Мне представляется, что жизнь человека - это движение по дороге. Справа - подножие высокой горы, на вершине которой прекрасный сад. Слева - глубокая грязная сточная канава, которая чем дальше, тем больше углубляется, превращаясь в бездонную пропасть. Мы бредем вверх по этой дороге, ведущей на вершину горы с садом.
Роскошный сад, пронизанный лучами света, привлекает нас, зовет насладиться своей красотой, но он далеко и высоко, и до него брести еще столько дней и ночей. А канава слева близко - только шаг сделай в сторону.
Каждый из нас тащит на спине мешок собственных приобретений, да еще и то, что родители с предками в наследство оставили. От усталости голова туманится миражами, неверными видениями, которые мы принимаем за истину. ...И вот уже дно канавы представляется нам выстланным пуховой периной, на которой так хочется растянуться и забыться сладким сном.
Родители нас воспитывают кнутом и пряником. Бог всю жизнь показывает человеку, как хорошо с Ним и как плохо без Него. Наверное, это суть нашего земного пути. Каждый знает это, но сладкие миражи туманят голову и влекут поддаться обману. Каждый из нас рано или поздно поддается лживым миражам и падает в яму, марается грязью с головы до ног. Кто-то поднимается и взбирается на дорогу, чтобы продолжить свой путь, а кто-то остается барахтаться в зловонной жиже, уговаривая себя, будто это приятней трудного восхождения с тяжелой ношей за спиной.
Кто-то из оступившихся со временем трезвеет и возвращается на дорогу, но есть такие, кто остается там навсегда, бубня под нос: "тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман" - вот так, истина для них становится низкой и презренной, а обман возвышенным. Что ж, Бог даровал человеку свободу выбора и до конца земного пути уважает и охраняет этот дар, позволяя Своим детям свободно выбирать между Ним и врагом человеческим, светом и тьмой, истиной и ложью, блаженством и мучениями, Спасителем и палачом.
Мне также пришлось оступиться на своём пути. И не раз. И я бубнил себе под нос про "низкие истины", оправдывая падение и убеждая себя в том, что грязь - это красиво, а зловоние - изысканный аромат. И я стыдливо отводил взор от зовущего света на горе, там где цветущий сад; и опускал глаза вниз, как свинья, подрывающая корни дуба, который кормит её. Но мне, наверное, здорово повезло, потому что в мешке за моей спиной находились не только одни неизжитые страсти моих предков, но и выстраданный опыт их прародительского Богообщения - золото молитвы, бриллианты милостыни, жемчуга прощения...
Это не обесценивается и не теряется в мутной реке времени, это - принадлежит вечности. Им, родителям и прародителям, и мне, их потомку. А чем еще можно объяснить то чудо воскрешения, которое поднимало меня из грязи, отряхивало и возвращало на твердый камень дороги, по которой следует идти во что бы то ни стало.
Мир чтения
Господин-мэтр-князь Боленов-Оболенский выполнил свое обещание, и я стал обладателем списка книг, которые мне необходимо прочесть. Вообще-то, великий читатель даже перевыполнил обещание...
Дело в том, что в списке имелось много таких книг, достать которые не представлялось возможным по причине их запрета официальной цензурой или ввиду их редкости. Так князь предоставил мне возможность пользоваться его книжным архивом, правда, со многими оговорками. Например, я не имел права передавать книги в чьи-либо руки, даже честного и проверенного человека.
На первый взгляд многие книги попали в список вроде бы случайно и смотрелись там белыми воронами. Но это только на первый взгляд. После прочтения большей части книг, я разглядел ту дорогу, по которой меня вели.
Кроме списка и самих книг князь чуть позже вручил мне еще один интереснейший документ - дневник Читателя. Наряду с выписками из текста книги, там имелись комментарии, которые иной раз превышали по объему цитаты и распространялись весьма далеко. Одна тема особо интересовала князя - поиск иной реальности. Я выписал для себя разрозненные тексты на эту тему и получил нечто очень увлекательное.
"Начинается это в раннем детстве, когда ребенку читают сказки. Он легко воспринимает иной мир, где человек способен летать, где какие-то добрые волшебные силы помогают герою победить зло. Ребенок по причине своей чистоты еще помнит явление ангелов и тот бесконечно прекрасный мир, в который он вызван из небытия и откуда послан на землю жить в человеческом теле. Потом на смену сказкам приходят юношеские мечты о совершенном мире, где добро всегда побеждает зло, а любовь превозмогает ненависть.
Конечно же реальная жизнь каждый день доказывает человеку обратное: вокруг зло бесчинствует, нагло заявляет о себе, соблазны окружают человека, и он попадает в эти дьявольские сети, запутывается в них. Зримый окружающий мир торжества зла вступает в сознании человека в конфликт с его мечтами и миром детской сказки. Но человек подсознательно сопротивляется злу и желает вернуть себе ту реальность, где добро побеждает. Но, увы, чистота потеряна, разум человека осквернен грехом, поэтому на пути поиска истины всегда его ожидают соблазнительная ложь и собственные заблуждения.
Следует только взглянуть на те определения, которыми пользуется человек в этом поиске, чтобы понять как мечется его рассудок по лабиринтам лжи. Вот они: астрал, четвертое измерение, параллельные миры, космос, иная реальность, расширение сознания, освобождение, раскрепощение, мир мечты, реальность сна, фантастика и так далее. Куда ведут эти пути? Какие инструменты человек использует для перехода в иную реальность? Алкоголь, наркотики, гипноз, искусство. Есть еще один путь - построение рая на земле. Если посмотреть историю хождения этими путями, в конце каждого без труда обнаружим гибель души.
Значит ли это, что иной реальности не существует? Нет. Совесть наша, подсознательная память, религиозные откровения, наконец, свидетельствуют о том, что она есть и она прекрасна. Почему же на пути к ней нагромождено столько лжи, и откуда она? Дело в том, что кроме ангелов Божиих существуют еще и падшие ангелы тьмы. Их задача состоит в том, чтобы соблазнить как можно больше людей, чтобы после смерти тела, заявить на душу человека своё право: мы его соблазнили, он нам подчинился, он наш, в ад его!
Человеку свойственно отвергать зло и тот мир, в котором зло побеждает. Для него естественно желать иной реальности, которая в миллион раз обширней и прекрасней окружающего мира, ограниченного серостью, болью и смертью. Для человека нормально желать вечной весны, красоты, любви, света, радости! Что же стоит между нами и раем? Ничего кроме гордости. Это она, подлая, отвергает даже саму мысль о том, что мы все глубоко уродливы и нуждаемся в лечении. "Как это я уродлив! - кричит в нас гордыня, - Посмотрите, какой я умный, красивый, талантливый! С какой стати мне лечиться, если я здоров и чувствую себя прекрасно!"
Величайшие святые были полны Божией силы и могущества - эти дары они получили Свыше за свои подвиги поста, молитвы, смирения. Они повелевали стихиями, передвигали горы, останавливали солнце, ходили по воде, переносились в пространстве, видели будущее, воскрешали мертвых! Но послушайте, как они о себе говорили: "где сатана, там и я буду после смерти", "я великий грешник и недостоин рая, но - геенны огненной и страшных мук", "я прах и пепел".
И годами, десятилетиями - непрестанные слезные рыдания о прощении грехов и помиловании! Чтобы вылечить болезнь, нужно её в себе обнаружить и смиренно обратиться за врачебной помощью к Божественному Врачу. А те, кто стыдится признать себя больным и бежит прочь от Врача и Его Больницы-Церкви, - те так и погибают от смертельной болезни, имя которой гордость.
Итак, иная реальность существует и она прекрасна! Так прекрасна, что мы даже и представить себе не можем. Как не может представить себе муравей, что кроме его мизерного мирка есть огромная земля, космос, звезды. Ему не дано видеть и знать этого. Но человек - не муравей, он любимое дитя Бога. И любовь эту великую Бог засвидетельствовал Собственными мучениями на Кресте.
Иная реальность есть, и достичь ее может каждый человек. Нужно лишь отречься от гордости и полюбить смирение. Смирение - вот ключ, открывающий райские врата человеку".
Настоящий читатель пласт за пластом открывал мне эту новую реальность. Для начала он предложил мне создать некий мир чтения. Разумеется, он существует лишь в нашем разуме. Читая книгу, мы углубляемся в мир, созданный писателем, мы общаемся с его героями. Разговариваем с ними, подсказываем, противоречим, соглашаемся, смеемся над ними и плачем над их бедами. Эти книжные герои становятся нам ближе и реальнее многих окружающих людей, которые не желают нас понять.
Читая книгу, я заглядывал в дневник Читателя, интересовался его выписками и комментариями. И князь Оболенский открывал мне дверь в иной мир, и мы с ним ходили по улицам городов, по пескам пустыни, по дебрям лесов. Там участвовали в исторических битвах, разговаривали с великими людьми, становились очевидцами замечательных событий.
Мы спорили с Сократом, Платоном и Аристотелем, чуть не подрались с Вольтером, Руссо и Ницше. Слушали Божественную псалтирь царя Давида. Ходили по строящимся стенам храма в Иерусалиме и видели труды Соломона и его мудрый суд. Сидели у ног Иисуса Христа и слушали Его Нагорную проповедь, потом отдыхали в гостеприимном доме Лазаря, и кроткие сестры его Мария и Марфа подносили нам рыбу и печеные хлебы, виноград и смоквы. Вместе с Иоанном Богословом в каменной пещере острова Патмос видели откровения о Страшном Суде и новой земле, и новом небе.
Потом отдыхали в лесной избушке Серафима Саровского и слушали его простые слова, полные света и радости. Перемещались в пустыню и вместе с Антонием Великим шли по горячему песку к Павлу Фивейскому и слушали их беседу. Мерзли на Севастийском озере с сорока мучениками и откапывали в Константинополе из сугроба окоченевшее тело блаженного Андрея, видели его воскрешение и слушали его рассказ о похождении по загробному миру. Стояли у изголовья умирающего Серафима Вырицкого и слушали его последние пророчества о третьей мировой войне, воцарении антихриста в Иерусалиме и коронации Царя в Москве, плакали вместе с ним о последнем предательстве Царя народом, зверствах антихриста и долгожданном Втором пришествии Спасителя.
Но даже самое интересное чтение когда-нибудь кончается. Следом за последней страницей закрывалась книга, а заодно и дверь в мир нашего чтения. Я возвращался в суетный мир земной жизни, где совсем другие законы руководили мной и моим сознанием. Оставалась тонкая ностальгическая печаль и желание вернуться обратно в мир иной, такой дивной реальности.
Да не нужно мне туда!
Среди студентов бытовала поговорка: "Лучше иметь синий диплом и красное лицо, чем красный диплом и синюю морду". Как-то, листая зачетку, я подсчитал, что если на защите диплома получу "отлично", то у меня будет ровно 75% отличных и 25% хороших отметок - а это красный диплом и надбавка к зарплате. Я уже представлял, как открою внукам рубиновый диплом, открою вкладыш и скажу: "Вот, детки, как надо учиться!"
Но на самой защите, во время представления декан сказал, что у меня столько-то отличных, столько-то хороших и, скривившись от презрения, проскрипел: "И одна тройка!" Я сказал, что это ошибка и ни одной тройки у меня нет! Декан смутился и пролепетал, чтобы я после защиты зашел в деканат и разобрался. Защитился я на "отлично". Это не стало неожиданностью: в дипломной работе мы с научным консультантом использовали его открытие, которое он еще не опубликовал, таким образом сделав ему рекламу, а мне - лучший диплом на курсе.
Зайдя в секретариат деканата, я не обнаружил там Ниночки, и понял, почему в моем перечне экзаменационных отметок появилась злополучная тройка - по ошибке новенькой секретарши. Но синий диплом был у меня на руках! И поменять его на красный декан так и не захотел. Уж не знаю почему, но этот ученый муж невзлюбил меня с первого курса. И если бы не покровительство Ниночки, вряд ли закончил бы я институт... Ну и ладно! В конце концов, "синий диплом и красное от румянца лицо" предпочтительней.
Но и этим не завершились мои злоключения. Случился еще один казус, который только спустя несколько лет я расценю, как большую удачу.
Вечером, перед самым распределением, я принимал горячий душ.
Магнитофон крутил "Sheep" ("Овцы") из альбома "Animals" Pink Floyd:
What do you get for pretending the danger's Какой вам прок притворяться, что опасности
not real нет?
Meek and obedient you follow the leader Кроткие и покорные, вы идёте за ведущим вас,
Down well trodden corridors into по хорошо проторенной дороге
the valley of steel в стальную долину.
What a surprise! Какая неожиданность!
A look of terminal shock in your eyes В твоих глазах - ужас конца,
Now things are really what they seem Вот теперь всё именно так, как кажется,
No, this is no bad dream. Нет, это не дурной сон.
Вернувшись распаренным в комнату, обнаружил там грустного Женю. Перед ним стояла трехлитровая банка с прозрачной жидкостью, графин с водой и стакан, наполненный до краёв. Мне очень хотелось пить. Я схватил стакан, немало ни сомневаясь, что он с водой, и жадно выпил до дна. Что-то густое и безвкусное хлынуло в горло, и только осушив стакан, я вдохнул воздуху, и мою гортань до самых легких обожгли пары спирта.
- Девяносто шесть процентов, - полушепотом объяснил бесстрастный Женя. Говорил он медленно, растягивая слова, как авиационную резину. - Гонорар за халтуру.
- Ты что, предупредить не мог? - в ужасе вскричал я, заливая водой из графина пожар в желудке и гортани.
- Прости, не успел, - с трагизмом в голосе протянул Женя. - Ты так быстро всё сделал... Не волнуйся, похмелья не будет.
Наутро я встал бодрым, с ясной головой. Одел новый костюм, белую рубашку с галстуком. Выпил стакан воды - и снова стал... пьяным. Таким и заявился в актовый зал на распределение.
Заранее изучив список заявок на выпускников, выбрал я себе теплое местечко старшего инженера в Горьковском НИИ. По списку был я десятым, мест в Горьком было сорок семь. Так что я не волновался. Я уже стоял перед дубовой дверью и ждал вызова, когда ко мне подошел мрачный и решительный Олег. Услышав свою фамилию, я вошел в зал. Следом за мной тяжелой походкой топал закадычный друг.
- Вы куда, молодой человек? - спросила его какая-то женщина "из покупателей". - Здесь принимают по одному.
- Мы будем работать вместе, - решительно заявил Олег.
К женщине наклонилась соседка и, видимо, объяснила ей, кто такой Олег и почему у него особый социальный статус. Я присел за стул в торце длинного стола, Олег навис надо мной, стоя у меня за спиной. В ближайшем списке с бланком того самого НИИ я увидел свою фамилию, протянул руку и молча ткнул пальцем в неё. Женщина втянула воздух, который я выдохнул, и презрительно отвернулась от меня.
В этот момент декан брезгливо закончил представление моей сомнительной персоны. Наступила гнетущая тишина. Наконец, с места встал лысоватый мужчина в бесформенном сером костюме.
- А не желают ли молодые люди поработать в Москве?
- Да не нужно мне туда! - вспылил я, все еще надеясь поймать ускользающий взор соседки со списком вожделенного НИИ. Но женщина отстраненно смотрела на лысого "покупателя", а на меня внимания упорно не обращала. Тут меня в бок ткнул Олег и прошептал: "Юрка, нужно брать". Ладно, думаю, будь что будет, и спросил: - А что там, в Москве?
- Ну, не совсем в столице... Скорей, в зеленой зоне, в сорока километрах. Но это всего полчаса на электричке. А я представляю весьма уважаемое Общество Слепых. По сути, это всемирная организация с возможностью роста и заграничных командировок.
- Всё! Берем, - решительно сказал Олег, хлопнув меня по плечу. - Пишите нас обоих. - Потом наклонился и на ухо прошептал: - Нижний от нас никуда не денется. Если не понравится, вернемся и устроимся здесь.
Когда мы вышли из актового зала, следом за нами выскочил лысый "покупатель". Он влез между нами, обнял за плечи и под завистливые вздохи пока еще безработных выпускников, повел по лестнице вниз.
- А почему молодые люди не радуются выпавшей удаче? - спросил он вкрадчиво.
- Мы еще до конца не оценили свалившееся на нас счастье, - проворчал Олег.
- Тогда пойдем в ресторан, я вам кое-что объясню. Я остановился в гостинице "Москва". Как вам это место?
- Не фонтан, но сойдет. - Кивнул Олег, и мы выйдя из института, сели в первое же такси, которое притормозило под рукой "покупателя".
А через несколько недель мы уже сидели за обшарпанными столами энерго-механического отдела учебно-производственного предприятия Общества Слепых. Напротив сидел бывший "покупатель" - главный инженер УПП Павел Михайлович и, помешивая ложкой в пол-литровой чашке с чаем, доходчиво объяснял нам с Олегом наши обязанности.
- Энерго-механический - это такой отдел, который несет ответственность за все производство. Нет такой области, которую вам не пришлось бы освоить. Технология, ремонт техники и помещений, снабжение даже и, конечно, психология трудового коллектива - вот ваше поле деятельности. При этом нужно иметь в виду, что вы работаете с инвалидами по зрению, - а это люди с чувствительной психикой. Есть у нас тут несколько ветеранов, которые могут и тростью по спине огреть, ежели разозлить. Так что вежливость и терпение, молодые люди. Представьте себе, что и культурной жизнью вам тоже придется заниматься. У нас по традиции очень активные ребята в красном уголке. Таких замечательных людей к нам приглашают - закачаетесь! На десерт имею честь объявить вам, что я выбил для вас персональные надбавки к зарплате. А еще вы, как молодые спецы, уже поставлены в очередь на получение жилья в первой десятке. Так что работайте, ребята, с огоньком, и все у вас будет в наилучшем виде.
Первые полгода мы работали с таким удовольствием, будто не на работу ходили, а на затянувшийся карнавал. Трудящиеся во главе с руководством относились к нам удивительно доброжелательно. Никогда не отказывали в помощи, подсказывали что нужно, предостерегали от ошибок, зазывали на чай. Олег занимался ремонтом станков и конвейера, а на меня взвалили ответственность за развитие производства. Мне приходилось ездить в Москву, на Старую площадь - там располагалось Центральное Правление ВОС. Составлял заявки на оборудование, на капремонт и выбивал деньги, оборудование и материалы.
Жили мы с Олегом - каждый в отдельной комнате общежития. Здание общежития с колоннами, балконами, роскошным залом столовой строили пленные немцы весьма добротно. Там обнаружилась хорошая библиотека с книгами конца девятнадцатого и начала двадцатого века. На нашем "начальственном" этаже проживали инженерно-технические работники, по большей части молодые и неженатые. Они сразу приняли нас в свой коллектив и помогли устроиться с бытом. Городок наш был на удивление уютным и зеленым. Рядом с нашим домом имелось озеро, сосновый лесопарк, магазины и два ресторана. До электрички доходили за десять минут. Но особенно хорошо стало тут летом. После работы мы гуляли в парке, купались в озере, иногда ужинали в ресторане, ездили развеяться в Москву.
Начиная с первого посещения танцплощадки в парке у нас с Олегом появились подружки. С ними проводили мы вечера, ходили в кино, ездили на природу. В Москву мы всегда ездили без девушек, как в Тулу без самоваров.
Однажды после спектакля в театре Сатиры, мы ужинали в новоарбатском "Лабиринте". Олег познакомился с девушкой Аллой из УпДК - Управления по обслуживанию дипломатического корпуса при МИДе. После первого танца он сообщил, что девушка работает в Американском посольстве, владеет двумя языками и наверняка имеет звание офицера спецслужб. А еще он сказал, что Алла напоминает ему Анжелику, она из того же типа "нежных турчанок", которые всегда уносили его во светлые дали. Мне же ничего не оставалось, как пригласить на танец подругу Аллы по имени Евгения. В отличие от хорошо воспитанной и кроткой Аллы, роковая красавица Евгения была себе на уме и с первой минуты стала заявлять о своем превосходстве. Я терпел ради друга.
Потом Олег поехал провожать Аллу в Медведки, а мы с Евгенией оказались на вокзале. Евгения сказала, что ей проехать всего пару остановок до Измайлова, и она выйдет прямо рядом со своим домом. Девушка хоть и держалась, хоть изо всех сил пыталась выглядеть трезвой, но вместо своей электрички села во Владимирскую. Я не стал ей перечить. Во-первых, бесполезно, а во-вторых, почему бы девушке и не посетить одну из жемчужин Золотого Кольца России, подумал я. Сам я с максимальным попаданием в цель сел в свой электропоезд и без особых приключений добрался до дома.
Только спустя несколько месяцев мне довелось узнать, что в лице Евгении я приобрел врага. Это случилось на свадьбе Олега и Аллы. В одном из ресторанов гостиницы "Россия" был накрыт длинный стол. Мы с Олегом, невестой Аллой и свидетельницей Евгенией только что сошли с лимузина "ЗИЛ-114" и расселись за столом. Кроме нас там оказалась компания работников УпДК. Произнес свой свидетельский тост, в котором я выразил соболезнование по поводу лишения друга холостяцкого статуса. Почувствовал себя свободным и стал приглашать на танец дивную американку цвета кофе с молоком с прической Анжелы Дэвис. Там вообще-то были еще и японки, и немки, и даже африканки из Сенегала - словом, обширное поле деятельности для холостяка, воспитанного в духе интернационализма.
В тот самый счастливый миг, когда американка Джой пригласила меня в свой номер этажом выше, передо мной выросла роковая красотка Евгения. Она зашипела, чтобы я немедленно прекратил безобразие, и в качестве аргумента откуда-то из-за спины выудила начальника в сером костюме с протокольной физиономией штатного стукача. Ну а тот мне объяснил, что если я "не прекращу приставать к этой чернозадой шпионке", они вынуждены будут в полном составе удалиться со свадьбы. Скатертью дорожка, сказал я. В тот миг чаяния афроамериканского пролетариата были для меня гораздо важней, чем реноме наших позорных стукачей. Но тут на выручку дипломатическому корпусу подоспел Олег и попросил меня угомониться. В результате я напился и не без помощи той же Евгении провел ночь в вытрезвителе. Так она отомстила мне за свою поездку в жемчужину Золотого Кольца.
Сальватор Дали и снабжение.
После кончины начальника управления в Центральном аппарате ВОС произошли кадровые перемещения. Вакантным оставалось лишь место начальника отдела оборудования. До меня доходили слухи, что за это место ведут лютую битву несколько директоров УПП с тем, чтобы посадить туда "своего человека". Завершилась вся эта эпопея тем, что на это место посадили... меня.
Сидим как-то после тяжелой трудовой вахты с начальником ЭМО Валерием, обсуждаем день прошедший и строим планы на день грядущий. Вдруг - звонок красного директорского телефона без диска. Начальник встает по стойке смирно, прокашливается и с трепетом берет трубку. С придыханием отвечает: "Здесь. Непременно! Немедленно! Уже бежит!", затем поворачивается ко мне: "К директору! Быстро!"
Вхожу к директору. Тот отхлебывает из своей безразмерной чашки коричневую жидкость, хрипло кашляет, указывает подбородком на место моего приземления и говорит:
- С завтрашнего дня ты работаешь начальником отдела оборудования ЦП ВОС. Я пробил это место для своего человека. Ты у нас самый знающий в области новой техники и меньше всего загружен работой.
Я попытался противоречить, но был осажен начальственной рукой.
- Слушай внимательно. Твоя задача продержаться пару месяцев, пока тебя не сожрут с потрохами местные чинуши. За это время я хочу, чтобы ты полностью укомплектовал оборудованием мое предприятие. Потом вернешься. Обещаю тебе если не повышение в должности, то повышение зарплаты из директорского фонда. Так что не проиграешь ни в чем. Всё, ступай.
Со следующего дня я переселился на Старую площадь. "Местные чинуши" меня встретили настороженно, но уважительно. В первый же день я взял в руки штатное расписание и вызывал каждого подчиненного. Я задавал лишь один вопрос: "Как вы мне можете обосновать необходимость вашего личного участия в работе отдела?" Почти никто не смог ответить то ли от страха быть уволенным, то ли от слухов о моей дружбе с руководством ЦП, которые я не отрицал. Во всяком случае тот факт, что к покойному начальнику управления я входил без уведомления, как к другу - был общеизвестным. Так же здесь были наслышаны, что я ходил к мэру и получил от него то, что хотел.
Прихватив с собой молодого специалиста Эдика, я нагрянул в Главснаб. Там на уровне заместителя начальника был обласкан кокетливой дамой, которой однажды подарил картину Дали, кажется "Леду". Она тогда работала в ЦП и меня запомнила. Поэтому выставила Эдичку за дверь, и мы поговорили с ней вполне по-дружески. Даже слишком по-дружески. Во всяком случае, мою заявку она взяла и обещала ее "отработать" за пару дней. Еще она попросила меня написать копию "Будуара" того же Дали. Я пообещал вручить картину на следующий день после получения фондов в полном объеме. Назвав меня "милым шалунишкой", дама схватила мою заявку в одну руку, и телефонную трубку в другую.
За неделю мне удалось получить все необходимые фонды. "За всё-про-всё" я отдал копию Дали 50х70 см на холсте маслом и ужин с шурпой и мантами в ресторане "Узбекистан". Дальше я разослал испуганных сотрудников по заводам на реализацию фондов, оставив лишь самую забитую Люсю в качестве секретарши.
Как только на складе появлялись нужные мне барабаны, прессы, станки с ЧПУ и прочий дефицит, как на следующий день всё это по срочным нарядам с красной полосой отправлялось в родное УПП. Директор через неделю позвонил и сказал, что он, конечно меня благодарит... Но после хриплого вздоха предположил, что я и месяца там не протяну: слишком явно лоббирую родную фирму. На что я ответил, что задание его выполню, а там как получится. Он вздохнул и пообещал самую крупную премию за историю УПП. Возражать я не стал.
На следующий день меня вызвал к себе заместитель начальника Центрального Правления и дал нагоняй за то, что я неравномерно распределяю фонды ЦП. Я заранее подготовил справку, которая показывала обратное.
- Просто я выбил дополнительные целевые фонды в Главснабе, - потупив очи, пояснил я.
- Как тебе удалось? - Вскочил тот с кресла.
- Используя шедевры Сальватора Дали, обед в "Узбекистане" ценой в сорок четыре рубля и личное знакомство.
- Так ты того... - Смутился начальник. - Напиши заявку на материальную помощь, если так. Мы компенсируем.
- Как прикажете, - скромно ответил я.
Кажется первый раунд мне удалось у чинуш выиграть. Интересно, кто это меня пытался подставить? Уж не Эдик ли? Видимо, его ожидание под дверью начальственной дамы и подслушивание смеха под звон хрусталя вызвал в молодом сотруднике приступ зависти и желание отомстить.
Откуда, спрашивается, у меня появились картины великого сюрреалиста Дали?
Однажды послали меня в местную командировку в ЦП на Старую площадь. Побегав по отделам и раздав письма, я решил слегка побаловать себя прогулкой по центру. После обеда в "Шоколаднице", гуляя по Столешникову переулку, зашел в букинистический магазин. Пройдясь по первому этажу, где пылились поэзия с трудами Сталина и труды по литейному делу с беллетристкой, по деревянной лестнице поднялся на второй этаж. Там на стеллажах стояли роскошные глянцевые альбомы. Среди них сразу привлек внимание французский альбом Сальватора Дали. Я взял его в руки, слегка пролистал, увидел иллюстрации "Атомной Леды", "Святой Христос мой на кресте", "Предчувствие гражданской войны"...
Дыхание перехватило, сразу ощутил тонкую вибрацию пальцев и понял, что эту книгу я должен купить во что бы то ни стало. Стоила она 250 рублей - примерно полторы моих зарплаты. Я спросил продавщицу, а что если я верну книгу, сколько я потеряю? Она сказала - 20% комиссионных. Я подсчитал - 50 рублей. Сразу решил купить в ЦУМе десяток цветных слайдовских пленок, сфотографировать иллюстрации и продать каждую за 7-10 рублей. Тогда бы книга окупилась, а у меня остались от нее пару коробок со слайдами бесценных картин. Так я и поступил.
Культурная жизнь нашего УПП держалась на высоте. Я без труда нашел несколько человек, пожелавших купить слайды картин великого Дали. Взял в кассе взаимопомощи 250 рублей и купил альбом. Неделю по вечерам аккуратнейшим образом, чтобы не помять ни единого листочка, я фотографировал книгу. Проявил в фотомастерской, получил слайды и раздал народу. Вернул книгу в "Букинистический", получил в кассе 200 рублей и вместе с прибылью от продажи слайдов вернул в кассу взаимной помощи.
Потом взял франко-русский словарь и перевел подписи под иллюстрациями, которые заранее аккуратно выписал на листок. Распечатал и в виде бесплатного приложения раздал обладателям слайдов. Потом еще устроил в красном уголке показ слайдов под музыку "Пинк флойд". Работники культуры и сотрудники УПП - зрячие и слабовидящие - с восторгом прослушали мою лекцию про Дали и были очень довольны.
Но и это не всё. Как-то раз на Петровке зашел я в салон живописи. Там увидел грунто-ванные холсты по очень низкой цене, наборы масляной краски, растворители и кисти. В то время был какой-то разнобой цен, и тут оставался оазис прежних, еще советских цен. За сущие копейки накупил кучу художественных принадлежностей и на такси отвез домой. Там поставил холст к стене, направил на него слайдоскоп и карандашом набросал контуры картины "Голова Венеры".
На следующий день занялся малярной работой: смешал краски, разбавил их смесью оливкового масла со скипидаром и разукрасил холст, подбирая цвета под те, что на слайде. Через день еще раз. Получилось ровней и сочней. Потом кое-где сажей газовой дал тень, кое-где желтой охрой прибавил света - и вот моя копия засияла, заиграла. Еще несколько раз прошёлся по картине, приближая мою цветовую гамму к той, что светила на экране слайдоскопа. Потом купил литую кооперативную раму под бронзу, одел ею картину и залюбовался. Гости, разглядывая картину, доставали кошельки и предлагали немалые суммы, я же поначалу отказывался менять "высокое искусство" на презренный металл, но потом... потом согласился.
С этого началось мое увлечение копиистикой. Мои картины раскупались по цене 70- 150 рублей. Заказывали мне их сотрудники и соседи, друзья и их знакомые. О Сальваторе Дали тогда мало кто знал, и его сюрреалистические картины были в диковинку. Многих они поражали, очаровывали... Это сочетание виртуозной техники с сочными красками и тщательной прописью деталей - делали фантастические сюжеты из сновидений вполне зримыми и поэтому реальными.
Не помню, чтобы кто-то прошел мимо картины Дали безучастным зевакой. Все останавливались, засматривались, открыв рты. Что говорить, если наш суровый директор купил у меня копию "Тайной вечери" Дали и повесил взамен портрета Ленина в своем кабинете. По его стопам пошли все замы и так же делали мне щедрые заказы. Использовал я их и в качестве взятки чиновникам.
Так, Общество слепых стало самым крупным заказчиком моих копий картин Дали.
Путешествие в страну мажоров
Однажды в конце мая в обеденный перерыв стояли мы с сотрудниками у входа в Контору, подставив лица солнышку. Я стоял дальше всех, может поэтому именно ко мне подошел этот юноша. Он стоял в метре от меня, смотрел в упор и молчал. Я невольно рассматривал его. Лицо красивое, высокий, стройный, спортивный, взгляд прямой, в карих глазах едва уловимая "сумасшедшинка". Это чуть позже он объяснил мне, почему тогда стоял и молчал. Просто волновался и боялся ляпнуть что-нибудь не так.
- Сейчас перерыв закончится. Давай, начинай говорить.
- Мне работа нужна.
- Звучит, как в фильме из-за рубежа, где свирепствует безработица.
- Я дипломник МАДИ, а работать мне приходиться с финнами на реконструкции "Метрополя". Мне нужен нормальный график с девяти до шести, а не ежедневный аврал без выходных.
- В оборудовании разбираешься?
- Как любой технарь. Что нужно, пойму, если не пойму, - спрошу.
- Ладно, пойдем со мной. Есть у меня вакансия на сто семьдесят. Устроит?
- Я на своем аврале сто пятьдесят получаю. Конечно устроит.
Так появился у меня новый сотрудник Денис. Быстро вошел в курс дела. Работал он безукоризненно. Жил недалеко, в доме рядом с Елисеевским гастрономом. Родители его развелись, каждый жил с новой семьей. А Денису с сестрой оставили две комнаты в коммуналке.
Начиналось странное время. То устраивали засады на тех, кто в рабочее время ходит по магазинам. То вдруг объявили борьбу с пьянством, и за спиртным выросли очереди. Только в Елисее можно было без очереди взять дорогой коньяк и без страха быть пойманным употребить это в комнате у Дениса под яичницу с колбасой. К тому же собеседником Денис был интересным. И жил не как все. Занимался каратэ, мало ел, мало спал, учился на пятерки, работал с удовольствием, часто улыбался, был вежливым, ухаживал за девушкой и не стеснялся признаться, что любит ее и хочет от нее детей.
Однажды мы с ним засиделись в его гостеприимном доме. Вдруг он встал и сказал:
- Пойдем в гости к мажорам! Увидишь, с кем я общаюсь.
Мы взяли в Елисеевском коньяк, коробку конфет и пошли в дом, на первом этаже которого располагалось кафе "Лира". Прошли мимо бдительной охраны, предъявив удостоверения личности режимного ЦП ВОС, и поднялись на четвертый этаж.
Там в гостиной четырехкомнатной квартиры за длинным столом сидели молодые люди лет около двадцати и скучали. Они были хорошо одеты, лица их имели правильную форму, но какая-то смертная тоска печатью присутствовала на них, искажая, отталкивая взгляд. Магнитофон крутил одну и ту же модную песню Status Quo "In the army now", осоловелая молодежь отхлебывала из высоких стаканов спиртное и вяло подвывала: "О-о-о-у-у-о-о-! Ёр ин зэ арми... Нау!" Димка разговаривал о дипломе с девушкой из своей группы, я заскучал и неожиданно вскочил:
- Господа! Прошу внимания! - Магнитофон выключили. Наступила тишина. - Исполняется гениальное стихотворение Бродского. В этих краях впервые...
И слегка грассируя, нараспев, то усиливая звук, то стихая, стал читать:
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
Раздались жидкие хлопки, в основном, девушек. Парни стали смотреть на меня косо. Еще немного и меня отсюда погонят, подумал я. Потом я попросил гитару и на четырех септаккордах спел "Ольховую сережку". Потом выбрал самую красивую девушку и танцевал с ней "медленный". Моя партнерша прильнула ко мне и пьяно шептала на ухо что-то очень ласковое и многообещающее. ...А потом меня похлопали по плечу и попросили "выйти поговорить".
На кухне наглый паренек встал напротив и, глядя прямо в глаза, сказал:
- А не пошли бы вы, господин хороший, в другое место.
- Меня зовут Юрий Александрович. Называй меня, сынок, по имени-отчеству. Не стесняйся.
На кухню ворвался Денис, положил руку наглому парню на плечо и обратился ко мне:
- Юрий Александрович, а не врезать ли ему по глупой башке? - Потом пареньку: - Ты на кого прыгаешь, Яшка? Я за этого человека тебе челюсть раскрошу.
- Не стоит, Денис, - сказал я. - Если понадобится я не только этого шибздика, но и всю компашку один в горизонталку отправлю. Они все то ли обкуренные, то ли пропитые насквозь.
-Давай, - сказал я, испытывая к нему невольное уважение. Во всяком случае, он не испугался.
- Юрий Александрович, я не спорю, вы интересный человек и сразу затмили весь мужской контингент. Но вы понимаете, что девушки все поделены, и нам не нужно конкурентов в вашем лице. Вы здесь чужой.
- Знаешь, Денис, мне этот парень нравится. Он хотя бы честен и прямолинеен. Хорошо. Я оставлю вас в покое. Тоните дальше в своей трясине.
- Юра, - сказал Денис, - я с тобой! Мне здесь тоже тошно.
- До свидания, Яша, - протянул я руку пареньку. - От души желаю тебе найти силы и выбраться из этого болота.
- До свидания, Юрий Александрович, - серьезно ответил Яша, крепко пожимая мою ладонь. - Я попробую.
Мы с Денисом вышли на Тверской бульвар, присели на грязную лавку, как принято на изголовье, оглядели Пушкинскую площадь, поток машин, несущийся по улице Горького. И тут наше внимание привлекла очередь в кафе "Лира". Чем знаменито это заведение? О нём в своей песне поет Андрей Макаревич:
У дверей заведенья народа скопленье, топтанье и пар.
Но народа скопленье не имеет значенья: за дверями швейцар.
Неприступен и важен, стоит он на страже боевым кораблем,
Ничего он не знает и меня пропускает лишь в погоне за длинным рублем.
А еще в этом кафе сыночки партийных активистов празднуют день рождения Гитлера. Об этом знает не только "золотая молодежь" улицы Горького и прилегающих окрестностей, но и руководство города и милиция. Но ничто не мешает московским фашистам собираться и при закрытых дверях кафе "Лира" отмечать день рождения человека, по приказу которого убивали наших отцов. Не отцов этих мажоров - те всегда в теплых местах при кормушке, а наших - которые защищали Родину.