Ранее в сериале "Мертвое прошлое и ужасное будущее"... Икшел размышляет о поцелуе нарушителя и о том, что это значит теперь, когда она понимает, что Соласа влечет к ней по-настоящему. Кажется, ни один из них не может прийти к удовлетворительному ответу, несмотря на его планы на будущее.
Строятся планы как для Теринфала, так и для Редклиффа - и Икшел впервые сталкивается лицом к лицу с человеком, который воскресил ее.
10/16/20
Отредактировано с помощью BECAndCall и значительно переработано.
Текст песни: "Если бы я убил кого-нибудь ради тебя" - Алек Бенджамин
Текст главы
- Не следует ли нам дождаться подкрепления? - Спросила Хардинг, и, возможно, впервые Икшел услышал сомнение в голосе Лейс. - Замок Редклифф - одна из самых защищенных крепостей в Ферелдене. Он выдержал тысячи нападений более крупных армий.
- Не говоря уже о том, что, если он убьет тебя, неизвестно, что случится с нашим единственным способом украсить небо. Знаешь, - задумчиво произнес Варрик, - если бы ты была посмешнее, я мог бы называть тебя Швами.
- Швы - это хорошо, но я не знаю, Варрик. - Икшел прошла мимо него и успокаивающе положила руки ему на плечи. - Солнечный свет, Свет Создателя, Вестник Андрасте. Они все такие тематические, Варрик. "Швы" не подходят.
- Армия орлесайнской инквизиции, наступающая на ферелденский город - это может спровоцировать войну, ма фалон, - сказал Солас.
Икшел указала на него пальцем.
- Точно. - Она подошла к Хардинг и протянула ей письмо, адресованное Лелиане. - Нам не нужна армия, - сказала Икшел. - Мы будем действовать разумно, и Каллен никогда не узнает. Она похлопала Лейс по плечу и повернулась лицом к Буллу, Крэму и "Чарджерс". - Ваши призраки нашли другой способ проникнуть внутрь? - спросила она Булла.
Он почтительно кивнул Долиш, и она с ухмылкой оперлась на свой посох.
- Да, - сказала она. - Под замком есть потайной ход. Несомненно, это путь к отступлению для женщин и детей, хотя сейчас от них ничего не осталось.
В лагерь Инквизиции пришел важный Дориан и предложил помощь в преодолении защитных чар Алексиуса. Икшель сказала чтобы он передал свои навыки Долишу. А сам он нужен будет ей в зале, когда разведка закончит свою работу по перерезанию глоток охране.
Эльфийка решила устроить небольшую шутку и нацепить неподходящие друг другу доспехи. И приехать на хромой лохматой лошади. А её спутники шли пешком. Посмеявшись их всех пропустили в зал.
Икшель молчала давая расхаживающему Алексию поважничать. Потом ус покоила Фиону.
Икшель подошла немного ближе, пока ревущий огонь в очаге за спиной Алексиуса не заиграл на ее золотых украшениях из драконьей кости; когда их отблески отразились на кислом лице магистра, она остановилась, решив, что заняла достаточно места, чтобы, если на нее нападут, ее союзники не пали в радиус опасности.
- Я полагаю, вас неверно информировали, - ласково сказал Икшел. - Я пришла к Свободным магам не потому, что мне нужна их помощь, чтобы закрыть Брешь. Я пришла, чтобы предложить им шанс помочь, чтобы они могли доказать Церкви и храмовникам, что их свобода от Кругов не означает, что они отвернулись от Тедаса.
Икшел указал рукой на Фиону и собравшихся магов.
- Я пришла предложить Свободным магам защиту инквизиции в переговорах, которые, несомненно, последуют, когда эта угроза миру будет устранена.
Доспехи Соласа зашипели, когда он перенес вес тела на другую ногу, - единственный признак его реакции; казалось, она снова удивила его. Варрик, с другой стороны, был более откровенен в своем недоверии:
- Так вот почему вы не хотели видеть здесь Искательницу.
Икшел проигнорировала его и пристально посмотрел на Фиону. Великая чародейка стиснула зубы. Казалось, она вот-вот потеряет самообладание, поэтому Икшел позволила своему взгляду вернуться к Алексиусу.
- Конечно, они продались тебе в рабство, - сказала она. - Мои намерения довольно спорны. Однако, - она скрестила руки на груди и, прищурившись, посмотрела на него, - я бы предпочла обсудить твою магию времени, Алексиус.
- Ну, - сказал он с улыбкой, в которой сквозило беспокойство, - я понятия не имею, что вы имеете в виду.
Феликс остановился на полшага перед Алексиусом, нахмурив брови.
- Она все знает, отец. Я сказал ей.
Улыбка Алексиуса превратилась в оскал, в глазах появилось отчаяние.
- Феликс. Что ты наделал? - зашипел он.
Икшель с беспокойством наблюдала за каждой переменой в его поведении.
- Гереон, твой сын знает, что ты лучше этого, - мягко сказала она. - Я здесь, чтобы предложить тебе выход. Мирно.
- Выхода нет! - Рявкнул Алексий, хотя в его голосе слышалось жуткое напряжение. Брови Икшел сошлись на переносице в знак сочувствия, которое она не смогла скрыть, и он плюнул ей под ноги. - Ты приходишь в мою крепость со своей украденной меткой - даром, который ты даже не понимаешь, - и думаешь, что у тебя все под контролем? Ты думаешь, что знаешь мои мотивы? Ты думаешь, что сможешь настроить моего сына против меня?
- Ты понимаешь, что это за знак? - Икшел выстрелил в ответ. Она сделала шаг вперед. - Чего на самом деле должен был достичь этот Взлом? Чего желает твой хозяин и что он пообещал тебе? Вход в Тень?
- Что?! - Воскликнула Фиона. - Ты не можешь втягивать в это моих людей! Я этого не допущу!
Феликс вытаращил глаза и резко повернулся к отцу.
- Это правда? И это после всех твоих исследований силы Завесы?
Взгляд Алексия дрогнул, когда он посмотрел на Феликса, но затем он протиснулся мимо сына и указал на Икшеля.
- Он хочет твою голову! - прорычал он. - Ты просто ошибка! Жертвоприношение на Конклаве должно было стать триумфальным моментом для Старейшины - для всего мира. Я увижу, как его воля будет приведена в исполнение, и он окажет мне милость!
- Отец, послушай себя! - взмолился Феликс. - Подумай о маме - ты знаешь, на кого ты похож?
- Он звучит в точности как злодейское клише, которым все нас считают, - выплюнул Дориан, внезапно выходя из тени, чтобы присоединиться к Икшел.
- Дориан. - Предостережение Алексиуса тяжело слетело с его сжатых губ, но вся кровь отхлынула от его лица. - Я дал тебе шанс стать частью этого. Еще не поздно присоединиться к нам. Старейший обладает силой, в которую ты не поверишь - он поднимет Империум из его собственного пепла.
- Ты говоришь о нем так, словно он уже бог, - огрызнулся Икшел. - Что он сделал, чтобы доказать тебе это, кроме того, что так по-королевски облажался на Конклаве?
Алексиус запнулся.
- Алексиус, - мягко сказал Дориан, - это именно то, о чем мы с тобой говорили, что никогда не хотели бы, чтобы это произошло! Почему ты поддерживаешь его?
- Потому что Старший пообещал то, от чего Алексий не смог отказаться, на случай, если это окажется правдой, - сказал Икшел, ни на мгновение не отводя взгляда от лица Алексия. - Но разве твой учитель сделал что-нибудь, кроме того, что показал еще больше смертей и разрушений, Алексий? Проявил ли он какой-нибудь талант к целительству?
- Отец, - взмолился Феликс более пылко, чем Икшел могла припомнить из их краткого общения в своей прошлой жизни. Но в этот момент все казалось напряженным по сравнению с прошлым разом; ее собственное сердце стучало у нее в ушах, и все в комнате, казалось, были на взводе, готовые драться или бежать в любой момент. - Отец, - повторил Феликс, - если это обо мне, пожалуйста. Просто откажитесь от Венатори. Пусть южные маги сражаются с Брешью, и давайте отправимся домой.
- Это единственный способ, Феликс! - Ответил Алексий, схватив сына за руки и встряхнув его. - Это единственный способ. Он может спасти тебя!
Что-то в Икшел дрогнуло при виде боли Алексиуса, так ясно написанной на его лице, когда он смотрел на своего сына, и она повернулась спиной к происходящему. Она отчетливо помнила отчаяние магистра после смерти Феликса и чувствовала, как кровь стынет в жилах, даже если оно звучит эхом.
Надежда была такой опасной вещью, что ее стоило доверить смертным - либо отдать ее в чужие руки, либо держать в своих.
Она посмотрела на Соласа, и ее охватила такая усталость, которую она уже некоторое время не позволяла себе испытывать. Ей захотелось убежать далеко-далеко от этого места; ей хотелось, чтобы на ее плечи не ложилось столько бремени. Но у нее не было выбора. - Я скоро умру, - сказала Феликс таким же усталым голосом, каким чувствовала себя она. - Тебе нужно принять это.
- Есть способ, - пробормотал Алексий. - Старейший обещал мне. Если только я смогу исправить ошибку в Храме Священного Пепла - нет!
Прежде чем он успел приказать своим людям атаковать, Венатори пали, почти все как один; на их месте появились всадники с окровавленными кинжалами в руках. Икшел подумал, что они настоящие профессионалы. Никто не мог выбрать лучшего момента.
- Поздравляю, Алексий, - с горечью произнесла она, не сводя глаз с Соласа. Он, в свою очередь, склонил голову набок, глядя на нее в замешательстве и беспокойстве. - Ты допустил еще один просчет. От этого недуга нет лекарства. Все твои попытки исправить ошибки Корифея обречены на провал. Пришло время сдаться. Живи хорошо, пока есть время.
- Какая жизнь тебя ждет? - прорычал Алексий у нее за спиной, и в его голосе слышалась мука. - Почему я не могу обменять твое на его?!
Она не заметила приближения разлома, стоя к нему спиной; прежде чем она смогла уловить разряд магии в воздухе, она увидела, как по лицу Соласа пробежала судорога зеленого света - вместе с его паникой. У нее не было времени подготовиться к этому рывку. Внезапно Дориан позвал Алексиуса, Варрик окликнул ее, а она позвала Соласа - и затем они исчезли.
- Кровь Старейшины!
- Откуда они взялись?
У Икшел не было и секунды, чтобы перевести дух, прежде чем перед ее лицом начали размахивать мечами. Она быстро убрала их, освободив руки, которые держали их, от тел их носильщиков, а затем пронзила мужчин насквозь.
Дориан, задыхаясь, рассмеялся, пораженный ее рефлекторной жестокостью, но постарался скрыть это, отступив на шаг и оглядевшись с преувеличенным любопытством.
- Вероятно, это не то, чего добивался Алексий. Должно быть, Разлом сдвинул нас с места...к чему? Самое близкое место скопления магической энергии?
Прежде чем она успела придумать ответ, на ладони Икшел вспыхнула метка. На этот раз это была не фантомная боль, а настоящая пульсация - такая же ужасная, как на Возвышенном Совете. Может быть, даже хуже.
- Это... это значит, что Брешь снова стала нестабильной, - выдохнула она, когда Дориан поднял ее с затопленной земли. Она стиснула зубы от боли и сглотнула желчь.
- Конечно, это не могло произойти в одно мгновение, - нахмурился Дориан. - Это значит, что вопрос не в том, где мы находимся, а в том, когда! Вы уже видели его временные разрывы раньше. На этот раз мы прошли через один из них. Потрясающе!
Икшель не сводила глаз с Якоря, который угрожающе мерцал в ее сторону. Она чувствовала, как он разрывает ее тело, увлекая к разорванному на части небу.
Дориан либо не заметил ее озабоченности, либо вежливо предпочел ее проигнорировать.
- Давайте осмотримся, - весело сказал он, - посмотрим, куда нас завел разлом. А потом, если получится, придумаем, как вернуться.
Икшел не думала, что сможет открыть рот без крика, поэтому она молча кивнула, и они осторожно пробрались через затопленные кости и тела в затопленном тюремном блоке.
- Похоже, он намеревался полностью удалить тебя из времени, - размышлял Дориан, пока они шли. - Если бы ты никогда не был на Конклаве, то Старейший, возможно, преуспел бы в... том, что он планировал. Интересно, что бы это могло быть.
Дориан всегда был таким разговорчивым? Возможно, она не так сильно переживала из-за этого, когда не испытывала к нему ненависти.
- У меня такое чувство, что мы это выясним, - сказала Икшел, стараясь, чтобы ее голос звучал сухо.
- О, я бы не стала задерживать ваше дыхание. Это, наверное, все то же самое: "Давайте поиграем с магией, которую мы не понимаем! Это сделает нас невероятно могущественными!
- Дориан, - предупредила она, - я выслушаю ваши соображения по поводу экспериментальной магии в другой раз. Может быть, после того, как мы вернемся в наше время?
- Это прекрасные мысли, - предложил он. - Как маленькие драгоценности.
Она с отвращением закатила глаза и пошла впереди, стараясь не подавать виду, что знает, куда идет.
- Ты удивительно храбрая, раз идешь по этому месту без малейшего намека на скрытность, - сказал Дориан, но понизил голос, как будто он, по крайней мере, не хотел, чтобы его заметили.
- Не храбрый. Эффективный. Она махнула рукой, указывая на залежи красного лириума. - Следуй за камнями зловещего цвета, найди злодея с камнями вместо мозгов. Пойдем...
Но она заметила еще один шпиль лириума, увенчанный туловищем бывшего Великого Чародея, и это заставило Икшел замереть на месте. Конечно, она насмотрелась на это в своих путешествиях, но от этого зрелище не становилось менее отвратительным.
Как только лириум попадал в желудок жертвы, процесс шел намного быстрее. Вскоре Фиона превращалась в груду отравленного вещества. На данный момент она, казалось, сохранила большую часть своего разума, хотя движения и речь были явно утомительными. Она едва могла повернуть голову. - Ты... жива! - выдохнула она. - Я видела... как ты... исчезла... в разломе?
- Магия времени, - проворчала Икшел.
- Ты можешь назвать нам дату? - Дориан придвинулся ближе к Икшел, и ей пришлось побороть все предательские инстинкты, которые подсказывали ей найти в этом утешение. Она осторожно отступила на шаг. - Это очень важно!
- Харвестмер... Дракон в 9:42.
- Значит, мы пропустили целый год! - Воскликнула Дориан.
- И все это время страдали. - Икшел стукнула кулаком по стене. Боль и гнев переполняли ее с такой силой, что она едва могла их сдержать. Она выругалась себе под нос и крепко зажмурилась, когда ее захлестнула новая волна боли, исходящая от Якоря. Это не шло ни в какое сравнение с болью в груди. Она действительно надеялась избежать этого. Она надеялась, что Алексий быстрее достигнет критической точки и упадет в обморок, вместо того чтобы атаковать... Ей следовало просто попытаться одолеть его. Или убить на месте.
Вместо этого она пыталась быть умной и обрекла другой мир на медленную и мучительную смерть во время своего годичного отсутствия.
- Старший... более могущественный, чем Создатель... - Фиона всхлипнула. - Никто... не бросает ему вызов и не остается в живых.
Икшель отлепилась от стены и посмотрела на Фиону со свирепой уверенностью на лице.
- Тогда хорошо, что я не служу Создателю, - выплюнула она. - Я эльф, и я знаю, что боги могут умирать. Этот Старший должен сделать то же самое. Расскажи мне, что еще ты знаешь, и я позабочусь, чтобы этого больше не повторилось.
Дориан и Фиона уставились на нее, но ее поведение не изменилось.
- Ваша начальница шпионской сети - Лелиана - она здесь, - наконец, запинаясь, прошептала Фиона. - Твои спутники... Найди их... если они еще живы.
***
- Священные трусики Андрасте! В голосе Варрика было больше лириума, чем надеялась Икшел, и кислота обожгла ей небо, пока она боролась с собой, чтобы не закричать. - Ты жива! Где вы были? Как тебе удалось сбежать?
- Мы этого не сделали, - весело ответил Дориан. - Нас отправили в это будущее. Для нас это был всего лишь миг, а для тебя, похоже, целый год.
- Все, что с тобой происходит, такое странное, Солнышко, - сказал Варрик со смешком, когда Икшел помогла ему подняться на ноги. Затем она обвила его руками и крепко прижала к себе. Она судорожно подыскивала нужные слова, но ей так за многое хотелось извиниться, но все это не имело смысла. Она уткнулась лицом в его плечо и задрожала, а он крепко держал ее.
- Прости, - сказала она наконец.
- Это был довольно дерьмовый год, - согласился он. - Старейший Алексиуса убил императрицу и возглавил армию демонов во время масштабного вторжения на юг. Он правит всем - во всяком случае, тем, что от него осталось. Не знаю как, но я уверен, что он заметил твое появление на лице Тедаса.
- Вы все говорите о нем так, словно он и в самом деле бог, - недоверчиво произнес Дориан.
Икшел не нашлась, что ответить. Она неохотно отпустила Варрика и протянула ему кинжалы, которые нашла, когда они убирали трупы Венатори.
- Я не знаю, где она, - извинилась она.
- А, Бьянка? - Варрик вздохнул. - я делаю. Сжег ее у меня на глазах.
Икшел надеялась, что он имел в виду арбалет.
- Прости, - повторила она.
Дориан объяснил Варрику свой план, но Икшел его не слушала. Она знала, кого найдет следующим, и изо всех сил пыталась собраться с мыслями из-за звона в ушах. Она знала, что, как бы она ни сожалела, как бы ни возмущалась, что ей приходится делать это снова, было бы глупо упускать такую возможность.
Шанс расспросить ослабленного, обреченного Фен'Харела? Шанс поговорить с ним о его планах, пораскинуть мозгами, возможно, убедить его перехитрить самого себя ради нее?
Шанс облегчить душу, выплюнуть яд, который она проглотила
Но ее мозг был заполнен только ее страхом, ее болью, ее отчаянием. Теперь у него появился голос; он шептал, но с таким же успехом мог и рычать:
Бесполезный.
Она слышала, как Дориан и Варрик подшучивают над ней, как будто они были старыми друзьями, но сама ничего не слышала. Ничто не проникало в ее мысли, кроме картины, представшей перед ее мысленным взором, - двери, которую она скоро откроет, и мужчины, которого она найдет внутри.
- Солнышко? Что случилось? - тихо спросил Варрик, но именно его прикосновение к ее руке вернуло ее к ужасному настоящему. - Что-то не так? Я имею в виду, что-то еще?
- Варрик, ты всегда был так добр ко мне, - сказала она искаженным от слез голосом. "Я просто... прости.
- Привет, - сказал он успокаивающим тоном, но лириум, которым был пропитан его голос, все испортил. - Это была не твоя вина. И ты собираешься вернуться и убедиться, что этого никогда не случится, верно?
- Но это случилось, - с горечью сказала она. - С тобой.
- Тогда не думай обо мне как обо мне, - предложил он.
- Не надо, - предупредила она. - Не проси меня об этом. Я не могу.
Он крепче сжал ее руку и полностью остановил.
- хорошо. Хорошо, - успокоил он. - Тебе придется вернуться в это будущее и нести его бремя, я понимаю. Тебе придется это сделать, если ты собираешься остановить убийство императрицы и заняться этим Старшим. Но ты не можешь таскать наши призраки с собой, как будто мы уже мертвы, Солнышко.
Она чувствовала, как горячие слезы проступают сквозь кровь и грязь на ее щеках, и не могла найти, что ответить ему. Потому что все они были такими, и все они будут такими.
Снова, и снова, и снова.
***
Как только она увидела Ужасного Волка, томящегося в своей камере, она уже не могла отвести взгляд. Она изо всех сил старалась говорить спокойно, когда обратилась к Дориану и Варрику:
- Мне нужна минутка.
Ни один из них не задал ей ни одного вопроса; Варрик, тяжело дыша, вышел, а Дориан грациозно поклонился, прежде чем закрыть за собой дверь.
- Минутку уединения, - сказала она через дверь и услышала, как удаляются их хлюпающие шаги.
Солас смотрел на нее так же открыто, как и она на него. Тяжесть его взгляда причиняла ей даже больше боли, чем она опасалась. Они должны были быть голубыми. Они должны были быть голубыми. Она видела в его глазах необузданную силу, переливающуюся чистым лириумом - синим, синим, синим. Вместо этого от него разило Гнилью, и в его глазах она увидела семиглазую тень, которая преследовала ее во сне.
- Я видел, как ты умирал, - прохрипел Солас. - От тебя не осталось ничего, кроме пепла.
Где-то за этой трагедией скрывался вопрос. Голосом, который был намного легче, чем она себя чувствовала, она ответила:
- Магия времени.
Губы Соласа сжались в тонкую линию, стараясь не выдать своих чувств по этому поводу.
Это было прекрасно. У нее было много чувств, которыми она могла бы поделиться. Она продолжила, повысив голос от охвативших ее эмоций.
- Мы найдем Алексиуса и заберем его амулет, мы с Дорианом вынырнем из разлома через мгновение после нашего исчезновения, и ничего из этого не произойдет. Ты просто неудачливая итерация, которой пришлось прожить еще год, - сказала она. Она не могла продолжать, ярость почти душила ее.
Он прижался головой к прутьям своей камеры.
- Не повезло, - с отвращением повторил он. - Ты ничего не знаешь об этом мире...
- О, я знаю, Солас. Она все еще стояла в дверном проеме. Ее ноги были не в состоянии пошевелиться, чтобы выпустить его из тюрьмы. Она едва могла дышать в густом, пропитанном лириумом воздухе. - Это ужасно, не так ли? Кто мог представить себе такой исход даже в самых страшных кошмарах? - Она пнула воду на земле. - Древний, бессмертный Магистр Порождений Тьмы. Армия демонов. Порабощенные маги. Храмовники, развращенные красным лириумом. Убитая императрица. И я был бессильна остановить все это, изгнанная на год. И все же я стою здесь, сейчас, с надеждой на восстановление...
Она ударила еще раз, с большей силой. Что-то, что сломалось внутри, изо всех сил пыталось сдержать нахлынувшие на нее эмоции, и она знала, что вот-вот взорвется, ослепленная слезами, которым она не позволяла пролиться.
- Солас, я...
Она знала, что ей нужно сохранять спокойствие, расспрашивать его, умолять, но она была так зла и устала. Она ударила кулаком по стене и прижалась к ней головой.
- Я не понимаю, почему ты хочешь отослать меня обратно? - спросила она срывающимся голосом. - Твой план относительно мира так же плох, как и этот! Не ревнуешь ли ты меня, леталлин? Неужели апокалипсис Корифея настолько менее захватывающий, чем твой собственный? Она скривила губы и уставилась в стену. - Или ты завидуешь, что все это не твоих рук дело?
Солас молчал, наблюдая за ее страданиями, и она ненавидела его за это. Икшель попыталась найти что-то, что могло бы причинить ему боль, вспомнив слова из ночного кошмара, и бросила их к ногам Соласа:
- Это правда, гареллан. Мой банальный энасалин. Да здравствует энасалин.
- Ты знала, что это произойдет, - раздраженно сказал Солас. - Но ты все равно позволила этому случиться.
Икшел повернулась к нему и направилась вперед, а он уставился на нее своими красными лириумными глазами.
- Я должна была, - рявкнула она.
- почему? - Спросил он устало. - Чтобы возложить вину на меня за то, что я не остановил Старшего? Ты должна знать, что я не смог бы... не такой, каким был. Не такой, какой я есть.
Она остановилась как вкопанная, прижав кулаки к бокам. Якорь обжигал ее руку, как огонь, но она не согнулась. Она больше не встанет перед ним на колени.
Она стояла неподвижно и, стиснув зубы, пыталась дышать, превозмогая боль.
Солас по-прежнему не сводил глаз с ее лица, даже в самые сильные приступы боли.
- Как и ты, я знаю, что это, - она неуклюже повела плечом в сторону комнаты, - моя вина в том, что я упустила этот год. Но для меня это реально, Солас, то, что я позволила миру страдать, хотя и знаю, что скоро это забудется. Это все равно случилось. И в отличие от тебя, я знаю... Я знаю... - У Икшел кружилась голова от боли, усталости и переполнявших ее эмоций. - Если я вернусь, этот мир будет обречен. Так или иначе, я осуждаю это. - Она проглотила стеклянный комок в горле. - Итак, прежде чем я это сделаю... Я просто... Мне нужно, чтобы кто-нибудь знал. Мне нужно, чтобы ты знал. Правду.
Наконец Якорь отпустил ее, хотя от этого у нее подкосились колени. Она переступила с ноги на ногу и медленно приблизилась к нему, потянувшись к его рукам, которыми он держался за прутья своей камеры. Он не отодвинулся от нее, но и не произнес ни слова. Она подумала, не превратил ли его лириум уже в камень.
- Мы много лет путешествовали вместе, - тихо сказала она, не сводя глаз с их перепачканных рук. - Вы подарили мне Скайхолд. Мы нашли частичку духа Мифала, которая прожила века. Она глубоко вздохнула. - Ты был моим самым дорогим другом, Солас. Мы делились каждым чудом, которое мы открывали, каждой крупицей знаний, которые я получала. Ты многому меня научил. И в конце концов я понял правду - я понял, кто ты такой, Фен'Харел. И я все еще люблю тебя.
Его руки были горячими на ощупь, и она чувствовала болезненный ритм песни на его коже.
- Ты похвалил меня за мой интеллект. Ты поощрял меня хранить сострадание в моем сердце. И-и именно из-за этого ты оставил меня, чтобы я ходила по твоему динан'ширалу. Все, что у меня было, - это пустой замок, твоя разбитая сфера и твой Якорь в моей руке, пожирающий меня заживо.
Она прижалась лбом к прутьям, чтобы удержаться на ногах, потому что ей хотелось рухнуть в зловонную воду у своих ног и утонуть. Грудь Соласа поднималась и опускалась прямо у нее на глазах от коротких, неглубоких вдохов, и он по-прежнему молчал.
- Много лет спустя ты заманил меня в Вир-Диртхару и свой скрытый храм, потому что Якорь собирался убить меня. И когда ты взял меня за руку, ты рассказал мне все. Эванурисы, восстание рабов, Вуаль, спокойный мир, в котором ты проснулся... Она закрыла глаза, чтобы не видеть его кулон с волчьей челюстью и трепещущую грудь под ним. - Но ты не позволил мне присоединиться к тебе. Ты бы тоже не стал меня убивать. И ты так и не сказал мне почему.
Она не знала, как ее голос стал более ровным, даже когда она изливала душу мужчине, сидевшему перед ней в клетке. Она представляла себе это признание как гнев, вопль или рыдание, но еще больнее было говорить так спокойно. И она заслужила эту боль.
- Так что я гонялся за тобой по всему Тедасу, пока не узнала правду. По крайней мере, мою правду. Меня подвел мой разум. Ты назвал меня венаном, и это было мое сердце, которого, по твоему мнению, ты не заслуживал. И я понял, что все причины, по которым ты не позволил бы мне присоединиться к тебе, были теми же самыми, по которым я не смог бы остановить тебя, даже если бы захотел. Даже если бы ты этого захотел. - Она сделала глубокий вдох, от которого у нее перехватило дыхание, а затем выдохнула: - Поэтому я перестала пытаться, - сказала она. - Я сдалась.
И признание этого было облегчением, о котором она и не подозревала. Слезы текли по ее щекам, но голос звучал чисто и мягко. Она крепче сжала его руки, когда ее хрупкое самообладание пошатнулось.
- Корень смерти. Мои собственные условия, ма венан, когда ты был слишком жесток, чтобы освободить меня самому, а я был слишком слаба, чтобы продолжать бороться с твоей гордостью.
- Тогда... Это не должно было быть возможным... - Его голос превратился в хриплый шепот, искаженный временем, лириумом и горем. - Ты не такой дух... но эхо Угасания.
- Я помню так мало. Завеса опустилась, и мир был полон силы и крови, и кто-то, - она злобно выплюнула эти слова, - воспользовался возможностью, чтобы провести ритуал, столь роковой, что он проделал дыру в самой реальности. Они разбудили меня и отправили обратно в Конклав, чтобы меня постигла та же участь, снова и снова. Икшел кашлянул, чтобы скрыть рыдание.
- Так зачем же отправлять меня обратно, Солас? - повторила она. - Не то чтобы я что-то поняла за то время, что была мертва. Почему все, кого я люблю, заставляют меня страдать снова и снова? Почему я должна продолжать бороться?
Солас высвободил свои руки из ее, и она невольно вскрикнула, но затем его руки подняли ее лицо к себе, и он прижался губами к ее лбу через решетку.
- Потому что я верю в тебя, - сказал он. - Но ты же знала это.
Ее плечи опустились под тяжестью его признания, и она заморгала в тщетной попытке сдержать слезы.
- Не в моем характере - это невозможно - верить, что я могу потерпеть неудачу, - сказал он, проводя большими пальцами по ее щекам. - Я не могу придумать другого способа исправить свои ошибки, и я не верю, что есть другой способ. Но если бы кто-нибудь был способен доказать мне что это неправильно... может быть, это ты.
Он продолжал гладить ее по лицу, пока она моргала, чтобы прояснить зрение. В его глазах, в изгибе рта, в складке на лбу она увидела горе и непонятное ей любопытство. Это было то же самое выражение, что и в тот день, когда он оставил ее в "элувиане" с видом на его убежище.
- Я абелас, венан, - сказал он наконец. - Я так много разрушил в своей гордыне. Я абелас, венан. Я не мог пощадить тебя.
Это было похоже на удар кинжала в грудь, и ей пришлось опустить взгляд, чтобы убедиться, что он на самом деле не ударил ее ножом в знак милосердия.
Нет. Даже сейчас он был жесток.
Она чувствовала себя такой же потерянной, какой была, когда он покинул ее после поражения Корифея. Она чувствовала себя глупой, беспомощной и, что хуже всего, безнадежной.
- Я не знаю, что делать, - пролепетала она. Солас откинула назад волосы, пытаясь заговорить. - Мы могли бы поссориться. Я должна остаться и бороться. Я убивала его раньше, я убью его снова - в одиночку, если понадобится. Мы могли бы спасти этот мир, каким бы невозможным это ни казалось. - Она всхлипнула. - Потому что, если я вернусь, чтобы предотвратить это, я знаю, что оставлю этот мир умирать... И нет никакой гарантии, что мир, который я спасу, не погибнет от твоих рук.
Лицо Соласа исказилось от вины и ужаса, и Икшель не могла больше смотреть на него. Она не могла поднять взгляд на его лицо, боясь увидеть его слезы. Она никогда не видела их раньше, и ей было невыносимо видеть их сейчас. Узнавание себя в ней, которое подстегнуло их, только ввергло бы ее в еще большее отчаяние - или, что еще хуже, это зрелище могло бы вселить надежду, которую она не могла позволить себе поселить в своем отравленном сердце.
- Возвращайся. Убей меня, - сказал он таким надтреснутым голосом, какого она никогда от него не слышала. - Это единственный способ освободиться от этого бремени, Икшел.
Они оба знали, что она не сможет убить его ни сейчас, ни когда-либо еще.
Но он ошибался.
Был другой вариант.
Она могла вернуться. Она могла продолжать сражаться. И она могла найти какой-нибудь способ вытащить его из дин'ан'ширала.
Ее сердце застонало, когда ее мозг впал в те же болезненные состояния, которым он так часто следовал в те дни, приближавшиеся к концу. Она не хотела бороться. И все же, пока она была жива, она не могла остановиться.
Бесполезная.
Даже Солас не верил, что способен на искупление.
Бесполезная.
Она просунула руки сквозь решетку и обняла его, своего дорогого друга, своего учителя, свою путеводную звезду, свою любовь. Она прислушивалась к болезненному биению его сердца в смертной груди и позволяла своим слезам впитываться в его рубашку, оплакивая смерть слишком многих, чтобы сосчитать, и еще многих, кто еще придет.
Был еще один вопрос, который она хотела бы задать ему. Самый важный вопрос. Единственный, который имел значение.
Она знала, что он - этот Солас - не сможет ответить на этот вопрос.
Как я могу быть таким, чтобы заставить тебя остаться?
Вместо этого она беззвучно заплакала. Она плакала, пока слезы не иссякли, и тогда ей показалось, что ее легкие разучились дышать без рыданий. Все это время Солас гладил ее по волосам, гладил по спине и повторял те же движения снова и снова, шепча ей на ухо древние извинения. Они стояли так слишком долго, но она не могла оторваться.
Именно у Соласа хватило сил отстраниться, потому что, конечно, он это сделал, а она - нет.