[Воспоминания об учебе на юридическом и филологическом факультетах Московского университета в 1881-1885 гг.]
Л. 148: [...] последующие суждения мои и критические замечания относятся лишь к преподаванию на 2-х факультетах: юридическом и филологическом.
Лл. 148-149: Лекции в описываемое мною время читались профессорами с 9-ти до 3-х часов по установленному и объявленному расписанию. Каждая лекция продолжалась обычно около 40 минут, т.е. начиналась спустя 15-20 минут после назначенного часа. Для издания литографированного курса каждого профессора образовывалась около какого-нибудь предприимчивого студента издательская группа из 4-5 участников, записывавших лекцию; в начале года объявлялась подписка и собирались деньги на постепенно выпускаемые листы. По этому изданию можно было заблаговременно готовиться к экзамену, но большинство студентов складывало получаемые листы "про запас" и начинало их зубрить лишь с приближением весны. Сигналом для начала занятий служило, по студенческой примете и традиции, появление на улицах моченых яблок.
[...]
Л. 149: Насколько я могу судить, студенты в мое время делились на следующие группы: одни посещали лекции, но дома не занимались; другие занимались дома, но редко показывались в университете; наконец, очень многие (а может быть, большинство) не посещали лекций и не занимались дома, откладывая научные занятия до срока наступления экзаменов.
Л. 150: В те времена экзамены производились один раз в течение года и длились с апреля до половины июня. Студенты упомянутых мною факультетов подвергались в течение этих 2-х месяцев своеобразной болезни, которую можно назвать экзаменационной горячкой [...]. Я хорошо помню это состояние. Бегло прочтя листов 40 литографированного курса, т.е. около 300 страниц, мне приходилось иногда, перед самым экзаменом, посвящать 2 суток второму, более внимательному чтению, причем прочитанный лист тут же навсегда отбрасывался в сторону, а последние страницы дочитывались уже в экзаменационном зале.
Лл. 151-151а: при 12-15 предметах и 40-50 подразделениях каждого курса в виде глав (билетов), представлявших собой группу взаимно связанных и приведенных в систему вопросов, студенту предстояло быть наготове изложить, по возможности связно и толково, придерживаясь порядка изложения профессора, около 600 лекций.
Л. 168: Я сразу, при поступлении в университет, попал в сложившуюся уже компанию студентов разных курсов, преимущественно филологов, к которой за год перед тем примкнул мой друг детства и старший товарищ по гимназии Е.Е.Якушкин. То были: Н.В.Сперанский, А.Е.Грузинский, А.С.Белкин, А.Н., Е.Н. и В.Н.Щепкины, Ф.В.Татаринов, В.Ф.Наумов и братья Аммоны, которых по созвучию их фамилии с именами египетских фараонов прозвали: Аммон-Ра и Аммон-Су. Всех нас иногда собирал у себя старший Якушкин, Вячеслав Евгеньевич, магистрант по кафедре русской истории, готовивший в то время свою магистерскую диссертацию. У него мы ежегодно праздновали по старой, еще ярославской, традиции день 19 февраля - освобождения крестьян: в Ярославле, у Евгения Ивановича Якушкина (сына декабриста) ежегодно в этот день собиралось несколько человек, причастных к крестьянской реформе, в том числе и мой отец. И я, когда был в старших классах гимназии, допускался к участию в этих собраниях.
Лл. 168-169: Из числа участников упомянутого кружка предпоследний, Е.Е.Якушкин, бывший директор седьмой московской гимназии, умер 19-го августа 1930 года. Теперь очередь за последним - пишущим эти строки.
Л. 169: Я мог бы легко попасть и в число тех студентов, которые получали приглашения на балы и вечера, и таким образом познакомиться с тем слоем московских обывателей, которому по преимуществу присваивалось название "московское общество". Но меня удерживало то настроение и препятствовал тот образ мыслей, которые мы унаследовали от 60-х годов. Это был не писанный и не выраженный определенно кодекс естественно-нравственных правил, согласно которому "высший свет" следовало воспринимать как собрание легкомысленных бездельников; людей, облеченных властью, рассматривать как притеснителей народа; к правительству в целом полагалось относиться если не прямо враждебно, но недоверчиво и т.д. Мы, отчасти бессознательно, воспринимали ослабленные расстоянием веяния времен герценовского "Колокола", "Современника", Базарова, Чернышевского и Некрасова, слегка видоизмененные в произведениях Щедрина и ежедневно отражаемые в смягченных и более культурных формах "профессорской газетой" "Русскими ведомостями". Нам казалось, что на вершинах упрямо не хотят делать того, что нужно и что вместе с тем представляется для всех очевидным и легко достижимым.
Источник текста: Урусов С.Д. Записки. ОР ГБЛ, ф. 550, к. 2, е.х. 11.