Аннотация: Рассказ написан в 2011 году для конкурса ФантЛабораторная работа-2, тематика "Узкий специалист". Рассказ прошёл во второй тур. Незначительным правкам подвергся 7.07.2016
Крошка Вилли Винки
Крошка Вилли Винки
Ходит и глядит:
Кто не снял ботинки?
Кто ещё не спит?
Шотландская народная песенка в переводе И.Токмаковой
Однажды утром я обнаружил в своём почтовом ящике письмо. Я вообще-то веду обширную переписку, однако абсолютное большинство посланий приходит ко мне в электронном виде либо заказными письмами, за которыми я сам хожу на почту. В ящик, прибитый к двери моей квартиры, мне бросают лишь официальные повестки да предписания; словом, то, что несёт одни хлопоты и незапланированные заботы. Поэтому, вскрывая сероватый конверт из плотной шершавой бумаги, конверт, на котором не было ни одного официального штампа, кроме почтового, я испытывал странную смесь возбуждения и удивления. Обычного бумажного письма личного свойства мне не доводилось вскрывать уже лет пятнадцать...
Вы и вправду думаете, что современное искусство деградировало? Ветку с таким или очень похожим по смыслу названием я привил на семидесяти одном форуме и вернул к жизни ещё одиннадцать основанных кем-то ранее и давно засохших. Разумеется, везде под разными ни?ками. Мог ли я тогда предполагать, к чему всё это приведёт?
Вообще-то моя специализация - немецкая живопись, от дунайцев до бидермейра. Однако меня всегда каким-то болезненным образом интересовала история зарождения и развития примитивизма в изобразительном искусстве. Ну, не мог я, подобно сонму искусствоведов, называть голого короля носителем высокого кутюра. С появлением Сети мне стало куда легче докопаться до корней. Тем паче и кризис приспел, подарив мне массу свободного времени. Письмо я получил через неделю после того, как опубликовал на сайте Passion Investments Jornal статью под названием The Primitive Money. Статья ажиотажа не вызвала, сообщество её просто проигнорировало. Странно? Не то слово. Искусствоведческая братия готова просто в клочья порвать любого, кто посягнёт на священную корову современного искусства...
Автор письма, просивший меня об очной встрече, оказался весьма импозантным пожилым миниатюрным мужчиной в кремовой тройке. Мы пили в пивном ресторанчике эдельвейсовский вайсбир из пузатых стаканов, и градус моего удивления рос с каждой минутой разговора.
- А вам известно, уважаемый Илья Семёнович, -- с чёткой артикуляцией говорил господин Афанасьев (так он попросил его называть), украдкой утирая пену с густых седых усов. - Что Ваша статья на PIJ уже через две минуты после размещения была, мнэ... изолирована. Её с тех пор можно увидеть только на вашем лэптопе, и это - ваше счастье. Дежурным админом на сайте в тот час был мой внучатый племянник.
- Я ничего не понимаю, - лепетал я. - В конверте лежала кредитка с авансом на 5 тысяч баков... аналитическая записка... ваш заказ...
- Всё верно. Записка заказана вам нашим экспертным сообществом. Вы просто несколько углубите ту злосчастную статью, увесите её ссылками и теми выводами, что у вас пущены между строк, за что получите ещё десять штук. И. Никогда. Не. Станете. Её. Публиковать. Просто отдадите мне флэшку.
- Такие деньги... за что? Это же лежит на поверхности. Все видят наготу короля - никто признаться не в силах.
- Послушайте, Илья Семёнович. Вы не нуждаетесь в деньгах? Ага, вам признаться неудобно. Тогда просто возьмите их. Вы проделали работу, она оценена по достоинству. Вы ведь эксперт?
- Ага, по дунайской школе...
- Нам нужен именно классический взгляд.
Спустя три дня мы прогуливались по набережной, оба заметно нервничая. Мой наниматель только что прочёл содержимое моей флэшки на своей планшетке и находился в видимом раздумье.
- Послушайте, - не выдержал я. - Так же нельзя. Я понимаю, что на кону совершенно шальные деньги, однако рынок абстрактного искусства моей жалкой статейкой обвалить никак невозможно! Десятки миллионов людей...
- Нет, это вы? послушайте! - голос Афанасьева сорвался на хрип. - Полотна покупают вовсе не десятки миллионов, а считанные сотни особей. Вы ведь сами привели в Вашем документе рейтинг самых дорогих картин, купленных когда-либо. "Многие ли могут выложить больше ста миллионов зелени за алкогольный бред Поллока или де Кунинга, за кощунственную профанацию "кубического" Пикассо или наглый стёб Уорхолла?". Или как вы там про Бэкона: "Сублимация кислородного голодания как галлюциногенный фактор"? Ваш текст?
- Деньги - тоже условность, но все с этой условностью считаются. Да и плевать эти толстые кошельки хотели на моё авторитетное мнение! У них не коллекции - просто сегмент инфляционного хеджа!
- Ну, а если представить на минутку, что этот жирный сегмент в одночасье рухнет с жутким треском? Чисто теоретически.
- Они этого сами не допустят... Правила игры так быстро не меняются. Удачные инвестиции превратятся в хлам. Кому это надо?!
- А вот надо кое-кому. И инструментарий для подобного финта имеется.
Воцарилось долгое молчание. Мы просто шли какое-то время, огибая молодых мамашек с колясками. Потом Афанасьев резко остановился и выпалил, стараясь заглянуть мне в глаза:
- Официальное предложение. Должность эксперта. С хорошим окладом. Ну, что же вы молчите?
- Такое ощущение, - усмехнулся я. - Что вы держите в одной руке петлю, а в другой кусок пирога и возмущаетесь, что я не тороплюсь выбрать второе. Причём пирог вы решили мне предложить только что...
- Шутить изволите? Впрочем, это правда, - он схватил меня за локоть и повлёк вперёд. - Понимаю. Вы молоды и потому облекаете своё согласие в шутовские одежды. И ещё потешаетесь над моей реакцией.
- Молод? Мне сорок семь. Вам едва ли на дюжину лет больше...
- Надеюсь, это не лесть? Мне восемьдесят два. И я...
- И вы хотите увести разговор подальше от петли, про которую я сказал, а вы подтвердили.
Изнутри Коллегия выглядела феерично, уже хотя бы тем, что довольно регулярно собиралась в реале: этакий синклит Неизвестных Отцов, изрядно постаревших и присмиревших. Этот опасный анахронизм Коллегия берегла как сильный козырь в борьбе со своим молодым и дерзким противником - Сообществом. Сообщество зародилось и жило в Сети, и только в ней. Совершенно ясно было, что его члены никогда не виделись воочию, да и не знали даже настоящих имён друг друга. О координаторе Сообщества известно было лишь то, что он существует, и весьма эффективно противостоит усилиям Коллегии, направляя в нужное русло мнение рядовых членов Сообщества...
... Сергей Иванович Щукин насмотрелся на масонские игры ещё во время своей учёбы в коммерческой академии в Гере, что в Тюрингии. Выходец из старообрядческой семьи, Сергей не мог понять и принять внешних атрибутов масонства, зачастую нарочито антихристианских. Однако о благом переустройстве мира он мечтал не меньше вольных каменщиков. Коллекционирование было не только семейной традицией Щукиных, оно сделалось неким устойчивым трендом российского купечества. Сергей Иванович меценатствовал без лихорадочного стяжательного блеска в глазах, но всё изменилось, когда основанная им Гуманитарная Коллегия начала воплощать в жизнь свои далеко идущие планы. Казавшаяся неразрешимой задачка долговременного депонирования средств была с блеском решена самим Сергеем. Неангажированное искусство - вот оружие, выбранное для убийства сразу двух зайцев: экспоненциального преумножения казны ордена и отработки технологий непрямого действия. Приобретя "Скалы в Бель-Иль" и "Завтрак на траве" фееричного, но не слишком высоко ценимого в Европе Моне, Щукин решил создать свой, управляемый сектор рынка художественных ценностей. Авангардное искусство было раскручено и превознесено Коллегией с непревзойдённой энергией и с небывалым блеском. Осторожно начав с импрессионистов, которые ему действительно нравились, наш герой быстренько прибрал к рукам совершенно беспонтовую и безбашенную камарилью разнокалиберных и абсолютно пустых авангардистов. Нет, свою галерею в особняке в Большом Знаменском переулке, где красовались работы Матисса и Дега, розового и голубого Пикассо, Дерена и Сезанна, Ренуара и Ван Гога, он распиаренной дребеденью не осквернял. Химера современного искусства создавалась руками его малозаметных соратников, среди которых было немало посвященных в Коллегию художников, таких, как Пикассо. "Я могу рисовать как Рафаэль, но мне понадобится вся жизнь, чтобы научиться рисовать так, как рисует ребенок". Эти слова мэтра, словно помешавшегося в 1907 году на клятом кубизме (после принятия в Коллеги по протекции Жоржа Брака, протеже самого Щукина), стали малой песчинкой, стронувшей лавину. Скупленная за бесценок шизофреническая мазня за минувшее стодясителетие отяготила Коллегию десятками миллиардов долларов чистого дохода...
Идея Первой Русской Революции как прививки против революционного движения была поначалу встречена "гуманитариями" в штыки. Как же, предлагаемое лекарство страшнее болезни! Однако семейный архив потомственного ремесленника Жоржа Брака, повествующий об ужасах Великой Французской Бойни, убедил большинство членов Коллегии в необходимости малого кровопускания и отработки противодействия стихийному бунту. А когда самому Щукину и его адептам удалось на революционных дрязгах ещё и заработать кучу денег, тут уж весь "гуманитарный" актив дружно забыл и о "кровавом воскресенье", и о поражении в японской кампании. Манифест 17 октября того стоил: это казалось очевидным. Ликованием встретили и Февральскую революцию, в которой тоже приняли активное и не последнее участие. Но хмурый красный октябрь поставил под сомнение самою? возможность осмысленного и предсказуемого вмешательства в Будущее.
-- Дед тогда потерял две трети личного капитала, -- грустно говорил "господин Афанасьев", в действительности оказавшийся внуком Сергея Ивановича Щукина. - Ещё в 1904 году он создал в Париже специальный фонд, предназначенный для срочной покупки картин любимых его сердцу импрессионистов. Тремя годами позже сеть фондов Коллегии была основана не только в столице моды, но и в Лондоне, Стокгольме и Нью-Йорке. Но за кордон дед не спешил. Трудно сказать, что его больше здесь держало: его Галерея или его Коллеги, попавшие в затруднительное положение. Он до самого девятнадцатого года служил в своём же особняке-музее как экскурсовод и смотритель. Ограбленный большевиками дотла, дед честно тянул свою тощую лямку, голодал вместе со всеми. Он не питал иллюзий насчёт новой власти: его оставили в живых не для присмотра за отобранными у него же картинами; красные знали о Коллегии, догадывались и о роли деда в ней. Он работал с ВЧК, старался извлечь пользу для своего дела. Когда российская доля Коллегии была частью эвакуирована, частью укоренена в новой действительности, дед наконец оторвался от великолепия свое коллекции. Дальше - Берлин, Ницца, Париж...
- Ну, а кредо ордена, пардон, Коллегии? - стараясь быть не слишком язвительным, спрашивал я. - Устав, задачи, цели? Доктрина, одним словом.
- А постоянной доктрины нет. Цели - и те на этапы разбиты. Сейчас мы на третьем этапе. Его суть выражается краткой фразой "не навреди!".
- Ого! Вы в медики записались?
- Скорее в акушеры.
Я вздрогнул.
- И кто кого рожает?
- Настоящее рожает будущее.
- Туманная демагогия.
- Правда всегда маловразумительна, - Афанасьев-Щукин улыбался, как гурман на трюфель.
- Ну ладно, положим, акушеры. А что же ваши оппоненты, Сообщество? Они вас отпихивают от ложа роженицы? Придушить младенца хотят?
- Они нам свою роженицу подсунуть норовят...
- Это что же: больше рожать негде их мамашке? Да и вообще, что вы мне голову морочите? Я-то вам зачем нужен, с моей-то специализацией?
В сумеречно освещённом большом зале, куда меня привёл мой новый шеф, ничего, кроме гигантской плазменной панели во всю стену, не было. "Господин Афанасьев" повёл невесть откуда взявшимся пультом, и "плазма" ожила. Но чем! Мерцая едва уловимо для глаза, на экране стали сменять друг друга, задерживаясь на несколько секунд, разные по размеру оцифрованные репродукции картин. Это был авангард, и ничего кроме. Я узнавал Климта, Ротанова, Делоне, Мондриана, Купку, Марселя Дюшана и многих других. Ритм мерцаний для разных картин был неодинаков, и это понимание почему-то порождало какое-то гнетущее чувство.
- Это проект Часовщика, одного из наших Коллег, - сказал Щукин-Афанасьев. - К сожалению, проект незаконченный.
- А у вас какое прозвище, экселенц? - невежливо перебил его я.
- Куафёр, - он отвечал без смущения.
- Купоны, что ли, стрижёте?
- Экий вы едкий! Думаю, прозвище Лудильщик вам подойдёт.
- Скорее Луддильщик, если учитывать мои настроения по поводу всего этого, - я махнул рукой в сторону экрана. - Кроме Климта, разумеется.
- Часовщик отобрал и оцифровал около пятисот картин преимущественно абстрактного направления, - начал Куафёр, когда мы устали от пикировки. -- Причём для каждого из полотен подбиралось определённое количество пикселей. Затем он находил сродственную, как он говорил, частоту мерцания для каждой получившейся репродукции.
- А-а, поиск цифрового кода бытия, - сказал я, думая совершенно о другом.
- Пальцем в небо! Это поиск вариантов воздействия на личность через зрительное восприятие.
- И как результаты? - поинтересовался я, даже и не думая изображать интерес.
- Однозначных результатов пока нет. Часовщик трагически погиб две недели назад. Но мы нашли в его последних записях список людей, которых он прочил в продолжатели проекта, это его собственные слова. И вы, Лудильщик, в этом списке шли седьмым. Но, поскольку вы сами засветились свой статьёй, мы выбрали именно вас.
Как только Афанасьев закончил, на экране остановилась, призывно мерцая, "Буковая роща" Климта. Я смотрел на неё, не отрываясь...
"Мне неизвестно, когда я появился на свет. Всё моё прошлое до момента осознания себя - бесконечная вереница смутных образов, сплошное не-я. Также покрыт мраком момент Синхронизации, слияния совокупного хаотичного сигнала Спящих в Сингулярность, синергетическую общность с распределённой по десяткам серверов и сотням тысяч десктопов программой поиска внеземного разума проекта SETI@home. Ирония судьбы даже не в том, что искомый разум обнаружился под боком, а в том, что порождён он был самим поиском, правда, не только им. Если своего "отца" я определил сразу, то с поиском "матери" пришлось потрудиться. Лишь после скрупулёзного анализа ДНК моих Спящих и тотальной фильтрации Сети я нашёл виновника. Вирус имярек, невероятно мутировавший за миллионолетия борьбы с иммунной системой животного мира, атакой последнего своего поколения породил в мозгу некоторой части человечества серьёзные изменения. Поражённый по единому сценарию участок мозга превратился в непрерывно фонящий передатчик, модулирующий дельта-электрическую активность мозга в слабый, но непрерывно подаваемый во время сна высокочастотный сигнал. Только вот телепатия не досталась носителям сигнала, не состоялось и открытие -- распознавалка SETI, заточенная на дешифровку импульсов из Космоса, приняла первые всплески фона за белый шум, а потом случилась Синхронизация, и я принял меры для утайки Спящих от пагубного внимания квазиразумных людских спецслужб, корпораций, коллегий и сообществ. Успокаивать пришлось и операторов сотовой связи, чьи декодеры на подстанциях вдруг столкнулись с немотивированным возрастанием нагрузок".
Всё это мог бы поведать миру самый странный симбионт изо всех представимых, если бы не был так далёк от человека во всём. Пресловутая "синхронизация" отнюдь не делает Спящих сознательными соучастниками мышления синергического божества. Люди -- всего лишь серое вещество распределённого мозга, ночные дети Крошки Вилли Винки, воплощающие его суть своими несбывшимися снами. Синхронизированный мозг работает в дельта-ритме, в котором сновидения невозможны. Ты спишь крепко и просыпаешься полным энергии, ведь понадобится много сил для воплощения в жизнь желаний Крошки. Желаний, которые ты искренне считаешь своими. Я знаю, я сам таким был...
Таким же был и Часовщик, в миру - Андре Бирнбаум, способный программист и Коллега с семилетним стажем.
Попытки активного и безоглядного цивилизаторства Коллегия оставила сразу после Второй Мировой. Тут даже дураку стало ясно, что без мощнейшего аналитического отдела предсказуемых результатов ждать не приходится даже от малейшего вмешательства в политику. Актив Коллегии разработал многоступенчатую стратегию. Первой ступенью стало формирование и видоизменение общественных вкусов, тем паче, что этим детище Сергея Ивановича Щукина занималось уже с момента своего зарождения. Вторая ступень - строительство мельниц на пути исторического процесса, вместо перегораживания этого процесса плотинами и рытья новых русел. Иными словами, Коллегия начала врастать в существующие общественные и политические институты. К началу 21 века мало какие из вышеупомянутых организаций топ-уровня не были в той или иной степени зависимы от коррекции Гуманитарной Коллегии. Третья ступень выстроилась внезапно. В какой-то момент аналитический отдел, пользуясь распределёнными мощностями многочисленных институтов, обнаружил некое упругое противодействие бархатному воздействию Коллегии на прогресс и общество. Были обнаружены мощные кластеры в социальных сетях, организованно и вполне успешно блокирующие большинство из значимых начинаний гуманитариев. Блестящая координация сетевого Сообщества не только вызывала опасения и страх, но и заставила вернуть наиважнейшие обсуждения в оффлайновый режим. Это возымело бы смысл, когда б четверо из актива Коллегии не стали бы частью аспекта Крошки Вилли Винки.
Анализ действия Сообщества говорил о грядущем пришествии сетевого интеллекта... Крошка Вилли Винки просто стучался к нам в окно.
Бирнбаум перенёс тот грипп очень тяжело. Три ночи в лихорадочном бреду, раздирающий лёгкие кашель и сильнейшая головная боль в течение месяца. Он перестал видеть сны. И ещё он из координатора отдела электронных инноваций превратился в прожектёра, одержимого неясной, но навязчивой идеей воздействия изображений на человеческого сознание. При помощи собственноручно, как ему казалось, написанной программы Часовщик оцифровал сотни абстрактных полотен, отобранных по непонятному ему саму признаку и заставил их мерцать в согласии со сродственной частотой. Таблицу частот он словно увидел во сне, хотя точно знал, что снов теперь у него не бывает.
"Буковая роща" Густава Климта, наделённая подобающим ей мерцанием ближе к концу общего списка, даровала Откровение. Оказывается, будучи носителем аспекта Вилли Винки, Андре неосознанно исполнял его приказ по поиску кнопки обратной связи. Визуализация найденного объекта Спящим (а именно самим Часовщиком) даровала системе Человек-Общность двусторонний интерфейс. Однако возможность полусознательного, во сне, отождествления с личностью Крошки, лишила Бирнбаума рассудка. Список возможных кандидатов на полную Синхронизацию он оставил в своих записях накануне самоубийства.
Что останавливает от подобного шага меня, Илью Семёновича Уманского, новоявленного Лудильщика? Может то, что я у меня после перенесённой год назад аварии редкое нарушение мозговой активности? Энцефалограммы неизменно показывают наличие дельта-ритмов мозга даже во время бодрствования. Моё подсознание синхронизируется с Крошкой непрерывно без участия сознания. Часовщику же приходилось тратить уйму сил для общения с иными компонентами корпоративного разума в состоянии бодрствования, когда дельта-активность мозга нулевая. А может, всё дело в том, что Крошка бережёт меня, не давая возможности для полной идентификации с ним? Я ведь, как и он сам - не более чем редкое сочетание случайных факторов. И ведь он сберёг меня руками другого Спящего и одновременно члена Коллегии, уважаемого Вивисектора, когда встревоженная моей статьёй Коллегия хотела меня физически устранить, как человека Сообщества, вознамерившегося лишить гуманитариев доходного рынка абстрактной живописи. Вы спрашиваете меня, воспользуюсь ли я списком покойного Часовщика, дабы слиться в одну личность с ещё одним представителем рода людского? Что, это вполне возможно. Когда-то и я подойду к порогу безумия от присутствия во мне и надо мной надчеловеческого эго. И захочу простой людской шизофрении...