Петров-Одинец Владимир Андреевич : другие произведения.

Переписать судьбу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Анна видит не свои кошмарные сны из семнадцатого века,от которых спасает найденная на улице кошечка. А дальше - цепь мистических событий связывает её с художником Сашей. Поняв, что он реинкарнация Шандора,умершего рядом с графиней Анни, Саша предлагает изменить судьбы предшественников. Влюбленные берут с собой кошку, которая виновата во всем, и отправляются переписывать те судьбы.
  Переписать судьбу
  (мистический любовный роман)
  
  Как просто из обыденности дня
  Вдруг прорастает необычность чуда:
  Лесной пожар - из лепестка огня,
  Любовный недуг - из простой простуды...
  
  Марина Вольф.
  
  
  Пролог.
  
   Шандор гнал лошадей, торопясь встретить любимую. По его ощущению, Анни должна уже приближаться к опушке. Тропа вышла на дорогу, идти стало легче, запаленное дыхание кляч немного унялось. Внизу, на изгибе дороги, промчались три всадника, оставляя клубы пыли. Они направлялись в замок.
  -Ну, вот! Дождался! Это - Ференц.
  Надо переждать! Шандор завернул, притаился в кустарнике. Лошадей и его не видно - это хорошо. А вот время уходит - это плохо! Он осторожно раздвинул ветки. Всадники уже медленно, почти шагом, шли к замку. Кони рослые, сильные. Мышцы играют под лоснящейся шерстью. Крепкие вооруженные люди, одетые одинаково, в воинской справе, по внешнему виду - бывалые воины, с палашами и кинжалами - переговаривались между собой, перебивая:
  -Успели, вроде?
  -Кто знает! Сейчас в замке выясним...
  -Если они не ушли ночью...
  -Граф сказал, не должны. Он сам хочет их схватить, и посчитаться за все...
  Один из воинов сделал пальцами "рога" на лбу:
  -Забодать!
  Дружный хохот, потом старший оборвал остальных:
  -Говорят, художник был неплохим бойцом раньше...
  Самый крупный из воинов:
  -Эт точно! Мы в полку его отца вместе были. Один из лучших гусар, лихой рубака! Я помню, он тогда троих турок срубил. Один!
  -Не хотел бы я с ним встретиться...
  -Не трусь - уже не встретились. Он в замке! Наддай, там стражи много - справимся!
  Всадники пришпорили коней, подняв пыль, унеслись вверх.
  
  До заветного орешника еще далеко. Чертовы клячи в гору едва плелись. Шандор слез, повел их в поводу. Снизу стремительно нагонял всадник - богато одетый молодой венгерский вельможа. Прятаться поздно. Вороной могучий жеребец резко осадил. Граф явно ерничая, крикнул:
   -Вот так встреча! Куда спешишь, Шани? К кому в гости?
  На роскошной перевязи - палаш, на поясе - щедро изукрашенный драгоценными каменьями кинжал.
   -Не твое дело!
  Шандор ответил дерзко, оценивающе сузив глаза. Взгляд его скользнул по фигуре соперника, отметив - Ференц экипирован палашом, кинжалом, а впридачу засапожником, тонким и легким ножом. Рукоять ножа слегка высовывается наружу. Граф спрыгнул в паре метров от Шандора, рука на палаше. Повысил голос, распаляя себя:
   -Бежать собрались? На таких клячах? Ты идиот, если думал обмануть меня так просто! Мать рассказала мне все...
  Ференц хорошо выбрал позицию - солнце за спиной. Шандор отпустил своих лошадей, оглянулся, оценивая поле предстоящего боя. За лесом видны лишь верхушки замковых башен. Окрестности пусты, нет ни единой души.
  -...Моя жена должна сидеть в замке, даже если она мне не нужна, а не рожать ублюдков от кого попало!! Я убью вас, прелюбодеи!
  Палаш демонстративно медленно, с характерным звуком пошел из ножен, передняя нога графа отрывается от земли, начинает движение вперед, но Шандор уже прыгнул под клинок. В полете - удар в локоть, плечо - в живот графа! Клинок отлетел в сторону, Ференц рыкнул от злости.
   Мужчины сцепились, неумело и оттого слабо ударяя друг друга кулаками, норовя - совсем по-мальчишески - попасть в лицо, расквасить нос. Их учили колоть, стрелять, рубить стоя, с оружием в руках, а здесь - нелепая драка, причем один бьется за женщину, а Ференц - за дурацкую честь рода.
  Шандор молча сорвал руку графа, вцепившегося в рукоять кинжала, увел вниз. Второй рукой пережал графу горло у самого подбородка, навалился всем телом:
   -Ференц, я сильнее, ты же знаешь! Не дергайся, а то раздавлю! Дай слово, что отпустишь нас! Ну? Не убивать же тебя, Фери!
   Граф сипит, наливаясь кровью. Левая рука еще тянется к поясу, но Шандор налегает. Ференц вцепляется в правый манжет Шандора, дергает. Рука чуть сдвигается, и зубы графа - на запястье Шандора.
  -Ах, ты! Ну, получи!
  Удар локтем вперед! Лязг зубов, граф затихает. Еще раз! Шандор встал с земли, отряхнулся. Поднял шляпу, надвинул на брови, укоризненно выговоривая графу:
   -Фери, ты же ее не любишь, год уже вьешься вокруг князя... Ну, зачем тебе Анни, зачем? А я без нее жить не могу.
  Посмотрел на укушенную руку:
  -Ты изменился, стал кусаться... Даже в детстве такого не было. Ференц, ты воин, не бешеная собака. А ведешь себя недостойно дворянина... Она сказала, ты угрожал ей оружием! Как можно? Это не по-мужски! Где твое благородство? Дай Анни развод - мы же в просвещенном веке, дай! Ну, давай договоримся миром...
   Глаза графа открылись. Огляделся сноровисто, деловито, прикинул расстояния. Вздохнул. Палаш отлетел в сторону Шандора - не достать.
  Шандор сделал шаг, протянул руку. Граф принял, медленно встал, принялся отряхивать одежду, начиная со штанов. Вдруг распрямился и - длинный скользящий шаг с выпадом. Шандор опоздал уклониться, нож вошел в левую сторону груди, ниже ключицы. Выпад силен, Шандора отбросило на спину. Рукоять ножа торчит из плеча. Граф торжествующе:
   -Миром? Сначала я убью тебя!
   Сверкнул кинжал:
  -Благородство? Ты вор - украл мою собственность!
  Правая рука Шандора наткнулась на палаш, он вскочил, принял стойку.
  -Собственность? Анни не принадлежит тебе, она - моя! Теперь - все, Ференц! Тебе не уйти живым!
  Несколько скользящих шагов к графу, который изменился в лице и отступил, оглядываясь по сторонам. Шандор в фехтовальной стойке:
  -Ну, смелее, что ты скис? Иди, убей меня, ну, начинай!
  Шандор крутанул клинком, приноравливаясь к балансу. Но левая рука уже не поднимается.
  -Подлец, а еще граф! Напал, как уличный разбойник, исподтишка, на безоружного! Ты бы еще в спину ударил, подонок! Но теперь мы на равных, ну, нападай!
  Неловко фехтовать, когда вторая рука висит плетью - пошатнулся, опустил клинок, оперся им.
  Ференц торжествующе ощерился:
   -Подыхай сам, я не буду рисковать, добивая тебя...
  Подмигнул, паясничая:
  -Гусар, запомни - побеждает хитрость, а не сила! Ты всегда был благородным придурком, потому и отказался от майората.
  Оглядываясь в поисках коня, подстрекнул слабеющего соперника:
  -Прощай, Шандор Кереши, я спешу - надо прикончить твою подстилку!
   Шутовской поклон, прыжок в седло. Пыль, сносимая ветром, летит Шандору в лицо.
   Топот стих, сменившись тонким звоном. В ушах, что ли? Шандор уронил ненужный палаш, добрел к отошедшим вниз лошадям, лениво щиплющим травку. Коряво взгромоздился на лошаденку, стараясь не шевелить левой рукой. Рукоятка ножа - рядом с лицом. Поднял руку, прикоснулся к ножу, застонал от боли и бессильного понимания:
  -"Вынимать нельзя - кровь потечет сильнее, и так уже по бедру струится... Анни, Анни, любимая, я не успел!"
  Голова склонилась на грудь, лошади потрусили куда-то вниз...
  
  -
  
   Вот он, выход. Свет все ярче, прочь свечу, под ноги! Раздвинув орешник, графиня выбралась наружу. Изумрудный охотничий костюм, прекрасная шея, белоснежные кружева - испачкались в пыли и паутине, но ей не до красоты. С тропы на дорогу, надо спешить! Снизу нарастает топот. Графиня кричит, взмахивая рукой:
  -Шандор, я здесь, я успела!
  Навстречу вылетает вороной конь графа. Его могучая грудь с богато изукрашенными ремнями закрыла весь мир. Ференц поднял коня на дыбы, спрыгнул. Руки сошлись на ее горле:
   -Ты! Предательница! Меня позорить!
   Она борется. Сорвать руки с шеи, пнуть мужа ногой в живот! Тот охнул, согнулся пополам. Анни бросилась бежать вниз по склону. Ференц превозмог боль, настиг. Графиня схватила камень:
   -Не подходи ко мне... Ничтожество! Самовлюбленное ничтожество! И смеешь упрекать меня! Я дойду до Ватикана, я расскажу все о вас, грязных содомитах, я получу развод, слышишь!
   Ференц остановился, подвергать себя опасности не стал. Дорога пролегала близко к обрыву, удачный удар даже этим небольшим камнем мог сбросить вниз. Обнажив кинжал, стал осторожно подходить, отжимая жену к поляне.
   -Жалкий трус, ты даже с безоружной женщиной справиться не можешь. Ну, ударь меня, ударь, всади кинжал! И как ты объяснишь потом это убийство?
  Отступая, Анни споткнулась пяткой, потеряла равновесие, выронила камень - свою единственную защиту. Граф отшвырнул клинок.
   Рука на горле графини, вторая перехватывает замах Анни. Удар плечом в подбородок. Графиня едва не падает, она потрясена ударом. Удар кулаком рассек губу. Струйка крови течет по уголку рта. Граф удовлетворенно рычит:
  -Это тебе за верность!
  Анни плюет ему в лицо, снова целится расцарапать щеку, но опытный воин держит прочно, и левая рука графини бессильно царапает рукав графского одеяния. Завернув правую руку за спину, граф толкает ее к обрыву:
   -Я сброшу тебя, пусть думают, что сама сорвалась... Ты никому не расскажешь, разве что - сатане... Поклон твоему папочке - он уже там... Поучать меня вздумал.... Жаль, без тебя я убил Шандора... Жди его в аду... Взгляни на меня, дорогая, это я - твоя смерть!
   Граф поворачивает графиню лицом к себе. Анни пылает гневом, волосы почти полностью рассыпались по ее плечам. Она ненавистно и страстно шепчет:
  -Я и в смерти не буду с тобой, только с Шани!
  Граф отпускает руку, чтобы ударить в лицо. Графиня делает рывок, толкает его в грудь. Граф падает на спину, увлекая графиню, изворачивается и в бешенстве наваливается всем телом. Хруст гортани! Удовлетворенно взревев, Ференц еще несколько раз с силой бьет жену затылком о валун, выступающий из земли.
   Разжал руки. Огляделся. Прислушался. Единственный звук - его собственное дыхание - но оглушительно громкий!
  Страх - быть замеченным на месте преступления, над телом убитой жены - завладевает графом. Подобрав кинжал, он спешно взскакивает на вороного.
  Скорее в лес, ко второй дороге, ведущей к замку!
  
  -
  
   Полки, уставленные горшочками, множество веревочек под потолком, деревянных шпилек в стенах, увешанных пучочками трав и мешочками. Распахнутый ставень оконного проема открывает вид на розы за окном. Белая и черная кошки заняты своим делом - ловят мух и греются на солнышке. Голос травницы Пирошки постепенно становится слышим сквозь утихающий звон:
   -... не спешите, лечитесь. Я Вам дала укрепляющий отвар, он поможет крови восстановиться... Рукой будете владеть, как прежде, месяца через три - четыре. Я пока ее привязала к поясу. Чтоб рану не бередить... И кровь больше не станет течь...
   В глазах художника - прозрачные круги, все расплывается. Облик Пирошки - венгерской крестьянки, преклонного возраста, но со всеми зубами, и достаточно миловидной - колеблется, как видимый сквозь воду. Шандор напрягается - понять, что творится вокруг! А, она возится возле него, руками делая что-то у плеча. Слышны стоны.
  -Пирошка, кто стонет?
  -Вы, господин художник, видать, так болью пронзает, так бьет, что Вам хочется стонать... А когда я Вас с лошадки сняла и завела в дом, Вы забились в угол и выли... Чисто волк зимой!
  -Не может быть!
  -Выли, господин Шандор, выли, и графиню звали...
  -А где Анни?!
  -Не знаю, господин художник!
   -Пирошка, мне надо идти. Графиня... Граф ее убьет!
   -У Вас сил нет, а Вы - идти! Не успей лошадки - изошли бы кровью, и нет господина художника...
   -Я пошел... Лошади где?
  Шандор встает, пошатывается, постанывая и взвывая от боли, бредет к дверям. Голос Пирошки растягивается, слова проскакивают назад, он звучит на разные тона, словно грампластинка, которую тормозят пальцем:
   -Снаружи привязаны... привязаны, ...вязаны... Ну, куда вас несет... ...сет... сет? Отлежитесь... тесь.... тесь... сначала...
   -Он убьет Анни, как меня пытался... Дай чего - нибудь из своих запасов, у тебя есть, я знаю, ты колдунья...
   Шандор бессильно падает на оба колена, упирается в пол рукой, упрямо ползет к выходу и шепчет:
  -Дай, ведьма!
  Травница подходит. Озабоченное лицо искажается расплывающимися кругами. Свет начинает меркнуть в его глазах, но голос Пирошки еще слышен:
   -Он и здоровому тяжек, этот настой, а Вы ранены! Нельзя его пить, он все силы вытягивает! Вы ж себя сами убьете... убьете... убьете... убьете..., господин...
   -Давай уже!
  Слова "убьете... себя..." продолжают звучать рефреном, расплываясь вширь, приобретая объемность, резонируя тихонько, но отчетливо. Мир темнеет, сужается до нерезкого маленького пятнышка, колеблющегося в нарастающем мраке. В оставшемся кусочке света появляется глиняная кружка, наклоняется - видно густую зеленую жидкость, вспыхивающую искорками.
   -Давай уже! - Шандор проглотил залпом, сплюнул тягучую слюну от горького зелья и застыл.
  Мир зачастил стробоскопом, начал светлеть и темнеть, застывая неподвижно во вспышках и меняясь за мгновения черноты. Онемение во рту разрасталось щипастым цветком, втискивая жгучие острия, эти ржавые, шершавые иглы в каждый уголок тела. Вскипела кровь, забродила боль, безжалостно хватая за былые раны: ...это падение с лошади... это - от турецкого ятагана, это - перелом от шелепуги*, а здесь - нож графа Литош...
  Шандора гнуло, скрючивало, сводило судорогой, чернота распирала глаза изнутри с такой жуткой мощью, что те почти лопнули - он едва удерживал их правой рукой, вдавливая внутрь глазниц. Межреберные мышцы напряглись до звона - уходил последний воздух в хриплом вскрике раздавленной тяжелым возом собачонки.
  И все кончилось.
  Посветлело совсем. Рука смахнула слезы, веки распахнулись. Что это за полосы? Половик? Он упал? Надо же, и не почувствовал! Левая рука привязана к поясу? Ах, да, рана! Повязка из серой ткани, сверху накинута распоротая по кровавому следу, от ключицы - вниз, белая сорочка. А боль где?
  Боль затихла, сменилась силой. Дверь стремительно распахивается, соскакивает с петель, криво повисает. Шандор прыжком взлетает в седло, не отвязывает - обрывает повод уздечки, стискивает пятки. Лошаденка рвет с места, тянет за собой вторую.
  Издалека видно, что на краю поляны, совсем рядом с обрывом - нечто непонятное. Два стражника с оружием. Один осматривает что-то, стоя на коленях. От замка бегут еще слуги и стражники. Слышны нестройные выкрики:
  -Не может быть, чтобы днем, и разбойники...
  - ... а коня никто не видел?
  -Она не выезжала...
  -Господи, да кто же ее так?
   Шандор слушает причитания слуг. Вдруг - от замка наметом летит вороной графа. Шандор сжимает кулак правой руки, порывается вперед. Вороной врезается в толпу, Ференц спрыгивает, делает два шага, останавливается, опустив глаза. Внимательно рассматривает что-то на земле. Поворачивается к челяди, сомкнувшейся позади него:
  -Кто?
  Стражник отвечает:
  -Неизвестно, Ваша светлость! Ее Мария заметила сверху, а уж потом все и набежали...
  -Кто, я спрашиваю? Бездельники, не смогли заметить у себя под носом убийц! Зачем я вас кормлю!
  Граф кричит на стражника, чтобы скрыть довольную усмешку от стоящей кружком челяди. Замечает осуждающее выражение лиц у двух женщин, замолкает, делает шаг к ним, впивается взглядом, заставляет опустить головы. Довольный эффектом, граф смотрит в небо. Там кружит большая хищная птица. В тишине едва слышится очень далекий женский оклик:
   -"Анни!"
  Граф хмурится. Оборачивается, спрашивает служанку в простой одежде:
  -Ты слышишь?
  -Что, Ваша светлость?
  -Это!
  Граф показывает в небо. Большая птица кружит над ними.
  -Я ничего не слышу, Ваша милость.
  Граф хмурится еще больше:
  -Врешь! Если я слышу, зачем ты врешь! Заткните уши, вы, все!
  Слуги недоумевающе смотрят на него, закрывают уши руками. Граф по очереди, медленно, всматривается в каждого. Каждый из слуг опускает голову. Томительные "гляделки" заканчиваются тем, что вся челядь смотрит вниз, себе под ноги. Смотрит вниз и граф.
  У его ног лежит тело графини, с засохшей кровавой дорожкой от разбитой губы. Волосы разметаны, кружевной воротничок наполовину сорван. Граф делает шаг в сторону обрыва, смотрит на камни, поворачивается к телу графини.
   И вдруг поверх говора стоящей кружком челяди - общий вскрик! Белая тень мелькнула у ног, стремглав взлетела. С ожесточенным шипением, с боевым воем, с фырканьем, Белянка полосует когтями врага, смыкает челюсти на носу, бровях, щеках графа. Тот пытается ухватить, сорвать пушистый комок ярости!
  Что для воина жалкая кошка? Но она застала его врасплох, и руки соскальзывают с шерсти туловища, а жесткие мышцы выворачиваются из пальцев, разрывая кожу, кровеня ее, делая скользкой. Всё это длится считанные мгновения - Белянка отброшена в сторону, но кровь заливает графу глаза.
  Неудачный шаг - нога попала в ямку, стопа подкосилась, тело стало заваливаться в сторону. И опять кошка прыгает в лицо, опять ее надо отшвырнуть!
  -Она за графиню мстит!
  -Да ловите же ее!
  Но - поздно. Двадцать метров с края обрыва, отвесно на камни- и граф недвижим. Все ринулись вниз по дороге, мимо художника, разноголосо причитая. Вороной тоже потрусил за толпой. На зелени травы осталось тело в изумрудном охотничьем костюме... Анни?
   Любимая безжизненно провисла в его руках. Наметанный глаз художника схватил красноречивые следы на шее. Неровно выступающие края сломанных хрящиков гортани, красно-бордовые отпечатки пальцев, запекшаяся пенка слюны в уголке рта, кровь на губе...
   Ее убили. Граф убил ее. И его, Шандора, - тоже...
   Он приподнял любимое тело, донес до лошаденки, и поехал к заветному орешнику, все так же держа Анни в руках. Левая сторона одежды снова пропиталась кровью - он, кажется, небрежно содрал мешающую шевелить рукой повязку. Раздвинув прутья кустарника, художник протиснулся в ход, сделал десяток шагов до расширения, опустил графиню на землю.
   В голове снова нарастал звон, силы иссякали. Расправив ей кружевной воротник, несколькими движениями уложил волну любимых волос, поправил послушные губы, сложив в лукавую улыбку. В скудном свете, доходящем от входа до их последнего ложа, графиня выглядела живой озорницей. Он лег рядом, накрыл ее левую грудь ладонью, и сделал последний поцелуй. Вернулась пережитая после зелья боль, но уже никого не застала в теле. Из валящейся на художника черноты абсолютного мрака ослепительно белой точкой рванулась вдогонку за суженой недолюбившая душа...
   А бездыханное тело не ощутило, как окровавленная белая кошка вползла снаружи, жалобно окликая хозяйку, и умостилась на ней, положив вытянутую голову на подогнутые передние лапки, на руку художника.
  Маленькая, но преданная душа отправилась за хозяйкой...
  -
  
   Избушка Пирошки в свете полной луны выглядит загадочно. Дверь снова плотно закрыта и свеча не колеблется. Стол, посыпанный чистым песком, сложная пентаграмма, зеркально блестящий бронзовый кружок, длинная игла и пестрое перо, придавленные самодельными картами, внимают шепоту хозяйки:
   -...а Вас, госпожа, ждет счастливая и долгая жизнь! Не спорьте, карты не умеют лгать..
   Пирошка совсем не та забитая крестьянка, что кланяется старосте и стражникам при встрече в деревне. Она гордо сидит на своем стуле и говорит с достоинством:
   -Не вините себя, господин художник, здесь иное случилось. Гороскопы не ошибаются, они требуют толкования - это да...
   И вдруг колдунья резко обрывает кого-то:
   -А ты вообще помолчи! Твоя вина во всем, это ты заигралась с мышками и опоздала! Не спорь, вот у матери спроси, - она кивает в сторону белой кошки, молча сидящей на углу стола.
   Та кивает, лапой сдвигает три карты в сторону и цепляет коготком птичье перо. Пирошка спрашивает:
   -Ты так думаешь? Давай попробуем, почему нет... Госпожа Анни, Шандор, вы как отнесетесь к предложению о временной петле? Это именно сегодня можно, пока время не ушло далеко. Просто свернуть, ну, смотрите сами, как...
   Тонкий шнурок на столе ложится во всю длину с маленькой петелькой посередине, а палец Пирошки прижимает место пересечения:
   -...вот здесь я загну, вы делаете оборот почти на месте, а когда вернетесь к точке пересечения - сами узелок распрямите и продолжайте жить. Для всех, кроме вас, время пойдет обычно, а с распрямления - и для вас. Согласны? Господа Анни, тогда Вы с мамой своей договоритесь, она пусть время отслеживает снаружи - Вы-то его изнутри не заметите! А начнешь узелок распрямлять ты, гулена-Белёна! Ну, тогда начали, пока луна не ушла..
   И в избушке колдуньи началось таинство...
  
  1.
  
  
  Анна бьется в постели, путаясь в простыне, обвитой вокруг шеи, ожесточенно царапает воздух перед собой растопыренными пальцами. Опасно мелькают длинные ногти. Она хрипит:
  -Трус, трус! Я ненавижу тебя! Ты даже с безоружной женщиной справиться не можешь. Трус!
  Плюет в воображемое лицо, вскрикивает, вскакивает с постели, наступает на простыню, падает, срывает простыню с шеи, жадно дышит, открывает обезумевшие от страха глаза:
  -С тобой я не буду никогда, даже в смерти - я останусь с Шандором!
  Приходит в себя, стонет, стиснув ладони в коленях, раскачиваясь в такт причитаниям:
   -Боже мой, да за что мне это! Это не мое, не мое, не мое... Я не графиня... Я жалкая архивная крыса... Не хочу, не хочу умирать во сне...
   Падает головой на постель, вздрагивает в рыданиях. Поднимается. Бредет на кухню, к ящику с красным крестом на дверке. Открывает аптечку, трясущимися руками вынимает какие-то лекарства, лекарства - коробочки, пакетики. Пузырьки и прочая дребедень рассыпается по полу. Анна бессильно опускается перед грудой пакетов и склянок, начинает перебирать. Трясущиеся руки находят коробочку. Явно старая упаковка с надписью - "Люминал":
   -Ну и пусть срок годности вышел, пусть... Может сдохну быстрее...
  Четыре оставшиеся таблетки падают в пригоршню. Глоток воды. В окно молча смотрит луна, равнодушная к Анне, к ночному городу, к редким машинам, проносящимся по пустынным улицам. А перед окном кружит крупная птица, тревожно вскрикивая...
  -
  Мужчина вскочил, со стоном держась за виски. Боль из плеча казалось слабым отголоском той последней, выжигающей сознание БОЛИ, когда кончилось действие лекарства бабы по имени Пирошка, и он умер рядом с графиней. С графиней?
   Какая, к чертям собачьим, Пирошка, какая графиня?! Он вовсе не Шандор... Это сон, случайно попавший не по назначению, заблудившийся в веках! Но как болит плечо, пробитое Ференцом... Нет, это сон, просто отлежал руку, неловко вывернул во время сна! Сейчас пройдет.
  Надо лишь принять "обезболивающее", оно же - "снотворное"... Дверка холодильника открывает белое нутро. Так, где, где бутылка? А стакан? Левая рука не справляется и граненый стакан искристо рассыпается брызгами по всей кухоньке. Горохом скачут осколки, а поверх дробного перестука - крик крупной птицы. Крылья в крутой фигуре высшего пилотажа перед самым окном заслонили на миг свет наглой луны. Перо, крупно покачиваясь, ложится на подоконник снаружи.
   Проводив его взглядом, Александр почти приходит в себя. Выбулькав жгучую, противную - что ни говори про вкус! - водку из горлышка прямо в рот, молодой мужчина почувствовал облегчение. Уходя в алкогольное беспамятство, подумал: - а красивая эта графиня... эх, встретить бы такую в реальной жизни...
  
  
  2.
  
   Бетон потолка с каждым шагом оттесняет назад пустое - даже без самолетов - ночное небо с мутной пеленой грядущей непогоды, которая скрывает звезды. Сзади шаги? Почудилось... Никого, лишь остаток неба белесо оттеняет тусклую монетку луны, нагоняет зябкую тоску. Это похоже на засаленную серую саржевую подкладку шляпы одноногого побирушки в подземном переходе - несвеже и невыразительно. Безнадежно одинокая луна "приманочного" никеля, кувыркаясь, выпадает из шляпы в грязную ладонь отчаявшегося нищего.
   Анна откупается от вспыхнувшей жалости к увечному бездельнику мятой мелкой бумажкой. Сколько их, никчемных, но упорно живущих, ждут подаяния в этом огромном равнодушном городе! Ей самой бы кто подал...
   Нищий, опираясь на костыли, синкопой зашлепал вслед за Анной. В полумраке туннеля ее каблуки звучат громче, и слабенькое эхо цоканья каждого шага накладывается на второй, третий звук, делает их объемнее, сочнее, мужественнее. Они словно перекрикиваются ауканьем, иллюзией множества подбадривают сами себя. "Сами себя"- интересное сочетание... Они вдвоем, ее каблуки, а у нищего-один, зато подпорки, опять - таки, парные. Так что же, одиночество - неустойчивое состояние? Мысли снова вернулись к последней фразе единственной полуподруги, стареющей красотки Эмилии:
   -Нельзя быть совсем одинокой, ты бы хоть собачку завела для тепла!
   Для тепла? Анна поежилась, представив себя выводящей собачку (развитое воображение нарисовало болонку с немецкой сентиментальной открытки, с огромным белым же атласным бантом) в мокрую темень ее проходного двора, (воображение услужливо окунуло кудрявую игрушку в грязную глубокую лужу и дало несчастной животине сильного пинка ботинком прохожего хулигана). Спасибо, Эмма, мне хватило твоего"Гриши"!
   Старенький суетливый кобелек из породы вечно трясущихся тонконогих и большеухих, выгуливался неопрятно, салютуя поднятием задней лапки каждому углу и разрывая каждую кучу неизбежного бытового мусора на всем километровом маршруте двухразовой прогулки. Анна тогда выручила заболевшую Эмму, но потом отказалась наотрез - слишком дорого обошлась ей химчистка пальто и брюк, которые извозил передними лапами Гриша, возвращавшийся из пробега для преданного взгляда в глаза, перед броском в следующий поиск.
   Переход закончился серой унылой лестницей, заваленной окурками, фантиками и плевками жевательной резинки. Граффити последней бетонной стены были исполнены уверенной рукой опытного эксгибициониста, настолько живо выглядел фаллический рисунок. До сих пор не закрасили... Равнодушно скользнув по нему привычным взглядом жительницы мегаполиса, Анна обратила внимание на шевеление в темном углу: "Крыса?"
   Омерзение выплеснуло на тело волну мурашек, пробежавших от затылка до запястий. Побирушка успел дошлепать к ней и тоже уставился в этот угол:
   -Кошка подыхает. Видать, машиной зацепило, вот и приползла сюда, в укромный уголок. Они не любят зрителей, пойдемте. Пусть в покое умрет.
   Его безыскусные слова, сказанные равнодушным тоном привычного к частым смертям свидетеля, возмутили Анну. Она наклонилась к серой лохматой массе, не понимая, зачем, и осторожно тронула ладонью. Кошка дернулась, но не подняла голову, как обычно делают эти сторожкие животные.
   -Ей надо помочь!
   -Добить, что ли? Я на это не способен...
  Инвалид еще что-то бурчал оправдательное себе под нос, а она смотрела на серый клочок меха, лежавший у живота матери. Котенок пытался поднять голову, но сил не хватало. Слепые глаза и ротик выглядели синими, а не розовыми - замерзал. Анна вытащила младенца и положила на ладонь. Почуяв тепло руки, тот пискнул.
   -И этот сдохнет, - вынес вердикт нищий.
   -Нет, я его заберу! -Возразила Анна, понимая, что делает глупость. Однако желание сделать поступок, неважно какой, но протестный - она это осознавала - завладело ею. Назло городу, назло холодной ночи, назло одиночеству, назло равнодушному миру - НАЗЛО ВСЕМ!
  Она кричала внутри себя, вынимая из сумки платок, заворачивая в него дрожащее существо, выслушивая в спину предсказания - "все равно ты его выбросишь, он не жилец, есть не умеет", прижимая крохотный сверток к груди, и входя в свою квартиру. Только захлопнув ногой дверь, начала успокаиваться.
  
  3.
  
   Постелив шерстяную кофту на стол, Анна задумалась. Ну, спасла. И что дальше? Перевернув животинку, увидела подсохший струпик на пуповине. Её знаний хватило понять, что котенок родился не сегодня. Обобрав кусочки грязи, решила помыть для начала, и согрела воду в чайнике. Чуть намыленной губкой три раза протерла попискивающего кошачьего младенчика, и поразилась - совершенно белый! Черненькая точка быстро шмыгнула по лапке на спину. Блоха? Поймав и прикончив шустрого кровососа, а вместе с ней еще двух компаньонок, пойманых в редкой шерстке найденыша, обтерла его кухонным полотенцем. Мордашка порозовела, писк стал громче.
   Подсушив феном, начала соображать насчет кормления. В интернете оказался сайт про кошек, где рекомендовали специальное сухое молоко и котеночьи консервы. Искать вечером зоомагазин было нереально. Анна постучалась к соседке и вернулась с пригоршней детской молочной смеси. Развести было делом минуты, а вот лакать молоко котенок отказался. Он жалобно пищал и упорно двигался в ее направлении. Упершись в подставленную руку, принялся с чмоканьем присасываться к кончику мизинца, носиком упираясь в ноготь.
   Ага! В аптечке оказалась пипетка. Перевернув пискуна на спинку, Анна скормила разведенную смесь. Пузечко надулось и стало круглым. Котенок уснул, а новоявленная котовладелица стала думать о будущем. Содержание кошечки оказалось весьма хлопотным делом, но Анне уже не хотелось расставаться с ней. В заботах прошло больше трех часов. Привычная ежевечерняя тоска сегодня даже не появлялась. И, похоже, такой возможности у нее уже не появится.
   С кошечкой она точно не заскучает. Кстати, а кто сказал, что -"кошечка"? А если -"кот"? Долгое и пристальное изучение околохвостного пространства спящей находки завершилось весьма сомнительной по тону констатацией - наверное, кошечка.
   Еще дважды пипетка исполняла роль мамы, затем Анна улеглась, разместив прожору между собой и стеной все на той же кофте.
  
  4.
  
   Почти вертикально стоящий луч лунного света был серебрист, но слишком мал, чтобы осветить даже часть лица высокого мужчины, стоящего у стены. Сбивчивое бормотание, обращенное к ней, подтверждалось чуть заметными отражениями этого луча в глазах, пораженных безумием. Иначе почему так расширены зрачки? Светлые бляшки, нет - пуговицы, на кафтане мужчины, синхронно подрагивали в такт его решительных движений рукой...
   Как сыро здесь... Спину леденила каменная стена. Явно из распахнутого неподалеку окна тянуло сквозняком, отчего щедро декольтированное платье шевелилось. Грудь мерзла, но руки не поднимались прикрыть ее, и уйти с этого места не удавалось... Она даже не могда вымолвить слова, а мужчина продолжал убеждать ее, или укорять - не понять...
   Анна ощутила страх - ей, деятельной натуре, в этой мизансцене не удавалось ничего... Она вскинула голову- увы, лишь попыталась - все тело было сковано оцепенением, а мужчина требовательно выкрикнул фразу, за которой наступила тишина. Застыл сквознячок. Застыл лунный лучик. Застыли пуговицы на кафтане.
   Вот уже знакомым движением - это было, было в прошлых снах! - мужчина вытащил из ножен кинжал. Да, Анна слышала характерный звук обнажаемого клинка - шипяший звук трения металла о ножны! Кинжал, перехваченный лезвием вниз, смертью сверкнул в луче, и воткнулся в стену выше ее головы. А затем медленно пополз книз, сопровождаемый треском распарываемой плотной ткани.
   "Портьера", мелькнула отстраненная мысль собравшегося уйти сознания, но в ладонь ткнулась мордашка найденной вечером кошечки, и с ее требовательным писком реальность вытеснила остатки сна.
  
  5.
  
   Выпаивая очередную порцию молочной смеси, Анна успокаивала сердцебиение и с благодарностью думала о "компаньонке". Спасла от очередного кошмара... А ведь сегодня сон был очень четкий, она даже разглядела лицо мужчины!
  
  
  
  6.
  
  Неделя пути - и она войдет в новый дом! Это слово вызывало у молодой графини трепет. Неведомый замок, населенный неведомыми слугами, должен будет навсегда стать местом ее постоянного обитания. Анни вспоминала милую мамочку, так рано ушедшую из жизни, и пыталась представить, каково это - навсегда уехать из родных мест. Отец не рассказывал, откуда взял жену, но судя по оставшейся после мамы книге, она была славянка - полячка, чешка, а, может, русская? Анни все чаще жалела, что не спросила ее тогда...
   Роскошные светлые волосы достались от мамы. И фигура - тоже. Упившись на свадебном пиру, отец громко плакал, обняв Ференца, и кричал, показывая на Анни:
   -Она красивее своей матери! И характер у нее такой же верный... Береги ее! А уж в постели она будет живым огнем...
  И много всего прочего о специфических талантах, отчего присутствующие женщины краснели. Анни уже немного понимала про любовь - Ференц не тратил впустую ни минуты из проведенных ночей - но старалась понять, что же такое умела мама, если и через десять лет после ее смерти отец не женился?
   Карета выкатилась за вороту, началось путешествие. Когда, покачиваясь на рессорах, они перевалили за второй холм, Ференц задернул занавески, схватил Анни в объятия и полез рукой под юбки.
   -Милый, это неудобно..., - слабо начала отбиваться жена, уже понимая, что уступит.
   -Напротив, очень удобно, - прошептал муж страстным шепотом, совершив нужные манипуляции с их одеждой и примащивая Анни на свои колени.
  Это оказалось забавным занятием. Ощущения удивительно отличались от привычных, были более чувственными и менее рассудочными. Покачивания кареты двигали тела, как нужно, оставалось только не разъединяться. Ференц обнимал за грудь, покусывал сзади в шею и быстро дошел до финала, увлекая и ее за собой... Отдышавшись, Анни признала - ей понравилось первое дорожное приключение.
   Обед в харчевне запомнился колоритным и грубым интерьером. Печь, хозяин и хозяйка необъятной толщины, щустрые мальчишки - близнецы, сочное отварное мясо с приправами. Пойло, которое хозяин отважно назвал вином, пили только слуги и воины. Ференц велел принести бутылку из своего запаса, и они с женой запивали нежное мясо странным горковатым напитком. Анни у отца не слишком часто пробовала вина, поэтому поверила мужу, что вкус - восхитительный.
   К вечеру показались замковые башенки, приблизилась каменная стена, распахнулись ворота, радушный граф Сичи вопреки всем канонам вышел встречать гостей к воротам. Ференца он внимательно рассмотрел, поворачивая на уходящем дневном свету, потом стиснул в объятиях и отвесил сильный комплимент:
   -В тебя отец, как видно, всю душу перелил! Ты на него похож больше, чем он сам на себя.
   Графиня и две дочки - погодки заняли Анни разговорами, пока мужчины делились новостями, осматривали замок, строили воинов, в общем, занимались мужским делом. Соскучившиеся без общения женщины обрушили на новенькую знакомую ворох сведений, слухов, домыслов и вымыслов, что она скоро перестала запоминать, а только кивала головой и поддакивала. Ее скудных новостей хватило на первую минуту разговора. Старшая из сестер, более начитанная, принесла книгу, доставленную ей нарочным из Франции, и торжественно продемонстрировала новый роман с лукавым названием - 'Любовные путешествия Гусмана ди Альфарачи в италийских городах Верона и Неаполь'.
   Ужин был великолепен. Напробовавшись от каждого кушанья, Анни уже не понимала разницы между рыбой и паштетом, а слуги все подавали и подавали. Вместе с младшей дочерью графа они выскочили на несколько минуток по неотложным и важным делам. Проветрившись, возвращались в залу, когда по ступенькам их обогнал стройный юноша.
   -Князь, какая радость видеть Вас здесь, - воскликнул радушный хозяин.
   -Заскочил к Вам по пути, не стал беспокоить уведомлением, поскольку ненадолго, - откликнулся симпатичный молодой человек, подходя к пирующим.
   Хозяин представил его, князь вежливо раскланялся, слегка манерно, на взгляд Анни. Напротив Ференца он задержался, пристально вгляделся в него:
   -Мы не встречались раньше? У Вас, граф, необычайно выразительное лицо, такие волнующие черты и глаза - чувственные... Разрешите мне присесть рядом с Вами? Нам будет о чем побеседовать...
   -Рад буду знакомству и беседе, милейший князь! Я возвращаюсь домой, вот -разрешите представить, моя жена - графиня Анни, урожденная Ракоци.
   Князь осмотрел присевшую в полупоклоне графиню, не выказав никаких чувств, даже не изобразив вежливую улыбку. Анни ощутила его враждебность. Хорошее настроение улетучилось, сменившись предчувствием неприятностей.
  
  7.
  
   Свечи, свечи, свечи... В их теплом свете так хорошо читать книги, листать их, переживая за героев. Анна видит страницы, воспринимает шероховатость бумаги, но не понимает написанного. Чужие буквы, чужие слова. Кажется, это немецкий. Жаль, что учила не его...
   Шаги. Мужские, уверенные.
   Да, это тот полубезумный, из первого отчетливого сна. Он угрожал ей тогда, а сзади, в тени, прятался кто-то второй, и шептал Ференцу - да, его зовут Ференц! - что делать, как запугивать...
   "Почему я улыбаюсь этому типу? Это не я улыбаюсь... "
   Опять слабость захватывает Анну. Другая женщина управляет телом, прижимается к холодноглазому Ференцу, тянется за лаской. А потом падает лицом в подушку, и плачет, когда ее отстраняют равнодушной рукой. Зачем Анне этот унизительный сон? Она бы вела себя по другому, не стала бы заискивать перед графом, будь он хоть сто раз ее мужем! Она научена горьким опытом, спасибо "Нарциссу"! Она...
   Тонюсенькие коготочки рвут тягостную паутину бессилия, мокрый нос котейки возвращает хозяйку в привычную ночную реальность. Пора разводить смесь и браться за пипетку!
  
  
  8.
  
   Кобылка, глухо постукивая копытами, неторопливо двигалась вперед. Анни отпустила поводья, разглядывая незнакомый пейзаж. Здесь она впервые. Граф с друзьями давно умчался, увлеченный охотой. Оставил ее, бросил... И вообще, в последнее время Ференц не обращает внимания на жену. Разговор за столом постоянно переводит на молодого князя - как тот говорит, как одевается, как ходит, что пьет, что ест...
   Молодая графиня не понимает, не хочет понимать, почему Ференц охладел к ней! Он перестал заходить в спальню. Последний раз это было почти месяц назад. Только скандалы - почему не беременна до сих пор - закатывает еженедельно. И его мать - старая графиня, поддерживает претензии сынка. Можно подумать, Анни виновата! Да если бы муж вел себя, как в первый месяц после свадьбы...
   Обида выжимает из глаза блестящую капельку. Всего одну, но и ей нельзя давать волю. Кобылка остановилась, пытается щипнуть травку. Нет, Искорка, не надо! Мама рассказывала, что травы бывают разные, в них только колдуньи разбираются. Еще съешь сейчас какую-то отраву, и я вовсе одна останусь! Нет, милая, пошли назад, там тебя овес ждет, сладкое горное сено, мне конюхи рассказывали, что ты любишь. Пойдем, Искорка!
  Молодая графиня ловит предательскую влагу пальчиком, часто мигает, прогоняя остаток слез, отчего в носу становится влажно... Поэтому Анни и отстала от охоты, решив просто прокатиться, погрустить наедине с собой. Хорошо, что вся свора умчалась. Лают вдалеке отсюда, значит, все там, ее никто не увидит. Собак она не любила за шум и неумение ласкаться - что за удовольствие быть вылизанной в лицо огромным и шершавым языком?
   Ой, кто это мелькает в кустарнике? А ну, Искорка, вперед, догоним! Быстрей, быстрей, малышка!
   Cтайка оленей забавно порскнула в стороны. Анни решила поиграть с ними. Увлеченно преследуя оленуху с детенышем, забралась в чащу, где и потеряла белые флажки хвостиков грациозных животных. Дубрава выглядела мрачной, страшной, свет ослабел в густой листве мощного подлеска. Тропинка, по которой не проехать карете, вилась по склону, огибала мощные стволы дубов и упиралась в покосившийся бревенчатый домик. Как на блюдечке, стоял, целиком выдвинутый на свет округлым бугорком.
   Дверь, против ожидания, висела прямо, плотно входя в косяк. На стук вышла пожилая женщина. Щурясь от солнца, приложила руку козырьком:
   -Здравствуйте, светлая госпожа.
   -Ты меня знаешь? - удивилась Анни.
   -Как мне не знать молодую госпожу. Графиня довела свой запрет выполнять Ваши распоряжения до каждого жителя. Не только до слуг. А кто, кроме молодой госпожи, может быть такой красивой... Чего изволит госпожа графиня?
  Голос женщины был теплый и ласковый. Так говорила мама - негромко, спокойно, будто рассказывая сказку. И совсем не таким мрачным стал лес. Что страшного может быть в нем, когда весь воздух разлинован частоколом солнечных лучиков?
   Анни вошла в избушку, слегка пригнувшись, хотя высота была достаточной. Внутри было светло. Окошко распахнуто настежь. Розы, огромные алые розы заглядывали внутрь дома, щедро делясь ароматом. Она прижалась лицом к большому раскрытому бутону, вдыхая сладость всей грудью.
   -Какие роскошные... Ты сама их растишь?
   -А кто же, кроме меня? Это несложно, когда любишь, моя госпожа...
   -Кто ты, добрая женщина? Как тебя зовут?
   -К чему Вам мое имя? Простые люди зовут Пирошкой, а для благородных я - 'Эй, баба!', - усмехнулась хозяйка:
  -Повитуха я здешняя, пользую страдальцев травами, раны лечу. Дурную кровь отворяю... Вместо лекаря.
   -Почему вместо? - Анни подняла голову.
   Пучки трав были развешаны над головой частыми рядами, вдоль стены на полке стояли глиняные горшки разных видов и величины. Мешочки лежали на трех полках рядом с очагом. Связки кореньев, чеснока, лука и еще чего-то непонятного свисали с деревянных колышков, частоколом забитых в стену. Ведьма?
   -А его старая графиня изволили повесить, когда старый граф умер. Сочла, что лечил плохо, вот и...
   -Да как же можно? - задохнулась Анни.
   -У нас все можно. В Трансильвании еще хлеще случай был. Да и турки наших господ научили с простым людом не церемониться...
   -А ты не боишься?
   -Чего мне бояться, молодая госпожа? В замок меня не зовут, вроде брезгуют - колдунья, а местные меня сами боятся.
   -Скажи мне, а твои розы ко мне в замок пересадить можно?
   -Можно, только они станут обычными. Все ведь не столько от корня зависит, как от человека. Вот старая графиня никого не любит, и ее никто не любит. А Вы, молодая госпожа, жизнь любите, и она - жизнь, Вас тоже полюбит!
   -Ах, пока все наоборот, - прошептала Анни, поворачиваясь уходить. - Ой, какая красивая! Можно погладить?
   На плечо повитухи взлетела одним прыжком белая длинношерстая кошка. Нет, не ведьма! У ведьмы кошка всегда черная, а эта - ослепительной белизны. Графиня никогда не встречала таких. В отцовском замке и у Ференца шмыгали только серые, неведомо чьи, одинаково равнодушные к людям кошки.
   Протянутая ладошка Анни была пристально обнюхана, детально и вдумчиво прочитана. На руки к Анни белая не пошла, зато вольготно устроилась на плече хозяйки, распустив передние лапки и поочередно сжимая и разжимая их. Высшая степень доверия! Зависть кольнула так сильно, что Анни спросила:
   -А как бы мне такую?
   -Это можно, у нее как раз котятки есть. Пойдемте, посмотрим! - И шагнула в угол, где плоскую корзину осваивали трое котят. Абсолютно белый лежал в центре, серый и черный прижались к нему. Анни погладила спинку.
   -Мр? - спросил белый.
   -Это девочка, - пояснила Пирошка, подавая пушистое существо графине.
   Глаза синего цвета открылись навстречу. Не отрываясь, пристально, Анни вглядывалась в эту загадочную глубину.. Постепенно кошачий глаз становился огромным и глубоким, превратился в пространство, уводящее в бесконечность, манящую и притягивающую. Захотелось прыгнуть, как в озеро, и лететь куда-то в бездну, кружась в безмятежности пушинкой одуванчика...
  
   Опомнилась она, держа котенка на плече, в седле. В спальне кошечка выбрала место за подушкой возле головы Анни, уткнувшись в прическу. Так и спали, пока не пришел хмельной Ференц.
   Разбудив жену, он быстро и грубо удовлетворил свое желание, затем ушел, даже не сказав ни слова. Впервые после свадьбы ей снова было больно. Она даже немного всплакнула.
   Кошечка, будто по сигналу, подошла к лицу, понюхала, щекоча усами, и лапкой прикоснулась к груди. Деликатное прикосновение Анни восприняла, как вопрос - можно на тебя шагнуть? - подсадила теплое существо и позволила самой выбрать место, а потом положила руку на пушистую спинку.
   Свернувшись на уровне солнечного сплетения, кошечка громко заурчала. Ее вибрация передавалась груди, желудку, спускалась вниз, поднималась вверх, входила в ладошку, и погружала Анни в сон...
  
  
  9.
  
   Субботнее утро Анна посвятила поиску котеночьего питания. Нужный термин для названия она не знала, и объяснялась с продавцами почти на пальцах, но молочная смесь для новорожденных котят, из расчета одна упаковка на двадцать дней, оказалась вполне доступной по цене. Из магазина она притащила целый пакет с запасом на два месяца, чесалку, досточку для точения когтей, кювету - туалет и даже игрушку- искусственную мышку с длинным хвостиком, погромыхивающую внутри камушками или шариками.
   Кошечка спала в рукаве кофты. На голос хозяйки встрепенулась, подняла тяжелую головешку, пискнула требовательно, и - поползла к ней. Взяв пискушку в ладонь, Анна поднесла к лицу. Та неумело лизнула, и попробовала присосаться, словно благодарно поцеловала в кончик носа. Пахло от кошечки мирно - молоком и угретым детским теплом. Наевшись, кошачий младенец задремал, слабо посучивая задними лапками в такт круговому массажу пузечка, и вроде даже покряхтывая с благодарностью.
   День прошел незаметно. Между кормлениями Анна рыскала по интернету и впитывала все новые сведения, с изумлением открывая для себя огромный и неведомый мир, плотно заселенный многочисленным и разнообразным кошачьим племенем. К вечеру в голове была такая каша, что, открыв уже сотую ссылку поисковика, без удивления прочла: 'Мистические способности домашних кошек'.
   Ночная сценка еще не стерлась из памяти, но статус реального события утратила настолько, что название сайта вошло в резонанс, и Анне послышался - тоненько так - 'стук судьбы' пятой симфонии Бетховена:
   '...кошка, с точки зрения парапсихолога, являясь сгустком иррациональной энергии, хорошо относится к тому, кто любит ее, и помогает по мере своих кошачьих сил. А помощь эта бывает весьма существенной, если учесть телепатические возможности кошки, способность ясновидения и очень сильный энергетический заряд, которым она обладает...'
   А ведь, и впрямь - помогла!
   Неумело, чисто но детски, но вытащила из неприятных снов. Анна вдруг поймала себя на том, что ей интересно узнать продолжение. Прежние пробуждения оставляли тяжкий осадок неоформленного страха, а ночь, прерванная вмешательством кошки, казалась постановкой мистического спектакля, и не больше. Любопытство, как у героинь наивных американских ужастиков, ищущих приключений на известную часть тела с вечным вопросом 'Эни бади хиэ?', завладело ею.
   Она даже поняла - почему. Серая жизнь канцелярской мышки стерла с нее индивидуальность, обкатала под стандарт. Темные прямые юбки, скромные блузки повлекли за собой отказ от украшений, от яркого маникюра, от красивых стрижек, сложных причесок, от женственности - в конечном итоге. А участие в таких снах давало ей непохожесть на остальных, выделяло из толпы и возвышало. Появление кошки взбаламутило течение жизни, изменив Анну.
   Отложив клавиатуру, молодая женщина с русыми волосами, убранными в пучок, встала к зеркалу. Бесцветные губы... Кожа, еще не испорченная излишним применением грима, но и не подчеркнутая качественным макияжем... Печальные глаза... Прочь халат! Грудь вполне приличная, гладенький живот и никаких признаков целлюлита... Красивые плечи... Длинные пальцы рук - красивые! Коротенькие ногти, давно забывшие о должном уходе...
   Когда ты опустилась, Анна, почему снизила стандарты? Тебе 24 года! Ты была красивой! Ну, и что с того, что тебя бросил смазливый Нарцисс? Да ты должна радоваться, что он ушел! Таких, как он - сотни, а ты - единственная! Ведь ты - настоящая графиня!
   Хотя бы и во снах...
  
  10.
  
  Солнечная закатная дорожка еще немного посветилась бордовым чешуйчатым шнуром, тускнея и тускнея, а затем истаяла, растворившись в отражении закатного неба. Сумерки наступали, и озеро принимало правила ночной игры. Воде следовало замереть, дождаться выхода луны, постелить уже серебристую дорожку, и беспокойной темнотой смешать отражение леса с реальными стволами и листьями.
   Помахав ушедшему дню рукой, Анни закрыла окно. Она любила проводы и встречи солнца. Если вечерняя заря давала ей ощущение мрачного торжества темных и потаенных инстинктов, доставшихся человеку вместе с первородным грехом, то нежные пастельные тона рассвета, волшебно получившиеся из глубокой тьмы, говорили о надежде на прощение вчерашнего греха. Ее завораживало это превращение - словно в густую краску непрерывно добавляли светлой до полного исчезновения всех цветов в ослепительно солнечном.
   Конечно, когда день удавался без дождя, как сегодня.
  
  Жизнь в замке была скучной. Путешествие через всю страну вспоминалось сказкой, удивительной и невероятной. Здесь, дома, царила рутина. Свекровь продиктовала расписание жизни невестке в первый же вечер. Прялка, вышивание, чтение священного писания, музицирование и забота о муже. Попытки принять участие в ведении хозяйства или изменить планировку комнат - пресекались немедленно.
   Сегодня старая графиня вызвала невестку с утра:
   -Анни, дорогая, объяснитесь, зачем Вы дали распоряжение вскопать землю под Вашим окном?
   -Ах, графиня! Мне хочется видеть там цветы. Я привыкла наслаждаться их ароматом, я хочу сделать, как в папенькином саду. Вы ведь позволите это? И Ференцу понравится...
   -Моя дорогая, у нас не принято сажать цветы у окон. Если Вам так хочется, извольте, я прикажу и садовник будет каждое утро ставить букет Вам в комнату.
   Анни не привыкла к столь жестоким отказам, тем более, что никакой причины сохранять землю под окном невскопаной она не видела. Десяток розовых кустов, высаженных в углу внутреннего двора замка, и содержащихся в довольно скверном состоянии, вряд ли способны поставлять букеты каждый день. А если сделать, как планировала она, то в распахнутое окно будет залетать дивный аромат живых бутонов!
  Невестка сделала еще одну попытку убедить свекровь:
   -Дорогая графиня! Всего один ряд кустов и две шпалеры разноцветов! Мальвы по бокам - это будет цветочной беседкой, ну, пожалуйста!
   Старая графиня была непреклонна:
   -Мне жаль, что Вы, Анни, не хотите понять. Этот внутренний сад замка спланировал мой муж, и, хотя он и ушел от нас, я сохраню все неизменным, в память о нем. За пределами палаца - высаживайте цветы, где и сколько угодно, только предупредите меня о своих планах. И еще, на будущее, дорогая графиня, не отдавайте распоряжений слугам напрямую. Я запретила подчиняться Вашим приказам.
   Анни вспыхнула. Эти слова означали объявление войны. Первым желанием было - возмутиться, затем она вспомнила, что это не папенькин дом. На глаза навернулись слезы, но плакать перед свекровью - значит сдаться, а этого она не могла себе позволить.
  Молча развернувшись, ушла в свою комнату, и там разрыдалась на софе, обхватив подушечку. Кошка подошла и начала лизать руку. Обняв ее мягкое тело, Анни спрятала лицо в пушистую шерстку и горько подумала, что нет даже подружки, которой можно высказать свою обиду.
   Кошка легонько потыкалась лбом в щеку, словно приглашая обратить на нее внимание. Мокрый носик прикоснулся к виску, язычок влажной теркой скользнул по уху, мурчание стало совсем громким.
   -Не щекотись, - подняла голову Анни, уже улыбаясь. Синие глаза смотрели на нее в упор. Не отрываясь, пристально, Анни вглядывалась в эту загадочную глубину... Постепенно кошачий глаз становился огромным, превратился в пространство, в бесконечность, манящую и притягивающую. Она летела куда-то в бездну, кружась осенней паутинкой...
   Анни встрепенулась. Служанка звала ее на обед. Судя по солнцу, прошло уже часа два, не меньше. Как же она задремала? Беленькая наперсница сидела рядом и умывалась.
   -Ах, ты, лукавая хитрюга! Усыпила меня!
  Анни стиснула кошку в объятьях. От утренней обиды, причиненной словами старой графини, не осталось и следа, зато появился план противодействия. Она сумеет постоять за себя!
  
  11.
  
   Вечером воскресенья Анну вдруг посетила мысль - как быть с котенком? Завтра рабочий день, девять с половиной часов ее не будет дома. Выдержит ли мохнатый младенец такой перерыв без еды? Раздумья закончились в пользу компромиссного варианта- взять с собой и кормить по расписанию. После недолгого раздумья был приготовлен дом- коробка из под обуви, выстеленная лисьей шапкой.
   С учетом прохладного времени коробка была закутана кофтой и помещена в сумку для хранения охлажденных продуктов. Когда - то давно, во времена Нарцисса, они вместе купили эту сумку для пикников. Сейчас она пригодилась. Даже давка в метро была не страшна ее прочным пластиковым бокам. В архив Анна приехала одной из первых, успела разместить домик в нижнем ящике стола и даже скормить найденышу очередную порцию.
   Рутинный день прошел удивительно быстро в хлопотах по уходу. Заслышав писк, Анна включала чайник, разводила заготовленную порцию, переливала последовательно в два стакана - для охлаждения, и выдвигала ящик.
   Удивительно, но котенок чистенько выпил всю смесь, не пролив ни капли, в отличие от первого дня. Набив брюшко, он переворачивался на спинку, вцеплялся миниатюрными коготками в нависающую лисью шкурку, и засыпал. Дважды забегавшая начальница, Эмма, так ничего и не заметила.
   Возвращаясь домой, Анна спустилась в подземный переход. Нищий сидел на прежнем месте, и одинокий 'приманочный' никель тускло светился в шляпе. Кажется, он дремал, потому, что не поднял голову на звук шагов и не задвигал костылями, как делал обычно. Она прошла мимо.
   Назавтра кошечка разоблачила себя на работе - пискнула очень не вовремя. Когда Эмма пришла рассказать о своем очередном увлечении, все и вскрылось.
   -Аня, ты что, завела себе живность?
   -Кошечку. Ты же мне сказала, чтоб не быть одинокой!
   -С ума сошла! Такую малютку, да еще с улицы. Она же вся в инфекции - сама заболеет и тебя заразит. Выбрось немедленно!
   Эмилия удивилась так натурально и настолько неожиданно, что Анна вступила с ней в дискуссию, хотя первоначально всего только хотела оправдаться:
   -Глупости говоришь, при чем здесь инфекция! Я что, ее лизать буду? Я не мама - кошка, а человек!
   -Купила бы породистую, куда ни шло, но 'дворянку'? Как ты могла!
   -Эмма, это моя кошечка. Она сама ко мне пришла. Я даже ей имя придумала - На...
   -Молчи! Имя, как слово - имеет материальную силу! Скажешь - сглазят.
   -Кто сглазит кошку?
   -Ой, да кто угодно... Мужик появится... С девками поцапаешься на работе... Вот моего Гришу совсем не Гришей зовут, я даже тебе его имени не сказала, так он и живет уже семнадцатый год, когда сверстники и десяти не протянули, - доводы были убедительные, а Эмма никогда не желала ей зла.
   Анна несла коробку домой и думала, что отношение к животным может служить прекрасным инструментом обнаружения плохих людей. Вот Эмилия - прекрасный человек, хотя и начальница. А Нарцисс - он никогда не любил животных. И животные - его. Была бы у нее тогда эта беляночка, не влюбилась бы, не бросила престижную работу. А он не бросил бы меня. И было бы все иначе, лучше, чем сейчас...
  
  12.
  
   Полнолуние. Чистое небо залито светом, даже тени под ногами видны отчетливо. Тишина царит в замке, спят хозяева, спят и слуги. Погашены свечи, только в конце коридора слабо подрагивает огонек в фонаре, висящем перед лестницей. Все остальное чуть заметно обрисовано слабым отражением лунных квадратиков от каменного пола. Без цветов, но отчетливыми отенками серого, прорисованы предметы. Однако же расстояние скрадывает детали, и не понять, кто это стоит вот у той стены? Человек, но почему поблескивает... Ах, старый рыцарский доспех...
   Странный ракурс сна сегодня, будто она стала маленькой или лежит на полу. Анна опускает глаза вниз - и видит полупрозрачные кошачьи лапки. Она в теле Белянки! Ей видны снизу стулья, стоящие у стены, прошмыгнувшая из комнаты мышь, мраморная статуя в углу. А это что на стене? Картина - мужчина верхом, в руках копье. Плюмаж развевается, бледное лицо жестко сверлит глазами, наверное, врага, иначе зачем эта ухмылка... А вот парный портрет. Мужчина с красивым аристократическим лицом - Ференц, самодовольно улыбается, придерживая за локоть печальную женщину - Анни, на второй руке которой сидит белая пушистая кошечка - она сама, Белянка....
   Шаги! Сквозь тело кошки, просвечивая, проходят чьи-то ноги. Старуха останавливается у парного портрета. И вдруг клочьями рвется холст, исполосованный холодной сталью. Разъяренная женщина отбрасывает нож, вцепляется в остатки картины и раздирает изображение Анни в клочья. Потом долго топчет неопрятную груду тряпок ногами, плача и проклиная. Пнув напоследок истерзанные лохмотья, собирается уходить, спотыкается и нервно сбрасывает с ноги зацепившийся лоскут. Тишина возвращается в зал, залитый равнодушным сиянием видевшей и не такие сцены молчуньи - луны.
   Белая кошка - как странно видеть ее глазами! - подходит к истоптанным тряпкам. Ее пушистый двойник поднимается с развернутого обрывка, обретает объем, встает на лапки - они сливаются. Зрение становится пронзительно четким, кошка уходит из полосы серебристого света, направляясь к лестнице. Протиснувшись в квадрат, прорезанный внизу подвальной двери, она забирается в щель между кладкой запасного колодца и скалой. Там открывается потайной ход...
   Анна ощущает силу и легкость лапок. Она пробует остановиться, и - останавливается. Впервые во сне ей удается руководить поведением, а не быть пассивной наблюдательницей. Она быстро бежит вниз по тайному ходу, видя все в таинственно сером спектре, в разных оттенках...
  
  13.
  
   Через неделю глазки открылись. Они были мутные с голубой интонацией. Кошечка вообще сильно выросла, окрепла, гонялась за пальцами рук, легонечко прикусывая их, и мурлыча. Анна перестала носить ее на работу, чтобы не искушать судьбу - спокойного сидения в ящике стола добиться не удавалось. Писк, царапанье были слышны постоянно, а взятая на руки дебоширка немедленно доползала до шеи и засыпала, уткнувшись носом в хозяйку.
   Недавно сослуживицы увидели, стали рассматривать, оценивать.
   -Ой, какая малявочка! Зачем ты ее принесла?
   -Приучу работать здесь, пусть мышей гоняет, а то опять несколько папок с документами погрызли.
   -Да она нажрется яду от дератизаторов, и сдохнет...
   -Аня, выкинь ты ее...
   -А как ты ее назвала? Ути - пути, прелесть масенькая...
   Вопросы сыпались на Аню градом, кошечку затискали, та расплакалась - стала жалобно пищать, не унимаясь. Взяв, наконец, свое беленькое имущество на руки и прижав к груди, она вовремя вспомнила предостережения Эммы. За двадцать лет сидения начальницей архива, та изучила особенности женских коллективов, и безусловно - права.
   Сглазили!
   Додумывать не стала, бросилась к Эмилии, отпросилась, примчалась домой со всех ног, влетела в квартиру, поставила сумку на стол и расстегнула. Жив! Комочек шерсти поднял голову и пискнул. Он уже держит головку! Обрадованная прогрессом, Анна развела очередную порцию и скормила ее, не снимая плаща и не разуваясь. Эта кошечка стала для нее слишком важной, чтобы пропускать или откладывать кормление. Больше она кошечку на работу не брала.
   Теперь та оставалась дома, путешествовала по квартире и, умаявшись за время разлуки, встречала Анну у порога. Кормить стало легче. Она глотала смесь, заливаемую из десятиграммового шприца в угол рта, почти не давясь. Спала рядышком с хозяйкой, на подушке.
   Имени у нее еще не было. Суеверное чувство осторожности не отпускало Анну. Ей казалось, что, не вырастив кошку до совершеннолетия (а когда оно у кошек наступает?), давать настоящее имя - опасно. И белый игручий комочек реагировал на "Кися", "Мурка", "Мася-Пуся" и сотню иных одноразовых кличек, всегда приползая на зов.
  В один из вечеров, проходя мимо того одноногого побирушки, Анна с гордостью сказала:
   -А котенок у меня выжил! Слышишь? А ты говорил...
   Нищий подобрал костыли, долго рассматривал Анну, потом вспомнил, о чем речь. Улыбнувшись во весь рот, отчего желто-черные остатки зубов выглянули на свет, он похвалил:
   -Упрямая! Это хорошо, значит, по душе пришелся котейка. Ты, это, слушай! Если чего с ним не так, приноси, я посмотрю, я же прежде ветеринаром был. Знаешь, сколько кошек через мои руки прошло... Уж диагноз поставлю безошибочно...
   И много еще говорил бы Анне, понявшей, что не переслушать пьяненького, да вмешалась его подружка, рядившаяся цыганкой. Совершенно рязанская по виду баба, со светлыми волосами, начавшими седеть на лбу, она ухитрялась перехватывать пешеходов, и выманивать у них денежки. В основном жертвами становились мужчины, у которых не хватало смелости отшвырнуть нахалку сразу.
  -Дай я тебе погадаю, красавица, - под локоток ввинтилась рука с красными ногтями.
  Ты смотри, она даже маникюр делает! Неплохо зарабатывает нищая псевдоцыганка, отметила Анна:
  -Не хочу! Оставьте меня, я и так все про себя знаю!
  -Нюрка, не тронь даму! Это тебе не клиентка, слышь, - одноногий пресек поползновения гадалки ограбить собеседницу.
  Анна всмотрелась в лица. Сейчас, когда с ней уже не "работали", у цыганки и нищего были нормальные, человеческие физиономии. Может, чуть больше потрепанные жизнью, но вполне приличные.
  В переходе они были втроем. Раньше, неделю назад, это вселило бы в нее страх, но теперь - нет. Напротив, появилось желание позабавиться, и Анна протянула своей ряженной тезке ладонь:
  -Уговорила! Погадай!
  -Левую, - обрадовалась гадалка.
  Внимательно всмотревшись в изгибы линий, проведя но некоторым ноготком, Нюрка попросила монетку, потом бумажку. И началось - она зажимала их в свой кулачок, возвращала, снова перекидывала в свой, и тарахтела языком, выдавая обычный набор предсказаний:
  - ... и любовь твоя ждет впереди, томится в неизвестности. Поспешить бы надо, пока не заблудился. Как спасешь его, так и замуж выйдешь, и будет у вас трое детишек, сын, а потом две дочки...
  Посмеиваясь, слушала Анна щедрые посулы и обещания, послушно "скармливала" цыганке мелкие денежки, но вдруг встрепенулась. Цыганка задела больное место:
  -... душа твоя тебе не принадлежит, она еще прошлую жизнь не дожила, и тебя за собой тащит! И с мужем сведет через прошлое. Их долги отдавать вас заставит, отдавать с ним вместе. А не отдашь - умрешь с тоски и со страха! Но ты - отдашь. И он - тоже. А как отдадите, тут и счастье привалит, ой счастье вижу, большое! Сейчас денежку мне дай железную, эта вся истаяла, а лучше бумажную, чем крупней, тем счастья больше наворожу...
  Ледяным холодом каменной стены, той самой, где клинок над головой графини с хрустом распорол портьеру, обдало Анну:
   -Ой, мне пора, спасибо!
  Вырвала руку, бросилась к своему выходу, скорее, скорее! Дошутилась, дурочка! Да разве можно с будущим баловаться, такое напророчат, что и впрямь со страху помрешь!
  В обнимку с пушистой малявкой, глубоко под одеялом, ей удалось избавиться от ужаса предстоящей смерти во сне.
  
  14.
  
   Зеленый шелк платья так и переливался в свете канделябров, бросая отсвет на панталоны партнера. Галантные движение маркиза ложились точно в музыку. Анни испытывала истинное наслаждение в танце. Впервые за целый год они с Ференцом выбрались в столицу. Бал собрал всю Венгрию. Ее приглашали без перерыва. Для полного счастья не хватало лишь танца с мужем, но тот был занят разговорами с друзьями.
   Раскланявшись с маркизом, она отправилась искать мужа. Графиня Т. указала направление, где недавно видела его. Подобрав подол, чтобы носок туфельки лишь чуть - чуть выступал наружу, Анни поднималась по лестнице. В коридоре ее дерзко придержал за талию нагнавший маркиз:
   -Графиня, куда Вы так стремительно удалились. Мы не успели насладиться Вашим обществом!
   -Маркиз! Уберите руку. Вы не смеете так вести себя! Я пожалуюсь мужу!
  Анни впервые столкнулась с таким вызывающим поведением, но страха не испытывала. Напротив, она пылала гневом. Схватить ее, как какую-то прачку! Негодяй!
   Маркиз закатился в смехе:
   -Ваш муж? Полноте, графиня. Ему сегодня не до Вас, он занят проверкой достоинств князя. Поверьте мне, сегодня у Вас много свободы, пока они будут развлекаться! Не надо терять время, - маркиз прильнул в ней, и шепнул на ушко: - Я знаю укромное местечко, мы можем там славно порезвиться...
   Не помня себя от гнева, Анни оттолкнула наглеца и шлепнула его по шеке ладонью. Шлепок получился слабый, но воздействие оказал.
   Маркиз отшатнулся:
   -Вы меня ударили? Ну, графиня, это чересчур! Я дам Вам время одуматься, но если не поумнеете - пеняйте на себя! Мне отказывать нельзя.
   Ференца нигде не было. Анни проверила все мыслимые места, и порядком утомилась. Этот бальный наряд был слишком тяжел для долгих прогулок. Присев на свободный сафьяновый стул, она обвевала горящее лицо веером, когда к ней подсела молодая графинечка, знакомая с переезда к Ференцу. Сегодня им удалось уже поговорить о новостях, обсудить туалеты модниц и фаворитки, и даже повосхищаться красотой друг дружки.
   -Анни, я видела. Маркиз Вами увлечен, да?
   -Ах, милая! Мне его увлечение не нравится. Он так назойлив, так дерзок. Представляете... Нет , мне стыдно вспоминать...
   Их прервали громкие голоса:
   -Сюда, все сюда! Итоги выбора первой красавицы бала!
   Они вышли на балкон. Глашатай звучным голосом зачитал имена претенденток. С удивлением Анни услышала собственное имя. Подруга стиснула ее локоть и горячо зашептала:
   -Ой, как интересно! Анни, Вы действительно прелестны. Приз достанется Вам, я уверена...
   Анни знала всех, перечисленных в списке. Они уступали ей. Вне всякого сомнения. Медленно развернулся лист, открылся рот глашатая, и прозвучало:
   -...княгиня Эстергази!
   Аплодисменты, возгласы, поздравления и роскошное жемчужное ожерелье, надетое на победительницу - уже не были интересны оскорбленной до глубины души Анни. Она вернулась на свой стул. Подруга щебетала, высказывая свое несогласие с решением коллегии выборщиков, но быстро вернулась, к оставленной было, теме:
   -Я сгораю от любопытства! Пожалуйста, Анни, дорогая, расскажи!
   -...он пытался меня обнять! Он сделал мне гадкое, двусмысленное предложение! - лицо Анни снова вспыхнуло краской стыда.
   -Чего ты медлишь? Весь свет говорит, что твой Ференц влюблен в князя, они любовники... Ой, только не говори, что ты не знаешь!
   -Как Вам не стыдно повторять грязные сплетни и слухи. Они друзья! А маркиз - негодяй, пытается использовать такие слухи для соблазнения...
   Подруга восторженно зааплодировала:
   -Прелестно! Ах, почему мне никто такого не предлагает? Анни, ты пользуешься успехом! Разве ты не знаешь, что маркиз считается самым привередливым любовником, и его избранницы сразу получают признание в обществе, как первые красавицы королевства? Даже сама королева прислушивается к его оценкам при выборе фрейлин... Ах, так вот почему ты не получила подарок! Как обидно... Но ты сама виновата, кто тебе мешал сказать "да"? Я бы сразу согласилась!
   -Опомнись, что ты говоришь? - От волнения Анни перешла на "ты", хотя прежде свято помнила наказ матери - никогда не опускаться до разговора на языке простолюдинов.
   -Ну как же! Это такая возможность войти в круг приближенных!
   -Я люблю своего мужа, и буду верна ему, - холодно ответила Анни, и встала: - Весьма сожалею, графиня, что позволила себе слабость и рассказала Вам о случившемся. Надеюсь, у Вас хватит такта не делиться моим секретом с остальными.
   Раскланявшись с опешившей графиней и мысленно уже вычеркнув ее из подруг, Анни вышла в зал. Музыка звучала, пары двигались по паркету, а в ней бурлило желание что-нибудь разбить, сломать, сбросить, чтобы распугать этих расфранченных ханжей, признающих женщину красивой только после поощрительного соизволения ничтожного ловеласа! Она знала, как красива сама, она знала, насколько превосходит увядающую княгиню, но нарочитая слепота этой толпы была слишком жестока!
   Выбежав из дворца, она приказала подать карету, забралась в нее и плакала всю дорогу до их столичного дома. Мало ей мужа - содомита, предпочитающего любовные объятия смазливого развратного мальчишки, так еще и этот маркиз! За что? Уже больше года она пренебрегаема мужем, она - красивая и страстная женщина! Почему? Унижение, унижение, еще одно унижение! Сколько их может выдержать одно человеческое сердце?
   В спальне Анни велела раздеть ее, и схватила из рук служанки свою самую преданную душу в этом жестоком мире - беленькую кошку. Прижавшись друг к другу, они лежали, делясь теплом, пока сон не сморил Анни. Во сне ей впервые приснился мужчина без лица. Ласково говорящий, помогающий снять платье, уложивший на постель, и свершивший то, что обязан был делать некогда любимый Ференц.
   Проснувшись с ощущением греха, Анни потрогала постель рядом с собой, убедилась, что сон - всего лишь сон, прижала кошку поплотнее, и снова уснула...
  
  15.
  
   Белка, так теперь прозывалась кошечка, росла стремительно. Любимым занятием было лежание у клавиатуры, задрав все лапы вверх. Но ритуал прощания и встречи с хозяйкой Белка выработала сама. Проводив Анну до двери, кошатина вставала на задние лапки, дотягивалась, опираясь на ноги хозяйки, куда могла, и ждала, пока не возьмут на руки для чмока в носик.
  Встречала она Анну таким же образом, только с рук сама не сходила, а прижималась к груди, держалась - символически - коготками за плечо, и вертела головой, рассматривая стены, потолок, виды за окном с этой выгодной стратегически точки.
   Сны приходили все более реалистические, но бессилия Анна больше не чувствовала. Она сама принимала решения, будто и была графиней. Более того, ей стал понятен язык, она свободно говорила, читала, и без всякого труда ориентировалась в сложных взаимоотношениях слуг и хозяев. Теперь она ждала прихода очередного сна, чтобы окунуться в дивную сказку, которая пока буксовала на одном и том же месте - возвращением с оскорбительного бала. Но однажды ситуация изменилась...
  
  16.
  
   -Это опять Вы, молодая госпожа, рада видеть в добром здравии, - повитуха поклонилась:
  - Войдете ко мне?
   -Спросить хочу тебя, Пирошка...
   -Спасибо, госпожа, что имя запомнили. Чем я помочь могу Вашей светлости?
   -Говорят, что ты травы знаешь, чтобы людям помогать. Вон сколько у тебя собрано, - Анни показала на сухие пучки над головой, собираясь с духом.
   -Помогаю, да не во всем. Болтают много лишнего про меня. Молодая госпожа заболела? Какая хворь у Вас?
   -Не у меня хворь, да и не хворь это, а наваждение - как с обрыва бросилась признаваться графиня, - муж разлюбил...
   -Слышала я, слуги рассказывали, что перестал к Вам в спальню заходить. И давненько это началось?
   -После праздника по случаю рождения наследника престола. На балу в столице Ференц познакомился с молодым человеком, и с тех пор они не расстаются... Он почти не приезжает домой. Говорят, что они... Нет, я не могу, это гадко, гадко... Этого не может быть! Верните мне его любовь - я заплачу, у меня есть деньги, верните...
   Повитуха покачала головой:
   -Это не болезнь и не наваждение, моя госпожа. Вовсе нет. Порок развился в молодом графе, а такое не лечится...
   К своему изумлению, Анни разрыдалась. Надежда на чудесное возвращение былых отношений с мужем была слишком сильна, и нервы не выдержали. Она рыдала взахлеб, как в детстве, как после смерти мамы, не сдерживая слез и не стесняясь горя...
   -Выпейте отвар, молодая госпожа, - Пирошка всунула ей в руку кружку.
   -Спасибо, я не хочу!
   -Выпейте, это поможет. Душа у Вас устала в одиночестве, близких людей нет, подруги - тоже. А носить печаль, да не выплакать - сердце разорвать. Вы плачьте, плачьте, слезки - то не зря соленые, всю горечь уносят...- повитуха негромко приговаривала, пока взрагивая от рыданий, Анни пила едва заметно сладкую и очень ароматную жидкость.
   Дав графине чистый кусок ткани - утереть слезы, и полированный медный кругляшок чуть больше ладони - в качестве зеркала, Пирошка отвлекла ее от грустных мыслей. Приводя себя в порядок, Анни подумала, что даже в этом тусклом зеркале выглядит молодой и красивой, не только в своем венецианском.
   -Нравитесь себе, молодая госпожа?
   -А вот ему - уже нет...
   -Ну, на графе свет клином не сошелся! Мужчин на Ваш век хватит, не сомневайтесь. Любовь сама Вас найдет, только уж и Вы ей отзовитесь, моя госпожа...
   -Как ты можешь так говорить? Я замужем!
   -А любовь про то не спрашивает, за кем вы записаны, она - как кошка - кто понравился, к тому и прыгнет на колени...
   -Это у вас, простолюдинов - любись, с кем понравится. А я свою честь - не умалю! Прощай, Пирошка, и помалкивай. Вот тебе за труды, - Анни оставила на столе монету, вышла.
   -Кошке верьте, молодая госпожа, она у Вас непростая, в ней большая сила и верность заложена, - в спину сказала женщина.
   -Какая сила в такой малютке?
   -Не в росте дело. Видели, как ее графские собаки боятся? А они волка в одиночку берут, и медведя останавливают!
   -Откуда ты знаешь об этом?
   -Эх, госпожа, в замке есть слуги, а у них - глаза и уши. От них ничего не скроешь. Давно уже подметили, что старая - то графиня Вашей кошечки тоже боится, это славно... Так слушайте кошечку, она плохого не подскажет!
   Кобыла легко несла Анни. Мышцы играли под бархатной шкуркой Искорки, отчего солнышко высверкивало на складках рыжими вспышками. Ветерок нагонял мелкие волны на бережок, а заводь отражала нестерпимую голубизну выси с красивым прочерком далекого силуэта крупной птицы. И легкие беленькие облака.
  Молодая графиня раскинула руки навстречу ветерку, прогнулась, заглядывая в такое просторное небо, и звонко крикнула туда:
  -Эй! Я здесь!
  Небо приняло зов. Наверное, понесется ее голос по ветерку в далекие края. Там услышат, удивятся, и отзовется некто, что услышал призыв. Ах, если бы так переговариваться за тридевять земель, с отцом. А еще лучше - с мамой. Она ведь там, на небесах!
  Анни снова крикнула:
  -Мама, я здесь! Ты слышишь меня?
  Птица повернула, направилась к ней, быстро снизилась, зависла чуть впереди, часто взмахивая крыльями. Замирая от предчувствия, Анни помахала ей рукой. Птица нырнула в дубраву. Постояв еще немного, графиня промокнула слезку кончиком пальца. Даже если и не мама - все равно приятно видеть, как на твой призыв откликаются.
  Сегодняшняя прогулка подняла настроение и дала надежду на лучшее. Что именно произошло, Анни не понимала, да и не стремилась. Все придет в свой черед, как говорила мама.
   Из конюшни Анни прошла к себе, расцеловала белянку в нос. Когда та завела бесконечную уютную песню, хозяйка подробно пересказала кошке разговор в лесу и случай на озере...
   -Ну, и что ты мне на это скажешь?
  
   Кошка боднула лбом в щеку.
  
  
  17.
  
   Анна заметила, что ее Белка роется в журналах, недовольно раскидывая их. Целая гора ненужных глянцевых изданий, периодически приносимых домой, скопилась на журнальном столике.
   -И как это понимать? - Укорила хозяйка.
   -Мр! - Белка продолжала раскопки.
   -Прекрати хулиганить, потом убирать за тобой - очень мне надо! Ты что, не слышишь? Не прикидывайся дурочкой, я знаю, ты все понимаешь!
   Белка, наконец, сбросила все журналы, оставив один. Этот принялась драть не вдоль, а поперек, перелистывая страницы.
   -Очень интересно... Знакомые буквы ищещь? Ладно, те журналы, что не понравились, я выброшу, а зачем ты полосуешь этот?
   -Мр...
  Белка отыскала что-то, остановилась, легла на страницу и размурлыкалась во всю громкость. Заинтригованная Анна вытащила журнал из-под кошки. На странице был ТОТ замок. Озеро синевой летнего неба оттеняло серую масивную глыбу замка, а крутой обрыв слева от главного входа очень походил на место кровавой драмы, завершавший один из первых снов.
   Опять невероятность, невозможность, иррациональность происходящего кольнула Анну ощущением безумия. Совпадение было слишком полным, даже с позиции сугубого материалиста. Она села, сплела пальцы, поставила руки на стол и облокотилась подбородком. Так и сидела минут двадцать, пока кипевшие в голове предположения не сплавились в большое и твердое убеждение - ЭТО НЕ СЛУЧАЙНОСТЬ. Белка успокаивающе грела ей колени, своей вибрацией подтверждая правильность вывода.
   -Давай, подруга, разбираться с самого начала. - Анна повернула кошку к себе мордочкой.
   -Итак, ты мне попалась случайно... Допустим. С твоим приходом мои кошмары стали яснее и четче, но я перестала их бояться - случайно? Допустим. Ты стала подрастать - я стала думать о своей жизни, о судьбе, вообще о будущем. Случайно? Допустим. Мне недавно захотелось поехать за границу, причем в Венгрию - случайно? Допустим. Но ты открыла страницу на рекламе турагентства, предлагающего туры в Венгрию, да еще с фотографией того замка, который я вижу во снах - это случайно?
   Кошка муркнула, и потрогала ее руку лапой.
   -Да, ты права. Все порознь - случайность. А вот вместе, да еще в такой последовательности - нет!
   Анна прокручивала цепочку событий еще и еще, пытаясь выбросить из нее главное звено - кошку, но тогда логическая связка исчезала. Сомнения покинули ее:
   -Белка, а ведь ты непростая животина? Кто тебя подослал? Бог или дьявол? Молчишь... Ты ведь родственница той, замковой, да? Куда ты меня ведешь, кошатина, куда? Я хоть живой-то останусь, а?
   Белая ласковая кошка вытянулась во весь рост, достала лицо хозяйки, и утвердительно лизнула.
  
  18.
  
   ...Неведомый второй, стоящий в полной тьме, приказал что-то. Ференц уперся в грудь Анны холодной рукой, потом стиснул за горло:
   -Почему ты не хочешь признаваться, что изменила мне?
   -Я не изменяла, Фери.Мне не нужны другие мужчины! Я люблю тебя! Меня оболгали, мне мстят.- Слова продавливались сквозь пережатое горло с сипением, медленно.
   -Никто не лжет. Кроме тебя, предательница!
   -Ференц... Дай мне вдохнуть... Если ты убьешь меня... Что скажут в столице? Больно...
   -Что я убил тебя из ревности. Да никто и не спросит!- истерично выкрикнул муж, но душить перестал.
   Тот, из темноты, вновь что-то приказал. Знакомый голос! Кто же это, кто? Анни его знает, слышала неоднократно. Ах, опознать бы подстрекателя, ведь это не сам Ференц придумал, убивать ее! Он колеблется. Он еще любит ее. Он просто ревнует!
  -Фери, дорогой, почему ты мне не веришь, почему?
   -Ты стала любовницей маркиза, мерзавка, вся столица об этом говорит! Как ты могла мне изменить, как могла?
   -Фери, любимый, это не так, я отказала этому негодяю, хотела пожаловаться тебе, но тебя не было во дворце, и я сбежала домой... Ну, спроси хоть у Агнешки Сичи!
   -Она сказала, что ты ей хвасталась своей связью с маркизом!
   -О, боже! И она солгала... Солгала от зависти, ведь меня включили в список первых красавиц... Фери! Если бы я стала его любовницей...
  Ференц снова стал душить ее, но Анна продолжала бороться за жизнь. Достучаться до его сознания, объяснить! Ведь он должен понять эту несложную логику:
   -Приз достался бы мне, если бы я стала любовницей маркиза... Разве ты не знаешь это правило, Ференц?
   Граф знал, а потому грубо толкнул полузадушенную жену на постель, и сел рядом. Жадно хватая восхитительно легкий воздух, Анни слушала пьяные откровения мужа. Кислый запах давно выпитого вина заполнял всю ее спальню, и отвратительно усиливался, когда Ференц поворачивался к ней:
   -Ты не смеешь мне изменять, запомни это! Даже если я никогда больше не трону тебя, как женщину - никогда! Мне не интересно с женщинами, но это не дает тебе права быть любовницей маркиза... Убью, сброшу со скалы, нет - утоплю! Мне не нужны ублюдки! Я вам, женщинам - не верю. Настоящая верность есть только у мужчин. А ты? Кто ты такая? Ты потомок твари, подбившей на грех первого человека, значит - сама тварь... Я бы никогда не прикоснулся к тебе больше, но мама велит, нужен наследник...
   Ференц потерял равновесие и упал боком на постель, рядом с ней. Через мгновение он спал. Анни присмотрелась, но тот - подстрекатель - давно исчез. Ясно теперь, кто прятался в темноте. Ференц подсказал своей пьяной болтовней - свекровь.
   Она осторожно отползла от храпящего мужа. Забравшись в кресло, закрылась пледом и обняла кошку. Мурлыканье и тепло постепенно согревало дрожащее тело насмерть перепуганной женщины.
  
  19.
  
   -Ты потрясающе выглядишь, Анечка! Похоже, в твоей жизни появился и мужчина. Честно, признайся, кто он?
   Эмма с завистью смотрела на подругу. А той нечего было ответить. Не объяснишь ведь, что привычка держать голову высоко выработалась во снах, где ипостась графини щедро делилась аристократическими навыками. Изменилась и речь. Сослуживицы робко пошушукивались за спиной Анны. Панически боясь ее язвительно убийственных ответов, они перестали перемывать косточки общим знакомым в ее присутствии, чем только обрадовали.
   -Увы, нет пока. Да и зачем они, мужики? Только расстройство. Я после Нарцисса едва в себя пришла...
  Подругу такое признание немного успокоило. Женщине всегда приятно, если она не одинока в своем одиночестве. Увидев это, Анна перешла к делу:
  -Эмма, я собираюсь в отпуск. Купила путевку в Венгрию, две недели. Кошечку примешь на пансион? К тебе она согласна, я спрашивала, она и с Гришей поладит. Еду, песок, игрушки я принесу. Ладно?
   -Ты совсем спятила, Аня! Согласие у кошки спрашивешь - где это видано?
   -Ничего подобного! Она в частный приют наотрез отказалась, я ее возила. Уперлась - нет! - и все тут. А про тебя услышала - замурлыкала. Вот и весь ответ, а ты - 'спятила'! С животными надо уметь говорить, и особенно - уметь слушать, что отвечают. Ветеринары же их понимают!
   Подруга согласилась.
  Белка вышла на новое место жительства величественно, обнюхалась с Гришей, проверила колени Эммы, примерилась, побыла там немного, разрешая себя гладить и почесывать, а затем вернулась к хозяйке.
  Так и лежала несколько часов, пока подружки болтали о жизни, раскидывали карты в гаданиях, пили чай с печенюшками, такими вредными для фигуры, но и такими вкусными, что удержу никакого нет! По картам выходило, что дорога дальняя, но дом не казенный, короли с валетами на даму червей или на даму бубен выпадать не желали, а напрасные хлопоты и вовсе отсутствовали. В общем, поездка обещала удовольствие! Уже заполночь решили поспать. Эмма постелила подруге на диване.
   Зевнув, Анна обняла Белку, ожидая продолжения сна...
  
  20.
  
   Молодой человек, ростом чуть ниже Ференца, улыбался застенчиво. Свекровь, угрюмая больше обычного, стояла позади Анни и неприязненно разглядывала гостя.
   -Шандор, известный столичный художник, писал портреты некоторых членов императорской фамилии. Вена тоскует по нему, но Шани готов написать наши портреты, обещает уложиться в месяц, - граф фамильярно потрепал художника по плечу.
   -Я не думала, что Вы, Шандор, рискнете вернуться после того, что сотворили, - старая графиня не говорила, она источала яд.
   -Ну, что Вы, графиня! В наш просвещенный век отказаться от права наследования, пренебречь майоратом ради любимого дела - вовсе не преступление. Даже родители простили мне бегство в Италию, что уж Вы так ревностно держитесь за старину!
   -Традиции, это единственное, что отличает благородных от простолюдинов! Отказавшись от своих прав в пользу брата, Вы сломали все - систему воспитания, вложенные в Вас надежды, матримониальные ожидания родственников...
   -Именно поэтому я и отказался! Быть заложником традиций - что может быть нелепее? Нет супругов несчастнее, чем жертвы морганатических союзов! А я свободен. Я могу любить не по приказу, а по велению сердца, - искренние слова художника, подкрепленные широкой жестикуляцией, и вдохновенно горящими глазами, вызвали отклик у Анни.
   Вернувшись в комнату, она посадила Беляночку на плечо, и, напевая, сбежала по лестнице во внутренний дворик. По пути понюхала роскошную розу, распустившуюся из очередного бутона. Назло свекрови пересадив собственными руками черенок розы, полученный у повитухи Пирошки, Анни вырастила в половинке бочки великолепный побег.
   Убрать куст с галереи старуха не рискнула, после того, как посланный ею садовник схлопотал хлыстом по спине от Анни. Вполне возможно, и потому, что слышала, как молодая графиня пообещала в следующий раз отстегать уже свекровь.
   Отношения между двумя женщинами накалились до предела. Вычислив, кто натравливает на нее мужа, молодая графиня выбрала удобный момент для объяснений. Ференц, увлеченный князем, отсутствовал в замке неделями, совсем забыв и о супружеском долге и о необходимости наследника. Сразу после его очередного отъезда, Анни вошла в комнату свекрови.
   -Графиня, извольте объяснить, зачем Вы лжете моему мужу о моих изменах!
   -Вы не смеете разговаривать со мной в таком тоне, - распрямилась из кресла старуха.
   -Не только смею, но и впредь буду говорить только так! Вы подстрекали Ференца убить меня, прячась за дверью, но я услышала Ваш шепот, Ваши подсказки ему. Так вот, графиня, примите к сведению - если еще раз Ваш сын распустит руки, я пожалуюсь отцу, что нахожусь замужем за развратным содомитом. Уверяю Вас, отец не замедлит обратиться в Ватикан, и добьется развода. Тогда и Вы и Ваш сынок должны будете выплатить за расторжение брака огромные суммы, которые сейчас прокучивает Ференц. Я разорю семейство Литош и выкину Вас из родового замка!
   Анни торжествующе отметила, как сникла злобная старуха, и поставила точку в разговоре:
   -Не смейте мешать мне жить!
  
  21.
  
   Гид был разговорчив и услужлив. Группа, с которой Анна приехала в Венгрию, состояла в основном из небогатых супружеских пар, покорно следовала по рекомендованному маршруту и ничем, кроме магазинов, да плотной халявной еды, не интересовалась. Ее замок стоял вторым в списке экскурсий, группа успела уже натоптаться, подустать от первого, слушала невнимательно.
  Зато Анна ловила каждое слово.
   -... легенды, как и каждому из прекраснейших образцов ренессансной архитектуры Венгрии. Это было чудное время балов. Турниров. Любви и предательства. Построенный в начале 15 столетия родоначальником семейства Литош...
   Ее пронзило знакомое чувство неслучайности. Фамилия "Нарцисса" - Литош. Но считалось, что он белорус!
  
   -... палац был достроен, замок получил более глубокий ров, на внутренний дворик теперь выходили две аркады, крытая галерея и был разбит сад с цветником, а в 17 веке...
   Да, она знает это место. Вот здесь красавица в ярко-зеленом шелковом платье просила посадить розовый куст! А дальше подъем по лестнице, вход через арку, отделанную белым камнем - под наблюдением свекрови... Да, да, наверх! Дверь, щедро окованная железом, проход по галерее, и - двустворчатая дверь - в зал.
   Медленно и торжественно распахивается одна створка... Нет, они должны раскрываться обе вместе - так красивее!
   -Что? Ну, мы проходим и через одну, однако, если Вы просите - пожалуйста, - услужливый гид поднимает из пола современный фиксатор, и створки высоких дверей торжественно распахиваются. Да, это красиво! Но где портреты?
   -... и каждый считал своим долгом иметь парадный портрет Их много, висящих по стенам коридора и зала - их вы сможете рассмотреть сейчас, один, к сожалению, безнадежно испорчен, якобы, самим владельцем, графом Ференцем Литошем. Портрет, без сомнения, принадлежит кисти одаренного мастера, фамилия которого неизвестна... Сохранился набросок и несколько эскизов... Все портреты нескольких поколений графского семейства вы увидите вот в этом буклете. С погибшим портретом, кстати, связана интересная легенда...
  
   Все сходится! Портрет висел здесь. Что это? Длинные глубокие царапины на камне, словно сделанные острым предметом... Кинжалом. В памяти всплыл один из первых отчетливых снов, в котором старуха-графиня ожесточенно полосует и рвет в клочья часть портрета. И кошка! Белая кошка на ее руках. Все сходится...
   -Граф приревновал жену к художнику, прогнал того, не заплатив ни гроша. А картину - в припадке бешенства - изрезал в лоскутья, особенно ту часть, где изображена графиня...
   -... с кошкой, да? - не удержалась Анна.
   -С белой кошкой на руках, верно. Вы читали эту легенду? Так вот, вскоре после этого графиня не вернулась с прогулки. Ее нашли бездыханной. На груди сидела белая кошка. Когда граф подошел, кошка вцепилась ему в лицо. Отшатнувшись, граф рухнул с обрыва, и - разбился. Нескоро унялась суматоха, а тем временем тело графини исчезло. И бродит по окрестностям ее призрак... Такая грустная легенда.
   Гид вел группу дальше. Отставшая Анна прошла по коридору до кабинета графа. Дверь была закрыта. Спальня графини - тоже. Постояв у рыцарских доспехов, знакомых по снам, она догнала группу. В замок можно вернуться хоть завтра - ей вспомнился сон, увиденный глазами кошки.
  
  22.
  
   Вечером предстоял коллективный выход в варьете. До назначенного времени оставался час. Анна вытащила из чемодана блузку, прямые брюки, и стала думать, как совместить этот наряд с туфлями или босоножками. Глянула в зеркало. Молодая женщина с грустным лицом держала в руках унылые тряпки. Богатое убранство реставрированного под барокко номера пятизвездочной гостиницы контрастировало с жалкой картиной отраженной нищеты.
   Анна подошла поближе, включила свет. Тонкое лицо, густые, слегка изогнутые вверх, длинные ресницы. Полные губы, (подняла голову вверх) длинная шея... (сбросила блузку, повернулась боком) высокая тугая грудь, плоский живот... (сбросила джинсы, осталась в трусиках) красивое бедро... (поставила ногу на прикроватную тумбочку) изящная икра.
   В голове вспыхнул протест. Она живет в красивой гостинице. Она может выглядеть красивой. Она имеет право быть красивой! Красивой, как молодая графиня Литош, еще вчера опять привидевшаяся во сне, ослепительно нарядная в алом шелковом платье. Быстро одевшись, Анна схватила кошелек, и отправилась по магазинам. Ярко освещенные витрины манили разнообразием товаров, но она шла, положившись на судьбу. Справа мелькнул алый цвет, и девушка решительно повернула в ту сторону.
   К платью, сшитому для нее - это продавец мог сомневаться и говорить, что фигура стандартная, а она точно знала! - превосходно подошли алые итальянские туфельки на изящном тонком каблучке. Колодка оказалась очень удобная, а ремешки, дважды обвивающие щиколотку, прочно держали ногу.
   -Это для профессиональных танцоров, - объяснил высокую цену хозяин магазина, но Анна заплатила без возражений.
   Судьба вела дальше. Салон красоты предоставил скидку, парикмахер вымыл голову, сделал прическу, а визажист - вечерний макияж. Анна не стала выбирать образцы из журналов, приказав с восхитительной небрежностью - сделать ее красивой! И не удивилась тому, что все вокруг говорили на русском - а как могло быть иначе? Из жизни ушла случайность. Мощный поток предопределенности нес ее, бережно и услужливо исполняя малейшие желания.
   Группа давно уехала в варьете, и одинокая русоволосая дама в алом платье, алых туфельках, вошла в ресторан. Метрдотель заколебался, определяя класс незнакомки. Для туристки она была слишком уверена в себе. Для путаны - слишком хорошо одета, причесана. Для бизнеследи - слишком красива и несуетлива. Для фотомодели - слишком хорошо двигалась, не ломаясь манерно и не принимая ухищренных поз. В ней было то, чего недостает большинству современных женщин - изящество. Перебрав все варианты, многоопытный мэтр отнес ее к самому редкому классу - потомственных аристократок.
   Заказ Анна делала, исходя из рекомендаций мэтра, прекрасно владеющего русским. Она начала ужин, подчиняясь инстинкту - отпив глоток вина из фужера, наполненного официантом, стоявшим наготове за ее спиной. Через пять минут возле стола возник второй официант, и, наклонившись, прошептал:
   -Господин с третьего столика справа просит Вашего разрешения представиться.
   Величественно кивнув, Анна дождалась просителя, и оценивающе посмотрела на него - без робости. Не зная, зачем, этим вечером она отпустила себя на волю судьбы и не собиралась ей сопротивляться. Чему суждено, то и случится.
   Человек в вечернем костюме приблизился, выразил свое восхищение. Она выслушала комплимент, предложила присесть. Разговорились. Когда он велел переместить приборы со своего столика сюда, Анна жестом отменила бестактное распоряжение и выпроводила гостя.
  Торжество росло в ней с каждой минутой. Она поступала безошибочно, вне всякого сомнения, потому, что второй проситель - словак Иржи, был галантен и воспитан.
   Потанцевав, они продолжили ужин, затем снова беседовали, пили вкусное вино. Ее приглашали, деликатно кружили в вальсах и медленных танцах кавалеры, она ловила восхищенные взгляды, но ни один не позволил себе грубого намека. Провожая госпожу Анну к дверям номера, Иржи всего лишь вопросительно посмотрел на нее. Не получив соизволения, почтительно приложился к ручке, и отбыл, поблагодарив за доставленное удовольствие. Приняв душ и засыпая, Анна вспомнила, что поклонник сам и с радостью оплатил счет.
  
  23.
  
   Портрет Ференца был написан быстро. Старая графиня одобрила его и заказала парный - Ференц рядом с Анни. В первый раз, расставив супругов, посадив любимую собаку графа, поставив сбоку белый экран для подсветки, Шандор держал всех в неподвижности больше часа. Потом отпустил Ференца, велел повесить вместо него костюм, и заявил о необходимости со следующего дня начать регулярные сеансы.
   Анни пришла с рассветом. Художник в задумчивости сидел напротив холста. Подперев голову рукой, он всматривался к нечто видимое только ему.
   -Доброе утро, господин Шандор!
   Встрепенувшись, Шандор повернулся к ней, тем же взором всмотрелся в графиню, и подал руку:
   -Разрешите, я Вас проведу на место.
   -Я и сама помню, где стоять...
   -Нет, графиня, это кажется. Каждая линия важна при написании портрета. Я обвел Ваше место мелом. Становитесь точно туда. Вот подставочка для руки. Обопритесь, вот так, - горячей ладонью он прожигал ткань платья, выпрямляя спину, трогая плечо, предплечье...
   Бережно прикоснувшись к лицу Анни, Шандор слегка повернул, придал наклон. Свесившийся к виску локон аккуратно заправлен за ушко. Эти прикосновения заставили вскипеть кровь графини. Впервые мужчина - не Ференц - тронул ее открытую кожу, и не во сне! Руки художника были мягкими, но сильными - она чувствовала это. В ней забилась, запульсировала так долго сдерживаемая страсть, удовлетворяемая редкими ночными сновидениями. Мышцы живота несколько раз сократились, жар прихлынул к щекам, она пошатнулась от этого внезапного прилива...
   -Что с Вами, графиня?
  Художник похватил ее за талию, крепко и нежно прижав. Сам того не понимая, он добавил к затапливающей Анни волне возбуждения последнюю каплю. Сладкое чувство сотрясло все ее тело, выдавив стон удовлетворения. Перепуганный Шандор поднял графиню на руки и перенес в кресло. Это тоже оказалось приятно. Она смежила веки, надеясь продлить удовольствие, и слушала, как он чем-то обмахивал ее, осторожно похлопывал по щекам, звал слуг. Слушала, удивляясь в душе, сколько же в ней оказалось женской - так неожиданно открывшейся - хитрости...
  
  24.
  
   Вернувшись домой, Анна забрала Белку у Эммы, наговорила тысячу благодарностей и подарила подруге богемский хрусталь, который был немедленно поставлен на видное место в горку. Дома Анна подробно описала кошке путешествие, поделилась увиденным, пролистала буклет, и долго рассматривала многоцветный эскиз утраченного портрета. У нее не было сомнений, что Белка понимала рассказ, настолько внимательно та рассматривала глянцевые страницы. Заснули они в обнимку.
  
   Чем хороша работа в современном архиве - всегда есть возможность поиска через интернет. Однако отыскать то, что интересовало Анну, оказалось нелегко. Современные картины почти не выкладывались на сайтах живописи и искусствоведения - преобладали классики.
  Пришлось сменить подход. Она выбрала все доступные адреса выставок современной станковой живописи, и начала методичный обход. Каждый вечер отправлялась в очередной поход по залам, не разглядывая портреты, а скользя по ним наметанным глазом эксперта.
   Увы, большинство работало на заказчиков, изображая застывшие в напряжении - хочется выглядеть красиво! - лица, намалеванные в правильной и слащавой манере придворной живописи. А ей нужен был истинный портретист.
   Огорченная очередной пустой тратой времени, она шла к выходу, как вдруг развернулась и сделала несколько шагов к последней маленькой картине. Знакомой музыкой неслучайности на фоне синевы взмыли стены замка Литош, выписанные уверенной рукой. Неожиданный ракурс объяснялся просто - передний план занимала молодая графиня, бегущая вниз по дороге. Радостно распростерши руки для объятий...
  Кого она хочет обнять? Шандора?
  
   -Автор картины? - Служительница была удивлена, но просьбу попыталась удовлетворить.
  Адрес нашелся назавтра, у бухгалтера, хотя сомнения в его достоверности даже не стали скрывать:
   -Так уже с год, если не больше, признаков жизни не подавал. Вообще парень талантливый. Но пропойца. И с загонами. По заказу не пишет, только по вдохновению. Если и найдете, то вряд ли уговорите...
  
  
  25.
  
   Дверь студии была грязной. В нее не раз били ногами, повернувшись спиной - в этом месте краска слупилась безнадежно, а последние отпечатки подошв вполне могли стать новомодной объемной картиной. Бросалось в глаза, что женские оттиски - отсутствовали. Как и звонок, впрочем. Удары кулаком звучали глухо, теряя силу за этой могучей дверью.
   Пришлось стучать ногой. Минуте на пятой, не раньше, изнутри заскрежетало. Створка дрогнула, скрипуче приоткрылась.
   -Ну, и какого хрена тебе от меня надо?
   На Анну смотрел бомж. Небритое лицо пересекали красноватые следы от мятой подушки. Волосы всклокочены, глаза припухшие. Типичный портрет непохмеленного пролетария. Неопрятного и вонючего.
   Определения и прилагательные - даже непроизнесенные! - сделали свое дело. Она непроизвольно отступила на шаг.
   -И правильно. Иди своей дорогой, коли сказать нечего...
   -Подождите! Вы Александр?
   -Ну. И что?
   -Я видела Вашу картину в галерее. Родовой замок семьи Литош и сама графиня...
   -Это не я писал....
   -А кто?
   -Белая горячка. Ладно. Некогда мне, спать хочу... - художник не проявил к Анне интереса, и тянул створку двери на себя.
   -Нет, Александр, как Вас по отчеству?
   -Дмитриевич...
   -...не уходите! Это важно для меня, понимаете...
   -Для меня - неважно. Я не работаю на заказ, даже для таких шикарных телок. Могла бы и поинтересоваться, прежде, чем будить...
   -Это не портрет, точнее, не совсем портрет, - заволновалась Анна, -Да перестаньте Вы дергать дверь. Я не уйду, пока Вы меня не выслушаете! Это вопрос моей жизни! Ну, что Вы за человек такой!
  
  26.
  
   Художник пил кофе, сваренный в кастрюльке - джезва не нашлась в горе посуды, и слушал Анну.
   -... а сны стали ярче, понятнее. Нет, не так - яснее! Я не понимала, что происходит в них, зато стала запоминать каждый сон. И все отчетливее, отчетливее. Скоро уже узнавала, где происходит очередная сцена, куда ведет коридор. Знаете, будто перечитывала книгу, давным -давно прочитанную... Или фильм, который смотрела в детстве. Только здесь не так...Это больше,объемнее. Я жить начала во снах, сама... Причем, заметьте - сначала даже двигаться не могла, а к концу уже вела действие, как мне хотелось... Будто жила в то время. И вот меня тянуло в Венгрию, пока я не поняла, что это - не совсем сон...
   Художник допил кофе, закашлялся, втянув в себя гущу с последним глотком. Кашель становился все короче, воздух с сипением начинал входить в гортань, затем спазм обрывал вдох и выжимал остатки из легких короткими, резкими всхлипами. Лицо побагровело, он упал на четвереньки и продолжал бороться с удушьем в этой позе. Анна не выдержала, вскочила, и со всего размаха шлепнула ладонью по его спине, потом уже кулаком, стараясь попасть в такт выдоха. Помогло.
   Вытирая слезы и слюну ладонью, Александр разогнулся. Грязным полотенцем утерся окончательно. Дотянулся до крана, хлебнул от струи несколько глотков, закрутил металлический барашек, снова утерся, попятился, сел за стол. Эти движения выполнены были слитно, без пошатывания, словно хорошо отрепетированная связка. И сам он изменился. Краснота с лица ушла, растрепанные волосы он пригладил, утираясь полотенцем, а щетина смотрелась модным дополнением, как у киношных мачо - гламурных потомков Колумба и Веспуччи.
   -Досказывай!
   -Там я нашла эскизы порванного портрета. Вернулась сюда и стала искать художника с похожей манерой письма. А нашла - Вас.
   -Это я понял. Ты извини, но я тебя принял за эту... - он замялся, подыскивая слово.
   -За дорогую шлюшку. Я поняла.
   -Чесслово, ты слишком роскошно смотришься...
   -Вы не смейтесь, но я для Вас оделась.- Анна смущенно улыбнулась, - Хотела произвести впечатление.
   -Произвела.- Александр тоже улыбнулся.
   -Ладно, вот и вся моя история, - лицо красивой женщины вдруг стало просительным и испуганным.
  Анне пришла в голову трезвая мысль - а ведь никаких гарантий, что именно этот художник ей и нужен? И вообще - он может посмеяться, откажется.
   -А у тебя муж есть?
   -Это важно?
   -Просто спросил. Хотя кто с сумасшедшей жить будет!
   -Я не сумасшедшая...
   -Ну, так будешь. Я же рехнулся, и ничего, даже спокойней стало...
   Художник взмахнул рукой, обводя помещение картинным жестом:
  -Здесь все свои, никто претензий не предъявляет, а на водку хватает старых запасов. Когда пропьюсь окончательно, шизу уймем, попишем на заказ.
   -Но Вы не похожи на больного, - возразила Анна.
   -Я и не больной. Это мир спятил, если тебе и мне одинаковые сны кажет...
   -Одинаковые?
   Художник усмехнулся. Жестом пригласив за собой, прошел в студию. В дальнем углу снял тряпку с большого ряда картин, стоящих друг за другом. Поднял первую и повернул к ним лицом.
   -Домик повитухи!- опознала Анна пейзаж.
   -Ну, не знаю, кто она, но я с ней разговаривал, когда с графом поссорились и он меня чуть не заколол. Сволочь такая. Проткнул мне плечо своим вертелом...
   -Вы дрались на дуэли?
   -Нет, я дал ему по морде, а он меня ткнул кинжалом или шпагой, сейчас плохо помню. Я тогда проснулся в таком шоке, что почти бутылку водки выпил, чтобы забыться...
   -Почему?
   -Первый сон, который был как явь, - Александр потер лицо, глянул на Анну, криво усмехнулся:
  - Ты знаешь, почему я тебя впустил?
   -Нет.
   -Узнал, потому что.
   -Меня?
   -Молодую графиню. Когда ты чуть не заплакала, там, в дверях, я тебя и узнал...
   Анна увидела в его глазах, приблизившихся к ней, огонек безумия. Зрачки художника сужались, расширялись, блуждая по ее лицу, затем он отодвинулся:
   -Ты такой и была тогда. А он убил... А я не успел...
   Его шепот был страстным и горячо отдавался в ушах. Оцепенев, стояла она, боясь сделать хоть одно движение. Рука Александра прикоснулась в щеке, повернула голову, чуть наклонила, чуть сместила выбившуюся прядь, создавая нужный ему ракурс. И длилось это целую вечность, сердце успело ухнуть в пропасть, выбраться оттуда и снова рухнуть. Не страх - знакомое по снам бессилие навалилось, отняв движение, но оставив чувства.
   -...А потом сам умирал над твоим телом. Ну, а зачем жизнь... Если лучшее, что могло быть - уже никогда не вернется...
   Он отбежал в сторону, открыл шкаф и принялся шарить в нем, ругаясь вполголоса. Анна отдышалась, и подошла взглянуть на поиски.
   -Потеряли что-то?
   -Выпить надо, плохо мне. Не видишь, что ли?
   -Что случилось?
   -Шла бы ты отсюда, а? Я забыть хочу, тут ты приперлась... НУ, ЧТО ТЕБЕ НАДО ОТ МЕНЯ, ЧТО?!
  Крик Александра был бессильным, жалобным. Она слышала эти слова, а под ними находились иные, подлинные:
   -Страшно мне, не уходи! Останься!
   И откликнулась:
  - Я не уйду. Вам нельзя оставаться одному.
   -Тогда я уйду. Я не могу здесь. Слышь, Аня, выпить надо. Не могу я. Купи хоть паленой, хоть стакан, или закинуться...
   Они вышли вместе. Когда он возился с замком, Анна по наитию заглянула в верхний ящик тумбочки и схватила большой ключ, лежавший там. Спрятав его в карман, вышла вслед за хозяином.
   В киоске купила бутылку импортной водки. Александр скрутил винтовую пробку, плеснул в пластиковый стакан и залпом проглотил. Повеселев, начал жаловаться на жизнь, совершенно, как обычный человек:
   -Вот так всегда бывает, как что надо - его и нет. Блин, мешок денег под столом стоял, думал, что пропить не сумею. Пропил! Нет, ну и помогли, естественно! А как похмелиться - ни одной твари рядом нет. Как клопы от дуста! Представь, если бы не ты... А куда мы идем?
   -Ко мне. Отоспитесь, придете в себя. С кошкой познакомлю.
   -Ну-ну! - не поверил художник.
  
  27.
  
  Белка встретила на пороге. Запрыгнув на руки Анне, потянулась к Александру, тот придвинулся и наклонился. Белка обнюхала руку, которой ее гладили, подняла голову, вдохнула перегар, чихнула. Вырвалась из рук, спрыгнула, и, задрав хвост, удалилась.
   -Странно, я думала, Вы ей понравитесь, - с тревогой вымолвила Анна.
   -А я не понравился?
   -Похоже, что - нет. Обычно она не уходит от гостей так скоро.
   -Прости, но что это меняет?
   -Все. Слушайте, Вы можете больше не пить? Она не знакома с пьяными, и не любит запах, как видите.
   -Ой, ой, ой, какие мы нежные! Можно подумать, к тебе только непьющие ходят! Трезвенников им подавай! Да их нету - трезвенников, вообще - нету. Перевелись, как вид, вымерли, как динозавры! Человек сто грамм выпил, а осуждений - на поллитру! Прям все такие правильные, такие умные, как о других трепаться. На себя посмотри, мадам! Привела мужика, так не с кошкой его знакомить надо, а накормить, напоить, самой выпить для веселья, и - в койку. Тоже мне, моралистка...
   -Что? Вы считаете, что я Вас привела, как... как... как самца?
  Анна аж задохнулась от негодования. Так истолковать ее поведение! Да как он смеет!
   -А что, есть другие варианты?
   -Пошел вон, алкаш!
   -Не пойду. Уже поздно.
   -Милицию вызову!
   -Вызывай. Я разденусь до трусов и скажу, что ты меня привела и обокрала. Посмотрим, как отбрешешься!
   Угроза была реальной. Скандал с вызовом милиции в планы не входил, тем более, что художник отрезвел, и говорил более разумно:
   -Ладно, я пошутил. Не сердись, это я на кошку обиделся. Обычно они меня любят. Ну, не сердись, прошу. Ну, ляпнул глупость. Ну, что ты, ей богу...
   Водку Анна отняла, спрятала в кухонный шкаф, а художнику вручила зубную щетку, банное полотенце, халат, оставшийся от 'Нарцисса', и отправила в ванную комнату. Постелила ему на диване, оставила руководящие указания, и ушла в спальню, прикрыв дверь. Белка сразу забралась к ней и заурчала, предварительно облизав руку.
  
  28.
  
  ...Анни стояла в позе, приданной художником, опираясь на высокую спинку стула. В наброске, показанном Шандором Кереши, она и Ференц стояли рядом, рука мужа поддерживала ее руку, а у ног сидела любимая собака. Но теперь она была в одиночестве, вместо Фери был манекен, обряженый в костюм. Шандор работал кистью, поглядывая на нее и на холст, а попутно делился воспоминаниями об Италии:
   -Учился я у настоящих мастеров. Они заставили меня растирать и смешивать краски, вываривать масло, и еще множество мелких, но важных работ. Когда я возмутился, сказав, что дворянину не пристало выполнять работу подмастерье, Джанфранко рассказал мне свою родословную. Он вел род от Бартоло Эспада, давнего неапольского аристократа... Нет, графиня, он тоже начинал снизу. Это принцип италийских учителей... Считается, что пройдя весь путь, познав азы - художник понимает глубинное взаимодействие холста, грунта, краски и кисти с душой ... Так и создаются шедевры - погружением в истинный мир творчества, где компоненты материальные наносятся не рукой, повторюсь, а - душой... Мазок, наложенный вдохновенно - слышите суть слова?- будет гениален и неповторим!
   -Шандор, а Вы - гений? О Вас ходят странные слухи...
   -Что мои портреты живут собственной жизнью? Я слышал эти рассказы, но только посмеюсь вместе с Вами, графиня! Портрет - это кусок холста, натертый промасленным мелом, и испачканный краской. Как он может ожить?
   -Но Вы говорили об этом...
   -Я повторил слова моего учителя. Мне не удалось пока достичь такого высочайшего мастерства. Верите ли, я видел один из портретов дожа, написанный его рукой, и не забуду уже никогда - глаза того господина смотрели на меня неотрывно, куда бы я ни шел, а рука указывала на меня... Это было страшно - он осуждал меня!
   Шандор бросил кисть, предложил Анни отдохнуть, подставил кресло. Белянка подошла, запрыгнула ей на колени, побродила, перешла к художнику, улеглась, поглядывая наверх, в лицо Шандора. Тот гладил кошку, смотрел на Анни восторженно. Они выпили легкое вино, отведали фруктов, и беседовали легко, словно старые знакомые. Впервые ей хотелось непринужденно болтать о пустяках с молодым человеком, смотреть в его живые глаза, смеяться над его шутками, и не задумываться о последствиях...
  
  29.
  
  Анна долго лежала с закрытыми глазами, вспоминая детали сна. Шандор, у него было лицо художника. Вспомнив, что тот сейчас спит на диване, она тихонько слезла с постели, заглянула - как он там. Александра не было, зато из ванной комнаты доносились плеск и звуки пения. Она затянула пояс халата, пошла на кухню и поставила чайник.
   -Утро!
   -В каком смысле? - поинтересовалась Анна.
   -Доброе, значит. Ну, это по американски будто - 'монин!' Если мало - 'гу-уд!'. Ладно тебе, притворяшка, все ведь понимаешь...
   Александр был свеж, мокрые волосы расчесаны, щетина исчезла. Он был на одно лицо с ночным художником...
   -Не смотри на меня так укоризненно. Я вчера был скотина скотиной. От страха.
   -Ночью был новый сон, с тобой. Тебя звали Шандор, - Анна вдруг поймала себя на том, что перешла с ним на 'ты'
   -Я начал твой портрет...
   -Не мой - графини, и он парный, с Ференцом...
   -...ты в зале, слева окно, а болванка с платьем мужа - справа...
   -...рядом со стулом, на который я опираюсь. Ты рассказывал мне про учебу в Неаполе, - заспешила Анна, не веря и веря в общий для них сон.
   -...у Джанфранко Эспада. Но я не знаю такого художника! Он никому не известен, я решил - это опять бред, белая горячка, я уже согласился с собой, когда вошла белая кошка, - он сбился с повествования, показал на Белку, мирно сидевшую подле них.
   -А почему сразу бред? Просто сон. Красивый, костюмный сон, - Анна вспомнила свою реакцию на первые кошмарные сны, с которых минуло уже больше года.
   -Она подошла ко мне, запрыгнула на колени, и страх ушел. Я понял, что это обычный сон, только очень яркий...
   -Необычный, Шандор!
   -Я не Шандор...
   -И я не графиня! - Анна заварила чай, разлила его по фаянсовым бокалам, подвинула вазочку с вареньем, и лишь потом спросила:
  -Теперь ты веришь, что это не случайно?
   -Ты с ней на одно лицо. Даже говоришь, как она, смотришь, как она, голову наклоняешь. Это реинкарнация? Я читал, такое бывает!
   -Не знаю. Может быть - да. Важнее другое. Ты напишешь мой портрет, напишешь ведь?
   -Зачем он тебе?
   -Не знаю! Но он вот здесь, - она показала рукою на голову, - И мне не избавиться. У тебя бывало так, что кто-то ведет тебя. Подсказывает, помогает, и все складывается, как надо, а не как попало? Бывает?
   Александр кивнул.
   -Вот! Меня ведет по жизни мощная сила, главное - понять ее и не сопротивляться. У меня так началось с кошки. Меня толкнуло к ней - и все сдвинулось с места... Я ведь не собиралась в Венгрию, кошка открыла рекламный проспект, а наутро я купила билет лотереи. Впервые в жизни - и выиграла. Ровно столько, чтобы хватило на поездку. А теперь - я знаю! - мне нужен портрет графини. Я нашла тебя, ты видел ее, ты сможешь, ты талантлив, - Анна схватила художника за руку, - пожалуйста. Напиши. Я смогу заплатить, у меня есть деньги!
   Горячее мощное предплечье медленно выпросталось из ее хватки. Утратив уверенность и веселость, Александр откашлялся, ответил, старательно пряча глаза:
  -При чем здесь деньги! Я пропил свой талант, я - алкоголик. И уже больше двух лет не писал портреты. Ты знаешь, сколько времени уйдет, пока я смогу сделать что-то приличное. Ты же хочешь настоящий портрет, а не заказную сусальную мазню...
   Он отвернулся к окну, долго смотрел на город. Минуты ползли неторопливо, как редкие весенние дождинки по стеклу. Проводив одну из них пальцем, Александр глухо сказал:
   -Я ничего тебе не обещаю, графиня.
   -И не надо. Ты сможешь, я чувствую.
  Прижав лоб к стеклу, он смотрел на косую штриховку серых утренних улиц огромного, равнодушного города. Небо угадывалось в редких разрывах клокастых облаков. День обещал распогодиться. Анна подошла к сгорбленному художнику, легонько тронула за плечо:
  - Сделать завтрак?
  
  30.
  
  Распорядок жизни изменился безвозвратно. Анна забросила квартиру, оставив за ней только функцию спальни. Каждый вечер она приезжала в студию. Александр ставил ее на давно привычное место, включал подсветку, брал кисть, что-то правил, рычал сквозь зубы, хватал мастихин, сдирал наложенную краску, швырял на пол, убегал варить кофе. Анна шла следом, отбирала джезву, сама разливала по чашечкам горячий ароматный напиток, выслушивая самобичевание художника. Иногда художник даже не брался за кисть. Они просто сидели, говорили о мелочах, случившихся за день, рассказывали о событиях собственной жизни, если приходилось к слову. Поздней ночью он провожал ее до такси, потом ждал звонка, что добралась благополучно.
   Сны перестали приходить к ним. Оба не затрагивали эту тему, боясь нарушить хрупкое равновесие, возникшее в их странном союзе.
   С момента встречи минуло больше месяца, а портрет - не писался. Зато виды окрестностей замка Литош выходили во множестве. Александр яростно работал в ее отсутствие, словно восстанавливал припитые навыки. Это были небольшие холсты - пейзажики, пропитанные солнцем, изумрудно поблескивающие росинками, отсвечивающие сочными бутонами розария, красноватыми тропками, ведущими к лесу - живые иллюстрации радости жизни.
  А портрет - не шел!
   В какой-то из дней на стук в дверь никто не отозвался. Знакомого лязганья снимаемого крюка и скрипа створки не было так долго, что Анна встревожилась. Прислушалась. Толстая дверь молчала. Пригодился экземпляр ключа, прихваченный в первый раз. Открыв дверь, тихонько прошла внутрь.
  Студия слегка освещена. Пройдя ее, не увидела Александра и решилась позвать вполголоса:
  -Эй! Саша! Я здесь!
   Голос неожиданно звонко метнулся по уголкам, облетел все, затих. Никто не услышал, никто не откликнулся. Придется подождать.
  Подождала. Стало скучно и страшновато. От слабых лампочек подсветки на стены и потолок отпадали рваные куски разной темноты, складываясь в тени, полутени, четвертьтени, и в углах густея до полного мрака. От них холодило спину. Захотелось кофе.
  Этот свинтус опять не помыл посуду! Нет, он точно получит сегодня выговор. И опять будет соглашаться со счастливой улыбкой - "Вы правы, графиня, я сейчас, немедленно... Просто не успел..." Хоть бы раз огрызнулся! Нет, эти мужики неисправимы... Прибрав на кухоньке, Анна включила большой свет, прошла в студию, заглянула под тряпку, накинутую на холст. Там были прописанные до мелочей фигуры мужчины и женщины в достоверных костюмах, однако вместо лиц - смутно белели овальные пятна.
  Тяжко скрипнула входная дверь. И в тишину студии резко ворвался тревожный окрик:
   -Кто здесь?
   -Наверное, только я, - она поспешно прошла ему навстречу, пряча смущение: - Тебя не было, вот я и зашла...
   -Дверь была открыта?
   -Нет, - смутилась Анна, и показала ключ.
   -Нашлась пропажа! А то я уже решил, что по пьяни потерял, - художник подошел к ней совсем близко, держа руку за спиной.
  -Ты когда его присвоила?
   -В первый раз. Я отдам, просто думала, вдруг понадобится...
   -Нет. Не отдавай. Лучше прими, вот!
  В воздухе появился роскошный букет, за спиной художника на пол упал треугольный сверток оберточной бумаги, мокрый в самом узком месте. Александр подвинулся ближе, протянул цветы покрасневшей от смущения женщине:
  -Спасибо тебе.
   -Зачем, за что?
   Волнение спутало слова, обессмыслив фразу, но художник понял.
   -Мне захотелось, и я смог себе позволить. За твое ангельское терпение. За то, что выручила меня, не послала побираться к собутыльникам. Избавила от кошмаров. Я руку восстановил, Аня! Зашел к гоблинам в галерею, два холстика предложил, они тут же оторвали! Продал 'сонные' пейзажи, понимаешь! И выяснил, что они хотят еще. А у меня их много. Сегодня я - натуральный крез, во!
  Горсть новеньких крупных купюр не вернулась в карман, а нагло разлеглась на столе, с шуршанием распрямляя непрочные сгибы и складки.
  -Ты не поверишь, как приятно ощутить себя добытчиком, когда месяц жил побирушкой! Обобрал весь магазин...
  У входа ждала большая тяжелая сумка, коробка, несколько пластиковых пакетов. Аня собрала деньги, придавила толстую пачку разделочной доской, освободила место для продуктов. Коробка звякнула.
  -Что там?
  -Вино, легкое и вкусное. Люблю запасать впрок...
  -Ты же предпочитаешь водку?
  -Что ты знаешь о моих предпочтениях! Водку хорошо пить в одиночку, коньяк с другом, а вино - с женщиной. И закусывать не салом с огурцом, а шоколадом и конфетами... Подвинься!
  И рывком взгромоздил сумку на стол. Посмотрел, как Аня извлекает сыры, колбасы, банки с консервами, замороженые пакеты и пакетики, сложил деньги в бумажник, лишь тогда гордо сказал:
   -Есть два варианта вечера - первый и второй. Какой ты выбираешь?
   -А узнать варианты можно?- продукты раскладывать она Саше не доверила, так что уточняла из холодильника.
   -Можно, но не нужно. Выбирай вслепую, так интересней!
   -Хорошо, выбрала.
   -Какой?
   -Узнать можно, но не нужно. Угадай! Так интереснее.
   -Хороший ход... Женский. Я угадал - так что, собирайся в ресторан!
  
  31.
  
  Таксист остановил точно у входа. Александр, в смокинге - это чудо портняжьего искусства жило зачехленным в его платяном шкафу! - и Анна - в том волшебном алом платье - торжественно прошли в зал. На сборы вместе с поездкой, переодеванием и парикмахерской - ушло почти два часа, так что время подбиралось к десяти вечера.
  Ресторанного люду толпилось много, но их проводили в заказную нишу, в углу на возвышении. На эстраде три полуодетых силиконовых девицы демонстрировали чувственный танец с намеком на лесбийскую любовь. Чистенько гундосил американские слова новомодной песенки молодой дуэт.
  Аня дождалась придвинутого стула. Графиня Ракоци все сильнее завладевала ею, просилась на свободу.
   -Как тебе удалось заказать столик?
   -Я был здесь своим клиентом еще год назад. Не забыли...
   -Саша, ты знаменитость?
   -Хуже, модный художник. Началось с того, что я похулиганил с портретом одного крутого 'мена'. Он позировал мне с фингалом - после тренировки или еще чего, я не знаю. Я и выдал его таким, даже слегка выделил. Понятно, пошутил и готов был убрать - там работы на пять минут, а мужику - понравилось! Он стал хвастаться - какой портрет, не как у всех. Заказы повалили, я стал откровенно хамски писать - с бородавками, морщинками, с прыщами, а пипл - хавает! Понятно, вешали не для всеобщего обозрения, а то и совсем прятали, но мне это было - по барабану... Вот так.
   -Бедненький...
   -Противно это - быть модным. Но денежно. Я тогда эту студию и купил. Что будем пить, прелестная графиня?
   -Ты опять? Я же тебя просила, Саша! - укоризненно выговорила Анна, в душе чувствуя приятное тепло от его слов.
   -Аня, позволь мне сегодня побыть аристократом. Интеллигентом я уже был во время учебы и чуть позже - ты не застала, с люмпеном - имела счастье познакомиться, а вот с дворянином - еще нет. Вдруг я сумею войти и в этот образ?
   -Ладно, Шандор, - соблаговолила графиня Ракоци.
   -Почему Шандор?
   -Это звучит, как Саша. Мне так хочется.
   -Повинуюсь. Чего хочет красивая женщина - того хочет бог!
   -Шандор, Ваши комплименты смущают меня.
   Анна ощутила подъем, как в тот раз, в Венгрии. Дав себе волю, слилась с графиней, и не боялась совершить ошибку, пользуясь приборами. Молодая аристократка непринужденно шутила, понемногу отведала все блюда, которые подавали, с удовольствием пила вкусное вино. Ее горячило и присутствие влюбленного мужчины.
  Шандор был полон той простой, выразительной мужской красоты, какая бывает у русских аристократов, периодически приливавших к генеалогическому древу здоровую, свежую кровь простонародья. Танцевать с ним было одно удовольствие. В таких бережных объятиях в голову приходят на редкость скоромные мысли...
   -Аня, ты?
  Этот голос она не слышала давно и не хотела бы слышать никогда: - "Нарцисс?! Ну, ты сам напросился! Получай!"
   -Вы ко мне? - В голосе графини одно безграничное изумление.
   -Что с тобой, ты меня не узнаешь? Это я - Филипп!
   -Не припоминаю.
  Ослепительно красивая молодая женщина удивленно приподняла брови, рассматривая смазливого парня. Кто это топчется в обнимку с очередной дурочкой? Кстати, не такой уж и дурочкой, скорее - намеченной жертвой этого поганца, если так насторожилась, и даже слегка отстранилась от партнера.
  -"Погоди, сейчас ты поймешь, что за хлыщ тебя охмуряет! Так, снова изумленно приподнимаем брови, с легким наклоном головы, чуть брезгливо, сверху вниз, а теперь в обратном порядке, изучаем нахально тявкающего двортерьера - что за звуки издает это блохастое существо?"
   -Ну, ты что! Два года - и все забыла? Так с друзьями не поступают! А мы все здесь сегодня. Кстати, наша тусовка от тебя тащится. Все в осадок выпали, когда просекли, кто нарисовался, а сейчас девки - в отрубе. Ты всех сокрушила! Прикид - отпадный, самая крутизна. И френд - крутой. Может, познакомишь?
   -"Сейчас! Я уже не та наивная дуреха, купившаяся на высокий рост и смазливую мордаху! Ты недостоин даже слова со стороны Саши, даже кивка, недоносок! Знакомить тебя с ним? Ты слишком ничтожен для рукопожатия гениального портретиста, а вот со стервой, в которую ты меня превратил - изволь, познакомлю", - снисходительно кивнула Анна.
  Нарцисс просиял - его узнали! Гордый взгляд по сторонам и на партнершу - вот какие у меня крутые бабы в знакомых числятся! Спесь расперла гладкую мордашку знакомой нагловатой улыбкой, самодовольно задрала голову вверх - будто воздухом наполнили расписной воздушный шарик.
  -"Боже, и такую гнусь я считала красавцем, по такому ничтожеству страдала два года!" - убедилась в окончательном исцелении графиня, снисходя до объяснений:
  -Ах, я, кажется, Вас вспомнила! Ну, конечно! У Вас такой характерный низкопробный жаргон - "тусовка", "круто", "прикид" ...
  Спесь улетучивалась, шарик сдувался, сникал, обвисал тряпочкой, прячась за насторожившуюся партнершу.
  -...ну, конечно! Вы тот жиголо, кто настойчиво пытался предлагать мне свои услуги! Надеюсь, в этом кругу у Вас дела идут успешнее?
  Нокаут!
  После омерзительного слова "жиголо" партнерша Нарцисса вздрогнула, гадливо выпросталась, отстранилась. Утратив живость, смазливый партнер заполыхал несвойственной ранее краской смущения.
   Графиня движением плеча намекнула Шандору, - надо сделать очередной пируэт, а тот - умница! - понял, и повел. Она гордилась им - как сокрушительно молча выслушал этот диалог, с отчетливым презрением оглядывая парвеню! Слитно и торжественно царил на подиуме дуэт - черное/белое/алое, пока убогое существо с оплеванным видом плелось за покинувшей его объятия женщиной.
  И вся тусовка, два года назад вслед за Нарциссом выкинувшая Анну-журналистку из своего состава, с завистью наблюдала за танцем абсолютно самодостаточной и очень дорого выглядящей пары.
  
  32.
  
   Поцелуи Шандора были горячи, а шепот обжигал ухо. Анни высвободилась из объятий, взяла его за руку и приказала:
   -Так не следует делать, пойдемте!
   Почти бегом провела его в свою спальню, торопливо притворила створки двери, проверив, сошлись ли, повернулась в нему, прильнула, сплетая руки на шее художника:
   -Я не могу больше, Шандор, это мука - смотреть на Вас, когда Вы работаете! Каждый день я ощущаю, что огонь страсти - пылает все жарче. Мне невыразимо приятно говорить с Вами. Прикосновение Ваших рук - вызывает у меня желание броситься в Ваши объятья. Я боролась с собой, а сегодня не устояла, и говорю - Вы победили - я люблю Вас!
   -Любимая! Даже встречаясь у холста и видя твое лицо, я был счастлив. Я писал твой портрет, чтобы не расставаться с тобой, потому, что не надеялся на ответное чувство. А теперь! Анни, я не хочу называть тебя графиней - ты моя Анни, ты моя богиня, моя Галатея... Я создал тебя из моего желания, вызвал к жизни моими мольбами... Анни!
   Художник торопливо помогал любимой женщине освободиться от одежд. Они боком упали на постель, графиня слабеющей рукой распустила портьеру, закрывшую альковную сцену от случайных глаз, хотя кто в замке мог без разрешения войти в спальню молодой графини?
   Разве что свекровь, но сегодня старая графиня была на выезде у соседей, и вернуться намеревалась лишь к ночи.
  
  33.
  
   Открыв глаза, Александр проснулся, и на воспоминания не ушедшего еще сна наложилось воспринятое одним синтетическим ощущением сразу:
   -проплывающие по потолку полосы света далеких фар;
   -спящая на сгибе его локтя счастливая женщина;
   -ее дыхание на своей коже;
   -глубинное понимание приятно утомленным телом, почему она так крепко спит;
   -вибрации мурлычащей на его груди кошки.
   Белка в упор смотрела голубыми глазами. Художник, боясь пошевельнуться, вглядывался в эту загадочную глубину... Постепенно кошачий глаз становился огромным и глубоким, превратился в пространство, уводящее в бесконечность, манящую и притягивающую. И он летел куда-то в бездну, кружась в безмятежности, невесомой пушинкой...
  
  34.
  
   Шандор сделал последний мазок. Вторая Белянка сидела на руке Анни, как живая, светясь синим взором. Оригинальная помалкивала, вместе с хозяйкой смотрела на холст оценивающим взглядом, склонив голову набок. Художник бросил кисти в воду, подошел к графине:
   -Анни, прошу тебя, уедем со мной, убежим отсюда! Ты не нужна мужу, ты ведь знаешь это! Любимая, зачем нам эти встречи украдкой, зачем обман? Я не могу без тебя ни дня, и ты - ты тоже не можешь... Портрет готов, любимая, и у меня скоро не будет предлога для встреч с тобой! Анни, старая графиня подозревает нас, я вижу ее недобрый взгляд! Анни, любимая, бежим! - Он стоял перед графиней на коленях, прижимал ее руку к груди, и молил во весь голос, а любимая молча обливалась слезами.
   -Я знаю, мы будем счастливы, Анни!
   -Куда мы убежим, Шани, Венгрия такая маленькая! Он с братьями найдет нас, и убьет!
   -Мы поедем в Рим и добьемся развода!
   -Это удалось только Марии Сюч и с согласия мужа, а Ференц - ты его знаешь - никогда...
   -Анни, милая, сейчас конец семнадцатого столетия - просвещенное время, мы получим согласие Ватикана! Или уплывем в Америку, там нас не найдут. Прошу тебя, Анни, я все подготовлю, ну же! Как ты не понимаешь, что старый кувшин разбит и собрать осколки - невозможно... Ты не выживешь здесь теперь! У тебя изменилась походка - ты гордо держишь голову, ты стала другой. Ты не сможешь утаить любовь - она светится в твоих глазах! Когда Ференц вернется, он все поймет, а он так злобен и вспыльчив... Если меня не будет рядом, кто остановит его?
   Графиня опустилась на пол и бессильно закрыла лицо руками. Шандор сел рядом и продолжал убеждать ее, как вдруг кто - то вошел в зал.
   -Вон отсюда, я сказал!
   -Сударь, что Вы здесь делаете, рядом с моей невесткой и в столь двусмысленной обстановке?
  Разгневанный голос старой графини напугал Анни - та вздрогнула. Шандор поднялся, с неприязнью взглянул на старуху:
   -Молодой графине стало плохо, я помогал ей...
   -Вам следовало позвать слуг, а не прогонять, как Вы пытались только что! Извольте отойти от графини, и собирайте свои вещи. Ваше присутствие в замке - нежелательно. Надеюсь, к вечеру Вы покинете нас?
   -Полноте, графиня! Меня пригласил граф Ференц, и до его приезда я никуда не уйду. Тем более, что портрет не закончен!
   Уязвленная отпором, старая графиня кликнула слуг, которые отконвоировали Анни, а затем сама надменно продефилировала перед Шандором. В полном расстройстве тот собрал кисти, накрыл портрет, побрел в свою комнату. Там сел на стул и задумался. Мысли метались в голове, строились безумные планы, промелькнула даже воображаемая сцена убийства Ференца из-за угла - нелепая и неприятная, как все подобные мечты...
  
  35.
  
   Нежная рука гладила Александра по груди. Он поймал пальцы и приложил к губам. Рука высвободилась, пальчиком надавила на щеку, дескать, повернись! Подчинившись, он ощутил лицом щекочущую прядь ее волос, и открыл глаза.
   -Доброе утро, Саша!
   -Здравствуй, любимая!
  Вид счастливой женщины был настолько восхитителен, что желание возникло мгновенно. Притянув послушное горячее тело так, чтобы она явственно почувствовала намерение, художник прильнул к щечке губами. Любимая попыталась высвободиться, легонько шлепнула ладошкой по лбу:
   -Неугомонный! Ты всю ночь буйствовал, теперь и день тому же посвятить хочешь? Э, нет, сначала завтрак ...
   -И завтрак тоже в постель, - возразил он, сокрушая показное сопротивление, отводя ее руки вверх, заставляя обвить шею, губами перехватывая протесты, а своими ладонями нежно накрывая то одну, то вторую великолепную грудь, и настойчиво протискиваясь к вожделенному местечку...
  Анна блаженно простонала, ощутив проникновение, закрыла глаза. Блуждающая улыбка делала ее лицо незнакомым, и Александр вглядывался в дивно меняющиеся черты, понимая, что уловил, нашел, НАШЕЛ - черт побери! - то волшебное нечто, и сумеет, наконец, закончить портрет!
   Завтракая, вспоминали вчерашний поход в ресторан. Воспоминания были приятными. Ночь закончилась совершенно логично в квартире Анны, о чем оба не жалели. Они вдруг ощутили себя супругами, которые долгое время были в разлуке, и только. Разбросанные возле постели детали одежды говорили о недюжинном темпераменте обоих.
   -Дурень я, столько времени смотрел на тебя и не решался, -признался Александр, дожевывая тостик.
   -Дурень, естественно! Мог бы и пораньше отважиться! - поддакнула она.
   -Ага, при первой встрече! Ты же на меня сразу запала, да?
   -Ну да, я кроме как о бомже и не мечтала! Видишь ли, милый, я три раза в прорубь бросалась, это был последний шанс, ну как тут на ТАКОЕ "чмо" не запасть! Видочек был отменный. Любо-дорого посмотреть, а уж "амбрэ" - закачаешься! Как нюхнула, сразу и втрескалась по уши, - Анна изобразила отвращение.
   -Ах, ты, привереда какая! За такое тебя следует примерно наказать, вот только как, не соображу?
   -Ой, накажи, пожалуйста! "Только не бросай в терновый куст!'
   -Придумал! Тебя надо отодрать, как сидорову козу!
  Александр схватил Анну в охапку, легко отнес к растерзанной постели, и без спешки приступил к обещанному "наказанию"...
   Когда дыхание успокоилось, она мечтательно прошептала:
   -Счастливая эта Сидорова, повезло ей...
   -Кому? - не понял разнеженный любовник.
   -Козе! - фыркнула Анна, и оба закатились счастливым смехом, оценив двусмысленность поговорки в постельной интерпретации.
   -А мне сегодня сон приснился, твоя кошка намурлыкала, под самое утро. Графиня с твоим Шандором собрались бежать. У них - тоже любовь!
   -Почему - тоже?
   -Как у нас, - художник взял тонкие пальчики и приложил к губам:
  -Но у нас все настояшее, а там грустный сон. Чую, что ничего путнего их любовь не принесет. Ты знаешь, он слишком долго думает, даже дольше, чем я...
   Анна рывком села в кровати. Одеяло соскользнуло, открыв грудь. Она подтянула его повыше, и замолчала. Художник встревожился:
   -Аня, что с тобой?
   -Я думаю, почему нам снова пришел одинаковый сон... Мы почти два месяца не видели их, - любимая прикусила край одеяла.
   -Может, потому, что мы вместе? - Александр прикрыл ее спинку краем одеяла и приобнял, наклонив к себе.
   -Вместе? Ну да! Как я не додумалась сама? Ведь этот сон совпал с нашим... Ну, мы тоже стали любовниками! И они... Смотри, Саша, ведь мы идем одинаковой дорогой! Наши отношения, ты пишешь мой портрет, а она - позирует Шандору. И все, пока мы не пришли друг к другу, никаких снов! А ее муж - был без параллели, но вчера... Помнишь того красавчика?
   -Которого ты умыла... Шел, как побитая собака. Ты была классной стервой! Это твой бывший?
   -Вроде того... Не в этом дело. Я, кажется, поняла... Треугольник, классический треугольник! Нелюбящий, а потом и нелюбимый муж, в моем случае - почти муж, и, к тому же - бывший... Любовник, пишущий портрет любимой женщины...
   -И белая кошка...
   -И кошка. А она тебя признала, ты понял, да?
   -Похоже на то...- Александр вспомнил утреннее погружение в глаза аниной Белки.
   -Так смотри, нам дают знак, нам говорят...
   -Что говорят, что? Я ни черта не понимаю!
   -...что им надо помочь, надо переиграть их судьбу.
   Художник взял ее за плечи, повернул к себе. Улыбки не было на его лице, он был встревожен:
   -Анечка, любимая! Ты соображаешь, что говоришь? Прошло три столетия. Как мы можем им помочь?
   -Пока не знаю. Но мы связаны, я поняла. Нам нужен портрет. А дальше - видно будет!
  
  36.
  
   Портрет графини близился к завершению. В отсутствие Анны Саша работал по памяти, приглашая Белку оценивать работу. Для экономии времени они перестали жить на два дома - Аня перебралась к нему в студию. Сны приходили исключительно эротические, причем венгерский художник оказался новатором - Италия научила? - и Саша с готовностью перенимал опыт, благо отказов не было.
   В один из вечеров он усадил Анну на стул.
   -Смотри, - и сдернул покрывало.
   Графиня Анни Литош лукаво улыбаясь, смотрела им в глаза. Изумрудный охотничий костюм с белым кружевным воротничком оттенял бледное лицо и подчеркивал легкий румянец. Тень от круглой шляпки делала глаза еще более глубокими. На сгибе локтя полулежала белая пушистая кошка с синими глазами. Стоящий рядом мужчина с непокрытой головой, в полоборота смотрел на графиню и тоже улыбался.
   -Ты написал себя.
   -А кого ты ожидала?
   -Ну да, конечно... Не графа же!
   -Или Нарцисса!
   -Как ты сказал?
   -Как ты называла!
   -Неужели? Вот не заметила...
   -Называла, называла! Учти, кроме меня, никто не смеет быть с тобой рядом. Только Белка - и все!
   Анна встала, обняла художника за шею, спрятала лицо у него на груди. Не зная, куда девать руки, Александр скомкал тряпку, кистевым движением отбросил подальше. Обнял любимую женщину, потом попробовал приподнять ее лицо.
   -Нет!
   -Что случилось?
   -Дай проплакаться, а? - сырым голосом ответила Анна.
   Помолчали, стоя в обнимку. Анна отстранилась, держа лицо опущенным вниз, и устраняя последние слезинки платком:
   -Бессовестный ты...
   -Как это? - Растерялся художник.
   -Такой талант, а ты - пропил, пропил... Врать нехорошо, особенно мне!
   -Я и не врал, ты же видела сама - не катило...
   -Все равно, нехорошо врать, даже если сам веришь в свое вранье! Женщине верить надо, а ты...
   -Это все ты сделала...
   -Мы - тогда уж...
   -Ты!
   -Не спорь с женщиной, даже когда она неправа. А я права - ты гениальный художник! Опровергни!
   От смущения Саша привел самый убедительный аргумент:
   -Я тебя люблю...
   -И правильно делаешь, хотя я - первая начала!
   Они перебрались на кухоньку, достали длинногорлую бутылку "Готнари", специально купленную Александром, и долго неторопливо пили светлое вино, отмечая окончание.
  
  37.
  
   ...мысли метались в голове, строились безумные планы, промелькнула даже воображаемая сцена убийства Ференца из-за угла - нелепая и неприятная, как все подобные мечты. Он представил себя и Анни на аудиенции в папском дворце, коленопреклонно подающих прошение. Сцена закончилась унизительной картиной получения отказа - холеный палец папы совместился с линией прицела неприязненно сощуренных глаз под косо сидящей тиарой. Крепло убеждение, что бежать надо немедленно.
   Шандор резко встал, уронив стул, решительно пошел к покоям Анни. Возле дверей стояли двое вооруженных охранников из числа замковых стражников.
   -Не велено, господин художник!
   -Пусти, говорю! - он собрался рвануть створку на себя, и получил болезненый удар по кисти, сбивший руку вниз.
   -Их милость запретила Вас пускать!
   Стражник толкнул Шандора в грудь. Оружия и решительности у тренированных вояк было больше, нежели у него, и художник отказался от прямого вторжения. Голыми руками их не возьмешь, следовало применить хитрость. Он вернулся в комнату, сел, обхватил голову, пытаясь сосредоточиться.
   Думай, как отвлечь внимание, всего на несколько минут, чтобы схватить ее за руку и довести до конюшни... Нет, этого мало, надо, чтобы открылись главные ворота! Конюхи тоже должны убежать, пока он заседлает коней... Потом распахнуть ворота конюшни, в переполохе за считанные мгновения промчаться через внутренний двор на мост, и - прощай, замок Литош! Переполох, паника... Как ее создать? ПОЖАР! Вот оно - решение! Поджечь замок! А начать - с кабинета графа, с библиотеки...
   За стеной раздался шорох, скрежетнуло что-то тяжелое. Часть стены в углу, выкрашивая мелкие частички фальшивого раствора из стыков между камнями, провернулась. Темная щель пропустила Анни.
   -Как ты сюда забралась? - Покрывая любимую поцелуями, шепотом спросил художник.
   -Потайной ход.
   -Но как? Графиня знает о нем?
   -Может быть, но мне показала Белянка. Она царапала стену, где был рычаг...
   -У твоих дверей стража, меня не пустили...
   -Я слышала...
   -Бежим, а то я уже хотел поджечь замок, чтобы в суматохе украсть тебя...
   -Да, я согласна, но мне надо собраться...
   -Брось все, бежим, дорого каждое мгновение. Сегодня возвращается Ференц, мы должны успеть до него! У меня есть деньги, лошадей купил вчера... До города - верхом, а самом Ваце - возьмем карету или смену верховых, если ты выдержишь...
   -Я выдержу. Беги в село, возьми лошадей, и жди меня у дома повитухи Пирошки.
   -Как? Ворота закрыты!
   -Быстрей, любимый! Ход продолжается внутри горы, до самого леса, я проверяла. Я переоденусь, возьму свои вещи, и - за тобой! Беги!
   Художник пригнулся, заглянул в темноту потайного хода. Силуэт Анни, обрисованный трепещущим огоньком свечи, удалялся. Счастье переполняло Шандора, но трезвый ум подсказал - будет погоня, следы оставлять нельзя! Быстро оглядел комнату, схватил пояс, кинжал, кошелек. Шляпа, плащ. Второй плащ - для Анни. Свеча. Рванулся в ход, вернулся, смел плащом выкрошившийся раствор, пододвинул поближе кресло, чтобы заслонило проход, и аккуратно вернул на место сегмент стены.
  С легким щелчком проход закрылся...
  
  38.
  
   Отпустив такси, Саша с Анной углубились в лес. Обрыв и замок стояли на месте, а вот форма опушки и дорога - изменились. Они отыскали орешник у подножья скалы, и растерялись - заросли выглядели непролазными. Белка мяукнула в своем контейнере.
   -Выпустим ее?
   Анна кивнула. Кошка уверенно направилась в чащу, Александр - за ней. С трудом раздвинув стволы, он увидел темное отверстие. Встав на колени, разгреб руками рыхлую почву, сложенную из столетиями опадавших листьев, и посветил внутрь фонариком, купленным утром. До пола было не больше полуметра. Соскользнув в пещеру, он протянул руки Анне, подхватил, и аккуратно поставил ее рядом с собой. Белка шла вперед, отчетливо выделяясь в полумраке.
   Анна осторожно пробиралась по пыльному узкому проходу. Саша шел позади, чуть пригибаясь, чтобы не стукнуться о выступы над головой. Два луча света бродили по стенам и возвращались к полу. Только пауки и мухи были постоянными посетителями тайного хода, что радовало. Расширение в виде пещеры застало Анну врасплох. Два скелета, обнявшись, лежали рядом со стеной. Сверху меньшего по размерам лежал скелетик животного. Подошел художник.
   -Они, - всхлипнула Анна, уцепившись за Сашу.
   -Они. А Белку я не помню. Значит, она нашла их после...
   -Не разбилась с графом!
   -Кошка же! У нее ловкость акробата... И девять жизней.
   -Значит, все было на самом деле, - прошептала Анна, утирая слезы.
   -Можно подумать, ты в этом сомневалась... Пойдем, надо успеть. А то они опять опоздают...
   -Они или мы?
   -Какая разница? - Александр двинулся вперед.
  Анна обогнала его:
   -Я пойду первой. Я лучше помню!
   Пройдя забытый винный погреб, сохранивший несколько бутылок, она раздвинула толстые плахи мореного дуба, все еще легко поворачивающиеся на осях, и шагнула на первые ступени. Лестница извивалась в толстой крепостной стене, так никем и не обнаруженная за минувшие века. Редкие отверстия, на каждом пролете сделанные между камнями кладки, пропускали слабый свет. Добравшись до своей (так и подумала - своей!) спальни, Анна глянула внутрь, нашла рычаг. Негромко скрипнув, дверь провернулась.
   -Пришли.
   Саша сбросил свою ношу, присел в кресло:
   -Да, здесь, помню. Только не все узнаю... Все было тогда по-другому.
   -Кровать развернута ко входу...
   Анна разглядывала постель, пока Саша обходил комнату по периметру. Подушки, балдахин и постельное белье - современное, из дешевых искусственных тканей. А вот панели сохранились - она погладила их рукой - старые, китайского набивного шелка с летящими зимородками и аистами. И плафон - летящие с четырех сторон купидоны со стрелами и луками - на месте. Но самое удивительное - рама, в которой она видела тот парный портрет - была на месте...
   Художник подставил обнаруженную в углу лестницу, снял раму и уложил ее на пол. Вытащенный из рюкзака холст расправил, взятые с собой рейки собрал в каркас, натянул холст, пристреливая его мебельными скрепками, закрепил. С помощью Анны поднял раму на прежнее место. Убрал лестницу, сел рядом с любимой на угол постели.
   -Ну, вот и все.
   -Не все... Я чувствую.
  Тревога Анны передалась Белке, та запрыгнула на колени, стала ласкаться.
   -Что именно?
   -Не знаю я, но тревожно, понимаешь, Саша! Осталось что-то последнее, чего я не поняла...
   -Давай повторим. Сегодня ровно триста лет со дня их смерти...
   -Не смерти, неудачного побега! Они не умерли. Я знаю, они ждали нас. Ты сам видел, они все втроем ждали в пешере у входа, нас ждали!
   -Подожди, нас тоже трое, но мы живые, и я не Шандор...
   -Ты художник, неважно, как зовут тебя! Она - Анни, я Анна, а Белка - это их Белянка - ты слышишь созвучие... Мы станем ими, мы спасем...
   -Как мы их спасем? Аня, ты понимаешь, о чем говоришь? Триста лет, мы другие, не они, нам не стать ими, опомнись! Мы с тобой сделали все, что сделали, только ради нашего освобождения от их жизни во снах! Ты же сама мне все объясняла! Мы поможем им, проводим их, и вернемся домой, свободными от долга реинкарнации. Ты же сама мне объясняла, Аня!
   Саша заволновался. Перед отъездом они почти месяц провели за поиском информации в интернете, перечитыванием старинных фолиантов в публичной библиотеке, и были убеждены, что нашли способ помочь своим предшественникам, оставаясь в живых. Работы Монро и Майкла Ньютона, подкрепленные нумерологией, сложились в простую схему - дать душам дожить в прежних телах. Ради этого и был затеян приезд с проникновением в замок, а тут вдруг любимая засомневалась!
   -Да, свободными... Нам надо повторить их последний день, но успеть, успеть уйти от Ференца...
  Анна сбивчиво пересказывала художнику свое представление о последнем дне, вселяя в Александра опасения за ее здоровье. Он переложил Анну повыше, к подушкам постели, распустил портьеры, сделав полумрак, открыл бутылку вина, нашел бокал в шкафу.
   -Выпей, любимая, тебе станет легче, - и влил глоток в ее рот.
   -Откуда вино?
   -Захватил в винном погребе, а что, разве плохое? - Он встревоженно попробовал, коря себя, что не сообразил раньше.
   -Восхитительное. Как в нашу с тобой, Шандор, первую ночь. Ты узнаешь вкус? Хочу еще!
   Анна явно бредила, называя его Шандором, мешая явь с воспоминаниями трехсотлетней давности. Решив не спорить, Саша отыскал второй бокал, наполнил оба до краев, и стал подыгрывать:
   -Да, моя любимая, это вкус нашей любви. Давай выпьем его до дна, чтобы вспомнить все!
   Осушив бокалы, они прильнули губами друг к другу. Сочные губы Анны раскрылись, язык скользнул навстречу. Аромат и вкус вина были в ней, напоминая запах возбужденной женщины. Чуть горьковатый привкус графини, который он узнал, переживая последние любовные сны Шандора... Саша утонул в страсти, захлестнувший с головой. Такого он не испытывал никогда. Срывая одежды, тела сплелись, забыв, в каком веке, в каком месте находятся...
  
  39.
  
   -Шани! Любимый, проснись! - толчок в плечо разбудил художника.
   В рассветном полумраке он видел, как полуодетая Анни подошла к комоду. Тряпки летели оттуда, выбрасываемые энергичной рукой.
   -Мы забылись, а скоро приедет Ференц. Слуги шепнули - старуха отослала к нему нарочного с доносом о нашей любви. Надо бежать сейчас...
   Шандор выскочил из постели, быстро оделся, схватил плащ, шляпу, приник к Анни:
   -Я беру лошадей и мчусь навстречу тебе. Не задерживайся.
   -Сейчас, соберу драгоценности и деньги - последний отцовский подарок. Они здесь, сейчас найду... Беги. Я следом, только Белянку найду...
   Сломя голову художник мчался по ходу, ладонью заслоняя огонек свечи. Дорога оказалась длинной, он опрометью бежал, почти не глядя под ноги. Кто хранил его - неизвестно, но незримое присутствие помогало не спотыкаться на коварных неровностях пола. Будто некто смотрел ему под ноги, пока сам он мчал вперед. Сквозь орешник Шандор проломился молодым лосем, даже не оглянувшись, видел ли кто его чудесное появление из скалы.
  
   Повитуха Пирошка держала оседланных коней в поводу.
   -Спасибо, - крикнул он ей.
   -Удачи вам! - Донеслось в спину.
   Шандор гнал лошадей к потайному входу, торопясь встретить любимую. По его ощущению, она уже выбралась из замка. Тропа вышла на дорогу. Отдохнувшие кони шли хорошо, не зря он выбрал их. Повитуха откормила гнедых и даже вычесала.
   Выше него по дороге в замок мчались трое, оставляя клубы пыли. Шандор присмотрелся - Ференца не видно, одни стражники. До заветного орешника было далеко, он перестал нахлестывать коней, чтобы не запалить.
  Стук копыт обозначился внезапно. Снизу нагонял всадник - граф!
   Шандор загородил дорогу, резко выбросил руку вперед. Ференц поднял вороного на дыбы, но опоздал. Перевязь не выдержала рывка, лопнула, отлетев вместе с палашом, хлестнула лошадку художника. Та шарахнулась, боком поскакала вниз по склону, заставив выпустить соперника. Жеребец легко умчал графа наверх. Шандор удержался в седле, совладал с лошадью, дернул повод, разворачивая.
  Лошадь рванула, потащив за собой вторую.
  
  40.
  
   Орешник остался позади, открылась дорога. Бежать по обочине стало удобнее, чем по тропинке, полной узловатых корней. На удивление, она ни разу не споткнулась, хотя под ноги не смотрела. Сквозь редкие деревья просматривался замок, в воротах которого скрывались промчавшиеся вверх всадники. Она успела, Ференц уже не найдет ее в замке!
  Пыль почти осела, уносимая ветерком в сторону обрыва. Графиня оглядывалась, но кошки, бегущей вслед, не было видно. Эта гулена не отозвалась на голос, а ждать дальше, когда в клубах пыли уже приближался разъяренный граф - самоубийство. Искать Белянку по замку в открытую невозможно, ведь стражники не выпускали Анни из комнаты. Она ушла, бросив в тайном проходе свой шарф - подсказку для пушистой подруги.
  Снизу послышался стук копыт. Это мог быть только Шандор, а Белянка - не успевала! Как жаль! Прощай, наперсница и подружка, прощай навсегда, сейчас я вскочу на лошадь, и мы умчимся...
   Топот копыт усилился.
  -Я здесь, Шани! Эй! - Анни замедлила шаг, но из поворота вылетел вспененный вороной графа.
   -Ты! Грязная тварь! - Ференц прыжком настиг ее, и уже душил, выкрикивая слова с рычанием.
   Анни боролась. Пытаясь сорвать руки с шеи, пнула мужа ногой в живот. Тот охнул, согнулся пополам. Она бросилась бежать вниз по склону. Ференц превозмог боль и настигал. Остановившись, графиня схватила камень, замахнулась:
   -Не подходи ко мне... Ничтожество! Самовлюбленное ничтожество! Ты предпочел объятья князя! И смеешь упрекать меня! Я дойду до Ватикана, я расскажу все о вас, я получу развод, слышишь!
   Ференц остановился, он не любил рисковать. Дорога близко к обрыву, удачный удар даже этим небольшим камнем мог сбросить вниз. Обнажив кинжал, стал осторожно подходить, отжимая жену к поляне.
   -Жалкий трус, даже с безоружной женщиной справиться не можешь! Ну, ударь, ударь, всади кинжал в мое тело! И как ты объяснишь потом это убийство?
  Отступая, Анни споткнулась пяткой, потеряла равновесие, и выронила камень - свою единственную защиту. Граф отшвырнул клинок, опять вцепился в шею, поймал локоть, больно вывернув, и поволок графиню к обрыву.
   -Я сброшу тебя вниз, пусть думают, что упала... Ты никому ничего не расскажешь, разве что - в аду! Там уже и твой папаша... Вздумал поучать... Жаль, я не отправил туда Шандора, но он сдохнет сам.... Когда я убью тебя... Взгляни на меня, дорогая, это я - твоя смерть!
   Граф дотащил вырывающуюся жену до края обрыва, повернул лицом к себе, и...
   В этот момент белая тень мелькнула у ног, стремглав взлетела по хозяйке, оттолкнулась от ее груди, вцепилась Ференцу в лицо, в глаза!
   С ожесточенным шипением, с боевым воем, с фырканьем, Белянка полосует когтями врага, смыкает челюсти на носу, бровях, щеках графа. С криком злобы тот пытается ухватить, сорвать пушистый комок ярости!
  Что для воина жалкая кошка? Но она застала его врасплох, и руки соскальзывают с шерсти туловища, а жесткие мышцы выворачиваются из пальцев. Когти, эти маленькие серпы прошлись по лбу, по щекам, разрывая кожу, кровеня ее, делая скользкой. Всё длится считанные мгновения, но их хватает.
   Выпущенная из жестокого захвата, Анни откачнулась, балансируя на самом краю обрыва. Устояла, удержала равновесие, сделала шаг, второй, соскочила с валуна, побежала вниз по дороге.
   Белянка отброшена в сторону, однако кровь уже заливает графу глаза. Догнать жену! Неудачный шаг вслепую - нога попала в ямку, стопа подкосилась, тело стало заваливаться в сторону. И опять кошка прыгает в лицо, опять ее надо отшвырнуть!
  Занятые борьбой руки уже не успевают смягчить падение. Боком о край валуна - хруст! Боль в сломанных ребрах вышибла дух. Не сумев даже закричать, Ференц срывается с обрыва.
   Белянка успевает в последний миг, длинным прыжком перелетает на валун и хромает вслед за хозяйкой навстречу Шандору.
  
  
  
  41.
  
   Двое молодых людей в простых дорожных одеждах дремали в салоне самолета, выполняющего рейс "Будапешт-Москва". Им, а в багажном отсеке - и клубочку белой кошки, снился одинаковый сон...
  
  42.
  
  
   Двое молодых людей в простых крепких дорожных одеждах стояли на борту корабля, обнявшись, и смотрели в море. Синеглазая пушистая кошка сидела за пазухой мужчины, выставив ушки и кончик носа. Проходивший мимо матрос проворчал:
   -И не наскучило еще? Целый день на палубе маячите! Неужто до самой Америки так простоять собрались?
   Шандор и Анни посмотрели друг на друга, улыбнулись, и обнялись еще плотнее.
   Впереди была долгая и такая короткая жизнь, а они столь давно не виделись...
  
  Эпилог.
  
   -...особо хочу предостеречь пока не вычисленных шутников, явно из числа персонала музейного комплекса "Замок Литош". Следствием установлено, что некая пара использовала женскую спальную комнату, находящуюся в стадии оформления, для любовных утех. Более того, эти любовники изволили оставить древнюю пустую винную бутылку, использовали два бокала раритетного венецианского стекла, и перевернули всю постель. Верхом же нахальства и наглости явилось помещение в раму, подготовленную для реставрированного портрета семнадцатого века, портрета современной пары в джинсах и футболках, - и еще долго директор департамента туризма Венгрии распинался, расписывая общему собранию кары, ожидающие вандалов.
  
  Конец.
  
   Последняя редакция - 20.06.2008. Хайфа.
   (C) 2007.22.10_КЭТ_Одинец. В.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"