно уметь, а представьте себе - большинство людей вовсе есть не умеют. Нужно не только знать что съесть, но и когда и как. (Филипп Филиппович многозначительно потряс ложкой). И что при этом говорить. Да-с. Если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет - не говорите за обедом о большевизме и о медицине. И - боже вас сохрани - не читайте до обеда советских газет.
   - Гм... Да ведь других нет.
   - Вот никаких и не читайте. Вы знаете, я произвёл 30 наблюдений у себя в клинике. И что же вы думаете? Пациенты, не читающие газет, чувствуют себя превосходно. Те же, которых я специально заставлял читать "Правду", - теряли в весе.
   - Гм... - с интересом отозвался тяпнутый, розовея от супа и вина.
   - Мало этого. Пониженные коленные рефлексы, скверный аппетит, угнетённое состояние духа.
  
   Здесь имеет место преувеличение, но под ним есть тонкое наблюдение - нервы пациентов от "Правды" расстраиваются. Такую сатиру относительно главного печатного органа партии большевиков, конечно же, никак невозможно было пропустить. Наверняка этот эпизод был одной из причин, по которым С.с. категорически была заказана дорога в печать.
   Отдельная сатира посвящена идеалам большевиков в области интернациональной помощи нуждающимся представителям рабочего класса.
  
   Двум Богам служить нельзя! Невозможно в одно и то же время подметать трамвайные пути и устраивать судьбы каких-то испанских оборванцев! Это никому не удаётся, доктор, и тем более - людям, которые, вообще отстав в развитии от европейцев лет на 200, до сих пор ещё не совсем уверенно застёгивают свои собственные штаны!
  
   "Испанские оборванцы" - это те же дети Германии, на которых по полтиннику собирает заведующая, пришедшая вместо со Швондером к Преображенскому.
   "Ведущим художественным средством в повести "Собачье сердце" является сатира, - пишет Н.В. Ватау, - Для полного ее выражения писатель избирает несколько объектов.
   Писатель иронизирует над Советской властью и критикует ее. В произведении новая власть предстает перед нами в лице председателя домкома Швондера и его подопечных: заведующая культотделом дома - Вяземская, сослуживцы Швондера - Пеструхин и Жаровкин. Автор изображает их сатирически.
   Как здесь не вспомнить роман "Мастер и Маргарита" и общий знаменатель, который подводит под советскими людьми Воланд - "Люди как люди. Только квартирный вопрос испортил их".
   Важно отметить, что Булгаков не демонизирует Советскую власть. В том же "Мастере и Маргарите" органы власти честно пытаются бороться с выходцами из преисподней ( а психиатрической больнице честно пытаются Ивана Бездомного лечить ). Другое дело, что попытки противостоять потустронним силам в "Мастере и Маргарите", как правило, проваливаются.
   Главное, в чем преуспевает Булгаков - это в своем специфическом, юмористическом воспроизведении сферы быта и взаимоотношений в молодой Советской стране.
   Шариков - детище Преображенского - получается каким-то плюгавым существом: "...человек маленького роста и несимпатичной наружности. Волосы у него на голове росли жесткие, как бы кустами на выкорчеванном поле, а лицо покрывал небритый пух. Лоб поражал своей малой вышиной. Почти непосредственно над черными кисточками раскиданных бровей начиналась густая головная щетка". Он напоминает неандертальца. И это сушество начинает испытывать почти что "классовую неприязнь" к Преображенскому. "Где ж я харчеваться буду?" - спрашивает он, и одновременно заявляет, что ему полагаются 14 аршин для проживания.
   Шариков остро понимает идею социального неравенства - когда один в 15 комнатах расселся, а другой по помойкам шарится, себе пропитание ищет. БЛагородный гнев так и вскипает в Шарикове - Чугункине - и готов вести его "в пламенный поход".
   Ватау делает далеко идущие выводы из сюжета повести. По его мнению, научный эксперимент Преображенского - это "картина пролетарской революции". Так же как революция, Преображенский якобы пытается стать выше естественных законов природы.
  
      -- ИСТОРИЯ ЧТЕНИЙ ПОВЕСТИ
  
   7 марта 1925 г. автор читал первую часть С. с. на литературном собрании "Никитинских субботников", а 21 марта там же - вторую часть повести. "Один из слушателей, М. Я. Шнейдер, следующим образом передал перед собравшимися свое впечатление от С. с.: "Это первое литературное произведение, которое осмеливается быть самим собой. Пришло время реализации отношения к происшедшему" (т. е. к Октябрьской революции 1917 г.). На этих же чтениях присутствовал внимательный агент ОГПУ, который в донесениях от 9 и 24 марта оценил повесть совсем иначе: "Был на очередном литературном "субботнике" у Е. Ф. Никитиной (Газетный, 3, кв. 7, т. 2-14-16). Читал Булгаков свою новую повесть. Сюжет: профессор вынимает мозги и семенные железы у только что умершего и вкладывает их в собаку, в результате чего получается "очеловечение" последней. При этом вся вещь написана во враждебных, дышащих бесконечным презрением к Совстрою тонах".
   Вывод: "Булгаков определенно ненавидит и презирает весь Совстрой, отрицает все его достижения. Кроме того, книга пестрит порнографией, облеченной в деловой, якобы научный вид. Таким образом, эта книжка угодит и злорадному обывателю, и легкомысленной дамочке, и сладко пощекочет нервы просто развратному старичку. Есть верный, строгий и зоркий страж у Соввласти, это - Главлит, и если мое мнение не расходится с его, то эта книга света не увидит. Но разрешите отметить то обстоятельство, что эта книга (1 ее часть) уже прочитана аудитории в 48 человек, из которых 90 процентов - писатели сами. Поэтому ее роль, ее главное дело уже сделано, даже в том случае, если она и не будет пропущена Главлитом: она уже заразила писательские умы слушателей и обострит их перья".
   Вот как охарактеризовал соглядатай ОГПУ вторую читку повести: "Вторая и последняя часть повести Булгакова "Собачье сердце" (о первой части я сообщил Вам двумя неделями ранее), дочитанная им на "Никитинском субботнике", вызвала сильное негодование двух бывших там писателей-коммунистов и всеобщий восторг всех остальных. Содержание этой финальной части сводится приблизительно к следующему: Очеловеченная собака стала наглеть с каждым днем, все более и более. Стала развратной: делала гнусные предложения горничной профессора. Но центр авторского глумления и обвинения зиждется на другом: на ношении собакой кожаной куртки, на требовании жилой площади, на проявлении коммунистического образа мышления. Все это вывело профессора из себя, и он разом покончил с созданным им самим несчастием, а именно: превратил очеловеченную собаку в прежнего, обыкновенного пса".
   Некоторые эксперты повесть хвалили. Например, 8 апреля 1925 г. писатель Викентий Вересаев (Смидович) (1867-1945) писал поэту Максимилиану Волошину (Кириенко-Волошину) (1877-1932): "Очень мне приятно было прочесть Ваш отзыв о М. Булгакове... юмористические его вещи - перлы, обещающие из него художника первого ранга. Но цензура режет его беспощадно. Недавно зарезала чудесную вещь "Собачье сердце", и он совсем падает духом".
   20 апреля 1925 г. Ангарский в письме Вересаеву сетует на то же самое - произведения Булгакова проводить "сквозь цензуру очень трудно. Я не уверен, что его новый рассказ "Собачье сердце" пройдет. Вообще с литературой плохо. Цензура не усваивает линию партии".
   21 мая 1925 г. сотрудник "Недр" Б. Леонтьев посылает Булгакову такое письмо: "Дорогой Михаил Афанасьевич, посылаю Вам "Записки на манжетах" и "Собачье сердце". Делайте с ними, что хотите. Сарычев в Главлите заявил, что "Собачье сердце" чистить уже не стоит. "Вещь в целом недопустима" или что-то в этом роде".
   7 мая 1926 г. в рамках кампании по борьбе со "сменовеховством" в квартире Булгакова был произведен обыск и конфискована рукопись дневника писателя и два экземпляра машинописи С. с. Лишь три с лишним года спустя конфискованное при содействии Максима Горького было возвращено автору.
   "Известный литературовед Разумник Васильевич Иванов-Разумник (Иванов) (1878-1946) в книге мемуарных очерков "Писательские судьбы" (1951) отмечал: "Спохватившись слишком поздно, цензура решила впредь не пропускать ни единой печатной строчки этого "неуместного сатирика" (так выразился о М. Булгакове некий тип, на цензурной заставе команду имеющий). С тех пор рассказы и повести его запрещались (читал я в рукописи очень остроумную его повесть "Шарик")..." Здесь под "Шариком" явно имеется в виду С. с."
   Текстологической подоплеке С.с. было посвящено исследование Е.А. Тюриной. Она заметила, что существовало три машинописных редакции повести. Так, во второй редакции, например, сатирическое изображение современной Булгакову действительности было смягчено.
   "Чаще всего писатель исправлял (бывало, что по нескольку раз) какие-то отдельные моменты в тексте, как это видно по различным карандашам и ручкам Не удовлетворяющие его куски текста он переделывал, спустя какое-то время опять возвращался к ним, доводил до совершенства Вместе с тем имеется немало страниц без каких бы то ни было изменений, не считая небольшой пунктуационной правки, которую писатель часто вносил под копирку Авторскую правку M А Булгакова можно разделить на техническую и творческую. К технической правке относятся исправления ошибок, недостающих знаков препинания и опечаток машинисток. Творческую правку M А Булгакова можно разделить на следующие виды фактическая, смысловая, стилистическая и цензурная В последнем случае, начиная с 1926 года, писатель все свои романы писал, fie очень-то рассчитывая на опубликование, но при этом не переставал надеяться, что их все-таки напечатают В этих случаях нельзя упускать из виду внутреннюю установку писателя, в которой есть момент автоцензуры" ( Е.А. Тюрина ).
   "Третья машинопись, которая является вариантом первой машинописи "Собачьего сердца", выбрана нами за основной источник текста не только потому, что именно в ней зафиксирован последний по времени этап творческой работы автора над текстом произведения. В третьей машинописи самим автором устранены цензурные и автоцензурные искажения. Первая машинопись носит больше всего искажений текста, вызванных вмешательством в рукопись третьих лиц: машинистки, редактора, неустановленных лиц. Вторая машинопись содержит вынужденную авторскую правку, но не идущую вопреки внутренним убеждениям писателя и сделанную для того, чтобы повесть была опубликована.
   Как многие писатели, М.А.Булгаков болезненно относился к замечаниям редактора и изменял текст лишь в крайних случаях и всегда требовал на вычитку корректуру, гранки. Несмотря на многочисленные подсказки Н.С.Ангарского-Клестова, М.А.Булгаков большинство их проигнорировал".
   "Интересно, как ведет себя М А Булгаков, будучи уже известным писателем, работающим над "Мастером и Маргаритой", когда возвращается к тексту "Собачьего сердца" спустя десять лет 12 июля 1937 года Е С Булгакова записала в дневник " вечером у Вильямсов М А прочитал половину повести своей "Собачье сердце" Острая, яркая сатира М А говорит, что она грубая".
   И, несмотря на это позднее заявление о "грубой сатире", М А Булгаков, создавая в середине 1930-х годов на основе первой машинописи третий вариант текста повести "Собачье сердце", не вносит никаких существенных изменений, меняющих художественные принципы повествования Более того, он не делает, хотя и мог, никаких больших стилистических исправлений, а вносит лишь небольшие поправки, устраняет неточности, которые не были замечены им при первых прочтениях" ( Е.А. Тюрина ).
   Почему же сатира "грубая"? В первую очередь благодаря объекту изображения - суровой действительности 20-х годов в Москве с ее набившими оскомину персонажами - чугункиными, швондерами и другими. Изобразить их иначе, чем неизящным - сатирическим - пером, кажется, невозможно.
  
   СИСТЕМА ОБРАЗОВ В ПОВЕСТИ
  
   ШАРИК
  
   Один из главных персонажей повести -- пес Шарик -- появляется сразу в ее начале и затем в самом финале.
   В.А.Игнатенко замечает, что в начале повести мы попадаем на зимнюю холодную московскую улицу ( она противопоставлена уюту квартиры Преображенского ). Здесь обитает до поры пес Шарик. В городе властвует вьюга, и Шарик завывает вместе с ней, испытывая страдания от ожога, полученного сегодня. "Вьюга в подворотне ревет мне отходную, и я вою с нею".
   Игнатенко прослеживает весь день Шарика с утра: сначала он ищет себе пропитание, в подлень "колпак" "угощает" его кипятком, затем наступает вечерняя мгла и угасание. И только появление профессора спасает Шарика. "По всей Пречистенке сияют фонари" - Свет вовсе не уступает место тьме.
   Шарик попадает в квартиру профессора, она вся как будто наполнена Светом. "Все в ней прекрасно": волнистая стеклом забранная дверь как символ доходной надежной жизни ( так считает исследователь ), и "неожиданный и радостный свет", символизирующий уют и "божественное тепло" как предвестнк счастья и душевной гармонии. Квартира представляет собой резкий контраст с картинами подворотни. в которой недавно выл Шарик.
   Пес дремлет и видит приятный сон: будто бы он выдирает у совы пук перьев.
   Далее перед Шариком разворачивается картина, которую пес оценивает положительно как "райскую"
  
   На разрисованных райскими цветами тарелках с чёрной широкой каймой лежала тонкими ломтиками нарезанная сёмга, маринованные угри. На тяжёлой доске кусок сыра со слезой, и в серебряной кадушке, обложенной снегом, - икра. Меж тарелками несколько тоненьких рюмочек и три хрустальных графинчика с разноцветными водками. Все эти предметы помещались на маленьком мраморном столике, уютно присоединившемся к громадному резного дуба буфету, изрыгающему пучки стеклянного и серебряного света. Посреди комнаты - тяжёлый стол, накрытый белой скатертью, а на ней два прибора, салфетки, свёрнутые в виде папских тиар, и три тёмных бутылки.
   Зина внесла серебряное крытое блюдо, в котором что-то ворчало. Запах от блюда шёл такой, что рот пса немедленно наполнился жидкой слюной. "Сады Семирамиды"! - подумал он и застучал по паркету хвостом, как палкой.
  
   Висячие сады Семирамиды -- одно из Семи чудес света. Более корректное имя для этого сооружения -- Висячие сады Амитис (по другим источникам-Семирамида; по третьим источникам -- Аманис): именно так звали жену вавилонского царя Навуходоносора II, ради которой сады были созданы. Предположительно располагались в древнем государстве Вавилоне, возле современного города Хилла, в Ираке.
   Неудивительно, что Шарик относится к профессору как к древнему божеству. Обилие света ( затем - в операционной ) и тепла создает атмосферу, похожую на "верхний мир" в традиционных представлениях русских.
  
   И ещё раз облепили. Тут неожиданно посреди смотровой представилось озеро, а на нём в лодках очень весёлые небывалые розовые псы. Ноги лишились костей и согнулись.
  
   Эта картина напоминает блоковские строки: "Над озером скрипят уключины и раздается женский визг", только вместо людей в "верхнем мире" Шарика, как и положено, - собаки ( веселые, добрые, дружелюбные, совсем не похожие на тех, что его облаивали на улице ).
   Древность квартиры, основательность ее устоявшихся традиций, правил подчеркивают "персидские ковры". Их, кстати, в первую очередь и подминают под себя - топчут - представители власти новой - Швондер и компания.
   "Как известно, повесть начинается с монолога пса Шарика, настраивая тем самым читателя на восприятие его как человека со всем комплексом присущих ему интеллектуальных и душевных качеств. Очеловечение пса осуществляется путем приписывания ему человеческих эмоций и чувств (плач, страх), знаний и понятий материального (столовая, квартира, черная лестница, асфальт и т.д.) и идеального мира (судьба, собачий дух, собачье долготерпение, собачья моя доля, Бог, рай, счастье, воля), умения читать, образности выражения мысли. Таким образом, пес Шарик подобно животным из басенного мира очеловечивается. И "этот мир, - считает В.З. Санников, - занимает промежуточное положение между миром человека и миром животных", что "сказывается и на языке: многие грамматические и лексические единицы, принятые лишь при описании мира человека, становятся в баснях и сказках допустимыми при описании животных" [4, с. 337]. Приведем несколько примеров обыгрывания противопоставления мира животных миру человека.
   Оригинал:
   Да на край света, пинайте меня вашими фетровыми ботинками в рыло..
   Оригинал:
   О людях: Бегут, жрут, лакают [5, c.7].
   Перевод 1: It's just grab, gobble and gulp [6, p.7]
   Перевод 2: They just come running, lap it up, gobble it down [7, p.3]
   Перевод 3: Il y courent, ils en bouffent, ils s'en mettent jusque-lа [8, p.9]
   Оригинал:
   О машинисточке: Ноги холодные, в живот дует, потому что шерсть на ней вроде моей, а штаны она носит холодные, одна кружевная видимость [5, с.7]." ( Ю.В. Новикова )
   Вот что пишет М.М. Голубков: "В экспозиции повести, нарочито конкретной, бытовой, заземленной, образованный читатель 20-х годов мог бы угадать мотивы поэмы А.Блока "Двенадцать": вьюга, черный вечер, белый снег, "буржуй" Преображенский, упрятавший нос в воротник, приманивает куском дешевой краковской колбасы шелудивого пса из подворотни.
   Вызывая в сознании читателя воспоминания о поэме Блока, Булгаков вступал в полемику с блоковской концепцией революции. Он стремился показать иллюзорность и утопичность представлений поэта о некой изначальной гармонии, которой якобы обладают "новые гунны", и о культуре, которую они могут принести с собой".
   Шарик - обыкновенный пес, в нем нет подлости или коварства. Он благодарен Преображенскому за еду и кров - и даже не подозревает, какой чудовищный эксперимент готовятся над ним произвести.
   Пес в "Собачьем сердце" - существо, способное мыслить, читать, размышлять, анализировать, делать выводы. Его невольно сравниваешь с Шариковым - Чугункиным - далеко не в пользу последнего. Если Шарик ясно мыслит - то Шариков затемняет свое сознание алкоголем. Шарик безконечно предан профессору - Шариков пишет на Преображенского поклеп.
   Пес даже способен к критике "господ демократов" - "Нет, куда уж, ни на какую волю отсюда не уйдешь, зачем лгать, - тосковал пес, сопя носом, - привык. Я барский пес, интеллигентное существо, отведал лучшей жизни. Да и что такое воля? Так, дым, мираж, фикция... Бред этих злосчастных демократов..."
   О значимости образа Шарика для прочтения повести пишут Елена Иванова и Плишина.
   Так, Плишина говорит о сочетании авторской речи с "речью" Шарика. "Какой же негодяй тебя обварил?" - Повар, каторжник повар! - жалобными глазами молвил пес и слегка подвыл.
   Итак, автор находится полностью на стороне Шарика. Его рассуждения обладают для автора ценностью. Собачьими наблюдениями открывается повесть, пес буквально на собственной шкуре чует, что такое "нормальное питание" и "пролетарии".
   Активными номинаторами в "Собачьем сердце" наряду с автором, по мнению Елены Ивановой, выступает профессор Преображенский, доктор Бормеиталь а "бродячий холостой пес" Шарик, которому принадлежит своеобразное первенство в номинировании действующих лиц. "В этом, на наш взгляд,находит свое отражение уникальность позиции Шарика в структуре повествования" ( автореферат диссертации ФУНКЦИ0НАЛЬН0-СЕ.. ХАРАКТЕРИСТИКА ТЕКСТОВЫХ НОМИНАТИВНЫХ ЦЕПОЧЕК.. В ПОВЕСТИ М. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДце").
   Центром номинирования в повести Иванова называет профессора Преображенского. По ее словам, он является центральным персонажем.
   Но и Шарик далеко от него не ушел. Шарик - субъект повествования. Это существо мыслящее, думающее, размышляющее, делающее логические выводы и умозаключения.
   Он едва ли не перебарывает гипофиз Клима Чугункина ( вспомним, что первым словом Полиграфа Полиграфыча было "абыр" - "рыба" наоборот - слово, которое Шарик прочитал с заду наперед и запомнил ).
   К основным, передающим большую часть информации, относатся, по мнению Ивановой
   следующие 4 НЦ:
   автор - 14
   Шарик, Шариков - профессор - 23
   Борменталь - 14
   профессор
   Шарика невозможно выбросить из системы образов повести. С него все начинается, им же и заканчивается повествование.
   "В НЦ-2, гда субъактом номинирования выступает Шарик, реализуется имешо этот оттенок основного значениЯ. Естественно^ что для бездомного пса профессор Преображенский" по адресу которого у Шарика "не менее двух раз в день наливались благодарными" слезами глаза", давший псу квартиру, еду, заботу,- предмет обожания и восхищения. Причем парацоксально то, что в сознании собаки хранится номинант, окутанный возвышенными коннотациями, обладающий поэтической традицией".
   Номинант "божество" встречается и в авторском НЦ - 1. Но здесь уже номинация якобы снижается за счет бытового текстового окружения - описания не самых возвышенных деталей медицинских манипуляций профессора.
   Интересно, что к Борменталю отношение у Шарика иное. Профессор называет его "голубчиком" и "уважаемым доктором". Шарик - "злодеем" и "тяпнутым".
   Номинация "тяпнутый" / ШЩ~2 / наряду с "волшебник" / ПЩ-1 / функционирует в "Эпилоге", где Шариков превращается в Шарика, "нервный, похудевший" Преображенский - в "седого волшебника", а "до предела взвинченный Борменталь" - в "тяпнутого"".
   Любопытно, что если Шарик относится к Преображенскому как к верховному божеству ( кроме случая с его знаменитым монологом "Братцы живодеры, за что же вы меня?" ), то пациенты профессора - более сдержанно, рационально, но не без оттенка восхищения, восторга - называя его "магом", "чудесником", "волшебником", "чародеем".
   Отношения Шарика и профессора в начале повести напоминают отношения господина и раба.
  
   Он надо мной. О, мой властитель! Глянь на меня.. Рабская наша душа, подлая доля!
   Пёс пополз, как змея, на брюхе, обливаясь слезами.
   .. ещё, ещё лижу вам руку.
   Целую штаны, мой благодетель!
  
   В другом эпизоде, с уже накормленным и наделю проведшим у Филиппа Филипповича Шариком:
  
   - У-у! - скулил пёс-подлиза и полз на брюхе, вывернув лапы.
  
   Пес творит перед профессором "намаз". И даже уже будучи Шариковым, внимает требованиям профессора, который воспитывает его.
   Кроме того, Шарик разделяет неприязненное отношение профессора Преображенского к пролетариату.
  
   Негодяй в грязном колпаке - повар столовой нормального питания служащих Центрального Совета Народного Хозяйства - плеснул кипятком и обварил мне левый бок. Какая гадина, а еще пролетарий
   [8. C. 105].
  
   "Оценочная метафора, выраженная именем гадина (гад), - пишет Н.И. Маругина, - в своем исходном значении "пресмыкающееся или земноводное" является принадлежностью понятийной сферы-источника "животное". Животные пресмыкающиеся и земноводные обитают на земле, под землей, в водоемах, т.е. имеют низкое положение по отношению к человеку в пространственном образе мира. Признак низменности, ничтожности привносится в смысл метафорической номинации, где реализуются признаки "мерзкого, отвратительного" человека, которые фиксируют его низкое положение в мироздании в силу того, что он несет в мир зло".
   В другом фрагменте повести находим:
  
   Дворники из всех пролетариев - самая гнусная мразь. Человечьи очистки - самая низшая категория.
  
   Итак, пролетариат в восприятии Шарика коннотирован таким образом: гадина - мерзкий, отвратительный, тварь - недостойный, подлый, очистки - негодные, подлые.
   Многие события повести даны через призму восприятия пса, собаки. "Звуковые картинки повести Михаила Булгакова "Собачье сердце" имеют следующие направления метафорического моделирования: выделяются метафорические единицы, связанные ассоциативной паутиной "животного начала", репрезентируемой звуковыми образами собаки. Звучание собаки переносится на звучание артефактов предметного мира.
   К примеру, лай грузовика (исходное значение: "обычный звуковой сигнал для собаки, который характеризуется громкостью, отрывистостью, резкостью"). Громкий звук (лай) в эмоциональном плане всегда ассоциируется со страхом, волнением, агрессивностью (чем агрессивнее настроена собака, тем ниже звук лая). В результативном значении "звук, издаваемый транспортным средством", является громким, интенсивным, способным вызвать чувство страха (подобно собачьему лаю, возникшему внезапно).
   Звукообраз собаки используется в качестве сферы-источника при характеристике человека. Например, - Чего ты? Ну, чего ты лаешься? - умильно щурил глаз пес (о Дарье Петровне) [Булгаков, 1988, с. 134]. Звучание собаки ассоциируется со ссорой, бранью, с неким выражением определенного настроения, чаще недовольства и несдержанностью в проявлениях эмоций. Оттенки человеческой речи в представлении через звуковой образ собачьего лая свидетельствует о состоянии эмоциональной нестабильности, проявления гнева и агрессии" ( Н.И. Маругина ).
   Любопытно, что Шариков впоследствии, "уже будучи человеком", ведет себя не лучше, чем собака.
  
   Человек, казнив блоху, отошел и сел на стул. Затушив папиросу, он на ходу лязгнул зубами и сунул нос под мышку [Там же, с. 153]. Разве я просил мне операцию делать? - человек возмущенно лаял [Там же, с. 152]. - И очень просто, - пролаял Шариков от книжного шкафа [Там же, с. 156]. - Я воевать не пойду никуда! - вдруг хмуро тявкнул Шариков в шкаф [Там же, с. 157]. - Я тяжело раненный в голову при операции, - хмуро подвыл Шариков, - меня, вишь, как отделали, - и он показал на голову. Поперек лба тянулся очень свежий операционный шрам
   ( цит. по: Н.И. Маругина ).
  
   Маругина находит хищническое, животное начало и в профессоре. В ход идут глаголы, используемые автором при описании операции Шарикова, а также фрагменты некоторых других мест:
  
   Очень возможно, что Айседора Дункан так и делает. Может быть, она в кабинете обедает, а кроликов режет в ванной. Может быть. Но я не Айседора Дункан! - вдруг рявкнул он, и багровость его стала желтой.
   Сюда их, - хищно скомандовал Филипп Филиппович. - Доктор Борменталь, умоляю вас, оставьте икру в покое. И если хотите послушаться доброго совета: налейте не английской, а обыкновенной русской водки
   Будьте любезны, - змеиным голосом обратился Филипп Филиппович к Швондеру, - сейчас с вами будут говорить
   ( цит. по: Н.И. Маругина ).
  
   Что же касается Шарика как такового, то Маругина считает нужным рассмотреть ассоциативную связь образа собаки с бесовским началом. "По замечанию Б. Успенского, бес в индоевропейской мифологии
   может являться как в образе змеи, так и в виде собаки (например, явление беса в образе черного пса в житии Феодосия Печерского); равным образом, ведьмы, по славянским представлениям, могут оборачиваться собаками [Успенский, 1982, с. 66]. Бесы, согласно народным поверьям, вездесущи и умеют быстро перемещаться в пространстве. Бесы очень любят непогоду осенью и зимой: в это время они беснуются по лесам и полям, хрюкают, визжат, чавкают, воют, плюются и кувыркаются, кружась в бешеной пляске, поднимая бу-рю и метель, уводя одинокого путника с пути [Шапарова, 2003, с. 92].
   С особым вниманием и тщательностью М. Булгаков работал с языковыми единицами, представляющими перцептивный опыт и мироощущения собаки. Нужно отметить, что характерной особенностью собаки как биологического вида является способность воспринимать внешний мир с помощью органов чувств, каналов перцептивной связи - зрительным, слуховым, осязательным, которые являются высокоразвитыми у данных живых существ. Способность к перцепции осмысляется в метафорических выражениях повести как путь к познанию истины и сути вещей".
   Особо касается исследовательница обонятельных способностей Шарика:
   "Пес собрал остаток сил и в безумии пополз из подворотни на тротуар. Вьюга захлопала из ружья над головой, взметнула громадные буквы полотняного плаката "Возможно ли омоложение?" Натурально возможно. Запах омолодил меня, поднял с брюха, жгучими волнами стеснил двое суток пустующий желудок, запах, победивший больницу, райский запах рубленой кобылы с чесноком и перцем [Булгаков, 1988, с. 108, 109]. Для определения значимости конкретно-чувственных каналов, при помощи которых живое существо может получать информацию о мире, обонятельные рецепторы, их функции занимают совершенно особое место. Интересно заметить, что собака в состоянии воспринимать и одновременно подразделять множество разных запахов. Можно даже сказать, что собака воспринимает окружающую среду через некую "призму запахов", прежде всего запахов пищи. Как видим, в данных текстовых фрагментах метафорические образы обонятельных ощущений связаны с ключевой понятийной сферой "еда, пища" концепта "собака". Суть данного метафорического фрагмента - в столкновении через понятие запаха образов рай и рубленая кобыла с чесноком и перцем, их отождествления".
   Для Шарика, как позже для Шарикова, да и для самого профессора Преображенского, особым понятийным значением обладает сфера съестного. Прежде всего, как было замечено, Шарик носом чует запахи еды.
  
   Шарик начал учиться по цветам. Лишь только исполнилось ему четыре месяца, по всей Москве развесили зелено-голубые вывески с надписью МСПО - мясная торговля. Повторяем, все это ни к чему, потому что и так мясо слышно [Там же, с. 111,
   112].
   ( цит. по: Н.И. Маругина ).
  
   Н.И. Маругина замечает, что собака - символ
   • нечистоты, безверия, бездуховности;
   • неустроенной жизни, нищенского существования, низкого положения
   • свободной, беззаботной, разгульной жизни;
   • тоски;
   • послушания, покорности в результате применяемых над ней насильственных действий;
   • жадности, скупости, прожорливости;
   • свирепости, проявления гнева, агрессии;
   • голосовое поведение собаки ассоциируется со сквернословием, бранью, ссорой, сплетнями, пустословием;
   • умственные способности животного - символ мудрости, большого ума, зрелости и опыта.
   Отдельные признаки принадлежат Шарику, отдельные - Шарикову, некоторые - обоим.
   По мнению Маругиной, метафора "собачье сердце" для повести становится смыслообразующей. "Ключевая текстовая метафора "собачье сердце" активизирует в ткани текста движение атрибутивных сочетаний, порождаемых ее собственной структурой. Метафорическая
   Образ Шарика почти канонизирует Л.Б. Менглинова. Он, Шарик, и обращается к Богу с молитвой, и имеет "сердечные озарения" и сердечную интуицию. "Шарику присущ пророческий и провиденциальный дар. Он видит сущность человека, безошибочно различает товарища, гражданина, господина".
   Кругозор Шарика - имеет "всемирно-исторический масштаб" ( ?? - И.П. ), а в его сердце скрыта .. подлинная красота духа, "в нем содержится истинный духовный свет". Эта канонизация пса , размышления о его "духовно-личностной основе", псе как носителе божественного дара представляют собой вторую крайность современного булгаковедения ( наряду с первой - сведения образа клима Чугункина да и других образов повести к образу зверя ).
   Зато о пролетарском государстве Менглинова отзывается так - "озверение русского общества", "лютая злоба и губительная жестокость". Оказывается, "Голгофа" уготовлена в Советской стране носителям христианского духа.
   Весь этот "социальный заказ" новой буржуазии, призванный очернить Советскую власть как таковую Менглинова выдает за научное исследование, - и обуржуазившаяся часть научного сообщества радостно встречает его появление.
   Шариков сравнивается ( в отличие от сусального Шарика ) с губителем, с антихристом, который сам произносит свое космическое имя - "Абыр!" Абыр - значит "рыба" наоборот. "Рыба" же - символ христа, поэтому Шариков не кто иной, как антихрист. Правда, если верить Булгакову, комнатный, домашний. Где уж ему собирать войска и народы - он и с империалистами воевать не желает, заявляя - "Мне белый билет полагается".
   Далее Менглинова дает довесок к свом размышлениям о Шарикове - по ее мнению, коммунистическая идеология - от лукавого. И сводится к тезису "Взять все да и поделить". Противопоставив христианство и коммунизм, Менглинова рассчитывает расправиться с идеей социальной справедливости.
   Оказывается, коммунисты - большие насильники, они хотят принудить людей к полезной цели и полезной любви - пытаются спасти человечество "вне Бога". Ну и конечно же, за этой попыткой Менглинова видит руку дьявола. Здесь же менглинова вводит такой термин как "коммунистическая религия". Но коммунистическая идеология, в том-то и дело, никогда не претендовала на статус религиозного откровения. Как говорится, "мухи отдельно - котлеты отдельно". Попытка обустроить Россию, создать социальное общество ( успешная, между прочим ) - вот что стоит за ней.
   Свои размышления Менглинова продолжает в статье "КОНФЛИКТ в ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"".
   В названной статье Л.Б. Менглинова рассматривает образ профессора Преображенского. Профессор всем хорош, но у него один недостаток - он материалист, да к тому же склонный к евгенике. Оттого он и решается на "безответственный эксперимент".
   "наряду с просветительской концепцией совершенствования общества, профессор выдвигает идею переделки человеческой природы. Остро осознавая несовершенство человека, он стремится улучшить человеческую породу. Научно-экспериментальная корректировка человеческой физиологии представляется ему весьма перспективным решением социально-психологических проблем и залогом гармонизации человека и общества. В откровенном разговоре с доктором Борменталем профессор раскрывает истинную цель своих операций; "Я заботился... об евгенике, об улучшении человеческой породы" (194).
   Раскрывая мысли и деяния Преображенского, Булгаков акцентирует неоднозначное отношение к его бытийным основам. Автору, безусловно, близки созидательные культурно-нравственные принципы ученого. Будучи сам университетским человеком, Булгаков особенно высоко ценит в профессоре творческое трудолюбие и неутомимое духовное совершенствование. Причем преданность героя науке почти уравнивается с преданностью Большому театру".
   Профессор ограничен, - в отличие, конечно же, от Л.Б. Менглиновой.
   "Опираясь на факты реальной действительности ("Я - человек фактов, человек наблюдения" (143), профессор лишь отчасти верно ставит диагноз революционной современности, констатируя поверхностную истину; "...вся эта социальная кутерьма - просто-напросто больной бред..." (143) людей, которые отстали "в развитии от европейцев лет на двести" (145). В этих словах есть "здравый смысл и жизненная опытность" (146), но профессор не осознает катастрофу, которую несет социальная революция".
   Рецепты Преображенского - наивны. Куда реалистичней, считает Менглинова, рецепты новой буржуазии - взять да и.. отобрать у пролетариата все его завоевания. Социальная теория Преображенского -- "утилитарно-прагматична", включает в себя наряду с гуманитарно-просветительскими принципами и принципы насилия, переделки человека, подавления духовной свободы. И та операция Преображенского, в результате которой появляется Шариков, названа Менглиновой "пакостным делом".
   Менглинову возмущает фраза Шарикова - "Взять все да и поделить... дело не хитрое. А то что ж; один в семи комнатах расселился, штанов у него сорок пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет".
   Но вряд ли ее возмутит поступок "законно избранного" Бориса - "взять да расстрелять парламент России".. А ведь именно идеологией ненависти к социальной справедливости и социальному строю он пропитан.
   Шарикова Менглинова настойчиво называет пролетарием, повторяя эту формулу как мантру. И неважно, что она не соответствует действительности - так исследовательнице удобнее. Сюда же она привлекает такие термины как "революционная демагогия о пролетарском праве" и "революционная философия". То есть Шариков - не просто "пролетарий", но еще и революционер ( !! - И.П. ).
   ".. революционная радикально-утопическая, антигуманистическая идеология, - пишет Менглинова, - Ее утверждает не только
   аномальный гомункул, но и Швондер, и руководство домкомов, и все представители Советской власти. Социальное бытие, в котором звериная идеология является государственно узаконенной, трактуется автором как духовно деформированное, разрушительное для человека и культуры. Оно порождает острую социальную конфликтность, чреватую катастрофическими последствиями. Революционный соблазн, охвативший нацию, осознается Булгаковым как чудовищная болезнь национального духа".
   Здесь чувствуется стремление обличить Советскую власть в духе Откровения Иоанна Богослова. Неважно, что автор "Собачьего сердца" не дает для этого никаких поводов.
   Менглинова поет дифирамбы псу Шарику, как единственному герою повести якобы обладающему верой и духовно образованному.
   "Обладая универсальным духом, Шарик обладает универсальным способом познания мира. Окружающую жизнь пес познает с помощью опыта, разума и веры. Ощущения и чувственность знакомят его с являющейся во всей конкретике действительностью, мьшшение позволяет установить всеобщие связи и закономерности в этом являющемся мире, а вера открывает субстанциальный характер сущего, так как последнее не поддается ни чувственности, ни разуму, а только сердцу. Сердечная интуиция выявляет глубочайщую истину бытия, и поэтому Шарику присущ пророческий и провиденциальный дар. Он безощибочно различает товарища, гражданина, господина ("О, глаза - значительная вещь! Вроде барометра. Все видно - у кого великая сушь в душе, кто ни за что ни про что может ткнуть носком сапога в ребра, а кто сам всякого боится" (122), понимает духовные коллизии современности и предчувствует грядущие катаклизмы. "Сер­дечные озарения"' сопрягают с мировым опытом сознание Шарика, раздвигая его кругозор до всемирно-исторических масштабов. Это происходит в снах, воспоминаниях, видениях о прошлом, настоящем и будущем. "Сады Семирамиды! - подумал он" (140)... "Нет, куда уж, ни за какую волю отсюда не уйдешь, зачем лгать,... привык. Я - барский пес, интеллигентное существо, отведал лучшей жизни. Да и что такое воля? Так, дым, мираж, фикция... Бред этих злосчастных демократов...". "...Потом полутьма ванной стала страгйной... почему-то в ванне померещились отвратительные волчьи глаза... Холодок прошел у пса под сердцем" (153). "...Тут неожиданно посреди смотровой представилось озеро, а на нем в лодках очень веселые небывалые розовые псы" (154).
   В таинственной глубине сердца отражается таинственная глубина божественного мироустройства".
   Превознося пса на все лады, Менглинова забывает о том, что мозг Шарика оказался беззащитным перед гипофизом Клима Чугункина, так сказать, уступил последнему в классовой борьбе. Привычки Шарика, его "духовность" подчинились человеческой ( дрянной, надо сказать ) природе Клима. И только повторная операция Преображенского возвратила Шарика к существованию.
   В названной статье Менглинова также повторяет уже набившие оскомину тезисы о календаре, о значении слова "абыр" и об антихристе - шарикове. Вывод, который делает Менглинова, таков:
   "Это означало, что в масштабе всемирно-исторического бытия советская эпоха 20-х годов воспринималась автором "Собачьего сердца" как вселенская дьяволиада. Апокалипсис, который выз­
   Вот, оказывается и Булгаков, дорогие дети, не любил РСФСР, считал Советское государство нечто вроде царства антихриста. Ну, теперь-то читателю все становится ясно.. теперь понятно, зачем нужно было расстреливать Верховный Совет РСФСР и с ним более тысячи граждан, пришедших защищать Конституцию страны, из танков и автоматов. Оправдать преступника, совершившего злодеяние против собственного народа, - вот конечная цель подобных исследований.
   Такой взгляд из Томска на историческую действительность, впрочем, неудивителен. Непонятно только, почему Менглинова вплетает в свою риторику христианские понятия и представления, от которых она весьма и весьма далека.
   Доказывает это и следующая статья исследовательницы - "АПОКАЛИПТИЧЕСКИЙ МИФ В САТИРИЧЕСКОЙ ПРОЗЕ М.А. БУЛГАКОВА". С первых букв этой статьи автор обрушивается на атеизм и тоталитарное государство. Произнеся свой спич о "национальной трагедии" великороссов, она обращается к произведениям М. Булгакова ( "Белая гвардия", "Роковые яйца", "Похождения Чичикова", "Собачье сердце", "Зойкина квартира", "Багровый остров" ).
   Оказывается, "революционное государство, охваченное материализмом и прагматизмом, находится не только в атмосфере борьбы с человеком, но в состоянии имяборчества, иконоборчества, а следовательно, и богоборчества. Не случайно храм Христа Спасителя, вокруг которого происходит бешеная круговерть фантастической истории, уподобляется православному воину, одетому в пылающий шлем. Революционная идеология и революционный образ жизни вытесняют христианство и органически связанный с ним национально-культурный уклад по всей территории страны Советов".
   Как идеология может вытеснить вековой "национально-культурный" русский уклад, остается для нас загадкой. И какими средствами, хотелось бы спросить. Ведь не было ни тотального разрушения храмов, ни высылки верующих в лагеря. Репрессии были - но они были направлены и на верующих и на неверующих в одинаковой пропорции. Церковь существовала и не была запрещена. Материализм так и не проник в народные массы и не заменил религию.
   Читаем дальше - "автор разоблачает губительный характер пришедшей с Запада концепции социального благоденствия. Вытесняющая христианство и претендующая быть новой религией и новой философией существования, утилитарная идея земного счастья разрушает абсолютные ценности, онтологические основы жизни. Отказ от Божественных принципов существования ведет к духовной деградации человека и создает разрушительную, духовно-деформированную культуру и агрессивное общество с перевернутой ценностной и социальной иерархией. У власти в Республике Советов оказываются невежи, авантюристы и приспособленцы"
   Здесь приходится еще раз заметить, что коммунистическая идеология ни в коей степени не претендовала на статус заместительницы религии или философии существования. Это все равно что спутать слона с чайником. Заменить религию - задача, непосильная для любой, даже самой прекрасной идеологии. И кроме Менглиновой, ее никто не ставит.
   Менглинова возвращается к "Собачьему сердцу" и заявляет:
   "Если Преображенский сводил закономерности человеческого развития к законам биологического детерминизма, то Шариков все общественные явления истолковывает экономическими факторами, полагая, что все в мире обусловлено несправедливыми экономическими законами, а общество состоит из враждебных социальных категорий (буржуазии и пролетариата). Будучи сторонником экономического материализма и охваченный пафосом радикального усовершенствования бытия, Шариков утверждает революционную философию жизни".
   Экономические законы, революционная философия - высокие понятия, скромный мозг Шарикова-Чугункина вряд ли может их усвоить. Шариков умеет лишь повторять чужие ( Швондеровы ) слова как попугай, гоняться за кошками как пес и приставать к дамам, как приставал некогда Клим Чугункин. Другое дело, что Советская власть дала совершенно излишнюю свободу такому типу гражданина - свободу, которой он безнаказанно пользуется.
   "Универсализация современных коллизий создается писателем с помощью парадигмы христианского апокалиптического мифа", - выдвигает далее тезис Менглинова. Но "какие Ваши доказательства?" - хотелось бы спросить вслед за героями фильма "Красная жара".
   И, кстати, если Менглинова считает себя верующим человеком, почему она христианские представления называет "мифами"?
   Но вернемся к доказательствам. Вот что удалось нам выудить из статьи:
   1 ) Завязка драмы начинается в последнюю декаду Рождественского (или Филиппова) Поста. Именно в это время происходит столкновение с фантастическим псом и начинается подготовка к рождению нового человека. Но при чем здесь Апокалипсис?
   2 ) Пресловутое "а-б-ыр", то есть рыба наоборот, "означает противника Христа, антихриста, губителя".
   3 ) В сороковой день от Рождества Христова Церковь вспоминает, как Христос приносится в церковь законную (Иерусалимский храм). И "примерно" на сороковой день от своего зарождения Шариков встречается со Швондером и требует выдачу ему документа. Христианский контекст здесь сомнителен.
   4 ) "В канун Благовещения завершается космическая драма, происходит обратное преображение, Шариков исчезает, превращаясь в пса-дворнягу, свою первоначальную естественную ипостась". Возведение "чудовищной истории" до уровня космической драмы также приходится оставить целиком на совести исследовательницы.
   По мнению Менглиновой, Булгаков проницательно заметил, что советская Россия создает "Египет наоборот", стремясь реализовать египетский религиозный идеал в конкретно-исторической действительности. В коммунистической религиозной доктрине идеальное существование предполагается не в потустороннем мире вечности, для сохранения которого сооружались гробницы, а в реальном историческом бытии.
   "С помощью магического ( ?? - И.П. ) террора советское государство пытается построить идеальный новый мир здесь и теперь, превращая жизнь в ад, а Россию в царство мертвых ( ??? ). Государственное санкционирование коммунистической доктрины и законодательное утверждение классовой борьбы с врагом во имя пролетариата и вождя способствовало сакрализации революционной идеи, революционного слова, любого революционера, революционной партии и революционного государства".
   По мнению Менглиновой, Россия "отказалась от христианства", а слова Преображенского "к берегам Нила" следует трактовать как возвращение в дохристианскую эпоху, во тьму египетскую.
   Вывод: "Революционный путь развития эксплицируется писателем как путь духовной, социокультурной деградации русской нации. Раскрывая апокалиптический этап русской истории ХХ века и художественным словом пробуждая самосознание нации, Булгаков верил в духовное оздоровление народа, преодоление революционного соблазна и освобождение России из плена языческого".
   Из постскриптума статьи мы узнаем, что это не просто "околонаучный бред" ( как в "Обратной стороне Луны" ), а статья кандидата филологических наук. А вот последнее, согласитесь, просто обидно.
   Итак, возвеличивать пса до уровня кумира было бы ошибкой. Шарик близок по социальному статусу Климу Чугункину. Мысли его не отличаются духовностью. Они более чем приземленны.
   "Летом можно смотаться в Сокольники, там есть особенная очень хорошая трава, и, кроме того, нажрешься бесплатно колбасных головок, бумаги жирной набросают граждане, налижешься"
   "В приведенном примере нам встречаются глаголы "нажраться" и "нализаться". Данные слова являются просторечными; они имеют следующие значения в русском языке:
   нажраться (курсив мой - Л. Е.) - наесться (о животных; грубо: о человеке) [Энциклопедический словарь, 2009]; нализаться (курсив мой - Л. Е.) - 1. полизать вдоволь (разг.); 2. напиться (просторечие, с неодобрением) [Толковый словарь Ожегова, 1949-1992].
   Можно отметить, что автор использует данные лексемы для того, чтобы показать "количество" потребляемой еды (не поесть, а именно нажраться; не выпить, а нализаться) и "социальное положение" Шарика" ( Е.Д. Леоненкова ).
   Ошибкой является мнение Менглиновой о том, что Шарик - высокодуховное существо.
   В речи Шарика много просторечий, определений персонажей, хотя и метких, но не распространенных.
   "Уважает [швейцар], господа, до чего же уважает! Ну-с, а я с ним и за ним. Что, тронул? Выкуси. (курсив мой - Л. Е.) требовании чего-либо" [Энциклопедический словарь, 2009]. Выражения, используемые в обоих переводах, имеют тот же стиль и смысл" ( Леоненкова ).
   В речи Шарика и Шарикова-Чугункина на этом основании можно обнаружить черты сходства.
  
   На учет возьмусь, а воевать - шиш с маслом, - неприязненно ответил Шариков, поправляя бант.
   ""Шиш с маслом" - (прост. ирон.) выражение категорического отказа, возражения и т.п. [Фразеологический словарь русского литературного языка, 2008]", - замечает Леоненкова. Хотя, безусловно, речь Полиграфа Полиграфыча уже отлична от внутреннего монолога Шарика. Полиграф Полиграфыч испольльзует распространенные предложения, связанные сочинительной и подчинительной связью, воспроизводит социальные формулы из багажа Швондера.
  
   - Вот. Член жилищного товарищества, и площадь мне полагается определённо в квартире номер пять у ответственного съёмщика Преображенского в шестнадцать квадратных аршин.
   - Что же, я не понимаю, что ли. Кот - другое дело. Слоны - животные полезные, - ответил Шариков.
   - А то что же: один в семи комнатах расселился штанов, у него сорок пар, а другой шляется, в сорных ящиках питание ищет...
  
   Шарикову близка и понятна мысль о социальном равенстве ( "Взять все да поделить" ), он охотно воспроизводит его формулы. О том, что Шарик -- далеко не духовный идеал, пишет Юлия Харб.
   "В "Собачьем сердце" Шарик более всех других знает, что такое зов желудка, и именно поиски сытой и спокойной жизни приводят к его временному падению. Вначале он отвергает данную ему прохожим кличку Шарик, справедливо считая ее неуместной: "Шарик - это значит круглый, упитанный, глупый, овсянку жрет, сын знатных родителей, а он - лохматый, долговязый и рваный, шляйка поджарая, бездомный пес". Постепенно, однако, Шарик начинает превращаться из бродячей дворняжки в сытого "барского пса". Он даже уже подумывает об аристократической родословной: "Очень возможно, что бабушка моя согрешила с водолазом"" ( Юлия Харб ).
   Тем не менее ряд исследователей, настаивают на том, что Шарик, в отличие, от Шарикова -- гибрида собаки и Клима Чугункина -- творение Божие.
   "Анализируя образы персонажей повести "Собачье сердце", необходимо прежде всего обратить внимание на образ пса. Многие исследователи творчества Булгакова в своих работах говорят о трансформациях, происходящих с Шариковым, явно симпатизируя "милейшему псу", превращенному в результате не вполне удачного опыта "в такую мразь, что волосы дыбом встают" [1, 122]. Так, например, по мнению В.М Акимова, "пес шарик - милейшее, ласковое и сообразительное существо... Прелестна в повести свобода и непосредственность выражения "внутреннего мира" собаки, бездомного московского пса, ироничного любознательного наблюдателя жизни, ...а какое у него чувство юмора, как талантливого наивна яркость его впечатлений!" [2, 55].
   Обращает на себя внимание и то, как двигается Шарик. "Пес", увидев Преображенского, "пополз как змея" [1, 50], перед первым осмотром "спружинился, ударил дверь", "отлетев назад, закружился на месте", "размахнулся и комком ударил наобум в стекло" [1, 55,56]. В "Собачьем сердце" пёс, впервые оказавшись в доме Преображенского, с ужасом думал о том, как "весь бок изрежут ножиками". Пытаясь этого избежать, он "отлетев, закрутился на месте, как кубарь под кнутом"" ( Р.А. Кондубаева ).
   Актуализируется в повести оппозиция творения Божьего ( Шарика ) и творения человеческого ( Шарикова ). Творение Божие не вызывает у автора негативных эмоций, так же как в романе "Мастер и Маргарита, где Иешуа не видит в прозвище "собака" ничего плохого.
   Шарик не извратил свою природу -- в отличие от людей -- пациентов Преображенского.
   "Кабинет Филиппа Филипповича - пёс уже разобрался, что это крупный учёный, экспериментирующий в области омоложения путём пересадки половых желез - начинают заполнять странные существа. Кто они с точки зрения эволюционной теории? - Козлы и обезьяны! - так сказал Шекспир устами своего Венецианского мавра, ибо в его веке этих бедных животных незаслуженно считали воплощением самого гнусного разврата. Но с тех пор прошло столько времени, науке открылись такие горизонты, что человечество стало шире смотреть на вещи. Если во времена Шекспира клиенты Филиппа Филипповича были козлами и обезьянами, то за истекший период они поднялись по эволюционно-социальной лестнице на такой верх, что иным двуногим их только в подзорную трубу и разглядывать. И вот доказательство - деньги! У них кучи денег - и у зеленоволосого развратника, смахивающего на чёрта, и у старой ведьмы в сверкающем колье, и у всех прочих. И деньги их плавно текут в карман белоснежного профессорского халата - вот ведь хитрый пёс, заснул почти, а червонцы примечает" (Е.Г. Степанян ).
   Итак, на фоне гнусных посетителей Преображенского пес Шарик выглядит чистым существом. Чистым - по сравнению с извращенной человеческой природой пациентов Преображенского.
   " - Господа, - возмущённо кричал Филипп Филиппович, - нельзя же так. Нужно сдерживать себя. Сколько ей лет?
   - Четырнадцать, профессор... Вы понимаете, огласка погубит меня".
   Е.Г. Степанян находит в облике посетителя профессора тень Свидригайлова. Сюда же можно было причислить и любителя девочек Гумберта Гумберта из печально известного ( увы, самого популярного ) романа Набокова.
   Преображенский прикармливает Шарика с далеко идущими целями. Тем не менее о воле пес не забывает.
   Вот один из эпизодов повести -- в ванной. Сначала в ней запирают Шарика, потом - Шариков сам запирает себя ( во время потопа ). Шариков, как и Шарик, рвется из ванной на свободу - полутьма пугает его.
  
   .. Но вдруг его яростную мысль перебило. Внезапно и ясно почему-то вспомнился кусок самой ранней юности - солнечный необъятный двор у Преображенской заставы, осколки солнца в бутылках, битый кирпич, вольные псы побродяги.
   "Нет, куда уж, ни на какую волю отсюда не уйдёшь, зачем лгать", - тосковал пёс, сопя носом, - "привык. Я барский пёс, интеллигентное существо, отведал лучшей жизни. Да и что такое воля? Так, дым, мираж, фикция... Бред этих злосчастных демократов..."
   Потом полутьма в ванной стала страшной, он завыл, бросился на дверь, стал царапаться.
  
   Получается, Шарик опровергает сам себя. Воля - вовсе не мираж, не сон, не фикция. Воля необходима живому существу, даже "интеллигентному".
   Во втором эпизоде с ванной Шариков рвется на волю как пес, как животное, также в ужасе от того, что он лишен свободы.
  
   В разбитое окно под потолком показалась и высунулась в кухню физиономия Полиграфа Полиграфовича. Она была перекошена, глаза плаксивы, а вдоль носа тянулась, пламенея от свежей крови, - царапина.
   - Вы с ума сошли? - спросил Филипп Филиппович. - Почему вы не выходите?
   Шариков и сам в тоске и страхе оглянулся и ответил:
   - Защёлкнулся я.
   - Откройте замок. Что ж, вы никогда замка не видели?
   - Да не открывается, окаянный! - испуганно ответил Полиграф.
   - Батюшки! Он предохранитель защёлкнул! - вскричала Зина и всплеснула руками.
   - Там пуговка есть такая! - выкрикивал Филипп Филиппович, стараясь перекричать воду, - нажмите её книзу... Вниз нажимайте! Вниз!
   Шариков пропал и через минуту вновь появился в окошке.
   - Ни пса не видно, - в ужасе пролаял он в окно.
  
   Без воли многое становится безсмысленным, преданность Шарика не слепа. Стало быть, даже для того, чтобы вызвать привязанность собаки, колбасных очисток мало. Необходимо еще и признание ее как живого существа, созданного Богом.
  
  
   ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ
  
   Самый большой разброс в оценках современных исследователей вызывает профессор преображенский. У одних он -- великий ученый и потомственный интеллигент. У других -- автор безответственного эксперимента над живым существом, создатель второго Франкенштейна, ради науки готовый преступить требования морали и религии.
   "Преображенский показан здесь как служитель неведомой силы, страшной религии, в его образе проступают черты то православного священника, то языческого жреца: "в белом сиянии стоял жрец и сквозь зубы напевал про священные берега Нила. Только по смутному запаху можно было определить, что это Филипп Филиппович. Подстриженная его седина скрывалась под белым колпаком, напоминающим патриаршую скуфейку. Жрец
   Связь пациента и врача в осознаний Преображенского можно охарактеризовать как творец, он действительно "не из - за денег производит" свои операции. Что все эти операции вне зависимости от результата - знак его соответствия тем, кого он, мировое светило", так часто упоминает.
   Таким образом, в данной статье обращаясь к повести "Собачье сердце" М.А.Булгакова, можно с большой долей уверенности утверждать, врач, профессор Преображенский утрачивает значительную долю своей, казавшейся неиссякаемой силы, теряет контроль над создавшейся ситуацией" ( Р.А. Кондубаева ).
   Н.Ю. Конышева рассматривает значение фамилии Преображенского с помощью толкового словаря С.Ожегова "преобразить - изменить образ, форму, вид, сделать иным, лучшим". Фамилия как и вся повесть имеет сатирический подтекст - считает Конышева. Профессор действитель преобразил Шарика в человека, то есть облагородил."Но только результат превзошел все ожидания: пес действительно стал человеком, но таким, что уж лучше бы он псом и оставался".
   Речь идет о насильственном вмешательстве науки в природу, что жестоко наказуемо, как показывают классики ( например, в "Моби Дике" или "Сказании о старом мореходе" Кольриджа ).
   Конышева рассматривает также имя профессора: Филипп Филиппович. Во-первых, он назван в честь отца. Во-вторых "Филипп" с греческого - "любящий коней", то есть профессор наделен изначально любовью к животным. Атрибут Преображенского - чучело совы. С одной стороны, она символизирует мудрость Преображенского, с другой стороны - это знак насилия над животным. Шариков тоже избирает себе имя на манер имени профессора - только он не Филипп Филиппович, а Полиграф Полиграфович. В обоих именах важную роль играет литера "Ф". Именно она отличает проФессора от проЛетария в табличке, которую читает пес Шарик.
   Е.Е. Котцова приводит такие весьма красноречивые сравнения Преображенского с историческими личностями: смотрел на вошедших, как полководец на врагов* (профессор Преображенский. - Е.К.); оба (профессор Преображенский и доктор Борменталь. - Е.К.) заволновались, как убийцы, которые спешат*; Филипп Филиппович горделиво поднял плечи и сделался похож на французского древнего короля. Он умственного труда господин, с культурной остроконечной бородкой и усами седыми, пушистыми и лихими, как у французских рыцарей*.
   Он долго палил вторую сигару, совершенно изжевав ее конец, и в полном одиночестве, зелено-окрашенный, как седой Фауст*, воскликнул наконец: - Ей-богу, я, кажется, решусь!
   Итак, "Булгаков характеризует профессора как человека полного достоинства, энергичного, упорного и настойчивого, преданного своему делу. Именно такие ассоциации вызывает сравнение его с Фаустом, полководцем, древним королем и французским рыцарем. Однако в повести есть и другой план изображения ученого. В сцене операции пса Шарика Филипп Филиппович предстает перед читателем в динамике - от образа патриарха, жреца до разбойника, сытого вампира и убийцы".
   К слову, не менее выразительны негативные окказиональные сравнения представителей трудового пролетариата с зоонимами, считает Е.Е. Котцова. "Эти "товарищи" время от времени появляются в жизни профессора и вносят в нее разруху, которая не в клозетах, а в головах, совершенно выводя его из себя. Ср.: - Извиняюсь, - сказал четвертый, похожий на крепкого жука*; - Извините, профессор, - очень обиделся пациент, и раздул ноздри, - вы действительно очень уж презрительно смотрите на нас. Я... - И тут он стал надуваться, как индейский петух*".
   Шариков при этом сравнивается с мухой - ".. Шарикова, черная голова которого в салфетке сияла, как муха в сметане*.
   Пролетарии и Шариков наделены отчетливо зооморфными чертами. Шариков по происхождению - животное, представители же победившего класса в животных стремятся обратиться.
   Если Швондер оперирует штампами и канделяризмами, то в речи Преображенского много этикетных формул.
   "На использовании этикетных формул построена большая часть эпизода, описывающего встречу Ф.Ф. Преображенского со Швондером, - пишет Крисанова, -
   Профессор подч?ркнуто вежлив с пришедшими к нему из "нового домоуправления нашего дома". В разговоре он употребляет формулы "господа", "милостивый государь", от которых отказалась новая власть, и не прибегает к новому "бесполому" обращению "товарищ", показывая тем самым, что ему чужды идеи нового времени.
  
   - Во-первых, мы не господа, - молвил наконец самый юный из четверых, персикового вида.
   - Во-вторых, - перебил и его Филипп Филиппович, - вы мужчина или женщина?
   - Какая разница, товарищ? - спросил он горделиво.
   - Я - женщина, - признался персиковый юноша в кожаной куртке и сильно покраснел.
   - В таком случае вы можете оставаться в кепке, а вас, милостивый государь, попрошу снять головной убор, - внушительно сказал Филипп Филиппович.
   - Я вам не "милостивый государь", - резко заявил блондин, снимая папаху.
   Мы - новое домоуправление нашего дома, - в сдержанной ярости заговорил черный. - Я - Швондер, она - Вяземская, он - товарищ Пеструхин и Жаровкин.
   - Я понимаю вашу иронию, профессор, мы сейчас уйдем... Только... Я, как заведующий культотделом дома...
   - 3а-ве-дующая, - поправил ее Филипп Филиппович.
  
   Это не единственный раз, когда автор использует этикетные формулы, чтобы показать, что профессор не принимает того, что происходит в стране. Так, Преображенский возмущ?н тем, как обращается к нему созданный им человек:
  
   - Да что вы все попрекаете - помойка, помойка. Я свой кусок хлеба добывал. А ежели бы я у вас помер под ножиком? Вы что на это выразите, товарищ?
   - Филипп Филиппович! - раздраженно воскликнул Филипп Филиппович. - Я вам не товарищ! Это чудовищно! <...>
   - Что-то вы меня, папаша, больно утесняете, - вдруг плаксиво выговорил человек.
   - Кто это тут вам "папаша"? Что это за фамильярности! Чтобы я больше не слыхал этого слова! Называть меня по имени и отчеству!
   - Ну и меня называйте по имени и отчеству, - совершенно основательно ответил Шариков.
   - Нет! - загремел в дверях Филипп Филиппович. - По такому имени и отчеству в моей квартире я вас не разрешу называть. Если вам угодно, чтобы вас перестали именовать фамильярно "Шариков", и я, и доктор Борменталь будем называть вас "господин Шариков".
   - Я не господин, господа все в Париже! - отлаял Шариков.
   - Швондерова работа! - кричал Филипп Филиппович. - Ну ладно, посчитаюсь я с этим негодяем. Не будет никого, кроме господ, в моей квартире, пока я в ней нахожусь!"
  
   Кроме того, Ф.Ф. Преображенский образован, владеет всеми функциональными стилями и употребляет стилистически окрашенные единицы в соответствии с ситуацией общения. "Разговаривая с Шариком, он использует обиходно-разговорные и просторечно-разговорные лексемы, за которыми скрывается то ласково-ироничное отношение к собаке, то раздражение, вызванное поведением пса.
  
   Погоди-ка, не вертись, фить... да не вертись, дурачок. Ты зачем, бродяга, доктора укусил? А? - Ну ладно. Опомнился и лежи, кретин! Я купил этому прохвосту краковской колбасы на один рубль сорок копеек. Чем тебе помешала сова, хулиган?
  
   Иную тональность приобретают лексемы, адресованные Полиграфу Полиграфовичу Шарикову.
  
   - Болван! - коротко отозвался Филипп Филиппович.
   Вы, - продолжал Филипп Филиппович, - просто нахал.
   - Ведро ему, негодяю, из смотровой дать!
   Чтобы в один прекрасный день милейшего пса превратить в такую мразь, что волосы дыбом встают.
  
   Все выделенные единицы эмоционально и оценочно окрашены. Оценка - пейоративная" ( цит. по Крисанова ).
   И.Ю. Круглова полагает, что семы, дающие особенности речи Преображенского, эмоциональны и экспрессивны чаще всего.
  
   Рявкнуть - (Прост.) Грубо кричать на кого-н.
   "Очень возможно, что Айседора Дункан так и делает. Может быть, она в кабинете обедает, а кроликов режет в ванной. Может быть. Но я не Айседора Дункан!.. - вдруг рявкнул он и багровость его стала желтой" (Булгаков 2012, с. 552).
   Бухнуть - (Разг.) Издавать глухие, отрывистые звуки. // Раздаваться.
   "- На стол! - веселым голосом бухнули где-то слова Филиппа Филипповича и расплылись в оранжевых струях" (Булгаков 2012, с. 571).
   Зарычать - (Разг.-сниж.) Начать рычать. Раздраженно, грубо говорить,кричать на кого-л.
   "- Иду к турецкому седлу! - зарычал Филипп Филиппович и окровавленными скользкими перчатками выдвинул серо-желтый мозг Шарика из головы" (Булгаков 2012, с. 574).
   Рычать - (Разг.-сниж.) Раздраженно, зло, грубо говорить, кричать на кого-л. "- Так вам и надо! - рычал Филипп Филиппович, потрясая кулаками" (Булгаков 2012, с. 622)
   Зареветь - (Разг.) Громко закричать.
   "- Что вы еще спрашиваете?! - злобно заревел профессор" (Булгаков 2012, с. 575).
   Огрызнуться - (Разг.) Сердито, грубо, резко ответить на какой-л. вопрос, замечание.
   "- Я бы очень просил вас, - огрызнулся Филипп Филиппович, - не вмешиваться в разговор!" (Булгаков 2012, с. 593).
   В речи профессора Преображенского используются также глаголы речи с семами "невнятно", "нечленораздельно":
   Промычать - (Разг.) Проговорить нечленораздельно, невнятно. "Филипп Филиппович зверски оглянулся на него, что-то промычал и врезался еще глубже" (Булгаков 2012, с. 574).
   Бурчать - (Разг.) Говорить негромко, ворчливо и невнятно; бормотать, ворчать. "Бурчал что-то насчет того, что вот не догадался осмотреть в патологоанатомическом весь труп Чугункина" (Булгаков 2012, с. 584).
   Исследователи рассматривают профессора с нескольких точек зрения. Одна из них -- точка зрения Шарика. "Сам профессор Преображенский в повести впервые предстает увиденным глазами Шарика: "Этот ест обильно и не ворует. Этот не станет пинать ногой, но и сам никого не боится, а не боится потому, что вечно сыт. Он умственного труда господин, с культурной остроконечной бородкой и усами седыми, пушистыми и лихими, как у французских рыцарей, но запах по метели от него скверный - больницей и сигарой" [11]. В первой главе авторские оценки событий смешиваются с оценками Шарика, усиливая фантастическое поведение пса и иронически окрашивая изображаемое. Пес с присущей ему наблюдательностью отмечает наиболее существенные черты общественного положения и натуры незнакомого ему господина" ( Э.М. Хабибьярова )
   Концепт ИНТЕЛЛИГЕНТ и БОЖЕСТВО чаще всего встречается в работах современных авторов.
   "Высокая степень профессионализма и низкая степень соответствия ценностям компании отразилась в квадранте "Профессор Преображенский". Это, по замыслу М. Булгакова [1], европейски знаменитый ученый, столп генетики и евгеники. Как представитель старой интеллигенции, профессор Преображенский исповедует старые принципы жизнеустройства. Доминанта его системы ценностей: уважение к труду вне существующего мировоззрения в обществе. По его мнению, каждый должен заниматься своим делом: в театре - петь, в больнице - оперировать. Это образ профессионала "до мозга костей", который не может принять иных правил и порядков." ( А.А. Максименко ).
   Н.И. Маругина в целом справедливо относит образ профессора к образам пространственного верха. Дело в том, что голос профессора всегда падает на присутствующих сверху вниз, звучат как гром.
  
   - Ничего похожего! - громовым голосом ответил Филипп Филипповичи налил стакан вина. - Гм...я не признаю ликеров после обеда: они тяжелят и скверно действуют на печень...[Там же, с. 128].
   Набравшись сил после сытного обеда, гремел он подобно древнему пророку, и голова его сверкала серебром [Там же, с. 130]. - Шарику ничего не давать, - загремела команда из смотровой
   Его слова на сонного пса падали, точно глухой подземный гул. - На стол! - веселым голосом бухнули гдето слова Филиппа Филипповича и расплылись оранжевых струях [Там же, с. 138]. Молнии коверкали его лицо, и сквозь зубы сыпались оборванные, куцые воркующие слова [Там же, с. 150].
   ( цит. по: Н.И. Маругина ).
  
   "Воркующие слова" как понятие ассоциативно связано с голубем, а последний - с символами любви, чистоты, целомудрия.
   Преображенский как носитель культурного кода чаще остальных упоминает имена ученых, известных героев, людей. Вот что пишет Новикова:
   "Как показывает языковой анализ повести, такие антропонимы, как Мечников, Менделеев, Айседора Дункан, Ломоносов, Энгельс, Робинзон, Карл Маркс, обладают большей или меньшей степенью узнаваемости у читателей оригинала и перевода, и довольно сложно определить степень их известности у получателей перевода, поскольку этот вопрос выходит за рамки лингвистического анализа реалий. Антропонимы Энгельс и Карл Маркс - безспорные имена-реалии, которые не нуждаются ни в авторских, ни в переводческих дополнительных пояснениях: Engels, Karl Marx".
   " .. в следующем отрывке повести "Ведь родила же в Холмогорах мадам Ломоносова этого своего знаменитого" говорится о великом русском учёном и основателе МГУ М.В. Ломоносове, мы узнаём опосредованно, через упоминание матери, через родное село Холмогоры".
   Здесь профессор на мгновенье задумывается о том, что ведь нет никакой необходимости создавать новое человекоподобное существо путем рискованной операции.
   Кроме того, "литературно правильный язык профессора Преображенского противопоставлен новоязу Швондера и грубопросторечному языку Шарикова. На контрасте ценностей, с которыми ассоциировались эти языковые системы, в значительной мере построен сатирический эффект повести" ( Ю.В. Новикова ).
   Неудивительно, что профессор испытывает культурный шок, - в результате того, что Шариков "облаивает" его по матери.
   Преображенский обращается к Шарикову, напротив, подчеркнуто вежливо, обходительно, в рамках этикета.
  
   - Я, кажется, два раза уже просил не спать на полатях в кухне - тем более днём?
   - Убрать эту пакость с шеи. Вы.....Вы посмотрите на себя в зеркало на что вы похожи. Балаган какой-то. Окурки на пол не бросать - в сотый раз прошу. Чтобы я более не слышал ни одного ругательного слова в квартире! Не плевать!
   - Вы изволите быть недовольным, что вас превратили в человека? 
   - Позвольте узнать, по чему я вас пропишу? По этой скатерти или по своему паспорту? Ведь нужно всё-таки считаться с положением. Не забывайте, что вы... э... гм... Вы ведь, так сказать, - неожиданно явившееся существо, лабораторное. 
   - Знаете, Шариков, - переводя дух, отозвался Филипп Филиппович, - я положительно не видал более наглого существа, чем вы.
   - Вы, - продолжал Филипп Филиппович, - просто нахал. Как вы смеете это говорить? Вы всё это учинили и ещё позволяете... Да нет!
   - Шариков, скажите мне, пожалуйста, - заговорил Борменталь, - сколько времени вы ещё будете гоняться за котами? Стыдитесь!
  
   Иногда профессор сбивается, впрочем, на приказы - "Убрать", "Не шляться", "Не валяйте дурака". Эти отрывистые команды профессора напоминают команды, которые человек отдает псу ( "Сидеть", "Лежать" ). Глагольные формы происходят именно об обращения человека к собаке.
   Шариков-Чугункин сначала терпиливо выслушивает приказы Преображенского, но затем пытается с ними спорить.
  
   - Ведь я же вам запрещал шляться по лестницам.
   - Что я, каторжный? - удивился человек, и сознание его правоты загорелось у него даже в рубине. - Как это так "шляться"?! Довольно обидны ваши слова. Я хожу, как все люди.
   - Что-то не пойму я, - заговорил он весело и осмысленно. - Мне по матушке нельзя. Плевать - нельзя. А от вас только и слышу: "дурак, дурак". Видно только профессорам разрешается ругаться в ресефесере.
  
   Шарикова-Чугункина на мякине не проведешь, особенно после того, как с ним провел просветительскую работу Швондер. Он порой прямо заявляет о своих правах, как будто сам отстоял их в неравной схватке с буржуазией и ее социал-прислужниками. "Я на Колчаковских фронтах ранен!" - откровенно врет он своей пассии.
  
   - Отлично-с, - поспокойнее заговорил он, - дело не в словах. Итак, что говорит этот ваш прелестный домком?
   - Что ж ему говорить... Да вы напрасно его прелестным ругаете. Он интересы защищает.
   - Чьи интересы, позвольте осведомиться?
   - Известно чьи - трудового элемента.
   Филипп Филиппович выкатил глаза.
   - Почему же вы - труженик?
   - Да уж известно - не нэпман.
  
   Из этой беседы видно, что Шариков ориентируется в создавшейся современной политической ситуации как рыба в воде. Он с презрением отвергает попытку вручить ему военный билет, но вот присоединиться к рабочему классу хотя бы формально - считает для себя весьма и весьма выгодным предприятием.
   Как замечает И.В. Савчук, в беседах с Шариковым ученый постоянно старается не вспылить, не нагрубить ему: "Филипп Филиппович умолк, глаза его ушли в сторону. "Надо все-таки сдерживать себя", - подумал он". Или "Еще немного, он меня учить станет и будет совершенно прав. В руках не могу держать себя". Он повернулся на стуле, преувеличенно вежливо склонил стакан и с железной твердостью произнес: - Извините. У меня расстроены нервы..." Профессору кажется отвратительной даже сама мысль о насилии. На вопрос провинившегося Шарикова "бить будете, папаша?", Филипп Филиппович отвечает: "Болван!".
   Однако никакая ласка, сдержанность в обращении не оказывают положительного воздействия на Шарикова".
   Преображенский и Борменталь, по замечанию исследователей, пытаются навязать Шарикову свою точку зрения, "поднять" до себя, однако это невозможно в силу того, что перед нами искусственное создание, механизм; здесь диалога быть не может. Когда Преображенский это понимает, он начинает говорить о Шарикове в безличной форме: оценивая умение подопечного пить водку, профессор изрекает лишь одно слово -- "стаж".
   Презирает Преображенский больше, впрочем, Швондера - вот отношение профессора к новой морали: "Конечно, если бы я начал прыгать по заседаниям и распевать целый день, как соловей, вместо того, чтобы заниматься прямым своим делом, я бы никуда не успел <...> Я сторонник разделения труда". ("прыгать - 1. // перен. разг. Резко, беспорядочно перемещаться" ).
   "И последнее сравнение, которое использует в своей речи Преображенский: "Я бы этого Швондера повесил, честное слово, на первом же суку, - воскликнул Филипп Филиппович, яростно впиваясь в крыло индюшки, - сидит изумительная дрянь в доме, как нарыв. Мало того, что он пишет всякие бессмысленные пасквили в газетах...". Во всех сравнениях преображенского, где речь идет о представителях новой власти, выражены отрицательные эмоции и оценки. Шариков как бы является естественным продолжателем дел Швондера, но он не полностью копирует учителя, а еще больше усугубляет его черты" ( С.С. Сермягина ).
   "Автор повести изображает профессора преображенского как человека уверенного, готового отстаивать свою позицию: "Будет пока что, - господин (Ф. Ф. - С. С.) говорил так отрывисто, точно командовал"; "Гораздо более неприязненно встретил гостей (членов домкома) Филипп Филиппович. Он стоял у письменного стола и смотрел на них, как полководец на врагов. Ноздри его ястребиного носа раздувались". Сравнение и эпитет обозначают отношение героя к представителям новой власти. Описывая операцию, которую проводит профессор, (а это центральное место в композиции произведения) М. Булгаков отдает должное его уму: "Филипп Филиппович вошел в азарт, ястребиные ноздри его раздувались. Набравшись сил после сытного обеда, гремел он, подобно древнему пророку, и голова его сверкала серебром"; "Только по смутному запаху можно было узнать, что это Филипп Филиппович. Подстриженная его седина скрывалась под белым колпаком, напоминающем патриаршую скуфейку. Жрец был весь в белом, а поверх белого, как епитрахиль, был надет резиновый узкий фартук". ("Жрец - 2. перен.: чего. Устар. Тот, кто посвятил себя служению чему-л. (искусству, науке и т. п.)"".
   И еще один фрагмент из рассуждений С.С. Сермягиной: "М. Булгаков негативно оценивает действия профессора, однако отдает должное его таланту, способностям, он признает компетентность профессора, мастерство, талант, абсолютную преданность работе и одиночество как признак мастерства, отказав ему, может быть, в чувстве меры, что и выливается в итоге в страшную социальную и человеческую трагедию. Даже наличие таланта у героя не приближает его к создателю, его действия приобретают зловещий характер, поддерживаемый мотивом чуда, превращения: "Он долго палил вторую сигару, совершенно изжевал ее конец и в полном одиночестве, зеленоокрашенный, как седой Фауст".
   По мнению исследовательницы, автор в повести выражает свое негативное отношение к операции, превратившей Шарика в человека.
   В своей работе "КУЛЬТУРА ПОВСЕДНЕВНОСТИ РОССИЙСКОЙ НАУЧНОЙ ЭЛИТЫ 1920-х гг. ПО ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"" Г.П. Сидорова характеризует Преображенского как типичного представителя интеллектуальной элиты общества.
   "По тексту повести "Собачье сердце" культуру повседневности и нрав профессора Преображенского -- представителя российской научной интеллигенции 1920-х гг. -- можно уверенно определить как элитарные. По социологическому и этическому значениям к элите, несомненно, относится научная интеллигенции -- высший слой интеллигенции, профессионально занимающийся умственным, сложным творческим трудом, развитием и распространением культуры, воплощающий высокую нравственность и демократизм. Интеллигенция -- это критически мыслящий слой людей. Научная интеллигенция, сформировавшаяся в России во второй половине XX в., была носителем идей культуры, провозглашавшей приверженность рационализму и сциентизму, социальному равенству и личной свободе, индивидуализму и готовности человека к непрерывному самоизменению, потребность в правовых нормах и политических институтах [12]. К этой социальной группе принадлежит профессор Преображенский.
   Профессору 60 лет, следовательно, его профессиональное и личностное становление происходило в 1880-е г".
   "Социальное происхождение профессора медицины Ф.Ф. Преображенского отвечает требованиям к элите -- из духовенства, отец -- кафедральный протоиерей. Протоиерей -- старший православный священник, настоятель соборной церкви. Следовательно, обучался в духовной семинарии. Семинарское образование в ходе реформ 1860-х гг. было приравнено к университетскому. Высшее образование Ф.Ф. Преображенский получил в Московском университете. Профессор -- высший (или высокий) индекс в области своей деятельности. Заведует кафедрой, занимается проблемами евгеники и омоложения. Член Всероссийского хирургического общества.
   Профессор имеет наибольший престиж в обществе, богатство и статус. Это утверждение имеет ряд доказательств. Ф.Ф. Преображенский имеет обширную частную практику. Это доказательство наивысшего индекса в области своей деятельности, не формального, а фактического статуса.
   Показателем престижа, богатства и статуса является внешний вид. Профессор сразу производит впечатление не "товарища", а "господина": добротное пальто на черно-бурой лисе, бобровая шапка, трость, черный костюм английского сукна, золотая цепь карманных часов. Профессор "с культурной остроконечной бородкой и усами седыми, пушистыми и лихими, как у французских рыцарей". Дорогой аксессуар -- очки в золотой оправе ("сверкнул золотыми ободками глаз").
   Сигары -- дорогое, вполне доступное профессору удовольствие. Бумагу с колбасы для уличного пса он размотал, "не снимая перчаток" (чистые руки для него важнее, чем чистые перчатки). Господин окружен престижными, дорогими ароматами: пахнет "мандаринами, сигарами, духами, лимонами, бензином, одеколоном, сукном". Всетаки главным критерием, по которому Ф.Ф. Преображенский определяется как "господин", является взгляд. Очевидно, взгляд уверенный, спокойный, может быть, властный, который внушает: "Этот тухлой солонины лопать не станет, а если где-нибудь ему ее и подадут, поднимет такой скандал, в газеты напишет: мол, Филипп Филиппыча обкормили!"1.
   Важным показателем престижа, богатства и статуса является место жительства и качество жилья. Профессор с 1903 г. жил в доходном доме Калабухова на углу Пречистенки и Обухова переулка. Как поясняет В.Я. Лакшин, Пречистенка тех лет была средоточием интеллигентского, художественного и профессорского круга, порой с кастово-консервативным оттенком".
   Вот что пишет Г.П. Сидорова дальше: "Профессор ценит и бережет прекрасное в быту: "вы наследили мне на коврах, а ковры у меня персидские". Ломка налаженного, цивилизованного быта приводит его в отчаяние и выражается в горестных восклицаниях: "Пропал Калабуховский дом!", "Да ведь как же не убиваться! Ведь это какой дом был!" Огорчает профессора осквернение прекрасного и его исчезновение из быта: "почему, когда началась вся эта история, все стали ходить в грязных калошах и валенках по мраморной лестнице? <...> Почему убрали ковер с парадной лестницы? <...> Какого шнура убрали цветы с площадок?". Самые близкие профессору в повседневной жизни люди красивы: доктор Борменталь, к которому одинокий профессор испытывает привязанность как к сыну, и горничная Зина. Профессор -- ценитель и знаток элитарного искусства -- оперы, у него сложившийся музыкальный вкус и предпочтения: "сегодня в Большом -- "Аида". А я давно не слышал. Люблю... Помните дуэт...". Преображенский постоянно напевает одно из любимых произведений -- арию Дон Жуана "От Севильи до Гренады..." на слова А.Толстого, музыку П. Чайковского". Сидовова пишет также о моральном и интеллектуальном превосходстве Преображенского над остальными персонажами повести.
   "Преображенский -- харизматическая личность, т.е. наделенная в глазах последователей авторитетом, имеет власть над людьми в профессиональной и обыденной сферах. Харизма проявляется во властных интонациях: "Господин говорил отрывисто, точно командовал", "- Зина, -- скомандовал господин, -- в смотровую его сейчас же, а мне халат", "- Снимайте штаны, голубчик, -- скомандовал Филипп Филиппович". "Голос его, как командная труба, разносился по всему жилищу".
   Эта власть позволяет ему ставить условия представителю политической власти -- советской. Ему подчиняется даже жилтоварищество -- представители слоя общества, отрицающего старые авторитеты.
   Культурологический анализ повести "Собачье сердце" показывает: культура повседневности профессора Ф.Ф. Преображенского отражает социальную дифференциацию -- имеет все признаки элитарной культуры. Его решения и поведение регулируются нравами научной элиты. Во всех выделенных сферах повседневности: домашнее хозяйство, межличностные отношения, мораль, обыденная эстетика, сфера досуга -- обнаруживается самая тесная связь профессиональной, элитарной и повседневной культуры на личностном уровне. В середине 1920-х гг. Ф.Ф. Преображенский был одним из немногих представителей научной элиты Серебряного века, не высланной из России, оставшейся по своим убеждениям, сумевшей .. в советской России. Преображенский представляет ту интеллигенцию, которая в советский этап развития пыталась сохранить верность своим исходным началам" ( Г.П. Сидорова ).
   Но что бы скажал о профессоре Преображенском Набоков? Сумел бы оценить его приспособленность к Советской власти, которую недолюбливал? Сумел бы оценить его "встроенность" в социальные структуры нового общества? Назвал бы истинным русским интеллигентом - примером для подражания? Вряд ли.
   Но - немного о протопипах. Вот что пишет автор сайта "Булгаков - ру" -
  
   Прототипом профессора Филиппа Филипповича Преображенского, равно как и одним из прототипов профессора Персикова в "Роковых яйцах", послужил дядя Булгакова, брат матери Николай Михайлович Покровский (1868-1941), врач-гинеколог. Его квартира по адресу Пречистенка, 24 (или Чистый переулок, 1) в деталях совпадает с описанием квартиры Преображенского в С. с. Интересно, что в адресе прототипа названия улиц связаны с христианской традицией, а его фамилия (в честь праздника Покрова) соответствуют фамилии персонажа, связанной с праздником Преображения Господня.
   Сохранилось колоритное описание Н. М. Покровского в воспоминаниях первой жены Булгакова Т. Н. Лаппа: "...Я как начала читать - сразу догадалась, что это он. Такой же сердитый, напевал всегда что-то, ноздри раздувались, усы такие же пышные были. Вообще, он симпатичный был. Он тогда на Михаила очень обиделся за это. Собака у него была одно время, доберман-пинчер".
   Мемуаристка также отметила, что "Николай Михайлович долго не женился, но очень любил ухаживать за женщинами". Возможно, это обстоятельство побудило Булгакова заставить в С. с. холостяка Преображенского заниматься операциями по омоложению жаждущих любовных похождений стареющих дам и кавалеров.
   Н. М. Покровского вспоминает и вторая жена Булгакова Л. Е. Белозерская: "Он отличался вспыльчивым и непокладистым характером, что дало повод пошутить одной из племянниц: "На дядю Колю не угодишь, он говорит: не смей рожать и не смей делать аборт".
   Эпизод же с "известным общественным деятелем", воспылавшим страстью к четырнадцатилетней девочке, в первой редакции был снабжен такими прозрачными подробностями, что по-настоящему испугал Н. С. Ангарского: "... Взволнованный голос тявкнул над головой:
   - Я известный общественный деятель, профессор! Что же теперь делать?
   - Господа! - возмущенно кричал Филипп Филиппович, - нельзя же так! Нужно, сдерживать себя. Сколько ей лет?
   - Четырнадцать, профессор... Вы понимаете, огласка погубит меня. На днях я должен получить командировку в Лондон.
   - Да ведь я же не юрист, голубчик... Ну, подождите два года и женитесь на ней.
   - Женат я, профессор!
   - Ах, господа, господа!.."
   Н. С. Ангарский фразу насчет командировки в Лондон зачеркнул красным, а весь эпизод отметил синим карандашом, дважды расписавшись на полях. В результате в последующей редакции "известный общественный деятель" был заменен на "Я слишком известен в Москве...", а командировка в Лондон превратилась в просто "заграничную командировку".
   Дело в том, что слова об общественном деятеле и Лондоне делали прототип легко опознаваемым. До весны 1925 г. из видных деятелей Коммунистической партии в британскую столицу ездили только двое. Первый - Леонид Борисович Красин (1870-1926), с 1920 г. - нарком внешней торговли и одновременно полпред и торгпред в Англии, с 1924 г. ставший полпредом во Франции. Второй - Христиан Георгиевич Раковский (1873-1941), бывший глава Совнаркома Украины, сменивший Красина на посту полпреда в Лондоне в начале 1924 г. Действие С. с. происходит зимой 1924-1925 гг., когда полпредом в Англии был Раковский, который, вероятно, и послужил прототипом развратника в С. с.
   По всей видимости, амурные утехи Раковского порождали в Москве слухи, и в образе пожилого развратника - любителя несовершеннолетних, восходящему к конкретному прототипу, Булгаков стремился продемонстрировать моральное разложение того, кто призван был работать на разложение "старой доброй Англии". Устами Филиппа Филипповича автор выражал удивление невероятному сластолюбию большевистских вождей.
  
   Герои "Собачьего сердца", в свою очередь, становились прототипами героев других произведений Булгакова. Так, Преображенский был недоволен появлением в его доме певцов -
  
   ".. усмирите этих певцов! Лишь только они прекратят свои концерты, положение само собой изменится к лучшему!".
  
   "Любителей хорового пения в рабочее время Булгаков наказал в романе "Мастер и Маргарита", где служащих Зрелищной комиссии заставляет безостановочно петь бывший регент Коровьев-Фагот".
   Ряд исследователей пишут о квартире Преображенского как об особом пространстве, противопоставленном холоду и неуюту коммунальной жизни граждан Советской России.
   Как замечает Игнатенко, квартира профессора Преображенского сперва предстает как уютное место, полное тепла и света. Особенно это очевидно в сравнении с улицей, куда водят на прогулку Шарика и где псу так все знакомо.
   Однако после операции Шарика и появления нового существа - Шарикова-Чугункина - описание квартиры меняется. Сначала Шарика запирают в ванной. Таким образом пространство прежде столь обожаемой квартиры замыкается. Шарик вспоминает о вольной жизни на пустыре, о псах - бродягах, и начинает царапаться в дверь ванной.
   24 декабря - в католический рождественский сочельник - начинается перерождение Шарика. В описании квартиры - даже столовой, где традиционно обедал Преображенский, - появляются черты упадка. "Свет из буфета падал перебитый пополам - зеркальные стекла были заклеены косым крестом"..
   В квартире происходит потоп, который Игнатенко сравнивает с Ноевым. Затем, после ночного разговора Борменталя с Преображенским, профессор решается на вторую операцию. Борменталь запирает ч е р н ы й ход, в квартиру влезают с у м е р к и, "пространство в квартире словно сжимается". После последнего конфликта с Шариковым наконец наступает тишина и - вдобавок - "мрак".
   И лицо у Борменталя становится ну совершенно зеленое, когда он сжигает свой дневник, описывающий возмужание Шарикова.
   "Квартира Ф.Ф. Преображенского состояла из семи комнат, располагалась в бельэтаже (второй, наиболее ценимый этаж доходных домов). Арендная плата за такую квартиру была очень высокой: по району расположения (центр), по этажу, по количеству комнат (вторая ценовая группа "от 6 до 10 комнат" после самых высоких цен за квартиры от 11 комнат), по благоустройству -- паровое отопление, электричество, унитаз, ванная.
   Высокой была арендная плата и по характеру использования: за квартиры, используемые одновременно для жилья и работы (профессор официально вел прием больных несколько дней в неделю, для чего в квартире были оборудованы смотровая и операционная комнаты), была в два раза выше, чем за такие же квартиры, используемые лишь для жилья [13, 145-151].
   Другие признаки барской квартиры: двери раскрываются бесшумно, в передней -- зеркало до самого пола, оленьи рога, безчисленные шубы и калоши, опаловый плафон электрической лампы, малахитовая пепельница. Паркетный пол, лакированные и резные двери. Электрический звонок и телефон. Яркое освещение: "В смотровой все сверкает, сияет и белеет", узкий коридор "ярко освещен", кабинет "полыхал светом". В кабинете громадный письменный стол, портрет Мечникова, чучело совы, тяжелый кожаный диван, мраморный умывальник с педалью, персидские ковры. В столовой громадный буфет резного дуба, тяжелый стол с белой скатертью, мраморный сервировочный столик, посуда и столовые приборы из фарфора, серебра и хрусталя" ( Сидорова ).
   Между тем в квартире Преображенского есть особое место - кухня. Оно напоминает псу преисподнюю.
  
   Заслонка с громом отпрыгивала, обнаруживала страшный ад, в котором пламя клокотало и переливалось.
   - Как демон пристал, - бормотала в полумраке Дарья Петровна - отстань! Зина сейчас придёт. Что ты, чисто тебя тоже омолодили?
   - Нам это ни к чему, - плохо владея собой и хрипло отвечал черноусый. - До чего вы огненная!
  
   Лексика этого фрагмента недвусмысленна - Шарику предстоят нелегкие испытания. "Огненная" Дарья Петровна - прообраз жара после операции, когда Шарик становится человеком. то есть квартира Преображенского не описана в одних лишь пасторальных красках.
   Благодушный Шарик поначалу не чует опасности, за исключением небольшого эпозода в самом начале своего пребывания у Преображенского, когда он тяпнул за ногу Борменталя. "Меня заманили в собачью клинику", - ошибочно думает Шарик, и эта мысль внушает ему тревогу. Он ошибается - клиника не собачья, а человеческая.
   Несмотря на основной угрожающий больничный профиль, квартира Преображенского не лишена уюта.
   Во-первых, здесь тепло. Дважды в день нагреваются батареи, и Шарик со страхом думает о том, что все это может оказаться сном, и он вновь окажется на холодной улице.
   Во-вторых, здесь сытно кормят. Шарик за неделю съедает столько же, сколько за полтора месяца своей полуголодной уличной жизни. "Это только по весу", - уточняет писатель - о качестве же еды говорить не приходится.
   И даже в день операции Шарика кормят, как обычно:
  
   Вследствие этого он вдруг заскулил и утренний завтрак - полчашки овсянки и вчерашнюю баранью косточку - съел без всякого аппетита.
   Пса несколько оживила мысль о том, что сегодня на второе блюдо, как он точно узнал на кухне, будет индейка.
  
   Как пишет А.В. Казорина, внутренний мир Преображенского в повести изображен подробно - дано выражение его лица, глас, голосовая интонация. Но монологов профессора нет, все его мысли высказаны в беседах с Борменталем и другими героями.
   Преображенский способен оценить себя - для этого в повести есть сцена с зеркалом, в которое смотрится профессор ( так же ищут зеркало глазами и его пациенты ). В своей работе Преображенский преображается - выглядит как "сытый вампир", набрасывается на Шарика "хищно". Здесь, безусловно, отражен собственный опыт наблюдений Булгакова за коллегами - врачами.
   Квартирный вопрос касается и Преображенского. Сначала его приходит уплотнять Швондер, затем уже сам профессор обращается к Швондеру как к представителю власти:
  
   - Вот что, э... - внезапно перебил его Филипп Филиппович, очевидно терзаемый какой-то думой, - нет ли у вас в доме свободной комнаты? Я согласен её купить.
   Жёлтенькие искры появились в карих глазах Швондера.
   - Нет, профессор, к величайшему сожалению. И не предвидится.
  
   Ряд исследований особо касаются вопроса о взаимоотношениях Преображенского и Шарикова. Особую пикантность этому вопросу придает то, что Преображенский является как будто "папашей" Шарикова, именно он -- автор эксперимента, в ходе которого был получен Полиграф Полиграфович.
   Зинина считает, что Шариков получился у Преображенского случайно - мол, профессор хотел всего лишь омолодить собаку.
   Итак, Шариков - "непредвиденный результат поставленного эксперимента", то есть операции на гипофизе. Преображенский не ставит перед собой задачи его чему-либо обучить. В своих речах он ограничивается прямыми директивами: "Вам надо молчать и слушатьт. Учиться и стараться стать хоть сколько-нибудь приемлемым членом социального общества"
   В других случаях профессор лишь жестко порицает Шарикова. Здесь ему на помощь приходит его ассистент - доктор Борменталь. Борменталь не чурается прямых угроз. Он постоянно помнит о происхождении Шарикова и готов совершить в отношении него насилие, преступление ( от которого его отговаривает Преображенский ).
   Зинина считает, что то, что Шариков устраивается на работу и занимает на ней руководящую должность, свидетелльствут о его способности к обучению, о его высоком уровне развития. Большая ошибка. Приходилось автору этих строк видеть на руководящих постах среднего уровня таких "работничков", что только диву приходилось даваться, как они смогли вскарабкаться на свою должность - и оставаться на ней в течение довольно продолжительного времени.
   Этот формальный критерий развития человеческих качеств еще ни о чем не говорит. Недаром Преображенский считает, что Шариков так и не стал человеком в полном смысле этого слова. Да, "он говорил", он производил видимость работы, гонялся за кошками - но ведь это еще не значит б ы т ь ч е л о в е к о м. Так автор "Мастера и Маргариты" отказывает в статусе человека начальствующему "говорящему костюму" без головы ( как не вспомнить при этом ряд руководящих градоначальников из "Истории одного города" М.Е. Салтыкова - Щедрина ).
   Да и сама Зинина вынуждена признать, что Шариков не смог в полной мере развиться как личность. "Но какая все-таки дрянь!" - эти слова "толстого и рослого человека в военной форме" приводит исследовательница в подтверждение своего тезиса ( Шариков, как известно, написал на Преображенского донос ).
   О.Бердяева отмечает, что к людям науки Булгаков имел возможность присмотреться в Москве:
   "М.О. Чудакова справедливо отметила роль, которую в жизни писателя сыграло знакомство с "обитателями Пречистенки и Остоженки" - представителями интеллектуальной московской элиты. Для него как для писателя это был не только колоритный материал, но и возможность почувствовать, как складываются взаимоотношения "старорежимной" русской интеллигенции с новой властью и новой жизнью и то, какую роль отвела этой интеллигенции история начала ХХ столетия".
   Шариков - несмотря на то, что он называет Преображенского "папашей" - явная противоположность профессору. Это наблюдение подтверждается музыкальной окантовкой романа. Как пишут Ю.А.Бутыш и М.В. Царегородцева, в "Собачьем сердце" обнаруживается соседство разных музыкальных пластов [6, с. 187]. "Это и высокая классическая музыка: оперный музыкальный фон является основным в повести. Чаще всего звучит "Аида" Джузеппе Верди -- любимая опера Булгакова, которую он знал наизусть и мог петь с любого места. Камерная вокальная музыка представлена серенадой П. И. Чайковского на стихи А. К. Толстого из драматической поэмы "Дон Жуан" -- "От Севильи до Гренады...", которую постоянно распевает Преображенский. Это и музыка народная -- и не просто народная, а бытовая, затасканная, утратившая первоначальную свежесть и чистоту, а вместе с ними и силу эмоционального воздействия на душу человека ("Светит месяц", "Яблочко"). Музыкальный мир Шарикова наполнен этими мелодиями".
   ( Бутыш Ю. А., Царегородцева М. В. Исследовательская работа "Мир музыки в повести М. А. Булгакова "Собачье сердце" // Юный ученый. -- 2015. -- N2. -- С. 1-2. ).
   Контраст в музыке поразительный ( это, кстати, было замечено и создателями фильма "Собачье сердце", в котором Шариков играет на балалайке, подобно Климу Чугункину ). Столь же поразителен контраст и между чтением героев.
   Профессор Преображенский не любит советские газеты и читает, как можно догадаться, по большей части научные труды. Шариков же, под влиянием Швондера, увлекается перепиской Энгельса с Каутским ( если книги вообще способны его увлекать ).
   Некоторые авторы сравнивают профессора с Дон Жуаном. "Вкладывая в уста профессора Преображенского слова из романса Дон Жуана, М.А. Булгаков дает основание провести параллель между этими персонажами. В душе Дон Жуана на первый план выходит линия внутренней борьбы между божественным и ---анинским началом. Он, одержимый жаждой страстных наслаждений, с легкостью покоряет женские сердца, но, не найдя удовлетворения, снова ищет жертву. Для Шарика, страдающего от холода и голода, профессор Преображенский - "господин с французской бородкой", который "соблазняет и подманивает его краковской колбасой", покоряет собачье сердце "безкорыстным" поступком и становится его властелином. А за этим актом безкорыстия скрывается холодный расчет.
   На самом деле, профессор Преображенский, подобно Дон Жуану, ищет "жертву". Дон Жуан - властелин женских сердец. Преображенский - властелин собачьего сердца. Дон Жуан ищет жертву для своих страстных наслаждений. Преображенский ищет жертву для своего опыта. Дон Жуан - безбожник, продавший душу. Преображенский - безбожник, возомнивший себя приближенным к Богу. Об этом свидетельствует еще одна песенка, которую он напевает во время операций - "...к берегам священным Нила...". Это слова хора жрецов из оперы Д.Верди "Аида". Преображенский, решаясь сделать из собаки человека, идет против естества, против законов Божьих, а после того как получает из собаки Шарика Шарикова - и против человечества. Да, он пошел против Бога, за что и был наказан. Он сам признает свою ошибку: "Объясните мне, пожалуйста, зачем нужно искусственно фабриковать Спиноз, когда любая баба может его родить когда угодно".
   Эти небезынтесеные наблюдения безымянного автора статьи о Христианском подтексте в С.С. завставляют задуматься и вспомнить "молитвы" Шарика, слова обездоленного существа, с которыми тот обращается к Богу.
   "На наш взгляд, - пишет Ю.В. Новикова, - гораздо важнее прокомментировать фамилию главного героя повести - профессора Преображенского. Его дополняющий характер выражается в этимологии личного имени. Фамилия Преображенский парадигматически отсылает русского читателя к христианскому празднику преображения Господня. В выборе такой фамилии М.А. Булгаков хотел выразить своё ироничное отношение к экспериментам пролетариев над человеком, которые проводились руками учёных интеллигентов. Комментарий к этой фамилии должен быть максимально объективным и содержать информацию, расширяющую коммуникативнопрагматический и когнитивный опыт читателей перевода. Как вариант комментария можно предложить следующий:
   Preobrazhenski derives from the word preobrazhenie, the Transfiguration in English. It's highly respected in Russia. The choice of this name is thought to be related to the author's uncle, Nikolai Ivanovich Pokrovski (his last name also derives from another Russian religious holiday - feast of the Protecting Veil of the Mother of God)".
   К слову, о прототипах главных героев повести. Вот что пишет об этом Ал. Носков, цитируя Тюрину и предлагая свои размышления:
   "Еще одной интересной деталью в "Собачьем сердце" являются операции по омоложению. Анализ научно-популярной и общественно-политической литературы 1920-х годов показал, что операции по омоложению - это не фантастика, а одна из самых ярких примет того времени.... М.А.Булгаков очень тщательно изучал материалы, касающиеся проведения подобных операций. За хирургическими уточнениями писатель обращался к своему киевскому другу и врачу Н.Л.Гладыревскому. Тот работал в Москве в клинике профессора А.В.Мартынова, который еще в 1924 году в своей больнице провел несколько опытов по омоложению".
   Что же это были за материалы, которые могли заинтересовать Булгакова и натолкнуть его на пристальное внимание к опытам по омоложению и даже к самой задумке создания образа Шарикова? К постановке этого вопроса нас подтолкнула одна газетная заметка, на которую мы натолкнулись в поисках материалов о Лужском районе Ленинградской области, историей которого занимаемся уже более 20 лет.
   Просматривая подшивки издаваемой в г. Луге газеты "Крестьянская правда", мы обнаружили в её номере от 12 января 1924 года заметку с интригующим названием: "Омоложение". Открытие Воронова и Штейнаха. С последующими анонсами: -Работы русских учёных и докторов в Твери.- Операция над людьми - опыты удались блестяще.
   В заметке говорится, что австрийский профессор Штейнах и русский доктор Воронов являются создателями теории омоложения. Они открыли, что старение организма связано с ослаблением деятельности желез внутренней секреции. Явление старости можно уменьшить, или устранить вовсе при восстановлении деятельности желез внутренней секреции либо при перевязке семенных канальцев, либо пересадкой свежих желез от одного животного к другому. При этом были достигнуты блестящие успехи, в частности, старый дряхлый жеребец, который почти не вставал на ноги после операции по омоложению стал способен для верховой езды, вновь скачет галопом. Далее говорится:
   "Продолжателями дела Штейнаха и Воронова являются профессор Воскресенский и доктор Успенский, имющие в Твери специальные учреждения.
   Они производят свои работы и над людьми. Ими за полтора года омоложено: 10 рабочих, 5 врачей, 2 священника, 1 торговец и больше 15 советских служащих.
   Большинство лиц, подвергнувшихся операции чувствуют себя вполне хорошо, бодры и работоспособны. У некоторых из них исчезли морщины, начали расти волосы на месте прежней лысины и т.д.".
   Совпадения между этой заметкой и повестью "Собачье сердце" видны невооружённым глазом. Фамилия тверского профессора Воскресенского близка к фамилии булгаковского профессора Преображенского, тоже профессора.
   Пара - профессор Преображенский и доктор Борменталь - персонажи один с русской, другой с похожей на немецкую фамилиями, выступают аналогами пары доктора Воронова и профессора Штейнаха".
   О неблаговидности деятельности Преображенского, увлекшегося потаканием желаниям гостей с кошельками, пишет Е.Г. Степанян.
   "Вряд ли у Преображенского "сердце падает" от "милой Аиды", но он тоже предпочитает не слушать эту арию и едет сразу ко второму акту. Ибо во втором акте появляется тот, на кого будет он смотреть как заворожённый, позабыв о времени - так женщины и дети порою смотрятся в зеркало. Он и смотрится в него, как в зеркало, это его, Филиппа Филипповича, изображение - верховный жрец Древнего Египта, двойник божества, властелин, перед которым склоняются цари. И держится его власть на великом и сокровенном знании, которое в просторечии зовётся новейшим достижением науки.
   "К берегам священным Нила", - поёт жрец.
   "К берегам священным Нила", - поёт Преображенский.
   Читатель явно недоволен. Ему хочется считать, что Филипп Филиппович ездит в Большой из любви к бель канто. В конце концов, "Аида" - что это за опера для интеллектуала? И сравнение со жрецом натянуто! Выражение "жрец науки" - чисто метафорическое. Что общего между современной, опирающейся на эксперимент, наукой, и тёмными суевериями далёких эпох? - А не доводилось ли тебе, читатель, слышать, что новое - это хорошо забытое старое?
   Что же касается "Аиды", то пролистай ещё несколько страниц, и прочтёшь:
   "Если в Большом не было "Аиды", и не было заседания Всероссийского хирургического общества, божество помещалось в кабинете в глубоком кресле".
   Следовательно, Булгаков подчёркивает, что его герой ездил слушать эту и только эту оперу".
   Больше того, Е.Г. Степанян буквально демонизирует профессора, обвиняя его в том, что он позволяет себе вести себя как полубог - вызывая к жизни "новую человеческую единицу".
   "Великий учёный, использовав в качестве полуфабрикатов бездомного пса и Клима Чугунова, создал новую человеческую единицу, и создал вполне традиционно - по своему образу и подобию. И в то место, где могла бы находиться пресловутая душа, (а теперь оно совершенно пустое), прекрасно уместилась основополагающая идея его, а теперь уже их общей, жизненной философии - есть и вообще жить надо по самому высшему разряду. Да найдётся ли "по всей цепи великой" какая-нибудь бездушная тварь, которая станет возражать против этой идеи? Во всяком случае, никак не твердокаменные марксисты (Пётр Александрович и пр.), ждущие операции Преображенского для максимального продления своей собственной жизни "по высшему разряду". А шавки всякие, как то Швондер, Пеструхин etc., просто ещё (или уже) не достигли этого разряда. Вот и занимаются демагогией. А почему бы и нет, если для столь многих она оказалась столь прибыльной? Вот и сам Филипп Филиппович не побрезговал ею, когда возникла угроза его бесподобному существованию со стороны обнаглевшего Шарикова.
   Как?! Филипп Филиппович?!
   Да, не кто иной как он".
   Правда, тут же исследовательница сознательно приводит цитату из "Собачьего сердца":
   - Учиться(*) и стараться стать хоть сколько-нибудь приемлемым членом социалистического общества.
   ""Не имеющий равных" ни в Москве, ни в Европе, ни в Лондоне, ни в Оксфорде профессор Преображенский - это тебе не студент-недоучка Франкенштейн. Он лучше и раньше других оценил свой шедевр, но и самому себе цену знает. И он играет на опережение - и выигрывает. Знай наших, Франкенштейн!" - пишет дальше Е.Г. Степанян ( попутно объяснив, что в оригинале у Булгакова было "социалистическое общество" ).
   Также Преображенского некоторые сравнивают с Фаустом. "Фаустовская тема отнюдь не случайна. Мечта Фауста, особенно в оперном варианте - вечная молодость, безсмертие; именно к этому стремится Преображенский", - пишет Яблоков.
   Эта установка имеет вневременной и внеклассовый характер.
   Профессор не виноват в том, что у него получился Шариков и в том, что этот Шариков "распоясался", - пишет Яблоков - так же как профессор Персиков не виноват в том, что "распустил гадов".
   "Преображенский также раскаивается в невольной вине ("нарвался на этой операции, как третьекурсник"), после чего делает конкретные шаги к восстановлению статус-кво. Сначала мысль об "обратной" операции неотчетлива ("Ей-богу, я, кажется, решусь!"), но затем масштаб бедствия становится ученому ясен: "Швондер и есть самый главный дурак. Он не понимает, что Шариков для него еще более грозная опасность, чем для меня. Ну, сейчас он всячески старается натравить его на меня, не соображая, что если кто-нибудь, в свою очередь, натравит Шарикова на самого Швондера, то от него останутся только рожки да ножки!" Таким образом, "обратная" операция не просто акт самозащиты, продиктованный инстинктом самосохранения, но гражданский поступок, призванный спасти мир (в частности, того же недальновидного Швондера) от "шариковщины".".
   Статьи С.В. Першуковой посвящены сравнительному анализу "С.с." и "Роковых яиц". Исследовательница рассматривает лексемы "глаза" и "зеркало" в символическом ключе.
   По наблюдению С.В. Першуковой, автор использует слово очки в качестве окказионального синонима слова глаза: "Сколько вам лет?! - яростно и визгливо спросил Филипп Филиппович, и очки его блеснули" [5, с. 168], "Филипп Филиппович покраснел, очки сверкнули" [5, с. 194], "Ноздри Филиппа Филипповича раздулись, и очки вспыхнули".
   "Глаза у того напоминали два чёрных дула", - это уже о Борментале, главной грозе Шариковского благополучия.
   Рисуя портрет профессора Владимира Ипатьевича Персикова, Булгаков, по словам Першуковой, дважды обращает внимание читателя на его глаза: "На красном носу старомодные маленькие очки в серебряной оправе, глазки блестящие, небольшие, росту высокого, сутуловат. Говорил скрипучим, тонким, квакающим голосом и среди других странностей имел такую: когда говорил чтолибо веско и уверенно, указательный палец правой руки превращал в крючок и щурил глазки".
   ""Филипп Филиппович, опершись ладонями на край стола, блестящими, как золотые обода его очков, глазками наблюдал за этой процедурой и говорил взволнованно..." [4, с. 183]. "Наклоняясь, он блестящими глазками исследовал голый живот пациента" [4, с. 167]. Перед нами те же блестящие глазки, что и в описании внешности профессора Персикова. Можно предположить, что данным образным выражением Булгаков объединяет самодовольных и тщеславных персонажей своих произведений, решивших, что они вправе вторгаться в природу существования и даже менять ее по своему усмотрению. Цепочку подобных образов продолжает Александр Семенович Рокк: "Персиков хотел выразить иронию и презрение, но пришелец их не заметил, внимательно блестящими глазками всматриваясь в камеру" [3, с. 122]. "Маленькие глазки смотрели на весь мир изумленно и в то же время уверенно, что-то развязное было в коротких ногах с плоскими ступнями" [3, с. 120]. "Судя по глазкам, его поразил прежде всего шкап в двенадцать полок, уходивший в потолок и битком набитый книгами" [3, с. 120].
   Разнообразные синтагматические связи оценочно маркированного существительного глазки мы наблюдаем в повести "Роковые яйца" при описании внешности скандального журналиста Бронского: "Из-за спины Панкрата тотчас вынырнул молодой человек с гладко выбритым маслянистым лицом. Поражали вечно поднятые, словно у китайца, брови и под ними ни секунды не глядящие в глаза собеседнику агатовые глазки" [3, с. 104]. "Я занят, - сказал профессор, с отвращением глядя в глазки гостя, но никакого эффекта не добился, так как глазки были неуловимы" [3, с. 104].
   "Вместо ответа молодой человек поклонился профессору два раза на левый бок и на правый, а затем его глазки колесом прошлись по всему кабинету, и тотчас молодой человек поставил в блокноте знак" [3, с. 104]. "В глазках молодого человека мелькнула хищная радость" [3, с. 105]. Именно благодаря деривату глазки читатель всего лишь по нескольким фразам безошибочно определяет отрицательный знак данного типажа".
   Кроме того, глаза у Персикова дважды "стекленеют". То же происходит с Преображенским -
  
   - Вон, я говорю, - повторил Филипп Филиппович, и глаза у него сделались круглые, как у совы.
  
   Сова - как ясно из предыдущего фрагмента - "стеклянноглазая". Объединяет Преображенского и Персикова также благоговейное отношение учёных к собственным открытиям - в "Собачьем сердце": "Пожимая течами, кривя улыбку и хмыкая, Филипп Филиппович пожирал его глазами, как будто в белом нетонущем комке хотел разглядеть причину удивительных событий, перевернувших вверх дном жизнь в пречистенской квартире", в "Роковых яйцах": "- Очень хорошо, - сказал Персиков и припал глазом к окуляру микроскопа". "Оба глагола, пожирал и припал, приобретают общее значение зрительного восприятия, пристального внимания к объекту наблюдения только в синтагматических конструкциях с лексемой глаза".
   "Именно человека с фамилией Преображенский писатель наделяет поистине сверхъестественными способностями, благодаря которым он творит чудеса в одной из самых загадочных областей медицины. Не случайно Шарик, от лица которого ведётся значительная часть повествования, называет профессора "божеством": Шарик лежал на ковре в тени и, не отрываясь, глядел на ужасные дела. В отвратительной едкой и мутной жиже в стеклянных сосудах лежали человеческие мозги. Руки божества, обнажённые по локоть, были в рыжих резиновых перчатках, и скользкие тупые пальцы копошились в извилинах. Временами божество вооружалось маленьким сверкающим ножиком и тихонько резало жёлтые упругие мозги (Глава IV)" ( С.В. Першукова )
   В статье СИМВОЛИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ЛЕКСЕМЫ "ЗЕРКАЛО" В ПОВЕСТИ М. А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" Першукова размышляет о том, что зеркало в доме Преображенского выполняет в духе представлений славаян функцию границы между мирами - данным и потусторонним. В зеркале отражается Шарик, который "подвывает" на свое отражение и в котором он разглядывает свой ошейник, в зеркале же отражается некая "бездна", котоая обычно отождествляется с Иным миром, преисподней.
   "Профессор Преображенский, человек, заглянувший в "зазеркалье", в полном смятении и панике наблюдает за результатом своих деяний. Его очередное разочарование сопровождается следующим описанием: Когда чёрный от влаги паркет несколько подсох, все зеркала покрылись банным налётом, и звонки прекратились (Глава VI) [3, с. 202]. Символично, что после этого к учёному приходит понимание того, что он несёт заслуженное наказание как человек, преступивший грань дозволенного: ...Вот, доктор, что получается, когда исследователь вместо того, чтобы идти ощупью и параллельно с природой, форсирует вопрос и приподнимает завесу! На, получай Шарикова и ешь его с кашей".
   Вспомним первое появление Шарика в квартире Преображенского.
  
   Великое множество предметов загромождало богатую переднюю. Тут же запомнилось зеркало до самого пола, немедленно отразившее второго истасканного и рваного Шарика.
  
   "Бросается в глаза жестокая правда жизни - появление облезлого пса в этой квартире более чем странно. Однако по прошествии некоторого времени Шарик вновь видит своё отражение в зеркале. "Кроме того, все трюмо в гостиной - приёмной между шкафами отражали удачливого красавца пса. "Я - красавец. Быть может, неизвестный собачий принц - инкогнито,- размышлял пёс, глядя на лохматого кофейного пса с довольной мордой, разгуливающего в зеркальных далях...". Метафора "разгуливающего в зеркальных далях" участвует в формировании затекстового смысла о магии зеркал. Приукрашенная действительность вводит бедного пса в заблуждение, внушая ему обманчивые мысли, заставляя поверить в сказку" ( С.В. Першукова ).
   Спосоность профессора проникать в иной мир, по мнению Чудаковой, отзовется в "Мастере и Маргарите", он повлияет на образ Воланда. "Взгляд Чудаковой'на Преображенского как на предшественника Воланда разделяют Т.Р.Н: Эдварде и Н. Натов" ( Е.А. Савина ). Не зря же Воланд - магистр и эксперт по древним рукописям ( подробнее - см. в моем исследовании "Комментарий к роману М.Булгакова "Мастер и Маргарита" ).
   Вот любопытные наблюдения С. Шаргородского. По его словам, "Бездомный, приметивший на визитной карточке Воланда напечатанное иностранными буквами слово "профессор", но не успевший разобрать фамилию незнакомца, - это трансформация "бездомного пса", не понявшего написанного на двери Преображенского слова "профессор". Сам же Воланд, представившийся литераторам "профессором чёрной магии", - "эхо Преображенского, "седого волшебника", о котором один из пациентов говорит: "Вы маг и чародей, профессор".
   Об отношения профессора и представителей Советской власти пишет Иваньшина. Договор между ученым и властью - значимый подтекст повести, считает исследовательница. Преображенский несколько раз в романе контактирует с представителями власти. Так, например, после посещения его квартиры Швондером и товарищами, пришедшими поинтересоваться насчет уплотнения, он звонит "куда следует" ( подобно ему поступает и профессор Персиков ). Представитель власти зовет к телефону Швондера и резко осаживает его.
   В другом эпизоде повести представитель власти сам является к профессору ( Шариков написал на своего благодетеля донос ) и заявляет, что "мы умеем читать бумаги". Таким образом, обнаруживается знакомство Преображенского с самыми высокими чинами "действующей" власти.
   Булгакову важно сформулировать мысль об опасной близости научного и революционного экспериментов, полагает О.Бердяева. "Булгаков отдает Преображенскому и безкомпромиссную критику революционного насилия: "Террором ничего поделать нельзя с животным, на какой бы ступени развития оно ни стояло. [...] Они напрасно думают, что террор им поможет" (2, 129). Парадокс в том, что эксперимент - террор относительно Шарика. Преображенский не сознает этого, полагая, что наука дает ему право на насилие. Во многом сюжет повести строится на прозрении Преображенского, признающего как степень своей вины, так и степень своего заблуждения".
   Разрушенная иерархия - вот образ повести, по мнению О. Бердяевой. Преображенский затевает занять место Создателя, взять на себя его роль. Так же, по мысли Бердяевой, ведут себя революционеры - "Весь мир насилья мы разроем до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим". Преображенский, по мнению исследовательницы, - революционер от науки. Не зря профессору покровительствует Советская власть. Он работает в семикомнатной квартире и обезпечен в бытовом плане, например, у него есть прислуга. Бердяева считает, что профессор осознает свою ошибку, свое восстание против законов природы, свою потугу занять место Творца. В сфере науки он - революционер-экспериментатор. Но в быту он безпомощен перед созданным им же гражданином Шариковым.
   А "революция, которую Преображенский отвергает, в лице Швондера с радостью готова использовать печальные плоды уникального эксперимента. Для того чтобы Швондер мог полностью распоряжаться жизнью, ему необходимы подобные Шарикову примитивные существа, лишенные какой-либо культурной сложности".
   В то же время Швондер - существо идейное, а Шариков идей и стремления бороться за них лишен. "На учет возьмусь, а воевать - шиш с маслом. [...] Мне белый билет полагается".
  
  
   БОРМЕНТАЛЬ
  
   Образ доктора Борменталя незначительно исследован в работах современных литературоведов. В настоящем исследовании мы рассматриваем его в связи с моральным выбором Борменталя и профессора в финале повести.
   Любопытно, что Савина сравнивает Борменталя с помощником Воланда Азазелло. "Образы горничной и кухарки "кудесника" из "Собачьего сердца" сравнимы с образом "кровожадной" служанки Воланда Геллы, а также с гоголевскими*ведьмами "Вечеров:." и "Вия", в то время; как "первый;ученик" профессора: не только играет роль подмастерья "мага", но и может быть назван литературным "предшественником" и "двойником" служащего Воланду "демона безводной пустыни" Азазелло", - пишет Савина.
   Е.Иваньшина говорит о договоре между Борменталем и Преображенским -- это соглашение двух ученых во имя науки. "У Булгакова мотив договора реализуется в различных вариациях, поворачиваясь всеми возможными гранями: от сообщничества двух ученых (РЯ, СС) до контракта с таинственным магом (ММ); договор - обязательный элемент фабулы" ( Е. Иваньшина ).
   Однако, в "Собачьем сердце" уместнее говорить о ситуации не договора, а ученичества. Борменталь вспоминает, как полуголодным студентом он явился перед очами Преображенского и как он приютил его у себя "при кафедре". Борменталь - талантливый ученик профессора, чем-то напонимающий историка Ивана Понырева - ученика Мастера из романа "Мастер и Маргарита". Борменталь - ученик хотя и порывистый, но благодарный. Именно он предлагает Преображенскому выход из трудной жизненной ситуации, связанной с появлением Шарикова.
   Даже Шариков вынужден считаться с ним - он называет его по фамилии ( "Борменталь" ) и опасается, как бы его угрозы не осуществились на его, Шарикова, шкуре.
   Вообще ситуация ученичества распространена в прозе Булгакова: Мастер учится у Иешуа,, Понырев - у Мастера, Борменталь - у Преображенского, а Рокк - у Персикова ( хотя последняя пара несколько притянута ).
   Борменталь восхищается профессором, превозносит его. Это почтительное отношение к мастеру своего дела характерно и в целом для булгаковской прозы.
   В основном авторские оценки даются Борменталю непосредственно перед операцией и после ее -- они выражены в его дневнике. Как замечает А.В. Казорина, сцена подготовки Шарика к операции построена на описании глаз ее участников:
  
   Пёс здесь возненавидел больше всего тяпнутого и больше всего за его сегодняшние глаза. Обычно смелые и прямые, ныне они бегали во все стороны от пёсьих глаз. Они были насторожены, фальшивы и в глубине их таилось нехорошее, пакостное дело, если не целое преступление. Пёс глянул на него тяжело и пасмурно и ушёл в угол.
   - Ошейник, Зина, - негромко молвил Филипп Филиппович, - только не волнуй его.
   У Зины мгновенно стали такие же мерзкие глаза, как у тяпнутого. Она подошла к псу и явно фальшиво погладила его. Тот с тоской и презрением поглядел на неё.
   "Что же... Вас трое. Возьмёте, если захотите. Только стыдно вам... Хоть бы я знал, что будете делать со мной..."
  
   Также внутренний мир Борменталя, по словам Казориной, частично выражен в его дневнике. Здесь есть характеристика почерка помощника Преображенского - тот спокойный или взволнованный. Есть и "авторская характеристика пометок и помарок".
  
  
   ШАРИКОВ
  
   Вся "биография" Шарикова -- история того, как собака Шарик пасует перед Климом Чугункиным. Душа Чугункина оказывается более агрессивна и "выживает" из тела Шарика собачью сущность.
   "Шариков - примитивнейшее существо, которое отличается грубостью и чванливостью, наглостью и нахрапистостью, - пишет Т.А. Колоскова, - злобностью и агрессивностью, поскольку именно в диалогах он является субъектом действия:
  
   "Ухватили животное, исполосовали ножиком голову, а теперь гнушаются" (неопределенно-личное).
   "Сами знаете, человеку без документов строго воспрещается существовать" (определенно-личное и безличное).
   "Вчера котов душили, душили..." (неопределенно-личное)"
  
   "Вот что значит гипофиз", - сказал бы по этому поводу Борменталь.
   В первой беседе Шарикова с профессором как будто еще сохраняются его собачьи воспоминания. Шариков вспоминает, как он шарился по помойкам. " - Да что вы всё попрекаете - помойка, помойка. Я свой кусок хлеба добывал".
   Кроме того, Шариков ловит блох. Это тоже досталось ему в наследство от пса. Но постепенно его "собачьи" наклонности уходят на второй план, а на первое место выходит Клим Чугункин. И вот уже женщины интересуют его больше, чем ловля кошек. Вот он уже собирается жениться. Вот пишет донос на Преображенского.
   "Образ люмпена, появившегося в результате эксперимента, дан автором предельно гротескно, - пишет Ю.В. Новикова, - Он аккумулировал в себе черты как реальные, так и фантастические. Поливалентность его превращений из пса в человека и обратно проецируется на смысловую структуру повести, предопределяя тем самым определенный способ построения семантического пространства текста".
   Для характеристики речи Шарикова используются глаголы с экспрессивными и эмоциональными семами, замечает Круглова:
  
   Гавкать - (Сниж.) Говорить грубо, злобно; бранить, ругать кого-л.
   "- Я воевать не пойду никуда, - вдруг хмуро гавкнул Шариков в шкаф" (Булгаков 2012, с. 593).
   Отлаять - (Груб.) Бранить, ругать.
   "- Я не господин, господа все в Париже, - отлаял Шариков" (Булгаков 2012, с. 610)
   Орать - (Разг. Неодобр.) Громко кричать, слишком громко разговаривать, а также громко петь, плакать с криком.
   "- Зина! - орал испуганный Шариков" (Булгаков 2012, с. 607) и др.
  
   Два из трех приведенных примеров являеют собой переносы действий собаки на действия человека, так сказать, по смежности. Грубая и отрывистая речь Шарикова действительно напоминает лай.
   Нередко и представители нового классового общества в восприятии Шарика ведут себя как животные:
  
   Что они там вытворяют в нормальном питании, уму собачьему непостижимо! Ведь они же, мерзавцы, из вонючей солонины щи варят, а те, бедняги, ничего и не знают! Бегут, жрут, лакают!
  
   Двумя - тремя штрихами создается атмосфера "собачьего" бытия, в которую погружен Шарик, а затем - Шариков ( нашедший, к слову, в новом обществе работу себе по душе - отлов кошек ).
   В этом бытии весьма уважают.. водочку.
  
   - Я еще водочки выпью, - заявил он [Шариков] вопросительно.
   - А не будет вам? - осведомился Борменталь - Вы последнее время слишком налегаете на водку.
   (глава 7, с. 228)
  
   В романе "Мастер и Маргарита":
  
   - Арчибальд Арчибальдович, водочки бы мне...
   Пират сделал сочувствующее лицо, шепнул:
   - Понимаю... сию минуту... - и махнул официанту.
   ( глава 6, стр. 80)
  
   Тема людей, уподобивших себя скотам, животным, проходит красной нитью по повести. Вот дама, пришедшая к Преображенскому, мечтает о том, чтобы ей вставили яичники обезьяны.. Вот другой его пациент видит по ночам обнаженных девушек "стаями" ( "стая" - форма организации животных ).
   Шариков постепенно эволюционирует, постепенно научается чему-то у Преображенского и Борменталя, но качественного скачка в развитии его души не происходит. "Процесс перевоплощения пса Шарика в Шарикова-человека также сопровождается целой серией метафор с антропоморфными и зооморфными свойствами. Рудименты собачьей сути, "остатки собачьего", наиболее ярко проявляются у него в первое время после операции, постепенно исчезая к концу повествования. Например:
   Оригинал:
   - И очень просто, - пролаял Шариков от книжного шкафа [5, с.82].
   - Я воевать не пойду никуда! - Вдруг хмуро - Шариков в шкаф [5, с.83].
   - Я тяжко раненный при операции, - хмуро подвыл Шариков [5, с.84].
   - Я не господин, господа все в Париже! - отлаял Шариков [5, с.105]
   Процесс становления человека описан при помощи медицинских терминов в дневнике доктора Борменталя. "В дневнике наблюдений доктора Борменталя встречается запись о том, как пес, едва научившись говорить, тут же "обругал проф. Преображенского по матери" [2, с. 65].
   Невозмутимое протоколирование факта бранной речи в строгом медицинском документе преследует цель сатирического осмеяния попытки перевоспитания уголовника в "высокую психическую личность"".
   Постепено рудиментарные признаки собаки исчезают.
   К финалу повести Шариков становится более сдержан, основателен. Гротесковые черты в его поведении сводятся на нет. Но сама природа Шарикова-Чугункина остается неизменна, это ряд его человеческих - именно человеческих, а не собачьих - пороков.
   Е.Г. Степанян, впрочем, утверждает, что Шариков - вовсе не Клим Второй. "Совершив по воле своего создателя гигантский скачок по эволюционной лестнице, он уже по собственной воле во всю прыть лезет вверх по лестнице социальной. "Наголодался я в молодости достаточно""
   Но разве так уж плохо лезть вверх по социальной лестнице? Или предпочесть нам этому занятию сомнительный подъем по лестнице духовной ( который никак не оценивается, ни обществом, ни государством, как показывает практика )?
   Да уважаемая исследовательница и сама понимает, что положение на лестнице социальной немаловажно даже сегодня.
   "Превращение Шарикова в собаку состоялось окончательно и бесповоротно. Кто следующий?
   Не пугайся, читатель, превращать тебя в собаку нет никакого смысла - дорого это, трудоёмко. А вот если тебя с миллионами тебе подобных лишить средств к существованию - ничего вам не останется, как кормиться из мусорных ящиков и обитать там же. Сами собой в бездомных собак превратитесь. Скатившись к подножию социальной лестницы, вполне логично продолжить движение вниз".
   Жаль только, что Е.Г. Степанян не указывает, кто именно лелеет в мечтах своих мысль лишить нас средств к существованию. Иначе ей пришлось бы воспользоваться терминологией современной коммунистической прессы.
   Большинство исследователей полагают -- это именно ЧУГУНКИН ПРОЯВЛЯЕТСЯ в образе Шарикова. "Кости Шарика выросли, вес прибавил почти в четыре раза, Шарик стал произносить членораздельные звуки, а потом и говорить. Его пришлось одеть, сажать за общий стол, потом он на какое-то время стал покидать квартиру профессора и приходить с новыми "идеями": в домкоме он узнал, что имеет право на документы, на жилплощадь в квартире профессора, потом он устроился на работу, задумал жениться, привел в квартиру профессора невесту, которой сказал, что рана на лбу - это рана, полученная им на фронте. Стал пить, грубить... Вскоре обнаружилось, что в Шарикове проявились все отрицательные качества того человека, от которого взяли гипофиз и семенные железы. Собака превратилась в этакого жестокого негодяя" - пишет И.В. Савчук.
   Шариков - преображенный Клим Чугункин, считает исследовательница.
   Однако, в отличие от Клима Чугункина, он может испытывать страх и трепет перед Филиппом Филипповичем ( чувства, доставшиеся ему в наследство от пса ).
  
   - Ну, уж знаете... Если уж такую подлость!.. - вскричал Филипп Филиппович по-русски. - Имейте в виду, Шариков... Господин, что я, если вы позволите себе ещё одну наглую выходку, я лишу вас обеда и вообще питания в моём доме. 16 аршин - это прелестно, но ведь я вас не обязан кормить по этой лягушечьей бумаге!
   Тут Шариков испугался и приоткрыл рот.
   - Я без пропитания оставаться не могу, - забормотал он, - где же я буду харчеваться?
   - Тогда ведите себя прилично! - в один голос заявили оба эскулапа.
  
   Шариков способен реально оценить ситуацию, и корректировать свое поведение в соответствии с этой оценкой. Однако в его сознании случаются провалы. В порыве чувств он забывается, и его захлестывают эмоции.
  
   Он поднял левую руку и показал Филиппу Филипповичу обкусанный с нестерпимым кошачьим запахом - шиш. А затем правой рукой по адресу опасного Борменталя из кармана вынул револьвер.
  
   Федор называет Шарикова и его знакомых "специалистами", а профессор сразу постигает, что перед ним - модификация Клима Чугункина:
  
   - Но кто он - Клим, Клим, - крикнул профессор, - Клим Чугунков (Борменталь открыл рот) - вот что-с: две судимости, алкоголизм, "всё поделить", шапка и два червонца пропали (тут Филипп Филиппович вспомнил юбилейную палку и побагровел) - хам и свинья.
  
   Умение виртуозно ругаться "скверными словами" у Шарикова - именно от Клима, а не от собаки ( которая и читала с трудом ).
   Вместо милейшего пса в результате операции появилась, по словам Преображенского, "такая мразь, что волосы дыбом встают".
  
   - Ещё бы! Одни коты чего стоят! Человек с собачьим сердцем.
   - О нет, нет, - протяжно ответил Филипп Филиппович, - вы, доктор, делаете крупнейшую ошибку, ради бога не клевещите на пса. Коты - это временно... Это вопрос дисциплины и двух-трех недель. Уверяю вас. Ещё какой-нибудь месяц, и он перестанет на них кидаться.
   - А почему не теперь?
   - Иван Арнольдович, это элементарно... Что вы на самом деле спрашиваете да ведь гипофиз не повиснет же в воздухе. Ведь он всё-таки привит на собачий мозг, дайте же ему прижиться. Сейчас Шариков проявляет уже только остатки собачьего, и поймите, что коты - это лучшее из всего, что он делает.
  
   "Не клевещите на пса" - этот призыв заставляет вспомнить слова Иешуа из "Мастера и Маргариты" - о том, что он не видит ничего плохого в том, что его назвали "собакой". "Собака" - сама по себе не есть зло ( охотнее бесы вселяются в свиней ), она может быть и верной, и доброй. Речь идет о том, что зло как таковое является отвратительным именно в его извращении человеческой природы.
   О сравнительных конструкциях в речи Шарикова размышляет С.С. Сермягина. По ее словам, они показывают мир его ценностей: "Дерзкое выражение загорелось в человечке. - Да что вы все... то не плевать, то не кури... туда не ходи... Чисто, как в трамвае? Что вы мне жить не даете? И насчет "папаши" это вы напрасно! Разве я вас просил мне операцию делать, - человек возмущенно лаял, - хорошенькое дело!"; "Вот все у нас как на параде, - заговорил он (Шариков. - С. С.), - салфетку туда, галстух - сюда, да "извините", да "пожалуйста", "мерси", а так, чтобы по-настоящему, - это нет. Мучаете себя, как при царском режиме". Элементы культуры, организованности ("чисто, как в трамвае", "все у вас, как на параде") для него не представляют никакой ценности и воспринимаются как посягательство на свободу человека ("мучаете себя, как при царском режиме"). Шариков пытается осознать свое место среди людей и приходит к выводу, что он "как все": " - ...Я хожу. Как все люди...". Умения ходить, по мнению Шарикова, достаточно, чтобы считать себя человеком".
   "В следующей конструкции можно говорить о неожиданности сравнения: "В приемной (книга. - С. С.), - покорно ответил Шариков, - зеленая, как купорос...". В словарном запасе Шарикова появилось новое слово, означающее химическое вещество. Сравнение показывает примитивность мышления Шарикова, отсутствие у него элементарных знаний" ( С.С. Сермягина ).
   По словам Сермягиной, место Шарикова в жизни людей определяется М. Булгаковым и через отношение к нему персонажей повести. Люди не относятся к нему как человеку. Шариков не заслужил к себе человеческого отношения даже у прислуги: "Дарья Петровна, грандиозная и нагая, тряхнула Шарикова, как мешок с картофелем, и произнесла...".
   Отдельные исследователи рассматривают образ Шарикова в связи с общественной ситуацией в Советской России 20-х годов прошлого века. М.М. Голубков присваивает Шарикову эпитет "человек массы".
   ""Человек массы" воплощен Булгаковым в образе Шарикова. С точки зрения испанского философа Хосе Ортеги-и-Гассета, труды которого обращены к исследованию социальной ситуации первой половины ХХ века, как она складывалась в Европе, масса оказывается главным действующим лицом ХХ века, его диктатором. В целой серии его работ и, в первую очередь, в статье "Восстание масс", он приравнивает массу к толпе, психологию массы - к психологии толпы, и выделяет особый культурно-психологический тип - тип человека массы. "Масса - это средний человек. <...> ...Это совместное качество, ничейное и отчуждаемое, это человек в той мере, в какой он не отличается от остальных и повторяет общий тип.<...> В сущности, чтобы ощутить массу как психологическую реальность, не требуется людских скопищ. По одному-единственному человеку можно определить, масса это или нет. Масса - всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, "как и все", и не только не удручен, но доволен собственной неотличимостью. <...>
   Масса - это посредственность... Особенность нашего времени в том, что заурядные души, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду.<...> Масса сминает все непохожее, недюжинное, личностное и лучшее" [Ортега-и-Гассет 1991: 309-311]. Масса, по мысли философа, обладает достаточно четко определенными свойствами поведения в историческом пространстве: она плывет по течению, лишена ценностных ориентиров, поэтому становится объектом любых, самых чудовищных политических манипуляций, как, скажем, Швондер использует Шарикова для своей борьбы с профессором Преображенским" ( М.М. Голубков )
   У Шарикова, как у его предшественника Чугункина, кажется, отсутствует полноценная личность. Есть идеи, которых он нахватался от Швондера, есть примитивные инстинкты ( приставание к женщинам ), есть нечто, унаследованное от пса Шарика ( охота на кошек ).. Но что же представляет само по себе ядро личности Шарикова? Есть ли в нем что-нибудь, кроме любви к разудалой игре на балалайке и способностей быстро напиваться, а также водить в квартиру к профессору друзей - алкоголиков? "Все Ваши поступки зверины", - говорит ему Преображенский. И эта звериность - не собачья, не происходит от бедного пса Шарика. Это извращение человеческих чувств, результат деградации именно человеческой личности. " .. весь ужас в том, что у него уж не собачье, а именно человеческое сердце".
   И повесть - это не о собаке, а о человеческих пороках, о человеческих извращениях, которые делают "гражданина Шарикова" похожим на животное.
   Как пишет М.М.Голубков, профессор Преображенский и его ассистент доктор Борменталь проводят операцию по пересадке гипофиза милому и доброму псу Шарику, подобранному на улице. "Гипофиз принадлежит Климу Чугункину - деклассированному люмпену и спившемуся алкоголику, трижды судимому, но "социально близкому" новой власти, представителем которой на страницах повести выступает председатель домкома Швондер. В результате операции появляется человекоподобное существо, агрессивность которого грозит уничтожением мира, созданного профессором Преображенским".
   Гипофиз Чугункина оказывается сильнее природы милого пса. Шариков пьет мастерски, мастерски играет на народных инструментах, мастерски ругается.. Этим, собственно, его профессиональные навыки и умения ограничиваются.
   Профессор не создает нового человека, он призывает к жизни старого - старый тип русского лентяя и пьяницы - Клима Чугункина.
   Шариков, по словам Л.Б. Менглиновой, - антагонист Преображенского. Он искусственно созданное существо, которое главным смыслом своего существования считает захват и перераспределение продуктов чужого труда и чужого имущества.
   "Взять все да и поделить.. дело нехитрое". Шариков - послушный ученик Швондера, он уже познал азы защиты пролетарского интереса на основе классововой борьбы, считает Менглинова.
   Шариков, по мнению Менглиновой, - пролетарий.. Он "отражает новый тип революционного сознания", которое связано с материализмом Маркса, энгельса, Каутского. "Аномальный гомункул" возводится до уровня полноценного представителя борющегося за свои права рабочего класса.
   Революционная идеи дискредитируется Менглиновой. Она называет ее продуктом сознания человека - зверя ( !! - И.П. ). Пролетарский интерес и пролетарское право она называет "революционной демагогией", прикрытием "эгоистических устремлений человека, связанных с удовлетрворением корыстных вожделений и интересов".
   В год 100-летия Октябрьской революции эти потуги новой российской буржуазии выглядят смешными.
   В своем ослеплении Менглинова доходит до почти канонизации образа Шарика. Это не просто живая душа, по ее мнению, а "одухотворенное существо", которое верит в Бога и даже обладает Даром Святого Духа и слова ( !! - И.П. ).
   Этот пассаж Менглиновой влечет за собой другие -- социальные, за которыми плохо скрывается
   НЕНАВИСТЬ К ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ и ее достижениям. Менглиновой вторят и другие -- ее безымянные последователи. Показателен такой фрагмент современного критика: "У Булгакова добрейший профессор Филипп Филиппович Преображенский проводит эксперимент по очеловечению милого пса Шарика и очень мало напоминает героя Уэллса. Однако эксперимент оканчивается провалом. Шарик воспринимает только худшие черты своего донора, пьяницы и хулигана пролетария Клима Чугункина".
   Здесь проявляется не просто нелюбовь, а уже откровенная ненависть к пролетариату как таковому. В угоду пышущему этой ненавистью критику Клим Чугункин почему-то назван "пролетарием". Это было бы объективным с позиции исстрадавшегося пса Шарика, который весь простой народ называл "пролетариями", но с точки зрения критики литературной - просто бред.
   Полиграф Полиграфыч назван "зловещим, тупым и агрессивным". Здесь критик вновь сгущает краски в угоду своему субъективному трактованию повести. Здесь же отмечено, что Шариков "делает великолепную карьеру", "отлично вписывается в социалистическую действительность". Однако сам Булгаков акцентирует внимание на том, что социализация Шарикова проблемна. А карьера его вовсе не завидна, поскольку не приносит ему счастья. В финале Шариков оказывается в безсильном одиночестве - один против друзей Филиппа Филипповича и Борменталя.
   Эта ненависть критика ( увы, безымянного, так и не представившегося, скрывшегося за страницами "Булгаковской энциклопедии" ) распространяется не только на пролетариат, но и на советский строй как таковой. Цитируется пасквиль "На пиру богов", вышедший в Киеве 1918 г., где философ, публицист С. Н. Булгаков пишет: "Признаюсь вам, что "товарищи кажутся мне иногда существами, вовсе лишенными духа и обладающими только низшими душевными способностями, особой разновидностью дарвиновских обезьян - Homo socialisticus".
   Это безсилие "философа" повлиять на ход истории, приправленное ненавистью критика к социалистической действительности, производит жалкий эффект.
   Яблоков также считает, что за образом Шарикова скрывается Клим Чугункин. "Комичен и образ Швондера, решившего воспитать Шарикова в "марксистком духе"; сам процесс воспитания Шарикова рисуется в резких сатирических и юмористических тонах. Сюжетно он построен по контрасту - умный и ласковый пёс становится грубым, невоспитанным хамом, в котором всё отчётливее проявляются унаследованные свойства Клима Чугункина. Его поступки становятся всё более возмутительными: то он пугает даму на лестнице, то как сумасшедший кидается за кошками, то пропадает по кабакам и трактирам. Как итог - юмористическая сцена (в эпилоге повести) с уголовной милицией, пришедшей по доносу Швондера искать Шарикова".
   "Что представляет собой Полиграф Полиграфович Шариков в онтологическом смысле? Отвечая на замечание следователя по поводу того, что Шариков овладел человеческой речью, Преображенский замечает, что говорить - "еще не значит быть человеком". Действительно, новоявленный "человечек", стремясь стать "как все" ("Что, я хуже людей?"), по ходу действия поочередно приобретал атрибуты, которые должны были закрепить его в "человеческом" статусе: таковы прямохождение, членораздельная речь, умение и пить водку, наличие одежды и обуви, документов, имени, жилплощади, должности, револьвера... Однако Булгаков убеждает в том, что никакое "арифметическое" накопление признаков здесь не обеспечит качественного "скачка" от человекообразного существа к человеку" ( Яблоков ).
   Шариков не способен к сложным чувствам, к сложным эмоциям, невосприимчив к литературе ( даже переписку Энгельса с Каутским не хотел читать, так как из-за нее "голова пухнет" ). Шариков невежлив, негалантен, неинтеллигентен.
   В то же время Шариков готов отстаивать свои права, укреплять себя в действительности как юридического субъекта. "Реплики профессора прекрасно передают сложную гамму чувств, охватившую его в разговоре с новоиспеченным жильцом: брезгливость по отношению к внешности Шарикова, раздражение по поводу его манер, ярость в ответ на фамильярное обращение "папаша". В то же время Шариков выглядит достаточно уверенным, не смущается в разговорах с профессором и ведет речь о своих правах или же пытается рассуждать по поводу прочитанной переписки Энгельса с Каутским (седьмая глава), являясь воплощением "социальной кутерьмы", хаоса и разрухи, которые нарушили привычный порядок жизни" ( Хабибьярова ).
   У Шарикова вполне развито юридическое, правовое сознание. Он хочет закрепиться в квартире Преображенского и в окружающей его социалистической действительности именно как субъект права. Отсюда - его намерение причислить себя к пролетариату ( "не нэпман" ), отсюда - требование прописать его на 14 аршинах, отсюда - желание занять свою нишу в социалистической модели мира ( и временно это ему удается - он становится начальником подотдела очистки ).
   За попыткой укрепить себя как юридического субъекта скрывается душевная пустота, бедность мысли, бедность внутреннего мира. "Определенный лексический пласт заложен в речи Шарикова. Интересен тот набор фраз, которым пользовался в обиходе Клим Чугункин и которые затем первыми всплыли в сознании Шарикова: "еще парочку", "мест нету", "слезай с подножки", также "все бранные слова, которые только существуют в русском лексиконе". Писатель строит речь Шарикова из коротких отрывистых фраз, смысл которых не всегда понятен, что, очевидно, характеризует примитивный образ мысли персонажа. А саркастическая ирония в этом случае подчеркивает решительность, даже наглость Шарикова в стремлении утвердиться в человеческом обществе в качестве равноправного члена, хотя речь идет о равенстве, низводящем личность до состояния, тождественного обывательскому потребительству".
   Душевное состояние Шарикова-Чугункина нередко дается через описание его глаз. Этому посвящено исследование С.В. Першуковой. Также С.В. Першукова замечает сходство в выражении глаз Персикова и Преображенского: "Тот поднялся с винтящегося стула, выпрямился и, сложив палец крючком, ответил, причём его глаза на миг приобрели прежний остренький блеск, напоминавший прежнего вдохновенного Персикова" [4, с. 143].
   "Зубы Филиппа Филипповича сжались, глазки приобрели остренький колючий блеск, и, взмахнув ножичком, он метко и длинно протянул по животу Шарика рану".
   Так похож Шариков на огромную змею из "Роковых яиц" - "Лишённые век, открытые ледяные и узкие глаза сидели в крыше головы, и в глазах этих мерцала совершенно невиданная злоба" [4, с. 132], "Шариков злобно и иронически начал коситься на профессора".
   Таким образом, не только поступки Шарикова зверины, но и выражение его глаз.
   Кроме того, глаза Шарикова трусливо блуждают, он как бы чего-то ищет глазами. "Вот примеры использования авторских вариантов фразеологизма при характеристике образа Шарикова, подчергашающих не столько волнение персонажа, сколько неустойчивость его психики вообще и откровенную трусость: "- Куда же мне еще! -робко ответил Шариков, блуждая глазами".
   "Тот бегал глазами, и шерсть на голове у него возвышалась, как щетка".
   " - Васнецова, - ответил Шариков, ища глазами, как бы улизнуть".
   "- Про кота я говорю. Такая сволочь, - ответил Шариков, бегая глазами"".
   Описание глаза обнаруживается при описании внешности одного из постоянных пациентов профессора Преображенского: "На борту великолепнейшего пиджака, как глаз,торчал драгоценный камень". "В другом эпизоде драгоценный камень исполняет роль дополнительного глаза, являясь окказиональным синонимом лексемы гпаз в известном фразеологизме, что усиливает степень возмущения персонажа (Шарикова) и придает сатирический оттенок характеристике образа: "- Что я, каторжный? -удивился человек, и сознание его правоты загорелось у него даже в рубине"".
  
  
   Поведение Шарикова пародирует поведение карьериста -- авантюриста. И его так же испортил квартирный вопрос, как и его современников. "Совершенно иначе рассуждает Полиграф Полиграфович Шариков. Моментально .. в человеческой среде, он сначала усваивает всевозможные ругательства ("подлец", "сволочь", "гнида", "сукин сын" и т.д.), а затем и пролетарский лексикон ("товарищ", "буржуй", "контрреволюция", "Энгельс", "Каутский"). Шариков находит не только взаимопонимание с пролетариями, но и постоянное место службы, обнаруживая при этом явную тенденцию занимать руководящие посты. Реализуя на практике пролетарскую доктрину "экспроприации экспроприаторов", Полиграф Полиграфович при поддержке управдома Швондера претендует на жилплощадь в квартире профессора Преображенского: "...вытащил из кармана три бумаги: зеленую, желтую и белую и, тыча в них пальцами, заговорил: -- Вот. Член жилищного товарищества, и площадь мне полагается определенно в квартире номер пять у ответственного съемщика Преображенского в шестнадцать квадратных аршин, -- Шариков подумал и добавил слово, которое Борменталь машинально отметил в мозгу как новое: ``благоволите''
   Стремясь решить пресловутый "квартирный вопрос", Шариков в духе времени пишет донос на своего благодетеля, изобилующий весьма специфическими оборотами: "А также угрожая убить председателя домкома товарища Швондера, из чего видно, что хранит огнестрельное оружие. И произносит контрреволюционные речи, даже Энгельса приказал своей социалприслужнице Зинаиде Прокофьевне Буниной спалить в печке, как явный меньшевик со своим ассистентом Борменталем Иваном Арнольдовичем, который тайно, не прописанный проживает у него в квартире"" ( В.Б. Петров )
   Покотыло даже возвышает образ Полиграфа Полиграфыча до типа авантюриста.
   "Тип авантюриста (Остап Бендер в романах Е. Петрова и И. Ильфа, Семен Иванович Невзоров из повести А.Н. Толстого "Похождение Невзорова, или Ибикус", булгаковский Шариков из повести "Собачье сердце")". Крупная ошибка. Шариков не герой авантюрного приключения, его ум скуден, жизненный опыт куц. Он легко проигрывает возжелавшим вернуть пса Шарика Борменталю и Преображенскому.
   Назвать Шарикова авантюристом - все равно что сравнить сову из квартиры Преображенского с Н.К. Крупской.
   К слову, имя - отчество Шарикова не случайно. Он как губка впитывает то, что помещено в советских газетах ( которые так призывал не читать Преображенский ). Проблемы с именем и фамилией он намерен решить так - "Пропечатал в газете - и шабаш!" Кроме того, полиграфской краской тянет от переписки Каутского с Энгельсом, которую Шарикову подсовывает Швондер.
   Итак, подведем предварительные итоги ( как говорил Г. Косяков ). "Собачье сердце" - повесть о наглости климов чугункиных, умеющих устраиваться в жизни при любой власти, не обладая при этом ни моральными, ни нравственными достоинствами.
  
   - Да что такое в самом деле! Что, я управы, что ли, не найду на вас? Я на 16 аршинах здесь сижу и буду сидеть, -
  
   заявляет новоиспеченный член общества и борец за свои права - после того, как им был написан официальный донос на Преображенского.
   Уже через 10 дней Шариков "преображается" - после того, как над ним была произведена операция. Он вновь обращается в первобытное состояние.
  
   Когда он вернулся и посвистал, за ним из двери кабинета выскочил пёс странного качества. Пятнами он был лыс, пятнами на нём отрастала шерсть вышел он, как учёный циркач, на задних лапах, потом опустился на все четыре и осмотрелся.
   Кошмарного вида пёс с багровым шрамом на лбу вновь поднялся на задние лапы и, улыбнувшись, сел в кресло.
   Второй милиционер вдруг перекрестился размашистым крестом и, отступив, сразу отдавил Зине обе ноги.
   Человек в чёрном, не закрывая рта, выговорил такое:
   - Как же, позвольте?.. Он служил в очистке...
   - Я его туда не назначал, - ответил Филипп Филиппович, - ему господин Швондер дал рекомендацию, если я не ошибаюсь.
  
   "Наука не знает сопособов обращать зверей в людей", - говорит Преображенский. За этими словами кроется попытка преобразить Чугункина, превратить его в человека. Этими словами профессор оправдывает себя. Но ведь Шариков был человеком, пусть и с самым паршивым сердцем. Клим Чугункин существовал, и так или иначе, за своими словами Преображенский маскирует убийство человека.
   Клим Чугункин жил в квартире Преображенского, и это действительно убийство, - правда, убийство уже экспериментального, преображенного существа, но от этого не менее антигуманное. Имел ли профессор право руководствоваться принципом "Я тебя породил - я тебя и убью"? Думается, что нет. Однако Булгаков иного мнения. По его мысли, терпеть доносчика и пьяницу в квартире профессора невозможно. Он оправдывает поступок Преображенского и Борменталя, своими - художественными средствами и с помощью прямой речи профессора.
  
   - Вот я попробовал да только неудачно, как видите. Поговорил и начал обращаться в первобытное состояние. Атавизм.
   - Неприличными словами не выражаться, - вдруг гаркнул пёс с кресла и встал.
  
   "Атавизм" - ученое слово - скрывает в данном случае попытку профессора объяснить "превращение" Шарикова естественными причинами. Но профессор лукавит. Мы-то знаем, что Шариков и не думал естественным путем превращаться в пса. Его "превратили" Преображенский и Борменталь.
   С другой стороны, защищать Шарикова как человека, как субъекта права рука не поднимается после всех тех ужасов, которые нам наговорил про Шарикова автор. Под его сатирическим пером Шариков выписан поистине безпощадно.
   Финал повести неоднозначен. С одной стороны - преступление, совершенное против Шарикова, изъяло из человеческого общества еденицу. С другой стороны, возникает резоннейший вопрос - а был ли Шариков человеком? Или перед нами просто была не нашедшая себя пристанища в ином мире душа Чугункина, облеченная в тело Шарика?
  
  
   ШВОНДЕР
  
   Модификацией "человека массы" считает Швондера М.М. Голубков. По его мнению, это типичный.. "люмпен". Вот что пишет М.М. Голубков: "Московский миф формируется у Булгакова вокруг судьбы Калабуховского дома на Пречистенке. Профессору удается сохранить мир своего дома, крохотный уцелевший в эпоху "социальной революции" островок старой жизни, поэтому бытовой уклад профессорской квартиры становится своего рода социальным вызовом, который он бросает новой власти.
   Швондер с группой товарищей появляется у Преображенского с предложением добровольно "самоуплотниться" - отдать часть комнат нуждающимся массам. Образ Швондера представляет собой агрессивное и хамское воплощение массового человека - это своего рода идеолог и предводитель люмпенизированной массы, противопоставленной творческой личности, утверждающей право на собственную социальную, политическую и экономическую независимость.
   Беседа Швондера и его товарищей с Преображенским выявляет политические взгляды и этические представления сторон. Позиция автора и героя выражается, в частности, с помощью иронии, когда профессор на приведенный оппонентами аргумент о том, что в Москве столовой нет даже у Айседоры Дункан, предлагает ей резать кроликов в ванной. Но парадокс состоит в том, что спасает Преображенского от "добровольного самоуплотнения" вмешательство представителя новой власти, который оказывается одним из пациентов профессора".
   У Швондера и его товарищей тоже есть человеческие слабости. Это не небожители, что подтверждает беседа Преображенского с дамой:
   - Во-первых, вы мужчина или женщина? - спрашивает он.
   - Женщина, - отвечает пришедшая вместе со Швондером дама. Причем в этот момент другой товарищ "густо краснеет".
   Комичность ситуации состоит в том, что "безполые" представители домкома ( как они хотели бы предстать перед профессором ) на самом деле так же подвержены человеческим страстям, как и прочие их современники.
   В этом отношении они напоминают одну из пациенток Преображенского, у которой профессор допытывается, сколько ей лет ( а дама конфузливо боится раскрыть это обстоятельство ).
  
   ОБРАЗ ШВОНДЕРА - ОЦЕНКИ ИССЛЕДОВАТЕЛЕЙ
  
   С формальных позиций оценивает образ Швондера А.А. Максименко
   "Высокая степень соответствия ценностям компании и низкая степень профессионализма как нельзя лучше подходит еще одному булгаковскому герою - председателю домкома Швондеру.
   В нем заключена искренняя вера в проповедуемые ценности и честное бескомпромиссное достижение целей (в контексте булгаковского романа - "уплотниться"). В силу своего не очень высокого образования, Швондер - это типаж, мыслящий исключительно лозунгами, однако без толики сомнения в правильности" ( А.А. Максименко ).
   Конышева расшифровывает фамилию Швондер так:
   - ШВОрку Надо ДеРжать
   - ШВОрку Надо ДЕРгать.
   Таким образом, эта фамилия имеет 2 значения:
   - человек, которого держат на поводке,
   - человек, который дергает кого-то за поводок.
   Любопытно, что Васнецова и Бунина, по словам Конышевой, также "говорящие фамилии". Ведь это фамилии больших писателя и художника. Они связаны с культурой и не вызывают отрицательных эмоций.
   Речь Швондера изобилует канцеляризмами и штампами.
  
   - Мы, управление дома, - с ненавистью заговорил Швондер, - пришли к вам после общего собрания жильцов дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома...
   - Кто на ком стоял? - крикнул Филипп Филиппович, - потрудитесь излагать ваши мысли яснее.
   - Вопрос стоял об уплотнении...
   - Довольно! Я понял! Вам известно, что постановлением от 12-го сего августа моя квартира освобождена от каких бы то ни было уплотнений и переселений?
   - Известно, - ответил Швондер, - но общее собрание, рассмотрев ваш вопрос, пришло к заключению, что в общем и целом вы занимаете чрезмерную площадь. Совершенно чрезмерную. Вы один живете в семи комнатах.
   "Канцеляризмы составляют значительную часть лексики в речи Швондера, - пишет И.В. Крисанова, - Это новый язык послереволюционного общества, за которым нет конкретного человека, а есть массы. Профессор Преображенский обнаруживает несостоятельность нового языка, его искусственность и неясность, спрашивая Швондера "кто на ком стоял" после фразы последнего "мы ... пришли к вам после общего собрания жильцов дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома...".
  
   Швондер - типичный представитель общественника, который выпестовала новая власть. Он малообразован, но уже немного политически подкован.
   Фамилии гостей профессора - говорящие. Об этом пишет Е.Г. Степанян.
   "Во-первых, Шаровкин. Судя по фамилии, близкий родственник грядущего Шарикова и не столь далёкий - просто Шарика. Затем Пеструхин. Пеструхами обычно коров зовут, но встречаются и куры того же прозвания. Во всяком случае, происхождение незваного гостя вполне прозрачно. Теперь Вяземская. Да не введёт её "человеческая" фамилия в заблуждение нашего вдумчивого читателя. Вяземская - это просто порода коров, ныне безвозвратно загубленная. Пеструхин и Вяземская, судя по некоторым авторским ремаркам, связаны нежными узами. Натурально, ведь из одного стада. Наконец, Швондер. Он хоть и прикрылся фигово-иностранными корнем и суффиксом, но от него так и несёт и хвостом собачьим (шванц), и свинарником (швайн). В общем, в "цепи великой от пса до Менделеева-химика", на эволюционно-социальной лестнице им удалось пристроиться чуть повыше того же Шарика, но не намного (у них и денег-то, наверное, едва-едва)".
   Вот такая свита для Швондера - рыцаря пролетариата.
   Еще одно мнение безвестного исследователя: "Швондер в С. с. - мрачное, хотя и не лишенное комизма олицетворение низшего уровня тоталитарной власти - управдома, открывает большую галерею подобных героев в булгаковском творчестве, таких как Аллилуйя (Портупея) в "Зойкиной квартире", Бунша в "Блаженстве" и "Иване Васильевиче", Никанор Иванович Босой в "Мастере и Маргарите"".
   Если отбросить демгалиматью относительно "тоталитарной власти". то можно извлечь из этого сравнения кое-что полезное. О фигуре Босого я уже писал в своем "Комментарии к роману "Мастер и Маргарита"". Бунша же изображен тоже сатирическим пером, с булгаковской безпощадностью к его непрофессионализму, некомпетентности и демагогии. С Буншей легко справляется второстепенный персонаж пьесы, - уголовник, показывающий свою жизненную хватку.
   Если говорить о христианском и библейском подтексте романа, то можно вспомнить, что Швондер в одном из эпизодов повести прямо сравнивается с братоубийцей Каином:
  
   В домкоме он ( Борменталь - И.П. ) поругался с председателем Швондером до того, что тот сел писать заявление в народный суд Хамовнического района, крича при этом, что он не сторож питомца профессора Преображенского.
  
   "Разве я сторож брату своему?" - спросил бы на его месте Каин. Библейский подтекст объясняет отношение писателя к событиям современности, в частности, к гражданской войне и войне с "империалистическими хищниками", которую предвкушает Швондер.
  
  
   ДОКУМЕНТЫ В ПОВЕСТИ
  
   Пиетет перед "документом", выданном власть придержащими, чувствуется в нескольких эпизодах повести.
   "Окончательная бумажка" необходима и Филиппу Филипповичу Преображенскому в борьбе с председателем домкома за злополучные квадратные метры, - пишет Н.В. Голубович, - Он же в полной растерянности будет выписывать удостоверение на имя Полиграфа Полиграфовича Шарикова. "Документ - самая важная вещь на свете", - постулирует Швондер. Без документа человек - не человек, с документом и собака - человек..."
   Такой бумажкой, по мнению Голубовича, становится и ошейник, который Зина надевает на Шарика. Милиционер смотрит на ошейник "с удовольствием и уважением". Швейцар собственноручно отпирает перед Шариком парадную дверь. Прочие собаки завидуют, в частности, долговязый дворняга облаивает его "барской сволочью" и "шестеркой". "Шарик отлично сообразил, что значит в жизни ошейник: "Ошейник - все равно что портфель", - сострил мысленно пес и, виляя задом, последовал в бельэтаж, как барин".
   Булгаков постарался, чтобы и вся "чудовищная история" была обозначена ореолом документальности. О реалистичности повести пытались рассуждать до нас Шаповал и Филь.
   "Перевод глаголом с аналогичным русскому приставочному глаголу значением (в терминологии Т.Н. Степкиной лексическим способом действия), при этом указание на характер протекания действия является элементом лексического значения английского глагола (в том числе фразового), в то время как русский глагол характеризуется особым словообразовательным средством для выражения аналогичного значения: Зашил голову пса (общерезультативный СГД) / He had sewn up the dog's head (дословно: зашил); Он вежливо щелкнул каблуками к профессору (Одноактный СГД) / He politely clicked his heels to the professor (дословно: щелкнул); Неимоверный запах котов тотчас расплылся по всей передней (усилительный СГД) / An incredibly powerful aroma of cats immediately permeated out to fill the whole hall (дословно: распространился); Пес глянул на него (Одноактный СГД) / The dog glanced at him (дословно: глянул); (...) Они бок мой изрежут (дистрибутивный СГД) / They will cut up my side (дословно: разрежут на куски); Ведьма сухая метель загремела (...) (Начинательный СГД) / The terrible snowstorm howled (...) (дословно: завыла)", - пишут Кашпур, Филь и Шаповал в исследовании "АСПЕКТУАЛЬНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ РУССКОГО И АНГЛИЙСКОГО ГЛАГОЛА В ЯЗЫКЕ И ТЕКСТЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" И ЕЕ ПЕРЕВОДОВ)"..
   Время действия повести определяют формы глаголов прошедшего времени. Повествование оформлено в виде истории ( документальный характер ей придает не только дневник Борменталя, но и показания "свидетелей" ( почти как в "Мастере и Маргарите" ) - например, фраза
  
   Правда, впоследствии соседи через двор говорили, что будто бы в окнах смотровой, выходящих во двор, в этот вечер горели у Преображенского все огни, и даже будто бы они видели белый колпак самого профессора...
  
   Дневник Борменталя наполнен медицинскими подробностями ( пульс, температура Шарикова ), деталями медицинских мероприятий. Описание операции Шарика подчеркнуто реалистично, Преображенский наполняет его медицинскими терминами ( "Турецкое седло", "трепан" "пульс" ).
   Таким образом, текст "Собачьего сердца" претендует на статус "окончательной бумажки", которая доказала бы важные авторские тезисы М. Булгакова. Например, тезис о безуспешности вмешательства средствами медицины в самую природу человека или животного. Таким "террором" ничего достичь нельзя - только "лаской" ( что одинаково справедливо и в отношении человека, и в отношении животного ).
   Добавляет документальности повествованию цитата из газеты ( тоже "документ" ):
  
   Филипп Филиппович, склонившись над столом, погрузился в развёрнутый громадный лист газеты.
   Молнии коверкали его лицо и сквозь зубы сыпались оборванные, куцые, воркующие слова. Он читал заметку:
   "...выражались в гнилом буржуазном обществе) сын. Вот как развлекается наша псевдоучёная буржуазия. Семь комнат каждый умеет занимать до тех пор, пока блистающий меч правосудия не сверкнул над ним красным лучом. Шв...Р".
  
   "Не читайте перед обедом советские газеты", - позже скажет он Борменталю. "Так ведь других нет" "Вот никаких и не читайте". Еще одна примета эпохи - книга "Переписка Энгельса с Каутским". Ее читает Шариков. Известная переписка также добавляет достоверности в историю, рассказанную писателем.
   Газеты и в других эпизодах повести как бы укрепляют Шарикова в действительности.
  
   - Отлично-с. Что же, в конце концов, нужно, чтобы вас прописать и вообще устроить всё по плану этого вашего домкома? Ведь у вас же нет ни имени, ни фамилии.
   - Это вы несправедливо. Имя я себе совершенно спокойно могу избрать. Пропечатал в газете и шабаш.
  
  
   СМЫСЛ ФИНАЛА
  
   А.В. Сергеева считает основным лейтмотивом повести эксперимент. Теме эксперимента профессора над собакой якобы отвечает тема социального эксперимента партии большевиков.
   Сергеевна утверждает, что автор имел в виду следующее: социальные эксперименты недопустимы, возможно только эволюционное развитие общества. В ходе социальных экспериментов якобы получаются шариковы - наглые, безпринципные существа.
   В этом же ключе прочитывается смысл финала.
   "Как уже было сказано, повесть "Собачье сердце" построена на аллегории. Михаил Булгаков был свидетелем масштабного эксперимента - прихода большевиков к власти, двух революций 1917 года, Гражданской войны и построения "военного коммунизма", а затем - нэпа. В повести свои мысли по этому поводу он выражает с помощью "контрреволюционных", но в то же время полных здравого смысла монологов и реплик профессора Преображенского.
   Сторонники поиска лексических аллегорий и намеков в повести считают, что Шариков-Чугункин -- это Сталин (у обоих "железная" вторая фамилия), известный массовыми репрессиями; профессор Преображенский -- это Ленин, представитель интеллигенции, "преобразивший" страну; его ассистент доктор Борменталь, постоянно конфликтующий с Шариковым -- это Троцкий (Бронштейн); ассистентка Зина -- Зиновьев и т. д.
   В эпизоде с револьвером Шариков - действительно пародия на И. В. Сталина, Л. Д. Троцкого и других большевиков, которые военной силой обеспечили торжество своего учения в России".
   Аналогии между революцией и действительностью С.С. продолжаются. Сергеева полагает - то, что люди пошли за партией большевиков отражено в повести как то, что Шарик пошел за Преображенским. Перед операцией он словно отрекается от "воли".
   " Да и что такое воля? Так, дым, мираж, фикция... Бред этих злосчастных демократов...". Сознание народа было не готово к полной демократической свободе, к созданию правового государства, поэтому ни кадеты, ни эсеры не получили такого признания, какое имели большевики. Тут Булгаков двусмысленно замечает: "Видно, уж не так страшна разруха..." ".
   Сама операция соответствует якобы Октябрьской революции, а экспериментаторы Преображенский и Борменталь похожи на.. большевиков.
   Попробуем рассмотреть финал повести с позиций общечеловеческой морали. Если Шариков -- это есть фактически Клим Чугункин, то профессор и Борменталь не имеют права превращать его в собаку. Безусловно, Клим Чугункин -- фигура непривлекательная, отталкивающая, но превратить его в пса -- значит, пойти на настоящее убийство. Тем не менее Булгаков всячески оправдывает -- художественными средствами -- поступок Борменталя и Преображенского. По его мнению, Клим Чугункин не имеет права на существование в квартире профессора.
   И подавляющее большинство исследователей -- на стороне Преображенского и Борменталя в их сомнительном моральном выборе. Нередко Шариков откровенно демонизируется -
   "При последней ссоре Шарикова с Преображенским и Борменталем всячески подчеркивается связь Шарикова с потусторонними силами: "Какой-то нечистый дух вселился в Полиграфа Полиграфовича, очевидно, гибель уже караулила его и рок стоял у него за плечами. Он сам бросился в объятья неизбежного и гавкнул злобно и отрывисто:
   - Да что такое в самом деле? Что я, управы, что ли, не найду на вас? Я на шестнадцати аршинах здесь сижу и буду сидеть!"
   Вывод, который делает неизвестный исследователь: вооруженный револьвером Полиграф Полиграфович - это своеобразная иллюстрация знаменитого изречения итальянского мыслителя Николло Макиавелли: "Все вооруженные пророки победили, а безоружные погибли". "Здесь Шариков - пародия на В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого и других большевиков, которые военной силой обеспечили торжество своего учения в России".
   Как пишет О.Бердяева, в финале повести Преображенский и Борменталь решают силой вернуть Шарикова в его первоначальное состояние.
   "В финале повести перевернутая иерархия занимала нормальное, исходное положение. Пес оказывался на своем месте и снизу вверх наблюдал "страшные дела": "Руки в скользких перчатках важный человек погружал в сосуд, доставал мозги. Упорный человек настойчиво все чего-то добивался в них, резал, рассматривал, щурился и пел:
   - К берегам священным Нила..." (2, 208).
   Концовка повести выражала надежду Булгакова на эволюционное развитие жизни".
   Таким образом кольцо замкнулось. Клим Чугункин, алкоголик и суеслов, исчез, будто и не было его в квартире Преображенского. Его место занял пес Шарик, прекрасно понимающий свое место в иерархии существования.
   Итак, в финале на место требующего социального равенства с профессором Чугункина-Шарикова возвращается пес Шарик, который относится к Преображенскому как к хозяину.
  
   Серые гармонии труб играли. Шторы скрыли густую пречистенскую ночь с её одинокой звездою. Высшее существо, важный пёсий благотворитель сидел в кресле, а пёс Шарик, привалившись, лежал на ковре у кожаного дивана. От мартовского тумана пёс по утрам страдал головными болями, которые мучили его кольцом по головному шву. Но от тепла к вечеру они проходили. И сейчас легчало, легчало, и мысли в голове у пса текли складные и тёплые.
   "Так свезло мне, так свезло, - думал он, задрёмывая, - просто неописуемо свезло. Утвердился я в этой квартире. Окончательно уверен я, что в моём происхождении нечисто. Тут не без водолаза. Потаскуха была моя бабушка, царство ей небесное, старушке. Правда, голову всю исполосовали зачем-то, но это до свадьбы заживёт. Нам на это нечего смотреть".
  
   В описаниях болей, мучивших Шарика, узнается перо врача. Так же Булгаков описывал гемикранию - болезнь, терзавшую Понтия Пилата, и так же описывал лунное безумие историка Ивана Понырева ( Иванушки Бездомного ).
   Как и в романе "Мастер и Маргарита" финал романа как будто успокаивает читателя - "Все будет правильно. На этом построен мир". Булгаков стоит на стороне своих героев -- Преображенского и Борменталя, безжалостно расправившихся с Шариковым -- возникшим в результате их же эксперимента. Булгаков утверждает -- Шариков не был человеком ( голосом Преображенского ), он был лишь экспериментальным существом в теле собаки. Судьба Клима Чугункина в этом аспекте волнует писателя меньше всего.
  
  
   КОДЫ "СОБАЧЬЕГО СЕРДЦА"
  
   В настоящем разделе мы рассмотрим следующие коды повести:
   1 ) Коды постреволюционной современности 10-20-х годов двадцатого века,
   2 ) Карнавальные коды -- святочные или масленичные,
   3 ) Христианский подтекст,
   4 ) Шекспировский подтекст.
   В ключе христианских представлений рассматривают повесть большинство современных российских исследователей. Юлия Харб свидетельствует: "Кухня, где господствует кухарка Преображенского, Дарья Петровна, предстает перед нами как "вечная огненная мука", а беззащитного рябчика Дарья Петровна разделывает, как "яростный палач". Жар ее кухни как бы переносится и на ее любовные дела - "как демон пристал", ворчит она на пожарника. "До чего вы огненная", - парирует он. Сходное изменение возникает и в операции Шарика, когда зловещие обертоны проникают в комическую ткань повести. Например, Преображенский фигурирует в качестве языческого "жреца"; это определение вместе с пристрастием Преображенского к "Аиде", напоминает о функциональном значении басовой партии жреца в опере, оттеняющей тему жертвенности сопрано и тенора. Преображенский выступает также как "вдохновенный разбойник" и "сытый вампир"".
   Превращение Шарика в Шарикова также связано с языковой метафорикой. Перед нами развертывается полный набор устойчивых выражений русского языка, связанных с понятием "собака": "собачье счастье"(первоначальное заглавие произведения), "собачья жизнь".
   Мотивы огненной преисподней, которая соседствует с вожделенным для Шарика "покоем" напоминают строки набоковской "Лолиты" - "небеса рдели как адское пламя". Преображение Шарика в человека временное и неудачное. Весь сюжет повести служит подтверждением этому. Преображенский напоминает скорее языческое божество, чем смиренного христианского врача.
   З.Г.Харитонова в статье "Булгаковский интертекст в творчестве Д.Липскерова" говорит о том, что натуралистичность операции, которая описана в С.с., имеет отголоски в творчестве современного писателя, в частности, в одном из его рассказов. Жаль, однако, что исследовательница не обратила свое внимание на роман "Последний сон разума" ( Липскерова ), в котором есть сюжето превращения человека в животное, обратный тому, что мы видим в С.с. ( а может быть, и тождественный, если говорить о финале повести ). Так, татарин Ильясов из романа Липскерова поочередно превращается то в рыбу, то в птицу, то еще в какое живое существо. Права, в романе Липскерова в центре вниманияь писателя - образ Ильясова как человека, сюжет о его первой любви. У Булгакова два объекта изображения - собака Шарик и Шариков ( Клим Чугункин ). Это два несливающихся субъекта.
   Впрочем, в отличие от Липскерова, преображение у Булгакова отнюдь не божественно.
   И это несмотря на то, что безвестный автор сочинения о "Христианском подтексте" повести, размещенного в интернете, утверждал обратное: "В повести часто упоминается о том, что профессор Преображенский - божество, да и сама фамилия говорит об этом, ведь впоследствии он превращает собаку в человека, то есть происходит процесс преображения. Вопреки природе он преображает стареющих мужчин и женщин, делая их моложе. Сами персонажи повести дают ему характеристики божества. Шарик (будучи еще собакой) говорит о нем так: "Во время этих обедов Филипп Филиппович окончательно получил звание божества...божество помещалось в кабинете в глубоком кресле...божество было все в белом, а поверх белого, как епитрахиль, был надет резиновый узкий фартук" [10, с. 278]. Для собаки профессор был настоящим божеством, так как он спас его от голодной уличной жизни и приютил в своей шикарной квартире.
   Точно так же, как и Шарика, Филипп Филиппович приютил полуголодного студента (Ивана Арнольдовича Борменталя) при своей кафедре. Сам автор называет великого ученого жрецом и пишет следующее, описывая его действия во время операции: "Руки он вздымал в это время, как будто благословлял на трудный подвиг злосчастного пса Шарика" [10, с. 285]
   В тексте также не мало явно не случайных совпадений связанных с фамилией профессора: детство и юность Шарика проходят у Преображенской заставы, там же помирает Чугункин (пивная "Стоп-Сигнал", как написано в дневнике доктора Борменталя). Идея создания "нового человека", превращения собаки в человека, "преображения" повторяется неоднократно, подчеркивая божественную природу данной операции".
   Фамилия Преображенский дана герою сатирической повести с иронией, - это очевидно. Профессор - дока в своей области, он может омолаживать блудников, делать из собак Шариковых, но на всех путях его подстерегает разочарование в делах рук своих. Профессор - именно языческое "божество" в эпоху атеизма и богоборчества ( размышления об эпохе.. ).
   Борменталь - тоже не ангел. Ему первому приходит на ум мысль о преступлении против Шарикова. В описании болезни Шарика он ставит кляксу, - она символизирует неряшливость, неаккуратность и в конечном счете недостоверность сведений, передаваемых ученым.
   "Тот факт, что Шариков после "воскрешения" произносит знаменитое "абырвалг", в тексте обосновывается по-разному: сам Шарик объяняет это так: "подбегать ему было удобнее с хвоста слова "рыба", потому что при начале слова стоял милиционер" [10, с. 258]. Однако в своих записях доктор Борменталь приводит другую причину чтения справа налево - "перерыв зрительных нервов у собаки" [10, с. 295], но ведь в начале повести Шарик читает "сыр" слева направо, нормально.. . Чтение справа налево - намек на иудейскую письменность ( !! - И.П. ), придающая особую значимость первому произнесенному вслух слову Шарикова".
   Автор и далее ищет христианский подтекст там, где он не подразумевался. Потоп в квартире Преображенского, по его мнению, похож на библейский потоп ( причем доказательств никаких не приводится ).
   Образ Шарикова, впрочем, трактуется с отчетливо христианских позиций. Дело в том, что Шариков пытаеся онтологически укрепиться в мире с помощью обыкновенного вранья, подмены правды. Особенно это очевидно в сцене с его "невестой" -
  
   - Я отравлюсь, - плакала барышня, - в столовке солонина каждый день... И угрожает... Говорит, что он красный командир... Со мною, говорит, будешь жить в роскошной квартире... Каждый день аванс... Психика у меня добрая, говорит, я только котов ненавижу... Он у меня кольцо на память взял...
   - Ну, ну, ну, - психика добрая... "От Севильи до Гренады", - бормотал Филипп Филиппович, - нужно перетерпеть - вы ещё так молоды...
   - Неужели в этой самой подворотне?
   - Ну, берите деньги, когда дают взаймы, - рявкнул Филипп Филиппович.
   Затем торжественно распахнулись двери и Борменталь по приглашению Филиппа Филипповича ввёл Шарикова. Тот бегал глазами, и шерсть на голове у него возвышалась, как щётка.
   - Подлец, - выговорила барышня, сверкая заплаканными размазанными глазами и полосатым напудренным носом.
   - Отчего у вас шрам на лбу? Потрудитесь объяснить этой даме, вкрадчиво спросил Филипп Филиппович.
   Шариков сыграл ва-банк:
   - Я на колчаковских фронтах ранен, - пролаял он.
  
   Шариков как бы одержим враньем, даже фигура Преображенского не заставляет его сразу сказать правду. Шариков - лжец по природе, ругатель сущего ( "лаяться" - в одном из значений "ругаться" ). Он изучает переписку Каутского с Энгельсом - только для того, чтобы поднатореть в модной политической риторике и предъявить ее во время очередного спора профессору - "Благоволите".
   Больше того - данную риторику Шариков направляет против самого профессора, своего создателя и - отчасти - благодетеля:
  
   "...А также угрожая убить председателя домкома товарища Швондера, из чего видно, что хранит огнестрельное оружие. И произносит контрреволюционные речи, даже Энгельса приказал своей социалприслужнице Зинаиде Прокофьевне Буниной спалить в печке, как явный меньшевик со своим ассистентом Борменталем Иваном Арнольдовичем, который тайно не прописанный проживает у него в квартире. Подпись заведующего подотделом очистки П. П. Шарикова - удостоверяю. Председатель домкома Швондер, секретарь Пеструхин".
  
   В письме - доносе Шариков предстает из конъюктурных соображений - борцом с контрреволюцией. В наше время он вполне мог стать борцом с оппозицией, членом "ЕР". Шариков-Чугункин безпринципен по сути - ему все равно, какую риторику использовать для того, чтобы укрепить свой онтологический статус. А он нуждается в его укреплении - ведь бытийный статус его сомнителен и жалок. Кто создал Шарикова? Не царь, не Бог и не герой, он - "экспериментаьное существо", полученное в ходе операции. Оттого он и говорит Преображенскому, что не просил операцию делать. Здесь есть и сатира на эволюционную теорию Дарвина, объясняющую по-своему происхождение человека ( хотя и не от собаки, но от обезьяны ). Вывод: всякий, верящий в эволюцию, делает себя рабом лжи, подобно бедолаге Шарикову.
   Или еще один образец вранья - обмана Шарикова, на сей раз уже в масштабе государственном -
  
   - Что же вы делаете с этими... С убитыми котами?
   - На польты пойдут, - ответил Шариков, - из них белок будут делать на рабочий кредит.
  
   Пальто из белки и пальто из котов - колорит замечательный. Здесь Шариков предстает вовсе не как пролетарий - но как обманщик рабочих.
   Сюжет повести как БОРЬБУ СВЕТА И ТЬМЫ рассматривает неизвестный автор следующего пассажа:
   "Свет и тьма соседствуют у Булгакова в описании улиц и квартиры профессора: чёрный вечер, белая вьюга, "чёрная с золотыми буквами карточка", шуба на черно-бурой лисе и белый фартучек, черный костюм с золотой цепью и белый врачебный халат, темная комната, мгновенно превращающаяся "в ослепительный день"".
   Музыкальному подтексту повести отдает должное Е.А. Тюрина: "Одной из самых характерных черт прозы М А Булгакова является ее музыкальность. Цитаты, ориентированные на музыкальные темы, есть в каждом произведении, но в "Собачьем сердце" их особенно много Для М А Булгакова есть принципиальное различие, при каких обстоятельствах и что напевает Ф Ф.Преображенский Профессор 11 раз поет "От Севильи до Гренады" - "Серенаду Дон Жуана" - романс П И Чайковского на стихи А К Толстого Другая мелодия, используемая в "Собачьем сердце" -- это ария "К берегам священным Нила " из оперы "Аида" Джузеппе Верди, ставшая спутником московского этапа жизни М А Булгакова" ( Е.А. Тюрина )
   Нередко за образами булгаковских героев пытались обнаружить исторические прототипы. Так, "вскрывая двойную шифровку булгаковских персонажей, автор книги ( Никольский, книга - "Роковые яйца", - И.П. ) находит в героях явные аналогии с реальными личностями -- Сталина, Троцкого, Каменева, а также Катаева, Эренбурга, Кольцова, Леонова, Книппер-Чеховой и др. "Все это служит средством актуализации произведения" (с. 49), -- считает С.Никольский. Автор указывает и на то, что знание двойного кода и принципа резонанса дает ключ, позволяющий более уверенно читать не только персональные намеки, но и скрытый смысл сюжетных ситуаций, сцен и картин. В этом аспекте ведется разбор мотива, "с особой тщательностью укрытого от слишком зорких и недоброжелательных глаз" ( К.А. Жулькова ).
   "На скрытый подтекст одной из сцен "Собачьего сердца", в которой Шарик попадает в кухонный рай Дарьи Петровны, обратил внимание С.Иоффе в статье "Тайнопись в "Собачьем сердце" Булгакова" (Новый журнал. -- Нью-Йорк, 1987. -- Кн. 168-169). Соглашаясь с его мнением, С.Никольский напоминает, что эта картина содержит сравнение Дарьи Петровны, отрубающей головы "беспомощным рябчикам", с "яростным палачом". Указание на Дзержинского, считает автор, кроется в самом имени кухарки профессора Преображенского. Как и в фамилии главы ЧК, в имени Дарьи Петровны выделяются звуки "д" и "р". Под усатым ухажером Дарьи Петровны подразумевается не кто иной, как Сталин.
   Вариант этого мотива и в "Роковых яйцах" имеет, по мнению С.Никольского, то же прочтение. С налетом юмора здесь говорится о любовном романе уборщицы Дуни с совхозным шофером. Значимыми для расшифровки оказываются буквы "д" и "н" в имени героини и то, что она "уборщица", а также то, что ее избранник рыжеусый, жесткий и мужественный".
  
   КОДЫ СОВРЕМЕННОСТИ 10-20-х ГОДОВ
  
   "В 1917-1918 годах на фоне попыток работы Учредительного собрания шло формирование советской государственности. Создавались органы Советской власти, было упразднено Учредительное собрание и установлена диктатура пролетариата. Булгаков в повести соотносит это с временем превращения пса в человека, а также с дневником Борменталя. Далее в стране вспыхивает Гражданская война - борьба между сторонниками буржуазии и большевиками, длившаяся 4 года. Так как профессор Преображенский непосредственно является представителем буржуазии, а Шариков, едва встав на задние лапы, утесняет и загоняет в угол обитателей квартиры на Пречистенке, то между ними тоже начинается маленькая аналогия войны. Историки условно делят Гражданскую войну 1917-1922 гг. на шесть периодов. Первый период Гражданской войны назван "мягким": в это время шла борьба Красной армии с мятежами. Первым "периодом" деятельности Шарикова была ругань, неаккуратное поведение за столом, неприличные выходки, которые, впрочем, профессор ещё мог терпеть. Далее происходит эскалация войны, усиление военной интервенции в Россию - поступки Шарикова становятся всё более возмутительными. В какой-то степени появление Швондера в доме профессора и есть интервенция - вмешательство в чужие дела. В пятом периоде войны настаёт апогей системы "военного коммунизма", созданного для ликвидации разрухи и обеспечения равных условий жизни для людей. Одной из целей "военного коммунизма" была победа в Гражданской войне. Если провести параллель с повестью, то Шариков как раз начинает выдвигать требования профессору, предьявляя свои требования".
   А.В. Сергеева считает, таким образом, что история нахождения Шарикова в квартире Преображенского - это, некоторым образом, история гражданской войны.
   "В самом конце войны начинается переход к нэпу, а Полиграф Полиграфович называет себя "трудовым элементом", с каждым часом все больше наглеет, ворует у профессора и Борменталя их вещи".
   Вывод: социальные экспериментаторы - Шариковы - процветали, но в фантастической действительности С.с. Шарикова удается обезоружить и привести его в первичный вид.
   "В ранней редакции С. с. более крамольно читалось и заявление профессора Преображенского о том, что калоши из прихожей "исчезли в апреле 1917 г.", - намек на возвращение в Россию В. И. Ленина и его "Апрельские тезисы", как первопричину всех бед, случившихся в России. В следующей редакции апрель был заменен по цензурным соображениям на март 1917 г. и источником всех бедствий как бы стала Февральская революция, хотя к завоеваниям этой революции Булгаков относился положительно"
   "Само название "Собачье сердце" взято из трактирного куплета, помещенного в книге А. В. Лейферта "Балаганы" (1922): "...На второе пирог - /Начинка из лягушачьих ног, /С луком, перцем /Да с собачьим сердцем". Такое название может быть соотнесено с прошлой жизнью Клима Чугункина, зарабатывавшего на жизнь игрой на балалайке в трактирах (по иронии судьбы, этим же зарабатывал себе на жизнь в эмиграции брат автора С. с. И. А. Булгаков)".
   Кстати, программа московских цирков, которую изучает Преображенский на предмет наличия в них противопоказанных Шарику номеров с котами ("У Соломоновского... четыре каких-то... юссемс и человек м.. точки... У Никитина... слоны и предел человеческой ловкости") точно соответствует реальным обстоятельствам начала 1925 г. "Именно тогда в 1-м Госцирке на Цветном бульваре, 13 (б. А. Саламонского) и 2-м Госцирке на Б. Садовой, 18 (б. А. Никитина) гастролировали воздушные гимнасты "Четыре Юссемс" и эквилибрист Этон, номер которого назывался "Человек на м.. точке".
   Ю.В. Тулупова отмечает, что метафора "Собачье сердце" не вполне отраджает суть происходящей операции. По ее мнению, Шариков - "собака с человеческим сердцем" ( ?? - И.П. ).
   "В знаменитой повести Булгакова "Собачье сердце" метафора собачье сердце является индивидуальным текстовым явлением, задаваемым проекцией смысла лексемы сердце, однако в сочетании с прилагательным собачье происходит актуализация двух противоположных признаков: 1) `преданность, верность' (собачье сердце > верное, преданное сердце); 2) `нечистота, паршивость, шелудивость' (собачье сердце > нечистое, паршивое, шелудивое сердце). Отрицательное смысловое наполнение словосочетания собачье сердце берет начало в древней славянской культуре, где собака считалась "нечистым" животным. Вот почему доктор Борменталь, ассистент профессора Преображенского, назовет шарикова "человеком с собачьим сердцем", выказав тем самым крайне отрицательное отношение к этому существу, получившемуся в результате неудачного опыта. как отмечает М.В. Пименова, звериные признаки сердца обычно оцениваются негативно [6, с. 79]. Поведение человека, подвергающееся негативной оценке, описывается как звериное, животное: Еще бы, одни коты чего стоят! человек с собачьим сердцем! [2, c.195]. При этом необходимо отметить, что этой фразой доктор Борменталь искажает реальное положение вещей, т.к. фактически шариков - собака с человеческим сердцем. Однако именно эта характеристика - "человек с собачьим сердцем" - позволила автору произведения подчеркнуть тяготение данного существа к отрицательному оценочному полюсу, тогда как противоположная (логически и фактически правильная) фраза привела бы к совершенно иному результату ("собака с человеческим сердцем" - положительная эмоциональная характеристика поведения животного). Однако логическая подмена отчасти устраняется в следующем контексте: Сообразите, что весь ужас в том, что у него уже не собачье, а именно человеческое сердце. И самое паршивое <сердце> из всех, которое существует в природе (там же, c.195), где подчеркивается, что Шариков - человек с человеческим, но нечистым, паршивым сердцем".
   Несмотря на то, что С.с. - "чудовищная история", в ней элементы фантастики уравновешиваются приметами современной писателю действительности.
   Этих примет немало. Вот что пишет, напр., Е.А. Тюрина: "В "Собачьем сердце" много примет НЭПа, которые М А Булгаков выбрал для себя как наиболее характерные для того времени Это магазины "Сыр и масло Чичкина", "Над бывшим Мюр и Мерилизом", Моссельпром, Большой театр, цирк "бывшего Никитина" Интересной деталью в "Собачьем сердце" является обувь Из обуви М А Булгаков выделил и противопоставил друг другу калоши и лакированные ботинки, которые символично указывают на социальный статус их владельца, а заодно как бы являются символом перехода власти после революции Калоши носят преимущественно интеллигенты, но весной 1917 года жилтоварищ и революционер Швондер влез в калоши Ф Ф Преображенского "на нем теперь есть калоши, и эти калоши мои'"
   "Еще одной интересной деталью в "Собачьем сердце" являются операции по омоложению. Анализ научно-популярной и общественно-политической Л1ггературы 1920-х годов показал, что операции по омоложению -- это не фантастика, а одна из самых ярких примет того времени Б М Мягков, ссылаясь на медиков, заметил что операция, "безусловно, является плодом творческой фантазии"2 М А Булгакова Это, однако, не так М А Булгаков очень тщательно изучал материалы, касающиеся проведения подобных операций За хирургическими уточнениями писатель обращался к своему киевскому другу и врачу Н Л Гладыревскому Тот работал в Москве в клинике профессора А В Мартынова, который еще в 1924 году в своей больнице провел несколько опытов по омоложению".
   Среди работ исследователей, посвященых С.с., особенно выделяется опубликованная в конце восьмидесятых статья С. Иоффе, в которой автор сравнивает героев повести с отечественным вождями пролетариата.
   Клим Чугункин, по мнению Иоффе, - Сталин. Благородная сталь заменена черным, грубым чугуном.
   Горничная Зина Бунина - Григорий Зиновьев, Председатель Коминтерна и член Политбюро. Фамилия "Бунина" связана с тем, что Зиновьев - псевдоним, а настоящая фамилия Зиновьева - Апфельбаум, что по-немецки значит "яблоня".
   У Бунина есть знаменитый рассказ "Антоновские яблоки" - отсюда и фамилия для Зиновьева - Бунина.
   Преображенский - Ленин. Именно он преобразил Россию "в Бог знает что". Доктор Борменталь - Лев Троцкий - бронштейн, член политбюро, председатель Реввоенсовета и "организатор Октябрьского переворота".
   Кухарка Преображенского Дарья - это, конечно же, шеф ЧК Ф.Дзержинский ( потому что "д" и "р" есть и там, и тут ). Председатель домкома Швондер - Лев Борисович Каменев-Розенфельд, председатель Моссовета, заместитель Ленина в Совете Народных Комиссаров. Сова, которую так любил трепать Шарик, - Н.К. Крупская, которую недолюбливал, как известно, Сталин.
   Итак, сюжет повести таков: Ленин приближает к себе Сталина ( Шарика ), надеясь омолодить ближний круг. Затем, ловко маневрируя, Сталин ( Шариков ) сближается с Швондером ( Каменевым ), Зиновьевым ( Зиной ), Дзержинским ( Дарьей ), в результате чего Ленину приходится звать на помощь своего давнего друга ТРоцкого ( Борменталя ). И совместными усилиями им удается одержать временную победу над Сталиным - Шариковым.
   Найден и прототип машинисточки Васнецовой. Это секретарь Немировича-Данченко Ольга Сергеевна Бокшанская, старшая сестра Елены Сергеевны Нюренберг-Шиловской-Булгаковой, последней из трех жен М. Булгакова. "Бокшанский, кажется, был знаком с Лениным и Сталиным.. Сама же О.С. Бокшанская, вероятно, в МХТе, встретилась со Сталиным, тогда уже женатым на Надежде Аллилуевой, и стала его любовницей".
   То, что прототипом Ивана Арнольдовича Борменталя является Троцкий, у С. Иоффе нет никакого сомнения. Начало фамилии Бормен- напоминает ему Брон- от фамилии Троцкого "Бронштейн".
   "О том, что Шарик -- Сталин, говорит не только фамилия "Чугункин". Шарик -- маленький шар, а Сталин был маленького роста и очень скромного, "дворняжного" происхождения. Замечательно, что Булгаков дает самое развернутое в мировой мемуарной литературе описание внешности и личности Сталина. Приведем некоторые детали этого описания в той последовательности, в которой они даны у Булгакова.
   "Сколько за... фильдеперс ей (машинисточке Васнецовой-Бокшанской, любовнице Сталина. -- С. И.) издевательств надо вынести. Ведь он ее не каким-нибудь обыкновенным способом, а подвергает французской любви"; "Надоела мне моя Матрена (жена председателя-Сталина. -- С. И.), намучился я с фланелевыми штанами, теперь пришло мое времечко. Я теперь председатель, и сколько ни накраду -- все на женское тело, на раковые шейки, на Абрау-Дюрсо. Потому что наголодался я в молодости достаточно*.."; "Поцеловал в ботик" (Преображенского); "Разрешите лизнуть сапожок" (Преображенскому); "Если я... начну мочиться мимо унитаза..." (Преображенский, намекая на Шарикова); "Пес становился (перед Преображенским) на задние лапы и жевал пиджак, пес изучил звонок Филиппа Филипповича... и вылетал с лаем встречать его в передней"; "пес-подлиза", "мерзавец", "обладал каким-то секретом покорять сердца людей"; "ласковый, хотя и хитрый"; "лоб скошен и низок"; "...производит впечатление маленького и плохо сложенного мужчины"; "Улыбка его неприятна и как бы искусственна"; "Ругался (матом). Ругань эта методическая, безпрерывная" (Сталин был большой специалист по части русского и грузинского мата); "С увлечением ест селедку" (в 30-х годах Сталину выписывали специальные сорта селедок из Скандинавии); "условно каторга на 15 лет" (до смерти в возрасте 25 лет Чугункин совершает преступление, за которое должен был получить 15 лет каторги, но вывернулся и приговор был условный. Как не вспомнить знаменитое ограбление Тифлисского банка, когда Сталину было немногим больше 25 лет); "голова маленькая"; "человек... несимпатичной наружности. Волосы... на голове... жесткие... а лицо покрывал небритый пух. Лоб поражал своей малой вышиной. Почти непосредственно над черными кисточками раскиданных бровей начиналась густая головная щетка"; "мутноватыми глазами поглядывал"; "Голос у него был необыкновенный, глуховатый и в то же время гулкий"".
   "Зовут Чугункина-Шарика-Шарикова-Сталина Клим Чугункин. Как известно, так звали Клима Ворошилова, в те годы -- одного из видных деятелей Красной Армии. Именно на войска, возглавляемые Ворошиловым и Буденным, опирался Сталин в своей борьбе с Лениным".
   "Сцена, в которой Шарик тяпнул за ногу Борменталя, -- намек на известный конфликт между Троцким и Сталиным во время гражданской войны в 1919 году. У Троцкого главнокомандующим был полковник царской армии И. И. Вацетис. Сталин же добивался назначения на этот пост своего тогдашнего ставленника С. С. Каменева, тоже полковника царской армии. Когда Ленин уступил Сталину, Троцкий подал в отставку. Но Ленин уговорил его отказаться от отставки. Так Сталин-Шарик тяпнул за ногу Троцкого-Борменталя, так Троцкому пришлось проглотить пилюлю.
   Поступление Шарикова на работу заведующим подотделом Московского коммунального хозяйства -- это, конечно же, назначение Сталина на пост генерального секретаря РКП (б) 3 апреля 1921 года. Историкам было неясно, по чьей инициативе состоялось назначение. Сталин позднее утверждал, конечно, что оно произошло по инициативе Ленина. Вопрос обсуждался историками без конкретных результатов. Булгаков совершенно недвусмысленно говорит нам, что назначение Шарикова-Сталина состоялось по инициативе Швондера-Каменева без ведома Преображенского-Ленина".
   "Дзержинский -- кухарка Дарья Петровна Иванова. Ее отчество и фамилия -- широко распространенные, заурядные имена. В большевистском руководстве при Ленине Дзержинский шел всегда вторым сортом, его никогда не выбирали в Политбюро. Еще больше мы убеждаемся в том, что Дарья -- Дзержинский, заглянув на кухню Дарьи Петровны, где она "как яростный палач" "острым узким ножом... отрубала беспомощным рябчикам головы и лапки", "с костей сдирала мясо"; "заслонка с громом отпрыгивала, обнаруживая страшный ад"; ее "лицо... горело мукой и страстью, все, кроме носа". После этого нельзя не понять, что кухня -- Лубянка, а кухарка -- железный Феликс".
   "Шариков-Сталин называет Зину-Зиновьеву социал-прислужницей Преображенского-Ленина, а самого Преображенского-Ленина -- меньшевиком. Шариков-Сталин намекает на тайный союз Преображенского-Ленина и Бор-менталя-Троцкого против него: Борменталь, "тайно не прописанный, проживает в его (Преображенского. -- С. И.) квартире". Борменталь-Троцкий вспоминает о своей первой встрече с Преображенским-Лениным: явился к нему полуголодным студентом (Троцкий молодым человеком явился к эмигранту-Ленину на квартиру в Лондоне и тот отнесся к нему очень тепло).
   Легко понять, в каком направлении надо искать "кто есть кто" среди пациентов профессора Преображенского. В молодящейся старухе нетрудно опознать Александру Михайловну Коллонтай (год рождения 1872). Она была первым наркомом государственного призрения, видной партийкой, дипломатом. Ее молодой любовник Мориц, изменяющий ей направо и налево, -- знаменитый моряк Дыбенко, командарм из породы малограмотных Буденных и Ворошиловых (год рождения 1889).
   Толстый и рослый человек в военной форме, сообщивший Преображенскому-Ленину о кознях Шарикова-Сталина, -- С. С. Каменев, полковник царской армии, в 1919-1924 годах -- главнокомандующий вооруженными силами республики".
  
   КАРНАВАЛЬНЫЙ КОД -- СВЯТОЧНЫЙ ИЛИ МАСЛЕНИЧНЫЙ?
  
   Е.А. Иваньшина считает, что не случайно время действия повести - Святки ( исследование "Традиции святочного карнавала в поэтике М. А. Булгакова ("Зойкина квартира", "Собачье сердце")" ).
   К персонажам святочного карнавала она относит Клима Чугункина ( голого мужика ). "К традиционным святочным маскам исследователи относят также козу, кузнеца, гуся (журавля), доктора".
   Если с доктором и так все понятно, то коза.. это Шариков.
   ""Коза с рогами, подолы поднимает девкам" [14, с. 87]. В святочном ряженье коза выступает в паре с доктором. Аналогичные состояния (ср. с воскресением козы) и зооморфные признаки присущи и Шарику/Шарикову. По части подолов Шариков тоже не промах: вспомним его приставания к Зине, попытку жениться на машинисточке из подворотни (судя по всему, той же самой, которой он сочувствовал, будучи собакой)".
   "Преображенский тоже играет две святочные роли: доктора и кузнеца. Кузнец в играх ряженых занимается тем же самым, что составляет род деятельности профессора, - омолаживанием стариков (иногда перековка осмысляется как результат перемалывания, то есть выступает как функция мельника). Тема омоложения имеет к карнавалу непосредственное отношение [1, с. 450]. С кузнецом связан мотив обрядового обнажения (в "Собачьем сердце" обнажается не сам "кузнец", а его пациенты). Кузнецы говорили не своим голосом (Преображенский поёт) и одевались в старинные платья [13, с. 86] (ср. акцентированное сходство Преображенского с древними рыцарями).
   Преображенский соотносим с Зойкой и как баба Яга: обе квартиры - пограничные "заставы", разделяющие и одновременно соединяющие области жизни и с.. как симметричные. Квартиры в "Собачьем сердце" и "Зойкиной квартире" - своего рода фабрики-кухни, в которых идёт процесс переделки "старого" в "новое" (Преображенский с его идеей омоложения) и "чужого" в "своё" (Зойка с её парижской мечтой).
   С ковкой связана и фамилия Чугункин (ср. с чугуном как материалом, предназначенным для ковки). Ковка в святочных играх направлена на превращение старых в молодых. Кузнец куёт венцы и кольца - атрибуты брака (ср. с Преображенским, который своими врачебными манипуляциями способствует возобновлению сексуальной активности стариков). Пациенты Преображенского - пример карнавального гротескного тела (Бахтин), в котором человеческое соединяется с животным".
   Еще один след Святок - то, что "одним из самых распространённых и самых рискованных святочных переодеваний было переряживание мужчин в женское платье и женщин в мужское [10, с. 57]. С таким переодеванием мы встречаемся в "Собачьем сердце": один из пришедших к Преображенскому комиссаров оказывается женщиной".
   Мысль о КАРНАВАЛЬНОМ ОБОРОТЕНЕ -- Шарикове -- подтверждают и другие авторы. Согласно одной из гипотез, Шариков - оборотень, человек-волк.
   Будучи человеком, он все делает как будто наоборот, против обычаев общества. Во-первых, произносит слова шиворот-навыворот ( "абыр" вместо "рыба" ). Во-вторых, берет себе имя отчество, обратные по графике имени - отчеству Преображенского. Так что вместо ФилиППА ФилиППовича получается ПолиграФ ПолиграФыч.
   Жизненный путь Шарика как оборотня выбирает ему профессор. Вот эпизод, где Шарика перед операцией запирают в ванной.
  
   .. когда поднялся, шерсть на нём встала вдруг дыбом, почему-то в ванне померещились отвратительные волчьи глаза.
  
   Чует Шарик, что готовится его превращение в человека - с волчьим сердцем, в Клима Чугункина.
   "Пес-если псом его, конечно, можно назвать", - отмечает Борменталь в своем дневнике. Оборотная сторона этой медели - Клим Чугункин. Впспомним его первые действия:
  
   Счастливо лает "абыр", повторяя это слово громко и как бы радостно. В 3 часа дня (крупными буквами) засмеялся, вызвав обморок горничной Зины.
   Смеялся в коридоре, глядя на электрическую лампу..
   В моём и Зины присутствии пёс (если псом, конечно, можно назвать) обругал проф. Преображенского по матери.
  
   Шариков-Чугункин погружен в состояние карнавльного персонажа ( по Бахтину ). Отсюда - нелепый, неожиданный смех и грубая ругань. "Он произносит очень много слов: "извозчик", "мест нету", "вечерняя газета", "лучший подарок детям" и все бранные слова, какие только существуют в русском лексиконе".
   Постепенно Чугункин побеждает Шарика. "Смеялся в кабинете.. это существо где-то раньше слышало бранные слова, автоматически подсознательно занесло их в свой мозг и теперь изрыгает их пачками".
   Кроме того, Чугункин пускается в своеобразный пляс - прыгает. "В шкафах ни одного стекла, потому что прыгал". Прыжки Чугункина - своеобразный ритуальный танец, знаменующий собой торжество животного начала ( так пес любит прыгать ).
   Швондер по поводу появления нового существа в квартире Филиппа Филипповича пишет заметку -
  
   ...выражались в гнилом буржуазном обществе) сын. Вот как развлекается наша псевдоучёная буржуазия. Семь комнат каждый умеет занимать до тех пор, пока блистающий меч правосудия не сверкнул над ним красным лучом. Шв...Р.
  
   Красный луч светит здесь из "Роковых яиц", где под его воздействием из яиц вылуплялись огромные гады. Так же в случае с Шариковым - в результате операции Преображенского в квартире появился необыкновенный гад.
   В первой сцене появления Шарикова перед читателями он одет как персонаж балагана, это отмечает профессор.
  
   - Убрать эту пакость с шеи. Вы.....Вы посмотрите на себя в зеркало на что вы похожи. Балаган какой-то.
  
   На Шарикове - галстук "от Дарьи Петровны", голубого цвета с фальшивой рубиновой булавкой. На ногах блестят, "разбрызгивая ввера света", лаковые штиблеты, рядом с ними - белые гетры. Наряд, с которым уместно показаться на карнавале, а не в квартире Преображенского. И имя отчество он себе подбирает в соответствии с масленичным календарем:
  
   - Календарь из смотровой.
   Протекла пауза. Когда Зина вернулась с календарём, Филипп Филиппович спросил:
   - Где?
   - 4-го марта празднуется.
  
   4-го марта - весьма вероятное время для масленицы, народных гуляний перед Великим постом. Имя Полиграф Полиграфыч подчеркивает, т.о., статус Шарикова как масленичного шута.
   Лексика Шарикова даже в период расцвета его сознания блещет народными, масленичными эпитетами.
  
   - Я воевать не пойду никуда! - вдруг хмуро тявкнул Шариков в шкаф.
   Швондер оторопел, но быстро оправился и учтиво заметил Шарикову:
   - Вы, гражданин Шариков, говорите в высшей степени несознательно. На воинский учёт необходимо взяться.
   - На учёт возьмусь, а воевать - шиш с маслом, - неприязненно ответил Шариков, поправляя бант.
  
   "Шиш с маслом" согласно фразеологическому словарю СРЛЯ - Прост. Ирон. 1. Вовсе нет. Выражение категорического отказа, возражения.
   В википедии находим - Кукиш (шиш, фига, дуля)[1] -- кулак с большим пальцем, просунутым между указательным и средним, как грубый жест, обозначающий высшую степень насмешки, презрения и уничижения. В Православии такой жест оценивается негативно, как часть той же карнавальной мистерии. Не зря с возникновением Шарикова в квартире Преображенского начинает фигурировать "нечистая сила".
  
   Нечистая сила шарахнула по обоям в коридоре, направляясь к смотровой, там чем-то грохнуло и мгновенно пролетело обратно.
  
   Зина называет Шарикова "проклятым чертом". Дарья Петровна - "лешим" ( профессор же говорит - "Можно привить гипофиз Спинозы или ещё какого-нибудь такого лешего и соорудить из собаки чрезвычайно высокостоящего" ). Все это персонажи народной русской мифологии, относящиеся традиционно к "нечистой силе".
   А автор сравнивает Шарикова с.. мухой.
  
   И Филипп Филиппович несколько подобрел после вина. Его глаза прояснились, он благосклоннее поглядывал на Шарикова, чёрная голова которого в салфетке сияла, как муха в сметане.
  
   Тем, кто знаком с повестью "Повелитель мух", не надо объяснять значение этого сравнения персонажа с нечистым существом. К слову, подобные сравнения есть и в прозе Набокова ( например, в "Лолите", где мухи кружатся над Куильти или в рассказе "Соглядатай", где противник героя - удачливый жених - носит фамилию Мухин ).
   В том же ряду находится не раз упоминающаяся страсть Шарикова к женскому полу. Он как масленичный персонаж стремится быть ближе к женщинам.
  
   - Спаньё на полатях прекращается. Понятно? Что это за нахальство! Ведь вы мешаете. Там женщины.
   Лицо человека потемнело и губы оттопырились.
   - Ну, уж и женщины. Подумаешь. Барыни какие. Обыкновенная прислуга, а форсу как у комиссарши. Это всё Зинка ябедничает.
   (..)
   - С Зиной всякие разговоры прекратить. Она жалуется, что вы в темноте её подкарауливаете.
   (..)
   Гражданин Шариков камнями швырял...
   - В кота? - спросил Филипп Филиппович, хмурясь, как облако.
   - То-то, что в хозяина квартиры. Он уж в суд грозился подать. Кухарку Шариков ихнюю обнял, а тот его гнать стал. Ну, повздорили.
  
   В повести Шариков не раз попадает в конфликтные ситуации, которые вырастают из его приставаний к представительницам противоположного пола. В логике масленичных гуляний, впрочем, эти приставания имеют свое объяснение.
   Отчасти Шариков напоминает масленичного медведя. "Еще одним непременным участником масленичных гуляний был медведь. Люди надевали на одного из мужчин медвежью шкуру, после чего ряженый пускался в пляс вместе со своими односельчанами. Масленица и медведь -- какая между ними связь? Все просто: зимой медведь спит в берлоге, а весной -- просыпается. Проснулся медведь -- значит, весна пришла".
   О сексуальной подоплеке образа медведя писал Иван Бунин в рассказе "Железная шерсть" - "Тот медведь у нас зовется Железная Шерсть, а леший - просто Лес. И женщин любят они, и тот и другой, до лютого лакомства".
   Не случайно в сознании Преображенского мелькает в связи с мыслью о Полиграф Полиграфыче такая картина: ".. необитаемый остров, пальма, человек в звериной шкуре и колпаке. "Надо будет Робинзона"". "Человек в звериной шкуре" - еще одно указание на масленичного медведя.
   Также Шариков - как "нечистое" существо - не любит котов. Так, по мнению современного писателея С.Лукьяненко, коты способны видеть "в сумраке" представителей нечистой силы ( темных ) и реагировать на их присутствие. Кот - символ домашнего уюта, покоя, благополучия - чувствует опасность, исходящую от Шарикова. И инстинктивно старается убежать, скрыться от этой опасности. В повести есть и подтверждение того, что эта опасность неиллюзорна - сначала Шариков убивает кошку мадам Полоссухер, а затем поступает в отдел очистки Москвы от бродячих животных, где с азартом охотится за котами.
   Страсть Шарикова к противоположному полу очевидна в следующей мини-сцене:
  
   Дарья Петровна, грандиозная и нагая, тряхнула Шарикова, как мешок с картофелем, и произнесла такие слова:
   - Полюбуйтесь, господин профессор, на нашего визитёра Телеграфа Телеграфовича. Я замужем была, а Зина - невинная девушка. Хорошо, что я проснулась.
   Окончив эту речь, Дарья Петровна впала в состояние стыда, вскрикнула..
  
   Здесь Дарья Петровна, полуобнаженная и "грандиозная", напоминает Маргариту, готовящуюся к балу у Воланда.
   Она тоже "была замужем", а теперь вынуждена общаться с инфернальным Шариковым.
   Кроме Зины, Шариков наметил себе еще один объект вожделения - машинисточку из бюро.
  
   Дня через два в квартире появилась худенькая с подрисованными глазами барышня в кремовых чулочках и очень смутилась при виде великолепия квартиры. В потёртом пальтишке она шла следом за Шариковым и в передней столкнулась с профессором.
   Тот оторопелый остановился, прищурился и спросил:
   - Позвольте узнать?
   - Я с ней расписываюсь, это - наша машинистка, жить со мной будет. Борменталя надо будет выселить из приёмной.
  
   ХРИСТИАНСКИЙ ПОДТЕКСТ
  
   "В. Гудкова справедливо обратила внимание на то, что сюжет повести вписан в христианский календарь: "[...] Шарик увидел профессора 16 декабря, прожил у него в доме неделю, во второй половине дня 23-го декабря состоялась операция, в результате которой у существа "отваливается хвост", последнее напоминание о собачьем облике - 6 января. То есть этапы "псевдоочеловечивания" Шарика вписаны в промежуток от Сочельника до Рождества, с 24 декабря по 6 января. Профессор Преображенский "преображает" собаку в значимые для христианского календаря дни [...]" (2, 692).
   "Хвостатое" происхождение Клима Чугункина, превращающегося в человека, выдает его "бесовскую" породу, закодированную пушкинскими
   Что касается символики фамилии Преображенский, то дело не в том, что он "преображает" Шарикова. Преображенский, с одной стороны, предупреждение о том, что всякая попытка самонадеянно утвердиться на более высокой ступени бытия есть бесовский соблазн. С другой стороны, он спасает окружающих людей и самого себя от гомункулуса-Шарикова, возвращая нас к концовке "Роковых яиц", где гады гибнут 19 августа в праздник Преображения Господня" ( О.Бердяева, 11-12 ).
   "Мотив Преображения переосмысляется в повести Булгакова, получает прямо противоположное значение. Нерукотворный свет превращается в освещение электрической лампы операционной, в этом свете открывается перед собачьим взглядом его божество - профессор Преображенский: "Белый шар под потолком сиял до того, что резало глаза. В белом сиянии стоял жрец и сквозь зубы напевал про священные берега Нила". Он действительно преобразился: "Только по смутному запаху можно было узнать, что это Филипп Филиппович. Подстриженная его седина скрывалась под белым колпаком, напоминающим патриаршую скуфейку. Жрец был весь в белом, а поверх белого, как епитрахиль, был надет резиновый узкий фартук". Но самое главное то, что преображение (научный эксперимент профессора Преображенского) получает прямо противоположный результат и "преображает" милого пса в отвратительное человекоподобное существо.
   Есть в повести и мотив ветхозаветного Потопа, тоже кардинально переосмысленный писателем. Смысл ветхозаветного Потопа - в очищении земли от скверны: Господь избрал праведника и его семью, чтобы они на обновленной и омытой водами земле продолжили свой род. В итоге, история потопа содержит идею обновления и очищения для новой, лучшей и праведной жизни.Но у Булгакова эта реминисценция из Библии наполняется прямо противоположным смыслом: потоп устраивает Шариков, погнавшись за кошкой и оказавшись с ней в ванной комнате. В пылу борьбы с наглым "котярой" он защелкивает замок и выкручивает краны ("Котяра проклятый лампу раскокал, - жалуется Шариков, - а я стал его, подлеца, за ноги хватать, кран вывернул, а теперь найти не могу") чем и вызывает потоп, заливший квартиру профессора. Естественно, никакого положительного смысла такой потоп не имеет; напротив, он грозит смыть с лица земли сам дом Филиппа Филипповича, уничтожить устоявшийся уклад его жизни" ( М.М. Голубков ).
   Н.И. Маругина пишет об отделении рая как сферы недосягаемого блаженства (отождествляемая собакой Шариком/Шариковым с физическими, физиологическими ощущениями насыщения) предстает как рай, в котором "стреляет и бушует пламя".
  
   Оценив ошейник по достоинству, пес сделал первый визит в то главное отделение рая, куда до сих пор вход ему был категорически запрещен - именно в царство поварихи Дарьи Петровны. Вся квартира не стоила и двух пядей Дарьиного царства. Всякий день в черной и сверху облицованной кафелем плите стреляло и бушевало пламя. Духовой шкаф потрескивал. В багровых столбах горело вечной огненной мукой и неутоленной страстью лицо Дарьи Петровны. Оно лоснилось и отливало жиром. В модной прическе на уши и с корзинкой светлых волос на затылке светились два поддельных бриллианта. По стенам на крюках висели золотые кастрюли, вся кухня громыхала запахами, клокотала и шипела в закрытых сосудах [8. С. 134].
  
   "Рай - место вечного блаженства, обещанное праведникам в будущей жизни, - замечает Н.И. Маругина, - "Что касается мифологизирующей, наглядно опредмечивающей разработки образов рая в христианской литературной, иконографической и фольклорной традиции, то она идет по трем линиям: рай как сад, рай как город, рай как небеса" [10. C. 462-463].
   Огорчение только в том, что Маругина смешивает рай с адом, и считает что последний может находится.. посреди первого.
   "В разряд пространственной области рая, небесного мира помещается образ ада, который представлен серией метафорических выражений: стреляло и бушевало пламя, кухня клокотала и шипела в закрытых сосудах, а также показателен образ грешника, принимающего муки за причиненное зло в метафорическом контексте горело вечной огненной мукой и неутоленной страстью лицо. Для создания образа автор использует несколько метафорических выражений, которые поддерживают друг друга и имеют одно семантическое направление".
  
   ШЕКСПИРОВСКИЙ ПОДТЕКСТ
  
   В сюжете "Собачьего сердца" обычно видят влияние фантастического романа Герберта Уэллса "Остров доктора Моро". Но у фантаста заимствован не основной элемент фабулы -- звери в романе Уэллса все же не становятся похожими на людей.
   Сопоставим оба сюжета -- "Бури" и "Собачьего сердца". В пьесе и в повести появляется мотив волшебства. У Шекспира главный герой -- волшебник Просперо. У Булгакова профессор Преображенский творит чудеса с помощью хирургического скальпеля. Ученый пересаживает собаке человеческий гипофиз, который, по фантастической версии Булгакова, отвечает за облик живого существа, тем самым превращая собаку в человека. Человек этот, взявший себе имя Полиграф Шариков, оказался невежественным, агрессивным и неблагодарным, подобно тому как шекспировский персонаж Калибан был неблагодарен к Просперо.
   Просперо спас Ариэля, ставшего его поомощником в волшебстве. Преображенский некогда спас от нищеты молодого доктора Борменталя, который становится его ассисстентом.
   Мотив отвращения к пьянству звучит и в шекспировском, и в булгаковском сю
   В "Собачьем сердце" Булгакова, как и в "Буре" Шекспира, пружиной развязки становится появление собаки. Преображенский показывает Швондеру и его спутникам, пришедшим арестовать профессора, своего пса, который когдаато был Шариковым. Преследователи профессора вынуждены удалиться.
   Просперо у Шекспира и профессор Преображенский у Булгакова -- лучшие люди, alter ego их авторов. В финале "Бури" Просперо готов сломать колдовской жезл и утопить в море магические книги, отказавшись от своих волшебных чар. Профессор Преображенский отказывается от идеи создания нового человека посредством хирургического искусства.
   Сходство выражается не только в ролях, которые играют герои в коллизиях обоих произведений, но и в созвучияххаллитерациях имен героев "Бури" и "Собачьего сердца": ПРОСпЕРО -- ПРОфеССОР ПРЕОбРажЕнн Ский, АРИэЛь -- ИвАн АРноЛЬдовИч БоРментАЛЬ. Есть сходство и в некоторых деталях, описывающих Просперо и Преображенского. Оба героя любят музыку. Квартира Преображенского, в которой он стремится поддерживать дореволюционные порядки, подобна острову, на котором обитает Просперо.За пределами этих территорий власть героев кончается.
   Взгляд на общество и людей у Шекспира и Булгакова оказывается похожим. Идея Шекспира, разделяемая Булгаковым, заключается в том, что есть люди, которых нельзя исправить перемещением в благоприятные условия. С ними нужно обращаться строго.
   Актуальная во время создания повести Булгакова доктрина всеобщего равенства столкнулась с мыслью Шекспира о том, что люди не равны изначально, в силу их природы. Просперо и Калибана нельзя уравнять -- у каждого из них свое место в обществе, которое желательно за ними сохранить, чтобы сохраниилась справедливость.
   Фантастический элемент пьесы "Буря" получил развитие в фантастике Булгакова, которая стала у него в истинном смысле научной. Булгаков, врач по первой специальности, с профессиональной точностью описал хирургическую операцию по пересадке в мозг собаки гипофиза умершего человека. Развитие идеи пересадки органов, актуальной для медицинских экспериментов того времени, открывает глубокие научные познания писателя.
   Будущее медицины показало, что при пересадке органов происходит отторжение тканей с чужим генетическим кодом. Мечта профессора Преображенского о преобразовании человека путем трансплантации органов оказалась неосуществимым искушением. Булгаков сумел предвидеть, что научный путь Преображенского ведет в тупик.
   Использование фабулы Шекспира незаметно в архитектуре повести Булгакова, и это говорит о том, что Булгаков обладал непревзойденным литературным мастерством. Оригиинальный взгляд Булгакова в повести "Собачье сердце" приносит ощущение свежести худоожественного открытия -- впервые наблюдаемого, впервые сказанного, -- выросшей из почвы старого сюжета" ( Н.В. Сапрыгина ).
  
  
   БИБЛИОГРАФИЯ
  
   1
  
   АЛОГИЗМЫ В "СОБАЧЬЕМ СЕРДЦЕ"
   Флоря А.В.
   Вестник Удмуртского университета. Серия История и филология. 2006. N 5-2. С. 155-162. 0
   2
  
   СМЫСЛОВАЯ СТРУКТУРА КЛЮЧЕВОЙ ТЕКСТОВОЙ МЕТАФОРЫ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" В АСПЕКТЕ ТЕКСТОВОГО ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ")
   Маругина Н.И.
   Язык и культура. 2008. N 1. С. 22-37. 2
   3
  
   ПЕРЕВОДЧЕСКИЙ КОММЕНТАРИЙ КАК ОДИН ИЗ СПОСОБОВ ПРАГМАТИЧЕСКОЙ АДАПТАЦИИ ПОВЕСТИ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" М.А. БУЛГАКОВА
   Новикова Ю.В.
   Вестник Челябинского государственного педагогического университета. 2009. N 5. С. 255-263. 2
   4
  
   ЛИНГВОПРАГМАТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПЕРЕДАЧИ ИМЕНИ СОБСТВЕННОГО ПРИ ПЕРЕВОДЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ")
   Новикова Ю.В.
   Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2009. N 4. С. 124-127. 0
   5
  
   "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" КАК ИНСТРУМЕНТ ЦЕННОСТНОГО ОТБОРА
   Максименко А.А.
   Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. 2010. Т. 16. N 3. С. 335-337. 0
   6
  
   ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ТЕКСТОВЫХ НОМИНАТИВНЫХ ЦЕПОЧЕК И БЛОКОВ НОМИНАТИВНЫХ ЦЕПОЧЕК В ПОВЕСТИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Иванова Е.М.
   автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Санкт-Петербург, 1993 3
   7
  
   ПОВЕСТЬ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ". ТЕКСТОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
   Тюрина Е.А.
   автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Институт мировой литературы им. А.М. Горького Российской академии наук. Москва, 2007 0
   8
  
   МИСТИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В ПРОЗЕ М.А. БУЛГАКОВА ("СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ")
   Савина Е.А.
   диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Москва, 2005 1
   9
  
   МЕТАФОРА В ПРОЦЕССАХ ТЕКСТОПОРОЖДЕНИЯ (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" И ЕЕ ПЕРЕВОДОВ)
   Маругина Н.И.
   диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Томск, 2005 4
   10
  
   ПОВЕСТЬ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ". ТЕКСТОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
   Тюрина Е.А.
   диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН. Москва, 2007 0
   11
  
   РОЛЬ МЕТАФОР С КОМПОНЕНТОМ ГЛАЗА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ М.А. БУЛГАКОВА "РОКОВЫЕ ЯЙЦА" И "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Першукова С.В.
   Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Русская филология. 2011. N 5. С. 72-76. 3
   12
   СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ ;
   Михаил Афанасьевич Булгаков
   Белая гвардия ; Дни Турбиных / М. А. Булгаков. Москва, 2003. Сер. Библиотека школьника : БШ : Все произведения шк. программы для обязат. чтения и изучения 0
   13
   СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   Михаил Афанасьевич Булгаков
   М.А. Булгаков. Москва, 2003. Сер. Библиотека школьника 1
   14
   СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ. БУЛГАКОВ
   Елена Александровна Ваганова
   серия станковых иллюстраций к повести М.А. Булгакова : портрет / Ляля Ваганова ; Московский гос. акад. худож. ин-т им. В. И. Сурикова. Москва, 2004. 0
   15
   СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   Михаил Афанасьевич Булгаков
   для сред. шк. возраста / Михаил Булгаков. Москва, 2004. Сер. Серия "Внеклассное чтение" 2
   16
   СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   Михаил Афанасьевич Булгаков
   повести и рассказы : [для ст. шк. возраста] / Михаил Булгаков ; ил. В. Бритвина. Москва, 2005. Сер. Школьная библиотека 2
   17
   СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ ;
   Михаил Афанасьевич Булгаков
   Белая гвардия ; Дни Турбиных / М. А. Булгаков. Москва, 2005. Сер. Библиотека школьника (БШ) : Все произв. шк. программы для обязат. чтения и изучения 0
   18
   СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   Булгаков М.А., Ланин Б.А.
   полный текст, подробный план, навигатор поиска, тесты / М. А. Булгаков ; [сост. Б. А. Ланин]. Москва, 2008. Сер. Классика в классе. 8-9 0
   25
   СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   Михаил Афанасьевич Булгаков
   повести и рассказы : [для старшего школьного возраста] / Михаил Булгаков ; худож. В. Бритвин. Москва, 2007. Сер. Школьная библиотека 4
   26
   О МИХАИЛЕ БУЛГАКОВЕ И "СОБАЧЬЕМ СЕРДЦЕ"
   Степанян Е.Г., Булгаков М.А.
   Е. Г. Степанян. Москва, 2009. 1
   27
   СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   Михаил Афанасьевич Булгаков
   для старшего школьного возраста / Михаил Булгаков. Москва, 2010. Сер. Серия "Внеклассное чтение" 2
   28
   СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   Михаил Александрович Булгаков
   повести и рассказы / Михаил Булгаков ; худож. В. Бритвин. Москва, 2010. Сер. Школьная библиотека 0
   29
   О МИХАИЛЕ БУЛГАКОВЕ И "СОБАЧЬЕМ СЕРДЦЕ"
   Елена Грантовна Степанян
   Е. Г. Степанян. Москва, 2011. (2-е изд.) 0
   30
   СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   Михаил Афанасьевич Булгаков
   повесть : для среднего школьного возраста / Михаил Афанасьевич Булгаков. Москва, 2011. Сер. Классика в школе 4
   31
   СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   Михаил Афанасьевич Булгаков
   повести и рассказы / Михаил Булгаков ; худож. В. Бритвин. Москва, 2011. Сер. Школьная библиотека 0
   32
   СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   Михаил Афанасьевич Булгаков
   повести и рассказы / Михаил Булгаков ; худож. В. Бритвин. Москва, 2012. Сер. Школьная библиотека 2
   33
  
   РЕАЛИЗАЦИЯ ГРОТЕСКОВОГО ПРИНЦИПА ТЕКСТОПОСТРОЕНИЯ В ПЕРЕВОДЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ")
   Новикова Ю.В.
   Гуманитарные и социальные науки. 2011. N 5. С. 115-121. 0
   34
  
   ПЕРЕВЕРНУТАЯ ИЕРАРХИЯ: К ПРОБЛЕМАТИКЕ ПОВЕСТИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Бердяева О.
   Балтийский филологический курьер. 2003. N 3. С. 105-115. 1
   35
   ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ПОВЕСТИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА КАК ЗЕРКАЛО ЭПОХИ (ДЬЯВОЛИАДА, РОКОВЫЕ ЯЙЦА, СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ)
   Худзиньска-Паркосадзе А.
   В книге: Михаил Булгаков, его время и мы Коллективная монография под редакцией Гжегожа Пшебинды и Януша Свежего. Krakow, 2012. С. 151-170. 0
   36
   ГРОТЕСКНОСТЬ КАК СПОСОБ ИЗОБРАЖЕНИЯ СОВЕТСКОЙ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ В СОБАЧЬЕМ СЕРДЦЕ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
   Прус К.
   В книге: Михаил Булгаков, его время и мы Коллективная монография под редакцией Гжегожа Пшебинды и Януша Свежего. Krakow, 2012. С. 171-180. 0
   37
   "Я - ВРАГ НЕОБОСНОВАННЫХ ГИПОТЕЗ": ЭПИСТЕМИЧЕСКАЯ МОДАЛЬНОСТЬ И ЭВИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ В ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   Виноградова Е.М.
   В книге: Михаил Булгаков, его время и мы Коллективная монография под редакцией Гжегожа Пшебинды и Януша Свежего. Krakow, 2012. С. 871-886. 0
   38
  
   ПОВЕСТЬ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" КАК КОД ЭПОХИ
   Харб Ю.А.
   На путях к новой школе. 2012. N 1. С. 103-105. 0
   39
  
   РОЛЬ ОЦЕНОЧНОГО КОМПОНЕНТА ЗНАЧЕНИЯ ЛЕКСЕМЫ ГЛАЗА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" И "РОКОВЫЕ ЯЙЦА"
   Першукова С.В.
   Вестник Московского государственного областного университета. 2013. N 4. С. 33. 0
   40
  
   ВРАЧ И БОЛЬНОЙ В ПРОИЗВЕДЕНИИ М.А.БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Кондубаева Р.А.
   Современная наука: актуальные проблемы и пути их решения. 2014. N 9. С. 133-134. 0
   41
   ПОВЕСТЬ М.А.БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" В ШКОЛЬНОМ ИЗУЧЕНИИ
   Рыжкова Т.В.
   методическое пособие / Даугавпилс, 1995. 0
   42
  
   ОБРАЗ МОСКВЫ В ПОВЕСТИ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" М.А. БУЛГАКОВА
   Ли Н.
   Вестник Московского университета. Серия 9: Филология. 2014. N 2. С. 169-179. 0
   43
  
   ЛИНГВОКУЛЬТУРНОЕ ЗНАЧЕНИЕ ЛЕКСЕМЫ "ГЛАЗА" И ЕГО РЕАЛИЗАЦИЯ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" И "РОКОВЫЕ ЯЙЦА"
   Першукова С.В.
   диссертация ... кандидата филологических наук : 10.02.01 / Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского. Нижний Новгород, 2013 0
   44
  
   ЛИНГВОКУЛЬТУРНОЕ ЗНАЧЕНИЕ ЛЕКСЕМЫ ГЛАЗА И ЕГО РЕАЛИЗАЦИЯ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" И "РОКОВЫЕ ЯЙЦА"
   Першукова С.В.
   автореферат дис. ... кандидата филологических наук : 10.02.01 / Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского. Нижний Новгород, 2013 0
   45
   САТИРА И ФАНТАСТИКА В ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Маннапова З.Ф.
   В сборнике: Наука и образование в XXI веке Сборник научных трудов по материалам Международной научно-практической конференции: в 5 частях. ООО "АР-Консалт". 2015. С. 91-96. 0
   46
  
   САРКАСТИЧЕСКАЯ ИРОНИЯ В ПОВЕСТИ М. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Хабибьярова Э.М.
   Вестник Омского университета. 2015. N 1 (75). С. 237-240. 0
   47
   ПРИРОДА И ЭСТЕТИКА СМЕХА В ПОВЕСТИ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" М.А.БУЛГАКОВА
   Булгарова Б.А.
   В сборнике: Современная лингвистическая ситуация в международном пространстве Материалы Международной научно-практической конференции. 2010. С. 160-161. 0
   48
  
   ОСОБЕННОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ОДНОСОСТАВНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ В КОНТЕКСТЕ ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Колоскова Т.А.
   Вестник Московского государственного областного гуманитарного института. Серия: Филология. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2015. Т. 1. N 1. С. 53-58. 0
   49
  
   ЛЕКСИКА КАК СРЕДСТВО РЕЧЕВОЙ ИНДИВИДУАЛИЗАЦИИ ПЕРСОНАЖЕЙ ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Крисанова И.В., Иванова А.А.
   Диалог культур - диалог о мире и во имя мира. 2015. N 1. С. 56-61. 0
   50
  
   ОДНОСОСТАВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ В ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Афанасьева Е.В., Колоскова Т.А.
   В сборнике: СТУДЕНЧЕСКАЯ НАУКА ПОДМОСКОВЬЮ Материалы международной научной конференции молодых ученых. Министерство образования Московской области, ГОУ ВПО Московский государственный областной гуманитарный институт; Ответственный редактор: Бухаренкова. 2013. С. 10-11. 0
   51
   ЧЕЛОВЕК И ВРЕМЯ В "БЕЛОЙ ГВАРДИИ" И "СОБАЧЬЕМ СЕРДЦЕ" МИХАИЛА БУЛГАКОВА
   Павлов Ю.М.
   В книге: Человек и время в поэзии, прозе, публицистике XX-XXI веков Павлов Ю.М. Москва, 2011. С. 86-112. 2
   52
   ВЕРБАЛИЗАЦИЯ КОМИЧЕСКИХ СИМВОЛОВ В ПРОИЗВЕДЕНИИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Воробьева М.Ю.
   В сборнике: Университетские чтения - 2015 Материалы научно-методических чтений ПГЛУ. 2015. С. 46-51. 0
   53
   ОСОБЕННОСТИ ЛЕКСИКИ И ФРАЗЕОЛОГИИ В ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Сарычева Е.Д.
   В сборнике: Слово. Словесность. Словесник Материалы Межрегиональной научно-практической конференции преподавателей и студентов. 2015. С. 99-100. 0
   54
  
   СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ РЕЧИ ШВОНДЕРА - ПЕРСОНАЖА ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Крисанова И.В.
   Филологическая наука в условиях диверсификации образования. 2015. N 1. С. 72-76. 0
   55
  
   ХРОНОТОП ПОВЕСТИ М. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Игнатенко В.А.
   Уральский филологический вестник. Серия: Драфт: молодая наука. 2015. N 5. С. 165-173. 0
   56
   МАСТЕР И МАРГАРИТА. СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   Булгаков М.А.
   Составление, вступительная статья В.В. Гудковой. Москва, 1995. 0
   57
  
   ВЫЯВЛЕНИЕ ОСОБЕННОСТЕЙ СОВРЕМЕННЫХ ИЛЛЮСТРАЦИЙ К ПОВЕСТИ М.А.БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Савельева О.П., Бузаева И.А.
   Проблемы и перспективы современной науки. 2016. N 10. С. 13-19. 1
   58
   ВЗГЛЯД НА ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "РОКОВЫЕ ЯЙЦА" И "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Перевизник Р.А.
   В сборнике: АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ПРОФЕССИОНАЛЬНО- ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ сборник научно-методических работ. 2016. С. 137-139. 0
   59
  
   РАЗГОВОРНАЯ И ПРОСТОРЕЧНАЯ ЛЕКСИКА В ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Круглова И.Ю., Шаманова М.В.
   В сборнике: Семантико-когнитивные исследования межвузовский сборник научных трудов. Министерство образования и науки Российской Федерации, Воронежский государственный университет, Центр коммуникативных исследований ВГУ, Ярославский государственный университет им. П.Г. Демидова; Под ред. И. А. Стернина. Воронеж, 2016. С. 82-85. 0
   60
  
   ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ПРИЁМЫ В ПОВЕСТИ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Ли Х.
   Аспирант и соискатель. 2016. N 2 (92). С. 25-27. 0
   61
  
   КОНФЛИКТ В ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Менглинова Л.Б.
   В сборнике: РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА В XX ВЕКЕ:ИМЕНА, ПРОБЛЕМЫ, КУЛЬТУРНЫЙ ДИАЛОГ сборник памяти профессора Н.Н.Киселева. Томский государственный университет. Томск, 1999. С. 43-54. 0
   62
  
   СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ: АНТРОПОЛОГИЯ СОБАКОЕДЕНИЯ В ПОСТСОВЕТСКОЙ ЭВЕНКИЙСКОЙ ДЕРЕВНЕ
   Давыдов В.Н., Симонова В.В.
   Известия лаборатории древних технологий. 2008. N 1 (6). С. 213-230. 0
   63
   СРЕДСТВА ВЕРБАЛИЗАЦИИ ТРАГИЧЕСКИХ СИМВОЛОВ В ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Воробьева М.Ю.
   В сборнике: Университетские чтения - 2016 Материалы научно-методических чтений ПГЛУ. 2016. С. 127-131. 0
   64
  
   ПРОБЛЕМА ПРОТИВЛЕНИЯ ЗЛУ СИЛОЙ В САТИРИКО-ФАНТАСТИЧЕСКОЙ ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Савчук И.В.
   В сборнике: Актуальные проблемы современной филологии и методики преподавания языка материалы VIII международной научно-практической Интернет-конференции. 2016. С. 167-172. 0
   65
  
   УРОК ПО ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Леденёва Л.С.
   Мастер-класс. 2015. N 7. С. 35-39. 0
   66
  
   РОССИЯ НЭПОВСКАЯ В "СОБАЧЬЕМ СЕРДЦЕ" М.А. БУЛГАКОВА
   Фортунатов В.В., Фортунатова Е.Ю.
   История в подробностях. 2016. N 1-2 (67-68). С. 90-98. 0
   67
  
   САТИРИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В ПОВЕСТИ М. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Ватаву Н.В.
   В сборнике: ЕВРАЗИЙСКАЯ ИНТЕГРАЦИЯ материалы III международной научно-практической конференции. 2016. С. 13-16. 0
   68
  
   ИЗУЧЕНИЕ ТВОРЧЕСТВА М.А. БУЛГАКОВА В СТАРШИХ КЛАССАХ (ПОВЕСТЬ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ")
   Асатрян А.А.
   В сборнике: ЕВРАЗИЙСКАЯ ИНТЕГРАЦИЯ материалы III международной научно-практической конференции. 2016. С. 145-149. 0
   69
  
   ФИЛОСОФСКИЕ АСПЕКТЫ ПРОЧТЕНИЯ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ: СМЫСЛ НАЗВАНИЯ ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Фомин А.Ю.
   Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 8: Литературоведение. Журналистика. 2016. N 1 (15). С. 29-34. 0
   70
  
   АНАТОМИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЛЁГКИХ И СЕРДЦА У РАЗНЫХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ СЕМЕЙСТВА СОБАЧЬИХ
   Куга С.А.
   Иппология и ветеринария. 2012. N 2 (4). С. 68-69. 0
   71
  
   КОМПЛЕКС ПЕРЦЕПТИВНЫХ МЕТАФОРИЧЕСКИХ ВЫРАЖЕНИЙ В СООТНЕСЕНИИ СО СМЫСЛОВОЙ СТРУКТУРОЙ КЛЮЧЕВОЙ ТЕКСТОВОЙ МЕТАФОРЫ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ М. А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ")
   Маругина Н.И.
   Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2009. N 1. С. 134-140. 0
   72
  
   РОЛЬ ОБРАЗНЫХ СРЕДСТВ В МОДЕЛИРОВАНИИ ПОДТЕКСТА ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ (ПОВЕСТЬ М. А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ")
   Сермягина С.С.
   Вестник Кемеровского государственного университета культуры и искусств. 2006. N 1 (1). С. 45-53. 0
   73
   РАЁК В ПОВЕСТИ М.БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" (К ВОПРОСУ ИЗУЧЕНИЯ ТВОРЧЕСТВА М. БУЛГАКОВА В VIII-IX КЛАССАХ)
   Меньшикова Е.Р.
   Русская словесность. 2010. N 3. С. 27-32. 2
   74
  
   СИМВОЛИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ЛЕКСЕМЫ "ЗЕРКАЛО" В ПОВЕСТИ М. А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Першукова С.В.
   Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Русская филология. 2011. N 3. С. 75-79. 0
   75
  
   ТРАДИЦИИ СВЯТОЧНОГО КАРНАВАЛА В ПОЭТИКЕ М. А. БУЛГАКОВА ("ЗОЙКИНА КВАРТИРА", "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ")?
   Иваньшина Е.А.
   Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. 2010. Т. 1. N 1. С. 34-43. 0
   76
  
   ЖАНРОВО-СТИЛИСТИЧЕСКИЕ И ЯЗЫКОВЫЕ ОСОБЕННОСТИ ВЫРАЖЕНИЯ МЕНИППЕЙНОГО НАЧАЛА В ПОВЕСТИ М. А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Новикова Ю.В.
   Сборники конференций НИЦ Социосфера. 2012. N 13. С. 239-242. 0
   77
  
   СПОР О СЛОВАХ: НОМИНАТИВНОЕ СВОЕОБРАЗИЕ НАРРАТИВА ПОВЕСТИ М. А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Виноградова Е.М.
   Русский язык в школе. 2010. N 2. С. 41-47. 1
   78
  
   КУЛЬТУРА ПОВСЕДНЕВНОСТИ РОССИЙСКОЙ НАУЧНОЙ ЭЛИТЫ 1920-Х ГГ. ПО ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Сидорова Г.П.
   Преподаватель XXI век. 2010. Т. 2. N 1. С. 365-373. 0
   79
  
   КОГНИТИВНЫЙ АСПЕКТ ПЕРЕВОДА МЕТАФОРЫ (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" И ЕЕ ПЕРЕВОДОВ НА АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК)
   Маругина Н.И.
   Язык и культура. 2008. N 4. С. 42-52. 2
   80
   О ЧЕМ ПОЕТ ПРОФЕССОР ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ? МУЗЫКАЛЬНЫЕ ЦИТАТЫ - ОДИН ИЗ ИСТОЧНИКОВ ТЕКСТА ПОВЕСТИ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" М.А.БУЛГАКОВА
   Тюрина Е.
   Литература в школе. 2007. N 8. С. 20-23. 0
   81
   ПОВЕСТЬ М. А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Елена Александровна Тюрина
   эдиционно-текстологические проблемы / Е. А. Тюрина. Москва, 2007. 0
   82
   М. А. БУЛГАКОВ. СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   Анализ текста. Основное содерж. Сочинения / Авт.-сост. Михайлова И. М.. Москва, 2003. Сер. Школьная программа (5-е изд., стер.) 0
   83
   М. А. БУЛГАКОВ. СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   основное содерж., анализ текста, лит. критика, сочинения / авт.-сост.: О. И. Рогов. Москва, 2004. Сер. Школьная классика 0
   84
  
   ЯЗЫКОВЫЕ И ТРАНСЛАТОЛОГИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ САТИРЫ: СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ И ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ (НА МАТЕРИАЛЕ ТЕКСТА ПРОИЗВЕДЕНИЯ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" И ЕГО ВТОРИЧНЫХ ТЕКСТОВ)
   Новикова Ю.В.
   диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук / Южный федеральный университет. Ростов-на-Дону, 2012 0
   85
   О НЕКОТОРЫХ ЭДИЦИОННО-ТЕКСТОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ ПОВЕСТИ М. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Тюрина Е.
   В сборнике: Текстологический временник. Вопросы текстологии и источниковедения Московская Д.С. Учреждение Российской академии наук, Институт мировой литературы им. А. М. Горького, Институт русской литературы (Пушкинский Дом). Москва, 2009. С. 101-115. 0
   86
  
   АСПЕКТУАЛЬНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ РУССКОГО И АНГЛИЙСКОГО ГЛАГОЛА В ЯЗЫКЕ И ТЕКСТЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" И ЕЕ ПЕРЕВОДОВ)
   Кашпур В.В., Филь Ю.В., Шаповал А.А.
   Вестник Томского государственного университета. 2013. N 377. С. 22-29. 0
   87
   ЛЕКЦИЯ 12. М.А. БУЛГАКОВ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ", "МАСТЕР И МАРГАРИТА"
   В книге: Литература Курс лекций для абитуриентов. Рязанский государственный педагогический университет им. С.А. Есенина. Рязань, 2000. С. 70-78. 0
   88
  
   ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ РАБОТА "МИР МУЗЫКИ В ПОВЕСТИ М. А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Бутыш Ю.А., Царегородцева М.В.
   Юный ученый. 2015. N 2 (2). С. 1-2. 0
   89
  
   ТИПОЛОГИЯ ПЕРЕВОДЧЕСКИХ ОШИБОК В САТИРИЧЕСКОМ ПРОИЗВЕДЕНИИ (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" И ТРЕХ ЕЁ ПЕРЕВОДОВ)
   Новикова Ю.В., Ласкова М.В.
   Актуальные проблемы германистики, романистики и русистики. 2012. N 1. С. 246-254. 0
   90
  
   ВЫЯВЛЕНИЕ ЛИНГВОКУЛЬТУРНОГО ЗНАЧЕНИЯ ФРАЗЕОЛОГИЗМОВ С КОМПОНЕНТОМ "ГЛАЗА" ПРИ РАБОТЕ НАД ПОВЕСТЬЮ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" В НЕРУССКОЙ АУДИТОРИИ
   Першукова С.В.
   В сборнике: Актуальные проблемы обучения русскому языку как иностранному и русскому языку как неродному сборник статей. Отв. редактор Л.С. Крючкова. Москва, 2015. С. 124-128. 0
   91
  
   ЦЕНА ЭКСПЕРИМЕНТА. АНАЛИЗ ПОВЕСТИ М.А.БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ". XI КЛАСС
   Апалина Н.Л.
   Литература в школе. 2014. N 8. С. 34-39. 0
   92
   ИЗУЧЕНИЕ ПОВЕСТИ М. А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Гусакова Н.Л.
   Практический журнал для учителя и администрации школы. 2014. N 4. С. 49-52. 0
   93
  
   О ПОЛЬЗЕ ЧТЕНИЯ ИЗУЧАЕМЫХ ТЕКСТОВ (НА ПРИМЕРЕ ПОВЕСТИ М. А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ")
   Яблоков Е.А.
   Наука и школа. 2014. N 5. С. 186-192. 0
   94
   О НЕКОТОРЫХ ЭДИЦИОННО-ТЕКСТОЛОГИЧЕСКИХ ПРОБЛЕМАХ ПОВЕСТИ М. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Тюрина Е.А.
   В сборнике: ТЕКСТОЛОГИЧЕСКИЙ ВРЕМЕННИК. Русская литература XX века: Вопросы текстологии и источниковедения Ответственный редактор: Н. В. Корниенко. Москва, 2009. С. 101-115. 0
   95
  
   СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ СМЫСЛ ПРОИЗВЕДЕНИЯ М. А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Завражнов В.В., Зинина Г.М.
   Молодой ученый. 2016. N 25 (129). С. 630-633. 0
   96
  
   ДИАЛОГИЧНОСТЬ В "СОБАЧЬЕМ СЕРДЦЕ" М. А. БУЛГАКОВА
   Сай Х., Ян Ц.
   В сборнике: Русский язык и литература в пространстве мировой культуры материалы XIII Конгресса МАПРЯЛ: в 15 томах. 2015. С. 604-607. 0
   97
  
   ЭКРАНИЗАЦИИ ПОВЕСТИ М. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ": СРАВНИТЕЛЬНО-КУЛЬТУРНЫЕ АСПЕКТЫ ИНТЕРПРЕТАЦИИ
   Осипова Н.О.
   Вестник гуманитарного образования. 2016. N 1. С. 97-101. 0
   98
  
   М. БУЛГАКОВ И КИНЕМАТОГРАФ: КРОССКУЛЬТУРНЫЕ И ЖАНРОВО-ВИДОВЫЕ АСПЕКТЫ ИНТЕРПРЕТАЦИИ (НА МАТЕРИАЛЕ ЭКРАНИЗАЦИЙ ПОВЕСТИ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ")
   Осипова Н.О.
   Русский язык и культура в зеркале перевода. 2016. N 1. С. 397-406. 0
   99
  
   ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ПЕРЕВОДА ЭМОЦИОНАЛЬНО ОКРАШЕННОЙ ЛЕКСИКИ СЕМАНТИЧЕСКОГО ПОЛЯ "ЕДА" (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" И РОМАНА "МАСТЕР И МАРГАРИТА" М.А. БУЛГАКОВА И ИХ ПЕРЕВОДОВ НА АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК)
   Леоненкова Е.Д.
   Языки. Культуры. Перевод. 2016. N 1. С. 139-147. 0
   100
  
   ОНОМАСТИКА В ПОВЕСТЯХ М. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" И "РОКОВЫЕ ЯЙЦА"
   Конышева Н.Ю.
   Уральский филологический вестник. Серия: Драфт: молодая наука. 2015. N 5. С. 174-181.
  
   ЧТО НАМ ДОРОГО В ТВОРЧЕСТВЕ М. А, БУЛГАКОВА ("МАСТЕР И МАРГАРИТА", "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ")
   В книге: Сочинения по литературе для учащихся 9-11 классов Гринин Л.Е. Сочинения-образцы и самоучитель по написанию сочинений. Волгоград, 2005. С. 250-255. 0
   102
   СТИЛЬ ОБЩЕНИЯ ГЕРОЕВ ПОВЕСТИ М. А. БУЛГАКОВА СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ
   Серебрякова Е.Г.
   В сборнике: Культура общения и ее формирование Материалы второй региональной научно-методической конференции по преподаванию культуры общения в школе и вузе. Воронежский областной институт повышения квалификации и переподготовки работников образования. 1995. С. 80. 0
   103
  
   ПЕРЕВОД СОВЕТИЗМОВ С РУССКОГО НА ИТАЛЬЯНСКИЙ ЯЗЫК НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТЕЙ М.А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" И "РОКОВЫЕ ЯЙЦА"
   Баскакова В.М.
   В сборнике: ЯЗЫК И КУЛЬТУРА В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗАЦИИ сборник научных трудов по материалам первой международной научной конференции: в 2-х томах. Санкт-Петербургский государственный экономический университет. 2013. С. 132-137. 0
   104
   ПРОФЕССОР - ПЕС - ЗВЕЗДА: ИДЕЯ ПРЕОБРАЖЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА В РОМАНЕ А. БЕЛОГО "МОСКВА" И ПОВЕСТИ М. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Мокина Н.В.
   В сборнике: Эпоха "Великого перелома" в истории культуры Сборник научных статей. Под редакцией: И.Ю. Иванюшиной, И.А. Тарасовой. 2015. С. 112-129. 0
   105
   ИНТЕРПРЕТАЦИОННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ЛЕКСИЧЕСКОЙ И ФОНЕТИЧЕСКОЙ СЕМАНТИКИ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ (НА МАТЕРИАЛЕ ОБРАЩЕНИЙ В ПОВЕСТИ М. А. БУЛГАКОВА СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ)
   Прокофьева Л.П., Выходцева И.С.
   В сборнике: Михаил Булгаков, его время и мы Коллективная монография под редакцией Гжегожа Пшебинды и Януша Свежего. Krakow, 2012. С. 855-870. 0
   106
  
   ПРАГМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ПЕРЕВОДА ЛЕКСИКИ СЕМАНТИЧЕСКОГО ПОЛЯ "ЕДА" (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ М. А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" И ЕЕ РАЗНОВРЕМЕННЫЕ ПЕРЕВОДЫ НА АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК)
   Леоненкова Е.Д.
   Языки. Культуры. Перевод. 2015. N 1. С. 383-390. 0
   107
  
   ОСОБЕННОСТИ ПЕРЕВОДА ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ (НА МАТЕРИАЛЕ ПОВЕСТИ М. А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" И ЕЕ ПЕРЕВОДОВ НА ЧЕШСКИЙ И АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫКИ)
   Сергиенко О.С.
   Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2016. N 4-3 (58). С. 144-148. 0
   108
   МИСТИКА МОСКВЫ. ПОВЕСТЬ М. А. БУЛГАКОВА "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ" КАК ПРЕТЕКСТ "МОСКОВСКОГО ТЕКСТА"
   Голубков М.
   В сборнике: Проблемы неклассической прозы сборник статей. Москва, 2016. С. 149-163. 0
   109
   ЦВЕТ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ МИРЕ М. А. БУЛГАКОВА. ПОВЕСТЬ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"
   Кокорина Н.В.
   В сборнике: Проблемы и методы исследования литературного текста Сборник научных трудов: к шестидесятилетию профессора И. В. Фоменко. Министерство общего и профессионального образования Российской Федерации Тверской государственный университет; редкол. : Ивлева Т. Г. (отв. ред.). Тверь, 1997. С. 49-52. 4
   110
   СПЕЦИФИКА ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ (НА МАТЕРИАЛЕ РУССКОГО И НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКОВ)
   Наумова Е.В., Плисов Е.В.
   В сборнике: Функциональные аспекты языка: традиции и перспективы Материалы Чтений памяти профессора А.Т. Кукушкиной. Нижегородский государственный лингвистический университет им. Н.А. Добролюбова. 2014. С. 96-105. 0
   111
  
   РАЗВИТИЕ ШЕКСПИРОВСКИХ МОТИВОВ В ТВОРЧЕСТВЕ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
   Сапрыгина Н.В.
   Знание. Понимание. Умение. 2013. N 4. С. 151-159. 0
   112
  
   2003.02.008. НИКОЛЬСКИЙ С.В. НАД СТРАНИЦАМИ АНТИ-УТОПИЙ К.ЧАПЕКА И М.БУЛГАКОВА: (ПОЭТИКА СКРЫТЫХ МОТИВОВ). М.: ИНДРИК, 2001. 176 С
   Жулькова К.А.
   Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 7: Литературоведение. Реферативный журнал. 2003. N 2. С. 57-60. 0
   113
   ЯЗЫКОВЫЕ И ТРАНСЛАТОЛОГИЧЕСКИЕ СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ САТИРЫ: СОЦИОЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ И ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
   Новикова Ю.В.
   на материале текста произведения М.А. Булгакова "Собачье сердце" и его вторичных текстов / Москва, 2015. 0
   114
   ТОТ САМЫЙ ПРОФЕССОР ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ
   Доморощенова Л.Г., Бочарова Е.А.
   В сборнике: Медицинская профессура СССР Краткое содержание и тезисы докладов научной конференции. 2009. С. 110-112. 0
   115
  
   ИЗОФЕРМЕНТНЫЕ СПЕКТРЫ ЛАКТАТДЕГИДРОГЕНАЗЫ В ТКАНЯХ ПЕСЦОВО-ЛИСЬИХ ГИБРИДОВ
   Унжаков А.Р., Тютюнник Н.Н.
   Вопросы нормативно-правового регулирования в ветеринарии. 2014. N 3. С. 168-171. 0
   116
  
   МИСТИЧЕСКИЙ ПИСАТЕЛЬ. МОСКВА И "МОСКОВСКИЙ ТЕКСТ" В МОДЕРНИСТСКОЙ ЭСТЕТИКЕ М.А. БУЛГАКОВА
   Голубков М.М.
   Филологическая регионалистика. 2011. N 1. С. 7-17. 0
   117
  
   ИЗОФЕРМЕНТНЫЕ СПЕКТРЫ ЛДГ У ГИБРИДОВ, ПОЛУЧЕННЫХ ПРИ ГИБРИДИЗАЦИИ ПЕСЦОВ И ЛИСИЦ
   Тютюнник Н.Н., Унжаков А.Р.
   Генетика и разведение животных. 2014. N 3. С. 24-27. 0
   118
  
   О РЕЦЕПЦИИ ПРОЗЫ МИХАИЛА БУЛГАКОВА В МЕЖКУЛЬТУРНОМ, МЕЖСЕМИОТИЧЕСКОМ И МЕЖЪЯЗЫКОВОМ ПРОСТРАНСТВЕ ХХ-ХХI ВВ
   Миронова Н.Н.
   Русский язык и культура в зеркале перевода. 2016. N 1. С. 321-328. 0
   119
  
   ФУНКЦИИ ПРИЕМА ЗАМЕНЫ КОМПОНЕНТА ФРАЗЕОЛОГИЗМА И ИХ ОТРАЖЕНИЕ В ПЕРЕВОДЕ
   Вучкович Е.С.
   Вестник Московского университета. Серия 19: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2014. N 1. С. 158-167. 0
   120
   ДИАЛОГИ С БУЛГАКОВЫМ
   Татьяна Вячеславовна Рыжкова
   кн. для учителя / Т. В. Рыжкова. СПб., 2005. Сер. Методический мастер-класс 1
   121
  
   АПОКАЛИПТИЧЕСКИЙ МИФ В САТИРИЧЕСКОЙ ПРОЗЕ М.А. БУЛГАКОВА
   Менглинова Л.Б.
   Вестник Кузбасского государственного технического университета. 2006. N 4. С. 138-143. 1
   122
  
   СЕМАНТИЧЕСКИЕ ТРАНСФОРМАЦИИ ЛЕКСЕМЫ "СЕРДЦЕ" В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ М.А. БУЛГ АКОВА
   Тулупова Ю.В.
   Известия Волгоградского государственного педагогического университета. 2011. N 10 (64). С. 60-63. 0
   123
  
   РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ИЗОФЕРМЕНТОВ ЛАКТАТДЕГИДРОГЕНАЗЫ В ОРГАНАХ У ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ СЕМЕЙСТВА СОБАЧЬИХ
   Унжаков А.Р., Тютюнник Н.Н., Хижкин Е.А., Паркалов И.В.
   Проблемы биологии продуктивных животных. 2012. N 3. С. 44-51. 0
   124
  
   СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ ПРЕДЛОЖЕНИЙ С ОДНОРОДНЫМИ ЧЛЕНАМИ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ М. БУЛГАКОВА
   Грузнова И.Б.
   Казанская наука. 2012. N 9. С. 161-164. 1
   125
  
   АПОКАЛИПСИЧЕСКИЙ МИФ В РУССКОЙ ПРОЗЕ 1920-30-Х ГОДОВ (Е.И. ЗАМЯТИН, М.А. БУЛГАКОВ, А.П. ПЛАТОНОВ)
   Менглинова Л.Б.
   Вестник Томского государственного университета. 2004. N 282. С. 173-181. 0
   126
  
   ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ИСТОРИОСОФИЯ В ПРОЗЕ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
   Петров В.Б.
   Проблемы истории, филологии, культуры. 2011. N 32. С. 309-316. 0
   127
  
   РЕАЛИЗАЦИЯ ИДЕЙНО-ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ ОЦЕНКИ ИРОНИИ В ОРИГИНАЛЬНОМ ТЕКСТЕ И ЕГО ПЕРЕВОДЕ
   Ласкова М.В., Новикова Ю.В.
   Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. 2010. N 3. С. 123-126. 0
   128
  
   ПРОБЛЕМА ИЗУЧЕНИЯ ВНУТРЕННЕЙ РЕЧИ КАК КОМПОНЕНТА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ РЕЧИ В ПРОЗЕ М.А. БУЛГАКОВА
   Плишина О.В.
   Известия Волгоградского государственного педагогического университета. 2008. N 5. С. 127-131. 0
   129
  
   ЯЗЫК ОПИСАНИЯ СУДЬБЫ В ТЕКСТЕ М. БУЛГАКОВА
   Иваньшина Е.А.
   Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2008. N 12 (68). С. 248-253. 0
   130
  
   БУЛГАКОВСКИЙ ПОДТЕКСТ В ПОВЕСТИ А. ЖИТИНСКОГО "ВНУК ДОКТОРА БОРМЕНТАЛЯ"
   Харитонова З.Г.
   Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2009. N 4 (72). С. 173-176. 0
   131
  
   КОМПОЗИЦИОННО-СИНТАКСИЧЕСКАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ ГОГОЛЕВСКОГО ТЕКСТА В КИНОСЦЕНАРИИ М.А. БУЛГАКОВА "НЕОБЫЧАЙНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ, ИЛИ РЕВИЗОР"
   Спесивцева В.В.
   Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. 2006. Т. 1. N 18. С. 85-88. 0
   132
   М.А. БУЛГАКОВ В ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ
   Всеволод Иванович Сахаров
   учеб. пособие для шк., гимназий, лицеев и колледжей / В. И. Сахаров. Москва, 2005. Сер. В помощь школе (3-е изд.) 0
   133
   МИХАИЛ БУЛГАКОВ. ПИСАТЕЛЬ И ЛЮБОВЬ
   Варлен Львович Стронгин
   В. Л. Стронгин. Москва, 2004. Сер. Историческое расследование 2
   134
  
   ПОВЕСТЬ А. ЖИТИНСКОГО "ВНУК ДОКТОРА БОРМЕНТАЛЯ" КАК СТРУКТУРНО-СЕМАНТИЧЕСКИЙ КОМПОНЕНТ "БУЛГАКОВСКОГО ТЕКСТА"
   Васильева-Шальнева Т.Б.
   Ученые записки Казанского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2015. Т. 157. N 2. С. 181-191. 0
   135
  
   ЗАГЛАВИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЙ М.А. БУЛГАКОВА КАК КАМЕРТОН ЯЗЫКОВОЙ ИГРЫ
   Яблоков Е.А.
   Русский язык в школе. 2016. N 5. С. 38-44. 0
   136
  
   ТРАНСФОРМАЦИИ КАК СРЕДСТВО РЕШЕНИЯ ЛЕКСИЧЕСКИХ ТРУДНОСТЕЙ ПРИ ПЕРЕВОДЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА
   Брыкина С.В., Вечкасова А.В.
   Контентус. 2016. N 4 (45). С. 102-106. 0
   137
  
   ТРАНСФОРМАЦИИ КАК СРЕДСТВО СОХРАНЕНИЯ ПРАГМАТИЧЕСКОГО ПОТЕНЦИАЛА ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА И РЕШЕНИЯ СТИЛИСТИЧЕСКИХ ТРУДНОСТЕЙ
   Брыкина С.В., Вечкасова А.В.
   Контентус. 2016. N 5 (46). С. 1-5. 0
   138
  
   ТРАНСФОРМАЦИИ КАК СРЕДСТВО РЕШЕНИЯ ГРАММАТИЧЕСКИХ ТРУДНОСТЕЙ ПРИ ПЕРЕВОДЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ТЕКСТА
   Брыкина С.В., Вечкасова А.В.
   Контентус. 2016. N 5 (46). С. 6-10.
   139
  
   САТИРИЧЕСКАЯ УСЛОВНОСТЬ В ПРОЗЕ М.А. БУЛГАКОВА 1920-Х ГОДОВ
   Голубович Н.В.
   Веснік Віцебскага дзяржа?нага універсітэта. 2004. N 2 (32). С. 83-90.
   140
  
   М.А. БУЛГАКОВ В ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ
   Сахаров В.И.
   Учебное пособие для школ, гимназий, лицеев и колледжей / Москва, 2013.
   141
  
   СРАВНЕНИЯ КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ ПОРТРЕТНЫХ ХАРАКТЕРИСТИК В ТЕКСТАХ ПОВЕСТЕЙ М.А. БУЛГАКОВА
   Котцова Е.Е.
   Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2015. N 2-2. С. 440-444.
   142
   МЕТАФОРЫ КАК СРЕДСТВО СОЗДАНИЯ ПОРТРЕТНЫХ ХАРАКТЕРИСТИК В ТЕКСТАХ ПОВЕСТЕЙ М. А. БУЛГАКОВА
   Котцова Е.Е., Шабалина А.М.
   В сборнике: Гуманитарные науки и проблемы современной коммуникации материалы II Международной научно-практической междисциплинарной интернет-конференции. Северо-Восточный федеральный университет имени М.К. Аммосова. 2015. С. 49. 0
   143
  
   МУЗЫКА В КИНЕМАТОГРАФЕ. ОПЫТ АНАЛИЗА МУЗЫКАЛЬНОЙ ПАРТИТУРЫ ФИЛЬМА НА ПРИМЕРЕ ТРЕХ ЭКРАНИЗАЦИЙ ПРОИЗВЕДЕНИЙ М. БУЛГАКОВА
   Шимонова Н.В.
   Молодой ученый. 2015. N 18. С. 434-439.
   144
  
   "КУЛЬТУРНАЯ САМООТВЕРЖЕННОСТЬ": МАЛОФОРМАТНЫЕ НЕЗАВИСИМЫЕ КНИЖНЫЕ МАГАЗИНЫ НА СИБИРСКОМ КНИЖНОМ РЫНКЕ
   Альшевская О.Н.
   Библиосфера. 2015. N 3. С. 19-30.
   145
  
   ХРОНОТОП КВАРТИРЫ В МАЛОЙ ПРОЗЕ М. А. БУЛГАКОВА
   Осьмухина О.Ю., Короткова Е.Г.
   Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2016. N 12-1 (66). С. 35-38.
   146
  
   ПРОТИВОСТОЯНИЕ ЛИЧНОСТИ И ОБЩЕСТВА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ АБЭ КОБО И МИХАИЛА БУЛГАКОВА
   Скворцова Е.Л., Луцкий А.Л.
   Филология: научные исследования. 2015. N 2. С. 148-155.
   147
  
   МИКРОПОЛЕ "ВОДКА", ПОДПОЛЯ "АЛКОГОЛЬНЫЕ НАПИТКИ", МИКРОПОЛЯ "НИПИТКИ", ЛСП "ЕДА" В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Н. В. ГОГОЛЯ, А. П. ЧЕХОВА, М. А. БУЛГАКОВА
   Куренкова Т.Н.
   В сборнике: Cборник научных докладов Международная научная конференция обмена научными достижениями. 2014. С. 57-59. 0
   148
  
   ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ МИР МИХАИЛА БУЛГАКОВА
   Яблоков Е.А.
   Москва, 2001. 104
   149
   АПОКАЛИПТИЧЕСКИЙ МИФ В ПРОЗЕ М.А. БУЛГАКОВА
   Менглинова Л.Б., Казаркин А.П.
   Томский государственный университет. Томск, 2007.
   150
  
   О РОЛИ ТВОРЧЕСТВА М.А. БУЛГАКОВА В ФОРМИРОВАНИИ ЗДОРОВОГО ОБРАЗА ЖИЗНИ СОВРЕМЕННОЙ МОЛОДЕЖИ
   Петрище Т.Л., Глушанко В.С., Шарапова О.А.
   Веснік Віцебскага дзяржа?нага універсітэта. 2009. Т. 53. С. 42-50.
   151
  
   ДВИЖЕНИЕ ВПЕРЕД НЕВОЗМОЖНО БЕЗ ПРОБ И ОШИБОК
   Бортко В.В.
   Экономические стратегии. 2010. Т. 12. N 9. С. 70-77.
   152
  
   ТРОПЫ И РЕАЛИИ В ЯЗЫКЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ И ИХ СООТНОШЕНИЕ С ЭСТЕТИЧЕСКИМ ЗНАКОМ
   Ташдемир И., Скворецкая Е.В.
   Вестник Новосибирского государственного педагогического университета. 2014. N 3 (19). С. 153-161.
   153
  
   ИЗМЕНЕНИЯ ВОСПРИЯТИЯ ЛИТЕРАТУРНЫХ ТЕРМИНОВ И ОБРАЗОВ В СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ
   Трыкова О.Ю.
   Ярославский педагогический вестник. 2015. N 3. С. 389-391.
   154
  
   ОБРАЗ ВРАЧА В КИНЕМАТОГРАФЕ
   Будякова Е.А., Чуприлина И.Э.
   Бюллетень медицинских интернет-конференций. 2016. Т. 6. N 1. С. 218.
   155
  
   ЦВЕТОВЫЕ ЭПИТЕТЫ В КОНТЕКСТЕ МИРОВОЗЗРЕНИЯ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
   Петров В.Б., Петрова Е.Д.
   Политическая лингвистика. 2016. N 2. С. 155-160.
   156
  
   МЕДИЦИНСКИЕ СЮЖЕТЫ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ М. А. БУЛГАКОВА (К 125-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ М.А. БУЛГАКОВА)
  
  
   СПИСКИ ЛИТЕРАТУРЫ
  
   СПИСОК ГОЛУБКОВА
  
   1. Лифшиц И. О невероятном и невозможном // Художественное и научное творчество. П., 1972. - С. 91.
   2. Лакшин В. Роман М. Булгакова "Мастер и Маргарита" // Новый мир, N 6. - С 36-37.
   3. Булгаков М.А. Избранные произведения. В 2 т. Записки: Театральный роман. Повести. Рассказы - Мн., 1990. - T 2. - С. 165.
   4 Михаил Булгаков, Владимир Маяковский: Диалог сатириков / Сост., вступ. ст., коммент Е.А. Яблокова - М., 1994 - С 472.
   5. Булгаков М.А. Морфий / Сост., предисл. и коммент, В. Казака. - М., 1990. - С. 182.
      -- Петелин В.В. Михаил Булгаков. Жизнь. Личность. Творчество. - М. 1989. - С. 173.
  
   СПИСКИ ИВАНЬШИНОЙ
  
   1.
  
   1. Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994.
   2. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2 т. М., 1997. Т. 2. С. 472.
   3. Булгаков М.А. Пьесы 1930-х годов. СПб., 1994. С. 66.
   4. Неклюдов С.Ю. Тайна старых туфель Абу-л-Касима. К вопросу о мифологической семантике традиционного мотива // От мифа к литературе. М., 1993. С. 198-213.
   5. Манн Ю. В. Поэтика Гоголя. М., 1988. С. 176.
   6. Булгаков М. А. Пьесы 1920-х годов. Л., 1990. С. 165.
   7. Цивьян Т.В. Змея-птица: к истолкованию тождества // Фольклор и этнография: У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. Л., 1984. С. 47-62.
   8. Яблоков Е. А. Мотивы прозы Михаила Булгакова. М., 1997. С. 11-49.
      -- Яблоков Е. А. Текст и подтекст в рассказах М. Булгакова ("Записки юного врача"). Тверь, 2002. С. 5-16.
  
   2.
  
   1. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. - М., 1990.
   2. Булгаков М. А. Пьесы 1920-х годов. - Л., 1990.
   3. Булгаков М. А. Пьесы 1930-х годов. - СПб., 1994.
   4. Виноградова Л. Н. Зимняя календарная поэзия западных и восточных славян: Генезис и типология колядования. - М., 1982.
   5. Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы. Очерки по русской литературе ХХ века. - М., 1993.
   6. Гончаров С. А. Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте. - СПб., 1997.
   7. Гура А. В. Гусь // Славянские древности. - М., 1995. - Т. 1. - С. 572-575.
   8. Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции. - М.,1997.
   9. Гэнебе К., Рику О. "Битва Карнавала и Поста" // Arbor Mundi. - М., 2006. - Вып. 12. - С. 105-154.
   10. Душечкина Е.В. Русский святочный рассказ: Становление жанра. - СПб., 1995.
   11. Жолковский А. Блуждающие сны и другие работы. - М., 1994.
   12. Золотоносов М.Н. Слово и Тело. Сексуальные аспекты, универсалии,
   интерпретации русского культурного текста XIX-XX веков. - М., 1999.
   13. Ивлева Л.М. Дотеатрально-игровой язык русского фольклора. - СПб., 1998.
   14. Ивлева Л. М. Ряженье в традиционной культуре. - СПб., 1994.
   15. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. - М., 2005.
   16. Проскурин О.А. Поэзия Пушкина, или Подвижный палимпсест. - М., 1999.
   17. Серебрякова Е.Г. Театрально-карнавальный компонент в прозе М. А. Булгакова 1920-х годов: автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Воронеж, 2002.
   18. Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. - М., 1977.
   19. Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей. - М., 1982.
   20. Химич В. В. В мире Михаила Булгакова. - Екатеринбург, 2003.
   21. Яблоков Е.А. Художественный мир Михаила Булгакова. - М., 2001.
   22. Яблоков Е.А. Фрагменты несуществующего комментария к повести "Собачье сердце" // Кормановские чтения: Статьи и материалы. - Ижевск, 2009. - Вып. 8. - С. 191-202
  
   СПИСОК КОНЫШЕВОЙ
  
   RL: http://bible-spbda.info/e-books/ee-books/glubokovskiy_n.n.-preobrazhenie_gospodne:_
   kritiko-ekzegeticheskiy_ocherk.pdf
   URL: http://scepsis.net/library/id_873.html
  
   список Котцовой
  
   1. Котцова Е.Е., Шабалина А.М. Метафора как средство создания портретных характеристик в повестях М.А. Булгакова // Материалы II Международной научно-практической междисциплинарной интернет-конференции "Гуманитарные науки и проблемы современной коммуникации"; Северо-Восточный федеральный университет им. М.К. Аммосова, 22-24 мая 2014 г. Якутск, 2014 // [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www. philology.s-vfu.ru/?page_id=12239 (дата обращения 15.09.2014).
      -- Лебедев А.А. Идиостиль П.А. Вяземского: синтаксический аспект. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2013. 136 с.
  
   СПИСОК ЛЕОНЕНКОВОЙ
  
   Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. - М: УРСС: Едиториал УРСС, 2004.
   Бархударов Л.С. Язык и перевод. Вопросы общей и частной теории перевода. М.: Международные отношения, 1975.
   Булгаков М. А. "Собачье сердце: повести" / СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2014.
   Булгаков М. А. "Мастер и Маргарита: Роман" / М.: ООО "Издательство АСТ", 2002.
   Кожина М., Дускаева Л., Салимовский В. Стилистика русского языка / М.: Флинта: Наука, 2008.
   Кольцова Ю.Н., Есакова М.Н. Оценочные суффиксы в произведениях М. А. Булгакова. Трудности
   перевода. Русский язык и культура в зеркале перевода. К 125-летию со дня рождения М. А. Булгакова
   / М.: МАКС Пресс, 2016.
   Словарь русского арго [Электронный ресурс] / В. С. Елистратов - 2002. - Режим доступа: http://russian_argo.academic.ru/
   Толковый словарь Ожегова / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова [Электронный ресурс] -1949-1992. - Режим доступа: http://dic.academic.ru/contents.nsf/ogegova/
   The Heart of a Dog by Mikhail Bulgakov, From the archive section of The Master and Margarita. Translated by Michael Glenny [Электронный ресурс] - 1968. - Режим доступа:
   http://www.masterandmargarita.eu/archieven/tekstenbulgakov/heartdog.pdf
   The Heart of a Dog by Mikhail Bulgakov. Translated by Avril Pyman. English translation copyright Raduga Publishers Moscow [Электронный ресурс] - 1990. - http://www.arvindguptatoys.com/arvindgupta/29r.pdf
   The Master and Margarita by Mikhail Bulgakov, From the archive section of The Master and Margarita.
   Translated by Michael Glenny [Электронный ресурс] - 1967. - Режим доступа: http://www.masterandmargarita.eu/estore/pdf/eben001_mastermargarita_glenny.pdf
   The Master and Margarita by Mikhail Bulgakov. English translation and notes by Richard Pevear and
   Larissa Volokhonsky [Электронный ресурс] - 2008. - Режим доступа: www.paskvil.com/file/files-books/bulgakov-master-and-margarita.pdf
   Oxford advanced learner's dictionary/ A S Hornby - eighth edition. - Oxford University Press, 2010.
  
   Ресурсы удаленного доступа (INTERNET):
   http://en.wikipedia.org/wiki/Michael_Glenny
   http://www.bloomsbury.com/author/avril-pyman-38463
   http://www.ldoceonline.com/
   http://slovar-vocab.com/english-russian/new-modern-colloquial-dictionary.html
   https://ru.wikipedia.org/wiki/Стопка
  
   СПИСОК МАРУГИНОЙ
  
   1. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981. 139 с.
   2. Кубрякова Е.С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика - психология - когнитивная наука // Вопросы языкознания. М., 1994. N 4. С. 34-47.
   3. Мурзин Л.Н., Штерн А.С. Текст и его восприятие. Свердловск: Изд-во Урал. ун-та, 1991. 172 с.
   4. Чудинов А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации. Екатеринбург, 2005. 257 с.
   5. Резанова З.И. Метафора в процессах миромоделирования в языке и тексте // Изв. Том. политехн. ун-та: Тематический выпуск "Язык и межкультурная коммуникация": теоретические и прикладные аспекты. Томск, 2002. Т. 305, вып. 4. С. 74-83.
   6. Балашова Л.В. Роль метафоризации в становлении и развитии лексико-семантической системы (на материале русского языка ХI-XX вв.): Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Саратов, 1999. 42 с.
   7. Резанова З.И. Метафорическое моделирование концептосферы русского языка // Язык в поликультурном пространстве: теоретические и прикладные аспекты. Томск, 2002. С. 121-124.
   8. Булгаков М.А. Собачье сердце. Повести, рассказы. Казань: Татар. кн. изд-во, 1988. 318 с.
   9. Успенский Б.А. Мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии // Антимир русской культуры. М., 1982. С. 43-69.
   10. Мифологический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1991.
   11. Кожевникова Н.А. Словоупотребление в русской поэзии начала ХХ века. М.:
   Наука, 1986. 252 с
  
   Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М.: Школа "Языки русской культуры", 1999. 896 с.
   Булгаков М. А. Собачье сердце. Повести, рассказы. Казань: Татарское кн. изд-во, 1988. 318 с.
   Бюлер К. Теория языка. М.: Издательская группа "Прогресс", 2000. 504 с.
   Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М., 1999. 780 с.
   Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: что категории языка говорят нам о мышлении / пер. с англ. И. Б. Шатуновского. М.: Языки славянской культуры, 2004. 792 с.
   Резанова З. И. Метафора в процессах миромоделирования в языке и тексте // Известия Томского поли-технического ун-та. Тематический выпуск "Язык и межкультурная коммуникация": теоретические и прикладные аспекты. Томск, 2002. Т. 305. Вып. 4.
   Успенский Б. А. Мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии // Антимир русской культуры. М., 1982.
   Чудинов А. П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации: монография. Екатеринбург, 2005. 257 с.
   Шапарова Н. С. Краткая энциклопедия славянской мифологии: ок. 1000 статей. М.: ООО "Издательство АСТ"; ООО "Издательство Астрель"; ООО "Русские словари", 2003. 624 с.
   Whalley G. Studies in Literature and Humanities [Электронный ресурс]. 1985. URL: http://www.sfu.ca/
   ~elfreda/theory/metaphor/metaphor.html
  
   По теме диссертации опубликованы следующие работы, в которых отражены основные результаты исследования:
   1. Маругина Н.И. Языковая метафора в художественном тексте: к проблеме перевода (на материале повести Михаила Булгакова "Собачье сердце" и ее переводов на английский язык) // Коммуникативные аспекты языка и культуры: материалы ІІ Межвузовской научно - практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. - Томск, ТПУ, 2002. - С. 105-108.
   2. Маругина Н.И. Ключевая метафора в художественном тексте: к проблеме перевода (на материале повести Михаила Булгакова "Собачье сердце" и ее переводов на английский язык) // Прикладная филология: Язык. Текст. Коммуникация. - Томск, ТПУ, 2002. - С. 120-123.
   3. Маругина Н.И. Ключевая текстовая метафора - механизм моделирования авторской картины мира: к проблеме перевода (на материале повести Михаила Булгакова "Собачье сердце" и ее переводов на английский язык) // Миромоделирование в языке и тексте. - Томск, ТГУ, 2003. - С. 117-123.
   4. Маругина Н.И. Ключевая текстовая метафора - механизм порождения художественного текста (на материале повести Михаила Булгакова "Собачье сердце") // Язык и культура в Евразийском пространстве: Сборник научных статей XVI Международной научной конференции. -Томск, ТГУ, 2003. - С. 208-212.
   5. Маругина Н.И. Ключевая текстовая метафора - модель, организующая текстовый субфрейм" (на материале повести Михаила Булгакова "Собачье сердце" и ее переводов на английский язык и ее переводов на английский язык)" // Актуальные проблемы лингвистики, литературоведения и журналистики - Вып. 5. - Ч. 2: Лингвистика. - Томск: Издание ТГУ, 2004. -
   С. 83-86.
   6. Маругина Н.И. Метафора как один из факторов отражения этнокультурной специфики: к проблеме перевода" (на материале повести Михаила Булгакова "Собачье сердце") // Интерпретатор и текст: проблемы ограничений а интерпретационной деятельности: материалы Пятых Филологических чтений (20-22 октября 2004). - Новосибирск: Изд. НГПУ, 2004. - Ч. II - C. 150-156.
      -- Маругина Н.И. Теория концептуальной метафоры в текстологических исследованиях // Американские исследования в Сибири. - Вып. 8. Материалы Всероссийской научной конференции выпускников Программы Фулбрайта "Американские идеи в гуманитарных исследованиях ученых Сибири", Томск, 12 - 14 окт. 2004г. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2005. - С. 210-215.
  
   СПИСОК НОВИКОВОЙ
  
   1. Ермолович Д.И. Имена на стыке языков и культур. М.: Р.Валент, 2001. 200 с.
   2. Бархударов Л.С. Язык и перевод: вопросы общей и частной теории перевода. М.: Междунар. отношения, 1975. 240 с.
   3. Чудакова М.О. Жизнеописание Михаила Булгакова. М.: Книга. 1988. 672 с.
   4. Bulgakov M.A. The heart of the dog / translated into English by Michael Glenny. L.: Vintage, 2005. 128 p.
   5. Bulgakov M.A. A dog's heart, An Appalling story / translated and ed. with notes by Andrew Bromfield with an Introduction by James Meek. L.: the Penguin Books Ltd, 2007. 117 p.
  
   1. Менглинова Л.Б. Социально-философская сатира в повести М.А. Булгакова "Роковые яйца". Электронный ресурс: sun.tsu.ru/mminfo/000063105/295/image/295_29-35.pdf. 08.09.10
   2. Новиков В.В. Михаил Булгаков - художник. М., 1996.
   3. Дормидонова Т.Ю. Гротеск как тип художественной образности (от Ренессанса к эпохе авангарда): автореферат. Электронный ресурс: university.tversu.ru/aspirants/abstracts/docs/.../25.03.2008-1.doc.
   4. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М., 2002.
   5. Булгаков М.А. Собачье сердце: повести. М., 2007.
   6. Bulgakov M.A. The heart of the dog. London, 2005.
   7. Bulgakov M.A. A dog's heart, An Appalling story. London, 2007.
   8. Boulgakov M.A. Coeur de chien. Paris, 1999.
   9. Гарбовский Н.К. Теория перевода. М., 2004.
  
   1. Бахтин М. М. Проблемы творчества поэтики Достоевского. - 5-е изд., доп. - Киев : NEXT, 1994. - 509 c.
   2. Булгаков М. А. Собачье сердце: повести. - М. : АСТ МОСКВА, 2007. - 189 с. - (Классическая и современная проза).
   3. Клейман Р. Я. Мениппейные традиции и реминисценции Достоевского в повести М. Булгакова "Собачье сердце" // Достоевский : материалы и исслед. - Л., 1991. - С. 223-230.
   4. Меньшикова Е. Р. Раек в повести М. Булгакова "Собачье сердце" (К вопросу изучения творчества М. Булгакова в VIII-IX классах) // Русская словесность. - 2010. - N 3. - С. 27-32.
   5. Михайлюк А. Карнавал и революция [Электронный ресурс]. URL: philosophy.ua?lib/26myhajluk-doxa-7-2005.pdf
   6. Серебрякова Е. Г. Театрально-карнавальный компонент в прозе М. А.
   7. Булгакова 1920-х годов : дис. ... канд. филол. наук. - Воронеж, 2002. - 192 с.
   8. Химич В. В. В мире Михаила Булгакова. - Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2003. - 331 с.
  
   1. Бархударов, Л.С. Язык и перевод (Вопросы общей и частной теории перевода) [Текст] /Л.С. Бархударов.- М.: "Междунар. отношения", 1975. - 240 с.
   2. Евсеева, Т.В. Переводной художественный текст с комментарием: структурные, когнитивные и функционально-прагматические особенности.: канд. филол. наук: 10.02.19 / Т.В. Евсеева. - Ростов н/Д, 2007. - 154 с.
   3. Казакова, Т.А. Практические основы перевода. English <=> Russian [Текст]/Т.А. Казакова. - СПб.: "Издательство Союз", - 2001. - 320 с.
   4. Казакова, Т.А. Художественный перевод. Теория и практика: учебник [Текст]/Т.А. Казакова. - СПб.: ООО "ИнЪязиздат", 2006. - 544 с.
   5. Нелюбин, Л.Л. Толковый переводоведческий словарь [Текст]/Л.Л. Нелюбин. - 3-е изд., перераб. - М.: Флинта: Наука, 2003. - 320 с.
   6. Boulgakov, M.A. Coeur de chien [Texte]/M.A. Boulgakov.; traduit en franзais par Vladimir Volkoff. - Paris: Librairie Gйnйrale Franзaise, 1999. - 168 p.
   7. Bulgakov, M.A. The heart of the dog [Text]/M.A. Bulgakov.; translated into English by Michael Glenny. - London.: Vintage, 2005. - 128 p.
      -- Bulgakov, M.A. A dog's heart, An Appalling story [Text]/M.A. Bulgakov.; translated and edited with notes by Andrew Bromfield with an Introduction by James Meek. - London: the Penguin Books Ltd, 2007. - 117 p.
  
   СПИСОК ПЕРШУКОВОЙ
  
   1. Аристотель. Поэтика. - Л.: Академия, 1927. - 120 с.
   2. Баранов А. Н. Очерк когнитивной теории метафоры // Баранов А. Н., Караулов Ю. Н. Русская политическая метафора: материалы к словарю. -М.: Институт русского языка АН СССР, 1991. -С. 184-193.
   3. Блек М. Метафора // Теория метафоры. - М.: Прогресс, 1990. - С. 153-172.
   4. Булгаков М. А. Роковые яйца // Проза. Пьесы. Письма. Образ писателя. - М.: Педагогика, 1991. - 736 с.
   5. Булгаков М. А. Собачье сердце // Проза. Пьесы. Письма. Образ писателя. - М.: Педагогика, 1991. - 736 с.
   6. Гак В. Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте. - М.: Наука, 1988. - С. 11-26.
   7. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. - М.: Искусство, 1970. - 384 с.
   8. Маслова В. А. Лингвокультурология. - М.: Академия, 2010. - 208 с.
   9. Сахаров В. И. М. А. Булгаков в жизни и творчестве. - М.: Русское слово, 2008. - 112 с.
   10. Скляревская Г. Н. Метафора в системе языка. -СПб.: Наука, 1993. - 151 с.
  
   1. Апресян Ю.Д. Интегральное описание языка и системная лексикография // Избранные труды. Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография. - М.: Языки русской культуры, 1995. - 767с.
   2. Большой академический словарь русского языка: Т. 4. - М., С.-П.: Наука, 2006 (БАС). - 680 с.
   3. Булгаков М.А. Роковые яйца // Проза. Пьесы. Письма. Образ писателя. - М.: Педагогика, 1991. - С. 95-145.
   4. Булгаков М.А. Собачье сердце // Проза. Пьесы. Письма. Образ писателя. - М.: Педагогика, 1991. - С. 158-222.
   5. Виноградов В.В. Сюжет и стиль. Сравнительно-историческое исследование. - М.: Изд-во АН СССР, 1963. - 192 с.
   6. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. - М., 1985. - 228 с.
   7. Маркова Е.М. Культурные коннотации вторичных номинаций при обучении русскому языку как инославянскому // Электронный журнал "Вестник МГОУ" [Сайт] -М.: МГОУ, - 2013. - N1 - URL: http://evestnik-mgou.ru/Articles/Doc/296.
   8. Скляревская Г.Н. Категория оценки: основные понятия, термины, функции (на материале русского языка) / Г.Н. Скляревская // Оценка в современном русском языке: сб. научных статей. - Studia slavica Finlandensia, t. XIV. - Hirn. - Helsinki, 1997. - С. 166-184.
   9. Смирнова Л.Г. Лексика с оценочным компонентом значения в современном русском языке. - Смоленск, 2008. - 268 с.
  
   Основное содержание исследования Першуковой СД. изложено в
   следующих публикациях;
   а) в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК:
   1) Першукова C.B. Символическое значение лексемы зеркало в повести М.А. Булгакова "Собачье сердце" // Вестник Московского государственного областного университета. Серия "Русская филология" 2011. N 3-е. 75-79.
   2) Першукова C.B. Роль метафор с компонентом "глаза" в произведениях М.А. Булгакова "Роковые яйца" и "Собачье сердце" // Вестник Московского государственного областного университета. Серия "Русская филология" 2011. N 5 -- С. 72-76.
   3) Першукова C.B. Роль оценочного компонента значения лексемы гпаза в произведениях М.А. Булгакова "Собачье сердце" и "Роковые яйца" // Электронный журнал "Вестник МГОУ" - 2013. - N4. - URL: www.evestnik-mgou.ru.
   б) в прочих изданиях, сборниках научных статей, материалах конференций:
   4) Першукова C.B. Роль фразеологизмов с компонентом "глаз" в повести М.А. Булгакова "Собачье сердце" // Русский язык и литература: история и современность. Сб. науч. тр., посвященный 70-летию проф. Л. Ф. Копосова-М.: МГОУ, 2010 - С. 391-396.
   5) Першукова C.B. Соматизм глаза как средство выражения противоборства добра и зла в повести М.А. Булгакова "Роковые яйца" // Русский язык в системе славянских языков: история и современность
   (выпуск IV). Сб. научн. тр., поев. 80-летию МГОУ и 10-летию кафедры славянской филологии МГОУ. - М.: МГОУ, 2011 - С. 172-176.
   6) Першукова C.B. Роль лексемы глаз в создании образа профессора Персикова в повести М.А. Булгакова "Роковые яйца" // X Поливановские чтения: Сб. статей по материалам Межд. научн. конф. Часть I. - Смоленск: 24
   7) Першукова C.B. История лексем око/глаз в русском языке // Современное русское языкознание и лингводидактика: Сб. научи, тр., поев. 90-летию Н.М. Шанского - М.: МГОУ, 2012 - С. 122-126.
   8) Першукова C.B. Соматизм глаза как средство создания образов представителей живой природы в повести М.А. Булгакова "Роковые яйца" // Филологические знания на современном этапе: Сб. ст. I Всероссийской научи, конф. - Курган: Изд-во Курганского гос. ун-та, 2012 - С. 228 - 232.
   9) Першукова C.B. Лингвокультурологический аспект использования топонимов Смоленщины в произведении М.А. Булгакова "Роковые яйца" // Смоленск и Смоленщина в именах и названиях: история и современность: Сб. ст. по мат-лам Межд. научи, конф. - Смоленск: Маджента, 2012 - С. 202 - 206.
      -- Першукова C.B. Методика анализа лингвокультурной значимости лексемы // Русский язьпс в славянской межкультурной коммуникации: история и современность: Сб. научн. тр., поев. 70-летию проф. К.А. Войловой. -М.: МГОУ, 2013. - С. 223 -- 227.
  
   СПИСОК ПЕТРОВА
  
   Бердяев Н. А. 1983: Философия свободы. Смысл творчества. М.
   Булгаков М. А. 1997: Избр. соч.: в 3 т. Т. 1. М.; СПб.
   Булгаков Михаил. 1999: Собачье сердце: Роман. Повести. Рассказы. М.
   Булгаков С. Н. 1990: На пиру Богов // Из глубины: Сборник статей о русской революции / С. А. Аскольдов, Н. А. Бердяев, С. А. Булгаков и др. М., 90-144.
   Струве Г. 1969: Собачье сердце // Русская мысль. Париж, 22. 05. 1969.
   Франк С. Л. 1996: Русское мировоззрение. СПб.
   Франк С. Л. Смысл жизни // Смысл жизни: Антология / Н. К. Гаврюшин (ред.). М., 489-583.
  
   СПИСОК ПОКОТЫЛО
  
   1. Бек Т. Владимир Войнович и его герои [Эл. ресурс] Код доступа: http://lit.1september.ru/article.php?ID=200002401. Дата обращения: 21.08.2014.
   2. Покотыло М.В. Советская сатира: феноменология, динамика развития, функции // Европейский журнал социальных наук. М., 2014. - N3(2). - С. 206-210.
   3. Покотыло М.В. Творчество В. Войновича в аспекте психопоэтики: Личность и власть // Труды РГУПС. 2013. N 1. - С. 115-118.
      -- Родин И.О. Сатира и социальная антиутопия в литературе 20-30-х годов. - М.: Родин и компания, 2002. - 786 с.
  
   СПИСОК САВИНОЙ
  
   1. Агеносов В: В. "Трижды романтический мастер". Проза М. Булгакова // Литература народов России X1.-XX вв. М., 1995.
  
   2. Акимов В. М. Свет художника, или Михаил: Булгаков против: ..яволиады. М., 1995.
  
   3. Амфитеатров А. В. Дьявол: в быте, легенде илитературе: средних: веков. Ташкент, 199315; Афанасьев А. Н. Поэтические воззренияз славянs на; природу: В 3-х т. М:,. 1994:
  
   4. Барков А. Н. К вопросу о религиозно-философских аспектах романа М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита" // Творчество Михаила Булгакова: К столетию со дня рождения писателя. Киев, 1992.
  
   5. Барков А. Н. О чём говорят парадоксы // Литературное обозрение. 1991. N5.
  
   6. Байбурин А. К., Левинтон Г. А. К описанию организации пространства• в: восточнославянской: свадьбе // Русский народный свадебный? обряд. Л., 1978.9: Бердяева: О. С. Проза Михаила Булгакова. Текст и* метатекст. Великий Новгород, 2002.
  
   7. Белый А. Мастерство Гоголя. М., 1996.
  
   8. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета канонические в русском переводе с параллельными местами. М., 1991.
  
   9. Боборыкин В. Г. Михаил Булгаков. М., 1991.
  
   10. Бочаров С. Г. О художественных мирах. М., 1985.
  
   11. Будицкая Т. Г. Михаил Булгаков глазами Запада. М., 2001.
  
   12. Булатов М. О. Вечность добра и бессмертие зла: Нравственно-философское содержание романа М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита". Махачкала, 1999;
  
   13. Булгакова Е. С. Дневник Елены Булгаковой. М., 1990.
  
   14. Булгаков М. А. Ранняя проза. М., 1990.
  
   15. Булгаков М. А. Собрание сочинений: В 10 т. М., 1995 2000.
  
   16. Бэлза И. Дантовская концепция "Мастера; и Маргариты" // Дантовские чтения / 1987. М., 1989.
  
   17. Бэлза И. Партитуры Михаила; Булгакова // Вопросы литературы. 1991. N5.
  
   18. Вайскопф М. Сюжет Гоголя: Морфология. Идеология. Контекст. М., 1993.
  
   19. Вайскопф М. Птица тройка и колесница души // Работы 1978 -- 2003 годов. М., 2003.26; Вахитова Т. М. Письма Михаила Булгакова правительству как литературный факт // Творчество Михаила Булгакова: Исследования и материалы. СПб., 1995. Книга 3.
  
   20. Бахтин Б. Б. Булгаков и Гоголь: материалы к теме // М. А. Булгаков-драматург и художественная культура его времени. М., 1988.
  
   21. Великанова И. В. Особенности сатиры М. Булгакова. Повесть "Собачье сердце" // Литература в школе. 1995. N 6.
  
   22. Виноградов И. А. Гоголь -- художник и мыслитель: христианские основы миросозерцания. М., 2000.
  
   23. Виноградов И. Завещание мастера // По живому следу. Духовные искания русской классики: Литературно-критические статьи. М., 1987.
  
   24. Владимиров И. Ф. Гоголь и Булгаков // Н. В. Гоголь: Загадка третьего тысячелетия: Сборник докладов под общ. редакцией В. П. Викуловой. М. 2002.
  
   25. Власова М. Русские суеверия: Энциклопедический словарь. СПб., 2000.
  
   26. Вулис А. 3. Роман М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита". М., 1991.
  
   27. Газизова А. А. Роман М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита". Реальное и сверхъестественное в произведении // Русская литература XX в. М., 1995.
  
   28. Галинская И. Л; Загадки известных книг. М;, 1986.
  
   29. Галинская И. Л. Наследие Михаила Булгакова в современных толкованиях: Сборник научных трудов. М., 2003.
  
   30. Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы: Очерки; русской; литературы XX века. М., 1994.
  
   31. Гёте И. В. Фауст. М., 1969.
  
   32. Глушкова Т. Куда ведёт "Ариаднина нить"? // Литературная газета. 1988. 18 мая.
  
   33. Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений: В 14 т. М., 1937-1952.
  
   34. Голан А. Миф и символ. М., 1993.
  
   35. Голубков М. Михаил Афанасьевич Булгаков // Литературная учёба. М., 2003. N 2.
  
   36. Грознова Н. А. Повесть "Собачье сердце" в литературном контексте 20-х годов // Творчество Михаила Булгакова: Исследования. Материалы. Библиография. Л., 1991. Кн. I.
  
   37. Гудкова В. В. Время и театр Михаила Булгакова. М., 1988.
  
   38. Гура А. В. Символика животных в славянской народной традиции. М., 1997.
  
   39. Демонология эпохи Возрождения (XVI XVII вв.) / Общая редакция и составление М. А. Тимофеева. М., 1995.
  
   40. Джулиани Р. Демонический: элемент в "Записках на манжетах" // Возвращённые имена русской литературы: Аспекты поэтики, эстетики, философии: Межвузовский сборник научных работ / Отв. ред; В. И: Немцев. Самара, 1994.
  
   41. Джулиан и Р. Тема омоложения? в европейской литературе 1920-х гг.: М. Булгаков и И. Свево // Лингвистика и культурология. М!, 2000.
  
   42. Дмитриева В. Е. "Пожив в такой тесной связи с ведьмами и колдунами." (Об? особенностях гоголевского" фольклоризма: "Вечера? на хуторе близ Диканьки") // Н. В. Гоголь и мировая культура: Сборник докладов под общ. редакцией В: П; Викуловой. М., 2003.
  
   43. Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы. М., 1987.
  
   44. Дунаев М. "Истина в том, что болит голова" // Златоуст. 1991. N 1.
  
   45. Егоров Б. Ф. Булгаков и Гоголь: Тема борьбы со злом // От Хомякова до Лотмана. М., 2003.
  
   46. Емельянов В. В. Шарль Фоссе и ассирийская магия// Ассирийская магия. СПб, 2001.
  
   47. Ермаков И. Д. Очерки но анализу творчества Н. В. Гоголя. М.; Пг., 1923.
  
   48. Ермолинский С. А. Из записок разных лет: Михаил Булгаков и Николай Заболоцкий. М., 1990.
  
   49. Ермолинский С. А. О времени, о Булгакове и о себе. М., 2002.
  
   50. Зеркалов А. Воланд, Мефистофель и другие // Наука и религия. 1987. N 8, N 9.
  
   51. Зеркалов А. Евангелие Михаила Булгакова. Опыт исследования ершалаимских глав "Мастера и Маргариты". М., 2003.
  
   52. Зеркалов А. Этика Михаила Булгакова. М., 2004.
  
   53. Золотоносов М. Кровяной;Шариков7/ Невское время. 1995. 1 апреля. 65.3олотоносов М. "Родись второрожденьем тайным.": Михаил Булгаков:позиция ? писателя? и: движение; времени" // Вопросы: литературы. 1989. N4.
  
   54. Золотоносов М. "Сатана? в нестерпимом блеске.": О некоторых новых контекстах изучения? "Мастера и ?Маргариты" // Литературное обозрение; 1991. N5;
  
   55. Иванова В- Н. "Звучащие в эпохе голоса:.". Смоленск, 1997^
  
   56. Ионин Л. Г. Две реальности "Мастера и Маргариты" // Вопросы философии. М., 1990. N 2.
  
   57. Иоффе С. Тайнопись в "Собачьем сердце" Булгакова // Слово. 1991. N1.
  
   58. Кабакова Г. И1 Антропология? женского тела в славянской традиции. М., 2001.
  
   59. Каверин В: Заметки о драматургии Булгакова // М. А. Булгаков. Драмы и комедии. М., 1965.
  
   60. Каверин В. Собрание сочинений: В 8 т. М., 1966.
  
   61. Камахина Т. В. Эксперимент профессора Преображенского. "Собачье? сердце" М. А. Булгакова: 11 класс // литература в школе. 2002. N 7.
  
   62. Кандауров О. 3. Евангелие от Михаила: В 2 частях. М., 2002.
  
   63. Карасёв Л. В. Ведьма и кошка // Н. В. Гоголь: Загадка третьего тысячелетия. Сборник докладов под общ. редакцией В. П: Викуловой. М., 2002.
  
   64. Клейман Р. Я. Меннипейные традиции и реминисценции Достоевского в повести М. А. Булгакова "Собачье сердце" // Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1991. Выпуск 9.
  
   65. Козлов Н. П; Гротеск в^ сатирической трилогии Михаила Булгакова "Дьяволиада", "Роковые яйца", "Собачье сердце" // Содержательность форм в художественной литературе: Проблемы поэтики. Самара; 1991.
  
   66. Колевенков С. Мистика вещь полезная // Литературная Россия. 2003. N 45.
  
   67. Кондакова Ю. В. Гоголь и Булгаков:; Мистика творчества // Известия? Уральского гос. университета. Екатеринбург, 20021 N 24.80; Кораблёв А. А. Мастер. Астральный роман. Донецк, 1996. Ч. 1.
  
   68. Кораблёв А. А. Мастер. Астральный роман. Донецк, 1997. 41 2.
  
   69. Кораблёв А. А. Мастер. Астральный роман. Донецк, 1997. Ч. 3.
  
   70. Кораблёв; А. А. Тайнодействие в "Мастере и Маргарите" // Вопросы литературы. 1991. N 5.84; Королёв А. Блудный сын. Глава из эссе: "Брак; света: и тьмы" // Знамя; 1994. N4.
  
   71. Кульюс С. "Эзотерические" коды романа М. Булгакова "Мастер и Маргарита": (Эксплицитное и имплицитное в романе); Тарту, 1998.
  
   72. Кушлина Од Смирнов Ю. Некоторые вопросы поэтики романа "Мастер и Маргарита" // Булгаков-драматург и; художественная культура; его времени. М., 1988.
  
   73. Лакшин В. Я. Берега культуры. М., 1994.
  
   74. Лакшин В: Я. Булгакиада // Голоса и лица. М., 20041
  
   75. Лакшин В. Я! Булгаков // Литературно-критические статьи. М., 20041
  
   76. Лакшин В: Я:. Булгаков и; Солженицын // Литературно-критические статьи. М., 2004.
  
   77. Лакшин В. Я. Мир Михаила Булгакова // Литературное обозрение; 1989; N 10, N11.
  
   78. Лакшин В. Я. О доме и бездомье (Александр Блок и Михаил Булгаков):// Литературно-критические статьи. М., 2004;
  
   79. Лакшин В. Я. О прозе Михаила Булгакова и о нём самом // Литературно-критические статьи. М., 2004.
  
   80. Лакшин В. Я. Роман М. Булгакова "Мастер и ?Маргарита" // Литературно-критические статьи. М., 2004.
  
   81. Лосев Л. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1995.
  
   82. Лотман Ю. М. Миф имя - культура // Избранные статьи: В 3-х томах. Таллинн, 1992. Т. 1.
  
   83. Лукин А., Рынкевич В. В магическом лабиринте сознания. Литературный миф XX века // Иностранная литература. 1992. N 3.
  
   84. Любомищенко Т. М. "Собачье сердце" Михаила Булгакова и миф о творении: // Фольклор: традиции и современность. Сборник научных трудов. Таганрог, 2003, Вып. 2.
  
   85. Мазелло Р. История магии и колдовства. М., 1999.
  
   86. Максимов С. В • Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1994".
  
   87. Максудов С., Покровская Н. "Плохой человек" профессор Преображенский. Комментарий социолога; С. Шведова // Литературное обозрение. М;', 1991. N 5.
  
   88. Манн Ю. Поэтика Гоголя. Вариации к теме. М., 1996.
  
   89. Маргулёв А. "Товарищ Дант" и "бывший регент" // Литературное обозрение. 1991. N 5.
  
   90. Машников И. Парадоксы "Собачьего сердца" // Слово. 2003. N 1.105; Мелетинский Е. М. О литературных архетипах; М., 1994.
  
   91. Менглинова Л. Б. Историософские коннотации утопии в повести М: А. Булгакова* "Собачье сердце" // Проблемы литературных жанров. Томск, 2002. Часть 2.
  
   92. Минералов Ю. О душе полезном и вредном // Литературная Россия. 2003. N39;
  
   93. Минц 3. Г., Лотман Ю. М. Историко-литературные заметки. Образы природных стихий в русской литературе: Пушкин Достоевский - Блок //Уч. зап. Тартуского ун-та. 1983. Выпуск 620.
  
   94. Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2-х т. М., 1991 1992.
  
   95. МО. Михаил Булгаков: современные толкования: К столетию со дня; рождения; 1891 1991: сборник обзоров / АН СССР. ИНИОН; Сост. и отв. ред. Т. Н. Красавченко. М., 1991.
  
   96. Михаил и Елена! Булгаковы. Дневник Мастера? и; Маргариты. Составление, предисловие и комментарии В. И. Лосева. М., 2001.
  
   97. Мягков Б. С. Булгаковская Москва. М., 1993.
  
   98. Неёлов Е. М. Шариков, Швондер и единое государство: о фантастике Булгакова и Замятина: Петрозаводск, 1990.
  
   99. Неёлов Е; М. Сказка, фантастика, современность. Петрозаводск, 1987.
  
   100. Немцев В. И: Вопросы изучения художественного наследия М. А. Булгакова. Самара, 1999.
  
   101. Немцев В. И. Контексты творчества М. Булгакова (к проблеме традиций) // Литературные традиции в. поэтике Михаила Булгакова. Межвузовский сборник научных трудов. Куйбышев;, 1990.
  
   102. Немцев В. N Михаил Булгаков: Становление романиста. Самара, 1991.
  
   103. Немцев; В. И: Произведения; Михаила Булгакова в; аспекте литературных связей. Самара, 2002:
  
   104. Нечаенко Д. А. Сон, заветных исполненный знаков. М., 1991.
  
   105. Николенко О. Н. Настоящее и будущее в антиутопиях М. Булгакова // От утопии к антиутопии. Полтава, 1994.
  
   106. Никольский? С. В. В зеркале иронии и сатиры (скрытые мотивы и аллюзии 1 в прозе Михаила Булгакова) // Известия РАН. Серия литературы и языка. 1995. Т. 54. N2.
  
   107. Никольский С. В; Над; страницами антиутопий К. Чапека и; М. Булгакова; Поэтика скрытых мотивов. М., 2001.
  
   108. Новиков В. В. Ранняя проза Михаила Булгакова // М. А. Булгаков. Повести. Рассказы. Фельетоны. М., 1988.
  
   109. Новиков В. В. Михаил Булгаков -- художник. М., 1996.
  
   110. Орлов М. А. История сношений человека с дьяволом. М., 1991.
  
   111. Пал невский П. Последняя книга Булгакова // Палиевский; П; Литература и теория. М., 1979.
  
   112. Пермякова П. А. Булгаковская? дьяволиада в интертекстуальном изучении // Автореф; диссерт. на: соискание учёной: степени канд. фил. наук. М., 1997.
  
   113. ПермякоЕ$а Н. А. Особенности поэтики Михаила Булгакова? (формы и функции фантастики демонического). Киров, 20021
  
   114. Петелин В. В. Жизнь Булгакова. М., 2001.
  
   115. Петелин В. В; конец тридцатых годов // Булгаков М. Собр. соч. в 10 т. М., 1999. Т. 9.133; Петров В.! Б. Аксиология Михаила Булгакова. Магнитогорск, 2000.
  
   116. Петровский; М. Смех под знаком апокалипсиса 7/ Вопросы литературы.1991. N 5.
  
   117. Пиотровский Ю. А. Пое$ссть Булгакова "Собачье сердце" и традиции русской литературы // Вестник С-Пго университета. 1994. Выпуск 2. N 9.
  
   118. Пропп В: Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986.
  
   119. Рассел Д. Б. Мефистофель. Дьявол в современном мире. СПб!, 2002.
  
   120. Ренан Э. Жизнь Иисуса. Апостолы. М., 1991.139; Рыжкова Т. Повесть М. А. Булгакова "Собачье сердце" // Литература в школе. 1995. N 6.
  
   121. Рыжкова Т. В. Путь к Булгакову. СПб., 1999.
  
   122. Сахаров В. И. Михаил Афанасьевич Булгаков в жизни и творчестве. М., 2004.1421 Сахаров В. И. Михаил Булгаков: Писатель и власть.М-, 2000;
  
   123. Сергованцев H. Два самоотречения Михаила Булгакова // Булгаков М. Ранняя проза. М., 1990.
  
   124. Склярова И; В. Завуалированная (неявная) фантастика в сатирических повестях М. Булгакова // Деграчёвские чтения-2000. Екатеринбург, 2001. Часть 2.
  
   125. Скорино JI. Лица без карнавальных масок // Вопросы литературы. 1968. N6.
  
   126. Славянская мифология: Энциклопедический словарь. М., 1995.
  
   127. Смелянский А. М. Булгаков в художественном театре. М., 1989.
  
   128. Соколов Б. В. Булгаков. Энциклопедия. М:, 2003.
  
   129. Соколов Б. В. Роман М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита". М., 1983.
  
   130. Соколов Б. В. Три жизни Михаила Булгакова. М., 1997.
  
   131. Сумцов Н. Ф. Символика славянских обрядов. Мм 1995.
  
   132. Ухова Е. В. Философско-этические идеи в творчестве М. А. Булгакова // Автореф. диссерт. на соискание учёной степени канд. фил. наук. М., 1999.
  
   133. Фаррар Ф. В. Жизнь Иисуса Христа. СПб., 1893.
  
   134. Фоссе Ш. Ассирийская магия. Систематическое исследование магических текстов. СПб., 2001.
  
   135. Фролова Т. С. Повести Михаила Булгакова "Дьяволиада", "Роковые яйца" и гоголевская литературная традиция // Художественное творчество и литературный процесс. Томск, 1982. Выпуск 3.
  
   136. Фуссо С. "Собачье сердце" неуспех превращения // Литературное обозрение. 1991. N 5.
  
   137. Хабибьянова Э. М. Некоторые особенности иронии в повести М. Булгакова "Собачье сердце" // От текста к контексту. Ишим, 2003. Выпуск 3.
  
   138. Химич В. В. В мире Михаила Булгакова. Екатеринбург, 2003.
  
   139. Чеботарёва В. А. О гоголевских традициях в прозе М. А. Булгакова // Русская литература. 1984. N 1.
  
   140. Чеботарёва В. А. Повести и рассказы Михаила Булгакова 20-х гг. // Азербайджанский педагогический институт языка и литературы. Баку, 1972. N4.
  
   141. Чеботарёва В. А. Рукописи не горят: О творчестве М. А. Булгакова. Баку, 1991.
  
   142. ЧеркашинаМ. В. Михаил Булгаков: В строках и между строк. М., 1999.
  
   143. Чудакова М: О. Без гнева и пристрастия: Формы и деформации в литературном процессе 20-х -- 30-х годов // Новый мир. 1988. N 9.
  
   144. Чудакова М. О. Булгаков и Гоголь // Русская речь. 1979; N 2, N 3:
  
   145. Чудакова М; О. Булгаков и его интерпретаторы // Михаил Булгаков:. Современные толкования: к 100-летию со дня рождения. Сб. обзоров /АНСССР ИНИОН. М., 1991.
  
   146. Чудакова М. О. Гоголь и Булгаков // Гоголь: история и современность. М., 1985.
  
   147. Чудакова М; О. Жизнеописание Михаила Булгакова. М;, 1988.
  
   148. Чудакова М. О. "И книги, книги." // "Они питали мою музу": Книги в жизни и творчестве писателей. М., 1986.
  
   149. Чудакова М. О. Общее и индивидуальное, литературное и биографическое в творческом процессе М. А. Булгакова // Художественное творчество: Вопросы комплексного изучения. Л., 1982.
  
   150. Чудакова М. О. Послесловие (К повести М. А. Булгакова "Собачье сердце") // Знамя. 1987. N 6.
  
   151. Шаргородский С. Собачье сердце, или Чудовищная история // Литературное обозрение. 1991. N 5.
  
   152. Шелли М. Франкенштейн, или Современный Прометей. М., 1965.
  
   153. Шнейберг Л. Я. От Горького до Солженицына. М., 1995.
  
   154. Штейман М. С. Малая проза М. А. Булгакова в контексте литературного процесса 20-х гг. // Автореф. диссерт. на соискание учёной степени канд. фил. наук. М., 1998.
  
   155. Шуклин В. В. Мифы русского народа. Екатеринбург, 1995.
  
   156. Шуклин В. В. Русский мифологический словарь. Екатеринбург, 2001.
  
   157. Элиаде М. Миф о вечном возвращении. М., 2000.
  
   158. Эткинд А. Эрос невозможного. История психоанализа в России. СПб., 1993;179; Яблоков Е. А. Мотивы прозы Михаила Булгакова. М., 1997.
  
   159. Яблоков Е. А. Художественный мир Михаила Булгакова. М., 2001.
  
   160. Яблоков Е. А. Текст и подтекст в рассказах М. Булгакова ("Записки юного врача"). Тверь, 2002.
  
   161. Яновская Л. М. Творческий путь Михаила Булгакова М:, 1983.
  
   162. Яновская JI.f М. Записки о Михаиле Булгакове. М., 2002.
  
   СПИСОК САВЧУК
  
   1. Булгаков М.А. Собачье сердце: Повесть. - М,: Литература, Мир книги, 2005.
   2. Великанова И.В. Особенности сатиры М. Булгакова: Повесть "Собачье сердце". Литература в школе 1995, N 6. - С. 40 - 44.
   3. Лакшин В. Булгакиада // Лакшин В.Я. Открытая дверь - М., 1999. - С. 404 - 446.
   4. М. Булгаков: Современные толкования: к 100-летию со дня рождения 1891 - 1991. Сб. обзоров. - М. наука, 1991.
   5. Фуссо С. "Собачье сердце". О неуспехах превращения. // Литературное обозрение - 1991 N 5.
      -- Чудакова М. Жизнеописание Михаила Булгакова - М.: Книга, 1988.
  
   СПИСОК ТУЛУПОВОЙ
  
   Литература
   1. Булгаков М.а. Романы: Белая гвардия. театральный роман. Мастер и Маргарита. М. : Совре-менник, 1987.
   2. Булгаков М.а. Собачье сердце // Собрание сочинений : в 5 т. М. : Худож. лит., 1989. т. 2.
   3. Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика. М. : Высш. шк., 1990.
   4. Вежбицкая а. Семантические универсалии и описание языков / пер. с англ. а.Д. шмелева под ред. т.В. Булыгиной. М., 1999.
   5. колесов В.В. Ментальная характеристика слова в лексикологических трудах В.В. Виноградова // Вестн. Моск. ун-та. 1995. Сер. 9. N 3. С. 130-139.
   6. Маругина Н.И. Метафора в процессах текстопорождения: на материале повести М.а. Булгакова "Собачье сердце" и ее переводов : автореф. дис. ... канд. филол. наук. томск, 2005.
   7. Пименова М.В. концепт сердце: Образ. Понятие. Символ : моногр. кемерово : кемГУ, 2007.
   8. Урысон е.В. Проблема исследования языко-вой картины мира: аналогия в семантике. М. : яз. слав. культуры, 2003.
   9. Успенский Б.а. Изб. труды : в 3 т. М., 1996 - 1997.
      -- Jackendoff P. Semantics and Cognition. Cambridge, 1993.
  
   СПИСОК ТЮРИНОЙ
  
   Исследования автора ( Е.А. Тюриной )
   1 О чем поет профессор Преображенский? Музыкальные цитаты - один из источников текста повести "Собачье сердце" М А Булгакова //Литература в школе М , 2007 N 8. С. (0,5 а л )
   2 Повесть М А Булгакова "Собачье сердце" Эдиционно-текстологические проблемы М , 2007 46 с (2,2 а л)
   3 О текстологических проблемах повести М А Булгакова "Собачье сердце". // Творчество В В Маяковского в начале XXI века М ИМЛИ РАН (2 а л в печати)
   4 М А Булгаков Водка и квартирный вопрос // Литературная газета 2006 N 29(6078) 19 июля (0,3 ал)
   5 Маргарита правит Мастера Эдиционно-текстологические проблемы творчества М А Булгакова на примере повести "Собачье сердце" // День литературы 2006 N 8 (120), Август (0,5 а.л )
  
   Прочее
  
   2. Ангарская М. У истоков "Недр"//Литературная Россия. 1987. 24 апр. N17. С. 24.
   3. Ангарская М.Н. По следам отца. М., 1992. 290с.
   4. Аннинский Л. А. Булгаков времен "Гудка" и "Бузотера" //Знамя. 1986. N5. С. 148-150.
   5. Барш Г. "Недра": книга шестая // Красная газета. Веч. Выпуск. Л., 1925. 28 февр. С. 5
   6. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Художественная литература, 1975. 502с.
   7. Белозерская-Булгакова Л. Е. Воспоминания. М.: Художественная литература, 1989. 221с.
   8. Белозерская-Булгакова Л. Е. Мед воспоминаний: О М. Булгакове: Беседа с Л. Е. Белозерской-Булгаковой//Учительская газета. 1987. 12 сент
   9. Благой Д.Д. Типы советских изданий русских писателей-классиков //Вопросы текстологии. М.: Изд. Академии наук СССР, 1957. С. 5-29.
   10. Ю.Бонди С.М. Черновики Пушкина. Статьи 1930-1970 г.г. М.: Просвещение, 1971. 232с.
   11. П.Борев Ю. Б. Художественные направления в искусстве XX в.: Борьба реализма и модернизма. Киев: Министерство, 1986. 131с.
   12. Булгаков М.А. Дневник. Письма. 1914-1940. М.: Современный писатель, 1997. 640 с.
   14. Н.Булгаков М. А. "Не все ли равно, где быть немым.": Письма М. А. Булгакова брату Н. А. Булгакову (1929-1937) // Дружба народов. 1989. N2. С.199-233.
   15. Булгаков М.А. Неизданный Булгаков. Анн-Арбор, 1997.
   16. Булгаков М. А. Письма М. А. Булгакова В. В. Вересаеву (1925-1939) // Знамя. 1988. Кн.1. С. 161-173.
   17. П.Булгаков М. А. Письма. Жизнеописание в документах. М.: Современник, 1989. 575с.
   18. Булгаков М. Собачье сердце // Грани. Журнал литературы, искусства, науки и общественно-политической мысли. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1968. N 69. С.3-85.
   19. Булгаков М. Собачье сердце // Студент. Журнал авангарда советской литературы. London: Flegon Press, 1968. N9-10. С. 3-93
   20. Булгаков М. Собачье сердце. Париж: Ymca- Press, 1969. 159с.
   21. Булгаков М. Собачье сердце / Предисловие В.Лакшин, подготовка текста М.Чудакова // Знамя. N 6. М.: Правда,1987. С. 73- 142.
   22. Булгаков М.А. Собачье сердце. / Предисловие, комментарии В.Лосев. // Собр. соч. в 8 т. Т. 3. С.-Пб.: Азбука классика, 2002. 592 с.
   23. Булгаков М. Собачье сердце. / Предисловие, комментарии Э.Проффер. // Собр. соч. в Ют. Т. 1 Анн Арбор: Ардис, 1982. 215 с.
   24. Булгаков М.А. Собачье сердце. / Подготовка текста, комментарии Л.Яновской.// Собр. соч. в 2 т. Т. 1. Киев: Дшпро, 1989. 766 с.
   25. Булгаков М.А. Собачье сердце. / Подготовка текста, комментарии В.Гудковой. // Собр.соч. в 5 т. Т. 2. М.: Худож.лит., 1989. 751 с
   26. Булгаков М.А. Собачье сердце. / Комментарии Б.Мягков.// Избр. собр. соч. в 2 т. Т. 1. М.: Рипол-классик, 1997. 864с.
   27. Булгаков М.А. Собачье сердце. / Комментарии В.Петелин. // Собр. соч. в 8 т. Т. 2. М.: Центрполиграф, 2004. 624с.
   28. Булгаков М. Под пятой: Мой дневник. М.: Правда, 1990. 48с.
   29. Булгакова Е. С. Дневник Елены Булгаковой. М.: Кн. палата, 1990. 398с.
   30. Бухштаб Б.Я. Проблемы типологии литературно-художественных изданий // Книга: Исследования и материалы. М., 1976. N32. С. 5-35.
   31. Валгина Н.С. Что такое авторская пунктуация//Русская речь. 1978. N1. С. 48-56.
   32. Василевский Л.М. Новое об операции омоложения //Звезда. Лит-худож. и науч-поп журнал. Л. :Госуд.изд-во., 1924. С. 189-199
   33. Великанова Н. Воля и неволя автора "Войны и мира".// Проблемы текстологии и эдиционной практики: Опыт французских и российских исследователей. М.:ОГИ, 2003. С.51-64
   34. Великанова Н. Третья редакция "Войны и мира" Льва Толстого: последняя воля автора // Русистика. Русский язык и литература. Сеул, 2005. N 19. С. 171-195.
   35. ВелиховаН. Тайна булгаковского слова//Круг чтения. М., 1991. 175с.
   36. Верди. Дж. Аида. Оперное либретто. М.: Музыка, 1977. 65с.
   37. Виленкин В. Незабываемые встречи. // Булгаков М.А. Я хотел служить народу. М.: Педагогика, 1991. 763с.
   38. Виноградов В. В. Проблема авторства и теория стилей. М: Гос. изд-во худож. литературы. 1961. 614с.
   39. Виноградов И. Завещание Мастера //Виноградов И. По живому следу: Духовные искания русской классики. М.: Сов. писатель, 1987. С. 335-381.
   40. Вопросы текстологии. Сб. статей. М.: Изд. Академии наук СССР, 1957. N 1. 466 с.
   41. Вопросы текстологии. Сб. статей. М.: Изд. Академии наук СССР, 1960. N 2. 275с.
   42. Вопросы текстологии. Текст произведений советской литературы. М.: Наука, 1967. N4. 359с.
   43. Воронский А. О том, что у нас нет // Красная новь. М., 1925. N 10. С. 254263.
   44. Воронский А. Писатель, книга, читатель. // Красная новь. М., 1927. N 1. С. 139-226.
   45. Воспоминания о Михаиле Булгакове. М.: Советский писатель, 1988. 528с.
   46. Гаспаров Б. М. Литературные лейтмотивы: Очерки русской литературы XX века. М.: Наука, 1994.
   47. Горбов Д. Итоги литературного года // Новый мир. М., 1925. N 12. С. 147148.
   48. Голуб И.Б. Специфика литературного редактирования художественных произведений//Литературное редактирование. М., 1989. С. 73-95.
   49. Гришунин A.JI. Исследовательские аспекты текстологии. М.: Наследие, 1998. 416 с.
   50. Грознова Н.А. Повесть "Собачье сердце" в литературном контексте 20-х годов. // Творчество Михаила Булгакова. Исследования. Материалы. Библиография. Л.:Наука, 1991. С.43-64.
   51. Громова-Опульская Л. Д. Основания "критики текста".// Современная текстология: теория и практика. М.: Наследие, 1997. С.23-35.
   52. Гроссман-Рощин И. Стабилизация интеллигентских душ и проблемы литературы.//Октябрь. М., 1925. N7. С. 129- 135.
   53. ГротЯ.К. Русское Правописание. Руководство. 14 -е изд. СПб., 1890.
   54. Гудкова В. Истоки: Критические дискуссии по поводу творчества М. Булгакова: от 1920-ых к 1980-ым.//Лит. обозрение. 1991. N5. С. 3-11.
   55. Гудкова В. В. Время и театр Михаила Булгакова М.: Сов.Россия, 1988. 128с.
   56. Гудкова В. Повести М. Булгакова //Булгаков М. Собр. соч.: В 5 т. М.: Худож.лит, 1990. С. 649-676.
   57. Диакон Андрей Кураев. "Мастер и Маргарита": За Христа или против? М.: ИСРПЦ, 2005. 176 с.
   58. Дунаев М. О романе М.А.Булгакова "Мастер и Маргарита". М.:Святая гора, 2006. 27с.
   59. Ермолинский С. О Михаиле Булгакове //Театр. 1966. N9. С. 79-97. бО.Зайцев А. В. Нравственные искания интеллигенции в раннем творчестве М.
   60. Иванова Л.М. Архив Н.С.Ангарского.// Записки отдела рукописей ГПБ. 1966 N 2. С. 4-32.
   61. Кисельгоф Т. Н. Годы молодости: Из воспоминаний о М. А. Булгакове/Запись и комментарии М. Чудаковой. //Литературная газета. 1981. 13 мая. С. 6.
   62. Коваленко С. Текстология "Большого жанра". Инвариантность и принцип текстовой завершенности. // Проблемы текстологии и эдиционной практики: Опыт французских и российских исследователей. М.: ОГИ, 2003. С. 199-209.
   63. Колесникова Е.И. Нет документа, нет и человека. Обзор биографических материалов М.А.Булгакова в Пушкинском доме // Творчество Михаила Булгакова. Исследования. Материалы. Биография. В Зт. Т. 3. С. 149-187.
   64. Корниенко Н.В. Основной текст Платонова 30-х годов и авторское сомнение в тексте (от "Котлована" к "Счастливой Москве") // Современная текстология: теория и практика. М.: Наследие, 1997. С. 176-193.
   65. Королева Н. К вопросу о композиции академического издания Анны Ахматовой. // Проблемы текстологии и эдиционной практики: Опыт французских и российских исследователей. М.: ОГИ, 2003. С. 79-103.
   66. Коротков Н. "Недра": кн.6, 1925. // Рабочий журнал. М., 1925. N 3. С. 156157.
   67. Кожевников Г.В. Типология литературно-художественной книги. М.,1985. 64с.
   68. Кубарева А. Михаил Булгаков и его критики//Молодая гвардия. 1988. N5. С. 246-260.
   69. Лавров Н.П. Редакционно-текстологическая подготовка собраний сочинений советских писателей // Книга. Исследования и материалы. М., 1965. N 11. С. 73-89.
   70. Лакшин В. Я. Булгакиада. М.: Правда, 1987. 45с.
   71. Лакшин В. Я. Судьба Булгакова: легенда и быль.// Воспоминания о Михаиле Булгакове. М.: Советский писатель, 1988. С. 7-38.
   72. Лакшин В. Я. Уроки Булгакова //Памир. 1972. N4. С.57-62.
   73. Лаппа-Кисельгоф Т.Н. Из воспоминаний // Сахаров В. Михаил Булгаков: Писатель и власть. М: Олма-Пресс, 2000. С.364-376.
   74. Лебедева Е. Текстология русской литературы XVIII-XX в. Указатель современных работ на русском языке. 1976-1986. М.: ИНИОР, 1988. 150с.
   75. Лебедева Е.Д. Текстология. Труды международной эдиционно-текстологической комиссии при международном комитете славистов. Указатель докладов и публикаций 1958-1978. М., 1980.
   76. Лежнев А. Литературные заметки.//Красная новь. М., 1925. N7 С. 163-271
   77. Лесскис Г.А. Триптих М.А.Булгакова о русской революции. М.: ОГИ,1999. 432с.
   78. Лиров М. "Недра": книга шестая. // Печать и революция. М., 1925. N 5-6. С. 518-519; то же//Новый мир. М., 1925. N5. С. 151-152.
   79. Лихачев Д. С. Литературный "дед" О. Бендера.//Лихачев Д. С. Литература -Реальность Литература. Л.: Советский писатель, 1984. С. 180-186.
   80. Лихачев Д.С. Текстология на материале русской литературы X-XVII веков. 3 изд. С-Пб: Алетейя, 2001. 759с.
   81. Литвин ЕЛО. Из писем Михаила Булгакова // Памир. 1987- N 8. С. 92-100.
   82. Лихтенштейн И. Е. Медицина в жизни и творчестве М. Булгакова./ЛСлиническая медицина. 1988. Т.66. N8. С. 149-151.
   83. Лосев В.И.Булгаков и Мольер. //Булгаков М.А. Жизнь господина де Мольера. М.: Молодая гвардия, 1991. С. 175-216.
   84. Лосев В. Рукописи не горят.// Булгаков М. Великий канцлер: (Черновые редакции "Матера и Маргариты". М.:, 1991. С. 3-22, 461-540.
   85. Лосев В. И. Тайнопись Михаила Булгакова: Беседа с зав. сектором отд. рукописей ГБЛ В. И. Лосевым //Лит. Россия. 1991. 5 июля (N27). С. 14-16.
   86. Лурье Я.С. Рукописи М.А.Булгакова в Пушкинском доме. // Творчество Михаила Булгакова. Исследования. Материалы. Библиография. Л.: Наука, 1991. Т.1. С.175-194.
   87. Ляндерс С. Русский писатель не может жить без Родины //Вопросы литературы. 1966. N9. С. 134-139.
   88. М.А.Булгаков-драматург и художественная культура его времени: Сб. статей. М.-СТД РСФСР, 1988. 496с.
   89. Манн 10. Н.В.Гоголь: академический комментарий в поисках жанра. // Проблемы текстологии и эдиционной практики. Опыт французских и российских исследователей. М.:ОГИ, 2003. С. 103-112.
   90. Манн 10. В. О гротеске в литературе. М.: Сов. писатель, 1966. 183с.
   91. Материалы к творческой биографии М. Булгакова / Вступит, заметка, публикации и комментарии Е. Земской//Вопросы литературы. 1984. N11. С. 193-216.
   92. Меньшой А. Москва в 1928 году // Жизнь искусства. JI., 1925. N 18. С. 2-3.
   93. Миндлин Э. Необыкновенные собеседники. М.: Сов. писатель, 1968. 496с.
   94. Миндлин Э. Молодой Михаил Булгаков.// Наш современник. 1967. N7. С. 98103.
   95. Михаил Булгаков: Современные толкования. К 100-летию со дня рождения 1891-1991. М.:ИНИОН АН СССР, 1991. 244с.
   96. Михаил и Елена Булгаковы. Дневник Мастера и Маргариты. М.: Вагриус, 2001. 560с.
   97. Михайлов О. Н. Вторая жизнь мастера (О прозе М. Булгакова)//Михайлов О. Н. Страницы сов. прозы. М.: Современник, 1984. С. 109-121.
   98. Мустангова Е. О Михаиле Булгакове//Жизнь искусства. 1925. N45 С. 13.
   99. Мягков Б.С. Булгаковская Москва. М.: Московский рабочий, 1993.
   100. Мягков Б. Проза Михаила Булгакова // Булгаков М.А. Избранные сочинения: В 2 т. Т.1. М.:Рипол-Классик, 1997. С. 16-35.
   101. Н.Б. Москва и москвичи вокруг Булгакова.// Новый журнал. N 166, 1987, С. 96-150
   102. Непрочитанный Булгаков. К 100-летию со дня рождения М. А. Булгакова.//Москва. 1991. N5. С. 178-186.
   103. Николюкин А. Как издавать В.В.Розанова? // Проблемы текстологии и эдиционной практики: Опыт французских и российских исследователей. М.: ОГИ, 2003. С. 159-166.
   104. Нинов А. Михаил Булгаков и мировая художественная культура // Искусство Ленинграда. 1991.-N5. С. 12-16.
   105. Нинов А. Михаил Булгаков и советская художественная культура//Аврора. 1986. N12. С. 86-95.
   106. Новиков В.В. Ранняя проза М.Булгакова // Булгаков М.А.Повести, рассказы, фельетоны. М., 1988. С. 3-33.
   107. Омилянчук С.П. Проблемы типологии собраний сочинений // Книга: Исследования и материалы. М., 1969. N18. С. 20-43.
   108. Опульская Л.Д. Эволюция мировоззрений автора и проблема выбора текста.//Вопросы текстологии. М.: Изд. Академии наук СССР, 1957. С. 89135.
   109. Опульская Л.Д. Документальные источники атрибуции литературных произведений.// Вопросы текстологии. М.: Изд. Академии наук СССР, 1960. N2. С.9-51.
   110. Осинский Н. Литературные заметки.//Правда. М., 1925. 28 июля. С. 4
   111. Палиевский П. Булгаков-1991://Наш Современник. 1991. N9. С. 178-182.
   112. Палиевский П. В. Шолохов и Булгаков. М: Наследие, 1999. 144с.
   113. Палиевский П. Последняя книга М.Булгакова.// Булгаков М.А. Я хотел служить народу. М.: Педагогика, 1991. С.705-711.
   114. Паршин Л. К. Чертовщина в Американском посольстве или 13 загадок Михаила Булгакова. М.: Кн. палата. 1991. 208с.
   115. Паустовский К. Булгаков. // Воспоминания о Михаиле Булгакове. М.: Советский писатель, 1988. С. 93-109.
   116. Переверзев В.Новинки беллетристики // Печать и революция. М., 1924. N 5. С. 136-137
   117. Петелин В. В. Михаил Булгаков. Жизнь. Личность. Творчество. М.: Московский рабочий, 1989. 683с.
   118. Петелин В. Часы жизни и .. // Булгаков М. А. Похождения Чичикова. М.: Современник, 1990. С. 3-61.
   119. Петелин В. Жизнь Булгакова. Дописать раньше, чем умереть. М.: Центрполиграф, 2001. 665с.
   120. Петровский М. А. Михаил Булгаков и Владимир Маяковский // М. А. Булгаков и художественная культура его времени. М., 1988. С. 369-391.
   121. Петровский М. А. Смех под знаком апокалипсиса (М. Булгаков и "Сатирикон") // Вопросы литературы. 1991. N5. С. 3-35.
   122. Петровский М. Два Мастера: В. Маяковский и М. Булгаков // Лит. обозрение. 1987. N6. С. 30-37.
   123. Попов П.С. // Булгаков М. Я хотел служить народу. М.: Педагогика, 1991. С.8-26.
   124. Правдухин В. "Недра": книга шестая.// Красная новь. М., 1925. N 3. С. 288-289.
   125. Придорогин А. "Недра": кн.6, 1925//Книгоноша. М., 1925. февраль. С. 18
   126. Проблемы текстологии и эдиционной практики: Опыт французских и российских исследователей. М.: ОГИ, 2003. 344с.
   127. Раабен И. В начале двадцатых. // Воспоминания о Михаиле Булгакове. М.: Советский писатель, 1988. С. 128-131.
   128. Ракицкий Н. П. Встречи с М. А. Булгаковым: Из воспоминаний //Дружба народов. 1990. N3. С. 169-172.
   129. Рейсер С.А. Основы текстологии. JL: Просвещение, 1978. 335с.
   130. Рейсер С.А. Палеография и текстология нового времени. М.: Просвещение, 1970. 336с.
   131. Сахаров В. Издательский детектив: М. Булгаков в лабиринте реальной критики (1923-1929 гг.)//Лит. Россия. 1992. 10 июля. С. 11.
   132. Сахаров В. М. Булгаков: уроки судьбы//Наш современник. 1983. N10. С. 159-167.
   133. Сахаров В. Михаил Булгаков: писатель и власть. По секретным архивам ЦК КПСС и КГБ. М.: Олма-Пресс, 2000. 446 с.
   134. Сахаров В.И. Михаил Булгаков: загадки и уроки судьбы. М.: Жираф, 2006. 336с.
   135. Скороспелова Е. Б. "Идейно-стилевые течения в русской советской прозе первой половины 20-х годов". М.: Изд-во МГУ, 1979. 160с.
   136. Скороспелова Е. Б. Революция и гражданская война в рассказах М. Булгакова.//Вестн. Белор. ун-та. Сер.4. Филология, журналистика, педагогика, психология. 1971. N2. С. 33-37.
   137. Современная текстология: теория и практика. М.: Наследие, 1997. 198с.
   138. Слезкин 10. Мое время разными глазами. Из дневника писателя. //Сов. Россия. 1987. 29 ноября. N275. С. 3-4.
   139. Смелянский А.М.Михаил Булгаков в Художественном театре. М., 1986
   140. Соболь Ю.Среди книг и журналов. // Заря востока. Тифлис, 1925.
   141. Соколов Б.В. Булгаковская энциклопедия. М.:Локид-Миф, 2000. 592с.
   142. Соколов Б.В. Три жизни Михаила Булгакова. М.: Эллис лак, 1997. 432 с.
   143. Спендель де Варда Д. Сон как элемент внутренней логики в произведениях М. Булгакова//М. А. Булгаков драматург и художественная культура его времени. М.:СТД РСФСР, 1988. С. 304-311.
   144. Спиридонова JI.А. Выбор источника текста // Современная текстология: теория и практика. М.: Наследие, 1997. С. 35-43.
   145. Стронгин В. Любовь Михаила Булгакова. М.: Центрполиграф, 2000. 475с.
   146. Творчество Михаила Булгакова. Исследования. Материалы. Библиография. Л.:Наука, 1991. Т.1. 445 с.
   147. Творчество Михаила Булгакова. Исследования. Материалы. Библиография. С-Пб.:Наука, 1994. Т.2. 381 с.
   148. Творчество Михаила Булгакова. Исследования. Материалы. Библиография. С-Пб.:Наука, 1995. Т.З. 366 с.
   149. Терехина В. Поэма Владимира Маяковского "Пятый (четвертый? Тридевятый?) Интернационал". // Проблемы текстологии и эдиционной практики: Опыт французских и российских исследователей. М.: ОГИ, 2003. С. 253-266.
   150. Тимофеев Л. Метод. Стиль. Поэтика. М.: Сов. писатель, 1964. 522с.
   151. Тимофеев Л. Основы теории литературы. 5-е изд. М.: Просвещение, 1976. 448с.
   152. Томашевский Б.В. Писатель и книга. Очерк текстологии. М.: Искусство, 1959. 280с.
   153. Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика. 6-е изд. М. Л.: Гослитиздат, 1931. 244с.
   154. Ушаков A.M. История русской литературы XX века и современная текстология (Из опыта подготовки Полного академического собрания сочинений В.В.Маяковского) // Современная текстология: теория и практика. М.: Наследие, 1997. С.70-89.
   155. Фортунатов Н.М. Текстология и проблемы психологии творчества // Тезисы докладов конференции молодых научных сотрудников. Горький, 1966. С. 164-166.
   156. Чудакова М.О. Архив М.А.Булгакова. Материалы для творческой биографии писателя.// Записки отдела рукописей ГПБ. 1976. N 37. С. 25151.
   157. Чудакова М. О. Библиотека М. Булгакова и круг его чтения //Чудакова М. О. Встречи с книгой. М.: Книга, 1979. 326с.
   158. Чудакова М. О. Жизнеописание М. Булгакова. 2-е изд. М.: Книга, 1988. 669с.
   159. Чудакова М. О. М. А. Булгаков читатель.//Исследования и материалы. М.: Всесоюзная книжная палата, 1980. сб. 40. С. 164-185.
   160. Чудакова М.О. Рукопись и книга. Рассказ об архивоведении, текстологии, хранилищах рукописей писателей. М.: Просвещение, 1986. 176с.
   161. Шилов JI. Булгаков в воспоминаниях современников.//Театр. 1987. N1. С. 98-100.
   162 Эйхенбаум Б. Основы текстологии // Редактор и книга. М., 1962. вып. N 3. С. 41-86.
   163. Эйхенбаум Б. М. О прозе. О поэзии. Д.: Худож. лит., 1986.453с.
   164. Яблоков Е. А. Лицо времени за стеклом вечности. Историография Михаила Булгакова.//Общественные науки и современность. 1992. N3. С. 97-108.
   165. Яблоков Е. А. Мотивы прозы Михаила Булгакова. М.: Издат. центр РГГУ, 1997. 199с.
   166. Яблоков Е.А.Художественный мир Михаила Булгакова. М.: Языки русской культуры, 2001. 420 с.
   167. Янгиров Р. М. А. Булгаков секретарь Лито Главполитпрпосвета.//М. А. Булгаков - драматург и художественная культура его времени. М.:СТД РСФСР, 1988. С. 225-245.
   168. Яновская Л.М. Записки о Михаиле Булгакове. М.: Параллели, 2002. 416с.
   169. Яновская Л. М. Творческий путь Михаила Булгакова. М.: Сов. писатель,1983. 319с.
   170. Яновская Л. М. Узнал бы себя Булгаков: Об изучении и изменении текстов произведений М. А. Булгакова: Беседа с литературоведом Л. М. Яновской.//Сов. библиография. 1989. N4. С. 29-32.
  
   СПИСОК ФОМИНА
  
   1. Беляев, А.Р. Избранные научно-фантастические произведения. В 2 томах. Т. 1 / А.Р. Беляев. - Киев : Радянський писменник, 1959. - 580 с.
   2. Булгаков, М.А. Избранные произведения. В 3 томах. Т. 1 / М.А. Булгаков - М.: "Наташа", "Литература", "Алгоритм", 1996. - 688 с.
   3. Булгаков, М. А. Избранные произведения. В 3 томах. Т. 2 / М. А. Булгаков - М.: "Наташа", "Литература", "Алгоритм", 1996. - 696 с.
   4. Гете, И. В. Фауст: Трагедия. Пер. с нем. Н. Холодковского / И. В. Гете. - Орджоникидзе : ИР, 1979. - 304 с.
   5. Достоевский, Ф. М. Преступление и наказание / Ф. М. Достоевский. - Алма-Ата : Мектеп, 1981. - 358 с.
   6. Есенин, С. А. Собрание сочинений. В 6 т. Т. 4 / С. А. Есенин ; под общ. ред. В. Г. Базанова, А. А. Есениной [и др.]. - М. : Художественная литература, 1978. - 317 с.
   7. Конан Дойль, А. Собрание сочинений. В 8 томах. Т. 1 / А. Конан Дойль - М. : Правда, 1966. - 548 с.
   8. Плиний Старший. Естественная история. Кн. VII. Человек / Плиний Старший. - Электрон. текстовые дан. - Режим доступа: http://annales.info/ant_lit/plinius/07.htm#004.
      -- Фомин, А. Ю. Тема искусства в романе М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита", или Почему все случилось так, как и было сказано / А. Ю. Фомин // Русская литература в православном контексте. Материалы VI Международных Свято-Игнатиевских чтений. Ставропольская православная духовная семинария. - Ставрополь : Издательский центр СтПДС; Дизайн-студия Б, 2014. - С. 210-232.
  
   СПИСОК ХАРИТОНОВОЙ
  
   1. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М.: Худож. лит., 1975. - 502 с.
   2. Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике // Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. - М.: Гнозис, 1994. - С. 10-257.
   3. Ильин И. Постструктурализм, деконструктивизм, постмодернизм. - М.: Интрада, 1996. - 255 с.
   4. Genette G. Palimpsestes: La literature au second degree. - Paris: Seuil, 1982. - 467 p.
   5. Тороп П.Х. Проблема интекста // Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. - 1981. - Вып. 567: Текст в тексте: труды по знаковым системам XIV. - С. 33-45.
   6. Руднев В.П. Энциклопедический словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты. - М.: Аграф, 2001. - 599 с.
   7. Давыдов Д. О Дмитрии Липскерове, фантастике, реализме и некоторых других интересных вещах // Textonly. - 2008. - N 27. - URL: http://textonly.ru/case/?issue=27&article=27968, свободный.
   8. Голынко-Вольфсон Д. [Три рецензии] // Новая русская книга. - 1999. - Вып. 1. - С. 23-44.
   9. Жолковский А.К. Блуждающие сны: Из истории русского модернизма: сб. ст. - М.: Сов. писатель, 1992. - 432 с.
   10. Беневоленская Н.П. Историко-культурные предпосылки и философские основы русского литературного постмодернизма. - СПБ.: СПбГУ, 2007. - 175 с.
   11. Ильин И. Постмодернизм: словарь терминов. - М.: INTRADA, 2001. - 392 с.
   12. Баткин Л.М. Тридцать третья буква: Заметки читателя на полях стихов И. Бродского. - М.: Изд. центр РГГУ, 1996. - 330 с.
   13. Липовецкий М. Русский постмодернизм: Очерки исторической поэтики. - Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 1997. - 317 с.
   14. Прохорова Т.Г. Постмодернизм в русской прозе. - Казань: Казан. гос. ун-т, 2005. - 96 с.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"