Аннотация: Шутливое переложение древнего анекдота, сделанное специально для Летнего конкурса детективного рассказа -2011. Снят мною с конкурса, как несоответствующий условиям - детективного слишком мало...
Утро началось классно. Молодёжь расстаралась, повесила плакат "Поздравляем с высшей категорией!" и встретила Васильева величальным пением под баян:
- Славься ты, славься, наш главный врач!
Но рабочий день скоро вошёл в колею, вызов следовал за вызовом. А потом позвонили из прокуратуры:
- Это скорая? Главный врач Васильев? Здравствуйте. Говорит заместитель прокурора города Нонна Лебедева. Завтра зайдите ко мне, в одиннадцать. Заявление на вас поступило, от Сухановой. О причинении тяжкого вреда здоровью.
Положив трубку, главный врач заметался по кабинету. В голове всплыли события трехмесячной давности...
*
Председатель аттестационной комиссии облздравотдела дочитал жалобу и уставился на Васильева. В зале повисла тишина. Четверо "комиссаров" вопросительно, любопытно, безразлично и осуждающе смотрели, как сорокалетний врач - статный и только что уверенный в себе - беспомощно развёл руками:
- Ей невозможно угодить, вы понимаете! Бабке шестьдесят два года, совершенно здоровая, давление, как у молодой - сто двадцать на девяносто. Но мнительная до ужаса, чуть что - звонит! В день бывает до трёх вызовов. Мы не спорим, делаем укол глюкозы, чтобы отвязалась, так она требует, чтобы непременно выслушали её жалобы! А времени-то нет, других вызовов, серьёзных - куча. Она скучает без слушателей, так мы при чём? Вот Исаев и не сдержался, видимо, сказал - бабуля, если скучно, собачку заведите, а нам мозги не делайте...
Блеснув очками, главный врач областного отделения "Санавиации" желчно выдал поучение:
- Не умеете работать с персоналом, вот и результат. Сегодня ваши кадры её оскорбили, завтра ударят, а пятно на всю медицину!
Ухоженная брюнетка, завотделением ургентной терапии, помассировала лёгким похлопыванием снизу второй подбородок, искоса глянула на себя в зеркальце. Видимо, осталась недовольна, неодобрительно скривилась, снова подняла взор на аттестуемого:
- Собственно, терпением и пониманием мужчины никогда не отличались. Понимаете, лечит не лекарство, а врач! Вашему Исаеву найти бы подход к бабушке, теплоту проявить, а не так - купи собаку, пусть она тебя лечит!
В тоне увядающей красотки явственно различался упрёк и врачу Васильеву, и всем мужикам мира, утратившим интерес к ней, совсем недавно неотразимой. Председатель обернулся, ожидая мнения ещё двух членов комиссии. Самый молодой, родственник и протеже самого губернатора, пожал плечами:
- Я бы не стал спешить с отказом. Отложим на следующее заседание, осенью и решим. А вы, как заведующий, как старший врач, - он обратился в Васильеву, - посетите бабушку, попросите отозвать жалобу...
- Не вопрос, попрошу, - словно преодолевая тошноту, согласился тот, - только она же снова напишет. Ей нечем заняться, вот и дурит, вызывает нас почём зря... Лучше уж разобраться, поднять все вызова, убедиться, что дело выеденного яйца не стоит, и навсегда вопрос закрыть. Она не на Исаева, так на меня, на других писать станет...
Председатель комиссии такой наглости от какого-то захолустного врачишки не ожидал, потому вспылил:
- Вы что, доброго отношения не понимаете? На вашу подстанцию подана серьёзная жалоба, можно по-простому снять вопрос, а вы требуете, чтобы её проверяли? И проверим! И накажем! Думаете, самый умный здесь? Рано вам высшую категорию, рано!
Когда за Васильевым, убитым отказом, закрылась дверь, четвёртый член аттестационной комиссии, введённый ради демократизации, как представитель низшего звена, робко заметил:
- Зря мы так. Я на своей шкуре знаю, есть такие дуры. А Васильев - классный специалист, и станция у него - лучшая по области...
Под суровым взглядом председателя этот "комиссар", заведующий районной "скорой", потупился и пробормотал:
- Хотя, с людьми надо работать, конечно...
=
Что главврача "провалили" - знал весь коллектив, но почему - спрашивать не решились. Назавтра подстанция скорой помощи весело отмечала день медицинского работника. Молодёжь устроила отменный "капустник", вывесила шуточную стенгазету, спела озорные частушки под малюсенькую шестигранную гармошку. Фельдшер второй линейной бригады Федя Линьков ловко управлялся с кнопками этой забавной концертины, ничуть не хуже знаменитых куплетистов, а Мишка Исаев на рефренах ходил кругами вприсядку, вполне профессионально. Председатель профсоюза Людмила Семёновна шепотком пояснила:
- Ничего так, да? Наше медучилище первые места по области всегда держало, а Федю в филармонию звали. Отличный баянист!
Дальше шло по накатанной - тосты, поздравления, вручение грамот и обмывание почётных знаков "Отличник здравоохранения". Все радостно аплодировали, принимая значки и удостоверения из рук Васильева, но виновато отводили глаза. Никто не решился спросить, почему аттестационная комиссия второй раз "прокатила" их начальника. Лишь по окончанию официальной части молодой фельдшер Михаил Исаев крепко выпил, осмелел и фамильярно обратился к заведующему:
- Иваныч, почему вам категорию не дали? Вы же лучший, это вся область знает!
- Суханова телегу накатала, что ты ей предложил собачку завести и той сучке мозги трахать, а не скорой, - горько ответил Васильев. - Говорил я с ней сегодня, просил забрать жалобу. Не согласилась. Чёрт тебя дёрнул хамить грымзе! Теперь жди, приедут проверяльщики. Готовь вазелин.
- Да врёт она! У Федьки спросите, не так было, - возмутился Исаев, - я посоветовал завести животину, чтобы не скучать в одиночестве. Лучше самочку, они ласковее. Даже породу собачью подсказал - ирландские терьеры, малюсенькие такие. Вот и делай добро людям! Ну, зараза! Я этого так не оставлю!
И он умчался на другой конец стола к Фёдору Линькову, который уже аккомпанировал подвыпившей компании. Передав инструмент следующему баянисту, Линьков выбрался из-за стола. Друзья принялись бурно обсуждать что-то, потом зашептались, склонив головы. Васильев некоторое время понаблюдал за ними, но очередной тост отвлёк его.
Веселье закончилось поздним вечером. Прощаясь, фельдшеры пожали шефу руки и пообещали впредь не давать бабушке Сухановой поводов для жалоб:
- На первый же вызов нас посылайте. Только нас. С Людмилой Семёновной, - бравые парни вытолкнули вперед диспетчера, - мы согласовали. Не возражаете?
Виктор Иванович кивнул, чувствуя, что от вчерашнего огорчения ничего не осталось. Завтра отпуск, море, пляж - на целых две недели! И ещё две - рыбалки, грибной охоты и неспешной работы по хозяйству в деревне у стариков. Врач Васильев мысленно снял с себя форменную куртку, мысленно повесил в шкафчик и отбросил все рабочие заботы:
"Да хрен с ней, с высшей категорией! Дадут, не осенью, так зимой..."
=
Удивительно, как время расставляет всё по местам! Вернувшись из отпуска, Васильев узнал, что комиссия по жалобе Сухановой работала всего десять минут - приехали, выяснили, что бабка госпитализирована с острым психозом, и закрыли дело. Спятила старушка в смену Людмилы Семёновны.
- Вы не поверите, Виктор Иванович, что она несла! Утром мне заявила, что умирает. Я тут же ребят к ней направила, настрожила, чтоб повежливее и, вообще, помалкивали бы, языками не ботали! Они съездили, давление смерили, глюкозу поставили, честь по чести. Второй раз Суханиха после обеда звякнула - задыхается, якобы. Они снова к ней - и сразу на другой вызов, к сердечнику. И тут она звонит, визжит и такое несёт, что я направила к ней психиатрическую бригаду. Их пациентка оказалась. К себе не подпускала, еле смогли справиться...
Облегчённо вздохнув, заведующий приступил к своим обязанностям. Лето выдалось жарким, настоящим больным приходилось нелегко, и линейные бригады работали с жуткой перегрузкой, не успевая перевести дух. Но справлялись. Июль и август кончились, незаметно пришла осень.
Председатель аттестационной комиссии в этот раз не стал задавать вопросов, опросил коллег на предмет возражений, после чего сухо поздравил Васильева с присвоением высшей категории. Виктор Иванович радостно поблагодарил за оказанную честь и выскочил в коридор.
Неважно, какие кислые рожи корчили эти "комиссары", главное, он поднялся ещё на ступеньку! А придёт срок - подаст на "заслуженного" и станет им, на радость отцу. Хотя сравняться уже не удастся никогда - звание народного врача СССР в девяносто пятом году отменил неуважаемый Виктором самовластный мудак.
Немедленно позвонив диспетчеру, доктор Васильев попросил объявить всему персоналу, что в субботу - коллективный выезд к нему на дачу. По поводу!
- Да, Людочка, да! Присвоили, а как же! Спасибо, но это не только я, это все вы молодцы! Пока, побежал на поезд, утром выйду на работу!
*
...очередной звонок вывел Васильева из воспоминаний:
- Слушаю!
Звонил старый друг, одноклассник, капитан полиции Дмитриев:
- Витя, мне заявление поступило. На тебя и твоих архаровцев. Понимаешь, тут такой бред, но... Статья сто одиннадцать, тяжкие телесные, плюс хулиганские побуждения, плюс группа лиц по предварительному сговору - на червонец тянет. Надо встретиться, может, удастся отмазку придумать...
- Кто подал? Фамилию назови, - только и смог вымолвить ошеломлённый заведующий.
- Некто Суханова.
- Фу, блин, и тут она! Завтра меня в прокуратуру вызывают, по ней же.
- Даже так? Это скверно, Витёк... Тех хлебом не корми, дам врача посадить! Вот что, тебе надо задницу прикрыть, а то порвут на английский флаг...
- Ума не приложу, как она ухитрилась из дурдома столько жалоб написать? Иван Бездомный номер два...
- Хрен вы угадали, господин профессор! Выпустили её. И сочиненьице точняком на эту тему! В общем, так, ты у себя? Жди, скоро буду.
Прочтя заявление, написанное в стиле доноса времен "врагов народа", врач высшей категории снова обильно вспотел. Не сказать, чтобы фабула его впечатлила - бред, он и в Африке бред, но некоторые моменты требовалось уточнить.
Из прочитанного следовало, что вместо оказания помощи врачи скорой в порядке мести совершили издевательские действия, а когда она попыталась сообщить об этом их начальству - силой забрали несчастную на принудлечение в дурдом. Главный врач обратился к другу-полицейскому:
- Митя, послушай, она и прежде была настоящая террористка, а теперь ещё и оболгать пытается. Во-первых, халаты мы не носим уже давно. Куртки у нас, надпись на спине и нашивка с фамилией - на груди слева. Как у меня, видишь? И вообще, ты себе представляешь - врач входит и - ни здрасте, ни дура - бросается танцевать гопак? В квартире больного? А второй аккомпанирует на баяне!
- Ладно, опрошу соседей - баян незаметно не пронесёшь, ты прав. Тем более, мимо бабок, что на скамеечке. Но мне надо и тех, кто к ней ездил, весь экипаж, или как там...
Полицейский щёлкнул пальцами, вспоминая, и главный врач пришёл на помощь:
- ... бригаду? Сделаем. Людочка, - он нажал кнопку селектора, - первая линейная вернулась?
- Нет пока, на вызове. Нужен кто?
- Федя и Миша, оба. Как вернутся - ко мне!
Фельдшеры вошли, вопросительно уставились на полицейского и заведующего:
- Звали?
- Представьтесь капитану, - Васильев показал в сторону друга.
- Федор Линьков, не сын актёра. Михаил Исаев, Штирлицу не родня, - сделав парный реверанс, пошутили парни.
- Вы напрасно так, - урезонил их Дмитриев, раскрывая папку и вынимая заявление, - дело пахнет криминалом и реальным сроком...
- Ах, Суханова! Она скорую давно не вызывала, - делано удивился Исаев, - может, с ней плохое что? Скончалась?
- Жива. Прошла курс лечения в психиатрической больнице. Утверждает, по вашей милости. Вот, цитирую, - и капитан громко привёл обещанную выдержку с некоторыми купюрами, что было заметно по паузам и хмыканью.
Фельдшеры выслушали, переглянулись и открестились от бреда:
- Какие танцы? Товарищ капитан, у нас все вызовы фиксируются. Поднимите документы, сами убедитесь - мы два раза к ней выезжали и оба раза оказали помощь. И запись третьего вызова есть на диске, когда у неё психоз начался. А Виктор Иванович был в отпуске, как он мог ей отомстить?
Дмитриев вопросительно глянул на заведующего. Тот кивнул, вызвал по селектору Людмилу Семёновну, велел принести аудиозапись заявок за тот день. Найдя нужное место, включил звук на полную мощность. Фельдшера слушали истерику Сухановой с удовольствием, Васильев хмурился. Капитан попросил сделать копию для дела и сказал:
- Давайте доведём до конца. Один - подождите снаружи, второй - присядьте, оформим протокол допроса. Линьков? Подтверждаете, что два раза были по вызову у потерпевшей? Да... И во второй раз не оказали ей помощь? Оказали... Вместо этого совершали действия хулиганского характера? Нет, не совершали... Оскорбительное поведение и глумление... Нет, не было...
Капитан быстро задал вопросы, прочёл запись. Фёдор попросил добавить: "Слова лишнего не сказали...". Дмитриев согласился, дополнил, попросил расписаться:
- Вот здесь. С моих слов записано верно....
Линьков вышел, сделав оскорблённое лицо. Михаил сел на тот же стул, ответил на вопросы почти теми же словами, расписался и вышел, поблагодарив за внимание. Капитан Дмитриев усмехнулся:
- Клоуны. Ладно, завтра с бабками поговорю, потом звякну.
Прокурор Лебедева разговаривала с главным врачом сурово, пугала лишением свободы на срок от пяти до двенадцати лет с ограничением свободы на срок до двух лет либо без такового, требовала немедленно признаться в гнусном хулиганстве. Затем внезапно помягчела, уведомила, что передает жалобу следователям полиции и отпустила взмокшего от страха Васильева.
Не успел тот войти в свой кабинет, как зазвонил мобильник:
- Витя, привет. Ваше счастье! Не подтвердили бабки баян. Парней твоих вспомнили, оба раза, даже хвалили - серьёзные и быстро приезжали. Так что дело я закрою за недоказанностью, но предупреди своих, пусть прекратят шуточки. Суханова твердит, что врач Исаев ей каждый раз советовал то собачку, то кошечку, то мужика завести. Прекратите! Если возьмётся серьёзный адвокат и найдёт зацепку - букет получится солидный. Плюс компенсация морального ущерба к условному сроку. Ну всё, будь!
Немного успокоившись, Васильев спустился в комнату дежурного персонала. Открыл шкаф с имуществом профкома, проверил чемодан - баян на месте. Снаружи скрипнули тормоза, в гараж вкатился автомобиль первой бригады. Главный врач встретил фельдшеров у двери:
- Миша, Фёдор. Признавайтесь, как на духу. Суханова права? Была самодеятельность?
- Врёт бабка. Мы что, спятили, на вызовы с баяном ходить?
Васильев молча полез в машину, выволок медицинский ящик-укладку, который деликатно называют врачебным саквояжем, раскрыл его, выудил спрятанную во внутреннем отделении концертину. Когда он отстегнул застёжки и растянул меха, нажав на все кнопки, Михаил произнёс, глядя в потолок:
- Обслужили, как положено, глюкозу вкололи. Потом вышли и снова позвонили в дверь. Она открыла. Я поклонился и пошёл вприсядку. Молча. Федя стоял в прихожей.
Фёдор, не поднимая головы, добавил:
- Всё одно бабка врёт. Не гопак я играл, а "Камаринскую".