Завершив работу, палач сдал инструмент каптерщику, переоделся в повседневный костюм и вышел на улицу. Солнечный свет полоснул по глазам и на миг ослепил. Зажмурившись, он подумал: не забыть купить батон на ужин. Вчера после сериала он "накрутил" котлет из парной телятины, сварил гречневую кашу, поставил бутылку пива в холодильник - только хлеба не хватало. Поморгал, привык к свету и не спеша отправился домой.
В голове звучала давно забытая песня: "Рабочий день закончен, можно отдохнуть. В тени бульваров вволю воздуха глотнуть. На перекрестке шумных улиц, у витрин, я как и прежде, как и прежде всё один..." Сердце слегка кольнуло. Люди, узнав о его профессии, почему начинали сторониться. Хоть, если трезво рассудить, чем она хуже любой другой? Кому-то надо и человеческий мусор убирать, раз государство так решило. А он "человек государев".
Вспомнился нынешний приговоренный. Странный парень! В последние минуты обычно или впадают в истерику, или в ступор. Сегодняшний был спокойным, даже улыбался, чуть грустно. Он сказал: "Давай покончим с этим поскорей. Что-то я так устал". Другие цепляются за каждую секунду жизни. Иной раз пальцы не расцепишь... А этот последнюю рюмку водки пить отказался, сигарету не взял. Священнику, правда, исповедался как-то очень проникновенно. И так преспокойно отдал себя в руки палачу. Пожалуй, это даже уважение вызывает. Даже выстрел в его бритый затылок прозвучал как-то особенно мягко.
Вдруг он остановился и замер. Перед ним на асфальте лежала роза. Еще бы шаг, и ботинок раздавил бы цветок. О, как она была прекрасна! Белый полураскрытый бутон с нежными лепестками, темно-зеленые листья дивной формы и длинный изящный стебель. Палач наклонился, осторожно, чтобы не уколоться, поднял цветок. Стебель надломился посредине и упал, покачиваясь на тонкой матово-зеленой кожице. Вот почему тебя выбросили! И вдруг его захлестнула такая острая жалость! Он сидел на корточках и беззвучно плакал. Жалко было себя, эту сломанную розу, молодого еще приговоренного. Он оплакивал свою загубленную молодость, одиночество, сломанную красоту и всеобщую обреченность.
Палач достал носовой платок, высморкался, промокнул глаза. Его взгляд нечаянно упал на вывеску: "Хлеб". В животе что-то натянулось и громко заурчало. Он вспомнил о батоне, о вкусном ужине, отбросил розу и поспешил в магазин.