Peanutbrittles : другие произведения.

A Heart Never Forsworn

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Изгнанная из своего народа за совершенные преступления, Отрекшаяся Немайн каким-то образом оказывается в Хельгене и встречает заклятого врага своего народа, человека, которого Маданах послал ее убить, - Ульфрика Буревестника. Преданная сторонница, ненавидящая нордов и безжалостная убийца, Немайн должна решить, за какие предрассудки она будет цепляться, поскольку она неохотно начинает уважать Медведя Маркарта. Может ли сердце, однажды разбитое, начать биться заново? И уж точно не для человека, который убил всех мужчин, женщин и детей в Пределе, кто восстал против него. Горькая и преданная, это история о Немайн Драконорожденной.

    Сначала все идет в соответствии с канонами, а затем переходит на территорию строгой автономии. Множество сюжетных ходов, сеющих хаос: что случилось с Отрекшимися после инцидента на шахте Сидна? Является ли Ульфрик Буревестник просто расистским ура-патриотическим придурком, или у него есть "слои"? А что, если основной квест Гильдии магов на этом не закончился, а был дополнен несколькими сюжетными линиями даэдрических квестов?

  A Heart Never Forsworn
  PeanutBrittles
  
  Резюме:
  Изгнанная из своего народа за совершенные преступления, Отрекшаяся Немайн каким-то образом оказывается в Хельгене и встречает заклятого врага своего народа, человека, которого Маданах послал ее убить, - Ульфрика Буревестника.
  Преданная сторонница, ненавидящая нордов и безжалостная убийца, Немайн должна решить, за какие предрассудки она будет цепляться, поскольку она неохотно начинает уважать Медведя Маркарта.
  Может ли сердце, однажды разбитое, начать биться заново? И уж точно не для человека, который убил всех мужчин, женщин и детей в Пределе, кто восстал против него.
  Горькая и преданная, это история о Немайн Драконорожденной.
  
  * Сначала все идет в соответствии с канонами, а затем переходит на территорию строгой автономии. Множество сюжетных ходов, сеющих хаос: что случилось с Отрекшимися после инцидента на шахте Сидна? Является ли Ульфрик Буревестник просто расистским ура-патриотическим придурком, или у него есть "слои"? А что, если основной квест Гильдии магов на этом не закончился, а был дополнен несколькими сюжетными линиями даэдрических квестов?
  ... и так далее.
  
  Глава 1. Ритуал
  Записи:
  Ирландский гэльский, который я использовал в рамках ритуала Отречения, приведен ниже. Я не претендую на абсолютную достоверность - мои исследования основаны на Интернете, так что не сердитесь, если я что-то не так понял. Дайте мне знать...Я всегда рад узнавать что-то новое.
  
  Кодладх самх - приятных снов
  Солас Мхик Де ар ан-анам - Да смилуется Господь над твоей душой
  Музыкальное сопровождение для этой главы: "Альфадирхаити" в исполнении племенной группы хайлунг, жившей в железном веке. По их словам, в своих песнях они использовали все - от проточной воды, человеческих костей, реконструированных мечей и щитов до древних каркасных барабанов и бронзовых колец. прохладный.
  
  https://www.youtube.com/watch?v=UuZMmV-ZjcM&list=LLG-HL7kxL8qmdqzzaLpxQ6w&index=30
  
  (Дополнительные примечания смотрите в конце главы.)
  
  Текст главы
  Они были там первыми.
  Жители предела, Ворожеи. Изгои.
  Те, кто все еще поклонялся Старым богам. Кто приносил в жертву Эт'Аде козла и сприггана, кто окроплял землю кровью во имя Рогатого.
  Те, кто почитал Хагрейвенов, Терновых Сердец... ведьму и воина, которые отказались от всего человеческого. Приносящие жертвы богам, ради общего дела. И до сих пор сражались, даже сейчас, за королевство, которое всегда оставалось их собственностью, независимо от того, какие символы иностранцы печатали на бумаге или провозглашали в договорах. Предел принадлежал Жителям предела.
  Они были бичом нордов. Топор, который падал в темноте. Потому что, независимо от того, кто владел Пределом, древние традиции все еще были в силе. И кровь, и почести, воздаваемые Богам и богиням, были вознаграждены.
  Так или иначе.
  ***
  В Редуте Дипвуд на поляне в долине, залитой лунным светом, происходил древний обряд.
  Гремели костяные погремушки, барабаны отбивали торжественную панихиду, женщины и мужчины пели и кричали, взывая к богам, Эт'Аде, чтобы они благословили их в эту священную ночь. Был разведен огромный костер, для растопки которого использовали массивную клетку, сделанную из можжевелового дерева и бедренных костей. В ней хранились тела принесенных в жертву, навеки замерших, хотя обугленные лица продолжали выть...рты растянулись в вечном крике. Их собрали из ближнего и дальнего зарубежья, Севера и Бретона...все сожжено. Застывшие навеки в страхе, это ода духам, призывающая их прислушаться к клятвопреступникам; прислушаться к трезвой просьбе шабаша.
  Горные звери, саблекот и козел, были только что убиты. Ведьмы отрубили головы, украсив шипы жуткими украшениями, которые указывали богам путь к людям; кровь, аккуратно собранная в тыквы и чаши, была разбросана по всей поляне.
  По священным кругам и виддершинам ходила изгой шаманка. Обнаженная, одетая только в плащ из своих длинных темных волос и держащая чашу с кровью, она обмакивала нож во все еще теплую жидкость и брызгала ею на просителей, которые кланялись и стонали. Снова и снова, обмакивая, размазывая красноту полосками, пока миска не станет чистой.
  Выполнив свою задачу, она благоговейно поставила чашу перед огнем. Повернувшись, она услышала, как барабаны зазвучали громче и быстрее, когда она торжественно направилась к большому алтарю.
  Там он и стоял, высотой по грудь мужчине. Огромная гладкая поверхность была покрыта темными пятнами от многочисленных жертвоприношений прошлого. В каменных чашах, окружающих алтарь, были разложены трупы спригганов: голова козла и сердце кошки. Ядовитый дым поднимался над углями в чашах, наполняя шаманку священным видением, когда она заканчивала свое путешествие.
  Шаманка поклонилась и осталась сидеть на корточках, пока шум и крики не достигли лихорадочной высоты. Она не задрожала. Она не съежилась.
  Даже когда появились мрачные старухи из Хирсина, неся молодого мужчину, обнаженного до набедренной повязки, перед собранием жителей Предгорья.
  Ворожей встретила выжидательная тишина, когда их волочащиеся ноги заскрежетали по камню. Скованные черными цепями руки почти закрыли его лицо, когда их грубое карканье заполнило поляну в долине Дремучего Леса. Они заговорили глубокими, напевными криками. И изгои Люди Пределов ответили, эхом отозвавшись в следующем стихе.
  Где тот, кто зовет, кто зовет?
  Шиповник, рожденный в ночи!
  Кто тот, кто зовет, кто зовет?
  Плетеная жертва зажжена!
  Когда будет призван тот, кто будет призван?
  На пиру, когда зверь все-таки укусит!
  Что мы призываем и кого мы призываем?
  Терновое Сердце и Ведьма сражаются!
  Перья задрожали в лунном свете, когда человека повели к алтарю. Послышался вой, когда люди вознесли хвалу его храбрости, его самопожертвованию, когда он посмотрел на них. Он всматривался в темную колышущуюся массу, пока его взгляд не остановился на ней.
  Шаман, поднимающийся с ножом в руке. В ее серых глазах страх боролся с любовью.
  Приветствую вас, воительница!
  возрожденная в свете полной луны!
  Приветствую вас, волшебница!
  Приветствую вас, ведьма!
  Этой ночью она держит смерть в своих руках!
  Приветствую вас, волшебница!
  Когда мужчина кивнул ей, она подошла к нему. Ворожеи, покачиваясь, заковыляли к обоим концам огромного каменного алтаря. Тихо воркуя, люди, как один, поднялись, чтобы пуститься в пляс. Запеть, стуча по выдолбленным тыквенным чашам и металлическим сковородкам. Они топтали землю ногами, приветствуя ночь, когда мужчина без шума лег на темную поверхность алтаря.
  Неистовый шум был всего лишь гулом в голове шаманки, когда ее разум уловил один и тот же повторяющийся ритм. Стук сердца, который снова и снова звучал в ее голове. Увидев, как мужчина на алтаре повернулся, совсем чуть-чуть, чтобы посмотреть на нее, шаманка застыла. Приложила нож - черный, как эбеновое дерево, трижды освященный в воде из священных источников - к его животу.
  Повернувшись к ворожее, сидевшей слева от нее, шаманка достала шиповниковое сердце. На ее левой руке сияло оранжево-золотое кольцо с алым наконечником. От ворожеи, сидевшей справа, она получила сверкающий черный камень души. Она была готова.
  По знаку старухи люди замолчали. Наблюдая, они ждали; их глаза больше походили на звериные, чем у нордов, матери которых шептались, что в них течет их кровь. Шаман вспомнил, что когда-то, когда земля была молода и люди не были обременены необходимостью защищать ее, норды и изгои смешались и поженились. Породнились, чтобы заполнить скалистые утесы смешанным семенем.
  И они сделают это снова, когда худшие из захватчиков будут изгнаны - раз и навсегда. Тяжелое положение людей, их задача... их цель - служить Богам, спасая свою землю.
  Они были изгоями, напомнила она себе. И то, чем они были, никогда не могло быть изменено.
  Ее решимость вновь окрепла, и шаманка возложила черный камень души на голову мужчины, между глаз, смотревших на нее так серьезно, с такой любовью. Она вытащила нож из его живота, держа "терновое сердце" в другой руке.
  Ничего, кроме луны, ворожей и Богов, которые все наблюдают. Оценивая содеянное. Она будет достойна, мысленно поклялась она, поднимая нож. Сияющий...черный нож, ночное лезвие, которое похитит сердце ее возлюбленного, навсегда останется биться в животе матери слева от нее, которая даже сейчас облизывает свои не-губы, чтобы попробовать его на вкус.
  Ее рука дрожала. Его темные глаза закрылись. И губы, те губы, которые она любила целовать, которые касались почти каждой клеточки ее тела во время священного единения на закате, прошептали.
  Одними губами произнесла:
  - Сделай это.
  Повернувшись к матери, она сохраняла самообладание, пока ворожея щелкала костлявыми челюстями и трепала свои крылатые предплечья. Старуха-птица усмехнулась, увидев, как лицо Отрекшейся исказилось от нерешительности, которую она с трудом могла скрыть. И затем она произнесла заклинание, к которому присоединились другие, и ночь стала свидетелем перемен.
  Терновое сердце
  Кости дикой природы
  При жизни отрекшийся
  Восстань из мертвых
  Кровь от нашей крови
  Возродись!
  Люди наклонились, многие едва дышали, наблюдая за поднятым ножом, который все еще был в руке шамана. Сделай это.
  Сделай это. Он хочет, чтобы ты это сделала. Ты должна вырезать сердечко и пришить шиповник. Накорми ворожею, иначе будешь лжецом и уйдешь. Никогда больше не становись частью Народа.
  Сделай это сейчас.
  Нож опустился.
  Мужчина издал сдавленный вздох, его черные глаза распахнулись, а она задрожала. Вся в липкой крови, которая бешено хлестала из сердца, из артерий, из сердца......
  Ее собственное сердце было холодным. Онемевший, спрятанный, когда она осторожно провела ножом по коже. Образовалась глубокая рваная рана, ребра мужчины хрустнули, и он громко задышал от боли.
  Она сморгнула слезы. Она не хотела обесчестить его жертву, так как он никогда не закричал бы в агонии от того, что она сделала. Шаманка небрежно вскрыла большие сосуды, из которых даже сейчас сочилась кровь. Положив нож на алтарь, она подняла сердце высоко над головой, чтобы показать собравшемуся шабашу пульсирующий орган.
  Бьющееся даже сейчас, с одним острым порезом на конце. Чары не ослабевали, когда она ласкала его сердце своими руками. Неохотно она прошла мимо него... изо всех сил стараясь не обращать внимания на лицо, которое она любила, искаженное немыслимой мукой, когда она отдала скользкое создание в ждущие мамины когти.
  Раздалось жадное воркование, и шаманка обернулась. Не решаясь ждать, чтобы увидеть. Чтобы посмотреть, как мать поглощает свою ужасную еду.
  Все еще держа шиповник - поскольку уронить что-либо из священных предметов во время обряда считалось дурной приметой, - шаман медленно опустил его в ожидающую его полость. Прижала обе руки к его груди, пока мужчина страдал... Дрожа и кусая губы в предсмертной агонии своей человечности, пока ее заклинание вплетало новое сердце, шиповник, в то место, которое когда-то принадлежало ей.
  И теперь принадлежал только Богам. Когда шов, рожденный магией, закрыл рану на его груди, шаман все еще мог видеть сияние шиповника. Ярко-красное, словно пародия на настоящее. Остекленевшее, затуманенное слезами, которые она не осмеливалась пролить.
  Он в последний раз судорожно вздрогнул и затих.
  Откуда-то из толпы донесся жалобный стон, к которому присоединились другие, взывая к нему. Призывал Отрекшегося, Терновое Сердце, снова подняться и идти среди них.
  Не уходи. Оставайся на месте. Ты умер достойно. Оставайся на месте, любимый... и оставайся моей любовью.
  Но это было бесполезно. Медленно открыв глаза, лишенный всякой жизни, мужчина приподнялся на талии, как драугр. Ворожеи, один из которых все еще поглощал с хриплым фырканьем и хрюканьем, бьющим в самое сердце, радостно гоготали и каркали, когда мужчина поднялся с алтаря, чтобы встать.
  Стоять, неживой, но живой...шиповник бился внутри, когда шаман дрожащими пальцами надел на него головной убор Рогатого.
  И отшатнулась, не в силах больше сдерживать свое горе, неподобающие слезы, когда новоиспеченная Бриархарт из Редута Глубокого Леса шла среди ликующих, рукоплещущих изгоев из Пределов.
  Вся уничтожена. Не смогла сохранить чистоту своего сердца. Потому что в конце она плакала, как ребенок, слабая и нерешительная. Они знали. Они видели.
  Боже! Она подвела его!
  Шамана, рыдавшего и рвавшего на себе волосы при виде того, как он стоял неподвижно, а люди похлопывали его по плечам и обагряли его грудь святой кровью, оттащили в сторону. Воины ведьминых клинков и мародеры с мрачными лицами крепко держали ее, а она вяло рыдала в их объятиях.
  Запрокинув голову, шаманка, сколько могла, наблюдала, как они уносили ее тело прочь. Прочь от единственного дома, который она когда-либо знала, когда они бросили ее в ущелье, где она сильно ударилась. Катилась, кувыркаясь, вниз по склону горы и ударилась плечом и бедром о ледяную воду ручья, бегущего между скал.
  Один из грабителей бросил ей бурдюк с водой и нож. Ее волосы, длинные и спутанные, закрывали ей обзор, но она все же схватила эти вещи. Прижала их к своей наготе, заметив грубость ножа. Старая кожа бурдюка с водой.
  Они не ожидали, что она проживет долго.
  - Уходи, предательница крови. Ты оскверняешь Богов своим неподобающим горем. Уходи!
  И она пошла прочь, спотыкаясь и поскальзываясь, слепо бросаясь прочь. Прочь из Дремучего леса, от покрытых туманом скал Предела. На юго-запад. К цивилизации. В город гномов, который был залит серебром и кровью ее народа и даже сейчас взывал к ней о мести. В бурлящую выгребную яму Маркарта. Дом ненавистного, высокого и могущественного норда.
  В Маркарт отправится Немайн Отрекшаяся.
  Записи:
  Выдержка из старой доброй Википедии:
  
  Диодор Сицилийский утверждает, что на жертвоприношении, приемлемом для кельтских богов, обязательно присутствовал друид, поскольку они были посредниками между людьми и божествами. Он отметил важность пророков в ритуале друидов:
  
  "Эти люди предсказывают будущее, наблюдая за полетом и криками птиц, а также принося в жертву священных животных: все общественные порядки находятся в их власти... и в очень важных случаях они готовят человеческую жертву, вонзая кинжал ему в грудь; наблюдая за тем, как дергаются его конечности, когда он падает, и как хлещет его кровь, они могут предсказывать будущее".
  
  Глава 2: Послание
  Записи:
  Курс повышения квалификации о жителях Маркарта -
  
  Муири фигурирует в квесте "Темное братство", где вас просят убить Алена Дюфона, бандита, который украл ее сердце (и ценности ее приемной семьи, бросив ее на произвол судьбы).
  Все остальные реальны. Мой OC Dragonborn - это единственное, что принадлежит мне на самом деле. *порвите*
  
  (Дополнительные примечания смотрите в конце главы.)
  
  Текст главы
  - Доставка серебряных дел мастеру.
  Она стояла за дверью, пока Редгард отсчитывал ее септимы, и взяла сверток, даже не взглянув на нее. Внутри каменного жилища женщина заговорила нежным голосом.
  - Мы продали много тех милых маленьких ожерелий, которые ты мне подарила, Адара. Вы сами их приготовили?
  Последняя монета со звоном упала в ее раскрытую ладонь, когда в поле зрения появилась молодая девушка.
  - Правильно! Папа помог мне с застежками, но я все застегнула сама.
  Слегка наклонив голову, Немайн наблюдала, как редгард-мужчина гордо выпятил грудь.
  - Адара так естественно сгибает серебро. Бабушка расплакалась бы, если бы увидела, какой ловкой стала наша дочь.
  - Что ж, я горжусь вами обоими. Я не был так занят с тех пор, как три года назад в город приехали знатные люди из Солитьюда. Тебе следует поощрять ее почаще заниматься кузнечным делом, Эндон.
  Аккуратно сложив монеты в свою сумку-курьер, она приняла отправление... аккуратно завернутую бумажную посылку. Заметив адресата, бывшая Изгой почувствовала, как приподнялись ее брови; ее реакция осталась незамеченной, когда серебряных дел мастер Эндон вздохнул.
  - Я скучаю по тем дням, когда отрекшиеся еще не взялись за оружие. Когда вы могли спокойно ходить по дорогам.
  Напрягшись, она увидела, как глаза Эндона остекленели, едва замечая, что она все еще стоит перед дверью.
  Тонкая смуглая рука потянулась, чтобы закрыть дверь, и Немайн отпрыгнула назад, когда тяжелая двемерская металлическая конструкция захлопнулась у нее перед носом.
  - Эндон, дорогой, пожалуйста, не надо.... Прибереги свое разочарование для работы.
  Изнутри доносились дальнейшие звуки разговора, слишком слабые, чтобы их можно было разобрать. Она пожала плечами, подхватила сумку и продолжила обход.
  ***
  В самом сердце западных друадакских гор лежал город Маркарт.
  Его каменные улицы, высеченные в скале двемерами в незапамятные времена, были постоянно мокрыми от брызг сотен водопадов, которые, словно серебро, стекали по скалистым склонам.
  И когда восходящее солнце показалось из-за хребта Друадак, говорили, что в лучах восходящего солнца можно было увидеть, как водопад становится красным.
  Красным, как кровь.
  Кровь и серебро по-прежнему поддерживали ежедневные ритмы Маркарта, а время шло. Щебетали птицы, менялись охранники, и работа продолжалась, пока утро не перешло в полдень.
  Торговцы расхваливали качество своих товаров прохожим, нараспев расхваливая мясо, овощи и вездесущее серебро. Имперские легионеры в сверкающих доспехах провожали взглядом проходящих бретонцев, которые кутались в свои одежды. Громадные орки, ощетинившиеся оружием, общались плечом к плечу с обветренными нордскими батраками, покрытыми пылью шахтерами, краснолицыми пьяницами...все они бродили по лабиринтам лестниц, журчащим ручьям и переходам каменного города.
  Изо дня в день. Одни и те же, неизменные, предсказуемые процедуры.
  Неся свою ношу из пакетов, писем и посланий, Немайн торопливо пробиралась по узким проходам. Избегая прохладных брызг водопада, бретонка нырнула под раскидистые ветви можжевельника и позвонила в дверь, сообщая о своем появлении.
  Она издала хриплое карканье.
  - Доставка лекарства от ведьмы.
  В полумраке алхимической лавки она смутно различила старую Ботелу, которая смешивала порошки и зелья. Растирая огрызок пестика в ступке быстрыми, резкими движениями, Женщина-Предела принюхалась, когда Немайн приблизилась.
  - хорошо. Ты здесь...Я почти закончила с твоим зельем. Муири, тебя ждут.
  Выдавив из себя редкую для почтенного алхимика улыбку - едва заметный изгиб губ -, Немайн обернулась на звук. Топот шагов, доносившийся из верхних комнат, возвестил о прибытии молодой бретонки, которая проводила рукой по волосам. Ее прекрасное лицо просветлело при виде пакета, ожидавшего ее на прилавке.
  Схватив обеими руками завернутую в бумагу посылку, Муири заплясала от радости.
  - Он отправил это! Я знала, что то, что мы пережили в тот вечер, было для него особенным. - видишь? Видишь, Ботела? Что ты на это скажешь?
  - Тебе следует быть осторожнее с мужчинами, которых ты выбираешь, дорогая. Перелив содержимое ступки в перегонный куб, Ботела тщательно отрегулировала температуру. Звук рвущейся бумаги заглушил бульканье на алхимическом столе пожилой женщины, когда Муири открыла свою посылку и пронзительно вскрикнула от красоты серебряного амулета, который она получила.
  - О, смотри! Сердце! Ботела, он сделал для меня сердце без любви! Ммм, интересно, смогу ли я уговорить его на еще один "частный урок" в его кузнице.
  Немайн чуть не зевнула, ее гораздо больше интересовало, что делает Ботела. С того момента, как Немайн просыпалась, и до ужина старуха редко сидела сложа руки, и, поскольку Ботела оставалась ее лучшим клиентом, Немайн оказывала ей любезность, ожидая, пока то, что уже должно было быть приготовлено, будет готово. Старым друзьям были предоставлены привилегии, которыми пользовались немногие другие, - роскошь провести несколько минут в разговоре с одним из них.
  Прищурив темные глаза, когда пламя разгорелось сильнее, леди-предела начала считать про себя, пока раствор в перегонном кубе не начал пузыриться и пениться. Зелье с шипением приобрело стеклянно-изумрудный оттенок. Ботела ловко перелила зеленый раствор в закопченную бутылку и закрыла ее воском.
  - Женатого мужчину поймать труднее, чем лунного мотылька во время шторма. Ты, конечно, уже поняла, детка.
  Вздохнув про себя, Немайн промолчала, поскольку молодая женщина заметно надулась.
  - Он сказал, что любит меня...
  - ...Настоящие мужчины доказывают свою любовь. - Отвернувшись от алхимического стола, Ботела погрозила пальцем своей ученице. - Слова... Эх, слова так же пусты, как воздух, сквозь который они проходят. Совсем как та безделушка, что у тебя здесь. Как ты думаешь, дорогой, этот Эндон будет отличаться от Алена?
  Сморщив лицо, Мьюри прислонилась к прилавку. Ее руки так крепко сжали серебряную цепочку, что костяшки пальцев побелели.
  - Ощущения другие.
  Ботела быстро протянула зелье Немайн.
  - Перестань хандрить, девочка. Слезы не изменят того, что ты сделала, или того, что сделал этот мужчина. Все это в прошлом.
  - Я была такой дурой. Как я могла позволить ему так обращаться со мной? - Муири, всхлипывая, ударилась головой о прилавок. Возможно, раньше ее лицо было красивым, подумала Немайн, когда женщина вытерла нос рукавом. Но эта детская вспыльчивость полностью разрушила ее очарование. Уложенные волосы, тщательно нанесенная косметика - все превратилось в черные пятна. Скорее, она была трубочисткой, чем беззаботной девушкой.
  - И у нее не было времени на детские игры.
  - Оплата, пожалуйста. Пятнадцать септимов.
  Муири подняла голову, ее покрасневшие глаза уставились на Немайн.
  - Я заплачу тебе, когда буду готова, ведьма! Разве ты не видишь, что я занята!? Она снова опустила голову, ее рыдания стали преувеличенно громкими, ее худая спина поднималась и опускалась с каждым всхлипом, когда Ботела и Немайн обменялись раздраженными взглядами.
  Владелец "Ведьминого лекарства" зашел за прилавок и протянул мне пакетик септимов.
  - Тсс. Отлично. Для тебя, дорогая... вместе с этим.
  Зелье все еще было горячим на ощупь. Посыльная обращалась с ним осторожно, обернув флакон запасной льняной салфеткой, чтобы он не разбился при транспортировке. Ботела одобрительно наблюдала за действиями Немайн.
  - В ближайшие сорок восемь часов он станет самым действенным. Ох, Муири... Хватит! Немедленно прекрати хныкать.
  Поправляя сумку, чтобы приспособиться к новому весу, Немайн не подняла глаз, когда Ботела заговорила снова, ее хрипловатый голос был тверд.
  - Мы все привыкаем, дорогая. Именно жить с этим, терпеть это - вот что делает тебя женщиной.
  - Как я могу! Этот Дюфон сказал, что любит меня, и я поверила ему!
  Повернувшись, чтобы уйти, Немайн тихо фыркнула от отвращения. Ее мягкий голос был еще более хриплым, чем у Ботэлы.
  - Пусть все тебя используют.
  Ботела кашлянула, пряча усмешку, а Муири вскинула голову и фыркнула.
  - Ну, мы все знаем, что ты никогда не была бы застигнута мертвой в объятиях мужчины, Немайн.
  Молодой подмастерье с жалостью взглянул на грубоватую серую мантию посыльного, местами залатанную толстыми нитками. Осматривая кожаные башмаки, перевязанные бечевкой с узлами, вплоть до толстого шрама, который вился вокруг горла Немайн, едва скрытый густой копной волос мышиного цвета, ниспадавших спутанными прядями до колен. - Не то чтобы какой-нибудь мужчина захотел бы тебя, учитывая, как ты себя преподносишь.
  Посланник вздохнула.
  - Это просто боль, Муири. Все это. Не имеет значения, с кем ты спишь и почему. Лучше узнать эти истины сейчас, пока ты еще молода.
  Чья-то рука сжала ее плечо. Похлопав Немайн морщинистой, похожей на клешню рукой, Ботела сочувственно нахмурилась, глядя на обеих женщин.
  - Боль делает вас сильными, девочки. Это дар богам. Послание, один из немногих способов достичь их ушей. Боль - это сила.
  - Боль - это стыд. - Осторожно отойдя от старого алхимика, Немайн склонила голову. - Мне нужно идти. Нужно сделать еще несколько заказов. Позже, Ботела.
  - Когда ты в последний раз причесывалась? Приходи к ужину, у нас будет рыба! - Проворковала продавщица, стуча по шкафчикам и доставая новые ингредиенты.
  Муири хихикнула.
  - Я думаю, она спит в этом гнезде из волос. Оборачивается вокруг нее, как одеяло в лесу... Ой!
  Отпустив ухо юной бретонки, Ботела предостерегающе погрозила пальцем.
  - Следите за своими манерами, милочка. Вы должны мне пятнадцать септимов наличными. А теперь приступай к делу...Мне нужно на сегодня пять пакетиков измельченного корня нирна, приготовленного для настойки. Быстро, быстро!
  Стыд.
  Спеша по оживленным улицам Маркарта, Немайн не поднимала головы. Не смея усомниться в том, что искра жалости к себе, которую Муири раздула из остывших угольков, превратилась в мучительное сомнение. Неужели она действительно так изменилась, что ни один мужчина не будет смотреть на нее благосклонно?
  Поручения. Ей нужно было выполнять поручения, доставлять товары, чтобы сохранить хлеб в желудке и золото в руках.
  Когда она увидела свое отражение в оконном стекле с решеткой, ее глаза засияли, как фонарики, обрамленные темной массой волос. Да что ты понимаешь. Ты действительно выглядишь как дикое чудовище, малышка Ноб.
  Отбросив бессмысленные фантазии, она поднялась по ступеням, не обращая внимания на священника, стоявшего на страже у заброшенного дома. Осторожно обойдя Нордвара, который сразу заметил и проигнорировал ее, кожа его доспехов заскрипела, когда она проскользнула мимо него.
  Стыд. Давным-давно она отвлекла Богов своими собственными недостатками. Привлекая внимание Эт'Ады к себе, к своей собственной боли, а не к Галану. Галан, с этими прекрасными смеющимися темными глазами и милой улыбкой, всегда был с ней. Чье благородное самопожертвование было почти завершено.
  - Пока она не сломалась. Пока она не заплакала, и ее боль не испортила торжественность и радость, которые сопровождали ритуал превращения Тернового Сердца. Насмехаясь над богами, она одарила его болью, выразив свою собственную. Но это было много лет назад.
  Не время для безделья! Торопливо поднимаясь по винтовой каменной лестнице в привычном ритме, она испытала крошечную жалость к Мьюри. Юная, порывистая Мьюри - с ее нежным разбитым сердцем. Ныла и причитала, беспрестанно жалуясь на несправедливость любви и жизни. В Виндхельме с девушкой хорошо обращались. Да пребудет с тобой верность северян. Почти усыновленная благородным кланом Сокрушительных Щитов... и брошенная на произвол судьбы, как только неприятности, которые она навлекла на них, ухаживая за этим выскочкой, вором Аленом Дюфоном, стали очевидны.
  Действительно, трудности. Юная девушка была светловолоса и хорошо сложена. Даже работая в "Лекарстве ведьмы", Муири носила тонкое белье, новые кожаные сапоги, от которых все еще пахло дубильней, а теперь еще и серебряный кулон. Серебро, из-за которого у девушки могли возникнуть серьезные проблемы, если бы она не была осторожна.
  Немайн подумала о вкусе конины, холодном и кровавом на языке. О том, как от обморожения болят руки и ноги, о том, как плачут дети, жаждущие матери и хлеба. Твердая крошка яичной скорлупы соснового дрозда, перемолотая в муку. Испорченный. Как такой человек может познать истинную боль?
  Серебро и кровь. Единственная валюта в Маркарте, которая имела значение, не считая септимов. Муири совершит свои собственные ошибки. И, возможно, с грустью подумала Немайн, еще больше крови обагрит это серебряное сердце, этот изящный металлический узор. Следовало бы сказать больше. Предостеречь ее. Но молодость всегда бывает такой смелой, особенно в сердечных делах.
  Выбросив из головы мысли о детеныше, она позвала его своим резким каркающим голосом, когда вошла в двемерскую секцию крепости Андерстоун.
  - Айкантар! Специальная доставка.
  - Отлично! Вы заставили меня ждать, но я уверен, что ваше общество того стоит.
  Кальсемо нигде не было видно, альтмер-эксперт по исследованиям двемеров, скорее всего, в это время ночи слонялся по своему музею. Но его племянник Айкантар выпрямился, склонившись над столом чародея; холодное голубое отражение исчезло, когда его руки небрежно прошлись по рунам.
  Обычно серьезное, золотистое лицо Мера расплылось в восторженной улыбке при виде Немайн, бесшумно приближающейся к нему.
  - А-а. Я приготовил для тебя мантию, друг. Но вместо септимы... что ж, мне интересно, не откажешься ли ты пересмотреть мое предложение?
  Она плотно сжала губы, когда его янтарные глаза блеснули, не зная, что сказать.
  - Айкантар. Это не то, что ты думаешь. Благословение Хирсина - это... не для непосвященных.
  - Так посвяти меня! Единственная причина, по которой я согласился последовать за дядей сюда, в эту помойку амбиций, заключалась в том, чтобы узнать, как местные жители занимаются магией! А что может быть более естественным - чем забытый ритуал плодородия? Не так уж и много, она вздрогнула. Альтмер вытащил блестящий кусок серой ткани, дразня ее, и помахал им перед ее лицом. Стиснув зубы, она посмотрела на него, а он самодовольно улыбнулся.
  - Ты хочешь этого, ты знаешь, что хочешь. Я сам заколдовала эти мантии, чтобы усилить иллюзорные чары. Так что скажешь? Возьми меня с собой, мы сможем танцевать голышом и выть на луну! Давай!
  Посасывая внутреннюю сторону щеки, Немайн с вожделением смотрела на одеяния.
  - Оплата должна быть справедливой. Встретимся в конюшне через три дня. Кор, ты просто дурак. Но у вас есть оплата... ye имейте, и дорого это будет стоить. Да, я отведу тебя в священную рощу.
  Крепко держась за нее, эльф отступил назад. Спрятал мантию, которую держал за спиной, и хмуро посмотрел на Немайн.
  - Я думал, это произойдет сегодня вечером. Не знаю, смогу ли я сбежать от дяди к восьми часам. Это должно произойти сегодня вечером!
  - Этого не может быть. Через три дня наступит полнолуние. Либо я увижу тебя там, либо нет. Одежда продержится до тех пор. А теперь дай мне то, что обещал, эльф
  Золотистое лицо скривилось в смятении.
  - Сначала дай мне мое зелье.
  Тихо фыркнув, посыльный протянул ему только что приготовленное зелье. Айкантар взял его обеими руками, откупорил флакон и глубоко вдохнул. Только для того, чтобы чуть не уронить его, когда резко очерченное лицо скривилось от отвращения.
  - Фу! Это воняет!
  - Я сделаю то, что должна. - Не обращая внимания на внезапный румянец, окрасивший его щеки, Немайн шагнула вперед и протянула руку. - Оплата, Айкантар. Отдай мне то, что должен.
  Эльф стоял, то и дело проводя пальцем по стеклу флакона с зельем. Она задалась вопросом, осознал ли он вообще, что выдал своим беспокойным переминанием с ноги на ногу. Действительно, он выл. Он будет выть от боли, когда благословенные поймут, чем он себя накачал. Это заставит его пожалеть о том дне, когда он решил "продлить свою выносливость". Тьфу. Мужская гордость.
  - Теперь со дня на день. У меня куча дел, которые нужно выполнить. - В ее ладони расцвел огонь, когда она пошевелила пальцами, подзывая к себе. - ...Так что...
  Замерев в нерешительности, плечи Айкантар поникли.
  - верно. Я же обещал. Одну минуту, Немайн.
  Повернувшись к волшебному столу, Мер взял голубое зелье и выпил его до дна. Она наблюдала, позволяя пламени в своей руке погаснуть; магия возвращалась куда-то глубоко внутрь, когда Высший эльф начал бормотать заклинание.
  В пространстве между ними что-то заколебалось. Почти невидимое, искажение в воздухе...
  Затем раздался рев, и во вспышке белого света появился портал. Переступив порог, рогатая голова склонилась, и то, что могло быть только дреморой, выпрямилось и моргнуло черными, как ночь, глазами. Суровое и агрессивное выражение лица, покрытое волнистыми чертами, почти покрытое татуировками.
  Немайн чуть не чихнула от внезапного, приторного запаха серы и гнили.
  - А вот и твоя плата. Я только надеюсь, что это того стоит.
  - Оплата должна быть справедливой, - лениво повторила она, оценивая размеры вызванной дреморы. Воздух вокруг нее буквально потрескивал от жара. Нелегкая задача - держать этого боджера под контролем. - Раз уж ты держишь бразды правления в своих руках, не будешь ли ты так любезен приказать ему следовать за мной?
  Айкантар беззаботно взмахнул рукой с длинными пальцами.
  - Кинрив, я приказываю тебе следовать за этой женщиной, куда бы она ни пожелала. Не причиняй беспокойства и выполняй ее приказы.
  Голос дреморы был низким, полным скуки.
  - Как скажешь, чародей.
  Потирая шрам на шее, Немайн одарила Айкантара самодовольной улыбкой.
  - Молодец. Значит, через три дня.
  - Через три дня! - Эльф что-то крикнул и щелчком пальцев пригласил дремору следовать за собой. Они вышли из Подземной крепости, миновали испуганных стражников и оказались на улицах Маркарта. И дальше, в диких землях.
  ***
  - Доставка в пещеру Рич-Клифф.
  Эола появилась из-за хитроумно замаскированного входа, улыбаясь.
  - Ну и ну. Если это не мой любимый курьер.
  Заходи.
  От сырого камня веяло холодом, который пронизывал ее до костей, когда Немайн повела дремору дальше. Каменные скамьи стояли по бокам стола, накрытого для семейного ужина, с вазой цветов и аккуратно сложенными салфетками.
  Возвышающийся алтарь ужасного зрелища разрушал домашнюю обстановку.
  - Мы ждали. - Простонал один из посетителей. - Что у нас сегодня в меню?
  Знакомые лица; мясник Хогни Красная Рука. Высший эльф, чье имя она не смогла вспомнить, одетый в мантию некроманта, кивнул при ее приближении. Дрессировщик собак и Лисбет были изгнаны из торгового магазина "Арнлейф и сыновья".
  Все они были на месте и отчитывались. Лучше поскорее покончить с этим.
  - Дремора, я приказываю тебе лечь на стол и поспать.
  Эола встала рядом с Немайн, когда громоздкий Кинрив сделал, как его просили. Она неподвижно лежала навзничь на расчищенном каменном пространстве, послышался слабый выдох, и веки сомкнулись над черными, как смоль, глазами.
  Что-то кольнуло ее в бок.
  Немайн оглянулась и увидела, что Эола предлагает нордический нож для бальзамирования. Только что заточенный, судя по блеску стали на лезвии.
  - Ты оказываешь мне честь, друг. Мне нравится наблюдать за твоей работой.
  - Я предъявляю права на печень! - У Хогни потекли слюнки, а остальные застонали.
  - Ты никогда не делишься лучшими кусками, мясник.
  - Никто не ценит их так, как я, эльф!
  Взяв его в руки, она для пробы взвесила странную тяжесть клинка. Потрогала лезвие большим пальцем, и на ее мозолистой коже выступила капелька крови. Видя предвкушение на лицах окружающих, Немайн сделала безразличное лицо. Почти пустой, когда она приблизилась к Дреморе; демон так послушно спал на алтаре Намиры.
  Это было не то же самое. Присутствовало всего несколько человек ее крови. Бэннинг был единственным из присутствующих, кто мог претендовать на полное право первородства на пиршество, на то, чтобы забрать силу у того, кем питались. Что-то, что должно было быть, ну. Больше, чем это.
  Но это не имело большого значения. Потому что она больше не была шаманом; она была обязана служить Жителям Пределов священными подношениями из крови и костей.
  И это не было ее Пределом. Больше нет.
  Проигнорировав свой порыв устроить из этого грандиозное шоу, Немайн одним быстрым ударом вонзила кинжал ему в грудь.
  Дремора умер с булькающим рычанием на губах, пока она осторожно разрезала сосуды и клапаны. Обжаривая орган кончиками пальцев, чтобы лучше сохранить сердце для его нового владельца. Затем последовали влажные звуки облизываемых губ, прикосновения пальцев к столовому серебру, выражающие страстное желание, но она не обращала внимания на пристальные взгляды. Голодные взгляды поклонников Намиры.
  Стараясь не показать своего отвращения к этому эгоизму, к этому полному отсутствию церемонности и смысла, Немайн вскрыла ребра и вспорола грудную клетку, полностью обнажив внутренности.
  Плавным движением вынув сердце из груди, Немайн отступила на шаг.
  - Он весь твой.
  Они готовы съесть все, что угодно. Кто угодно. Эола даже призналась, что пожирала драугра, о чем было слишком тошнотворно даже думать. Как она умудрялась жевать и проглатывать такую сухую, древнюю плоть...это все равно что есть ботинок. Я бы сначала хотя бы замочил ботинок.
  Наблюдая за тем, как посетители разделывают тушу кинрива, Немайн завернула сердце даэдра в аккуратный льняной сверток. "Это было хорошо сделано", - критически подумала она, взвешивая его в руке. Кончики были аккуратно обрезаны, мякоть не тронута.
  - Я вернусь через две недели, - крикнула она, принимая золото из дрожащих рук Эолы, в то время как бретонка с тоской посмотрела на стол.
  Чавкающие звуки жевания еще долго звучали у нее в ушах после того, как она тихо вышла из пещеры.
  Позже ночью кузнец ярла Мот гро-Багол проснулся и схватил лежавший под рукой меч, когда дверь со скрипом отворилась. Орк расслабился, обнажив клыки в широкой улыбке, когда Немайн вошла внутрь... в ее руке, словно ожерелье, болтался красный сверток, с которого капала вода.
  - Специальная доставка, дорогой кузнец. Ты скучал по мне?
  ***
  Орк фыркнул, словно во сне его отпиливали металлическим рашпилем.
  Осторожно отведя волосы с затылка, бретонка прижалась к вьющимся черным волоскам на его зеленой груди. Поражаясь силе, соблазнительному обещанию этих мышц, когда ее женское естество нежно затрепетало от удовлетворения, полученного этой ночью.
  Мот гро-Багол был моим другом. Хороший покупатель, который быстро и хорошо платил за своевременный товар.
  Но гораздо ценнее, чем быстрая оплата, была его скупая речь. Он спросил ее об этом лишь однажды за все годы их случайного секса и случайных ночевок.
  - Маленькая Чертополох, ты хочешь от меня большего, чем это?
  Лежа у него на груди в горячих ваннах, подогреваемых странной двемерской техникой, которая, казалось, никогда не уставала, Немайн потребовалось всего мгновение, чтобы собраться с мыслями.
  - То, что у нас есть... это хорошо, Мотылек. Большего я дать не могу. У тебя нет ничего, что ты мог бы... что-то отдать взамен.
  Его большая рука погладила ее по спине.
  - Это из-за моей расы, Тислблум? В его хриплом рыке был намек на уязвимость, когда она провела пальцем по впадинке его ключицы. Прикасаясь к шрамам от его ремесла, к заживающим рубцам от раскаленного железа и стали. Она печально улыбнулась огромному орку, неподвижно лежащему под ней.
  - Нет, Мотылек... О, нет. Я думаю, ты прекрасен, когда смотришь на это. Нет, не смейся, грубиян! Но мое сердце - то, что от него осталось, - покоится в пределах Досягаемости. Этого достаточно. А как насчет тебя?
  Его руки медленно потянули ее вверх по его груди.
  - Для меня? Да... этого достаточно. Больше, чем я когда-либо надеялся, Тисл.
  Целовать лицо с челюстью, полной клыков, - целое искусство. Немайн довела это до совершенства, используя свое мастерство, чтобы очертить своими маленькими, нежными губами впадины и равнины губ орсимера. Чтобы без слов показать ему, что ей действительно не все равно. Даже если эта забота больше походила на приятную дружбу, чем на какой-либо всплеск похоти или угасание других губительных эмоций.
  Любовь. Любовь была зыбучим песком, затягивающим тех, кому не повезло оказаться в его ловушке, на неизбывную глубину. Любовь была болью и стыдом, и, конечно же, это было то, к чему она никогда больше не стремилась намеренно.
  И все же, несмотря на то, какие выводы другие могли сделать из ее поведения, Немайн не была полностью бессердечной. По-настоящему холодная женщина оставила бы Тонара Серебряной Крови без своих услуг...он остался один на милость своей жены.
  - Еще раз, пожалуйста. Приведи их еще раз. - Он пообещал, что будет доволен любым предзнаменованием, которое скажут кости.
  И, как она делала каждое утро, Немайн изобразила на лице вежливую улыбку и потрясла костями. Руны, пиктограммы и резные изображения животных покрывали отполированные кости, которые представляли собой смесь костей волка, мамонта и человека. То, как они лежали при броске, могло явить предзнаменования; знаки будущего, к которому стремился Тонар, амбициозный и неугомонный представитель Серебряной Крови, каким он был.
  И очень хорошо заплатил ей за расшифровку для него.
  - Это, вон там. - Она указала на красноватую костяшку пальца, упавшую на плоскую лопатку. - Это показывает драку. Насилие приходит в ваш клан, и плоская длина кости указывает на неизбежность. Говорит о том, что с этим ничего не поделаешь.
  - Хм. - Постучав по почерневшему зубу, окруженному все более мелкими осколками кости, Немайн откинула прядь волос назад. Чтобы лучше видеть, как ее серые глаза бегают туда-сюда.
  Напрягая свое второе зрение, как давным-давно учила ее мать, шаманка провела руками над костями.
  - Тьма... грядет темный воин. Многие восстанут против него. Они падут...как деревья под могучими шагами великана...
  Она почти видела это; видела воина, павших, поле битвы...все было окутано пеленой и размыто. Подняв руку к голове, она вздрогнула, когда видение исчезло.
  - Это все. Только мельком. Я больше ничего не вижу.
  Несмотря на сильную головную боль, Немайн увидела, что его измученное лицо разгладилось от напряжения.
  - Очень хорошо. - Когда она собирала кости обратно в сумку, кто-то бросил ей на колени сумку, которая тяжело звякнула. Не утруждая себя подсчетом септимов (по крайней мере, в присутствии норда) Немайн низко поклонилась. - Вы слишком добры, милорд.
  - Да, да. Посмотрим, что из этого выйдет. На следующей неделе, ведьма.
  Шаман. Верховная жрица Ковена Дремучего леса. Она не стала поправлять его.
  - Я буду здесь на следующей неделе, к твоим услугам.
  Спасаясь от гнетущей духоты казначейства, она бросила взгляд на изгоев братьев и сестер, которые подметали пол и подсчитывали счета. Они кивнули ей, едва заметно наклонив головы, подтверждая свой союз.
  Я тебя вижу. И ты видишь меня, житель предела. Темная сестра. Мы вместе выдержим это испытание временем. Скоро.
  Тяжелые септимы лежали в ее сумочке, словно груз на душе.
  Северяне или нет, но септимы купили хлеба.
  И если чего-то и не хватало Уорренам, так это питательных продуктов. Немайн пробиралась через кучи мусора и фекалий, едва не спотыкаясь о кости, когда ее тошнило. В одной руке она держала свежеприготовленную еду, которую купила в гостинице. - Гарви! Гарви, ты, здоровяк, где Кэрин? У меня есть снадобье, которое лечит ее атаксию.
  Гарви, словно выскользнув из тени, шагнул в слабый свет, исходящий от поднятой руки Немайн.
  - Ба, мне все равно, куда делась эта бесполезная сучка. Подведи итог.
  Увернувшись от его цепких рук, Немайн превратила руку, державшую магический свет, в сверкающий огненный шар. Слишком яркий, чтобы смотреть на него прямо, искрящийся шар заставил Гарви отскочить в сторону. Его ребра почти просвечивали сквозь поношенное подобие рубашки, и он зарычал на нее.
  - Ладно, не торопись! Последнее, что я видел, это то, что Кайрин стояла спиной к левому борту. В комнате с дополнительным ведром.
  - Я бы с радостью угостил тебя чем-нибудь на ужин, если бы когда-нибудь увидел, как ты поднимаешь кирку или срываешь картошку, негодяй.
  Выключив электричество, шаманка раздраженно цокнула языком. Протискиваясь мимо отвратительного мужчины, она пролила тушеного мяса всего на палец, когда осторожно открыла дверь локтем.
  - Кэйрин? Кэйрин, я принес тебе кое-что свеженькое. Если я голоден, то и ты, должно быть, умираешь с голоду. Будь ты...
  Мертвая.
  Бретонка лежала на животе, безвольно вытянув руки вперед и поджав под себя ноги. Искажающий чирикнул на Немайн, его глаза-бусинки блестели, когда он втягивал что-то влажное в свою шепелявую мордочку.
  Судя по многочисленным следам от укусов на костлявой спине и ягодицах Кайрин, шаманка знала, какую пищу съел грызун.
  - Прочь! Брысь, мерзкая тварь!
  Не желая расставаться с таким количеством мяса, она нанесла еще один удар молнии, чтобы свалить искаженого. Когда мех задымился, от него поднялся неприятный запах... смешанный со сладковатым запахом гниения, исходившим от Кайрин.
  Аккуратно разложив рагу и хлеб на плоском камне, Немайн перевернула женщину.
  Синяки. Конечности ослабли. Мертва по меньшей мере сутки. Гарви, проклятый лазутчик, ты заметил ее по меньшей мере на день позже, чем следовало, Хирсин тебя побери.
  Вздохнув, Немайн придвинула к себе быстро остывающее блюдо. Не обращая внимания на запах смерти, она быстро отправила еду в рот, едва не застонав от того, насколько вкусными были свежий лук-порей, говядина и репчатый лук. Последним, что она съела, была корка хлеба у постели Мот Гробагол, когда они готовились к предстоящему дню.
  И это было два дня назад. Она умирала с голоду. Облизав миску, она поднесла ее к носу, вдыхая луково-говяжий аромат. Какой цветок может утолить мучительный голод лучше, чем ароматические масла любой знатной дамы?
  Погрузившись в воспоминания о своей умершей подруге, она покачала головой.
  - Я не знала, дорогая. Ты не сказала мне, что атаксия была настолько серьезной. Почему ты не дала мне знать?
  Поглаживая труп по голове, она размышляла о том, что делать дальше.
  Большинство тел из Пещер выбрасывали в быстро текущую реку, где они гнили; часто они застревали в водяном колесе или глубоко в каменистых излучинах, пока Мулуш гро-Шугурз не испытывал отвращения и не использовал шест, чтобы раздробить оставшиеся куски и кости.
  Она не одобряла такой конец для тела Кэйрин. И еще она не смогла бы перенести (она выдохнула от мысленного каламбура), если бы взяла ее с собой в пещеру Ричклифф. Этого нельзя было вынести.
  Это можно было сделать только с помощью огня.
  Призвав пламя на обе руки, Немайн позволила ему заиграть на ее пальцах. Странная магическая пленка, которая позволяла ей черпать из Эфириуса, каким-то образом удерживала ее от ожога, когда она вот-вот должна была сгореть. Первым заклинанием, которому она научилась, было "Как разжечь пламя".
  Мой друг, ты должен вызвать огонь глубоко внутри себя. Это оно. - видишь? Даже крошечное мерцание...там. Теперь ты станешь настоящим магом, девочка. Итак, начинается твое обучение.
  Она уже собиралась превратить труп в пепел, когда ее взгляд упал на наполовину заполненный мешочек с септимами, лежащий рядом с пустыми мисками и мусором.
  Ее руки опустились, когда огонь погас. Голод был суровой хозяйкой.
  Но Немайн давным-давно усвоила этот урок.
  Схватив нож, она быстро разрезала тело (потому что в этот момент ей было гораздо легче воспринимать Кайрин просто как кусок мяса), чтобы разрезать ребра, просунув лезвие между ними и сильно дернув. Сердце появилось первым. Затем приличный кусок кожи и мяса. Работая быстро и методично, Немайн изо всех сил старалась не обращать внимания на запах, ее лицо было неподвижно повернуто в сторону. Это было не ритуальное вкушение, а жатва.
  "Что ты здесь делаешь, сэй? loud...by Рогатый, нет... точно!"
  Два урожая.
  ***
  На следующее утро, когда Ботела готовила восстанавливающее зелье для нордского наемника Ворстага, раздался звонок в дверь, и она со скрипом открылась.
  Спеша поприветствовать нового клиента, Муири остановилась как вкопанная.
  - И медленно попятилась, когда мимо прошла Немайн. Неся свой ужасный приз.
  - Это что... - Ворстаг поморщился, как от мучительного похмелья, когда окровавленный сверток шлепнулся на покрытую пятнами деревянную столешницу. Он был так близко, что кровь брызнула на него, и он недоверчиво вытер лицо.
  Постукивая пальцами по дереву, Немайн одарила его ослепительной улыбкой, когда Ботела поспешила к нему с зельем в руке. Ее грубый голос был подобен шелковой реке, наполненной камнями.
  - ...Специальная доставка.
  Записи:
  Кельтские переводы:
  
  Ochone - Восклицание, выражение печали
  Mo luaidh - Мой дорогой, моя ненаглядная
  
  Я полагаю, что "изгои" основаны на пикто-кельтском народе Британии, изгнанном англосаксами (или викингами!) Норды во вселенной the Elder Scrolls. Серьезно, ознакомьтесь с историей - она очень печальна. Они использовали схожую террористическую тактику. В основном они предпочитали убивать всех подряд, и пусть Бог с ними разбирается. В отличие от Братьев бури, которые предпочитали больше нападать и убегать, сражаясь в партизанском стиле.
  В любом случае, исходя из этих рассуждений, моя версия the Forsworn будет кельтско-пиктской, с множеством заимствований из друидов, плетеного человека, языческого хлама... о боже. Я собираюсь получить от этого огромное удовольствие.
  Отзывы хорошие. Всегда хорошо.
  
  Глава 3: Задача
  Записи:
  Прекрасная песня для саундтрека к этой истории. Это дань уважения Маркарту, написанная фанатами по имени Markarth. Автор - Маттиа Купелли.
  https://www.youtube.com/watch?v=3ocUTXub59c&list=RDcIVMqbdgQZs&index=5
  (Дополнительные примечания смотрите в конце главы.)
  
  Текст главы
  Затененные, покачивающиеся деревья в роще Мейтхил были освещены полной луной. Это был холодный, ясный, бескомпромиссный свет. Бледный и чистый.
  ..Но внутри рощи горели костры более теплой, более земной природы.
  На поляне, окруженной священными деревьями, темнота была рассеяна видением сексуального блаженства. Раздались стоны, вздохи удовольствия - оргия, посвященная Богу охоты и богине Плодородия, продолжалась. Тела были распростерты, согнуты... извивались в позах экстаза, когда огромная масса людей двигалась почти как одно целое. Искусно установленные факелы на пиках подчеркивали красоту всего этого...мужчины и женщины всех форм, цветов и размеров двигались друг за другом по вытоптанной траве. Над ароматными жаровнями поднимался дымок от горящих трав, священных для Дибе и Хирсина. Побуждая массы людей продолжать лизать, трогать, пробовать на вкус-
  Одно тело, одна цель. Потная, блестящая дань уважения.
  Немайн смотрела на это с дурным предчувствием в груди. Завораживающие звуки болд - выдолбленных тыквенных горшков, на которых были вырезаны выступы и которые скребли палочками, - разносились по воздуху вместе с вездесущими барабанами.
  - Айкантар, ты не обязан этого делать. В роще нас еще не встретили должным образом. И раз уж начали...
  - Я не буду... не могу остановиться. Теперь я понимаю. - Его золотистое горло дернулось, когда он сглотнул, а Айкантар застыл как вкопанный. Неловко переминаясь с ноги на ногу, он продолжал краснеть ярко-розовым золотом, казалось, не желая смотреть... но не в силах оторвать взгляд от невероятной сцены перед ним.
  Она сочувствовала глупому эльфу. Она действительно сочувствовала. Благословение Хирсина легко поразило даже того, кто побывал на многих предыдущих подобных фестивалях, как она... Хотя Немайн была изгнана задолго до того, как она смогла попытаться зачать ребенка - дар богов.
  Плод объединения, который нужно любить, беречь и растить. Она была одним из таких крестных детей.
  - И, как старая боль, причиняющая ей боль без всякой на то причины, воспоминание о ее первом разе всплыло на поверхность.
  Влажные от пота черные волосы разделились под ее пальцами, когда его рот жадно прильнул к ее губам. Неподалеку ярко горели огни летнего солнцестояния, и все же она почувствовала, что горит изнутри, когда он лег на нее сверху. Их нагота позволяла им тереться друг о друга, и это постепенно вызывало привыкание, несмотря на свои непривычные ощущения. Потому что это была близость, от которой у нее перехватило дыхание; мужчина, которого она выбрала, чтобы отдать свою девственность, свою первую кровь, был в точности ее роста. И поэтому ничто не нарушало связи между их глазами, серыми на черном, когда они боролись друг с другом. Разжигая внутреннее пламя все сильнее, пока он готовил ее неуклюжими руками и отчаянным ртом.
  Переместив их тела так, чтобы его твердость оказалась прямо у нее между ног, Галан прерывисто вздохнул. Большие темные глаза, обычно такие веселые, такие дразнящие, теперь были смелыми. Такими серьезными, когда она смотрела прямо на него с желанием.
  - ...Скажи "да". Да, моя тайсе, мое сокровище. Позволь мне быть в тебе.
  Она едва могла выговорить эти слова. Первая кровь, ее первое становление как женщины. Шаман... все это было с ней. Он отдавал, всегда так отдавал. Мужчина - ее женщине...семя в почву. Всегда рядом.
  - Будь во мне! Сделай это! Просто - о-о!
  - Потому что это было больно, это причиняло боль... Этот укол боли, когда он глубоко вошел в то место, куда прежде не проникал ни один мужчина. Его руки дрожали от напряжения, когда он оторвался от ее груди, когда она захрипела. Ее дыхание замедлилось, пока она боролась с остротой ощущений... Не желая затягивать то, что, несомненно, было неприятным, Немайн сделала пробный толчок.
  На самом деле, рывок. Чуть больше, чем наклон бедер.
  И все же этого было достаточно, чтобы прорвать шлюзы, потому что Галан издал звук; жалкий, радостный звук, когда он обнял ее и взял крепко и быстро. Так яростно, что ее ягодицы едва не ударились о землю; ее дыхание стало прерывистым, когда внезапно боль сменилась напряженным, пульсирующим наслаждением, которое заставило ее впиться ногтями в его спину, о боже, неужели это была любовь?..
  Немайн вспомнила и отбросила воспоминание, в котором было в равной степени и боль, и удовольствие. После своего первого посещения храма Дибеллы она стояла так же, как сейчас стоял Айкантар. Почти загипнотизированная необычностью их богослужения. Их преклонение перед золотой богиней, которая казалась скорее тщеславной, чем материнской. Холодная, отстраненная металлическая фигура, которая ничем не напоминала о земном плодородии; чистое удовольствие от женственности и секса, которому Немайн научили, было ее заслугой с того самого момента, как она смогла сформулировать вопрос "почему".
  - Откройте свое сердце благородным тайнам искусства и любви! Цените дары дружбы. Ищите радость и вдохновение в ее тайнах. Приди ко мне, Дибелла, ибо без тебя мои слова будут казаться скучными и свинцовыми, без позолоты изящества и проницательности, способных очаровать слух и глаз читателя. Приди к Дибелле!
  Да...На Немайн это не произвело особого впечатления.
  Красота. Приятное лицо и фигура - что хорошего в этом, когда сталкиваешься с ужасами разбойничьих набегов или борьбой за пропитание голодающего клана? Согрело бы их красивое лицо в холодные снега друадакской зимы?
  Удовольствие связывало мужчин и женщин, как переплетающиеся корни дерева, которое росло все выше и глубже, пуская корни в вечную глубину. Все жители Пределов знали, и их учили, что вместе они сильнее.
  И идея... сама иллюзия свободы воли в этом круговороте жизни была тщетной. Кровь закипала в жилах. Тело сгорает от собственных желаний... даже смертных, не тронутых благословениями Хирсина или связанных жертвоприношением Ворожее. Голод, сон, секс... все это дары, которые означают, что человек жив. Дары, которые нужно ценить и насыщать.
  - Добро пожаловать, чужестранцы. Вы ищете сумеречную тропу?
  Немайн вглядывалась в темноту, в свет факелов. Рыжеволосая женщина с диким взглядом зеленых глаз и прядями серовато-зеленой вайды на лице. Как ни странно, ее акцент выдавал в ней северянку.
  Настороженно разглядывая ее, Немайн отметила, что женщина ходила обнаженной. И, похоже, ей это нравилось, хотя она могла сказать, что Айкант с трудом удерживал взгляд над ее ключицей.
  Подтолкнув Айкантара локтем, она указала на женщину. Та обнажила в улыбке все свои зубы, а глаза странно заблестели в лунном свете. Значит, одна из благословенных. Оборотень.
  Высший эльф, запинаясь, озвучил свое решение.
  - Я ищу... сумеречную тропу. Хотя я еще не знаю, куда идти.
  Эти задумчивые глаза, не мигая, смотрели на него в ответ.
  - Тогда я проведу тебя к ней. Меня зовут Эйла, а ты...
  - ...Айкантар! - Альтмер прочистил горло, по-видимому, сожалея о своем рвении. И, возможно, о своем решении выпить все это проклятое зелье выносливости. - М-меня зовут Айкантар.
  - ...Чудесно, - промурлыкала Аэла, протягивая руку и быстро притягивая его к себе. Спотыкаясь, спускаясь по склону к поляне, Айкантар оглянулся, широко раскрыв янтарные глаза.
  Немайн помахала ему, качая головой в сторону других прихожан, которые подходили к ней. Она не будет причащаться в этот вечер. Да и в любой другой вечер, на самом деле. Она усвоила свои уроки давным-давно. А мотылек гро-Багол и близко не был таким требовательным в постели, какими, по ее мнению, должны были быть некоторые из этих одичалых.
  Удачи, эльф.
  ***
  - Я ненавижу тебя. Ты знаешь, что я ненавижу тебя, маленькая сучка-ведьма. Почему ты позволила мне это сделать?
  С первыми лучами солнца поляна опустела. Осталась только примятая трава, покрытая непонятными жидкостями, странные запахи и сгоревшие факелы.
  А также один особенно разъяренный эльф.
  Рассмеявшись, когда Айкантар с трудом передвигался, а по его лицу было видно, что ему действительно не по себе, Немайн жестом пригласила его сесть. Он сел, зашипев от боли, когда она накинула ему на плечи свежий халат. Едва сдерживая смешок, она услышала, как он издал легкий скрип газа.
  Она посмотрела на альтмера с веселой насмешкой.
  - хорошо. Считай, что ты получил посвящение, мой глупый друг. Итак, что ты думаешь о наших местных традициях здесь, в Пределе?
  - Вы сумасшедшие! Вы все сумасшедшие! Там было столько дыма, столько выпивки, и я... я не мог остановиться! Даже когда мужчины начали приставать ко мне, а мне даже мужчины не нравятся, о боже...
  Помешав огонь, она насыпала укрепляющий порошок в кружку с кипяченой водой и осторожно протянула ему напиток.
  - Осторожно, он горячий. Ах, вот оно что. Ты научился. И, осмелюсь сказать... ты очень обрадовался. Возможно, теперь ты даже станешь отцом, да?
  Айкантар чуть не расплескал чай на себя.
  - Что? О нет, о нет...это было совсем не то, что я планировал, когда уговаривал себя на это!
  Видя, как она громко смеется, переходя на хриплый кашель, Айкантар прищурил свои золотистые глаза.
  - Ты знала. Знала, что так и будет. Ты... ты заслуживаешь всего ужасного, что когда-либо случится с тобой!
  - О, да. - Ее улыбка была ленивой, все еще растянутой на лице, когда она протрезвела от его проклятия.
  - ...Да, я заслуживаю. Я заслуживаю всего этого, хотя сомневаюсь, что ты тот, кто говорит такие вещи. Тогда давай уйдем. Нам еще многое предстоит пройти, пока мы не вернемся в Маркарт.
  - Фу. Надеюсь, у тебя ужасно чешется мантия, ты сумасшедшая клятвопреступница.
  - ...Тише. Хорошо...в городских стенах Маркарта нет клятвопреступников?
  ***
  - Входи, посланница. Уайл провел Немайн внутрь роскошного дома.
  - Он ожидает тебя во внутренних покоях.
  Шаркая кожаными башмаками по толстому ковру, она с удивлением огляделась по сторонам.
  Как и большинство жилищ в Маркарте, особняк Непоса Носа был высечен из камня и украшен бронзовыми двемерскими трубами и механизмами. Преимущества были очевидны, подумала она, проходя дальше внутрь. Странная магия древних (технология, Кальсемо как-то раз подсказал ей подходящий термин, когда она осмелилась спросить) поддерживала подачу перегретого воздуха по трубам. Сливаясь с водой, трубы часто выбрасывали облака пара... горячих испарений, которые обогревали жилища Маркарта.
  Хорошо. По крайней мере, в богатых домах Маркарта. Немайн жила в Трущобах с другими изгоями, которые были слишком бедны, чтобы позволить себе жилье. Ее уделом были переплетенные корни и запах плесени и сырости. Не это... это тепло и зной, настолько чуждые, что они обжигали ее пальцы на руках и ногах; они привыкли к постоянному холоду.
  Наблюдая, как слуга поворачивается к ней спиной, она осторожно погладила густую шерсть, лежавшую на резном деревянном стуле. Мягкий. Шкура хорошо сохраняла тепло, спасая от ночной прохлады. Это место было буквально утопало в мехах всех размеров и оттенков. И одеяла, сотканные в скандинавском стиле и сложенные стопками возле шкафов, где были выставлены бесчисленные бутылки вина, медовухи и эля. Вся мебель была старой, но ухоженной и блестела маслом. Книги, тщательно вытертые от пыли, были расставлены на высоких полках по обе стороны камина.
  А перед камином, лениво переворачивая страницу в книге "Тайна Талары", которую он прижимал к своему крючковатому носу, сидел Непос.
  - Приветствую тебя, почтенный старейшина, - нараспев произнесла она, подходя к креслу с высокой спинкой. Почтительно стоя в стороне, Немайн скрестила руки за спиной, ожидая, когда старый бретонец заметит ее присутствие.
  В книге, которую он изучал, тихо зашелестела еще одна страница.
  - Немайн. Ты была занята.
  В смятении она поняла, что испачкала ковер, на котором стояла, слоем грязи со своих ботинок. Уайл закатила глаза и цокнула языком, подзывая ее к себе, пока Немайн торопливо снимала обувь. Подойдя с ведром и щеткой, служанка покачала головой, когда женщина покраснела от собственной нечистоплотности. Сейчас не время для ванны. Не тогда, когда придет вызов.
  - Я готова служить королю в лохмотьях, когда бы я ни понадобился, великий старейшина.
  - Хм. - Его слезящиеся глаза остановились на ней. - Подойди ближе, дорогая.
  Подавив желание разозлиться на его приказ, Немайн шагнула вперед, чтобы оказаться в поле зрения старейшего. Потрогав пальцами свое серое, покрытое множеством заплаток платье, она облизала внутреннюю сторону щеки. Ничего подобного. Другой одежды у нее не было, и она часто, не раздеваясь, ныряла в реку, чтобы умыться.
  Второе платье, нижнее белье, новые туфли - может быть, она и побаловала бы себя, если бы эта работа оказалась прибыльной. Непос редко навещал ее, но когда он это делал (при одной мысли об этом у нее урчало в животе), она ела, как сама Верховная королева.
  По крайней мере, на месяц. И это стоило того унижения, которое она могла бы претерпеть от рук этого богача, который запятнал себя переговорами с Серебряной кровью.
  - Чем я могу помочь тебе, Непос?
  Сгорбившись, Непос Носатый выпрямил спину, чтобы лучше видеть ее. Подбитый шерстью и мехом воротник нордского-наряда, который он носил, казалось, давил на него, когда старец медленно повернулся к Немайн.
  И все же, несмотря на всю свою медлительность, он был сообразителен.
  - Что бы сказала твоя мать, если бы увидела, как ты сражаешься с деанамом над этим орком?
  Она вскочила на ноги, чувствуя, что ей хочется бежать. Прятать.
  - Ей все равно, что я делаю. Больше нет, Непос. Тебе это нравится.
  - Хм. Мелка, может, и изменилась, но ты по-прежнему остаешься ее дочерью. Доченька, дорогая. Он кашлянул и дрожащими пальцами отложил книгу на столик. - Я не вижу смысла продолжать использовать тебя, если ты не заинтересована в возвращении в Редут Дипвуд, девочка.
  - Мне интересно! Я полностью заинтересована в этом предприятии! Почему я вызвала у тебя сомнения, Непос? Любая работа... - она прикусила язык от ругательства, которое едва не сорвалось с ее губ при этом слове, при мысли о Тонаре Серебряной Крови... - ...о каждом чтении костей, которое я делаю, я пишу отчет, который в конечном итоге попадает к вам в руки. Вы знаете не хуже меня, что все - абсолютно все, ради чего я работаю, должно вернуть Маданака на Скорбный трон.
  - Да, Немайн. Понимаю - Ноздри его выдающегося тезки задрожали. - Это было бы хорошо.
  Стоя почти у самого очага, она отпрянула, когда Непот наклонился вперед. Он поднял узловатую руку и взял ее покрытые коркой грязи пальцы в свои.
  Его голос был сильным, несмотря на усталость, сквозившую в каждом слове.
  - Ты хорошо делаешь, что помнишь об этом, девочка. Ты нужна мне... ты и твоя семья. В наши дни верность дороже серебра.
  Он продолжал сжимать ее руку, рассеянно поглаживая ее, погруженный в свои мысли.
  - Маркарт и Простор - наши земли. Вот почему мы изгои, Немайн. Мы не можем претендовать на дом, который принадлежит нам по праву. Но затем, во время их войны с эльфами, настал наш час. Мы изгнали нордов из Пределов Досягаемости во время великого восстания...наконец-то в Пределах воцарился мир. Два года мира.
  Признавая за Непосом право старейшины на общение, Немайн позволила своей руке безвольно лежать в его.
  - Я помню, старик. Мы были счастливы здесь, мама и я. Под властью Маданаха было довольно спокойно.
  Сжав ее руку в знак сочувствия, Непос отпустил ее.
  - Затем появился Медведь. Пришли Ульфрик и его люди. Те, кто называет нас, жителей Пределов, жестокими и дикарями, очнитесь! Они не видели... не видели того проклятого Крика, который сломал ворота. Почувствуйте страх, когда северяне пришли, чтобы захватить наши земли, изнасиловать наших женщин. Они украли даже серебро, источник жизненной силы друадаков. А те из нас, кто не бежал и не погиб в бою, были казнены.
  - да. Я все еще помню это, старина.
  - ...Да, ты была молода. Я до сих пор вижу, как топор вождя становится красным от крови. Деревья качаются под тяжестью мертвых мужчин и женщин. Даже себе подобных, если они не вступали в союз с Ульфриком и Старым Хрольфдиром, подвешивали на веревках на деревьях или рубили мечом.
  - ...Ты бежала, Немайн. Но очнись...кто может винить ребенка за то, что он сбежал в горы? Они также убили женщин и детей.
  Она скрипела зубами, а он продолжал, почти разговаривая сам с собой, откинувшись на спинку сиденья.
  - Итак, кроме меня и Маданаха, в этой части Предела больше никто не живет.
  - Ты, Немайн, будешь одной из немногих, кто останется. Кто будет сражаться. Сражайся за него, за Маданаха. Он будет королем в лохмотьях. Человеком, который когда-то держал все в своих руках. Он разжигает страсти угнетенных в этом городе. Приказывает им убивать врагов Отрекшихся от нашего имени. Все это происходит в шахте Сидна. Тюрьма нордов. Ох... - он сплюнул в огонь, и его слюна зашипела на горящих поленьях. - Ирония судьбы довольно очевидна.
  - Двадцать лет я посылал молодых мужчин и женщин на смерть, в неизвестность, от острия пера Маданаха. И я начинаю уставать от этого. Но теперь, Немайн...мы можем увидеть перемены, которые могут навсегда изменить ситуацию в нашу пользу. Покончи с убийствами раз и навсегда.
  Вытянувшись по стойке "смирно", как гончая, почуявшая добычу, Немайн наклонилась вперед.
  - Что? Что это за задача, которая могла бы принести народу такую победу?
  Впервые с начала аудиенции морщинистые губы пожилого бретона изогнулись в лукавой улыбке.
  - По-прежнему такая нетерпеливая. Да. Ты знаешь о войне, которая бушует в Скайриме за пределами наших границ?
  Она сжала руки в кулаки под поношенным платьем.
  - Да, я знаю об этом. Какое это имеет значение? Они там, а мы здесь.
  Непос покачал головой, глядя на нее.
  - Рядом, все течет по кругу. Как вода с неба, возвращается на землю только для того, чтобы снова подняться в облака. Немайн. Ты должна покинуть Маркарт.
  У нее перехватило горло от того, что она собиралась сказать. Из-за сухости в голосе ей стало еще труднее говорить, так как она несколько раз сглотнула.
  - ...Уходить, старейшина? У меня нет средств. Нет оружия, кроме магии. Куда бы я пошла и что бы ты хотел, чтобы я делала?
  Все еще изучая ее фигуру, Непос достал сумку, которую бросил ей. Она тяжело звякнула, когда она поймала ее в руки.
  - Вот твои деньги. У тебя уже есть мантия, да? Итак, ты на полпути к цели. Приготовьтесь к путешествию в Виндхельм. Вам поручено убить самого ярла Виндхельма.
  На лице Непоса Носатого появилась улыбка, казавшаяся почти свирепой в мерцающем свете костра...Медведь, Мясник. Голос, от которого рушились стены. Тот, кто растоптал нас под сапогом нордов и Империи. Убейте его. Сделай это больно или быстро, ядом или острием клинка, мне все равно, но убей его.
  - Убей Ульфрика Буревестника. Вернись ко мне с его сердцем, и я позабочусь, чтобы король в лохмотьях простил тебя за твое прошлое.
  Она едва дышала, прижимая к груди спасительное сокровище. В голове у нее вертелся список того, что нужно взять с собой. Что купить для такого долгого путешествия, когда Непос со вздохом откинулся на спинку стула.
  - Ты можешь возвращаться в Дипвуд, Немайн. Мелка сказала мне, что твое Шиповниковое Сердце все еще бродит по скалам, ожидая тебя. Если ты добьешься успеха, то станешь знаменитой среди нас. Верховная жрица и шаман всего Простора. Что скажешь?
  Чувствуя, как острия септимов впиваются в кожу ее ладоней, Немайн почувствовала, что парит в воздухе. Какая великолепная задача!
  - Я сделаю это. С удовольствием. Я выполню приказ Маданаха и принесу тебе сердце Ульфрика Буревестника!
  Махнув рукой, чтобы отпустить ее, Непос закрыл глаза.
  - ...Хорошо. Не подведи. И не умирай - твоей первой задачей должно быть набить брюхо, из-за которого я постоянно слышу бурчание. Кор, думаю, я мог бы прикончить тебя одним громким чихом.
  - Ешь, Немайн. А потом уходи.
  Кивнув головой, незнакомый слуга вывел ее из дома, и она буквально полетела вниз, на рынок.
  Она витала в облаках... В ее пустой груди почему-то потеплело, она затрепетала от волнения и страха, которые она отогнала прочь. Такое задание. Данное самим Маданаком такому ничтожеству. Собственноручно убить Великого Медведя!
  Это может все изменить. Со смертью Ульфрика и окончанием гражданской войны Империя будет отвлечена. Они будут заняты укреплением своих сил в Восточных пределах и Рифте. Это была бы прекрасная возможность восстать и вернуть Маркарт, чтобы Предел... сама империя Сиродил признала его нашей землей! Тогда никто не смог бы оспорить наши притязания!
  Один человек. Одна смерть. Так много возможностей.
  Усаживаясь на табурет в гостинице "Серебряная кровь", Клеппр поприветствовала ее флегматичным фырканьем и кивком.
  - Чего ты хочешь, бретонская попрошайка?
  Пододвигая бармену двенадцать золотых септимов, Немайн улыбнулась. Неуемная энергия заставляла ее переступать с ноги на ногу, а серые глаза горели целеустремленностью.
  - Блюдо фирменного блюда, бутылка эля и... о, яблочный пирог. О, я чувствую, что прямо сейчас съела бы мамонта.
  Клеппр хмыкнул, перебирая септимы перепачканными жиром руками.
  - Хммм. Мамонта у меня нет, но козлятина только что приготовлена, с запеченным картофелем и морковью. Это приемлемо, ваша светлость?
  Задрав нос от его явного презрения, Немайн гордо выпрямилась на табурете. Может, она и грязная и голодная, но золото...септимы, так крепко прижавшиеся к ее животу, изменили все. И они вполне реальны. Я сам их откусила... Они из чистого золота.
  - Что ж, тогда приступайте. Я буду ждать вас с едой прямо здесь.
  Постукивая ногой по твердой стене бара (ее ноги свободно болтались, как у ребенка... Да чтоб этих нордов за то, что они такие высокие) Немайн прислушалась, когда скальд начал играть и петь.
  И когда этот кисло-кислый Клеппр поставил перед ней на стол тарелку с дымящейся едой, Немайн с благодарным аппетитом набросилась на нее. Она старательно сдерживала себя, пережевывая и проглатывая, чтобы не подавиться. Заболеть от такой обильно приправленной специями пищи, после того как она добывала дикий лук и птичьи яйца, долгое время питаясь только речной водой и мхом. Она ела мало, с перебоями...но теперь с этим было покончено.
  У нее были средства. У нее была цель - место, куда можно пойти, и дом, куда можно вернуться, как только ее задача будет выполнена.
  И в пустоте за ее грудной клеткой, в то время как музыка продолжала играть громко и весело, она почувствовала слабую вспышку чего-то, что считала давно утраченным.
  Надежда.
  ***
  - Да, у меня где-то здесь есть карта Скайрима. Я хранил ее, отслужив в Имперском легионе. Уверен, она пригодится тебе в твоей небольшой экскурсии, Тисл.
  Немайн приняла карту с благодарным кивком.
  - Мотылек, ты святая. Это все, что мне было нужно. Теперь я не заблужусь и поеду по дороге на восток, в сторону Виндхельма.
  - И долгая дорога, которую ты выбрала для себя. Почему ты хочешь посетить эту ледяную глыбу на севере... неважно. Уверен, у тебя есть на то причины. Просто... будь там в безопасности. Убивай всех, кто покажется тебе смешным.
  - О, да. Я сделаю это. - Подняв руку, она обхватила огненный шар. Прижав его к подбородку, она увидела, как клыки Мот гро-Багол растянулись в улыбке, когда она скорчила гримасу в неосвещенных тенях. Как обычный гуль или сидхе. Я их сразу напугаю. - Не волнуйся за меня, Мотылек. Я тренировалась.
  И, просто для виду, она запустила огненный шар в его кузницу; пламя при ударе разбрызгалось по искрящимся углям, а от раскаленного расплава поднялось облако пепла.
  Кашляя, она рассмеялась, когда они оба вышли с посеревшими лицами и изрядно покрытые сажей.
  - Э-э... прошу прощения за это.
  - О, нет. В любом случае, оставь меня здесь, я вытру все поверхности, которые ты покрыла золой, Тисл. Мне сегодня больше нечем было заняться. Осталось привести в порядок личные вещи ярла Игмунда. Вот и все.
  Все еще посмеиваясь себе под нос, она помогла кузнецу смахнуть пыль с инструментов, оружия, разложенного на столах и стульях. Даже развесила его белье, чтобы стряхнуть сажу.
  - Ей-богу, это проникло буквально во все! Почему у тебя так много вещей, а, орк?
  - Хм. Думаю, для жительницы Предела это могло бы показаться слишком большим количеством вещей. - Закончив разбирать его вещи, Немайн решила, что он может позаботиться о том, что осталось.
  Три дня у нее ушло на то, чтобы собрать свои вещи. Она заказала у Ботелы зелья, флаконы для защиты от холода и здоровья, а также зелья для восстановления магии, которые были тщательно упакованы. Новый рюкзак с прочными кожаными ремешками. Ее иллюзия благословила одеяния Айкантара, который все еще хмурился и краснел, увидев ее, придурок. Он сам виноват, что пропустил мои предупреждения мимо ушей. И теперь у нее была карта, по которой она могла отправиться на восток.
  Она все приготовила. Дорожный паек, бурдюк с водой...и дорожные ботинки на кожаной подошве, сшитые специально для нее компанией Moth.
  - Ботинки хорошо сидят на ней. Я надеюсь, что влагозащитные свойства помогут, так как боюсь, что мне придется пробираться по снегу. Теперь твой чертополох надежно защищен, спасибо тебе.
  - Ты маленькая и колючая. Иногда мне больно держать тебя в объятиях. Он обнял ее, и она почувствовала запах железа, пота и слабый аромат можжевелового мыла, когда она уткнулась лицом ему в грудь и заставила себя расслабиться. Чтобы насладиться объятием, каким бы коротким оно ни было.
  - Ммм. - Почувствовав, что ее ноги снова коснулись земли, она вытянула шею, чтобы увидеть его лицо, расположенное так высоко над ней. - Не скучай по мне, друг. Я скоро вернусь, пока твоя постель не остыла.
  Он весело рассмеялся.
  - Кто сказал, что будет холодно?
  Закатив глаза в ответ на его шутку, она надавила на напряженные мышцы его живота. Ни с места. Орк, несомненно, был наполовину великаном.
  - Я так и сказала. Если ты хочешь окунуть свой фитиль в других женщин, не стесняйся. Просто будь трезвым к моему возвращению, ладно?
  - У тебя действительно доброе сердце, Тисл. Я весь в слезах и прочем дерьме.
  Она хрипло рассмеялась, похлопав его по толстой зеленой выпуклости на бицепсе.
  - Я знаю. Я хорошо это знаю. Увидимся, Мотылек.
  Не знаю, почему я волнуюсь. Не то чтобы в этом городе было безопаснее, чем за его пределами. Маркарт держал ее в напряжении, держал в тонусе. А теперь она ушла куда-то, где я не могу о ней заботиться. Лучше побеспокойся о том, как ковать сталь, а не о женщине. Ничто так не учит, как жизнь за счет земли, как сражаться и выживать.
  С ней все будет в порядке.
  ***
  - Еще раз! - Она поклянусь... что каждый раз, когда она вижу её грязное личико, она представляю саблезубого кота. Он смыкает челюсти на её голове!
  Немайн закрыла глаза и, задержав дыхание, сосчитала до пяти. Терпение. Еще один бросок костей...тогда ты свободен. Жаль, что Тонар в отъезде, спит с Лизбет и оставляет меня с этой ведьмой.
  - Немедленно, миледи Серебряная кровь.
  - И не смотрите на меня так самодовольно, будто вам виднее. - Бетрид зарычала, перебрасывая свои золотистые косы через плечо. Откинувшись на спинку стула, она ударила Немайн ногой в плечо, когда бретонка приготовилась бросить кости для следующего гадания.
  - Мешочек вылетел у нее из рук, талисманы рассыпались во все стороны по коврам казначейства. - Дура! Ты неуклюжая сучка! Подними его и попробуй еще раз! Клянусь бородой Шора, я не знаю, за что Тонар платит тебе, ты, бездарная сука.
  Удерживаясь от того, чтобы поднять глаза, Немайн прокралась по ковру, чтобы собрать осколки костей. В очередной раз предупредив себя, что лучше не реагировать. Даже не моргать. Будьте неподвижны, как вода. Упадет камешек, и все сразу успокоится. Не нужно суетиться. Через несколько дней вы выйдете отсюда. Будьте как вода.
  Он смотрел, как она уходит, как развевается на ветру масса ее волос, когда крошечная фигурка зашагала неизвестно куда.
  - Боги хранят тебя, мой Цветок Чертополоха, - тихо пробормотал он, поглаживая синяки, которые она оставила на его горле тем самым утром, с чувством, очень близким к печали.
  Опустившись на колени, она расправила серые рукава своего одеяния и очистила разум.
  - Еще раз, миледи. Сосредоточьтесь на костях.
  Надменное фырканье стало ее единственным ответом, Немайн подняла глаза и увидела, что Бетрид наконец-то занялась чем-то другим, а не мучила ее. Крошечная бутылочка со скумой медленно, но верно капала в ждущий рот Бетрид, и ее бледное горло перекатывалось, когда она глотала лекарство.
  Когда взгляд норда снова остановился на ней, он был ошеломленным, а черные зрачки широко раскрылись. Бетрид чуть не уронила пустую бутылку на пол, а не на деревянный стол, на который собиралась ее поставить, и жестом велела Немайн продолжать.
  Дура нордка. Кости с грохотом упали на вымощенный камнем пол рядом с ковром. Перебирая их, быстрые серые глаза Немайн выбрали и отбросили несколько, прежде чем остановиться на сероватом куске нижней челюсти и блестящей коленной чашечке.
  - Хм. Это было бы интересно.
  - Что? - звонкий голос Бетрид разнесся по залу казначейства. - Если мне не понравится, я не буду платить. Так что сделай все как следует, подонок
  Ее раздражительный характер дал трещину. Это оно.
  - Видишь этот серый обломок кости, Бетрид? Это твой муж. Тонар.
  Подняв коленную чашечку с того места, где она лежала, Немайн подняла оба кусочка на уровень глаз Бетрид.
  - А это Лисбет, торговка из "Арнлейф и сыновья". Кусочки говорят правду
  Голос северянки перешел в пронзительный визг.
  - Просто скажи мне, что ты имеешь в виду, прорицательница. Не болтай об этом.
  Позволив костям выпасть из ее рук, Немайн широко развела ладони.
  - Кости сложились так, что легли одна на другую идеально ровно. - Ты видела, не так ли? Тонар на Лисбет. Такой, какой он есть сейчас, ибо кости говорят правду.
  Чувствуя, как в груди закипает злоба, Немайн улыбнулась, глядя на бледнеющее лицо Бетрид.
  - Ты ведь не знала, не так ли? Что твой драгоценный муж считает, что тебе не хватает чего-то? Стыда, что ли. Полагаю, внешность - это еще не все. Бетрид стиснула зубы, и она добродетельно произнесла:
  - ...Лгунья. Ты, сука, лжешь! Изгойка! Ты знаешь, что мы делаем с изгоями, найденными здесь, в городе?!
  Все еще мысленно радуясь тому, что в кои-то веки одержала верх, Немайн едва успела увернуться, когда над головой просвистел меч.
  - Мы...УБЕЙТЕ ИХ!!
  Под ногами заскрипели кости, когда Немайн поспешно отползла от норда, который пьяно рубился с ней. Хотя Бетрид была в стельку пьяна (и вдобавок накачана наркотиками), женщина в какой-то момент научилась обращаться с клинком. Отбиваясь, Бетрид уверенно держала меч, изо всех сил стараясь снести голову Немайн с плеч.
  Увернувшись от яростных ударов, бретонка, наконец, сумела удержаться на ногах. Новая кожа скрипела у нее под ногами; она смутно пожалела, что у нее нет больше времени, чтобы надеть сапоги перед поездкой. Волдыри были такой неприятностью. - Бетрид, просто... заплати мне, что должна, и давай покончим с этой глупостью. Ты же не была настолько несведуща в поступках своего мужчины?
  - Не надо было тебе сюда приходить! - Бетрид продолжала нападать, оскалив зубы в гримасе.
  Чувствуя, как где-то глубоко внутри поднимается ярость, Немайн пристально посмотрела на норда. Серебряная кровь, ее элегантная одежда даже сейчас развевалась складками богатой ткани, когда она крутилась и наносила удары. Ничего подобного.
  Грея руки, Немайн обвила пальцы струями пламени. Когда Бетрид попыталась ударить ее еще раз, она наклонилась в сторону и обхватила ладонями голову северянина. И улыбнулась, увидев, как расширились голубые глаза. Вдыхать запах горящих светлых волос, когда огонь начал окрашивать ее светлую кожу в красный цвет.
  - Такая опухшая голова, как думаешь, ты смог бы сразиться со мной, Норд.
  Температура повысилась, ее руки начало покалывать, когда Бетрид начала кричать; долго и громко. Резкие, разрывающие душу крики, которые становились все более неистовыми, когда Немайн крепко сжала ее. Сжимая изо всех сил, когда меч выпал из рук женщины.
  Бетрид рвала ногти, пытаясь вырваться из крепкой хватки бретонки.
  - Сейчас я получу свою плату... - промурлыкала Немайн, теряясь в ощущениях.
  Это пьянящее чувство власти, такое редкое. Немайн наслаждалась этим, хотя ее почти оглушали нескончаемые крики норда.
  ...Которая внезапно оборвалась, когда задняя часть черепа женщины взорвалась. Осколки черепа и вскипевший мозг усеяли стены сокровищницы. Моргая от рези в глазах, Немайн убрала свои окоченевшие, горячие и почти обожженные руки. Позволяя мертвецу с непроницаемым лицом выскользнуть из ее хватки, а пряди светлых волос свисали с кончиков ее пальцев... Соединяясь с едва заметными участками кожи, они разделялись кровавыми клочьями.
  Щелкнув пальцами, она избавилась от всех следов норда. Она чувствовала себя совершенно оцепеневшей - холодной, как лед, словно проваливалась в озеро... Немайн огляделась по сторонам.
  Разбитая Бетрид упала на пол. На ее размозженном черепе зияла красная рана. Похоже, Серебряная Кровь - это только название. Кости оракула все еще были разбросаны по ковру и каменному полу, хрустя под ее ботинками даже сейчас, когда она смотрела на то, на что наступала.
  Взяв в руки посеревший обломок нижней челюсти, Немайн размышляла, что же делать дальше, когда в комнату, шаркая, вошел старый бретонец.
  Продолжая шаркать метлой по полу, к ней медленно подошел мужчина, в котором она смутно узнала слугу Доннела.
  Взглянув на труп Бетрид Серебряной Крови, старик перевел взгляд на Немайн. Ее руки засветились колдовством в тот момент, когда она заметила его приближение. Огонь и молнии вырывались из ее ладоней, она вспотела, кончики пальцев дрожали от волнения, пока она ждала, что решит сделать слуга.
  Она убила бы его, если бы пришлось. И все же удача улыбнулась ей еще раз, когда морщинистое лицо расплылось в широкой улыбке.
  - Отличная работа. Ты сэкономила мне много сил. Тебе лучше идти своей дорогой, девочка.
  Наклонив голову, Доннел, казалось, к чему-то прислушивался. Все еще пребывая в некотором шоке, Немайн заставила себя прислушаться к стуку собственного сердца, отдававшемуся в ушах. Напрягая все свои чувства, она смогла расслышать чьи-то крики за стенами Казначейства. Потому что послышался стук подкованных металлом ног. В ушах у нее звенело, когда звук постепенно восстанавливался после того, что причинил крик Бетрид.
  Стража. За ней пришли охранники. Сейчас придут.
  Пора бежать.
  Доннел пожал плечами, собирая в аккуратную кучку все, что осталось от его метлы. - Уходи, девочка. Я передам Непосу, что ты уже в пути. Наложи невидимость, если она у тебя есть.
  - У меня есть это, - удалось произнести ей, адреналин заставил ее с отвращением отказаться от своей магии. Заставив себя опустить ее обратно, она высоко подняла левую руку, чтобы накинуть на себя покров невидимости.
  И ни минутой раньше. Стук в дверь казначейства прекратился, когда Доннел распахнул ее настежь.
  Проскользнув мимо стражников, пристально смотревших на обмякшее тело, Немайн заставила себя замедлить шаг. Чтобы ее шаги были ровными, по камню, а не по воде, где они могли бы вызвать всплеск. Ее размытый силуэт был виден стражникам, которые даже сейчас оглядывались по сторонам.
  Осторожно крадучись, она направилась к большим двустворчатым дверям парадных ворот, когда раздался призыв, преследующий ее своим эхом.
  - К оружию! К оружию!
  - Серебряная кровь убита! Бетрид убита!
  - ...Изгои здесь, в городе! К оружию!
  Записи:
  Ирландско-гэльский словарь
  Ochone - Выражение грусти, восклицательный звук
  Meitheal - Совместная работа для достижения общей цели. Уместно в связи с богослужением или фестивалем.
  Fáilte- Тысяча приветствий
  súile a dhéanamh - "Строить глазки" кому-либо
  Как всегда, если я ошибаюсь, а вам виднее... прокомментируйте, чтобы я мог это исправить. Я не являюсь носителем гэльского языка.
  Комментируйте и критикуйте, люди. Комментарии подкармливают зверя и согревают мое сердце.
  
  Глава 4: Ловушка
  Записи:
  Вот небольшое замечательное видео об истории Ульфрика Буревестника. Которого Bethesda, вероятно, исторически использовала для создания своего персонажа и т.д. Классный материал.
  https://www.youtube.com/watch?v=eHk069z4dtA&index=3&list=LLG-HL7kxL8qmdqzzaLpxQ6w
  
  Aaand more sweet fan-made music. I love it! Soundtrack for this chapter: 'The Darkest Days', created by Digital Shaper.
  
  https://www.youtube.com/watch?v=JxFTAd2hlWY&index=12&list=RDou0ueSip4PA
  
  (See the end of the chapter for more notes.)
  Текст главы
  - Одним из наименее привлекательных аспектов человеческой натуры является наша склонность ненавидеть людей, с которыми мы плохо обращались;
  Это гораздо проще, чем принимать вину на себя.
  Если мы сможем убедить себя, что люди, которых мы предали или поработили, изначально были недочеловеками-монстрами, то наша вина и близко не так тяжела, как мы втайне думаем.
  Люди очень, очень хорошо умеют перекладывать вину на других и избегать чувства вины.
  - Дэвид Эддингс
  Веревка из можжевеловой коры, сделанная наспех и едва годившаяся для такой работы, лежала у нее в руках мертвой змеей.
  В животе у нее снова заурчало. Двенадцать дней. Прошло почти две недели с тех пор, как она в последний раз ела что-либо, кроме одного яйца камышевки. Даже скорлупу она хрустела на зубах, предварительно дочиста вылизав внутренности.
  После этого ее путешествие на север через Простор привело ее только к голоду и обморожению. Ее заклинания ослабевали, поскольку именно тело подпитывало силу, необходимую для использования магии.
  - А тело требовало регулярного питания. С тех пор как Немайн расколола яйцо, она не ела ничего, кроме кусочков мха и речной воды.
  Она постаралась - смастерила ловушки для рыбы из веток и наспех смотала бечевку без конца, потому что приближались зимние штормы. Рыба в ручьях и прудах уплыла на глубину, так что до нее было не дотянуться, когда пошел дождь. Пока она в отчаянии смотрела на свои пустые ловушки, чувствуя, как ее мучает голод, дождь перешел в снег.
  А намокшие дрова, которые она собрала, не загорались, как бы она ни пыталась разжечь их дрожащей рукой, пламя угасало. Она была брошена голой, в одиночестве, если не считать грубого ножа и изношенного бурдюка с водой, в дикую местность, чтобы выжить. Или нет, думала она, съежившись под скалистым выступом.
  Веревка, которую она смастерила, была другим способом. Возможно, это был горький способ - путь труса, который покончил с собой. Но, тем не менее, это был выбор.
  Она повертела в пальцах грубую кору.
  Ее живот был узким и маленьким; его пустота отдавалась в позвоночнике острой, настойчивой болью. Остановившись, Немайн дотронулась до своих щек. Она не была уверена, плачет ли она на самом деле, потому что на нее, мокрую на высоких скалах, падал дождь. Нет, она не плакала с той ночи. С той ночи, двенадцать дней назад, когда Галан погиб от ее руки. Возрожденный, как Шиповник.
  Она знала... или думала, что знает, что та часть его души, которая не была принесена в жертву, останется прежней. Его разум был бы цел и невредим. Он мог бы говорить с ней, если бы захотел. Мог бы сражаться, охотиться, быть кузнецом...
  Делать все, кроме любви. Потому что сердце, которое она взяла по его приказу, было съедено ведьмой.
  Личность, свобода воли, человечность...все это было принесено в жертву Богам. Бесчувственный, холодный... Теперь он был Шиповник, рожденный для войны.
  Веревка безвольно лежала в ее руках.
  Подняв ее, она соорудила петлю. Петля, которую она в оцепенении повесила на каменный выступ над головой... стараясь не споткнуться о мокрый камень, потому что это была быстрая смерть, к которой она стремилась. А не затяжная смерть от перелома шеи или вывихнутой ноги.
  Стоя на камне, она накинула петлю из веревки себе на шею. Медленно затягивая ее, пока ее разум успокаивался. Лучше. Гораздо лучше умереть, чем жить в мире, где Галан ходит как мертвый. Бессердечный. Безнадежный. Это был правильный выбор.
  Она сделала глубокий вдох.
  И спрыгнул с утеса.
  ....."Guuuhrghk!"
  Дергая проснулся, Немайн началось с мечты, что не сон.
  За горами, она слышала лай собаки.
  Нет... Похлопав себя по горлу, чтобы убедиться, что петли на нем больше нет, Немайн напрягла слух, чтобы лучше слышать, стоя на наспех выдолбленной куче сломанных веток и опавших листьев.
  Много собак. Их было несколько, и все они лаяли и выли, учуяв ее запах.
  Если они были так близко, рассудила она, то у нее было меньше времени, чем она хотела, чтобы потерять их след. Ее карта была бесполезна; она уже несколько дней как свернула с дороги. Свернула в непроходимые дикие леса, которые, как она знала, назывались Фолкрит.
  Деревья стонали и раскачивались на ветру надвигающейся бури. Незнакомый, жуткий, такой темный, что она тщательно закуталась в покрытую грязью, пропитанную плесенью одежду. Взвалив на спину тяжелый рюкзак, Немайн бросила взгляд назад, на запад.
  Снова лай. Одна из гончих завыла, и это был почти вопросительный вой, так как в конце жалобный звук стал громче. Как будто зверь кричал:
  - Где ты?
  Ветер переменился, заставив огромные ветви вздохнуть высоко над ней. Они тоже разговаривали.
  Рууунннн, рууунннн...
  Переступая через извивающиеся корни и камни, о которые она норовила споткнуться, Немайн чувствовала, как капли дождя падают ей на лицо. Она знала Бэннинга; знала повелителя гончих очень хорошо.
  Она также знала, что жалованье ему платил ярл Игмунд. А власть ярла Игмунда подпитывалась серебром, которое поступало из рудника Сидна и проходило через руки клана Серебряной Крови. Клан, чью голову матриарха она взорвала, вскипятив мозги внутри черепа, пока он не лопнул, как неисправный чайник.
  Лай приближался.
  Пора уходить.
  ***
  Она заблудилась.
  Немайн еще никогда, в отчаянии думала она, продираясь сквозь заросли папоротника и колючих кустов, не покидала пределов Досягаемости. Ни разу в жизни она не видела ничего, кроме окутанных туманом скал в своем сердце, прекрасных и суровых. Постоянное журчание ручьев и водопадов было ее колыбельной, а низкорослый можжевельник и стелющиеся мхи, местами усеянные белыми звездчатыми цветами, были единственной зеленью, которую она знала.
  В отличие от здешних высоких лесов, которые закрывали небо. Погружая ее в темноту и мрак, заставляя шарахаться от каждой хрустящей ветки, от каждого кролика, который осмеливался выскочить на открытое место.
  Дальше к востоку погода изменилась. Тучи, предвещавшие дождь над Маркартом, разразились градом мокрого снега, который промочил ее насквозь, даже когда она, спотыкаясь, пробиралась по лесу. Хотя зловещие верхушки деревьев закрывали ей вид на небо, эта холодная сырость была для нее смертельной.
  И у нее заканчивались зелья от простуды, когда она открыла последнюю бутылку. Держа ее высоко над головой, ожидая, пока последние капли не упадут на язык, Немайн встряхнула ее; энергично встряхнула, просунув язык внутрь стеклянного горлышка бутылки. Причмокнув губами, она вздохнула с облегчением, чувствуя, как по телу разливается тепло. Прогоняя боль от пронзительного холода. Она знала, что это чувство вернется с удвоенной силой.
  где я?
  Она больше не слышала лая собак. Вой больше не будил ее беспокойный сон, не заставлял двигаться вперед, когда она брела вперед, стирая ноги и дрожа от усталости. По подсчетам Немайн, она уже девять дней находилась в бегах от Маркарта и казначейства.
  Девять дней, восемь ужасных ночей, полных холода, голода и боли. Она взяла с собой только то, что было на ней надето, чтобы собрать косточки для Бетрид Серебряной Крови. Двухдневного рациона, которого, несмотря на то, что он был съеден экономно, хватило только на четверых. Ее нож, сильно потертый и изогнутый от многочисленных заточек о точильный камень. Бурдюк для воды - не то чтобы от него был какой-то толк, подумала она в панике. Вся выпитая ею вода прошла сквозь нее, как будто ее пропускали через сито, а не через человека. Ничто не могло остановить ее продвижение по кишечнику... Она больше не утруждала себя питьем воды, чтобы утолить голодные муки. Не стоило делать постоянные остановки, чтобы облегчить мочевой пузырь.
  И ее одежда превратилась в мокрое, изорванное месиво. Наложенные на них чары только усиливали ее иллюзорные чары. Они никак не защищали ее от пронизывающего ветра, холодного порыва дождя, снега и воды.
  Несколько зелий, которые она бездумно бросила в свой рюкзак, почти закончились. Большая часть ее припасов оставалась надежно спрятанной в запасном сундуке Мот гро-Багол в Маркарте.
  Если она не поищет укрытия, чтобы скоро согрется...она умрет от дрожащего переохлаждения, которое сдерживалось лишь тем небольшим промежутком времени, который дало ей зелье. А Немайн слишком устала, чтобы поддерживать протянутую руку с пламенем, чтобы согреться.
  Желание убежать, скрыться как можно дальше от этого Места, уступило место насущным потребностям ее плоти. Приют. Где может быть эта проклятая пещера? Скалистый выступ? Все, что я вижу, - это деревья, ничего, кроме этих проклятых, царапающихся деревьев и этого проклятого вечного снега!
  Погрязнув в страданиях, Немайн не заметила имперского солдата, который вышел из-за дерева, пока не стало слишком поздно.
  Бах!
  Немайн тупо открывала и закрывала рот. Каким-то образом она оказалась распростертой на грязной земле, а имперец стоял над ней, все еще держа меч в ножнах. На самом деле, он был еще совсем юнцом; его темные глаза блестели от возбуждения, обрамленные блестящим металлом шлема.
  - Я поймал одного! Хадвар, смотри! Я поймал мятежника! Ха-ха!
  Ответил голос с сильным акцентом. "Норд", - поняла она в туманном предчувствии, когда стальные прутья подняли ее вверх и унесли прочь, ее сознание мерцало, как свеча на сквозняке.
  - Хм... Эта гражданка не похожа на одну из них. Но она одета в их цвета. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, солдат. Отличная работа. Поднимите ее.
  ***
  Отдать приказ отступить было правильным решением. И все же слова отдавались у него во рту привкусом пепла.
  Да чтоб разведчиков * за то, что они не добрались до них вовремя! Имперцы появились из ниоткуда, превосходя Ульфрика и его людей численностью по меньшей мере впятеро. Было бы бессмысленной тратой сил бросать их на сверкающих, лязгающих оружием ублюдков, которые окружили их. Лишая их всех шансов на побег, сам военный губернатор спрыгнул со своего коня, чтобы позлорадствовать.
  "Они научились", - с неудовольствием подумал ярл. Научились передвигаться более бесшумно по хрустящему снегу. Они пробирались сквозь деревья, как тени, и застали его и его людей врасплох, когда они направлялись к Черноводной переправе.
  Нет смысла зацикливаться на упущенных шансах. Затянув грязный кляп, который был засунут в потрескавшиеся губы Ульфрика, Туллий презрительно скривил губы и дернул за узел на ткани. Сильно дернул.
  И хотя имперский генерал не улыбался, вид у него был самодовольный, когда двое легионеров толкали Ульфрика, заставляя его спотыкаться, пока он пробирался к повозке с другими пленниками.
  - Ульфрик Буревестник! Ты виновен в мятеже, убийстве имперских граждан, убийстве короля Торугга и государственной измене Империи. Все кончено.
  Не потрудившись ответить, Туллий развернулся на каблуках и начал отдавать приказы. Быстро отдав честь, двое солдат, к которым он обратился, вскочили в седла. Имперский стражник Ралоф ударил норда по затылку, когда тот забирался в повозку, отчего тот подался вперед.
  - Заткнись и садись в повозку, предатель. - Меч наклонился к нему. - Твоя очередь.
  Покачав головой Ралофу, который побагровел от ярости из-за неуважения, проявленного к его ярлу, Ульфрик сумел забраться на деревянное сиденье без посторонней помощи. Вдалеке он увидел еще три повозки, заполненные выжившими братьями бури. Перепачканные кровью и грязью лица повернулись, знакомые лица внимательно наблюдали за ним, пока Ульфрик устраивался поудобнее на скрипучей скамье без пружин.
  В фургоне находились только он, Ралоф и угрюмого вида северянин с копной каштановых волос. Ссутулившись, Ульфрик потер нос грубой веревкой, которой был связан. Чувствуя, как на него наваливается тяжесть усталости, он на мгновение прикрыл глаза. Отгоняя все отвлекающие факторы, он искал покоя - ясности, которая приходила, когда он медитировал. Он остро нуждался в этом сейчас, потому что не мог придумать, как освободить своих людей. Не тогда, когда он оставался связанным и пленником.
  Имперцы одобрительно зашумели, когда Туллий, возглавлявший караван пленных, закончил свое обращение к ним.
  - ...Скайрим принадлежит Империи! А теперь двигайтесь...ближайший укрепленный город в этом замерзшем захолустье - Хельген. Всем оставаться начеку.
  - Это никогда не закончится, имперский пес! - Ралоф сплюнул, когда имперский солдат связал ему запястья и, угрожая мечом, затолкал в повозку. - Ни за что, пока я жив и дышу!
  - Ага! Голова Ульфрика на пике!
  - Смерть Братьям Бури!
  - Скайрим завоеван для императора! Для Тита Мида!
  Это наша родина, Туллий. Вся кровь, пролитая в этой войне, - на твоей совести.
  Повозка накренилась вперед, когда имперец дернул поводья, и горькие размышления Ульфрика были прерваны, когда он, как и остальные, чуть не упал, когда повозка резко остановилась. - Что же это такое, солдат?
  Вдалеке виднелись три фигуры, бредущие через лес. Нет... четверо, понял он, когда один из солдат легиона отделился от двух других. Которые были полностью заняты тем, что усмиряли воющее, визжащее существо, которое могло быть ребенком.
  Нет... он исправил эту мысль, когда солдат схватил ее за одежду, туго обтянувшую маленькие, но четко очерченные груди. Женщина. Жительница Пределов. Это было почти невозможно определить из-за растрепанных волос, которые скрывали ее черты. Но ее маленький рост, магия, которая даже сейчас исходила от пальцев, туго стянутых тканью и шнурком......
  Ульфрик прищурился, чтобы лучше разглядеть фигуру, которая даже сейчас пыталась высвободиться из крепкой хватки двух легионеров.
  - Я нашел ее неподалеку. Честно говоря, я не совсем понимаю, что она здесь делала.
  - Она шпионка Братьев Бури, Хадвар! - Имперский солдат слева от нее презрительно фыркнул, пнув ее ботинком со стальным носком, отчего она упала лицом в грязь. Послышались приглушенные стоны и визг, когда солдат придавил ее каблуком, удерживая в неподвижности. Она яростно брыкалась ногами, ища опоры на земле, а солдат хохотал над ее усилиями. - Ха-ха - грязная сука. Думаешь, мы сможем немного повеселиться, прежде чем палач добьется своего?
  Тот, кого они назвали Хадвар, вздохнул.
  - Нет, рядовой, ты не можешь. Посади ее в тележку к остальным. Сейчас.
  Одним мощным рывком солдат швырнул женщину в повозку. Перевернувшись от силы удара, она ударилась головой о деревянные доски фургона. Трудная.
  Ульфрик решил, что удар, должно быть, оглушил ее. Она лежала, распростертая и неподвижная, у самых сапог Ульфрика. Больше похоже на клубок спутанной шерсти на веретене, чем на человека.
  Он откинулся на спинку сиденья, старательно отодвигая свои ботинки подальше от ее вони. Даже сквозь отвратительную вонь кляпа Ульфрик чувствовал ее запах: отвратительное сочетание кислого пота и затхлой вони грязной одежды. Сморщив нос, он отвернулся. Выбита она или нет, ее ждет та же участь, что и всех нас.
  Повозку снова тряхнуло, когда она начала двигаться вперед, и от этого стремительного движения людей бросало из стороны в сторону, так как они крепко держались за борт фургона. Напрягаясь на ухабах, Ралоф облизал губы...поморщившись, когда его язык наткнулся на свежую царапину.
  - Интересно, почему она здесь?
  - Разве это не очевидно? - Неряшливый норд, выглядевший так, словно проглотил полный рот уксуса, усмехнулся и намеренно наступил ногой на безвольную руку женщины. - Она изгой. Это так же ясно, как то, что нос отпечатался на твоем лице, ты, предатель.
  Ульфрик бросил на мужчину уничтожающий взгляд. Немного молчания было бы не лишним. Даже без слов сила его взгляда, казалось, сделала свое дело, и мужчина откинулся назад. Ковыряя ремни ногтем большого пальца, он оглядывался по сторонам, пока повозки двигались по мощеной лесной тропинке.
  Проходило несколько мгновений. Каждый вздох приближал их к казни.
  Он был так уверен, печально подумал Ульфрик. Уверен, что Туллий захочет продлить победу. Провести их парадом по улицам Имперского города. Показать Бело-золотой башне плоды трудов полководца.
  Если бы они предприняли путешествие через Бледный перевал в Бруму, это дало бы Ульфрику время. Время спланировать, придумать способ спасти своих солдат, свой народ от петли и топора. Пока повозка грохотала по дороге, его разум беспомощно вращался по кругу, натыкаясь на одни и те же мысли. Желание сражаться боролось с желанием убежать.
  Никто не мог им помочь. Они были в меньшинстве, на чужой территории. Их охраняли эти самодовольные южные псы, когда их гнали на бойню. Но, подумал Ульфрик, когда вонючий сверток сдвинулся, открывая широко раскрытые серые глаза...где была воля, там был и способ.
  Они еще не были мертвы.
  - привет. - Ралоф наконец помог женщине сесть на повозку напротив него. - Привет, ты. Наконец-то ты проснулась. Вы пытались пересечь границу, верно? Попали прямо в имперскую засаду, как и мы, и вон тот вор.
  - Будьте вы прокляты, Братья Бури. Ульфрик пересчитал лошадей, везущих офицеров, вдоль вереницы фургонов, мысленно подсчитывая их количество. Он сосредоточил часть своего внимания на разговоре в повозке, когда хрупкая бретонка удрученно вздохнула; волосы снова закрыли ее лицо.
  - ...В Скайриме все было хорошо, пока не появился ты. Империя была милой и ленивой. Если бы они не искали тебя, я мог бы украсть ту лошадь и быть на полпути к Хаммерфеллу.
  - Вряд ли, - мрачно подумал Ульфрик. Глупец выбрал самый опасный путь на южной границе. Просто чудо, что его не остановили раньше. - Ты там... Ты и я, мы не должны были быть здесь. Империи нужны именно эти братья Бури.
  Ралоф пожал плечами.
  - Теперь мы все братья и сестры, связанные узами брака, вор.
  - Заткнись там, сзади!
  Все замолчали, ожидая, когда лошадь имперца снова отстанет.
  Слегка повернув голову, Ульфрик не увидел ничего, кроме деревьев и далеких гор. Где-то дальше по тропинке лежал Хельген. На скамье напротив него Женщина-Предел дрожала от холода.
  Без сомнения, она жалела о своем поношенном наряде. Расшитые бисером шкуры, кости и тому подобные мерзости. Вытянув ноги, Ульфрик согнул пальцы в сапогах и напряг мышцы, заставляя себя сосредоточиться еще раз. Думать. Шор дал тебе голову на отсечение, так используй ее. Найди выход из этой ловушки, пока не стало слишком поздно.
  Задумавшись, он едва уловил, что вор заговорил снова.
  - И что с ним не так, а?
  - Следи за своим языком. Ты разговариваешь с Ульфриком Буревестником, истинным верховным королем.
  - Ульфрик? Ярл Виндхельма? Ты лидер восстания. Но если они схватили тебя... - Голос мужчины перешел в жалкое всхлипывание. - О боги, куда они нас ведут?
  Лицо Ралофа помрачнело, его голубые глаза стали отстраненными.
  - Я не знаю, куда мы направляемся, но Совнгард ждет.
  При этих словах женщина подняла голову, устремив изумленный взгляд сначала на Ульфрика, затем перевела его на Ралофа, а затем на вора, когда мужчина начал бормотать: - Нет, этого не может быть. Этого не может быть!
   - По крайней мере, мы умрем героями. Тсун будет ждать нас. - Голос Ралофа был сух от смирения. - Наши предки. Пир. Медовуха
  Чувствуя, как из-под кляпа вытекает слюна, Ульфрик неохотно согласился с вором и застонал.
  - Боги, чего бы я сейчас не отдал за глоток меда...
  Копыта лошадей застучали по камню еще громче. Блин. Слегка запрокинув голову, Ульфрик увидел, что булыжная мостовая становится все более твердой. Она меньше заросла травой и мхом, не такая изношенная, как тропинка, по которой они ехали раньше.
  Хелген подошел ближе.
  - Эй, ты. Изгой - меня зовут Локир. Что привело тебя в холодные объятия Империи? Я знаю, что ты не одна из мятежников.
  Повернув ее лицо к задку повозки, Ульфрик увидел, как ее покрытое грязью лицо исказилось от презрения.
  - Никто. Я - никто, я никуда не собираюсь. - В ее скрипучем голосе слышался мелодичный акцент жительницы запада, подтвердивший его подозрения о ее происхождении.
  Не то чтобы он нуждался в особых подтверждениях. Это было, как так неэлегантно выразился вор, очевидно, как нос на его лице.
  Не обращая внимания на вора, который насмешливо отмахнулся от нее, она отодвинулась подальше от него на скамье фургона. Ульфрик ответил ей таким же свирепым взглядом, когда серые глаза задержались на нем, на черном, подбитом мехом плаще. Украшенные рунами косы, борода... Казалось, они считают звенья кольчуги, которую он носил, вплоть до вышивки серебряными нитями на его сапогах. Они без смущения разглядывали его, придирчиво изучая.
  С немалой долей ненависти, подумал он с удивлением. Житель предела. Значит, у нее есть причины презирать меня. Жаль, что она не захочет помочь нам, если представится такая возможность.
  Голос Ралофа прорезал напряженную тишину.
  - Что ты имеешь против конокрад? Вайтран? Хаафингар? Простор?
  Локир прорычал в ответ.
  - Почему тебя это волнует?
  Женщина первой оторвалась от схватки, опустив взгляд на свои обмотанные руки, пока она натягивала веревки, которые крепко держали ее. Ульфрик не мог сказать, молчала ли она, ее губы побелели, когда она облизывала внутреннюю сторону щеки от разочарования или страха.
  Ралоф фыркнул, его тон выдавал его нетерпение по отношению к конокраду.
  - Потому что не будет никаких оплотов, как только имперцы добьются своего. Никаких ярлов, которые могли бы править ими. Только солдаты легиона и военное положение.
  - Каждый мужчина, женщина и ребенок Скайрима - часть этого восстания, конокрад. Каждый должен сражаться за свободу Девяти владений.
  Внезапно женщина усмехнулась, пряди ее пепельных волос взметнулись от внезапного порыва ветра, налетевшего с деревьев.
  - Девять Холдов, тьфу. Ты оптимист, Норд, если думаешь, что все девять Холдов будут заинтересованы в чем угодно, кроме меда.
  - Свобода Девяти крепостей? - Я не помню, чтобы Империя собирала в Скайриме все украденные кошельки, пока вы, ублюдки, не начали убивать их солдат.
  Ралоф уже собирался ответить, но его прервал солдат, объявивший:
  - Генерал Туллий, сэр! Палач ждет!
  Далеко впереди Ульфрик почувствовал, как его желудок сжался, когда он услышал, как генерал тяжело вздохнул.
  - хорошо. Давайте покончим с этим.
  - Шор, Мара, Дибелла, Кинарет, Акатош. Боги, пожалуйста, помогите мне. - пробормотал Локир себе под нос, почти задыхаясь от плохо скрываемого ужаса.
  Полностью игнорируя других пленников, Ульфрик погрузился в внутреннее спокойствие. Несмотря на то, что он старался не обращать на это внимания, он все еще смутно слышал, как уроженец Ривервуда разглагольствует о можжевеловом меду и сладостях. Что-то о стенах и башнях.
  Что это был за урок, который любил преподавать Арнгейр? Камень в реке? Пламя в пустоте? Борода Исмира... как я могу быть спокоен, когда все пошло прахом?
  - Вытащите этих заключенных из повозок. Пошевеливайтесь!
  В третий раз за последний час жительница предела грубо заговорила.
  - Почему мы остановились?
  - Как ты думаешь, почему? - В глазах Ралоф было сочувствие, когда она огляделась вокруг, задержав взгляд на Хелгене. Обнесенные стеной ворота закрылись, и солдаты вытолкали братьев бури из повозок. Раздалось хлюпанье грязи под ногами, когда бесчисленные ноги протопали по замусоренному двору города, где горожане оставались на обочинах. Наблюдаю из любопытства или, возможно, от скуки. Это место действительно захолустье. - Конец света. Пойдем. Не стоит заставлять богов ждать нас.
  Чувствуя, как от долгого сидения нервы у него сводит от напряжения, Ульфрик спрыгнул на землю. Кряхтя, он пытался вытащить кляп, который, похоже, не вылезал, несмотря на тщательную работу его рта и зубов.
  - нет! Ждать! Мы не мятежники!
  Ралоф, стоявший слева от него, фыркнул. Он гордо выпрямился, когда к нему подошел солдат Хадвар в сопровождении смуглого имперского капитана, державшего в руках лист пергамента.
  - Мужественно прими свою смерть, вор.
  Отчаянно тряся головой, Локир подошел к спрыгнувшей с повозки жительнице предела. Он почти прижал ее к фургону, жестикулируя имперцам.
  - Вы должны сказать им! Нас не было с вами! Это ошибка!
  Оттолкнув Локира, женщина снова устремила на него взгляд. В нем было что-то похожее на триумф, подумал он отстраненно. Отрекшиеся ликуют по поводу победы над Медведем. Пустая победа. Ее голова скоро покатится рядом с моей.
  Трусливый вор бросился бежать. И был сражен молниеносной стрелой, выпущенной из императорского лука.
  - Кто-нибудь еще хочет убежать?
  Бежать некуда.
  - Подойдите к плахе, когда мы назовем ваше имя. По одному.
  Бросив взгляд на Ралофа, Ульфрик увидел, как верный Брат Бури сделал Хадвару не слишком заметный жест. Ульфрик подумал, что, возможно, это была клятва на пальцах, столь любимая данмерами, поскольку он несколько раз видел, как ее произносили в его сторону в Виндхельме. Что-то похожее на невербальное "пошел ты".
  - Империя обожает свои проклятые списки.
  Не обращая внимания на Ралофа, Хадвар зачитал список.
  - Ульфрик Буревестник. Ярл Виндхельма.
  Шагнув вперед, Ульфрик проверил веревки на своих запястьях. Все еще крепко держась, несмотря на то, что он постоянно напрягался с тех пор, как их связали. Где-то позади него Ралоф тихо прошептал:
  - Это было честью для меня, ярл Ульфрик.
  Кивнув, он направился туда, где стояли его мужчины и женщины. Среди куч соломы и влажной развороченной земли виднелись остатки его почетного караула. Мрачный и стойкий, несмотря на насмешки и случайные, не очень меткие выпады со стороны уроженцев Хельгена.
  Шагая в первых рядах сбившихся в кучу пленников, он удостоился нескольких кивков и гордых улыбок от сынов и дочерей Скайрима. Те, кто последовал за ним. Те, кому предстояло умереть, ибо эта земля теперь обречена расколоться на части под умирающими когтями Империи.
  Переминаясь с ноги на ногу, наслаждаясь свободой движений, Ульфрик размышлял о том, кто первым нападет на Сиродил после неизбежного падения правления Титуса Мида. Как и во время каждой битвы, он ощущал, как наполняются воздухом его легкие. Ульфрик слушал биение своего сердца, как кровь бежит по напряженным конечностям, готовясь к битве, которой не суждено было состояться, и мрачно наблюдал за приближением Туллия.
  Он утешал себя тем, что конец не за горами. По воле Талоса, Скайриму осталось страдать всего несколько лет. Этот выскочка-коловианский военачальник мог так долго держаться за ветхую сеть альянсов. Умиротворение никогда не было верным решением, и империя отдала слишком много, чтобы оставаться нетронутой в течение десятилетия, не говоря уже о следующих ста годах.
  Был бы это Эльсвейр? Эти каджиты так заискивали перед доминионом альдмери из-за предполагаемого чуда восстановления лун. Или Хаммерфелл, совершающий возмездие за трусливый поступок императора, заключившего Бело-золотой конкордат и оставившего их сражаться в одиночку?
  Он едва помнил лицо своего отца. Всего лишь смутное пятно, затмеваемое другими воспоминаниями о детстве, проведенном в безмолвных залах Верховного Хродгара. Будет ли старому Хогу стыдно после их встречи в Совнгарде за то, что он погиб под топором палача?
  Конечно, не доблестная смерть вдохновляла песни и бардовские сказки.
  - Ульфрик Буревестник. Некоторые здесь, в Хелгене, называют тебя героем. Но герой не использует такую силу, как Голос, чтобы убить своего короля и узурпировать его трон.
  И даже сейчас, связанный и с кляпом во рту, Ульфрик чувствовал, как внутри него поднимается Ту'ум. Из груди его вырвался крик, который он не смог произнести вслух, в то время как Туллий продолжал свою злорадную речь. Очевидно, для его же собственной выгоды.
  - Вы начали эту войну, погрузили Скайрим в хаос, и теперь Империя собирается расправиться с вами и восстановить мир.
  Он чуть не споткнулся о собственные ботинки, оглядываясь в поисках отдающегося эхом рева, похожего на тот, от которого разрывалось его сердце. Что это было?
  Грозовые плащи позади него переминались с ноги на ногу и что-то бормотали между собой.
  - Что это было? - изумленно произнес Хадвар, стоя на месте перед палачом.
  Военный губернатор сделал пренебрежительный жест.
  - Ничего страшного. Продолжай.
  Когда жрица Аркея произнесла последние слова; без сомнения, обряды Аркея призваны были усмирить гнев богов на эту несправедливость, Ульфрик обратил свои мысли к дому и за его пределы.
  Он поймал себя на том, что мечтает о холодных, чистых ветрах Виндхельма, а не о влажной гниющей растительности этих гниющих лесов. Температура, запах... это все было не так. Слишком влажно. Слишком тепло. Хотя, судя по почти постоянной дрожи, исходившей от Жрицы, которой каким-то образом все еще суждено было отправиться на плаху, в этих лесах, вероятно, было достаточно холодно для тех, кто родился без льда в жилах.
  Возможно, он наблюдал за великим возрождением своей родины из священных залов Шора. Ульфрик только надеялся, что Тсун сочтет его достойным пересечь мост из китовой кости и попасть в Совнгард.
  Он все равно скоро узнает. Один из его людей шагнул вперед, прерывая льстивые речи жрицы, демонстрируя свою храбрость.
  - Ради святого Талоса, заткнись и давай покончим с этим!
  Женщина в мантии фыркнула.
  - Как пожелаете.
  Не каждый человек был достаточно смел, чтобы добровольно пойти навстречу своей смерти. Его солдат был смел. Положив голову на плаху, палач дико ухмыльнулся под капюшоном. Опускаю могучий боевой топор, совершаю мощный взмах посеребренной сталью.
  Голова с мясистым хрустом отделилась от туловища и упала в корзину. Ужасный результат: имперский капитан безжалостно отодвинул тело в сторону, готовя подставку для следующих голов.
  Истинный северянин, до последнего. Ралоф, казалось, согласился, повторив это чувство шепотом произнесенной похвалы:
  - Такой же бесстрашный в смерти, каким он был при жизни.
  - Следующий - бретонец в лохмотьях!
  Идущая позади собравшихся братьев Бури, изгой выглядела как ребенок. Ее голова с копной волос едва доставала до плеч большинства присутствующих. И все же она шла с высоко поднятой головой. Как будто эти рваные и грязные одежды были соболиной шубой, подбитой тончайшим шелком.
  Она бросила на него долгий торжествующий взгляд, направляясь к пропитанному кровью каменному блоку. Ульфрик увидел, как ее щека покрылась пятнами: такой яркий румянец выделялся на фоне покрытого грязью бледного лица Жительницы Предела.
  Твой конец и мой. В этом нет триумфа, проклятая. Где победа? Кто протрубит в рог?
  - Что это, блин за Обливион?
  - ...Дракон! Дракон!?!
  - Конец времен! Настал конец времен!
  - Позовите сюда боевых магов! Немедленно!
  Ошеломленный, потерявший сознание Ульфрик потерял сознание, когда дракон, появившийся из ниоткуда, открыл свою зияющую черную пасть.
  - И закричал, и от его сотрясения с неба посыпались огонь и камни.
  Он едва успел собраться с мыслями, чтобы отпихнуть Брата бури, стоявшего у него за спиной, с грохотом обрушился массивный камень, за которым последовали новые, падающие сверху; Туллий отвлекся на организацию защиты.
  Возможно, они все-таки выживут...
  Нужно двигаться, нужно двигаться сейчас же!
  
  Записи:
  Фу...Хелген. Я так часто проигрывал этот вступительный эпизод. раз. Я попробовал мод, который дополнил диалоги и прочее, добавив Ульфрика с Ралофом, когда Драконорожденный убегает из крепости. Это сделало игру немного более терпимой.
  Но поскольку я люблю фики об альтернативной вселенной, я собираюсь немного встряхнуться. Смотрите продолжение в следующей главе.
  И, если вам понравился этот фик, оставьте комментарий. Всем комментаторам приятного просмотра.
  
  Глава 5: Падение
  Записи:
  Саундтрек к главе: Неоязыческая группа Heilung исполняет "Krigsgaldr"
  https://www.youtube.com/watch?v=K7ZqZVunCb4
  
  У меня нет ни Skyrim, ни франшизы the Elder Scrolls. У Bethesda она есть. Если бы у меня была, компаньоны были бы в моем полном распоряжении. Терлись бы о мои ноги. Приносили бы мне медовуху. Пели бы мне серенады в исполнении милых бардовских мелодий...
  Увы, этому не суждено сбыться.
  *отредактировано 21 июля 2017 г. в связи с изменениями в грамматике гэльского языка*
  (Дополнительные примечания см. в конце главы).
  Текст главы
  : "Однажды надев корону лжеца на свою голову, ты можешь снять ее снова, но это оставит пятно на все времена.
  - Терри Гудкайнд
  Автор: Рогатый супруг и служанка, Мать и Старуха...этот черный змей спас мне жизнь. Несомненно, это был знак, возможность.
  Шанс завладеть его сердцем собственными руками!
  Проверяя прочность своих уз, Немайн взглянула на двух северян.
  Массивные, волосатые великаны со светлыми бородами. Только один из их ботинок мог бы уместиться у нее на бедре. Такой высокий, что у нее заболела шея от напряжения, которое ей приходилось делать, чтобы смотреть на них - ему в глаза, когда они пробирались сквозь огонь и крики того, что когда-то было Хелгеном. Тонар Серебряная кровь была просто ничтожеством по сравнению с братом Бури и ярлом.
  Она была готова. Готова была отдать свою жизнь, если бы это означало, что Медведь Маркарта вскоре последует за ней.
  Смерть через обезглавливание. Старый Непос никогда не получил бы сердце, но его поступок остался бы в силе. Цель была бы достигнута, независимо от того, выживет она или нет.
  Но появился гигантский дракон. Пришел, чтобы вмешаться и отсрочить казнь. Не могу решить, повезло мне или я проклята. Боги, должно быть, послали своего змея не просто так. Итак... где же этот проклятый выход?
  Голос ярла был глубоким. Богатый. Как масло или мед. С едва заметной горечью в голосе, когда они переводили дыхание в тишине круглой башни. Она ожидала, что он будет звучать по-другому. Возможно, безумно хихикать. Ей-богу, у тебя богатое воображение.
  - Я не знаю, откуда взялся этот дракон, но без него мы все были бы на сантиметров тридцать ниже ростом и гораздо менее разговорчивы.
  Чересчур жизнерадостный (Ралофа она помнила... кор, северные имена такие странные) сглотнул, широко раскрыв голубые глаза.
  - Это существо, без сомнения, было драконом. Прямо как в детских сказках и легендах. Предвестники конца времен!
  Дракон. Селезень. Змей. В старых сказаниях упоминалось, что могучим зверям поклонялись с помощью жертвоприношений и песен. Немайн молча согласилась с этим. Для всех было большой неожиданностью, что дракон напал именно тогда.
  На щеке у нее все еще виднелись пятна крови от того, что она лежала на колоде для разделки мяса. Она ощущала сильный привкус железа, соли и металла, такой знакомый. И, к счастью, не ее собственной, несмотря ни на что.
  - Ралоф, давай снимем с нее кандалы.
  - Да. Давай, тебе нужно освободить руки.
  Все слишком просто. Ни на йоту не ослабляя бдительности, Немайн внимательно наблюдала за обоими нордами, пока Ралоф перерезал веревки, обернутые тканью, которые не давали ее пальцам творить заклинания.
  Шевеля освободившимися пальцами, она мысленно ликовала от этого ощущения. Ее мана, тот запас магии, который она черпала глубоко внутри себя, полностью пополнился после той ужасной поездки в повозке, когда она отчаянно боролась, чтобы освободиться от этих имперских ублюдков. Она чувствовала себя почти заново родившейся; ее трясло от избытка адреналина.
  Хотя она была бы полной дурой, если бы решилась на такой шаг сейчас. Она все еще слышала рев великого дракона снаружи, от которого сотрясались стены. А этот Ралоф, похоже, был ей верен. Немайн придется разнять их обоих, возможно, неожиданно подкравшись к Ралофу сзади...
  И тогда, тогда она смогла бы быстро решить проблему, которой был этот Ульфрик.
  "Женщина предела". Пораженная тем, что ее жертва обращается к ней самой, Немейн обернулась.
  - Немейн. Меня зовут Немейн.
  Ульфрик лениво махнул рукой. Одним небрежным движением руки он обвел все ее тело.
  - Найди себе оружие и доспехи. В конце концов, Боги помогают тем, кто помогает себе сам.
  Ралоф пожал плечами, его руки искали способ открыть запертую дверь, ведущую вниз. - Ты можешь также взять снаряжение Гунара. Оно ему больше не понадобится.
  Глядя на гриву пшенично-золотых волос мужчины, аккуратно заплетенных в косу и украшенных серебряными бусинами с рунами (без сомнения, из рудников Маркарта), она лениво подумала, что почти пожалела, что у нее нет большого количества священного кедрового масла. Бочонок, должным образом запечатанный и подготовленный, чтобы сохранить отрубленную голову такого могущественного врага. Чтобы с гордостью демонстрировать голову Ульфрика жителям Редута Глубокого леса.
  Она видела черепа, которые другие отрекшиеся носили на своих поясах. Головы жертв охоты, хищных зверей и людей, прибитые гвоздями к палаткам из шкур, к каменным брошам с высокими стенами. И завидовала этим видимым символам благочестия и силы. Голову, достойную бальзамирования, часто выносили на каждый оборот Луны, на каждый праздник Имболк и Йоль, чтобы с гордостью хвастаться свирепостью врага. Как была добыта голова и почему. Это был осязаемый трофей, свидетельствующий о боевой доблести.
  Неужели Галан Шиповник теперь носит черепа своих жертв на своей тонкой талии? Как же я скучаю по нему.
  Немайн не была дурой. Она выживет, доживет до смерти в другой раз. Живи, чтобы убивать. Сняв топор, кольчужную кирасу и синюю шерстяную подкладку с тела этого гунджара, она со вздохом облегчения сбросила с себя разграбленную одежду. Она услышала вздохи и невнятное ругательство бороды Шора! Не обращая внимания на свою наготу, Немайн как можно быстрее стерла с себя грязь и кровь испорченной тканью. Какой позор... Она потеряла друга из-за того, что купила это проклятое одеяние.
  Когда она надела тяжелый штормовой плащ, длина кольчуги оказалась ниже колен. Она была совершенно неподходящего покроя; то, что должно было облегать широкие плечи, оказалось громоздким и топорщилось на локтях. Из-за этого ей было трудно управляться с зазубренным топором, хотя рукава были коротки. Проклятые великаны. Бойтесь туайда!
  Что бы ни случилось, она будет готова. Магия еще не подвела ее. Все еще одетая в свои собственные хорошо подкованные сапоги, Немайн позволила горсти огня расцвести в ее левой ладони, в то время как ее правая рука сжимала рукоять топора.
  - Готова.
  Ульфрик уставился в пространство, разглядывая стену.
  - Да... - Ралоф, казалось, боролся с самим собой, на его обветренном лице тревога боролась с весельем. - Я вижу это, женщина. У тебя совсем нет стыда, не так ли?
  Ульфрик, стоя наготове за спиной норда, пристально смотрел на нее голубыми глазами, когда она открыла рот. Готовясь высказать этому Ралофу все, что она думает о том, что на самом деле представляет собой стыд, как вдруг звуки лязга металла и торопливых шагов прервали ее мыслительный процесс.
  Все трое почти автоматически пригнулись, ища укрытия у изогнутых стен, подальше от двери, когда то, что, должно быть, было имперским капитаном, задребезжало в запертой двери.
  - Откройте эти ворота! - Рявкнула женщина, и дверь с металлическим звоном открылась. Ключи.
  Готовясь к встрече (ведь их было только двое, в этих нелепых металлических юбках) Немайн позволила легкой улыбке тронуть ее губы. Ралоф улыбнулся в ответ, и его небесно-голубые глаза засияли.
  Пока Ульфрик, суровый, как всегда, не оглушил их всех резким звуком, сорвавшимся с его губ.
  - Фу... Ро-Да!
  Отскочив от него, почти вцепившись пальцами в трещины в стенах, чтобы удержаться на твердой почве, Немайн почувствовала приступ паники от очень реального, почти физического воздействия этого Голоса. Ту'ум северян! Сила удара сбила капитана с ног, отбросив ее когорту к стене, где он безжизненно сполз вниз.
  - Братья Бури! - успела прохрипеть женщина, когда она пустила в ход короткий тяжелый клинок производства Легиона, а мужчины окружили ее.
  - как вороны, кружащие над раненым щенком, отбившимся от стаи. Легкая добыча. Оставаясь на некотором расстоянии, Немайн наблюдала, как Ралоф сделал выпад; его топоры вонзились в шею женщины, глубоко вонзившись в нее. Она задрожала, темные глаза потускнели, а рот приоткрылся, когда кровь обильно потекла по скрюченным рукам северянина.
  Высвободив ее тело из-под его топоров, Ралоф присел в защитной позе. Наблюдая за дальнейшим движением в темном коридоре.
  Ничто, кроме них, не двигалось.
  - Это последний из них. Остальные, должно быть, нашли другой выход. Идем. - Не обращая внимания на кровь, которая черными каплями стекала по ключам, Ульфрик отпер калитку, ведущую вниз. - Пошли.
  - Да. Прежде чем этот дракон обрушит крепость на наши головы. - Ралоф кивнул ей, приглашая следовать за ним. - Следуй или нет, Владычица. Но лучший шанс выжить после этого дня - в цифрах.
  Покачав головой при мысли о том, что придется действовать в одиночку, она озвучила только часть своих мыслей.
  - Ты прав. - И я не выпущу ни одного из вас из виду, боюсь, Туайд.
  Они опускались все ниже и ниже. В недра крепости вошли двое нордов и изгойки. Еще два имперских квестора ожидали их в помещении, похожем на обеденный зал. Веселый, потрескивающий костер - странно домашний фон для кричащих людей, которые, казалось, напряглись при их появлении, в то время как северяне, казалось, напряглись. Готовясь, делая гибкие взмахи руками и переставляя ноги, к новой битве.
  - Эти двое будут моими, - сказала она нордам, шагая вперед, не обращая внимания на протестующие возгласы Ралофа.
  Уронив топор, Немайн сжала в ладонях молнию и иней. Немного дыхания зимы, чтобы покончить с мужчинами, которые пробирались по узкому темному коридору, сверкая зубами в свете камина, как будто у них тоже были клыки.
  Раздался шипящий взрыв, когда она бросила пригоршню электричества, и он почти оцепенел от холода. Один мужчина задохнулся, его глаза закатились, когда он упал, ударившись с глухим металлическим лязгом о другого мужчину, который яростно оттолкнул его. И снова набросился на нее с дикой пустотой в глазах, к которой она испытывала двойственное чувство глубоко в своей опустошенной груди.
  - Спокойно, - решительно произнесла она, наблюдая, как драка исчезает из удивленных глаз имперца. Когда он опустил руку с мечом, по-видимому, сбитый с толку происходящим, она нанесла удар.
  - Пронзив его глаз ледяным шипом, который она неуклонно наращивала с момента первого залпа. Рот мужчины от шока сложился в букву "о". Смерть наступила так же быстро, как и для его спутника, когда она отпустила сосульку. И отступила назад, с самодовольным удовлетворением наблюдая, как этот тоже упал перед ней. "Почти", - подумала она с мрачным изумлением; как будто сухожилия на его ногах были перерезаны каким-то невидимым лезвием.
  Повернувшись к нордам, которые спрятали свои топоры в ножны, чтобы наблюдать за происходящим...Немайн постаралась стереть с лица всякую улыбку.
  - Что вы там, болваны, делаете? Похоже, вы мне все-таки не нужны.
  Лицо Ульфрика было непроницаемым. Нечитаемое.
  - Посмотрим, не так ли? Я слышу еще больше шума, доносящегося снизу.
  - Я не думаю, что этот день когда-нибудь закончится, - посетовал Ралоф, осторожно переступая через мертвые тела солдат легиона. Ответом Ульфрика был лишь вздох, когда она снова присоединилась к ним. Она всегда внимательно следила за ним.
  У нее так и чесались руки наложить заклятие на эту неуклюжую спину.
  ***
  Камера пыток пронеслась мимо в шквале огня и стали.
  Она чувствовала, что постепенно устает...Немайн тяжело дышала, согнувшись пополам на коленях, пока тела остывали у ее ног. Прекрасные меха и доспехи Медведя были теперь густо забрызганы кровью; его Братья бури, уцелевшие в жестокой битве (и после удара топора помощника палача), устало тащились вперед, чтобы быть поближе к своему ярлу.
  - Имперские псы. Для них нет ничего слишком низкого, - пробормотала женщина в Штормовом плаще, пиная старого имперца, который на удивление умело метал молнии и огонь в незваных гостей.
  Не обращая внимания на остальных, Немайн возилась с клеткой, в которой находился одинокий пленник. Судя по запаху, он был мертв уже некоторое время. Серое лицо, скрывавшееся под капюшоном, принадлежало бретонцу - расе, с которой ее народ был наиболее тесно связан. И все же все по-другому... Никто из бретонцев в Маркарте не претендовал на родство с жителями Пределов. Скорее наоборот. Пока что сойдет и одежда, которую носил покойный.
  На этот раз она была в таком меньшинстве, что почувствовала необходимость укрыться, пока переодевалась.
  - Я буду готова через минуту, - крикнула она, когда Ульфрик и остальные удивленно оторвались от своего разговора шепотом.
  Стальные прутья оружейной палача были достаточно плотно закрыты, чтобы она почувствовала, как замедлилось ее сердцебиение. Легко защищаемая, один вход, один выход. И никаких других пользователей магии, никаких луков и колчанов, которые могли бы выстрелить в нее через клетку, если бы захотели.
  Отбросив ненавистные доспехи Штормового плаща, она с готовностью надела мантию и капюшон. Пахло сладковатой гнилью, исходившей от созревающего трупа... Но чары все еще были сильны. Немайн вздохнула, чувствуя, как в ней возрождается сила, как магия вспыхивает с новой силой. Когда она вытянула руки, ее пальцы покалывало почти электрическим жужжанием.
  Устремившись к нордам с удвоенной энергией, Немайн взъерошила густую копну своих волос, едва сдерживаемую капюшоном.
  - Что теперь?
  - Мы найдем выход, - заговорил Ралоф, разглядывая ее новый наряд и медленно поднимая брови. - Дальше вниз. Мимо всех этих тел и скелетов, висящих в клетках.
  - Прямо как дома, проклятая. - Голос Ульфрика был сух, он повернулся к ней спиной и пошел впереди. Недоверчиво уставившись на него, она застыла на месте, пока остальные проходили мимо. Что Медведь знает о моем Народе? Ничего!
  Тихо шипя себе под нос, Немайн последовала за ним.
  Она была благодарна за преимущество, которое давала заколдованная мантия, потому что в следующей открытой комнате было много выживших солдат, которые каким-то образом пробрались в подземные туннели мимо дракона. Ее руки наполнились пламенем, и ей потребовалось всего мгновение, чтобы сфокусировать свои огненные стрелы на сверкающей луже... поймав разлив из перевернутой бочки с горящим фонарным маслом.
  Трое имперцев были пойманы; они бегали в огне, крича и отчаянно колотя себя по рукам. Пытаясь потушить пламя, они в конце концов остановились, когда упали. Ралоф чуть не угодил прямо в пекло; ярл едва успел оттащить его назад, когда имперский капитан (на этот раз седой мужчина) споткнулся и упал вместо него. Крик, плоть зашипела, когда его лицо соприкоснулось с перегретой жидкостью.
  Им потребовалось много времени, чтобы перестать двигаться. Чтобы умереть.
  Немайн бесстрастно наблюдала, как падает последний из них. Розовая пасть его рта была поразительно яркой на фоне иссушенной черноты его кожи.
  - Ну что, закончили смотреть? - Беззаботно произнесла она, пощелкивая костяшками пальцев, когда Ульфрик осторожно приблизился к ней, а красивое лицо Ралофа все еще было обращено к обгоревшим трупам.
  - Хорошая работа. - Низкий голос Ульфрика не позволил ей удостоиться даже такой небольшой похвалы. От его почти насмешливого тона Немайн встрепенулась и прижалась к стене. Убедившись, что ни он, ни другие не смогут незаметно подкрасться к ней сзади. Чтобы сбить ее с ног, дергая, срывая одежду, чтобы забрать то, что не было дано добровольно. Боюсь, Туайду это нравилось. Она вспомнила Маркарт...
  Нет. Не сейчас.
  Немайн не стала бы задумываться об этом. Но она помнила потрясающую силу этого Крика. И каким-то образом ярл все еще говорил, когда ее разум вернулся оттуда, откуда он улетел...
  - Между нами и драконом... немногие имперцы выберутся из Хелгена живыми сегодня.
  - Мы останемся здесь, - услужливо предложила женщина из Братьев Бури.
  - Наверняка есть и другие, кто выжил. Мы направим их правильным путем. - Пожилой бородатый норд, стоявший рядом с ней, одобрительно хмыкнул, его руки все еще сжимали боевой топор.
  Ульфрик кивнул.
  - Да защитит тебя Талос от всех бед.
  Не удосужившись попрощаться, Немайн наклонила голову, когда Ульфрик прошел мимо нее, чтобы возглавить процессию, и потянула за рычаг, открывающий ворота. Единственным источником света был оплывающий факел, когда Ралоф шагнул рядом с ней, не сводя глаз со своего лорда. Идеально.
  Они потеряли свой эскорт. Когда все трое проходили по узкому проходу, она оглянулась. Братья Бури не наблюдали за ними; они покинули зал мостов, без сомнения, в поисках своих товарищей.
  Слегка коснувшись запястья Ралофа, норд посмотрел на нее сверху вниз, нахмурив брови. Очаровательно улыбнувшись, она провела указательным пальцем по тонкой коже на внутренней стороне его запястья.
  - и подумала о faitíos an bháis, страхе смерти. Прошептала она себе под нос, когда рот Ралофа приоткрылся в том же чувстве.
  Страх.
  Вырвав у нее свою руку, Брат Бури сорвался с места. Поскальзываясь и спотыкаясь в спешке, пытаясь убежать от Изгойки, она позволила себе едва заметную улыбку. И коснулась кинжала, костяная рукоятка которого была потерта и знакома ей.
  - Ралоф? Ульфрик повернулся...
  и едва успел увернуться от нее, когда она полоснула по бледному горлу, не прикрытому кольчугой или плащом. Будь он проклят!
  Развернувшись, не теряя времени даром, Немайн спрятала нож под складками своего одеяния. Нанесла удар, но почувствовала, как нож с невообразимой силой вырвали из ее руки, а слова "Зун Хаал Виик" захлестнули ее, словно волна. Оглушая себя, она захлопала в ладоши.
  Пошатываясь и почти ударяясь о каменную стену туннеля, она изо всех сил старалась собраться с мыслями, когда взгляд Ульфрика стал жестким. Голубой лед, похожий на озеро, которое она однажды видела высоко в горах. Безжалостный и неумолимый, когда его губы снова приоткрылись.
  Вцепившись в стену, она приготовилась к тому, что ее крик затянет ее до смерти. Его глаза все еще сверлили ее, пока она медленно вызывала пригоршни молний (чтобы успокоить нервы, шокировать его, чтобы она могла убежать, убежать далеко-далеко, убежать), и все же и мужчина, и женщина остановились; застыли как вкопанные, когда пол под ними задрожал от силы отдаленного грохота.
  Колеблясь, она почувствовала, как все ее нервы напряглись в каком-то глубоком предупреждении, когда что-то сотрясло стены; задрожал даже пол. Едва успев перевести дух, чтобы закричать, Немайн, не веря своим глазам, смотрела, как земля уходит у нее из-под ног - как рушится сам мир, как стены обрушиваются на них, сокрушая, и от пронзительной боли она больше ничего не чувствовала.
  ***
  Темнота.
  Так темно, но ее глаза наконец-то, наконец-то, открылись полностью. Толку от этого мало...смотреть не на что. В ушах звенит, настойчивый металлический вой, от которого она трясет головой, чтобы избавиться, но понимает, что... ее голова ударилась о камень. Захваченный.
  Моргая, вглядываясь, Немайн не видит ничего, кроме темноты.
  Темно и сыро, потому что рядом что-то капает. Она смачивает правую руку. Она не осмеливается поднять ее, чтобы попробовать на вкус, понюхать... потому что ее удерживают руки и колени. И камень давит на нее, вдавливаясь в позвоночник. Каждый позвонок сопротивляется этому; мышцы напрягаются, когда она стискивает зубы, чтобы удержаться на ногах под сокрушительным весом-
  Ах, она помнит...туннель обрушился.
  Одна смена. Одно движение, и это шаткое равновесие нарушится. Немайн не хотела знать, что произойдет, если нависшие над ней скалы обрушатся.
  - и, едва не закашлявшись от того, что в воздухе остался песок, она подавила рыдание. Все это планирование, весь этот голод и отчаянная боль, и ради чего? Умереть в одиночестве, здесь, в темноте? Превратилась в кашу из-за истерики черного змея...
  Зачем было спасать ее, если только ты позволил ее жизни пройти таким образом?
  Боги смеялись?!?
  Если бы не они, то это сделала бы она.
  Немайн расхохоталась бы от безысходности и иронии своего положения, если бы окружающие ее скалы не дрогнули в этот конкретный момент. Ил и корни зашевелились под ее руками, когда она нащупала что-то похожее на мягкую землю, посыпанную галькой. А грохот все не прекращался.
  Затаив дыхание, она застыла. Ожидая любого звука, любого намека на то, что запас воздуха, которым она пользовалась, иссякнет. Один из огромных камней треснул и заскрипел, сопровождаемый мелкими камешками, упавшими ей на волосы, когда она попыталась успокоиться. Чтобы дышать, ее судорожные стоны были единственным звуком в мертвой тишине того места, где она была похоронена, тесно прижатая к земле и окруженная со всех сторон валунами.
  Немайн заставляет себя дышать медленно. Беречь воздух, драгоценный воздух, и сохранять спокойствие, спокойствие, на фиг спокойствие! она похоронена, и это дерьмо, и она умрет здесь -
  Нет, дыши.
  Почти втягивая воздух потрескавшимися и распухшими губами, потому что она не чувствовала сквозняка, Немайн считает до пяти. Затем делает паузу и считает до пяти еще раз.
  Камни со всех сторон. Ладони у нее шершавые, колени, на которых она стоит на четвереньках, запутались в ее одежде. Камень, достаточно шероховатый, чтобы порвать ткань и оцарапать ее покалывающую кожу; слева от нее гладкий, огромный кусок пола пещеры нависает над ней, как наклонная стена палатки. Она чувствует, что происходит с ней...упавшие камни, галька и шлак позади нее и справа от нее, перемешанные с землей...в темноте все это казалось невероятным и тяжелым, придавившим ее своим весом к гладкой наклонной стене с другой стороны.
  Ее ноги тоже скрыты под мелкими обломками, они обездвижены от колен до пят, словно в тисках, прочных и непреклонных, как в тюрьме. Она ощупывает пальцы ног, которые скручиваются в ботинках...Немайн возносит безмолвную молитву благодарности Мотыльку за прекрасное качество его работы. Ее ноги по-прежнему целы. И она не думает; она, конечно, не может знать наверняка, но она надеется...струйка, стекающая по ее руке, - не кровь. Может, она и в ссадинах и синяках, но головокружения не чувствует. Еще нет.
  О, Мот гро-Багол... Если бы только ты был сейчас здесь, ты бы помог мне.
  Огромная наклонная скала над ней сдвигается, вдавливаясь затупленными краями в ее позвоночник, бедро, затылок, заставляя низко наклоняться; Немайн кряхтит под ее тяжестью.
  Она не знает, какая счастливая случайность до сих пор удерживала скалу от того, чтобы раздавить ее. Она не воин, у нее не хватит сил долго сопротивляться, и она это твердо знает...не питает иллюзий относительно исхода этого краха.
  Дышать. Вход, выход.
  Учащенное дыхание, дрожащее и испуганное. Как будто она снова была девочкой и бежала. Прячется. Все еще убегала от мрачного дня. Отвратительный день, когда все, что она знала и чему радовалась, перевернулось с ног на голову. Давил на нее, как камень, даже сейчас.
  Не в силах отогнать мысли, когда тело требовало всего ее внимания, Немайн вспомнила.
  176 год Четвертой эры.
  Она только что пережила свою восьмую зиму, и тетя Петра и мама Мелка подарили ей самую первую куклу, которая у нее когда-либо была. Девочка, одетая в тщательно сшитую мешковину, с черными волосами, украшенными перьями, и глазами-пуговками из кости. Ей это так нравилось! И даже дразнящий Галан, тыкающий в нее своим деревянным мечом, не мог оторвать ее от куколки. Она назовет ее Шивон, в честь Шонхатаир - своей бабушки, которая только что отошла в мир иной той весной.
  С совершенной ясностью вспомнив о тонком шерстяном платье, в котором ее мать была на похоронах; почти почерневшем синем платье, расшитом символами жречества, Немайн зарыдала, уткнувшись в грудь матери. Чьи-то руки гладили ее по спине, а водопад возле Андерстоуна продолжал обдавать ее волосы холодными брызгами. Словно туман, обретший форму.
  - Не надо слез, мой друг. Нана так любила тебя. Ей было бы больно знать, что ты огорчена ее уходом в лучший мир. Успокойся. Здесь мы в безопасности.
  Но безопасность продлилась недолго.
  Немайн помнила этот момент...в тот день ее доверие, нет, вера в безопасность, которую могла обеспечить мать, пошатнулась навсегда. Ради Медведя; Медведь пришел!
  Они обрушили могучие окованные стены, минуя двемерские врата, вместо того, чтобы проломить каменные глыбы. Выпустив поток солдат...вауд ворвался в город, заполняя нордов и смуглых имперцев. Чтобы убивать.
  И реки и водопады стали красными от крови; крики ее народа эхом отдавались в горах; они кричали, когда их рубили мечом и топором. Булькающие вздохи тех, кто висел на деревьях, когда они с матерью были заключены в гигантские объятия северян, в плен.
  Чтобы ее допросили. Подвергли пыткам, хотя мать не позволила им забрать ее. Верховная жрица Эт'Ады, связанная, была вынуждена уйти под присмотром злобных стражников, которые прикасались к матери в тех местах, которые, как она знала, были священными, только для того, чтобы она вернулась с порванной одеждой... рыдая, Немайн еще долго притворялась, что спит, свернувшись калачиком на жестком полу. Разразиться глубокими, душераздирающими рыданиями...Почему, Немайн могла только догадываться.
  И когда она услышала, как плачет мать - ее прекрасная Матаир, которая не плакала даже на кремации своей любимой матери, - когда она почувствовала, как охранники тычут в нее палками и шутят в ее присутствии о том, что скрывается под ее лохмотьями...услышав, как Галан кричит, когда его избивают до крови под аккомпанемент громкого, грубого смеха, в сердце юной изгойки закипела ненависть. И это было навсегда, потому что очоне, очоне, ее народ... ее земля были покинуты!
  Схвачен Медведем из Маркарта. Ульфриком Буревестником.
  Она видела его однажды. Безбородый, молодой и светловолосый, с решительным лицом, он стоял рядом со старым ярлом Хрольфдиром и сыном ярла Игмундом. Шептались, что он слишком молод для вождя нордов, несмотря на то, что провел свою юность взаперти в суровых условиях священной горы нордов, Горла Мира. Изучая Голос с разрушительным эффектом, он сражался с эльфами на юге. Очоне, кто мог бы противостоять силе Туума?
  - ...Уходим! - Обратился к ней Галан с бледным от напряжения лицом. - Они убивают детей, сейчас же! Дети! Любого, кто поднимет меч за Маданаха или будет связан с ним, вплетут в канат, как летние яблоки, Немайн! Я не могу... - его голова наклонилась вперед, и их лбы встретились через прутья, а их пальцы переплелись. - Не позволяй мне видеть тебя в таком виде. Нет. Пойдем со мной. У меня есть ключи, потому что они напились из припрятанного запаса меда. Но нам пора уходить!
  - Мама! - Шепча так громко, как только осмеливалась, Немайн потянула мать, которая беспокойно спала в углу. Наблюдая, как проницательные черные глаза матери с первого взгляда оценивают ситуацию, она еще раз одернула испорченное одеяние. - Матэйр, мы уходим сейчас же! Приведи Петру! Приведи всех, кто умеет зажигать пламя или пускать стрелы! Мы уходим!
  - Но куда? - Простонал Галан, дверь камеры со скрипом открылась под его дрожащими руками. - Северяне пьяны, но не слепы! Они увидят, они увидят нас!
  - За пределами города есть пути, о которых не знает ни один норд, - хрипло прошептала Матаир. - Двемеры оставили нам скрытую тропу. Туннель, о котором я все еще знаю. Оставь все позади. Даже свою куклу, мо стор. Пришло время стать женщиной. И бороться.
  И когда она прогнала страх, напомнив себе о своих предыдущих победах, когда ей удавалось избежать гораздо худшей участи, чем эта... что-то холодное и живое скользнуло по тыльной стороне ее ладони.
  Она закричала. Она знает, что не должна этого делать, камень может упасть в любой момент, но она ничего не может с собой поделать; раздается пронзительный крик, отдающийся эхом.
  Где-то в наступившей тишине, сквозь высокие, глухие удары собственного сердца, отдающиеся где-то в горле, она слышит стон.
  Стон, который звучит тревожно близко.
  - ...к-кто живет?.. - Ей удается проскрипеть что-то в темноте, не допуская, чтобы в ее голосе прозвучало ни намека на хныканье, которое она ощущает.
  Нет ответа. Никто не отвечает...только медленное, глубокое дыхание того, кто находится ближе, чем, по ее мнению, может быть на самом деле. Камень скользит по ее голени; когда он шевелится, она понимает, что это колено.
  Она чувствует ноги...длинные ноги тянутся мимо нее к осыпи, и теперь она знает, что это не камень, а твердая броня. Мужчина (Ульфрик!), должно быть, лежит на боку, окруженный камнем, как и она. Дыхание продолжается; медленный, ровный звук, который становится отчетливым, когда она пытается вслушаться в него повнимательнее.
  Похлопывание, похлопывание... Плеск воды по ее правой руке. Она сгибает пальцы, не желая расставаться с тем, что удерживает ее на земле. Порыв ветра, едва ли больше вздоха, обдувает ее руку.
  Значит, голова. Прямо рядом с ней... ха. Она думала, что она действительно одна. И журчание того, что она приняла за воду, богатую минералами из пещер, на самом деле оказалось...
  - У тебя идет кровь?
  Она ненавидит, презирает дрожь в своем голосе, но ничего не может с собой поделать. Она должна спросить. Потому что не видит его лица, не видит ничего, кроме черноты, погружающейся в камень.
  Ошеломленный вздох. Затем, в движении... так в обмороке она почти не узнает в нем руку. Касаясь ее предплечья.
  - ...Ралоф?
  Камни сдвигаются, потрескивая, когда она почти падает от отчаяния и боли из-за того, что оказалась в ловушке вместе с ним.
  - нет. - Она испуганно смеется. - Попробуй угадать, Норд.
  Скала осыпалась. Камешки летят ей в руки, грязь попадает в лицо, когда он двигается, и она кашляет, выплевывая частички гравия.
  - Ты... что...
  - Туннель обрушился. Мы в ловушке. Страх придал ее тону больше панического оттенка, чем ей хотелось бы, поскольку камень продолжал давить на нее. Ее шея сильно ныла от боли. Осталось недолго...
  Маленькая комната на мгновение наполняется скрипом доспехов и звоном камешков, сыплющихся справа от нее. Движение стихает, Ульфрик переводит дыхание, и она заставляет свое сердце биться снова, благодаря чистой силе воли и внутреннему упрямству. Этот норд чуть не обрушил на нас скалу!
  Его голос звучит невнятно.
  - Мои ноги в ловушке. - Еще одно движение. - Кажется, я ранен. Фу... моя голова...
  Она слышит скрежет стали, когда Ульфрик прикасается к камням наверху, проверяя их несуществующую прочность - на прочность того, что их окружает. Скрежещущий звук перемещается влево, затем вправо, затем наружу, мимо их голов. Во всех направлениях только скала, которую, как она знает, невозможно сдвинуть с места... и она такая же непреклонная. Темно, как в смоле, но звук достаточно близко, чтобы Немайн поняла... его рука не может разогнуться ни в одном направлении. Она проводит рукой по лицу, изо всех сил стараясь не уклониться.
  Его голос звучал более уверенно. Мрачный.
  - Мы в ловушке. Я не могу, я не чувствую никаких лазеек.
  - Я уже говорила тебе об этом. Перестань тратить воздух впустую!
  - Успокойся, - говорит Ульфрик тише, чем она ожидала. Звук - его рука слегка постукивает по каменной стене над ее головой. - Здесь сквозняк. Ты чувствуешь это?
  Подавляя ужас, желание убежать, пытаясь отвлечься от собственной боли, она постепенно начинает осознавать малейшее дыхание, которое не принадлежит ему. Более слабое, чем взмах крыльев бабочки. Но оно есть.
  Сквозняк.
  - Ну что ж. - Ее голос звучит хрипло, в нем все еще ощущается привкус грязи, которую она проглотила. - По крайней мере, нам не грозит опасность задохнуться.
  Он придвигается к ней поближе. Ощупывая каменную стену, его массивное плечо прижималось к ее позвоночнику, заставляя ее ахнуть от внезапности прикосновения, от боли, когда ее позвоночник царапался о каменные глыбы.
  - Сюда...позволь мне...
  Нет.
  - Нет, придурок, не двигайся, нет!
  Где-то вдалеке раздается треск камня, звук такой, словно рушится мир, и потолок рушится.
  Немайн пронзительно кричит, снова и снова, когда Ульфрик наваливается на нее всем телом. Она снова опирается на скалу, когда он прижимает ее к себе. Тяжелая - такая тяжелая, что она не может дышать, не может втянуть в себя ни капли воздуха из-за того, что плоскость давит на нее сверху вниз, в стороны... давит -
  Агония, когда он выкатывается вместе с ней из-под тяжести валуна и каменной блокады, когда вес скалы раскалывается сам собой. На них обоих сыплется куча камешков, корней и влажной земли, пока они катятся, ее тело буквально придавлено руками, прижимающими ее к себе, снова и снова... боль, боль, боль, пока они не прекратятся.
  Замирающий неподвижно, свободный и в то же время несвободный, во внезапной холодной влаге ручья.
  Содрогаясь под ним, она понимает, что не дышит. Она дышит, глубоко втягивая воздух, несмотря на то, что над ней дует северный ветер. В странном зеленоватом свете пещерных грибов она понимает, что Ульфрик направил на нее нож.
  - Провел им и аккуратно приложил к пульсирующему сосуду на ее горле, где он был холодным и настойчивым. Твердым, как выражение этих глаз, застывших озером, когда он разглядывает ее, лежащую под ним. Наблюдая за ней, как за насекомым, извивающимся на булавке.
  В эту игру могут играть двое! Острие ножа впивается в ее плоть, когда он чувствует, как нагреваются ее руки. Пульсирует пламенем, электричеством там, где они оказались в ловушке под его грудью и бедром.
  Они лежали вот так, в тени грибов, в тупике ожидая, когда другой сделает первый шаг.
  Он заговорил первым. Теперь в его голосе не было и намека на мягкость.
  - Не надо.
  - Что делать? - Она облизала потрескавшиеся губы, все еще покрытые грязью. - Я могу остановить твое сердце, если захочу, Норд. Один мощный разряд электричества, и я смогу...
  Острие ножа изогнулось, рассекая ее кожу. Она оскалила зубы в ответ, когда его дыхание снова овеяло ее.
  - Тогда ты умрешь, Женщина предела. И все напрасно.
  - Это было бы ни к чему. Ты бы тоже была мертв.
  Он резко рассмеялся от неожиданности.
  - Да. Верно.
  Воцаряется тишина, пока оба обдумывают свой следующий шаг. Она дрожит, пытаясь удержать магию, пламя и молнию, потому что все это причиняет ужасную боль. У нее такое чувство, будто по спине кто-то наступил. Израненная саблезубым львом из-за огромного веса, который она слишком долго несла. Суставы ее запястий ослабли и не слушаются. Хорошо, что ей не приходится угрожать ему, стоя на ногах; в данный момент она не уверена, что сможет устоять на ногах.
  Еще более тяжелое дыхание. Его волосы упали ей на лицо, одна косичка, украшенная серебряными бусинками, упала на подбородок рядом с губами. Ее так и подмывает лизнуть ее, чтобы убрать щекочущую кожу, но она не решается.
  Потому что он все еще смотрит на нее со смесью недоумения и - Немайн осознает это, когда ее желудок сжимается, - с холодным расчетливым пониманием. Она что-то упускает, где-то там, потому что кинжал медленно и ловко втягивает острие.
  И он снова говорит, его глубокий звучный голос вибрирует у нее в груди.
  - Ты можешь исцелять, женщина предела?
  - Да. Я могу исцелять.
  Он наклоняет голову.
  - Ты убьешь меня, должен ли я оставить тебя в живых?
  "Посасывая внутреннюю сторону щеки", - думает Немайн. Проводит пальцем по лезвию, все еще лежащему на ее щеке. Ловит его пристальный взгляд, все еще изучающий ее. Практически пересчитывает каждую ресничку в тусклом голубовато-зеленом свечении, где бы они ни находились.
  Ручей у нее под спиной холодный. Мокрый и неприятный. Она вздрагивает, ерзая, когда его ноги подрагивают рядом с ней.
  - Как я могу доверять твоему слову, Медведь из Маркарта?
  Ульфрик смеется, издавая мрачный звук.
  - Какую клятву я... или ты, если уж на то пошло, можешь дать, в которую мы оба поверили бы? Думаю, мне следует просто убить тебя сейчас. Попытать счастья с этой раной в голову.
  Она сглатывает, когда нож возвращается, на этот раз прижавшись к ее горлу. Тяну вниз, разрываю ткань, пока она не оказывается на том месте, где бьется ее сердце.
  - Ты могла бы. Но тогда кто поможет тебе выкопать выход из пещеры? Или развести костер.
  Затем он замолкает.
  - ...Перемирие?
  Дышать становится все труднее, когда он лежит на ней.
  - Поклянись своим Талосом, что не причинишь мне вреда.
  Болезненная усмешка.
  - Очень хорошо. Благодаря любви, которую я питаю к своему народу, и моей вере в Талоса, тебе не причинят вреда. Хотя это не больше, чем ты заслуживаешь.
  Поняв, что он ждет от нее каких-то слов, Немайн фыркнула.
  Она поклялась Эт'Адой и тьмой, пожирающей все сущее, что я не причинит ему вреда.
  - Вот так. Просто сделано. А теперь освободи свою проклятую магию, и я позволю тебе подняться.
  Ее дыхание становится прерывистым, Немайн зажмуривает глаза. И медленно, хотя это кажется совершенно неправильным, так неправильно поступать... она отказывается от своей силы.
  Сжигать нечего.
  Они находятся в небольшом замкнутом пространстве, двенадцать на четыре шага в поперечнике. Шестнадцать на семь, если бы она прошла его пешком; ведь она намного меньше гиганта, с которым делила этот провалившийся туннель в течение последнего неизмеримого промежутка времени.
  Становится все холоднее, и ее пламя слабеет. Такое слабое, когда она держит его в ладони. Его тепло успокаивает, хотя и отнимает у нее силы, ее запасы маны, когда Ульфрик садится так близко, как только осмеливается, к огню, танцующему в ее руках.
  Ручей насквозь промочил ее спину и его ноги от коленей и ниже. Тут уж ничего не поделаешь, они оба промокли, замерзли и, боги, такие несчастные.
  Некоторое время назад ярл Виндхельма попытался окликнуть ее. Она кричала Ралофу, чтобы кто-нибудь услышал ее зов и помог копать. Как и Ульфрик, она пыталась сдвинуть несколько камней, которые похоронили их в этом месте... где-то глубоко под мостом, по которому они прошли. Но безрезультатно, каменистая плита так хорошо загораживала отверстие, что его засыпало множеством мелких камней и ручейков грязи
  Рева больше нет. Дракон, должно быть, двинулся дальше.
  Немайн дрожит. По мере того, как температура падает, мелкая дрожь сменяется сотрясением всего тела. И мокрое, неожиданное купание в ручье - ее одежда изрядно промокла. Жаль, что ни одна из досок с моста не упала вместе с ними. Немайн уже пыталась поджечь несколько слипшихся комков паутины, но вещество прилипает и образует кашу. Оно не горит.
  Они едва ли сказали друг другу хоть слово с тех пор, как он отпустил ее. Он откатился от нее и остался сидеть на корточках. Осторожно прикоснулся к ране на голове, которая все еще кровоточила, пока он неуверенно поднимался на колени.
  С трудом заставив себя сесть, Немайн поманила его к себе. Удивляясь какой-то части своего сознания, которая не была полностью поглощена выживанием, жестокой иронии всего этого.
  - Наклонись
  Он бросил на нее взгляд, полный отвращения.
  - Нет. Ты подойди поближе.
  Плечи и запястья Немайн громко хрустнули, и она зарычала. Затем придвинулась ближе.
  - Вот так! Теперь позволь мне осмотреть твою голову. Упрямый норд
  Из-за раны на его левом виске волосы слиплись, превратившись в толстый слой грязи и копоти черного цвета.
  - Раны на голове кровоточат быстро и долго, но заживают быстро. Вот... - Он отпрянул, когда она дотронулась до них пальцами.
  И издала долгий, громкий вздох досады, призывая исцеляющие руки - золотые нити света, похожие на солнечные лучи, - чтобы обхватить разорванную кожу.
  Она крепче обхватила его голову руками, и он превратился в камень под ее руками. Как больной зуб, подумала она, рана стала глубже. Камнепад повредил мягкие ткани под костью черепа.
  Всего лишь на мгновение сосредоточившись, она остановила опухоль, которая в конечном итоге могла лишить его жизни.
  - Вот так. Как ты себя чувствуешь?
  - Холодно. - Наблюдая, как она еще плотнее закутывается в халат, Ульфрик закатил глаза. И раскрыл объятия. - Иди сюда.
  - нет! - Отодвигая свой зад еще дальше, чуть не приземлившись обратно в ручей, Немайн бросает на него взгляд бусинок. - почему?
  - Потому что ты умрешь от такого холода. Я могу сказать. Ты хочешь умереть, достопочтенная женщина? Останешься здесь, в земле, уже похороненная? Ибо я скажу тебе, что моя жизнь закончится не так.
  - Я все еще могу создавать пламя. Это не моя вина, что здесь нечему гореть. Уходи.
  Еще один мужской вздох.
  - Очень хорошо.
  ***
  Здесь, в пещере, почти невозможно определить время. Только грибы, зеленые и светящиеся, дают им возможность видеть. Не видно ни лучика света; невозможно сдвинуть огромные каменные стены, окружающие их. Они попытались и чуть не обрушили на себя валун размером с лошадь. Немайн уговаривала его подождать до утра, чтобы попробовать еще раз, когда немного поспит.
  Проигнорировав ее совет, норд продолжил копать. Бросая в нее камни, как ей показалось, намеренно, с хмурым видом, пока он рылся в куче спутанных корней, глины и гальки. После того, что, должно быть, заняло несколько часов, Ульфрик бросил копать. Перестал звать Ралофа на помощь. Он лежал там, в дальнем углу от ручья, и, казалось, спал. Хотя она могла сказать, даже сквозь оцепенение, вызванное холодом, что отдых, который он получил, был недолгим и скудным, поскольку он дергался. Веки его закатывались во сне. Конвульсии давно прекратились. Ей было слишком холодно, чтобы дрожать; плохой знак, подумала она про себя, пытаясь вызвать хотя бы малейший намек на огонь. Бесполезно - ее магия иссякла. Ничего, кроме пронизывающего, пронизывающего до костей холода и зеленого свечения, которые теперь будут бодрствовать над ней, пока она умирает.
  Она обещала. Она не станет, ни за что не убьет его там, где он лежит. Каким бы соблазнительным это ни казалось. Немайн пообещала. Немайн сдержит свое слово.
  И вот она сидела в дальнем конце пещеры. Почти в трансе, размышляя о различных способах смерти и оценивая боль каждого из них как способ скоротать время.
  Сжигание огнем? Плохой. Тонуть? Не менее ужасно. Смерть от того, что тебя сожрут заживо? Конечно, самое худшее. Она видела это; видела, как это случалось с козами и лосями, которых съедали волки в горах Друадах. Они съедали их, пока животные были еще живы...вытаскивали кишки, оставляли их на снегу, от которых шел пар, и ели. Разрывает внутренности еще живого, будь то человек или зверь. Смерть от холода...
  Это был не самый худший выход.
  Немайн, должно быть, потеряла сознание, потому что, когда она пришла в себя, ее щека лежала в ледяной воде ручья. Не в силах ни пошевелиться, ни позвать на помощь... она осознает, что ее волосы замерзли, превратившись в гнездо из колючих сосулек. Она попыталась заговорить, но из ее рта вырвался лишь тихий писк.
  Внезапно она видит неясное пятно. Движение, и он приседает рядом с ней.
  - Маленькая дурочка.
  Не в силах сопротивляться, она склоняет голову на шею, пока Медведь, которого она боялась всю свою жизнь, снимает с нее почти окоченевшую, замерзшую одежду. Кристаллы, думает она, пытаясь сфокусировать взгляд.
  Кристаллы льда, такие красивые в зелени грибов. Они притягивают взгляд, как драгоценные камни. Она не замечает своей наготы, настолько очарована красотой убийственного холода, что начинает двигаться, словно во сне; ее онемевшая плоть прижимается к чему-то обжигающему.
  Что-то бархатистое, мягкое и обжигающе горячее. Он снял кольчугу? В замешательстве думает Немайн. Мраморные руки с сухожилиями, покрытые редкими золотистыми волосками, притягивают ее ближе к пылающей, должно быть, его обнаженной груди.
  Фу! Это почти невыносимо, когда она оттаивает рядом с ним. Мурашки по коже, как будто она просыпается, когда ей во сне сломали руку. Он крепко держит ее, не позволяя пошевелиться, когда она слабо пытается вырваться.
  Сквозь пелену переохлаждения она понимает, что он ее ругает. Глубокий голос Ульфрика, в котором слышен странный акцент из-за северного диалекта, с которым она постепенно знакомится, перечисляет ее недостатки.
  - глупая женщина. Я дал тебе обещание, а теперь еще и это. От тебя разит, как от сортира и солдатской палатки в одном флаконе.
  После того, как Немайн несколько раз облизала губы, ей удается возразить.
  - От тебя... пахнет...как от самого... дерьма.
  - хорошо. Изгой снова живет.
  Молчание на сотню ударов сердца. Боль ослабевает, по спине ее разливается приятное тепло.
  Разве норды не испытывают большего отвращения к наготе, чем сейчас? Слишком уставшая, чтобы проявлять любопытство, Немайн зевнула и обхватила озябшими ступнями то, что на ощупь напоминало бедро. Заставляя его зашипеть, когда чья-то рука убрала ее ноги.
  Она опускает их еще выше, в сауну его живота.
   - Надо было дать тебе замерзнуть, ведьма. Откуда мне знать, что ты не попытаешься меня съесть, если мы еще долго будем здесь в ловушке?
  У нее вырывается отрывистый смешок, когда она чувствует, как грудь у нее за спиной расширяется и сжимается.
  - Хех. Ты будешь в безопасности от меня... Норд. У тебя был бы вкус...как у мамонтова помета.
  - Я знаком с представлениями твоего народа о пиршествах, изгой. Я все еще не уверен, что не должен убить тебя сейчас.
  Двигаясь, касаясь его... пока не уткнулась носом в ледяную кожу между его грудей. Почувствовав, как он дернулся, она мстительно улыбнулась.
  - Я поняла, что ты предлагаешь сдаться. Не уверена, что мне следует предлагать это, Мясник из пределов Досягаемости.
  Он не ответил, и, ожидая, что он что-нибудь скажет, Немайн расслабилась еще больше. Погружаясь в сон, более глубокий, чем тот, которым она наслаждалась последние месяцы.
  Когда она проснулась, то снова обнаружила, что находится в дальнем конце комнаты. Закутавшись в толстые черные меха его плаща, она села. И посмотрела на северянина, который медленно дышал во сне.
  ..Она была в равной степени смущена и раздосадована, размышляя о доброте.
  Доброта, честность... и неожиданный источник, в котором можно было найти и то, и другое.
  Будь ты проклят богами. Думаю, ты нравился мне больше, когда был страшилищем в моих мыслях, ты, гнилой ублюдок.
  Записи:
  Многие кровавые сюжеты в этом фильме основаны на реальных пикто-кельтских традициях. Каннибализм, ритуальные жертвоприношения, стоическое принятие боли, неистовая ярость...даже сохранение голов. Я прав, это жесткая штука? Правда более странная, чем вымысел. - сказал Нафф.
  "(Галлы) отрубали головы врагам, убитым в битве, и прикрепляли их к шеям своих лошадей. Окровавленные трофеи они передают своим слугам и уносят с собой в качестве трофеев, распевая при этом гимн победы, и прибивают эти первые плоды к своим домам точно так же, как те, кто подстерегает диких животных во время определенных видов охоты. Они бальзамируют в кедровом масле головы самых выдающихся врагов, бережно хранят их в сундуке и с гордостью демонстрируют незнакомцам, говоря, что за эту голову один из их предков, или его отец, или сам этот человек отказался от крупной суммы денег. Говорят, некоторые из них хвастаются, что отказались от веса головы в золоте" - Диодор Сицилийский.
  Источник цитирования: http://www.celticheritage.co.uk/articles_headcult.cfm
  Как всегда, оставляйте комментарии и рецензии. Дайте мне знать, если вы сочтете, что эта статья не совсем удачная с точки зрения характеристики. Не хотелось бы, чтобы Ульфрик сейчас разозлился, не так ли?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"