-Ну, добре: "Я... такие выпадки... нэ... нэ рахую..."
***
Редактор молодёжного журнала Чекалин забраковал юмористический рассказ писателя Пенькова.
В рассказе есть такой эпизод: молоденькая девушка только что вернулась после танцев домой, сидит на унитазе и поёт шлягер группы "Наутилус Помпилиус".
Пеньков стал допытываться, почему рассказ отклонён.
-Да пошлятина всё это, — сказал Чекалин.
-Что именно?
-Всё это, — повторил редактор.
-Ну, что же тут такого? Ну, сидит на унитазе, ну, поёт... Пришла с танцев — молодая, весёлая, раскрасневшаяся, чувства переполняют её, встреча с любимым или ещё что... А там, на дискотеке, особенно не спрячешься, если припрёт, вот и пришлось дома первым делом — в туалет, понимаешь... отправить эту самую надобность... Что же тут такого?
-Пойми же: грязь всё это, пошлость!
-Где, где пошлость? — вскричал Пеньков.
Чекалин вздохнул и сказал:
-Я понимаю: после танцев девушка возбуждена, взволнована. И то, что ей там захотелось, пардон, помочиться, — тоже понимаю. Не вызывает возражения и тот факт, что там, на дискотеке, это сделать негде. Или некогда. Можно, пожалуй, и запеть, коли чувства переполняют её. Я всё понимаю. Но зачем же петь шлягер "Наутилуса"?! Это уже ни в какие ворота!..
Оказалось, Чекалин был страстным поклонником этой группы. И когда Пеньков заменил "Наутилус" на шоу-ансамбль "На-на", рассказ легко прошёл в печать.
***
Владельцы "Запорожцев" — излюбленный объект насмешек других, более удачливых автомобилистов. Вот несколько наиболее типичных шуток:
1) Открыть крышку багажника (она спереди) и сказать удивлённо: "Слушай, у тебя спёрли мотор!" (У "Запорожца" мотор сзади.)
2) Предупредить: "Сегодня ночью обещали мороз. Слей воду." (Суть в том, что у "Запорожца" охлаждение двигателя воздушное, а не водяное, как у других автомобилей.)
3) "У этой машины самый тихий двигатель. Почему? Влезешь в кабину, закроешь уши коленями — и мотор не слышно."
4)"Эта машина — на века! Почему? Потому что купишь — потом хрен продашь..."
А как только не называют "Запорожец"! "Запежорцем", "Пежорожцем", "Жопарожцем", "Задунайцем", "ушастым", "жабриком", "горбатым", "зюзиком"(происходит от аббревиатурыЗАЗ) и, наконец, после развала СССР — "иномаркой"!
***
Очень бывает трудно, если в компании есть глухой или страдающий тугоухостью. Даже пусть это попугай или, скажем, собака. Всегда стараешься контролировать себя, чтобы не забыть, что здесь, рядом, кто-то плохо слышит или вообще глух. И часто путаешься, обращаешься к тем, кто слышит хорошо, громким голосом с преувеличенно чёткой дикцией. А потом спохватываешься, что-то мямлишь в оправдание — всё это выглядит ужасно глупо...
***
-Слушай, мы с тобой работаем в одной системе, но у вас зарплату дают всегда вовремя, а на нашем предприятии деньги задерживают на месяц-два, а то и больше. Наверно, ваш директор более изворотлив, умеет подсуетиться...
-Что ты! Наоборот! Если бы он был изворотлив — мы подолгу не видели бы денег...
Вероятно, этот диалог понятен только нашим людям. Только в нашей стране. И только в наше время.
(1995 г)
***
Мальчик стоит возле коммерческого киоска, долго смотрит на коробку "Тампакс", а потом говорит продавцу:
-Дайте мне эту жвачку на ниточке.
***
Странные бывают совпадения. Недавно в газете был опубликован мой рассказ о том, как одного пьянчужку-автомобилиста гаишники пытаются оштрафовать за то, что в машине не работает ручной тормоз. Главному герою рассказа удалось отвертеться, милиция осталась в дураках. На следующий день после этой публикации мой автомобиль был остановлен сотрудниками ГАИ, и меня оштрафовали за то, что... не работает ручник!
***
Нагнали работяг на очередной субботник. Конечно, в добровольно-принудительном порядке. Да притом завалили работой так, что не продохнёшь: таскать тяжести, выносить мусор, глотать пыль...
Один из участников субботника тихо возмущается:
-Чувствую себя как свадебный конь: морда в цветах, а задница в мыле...
***
По радио передавали песенку в исполнении Светланы Владимирской. Она пела примерно вот что: "Дави на газ, дави на газ... Всё будет джаз, всё будет джаз..."
А потом ведущий радиопередачи пошутил.
-На газ-то давить можно, — сказал он, — но при этом нужно следить, чтобы не вытекла тормозная жидкость... Кстати, поговаривают, что теперь Светлана работает над песней, затрагивающей животрепещущую тему задней подвески...
***
Заведующий отделением больницы Д. получил взыскание за небрежное ведение истории болезни. Необходимо раз в неделю оставлять такую запись: "Обход заведующего отделением".
-Но ведь я же и есть заведующий, — удивился Д. — Я лечу своих больных, вот мой почерк, я каждый день записываю дневники...
-Это неважно, — ответили ему. — Приедет комиссия, глянет в историю болезни, а там нет записи об обходе зава. Откуда же им знать, что это почерк самого заведующего?
-Бюрократы, — проворчал Д.
С тех пор, чтобы перестраховаться, каждый свой дневник он начинал со слов "Обход заведующего отделением"...
***
Середина октября — ответственный период: Начало Отопительного Сезона. В нашем доме отопительный сезон никак не начнётся: нужно где-то сливать воду, выпускать какие-то воздушные пробки, а слесарей не дозовёшься.
-Я сливаю уже часа три, — жалуется мне соседка, — а у меня никак не теплеет. Может быть, ты мне сольёшь, а?
-Хорошо. Забегу, солью.
-А что если позвонить... мм... как его? Ну, раньше он звался, кажется, председателем района, а теперь его пост именуют как-то эдак, с претензией.
-Думаешь, поможет?
-А вдруг? Он ведь обещал поддержку.
-Так это когда обещал? Перед выборами. А теперь он забронировал себе местечко ещё года на два-три, так что брось эту затею.
И всё-таки одна жиличка позвонила ему — тому, кто раньше звался председателем. Голос этой женщины у начальника уже в печёнках. Вечно она звонит, жалуется...
-Вас бы посадить на моё место, — огрызается он, — вы бы, я думаю, тут наруководили...
-Зачем мне садиться на ваше место? — парирует она. — У меня пока ещё есть, на чьё место сесть... К тому же я на ваш пост никогда не претендовала. У меня своих забот по горло. Контроль за коммунальной службой микрорайона — это ваша обязанность.
Но слесарь так и не пришёл.
Положение спасла баба Катя со второго подъезда. Часто так бывает: слушает она, слушает, как все препираются, а потом плюнет и молча сделает сама. Вот и на этот раз: надела баба Катя резиновые сапоги, засучила рукава, влезла в канализационный колодец, что-то там открутила, слила воду — и батареи во всех квартирах потеплели.
Не оскудела ещё талантами земля русская...
***
Общежитие. Студенты перепились на очередной вечеринке. Веня Р. заперся в ванной. Он, когда пьян, делает в ванной абсолютно всё: блюёт, отдыхает, потом снова блюёт, разговаривает сам с собой, принимает душ, занимается сексом...
Приоткрыв дверь ванной, Веня подзывает своего приятеля и говорит:
-Приведи мне сюда Ирку.
Сегодня Ирка — девушка Вени, но в ванную к нему вряд ли пойдёт. Во всяком случае, товарищ Вени в этом сильно сомневается:
-Слушай, ты пьян. Может не надо, а?
-Приведи!
-Да не пойдёт она. Там, — он кивает в сторону комнаты, — гораздо веселее.
-А это мы ещё посмотрим. Ты приведи.
Через несколько минут приятель Вени стучится в ванную.
-Понимаешь, Вень, — говорит он, — она не то чтобы отказалась, но...
Доктор-акушер А. сегодня будет дежурить в роддоме. Явившись на работу, спрашивает у сестры приёмного отделения:
-Роды сегодня есть?
-В первом отделении нет... — отвечает она.
-Вот! — удовлетворённо произносит А. — У меня на дежурствах всегда спокойно.
-... а во втором отделении рожают трое.
-Ах, чёрт! — злится А. — Вот всегда так: как будто нарочно ждут меня...
***
В провинциальную больницу случайно заехал столичный академик Ш-ман. Посещение этого лечебного учреждения входит в его развлекательную программу. Встретили академика радушно, выделили комнату для отдыха, сытно накормили, потом он осмотрел двух больных. Врачи больницы взахлёб нахваливали академика: дескать, его монография — в буквальном смысле настольная книга каждого практикующего доктора, без неё никак не обойтись, ну просто никак...
Тут в ординаторскую ввалился немного опоздавший врач Маслов, баламут, скандалист и моветон. Увидев в ординаторской постороннего человека (академика Ш-мана), Маслов спросил напрямик:
-А как ваша фамилия?
-Моя? — удивился академик. — Ш-ман...
-Ого! — восхитился Маслов. — Уж не ваша ли книга лежит у меня в столе?
-Очевидно, — скромно улыбнулось светило.
-Здорово! Замечательная монография! — похвалил Маслов. — Очень нужная и... это... своевременная! Она у меня всегда под рукой.
Говорит — а сам роется, роется в столе, ищет книгу, чтобы получить автограф академика. Пауза затягивается.
-Ах, пропади ты! — произносит, наконец, в сердцах Маслов. — Когда надо — никогда не найдёшь. А как не нужна — вечно тут мешает всем...
***
Петя Ладушкин приехал в Москву из провинциального городка, поступил в институт, поселился в общежитии. Вскоре пронёсся слух, что студентов набрали больше, чем нужно, и наверняка штрафников, особенно иногородних, будут выгонять без лишних слов. Для семнадцатилетнего парня из провинции, только что познавшего радость победы, перспектива ужасная: возвращение домой после шумной, загадочной, всегда праздничной Москвы, а через два месяца — армия... И стал Петя бояться всего на свете.
Однажды председатель студсовета сказал ему, что Петю ждут в деканате иностранных студентов. Ладушкин очень удивился, насторожился, но, делать нечего, пошёл.
Является в кабинет к декану Барабанову, называет себя, ждёт. Декан явно не спешит, оценивающе разглядывает Петю, задумчиво перебирает бумаги на столе. Взгляд колючий, недобрый... словом, возникает тягостная пауза.
Потом:
-Ну, как живёшь, Ладушкин?
-Да ничего...
-Общежитие нравится?
-Нравится.
-Но втроём-то, наверно, неудобно?
-Терпеть можно.
-А зачем терпеть? — вдруг спрашивает Барабанов, и Петя холодеет от ужаса. — Хочешь, мы переселим тебя в двухместную комнату?
-Зачем? — удивляется Ладушкин.
-Живёт там Ибрагим Бади, — продолжает декан, словно не услышав вопроса Пети. — Красавец-араб из Иордании. Владелец шикарной стереоаппаратуры и прекрасной фонотеки. Самая современная музыка, Петя, самая современная! "Бони М", "АББА", Демис Руссос! Соглашайся.
-Но почему? — удивляется Ладушкин, понимая, что отказаться будет трудно: очень уж неравнодушен он к современной зарубежной музыке. Только вот откуда этот Барабанов всё знает?..
-От тебя, Ладушкин, требуется маленький пустячок: ты будешь информировать меня обо всём, — теперь уже декан говорит жёстко, строго, тоном, не терпящим возражения. — С кем он встречается, что кому продал, что у кого купил, о чём говорили, ну и так далее.
"Ах, вот оно что!" — доходит, наконец, до Пети. Ох, как не хочется ему становится стукачом!.. Надо бы так и сказать: не хочу, дескать, и всё. Но тут он вдруг вспоминает, что весьма велик риск вылететь из института, поэтому произносит только одно:
-Ну, если это нужно...
-Нужно, очень нужно, Петя, — по-большевистски проникновенно говорит Барабанов, заглядывает Ладушкину в глаза. — Это нужно нашей Родине, нашей партии, нашему народу...
-Что ж, тогда конечно, — мямлит Ладушкин.
...Ибрагим Бади (черноглазый, черноусый, белозубый — Омар Шариф да и только!) встретил его на пороге своей комнаты. Внутрь не впустил. Ладушкин, заглянув через плечо араба, успел заметить уютное кресло и диван, ковры на стенах и на полу, телевизор "Сони", стереовертушку той же фирмы — совсем не студенческий шик. Ибрагим был одет в роскошный халат с драконами. В руках держал банку со свежей клубникой (середина декабря!), клубничный сок капал с мельхиоровой ложечки прямо на пол.
Ибрагим старательно изобразил недоумение:
-Но у меня здесь уже живёт... один...
Он непроизвольно поморщился.
-Так что извини, дорогой.
Ладушкин развёл руками, повернулся и, чувствуя спиной ласковый взгляд араба, пошёл прочь. "Вот и хорошо, — подумал Петя. — Вот и ладно."
На приём к Барабанову он попал через три дня.
-Понимаете, — сказал Ладушкин, — я пришёл, а он сказал, что у него уже кто-то живёт.
-Кто? — гневно воскликнул декан. — Кто позволил? Что ещё за самоуправство?
Он быстро взял себя в руки. Поправил галстук. Переложил бумаги на столе с места на место.
-А что же ты, Ладушкин — совсем тюфяк, да? Настоял бы, сказал бы, что там у тебя законное место.
-Не стану же я врываться насильно...
Барабанов посмотрел на Петю с брезгливым сожалением. Должно быть, декан понял, что с этим тюленем каши не сваришь. На секунду Пете показалось, будто в глазах Барабанова появилось что-то тёплое, отеческое.
-Иди, Ладушкин, — вздохнул декан и устало протёр глаза ладонью. — Если будешь нужен, мы тебя пригласим.
Петя тихо вышел. "Уф! пронесло, — перевёл он дух. — А ведь могло быть хуже..."
Вот так становились стукачами.
И вот так ими не становились...
***
Идёт операция. Анестезиолог пьян. Чтобы он не заснул, анестезистки растирают ему шею и дают нюхать нашатырь.
После операции анестезиолог тычет пальцем под стол и говорит анестезистке:
-Нагнись, бля, и посмотри.
Там большая лужа крови.
-И что же мне теперь - полы мыть? - высокомерно пожимает плечами анестезистка.
Махмуд приехал в Москву из Сирии. Несколько лет он жил в комнате один, а потом... потом стряслась беда: Советский Союз стал готовиться к Московским Олимпийским Играм. Два общежитских корпуса из четырёх закрыли на ремонт для того, чтобы сделать из общаги гостиницу. Студентов оттуда выселили, перевели в другие корпуса. Махмуду предложили выбрать самому себе соседей. Иначе, дескать, студсовет сам решит, кому жить в комнате с арабом. Выбор Махмуда пал на Толю и Славика, которые до Москвы учились вместе в одной школе. Толя и Славик притащили с собой земляка, химика Витьку П. Витька учился в химическом вузе и был изгнан из своего общежития за хранение взрывчатых веществ. В брежневской Москве с этим было строго...
Махмуд оказался гостеприимным хозяином. На шум и гам не обращал никакого внимания — целыми днями читал Ленина на своём родном языке. Толю и Славика очень умиляли книги, которые читал Махмуд: на последней (для нас последней) странице — портрет вождя революции, далее (на предпоследней) — название сего труда арабской вязью, а потом, сзади наперёд и справа налево — уже, собственно, сам текст. Махмуд мог читать это очень долго, весь вечер. Потом он произносил "Ну, харащё", откладывал свою книгу и шёл ставить чайник на плиту. Обыкновенно Махмуд расхаживал по комнате в расписном халате, и это придавало ему какую-то особенную восточную значимость, солидность. Чаще всего Махмуд усаживался во главе стола и брал на себя роль "разливающего", за что соседи прозвали его "папой".
-Папа Махмуд, — ехидно спрашивал Витька-химик, — а ты какого будешь, извиняюсь, класса?
-Как это?
-Ну, рабочий, допустим, или крестьянин...
-Нэт, - спокойно отвечал Махмуд. - Я - мелкая буржуазия.
-По каким же это признакам?
-У меня есть маленькие магазины в Хаме. Вернее, у моих близких родственников.