Петрова Ольга Александровна : другие произведения.

Аптека не ее мечты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пишу о наших современниках - жителях огромного мегаполиса, погруженных в свои заботы и печали. В силу обстоятельств, они попадают в критические ситуации. Вот здесь и проявляется их истинный характер.


Ольга Петрова

Аптека не ее мечты

  
   Осень вступила в свои права. Откуда-то с севера наползли свинцовые тучи, придавив к земле небо и настроение людей. Холодный порывистый ветер согнал опавшую листву в стайки и закрутил в бессмысленном хороводе. Город сиротливо остывал от летней жары, готовясь к зимним холодам.
   Было уже поздно. Давно следовало ложиться спать, а не читать всякую ерунду на сон
   грядущий. Но последнее время она боялась своих снов. Боялась той неустроенности, в которую попала по воле случая. Нет ничего отвратительнее осознания собственной неудачливости. А буквально на днях она по большому секрету призналась самой себе, что на редкость неудачлива в жизни. Взять ту же работу. Теряет она ее с завидным постоянством проработав месяц другой. А вот ищет всегда подолгу и безрезультатно. Не везет. Она работу, работа не везет ее. Так и стоят на одном месте невдалеке друг от друга.
   От того и настроения нет. Откуда взять это самое настроение. Деньги кончаются, проблемы множатся. Грустно. Все очень даже грустно.
   Она включила компьютер и принялась ваять стихотворение:
   "Не гладь меня по волосам,
   Не трогай дум моих и мнений.
   Я остаюсь в плену сомнений,
   Прислушиваясь к голосам."
   Руки замерли над клавиатурой. Это, пожалуй, то, что нужно. Именно так. Очень депрессивно. Загвоздка в одном -- ее уже давно никто не гладил по волосам. Просто, некому. Она совсем одна. Вздохнула немного грустно и уничтожила четверостишье. Чистый "вордовский лист" просил новых впечатлений.
   "Мне кажутся сомнения пороком,
   Который не пристало нам прощать.
   Я выхожу из темноту пророком,
   Вещать в тиши, самой себе вещать."
   Господи, ну какой из нее пророк. Что она городит. С другой стороны, а почему, собственно говоря, нет? Чем она хуже других творцов? Получается, тем можно писать, что вздумается, а ей нельзя? Пусть это будет художественный вымысел. Да, именно так. Вымысел, но художественный. Она оставит этот стих. Большую часть своих произведений удаляла из памяти компьютера сразу после написания. Из колыбели, да во тьму. С другой стороны, кому они нужны. Все равно истлеют в красной папке, стоящей в книжном шкафу. Сколько их там. Тех, которым повезло, и которых оставили. Просто так, на память.
   Утром она поднялась с большим трудом. Легла слишком поздно. Но нужно вставать. Сегодня в одиннадцать собеседование. Она пыталась устроиться в аптечную сеть с известным всей Москве брендом. Одна из аптек этой сети располагалась в трех остановках от ее дома. Было бы удобно добираться. Но, право, что за скука работать в этих аптеках. Как же она их ненавидела. Все вместе и каждую в отдельности. И кто надоумил ее получить в свое время высшее фармацевтическое образование. Уж лучше бы стала бухгалтером. Сидела бы сейчас в уютном офисе и с выражением значительности на лице перекладывала бы бумажки слева направо, или наоборот. А ее профессия, самый настоящий содом с гомморой. То старики пилят за цены на лекарства, как будто она их назначает. То отчитывают за ужасное качество отечественной медицины, то срочно требуют подсказать лекарство от наисложнейшей болезни. Она все и всегда должно знать и боже упаси посоветовать обратиться к врачу. В ответ выскажутся, чуть ли не матом. Что-нибудь типа, сама иди к этим идиотам. Она к врачам не ходит. Совсем. От одного вида рецептов ее сразу начинает тошнить. А вид врача важно выписывающего сущую ерунду вызывает чувство, близкое к гомерическому смеху. Все свои недуги предпочитает лечить сама. Ее выбор лекарств лучше врачебной альтернативы. Убеждалась в том ни раз и ни два. Но как же не хочется в аптеку. Мамочка родная, роди меня заново! Дизайнером. Нет. Лучше знаменитой актрисой. Именно так. Сразу и знаменитой. Прямо из колыбели в мировые звезды.
   Она рассматривала свое лицо в зеркале и паясничала, как могла. Темные густые локоны падали на ее плечи. Лицо не то, чтобы очень красивое, но о таких лицах обычно говорят "с изюминкой". Тонкий носик с небольшой горбинкой, мягко очерченный подбородок, высокие красивые скулы и внимательные серые глаза под пушистыми ресницами. О нет, мужчины никогда не оборачивались ей в след, но и не отказывались поболтать, а при случае и приударить. Она провела пуховкой по гладкой смуглой коже и осталась собой вполне довольна. Можно ехать на собеседование.
   Сначала она долго ехала в центральный офис, потом целый час ждала своей очереди на собеседование. Отвечала на глупые вопросы умными предложениями и на умные вопросы вдруг начинала городить чушь. Почему? Кто бы знал, но многим знакомо некое чувство рассеянности, которое внезапно сковывает нас в самые ответственные минуты жизни. Вот вы спокойны и очень уверенны в себе, а вот, минуты через две, дрожите, словно осиновый лист от какого-нибудь случайного вопроса, теряясь в довольно простой ситуации. Вы считаете, что вам такое чувство не знакомо? Тогда вспомните, как вы сдавали экзамены, как впервые познакомились с любимым мужчиной и как, в конце концов, проходили собеседование, от которого зависит ваше дальнейшее благополучие. Вспомнили? Вспомнили, как запинались в двух словах и тут же начинали снова и снова запинались. Если с вами никогда такого не было, значит, вы очень счастливый человек. Нашей героине, во всяком случае, с этим не повезло. Она, как и большинство из нас, в подобных ситуациях терялась. Ее внимательно выслушивали и делали выводы. Бог их знает, какие. Ей было почти все равно. Только очень нужны деньги, а так и не работать бы никогда. В этой самой "аптеке не ее мечты". Но на этот раз ее приняли на работу и посоветовали как можно скорее влиться в коллектив. Она отправилась в обратный путь к коллективу, чтоб его ни в чем не повинного. В "аптеке не своей мечты" отыскала заведующую и поставила перед фактом своего будущего пребывания в вверенном той учреждении. Заведующая оказалась совсем не против. Разгар сезона простуд, а коллектив ужался с лета до минимума. Новенькая очень даже кстати. Ну, что же, вопрос с деньгами решен. Остается только дождаться их явления в зарплату и в этом сладостном ожидании маяться между полками и ящиками с лекарствами целый месяц. Потом следующий месяц, потом еще... Словом, сколько выдержит.
  
  
  
  
  
   Никогда, никогда, никогда... Никогда он не простит ей этой выходки. Сколько можно прощать. Особенно если это совершенно не ценят. Прямо сейчас и уйдет. Плевать, что в никуда. Если и уходить, то именно в никуда. Так даже интересней. Он судорожно схватил небольшой чемоданчик и устремился к двери. Она молчала. Вот, черт! Так и вправду придется уходить. Некуда же. Не на улице ночевать. Но раз начал, придется продолжать. Уж больно он вжился в роль покидающего ненавистную супругу. Так с размаха и покинул. На улице шел дождь. Дождь всегда идет тогда, когда он просто совершенно никому не нужен. Зонт забыл. Оделся слишком легко. Значит, будет без жилья и с простудой. Нужно зайти в аптеку, прикупить что-нибудь заранее.
   - Девушка!.. - это он уже в аптеке зовет, что есть мочи, фармацевта.
   Та явно не спешит. Ей не надо. Нужно ему.
   - Ну, где вы там. Мне срочно что-нибудь от простуды.
   - Иммуностимуляторы?
   - Ну, откуда я знаю. Стимуляторы, или нет. Вам виднее.
   - Вы уже заболели, или для профилактики?
   - Для профилактики.
   - Тогда берите иммуностимулятор. Вот этот. Советую, очень неплохой.
   Он хмуро взглянул на фармацевта. Средний рост, унылое выражение лица, но симпатичная. Может покадриться. Напроситься в гости и остаться пожить, если она одна, без приятеля. А что, это идея. Идти все равно некуда, а здесь уже завязался диалог. И он поднапрягся. Вымучил из ничего не значащих фраз целую беседу. Посетителей не было, вскоре они мило углубились в долгий гламурный разговор. Она от скуки, он по необходимости. Вечером подождал девушку после работы и в маленькой кухонке ее мечты поил сладким терпким чаем. Крепкий, поджарый и немного нагловатый. Таким кажется, что они до крайности уверенны в себе. Но чаще оказывается, что им это только кажется. До первого критического поворота в судьбе. Между его бровями то возникала, то пряталась в упругость молодой кожи морщинка, позволявшая заподозрить в своем хозяине некую нервозность. Про женщину бы в подобной ситуации сказали, некую стервозность. Мужчин стервами называть не принято, но это отнюдь не означает, что им возбраняется иметь аналогичную черту характера. Он родился в очень скандальной семье. Отец и мать не могли и дня прожить без бурного выяснения отношений. Со временем эта пагубная привычка стала их второй натурой, а единственный сын, верный зритель их семейных бенефисов, очень быстро превратился в невротика.
   Она устала и, напившись чая, отправилась спать. Легли порознь, и девушка полночи не могла понять, как умудрилась притащить в дом совершенно чужого человека, практически ничего о нем не зная. Ведь так и убить могут. Но он ее не убил. К утру она заснула, а следующий день был в ее графике работы выходным. Вот так они и познакомились. Грустный фармацевт, точнее провизор, и покинувший супругу менеджер низшего звена. Весь день провели дома за ничего не значившими разговорами. Рассказали о себе, о других , словом, о многих и притомились. Вечером опять пили приторный чай и заснули в разных комнатах. У нее в запасе был еще один выходной, у него следующий день был рабочим. Встал рано, она спала. Он плескался в ванной, шумно избавляясь от последствий сонливости, она не реагировала. Он ушел, поцеловав ее в ушко, но она ничего не почувствовала.
   Вечером поехал пожить у приятеля. Неудобно пользоваться добротой чужой женщины. С приятелем выпили. Выпив, почувствовал острую тоску по дому и позвонил жене. Она его простила. С пьяну он совершенно забыл, что сам решил не прощать и тоже простил. Как всегда, с разбегу. Так уж жил. Решили воссоединиться. Но том день и закончился.
   Она его не то, чтобы ждала, но все-таки надеялась. Надеялась, что вернется, или просто заглянет. Нет, так на худой конец, позвонит. Опять долго вглядывалась в зеркало и строила сама себе рожицы. Она это любила. Но одиночество навевало тоску. Он не пришел, и не позвонил, и вообще, судя по всему, не вспомнил. Пальцы летали над клавишами компьютера и на мониторе ползли одна за другой очередные строчки :
   "Мы многое могли, но многое не смели,
   А, значит, до сих пор кружиться голова
   От песен, что с тобой мы все-таки не спели
   И не произнесли те, главные, слова."
   Она перечитала опус пару раз и снова загрустила. Ну почему до сих пор одна? Ей почти тридцать и никого ни в доме, ни в душе. Одни только стихи похожие на записи в дневники. Стихи ее чувств и сожалений.
   Когда выключила компьютер, за окном остывал осенний вечер. Снова ветер кружил листву в медленном вальсе и случайные прохожие так торопили шаг, словно за ними кто-то гнался. Пора ложиться спать. Завтра на работу в "аптеку не ее мечты"
  
  
  
  
  
   Евсеевич нервничал. Опять труп. На этой неделе уже третий. Косяками пошли, хоть заройся на работе. Этого парня обнаружили мертвым на квартире приятеля к которому он заселился пережить небольшой скандальчик в своем семействе. Пережил! Получается, что скандал пережил его самого. Вот как бывает. Евсеевич вздохнул и блаженно отпил виртуозно заваренный чаек из большого красивого бокала. Чаевник он знатный, наш Евсеевич. А еще и сыщик прекрасный. Еще и бестолочь полная, по словам жены, потому что работает не на частное агентство Мишки Курыгина, как хочет жена, а на родное ни в грош никого не ставящее государство. Вот такой он мужик, сыщик Евсеевич.
   Дверь вздрогнула и распахнула широкие объятия, засияв облезлой краской на все лады. И когда сделают ремонт в конторе. Ей богу, стыдно перед посетителями. Да и самому противно. Но это к делу не пришьешь. Так что пропускайте мимо ушей. Итак, дверь распахнулась... О чем это я? А, вспомнила... Дверь распахнулась, и в комнату свежим молодым ураганчиком ворвался Павлик Чусовой. Кто такой Павлик?. Вы его еще не знаете. Много, между прочим, потеряли. Павлик, это фрукт, я вам скажу. Он достоин нашего внимания. А внимания Евсеевича тем более.
   - Ты чего, как сумасшедший? Дверь и так на ладан дышит. Или ты ее с петель сорвешь, или сам об нее зашибешься. Выбирай!
   - Да ладно, Евсеевич. Все бы тебе ворчать. Я ловкий. Успею отскочить.
   - Ловкий он. И чего узнал, раз ловкий?
   - О ком?
   - Обо всех сразу. Давай колись.
   - Да ничего. Рано еще. Дай разобраться.
   - Ну, разберись, разберись, только разобранным под диван не закатывайся.
   - Ну и юмор у тебя, Евсеевич. Плакать хочется.
   - А ты не обижайся и если хочется, поплачь.
   Павлик обиделся, но плакать не стал.
   - Так что там за парень богу душу отдал? И каким таким образом? Посвяти в таинство знания, Павлик.
   - Да парень, как парень. Работал менеджером в небольшой конторке. На хорошем счету. Только с бабой своей недели без ссоры прожить не мог. И всегда ссорился, как в последний раз. К приятелю уезжал ночевать. Там напивался и по телефону мирился с женой. Это у него было вроде ритуала.
   - Ритуал - это хорошо. Но вот когда в ходе ритуала умирают, это, Павлик, плохо. Во всяком случае, для нас с тобой.
  
  
  
  
  
   Он осторожно открыл дверь, словно боялся упасть в огромную комнату, скрывавшуюся за ней. Постоял на пороге не меньше пяти минут и, наконец, зашел. Хозяин комнаты тучный и лысый сосредоточенно изучал лицо гостя.
   - Ну что, - шумно выдохнул он - опять напартачил? В который уже раз?
   - Да, я, Игорь Петрович, разве виноват.
   - А кто виноват, уточни.
   - Так мы зашли в квартиру припугнуть самую малость, а он уже мертвый. Лежит себе на диванчике отдыхает. Мирно так и не дышит совсем. Его кто-то до нас.
   - Здорово у тебя получается. Банк должок из парня выколачивать нам с тобой поручает, а парнем еще кто-то занимается? И заметь, успевает намного раньше тебя.
   - Так вы, Игорь Петрович, в этот самый банк позвонили бы. Может, он еще кому поручил. Вот те и выбили, что называется, в буквальном смысле.
   - Ты что, мне советы давать вздумал! - шумно выказал эмоции начальник. - Я, поди, не дурней тебя. Давно уже позвонил. Только они клянутся, что ничего другим не поручали. И вообще, мол, их дело сторона. Выкручивайтесь, как можете.
   - Так кто теперь признается. Конечно, их дело сторона. Только это еще не факт, что не поручали. Факт только то, что в стороне остаться хотят.
   - Ладно, - сменил гнев на милость начальник - хватит философствовать. Философ он. В такую переделку меня втянул.
   - Я! Да я то здесь при чем?
   - При нем. - Опять зашелся криком Игорь Петрович. - При этом самом деле, от которого меня уже тошнит. Сейчас полиционеры начнут вокруг, да около сновать. А у них разговор короткий, найдут причину и пришпандорят к ней последствие. Ни до чего докапываться не станут. Просто назначат нас козлами отпущения, и прощай свобода. Не знаешь, что ли. Не ты ли опером пять лет пахал от зари до зари. Или уже забыл за сладкой жизнью, да за сытной зарплатой.
   - Забудешь такое. И потом какая у меня сладкая жизнь. Я что, по гламурным тусовкам расхаживаю. Я же все время на нервах. То себе их дергаю, то другим.
   - Ладно, есть у меня один толковый знакомый из ментов. Ему это дело или уже поручили расследовать, или скоро поручат. В любом случае, чем-нибудь да поможет. Мы с ним пару лет работали вместе. Еще в той, прошлой жизни. Мужик золотой, только никак с казенными погонами не расстанется. Ему чего только не предлагали. И в частное сыскное агентство, и к нам зазывали, да и многое другое. Так нет, вцепился в государеву службу, словно медом намазано. Бывают же еще такие. Не все, видно, выродились. Ну, это не на долго. От былой романтики и романтиков скоро ничего не останется.
   - А жаль! - неожиданно даже для себя самого вклинился подчиненный.
   - Чего тебе жаль? - Снова взорвался начальник.
   - Да раньше как-то лучше было. Человечней, что ли.
   - Человечней. Забыл, как жил от зарплаты до зарплаты.
   - Не все же деньгами измеряется.
   - Все - заорал с сомнением в голосе Игорь Петрович. И было в его вопле столько неизгладимой душевной тоски, что подчиненный потихоньку ретировался из огромной комнаты, оглушаемой тоскливым монологом огорченного начальника.
   Четыре года Игорь Петрович возглавлял коллекторское агентство. И случалось за эти четыре года разное. Были дела удачные, были не очень. Порой попадали, как куры в ощип. Ко всему, казалось, привык. Но когда в очередной раз накатывали неудачи, от привычки не оставалось и следа. Нервничал Игорь Петрович и терялся. Но разве в таком кому-нибудь признаешься. В миг насиженного места лишишься. А конкурентов у него не меряно. Взять того же Володьку Прошина. Его зама. Тот еще прохиндей. Ему дай только повод. Сразу начнет бодаться за начальственное кресло. Значит, повода давать не нужно, а нужно встретиться с Евсеевичем и обо всем с ним поговорить. Евсеевич это голова, как любили рассуждать герои Ильфа и Петрова.
  
  
  
   "Голова" Евсеевич теребил провод телефонной трубки и с кем-то все время соглашался. Так и мычал в трубку:
   - Угу.. Угу .. Угу...
   Покладистый Евсеевич со стороны мог понравиться кому угодно, но самому себе не нравился. Слушал он Мишку Курыгина, а соглашался, чтоб не ввязываться в мучительный диалог о смысле своего пребывания в рядах бойцов российской полиции. Эти самые ряды покидать он не собирался, а Мишка не собирался оставлять его в покое в тщетной попытке заполучить когда-нибудь к себе. Когда силы Мишки иссякли, Евсеевич, так и не проронивший ни одного путного слова, быстро положил трубку и неспешно принялся рассматривать страницу отрывного календаря. Ничего там не высмотрев, пригорюнился и вышел из кабинета в широкий пустой коридор. Рабочий день неуклонно катился к закату. Дела никак не шли, настроение тоже, поэтому делать ничего не хотелось. Пройдя пару метров, Евсеевич услышал телефонный звонок в своем кабинете и вернулся. Вдруг что-то толковое. Не все Мишкино нытье выслушивать. Не ошибся. Звонил Игорь Петрович Нестеренко. Нестеренко Евсеевич не любил, но тот последнее время подвизался на зыбкой почве выколачивания невозвращенных банковских кредитов и иногда становился бесценным обладателем информации. Информация - мать розыска. Евсеевич быстро задружился с нелюбимым Игорем Петровичем. Тот ответил полной и безоговорочной взаимностью на той же почве.
   - Привет, Евсеевич.
   - Привет, коли, не шутишь.
   - Я вот по какому поводу, - мгновенно взял быка за рога Нестеренко - у нас тут изрядный обломчик получился. Не поможешь, хоть чем.
   - Смотря, чего просишь.
   - О сущей ерунде. Мы вели дела одного парня, который задолжал дружественному нам банку изрядную сумму. Ну, сам знаешь, как это получается. Набрал кредитов, а силенок не рассчитал. Вот и начал пропускать сроки оплаты, а потом и вообще платить отказался. Полгода с ним мучались... А вчера...
   - Кажется, догадываюсь о ком это ты. Вчера мы пареньком одним занялись. Он, правда, у нас ничего не одалживал, и мы из него соответственно долгов не вытягивали, а он все равно взял и умер. И, знаешь, далеко не сам по себе. Его кто-то, видимо, во сне аккуратно так ножичком ткнул. Во всяком случае никаких следов борьбы. А паренек, меж тем, не слабый. Такого просто так не уложишь. Драка была бы не шуточная. Значит, кто-то вошел тихонько в квартиру, открыв, возможно, ключами, и...
   - Я, надеюсь, ты не на нас намекаешь7
   - Я вообще пока ни на кого не намекаю. Только констатирую. Ты же за этим звонишь. Если вы при деле, покрывать не стану. Ты меня знаешь.
   - Что ты, что ты! Типун тебе на язык. Я вообще ни сном, ни духом.
   - Ладно, ни сном. Он тоже ни сном же стал духом. Во сне так себя не приходуют.
   - Да, ладно. Не нервируй. Сердце и так не на месте.
   - Ну, где твое сердце меня мало волнует. А по пареньку хотелось бы побольше конкретики. Значит, говоришь, одолжил он у дружественного тебе банка крупную сумму. Интересно. Надо будет заняться этим.
   - Займись, Евсеевич. Я попозже тебе еще звякну?
   - Звякай, звякай. Но и сам не тушуйся. Просто так информацию не отдам. Води носом вокруг себя. Может, чего разузнаешь.
   - Ладно, договорились.
   Евсеевич положил телефонную трубку и подошел к окну. Лет Евсеевичу не мало, то есть, я хотела сказать, не так уж и много. Что-то около сорока. Моя оговорка не случайна, ибо сам Евсеевич в иной ситуации ощущал себе почти стариком: и болело то у него все, и говорил почти через силу, и не вылезал из хандры, но вдруг что-то в нем мгновенно менялось, и он начинал хорохориться, словно только вчера стукнуло двадцать. Ростом Евсеевич не вышел, но комплексов по этому поводу никогда не имел. Ну не осталось у природы на момент появления Евсеевича на белый свет никаких комплексов. Что выдали накануне - она уже растратила, а новых в тот день еще не завезли. Поэтому Евсеевич абсолютно искренне считал себя мужчиной среднего роста. Мало того, порой ему вообще казалось, что он выше среднего.
  
  
  
  
  
   Она стояла за аптечным прилавком с чувством полнейшего отчуждения от действительности. Седенькая старушка уже добрых полчаса пыталась вернуть тонометр купленный двумя днями ранее. Тонометр был полностью исправен, возвращать исправные тонометры категорически запрещалось приказом родного правительства. Это было понятно фармацевтам, но приводило бабулю в полное недоумение. Бабуле не понравилась манжета тонометра. Фармацевтам не нравилась сама бабуля. И чем дальше, тем больше. Божий одуванчик выказал упорство истинного борца с капитализмом, и отступать не собиралась. Коллеги-аптекари тоже. В противном случае, стоимость возвращенного тонометра запросто могли вычесть из их собственной зарплаты. Как и принято, в нашем государстве, в заплату мало что зачитали, а вот вычитать из нее в аптечных сетях полюбили не на шутку. Отчего, стройные ряды отечественных фармацевтов мелели год за годом. Это и понятно. Кто захочет тянуть тяжелое ярмо аптечной службы за невеликие деньги, которым угрожает любая бабуля с тонометром, или кружкой Эсмарха. Аптека не ее мечты жила своей обыденной жизнью. Она - своей. Их пути пересеклись, и это огорчало. Наконец, на поле брани появилась заведующая и впряглась в компанию по увещеванию упорной старушки. Дело пошло проворней. Бабуля пообещала жаловаться везде и всюду и потихоньку начала отступления от вражеских редутов. Видимо, приближался ее обеденное время, и тратить его на фармацевтов она не собиралась.
   - Завтра опять заявиться, - хмуро выдавила из себя Нинка Смирнова.
   - Заявится, как пить дать. Ей скучно, вот и развлекается.- Откликнулась наша визави. Завтра не ее смена, а вот Нинка работает. Это хоть немного утешало. За два выходных дня, дай бог, инцидент будет исчерпан. И на том спасибо.
   Вечером едва доволокла ноги до квартиры, так намаялась за день. Когда открывала ключами дверь, кто-то начал тихонько спускаться с соседнего этажа. Крадущаяся поступь насторожила. "Кого это несет. Как-никак одиннадцатый час?" - с этой мыслью быстро распахнула дверь и собралась уже прошмыгнуть мышью в прихожую, но чья-то сильная рука попридержала дверь. Она оглянулась и с удивлением увидела недавнего знакомого. Вот так встреча.
   - Ты что здесь делаешь? - спросила, а сама не знала пугаться, или приглашать в дом.
   - Может, предложишь войти? - сказал хрипло и настороженно оглянулся
   - Что-то случилось? Ты какой-то странный?
   - Да, нет. Ничего не случилось. - Прозвучало так, словно он не верил сам себе.
   В квартиру она его все-таки пропустила и прижалась спиной к входной двери. Он поспешно скинул ботинки, надел смешные домашние тапочки и прошаркал на кухню.
   Минут через десять там уже закипел чайник, и улеглись, тесно прижавшись боками, в тарелку густо намазанные маслом бутерброды. Он своевольничал на ее кухне, потому что каждый мужчина считает себя вправе ждать от женщины вкусного обеда, на худой конец, легкого завтрака, или калорийного полдника и только иногда мужчины осмеливаются вбрасывать в это изобилие скудный ресторанный ужин с акцентом на слове ресторанный. Если же им ничего не предлагают, то само собой разумеется, что мужчина всегда вправе пройти на кухню знакомой женщины и совершить подвиг, то есть соорудить собственными руками нечто, похожее на еду. Он пришел к ней домой, значит, они хорошие знакомые. Она его не покормила, значит, лентяйка, но он готов смириться с ее наглостью. Из чувства врожденной деликатности. Видимо, его действия нужно было понимать именно так.
   - Ты есть хочешь? - наконец, закинул наудачу вопрос в глубокое нутро квартиры, хотя, если честно, то именно этот вопрос его сейчас совершенно не интересовал.
   Она поспешно прихорашивалась и гнала прочь дурные мысли.
   - Немного перекушу, - отозвалось эхом со стороны ее спальни.
   Он поставил на стол вторую чашку, нисколько не стесняясь собственного самоуправства в чужой квартире. Голова ворочала тяжелые, как стопудовые гири мысли. "Как же так нелепо все случилось? Почему он попал в такую передрягу? Почему?"
   К другу, как мы уже знаем, он завалился переждать очередной скандальчик, который по сути ничего не значил. Просто они с женой так привыкли. Все решать через скандал. Скандалы заканчивались, решение проблемы приходило, все забывалось. Потом полное повторение ситуации, через некоторое время снова. И так уже не один год. И никогда ничего не случалось. И вот, наконец, произошло. Что называется, добегался. Вечером они с приятелем изрядно выпили, потом он, кажется, спешно помирился с супругой по телефону. Все было в полном ажуре. Вечером следующего дня после работы мог спокойно возвращаться домой. Но утром.... На работу ему к десяти. Но можно было и к одиннадцати. У них на этот счет не строго. Просыпался долго и мучительно. Сказались изрядно принятые накануне градусы. Лучше бы не просыпался совсем. Когда разлепил глаза и двинул в сторону ванной, что-то показалось ему странным. Вот только что?..
   Вскоре дошло. Приятель именно сейчас должен по привычке шумно собираться на работу, а в квартире мертвая тишина. Заглянул в комнату приятеля. Тот тихонько почивал на диване. Словно только прилег, в свитере и старых домашних джинсах.
   - Ты чего? - дернул приятеля за плечо.
   И тут, наконец, разглядел. Сливаясь по цвету с поверхностью темного свитера, из груди "спящего" торчала рукоятка ножа. В судороге мысли он схватился за нее, пытаясь удалить странный предмет из тела друга, и тут до него дошло окончательно. Его друга убили, пока он отсыпался в соседней комнате. Значит, в убийцы назначат его. Наивное утверждение, что он спал и ничего не слышал ни в счет. Вот тут он и испугался по настоящему. Испугался настолько, что, спешно вытерев рукоятку ножа, собрался и пулей вылетел во двор. На работу не пошел. Домой к жене тоже. Ему казалось, что его уже там ищут. Переждал день в небольшом скверике, предварительно убедившись, что недавняя знакомая на работе в аптеке и нагрянул к ней в гости, дождавшись после работы. Собственно идти больше некуда. А здесь никто искать не станет. Он рассказал ей все. Все как было. Она слушала молча и все время думала о том, что непременно вызовет полицию. При первой же возможности. Возможностей было достаточно, но полицию она не вызвала. Во-первых, все-таки поверила. Во-вторых, стало его ужасно жалко. Баба она и есть баба. Они еще долго говорили, о чем-то спорили, но уже поняли, что останутся вместе. Пусть на какое-то время. На какое? На то, что отпущено для разрешения проблемы. Вот только каким оно будет, это разрешение.
  
  
  
  
   У нее тряслись руки, но голова оставалась совершенно спокойной. Сегодня она ждала его обратно. Сегодня вечером, а дождалась усталого парня из милиции, или полиции, бог их там всех разберет. Он позвонил в дверь во второй половине дня, показал удостоверение и сообщил, что ждать ей больше некого. Значит, и ссориться больше не с кем, следовательно, и мириться. Все очень просто. Предельно просто. Никаких проблем. Победа осталась за ней. В этот раз уже навсегда. Она отвечала, двигалась, сердилась. Она все делала правильно, вот только, как будто, не в серьез. Он сейчас уйдет, этот молодой человек и окажется, что все им сказанное неправда. Она это знает. Поэтому и не волнуется. Он не может умереть. Не должен. Не имеет права. Она ему покажет, когда все образуется. Но зачем ее приглашают в морг. Что за опознание. Кого ей нужно опознавать. Уж не его ли! Какая глупость... И тут до нее дошло. Все, что ей говорят абсолютная и безоговорочная, правда. Этот парень слишком устал, чтобы так зло и изощренно шутить, и она заплакала. Она уткнулась лицом в плечо чужого мужчины и горько плакала о своем, которого теперь у нее нет. Как много на свете мужчин, но все они чужие, а тот, единственный, что принадлежал ей, исчез. Испарился с лица этой планеты, словно фантом. Разве можно с этим смириться? Никогда и ни за что.
   Они стояли в белом, до рези в глазах белом, зале анатомического театра и добрый доктор попросил ее взять себя в руки и посмотреть на лицо опознаваемого. В ответ, она еще крепче сомкнула веки и замерла, как изваяние. Наступила полная тишина. Никто из присутствующих не решался ее нарушить. Наконец, она слегка ослабила капкан ресниц и сквозь из ветхую вуаль стало просвечивать нечто мертвенно бледное, что лежало на том страшном столе. Она разомкнула веки еще чуть- чуть и, вдруг, мгновенно их распахнула. Она боялась поверить себе самой, но лицо умершего совершенно не походило на лицо ее супруга. Она всматривалась все внимательней и внимательней, но никакого сомнения не оставалось. Это не ее супруг!
   - Как не ваш муж? - Изумился ошарашенный таким поворотом событий Павлик. - А где тогда ваш? Вы же сами сказали, что домой он не вернулся, на работе не появлялся. Одним словом, исчез.
   - Исчез, не значит - умер. - Спокойно констатировал патологоанатом.
   - Да, - не сдавался Чусовой, - но у этого человека паспорт на имя вашего мужа. Может, подскажите, откуда? - В голосе порядком уставшего Павлика стал проскальзывать сарказм.
   Она посмотрела на мужчину с чувством глубокого безразличия ко всему происходящему и промолчала.
   - Ну да, резонно согласился Павлик, вы, конечно же, не в курсе. Хотя, это как сказать. Может, как раз обо всем и знали. - Сразу после произнесенной фразы Павлику стало мучительно стыдно за минутную слабость. Да, возможно, они в сговоре, но, возможно, и нет. Тогда несчастная пережила такое, что не дай бог пережить самому Павлику. И сейчас он ее добивает.
   - Извините. - Горестно обронил Павлик. Она же была так заторможена, что еще не успела обидеться.
   Евсеевич отнесся ко всему спокойно, и заботливо усадив женщину в мягкое кресло, неспешно налил ей чашечку чая. Она взглянула на него благодарно и как-то жалко, словно обиженный щенок. Если раньше ей было страшно, то теперь - тоскливо и одиноко. Да, там, на столе, лежал не ее муж. Но где же он сейчас? И, жив ли?
   - Ваш муж не говорил вам о потере паспорта? - как бы, между прочим, поинтересовался Евсеевич.
   - Нет.- Пожала плечами в ответ.
   - Посмотрите, это его паспорт? - Евсеевич протянул документ, снова воцарилась тишина.
   Это был паспорт ее супруга. Его имя, дата рождения, регистрация их брака и прописка. Все было его, но фотография принадлежала тому бледному и теперь уже ко всему безразличному мужчине, оставленном ими в ослепительно белом зале на попечении врача.
  
  
  
   Она ссутулилась над кроваткой ребенка и пристально всмотрелась в его лицо. Он только-только уснул, но малейшее движение может опять вызвать в нем бурную реакцию с воплями взахлеб. Ее нервы на пределе. Как же он ей надоел. Казалось, у этого кошмара есть только начало, но никогда не будет конца. Во всяком случае, не в этой жизни. Он никогда не вырастет, не сможет самостоятельно есть, пить, справлять нужду и повиснет на ее шее непосильной ношей. Она никогда не сможет жить как раньше, свободно и легко, насыщенно и интересно. Что же она наделала с собой? А главное, зачем, ради чего, или ради кого? Ради того ничтожества, который бросил ее на последнем месяце беременности и напрочь забыл дорогу в ее дом. Остались кое-какие сбережения. Но хватит их от силы на пару месяцев. А что потом? Искать работу, но на кого оставить дитя? Убедившись, что ребенок спит достаточно крепко, спустилась в холл подъезда, постучалась к консьержке. Посидели, посудачили за жизнь, и она перешла к главному.
   - Анна Петровна, не могли бы вы время от времени присматривать за маленьким. Хотя бы в те дни, когда нет ваших дежурств. Я бы платила. Не очень много, но платила. Мне нужно срочно найти хоть какую-нибудь работу. Иначе нам не выжить.
   - Как же ты решилась на такое, Клара? Это же безумная глупость. - Укорила в ответ Анна Петровна.
   - Да знаю, - мгновенно сорвалась в крик несчастная мать. - Я все знаю, но так получилось. Понимаете, получилось помимо моей воли. Спросите почему, и я не смогу вам ответить. Влюбилась до отупения. Ничего не соображала. Пыталась удержать любой ценой. Любой. А теперь чувствую, что цена получилась неподъемной. Но уже поздно что-либо менять. Ребенка поднимать нужно. Боже, - вырвалось у нее непроизвольно - как же я его ненавижу!
   - Своего любовника? - поинтересовалась Анна Петровна.
   - Да нет же. Сына. - Ответила мать.
   Анна Петровна настороженно замолчала и начала перебирать в пальцах край скатерти.
   - Ладно, - наконец, нарушила старушка тягостное молчание. - Так и быть, помогу на первых порах. Но особенно на меня не надейся. Едва начнешь зарабатывать, ищи няню. Я готова помочь только на первых порах, да и то из жалости. Мне денег хватает, потребности, знаешь ли, уже не те. А возможностей еще меньше. Иди, Клара, иди, а то ребенок проснется, а тебя нет. Как бы чего не вышло. И смотри у меня, не натвори с ним чего. Не то я всю душу из тебя вытрясу. С таким не шутят, ненавидит она ребенка, видите ли. Он сам к тебе не напрашивался. А за свои грехи имей силы расплачиваться достойно. А чем смогу, помогу, девонька. Ну, и дура же ты! - Напутствовала ее Анна Петровна.
   Клара нехотя поднялась в надоевшую до чертиков квартиру и на цыпочках прошла на кухню. Ей бы часик тишины и покоя, а лучше два. Взяла с полки потрепанный детектив и углубилась в чтение, как когда-то, когда была свободна и беспечна, словно ветер. Ребенок, как будто почувствовал незримое присутствие матери и зашелся звонким криком. Она вскочила с маленького кухонного диванчика, и, скрежеща зубами от остервенения, кинулась в комнату. Схватила малыша, тряханула не сильно, но ощутимо, чтоб досадить подлому существу и небрежно бросила на свою кровать. Малыш ответил громогласным воем, краснея как вареный рак. Она сплюнула в его сторону и удалилась на кухню. Взяла со стола желтые беруши заткнула уши. В наступившей тишине благоговейно потянулась к книге, продолжила чтение. Она читала, с откровенной злобой осознавая, что в это самое время, где-то там, в неслышимом ею мире, надрывается из последних сил в крике ее ребенок и ему очень плохо. От осознания этого факта вдруг стало покойно и хорошо. Захлебнулся бы собственными соплями, с усмешкой подумалось ей. Она выдержала минут двадцать. Из принципа. Осознание собственной подлости подтачивало решимость жить, как хочется, а не как должна. Она никому и ничего не должна. Но рука уже вытянула беруши и пронзительная тишина мгновенно ее испугала. Опрометью кинулась в комнату. Мокрое от слез лицо мальчика сердито выглядывало из-за сбившейся распашонки. Она схватила маленького и принялась целовать в пухлые мокрые щеки. Потом привела ребенка в порядок, легла в кровать и положила его рядом с собой, нежно прижав к груди. Он больше не плакал.
  
  
  
  
   Евсеевич звонил Нестеренко. Нужно срочно прояснить детали. Ладно, что у них теперь появились хотя бы детали. Раньше и этого не было. Итак, убитый вовсе не тот, за кого его приняли. Нужно выяснить у Нестеренко, кого он имел в виду, как должника банка. Убитого, или изначального владельца злополучного паспорта. Нестеренко назвал фамилию, которую Евсеевич никогда не слышал. Павлику пришлось все начинать сызнова. С опознания. На этот раз в стенах ослепительно белой комнаты маялся Нестеренко. Глаза, конечно, он закрывать не стал, да, собственно и особых чувств не выказывал, но время проводил не совсем приятно. Впрочем, как и Павлик.
   - Он это. - Безапелляционно буркнул Нестеренко, едва патологоанатом отдернул с лица убитого простыню.
   - Кто, он? - На всякий случай уточнил Павлик.
   - Владимир Антонович Авдеев, взявший в кредит в известном мне банке изрядную сумму и так и не выплативший не одной проплаты для ее погашения. - Нарочито отчеканил Нестеренко.
   - А., - понимающе протянул Павлик.
   Евсеевич внимательно вглядывался в пухлое лицо Нестеренко и задавал вопрос за вопросом.
   - Как ты думаешь, Игорек, почему твоему Авдееву понадобился паспорт приятеля? Допустим, он крупно задолжал вашему банку... Кстати, крупно, это сколько? Про банковскую тайну не втирай, отлучу от информации.
   - Ладно, ладно, - покладисто сдал позиции Игорь Петрович. - Тебе можно. Задолжал он восемьсот тысяч российских рублей. Это, разумеется, с процентами.
   - Много, - констатировал Евсеевич. - Но мы порылись в документах, найденных в его квартире, так вот, квартира его собственная и стоит она, по меньшей мере, миллионов шесть. Так что долг у Авдеева, хоть и велик, но не настолько критичен, чтобы ударяться в бега, бросая гораздо более дорогую квартиру на произвол судьбы. Согласен?
   - Да сам уже ничего не понимаю, - горестно согласился Нестеренко.
   - Тогда зачем ему чужой паспорт? Я так думаю, что паспорт он тихонько стырил у приятеля в один из дней его бесконечных ссор. Напоить скандалиста и выкрасть паспорт, согласись, сущая ерунда. Приятель, пропажу, конечно, обнаружил, но с Авдеевым мог ее и не связать. Мало ли где обронил. Сделал новый, даже жене не сказал. Подумаешь, пустяк. Так зачем Авдееву паспорт нашего скандалиста? Думай Нестеренко. Придумаешь, звони. - На том и расстались.
  
  
  
  
   Павлик опять сидел в квартире несчастной жены, потерявшей непутевого мужа. Та уже отплакалась. Сил и слез больше не осталось. Можно было поговорить.
   Павлик, Павлик, Павлик. И всем то он хорош. Жаль только, что сыщик, а не киноактер. Высокий, никак не меньше метра восьмидесяти пяти, стройный, длинноногий. Копна светлых волос ослепляет придирчивых дам, пронзительный голубой взгляд нравиться даже самому Павлику, когда он смотрит по утрам на себя в зеркало. Только не подумайте чего! Он не нарцисс. Просто и не нарциссам по утрам нужно бриться, а значит, смотреть на себя в зеркало.
   Толком жена убитого ничего не смогла рассказать, но деловито продемонстрировала массу фотографий непутевого. Вот они на отдыхе в Турции. Это он на рыбалке. Это они на пикнике. Несколько фотографий Павлик позаимствовал и посоветовал, если что, сразу же звонить. Посмотрел строго сквозь густые ресницы, предупредил, что за сокрытие ей не поздоровиться. Так что, пусть благоверного, коль явиться, от них с Евсеевичем не прячет. Женщина покорно трясла головой. Павлик счел этот тремор согласием и удалился. На улице стояла прекрасная погода, и Павлик решил к Евсеевичу не торопиться, предпочтя его обществу, небольшое уютное кафе. За столиком напротив сидела молоденькая девчушка с такими голубыми глазами, что Павлик вообще напрочь забыл о Евсеевиче. Ну, какой, право, Евсеевич, когда вам только-только минуло двадцать семь, а вы не женаты и готовы влюбиться раз и на всю жизнь. Вы готовы влюбиться постоянно и постоянно вас что-то отвлекает. Поэтому Павлик чисто инстинктивно, не подумайте чего иного, чисто инстинктивно подсел к девчушке за столик и так же нечаянно принялся ее кадрить. Разговор клеился, уходить не было особого смысла. О работе Павлик вспомнил лишь в тот момент, когда его сотовый излил душу в громком и протяжном стоне джазовой мелодии. Павлик джаз не любил, равно, как и сотовый. Поэтому и соединил две нелюбимые вещи воедино. Пусть уж действуют на нервы по полной. Павлик полутонов не воспринимал. Отрешившись от сладостного созерцания девы, взял осточертевшую трубку под ненавистный мотивчик и ответил.
   - Ты где? - Прозвучал извечным укором голос Евсеевича.
   - Как где, - нагло начал врать Павлик. - У жены сбежавшего мужа. Где же еще. - И Павлик нежно подмигнул красавице.
   - Я только что ей звонил. У нее сейчас подруга. Я надеюсь, ты не изменил сексуальную ориентацию за последние три часа?
   - Не успел, - с сожалением откликнулся Павлик. - Я хотел сказать, что только от нее вышел, скоро буду.
   - Надо же, - продолжал изучать ситуацию Евсеевич, - а она говорит, что ты два часа, как вышел.
   - Врет, - возмутился Павлик.
   - Правда? - не поверил Евсеевич.
   - Конечно, - не сдавался Павлик. - Врет, как дышит. Еще неизвестно где ее муженек. Может, она все про него знает и втирает нам очки, - мстил вредной женщине Чусовой.
   - Может, - охотно согласился Евсеевич. - Но если ты, старательный мой, через десять минут не появишься на своем рабочем месте, очки вотру тебе уже я, ты меня знаешь.
   Павлика, как ветром сдуло и долго еще, внезапно покинутая красавица, силилась понять, что именно она сделал не так. Ведь Павлик ей очень понравился!
  
  
  
  
  
   Она осторожно огляделась в холе сверкающего после отличного евроремонта подъезда. Да, это не ее обшарпанный. В этом доме живут люди со средствами. Поднялась на восьмой этаж, позвонила в отделанную малиновым ламинатом дверь. Дверь немедленно отворилась, и худощавая темноволосая женщина средних лет окинула ее внимательным взглядом, прежде чем пропустить в квартиру. Клара пришла наниматься на работу, которую ей сосватала старая знакомая. Собою Клара не блистала. И было в ней все, вроде как, и не плохо. Да что я, все во внешности Клары было очень даже неплохо. Это если разбирать по отдельность, но почему-то, складываясь в целостную картину, ее внешность как-то угасала. Она была из породы тех людей, мимо которых пройдешь и не запомнишь. Безликость, вот, по-моему, верное слово, позволяющее охарактеризовать внешность Клары. Словом, она была никакая. Характер полностью соответствовал внешности. Нет, он, характер, конечно, был, но то же никакой.
   Хозяйка квартиры, в которую пришла Клара, занималась хиромантией, и дела у нее шли. Не так, чтобы отлично, но и не бедствовала. Немного обжившись от доходов со своего предприятия, решила завести помощницу. Оно и верно. Одной становилось тяжеловато. Клиентов принимай, потенциальных - обзванивай и все договоренности в голове держи. Слишком много для одной. Хозяйка провела Клару на просторную дорого обставленную кухню и усадила пить чай. Чай Клара не любила, но с потенциальным работодателем не спорят. Да еще и в Клариных обстоятельствах. Деньги почти закончились, аппетиты маленького только росли.
   - Значит, вам нужна работа? - начала беседу хозяйка с очевидного. Она поправила темную курчавую прядь заученным движением опытной кокетки. Сказалась долгая практика работы над своей репутацией. Если хочешь расположить к себе клиента в таком сложном бизнесе, как хиромантия, заруби на носу, что мелочей в природе не существует. Точнее, вся жизнь состоит из мелочей. Вот от них и танцуй. Каждый жест опытного хироманта должен быть отточен до совершенства. Каждая фраза, произносимая хиромантом, должна вызывать доверие и никак не иначе.
   Клара горестно вздохнула и отважно ринулась на встречу обстоятельствам:
   - Мне очень нужна работа. - Коротко и искренне ответила Клара. Пока разговор шел предсказуемо и понятно.
   - Ну, мне, допустим, необходима помощница, но что вы умеете?
   Клара толком ничего не умела, да, собственно говоря, и учиться чему-нибудь особого желания у нее не было. В одном только техникуме, точнее в двух техникумах, она принималась учиться, как вы уже поняли, два раза. Сначала сразу после школы, потом, во втором, сразу после того, как ее выгнали из первого. Дело в том, что Клара регулярно забывала техникум посещать. То ли плохо спала, то ли долго просыпалась, но к тому времени, когда она уже была в состоянии пойти на занятия, все ее сокурсники, почему-то возвращались домой. И так почти каждый день. В силу хронологической несовместимости с дневной формой обучения, Клара подыскала техникум с вечерней формой обучения, разумно рассудив, что уж к вечеру она с постели как-нибудь поднимется. Но оказалось, что в вечернем техникуме нужна справка с места работы, а на работу нужно вставать рано утром. Синхронизировать рабочее время со своими внутренними часами Клара так и не смогла, из-за чего ее выгнали сначала с работы, а потом от крайнего расстройства она сама покинула техникум. Но о таком не рассказывают. Клара многозначительно посмотрела на собеседницу и опять горько вздохнула.
   - Понятно, - тут же подытожила та. - Ладно. Нанимать опытного человека для меня слишком затратно, так что попробуем с вами. Науки особой тут и не нужно. Будете обзванивать моих постоянных и потенциальных клиентов, разговаривать с ними на указанную мною тему, вести запись на сеансы и контролировать посещения. Словом, никаких сложностей. Думаю, справитесь. Звонить можете из дома. Приходить ко мне нужно будет один, или два раза в неделю. Думаю, это вас устроит. Каждый день клиентов я не принимаю. У меня их пока маловато. Платить буду... Платить буду только по конечному результату. Процент от моих доходов. Так что вы будете кровно заинтересованы в расширении моей клиентской базы. Порекомендуйте меня знакомым. Учитесь уговаривать и убеждать людей. Навязывать им свои услуги и вытрясать из них денежки. Без этого сейчас никуда, моя дорогая.
   Клара отчаянно тосковала от перечисления ее грядущих обязанностей. Человек она была не слишком общительный, а уж кому-то что-то навязывать было для нее почти непосильной ношей. Но голодная смерть страшней любого насилия над своей волей. И Клара сдалась. Да, она будет обзванивать, навязывать, тянуть деньги и смиренно ждать результата в святой надежде, что он все-таки будет и его хватит на самое скромное житье-бытье. В ее семье деньги не водились, как таковые. Нет, родители, конечно, работали и регулярно получали зарплату, вот только никто в их семье никак не мог понять, куда эта зарплата потом девалась. Вчера, вроде, ее принесли домой, а через неделю уже сидели снова в долгах. Есть особая порода людей, которые ничего не могут планировать. Они не умеют планировать распорядок дня, поездки в отпуск, досуг свой и своих детей, посещения друзей и ответные приемы этих самых друзей у себя дома. Что уж говорить о планировании собственных трат. Поэтому Клара серьезно считала, что отсутствие денег неизбежная реальность нашего мира. Но это все-таки, их отсутствие после некоторого присутствия, а у нее наступала полоса полного безденежья. И тут уже не до шуток.
   Вернувшись домой с парой листков, плотно заполненных телефонами и именами, Клара положила свое богатство на кухонный стол, сбегала к консьержке за малышом и занялась домашним хозяйством. Уже через полчаса на плите бурлила картошка, а в ковшике неспешно подгорала каша. Об обещанных звонках она тут же забыла, вспомнила лишь, когда позвонила ее хиромантка и потребовала отчета.
   - Ой, - испугалась Клара, держа мгновенно вспотевшей рукой трубку около своего уха и пытаясь другой нашарить на засаленном столе злополучный список, - я только что начала обзванивать. Только-только. Еще ни с кем не успела договориться.
   - Как это не успела? Вы что, милая, с ума сошли. Я с таким работников без штанов останусь. Видимо, нам придется расстаться.
   Сердце Клары зашлось в испуге.
   - Как, расстаться. Не надо. Прошу вас. Меня отвлек малыш. Я сейчас же всех обзвоню.
   - Я все понимаю, моя милая, но ваш малыш меня не интересует. Вам поручено - исполняйте. Не можете - откажитесь. Даю два часа. Если все повториться, можете больше себя не обременять.
   Клара положила трубку на место и обессилено присела у стола. Боже, ну что это за жизнь. Каторга. Одна сплошная каторга. Она уже набрала первые четыре цифры номера, когда малыш зашелся в новом плаче. Клара бросила трубку, сжала виски ладонями и заревела белугой во весь голос.
  
  
  
   Он не спеша, подошел к телефону и вальяжно протянул:
   - Алле...
   - Извините, - тихонько прошептала в мембрану трубки Клара, - я от Натальи Давыдовны.
   - От кого, от кого? - безразлично поинтересовались с того конца провода.
   - От Натальи Давыдовны, - еще тише произнесла Клара.
   - Да, - плескался в телефонной трубке самодовольный голос - и что с ней случилось?
   - С ней все нормально. Она просила узнать как дела у вас. Я ее новый помощник.
   - А куда делся старый? - пропел голос.
   - Не знаю. - Растерянно произнесла Клара.
   - Ну, и черт с ним. Тем более, что я его не знаю. - Пошутил голос.
   - Наталья Давыдовна просила напомнить, что вы собирались ее посетить в этот четверг.
   - Разве? - удивился голос. - Ладно, подумаю над этим. - снизошли до робкой Клариной мольбы. - Возможно, приду, а, возможно, и нет. - Засмеялся не зависящей от малыша голос, плескавшийся сытостью и самодовольством.
   - Можно, я вам перезвоню попозже. Допустим, завтра? - затаив дыхание, спросила Клара.
   - А вы хорошенькая?
   - Очень - вдруг нагло соврала Клара и тут же опешила от этой своей наглости.
   - Ну, тогда звоните. - Впервые за весь недолгий разговор заинтересовался голос.
   Он положил трубку телефона, и прошел в просторную, залитую через широкие окна эркера солнцем, гостиную. Сел в глубокое кожаное кресло и щедро плеснул в низкий коньячный бокал виски. Что там говорила девушка о своей внешности? Утверждает, что хорошенькая. А, что? Не сходить ли ему и в самом деле к этой настырной Наталье Давыдовне. Не познакомиться ли с девушкой. Все, какое то разнообразие. А то, дела его идут хорошо. Он почти уже в них не вмешивается. Нанятый им человек справляется "на отлично". Заскучал без дел, заскучал. Вот заодно и развеется. Валентин Покровский хлебнул из бокала и покачал ногой, обутой в красивый домашний тапочек. Не дешевая, между прочим, вещица. Дешево Покровский не жил. Прозябание, не его удел. Родился на редкость удачно. Отец - крупный партийный функционер. Мать - дочь другого крупного партийного функционера. Так что дом был полной неупиваемой чашей. Мать подкармливали родители, не скупились. Отца - просители и подчиненные. Тоже щедро и безотказно. Валенька купался в заграничных шмотках, продуктовых деликатесах, дармовых путевках на самые престижные курорты Союза, как сыр в масле. В сентябре, когда его одноклассники начинали извечные басни о том, как они провели лето, ему стыдно было говорить правду. Они такого и представить себе не могли, а он так жил. Всегда.
   Потом Валеньку ждали в престижном университете и, наконец, дождались. Он свалился декану на голову, как самый большой подарок. Теперь его отец декану обязан. И Валеньку понесло дальше по реке со скромным названием "жизнь". После института было престижное распределение. И он свалился долгожданным счастьем на голову начальнику одного из ведущих научно-исследовательских институтов страны в качестве младшего научного сотрудника для того, чтобы стать как можно скорее старшим. Долго ждать не пришлось. Ведь отец теперь был очень обязан директору этого института. Валеньке помогли написать диссертацию, сами ее удачно защитили, и Валенька по инерции перекочевал на следующую ступень своего успеха. Тут со страной случился страшный облом и она развалилась. Многое рухнуло в несчастной державе, только не карьерная лестница Валеньки. Она у него оказалась крепче гранита. Отец перешел в коммерческие структуры и несказанно обогатился. За счет чего - никто так и не понял, впрочем, никого это и не интересовало. Теперь Валенька был сыном богатого и влиятельного человека, поэтому быстренько обзавелся собственным бизнесом и тоже разбогател. Что у него был за бизнес и откуда такие деньги не понимал даже он сам, не то, что другие. Но это тоже мало кого интересовало. Шли годы, не шли, а текли медовой рекой меж благоуханных берегов. Валенька остепенился и решил жениться. Разумеется, по протекции отца, чтобы нарастить капитал. Капитал нарастили удачно, но находиться со стервой женой под одной крышей было невозможно. И они пошли на то, чтобы проживать отдельно, не разъединяя капиталы. Получилось прекрасно. С тех пор он с женой не виделся. Никогда. Но по-прежнему оставался на ней женатым. Это устроило всех. Особенно Валеньку.
   Валенька снова поднес к губам пузатый бокал с янтарным, тягучим, дорогим виски. Наш Валенька эстет, а выглядит, как сибарит. Высок, но в меру, вальяжен почти на грани, ленив до безумия, иногда лень до безумия его и доводит, но чаще из-за его лени безумствуют другие. Некоторые до сих пор не могут поверить, что такая форма лени вполне совместима с такими деньгами, точнее, деньжищами. От нечего делать, Валенька давно уже заводил одну любовную интрижку за другой. Но женщины быстро надоедали, и он переключался на карточные игры и какую-нибудь чепуху, типа той же хиромантии. За все это время ему ни разу не пришло в голову от скуки переключиться, допустим, не на женщин, а на ту же работу. Пусть хотя бы для разнообразия. Ни разу!
   В четверг, ближе к вечеру он заглянул на огонек к гостеприимной и страшно навязчивой Наталье Давыдовне. Дверь ему открыла ничем не примечательная девушка. Сначала он даже усомнился, она ли ему звонила. Оказалось - она. Валенька почувствовал себя обманутым, и хотел, уже было, развернуться и уйти, но что-то страшно жалобное, промелькнувшее и погасшее в глазах девушки, удержало его на пороге. Он вошел в квартиру и мгновенно оказался в елейном плену хиромантки. Та, заполучив его в свои руки, выпускать уже не собиралась, и он отдался течению жизни, как это делал всегда.
  
  
  
   Он метался по квартире аптекарши, как в угарном чаду. Две недели прожить, не выходя из дома, было выше его сил. Он рвался вон. На улицу, на работу, к себе домой, наконец. Она не удерживала, понимая, что никуда он не уйдет. Идти было некуда. Разве, в полицию. Но туда ему, как раз, не хотелось. И все-таки что-то нужно было делать. Не вечно же сидеть в маленькой типовой квартирке на окраине города. Он уже чувствовал себя пленником и от безысходности начал срываться на своей спасительнице. Та сначала возмущалась, потом переходила на громкий, режущий по ушам крик и распахивала перед ним входную дверь. Он пятился от двери в глубь квартиры, как от чумы и затихал. Она, вся в слезах и обидах, уходила в спальню и там запиралась. Теперь ей было уже одинаково противно и в аптеке не ее мечты, и собственном доме. Что-то нужно было предпринимать. И она предприняла. Однажды, выйдя из дома "в магазин", она явилась к участковому и все ему выложила.
   - Так, - горестно поинтересовался участковый. - А я-то здесь при чем?
   - Как это причем? Он у меня скрывается от расследования. Честно, честно, он никого не убивал. Это я точно вам говорю. Ему нужно помочь.
   - Как?! - С сарказмом поинтересовался участковый.
   - Ну, вы же знаете как.
   - Это кто тебе сказал. Тоже мне, Пуаро нашла.
   - А кто знает?
   - Дед Пихто, - огрызнулся участковый, но все-таки кому-то позвонил. - Иди домой, - обратил на нее усталые глаза. - Только не вздумай куда-нибудь слинять. Сама эту кашу заварила, сама и расхлебывай. Ничему этому своему хахалю не говори. К вам скоро приедут. - И участковый сделал страшные глаза.
   У нее затряслись поджилки и сильные сомнения, насчет правильности содеянного, начали разъедать душу. Но назад ничего вернуть было невозможно. И она покорилась неизбежному.
   К ним, действительно, приехали очень скоро. Павлик деловито вошел в небольшую квартирку и поинтересовался затворником . Затворник выволок себя из дальней комнаты, шаркая стертыми тапочками по полу. Разместились на кухне, разговор не шел. Павлик пристально изучал измученного неудачника, тот, в свою очередь, Павлика.
   - Ну, и почему вы сразу не позвонили в полицию? Не дождались ее приезда, а дали стрекоча? - степенно начал Павлик
   - Знаю я эту вашу полицию. Давно бы уже мял нары в предвкушении длительного срока. Правда, теперь не многим лучше.
   - Вот именно! - победоносно произнес Павлик. - Теперь, многим хуже. Поверьте мне на слово.
   - Отчего-то сразу верю.
   - Вот видите, мы с вами сразу нашли общий язык.
   - В такой ситуации мне ничего другого не остается.
   - Вы сами ее создали. - Назидательно изрек Павлик.
   - Как бы не так! Я своего приятеля не убивал, следовательно, и обстоятельства кто-то создал за меня. Кстати, меня подставили! - вдруг встрепенулся новым озарением потенциальный убивец.
   - Ну, это мы еще посмотрим. - Не сдавался Павлик.
   Ему очень хотелось, чтобы пойманный оказался убийцей. А то в последнее время им с Евсеевичем фатально не везло. Дела попадались одно безнадежней другого. А тут, случайный звонок от участкового и вот оно, сыщицкое счастье. Мнется себе, запинается. Такого к прокурору и отдыхай. Жди премиальных. Остается доставить сначала к Евсеевичу, пусть допросит и делу конец.
   Павлик, облегченно расправив плечи, стал торопить подозреваемого со сборами. Аптекарша боялась смотреть другу в глаза. Выходит, она его все-таки предала. Такого поворота событий не ожидала. Наивно надеялась, что приедут, во всем разберутся, и сразу станет хорошо да спокойно. После чего, он в знак благодарности, останется с ней. Навсегда. А ту, свою, бросит. Но получалось с точностью до наоборот. Она его предала, он ей этого никогда не простит. Вот как получалось на самом деле.
  
  
  
   Евсеевич их уже ждал. Нетерпеливо, злясь на себя и волнуясь. Почему-то его интуиция всячески отвергала приближение желанной развязки. Чувствовал опытный сыскарь, что не так все просто в этом деле. Когда Павлик с Николаем Изотовым, а именно так звали нашего неудачника, появился, наконец, в дверях кабинета, Евсеевич сразу почувствовал горькое разочарование. Не тянул этот чудик с бегающим испуганным взглядом на роль хладнокровного убийцы. Авдеева убили красиво. Предельно грамотно, во сне. Убийца должен быть, или профессионалом в этом деле, или человеком, имеющим за плечами не одно убийство. Допустим, бывшим военным, побывавшим в горячих точках. Да, скорее всего, примерно так. А этот?.. Слезы одни.
   - Ну, что - доброжелательно начал беседу Евсеевич, когда все расселись по своим местам - начнем?
   Собственно, начинать было нечего. Евсеевич уже наперед знал примерный ход беседы. И свои вопросы, и ответы Николая. "Не знаю, не видел, не слышал". Николай пересказал Евсеевичу все, что смог извлечь из своей памяти. Выпили, легли спать, проснулся, увидел, испугался, спрятался. Евсеевич верил. Все именно так и должно было быть. Значит, убивал действительно профессионал. Настолько тихо и быстро, что Николай ничего не услышал. Значит, и догадка о том, что борьбы перед убийством не было тоже, скорее всего, верна. Допустим, некто вошел, открыв своим ключом, когда в квартире спали. Далее.. Изотов утверждает, что приятель лежал на диване в той же домашней одежде, в которой был накануне вечером. Возможно, прилег перед самым рассветом, просидев все ночь за компьютером. Прилег, не раздеваясь, все равно скоро вставать. Убили его в районе пяти часов утра. Или лег, как обычно, переодевшись для сна, но кто-то ночью позвонил в дверь. Кто-то, кого убитый хорошо знал. Он открыл, ничего не опасаясь дверь, нужно было поговорить, поэтому оделся... А дальше что? Поговорили на кухне, знакомый ушел, а Авдеев наскоро прилег досыпать. Знакомый, уходя, только сделал вид, что закрыл дверь, и спустя пару часов вернулся. Или незаметно похитил ключи Авдеева перед тем, как уйти. Черт! Версий можно понастроить предостаточно, но как же было на самом деле? Евсеевич вынырнул из своих тягостных размышлений и вернулся к действительности.
   - А скажите, пожалуйста, Николай, вы не в курсе, где обычно Авдеев клал ключи от квартиры? Ну, мало ли, может, у него было для них отведено место, допустим, вешал на гвоздик у двери?
   - При чем здесь я?! - встал в защитную стойку Николай. - Мне вообще было глубоко безразлично, где он вешал, или клал свои ключи. Я к нему приходил, когда он был дома. Ключи нигде не замечал, если честно никогда на это не обращал внимания.
   - Ну, ну. Не сердитесь. Я сейчас хочу вам помочь. Ведь если вы не убивали, тогда это сделал кто-то еще. Ведь как-то он проник в квартиру. Согласны?
   - Согласен, - мгновенно сбавил обороты несчастный. - Как-то проник. Но не знаю как.
   - Скажите, Николай, у вашего приятеля было много знакомых, или он жил затворником?
   - Ну что вы. Какой из Володьки затворник. Он один жил, женат не был, так что сами понимаете. И друзья могли заскочить в любое время, ну и девиц не обижал. Менял, извините, как перчатки. А чего ему. Живи, не хочу, - Николай страдальчески поежился, вспомнив, до чего именно дожился подобным образом приятель.
   - А мог к нему ночью придти кто-нибудь из приятелей, да так тихо, что вы ничего не слышали? Вы кстати многих из них знали?
   - Я его приятелей почти не знал. Круг общения у нас разный. Я общался все больше со своими коллегами. А он с одними из своих друзей когда-то вместе работал, с другими сдружился случайно. Я же говорю, вел рассеянный образ жизни. А насчет того, что кто-то пришел, а я не слышал...Так мы ведь поддали накануне изрядно. Мог ничего и не услышать. Мог, конечно.
   - Где работал Авдеев?
   - Постоянно нигде. Его нанимали для разных дел. То месяц экспедитором разъезжал, знакомого заменял. Воду по офисам развозил, ну в эти аппараты для воды. У вас здесь, наверно, тоже есть. То квартиры ремонтировал с другим знакомым. То просто бездельничал.
   - Интересно, а как же тогда ему дали в банке кредит. Они что, не поинтересовались его трудовой книжкой, метом постоянной работы?
   - Ну, это вопрос уже не ко мне. Скорее к банку. Авдеев мне о своих материальных делах ничего не рассказывал. У нас это было не принято. Каждый жил, как считал нужным.
   - Он это - кипятился Павлик, когда Евсеевич отпустил Николая под подписку о невыезде.
   - Чем докажешь? - спокойно парировал Евсеевич.
   - Так ведь он там был вместе с убитым. Это уже доказано. А насчет еще кого-то, вилами на воде писано.
   - Ну почему, вилами. Не мог, Павлик, Николай убить так, как Авдеева убили. Если бы убийство было иным, тогда другой и разговор. А это не убийство, картинка. Даже мы с тобой Павлик, так человека не сделаем. Нервы не выдержат. Или соображалки не хватит.
   - Почему это не хватит? - обиделся Павлик, но ответа так и не дождался.
  
  
  
   - И как же это твой банк выдал кредит человеку, у которого ни трудовой книжки, ни постоянного места работы? - мучил Евсеевич телефонным дознанием Нестеренко.
   - Да я то тут при чем! - грузно отдувался тот. - Я что ли кредит выдавал.
   - А ты поинтересуйся. Они для всех такие добренькие?
   - Ну, скорее всего, дали под залог квартиры. - Приоткрыл завесу тайны Нестеренко.
   - О, вот, значит, как. Ну, тогда все ясно.
   - Чего это тебе ясно! - переполошился Игорь Петрович. - Ничего не ясно. Банк на убийство не пойдет. Только ему неприятностей не хватало. Одни проверки замучают до разорения.
   - Так уж до разорения. Проверяющих можно подкупить. Ты об этом не знал?
   - Брось, Евсеевич, не гони волну. Мои тут не при чем. Парень и так без головы. Он бы и сам нам за долги эту квартиру отдал, точней поменял на меньшую. Кто бы с ним подобным образом стал связываться. Ты уж не фантазируй без меры.
   - Ну, ну, Игорь Петрович. Ты не тушуйся. Я отрабатываю все версии. Твой банк, одна из них.
   - А можно без этой версии. Могу ведь без работы остаться.
   - Ладно. Я ее пока приторможу, но ты взамен прощупай все ходы, которые были задействованы, когда Авдеев получал кредит. Если хочешь, когда нароешь что-то серьезное, хода твоим сведениям не дам. Просто учту в расследовании. Но если докопаюсь до чего-то нелицеприятного сам, жалеть не буду. Так что решай, что тебе выгоднее.
   - Ладно, займусь сейчас же. - Страдальчески выдавил Нестеренко.
   Евсеевич положит телефонную трубку, и протянул руку к заварочному чайнику.
   - Зря ты, Евсеевич, все усложняешь, - упрямо продолжал гнуть свою линию Павлик.
   У нас есть надежный подозреваемый. Прижмем, не отвертится. И дело можно закрывать.
   - А куда, Павлик, ты закроешь свою совесть. Или думаешь, она у тебя никогда не заболит. Всему свое время. Это сейчас тебе кажется, что подлогом можно облегчить свою жизнь. Наплевать на чужую судьбу легче всего, только земля то круглая, Павлик. Я в этом ни раз убеждался. Сегодня ты посадишь того парнишку и спокойно ляжешь спать с чистой душой. А завтра кто-то посадит тебя, и будет считать, что прав. Зло, оно иногда почти не заметно. Ходит себе и творит черные дела. Немного там, немного здесь, а потом получается, что приходит беда. Сразу ко всем, Павлик. Но это только кажется, что сразу, Большая беда всегда вырастает из маленьких бед. Запомни это.
   - Извини, Евсеевич, забыл, что ты у нас философ.
   - Я не философ, Павлик. Я в бога, верю и боюсь его. Это, пожалуй, единственное, чего я по настоящему боюсь. Чая хочешь?
   Ароматный напиток вальяжно заполнял янтарной влагой стакан Павлика. Значит, снова начинать с нуля. Ну и упрям же ты, Евсеевич. Ну и упрям.
  
  
  
  
  
  
  
   Ирина тихо подремывала, находясь в так называемом "глухом кордебалете" на сцене одного из самых знаменитых театров страны. Правда она не рвалась на роль солистки, или прима-балерины, да ее никто на эти роли и не приглашал. Когда-то, очень давно, родители почему-то решили, что их Ирочка будет балериной. Решено, сделано. Ирочка была определена в балетную школу. Ей самой это не казалось ни большим счастьем, ни роковой неудачей. Балет, так балет. В тринадцать, когда все перешли в самый главный в обучающем цикле, пятый класс, в ходе которого идет отбор, словно в космонавты, Ирочку, видимо, опять по полной случайности, пропустили дальше, а не отбраковали, как многих. Родители считали, им необыкновенно повезло. Ирочка же уже начала потихоньку догадываться, что с везением ей как-то не очень. В смысле, балет не совсем то, что ей подходит. Балет, скорее всего, был того же мнения, но в жизни чего только не случается. Весь свой пятый класс Ирочка, как и положено балетным в этом возрасте, упрямо худела, жила на одной пресной гречневой каше, заедая ее горсткой размоченных сухофруктов. С этим было все нормально. Ее вес стал почти идеальным. Но вот остальное, шло куда туже. У балетного станка, она чувствовала себя случайным гостем, рядом с партнером, нежеланной и нелюбимой. Педагоги чаще ругали, иногда хвалил, но в целом никак не выделяли. Распределилась, правда, довольно удачно. Попала в ведущий театр страны. Естественно, в кордебалет, конечно, без права выхода из него. Но она как-то стерпелась, пообвыкла, и ей уже нравилось. Нравилось, что никакой ответственности, нравилась, что особо не напрягалась, нравилось, что при всем при этом, она на сцене, а остальные в зрительном зале у подножия этой самой сцены. В одном балете она, не проливая обильного пота, важно ходила в роли "дамы" титулованной в "герцогини" солистки, в другом не менее спокойно стояла "у воды", то есть в самом последнем ряду кордебалета . Но тем не менее была балериной уважаемого театра, а это я вам скажу, не ерунда какая-нибудь. В свободное от необременительных в физическом плане репетиций и спектаклей время, Ирочка искала мужа. Так как себя она теперь уже считала состоявшейся танцовщицей, то и мужа полагала найти состоявшегося. Лучше в сфере бизнеса, а не в сфере кордебалета. Так она и натолкнулась на одной веселой вечеринке на нашего сладчайшего Валеньку.
   Ирина девушка заметная. Во-первых, благодаря бесподобной балетной худобе, во-вторых, благодаря балетной же походке. Такая осанка, как у Ирочки среди просто красивых девушек не встречается. Сколько лет каторжного труда нужно положить на то, чтобы держать спину идеально прямо, совершенно об этом не думая. Ходить с изящно выпрямленной спиной, сидеть с этой же идиллией в районе позвоночника, и даже кашлять при злейшем гриппе, не сгибая спины, гордо и величественно.
   Валеньке ее представили, разумеется умолчав о второй линии кордебалета. Правда, Валенька был настолько далек от балета, что вообще вряд ли четко понимал разницу между прима-балериной и кордебалетом в принципе. И уж тем более не видел никакой разницы между ролями в самом кордебалете, где одни вечно стояли, другие же старались, что есть мочи, вытягивая ответственные партии кордебалета которые под час по сложности граничили с партиями солистов. И это было хорошо, я имею в виду, для Ирины. Валеньку ей послала сама судьба. Они поладили. Зачастили вместе на вечеринки, корпоративы, в гости. Он везде ее представлял с неизменной гордостью, как восходящую звезду российского балета, она везде с неизменной радостью делала смущенное лицо. Время шло, и Ирина с новой ролью подающей надежды почти уже срослась. Валенька на ее спектакли приходил и страшно радовался, если ему из первого ряда партера удавалось с большим трудом отыскать Иру в задних рядах танцовщиков. Но она там была и ему этого достаточно. Через пару месяцев в голове у Валеньки что-то щелкнуло и он напыщенно заявил Ирине, что с недавних пор заметил, ее в театре затирают. Не дают значимых ролей и возможностей себя проявить. Ирина поначалу испугалась. Валенька казался ей страшно влиятельным человеком. А ну, как ему удастся заставить балетное начальство дать все-таки Ирине возможность себя проявить. Что тогда делать. Ведь проявлять, собственно говоря, давно уже нечего. Таланта господь не дал изначально, а за ненадобностью, и техника почти утрачена. Да и вкалывать, как приговоренная, Ирина не желала категорически. Какое-то время ей удавалось отвлекать Валеньку от пагубных мыслей, но привыкший исполнять все свои капризы человек, остановиться не мог. Еще через пару месяцев Ирину вызвали в сановный кабинет и, отводя глаза, сообщили, что в следующем спектакле, который вот-вот начнут ставить на их сцене, дадут таки заметную роль. Конечно, не первую и даже не четвертую, но видно ее будет уже сразу и отовсюду. Ирина не на шутку перепугалась и долго благодарила Валеньку, за глаза кляня его последними словами. И черт его дернул сунуться в ее епархию. Так хорошо устроилась и на тебе. Теперь ее без конца тягали на репетиции, которые по сложности не шли ни в какое сравнение с предыдущими. Выжатая после них, как лимон, Ирина совсем обессилила. Сил не хватало даже на то, чтобы продолжать встречаться с добродетелем. Тот долго обижался, обидевшись, сопел в трубку, чтобы она прониклась сочувствием к великодушному человеку, добровольно и абсолютно бескорыстно ставшему ее покровителем. Ирина сочувствовала только себе и вяло реагировала на Валеньку. Вот именно в этот трагический момент и подвернулась под руку мужчине наша Клара. От скуки Валенька решил облагодействовать и ее. Из первой же беседы выяснилось, что судьба у девушки не заладилась, и хотя ни к балету, ни к какому-нибудь другому виду искусства никакого отношения девушка не имела, Валеньку это не остановило. Ему было ну очень скучно.
   Клара, от свалившегося на ее голову случайного счастья словно обезумела. Скучающий Валенька оперативно нанял для ее сына самую настоящую няньку в дорогом кадровом агентстве и у Клары появилась масса свободного времени, которое она посвящала одному Валеньке. С сыном она виделась все реже, с Валенькой все чаще. Конечно, Валенька предупредил, что женат и никаких серьезных отношений предложить девушке не может. Но забитая судьбой Клара была согласно и на не серьезные, лишь бы не голодать. Жизнь стала налаживаться, и совсем было вошла в устойчивое русло, если бы у Ирины не случился вполне закономерный провал. Балетное начальство, удостоверившись, что танцевать Ирина совсем не умеет, отважилось вопреки воле Валенькиных знакомых, от новой роли девушку отлучить и подумывало о том, чтобы вообще с бесперспективной танцовщицей расстаться. Ирина находилась в крайнем отчаянии. По ее разумному мнению помочь должен был все тот же Валенька, который, собственно говоря, ее во всю эту авантюру и втравил.
   Она рыдала в трубку, как мифическая сирена, топившая одним звуком своего голоса корабли. Изнеженный мужчина перенести такого не мог и снова сошелся с балериной, попутно позабыв о Кларе. Сначала из жизни Клары исчез Валенька, через месяц, няня, еще через неделю все полученные от любимого мужчины деньги. Теперь уже Клара рыдала в трубку Валеньки. Обессилев от борьбы с нерадивыми женщинами, тот пустил все на самотек, как и привык. Женщины столкнулись лоб в лоб в его роскошной квартире и сцепились в страстной попытке выбить из соперницы всякую охоту до Валенькиных щедрот. Это превосходило самые ужасные Валенькины страхи, и он впервые предпринял решительные действия и выгнал обеих вон.
   Они сидели на скамейке недалеко от дома предателя и тоскливо изливали друг другу душу. Вместе провели вечер. На следующий день созвонились и погуляли в небольшом парке. Две усталые женщины и маленький ребенок, сладко подремывавший в коляске. Ирину все-таки пожалели и оставили "у воды", в последнем ряду кордебалета. Она доставала для Клары контрамарки и та весь спектакль выискивала новую подругу на большой, заполоненной танцовщиками сцене, страшно радуясь, когда находила. Хиромантка Клару тоже приняла обратно. Работать за те жалкие крохи, что предназначались помощнице хиромантки, никто не рвался.
   Звонок от Нестеренко поначалу казался рядовым, ну, звонит человек. Так ведь и понятно. Волнуется. Но Нестеренко, минут пять посветив сущей ерунде к концу разговора выдал нечто, что заставило Евсеевича по настоящему насторожиться.
   - Знаешь - небрежно бросил в глубину топкого эфира Игорь Петрович - я тут покопался в документах нашей фирмы и выяснил, что мои работодатели долги этого Авдеева у банка выкупили. Сразу после суда. Ты скоро все равно об этом узнаешь, так лучше от меня. Помнишь уговор. Так, что пока держи все в тайне.
   - Не понял, - принял тактику игры Евсеевич - что значит "выкупили после суда"?
   - Парень кредит взял, но выплат по нему не делал. Притом, довольно долго. Банк с ним помучался и счел кредит безнадежным. Ну, некогда им возиться с каждым бестолковым пареньком. Состоялся суд, с парня должок через суд взыскали. То есть, государство абсолютно узаконило право на взыскание невыплаченных должником денег. Теперь уже на законной основе банк мог через судебных приставов, допустим, описывать имущество паренька и продавать за долги. Но есть и другая практика. Эти самые долги банки частенько продают коллекторским агентствам вроде нашего.
   - А какой в этом смысл?
   - Так проще. Продали долг, получили денежки. Сразу заметь, а не когда-то потом и баста. А коллекторы уже ищут подступы к неплательщикам.
   - И какие же это подступы?
   - Да, разные, Евсеевич. Так сказать, кто во что горазд.
   - Запугивание, выслеживание, доведение до нервного срыва. Я прав?
   - Если коллекторы нечистоплотные, то и это тоже.
   - Значит, весь долг Авдеева теперь принадлежит вашему коллекторскому агентству. И именно ему Авдеев должен был его выплачивать. Я правильно понимаю?
   - Абсолютно.
   - Не банку.
   - Не банку.
   - Так, приехали.
   - Только помни об уговоре. Не поднимай бучи. Сам обещал, за язык никто не тянул. Обещал?
   - Обещал, обещал. Игорь, но ведь твое агентство, впрочем, как и другие, не имеет банковской лицензии. Как же оно может получать, или требовать с кого-то выплату денег? Это незаконно. Коллекторское агентство не занимается финансовой деятельностью.
   - Умница, Евсеевич. В этом то вся загвоздка. Не занимается. И получать деньги от кого-либо в счет оплаты банковских долгов, пусть даже и выкупленных, права не имеет. У него же нет банковской лицензии, и налоги соответствующие такие агентства не платят. Теперь понял, о чем я талдычу?
   - Понял. Так, может, Авдеев послал твоих работодателей куда подальше, они его в обход тебя шлепнули. Теперь продадут квартиру и отщипнут на основании судебного постановления свой солидный куш?
   - Вряд ли. Они и так в скором времени собирались на него судебных приставов натравить, так что все долги получили бы без мокрухи. Они же не выжили из ума, чтобы подставляться всякий раз. Знаешь сколько у нас таких Авдеевых.
   - О, бизнес процветает.
   - Да, ну тебя. Все шуточки, да шуточки.
   - Да, но как бы он получили деньги через приставов? Ведь ты сам сказал, что банковской лицензии не имеют.
   - Есть еще одна затычка в нашем законодательстве. Гражданский кодекс разрешает заниматься деятельность, не запрещенной законом. Коллекторские агентства предоставлением банковских услуг, согласно нашему законодательству не занимаются, но нигде не записано, что это им запрещено.
   - Ничего себе! - Удивился обычно ничему не удивляющийся Евсеевич. - То есть читай, если не запрещено, значит разрешено. Или с одной стороны нельзя, но одновременно с этим и можно.
   - Абсолютно так.
   - Здорово. Дурдом на выезде.
   - Не на выезде, а всероссийский дурдом. Вот так.
   - Ладно, дай время все обмозговать.
   - А тут и мозговать нечего. Наши не причем. По моему, я тебе это сейчас подробно объяснил.
   - И на том спасибо. Ну, звони, если что. - Евсеевич положил телефонную трубку и принялся рисовать на листке бумаге бессмысленные узоры.
  
  
  
  
   Павлик сидел недалеко от подъезда блудного муженька Николая Изотова. Сидел не просто так, а работал. Мысль оставить Изотова в покое Павлику не понравилась. Мудрит Евсеевич. Решил Павлик проявить самостоятельность и инициативность. И с первым и со вторым у него и так все было в порядке. От природы Павлик был человеком самостоятельным и иногда даже чрезмерно инициативным. Но сегодня все эти качества били через край. Павлик, не ставя Евсеевича в известность, начал следить за Изотовым. Изотов вышел из подъезда около десяти утра и неспешно направился на работу. Потом скрылся за дверьми своей фирмы. Павлик внимательно изучил фасадную вывеску, походил туда сюда и, наконец, приметил деваху, торопливо выскочившую все из тех же дверей и перебежавшую в кафе напротив. Девица явно не позавтракала. Уместившись за ближайшим столиком, Павлик принялся гипнотизировать сослуживицу фигуранта. Та сначала с завидным аппетитом поедала свежие ароматные круасаны и Павлика игнорировала, но, насытившись, томные взоры симпатичного мужчины все-таки заметила, а, заметив, начала смущаться и строить глазки. Павлик только этого и ждал. Через минуту они объединились за ее маленьким столиком, куда Павлик до кучи перетащил и свой завтрак. Еще через пять минут девица к своему удивлению узнала, что произвела на Павлика неизгладимое впечатление. Собой она не так, чтобы очень хороша и Павлик был первым представителем противоположного пола впечатлившимся ею до глубины души. Оставлять это без внимания девушке на выданье никак нельзя. И она не оставила. Они ворковали, как голубки. Скоро Павлик узнал о девушке много всякого, особенно же его заинтересовала работа, которой девушка отдавалась вся без остатка, по ее, разумеется, словам. И что же это за работа такая, чем же она так приглянулась красавице, гнал волну Павлик. Девица увлеклась, и разговор вошел в нужное русло.
   - Мы занимаемся рекламой.
   - В самом деле? - восторженно удивился Павлик. - Как это должно быть интересно.
   - Интересно. - На этот раз уже без тени кокетства подтвердила девица
   - И большой у вас коллектив?
   - Не маленький. Впрочем, мы же не завод, так что для нас и пятнадцать человек, большой коллектив, а для кого-то и сотня другая сотрудников, коллектив маленький.
   - Это конечно. - Деловито согласился Павлик. - Кстати, - к месту вспомнил он - а случайно не у вас работает один мой знакомый, Колька Изотов?
   Девушка удивленно замолчала и спустя некоторое время с милой улыбкой подтвердила, что Колька Изотов работает именно у них.
   - А откуда вы его знаете? - просто спросила она.
   - Мы давно приятельствуем. Я только сейчас сообразил, что он работает где-то здесь недалеко и тоже, как и вы в рекламном агентстве. Мы иногда болтаем о том, о сем, вот и вспомнились его рассказы о работе. Как он? Трудится? Дела то у него идут, а то все хочется встретиться, да некогда?
   - Коля у нас человек сложный. Вы, наверно, и сами об этом знаете. Вспыльчивый. То вроде работает с полной самоотдачей, а то лучше не подходи. Все вокруг его раздражает, все его бесят. Да, что я вам об этом рассказываю, вы и сами знаете.
   - Знаю, конечно. Слышал у него какие-то неприятности.
   - Да, что-то там было, я, правда, не интересовалась.
   - И как он сейчас?
   - Нервничает. Стараемся обходить стороной, чтобы не нарваться.
   - А что, сильно бузит, если не в настроении?
   - А вы разве не сталкивались с ним лбами? Трудно в это поверить.
   - Не сталкивался, хотите, верьте, хотите, нет. Он со мной ведет себя скромно и предсказуемо.
   - Значит, вам повезло. С нами он особенно не церемонится.
   - Так почему же его держат на работе, если он настолько не уважает коллектив?
   - Коллектив, может, он и в грош не ставит, только вот менеджер отменный. Такие на дороге не валяются. Кому угодно наши услуги навяжет. Клиентов пачками притаскивает. Где только находит. Поэтому и держат. Кроме того, он в нашей работе может задействовать все, до чего порой и не додумаешься. На днях так промоутеров накрутил, те просто с ума посходили. За какой-то час количество покупателей в одном книжном магазине с помощью Колькиных ноу-хау в два раза увеличили. За неделю работы с этим магазином, Изотов им выручку в три раза поднял. Правда, когда промоутеры разошлись, и изображать довольных работой магазина клиентов перестали, выручка снова рухнула до прежнего уровня. Но это уже после того, как они нам все оплатили. Так, что теперь это не наша забота. А все Колька.
   Павлик почти давился от смеха, но усилием воли смеяться себе не позволял. В конце концов, он тоже ценный работник. Не хуже Изотова. Если смеяться не положено, умрет, но смеха не допустит. Вот так.
  
  
  
   Ирина теперь частенько захаживала к Кларе. Вдвоем они играли с веселым карапузом, гуляли по длинным аллеям ближайшего парка и говорили, говорили, говорили. О неустроенной бабской судьбе, о вредных капризных мужиках и вечной нехватке денег. У них, как это ни удивительно, оказалось много общего. О Валеньке старались не вспоминать, но обе надеялись, что он вспомнит о них. Каждая, естественно, имела в виду только себя. Жизнь казалась им не полноводной рекой, а жидким маетным ручейком. Его даже вброд переходить не нужно, можно просто перешагнуть. Так и перешагивали из одного дня в следующий.
   Однажды Клара решила подключить новую подругу к бизнесу своей хиромантки. С клиентами у той становилось все хуже и помощь Клары мало что меняла. Ирина из театральной среды. Там есть люди весьма обеспеченные. А артисты, как известно, мнительный народец. Может, кто и клюнет. Ирина провела в театре беседу другую с перспективными на ее взгляд людьми, и те на уловку повелись. Наталья Давыдовна засучила рукава и напредсказывала всякого. Через неделю кордебалет встречал Ирину, как родную.
   - У Аллочки заболела мать. Очень серьезно. Попроси свою хиромантку посмотреть ее ладони. - Наставляли Ирину балетные, и Аллочкина мать отправлялась к Наталье Давыдовне. Весь следующий день кордебалет обсуждал то, что пересказала за хироманткой Аллочка.
   - У Петюни сильно поврежден мениск. Попроси свою Наталью. - Слышала Ирина на следующий день. Петюня вскоре узнавал будущее своего мениска и всего организма в целом.
   Ценность Ирины в глазах коллектива росла. "У воды" она стаяла все реже. В "дамах" ходила все чаще. Дальше, больше. Однажды ее снова вызвали в начальственный кабинет. Ирина не на шутку перепугалась.
   - Выгонят. - Была в ответ на приглашение ее первая и единственная мысль. Но ее не выгнали. Просто у балетного начальства тоже есть ладони. А на них до чертиков всяких разных линий. Не зря же их там нарисовали. Начальство хотело в этом вопросе детально разобраться. Разбирались не за одно посещение. Наталья Давыдовна поднапряглась и выдавала раз за разом такие откровения, что начальство делалось то совершенно больным, то абсолютно счастливым. Ирину передвинули еще ближе к солистам. Когда Натальей Давыдовной заинтересовалась сама прима-балерина, Ирина уже полностью поверила в свою исключительность. У примы была не жизнь, а сплошная невезуха. Это в театре ей везло буквально во всем, роли шли табуном одна лучше другой, аплодисменты обрушивались ниагарским водопадом. За пределами же театральных стен одна неудача сменяла другую. На днях бедолагу бросил третий по счету и самый любимый из всех троих мужчина. Бросил коварно и безжалостно. Прима два дня провалялась в постели, утопая в слезах. Пару репетиций пришлось отменить. Но в театре ей это легко простили, а вот мужик обратно возвращаться не желал. Наталья Давыдовна подтвердила догадки о сильном сглазе, который лежал на приме. Сглаз решено было ликвидировать. И хотя до этого случая хиромантка магией не занималась, теперь занялась. Так сказать, расширила поле своей деятельности. Балетные замерли в предвкушении скорых событий. Прима ходила с лицом королевы-матери, хотя никакого сына, тем более Гамлета не имела. Сглаз сняли и прима- балерина ожила, что называется, на глазах. Но самое удивительное заключалось в том, что еще через неделю, мужик к ней действительно вернулся. Ирине предложили небольшую, но почти заметную рольку. Она начала выползать из кордебалета. Притом, никого уже не интересовала качество ее танца. В конце концов, танцоров на сцене много, кто из зрителей, кроме хорошо известной нам Клары, будет вообще следить за Ириной. Кому она еще нужна. Рассудив подобным образом, балетное начальство, учитывая ходатайство примы, начало время от времени поручать Ирине некоторые рольки. Рольки небольшие, но это вам уже не стояние "у воды" в последнем ряду кордебалета. Время шло, мужик снова кинул прима-балерину, и та рыдала уже не в холодной постели, а на плече у Ирины, которая теперь была в курсе всех ее дел. Наталья Давыдовна рассматривала ладони примы разве что не под лупой, изучив их до мельчайших подробностей. Словом, жизнь как-то принялась и пошла в рост. В виду удачной карьеры, вдруг начавшейся у нашей хиромантки, Клара тоже приобрела в ее глазах достаточный вес, а следовательно получила весомую зарплату. Теперь подруги уже ни на что не жаловались. Им везло.
  
  
  
   Павлик нетерпеливо наседал на Евсеевича.
   - Я говорю тебе, Евсеевич, он вспыльчивый. Это все подтверждают. Они с Авдеевым поссорились, вот Изотов его в состоянии аффекта и зарезал.
   - Ты, Павлик, на место преступления выезжал? Видел, как именно лежал на диване убитый? Какой аффект, когда Авдеева явно убили во сне. У него же было выражение лица, как у спящего младенца. Ну, чего ты порешь, дурья башка. Кто это тебе наговорил ерунды про Изотова?
   - Его коллега по работе.
   - А каким образом ты с ним встретился?
   - С ней. Это девушка. Просто зашел в кафе напротив работы Изотова, а там она. Мы и поговорили.
   - Ничего себе. Значит так. Идешь ты себе по Москве, Павлик, идешь и вдруг чувствуешь, что проголодался. Заходишь в первое попавшееся кафе и оказываешься рядом с работой Изотова. Но этого еще мало. Итак... Заходишь ты в первое попавшееся кафе и натыкаешься на первую попавшуюся девушку, которая оказывается работает вместе с Изотовым. Я пока во все прав? Может, я чего-то не так понял?- Евсеевич сердито уставился на Павлика. Павлик угрюмо молчал.
   - Тогда, Павлик, ты иди, еще пару часиков по улицам поброди, может, в обед на настоящего убийцу в каком-нибудь ресторанчике наткнешься?
   - Ну, чего ты Евсеевич, в самом деле. Я же работаю. У меня версия, а ты издеваешься.
   - Ты со мной перед тем, как в рабочее время свою версию в кафе обкатывать посоветовался? У нас что, дел никаких нет, что ты всякой ерундой полдня занимаешься? Ты узнал что-нибудь о знакомых Авдеева?
   - Нет.
   - Так какого же рожна мне голову своим Изотовым морочишь? Ищи знакомых Авдеева, а Изотова пока оставь в покое.
   Павлик посопел обиженно и принялся названивать коллегам на предмет каких-нибудь телефонных номеров, найденных в записных книжках Авдеева. Еще через час Павлик выудил на свет божий три имени. Все эти люди были давними знакомыми Авдеева. И одно из этих имен нам уже знакомо. Это Валентин Покровский.
  
  
  
  
   К Покровскому Павлик попал не в обед, а только на следующее утро. Валенька только-только встал с постели, а Павлик уже забыл, что когда-то вообще спал. Дверь ему открыла домработница и попросила подождать в гостиной. Павлик ждал, ждал и не заметил, как задремал. Сладкая, как мед истома, приняла его в свои объятия и увела за собой из бренного мира. Войдя в комнату, Валенька весьма удивился увиденному. Пришедший к нему по делу полицейский, сладко спал в кресле. Растерявшись, Покровский позвал на помощь домработницу, даже в таких делах он предпочитал опереться на чье-нибудь плечо. Домработница ничему не удивилась, а просто, жалея служивого, бережно разбудила последнего. Павлик вскочил с кресла, стыдливо извинился.
   - Ничего, ничего. - Покровительственным тоном изрек Покровский. - С кем не бывает.
   Но Павлику послышалась издевка, он невзлюбил нашего счастливчика.
   - Я к вам по делу.
   - Уже понял, - просто сказал Покровский, но Павлик опять услышал сарказм. Придав лицу угрюмое выражение, и добавив металла голосу, Павлик продолжил беседу.
   - Вы знаете Владимира Антоновича Авдеева?
   - Володьку, знаю, а что случилось?
   - Как хорошо знаете?
   - Да что случилось, в самом деле?
   - Как и когда вы познакомились с Авдеевым? - нарочито игнорировал вопрос Валеньки Павлик.
   - У знакомых. Пару лет назад.
   - Вы что, вхожи в один и тот же круг? Такие разные люди?
   - Ну и что. Я же не в космосе живу. У меня, конечно, свой определенный круг знакомств. И люди все больше с приличным положением, но я не гнушаюсь и простых людей, если она мне интересны. Мы познакомились на одной вечеринке в среде творческой молодежи. Я иногда меценатствую, а Авдеев волочился за одной актрисулькой. Вот и встретились. Володька человек легкий. С ним всем просто. Поэтому знакомых у него полмосквы.
   - Вы не знаете, он на тот момент где-нибудь работал?
   - Понятия не имею. Мы об этом не разговаривали.
   - И часто вы встречались?
   - С Авдеевым?
   - С ним.
   - Сначала нет, но пару раз столкнувшись на таких вот сборищах, стали перезваниваться. Потом он начал подсказывать, куда лучше нагрянуть в ближайшее время. Так и сошлись. Теперь почти дружим.
   - Когда видели Авдеева в последний раз?
   - Ну, это надо повспоминать. Когда же, в самом деле? А! Вспомнил. Пару недель назад он приезжал ко мне домой. Просто так. Выпили, поболтали.
   - Он ничего вам о своих финансовых проблемах не говорил?
   - Господи, да он постоянно у меня деньги стреляет. Мне иногда кажется, что он вообще со мной общается исключительно из-за этих подачек. У Володьки деньги не держатся.
   - А крупные суммы взаймы не просил?
   - Просил. И не у меня одного. Сам пару раз слышал. Только кто ему даст. Все же в курсе его дел. Нет. Деньги Володьке давать никак нельзя. Я имею в виду большие деньги и в долг. Ну, теперь то скажите, что с ним случилось?
   - Авдеева убили.
   - Что? - Встревожился Покровский. - Хотя с его авантюристическим характером это закономерно.
   - Что значит с авантюристическим характером и закономерно? - Сделал боевую стойку Павлик.
   -Он, видите ли, любил рискнуть. Прожекты всякие весьма странные строил.
   - Что за прожекты?
   - Допустим, рассуждал о том, что можно продать квартиру, положить деньги в банк и, сняв квартиру внаем, жить на проценты от капитала, нигде не работая. Работать Володька не любил. Я даже одно время боялся, что действительно продаст квартиру. У него же деньги, что песок. Вечно утекают сквозь пальцы. Если продаст, вмиг все потратит. О, господи. До сих пор не могу привыкнуть, что его уже нет. Говорю о нем, как о живом.
   - Ничего. Это вполне понятно. А какие еще прожекты строил Авдеев?
   - Еще, будете смеяться, предлагал продать квартиру своему другу, хотел съехаться с ним в своей квартире и, соответственно, делить те самые вожделенные проценты. Друг, к счастью, не такой раненый на всю голову, послал Володьку куда подальше. Потом была идея брать деньги в кредит, пускать их в оборот под проценты, превышающие кредитный и на разницу жить. Словом, чем дальше, тем чуднее.
   - Ну, кредит он все-таки взял. Вы об этом не знаете?
   - Нет. Мы не настолько были близки. Я многого о нем не знал.
   - А кто мог знать значительно больше вашего?
   - Кто? Разве Ленка Иванова. У нее с Володькой было нечто вроде романа.
   - Почему, вроде?
   - Так Володька долго ни с одной бабой не уживался. Все время их менял. А Ленка у него была про запас. Так сказать, верная гавань. Других он бросал окончательно и бесповоротно, а Ленку словно "не добросил". Все время возвращался к ней снова и снова. Бывает и такое.
  
  
  
  
   Ленка Иванова оказалась терпеливой девушкой, выглядевшей лет на тридцать. Говорила она тихо, двигалась, как при замедленной съемке. Павлик и сам рядом с ней как-то успокоился и замедлился. Даже думать расхотелось. В принципе, выбор Авдеева можно было понять. Вечно снующий по жизни Авдеев, отдыхал рядом с Ленкой от своей деятельной непроходимой лени. Ленка о гибели Авдеева уже знала. От кого? Да от жены Изотова. Они друг друга знают давно. Собственно Изотов и познакомил Авдеева с Леной. Завязалась некая связь, когда и сойтись что-то мешало, и расстаться никак не могли. Так и жили. Потом привыкли. Авдеева это полностью устраивало. Елену, конечно, нет, но ее дело маленькое. Хочешь замуж, выбирай любого только не Авдеева. Володька жениться не хотел. Она бы рада выбрать, да некого. С мужиками у нас всегда напряженка.
   - У Авдеева было много женщин? - Резал Павлик по живому.
   - Много. Володя по сути своей бабник. Но с ним было хорошо. Просто, что ли. Он по жизни оставался оптимистом. Вечно что-то придумывал, но практически ничего толком не осуществлял.
   - А что именно он придумывал?
   - Со мной многим не делился, но мечтал заполучить деньги, не прикладывая особых усилий. Это у него некая идея-фикс. Даже смешно. Не маленький, а такую ерунду иногда городит, простите, городил.
   - Например?
   - Мечтал взять кредит, пустить его в оборот и жить на разницу между процентами.
   - Какими?
   - Ну, между теми, которые отдаст банку и теми, которые еще останутся.
   - То есть, хотел дать деньги в рост?
   - Не знаю. Может, это так и называется.
   - Но под какие же проценты нужно отдать деньги, что все срослось, как он хотел? У него была такая возможность?
   - Не знаю. Он, по-моему, больше мечтал, чем считал. Знаю, в результате остался при одних долгах. Это на него похоже. Если честно, иного не ожидала. Отговаривала от затеи. Но отговоришь его. Как же.
   - Это точно, судя по тому, что произошло, в этом плане он был безнадежен. И все-таки для чего он брал кредит? Куда потом делись деньги, ведь сумма не совсем маленькая? Попробуйте вспомнить. С кем он был связан последнее время?
   - Ой, я толком не знаю, что и сказать. Друзей к нему ходило много, только разве это друзья. Так, приятели. Деловых из них... Разве что один Валентин Покровский. Этот да, мог вовлечь в какую-нибудь авантюру. Впрочем, я знала далеко не всех.
   - А из женщин. Может, какая бизнес- вумен?
   - Да какие бизнес-вумен. У него вечно одни проходимки были. Ни одной дельной девчонки не привечал. К вертопраху такие, как он, и тянуться.
   - А вы?
   - Значит, и я непутевая. Была бы путевая, разве терпела бы его. Сами посудите.
   - Верю, но все-таки, расскажите о ком-нибудь.
   - Из девиц?
   - Да...
   - Пожалуйста. Допустим, некая Клара.
   - Что за Клара?
   - Клара, которой он сделал ребенка и тут же бросил, едва узнал о ее беременности.
   - Да, эгоист еще тот.
   - И не говорите, у девчонки в голове тоже не густо. Родила в полную нищету по причине, видите ли, неземной любви. Но родила то в земные условия. У нее денег нет, у него и подавно! Хоть бы подумала, голова садовая, на что растить будет!
   - И на что же растит?
   - Не знаю. У нее поинтересуйтесь.
   - Адреском не богаты?
   - Адреском бедна, но номер телефон дам. Сами ищите.
   - Не вопрос.
  
   Клару Павлик вызвонил, когда она только что уложила спать малыша, поэтому разговаривала почти шепотом
   - У вас что-то случилось? - Живенько поинтересовался Павлик.
   - У меня ребенок спит. - Жестко парировала Клара. Сном малыша она очень дорожила не из-за его здоровья, а ради своего покоя.
   - Ладно. - Покладисто смирился Павлик. - Мне всего на пару слов. Давайте договоримся о встрече.
   - Где? - Растерянно прошептала Клара.
   - Да где хотите. - Сделал широкий жест Павлик. - Можно у нас официально, или у вас почти конфиденциально.
   - От обилия мало знакомой информации Клара перепугалась, и решилась на конфиденциально, потому что в привычных для нее условиях.
   Павлик ждать себя не заставил. Евсеевич торопил и понукал, как мог. А мог Евсеевич многое. Например, заставить работать сутки напролет. Поэтому Павлик времени даром не терял.
   - Итак - радостно сообщил он Кларе, переступая порог ее квартиры - я , как и сказал, конфиденциально. Говорите, что хотите, все останется между нами.
   - Клара молчала, пытаясь осознать услышанное.
   - А что именно мне говорить? - На всякий случай робко поинтересовалась она.
   - Все, что вспомните о своих отношениях с Володей Авдеевым.
   - А что с ним случилось? - Сразу напряглась Клара.
   - Вы не знаете? - Задумчиво удивился Павлик, силясь понять, действительно не знает, или только притворяется.
   - Не знаю. Я с ним давно не общаюсь.
   Павлик отважился поверить и продолжил:
   - Авдеева, к сожалению, убили. При загадочных обстоятельствах! - Выдал Павлик страшную тайну тихим голосом. Клара надолго замолчала. Она не знала, торжествовать победу отмщения, или оплакивать любимого. Павлик не торопил. Наконец, Кларина скорбь пошла на убыль. В конце концов, с его потерей она смирилась год назад. Чего ворошить старое.
   - Спрашивайте. - Безразлично бросила она.
   - Спрашиваю. - Эхом откликнулся Павлик. - Как вы познакомились с Авдеевым?
   - На вечеринке.
   - У кого?
   - У моей подруги.
   - Поподробнее.
   Подруга Клары Мая, была из тез самых девиц, которые ни во что не ставят других. Она, конечно, собой достаточно хороша, но неземной красоты за Маей не наблюдалось, а вот умения не быть, но казаться наличествовало через край. Она была, что называется, душой компании, негласным лидером. За ней шли куда угодно, как загипнотизированные. Володька тоже шел, тоже любил, тоже восхищался. Но кроме умения манипулировать людьми, у Маи в наличии наблюдался острый беспощадный к слабостям других ум, поэтому Володю она сразу раскусила и сразу поставила на место. Весьма незавидное. Впрочем, по причине того же ума, заметить этого факта ни Володе, ни кому-нибудь другому она не позволила. Что там между ними было, никто толком не знал. Не знала этого и Клара, но, привыкнув доверять мнению подруги, позволила себя с Володей познакомить и внезапно для себя не на шутку им увлеклась. Мая отступила и больше в их отношения не вмешивалась. Никак. А когда Клара позвонила ей и рассказала о своей беременности, подруга сразу же велела сделать аборт. Вот тут Клару, словно какая муха укусила, подругу они не послушалась и всякое общение с ней прервала. Вот, собственно говоря, и все, но Павлик, отчего-то, живенько заинтересовался телефоном Маи.
   Мая сидела возле зеркала, тщательно приглаживая расческой и без того прилизанные до блеска волосы. Пышные прически ей не шли, поэтому зачесывала волосы назад и собирала в тугой, низко сидящий пучок. Получалось очень аристократично. Но вот только с истинным аристократизмом одна прическа Маю и роднила. Родилась она в семье отпетого алкаша. Отец напивался каждый день, и каждый день Мая желала ему смерти. Впрочем, вслух никогда свои пожелания не произносила. Мать с тяжким горем давно смирилась, на просьбы дочери развестись и разъехаться с нерадивым отцом только отмахивалась. Куда разъедешься. На что они смогут разменять маленькую двухкомнатную квартирку в хрущевке. На две комнатки в коммуналке? Хватить. В коммуналке мать Маи нажилась по самое некуда. И возвращаться туда никак не желала. Что до Маи, то та твердо придерживалась мнения, коммуналка лучше постоянной нервотрепки с сильно пьющим человеком. Правда, Мае повезло с характером. Долго свое горе в себе не носила. Едва выйдя за порог квартиры, тут же принималась выдумывать какие-нибудь развлечения для себя и многочисленных друзей. За забавами и весельем, домашнее горе отходило на второй план. Шли годы, отец не менялся. Здоровье у мужика оказалось железным, алкоголь наносил свои разрушительные удары почти незаметно для внешнего самочувствия отца. Он не слабел, практически не болел, и продолжал пить. Зато очень быстро угасала мать. На глазах у Маи. Простить отцу этого она не могла. Мать была единственной нитью, которая связывала Маю с понятием чистой бескорыстной любви. Мая очень любила мать и больше никогда и никого. Вот и сейчас на сердце у нее тревожно. Мать все чаще жалуется на головные боли. Уж не стоит ли за этим опасность надвигающегося инсульта.
   Павлик позвонил в дверь, как и договаривались по телефону, в районе четырех часов дня. Мая встала и неторопливо открыла дверь.
   - Как и обещал. - Радостно улыбнулся Павлик.
   - Входите, входите, раз уж пришли. Чай, кофе?
   - Лучше чайку. Меня мой начальник на чаек подсадил. Он, знаете, тот еще чаевник.
   - Ну, это не страшно. Чай не водка. - После случайной фразы Мая сразу погрустнела. Уж слишком близко прошлась от своей боли. Павлик ничего не заметил и продолжал исходиться неизбывным оптимизмом. Мая ему понравилась. Было в ней что-то завораживающее. Так бы и остался с ней насовсем. Только кто ему такое предложит. И Павлик ринулся очаровывать грустную, но милую его сердцу девушку. О цели визита почти забыл и вспомнил только под вечер, когда рабочее время уже закончилось. Впрочем, разве можно Павлика расстроить такой ерундой.
   - Расскажите, пожалуйста, о Владимире Авдееве.- Наконец, добрался он до главного.
   - Господи, - расхохоталась Мая - мы же совсем забыли ради чего вы сюда пришли. Вчера по телефону договорились, что я расскажу об Авдееве, а проболтали о совершенно посторонних вещах. Знаете, такое со мной сплошь и рядом. Я ужасная болтушка. Притом, частенько сбиваюсь с заданной темы и увожу куда- то далеко в сторону. Правда, правда, совершенно не нарочно. Само собой так получается. Вы мне верите?
   - Конечно. - Трепетно подтвердил Павлик.
   - Значит, Володю убили. - Подошла вплотную к нужной теме Мая. Подошла и словно испугалась до нее дотронуться мыслью. Наступила внезапная тишина. Мая молчала. Павлик ждал.
   - Нас познакомила Лена.. - С трудом начала повествование девушка.
   - Что за Лена?
   - Лена Иванова. Она давно уже знала Володю. У них, кажется, был роман. Но какой-то странный. Они то сходились, то расставались. Впрочем, это их дело. - Мая снова замолчала. - Мы с Леной были немного знакомы. Вот и сошлись однажды в одной компании. Володя за мной приударил. - Мая кокетливо взглянула на Павлика. - Мужчины вообще меня вниманием не обходят.
   Павлик смутился, но глаз от девушки не оторвал. Она того стоила.
   - Я начала чувствовала себя перед Леной не ловко, потом подумала, ну не я же за Володей бегаю. Он за мной. Так чего мне нервничать. Сразу было ясно, что Володя страшный бабник. Я таких мужчин не уважаю, а если Лену он устраивает, это ее личное дело. Поэтому мы неплохо в тот вечер провели время. Володя больше занимался мной, чем Леной. Та почему-то с этим мирилась. Впрочем, продолжать и тем более развивать наши с Володей отношения дальше я не собиралась. Сразу поняла, вертопрах. Иногда перезванивались, встречались изредка в общих компаниях, вот и все. На одной вечеринке, походя, познакомила Авдеева со своей подругой. Ты ее, кажется, уже знаешь. Это Клара. -
   Павлик кивнул в знак согласия. - Лучше бы я этого не делала. К Кларе я всегда относилась очень хорошо, но девушка она легкомысленная. Вот и запала на Авдеева. А тому все трын-трава. Начал крутить с ней роман. Подозреваю, была она у него тогда далеко не единственной. Когда я узнала, что Клара от него забеременела, сразу стала настаивать на аборте, даже денег предложила. Но Клара вечно витает в облаках. Вот собственно и все. Что еще могу рассказать? Существенного практически ничего.
   - Странно - задумчиво произнес Павлик - никто ничего не может рассказать существенного о человеке, которого убили. Значит, что-то все-таки было? Разве не так? И это "что-то" было настолько существенным, что перевесило саму жизнь. И никто ничего? Странно, правда?
   - Почему, - не согласилась сего доводами Мая - возможно, ты просто еще не вышел на нужного тебе человека. Но если быть откровенными, то даже в том случае, если тебе такого человека удастся отыскать, еще не факт, что он тебе откроется. Скорее наоборот, попытается проскользнуть мимо тебя, как тать. Разве я не права?
   - Права. Так всегда и бывает. Возможно, он уже проскользнул. А если это ты? - Павлик взглянул на Маю глазами агнца.
   - Возможно и я. - Спокойно согласилась Мая. - Только тебе этого не доказать.
   - А нужно?
   - Что? - Не поняла девушка.
   - Нужно доказывать, что это ты убила Авдеева.
   - Я его не убивала. В этом тебе клянусь. Но, если кто-то из тех, кто уже поговорил с тобой знает важную информацию о случившимся, то, скорее всего, не скажет.
   - До тех пор, пока его не прижмут к стенке уликами?
   - Да. До тех самых пор.
   - А ты владеешь такой информацией?
   - Пока не знаю.
   - Что?!. - Удивился Павлик. - Как это не знаешь?
   - Пока не знаю. - Эхом откликнулась Мая. - И давай на этом закончим.
   - Почему? - живенько заинтересовался Павлик.
   - Потому, что. - Твердо завершила разговор собеседница и в этой недосказанности сквозила нарастающая интрига.
   Мая встала и пошла к двери. Павлику ничего не оставалось, как последовать за ней.
   Евсеевич подытоживал услышанное от Павлика.
   - Итак, подведем итог. Авдеев толком нигде не работал. На что жил неизвестно. Любил делать долги и строить глупые планы. Он, что, полный дебил?
   - Кто его знает. - Устало отвечал Павлик.
   - Далее... У него было полно женщин, среди которых толковых крайне мало. На сегодняшний день более-менее практичной кажется одна Мая. Да и она со своими тараканами. Возможно, именно она нам и нужна? - неожиданно тормознул возле этой фразы Евсеевич.
   - Ты что, Евсеевич. Девушка просто хотела мне понравиться. Произвести, так сказать, впечатление.
   - Правда? Ты у нас такой неотразимый, что она сразу же не устояла? Но после всего от тебя услышанного, я о ней совершенно другого мнения. Девушка впечатление на тебя уже произвела, и эта ее излишняя загадочность противоречит ее же характеру. Давай-ка я сам с ней побеседую.
   Но побеседовать с Маей Евсеевичу не удалось. Девушка из Москвы куда-то спешно уехала. Матери сказала, по неотложным делам. На работе сообщили, что взяла на неделю отпуск за свой счет.
   - Ну что ж - утешал себя понурый Евсеевич - теперь еще интереснее будет с ней встретиться. Ты Павлик, случайно не знаешь, куда она так торопилась. Может, обмолвилась о чем в беседе.
   - Не обмолвилась. - тихо отрезал Павлик.
   Мая его очень огорчила. Так понравилась и так огорчила. Вот они женщины. Всегда с ними одни неприятности.
  
  
  
   Тем не менее, у Ирины жизнь текла полноценной многоводной рекой. Театр ставил новую постановку, в которой ей поручили много незамысловатых, но весьма эффектных "па". Еще бы. Ведь протекцию составляла сама прима. Валенька зачастил на спектакли потому, что пристрастился приводить с собой друзей, показать им свою протеже. Стремительное продвижение по карьерной лестнице балерины кордебалета он целиком приписывал своим заботам. Ирине такое внимание льстило, опять же повышало ее ценность в глазах коллег по цеху, поэтому Валеньку она не разочаровывала. Беда пришла, когда ее совсем, так сказать, не ждали. Во время очередной репетиции Ирина внезапно почувствовала сильную боль в колене. Боль прожгла всю ногу и прошла навылет. При следующем резком движении она повторилась. С репетиции пришлось уйти. Но следующий день не принес облегчения. Утром колено опухло. Ирина с трудом поднялась с потели и, прихрамывая, прошла на кухню. Жизнь оплошала мгновенно. Сердце заходилось от страха. Неужели что-то случилось с мениском. Если это серьезно, то можно забыть о выступлениях, а, следовательно, и о карьере. И это теперь, когда все только начало налаживаться. Боже, ведь она столько ждала и надеялась. Едва ожидания оправдались, а надежды частично сбылись, сразу такая напасть. Ну, неудачница она, неудачница. Ирина уронила голову на кухонный стол и горько зарыдала. Через час с трудом собралась, медленно вышла из дома. Она шла в аптеку. Нужно было купить лекарства, чтобы попытаться справиться с бедой. Возможно, все еще поправимо. Она не сдастся без боя. Ни за что.
   Аптека встретила ее тишиной и запахом лекарств. Провизор уныло стояла возле полок, обильно заставленных невероятным количеством лекарств. От многоцветия упаковок рябило в глазах. Ирина сразу же растерялась. Господи, ну как нормальному человеку можно сориентироваться среди тысяч коробочек, тюбиков и пузырьков. Неужели все это можно выучить наизусть и помнить ежесекундно, безошибочно находя буквально "с хода" единственно нужное в конкретной ситуации. Ирина с сомнением взглянула на провизора и застонала.
   - Вам плохо? - Без тени сочувствия отозвалась на стон аптекарша. Это была наша давняя знакомая, коротавшая вторую смену. Завтра у нее выходной. Какое счастье, но до этого "завтра" нужно еще домучиться.
   - Очень. - Выдала, наконец, с неизъяснимым облегчением свою тайну Ирина. - Мне очень плохо. Девушка, у меня так болит колено, что я едва передвигаюсь. Посмотрите. - Ирина приподняла край закрывавшей икры ног юбки. Колено распухло еще больше.
   - Да. - Посочувствовала провизорша. Это серьезно. У вас что-то с мениском. Не иначе.
   - Нет! - Вдруг слезно воскликнула Ирина, как смерти боявшаяся самого слова "мениск".
   - Начинается. - С грустью подумала аптекарша. - Еще одна с больной головкой. Ну, нет, так нет. - Решила она свернуть намечающуюся истерику.
   - Извините, - Тормознула эмоции Ирина. Помощь провизора была просто необходима. - Что вы можете посоветовать в моем случае?
   - В вашем случае я настоятельно советую пойти к врачу. И как можно скорее.
   Ирина не выдержала, слезы градом брызнули из глаз.
   - Помогите, помогите мне, прошу. - твердила она, как заклинание.
   - Господи, - теперь уже не на шутку испугалась сама провизор. - Ну что вы, в самом деле, как маленькая. Успокойтесь. Хорошо. Сейчас подберем вам что-нибудь на первое время. Как раз хватить, чтобы снять сильную боль. Но в аптеке такую патологию не вылечишь. Вам действительно нужно к врачу. Вы же сами понимаете, необходимо сделать снимок, ну и много другое. Вот, эти уколы помогут притупить боль. Возьмите лекарство и шприцы к нему.
   - Да, но я не умею делать уколы. Может, мазь.
   - Можно, конечно, и мазь. - Покладисто согласилась провизор. - Только в вашем случае мазь вряд ли поможет. Но это сугубо ваше дело.
   Провизор скрылась между полками и вскоре принесла тюбик какой-то мази.
   - Берите. С вас триста срок два рубля.
   - А поможет? - недоверчиво протянула клиентка.
   Она становилась слишком назойливой. Нужно было придумать, как от нее побыстрее избавиться.
   - Поможет, поможет, не сомневайтесь. - Вдруг заискрилась полной уверенностью аптекарша.
   - Нет. - Приняла окончательное решение Ирина. - Давайте лучше те уколы и шприцы... Девушка, а вы не сможете сделать мне укол?
   - Я не медсестра. - Резко отрезала аптекарша. - Идите в поликлинику.
   Результатом такой беседы стали новые потоки слез, извергавшиеся из глаз Ирины, как из водокачки. Провизорша утомилась, от того решилась сдаться на милость упрямой клиентки.
   - У меня есть знакомая медсестра. Живет здесь неподалеку. Идите к ней. Вот адрес. Я ей сейчас позвоню. Мы живем с ней на одной лестничной клетке. Берет недорого.
   На следующий день в районе двенадцати утра в дверь нашей аптекарше кто-то позвонил.
   - Кто еще там. - Лениво подумала она. Никого сегодня не ждала. Открыв, удивилась. На лестничной площадке стояла ее вчерашняя слезливая подопечная.
   - Что случилось?
   - Я к вам. - Робко произнесла Ирина. - Узнала ваш адрес от медсестры. Вы уж извините. Просто у меня такая беда, мне нужно с кем-то поделиться.
   - Почему со мной. - Устало подумала провизор, но одновременно уже пригласила Ирину пройти на кухню. Они сели за небольшой стол и вскоре прихлебывали горячий ароматный чай. Беседа завязалась сама собой. Говорила больше Ирина. О себе, непростой судьбе танцовщицы и свалившемся на нее горе. Боль в колене притупилась, благодаря уколам, но стало еще очевидней, что травма, скорее всего, серьезная и простого выхода из ситуации не существует. С походом к врачу тянуть не стала и вот только что из поликлиники, к которой прикреплена их трупа. Там ее сильно расстроили, подтвердив, что травма действительно не простая. И удастся ли, восстановится, еще большой вопрос. Затем разговор как-то незаметно перекочевал на сугубо личное, девушки увлеклись беседой.
   И тут, неизвестно зачем, аптекарша выложила балерине историю своего знакомства с Николаем Изотовым. Причем все, что произошло: и между ними, и с самим Изотовым.
   - Надо же. - Заинтересовалась Ирина, мгновенно позабыв о своей кручине. - Ну и попал же мужик. Так ты говоришь, его отпустили. Ну, значит, действительно убил не он. Жаль только, что к жене вернулся. У меня вот тоже история. Меня опекает один богатенький. Зовут Валентин Покровский. Внешне, вроде, мужик крутой, а пообщаешься поближе, такая размазня. - И Ирина в деталях рассказала о перипетиях своей судьбы. Девушки становились подругами. Во всяком случае, за три часа, они узнали друг о друге очень многое, если не все.
  
  
  
   Пока Ирина залечивала полученную травму, дела Натальи Давыдовны, лишившийся своего человека в балетной труппе, а, следовательно, и Клары стали заметно хуже. Балетные, перестав постоянно видеть рядом с собой Ирину, заметно охладели к знаниям о предполагаемом будущем. Их больше заботило настоящее. Прима нашла нового возлюбленного, пребывала на эмоциональном подъеме. Мениск Петюни зажил. Аллочкина мама пошла на поправку. Жизнь текла для них без Ирины и Натальи Давыдовны ни хуже и ни лучше прежнего. Новые клиенты не находились. Зарплата Клары упала. Однажды, скучающая от вынужденного безделья Ирина, пришла к своей новой подруге уже не одна, а с Кларой. Аптекарша, так же испытывающая приступы острого одиночества, новой знакомой обрадовалась. Теперь их было уже трое. Втроем выходили на медлительные, из-за болезни Ирины, прогулки. Втроем пили чай на чьей-нибудь кухне, посещая друг друга по настроению, втроем сплетничали. Последнее, нравилось больше всего. Однажды, когда сумерничали на кухне Клары, та, разоткровенничавшись до предела, вдруг вспомнила, что Авдеев как-то раз попытался втянуть ее в какую-то авантюру. Клара, существо легкомысленное и невнимательное, многого из того, что ей предлагал Авдеев не поняла. Многое уже не помнила, но по большой охоте чем-нибудь занять товарок набрала на занимательный рассказик. Получалось, примерно, следующее.
   Как-то раз, когда отношения Авдеева и Клары были в полном разгаре, Володя нагрянул к любовнице в очень приподнятом настроении. По привычке начал строить планы. Впрочем, строил он их повсеместно и постоянно, поэтому Клара поначалу особого внимания не обратила. Но на этот раз Авдеев потребовал повышенного внимания к своим фантазиям и все больше раздражался от попыток их проигнорировать. В конце концов, до Клары начало доходить, что Авдеев очень упорно старается вовлечь в осуществление своего очередного плана и ее. Клара плохо разбиралась в финансовых вопросах. Но Авдеев снова и снова повторял, к делу подключены такие люди, что оно, это дело, обязательно выгорит. И Клара будет большой дурой, если не согласиться в нем поучаствовать. Клара спросила, как именно она должна участвовать. Денег у нее нет и быть не может. Серьезной специальности она тоже не имеет. Что, как говориться, с нее возьмешь. На что Авдеев ответил, никаких денег от Клары не требуется. Наоборот, это она должна взять себе чужие деньги. Вот, собственно говоря, и все ее участие. Клара тогда сильно удивилась. Ничего себе дело. Взять чужие деньги, пожалуй, она сможет. А что дальше. Никакого дальше. Деньги Авдеев предлагал взять в долг у одного банка. А вот возвращать их не нужно. Не платить и все. Когда недоумевающая Клара поинтересовалась, стерпит ли такую наглость банк, Авдеев загадочно улыбнулся и заверил, что обязательно стерпит. На этом, мол, люди сделают неплохие деньги. Потом, конечно, часть взятого придется вернуть, но и себе можно будет оставить достаточно. Клара окончательно во всем запуталась и попутно сильно испугалась. Дуреха то она дуреха, но, к своему счастью, еще и трусиха. Так что в авантюру Авдеева не полезла. И слава богу. Он наверняка влез, вот теперь на кладбище и отдыхает. И ей бы сейчас не поздоровилось. Хорошо, что легко отделалась.
   Подруги слушали, боясь пропустить и малое слово. Так было интересно. Позже пришло еще и осознание своей исключительности. Что там эти полицейские, которые рыщут в поисках хоть каких-нибудь зацепок по этому делу. И никакого результата. А они сошлись на кухне, посидели часок другой и вот, почти уже все разгадали.
   - Так его из-за этой аферы шлепнули? - Счастливо озвучила общее открытие Ирина.
   - Наверно. - Гордо догадалась Клара.
   - Повезло тебе. - Весомо заметила аптекарша.
   - Еще как. - Согласилась Клара, осознавая, что во всем случившимся между ней и Авдеевым, хоть с этим повезло.
   - Может, нам стоит Павлику рассказать? - Вспомнила имя своего визитера аптекарша. - Хотя, может и не рассказывать. - Всплыла в ней боль обиды на не очень хорошо обошедшегося с ней Павлика. Не помог любимому мужчине. Забрал из дома, как последнего преступника. В то же время, его коллега во всем разобрался и отпустил Николая, но не к ней, а к жене. Это, уж ни в какие ворота. - Нет, лучше нам вообще во все это не влезать. - Отомстила за свое одиночество Павлику аптекарша.
   - Конечно, лучше не влезать. - Подтвердила трусливая Клара. - Потом, что мы знаем такого особенного. Ну, предлагал взять деньги у банка и не отдавать. Ну, делал это явно по чьему-то указанию. Но больше мы ничего не знаем.
   - Собственно говоря, мы знаем вполне достаточно, чтобы навести на след. - Нарочито тихим голосом произнесла Ирина, - но мы этого делать не будем. А то по следователям затаскают. И, кроме того, не нужно забывать, Авдеева убили. Мы можем стать следующими.
   Дамы испуганно замолчали. Сердца у всех троих выбивали ускоренную чечетку. Им стало страшно и одновременно с этим очень интересно. Это была настоящая жизнь. Опасная и увлекательная. Теперь им было о чем поговорить во время очередных кухонных посиделок.
  
  
  
  
  
   Валенька отчаянно скучал. Жизнь вроде бы не давала сбоя, деньги его любили, он их тоже, но эта взаимность начинала утомлять. Хотелось еще чего-нибудь. И вот с этим "чего-нибудь" никак не получалось. Балет в его судьбе не прижился. Опекаемая балерина получила травму. С хиромантией тоже не заладилось. Ходить по бесконечной череде ресторанов прискучило. От сытной безысходности решил навестить Ирину. Та встретила благодетеля радостно. Думала, он уже о ней забыл, так нет. Вот он, прелесть ее. Стоит на пороге квартиры, улыбается до ушей. Выпили отменного дорогого вина, развлеклись, как полагается, и начали задушевную беседу. Для начала перемыли косточки балетным. Особенно досталось прима-балерине. Ирине было, что о ней порассказать, Валеньке, было когда обо всем послушать. Чего-чего, а свободного времени у него "пруд пруди". Очень "кстати" вспомнила Ирина и об Авдееве. Что тот знался с ее ухажером, было ей хорошо известно. Вот тут Ирина и нарушила данный подругам обет молчания. Выложила Валеньке все, что узнала от Клары. Когда до Валеньки дошла суть повествования, он почему-то страшно побледнел и спросил, кто еще об этом знает.
   - А тебе зачем? - Удивилась Ирина.
   - Просто так. - Мучительно притворился Валенька.
   Тогда Ирина рассказала о новой знакомой. Валенька сделался еще бледнее и даже как-то осунулся.
   - Да что случилось, в конце концов? - перепугалась Ирина. - Ты сам на себя не похож. Ты что, участвовал в той афере? - Вдруг резко догадалась она.
   - Не сходи с ума! - Взвился на крик Валенька. Ни в каких аферах я не участвую. Запомни раз и навсегда. Валентин Покровский честный человек!
   На следующий день товарки собрались под крышей Ирины, и та немедленно рассказала обо всем, что произошло между ней и Покровским. Особенно, она остановилась на его испуге.
   - Ой, - воскликнула Клара. - А если он придумал аферу? Володя говорил о каком-то влиятельном человеке, который за всем стоит. Может, это и есть Покровский. - Ее очень обидел тот факт, что Покровский заявился к Ирине, а не к ней. Мириться с таким она никак не желала.
   - Ерунда. - Строго ответила Ирина. Ей вовсе не хотелось терять Валеньку. Но и не обсудить такие новости выше человеческих сил.
   - Оставьте. - Подытожила аптекарша. Дельце получалось интересным. Они были уже на целую милю впереди того же Павлика. - Конечно, это он. Кто еще. Нужно идти дальше. Мы обязаны узнать правду. - Вот все узнает и пусть тогда Николай убедиться, что она его все таки спасла, а не погубила, как он до сих пор считает. Тогда вернется к ней, бросив ненавистную жену.
   - А как мы узнаем? - Интерес пересилил осторожность в Ирине.
   - Ой, - опять испугалась Клара.
   - Ты, Ирина, снова встретишься с Валентином и вызовешь его на откровенность. - Наставительно заявила аптекарша.
   - Каким образом? - Продолжила не понимать балерина.
   - Это сейчас обсудим в деталях. Допустим, ты опять начнешь интересоваться, почему он так побледнел во время твоего рассказа. Скажешь, что у тебя возникли серьезные подозрения на его счет. Чтобы подстраховаться, обязательно упомяни, рассказала, мол, все подругам. Это на случай, если он захочет от тебя избавиться. Избавиться от троих намного сложнее.
   - Ну, спасибо. - Громко испугалась Ирина. - Сама иди и выводи его на чистую воду. А вдруг о действительно меня убьет. Или кого-нибудь наймет для этого дела. Кроме того, если там все очень серьезно, могут до кучи убрать и вас. Обставят как-нибудь невинно. Типа, случайность и все.
   - Да, да. Это очень опасно. - Охотно подтвердила Клара. Во-первых, ей очень не хотелось новых встреч между Покровским и Ириной, во-вторых, она действительно испугалась.
   - Ерунда. - Настаивала брошенная мужчиной аптекарша. - Сходи и разговори его.
   - Но зачем? - Резонно поинтересовалась балерина. - Зачем нам это нужно? Мы же не полиция.
   - Ну и что! Разберемся во всем и поможем полиции. - отрезала аптекарша.
   - Тебе нужно, ты и разбирай! - Воскликнула перепуганная Клара. - А нас в это дела не вмешивай.
   Аптекарша обиженно вскинула голову и быстро собралась.
   - Ты что, обиделась? - Попыталась исправить ситуацию Ирина.
   - Нет. Мне просто некогда. - Аптекарша захлопнула за собой дверь.
  
  
  
  
   Павлик заметил ее у двери Евсеевича, едва повернув в коридор. Аптекарша, приютившая у себя Изотова, сидела, зябко поеживаясь и оглядываясь по сторонам, словно кого-то боялась.
   - Вы ко мне? - осторожно спросил Павлик, носом чуя удачу.
   - Можно и к вам. - Вяло отозвалась девушка.
   - Заходите. - Широким жестом распахнул Павлик дверь. Евсеевич был у начальства. Павлик решил провести беседу сам. Чего тянуть кота за хвост. Он изначально не сомневался в виновности Изотова. Вот сейчас об этом и услышит. И пусть Евсеевичу потом будет мучительно стыдно, за свои колкости в адрес талантливого сотрудника. Девушка опустилась на краешек стула. Павлик оседлал кресло Евсеевича, и весь обратился в слух, но девушка молчала. Пришлось солировать Павлику.
   - Итак, вы пришли, чтобы сделать заявление о виновности Николая Изотова? - Мягко спросил он.
   - Нет. - Почему-то удивилась девушка. - Изотов здесь не при чем.
   - Как это " ни при чем"? Зачем же вы тогда пришли? - Несказанно удивился Павлик.
   - Изотов ни при чем. - Упрямо повторила та. - Я пришла рассказать о совсем другом человеке. Вот он, скорее всего, "при чем".
   - Валяйте. - Устало согласился Павлик.
   - Этого человека зовут Валентин Покровский.
   - Что? - Громко удивился Павлик.
   - Да, именно он. Вы его знаете?
   - Разговаривал по ходу следствия. Вы, пожалуйста, поподробнее.
   - Конечно, сейчас все расскажу. Итак, я знакома с двумя девушками, а те в свою очередь толи были, толи до сих пор являются его любовницами. Ну, в общем, я и сама в этом толком не разобралась. Да, это и не важно. Важно то, что удалось от них узнать. Одна из них, Клара...
   - Подождите, Клару я, по-моему, знаю. Она родила ребенка от Авдеева?
   - Она, она. Что ж, так даже проще. Итак, та самая Клара, которая родила ребенка от Авдеева, рассказала не так давно, что Авдеев в свое время хотел втянуть ее в одну банковскую аферу. Предлагал взять у банка кредит, изначально задавшись целью его не возврата.
   - То есть?
   - Допустим, Клара берет у банка кредит, но проплаты за кредит не делает. Специально, понимаете?
   - Не очень.
   - Я тоже не очень понимаю, в чем суть. Но Авдеев заверил Клару, что банк сам в этом заинтересован.
   - Ничего себе! - присвистнул Павлик. - Где же мне взять такой банк, в котором можно взять в долг без отдачи. А что Клара?
   - Отказалась, естественно. Она такая трусиха.
   - Слава богу, хоть здесь головы хватило.
   - Мы такого же мнения.
   - Мы, это кто?
   - У нас еще одна подруга. Ее зовут Ирина. Она танцует в кордебалете в одном очень известном театре.
   - Так. И как она к вам затесалась?
   - У нее травма. Вот мы в аптеке и познакомились. А Ирина, в свою очередь, познакомила меня с Кларой.
   - Понятно. А что связывает Клару и Ирину?
   - Покровский.
   - Как это?
   - Ну, так получилось, чисто случайно, конечно, что они были его любовницами в одно и тоже время.
   - То есть занимались групповым сексом?
   - Да, что вы! Они абсолютно нормальные девушки. Это Покровский бабник. Богатенький Буратино таскается от скуки по бабам. Он, кстати, женат. Только с женой не живет. Их свели, как телят, ради увеличения папашиных капиталов. Так вот, Покровский сначала закрутил роман с Ириной, потом переключился на Клару, и только потом они случайно узнали о существовании друг друга. Ну, встретились в его квартире.
   - Во, мужик дает! - протянул восхищенно Павлик.
   - Ничего не дает. Все вы мужики одним миром мазаны. Никаких принципов. Этот ваш Покровский тот еще тип. Наверняка, убил Авдеева.
   - Это с чего вы взяли? - Насторожился Павлик.
   - Да, со всего! - Почему-то зло огрызнулась девушка. - Мы после того, как об Авдееве поговорили, решили эту тему замять. Стремно очень. Его же убили. Наверняка из-за этой аферы. Значит, могли убить и нас, если бы мы стали распускать языки.
   - Резонно. - Заметил Павлик.
   - Но Ирина, едва повстречав своего Покровского, на радостях все ему выложила. Ну, не дура? А он возьми, да испугайся. Это почему он вдруг так отреагировал, если не при чем?
   - Да, почему? - Эхом повторил Павлик.
   - Потому что сам замешан. Он и убил.
   - Так. - Взял инициативу в свои руки Павлик. - Вы сейчас идите домой, а я попытаюсь разобраться. Если выплывет что-нибудь стоящее, мы с вами еще поговорим. И очень вас прошу, не берите пример с Ирины. Пусть этот разговор останется между нами. Кроме того, мы не знаем, с кем имеем дело. Возможно, все не так безопасно для вас, как может показаться. Договорились? Вы здесь не были и ничего никому не говорили. Могу надеяться?
   - Конечно. - Задумчиво подтвердила собеседница.
  
  
  
   - Валентин Петрович, - Евсеевич уютно устроился в большом кресле, стоящим у низкого диванного столика в гостиной Покровского, - очень рад нашей встрече. Много о вас наслышан. Вот, решил встретиться лично.
   - Уже проболтались?
   - Не понял, Валентин Петрович.
   - Да, бросьте, наконец. Бабы мои все растрепали?
   - Не понимаю, кого вы имеете в виду.
   - Хватит, - потерял терпение Валенька.- Я имею в виду двух дур. Одну зовут Клара, другую Ирина.
   - Допустим. Тогда, раз никаких вступительных объяснений не потребовалось, может, сразу приступим к делу?
   - Очень буду признателен.
   - Мы получили информацию, что Авдеев проворачивал какую-то аферу с деньгами одного конкретного банка. Через информированные источники узнали, что вы являетесь акционером этого банка.
   - Итак, информированные источники у вас, две полоумные девицы?
   - Конечно, нет. Но и девиц со счетов сбрасывать не спешим.
   - Все это слова. К так называемым, аферам Авдеева я никакого отношения не имею. Можете доказать обратное? Честно признаюсь, как на духу, я помог Авдееву взять этот злосчастный кредит. Все равно прознаете. Но помог из сожаления. Володька сидел на мели.
   - Володька сидел на мели, денег у него не было и не предусматривалось в обозримом будущем. Вы это прекрасно знали, однако спокойно содействовали получению кредита таким человеком в вашем банке. Странно? Не правда ли.
   - Я не только деловой человек, но и Володин друг. Иногда бываю филантропом. Могу, знаете ли себе позволить.
   - Вот как? Почему же вы отрицали свое участие в получении у банка денег Авдеевым в прошлый раз, когда беседовали с нашим сотрудником?
   - А зачем давать о себе лишнюю информацию? Вот вы сейчас пришли, задали мне конкретный вопрос и получили на него конкретный ответ. Что вас не устраивает? Я не стал ничего отрицать. Все объяснил, адвоката не приглашал, а мог, между прочим.
   - Могли. Так почему не пригласили?
   - Сейчас позвоню. У вас есть свободное время. Он через часок подъедет.
   - Ладно, ладно. Сдаюсь на милость победителя. Пусть ваш адвокат отдыхает. У нас, действительно, нет против вас ничего серьезного. Одни догадки. Так что спите спокойно.
   - Премного благодарен. Прямо сейчас и лягу.
   - Да, уж. Не тяните. Прошу. В нашей жизни главное, выспаться. Тогда и жить легче. На свежую, так сказать, голову.
   Мужчины деланно улыбнулись друг другу, старательно преображая сарказм в милую шутку.
  
  
  
  
   - Петрович, - вопрошал Евсеевич в телефонную трубку - мы тут разжились такими богатствами, что готовы завалить тебя новой информацией с ног до головы.
   - Весь внимание. - Мгновенно вспотел от напряжения, почуявший неладное Нестеренко.
   - Да уж, на внимание не скупись. Прошу.
   - Бери, сколько зачерпнешь, Евсеевич, о чем речь.
   - О твоем агентстве.
   - А что с ним не так?
   - Пока что сам не знаю. Но что-то, видимо, не так. Будем разбираться вместе?
   - О чем речь. Начинай скорее.
   - По полученной нами информации, не спрашивай, откуда, не скажу, Авдеев взял в банке долг с целью его невозвращения.
   - Вот как? То есть изначально не собирался делать выплаты?
   - Именно так.
   - А почему?
   - Вот. Молодец! Ты сразу задал самый главный вопрос. Почему он не собирался платить за кредит? Почему?!
   - Это ты у меня спрашиваешь?
   - Ну, как бы.
   - И что я должен ответить?
   - Что посчитаешь нужным. Твои соображения?
   - У меня их нет.
   - Ты сколько лет пашешь на агентство.
   - В январе будет четыре года
   - Четыре года, а соображений насчет этого дельца нет. Позволь не поверить. За четыре года, ты, друг мой, на многое уже насмотрелся, поэтому соображения должны быть. Делись!
   - Ну, ты, Евсеевич, и пройдоха. Допустим, кто-то хотел кинуть банк.
   - Зачем?
   - Конкуренты.
   - А если скажу, что кидать банк этому кому-то было невыгодно, тогда что?
   - Евсеевич, может, ты расскажешь все, а не будешь ходить вокруг, да около.
   - Буду. Моя информация, как хочу, так и владею.
   - Хорошо. Если банк кинуть не хотели, тогда могли...- Игорь Петрович внезапно запнулся, словно натолкнулся на какую-то преграду.
   - Продолжай, не томи. Что "тогда"?
   - Могли предположительно, заметь предположительно, возжелать кинуть наше агентство.
   - Вот как! Слушай, а мне начинает нравиться. Я, кажется, понимаю, в чем соль.
   - Да? - Угрюмо протянул Нестеренко. - И что же ты понял?
   - Помнишь, ты говорил, что у вашего агентства нет банковской лицензии и по определению быть не может.
   - Помню. И что?
   - Банк продал вам долг, за какую, кстати сумму?
   - По-моему, но это конфиденциальная информация, за сумму чуть меньшую самого кредита. Оставшаяся часть кредита и все проценты по нему причитались нам.
   - Очень хорошо. Теперь представь. Кредит получен надежными людьми, благодаря одному лицу, но ключевому, заметь, лицу, связанному с банком. Затем должники через неизвестные нам каналы возвращают банку большую часть взятого, оставляя себе оплату за услуги. Плата эта не слишком велика, так сказать, не критична. Потом они же по заранее разработанному плану подают на ваше агентство, когда до этого доходит дело, в суд. Мол, коллекторы требуют выплаты банковского долга их агентству, а мы с этим агентством договора не заключали, и лицензии на банковские услуги у него нет. Так, Игорь Петрович? Ты меня еще слушаешь?
   - Да. - Тихо подтвердил Нестеренко, слушая биение своего загнанного страхом сердца.
   -И все. Вы попадаете на крупные бабки. Потому что по моему наивному мнению, суд будет предвзято относиться к вашим интересам, подыгрывая противоположной стороне, за которой стоят немалые связи. Сколько у тебя невозвращенных долгов из этого банка?
   - Шесть.
   - А в общей сумме?
   - Лучше не спрашивай.
   - Все понял. Надеюсь, ты тоже. Кстати, не прошу, требую! Открой информацию по этим должникам. Мне нужно знать о них все. И это в ваших интересах, если вы, конечно, не альтруисты и собираетесь возвращать вложенные деньги.
  
  
  
  
  
   Мая смотрела куда-то мимо Павлика, словно силилась рассмотреть за его спиной свое будущее.
   - Так значит, ты все-таки взяла этот кредит? Почему сразу не рассказала? - Грустил вслух Павлик под бдительным присмотром Евсеевича в его кабинете.
   - Я что, с ума сошла, говорить о таком. Ну, взяла и что дальше? Разве не имею права брать кредиты?
   - Брать кредиты право имеешь. Не имеешь права их не отдавать.
   - Вас это не касается.
   - Если бы не убили твоего друга Авдеева, не касалось бы. Теперь касается и еще как! Кроме тебя кредиты взяли еще четверо твоих друзей. В одно и тоже время у одного и того же банка.
   - И что удивительного? Мы же друзья. Один узнал о выгодных процентах и посоветовал банк другим. Собрались все вместе и нагрянули за кредитом. Так веселей.
   - Да, получилось, действительно, весело. Вы при деньгах, Авдеев при могиле. Каждому, так сказать, свое.
   - Вы на что намекаете? Что это мы убили Авдеева? Ничего смешнее придумать не могли?
   - Ну, это кому как. Кому нужно еще смешнее, а кому-то и этого хватит.
   - Да, не убивали мы Авдеева! Зачем он нам нужен? - Зашлась девушка злым криком, вмиг превратившись из милой, в отпетую стерву.
   - И где только были мои глаза? - подумал Павлик. - Ничего в ней хорошего, одна спесь!
   Прозревший Павлик снова вцепился в заданную тему.
   - Как докажешь, что не вы?
   - А как ты докажешь, что мы? - Брызгала слюной Мая.
   - Хватит! - Поспешил вмешаться бдительный Евсеевич. - Идите, Мая Владимировна, вы свободны.
   - Пока, свободны! - Успел мстительно вставить свою оплеуху Павлик.
   Когда Мая покинула кабинет, Павлик попытался упрекнуть Евсеевича за так некстати прерванный допрос.
   - Это был уже не допрос, а сведение счетов с разочаровавшей тебя женщиной. - Холодно отрезал Евсеевич.
   - Слушай, Евсеевич, я так и не понял, в чем суть этой аферы? Все, как заговоренные, твердят про невозвращение долга. Ну и что? В чем там выгода банку? Ну, взяли у него кредит, потом через некоторое время возвратили обратно, да еще отщипнули для себя немного от кредита.
   - Конечно, все не так просто. Без нужных связей ничего не выйдет. Допустим, у нас с тобой ничего не получилось бы. Другое дело, Покровский. У него очень большие связи во всех сферах бизнеса благодаря отцу и тестю. Банк ведь тоже не совсем его. Большая часть акций принадлежит тестю Покровского. Возможно он участвует в афере, а, быть может, и является ее идейным вдохновителем. Суть же в том, что кроме возвращенного кредита, у банка, скорее всего, останутся и деньги коллекторского агентства, которые тот заплатил, выкупая право на возвращение кредита и процентов за кредит ему, агентству, а не банку. Это сейчас встречается не так уж и редко. Но дело в том, что через заинтересованный в делах банка судейских, у агентства заберут право на получение денег за кредит, и возвратят это право банку. А вот сам банк найдет причины, чтобы не возвращать деньги коллекторского агентства, которые тот заплатил, выкупая кредит. Примерно, так. У приятелей Покровского очень хорошие юристы и в договор, заключенный при продаже права на эти конкретные кредиты, наверняка заложены какие-нибудь юридические ловушки. Опираясь на них, банк найдет возможность аннулировать договор, не возвращая денежки.
   - Ты так думаешь?
   - Уверен. Более конкретно, конечно, не скажу. Но, если в общих чертах, то, примерно, так.
   - Тогда, конечно, смысл есть.
   - Смысл, наверняка, был. И не малый. Ведь речь идет не об одном кредите, и, возможно, не об одном агентстве. Но на сей раз, вмешался случай. Теперь все становиться несколько иным. Завершить аферу в нужном ключе будет очень трудно, ведь все значимые для дела фигуры у нас, что называется, "под колпаком".
   - Следовательно, убийство Авдеева банку и людям Покровского крайне невыгодно?
   - Похоже, что так. Маловероятно, что они убили Авдеева. Хотя, конечно, сбрасывать их со счетов тоже нельзя. Всякое бывает. Вдруг чего-то не поделили.
   - Тогда, кто убил?
   - Как всегда, прошли одну дистанцию, выходим на другую. Все начинаем по новой. Ну, не все, конечно, но, если вдуматься, настоящих подозреваемых у нас опять нет.
   - Вся работа вхолостую?!
   - Будем надеяться, что нет.
   - Тогда его точно убил Изотов.
   - Ох, Павлик, у тебя опять заело?
  
  
  
   Покровский нервно покусывал губу. Ему предстоял крайне неприятный разговор с тестем. Встречались они редко, да, собственно говоря, и брак с его дочерью у Покровского был чисто формальным, но в делах иногда пересекались. Точней, частенько в делах с тестем пересекался отец Покровского, но и Валенька иногда был на подхвате. И вот теперь он, Валентин Покровский, завалил одну из многих афер любимого тестя. Тот на выдумку был богат. Ничем не гнушался, нагибался и за малой деньгой. Слыл человеком крайне бережливым и дотошным. Но не хватало бедолагу на все. Не хватало. Как тут не довериться близким людям. Только разве Валенька подходит для такой роли? Валенька и сам был бы рад ни во что не вмешиваться, пусть бы деньги делали без него и за него, но не тут то было. Отец все твердил "помоги, да помоги". Вот и помог. С другой стороны, при чем тут он. Сделал все, как велели. Нужных людишек нашел, кредиты по ним растолкал. Разве знал, что Авдеева убьют. И, кстати, кто же его убил, на самом деле? Нужно поднажать на тестя, пусть пускает своих ищеек по следу. Надо же Валеньке себя реабилитировать.
   Встреча с тестем получилась скомканной и крайне неприятной. Кроме своего "фи" по поводу случившегося, высказался родственничек, хоть и вскользь, но весьма прозрачно насчет никчемности Валеньки. Почти назвал нахлебником. Если бы не связи отца, то сказал бы буквально, глядя в глаза. Надо признать, от истины был он не далек. Валенька в часы духовных откровений и сам потихоньку себе в этом признавался. Но это сам себе, а не другие ему. Но, в конце концов, он сын своего отца, а природа, как известно, на детях отдыхает. Сына, что ли родить, может, опять толковый человек получиться. А вон как, природа еще не отдохнула? Что тогда? Неужто, Валеньке и себя и юного нахлебника тащить. Нет. Не нужно сына. Только лишняя морока.
   А в это самое время, Евсеевич мило беседовал с заклятым другом своим Мишкой Курыгиным. Знакомы они давно. Когда-то вместе тянули лямку государевой службы, но в эпоху нагрянувшего, как осенние заморозки, капитализма, Мишка заделался вдруг буржуем и открыл свое сыскное агентство. Человек Мишка опытный, агентство процветало, и только один Мишка подозревал, что для полного раскрытия потенциала частного дела в его агентстве катастрофически недоставало Петра Евсеевича Краснова. Короче, Евсеевича. О ненасытной Мишкиной тяге к своему творческому потенциалу Евсеевич знал, но служить буржую, пусть и другу семьи, не собирался.
   Так вот, перезванивались друзья частенько и по делу, и без. На этот раз Курыгин звонил сугубо по делу. Для него очень важному, для Евсеевича важному чрезвычайно. В агентство Миши через доверенных людей обратился один богатенький жук. Был он хитер и сноровист, но, как говориться, и на старуху бывает проруха. Бывает, уж это поверьте на слово. Короче, пролетел жук с какой-то аферой, как фанера над Парижем. Деньги показали горячий привет и исчезли, нервная система аферопроизводителя провала не выдержала. Подключили Мишу. Должен он теперь найти того, кто посмел вставить палки в колеса Бентли финансового жулика. Того Бентли, который он на этом провале потерял. Мишка засучил рукава и сразу вспомнил о Евсеевиче. Евсеевич, разобрав, о чем идет речь, сразу вспомнил Авдеева. Авдеев ничего уже вспомнить не мог, а жаль. Так, что в этом месте цепочка прерывалась. О чем Евсеевич поспешил уведомить приятеля. Тот расстроился и сразу начал упрекать за нерасторопность служивых. Служивый, в свою очередь, страшно обиделся и начал упрекать Мишку за упреки. В этом интересном месте беседа была прервана внезапно ворвавшимся в кабинет Павликом. Павлик со всего размаха плюхнулся в конторское кресло и начал ерзать колесиками кресла по обшарпанному паркету. Такое действие крайне разозлило Евсеевича, поэтому разговор был моментально свернут. Павлик вызвал огонь на себя, сам не подозревая того.
   - Ты что, как нахлестанный? Успокойся уже, ты мне пол до потолка нижнего этажа протрешь.
   - Почему это протру. Он у тебя, Евсеевич, разве фанерный?
   - Это лоб у тебя фанерный - вдруг обрушил на бедного Чусового весь свой праведный гнев Евсеевич. - Сколько можно говорить, ходи, сиди, говори, потише! Ты же, словно чумной. Носишься, на мебель набрасываешься и все время орешь! - Орал, между прочим, Евсеевич. Павлик настолько ничего не понял, что даже затих. Тишина Евсеевича отрезвила. Он откашлялся и сразу сбавил на три тона. - Ну, как дела? Чего-нибудь узнал?
   - Нет! - резонно обиделся Павлик. - Ничего не узнал, и знать не хочу.
   - Не заигрывайся. - Спокойно пригрозил на всякий случай Евсеевич.
   - Я не заигрываюсь, я тащусь от тебя, Евсеевич. Ты вот про что сейчас меня пилил? Сам то хоть понял?
   - Не пилил, а воспитывал.
   - Это у тебя такие понятия о воспитании. Хорошо, что детей у тебя нет, а то бы ты их воспитал!
   - Поговори у меня, оратор нашелся!
   Одним словом, Мишкин звонок внес свою сумятицу. К вечеру у Евсеевича созрел план дальнейших действий. Так как вариант с Покровским на предмет убийства пока не проходил, как не хотелось этого Евсеевичу, но приходилось возвращаться к варианту с Изотовым. А значит, к варианту, который изначально пытался отрабатывать Павлик. Евсеевича такой расклад огорчал. Павлик тему без внимания не оставит. Балабол, он и есть балабол. Евсеевич не ошибся.
   - Я же говорил! - Мстил Павлик за давешнюю обиду. - Настаивал на версии о виновности Изотова. Ну, хотя бы о его причастности. А ты, Евсеевич, все твердил, не он, да не он.
   - Я не твердил "не он". Просто отрабатывал то, что действительно на тот момент было наиболее важным. Согласись, если бы не мой вариант, мы ничего не узнали бы о банковской афере, а не исключено, что она явилась причиной убийства.
   - Ладно, - с видимым усилием согласился Павлик, при этом видимое усилие он педалировал изо всех сил. - Будем работать по Изотову.
   - Да уж, сделай милость. Поработай. - Дурашливо просительным голосом произнес Евсеевич. Павлик ошпарил его горячим от гнева взглядом и молча удалился.
  
  
  
   Павлик снова восседал в кафе напротив здания, в котором работал Изотов. Он ждал свою знакомую, которая, как он надеялся, не успела позавтракать и на этот раз. Значит, скоро придет. Он не ошибся. Девица из рекламного агентства появилась минут через десять.
   - Привет, - дружелюбно помахал рукой Павлик. Девица замерла от неожиданности и присела за его столик.
   - Ничего себе. Сколько лет, сколько зим. Появился и пропал. Ты чего не приходил?
   - Уезжал из города.
   - В командировку.
   - Ну да, типа в командировку.
   - Тайны мадридского двора?
   - Да, какие тайны. Меня начальник сослал. В ссылку. Бессрочную. Но я вырвался. И сразу к тебе.
   - Правда? - Делано удивилась девица. - Как только вырвался, сразу ко мне?
   - Еще бы. Не притворяюсь. Просто мне с тобой интересно. Давай встретимся сегодня?
   - Давай, а когда?
   - Да, хоть сейчас.
   - Сейчас не могу, а вот часов в пять вполне возможно. Подходи к этому времени в кафе, посидим, поболтаем. - И девушка загадочно улыбнулась. Павлик отставать не стал и продемонстрировал не менее загадочную улыбку. В ней сквозила такая недосказанность, что девица вмиг стала серьезной и ласковой.
   В пять они воссоединились, и беседа приняла характер толи посиделок, толи легкого ни к чему не обязывающего флирта. Они и сами этого не понимали. Впрочем, долго флиртовать Павлик не стал. Не та девушка и не те обстоятельства. Поэтому перешел к предмету своей профессиональной заинтересованности.
   - Слушай, а помнишь, ты мне о моем другане рассказывала?
   - Изотове, что ли?
   - Ну, да. Мы так и не встретились. Вот жизнь. Все некогда, да некогда. Как там у него дела?
   - Как сажа бела.
   - То есть? - Насторожился Павлик
   - Шучу. Но у него, по-моему, с женой опять не клеиться. Да и на работе начались неприятности.
   - С чего это вдруг?
   - Ты же знаешь его характер. Вот и зарвался донельзя. Недавно сцепился с начальником. Они такого друг другу наговорили. Мама не балуй! Вот начальник и пообещал Изотова турнуть, если еще раз повториться. Но, учитывая характер Кольки, такое, скорее всего, повториться. Понимаешь?
   - Конечно. А с чего это они сцепились?
   - Говорят разное. У Кольки такие сцены не редкость. На него зуб практически у всех наших мужиков. Он с каждым из них что-нибудь, да не поделил. Остается удивляться, как его не турнули раньше.
   - Ты говорила, он талант, по части околпачивания клиентов. Поэтому и не турнули.
   - Знаешь, у всего есть предел. У терпения тоже.
   Этим же вечером Павлик докладывал Евсеевичу:
   - Евсеевич, это не человек, а сплошной конфликт с доставкой на дом. Где он, там и ссоры. Может, и с Авдеевым чего не поделил.
   - Может, не поделил. Вот ты во всем и разберись.
   - А что я? Как разберешься? Девица ко мне липнет, ждет, что я за ней по настоящему приударю, а я не хочу своей личной свободой рисковать, Евсеевич. Работа, она не мать родная, чтобы судьбу из-за нее коверкать. Да и что она может еще рассказать. По-моему все уже сказано.
   - Ладно. Иди домой, вольный казак. Подумаем обо всем завтра.
   Но завтра думать ни о чем не пришлось. Случилось новое убийство, и интерес к старому делу сам по себе был отодвинут на второй план.
  
  
  
   Прошла почти неделя, прежде чем обстоятельства сложились в пользу сыщиков в деле Авдеева. А случилось следующее. Изотова с его замечательной работы все-таки турнули, и он, решив свести счеты с начальничком, заявился в контору Евсеевича. Поиграв немного для собственного удовольствия на нервах сыщиков, Николай неожиданно заявил, что его начальник Олег Савин тоже был знаком с Авдеевым. Довольно давно, во всяком случае, гораздо дольше самого Изотова. Он, собственно говоря, их и познакомил. Авдеев вращался в кругах, близких к тусовочным. Там, на этих тусовках, кого только не было. Вот судьба и свела на одной из них Авдеева с Савиным. Что за дела у них были неизвестно. Только Авдеев одно время довольно часто появлялся в офисе рекламной фирмы. Может, ему подбрасывали какие-то подработки. Этого Изотов не мог сказать наверняка. Короче, после таких заявлений, пришлось Павлику подключаться к разработке Олега Савина, и он снова рано поутру плотно засел в знакомой нам кафешке. Увидев неуловимого воздыхателя в третий раз, девица не на шутку рассердилась.
   - Издеваешься?! То пропадаешь на неделю, то заявляешься без звонка. Может, ты в этом кафе служишь промоутером? Привлекаешь время от времени в качестве клиенток местных девиц? Колись, Ты на мне зарабатываешь? - Невесело пошутила девица.
   - Что ты, я в ваших делах ничего не понимаю. Но ты права, я не совсем тот за кого себя выдавал. Вот мое служебное удостоверение. Я работаю в уголовном розыске. Здесь не случайно. Мне нужно с тобой поговорить. Безо всяких шуток и об очень серьезных делах. Так что извини, но сердиться на меня, смысла нет. Я при исполнении служебных обязанностей.
   - Ну, надо же. - С нескрываемым огорчением произнесла его собеседница. - А я уж было, размечталась о тебе. Планы строить начала, и такой облом.
   - Не огорчайся, дорогая. Не ты первая об меня коготки ломаешь. Я неуловимый и практически недоступный. Профессия у меня такая. Все время выпытываю и вызнаю, на личную жизнь времени не остается.
   - Бедненький.
   - И не говори. Сам себя жалею. Сегодня у меня к тебе пара конкретных вопросов.
   - Ну, если только пара, давай, гони дальше.
   - Слушаюсь и повинуюсь. - Паясничал Павлик. - Расскажи мне о Савине. Вашем руководителе.
   - Господи, до меня только сейчас дошло. Так, Изотов вовсе тебе не друг? Он что, попал в какую-то историю?
   - Ты сама говорила, что с его характером можно влипнуть во что угодно.
   - Что-то типа этого.
   - Вот он и влип.
   - Ладно. А Олег то при чем?
   - При нем.
   - То есть?
   - У них был общий знакомый Авдеев Володя. Изотова с ним познакомил Савин. Так вот. Этого самого Авдеева недавно убили. Во время убийства Изотов находился в квартире Авдеева. По его словам мирно спал. Ничего не слышал и , естественно, не видел.
   - Ничего себе! - Восхищенно произнесла девица. - Очуметь можно. Находился рядом с убийцей и ничего не слышал!
   - Представь себе.
   - С трудом.
   - Почему?
   - Изотов везде суется и всегда все видит и слышит.
   - А в нашем случае оглох
   - Вот это да!
   - А что-нибудь, кроме этой восхитительной фразы, ты еще знаешь?
   - Будешь подначивать, совсем замолчу.
   - Прости, прости, я пошутил. - Павлик смиренно опустил глаза. - Расскажи, что знаешь по этому поводу. Я буду слушать как локатор.
   - Да, ничего не знаю. Володьку Авдеева видела и не раз. Приходил одно время очень часто. У него, по-моему, была не слабая интрижка с одной из наших сотрудниц.
   - С кем это? Уточни. - Насторожился Павлик.
   - Да, есть у нас одна. Красивая, стерва.
   - Стерва?
   - Именно так. Крутит мужиками, как захочет. А те, словно под гипнозом. Приклеятся к ней, не оторвешь. Только не в курсе, простачки, что у нее таких воз и малая тележка.
   - Ничего себе. Целый воз и еще тележка?
   - Сказала, будешь дурака валять, замолчу.
   - Это я под впечатлением.
   - Под впечатлением он! Ты ее еще не видел, а уже под впечатлением. Что же с тобой будет, когда увидишь?
   - Заинтригован. Покажи мне ее.
   - Как?
   - Пригласи в офис. Представь, как клиента. Она с клиентами работает, или занимается только бумажками?
   - С ума сошел? Тебя Изотов интересует, или тебе лишь бы к бабе покрасивей устроиться?
   - И то, и другое.
   - Ну, и мужики! Ладно. Пошли, Дон Жуан.
   Дон Жуан Павлик и его спутница неторопливо пересекли проезжую часть и вошли в здание офисного центра. Комнаты рекламного агентства находились на втором этаже. Павлика проводили в одну из них и представили очень красивой девушке, как нового клиента.
   - Я к вашим услугам. - Произнесла она таким голосом и таким тоном, что у Павлика мурашки побежали по всему телу. Он молча сосредоточился и ринулся в сладостную атаку.
   - Боже, рядом с вами мгновенно забываешь обо всех делах. Позвольте восхититься вами, сударыня.
   - Восхищайтесь,- привычно расцвела красавица, - только не отвлекайтесь от рабочего момента. Хотелось бы знать, какой именно вопрос привел к нам такого чуткого молодого человека.
   - Надо же, - опять восхитился Павлик, - вы только меня увидели и сразу же все обо мне узнали!
   - Как это? - Сняла с лица улыбку собеседница. - Я вижу вас в первый раз и ничего о вас не знаю. Поверьте, способностей экстрасенса у меня нет. Так что давайте по существу.
   - И я по существу. Вы же сами только что сказали, что меня привел к вам вопрос. Именно так. Меня к вам привел один очень важный вопрос. Я, видите ли, по роду своей службы все время нахожусь в плену вопросов. Их много, а я один. Если бы вы знали, как мне трудно.
   - Давайте, я попробую вам немного помочь.
   - Гениально! - Не успокаивался Павлик. - Вы опять угадали. Именно за этим я к вам и пришел. Помогайте же скорее.
   Девица насупилась, но усилием воли вернула дежурную улыбку на лицо. Сказались годы упорных тренировок.
   - Так что вы от нас хотите? - Спросила она сугубо официальным тоном, опасаясь нового приступа восхищений.
   - Узнать о вашем романе с Владимиром Авдеевым.
   - Вы с ума сошли! Какой Авдеев?! Кто вы такой? Я сейчас приглашу охрану!. Убирайтесь вон!
   - Ну, что вы , в самом деле? Так хорошо все у нас началась, и пожалуйста... Вот мое удостоверение, здесь все написано. А к вам я потому, что Владимира Авдеева недавно убили. Если, конечно, вы об этом не знаете.
   - Не знаю я никакого Авдеева!
   - Правда? А мне известно противное, что знаете и очень тесно, так сказать. У вас же был роман.
   - Кто вам сказал?
   - Мир не без добрых людей.
   - Или не без злых! Это как кому.
   - Согласен, на все сто.
   - Граммов?
   - Что вы, я не пью. Иногда немного выпиваю. Но в нашей стране это не считается. На все сто процентов. Вот так.
   - Ну, раз вы так уверены, отпираться не буду. Да, у нас с Авдеевым был роман. Он вообще очень влюбчив. О том, что его убили, узнала только сейчас от вас. Жалко парня, но чувства уже угасли, так, что позвольте не изображать излишней скорби?
   - Позволяю.
   - Что хотите услышать.
   - Только то, что вы захотите рассказать.
   - Рассказывать, собственно говоря, особенно нечего. Встретилась, проскочила искра, ну, понимаете?
   - Очень! - С новым восхищением воскликнул Павлик. - У меня и самого к вам искра. Того гляди, разгорится пламя.
   Девица весело засмеялась и обстановка стала заметно проще. Оптимизм Павлика всегда служит ему верой и правдой.
   - Ладно, слушайте, ловелас. Встретились мы в офисе. Володя пришел зачем-то, зачем не спрашивайте, не знаю, к Савину. Они болтали потихоньку между собой. Авдеев то и дело бросал на меня соответствующие взгляды. Ну, вы понимаете. Демонстрировал, как сильно я ему понравилась. Потом неожиданно встретил после работы, пригласил на вечеринку. Там, на этой вечеринке было очень здорово. Такие люди. Многие с приличным положением. Словом, мне понравилось. Стали часто встречаться и бродили по кабакам. Володьку везде принимали за своего. Мне это нравилось. С ним вообще было очень легко. Я иногда знакомилась там с понравившимися мне мужчинами и уходила с ними. Так представляешь, Володя меня совершенно не ревновал.
   - И не только тебя. - Не произвольно вырвалось у Павлика.
   - Я догадывалась. - Спокойно отреагировала собеседница. - Но мне было на это глубоко наплевать, как и ему. Нам просто было удобно вместе. Вот, собственно говоря, и все.
   - А как вы расстались и почему?
   - Само по себе получилось. Он стал реже заходить, у меня появились новые увлечения. Вот, собственно говоря, и все.
  
  
  
  
   Мишка рассказывал о тесте Покровского, лениво потягивая прохладное пивцо в одном из кафе, сидя напротив Евсеевича. Ничего нового не вырисовывалось. Все услышанное от Мишки Евсеевич уже знал. Прощупал Мишка и связи Покровского, но у того было столько знакомых, что плутать в этом лесу можно было бесконечно долго. Ничего не прояснялось. Решили сосредоточиться на знакомых, которые бы связывали между собой Покровского, Авдеева, Изотова, Савина. Отягченный новой задачей, Мишка поспешил ретироваться. Евсеевич тоже засиживаться не стал. Возвратившись на службу, выслушал доклад Павлика, половина которого была посвящена описанию внешних данных красавицы из рекламного агентства. Сразу после того, как Павлик выдохся и замолчал, Евсеевич позвонил Мишке и прибавил к вышеупомянутым лицам еще и девицу из агентства. Чутье подсказывало, что она будет здесь очень кстати.
   Людей, так или иначе, встроенных в ту цепочку, которую обозначили для себя сыщики, отыскать удалось. В частности, нашли того бизнесмена, о котором вскользь упоминала красотка. Его звали Илья Никифоров. Это с ним познакомилась рекламщица в одно из посещений очередной вечеринки в обществе Авдеева. Никифоров ничем особенным на общем фоне других знакомых Покровского не выделялся. Так что поначалу интереса к себе не вызвал. Но удалось выяснить, что красотка встречается с ним и до сих пор. Связь, так сказать, прошла первое испытание временем. Не иначе, девица потихоньку решила обустроить с удачливым дельцом свою судьбу. Ну, как говориться, флаг ей в руки. Со временем, Мишка отыскал еще некоторых людей, знавших всех или нескольких из названных лиц. Чем дальше, тем лучше шли дела с установлением искомых особ. В конечном счете, их набралось столько, что сыщики снова заблудились. Черт бы побрал, всех этих гуляк. У Авдеева оказались весьма обширные связи, но как же бездарно он их использовал! Даже Евсеевичу стало за него обидно. При такой врожденной коммуникабельности, совершенно не уметь устраивать свою судьбу. Это надо еще умудриться. Но Авдеев умудрился. И еще как. Он просто взял, и помер! Не в силах, найти хоть что-нибудь обнадеживающее в потоке обрушившейся на них информации, сыщики поостыли и снова принялись рассматривать кандидатуру Николая Изотова под лупой своего внимания.
   Теперь искали врагов и друзей Изотова. Может, кто-то с ним подобным образом свел какие-то свои счеты, а таких счетов у Изотова было немало. Он просто был рожден для конфликтов.
  
   Конфликты сопровождали Изотова всю его сознательную жизнь. Краткие периоды затишья сменяли новыми вспышками всякого рода неувязок в его отношениях с людьми. Николай всем и каждому старался доказать свою исключительность, но все и каждый, почему-то старались убедить Изотова в обратном. Успеха, впрочем, ни одна из сторон не добивалась. Каждый оставался при своем мнении. Но упрямство Изотова не знало границ. Отдохнув от сражений, он тут же ввязывался в новые. И вечный бой, так сказать, покой нам только сниться. В случае с Изотовым эти слова приходилось понимать буквально.
   Не удивительно, что и людей, связанных с Изотовым тесными узами дружбы, его неприятели уже изначально встречали в штыки, ассоциируя их с самим Николаем. Так было и в тот раз, когда на горизонте рекламного агентства появился Владимир Авдеев. Савин взял его на небольшую подработку по протекции Изотова. Тот, расхвалив необычайную коммуникабельность друга, поспешил пристроить вечно безденежного Володьку на вакантное место промоутера для раскрутки небольшого магазинчика в Филях. Володька пару месяцев магазин пораскручивал, страшно от этого утомился и слинял. Но за два этих месяца сумел наломать немало дров в тесном мирке служителей рекламы. В частности, быстренько завел интрижку с самой красивой девушкой агентства. Алина, так ее звали, удивляя всех, почему-то предпочла безденежного и безалаберного Авдеева всем местным сидельцам, так долго добивавшимся ее благосклонности. Сидельцы не на шутку обиделись. Сначала на Авдеева за то, что увел, потом и на Изотова за то, что привел. Как известно почти каждому, офисы быстро становятся рассадниками интриг и сплетен. Если же на эту питательную среду попадает нечто мало мальки достойное внимания, то на агаре страстей, вырастают горы ненависти и зависти. Вышеупомянутый случай исключением не стал. Алина и Авдеев дефилировали перед коллегами, взявшись под руки, посылали друг другу томные воздушные поцелуи, обменивались пылкими взглядами. Коллеги изнемогали от злобы, некоторые от ненависти, но влюбленные ничего не замечали. Они продолжали праздновать свой маленький праздник.
   Именно об этом поведала Павлику его, теперь уже старая, знакомая поутру, в хорошо нам известной, кафешке. Павлик слушал очень внимательно и делал выводы. Ревность, чем не причина для мести? Если же ревность перерастает в болезнь, то может принять самые страшные личины. В этом случае, недалеко и до убийства.
   - Так кто из ваших, особенно переживал из-за внезапной любовной интрижки между Алиной и Авдеевым? - Сосредоточенно поинтересовался Павлик.
   - Особенно?. Ну, пожалуй, юрист и еще, кажется, охранник. Дело в том, что они здорово запали на Алинку. Даже не знаю кто из них сильнее. По-моему, охранник. Но могу ошибаться.
   - Неважно. Расскажи, что за люди.
   - Ну, люди, как люди. Вроде, ничего особенного. Но к Алине подкатывали не раз. И тот и другой. Она их всерьез не воспринимала. Все время надсмехалась. Мол, они ей не пара. Те уже смирились с этой мыслью, и, представляешь, картина маслом. Является какой-то Авдеев, вот уж кто, действительно, ничего из себя не представлял. И Алинка бежит за ним по первому зову. Надо думать, что после этого с мужиками было. Это же полный облом. Мало, что надсмехалась, так еще и унизила.
   Павлик оперативно принял в разработку неудачников. Адреса, телефоны, знакомства. Савин, в деталях изучив удостоверение Павлика, охотно пошел на контакт. О самом Савине сыщики узнали уже достаточно. Теперь предстояло через Савина вызнать о других. Впрочем, предоставив в полное распоряжение Павлика личные дела юриста и охранника, ничего толкового рассказать о них Савин не смог. С охранником общался крайне мало. С юристом не сложились отношения. Он вообще подумывал последнее время о его замене. Повторная беседа с местной красавицей ничего Павлику не дала. Да, втюрились оба по самые уши. Да, поначалу долго не давали прохода. Но она нашла способ поумерить их пыл. Сейчас, вроде, поутихли. Авдеев? А что Авдеев. Роман был. Алина не отрицала. Но, как и кто на это реагировал, ее совершенно не интересовало. Да и с Авдеевым отношения у них были ни к чему не обязывающие. Так, весело проводили время. И все. Павлик слушал, мотал на ус. Ни от чего не отказывался и честно приволок весь этот ворох разношерстной информации в логово Евсеевича. На, мол, разбирай, если надо. Евсеевичу было надо абсолютно все. Он дотошно выспрашивал о каждой мелочи не один раз, чем довел отнюдь не педантичного Павлика до белого каления. Раскаленный добела Павлик начал ерничать, чем довел до бела уже Евсеевича. В конце деловой беседы они, забыв об Авдееве и Алине, наговорили друг другу кучу пакостей, и разошлись по домам. Утром оба почувствовали крайнюю неловкость. Ну, что это, в самом деле, за мальчишество. Срывать друг на друге накопившуюся усталость. Не сговариваясь, решили о вчерашнем молчать. Встретились, словно ничего не случилось, и дела завертелись дальше. Во второй половине дня, Павлик, до зубов вооруженный фотографиями юриста и охранника, тайком снятыми им в офисе накануне, ринулся на повторный обход соседей Авдеева. Дома, преимущественно, оказались одни старушки, мающиеся в четырех стенах пенсионных будней. Впрочем, они самые верные помощники и благодетельницы органов розыска и правопорядка. Часами сидя у подъезда на лавочках, они и сами становятся местными Пуаро и Пинкертонами. Кому же помочь, если не им. Можно сказать, почти коллеги. Старушки охотно провожали Павлика на кухню, усаживали пить чай, рассматривали фотографии, нацепив на нос старенькие очки, и вздыхали: " Нет, этих не видела". Пятая по счету кухня оказалась для Павлика золотой. Тамошняя обитательница, едва угнездив очки на носу, воскликнула с радостным придыханием:
   - Видела, видела, сынок, я его здесь. Аккурат, тогда, когда Володьку убили.
   - Что? - Чуть не подавился очередным чаем Павлик.
   - Видела вот этого. - Уверенно ткнула старушка в фотографию охранника. - У меня собачка - старушка указала Павлику на маленькую толстобрюхую псину, вероятно, ровесницу старушки, и уверенно продолжала дальше. - Так вот, в ту ночь у Лизы, это ее так зовут - снова ткнула старушка в сторону толстухи - расстроился живот.
   Учитывая комплекцию Лизы, удивляться, не приходилось. Но Павлик молчал, вежливо поджав губы, изображая крайнее сочувствие к недугу Лизы. Старушка прониклась и продолжала с новым воодушевлением.
   - Так вот, мы с Лизочкой оделись, - тут Павлик чуть не прыснул со смеху, живенько представив себе, как толстая псина по имени Лиза надевает сначала кофту, потом пальто на короткое собачье тельце. Но неимоверным усилием воли ему удалось сдержаться. Меж тем старушка продолжала. - Потом стали спускаться по лестнице, нам навстречу из квартиры Авдеева, которая на два этажа ниже, вышел этот самый мужчина.
   Особо нужно пояснить, что проживал Авдеев в старом пятиэтажном доме, в котором лифты не водились от роду, что значительно облегчило судьбу Павлика. В современном подъезде, где существует система холлов, старушка не смогла бы сказать наверняка, из какой именно квартиры вышел фигурант. Павлик летел к Евсеевичу на крыльях капризной удачи.
   - Ну, вот и хорошо. - С облегчением подытожил Евсеевич, выслушав Павлика. - Боженька, можно сказать, нас пожалел. Такой информацией поделился.
   - Это точно. - Радостно подтвердил, еще не отошедший от удачной охоты Павлик.
   Послали за охранником. Узнав подробности дела, тот мгновенно сник. Свое присутствие в квартире Авдеева в роковое время никак не объяснял. Но самое удивительное, что вскоре у арестованного по подозрению в убийстве охранника появился отличный адвокат. Вот этого сыщики никак не ожидали. Откуда адвокат, час работы которого стоит запредельно дорого, может появиться у простого московского охранника? Даже, не имеющего московской прописки. Это было нечто!
  
  
  
   Ирина терялась в догадках. Покровский последнее время стал не похож сам на себя. Дерганный, злобный и мнительный, как мало он напоминал прежнего баловня судьбы. Куда только что подевалось.
   - У тебя что-то случилось? - Пыталась выяснить у возлюбленного. Но возлюбленный брызгал слюной, обзывал ее непроходимой дурой, которая лезет, куда не просят, или просто выдворял из дома, ничего не объясняя. Ирина помаялась неделю другую и решила все-таки обидеться. О том, что другая обиделась бы сразу, а не через две недели, она как-то не подумала. Находясь в плену у страшной тоски по былому благополучию, Ирина снова пригласила приятельниц, чтобы основательно выполоскать "грязное белье" Покровского в их присутствии. Подруги деятельно подключились к "стирке" и наговорили в адрес Покровского всякого. Его счастье, что не слышал. Слышал, убил бы все троих. И если Ирину и Клару роднило в неприятии Покровского обманутое чувство, то аптекарша предавала его анафеме за сломанные отношения с Изотовым. Ей казалось, что Покровский причастен к этому злодеянию, хоть и не понятно, как именно. Наговорившись досыта, подруги разошлись. Но тяжелый осадок на душе остался у всех троих.
   Мениск Ирины заживал вяло. Правда, она уже посещала репетиции, но через раз в факультативном, так сказать, порядке. Просто для того, чтобы окончательно не выпасть из обоймы. Театр, как и прежде, жил своей многотрудной жизнью. Прима купалась в новой любви, как в дорогой джакузи. Ее нынешний приятель, влиятельный бизнесмен, еще не пресытившийся отношениями, носил приму на руках. Конечно, не в буквальном смысле. В буквальном, носить приходилось другим. Ирина в деталях ознакомилась с сегодняшним бытом примы и еще больше приуныла от зависти. Все, что ей рассказали, резко контрастировала с ее собственной неустроенностью. Но приходилось терпеть. Врачи стали обнадеживать на предмет полного выздоровления. Во всяком случае, "у воды" она еще постоять вполне сможет. А ей сейчас и этого достаточно. Прежние удачи стали такими иллюзорными, что словно и не с ней было.
   Клара, постоянно старающаяся раздобыть для Натальи Давыдовны новых клиентов, изрядно за этим занятием утомилась и все три подруги, совершенно внезапно для себя, решили отправиться на автобусную экскурсию по Скандинавии. В самый дешевый и краткосрочный тур. Из Питера до Турку, оттуда паромом до Стокгольма. Затем на своем экскурсионном автобусе по Стокгольму и, наконец, на том же пароме обратно в Турку и на том же автобусе обратно в Питер. И все это ради роскошного шведского стола, накрытого в ресторане парома. Два вечера в ресторане и куча дороги между этими вечерами. Но им захотелось. Всякое в жизни бывает. До Питера ехали очень весело, испив за начало путешествия по паре бокалов красного вина в вагоне-ресторане. Питер встретил, но не приветил. Колючий холодный дождь, охальный северный ветер и тягучая до дрожи влажность. Впрочем, подругам все было нипочем. Автобуса пришлось ждать три часа на жутком ветру. Поезд не состыковывался по времени с подачей автобуса. Но они ждали, не печалились. В автобус вошли, замерзнув, как утки в зимнем пруду, но с радостными улыбками на лице. Тронулись. Автобус тряско обозначил все колдобины по пути в Выборг и отсутствие таковых по пути в Хельсинки. Подруги любовались чахлой северной природой и сетчатым забором, отделявшим магистраль от небогатого леса. Это, чтобы дикие животные не могли выбежать под колеса, поясняла экскурсовод. Или для того, чтобы русские не смогли справить в лесочке нужду бесплатно, сразу догадались туристы. Нужду справляли на заправках за денежки и материли ушлых капиталистов. До Хельсинки добрались без приключений. Ничего интересного для себя не увидели и поехали дальше в Турку. Исполинские паромы стоили долгого пути. Что называется, не разочаровали.
   - А если потонет? - Ужаснулась при их виде Клара.
   - Типун тебе на язык! - Абсолютно искренне разозлилась аптекарша.
   - Зачем мне нужен типун? - Обиделась трусливая Клара.
   - Бери, пригодиться. - Скороговоркой посоветовала Ирина, не очень вникая в суть вопроса.
   - Это тебе пригодиться. Думай, что говоришь! - Почти заплакала Клара.
   - Девочки, хватит валять дурака. Посмотрите на это здание. Видите сбоку на высоте пятого этажа навесной коридор, это у них вместо трапа. Интересно, как мы туда попадем?
   - Экскурсовод проводит. - Язвительно ответила Клара.
   Подруги поспешили за экскурсоводом, страшась затеряться в пестрой, разноплеменной толпе туристов. Толпа гудела, как улей. Чужые, незнакомые уху слова то и дела вылетали из общего гомона, напрягая путешественниц. Вот так отстанешь, заблудишься. Ведь даже спросить у иноязыких ничего не сможешь. Школьный английский из головы давно испарился, разговорного там никогда не было. Словом, везде нужно ходить с поводырем. Они и шли, словно слепые, куда экскурсовод, туда и они. Наконец, доплюхали до длинной, идущей вверх некрутым серпантином, дорожки. Она и оказалась тем самым трапом. Безмерное чрево парома проглотило огромную толпу за пару часов без остатка. Люди растеклись по этажам исполина, словно растворились в зыбучих песках, были, и нет. Лифты сновали внутри прожорливого чудовища, довершая картину опустошения финского причала. Подруги, уныло таща за собой чемоданы, подпрыгивающие на неровностях ковролина, как на потрескавшемся асфальте, подошли, наконец, к своей каюте. Каюта, маленькая, но очень комфортная предоставила к их услугам три кровати с широкими ортопедическими матрацами, крохотные душ и туалет. Но все, что было нужно, имелось в наличии. Фен исправно гудел, вода текла, матрас убаюкивал, экскурсовод надоедала.
   - Девочки, - пропела экскурсовод, просунув голову в их каюту, - пора на ужин. Учтите, ужинаем два часа. Сразу по истечении нашего времени, нас попросят освободить места. Европейцы очень пунктуальны. Так что поторопитесь. Я вас предупредила. Потом не жалуйтесь.
   Подруги взялись за дело с утроенными усилиями. Вода хлестала, фен захлебывался, на уютные матрасы больше не ложились, чтобы не убаюкали. В назначенное время все трое стояли возле ресторанного столика.
   - Вы можете наливать вина вон из тех бочек, сколько захотите. К вашими услугам все блюда, которые вы видите вокруг себя. И напоминаю, у вас два часа на разграбление этого богатства. Потом сухой закон и пищевой мораторий. - Высказавшись подобным образом, экскурсовод удалилась.
   - Девочки, - задохнулась восхищением Клара - это что-то с чем-то. Смотрите, какие блюда. Хочется съесть все подряд.
   Огромные столы тянулись вдоль центральной части ресторана бесконечной сытой вереницей. Сонм разносолов громоздился на столах кулинарным Эдемом. Столы с рыбными блюдами, столы с мясными блюдами, столы с гарнирами на все вкусы и предпочтения, столы со сладкими блюдами, столы, столы, столы. Клара бегала туда сюда, накладывая снедь сразу в две тарелки.
   - Это, чтобы все успеть, - на бегу объяснила она товаркам.
   Те незамедлительно последовали ее примеру, и через минут пять их столик был заставлен так плотно, что с трудом удалось пристроить шесть бокалов, в которые они налили красное и белое вино. Именно так, на каждую по два больших бокала с красным и белым вином. Они старались объять необъятное. Поэтому их блюда напоминали кучу малу. Настолько много самой разной еды набросали подруги в каждое из них. Одним словом, прощай талия. Ирина смущенно смотрела по сторонам, словно заранее извиняясь перед мировой общественностью за тот удар, который она намеривалась нанести по репутации русской балерины. Но "стоять у воды" даже в "Лебедином озере" можно и со слегка располневшей талией. Всегда имеется возможность спрятаться за коллег из кордебалета. Кларе на талию было наплевать. После родов она и так располнела, поэтому все равно худеть. Следовательно, вполне логично сначала получить побольше удовольствий от еды, чтобы потом оправдать огорчение от диеты. Аптекарша, так скоротечно потерявшая любовника, вообще решила заесть горе и запить печаль. В полном согласии со своими внутренними голосами, девицы принялись трапезничать. Пир шумел, иностранцы не отставали от наших, но наши то и дело норовили вырваться вперед. К финишной черте подошли почти одновременно. Все покачивались, поикивали и глядели вокруг себя сытыми довольными глазами.
   Девицы продолжали турне по отдельно взятому парому в полном блаженстве. Следующим номером их программы оказался местные супермаркет. Супермаркет, как супермаркет, ни начала, ни конца, только плыл этот самый супермаркет в водах финского залива, не плыл, а парил над чешуей закатной воды на энном этаже огромного парома. И от ощущения некой мифической составляющей их нынешнего бытия, девицы заводились еще больше. Дальше последовала дискотека. Но они не танцевали. Просто сидели на диванах, прильнув к широким окнам и любуясь перелесками на островках, проплывавших под самым паромом. Это было нечто.
  
  
  
   Евсеевич нежно, словно на девицу смотрел на несчастного охранника.
   - Ну, зачем вам адвокат, когда мы можем договориться по-хорошему? - Мягко спрашивал он.
   - О чем, - хриплым голосом вопрошал охранник. - О чем нам с вами договариваться? Ну, видела меня старушенция, и что? Я действительно заходил к Авдееву. Просто так по дружески потрепаться.
   - Знаем, знаем. Вы очень дружили, можно сказать семьями. Авдеев с Алиной, в которую вы влюблены до беспамятства, и вы одинокий, осмеянный, отвергнутый.
   - Хватит!
   - Больно? Я угадал? Ведь все же было именно так. Авдеев с Алиной. Притом, он ее даже не любил. Так, развлекался от скуки. Она с Авдеевым, которого, кажется, не любила. Вероятно, от той же скуки. А вот вы...Вы, который Алину любили, всегда были один. И все втроем дружили. Я все правильно излагаю?
   - Вы что, серьезно думаете, я себя под статью буду подводить. Хотите меня в чем-то обвинить, докажите сами. Здесь я вам не помощник.
   - Докажем, не беспокойтесь. Кстати, в котором часу вы покинули своего горячо любимого друга?
   - Не помню.
   - Но была уже глубокая ночь?
   - Кажется. Я же сказал, ничего не помню.
   - Хорошо. Не помните. Значит, нам опять трудиться, не покладая рук. А я так на вас надеялся, ведь чистосердечное признание...
   - Облегчает воспитание. - Дурашливо довершил фразу Евсеевича подозреваемый.
   - Именно так.
   - Ничего облегчать я вам не намерен. Так и знайте!
   Павлик маялся на жестком офисном кресле, пока Евсеевич раздумывал над дальнейшими шагами сыщиков. Дальнейшие шаги должен был осуществить Павлик.
   - Как всегда! Снова мне в этом рекламном агентстве отдуваться. Надоели хуже горьких редек. - Канючил он.
   - Не тебе решать. Работа такая, Павлик. - Укорял сыщика Евсеевич. - Иди и спрашивай.
   Рекламное агентство встретило Павлика настороженной тишиной. Все сделали вид, что вида не делают, а работают. Бумажки зашелестели с удвоенной энергией. Телефонные трубки раскалились от бесконечных звонков неуемных делателей рекламы. Если бы Павлик имел возможность остаться здесь на пару месяцев с той же миссией, российский рекламный бизнес достиг бы невиданных ранее высот. А так, он только приоткрыл губы для первого глубокого вздоха и тут же выдохнул. Павлик скоренько взялся за дело. Он шептался с девушками в маленьких уютных закуточках, делал скромные комплименты дамам и мужественно пожимал руки мужчинам. Словом, стал почти своим. Своего Павлика уже пускали за общий стол и поили чаем с конфетами. Над шутками своего Павлика дружно смеялся весь коллектив. Павлик назначил пару свиданий и договорился о походе на футбольный матч. Словом, оптимизм Павлика вербовал новых поклонников с неизменным успехом. Результатом применения искрометного таланта сыщика стало то, что он абсолютно точно выяснил с кем, когда и почему общался немногословный охранник. А общался он крайне мало, только поедал глазами несчастную Алину, не давая ей спокойно крутить романы налево и направо, не сходя с рабочего места. Однако и на старуху, как говориться, бывает проруха. Наш охранник тоже дал слабину и проболтался мимоходом одной из девиц офиса во время очередного обсуждения легкомысленного поведения Алины, что не так давно выследил, куда она так часто отправляется вместе с Авдеевым после работы. А отправляется Алина в один ночной клуб. Охранник тоже стал его завсегдатаем. То есть он ничем не хуже того же Авдеева. Поэтому Алина вполне могла бы посещать этот клуб с ним, охранником, а не с этим дурнем. Девица сочувствовала и ради эксперимента попросила посетить клуб с ней, раз Алина пока при Авдееве. Клуб они посетили, и Павлик заполучил заветный адресок. Уж что он нашептал на ушко после такой удачи девушке, можно только гадать, но на следующий вечер вышеописанный эксперимент производили они вдвоем. В клубе Павлик не тушевался, потому что не умел. Расправив крылья, как диковинный павлин, Павлик ринулся в атаку на местный бомонд, чем обескуражил спутницу. Но Павлик объяснил, что по словам его начальника, работа у него такая. И тут уж никуда не деться. Девушка обиделась, Павлик отчаянно взялся за работу. Вскоре бармен, с которым Павлик почти побратался, вскользь упомянул о Покровском.
   - А что - схватился Павлик за случайную фразу - Покровский тоже здесь бывает?
   - Бывает? Да постоянно. Чего ему еще делать, если не шляться по клубам.
   - А эта девушка? - Широким жестом положил перед официантом фотографию Алины.
   - И она. Она, кстати, постоянно подъезжала к Покровскому, хоть и приходила сюда со своим хахалем.
   - Этот? - Жестом фокусника вытащил Павлик фотографию Авдеева.
   - Ты, собственно говоря, кто такой? - Наконец, задал бармен закономерный вопрос.
   Теперь уже Павлик метнул перед ним служебное удостоверение. Но дело было сделано. Бармен выдал все, что знал.
   - Ты давай поподробнее, если не хочешь поселиться в нашей конторе. А то будем призывать повесточкой. Раз за разом. Лишим, так сказать, и покоя, и сна. Оно тебе надо?
   - Нет - Проявил искренность бармен. - Только что я знаю? Ну, приходили сюда, напивались, шалили. Так тут все такие.
   - А какие отношения были между ними и вот этим человечком? - Фотография охранника разбавила лики веселой компании унылым видом.
   - А, этот. Ну, этот появился совсем недавно. Сначала забивался в самый дальний угол и сидел тихо, тихо. Заказывал мало. Я вообще не понимал, зачем ходит. Потом осмелел. Стал активно общаться с Покровским. Правда, они больше любили уединяться. Шептались между собой. Но я Покровского знаю, он ходок по бабам. Так что не совсем понятно, что там между ними было. Может, какие-то дела?
   - Понятно. Шептались, значит. Ну, насколько я знаю, этот шептун тоже баб предпочитает. Так что между ними, скорее всего, были чисто деловые отношения и это крайне интересно.
  
  
  
   Стокгольм особого впечатления на подруг не произвел. Погода выдалась хмурая. Дул северный пронизывающий ветер, и тяжелые тучи привычно нависали над скандинавским городом. Их повозили по центру, безлюдность улиц поразила жителей кишащего, как муравейник, русского мегаполиса. Скандинавы жили медленно, словно время, пересекая русскую границу, частично задержалось на той стороне, так и не достигнув полностью Швеции. Оттого русские и носятся, словно укушенные, боясь не успеть, не дожить, не добрать, не долюбить. И так бесконечно. Шведы ничего не бояться. Они просто живут. Время не касается их мыслей своей вечно спешащей рукой. Ни зовет, ни тревожит, ни считает каждую секунду. И это завораживало. Хотелось замереть вместе с ними. Но привычки взяли бы вверх, и через пару недель подруги сошли бы с ума от этой скуки. Вот уж поистине, каждому свое. Автобус колесил и колесил по чужому городу. Чужая история, чужие судьбы. Взгляд из-под чужих век на мир, где все иначе и то, что свято тебе, для них враждебно. И то, что тебе погибель, свято для них. Обратно возвращались на том же величественном пароме, словно пришедшим в наш мир с иной планеты. Опять каюта, ресторан с тучными столами и хмельное удовольствие от насыщенно прожитых дней. Словом, все вышло очень удачно. Возвращались довольные.
   В Питер приехали рано утром, поезд отходил на Москву поздно вечером. Аптекарша решила посетить небольшую церквушку в центре города. Подруги обещали присоединиться несколько позднее. Хотели забежать в сувенирный магазинчик на углу. В церкви пахло ладаном и покаянием. Она смиренно прикрыла глаза и сосредоточилась на молитве.
   - Извините, я вам не помешал? - Он слегка задел ее, пробираясь к своей любимой иконе.
   Каждый раз, приходя в эту церковь, он шел к иконе Николая Чудотворца. Ему страстно хотелось попросить у него покоя для измученной души. И он просил. Но покоя не было. Семья разбита вдребезги, с детьми почти не видится. Вот и сегодня, забежал на минутку. Боже, что за чудесная девушка стояла у его иконы. Стояла так, словно ждала его. Чувство озарения кольнуло и погасло. Неужели святой услышал? Это он свел их здесь. Конечно, скорее всего, нет, но все-таки... Может, познакомиться. А вдруг?
   Он тихонько кашлянул, чтобы привлечь ее внимание. Она вздрогнула и посмотрела ему прямо в глаза. И тут что-то произошло. Говорят, для того, чтобы влюбиться, достаточно нескольких секунд. Они были, эти несколько секунд и их действительно оказалось достаточно. Она смутилась. Слегка покраснела и отвела глаза. Он понял совершенно правильно. Представился, спросил ее имя и предложил прогуляться по Невскому. Она забыла о подругах. Какие подруги, в самом деле. У любви провожатых нет. Она твориться только двоими.
   А подруги сначала искали, потом нервничали и только в последнюю очередь додумались позвонить. Узнав, что милая аптекарша на данный момент просто безумно влюблена, видавшие многое подруги буквально остолбенели. Они оставили ее одну на какой-нибудь час. Насколько они помнили, последние три дня она ни о ком не грезила. Казалось абсолютно спокойной и удовлетворенной простым созерцанием. И вдруг за час такие разительные перемены. Подруги ринулись обратно в церковку и встали перед иконой Николая Чудотворца, как вкопанные. Здесь она их и застала. С трудом оторвала от иконы и вывела на свежий воздух.
   - Нет, ну ты скажи, как у тебя это получилось. Ты смотрела на икону и что при этом говорила. Может, молитву какую? Или мечтала как-то по особому. Сосредоточься. У нас еще есть время.
   - Я ничего не знаю. - Со счастливой небрежностью говорила она им. - Просто встретились и посмотрели друг на друга.
   - Но мы тоже смотрим на них. И что в результате? Эти сволочи нас постоянно обманывают.
   - Просто вы смотрите не на тех! - И аптекарша легким ветерком полетела в сторону Невы. Он должен был проводить их на поезд после работы. Скоро они встретятся.
   - Да, - подытожил сказанное Павликом Евсеевич - шептались мужики о чем-то очень для нас интересном. Только вот о чем. Как бы узнать?
   - Да как узнаешь. Все уже сказано. Прослушать невозможно. Не у стен же спрашивать.
   - Это точно. Не у стен. Тогда у кого?
   - Вопрос, Евсеевич, интересный.
   - А если заняться провокацией?
   - Чем, чем? - насторожился Павлик. - Чем ты хочешь заняться, Евсеевич?
   - Провокацией.
   - Объясни.
   - Что, если предложить Мишке Курыгину подговорить тестя Покровского нам подыграть. Нужно же как-то отыскать недруга подставившего его бизнес. Вот, пусть помогает.
   - Да, он пошлет Мишку куда подальше.
   - Может, и пошлет, а может, нет. Попытка, как известно, не пытка. Предложим, верно?
   - Предлагай. Все в твоих руках. Ты у нас на выдумку горазд.
   - Ну, горазд, не горазд, а попробую.
   Евсеевич не торопясь, принялся заваривать чаек. Нежным движением насыпал крупные скрученные листья чая в заварочный чайник и бережно залил крутым кипятком. Чайничек накрыл маленьким полотенцем и замер.
   - Это ты так провоцируешь, что ли? Не удержался Павлик. - Тогда позволь вопрос? Против кого провокация? Во всяком случае, эта против меня.
   - При чем здесь ты. Спешить в таких делах не нужно.
   Густо заваренный чай упал живительной струей в чашки сыщиков, застыл дорогим янтарем на дне и растекся по деснам, языку, гортани, силясь ублажить и насытить собой сидельцев. Павлик притих и только изредка вздыхал с некоторой огорченностью. Наконец, Евсеевич ожил.
   - Ну, Павлик, теперь пора за дело.
   - Да уж пора. - Язвительно подтвердил Павлик.
   - Сейчас же звоню Мишке.
   Мишка откликнулся почти мгновенно. То ли был свободен и скучал от безделья, то ли очень ждал чьего-то звонка. Поди, разбери его.
   - Миш, - вопрошал в трубку Евсеевич, - твой работодатель по делу Авдеева еще с тобой на связи? Интересуется?
   - Еще как! А у тебя что-нибудь есть?
   - Что-нибудь есть. Теперь твоя очередь.
   - И что прикажешь делать?
   - А вот что. Давай попробуем спровоцировать Покровского младшего на крайнюю откровенность с нами.
   - Это как понять?
   - Понимай, как слышишь. То есть буквально. Я носом чую, что мы очень близки к разгадке. Но новых улик нам не дождаться. Поэтому если гора не идет к Магомету, то почему бы ни поступить наоборот.
   - Конкретнее! - Выразил заинтересованность Мишка.
   - Говорю конкретнее. Давай рискнем и попросим тестя Покровского заявить своему родственничку, что ты, Миша, нашел разгадку заданного тебе ребуса. Вышел через информаторов на людей, давших показания против Покровского. Смысл этих показаний сводится к тому, что именно Покровский задумал убийство Авдеева с целью нанесения непоправимого ущерба задуманному тестем мероприятию. Почему? Зачем? Ну, если тесть на твое предложение согласиться, тогда он и сам повод найдет. Пусть внесет свою лепту. А ты, Миша, в свою очередь очень прозрачно намекни, что зацепки на все это у тебя есть. Нет только доказательств. Согласен, рискованно. Тебя могут конкретно послать, но что-то мне подсказывает, что отношения между родственничками очень напряженные и такое развитие событий может иметь место. Ты как, в теме, или уже нет?
   - Знаешь, есть о чем подумать. Сразу не отвечу. Но завтра дам конкретный ответ. Так что жди.
  
  
  
  
   Покровский устало поставил низкий коньячный бокал на сервировочный столик и с ненавистью посмотрел на тестя.
   - Что тебе опять от меня нужно?
   - Совсем немного. Это ты задумал убийство Авдеева? Этого суслика, на которого закантачил все связи по коллекторам. Ты?
   - С чего взял? - Побледнел Валенька. Он почувствовал, как сердце затрепыхалось в груди пойманной рыбкой и показалось, что оно сейчас остановиться. Остановиться раз и навсегда. Покроется ледяной коркой и задохнется в ее панцире. Этот холод шел откуда-то из-под ложечки, доходил почти до затылка и спускался вниз до самых пят. У Покровского от страха закружилась голова.
   - С чего ты это взял? - прошептал он побелевшими губами.
   Тесть не отводил от лица зятя глаз, замечая и анализируя.
   - Я нанял очень толкового детектива. Это свой проверенный человек. Ему можно доверять. Его информаторы вышли на нужных людей, и они заявили, что это ты подстроил убийство Авдеева. Через охранника рекламного агентства. Есть неопровержимые улики, но я тебя все равно спрашиваю, так как ты мне не чужой. Это ты подстроил убийство Авдеева?
   - Да. - Пролепетал Валенька, почти теряя сознание.
   - Мне, щенок, отомстить хотел. Отомстить за то, что я тебя всегда с грязью смешивал?
   - Да, гнида! - Заорал Валенька из последних сил. - Если бы ты только знал, до чего я тебя ненавижу. Сколько унижений из-за тебя претерпел. Это не Авдеева нужно было заказывать, а тебя. Просто не мог уничтожить общий кошелек, вот и досталось ни в чем не повинному Володьке. Эх, а с каким бы удовольствием я прикончил бы тебя, гад.
   - Мокрица! Я же столько денег на тебя потратил. И все впустую. Раздавил бы, если б мог. Только отец твой мне этого не простит, если узнает. А узнать можно все, достаточно хорошо заплатить.
   - Он заплатит. Не волнуйся! - Схватился Валенька за спасительную соломинку. - Это дело нужно замять. Убрать поскорее охранника и все. Никто ничего не найдет.
   - Урод! - Прошипел тесть.
   Евсеевич выключил запись разговора и благодарно посмотрел на Мишку.
   - Ну, молодец ты, Михаил, молодец. Всегда можно на тебя положиться. Что, дожимаем этой записью охранника?
   - Слушай, тут вот какое дело... Клиент просил меня никого не посвящать. Что делать?
   - Так. Давай поступим иначе. Теперь мы точно знаем, что убил именно охранник по наводке Покровского и, скорее всего, за его деньги. Убил, потому что с удовольствием сводил свои личные счеты. Как говориться, у этих двоих цели совпали. Можно блефануть со спокойной совестью. Допустим, заявить, что нашли на ноже отпечаток пальца охранника. Мол, случайно не стер. Для твоего работодателя версия. Пусть думает, что на охранника мы вышли сами. А ты здесь совершенно ни при чем.
   - Валяй, Евсеевич. Тебя разве остановишь.
  
  
  
   Ирина открыла дверь квартиры и втолкнула в коридор надоевший за пять дней чемодан. Он уже, словно прирос к ее рукам. В квартире царила пустота, как в не нужной никому коробке. Коробку бросили, и никто о ней не вспомнил. Никто не вспомнил об отсутствовавшей столько дней Ирине. Не пришел встречать, не оборвал трубку мобильного, точней не разрядил ее бесконечными звонками. Потянулась к телефону, чтобы позвонить Покровскому и тот час же остановилась. А нужно звонить? Зачем? Ведь он, по сути, совершенно чужой человек. Может, хватит терзать себя заблуждениями. Он никогда не жениться на ней. Они не заведут общих детей и общий домашний очаг. А жизнь проходит. Надо искать кого-то совсем другого. Более близкого ей по духу и социальному положению. Надо смириться. Принц на белом коне за ней не приедет. Лучше поискать не принца. Вместо Покровского позвонила Кларе. Та тоже только что вошла в квартиру, но только ее, в отличии от Ирины, было кому встречать. Старушка-консьержка, по просьбе Клары, сидевшая с ребенком все эти пять дней, уже спешила навстречу, желая поскорее сбыть активного малыша мамаше. Малыш улюлюкал, тянул к маме крохотные ручонки и выражал крайнюю радость по поводу ее возвращения. Сердце Клары растаяло от удовольствия, она зарылась лицом в волосенки малыша, вдыхая его неповторимый запах.
   - Мне плохо. - Прошептала в трубку Ирина. - Мне очень одиноко!
   - Перестань. - Строго одернула ее Клара. - И вот что я тебе еще скажу. Бросай этого Покровского. Ищи нормального мужика и рожай от него ребенка. Вот и весь сказ. Я тоже больше к Покровскому ни ногой, ни словом. Даже если будет звонить. Хватит тратить на него наше время и силы. Мы еще молоды. У нас все еще может наладиться.
  
  
  
   Охранник сидел перед Евсеевичем, повесив нос.
   - Врете вы все!
   - Значит, не веришь, что нашли отпечаток твоего пальца?. То есть, уверен, что хорошо стер следы рук, или был в перчатках?
   - Был в перчатках. - Непроизвольно вырвалось у арестанта.
   - Что? - насмешливо переспросил Евсеевич.
   Охранник вздрогнул и затих.
   - Давай, рассказывай, как все было. Скажу по секрету, мы и так знаем. Но хочется получить пряник из первых, так сказать, рук.
   Охранник выследил парочку и зашел вслед за ними в клуб. Думал, не пустят. Но его пустили. За пару тысяч, которые он подарил вышибалам. Теперь он посещал заведение довольно часто. Даже чаще, чем Авдеев с Алиной. Ему здесь понравилось. Но очень не понравился богатый мужик, к которому начала клеиться Алинка. Вот стерва, и Авдеева ей уже мало. Ничего святого у девки. Но как же она ему нравилась. Случай свел с Покровским у барной стойки. И охранник, сам не зная зачем, первым заговорил с ним. Трепались помаленьку о сущих пустяках, но охраннику хотелось говорить только об Алине. Потихоньку и исподволь завел разговор на интересующую тему. Вон, мол, девушка моей мечты. Зовут Алина. Она к тебе клеиться. У вас что-то есть? Покровский такому разговору очень удивился. К нему клеилось много девушек. Он их не запоминал. Так и объяснил собеседнику. Кроме того, девушка пришла с приятелем Покровского и он переходить дорогу Авдееву не хочет. Ни к чему это ему. И тут охранника разобрало по настоящему. Едва услышав имя Авдеева, стал поливать его такой грязью, что Покровский поначалу остолбенел. Спросил в чем причина ненависти, когда во всем разобрался, глубоко задумался. Следующие вечера подходил уже сам. Говорили о многом. В частности, Покровского очень заинтересовал тот факт, что охранник некогда служил в горячих точках. Спросил с недоверием в голосе, не приходилось ли там убивать людей. Узнав, что приходилось, удовлетворительно кивнул головой. Охранник сначала не придавал этим разговорам никакого значения. Считал пустой болтовней. Но однажды Покровский пригласил охранника покататься на яхте, которую он иногда арендует у яхтклуба на Истре. Встретились. С немалым удивлением гость осознал, что на яхте они совершенно одни. Такое внимание к его особе поначалу смутило, но по мере потребления горячительных напитков странным казаться перестало. И вот, где-то в середине их возлияний, Покровский начал очень серьезный разговор. Говорил о том, что и у него на Авдеева имеется зуб. Что-то там они не поделили. Говорил, говорил об этом и вдруг преложил свести с Авдеевым счеты. Мы, мол, с тобой сходимся в том, что это было бы не лишним и для тебя, и для меня. Ты еще и денежек заработаешь. И не мало. Охранник сначала ничего не понял. И тогда Покровский озвучил все прямым текстом. Я, мол, дам тебе ключи от его квартиры, сделал копии по случаю, а ты ночью потихоньку войдешь и прирежешь его спящего. Охранник испытал настоящий шок, но когда Покровский озвучил сумму вознаграждения, задумался. В конце концов, это и в его интересах. Вдруг удастся таким образом заполучить Алину. Он теперь вхож в один из престижных клубов Москвы, Алина об этом знает. Может и подфартить. Словом, примерно так решилась судьба Авдеева на борту подмосковной яхты, тихо плывущей по реке Истра мимо густых лесов и реденьких пролесков.
   После этого разговора охранник начал тщательно готовиться к убийству. Узнал некоторые привычки Авдеева, в частности обходными маневрами выведал у Алинки некоторые привычки ее любовника. Тот очень поздно ложился спать, значит надо спрятаться во дворе на детской площадке и следить за окнами. Настроиться на долгое ожидание. Это и к лучшему, дом уляжется спать, не будет свидетелей. Кроме того, охранник занялся свободным творчеством и решил до кучи, раз уж мстит, свести заодно счеты с еще одним обидчиком. Этим обидчиком был Изотов. Ну и тварь же этот Изотов. Вечно ему неймется. Всех поджучивает. Бесконечные придирки менеджера по рекламе доводили охранника до острых приступов бешенства. Что ни делай, все Изотову не так. Плохо принял клиента, не открыл во время дверь, не оказал содействие в поиске нужного клиенту сотрудника. Не проводил в переговорную, не предупредил, слишком грубо предупредил. И так до бесконечности. Далее, Изотов много времени уделял характеристике умственных способностей "местной охраны". В чей огород камень было ясно абсолютно всем. Поэтому при разработке конкретных мероприятий по устранению Авдеева, охранник решил до кучи устранить еще и Изотова. Последнего, не в буквальном, а, так сказать, в юридическом плане. Проще, посадить. Для этого он выкрал паспорт Изотова и через старого знакомого вклеил в него фотографию Авдеева. Стал тщательно отслеживать график ссор Изотова с женой, прекрасно зная, где тот ночует в этом случае. В нужный момент, когда Изотов в очередной раз позвонил на фирму и попросил разрешения придти на работу попозже, потому что поссорился с женой, приступил к осуществлению хорошо продуманного плана.
   Подождал, когда погаснет окно в квартире Авдеева, через полчаса, дав тому заснуть, открыл своими ключами квартиру, проник в нее. В маленькой квартире все, как на ладони. Быстро отыскал спящего Авдеева, воткнул в грудь по самую рукоятку нож и положил в тумбочку, стоящую рядом с диваном паспорт Изотова. Из кармана пиджака, соответственно, вытащил паспорт самого Авдеева. Наблюдая за Авдеевым в офисе, он давно заметил, что тот носит паспорт именно в этом внутреннем кармане. Таким образом, даже если Изотов, обнаружив убитого Авдеева, попробует сбежать, сыскари сразу на него выйдут. Отвертеться будет невозможно.
   Раскаяние в содеянном пришло почти сразу. Едва охранник переступил порог своей квартиры. На утро он был уже готов убить себя самого за то преступление, которое совершил, ослепленный ревностью. На Алинку и смотреть больше не мог. Кроме того, он вдруг многое осознал иначе. После пережитого потрясения посмотрел на Алину другими глазами и четко понял, что такая женщина не то, что чужой жизни, а и толики серьезного внимания не заслуживает. А он из-за нее взвалил на душу такой грех. Но пришлось смириться. Что сделано, то уже сделано. Понравилось только то, как задергался после всей этой истории Изотов.
  
  
   Евсеевич снова заваривал чай. Павлик крутился неподалеку, ожидая удобного момента, чтобы присоединиться к трапезе. Кроме того, неожиданно подрулил и Мишка Курыгин. Эко, как их всех разбирает. Только Евсеевич за заварочный чайник, они словно из-под земли вырастают. Но сегодня Евсеевич добрый. Дела у него ладятся, погода за окном солнечная, начальство хвалит, обещают хорошую премию. Отчего же не побездельничать часик другой. Потом чинно сидели за большими чашками с чаем.
   - Евсеевич, - завел Курыгин неспешный разговор, - сегодня после работы угостимся за общий счет чем-нибудь более существенным, чем чай? Давай встретимся в нашей кафешке? А?
   - Почему бы ни встретиться. - Благодушно протянул Евсеевич.
   - Здорово. Хочу с вами.- Заулыбался веселый Павлик.
   - Ты чему, балабол, радуешься? - Беззлобно подначил Евсеевич.
   - Да, надоело все. Хочется расслабиться. Сейчас у нас, вроде, никаких неотложных дел нет, хоть отдохнем малость.
   - Ну, ну. - Междометьями согласился с ним Евсеевич.
   Приятели закусили чай яблоками и продолжали сидеть вокруг конторского стола, жмурясь от яркого солнышка, бесцельно бродящего по кабинету. Телефон трескуче разрубил тишину надвое: на то, что было до звонка и на то, что будет после. Павлик схватил трубку, молча кого-то выслушал. Положил трубку. Снова воцарилась тишина. Только теперь уже иного рода. Поняли без слов. Не идут они сегодня в любимую кафешку. Не выпью ничего существеннее чая. И вообще, снова все очень плохо. Солнышко скрылось, надвигается новый висяк, начальство отругает, премию не дадут. Мишка вздохнул в унисон с приятелями и открыл было рот, что в который раз попробовать переманить Евсеевича к себе. Можно прямо с Павликом. Но сказать ничего не удалось. Евсеевич встрепенулся, строго глянул на Павлика и спросил:
   - Ты чего расселся? У нас разве мало дел? Новое убийство. Так, что руки в ноги и полетели. Нас уже ждут.
  
  
  
  
   Она встретила его на Ленинградском вокзале и повезла на такси к себе домой. Они сидели на заднем сидении, нежно взявшись за руки, словно малые дети. Машина везла их по московским улочкам, то и дело застревая в невообразимых пробках. Но им было все равно. Три часа они провели в пути, нисколько об этом не пожалев. Им так много нужно было сказать друг другу. О том, что было в его жизни, о том, что случилось с ней. Когда подъезжали к дому, она, случайно повернув голову, увидела за окном свою аптеку. И такой она показалась ей милой, уютной и желанной, что в голове невольно возникли сомнения. Может, у нее и не такая плохая профессия, как ей всегда казалось. Может, и сама аптека не так уж плоха. Аптека промелькнула и скрылась за поворотом. Зеленый крест, зеленая надпись над дверью, салатовые жалюзи на окнах. Пусть это все та же аптека, что и раньше, только теперь вряд ли она будет называть ее "аптекой не ее мечты".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"