МОЯ СЕМЬЯ И ШЛЁПОГУБЫ

(неизвестное произведение Джеральда Даррелла)

Не так давно мне довелось побывать в Британской Гвиане - в одном из самых чудесных местечек планеты. Бескрайняя саванна, непреодолимые горные цепи, густые тропические заросли, роскошная растительность превращают эту прелестную страну в настоящий райский уголок. Если же к сказанному добавить, что в непроходимых тропических лесах Гвианы обитают такие очаровательные создания как синегорбые шлёпогубы (Slopolabia bluewota), станет понятной причина моего нетерпения, с которым я вглядывался в загадочные очертания джунглей из иллюминатора крошечного четырёхместного самолёта.

Природа поразила меня причудливостью и экзотичностью. Берега туземной речушки Пигалитца, поросшие гигантскими деревьями, с узловатых сучьев которых свисали орхидеи, лианы и лишайники, восхищали своей первозданностью. Впрочем, речной воды не было видно, вся её гладь оказалась устланной пышным ковром белых лилий и розовых лотосов. Я поселился в индейской деревушке неподалёку от крохотного городка Санта-Пузанта и каждый день бродил по лесу в поисках шлёпогубов, которых мечтал поймать с самого раннего детства. Вряд ли можно вообразить себе что-либо прекраснее тропического заката над потревоженной звериными и птичьими криками чащей. Обычно несведущие люди мало представляют себе джунгли севера Южной Америки, полагая, что натуралиста в них поджидают опасности на каждом шагу, поэтому они всякий раз поражаются, когда я говорю о том, что в лесах Гвианы провёл самые счастливые и спокойные дни своей жизни.

Время летело быстро, подходил к концу срок нашего пребывания в этой великолепной стране, затерянной в самой гуще дикой природы. У нас уже было всё - от горилл до остриц, - и только вожделенных шлёпогубов мы никак не могли найти. И вот в тот самый момент, когда нанятые нами рабочие вносили в самолёт последнюю клетку с болотными сморчкотворами (Smorccotvorus vaginalis), ко мне подошёл старый горбатый индеец с корзиной и предложил купить находившееся в ней существо. Я внимательно пригляделся к животному и - о чудо! - увидел крохотного детёныша шлёпогуба, которому не дал бы и недели от роду. Это был зверёк длиной не более трёх дюймов с глазами размером с шиллинг. Нос животного легкомысленно закручивался на затылок. Огромные отвислые губы цвета спелого ренклода придавали физиономии удивительно милое и беззащитное выражение. По всей вероятности, мамашу зверька убил ягуар, и детёныш бродил по джунглям, как неприкаянный.

Затея казалась безумной: ещё ни одному человеку в мире не удавалось выкормить и выходить столь редкое и изнеженное животное, каковым является синегорбый шлёпогуб. Я уже собирался было отказаться от предложения индейца, сославшись на слишком юный возраст зверька, но когда малыш доверчиво и трогательно помочился на мой совсем ещё новенький туфель и укусил меня за правую ногу, я молча выложил охотнику требуемую сумму, подхватил шлёпогуба под пухлый плешивый животик и вошёл в самолёт.

Волнения начались тотчас же. Немалого труда стоило выяснить, какие блюда предпочитает наш подопечный, которого мы нарекли Пиночетом. От молока шлёпогубик долго отказывался и требовал только пастеризованное повышенной жирности, но в Гвиане, стране социальных контрастов, расположенной вдали от основных торговых магистралей, удалось раздобыть лишь магазинное и самое скверное, так что нам пришлось разбавлять в молоке вологодское сливочное масло, после чего Пиночет всё же соблаговолял сделать несколько вялых глотков и оскорблённо отворачивался. Не понравилась зверьку и новенькая пустышка, которую мы купили в Санта-Пузанте; пришлось натянуть на бутылочку грязную и рваную соску, найденную нами на мусорной свалке неподалёку от местного лепрозория. По ночам мне приходилось подниматься к Пиночету каждые полчаса, чтобы в очередной раз почистить успевшую основательно испачкаться клетку, выгрести в тачку навоз и предложить шлёпогубу новую порцию молока.

Проблема с питанием решилась сама собой. Уже на корабле, следовавшем в Англию, я обратил внимание на то, с каким неподдельным интересом Пиночет провожает глазами каждую геморроидальную трихобяку (Trichobiacus haemorroidalis), проползавшую по полу каюты мимо клетки, и, раздобыв у капитана изрядное количество этих прелестных насекомых, я предложил одну трихобяку шлёпогубу. Малыш вцепился в лакомство обеими ручками и с аппетитным хрустом мигом прикончил бедняжку, не забыв после этого тщательно обсосать оставшиеся после насекомого лапки. Такая же участь постигла и вторую трихобяку, а потом третью, четвёртую... Испугавшись, что столь крохотное существо запросто может скопытиться от переедания и заворота кишок, я спрятал остальных насекомых в укромное местечко, то есть в пудреницу жены. Поняв, что обед окончен, Пиночет страдальчески вздохнул и, возмущённо тявкнув, повернулся ко мне спиной.

Всю дорогу капитан посмеивался над моей любовью к животным, но после того, как Пиночету удалось отыскать надёжно припрятанную капитанову бутыль виски и вылакать содержимое, хозяин корабля проникся к шлёпогубу искренним уважением и по вечерам уже сам приглашал своего маленького пассажира на чарочку-другую к себе в каюту.

Я очень беспокоился, выдержит ли шлёпогуб суровый климат Англии, где так мало солнца и тепла, но в первый же день в Лондоне стало ясно, что мои опасения беспочвенны. Пиночет мотался по всему дому, срывая портьеры и люстры, руша хрусталь и обдирая обои, поливая наши головы своими жидкими испражнениями, и этим изрядно позабавил всех моих домочадцев.

Должен сказать, что синегорбые шлёпогубы обладают уникальной способностью сооружать из своей липкой зловонной слюны генераторы высокой частоты. В первый же вечер эти агрегаты создали такие мощные помехи в эфире, что не только мы, но и жители всего квартала не смогли посмотреть вечерние передачи. Мы садились у телевизора, Пиночет взбирался ко мне на плечо, успевая в считанные секунды изорвать в клочья мою рубашку от Кардена, и с удовольствием пялился на экран, любуясь учинёнными им помехами. Через неделю эти фокусы надоели всему Лондону, и мне пришлось отобрать у шлёпогуба все его генераторы, а заодно и удалить у него слюнные железы. После операции Пиночет осыпал нас проклятиями на своём шлёпогубьем языке, а затем, высказав всё, что о нас думает, сменил гнев на милость и благосклонно принял целую сковороду поджаренных трихобяк.

Очень скоро мы познакомились поближе с привычками и наклонностями шлёпогубов, и скажу откровенно: милее и симпатичнее существа не найти в природе. Пиночет облюбовал себе укромное местечко возле биде, но весь день был рядом с нами, шалил, играл, проказничал, беспрестанно воевал с другими животными нашего дома - удавами, варанами с острова Комодо, сколопендрами и каракуртами - и почти всегда одерживал ощутимую победу. По ночам же он обычно мирно посапывал у меня на груди, и если я прогонял его, он отправлялся в постель к моей жене или к брату Лесли, а уж когда и тот выдворял непоседу из-под одеяла, отправлялся к многочисленным гостям дома, которые снисходительно терпели сногсшибательные выходки нашего любимца.

Через год мне выпала честь читать лекцию о шлёпогубах в Девоншире, и Пиночет просто-таки очаровал весь местный университет, а заодно и тамошний бордель для сексуальных меньшинств. Вскоре нашего шлёпогуба стали показывать по телевидению и снимать в кино, так что, в конце концов, новоиспечённая "звезда экрана" возгордилась и начала поглядывать на нас несколько свысока. Печальная участь Пиночета, вынужденного коротать время в одиночестве среди людей, без сородичей, взволновала всю Англию, и вскоре для шлёпогуба привезли из Колумбии очаровательную подругу. Он встретил её с перекошенным от гнева лицом, но потом, хорошенько присмотревшись и принюхавшись, соизволил подойти и боднуть невесту головой.

Нашей радости не было конца. Мы с женой уже предвкушали внуков, однако случилось непоправимое. Пиночет умудрился подцепить где-то гонорейный уретрит и скончался в страшных муках у меня на руках, так и не выдав для анализа ни капли мочи, исследование которой непременно пролило бы свет на происхождение этого тяжёлого заболевания. Дом осиротел. По вечерам мы печально замирали у идеально работающего телевизора, сожалея о том, что больше не придётся в ужасе просыпаться ночью, ощущая, как чьи-то ловкие проворные пальчики сосредоточенно выкручивают твоё ухо или заталкивают тебе в ноздрю огромную, негодующе жужжащую осу...