(Цикл детективных новелл о следователе по прозвищу Раритет)
Здесь ртути яд и олова фольга
Слились с чистейшим хрусталём.
Сплав зла с добром - бессмысленно ругать,
Се, человек, ты - в зеркале моём!
"Венецианское зеркало".
Марина Вольф.
Синопсис.
Мечта о мирном счастье... Кому не хочется жить с близким человеком в кругу детей и добрых приятелей? Но обстоятельства порой оказываются сильнее нас. И рушится мир, любовно выстроенный тобой, погребая под обломками все надежды.
Долг перед будущим поколением. Человечество бессмертно, пока идёт смена поколений. Все знают о материнском инстинкте - птица изображает перелом крыла, уводя врага от гнезда; кошка обращает громадную собаку в бегство; женщина телом заслоняет дитя от пуль....
Несть числа примерам самоотверженности матери, но ведь и отцы сделаны из того же материала! Вот почему Семёнов, художественно одарённый человек, так болезненно переживает трагедию дочери, попавшей в руки насильников. Его страдания ломают психику Мирного Обывателя, в котором сквозь исторически тонкий слой социальности прорывается гораздо более мощный, животный, звериный императив защиты потомства.
Монстр набирает силу, вытесняя человека в мир Сюрреализма, где реальность искажена. Сопротивляясь древнему инстинкту, Главный Герой балансирует на грани сумасшествия. Безнаказанность насильников провоцирует нервный срыв. Любимая женщина ГГ пытается вмешаться и снять напряжение путем сеансов гипноза, но только усугубляет ситуацию. СЮР становится сильнее Семёнова и воплощается в альтернирующей личности, бездушном киллере. Жажда мести одолевает ГГ.
Но есть ещё один Главный Герой, не менее важный. Это следователь, которому доверено расследование жестокого убийства молодого человека. Бескомпромиссный и порядочный человек, он заслуженно носит прозвище Раритет. Отвергая искусы - взятки, уговоры, приказы начальства - он гнёт свою линию, твёрдо зная, что преступник должен понести наказание. По долгу службы ему приходится постоянно продираться сквозь ложь, подлоги, обман. Так представлена грязная сторона умолчания.
Она разительно контрастирует с чистой, где два любящих человека умалчивают о своих переживаниях, о бесплодный попытках развязать социально-биологический узел, полагая, что этим оберегают другого от страданий. Но в конечном итоге им приходится сказать правду, пусть не всю, чтобы совместными усилиями справиться с критической ситуацией...
От автора:
Летним утром в Западной Сибири почти всегда росисто, особенно в первые дни после хорошей грозы. Воздух напоён влагой, ветра нет, и крупные прозрачные капли обильной россыпью покрывают сочную зелень. Если разуться, засучить брючины и пойти босыми ногами, сбивая росу, то её прохлада омывает тебя по колено.
Некоторые горожане, любители натуральной жизни, так и делают, используя пригодные клочки уцелевшей природы. Жаль, что всё меньше растений - деревьев, кустарника и травы, остается в пределах городов, да и те безжалостно обрезаются и выстригаются на английско - французский парковый манер. Что делать, упорядоченность и ранжирование милее чиновному люду, нежели разгульная и расхристанная естественность!
Однако загнать природу в строгие рамки трудно, она захватывает места, еще не закатанные асфальтом, и успевает освоить их, выставляя авангардом жесткий и живучий чертополох, полынь, крапиву. Эти умеют постоять за себя!
Под их прикрытием помалу приживается иная, менее агрессивная зелень, которая лет через несколько простит человеку небрежение и вытеснит колючих первопроходцев, создав симпатичные полянки для отдыха. В крупном городе иногда возникают такие оазисы и существуют довольно долго - генеральные планы застройки настолько далеко заглядывают в будущее, что мелочи в расчет не берут.
Обширный кусок земли, о котором пойдет речь, размером чуть не гектар, зарос относительно недавно. Почва была плодородная, так что колючих стеблей вымахало предостаточно, потому и гулять босиком здесь еще никто не рисковал.
Труп обнаружили собачники, которых "друзья человека" поутру вывели прогуляться. Жидкая группа тех и других переговаривалась, обнюхивалась, взлаивала на бугорке, откуда кривой столб заброшенной электролинии выглядел самым толстым и высоким стеблем многолетнего бурьяна, а скрюченное тело возле него - жалкой букашкой, мельче божьей коровки.
Три милицейских машины разных моделей и степени изношенности криво перегородили грунтовые дороги, которые огибали никому прежде не интересный участок заброшенной земли между старыми частными домишками Заводского района и наступающими на них многоэтажками.
Высоченные тополя, живущие без модного обрезания, плотной стеной маскировали происходящее от владельцев балконов. Так что наилучший обзор был у любопытных собачников. Сверху отлично просматривались несколько свежих тропок, что неровными лучами рассекали заросли в низинке. Вдоль одной неспешно двигались милицейские фигуры, натягивая красно-белые ленты.
Ажиотажа не ощущалось. Интрига зависла, как действие в мыльной опере. Всё это выглядело скучно и до обидного неинтересно. Зрители потихоньку расходились, а напрасно.
Ведь именно здесь, всего несколько часов назад, произошло убийство, с которого начинается первая и главная новелла о следователе Иване Терентьевиче Долгове, по прозвищу "Раритет".
Глава первая
(Ночь с 31 июля на 1 августа)
Антон Дойчев сначала услышал собственное тяжелое дыхание, потом воспринял сдавление в области живота. Его тащили, перекинув через плечо. Голова гудела, пульсировала, под завязку налитая кровью. Антон забрыкал ногами, пытаясь высвободиться. Они оказались связаны и не просто - ноги дергали руки, больно стянутые в кистях.
Плечо, на котором он лежал, подкинуло его чуть вверх. Краткий миг полёта, и ягодицы приземлилась, отчего позвоночник дружно хрустнул. Боль пронзила тело, стон рванулся наружу, но вышел через нос, и не весь, а потому слабо. Рот не открылся. Что-то липкое и широкое надежно перекрывало путь звуку.
Вспомнилось обрывком, ярко так, чисто кусок фильма - кабак, выпивка с этим, как его? А потом они поехали в Заводской район, только вот зачем? Забыл... А, ну да, травки не было, но так захотелось закинуться! Цыган выручил, как всегда. А что дальше-то случилось? Кто же его так связал, и зачем? Неужели Семен подвел? Нет, не должен! "Оброк" Косому платили вовремя, а тот своих в обиду не даст. Или они сами ошиблись в прошлый раз, грабанули не тех? Чужие "братки" пришли счеты свести? Тогда - кранты, церемониться не будут, поставят на бабки, и никто не отмажет. А если бабла не хватит, то и замочат.
"Отпустите, я откуплюсь, отработаю!!!"
Антон замычал, перекатился на бок, но ворот кожаной куртки врезался в горло - его поволокли вперед. Ни ноги, связанные у голеней, ни руки, стянутые за спиной, ничем не могли помочь. Затылок стукнулся о дерево... горло перехватила веревка, остановив дыхание. Он дернулся, неловко оттолкнулся от мокрой земли руками, затем ногами, устремился вверх, выпрямляясь вслед за удавкой... успел, хватанул воздух... напряженно застыл, прижавшись спиной к опоре. Спереди, в лунном свете, закрыв одинокий огонек далекого фонаря, возникла широкая темная фигура:
- Ты швырнул её на землю...
Голос звучен, спокоен и ровен, без одышки, словно не его обладатель только что волок Антона на себе. Самое жуткое, в голосе нет интереса. Это не вопрос, это констатация - понял Дойчев. А затем вспомнил, неожиданно для себя (времени-то прошло предостаточно, уже несколько более прибыльных дел провернули!), кого он швырнул на землю. И что с ней сделал после этого... И не только он... Стало страшно, испуганно сжался мочевой пузырь, горячая струйка поползла по ноге.
"Отвяжите, я всё отдам, откуплюсь, только отпустите!"- рванулся торопливый крик, собрав слова в сбивчивое мычание.
- ...бил её в живот...
Удар наполнил тело новой болью, выбил в рот кислую и горькую отрыжку, заставил задохнуться криком. Жестокая рука оттянула поясной ремень, треск брючной ткани спустился вниз, почти до колена, и холодок ночного воздуха коснулся паха. Ровный голос продолжал:
- ... порвал на ней платье и трусики...
Распоротые трусы и брюки сползали, оставляя испуганно сжавшуюся в комочек мошонку открытой. Жуткое ощущение беззащитности сгибало Антона следом. Никогда в жизни ему не довелось испытать такое. Судьба благосклонно предоставляла Дойчеву роль победителя или повелителя. Как самый хитрый из дворовой команды, он пользовался коллективной силой для сведения счетов с одноклассниками, избивая уже поверженных противников.
Удовольствие от слез и стонов побежденного, от вида крови, льющейся из расквашенного носа даже более сильного, чем Антон, мальчишки - росло вместе с ним. И, получив сексуальный опыт, он не удовлетворился им, а понемногу заменял эротические ласки болевыми приемами. Оттого и с женами расстался - какой женщине понравится, когда в момент оргазма муж бьет тебя кулаком, чтобы услышать стон?
И вот теперь судьба так предала его! Он не должен страдать от боли и страха - это обязанность слабых! Так нечестно! Обида, помноженная на ужас грядущей боли, да усиленная ожиданием расправы, стала невыносимой. Рыдания сотрясали холёное тело. Веревка мешала, врезалась в шею. Замутилась голова, но желание закрыть обнаженные половые органы пересиливало страх удушья.
- Ты бил её по лицу...
Он сползал медленно, мучительно медленно! Быстрее не позволяла впившаяся выше кадыка веревка. Её приходилось натягивать и ослаблять, чтобы она соскользнула вниз на несколько сантиметров. Антон дергался, бился затылком о столб, не замечая этого. Воздух мог бы войти в горло, но пережатые нервы или что-то еще там, под нижней челюстью - парализовали дыхание. Вот ягодицы сели на пятки, колени коснулись земли, и удавка чуть ослабла. Антон всхлипнул, втянул воздух, снова начал мычать, умоляя. Мозг, одурманенный алкоголем, в панике искал и не находил пути к спасению. Ни закричать, ни вырваться, полная безнадега! Всё было настолько жутко, что сердце растерянно трепыхнулось и остановилось.
Удар коленом с хрустом смял кости переносицы, выбил два зуба, те, в свою очередь, разорвали обломками внутреннюю часть губ, но Антона уже не было в мёртвом теле. Кто знает, почему вышмыгнула его перепуганная душонка, и куда она направилась? А голос продолжал:
- ...ты насиловал её...
*
От автора:
Жуткое убийство, свидетелем которого мы стали, ещё не начало истории, отнюдь. Отсчёт следует вести с других событий, которые случились за сотню километров отсюда. Мы узнаем о них своевременно, а пока посмотрим, что происходило в этом же городе почти за три месяца до убийства Антона Дойчева.
Боль.
- ...Милый, ну, перестань шифроваться, не надо, слышишь? Я же вижу, ты не в себе... Расскажи, что случилось.- Катя ласково гладила любимого по лысеющей макушке, целовала, прижималась грудью, помня, как это приятно ему, но все напрасно.
Геннадий Петрович Семенов, мощный телом мужчина, лежал на постели любовницы вниз лицом и плакал. Слезы душили, самовольно сочась из крепко сомкнутых глаз. Это было так недостойно, что он втискивался в подушку, стараясь подавить разбушевавшееся чувство. Но то, что удалось на кладбище, когда хоронили родителей, сейчас не срабатывало. Слезы прощания со стариками - всего лишь простительная жалость к осиротевшему себе, а тут кипело жуткое, болезненное варево, пронизанное горечью внезапной немощи!
В Дантовом адском котле, что тысячелетиями бурлит несменяемо, вываривая страдания из миллионов грешников, могло собраться подобное - Геннадия прожигали насквозь боль и чувство омерзения, которые испытала несчастная девочка! Кайенским перцем в глаза - резал страх, пережитый дочерью, когда ублюдки наваливались, срывали одежду, больно тискали груди, дышали перегаром, слюнявили ее лицо! И чувство осквернения от вторжения в беззащитное тело, в самые интимные полости! И невозможность закрыться, защитить свое сокровенное!
Он, выжимающий от груди сто тридцать килограммов, бессильно выл, скрючивался, как пыталась дочь, когда грубо, резко втискивали в нее грязные гигантские члены эти подонки, твари, гнусные представители кобелиного племени!!! И плакал от омерзения, что тоже принадлежит к этому виду, у него такой же половой "пристрой", как у насильников!!!
Это было невозможно вынести - страшная картина вновь и вновь представала перед его глазами, терзая душу гиперболизированной реалистичностью. Фаллосы - могучими заводскими трубами, опутанные сетью боевых вен, угрожали ему розовым, коричневым и фиолетовым раскрасом головок, крайних плотей и курчаво оволосенных мошонок...
Его замутило, вскочил с постели, пробежал в туалет, наклонился над унитазом.
- Гена, что с тобой, ты отравился? Почему тебя рвёт?
И такая тревога в любимом голосе, что надо бы немедленно успокоить ее, а не обниматься с унитазом, как перебравший подросток! Невозможность сделать это, да еще мерзкая, унизительная поза - они добавили горечи, до полной непереносимости. Спазмы терзали тело изнутри, пока не выдавили всю её, горечь, затопившую душу. Спустив воду и помогая водовороту ершиком, чтоб смыть следы, пошел к раковине. Умылся, стало чуть легче. Прополоскав рот, вытерев слезы, повернулся к Катерине:
- Не волнуйся. Я не отравился, - и добавил. - Сейчас все расскажу. Только учти, мне настолько плохо, я буду плакать. Это не по-мужски. Я знаю. Но не могу остановиться...
- Дурачок, при чем здесь это? Мужчина проверяется не слезами, а поступками. Плачешь, значит, чувствуешь. Говори, это нужно, всегда важно выговориться, а то сердце порвется...
И он рассказал. Любимая всплакнула вместе с ним, уточнила несколько моментов, а затем отругала:
- Почему не прислал ко мне? Я отправила бы девочку в группу реабилитации. У нас же специальное отделение создано, при психдиспансере! Это лучше, чем держать ее в твоем городе, где все всё знают. На нее смотрят с любопытством, травмируют девчонку еще сильнее. Нельзя ей там оставаться, присылай ко мне!
- А где она будет...
- Ты ещё спрашиваешь! - Ответ прозвучал безапелляционно, и попытка возразить пресеклась на корню. - Мне она не помешает, а кто я тебе, можно и не говорить.
- Догадается, - усомнился Геннадий.
Разговор понемногу уводил мысли в сторону. Жизнь, пусть даже искалеченная, еще продолжается. Надо о сегодняшнем дне подумать и о завтрашнем позаботиться. Нина нуждается в помощи, но как это сделать, чтобы не причинить ей дополнительной боли?
По привычке Геннадий Петрович пытался просчитать действия на несколько ходов вперед. Дочь в разводе родителей держала сторону отца, хотя с матерью ссориться не хотела. И про Катерину пока ничего не знала.
- Догадается - подтвердишь. Давай, не будем умничать. Сначала помочь, а уж потом объясняться...
Вернувшись в постель, долго обсуждали эту тему, пока не заснули. Желание так и не вернулось. Принимать неординарные меры, помогавшие раньше при усталости, Семенов не разрешил. Катя не настаивала. Каждый врач со стажем умеет определять состояние пациента по внешнему виду, а уж своего Гену она видела чуть не насквозь. Психотравма оказалась слишком сильной, да еще и усугубленной чувством вины - сам ведь устроил дочь экспедитором!
*
В ночной тиши по городу бесшумно двигался коренастый мужчина, густо поросший шерстью. Именно так выглядели первобытные люди, если судить по картинкам из учебников истории. Ему бы на плечо непременное каменное орудие, топор или рубило, как их называют учёные - и готово, хоть фильм снимай. Цивильно одетый парень случайно заметил этого неандертальца, заржал, показывая пальцем. Лицо весельчака, словно заштрихованное или размытое мраком, неразличимо, но вид его говорил о привычке к безнаказанности.
Однако волосатый мужик, похожий на дикого зверя, шутить не собирался. Его могучие, как у гориллы, руки напряглись, кулаки сжались. Гневный рык копился, клокотал в широченной груди, готовый вырваться наружу. Дикарь приготовился прыгнуть на жертву.
- Жертва? Это - гнусная тварь!
С небес звучит голос, круг света выделяет цивильно одетого парня:
- Да, ты тварь, которая не имеет права называться человеком, которая надругалась над беззащитной девушкой!
Ненависть распирает волосатого силача, гнев выдавливает сквозь голосовые связки низкий, торжествующий рык. Ублюдок в цивильном застывает. В подлых глазенках появляется осознание - это мститель! Мститель возник из ночной мглы!
Рот жертвы открывается, чтобы исторгнуть жалобный вопль, но поздно! Рука, нет - лапа зверя захватывает шею подонка, разворачивает навстречу острым клыкам, который вонзаются в горло... Кровь брызжет в пасть...
Беспомощно суча ножонками, ублюдок в цивильной одежде визжит, жалобно и надрывно. Долго, протяжно и обречённо, понимая, что ничего не может противопоставить мстителю. Крик жертвы слабеет, когда кожа вместе с хрящиками гортани рвется, и воздух с брызгами крови свободно вырывается наружу. Этот восхитительный хрип умирающего насильника поднимает бурю восторга в душе мирного обывателя...
...мирного обывателя Семенова. Тот выплевывает ненужный уже кусок плоти загрызенного негодяя! Снова победительно и торжествующе рычит, а затем окончательно просыпается.
Ночник освещает изодранную подушку. "Опять тот же кошмар! Опять во рту привкус крови! - Желудок в панике сокращается, пытаясь извергнуть её, хотя сознание утверждает, - это сон, сон! И не было никакого убийства, не было! Я никого не загрызал!"
Под стон отчаяния на пол сбрасываются таблетки снотворного, которые так и не спасли от ужасного, натуралистического кошмара. Тошнота не унимается, вода не помогает. Прошлёпав на кухню, Геннадий Петрович достает бутылку водки, наливает полный стакан. Передёрнувшись от отвращения, проглатывает. Возвращается в постель и ждёт, пока спиртное не начинает действовать. Постепенно мир становится проще, голова пустеет и сон овладева...
*
От автора:
Так выглядел сон нашего героя, строителя Семёнова, три месяца назад. Оставим его в покое, пусть доспит без кошмаров. Нам пора вернуться к настоящему, в раннее утро 1 августа:
Глава вторая
Закон.
Следователь Долгов ворчал, собираясь на выезд:
- Почему на убийство всегда надо ехать ночью? Это извращение! Трупу уже не поможешь, свидетелей все равно допрашивать придется несколько раз, они по свежим следам только чушь несут - так зачем нормальным, еще живым людям, горячку пороть? Лучше выспаться, при свете дня все рассмотреть, спокойно опросить, ан нет, всё суетятся, торопятся...
Дежурная следственно-оперативная группа была в сборе, кроме него. Ночь, честно говоря, уже закончилась. В пять утра половина города начинает работу, да и светло - лето ведь, дни самые длинные. Но если твой рабочий день закончился в три ночи, да еще со стаканом водки (хорошей, господа, мы паленку не приемлем!) то не только заворчишь, матом заругаешься. Однако Иван Терентьевич принципиально не использовал такие выражения, поддерживая репутацию интеллигентного человека, единственного в своем роде.
Следователь, который не матерится! Об этом знали все сотрудники правоохранительных органов города и многие из других городов. У него даже кличка была соответствующая - "Раритет". В самом начале работы, когда первый секретарь городского комитета партии, тогда еще единственной, коммунистической - начал орать на молодого специалиста, требуя немедленного результата, Долгов ответил, прежде чем положить трубку:
- Я не привык, чтобы со мной разговаривали в таком тоне. Давайте, начнем разговор сначала, и соблаговолите обращаться ко мне на вы.
По слухам, "первый" настолько опешил, что смог вымолвить лишь:
- Ах ты, раритет е%%чий!
Перезванивать не стал, но с тех пор кричать на Долгова никто не решался - зауважали! Правда, карьера не удалась. Может, из-за этого? Раритет такую версию не отвергал, но и не разрабатывал. Версия принадлежала жене, толстухе Наталье, которой Долгов упорно оставался верен. Наташа до сих пор не рассталась с мечтой стать прокуроршей, на худой конец "шерифшей"! Реализовать мечту мог Иван Терентьевич, а принудить его к этому хотела она.
Сейчас, подавая растворимый кофе, супруга молчала, всем видом выражая протест. Демонстрации молчания, вопросы "Зачем?" на просьбы перестать дуться, бесконечные нотации и требования стать умнее, гибче - нисколько не трогали Долгова. Он привык к семейным особенностям, как лошадь привыкает к хомуту. Жена, честно говоря, тоже привыкла к его безразличию, но сейчас по инерции играла роль. Её можно понять - не бенефис, однако зрители есть. Кроме мужа, в "зале" стоял, подпирая коридорную стену, водитель. Упустить маленькое, но удовольствие, она не хотела; так курильщик не может отказать себе в лишней сигаретке.
Молча проглотив безвкусный напиток, следователь вышел на улицу, где его ждала замызганная "буханка", еле живой "Уаз". Опер и эксперт-криминалист бросили окурки в урну, иначе Раритет заставил бы поднять их с земли, как случилось при первом знакомстве. А нечего мусорить возле дома! Привычно сев на жесткую скамью салона, Долгов за руку поздоровался с остальными и стал слушать, что же судьба припасла для него на этот раз...
*
Убитый кособоко стоял на коленях - ступни перехвачены веревкой и привязаны к столбу. Такой же обрезок тонкой хозяйственной веревки узлом соединял кисти рук за спиной, третий дважды обвивал столб и горло. Рот заклеен широким обрывком лейкопластыря, изначально белого, но густо замаранного грязью.
- Иван, чего морда помятая, в засаде был? - полковник Боднарь любил странно шутить, причем не только над подчиненными.
Начальнику милиции многое позволено, особенно такому, который двадцать лет упорно поднимался по служебной лестнице, не поступаясь принципами. Вырастая от рядового и заочно учась на юрфаке, одноклассник Долгова сохранил все качества хорошего оперативника и среди подчиненных имел заслуженный авторитет. Вполне простительная привычка густо перемежать обычные слова уголовным жаргоном или матерными присказками придавала его речи своеобразный колорит. Шутки появлялись, когда дела шли плохо, а учащались, если - совсем скверно. Свои критерии оценки состояния дел Боднарь неоднократно навязывал Долгову, но следователь предпочитал собственные.
Сейчас полковник явно нервничал, что выражалось в частом снимании фуражки, протирании её изнутри платком. Лысина его не потела, просто руки требовали занятия, а стопку каких-то документов он сунул заместителю, прежде чем подать жесткую ладонь Ивану Терентьевичу.
- Почему в засаде, Валерий Иосифович? - простодушно попался на уловку Раритет, отвечая рукопожатием.
- Засаживал, значит, - начальник горотдела закатился хрипловатым смехом, снова снял фуражку и полез в карман за платком.
- Ну, что скажешь? - Тинаев, старший советник юстиции, смотрел на Долгова прищуренным глазом.
- Ничего не скажу, сначала установим, кто-что, потом будем думать... - Иван Терентьевич проворчал это больше себе под нос, как привык, и добавил погромче, поскольку в нем ожил въедливый следователь, который "висяков" почти не оставлял:
- ... и вообще, зачем вы топчетесь на месте происшествия?
- Ты, Иван, совсем не уважаешь начальство, - заметил Тинаев, - а оно тебя ценит, интересную работу подбрасывает. Смотри, скажу Олегу Ильичу, чтоб передал дело кому из пацанов...
Непосредственный начальник следователя, о котором шла речь, панически боялся ответственности и жил единственной мечтой - спокойно отбыть последние месяцы до пенсии. "Пацанами" числились два начинающих следователя, которым серьёзных дел не доверяли. Так что угроза Алексея Каиркеновича Тинаева, без пяти минут прокурора, была шуткой:
- ...те с охотой возьмутся. Ты зацени - не застрелили, не закололи, как свинью, а красиво ампутировали половые органы. И лишь потом задушили! Ой, чую, будет у нас работы невпроворот. Новые сатанисты появились... Чего молчишь, Ваня? Ритуальное убийство, а?
- Леша, ехал бы ты по своим делам, - отмахнулся Долгов.
- Один останешься, - предупредил его друг и отбыл, предварительно отведя начальника милиции в сторону и о чём-то потолковав с тем.
Долгов постоял, рассматривая столб - кривой, наклонный, темный и растрескавшийся. В продольных трещинках редко торчали волоски, явно оставленные убитым. А в нескольких местах заметны пятна, похожие на кровь. Эксперт Дегтярев щелкал фотоаппаратом, методично передвигаясь по сужающемуся кругу, и Раритету ответил, не оборачиваясь:
- Да, Терентич, всё засниму, в лучшем виде... И кровь возьму. Ты же меня знаешь, не подведу...
Убедившись, что силовое начальство мешать не намерено, проверив ограждение рабочей зоны, Раритет вернулся к экспертам. Выслушал мнения, одобрил. Статическая стадия осмотра закончилась, эксперты занялись трупом вплотную. Медик разглядывал окровавленное лицо, шею, спускаясь ниже. Дегтярев пинцетом собирал что-то с одежды. За них можно быть спокойным.
"Так, теперь допрос свидетелей, - следователь мысленно сделал галочку в мысленном же плане оперативно-розыскных мероприятий, - кто у нас обнаружил труп?"
Поговорив с толстым владельцем добродушных сенбернаров, которые троицей и наткнулись на убитого, быстро и надлежаще оформив показания, Иван вернулся к оперативной машине, старенькому УАЗику. Выпросил у водителя подушку переднего сиденья, примостился на бугорке. Надо приглядеться и понять перемещения преступника и жертвы.
Отсюда окрестности просматривались хорошо. Ближайшая улица заканчивалась метрах... - в ста? нет, ближе, от места обнаружения трупа. Его принесли живым - следов крови нигде больше не обнаружено, лишь у столба. В сырой земле четко пропечаталась прямая одиночная строчка шагов - вдавления от резиновых сапог сорок третьего размера, а кое-где сверху проглядывали менее глубокие отпечатки любопытного собачника.
Дотащить сюда здоровенного бугая (сколько он весит, интересно?) - задачка не из легких. А грязи и пыли на обуви трупа нет, значит, взяли на асфальте, в конце улицы. Но след проложен от пустого места, с гравийки. Привезли на машине? Хотя, остановиться могли у последнего дома... вместе пройти по утоптанному гравию... потом несли на плече. А с какой стороны пришли? И вообще, как жертва и убийца добрались сюда, и куда последний делся?
Следы убийцы, уже не такие глубокие - идут от столба до грунтовки, сворачивают на сухую обочину и исчезают. И есть его сквозной след, перпендикулярно.
"Чего это он разбегался? Или не он, просто сапоги одинаковые? Собака след не взяла. Обработан? Или убийца сел в машину? А отпечатков протекторов там столько - черт ногу сломит! Обойдемся без слепков, фотографий хватит... Вряд ли убийца настолько глуп, чтоб ехать ночью по грязной колее с риском застрять на обратном пути. Разве что бежал вдоль неё?"
Долгов вернул сиденье водителю и попробовал пройти по обочине разбитой грунтовки, возможного "пути отхода". Подобрал сухую ветку, проверил грязевую глубину. Сорок сантиметров разжиженной в кисель земли - прекрасная ловушка для водителей-простаков, которых вряд ли выручали подсыпаемые под колёса горки бытового мусора. Камни, ветки, доски, жестяные банки, газеты и бумажки местами торчали из грязи, свидетельствуя о множестве таких попыток. Яркий квадратик зелёной бумаги прилип к центральному гребню колеи. Раритет присмотрелся - не записка, рисунок. Две фигурки.
Почти незаметная низинка еще не просохла после недавнего ливня, и туфли следователя начали ощутимо погружаться всё глубже с каждым шагом. Он остановился, посмотрел вперед. Никаких следов. Здесь давно никто не ходил. Убийца, скорее всего, по сухому сделал кружок, метров сто, до асфальта, где стояла машина.
"Хрен тут что найдешь! Значит, искать не будем. Пора возвращаться..."
*
Судмедэксперт поднял голову и ответил следователю:
- Ваня, тебе повезло! Устанавливать не надо, у жмура в кармане документы были... Навскидку, грохнули его в час ночи. Смерть от шока наступила мгновенно, я думаю...
Раритета уважали за грамотность в постановке вопросов и понимание специфики экспертиз. Похмельный эксперт готов был долго вываливать и так очевидные факты. Но следователь оборвал его:
- Юра, простенько, по делу, можешь? Без этого, и не морочь мне... - он показал бокалообразно сложенными пальцами, без чего.
Медэксперт не обиделся - вместе выпитое стоило больше, чем пуд соли:
- Никто тебе ничего не морочит, заключение я потом напишу подробное, а вкратце, заметь, только для тебя, Долгов, излагаю. Убийство непростое, но не ритуальное. Скорее, из мести. Просекаешь, почему? Верно, не опоили, а вырубили! Вот, круглая гематома и ссадина за левым ухом... Нет, не кулаком... И не палкой. Свинчатка или кастет, обернутый в мягкое... Его оглушили сильным ударом сзади, минут на пять, не меньше... Для связать и привязать - хватит... Половые органы снесли очень острым ножом, может и "японским", минут за несколько до смерти. Или после. Вряд ли ампутация задумана сразу. Почему? А неудобно отсекать было, - эксперт продемонстрировал, запустив руку в распахнутые брюки трупа:
- Жертва стоит на коленях, щиколотки и кисти рук связаны, видишь? Мужской пристрой скрыт между колен, да? Убийца разрезает ремень с брюками, трусы, зацепив кожу на животе и члене, видишь царапины? Потом подхватывает все в пригоршню, натягивает и - чирк снизу, слева направо! Прикинь на себя, ты чужой хрен в руки возьмешь, а? Убийца взял и потянул, во! В этот момент жертва рефлекторно пыталась согнуться, получила в морду коленом - губы разбиты, нос сломан. Не исключено, он отрубился... Заметь, крови на грунте очень мало, а почему? Верно, есть варианты... Истечь кровью убитый не успел. Не знаю! Но предполагаю, по косвенным... Шок, остановка сердца... Вполне! Точнее скажу после вскрытия...
- Юра, ты мне скажи, он умер до или после того, как ему отсекли этот орган? - Долгов уже включился в процесс и хотел сразу установить, что перед ним.
Для непосвященного в этом особой разницы нет, а профессионал поймет: одно дело квалифицировать умышленное убийство с особой жестокостью и совсем другое - глумление над трупом. Вопреки расхожему мнению, работа следователя вовсе не так сложна, если правильно и методично ее выполнять, исходя из требований закона, в данном случае Уголовно-процессуального Кодекса.
Обязанности следователя Раритет выполнял "на автомате", одновременно планируя расследование, взаимодействуя с работниками милиции, привлекая общественность к раскрытию преступления, ставя конкретные вопросы экспертам и выдвигая версии. Ничего удивительного, за двадцать лет натренировался!
Опер получил его указание, еще сидя в машине, и вместе с участковым методично обходили дом за домом. Опрошенные жители пополняли после этого толпу зевак. Кинолог вернулся со второго следа ни с чем и теперь искал по периметру хоть что-то, пахнущее жертвой. Криминалист аккуратно осматривал одежду, проверял карманы трупа над пластиковой скатеркой. Медик распрямился, снял перчатки, закурил сигаретку. Раритет возмутился:
- Юра, сколько можно говорить? Не пакости на месте! Осмотр не закончен, а ты?
- Ваня, не прессуй, зажигалка не спички, и вообще, я пошел.
- Стой, свинтус, ты сказал про документы трупа. Где они? У Боднаря... Почему отдал?
- А он сам взял. Раньше всех приехал и обыскал, - кивнул на начальника милиции эксперт.
Тот стоял неподалёку, но на сухом месте, возле своего служебного автомобиля. Рядом толпились несколько сотрудников, кто в штатском, кто в форме. Все вместе рассматривали какие-то листы, делали пометки. Раритет решил оставить разговор с полковником Боднарём на потом.
- Ладно, последний вопрос. Не задушили? Следы на шее, а?
- Не думаю. Странгуляционной борозды не вижу, а то, что здесь - так он дергался... Точнее скажу в морге...
- Ага, ну, жду! - Долгов отошел на более сухое место, повернулся к оставшимся членам оперативной группы:
- Хвалитесь.
Участковый и молодые сыскари основательно поработали, опрашивая старушек. Но напрасно, те ничего не заметили, не услышали. Да, ночью приезжали несколько машин, шумели. Криков и шума потасовки не слышал никто. Через пустырь давно не ходят - заболоченная почва. Проще обойти сбоку.
Широкая полоса болотистого пустыря уже прочесана несколько раз. Ничего подозрительного. Огороды и палисадники, в пределах броска - тоже ничего. Вокруг грунтовки пусто. Отпечатки пальцев сняты, откуда только можно. Криминалист сделал всё, что можно провести на месте, облазил на коленях каждый сантиметр. Подозрительные частички белой ткани, несколько странных волосков на брюках трупа, подногтевое содержимое, капли и потеки крови - это уже в спокойных условиях, в лаборатории...
Вроде все сделано, как положено, максимум возможного и невозможного.
Боднарь зарядил чуть не весь отдел на сбор сведений о жертве, то есть, основательно помог следователю. Стопку справок, выписок и распечаток, только что доставленных, полковник смотреть не стал, только быстро пролистал, шлёпнул сверху паспорт и блокнотик, потом протянул всё вместе Долгову:
- На, работай. Из его внутреннего кармана, из левого. Я этого деятеля не знаю. Да, вот еще. Иван, скоро припрутся журналюги. Не гавкай на них, будь терпимее. Оно тебе надо, ведро говна? Поулыбайся, наплети, что нет ничего особенного, не зли ты их. Они опять шум поднимут, а мне начнут жопу скипидарить. И всё из-за паршивого жмура. Ну, что ты, как бык в загоне? Короче, - не увидев согласия на кривоносом лице следователя, добавил полковник в привычном стиле, - поговори с ними, подпусти дешевый захер, а мне кисляк не мандячь! Клал я на твою независимость, арбуз-то не к твоей жопе катят, а нам с Лехой!
Просмотрев документы на имя Дойчева Антона Михайловича, придирчиво сличив разбитую физиономию трупа с фотографиями на правах и паспорте, Долгов дослушал мнения всей группы, дал подписать протокол осмотра, и привычно огорчился. Никто ничего внятного не предложил. Фантазия явно не проснулась, хотя на часах уже девять. И тут примчались обещанные журналюги.
Хорошо, труп "уехал", а вот Долгова эти шакалы пера и камеры успели остановить. Помня наказ начальника милиции, Раритет вежливо, но сухо проинформировал наглую девку-телерепортера о факте убийства:
- Обнаружено тело с признаками насильственной смерти. Личность убитого установлена. Принято решение о возбуждении уголовного дела по статье сто пятой Уголовного Кодекса. Нет, больше ничего сказать не могу. Да, согласно Уголовно-Процессуальному Кодексу, я уполномочен осуществлять предварительное следствие...
Та сияла в камеру лживой "американской" улыбкой и пыталась выведать побольше:
- Вы подтверждаете версию милиции о появлении в городе женской преступной группировки, типа амазонок, которые начали кастрировать неверных мужей и любовников? По нашим сведениям, у трупа отрезаны мужские...
- Я заключения от экспертов пока не получил, а вам не советую распространять слухи. Будем знать причину смерти - выдвинем версии. Пока это всё, что я могу сказать, - привычно отшив акул пера и камеры "отмазкой" о тайне следствия, Иван Терентьевич сумел скрыться.
Тратить время на досужую болтовню было жалко, его ждала работа. Никакой явной улики или зацепки убийца не оставил. Придется думать, где её искать, зацепку. Этим Раритет и занялся, добравшись до своего кабинета.
*
От автора:
Так впервые появилось неофициальное название уголовного дела. В лёгкой или нелёгкой руки телекомментатора новостного канала словосочетание "Мстящие амазонки" пошло гулять по городу. Но следователь по прозвищу Раритет пользовался номером дела и фамилией убитого - дело Антона Дойчева.
Глава вторая
(1-й день следствия)
Русский Виндоус на рабочем компьютере следователя Долгова "завис", то есть, перестал отвечать на щелканье мышкой и клацанье по "пробелу". Начальникам недавно обновили компьютерное, как они выразились,"железо", вот и достался Раритету "пентиум" с большим монитором. По наследству от Заглядова Олега Ильича, возглавившего предварительное следствие после учреждения Следственного Комитета.
Толстенная книга-пособие для пользователей оказалась совсем новенькой, ни разу не открытой, видимо. Долгов её внимательно прочитал и освоил новую версию "Окошек", поскольку английский язык понимал не хуже, чем родной. Пентиум поддерживал "Office Word 2003", что очень понравилось Раритету.
Прежний компьютер, слабенький 386, с монохромным экраном, далеко не сразу стал для Ивана Терентьевича пишмашинкой и частичным архивом. Долгов сначала продолжал писать от руки, или долбил на старенькой "Москве". Но вот исчезли ленты, потом копирка. А затем ремонтник развел руками на просьбу поставить новый рычажок взамен сломанного. Раритет сел за клавиатуру, наловчился кликать "мышью". Однако ретроградом остался, графики и таблицы чертил от руки - так было проще.
Но этот пентиум с "офисными наворотами" его покорил. Рабочий дневник, "Эксель" и масса мелких удобств настолько понравились следователю Долгову, что периодическое зависание, которое лечилось только "резет"ом, он воспринимал философски. Технологический перерыв, чайная пауза. Сейчас электронные потроха жужжали и урчали, промывая мозги Виндоусу, выстраивая программы по стойке "смирно", а Раритет размышлял. План оперативно-следственных мероприятий уже сложился.
В общих чертах:
Месть, конечно же, месть, первая и единственная пока версия. Ампутированы половые органы - явно сексуальный подтекст. Но кто и за что? Дойчев всего-то мелкий коммерсант, десяток киосков, никаких уголовных дел в прошлом. Разведен, детей нет, или... Ошибочка, сынок имеется.
Кто будет мстить с такой жестокостью? Жена? Любовница? Случайная подруга? Нет, не то! Дотащить 87 килограммов на себе под силу не каждому мужчине. Значит, участвовал сильный и крупный, сапоги-то 43 размера! Нестарый, надо полагать. Муж, любовник, брат? Неглупый, явно - место выбрал безлюдное. Продуманно экипированный: сапоги, веревка, нож, лейкопластырь. И кастет (ой ли?), обшитый кожей.
Сильный, крупный. Хладнокровный и жестокий. Отморозок-бандит? Спортсмен? Решительный и небрезгливый - надо схватить член и мошонку в пригоршню, а затем отхватить ножом по самый корешок. Пнуть жертву коленом в лицо, сломав переносицу. Это ведь брызги крови, хруст костей! И его не стошнило, рука не дрогнула. Мясник, боец мясокомбината? "Афганец", "чеченец"?
Заранее всё обдумал, подготовился. Видимо, специально караулил, значит, местный. Ушел с места происшествия, не оставив ни единого следа, кроме отпечатков сапог. Работал в резиновых бытовых перчатках, судя по следам талька.
А лейкопластырь затер грязью, чтобы уничтожить отпечатки пальцев. Знал, что на нем старые могут остаться, поэтому отрезал, а не оторвал. Иногда на клейкой поверхности остаются четкие отпечатки, когда пластырь отрывают грязными пальцами. А здесь поверхность чистенькая. Нет, каков, а? Знаток криминалистики! Ничего себе чудовище вырисовывается... Джек-Потрошитель российского разлива...
Так, что еще из экспертиз имеем? Узлы на руках и ногах - двойной схватывающий*, зафиксирован двумя оборотами внутри, применяется широко, известен чуть ли не каждому десятому, им любят пользоваться моряки и альпинисты... Вот спасибо! Какая ценная подсказка! А на столбе уже шкотовый*. Не самый обычные. Вязал правша.
Веревка новая, обычная бельевая, по сути, тоненький шнурок, синтетический, такими рыбаки любят сети привязывать... Понятно, что хрен узнаешь, в каком магазине куплен. Это тебе не старые времена, когда все поступало централизовано, сейчас - кто где смог, там и купил, где удалось, там и перепродал! Не будем мы этой ерундой заниматься...
Трассологи, что у них? След ножа на ремне - лезвие острое, без следов заточки, новое, без особенностей. Что нам это дает? Пока ничего... Так, а что со следами сапог? Тоже новые, никаких следов носки. Да, толковый "Джек" попался, знает, что ношеная обувь выдаст особенности владельца: - хром, косолап, левша и т.д.
Долгов помнил, что отсеченная плоть жертвы валялась в трех метрах позади места происшествия - убийца брезгливо отшвырнул ее в левую сторону. Разложив фотографии и схему местности, Иван Терентьевич прикинул действия преступника. Убийца приволок на себе связанного... Или труп?
Что там судмедэксперт Юра ответил? Причина и время наступления смерти: - остановка сердца, между часом и двумя ночи. Даже так? Что там дальше? Наличие и характер повреждений, имеющихся на трупе, их расположение, механизм образования, последовательность и время их нанесения... Дальше, дальше...
Вот! Осаднения, перелом носа являются прижизненными. Ампутация половых органов посмертная. Лезвие очень острое, движение с хорошим потягом, дополнительных резов нет. Взаиморасположение в момент нанесения повреждений: жертва, сидя на пятках с опущенной головой. Преступник - стоя.
Сильный удар тупым предметом, вероятно, коленом, ну, это мы сразу вычислили... Поза трупа не менялась, следы перемещения отсутствуют... Признаки, указывающие на возможность борьбы или самообороны, отсутствуют. Потерпевший незадолго до смерти принимал алкоголь... Ого, в каком количестве! Кровь первой группы, резус плюс...
Теперь механизм образования повреждений. Правша, ну да, рана сделана характерно, а удар сзади по черепу... Хм-м! Не совсем правша! Или слева за ухом ударил второй?
Так, на брюках и куртке следы уличной пыли, то есть, он упал или прилег на спину. Пьяные падают мордой вперед. Значит, "вырубили"... В темноте? В час ночи? Календарь подсказал - луна в последней четверти. Слабенько... Интересно, а видно ли столб при таком освещении от последнего дома. Придется проверять сегодня. Неужели "Джек" предусмотрел и это?
*
Вошел Тинаев, который, как и.о. прокурора города, надзирал за соблюдением закона - не шути!
- Иван, привет. Я на минутку, ладно?
Их отношения, сложившиеся с университета, не менялись. Два друга, равно усердных, честных и обстоятельных. В одном эти качества были оценены по достоинству, как ни странно. И Лешка Тинаев шел вверх по карьерной лестнице. За счет иного устройства мозгов, что ли? Он ухитрялся оставаться принципиальным, не ссорясь, что у Долгова не получалось. Вот и сейчас зашел, как друг, хотя явно хочет проверить, как дела.
- Плохо, Леша. Нет ничего, кроме жидкой рабочей версии. Кстати, ты сколько весишь?
- Девяносто...
- Дай попробую, - Долгов подсел, пытаясь принять Тинаева на плечо, но тот отстранился:
- Охренел?
- Хочу проверить, насколько силен убийца. Сто метров с таким весом, это реально? Ну, дай, подхвачу!
Два круга по кабинету - и Долгов почувствовал, как занемели мышцы плеча. Ссадив друга, со стоном распрямил спину:
- Не представляю, как он его донес. Да еще по такой почве!
- А если...
- Нет следов волочения!
- ...или сам дошел? Под принуждением?
- Нет, следы только одни.
Помолчали. Долгов представил "Джека-членореза", мускулистого, как Шварцнеггер. С тигриной легкостью несущего на плече тело жертвы? Небрежно так, помахивая кастетом и ножичком? Бред! Сбросил на землю, связал ноги-руки, набросил удавку на шею и усадил на колени? Что-то не так. Долгов наклонился, махнул рукой, примеряясь, как бы он распорол жертве брюки. Неудобно, когда труп стоит на коленках. Поставил жертву, примерился - о, совсем другое дело!
- Иван, ты чего?
- Он его сперва поставил к столбу... Значит, силенки не занимать... Дойчев потом бился и сполз понемногу вниз, оттого и полоса на шее такая заметная. Поставить такого слона на ноги, если он сопротивляется, не каждому под силу. И что мы в результате имеем? Примерный портрет убийцы. Мужчина, крупный, физически сильный, высокий, должно быть: рост от ста восьмидесяти, вес - килограммов за сто, скорее молодой, лет до тридцати. Мотив: месть за подругу, соблазненную Дойчевым. Десантник, моряк или альпинист, амбидекстер**, хладнокровный...
- Последнее подробней, пожалуйста! С чего ты взял?
- Удар за ухом - слева, а вязка узла и ампутация гениталий - правосторонние! Узлы: ни менты, ни спецназ такие вязать не станут, верно? Они наручники замкнут, или спецвязку сделают. Ну, ты знаешь... Обыватель бабским узлом завяжет, да еще штук пять навертит, для надежности. А здесь шкотовый* и двойной схватывающий! Это морские, тут навык нужен, и уверенность, что он продержит эти десять минут. Давай проверим? Вяжи! Как хочешь, только быстро...
И.О. прокурора схватил шнурок, не задумываясь, обернул протянутые запястья Ивана Терентьевича. Долгов напряг руки - узел начал разъезжаться, минуты через две кисти освободились.
- Видишь? А теперь схватывающим!
Тинаев долго сооружал двойную петлю, накидывал ее на руки друга:
- Да, без навыка хрен что сделаешь... А ну, пробуй!
Узел не расходился, как не напрягал руки Раритет.
- Вот так я тебя и оставлю, чтобы журналистам не хамил. Ночку отсидишь в кабинете. Или в обезьянник отправить?
- Уже нажаловались? Только тебе или Олегу тоже? - Раритет уточнил на всякий случай, чтобы подготовиться к нытью непосредственного начальника.
Олег Заглядов был труслив, донельзя услужлив со всеми и всяческими начальниками и болезненно щепетилен. Советник юстиции первого класса, хороший некогда работник - и сломался в одночасье, став невольным виновником поимки бывшего прокурора на взятке. Тогда следователь прокуратуры Лоховецкая вела дело, и настолько скверно, что Олег передал его Долгову, а тот нарыл такое... Да еще и позаботился сбросить материал знакомым эфэсбэшникам. Те не упустили случай прославиться, а пресса раздула слухи о коррупции! Так что Олег Иванович боялся газетчиков, боялся скандалиста Долгова и мечтал лишь об одном - дожить спокойно до пенсии.
- Всем, конечно, а ты думал? - вздохнул Тинаев. - Главный городовой, единственно из уважения к нашей...
- Кто?
- Валерка Боднарь, кто еще, - пояснил старший советник юстиции и мимолётно удивился, - ты же не любишь, когда я его шерифом величаю? Так вот он, единственно из уважения к нашей дружбе, не высказал всё, что у него накопилось в твой адрес. Только обозвал упрямым мудаком, с чем я согласился... Иван, честно, ты в состоянии не демонстрировать неприязнь к средствам массовой информации?
- Нет. Я их терпеть не могу. Они паразитируют на самых мерзких людских качествах, развращают массы. Искусство должно воспитывать человека, а не потакать...
Тинаев взвыл:
- Иван! Так то искусство, а здесь? Это служба новостей, какое воспитание?
- Леш, если можно сказать ягодицы, задница, седалище, то почему у них всегда слышится - жопа?
И.О. прокурора города не нашелся, что ответить, и неловко переключился на общую тему:
- Пошли, скоро футбол. Спорим, наши спартачей сегодня порвут...
*- "шкотовый" и "схватывающий" - узлы, практически неизвестные в быту.
**- "амбидекстер" - обоерукий, т. е. равно владеющий правой и левой руками.
*
(2-й день)
- Дойчев... Помню, задерживал его два года назад. Он проходил по двум делам о рэкете, подозревался в сбыте награбленного. Грамотный, от всего открестился. Не доказали. С кем корешится, примерно знаю, а крышует его Косой, - речь звучит неторопливо, словно не доклад это, а дружеская беседа в баньке, под холодное пиво с таранькой.
Лейтенант Орлов рассказывал, криво и косо записывая на листке фамилии, клички, адреса, дела. На службе в милиции встречаются люди разные, по большей части не самые приятные. Работа такая, с кем поведешься, от того и наберешься. Орлов водился с уголовниками. Несмотря на сорокалетний возраст и пятнадцать лет выслуги, карьеру не сделал. Слишком много жалоб поступало на него. И то, два метра росту давали Олегу Николаевичу такое превосходство над задержанными, что без синяков ни один не обходился. Жаловались многие и часто, он оправдывался, а звание задерживалось.
Орлов толст, ленив и словоохотлив. Долгов лентяев не любил, но выбирать не приходилось, этот считался одним из лучших. По памяти аттестовал связи убитого - без запинки, с подробной раскладкой, да еще и своё мнение высказал. Долгов выслушал, кивнул - соображения резонные. Сведение счетов исключить нельзя, хотя ампутация половых органов в разборках не встречалась. Однако, счеты сводят только люди знакомые. ТАК КРОВАВО счеты сводят люди особого склада, не из числа законопослушных граждан. Вот подозрительных знакомцев убитого и стоит допросить, полагал лейтенант.
- Олег Николаевич, когда их сможете отыскать?
- А чего искать? Двое в обезьяннике сидят, остальные - вечером в ихнем кабаке будут...
- Где?
- Ну, в Ребре!
Ресторан, в советское время именовавшийся "Ретро", располагался возле малого городского рынка. Остатки газосветной надписи в виде голубого частокола и четырех букв, надоумили кого-то из досужих газетчиков пофантазировать, изобретая название злосчастного объекта общепита. Сам фельетон давно забылся, а кличка прилипла намертво. Никто не говорил ресторан "Южный", зато все знали кабак "Ребро". В нем каждый вечер развлекались члены группировки Косого, которые малый рынок и контролировали.
С видимой скукой Орлов выслушал указание следователя на проведение оперативно-розыскных мероприятий:
- ... установить лиц, которым известны факты, имеющие значение по делу, и которые могут в дальнейшем быть допрошены в качестве свидетелей. В ходе допроса собрать сведения об образе жизни Дойчева и его взаимоотношениях с окружающими, для установления мотива убийства...
Раритет понимал, что это формальность, ненужная оперативнику, но уступок ни себе, ни окружающим не позволял. Порядок особенно важен в мелочах, тем более с лентяями. И с разгильдяями, которых подобная требовательность основательно нервирует и дисциплинирует.
- Разборчиво мне, все имена и клички, - расшифровывать каракули лейтенанта Долгов не собирался.
Стажер из школы милиции, Сергей Шмидт, взял новый листок. Переписал имена и адреса под диктовку Орлова.
"Уважает следователя, - отметил Раритет, - даже язык от усердия высунул. Пишет медленно, каллиграфически. Аккуратист, немецкая кровь сказывается. Помалкивает, слушает и глазенками поблескивает. Нравится ему участвовать в такой работе. Романтику чует. Наивный ребенок! "
Лейтенант Орлов поглядел в сторону парнишки и поморщился. Видно, что стажер ему не нравится - небось, слишком активен и мешает заниматься личными делами.
"Ох, уж эти оперативники! Баб трахать и водку жрать в рабочее время вас никто и никогда не отучит! А пресса землю роет от нетерпения. Мало им обычных убийств, подавай загадочное, чтоб за душу взять читателя..."
Как Раритет не любил такую хренотень, как она мешала работать, сколько времени отнимала:
"Этих бы творческих личностей из средств массовой информации, да мордой в гниющий "подснежник", или в кровавую "расчлененку"! Или ампутированные половые органы Дойчева вблизи показать, чтобы на себя примерили. А потом пообещать самому ярому писаке так и ампутировать!"