Аннотация: Весна 2048 года - в разгаре вторая Холодная война. Американская школьница оказывается насильно вовлечена в диверсионную операцию ЦРУ на территории нового Европейского Союза...
Начало моего повествования будет посвящено взгляду со стороны тех, кого я считаю своими врагами. Поэтому, в отличие от основных событий повести, испытанных, как говорится, на своей собственной шкуре, я не могу быть уверена в документальной достоверности этого эпизода. Однако на основании моих приключений и последовавшего за ними расследования оказалось возможным приблизительно восстановить предысторию событий. Думаю, из восстановленной картины читателям повести больше всего будет интересно содержание секретного совещания в штаб-квартире ЦРУ в один из февральских дней 2048 года. Поскольку эти данные относится к числу тщательно скрываемых ЦРУ тайн, которые, скорее всего, всё равно никто и никогда не узнает, то остаётся лишь предположить, что всё было примерно так, как изложено далее. Если же кто-то из сотрудников ЦРУ, имеющий доступ к записям, заметит ошибку в описании, то он всегда может обратиться ко мне, и я обязательно исправлю текст, гарантируя анонимность.
Мистер Андерсон - высокий мужчина средних лет с прикрытой остатками светлых волос лысиной и в безупречном деловом костюме стоял в холле штаб-квартиры ЦРУ в ожидании вызова. Должно быть, он считал себя живым воплощением американской мечты: эмигрант из несуществующего вот уже как четверть века Европейского Союза ныне являлся главой "Нейролинк" - одной из самых высокотехнологичных американских корпораций. Мистер Андерсон слегка нервничал, и это было вполне объяснимо. Кто бы, приглашённый на личную встречу с директором ЦРУ, не нервничал. Глава "Нейролинк" понимал, что ЦРУ необходимы сведения "из первых уст" о достижениях высоких технологий в области нейрокомпьютерных интерфейсов, разрабатываемые возглавляемой им корпорацией, но какие именно - оставалось только догадываться.
Больше всего глава "Нейролинк" переживал не за саму встречу, а за её непривычный формат - он уже давно не обсуждал деловые вопросы в реальности. Глава "Нейролинк", как руководитель корпорации, занимающейся высокотехнологичными разработками, предпочитал богатые коммуникационные возможности виртуальной реальности. Разумеется, при этом мистер Андерсон пользовался исключительно продукцией своей корпорации, причём даже не потому, что она была монополистом на американском рынке нейрокомпьютерных интерфейсов, а ради рекламы, за которую ему в карман шли дополнительные начисления из бюджета "Нейролинк".
Наконец, гиноид-секретарь новейшей серии попросил мистера Андерсона следовать за собой. Кибернетический голос гиноида могли отличить от человеческого только специалисты в этой проблеме, но вот всё остальное... Глава "Нейролинк", наблюдая за движениями управляемого программой биомеханического тела, в который раз убеждался, что пока принять гиноида за человека могли только очень невнимательные люди. Несомненно, на этом пути предстояло преодолеть ещё немало сложностей, но его корпорация, занимавшаяся решением как раз подобных вопросов, в скором времени должна будет справиться и с этой проблемой.
Человек с гиноидом прошли по недавно отремонтированным коридорам штаб-квартиры ЦРУ и приблизились к святая святых этого здания - тёмной комнате, в которой, если верить вполне подкреплённым фактами слухам, не раз решались судьбы мира. Тёмной комната называлась вовсе не потому, что в ней проявляли фотографии, а потому, что вопросы, обсуждаемые в ней, оставались для всего остального мира прикрытой завесой мрака тайной. Многослойные стены из упругого пластика, нафаршированного металлической сеткой, обеспечивали надёжную защиту секретности обсуждаемой в её недрах информации от любых видов прослушки. Гиноид повернул назад - помогать следующим посетителям, а глава "Нейролинк" посмотрел на сканер сетчатки глаза, настроенный на его биометрические данные. Процесса сканирования оказался совсем незаметным - человек даже моргнуть не успел, как система безопасности разрешила ему войти.
Правда, мистер Андерсон не сразу попал в тёмную комнату - сначала он был вынужден немного задержаться в тамбуре. Автоматический томограф просканировал его на предмет микроскопических жучков, которыми могла кишеть одежда или даже тело вероятного шпиона. Не обнаружив подобной пакости на посетителе, автоматическая система безопасности также просканировала импланты, которыми был увешан глава "Нейролинк" и принудительно перепрошила их, значительно урезав функционал, зато исключив всякую возможность использования имплантов в качестве жучка. Выполнив положенные процедуры, система милостиво сменила жёлтую подсветку на зелёную и с едва слышным шипением открыла входную дверь.
Как только эта дверь плавно закрылась за ним, мистер Андерсон почувствовал себя плотно отрезанным от всего остального мира. Однако внутри тёмная комната почти ничем не отличалась от большинства офисных помещений уважающих себя корпораций. Предельная строгость и функциональность дизайна не позволяли глазу отвлекаться на что-то постороннее и заставляли человека волей-неволей заниматься делом. Разумеется, все предметы интерьера в этой комнате были элитного уровня - то есть не напечатанными на трёхмерном принтере, а сделанные вручную на предприятиях, специализирующихся на производстве продукции для олигархов, для которых количество вложенного в вещь труда было важнее всех остальных её качеств, а покупка подобных вещей - делом принципа.
Мистер Миллер - директор ЦРУ сидел на вращающемся кресле представительского класса из натуральной чёрной кожи. Повернувшись к вошедшему в тёмную комнату гостю, он жестом указал на стоявшее напротив ещё такое же кресло, пока пустовавшее. Глава "Нейролинк" воспользовался приглашением и уселся в него, мимоходом разглядывая мистера Миллера, хотя на фоне обтянутой чёрной кожей спинки одетого в чёрный деловой костюм американца африканского происхождения было не так-то просто разглядеть. Больше всего директор ЦРУ напомнил мистеру Андерсону Морфеуса из "Матрицы" - культового фильма, который он смотрел в кинотеатре ещё будучи ребёнком. Разумеется, мистер Миллер был гражданином Соединённых Штатов с рождения, что позволяло ему с некоторой снисходительностью смотреть на главу "Нейролинк", который был всего лишь мигрантом из бывшего Евросоюза.
Соединённые Штаты, и так задыхающиеся от безработицы, очень болезненно отреагировали на хлынувшие в 20-е годы потоки миллионов беженцев из замерзающей Европы. После экономического и последовавшего за ним политического кризисов были внесены очередные поправки в конституцию. Теперь мигранты, не важно откуда, пусть даже из самых благополучных европейских стран, должны были делом, а чаще - своими капиталами доказать, что они чего-то стоят. Иначе их ожидали в лучшем случае - очереди за продуктовыми карточками, а в худшем - концентрационные лагеря, по масштабам ничуть не уступающие возводимым столетие назад в Третьем Рейхе, только благодаря всестороннему применению информационных технологий куда более упорядоченные.
- Это очень хорошо, что вы пришли, - позволил себе намёк на улыбку глава ЦРУ, - я наслышан о вас не только, как о бизнесмене, успешно поддерживающем лидерство Великой Америки на мировом рынке высоких технологий, но и как о специалисте своего дела.
- Почту за честь слышать подобную характеристику, - учтиво отозвался мистер Андерсон, - однако вы несколько преувеличивайте - есть бизнесмены и специалисты более компетентные, чем я. Взять хотя бы Илона. Он не просто блестящий управленец, но и настоящий герой американской нации.
Нельзя сказать, чтобы глава "Нейролинк" отличался скромностью, однако все работники корпорации, не исключая его самого, привыкли с немалым благоговением относиться к основателю и владельцу контрольного пакета акций "Нейролинк" - предпринимателю и изобретателю Илону Маску.
- Илон сейчас слишком занят соревнованием с европейскими технократами за первую самообеспечивающуюся колонию на Марсе, - покачал головой директор ЦРУ, - он полезнее на этом фронте. Мы тоже помогаем ему, чем можем, но, увы, наше управление не всесильно. Советские и немецкие космические технологии стремительно развиваются, и Европа в этой гонке продолжает нас обгонять. Против их напора бессилен даже подкреплённый экономической мощью Великой Америки организаторский талант Маска. Но благодаря технологиям вашей корпорации, пусть и вполне приземлённым, мы должны уколоть советских в одно из их больных мест. И вам сейчас следует порекомендовать нам надёжное средство для этого укола.
- Однако прежде чем что-то вам рекомендовать, мне необходимо знать, для чего это что-то может потребоваться, - заметил мистер Андерсон.
- Разумно, - кивнул мистер Миллер, - разумеется, вы бы никогда не оказались в этой комнате, если бы у ЦРУ не было оснований доверять вам. Но вы уже здесь и поэтому сейчас узнаете одну из тайн государственного значения.
Директор ЦРУ даже не дотрагивался до кнопки, наверное, отдал мысленную команду, и над утопленным в пол комнаты голографическом проектором возникло трёхмерное изображение. Мистер Андерсон отметил очень высокое разрешение картинки - таких качественных проекторов, бывших одной из последних японских разработок, не было даже в корпорации "Нейролинк".
Благодаря голограмме создавалось впечатление, что теперь в комнате появился ещё один человек - стройная невысокая женщина средних лет. Она была одета в новомодный "умный" облегающий тело тренировочный костюм советского дизайна, который подчёркивал её спортивное телосложение. На скуластом лице красовалась улыбка, однако в больших карих глазах можно было заметить то своеобразное выражение, свойственное людям, много повидавшим на своём веку. Волосы, покрашенные во все оттенки рыжего, начиная от ярко-оранжевого, почти солнечного, и заканчивая черно-бурым, казалось, развевались на ветру.
- Её зовут Алёна Лисова, и она - цель нашей новой операции, - прокомментировал голограмму мистер Миллер.
- Лисова? То есть "фокс"? - блеснул знанием русского языка мистер Андерсон.
- Да уж, фокс - она такая фокс... Вот, прочтите её краткую биографию.
Во встроенном в глаза мистера Андерсона импланте, перепрошитым системой безопасности ЦРУ, мигнул значок "новое сообщение". Мысленной командой он открыл его и углубился в чтение биографии Алёны Лисовой. Верно говорится, что ЦРУ скучных людей не выбирает. В своё время эта женщина совершила достаточно, что бы навсегда остаться в истории первой половины двадцать первого века. Директор "Нейролинк" по привычке читал не весь текст, а выхватывал глазами отдельные эпизоды, но и этого было достаточно, чтобы составить определённое впечатление.
Родилась в Российской Федерации в 2001 году, с детства увлекалась революционными идеями. Во время "Великого холода" 23-го стала одним из организаторов так называемого "Второго совета", взявшего власть в Иванове, помогала в распространении советской власти по остальным городам центральной России. Занималась созданием Коммуны имени Мальцева, спасшей жизнь тысячам погибающим от холода и голода детей и подростков... С первого дня активной фазы гражданской войны весной 24-го записалась в недавно созданную Красную Армию. Участвовала в обороне Москвы от десанта русской национальной гвардии, командовала женским батальоном в битве за Крым... В качестве обвинителя участвовала в суде над бывшими хозяевами России в 25-м. Тогда же состоялись её знаменитые теледебаты с Натальей Поклонской, вошедшие в десятку самых просматриваемых видео планеты... Вплоть до событий января 47-го занимала должность министра туризма Верхневолжской области, путчистов не поддержала, что позволило ей сохранить высокий общественный рейтинг. В настоящее время эта особа продолжает заниматься общественной деятельностью, ходить в длительные турпоходы.
- Вы хотите, чтобы наши технологии помогли в устранении этой, - на секунду мистер Андерсон замялся, чтобы подобрать подходящий эпитет, - бывшей революционерки?
- Не совсем устранения, - покачал головой директор ЦРУ, - если бы управление тогда, в 23-м, было готово к взрывному развитию событий в Европе, она действительно попала бы в список людей, которых необходимо устранить в первую очередь. Но прошлое руководство, несмотря на имевшиеся уже тогда средства компьютерного прогнозирования, проигнорировало их результаты и прошляпило целую череду революций в Европе и России. Коммунистические или близкие к ним технократические правительства пришли к власти почти по всей Европе и мы потеряли какое-либо влияние на них. Что это было - преступная халатность тогдашнего американского правительства, непонимание величины угрозы или пресловутое предательство - оставим выяснять конспирологам...
Мистер Миллер замолчал, наверное, вспоминая времена своей юности во время великой паники двадцатых годов, когда все, кому не лень, кричали о конце света, о климатической катастрофе, о гибели цивилизации и о конце Европы. Но те люди, кто не смог или не захотел бежать из Европы, не захотели умирать и установили новую власть, превратив Европу из главного геополитического союзника Соединённых Штатов в непримиримого противника. Тогда, в двадцатых годах, американские спецслужбы вовремя не смогли понять, какая сила им противостоит. Сначала все источники в один голос уверяли, что большинство европейских стран просто перестали существовать в качестве политических и экономических субъектов. И действительно, старая власть, не в силах справится с глобальной климатической катастрофой, сбежала в Америку, уступив место, как считалось вначале, какой-то кучке террористов. А потом, как всегда, совершенно внезапно, оказалось, что оставшиеся в Европе люди не только пережили несколько суровых лет, но и построили новое общество, безо всякого контроля со стороны американских и сбежавших в Америку бывших европейских олигархов. Так четвёртая часть суши от Лиссабона до Владивостока стала локомотивом научно-технического прогресса, с которой Америка, пусть и называющая себя "Великой", не могла не считаться.
- Это всё ясно, - прервал неловкое молчание директор "Нейролинк" - как говорится, задним умом мы все сильны.
- Цитируете русские пословицы? - оживился директор ЦРУ.
- В компании работает много разработчиков, сбежавших из замерзающей России поближе к солнцу и морю, - как бы извиняясь, пояснил мистер Андерсон, - от них и нахватался.
Конечно же, глава "Нейролинк" тактично не стал упоминать, что в своё время тоже сбежал в Америку из Нидерландов, не особенно честно при этом поступив с оставшимися на родине родственниками. Когда мистер Андерсон садился на последний самолёт из Амстердама до Америки, он перевёл все средства матери и сестры на свой счёт, бросив их на произвол судьбы в охваченной хаосом стране. Через несколько лет, когда он решился навести справки, то с некоторым удивлением обнаружили, что они всё-таки выжили, но ничего общего с типом, оставившим их замерзать, иметь не хотят. И мистер Андерсон вполне их понимал. По крайней мере, так ему казалось.
- Ни для кого не секрет, - продолжил директор ЦРУ, - что после образования нового Европейского Союза, в состав которого стала входить бывшая Россия, он превратился в площадку для проведения социальных экспериментов, немыслимых в нашем цивилизованном обществе, в котором высшими ценностями является частная собственность и свобода предпринимательства, но, несмотря на это, довольно успешных. Менее чем за четверть века развития советские учёные смогли создать множество разработок, которые в чём-то даже превосходят наши образцы. И, как бы ни антипатриотично это не звучало, Европейский Союз в настоящее время обладает самыми современными технологиями в мире, в том числе и в области медицины. Конкретно речь идёт о новейшем лекарстве из наномашин, которое позволяет поворачивать вспять естественные процессы старения организма. Я сейчас упрощаю, у медиков есть свои термины для обозначения всех этих научных тонкостей, но они несколько труднопроизносимы.
- Значит, от нашей корпорации требуется техническое оснащение операции по промышленному шпионажу?
- Вот именно! Все мы знаем о тщательности, с которой Советы охраняют свои технические секреты. Проникновение на территорию их секретных предприятий даже для моих сотрудников является делом если не невозможным, то крайне затруднительным. Это сопряжено с большими рисками, и, если мы провалимся, это будет дорого стоить престижу Великой Америки. Поэтому мы постоянно ищем лазейки, которые позволят провернуть эту операцию без риска для нас.
- Похитить информацию без риска быть пойманными? Это уже интересно, - заметил мистер Андерсон.
- Нам необходимо, чтобы в этой операции никто не мог подумать на наше управление и именно поэтому мы хотим использовать ваши технологии.
- Но тогда причём здесь эта особа - Лисова? - задал вполне резонный вопрос глава "Нейролинк".
- Притом, что этот препарат настолько хорошо охраняется, что мы понятия не имеем, каким образом достать чистый образец. Однако нам удалось узнать, что этой весной Алёна Лисова будет проходить курс омоложения этим препаратом. При этом операция по омоложению будет проходить не в закрытой научной клинике, а в общедоступной региональной больнице.
- У них что, разве нет закрытых клиник для подобных уникальных операций? - удивился мистер Андерсон.
- Есть, конечно, правда, совсем непохожие на наши частные клиники для миллиардеров, у них ведь всё шиворот-навыворот. Лечение Лисовой в обычной больнице, под наблюдением международных специалистов - очередная пиар-акция Советов, призванная показать, что для их нового препарата не нужны какие-то особые условия. Зато подобное размещение значительно увеличивает наши шансы добраться до неё.
- Почему "до неё"? Разве вам нужен не препарат?
- Во-первых, легче всего препарат получить прямо из тела пациента. Нашим специалистам будет достаточно одной капли её крови, чтобы вплотную познакомиться с новейшими советскими лечебными наномашинами. А во-вторых, она должна сполна ответить за все те преступления, что совершила в молодости. Одновременно с получением образца препарата в её кровь должен быть введен сильнейший яд, от которого не существует антидота.
- Простите, мистер Миллер, но какой смысл в её устранении теперь? - позволил себе усомниться мистер Андерсон.
- Я пригласил вас сюда для того, чтобы выслушивать технические рекомендации, а не проповеди о милосердии! - отрезал директор ЦРУ, - нет никакого сомнения, что, если мы не вмешаемся, Советы омолодят свою героиню до времён её боевых заслуг и благодаря этому устроят хорошую рекламу своего нового и очень перспективного препарата от старости. Они будут продавать операции по омоложению всему миру, а наша частная медицина что-то не особенно шевелится в этой области. В итоге ценнейший рынок поделят между собой русские и остальные европейцы, а Великая Америка упустит сверхприбыли от продажи этого препарата и снова окажется у разбитого корыта. Допустить подобный сценарий мы не можем и поэтому должны устранить её. Разумеется, не какой-то призрачной справедливости, а исключительно прибыли ради. Представьте себе, что будет, если их народная героиня окочурится прямо под прицелом телекамер? Смерть, которую в реальном времени увидят миллионы людей по всему миру, что может быть лучшей антирекламой? Против такой страшилки никакие доказательства не помогут. После этого их препарат, насколько бы хорош он не был, никто не купит, и вся прибыль пойдёт нашим медицинским корпорациям. Собственно говоря, они и спонсируют эту операцию. На кону прибыль в миллиарды долларов, так что они жадничать не станут.
- Тогда всё ясно, - кивнул глава "Нейролинк", - ради такого дела её необходимо уничтожить. Однако я всё же не до конца понимаю, какая из технологий, внедряемых нашей корпорацией, может помочь вам в этом.
- Разумеется, обычная потребительская техника для нейрокомпьютерного интерфейса, а попросту импланты для подключения мозга к сети, нам не подойдут. Но вот я отлично помню вашу рекламу в сети: "Хотите увидеть мир глазами вашей кошки?". Почему бы вашей корпорации не сделать нам радиоуправляемую кошечку с ядовитыми коготками? Ну, которая будет чем-то вроде автомобильчика на пульте дистанционного управления. Нажал одну кнопку - идёт направо, нажал на другую - идёт налево. Что, если она внезапно нападёт на Лисову, одним движением забрав образец крови и введя яд? Я думаю, что для вас это не составит затруднения, ведь так?
Глава "Нейролинк" никогда прежде не задумывался, что глупую игрушку, раскритикованную всеми без исключения организациями по защите животных (доходило до того, что на почту корпорации неоднократно приходили полные негодования письма, подписанные неравнодушными людьми из разных стран), можно использовать в качестве диверсанта для секретной спецоперации ЦРУ. Теперь он пытался представить, как это будет выглядеть, и чем больше думал, тем больше убеждался, что будет это смотреться, мягко говоря, не очень хорошо.
- Да, уже лет десять назад в нашей стране появились в продаже кошки с впаянными в мозг электродами. Но это не более чем детская игрушка. В качестве диверсанта она не сгодится. Кроме того, подобные грубые вмешательства в работу головного мозга живых существ были раскритикованы европейскими правозащитными организациями. Если кто-то в Европе догадается, что увиденная им кошка на дистанционном управлении, она быстренько окажется в ближайшей ветеринарной клинике, где мгновенно лишится блока с нашей электроникой.
- Да они совсем обнаглели - эти европейские правозащитники, - хмыкнул мистер Миллер, - что нам стоил только один "марсианский процесс", когда они обвинили нас в том, что мы якобы послали людей на верную смерть.
Мистер Андерсон собирался возразить. Он был в курсе, что из-за преисполненной авантюризма космической программы Маска часть колонизаторов оказались действительно брошены на произвол судьбы. И спать бы американским космонавтам вечным сном в красном марсианском песке, если бы не помощь Китая, отправившего им припасы на одном из своих марсианских кораблей. То, что самая крупная катастрофа в истории освоения космоса, которая затмила бы памятные ветеранам-космопроходцам потери челноков "Челленджер" и "Колумбия", была предотвращена силами вероятного противника, американское правительство предпочло забыть. Официально принятая в Америке версия коренным образом отличалась от вышеизложенных событий, поэтому глава "Нейролинк" предпочёл всё-таки не высказываться по этому поводу и вернуться к обсуждению операции.
- Радиоуправляемая кошка для подобной операции не подойдёт, - продолжил он, - и в первую очередь по причине нестабильного управления. Мы пробовали управлять такими животными на расстоянии, но это ещё хуже, чем обычным роботом. Самое оптимальное - послать биоробота, замаскированного под какое-нибудь животное.
- Это я уже выяснял у своих специалистов, - покачал головой директор ЦРУ, - они утверждают, что адекватно управлять замаскированным роботом на расстоянии вручную невозможно - обман слишком быстро раскрывается. Искусственный интеллект показал себя лучше, однако наш случай слишком сложен для него. По весьма ограниченной информации, получаемой с датчиков диверсионного робота, искусственный интеллект не может разобраться в ситуации и допускает непоправимые ошибки.
- Ну конечно же, - хлопнул себя по лбу мистер Андерсон, - вам нужен биоробот, оснащённый полноценным нейрокомпьютерным интерфейсом, которым можно было бы управлять, как своим телом. То есть его оператор, физически находясь в нашем калифорнийском научно-исследовательском центре, будет воспринимать мир через органы чувств этого биоробота, при этом спокойно разгуливая где-нибудь на другой стороне планеты.
- И что вы из этого можете предложить? - заинтересовался директор ЦРУ.
- Самую совершенную разработку корпорации "Нейролинк". В отличие от печально известных радиоуправляемых кошек, она засекречена, о её существовании знают лишь учёные, которые её создавали и сотрудники корпорации, работающие над программой "Дивный крохотный мир"...
- "Дивный крохотный мир"? - спросил мистер Миллер, - постойте, я что-то слышал об этой программе, разве это не японские разработки?
- Действительно, идейным вдохновителем этой программы был японский учёный, - поморщился мистер Андерсон, - однако мы вот уже как семь лет полностью независимы от японского влияния. Аватара, а именно так мы называем биоробота подобного типа, управляется уникальным оператором через одну из самых продвинутых версий нейрокомпьютерного интерфейса.
- Интересная игрушка, - заметил директор ЦРУ, рассматривая отправленное ему Андерсоном трёхмерное изображение в своём глазном импланте, - в ней точно гарантировано отсутствие японских закладок?
- Абсолютно, - заверил его глава "Нейролинк", - японские только идея и некоторые теоретические наработки по проекту, а всё остальное: искусственно выращенное тело, вживлённый в оператора имплант, каналы связи между ними, узел из искусственных нервов в голове аватары, программное обеспечение нашего, отечественного производства.
- Хорошо, - наконец решил Миллер, - мы приобретём у вас пару таких игрушек и оборудование для их управления. Кроме того, чтобы наш сотрудник смог рулить этим биороботом, ему должны имплантировать систему управления им. Навскидку, во сколько это нам обойдётся?
- Боюсь, что предложенная вами схема технически нереализуема, - с сомнением сказал мистер Андересен, - я уже упоминал, что для управления аватарой нужен уникальный оператор. Для каждого биоробота - отдельный человек, который годами учился им управлять, рос вместе с ним...
- Но почему, допустим, я не могу управлять этими вашими аватарами? - спросил директор ЦРУ - с помощью устройств виртуальной и дополненной реальности можно управлять роботами потрясающей сложности.
- Аватар - это не робот на дистанционном управлении, - возразил глава "Нейролинк", - там нет джойстика, кнопочек "вперёд", "назад", "вправо", "влево" или "ударить противника". Ничего такого, что позволило бы вам управлять им через узенькие каналы уже устаревающих технологий виртуальной реальности. Для полноценного управления аватарой требуется идеальная состыковка всех нервов, по которым сигналы от органов чувств идут к мозгу, а от мозга к конечностям. К новому телу надо привыкать, чувствовать его, даже, если можно так выразиться, понимать. Взрослая нервная система слишком закостенела, чтобы приспособится к управлению аватарой. На такое способны только дети.
- Так в вашей корпорации операторами работают дети? - удивился мистер Миллер, - найдётся ли ребёнок, способный выполнить поставленное задание?
- Конечно, найдётся, - уверенно заявил глава "Нейролинк", пролистывая на встроенном в глаз импланте личные дела работников корпорации, - думаю, дочка одного из наших разработчиков вполне подойдёт.
- Что эта за дочка и что она умеет? - заинтересовался директор ЦРУ.
- Алиса Поул, 2034 года рождения, пятнадцати неполных лет, - читал с имланта мистер Андерсон, - уже с десяти лет одна из нескольких детей-добровольцев, кто участвует в нашей исследовательской программе "Дивный крохотный мир". Алиса в своей аватаре прошла почти через все тесты с лучшими результатами. Конечно, благодаря почти идеальному сцеплению с аватарой, но и её личные качества дают о себе знать. Умна, инициативна, кроме того, знает русский язык, как родной. Это ведь немаловажно для нас?
- Да она просто идеальный кандидат для этой миссии! - воскликнул мистер Миллер, - знали бы вы, как трудно найти преданного агента, который отлично знал бы русский и при этом не был бы стариком! У неё вообще есть какие-нибудь недостатки?
- Есть только одно но... - замялся глава "Нейролинк".
- Какое ещё "но"? - нахмурился директор ЦРУ.
- Воспитание, - развёл руками мистер Андерсон, - ни её отец - эмигрант из бывшей России, ни она сама, ни за что не согласятся участвовать в предполагаемой операции. Они ведь из научников, а эти умники во все времена ненавидели нашу организацию и сочувствовали Советам.
- Вы считаете, что нам не удастся их уговорить? - спросил директор ЦРУ, всем своим видом показывая, что "и не таких уговаривали".
- Законными средствами - точно нет, - покачал головой глава "Нейролинк".
Мистеру Андерсону ничего не оставалось, как согласно кивнуть, пусть ему было жалко терять специалистов высокого класса. Но специалистов можно было нанять ещё, были бы средства, а разведка на субсидирование высоких технологий никогда не скупилась.
- Говорите, ваша игрушка называется аватарой? - под конец совещания задал риторический вопрос директор ЦРУ, - мои ребята сообщили мне, что в индийской мифологии так называется воплощение божества, нисходящего с небес на землю. Тогда наша операция будет носить название "Нисхождение".
Не каждая четырнадцатилетняя девочка может похвастаться участием в национальной научно-исследовательской программе стоимостью миллиарды долларов. А я - могла, так как с раннего детства была причастна к ней, сначала - как маленький любопытный наблюдатель, а после операции по вживлению импланта и начала работы в "Нейролинк" - как непосредственный участник программы. Впрочем, давайте по порядку.
Ещё задолго до моего рождения у гениального японского учёного Такады, специалиста мирового уровня в области исследования человеческого мозга, зародилась чудесная в своём кажущемся безумии идея - вывести новое человечество крошечных людей. Он небезосновательно считал, что человеческая цивилизация уже давно неподъёмной ношей лежит на экологии Земли, и верил, что это решением этой проблемы станет уменьшение размеров среднего представителя вида "Человек Разумный" в десять тысяч раз, что снизит нагрузку на экологию и обеспечит свободное проживание на планете многих миллиардов человек. Как всякому новатору, Такаде хотелось при жизни увидеть воплощение своих желаний, и поэтому он метался по миру, предлагая свои проекты разным правительствам и компаниям. Молодая и амбициозная корпорация "Нейролинк", специализирующейся в области нейрокомпьютерного интерфейса, оказалась сговорчивее всех.
В конце двадцатых годов, когда необходимые для реализации проекта Такады технологии находилась ещё в зачаточном состоянии, гениальному японцу удалось договориться с советом директоров "Нейролинк" об инвестициях в свои исследования. Разумеется, полностью прагматичное руководство корпорации не уверовало в глобальные идеи, предлагаемые Такадой, но факт работы в "Нейролинк" известного учёного с командой отличных японских специалистов и планируемая выгода от применения перспективных разработок перевесила сомнения. Так началось сотрудничество лучших японских и американских учёных в решении одной из сложнейших проблем современности. На базе корпорации "Нейролинк" был создан сверхсовременный научно-исследовательской центр, где совместными усилиями американских и японских учёных идеи и эскизы мечтателя Такады, которые он назвал "Дивным крохотным миром" начали воплощаться в жизнь. По рассказам работавших тогда сотрудников корпорации гениальный японец представлялся мне низеньким человечком в старомодных очках с круглыми стёклами, неутомимо бегавшим по коридорам лабораторий. Хотя несомненно, что он не только бегал, но при этом ещё и руководил сложнейшими научно-исследовательскими работами на стыке микроэлектроники и микробиологии.
Такое взаимовыгодное сотрудничество могло продолжаться достаточно долго, если бы, уже на моей памяти, не началось очередное ухудшение международных отношений. Семь лет назад с высоких трибун Социалистическая Европа была окончательно и бесповоротно объявлена "центром мирового зла", а Япония, которая не только не разорвала отношений с европейскими технократами, а напротив, усилила с ними обмен высокими технологиями, в американской пропаганде мгновенно превратилась из союзника в предателя. Как сказал один великий человек, политика - всего лишь производная по отношению к экономике, поэтому догадываюсь, что в недоступных для простых людей зонах глобальной сети американские бизнесмены всё также совершали сделки с японскими. Поэтому для того, чтобы народ в реальной жизни смог убедиться в непримиримости американо-японских отношений, под нож в первую очередь пошли всевозможные некоммерческие объединения, среди которых оказалась и программа Такады "Дивный крохотный мир".
Понятное дело, после произошедшего разгрома Такада и все остальные японские специалисты покинули Калифорнию и вернулись на родину, пополнив ряды и без того многочисленных учёных Страны восходящего Солнца. Однако увлекательный процесс создания нового мира, запущенный ими, уже нельзя было остановить и оставшиеся в программе "Дивный крохотный мир" американские учёные продолжали эксперименты. К сожалению, подобная самодеятельность в техническом творчестве исследователей продолжалась недолго. Несмотря на то, что после разрыва сотрудничества с Японией по программе "Дивный крохотный мир" масса перспективных разработок по последнему поколению нейрокомпьютерного интерфейса перешла в собственность корпорации "Нейролинк", дальнейшие работы в этом направлении были признаны нерентабельными. Руководство корпорации интересовала в первую очередь прибыль, которую конечные результаты программы, и так уже поглотившей миллиарды долларов, не сулили. Проще говоря, после того, как "Нейролинк" выжал всё возможное из революционных разработок Такады, его совсем перестала волновать дальнейшая судьба программы "Дивный крохотный мир".
Виктор - мой папа, с самого начала состоял в исследовательской группе, работавшей над "Дивным крохотным миром". Когда судьба программы висела на волоске, он, как и большинство работавших над ней учёных, имел неиллюзорный шанс потерять работу в "Нейролинк". Хоть мой папа и был высококлассным специалистом в области нейрокомпьютерного интерфейса, одно это не гарантировало защиты от цепких лап хронической безработицы. Чтобы добиться успеха в Америке, мало было знаний и опыта работы - нужно было родиться в американской семье, обладающей связями с нужными людьми. Но мой папа родился в бывшей России, поэтому ни на паспорт "настоящего" американца, ни на подобные связи рассчитывать не мог. С семилетним ребёнком на руках потеря работы означала гарантированное лишение места в среднем классе, с таким трудом завоёванного папой в начале тридцатых, и вливание в многочисленные ряды так называемого "бесполезного" класса, живущего на безусловный базовый доход. Этого пособия хватало лишь на то, чтобы не умереть с голоду, да время от времени покупать дозу какого-то дешёвого и безвредного наркотика. Бесполезные люди, составлявшие большую часть населения называвшей себя "Великой" Америки, были лишены доступа к нормальному жилью, натуральной пище и современной медицине. Из-за жизни в подобных условиях они в массе своей представляли собой весьма жалкое зрелище.
Понятия не имею, что было бы со мной сейчас, если бы тогда папа действительно потерял работу. Быть может, я стала бы "серой мышкой", дни и ночи подряд корпящей над древними бумажными учебниками в напрасной надежде вызубрить весь объём материала, необходимый для поступление по программе финансовой помощи в какой-либо из государственных университетов. В напрасной - потому что дети из "бесполезного" класса, в отличие от детей из обеспеченных семей среднего класса, не имели возможности осваивать материал с помощью новейших технологий воздействия на память. А без этих технологий невозможно было сдать государственные экзамены, которые давали зеленый свет на поступление в университет по программе финансовой помощи. Вполне возможно, что, напротив, из-за стечения обстоятельств я вполне могла бы стать одной из многих малолетних проституток, которые, несмотря на большую популярность полулегальных японских гиноидов, весьма неплохо ценились на подпольном рынке сексуальных услуг. Однако, к счастью ли, к сожалению ли, у программы "Дивный крохотный мир" всё-таки нашёлся инвестор, пусть совсем и не такой, на которого рассчитывал папа.
Из-за напряжённых международных отношений большая часть высокотехнологичных разработок в Соединённых Штатах находилась под крылышком у военных. Они вкладывались в любые заинтересовавшие их передовые технологии, и наша программа, показавшаяся им прорывом в области разведки, не стала исключением. "Дивный крохотный мир" был спасен от казавшегося уже неминуемым закрытия, но засекречен. Когда наш научно-исследовательский центр, как и большинство других в стране, оказался под колпаком у военных, всякие связи с европейскими и японскими учёными оказались оборваны. Пока нас ещё не засекретили, мы знали, что в гонке по соединению человеческого мозга с компьютером идём ноздря в ноздрю с европейскими научными центрами в Париже, Цюрихе и Ленинграде. Никто из исследователей не горел желанием работать на военных, но выбор в сложившейся ситуации был невелик. Он состоял либо в продолжении разработок на деньги военных, либо в полном закрытии программы. Папа не смирился ни с тем, ни с другим, и пытался выбить для программы другие источники финансирования. Заручившись поддержкой своих товарищей по работе, он ходил жаловаться в правительство, но ему там дали от ворот поворот, так как чиновников не интересовали научные заслуги исследователей, а вот то, что большинство из них были иммигрантами из Европы и Азии - ещё как интересовало, правда, исключительно в негативном смысле. Ещё папа пробовал писать петиции, но общественных петиций в сети было так много, что на них уже давно никто не обращал внимания.
Всю эту историю я узнала, будучи уже полноправным участником программы, но это не значит, что до этого я не проявляла интереса к подобным исследованиям. Напротив, с самого раннего детства я докапывалась у папы о подробностях его работы над проникновением в тайны человеческого мозга. Папа был рад понятным языком объяснять мне суть разработок "Нейролинк", а я только и делала, что с открытым ртом слушала его. Что говорить, если в случае выбора между поездкой в Диснейленд и экскурсией по лабораториям "Дивного крохотного мира" я предпочитала последнее. Поэтому сложно представить моё счастье, когда на мой первый юбилей папа предложил мне принять участие в программе исследований. Помню, он тогда, смущаясь, сказал, что операция, которую планировалось провести надо мной, даст мне много новых возможностей, но в тоже время нагрузит ответственностью, поэтому я могу отказаться. И хотя я предельно внимательно слушала долгое перечисление этих самых "возможностей" и "ответственностей", всё равно с самого начала была согласна на операцию и с негодованием отвергала идею отказа от неё.
Нейрокомпьютерный интерфейс уже давно применялся корпорацией "Нейролинк" для взаимодействия человека и компьютера с помощью специальных имплантов напрямую, без костылей в виде всевозможных устройств ввода-вывода информации. Однако до недавнего времени это были довольно примитивные поделки, не позволявшие передавать большие массивы информации. Так было до заключительной стадии работ над "Дивным крохотным миром", венцом которых стало вживление системы нейрокомпьютерного интерфейса в человека. В десятилетнем возрасте меня подвергли сложнейшей операции, в результате которой я стала одним из первых людей в мире, в мозг которых был вживлён сложнейший имплант, позволяющий оперировать чужим телом, оснащённым подобным интерфейсом, как своим собственным. В сороковых годах в мире было уже полно людей с кибернетическими частями тела, но очень мало кто, кроме меня, мог похвастаться встроенной в мозг с помощью микроскопических медицинских машин нейронной сетью, которая, по сути, дублировала все подключённые к моему мозгу нервы, выводя их в малозаметный разъём на моём затылке. Сложно даже представить, во сколько обошлась эта операция американским налогоплательщикам - наверное, вложенных в неё средств хватило бы не на одну школу, оснащенную самым современным оборудованием. Однако пусть уж лучше военные тратят свой бюджет на передовые медицинские технологии, чем на ненужные в нормальной жизни атомные подводные крейсера, самолёты-невидимки или орбитальные "Звёзды смерти". От папы я узнала, что одновременно со мной подобной операции были подвергнуты несколько других ребят, но военный чиновник, спущенный "сверху" для контроля над "Дивным крохотным миром", в интересах секретности предпочёл нас друг с другом не знакомить.
С тех пор, как была проведена операция, прошло от уже больше четырёх лет, и все эти годы почти каждую неделю по выходным я работала в "Нейролинк" на уникальной должности "испытатель аватары". Сказать, что для меня это была интересная работа - значит, ничего не сказать. Память сохранила сотни погружений в аватару, во время которых я прошла множество разных тестов: простых и сложных, скучных и забавных. Однако последнее погружение перед тем, как моя жизнь коренным образом изменилась, я запомнила навсегда. Пожалуй, оно мало чем отличалось от предыдущих. Скорее всего, врезалось оно мне в память потому, что стало последним, когда я всё ещё считала свою работу игрой.
Обычно, когда в пятницу я возвращалась из школы домой, папа уже ждал меня, чтобы отвезти на работу. Хотя я вполне могла воспользоваться беспилотными такси, папа предпочитал отвозить меня сам, пусть наша старая, но надёжная Тесла и шла всю дорогу на автопилоте. Своё желание лишний раз проделать путь до работы и обратно папа объяснял заботой о моей безопасности, пусть я и не могла взять в толк, что могло со мной случиться в самом богатом и безопасном городе Америки. Правительство также утверждало, что Сан-францисская агломерация являлась самым благополучным местом в мире, но я, зная о современном положении дел в Европе, сильно сомневалась в этом. Папа отвозил меня на работу и в этот раз, и воспоминания этого дня стали последними, в которых он ещё сохранял свою обычную жизнерадостность. Жили мы в старом коттедже на окраине Окленда, а научно-исследовательский комплекс "Нейролинк" находился в Сан-Франциско. Дорога до работы занимала около часа, за время которого в этот раз я знакомилась с новинками социалистической музыки.
Выход в европейскую зону сети из американской части интернета каждый раз проворачивался со скрипом. Правительству Америки возможность беспрепятственного общения своих граждан с народами Европейского Союза была как кость в горле, а декларировать права человека в "самой демократичной стране" было мало - надо было хотя бы создать видимость их реализации. Поэтому было принято вполне логичное для капиталистов решение: выход в европейскую зону сети формально был объявлен абсолютно свободным, но разрешение на него стоило столько, что позволить себе оплачивать его могли разве что немногочисленные миллионеры, к числу которых наша вполне обеспеченная по общим меркам семья не относилась. Однако продолжительные "танцы с бубном" в ходе многочисленных попыток прорыва в социалистическую зону сети не пропали даром. Пару лет назад с помощью нелегальных хакерских программ мне методом проб и ошибок всё-таки удалось вырваться на просторы европейской зоны интернета. Там я нашла много новой для себя информации, в том числе и современную советскую музыку, разительно отличающуюся как от заунывных религиозных песнопений, втюхиваемых нам в школе, так и от отупляющих ритмов нового хип-хопа на громадных ночных дискотеках.
Итак, пока я дослушиваю очередную композицию советского биотехно, автомобиль въезжает на территорию научно-исследовательского комплекса "Нейролинк". Со стороны он выглядит неприметно, старательно маскируясь под старую промзону. Но уже автоматизированная подземная парковка, попасть на которую без специального пропуска было невозможно, рассеивает это обманчивое впечатление. Попрощавшись с папой, я отправляю его домой отдыхать после рабочей недели, а сама направляюсь к месту работы моей мечты. Дальнейшее продвижение вглубь комплекса осложняется пунктами контроля, где мне каждый раз приходится заниматься подтверждением своей личности. Это лишний раз подтверждает, что я нахожусь на режимном объекте, где занимаются очень серьёзными делами. Четыре года назад, в первые дни работы в "Нейролинк", меня постоянно преследовало ощущение чего-то нереально сложного, неподвластного моему слабому разуму. Но из откровения моя работа незаметно превратилась в обыденность, к тому же в ходе испытаний я не только бегала и прыгала, но и разбиралась в технологиях, делающих возможным то, что посторонний наблюдатель счёл бы не иначе как за чудо. Да, это, действительно было чудом, но чудом техническим, чудом, сотворённым учёными и инженерами.
По установленному порядку, прежде чем начать программу испытаний аватары, я раздеваюсь догола. Конечно же, каждая секунда моего рабочего времени, большую часть которого я провожу полностью обнажённой, пишется трёхмерными камерами, но я ничуть не беспокоюсь за недобросовестное использование этих видеозаписей. Ведь рабочие видео по программе "Дивный крохотный мир" представляют собой коммерческую тайну, помноженную на военную секретность, что означает как минимум пожизненное заключение для того гениального дурака, который смог бы вытащить их из зашифрованной базы данных корпорации "Нейролинк". Положив одежду в шкафчик, я тщательно моюсь под зачем-то оснащённым достаточно примитивным искусственным интеллектом душем, сушусь под мощным феном и, вся прямо-таки сияющая чистотой, устраиваюсь в ложементе из какого-то высокотехнологичного геля, который позволяет валяться на нём сутками, не рискуя при этом что-либо себе отлежать. После того, как я занимаю комфортное положение, включается система фиксации, которая сначала тщательно опутывает всё моё тело мягкими и гибкими жгутами, а потом прочно зажимает голову в слегка податливых, но от этого не менее надёжных, тисках. Теперь я могу пошевелить разве что пальцами на руках и ногах. Когда фиксация моего тела заканчивается, автоматика аккуратно отклеивает заглушку из искусственной кожи на моём затылке и вставляет интерфейсный кабель в крошечный, но от этого не менее сложный разъём на моей голове. Как обычно, мягкий голос из ниоткуда спрашивает, готова ли я к погружению. Не успеваю я мысленно ответить, что готова, как мир вокруг меня мигает: гаснет и тут же появляется снова.
С первого взгляда кажется, что вокруг меня ничего не изменилось. Я по-прежнему лежу на матрасе из геля в комнатушке, чрезвычайно похожей на ту, в которую я вошла, пребывая в теле человека. Единственное заметное с первого взгляда отличие - отсутствие опутывающих тело ремней. Головой я тоже могу пошевелить свободно - сложная система фиксации, обеспечивающая надёжное подключение разъёма на затылке здесь не нужна. Ещё бы, ведь аватара, в отличие от моего реального тела, ни с чем никакими проводами не связана. Весь поток информации, а это терабиты данных в секунду, передаётся через высокочастотные цифровые радиопередатчики, один из которых, совсем крошечный, встроен в моё второе тело.
Первые движения в теле аватары даются, как всегда, непросто. Но лиха беда начало! Четыре года назад, попробовав "примерить" своего аватара сразу же после операции по вживлению импланта, я вообще не могла пошевелиться, не говоря уже о том, что почти ничего не видела и не слышала. После первой "примерки" были сотни ей подобных, во время которых разработчики долго и муторно занимались состыковкой моей нервной системы с искусственными нервами аватары и калибровкой последних. В ходе этих операций мне приходилось учиться делать всё заново, словно я опять стала младенцем. Но терпение и труд, как мои, так и целого коллектива учёных и инженеров, которые души не чаяли в своём маленьком творении и постоянно поддерживали меня, перетёрли все проблемы. Теперь, по сравнению с первыми днями, я разве что не летала в своей аватаре, управляясь с ним ничуть не хуже, а в чём-то даже и лучше, чем со своим собственным телом. Например, меня не переставали восхищать удивительные возможности зрения аватары, глаза которого обладали невиданными для человека возможностями. Их разрешающая способность позволяла мне без труда разглядывать бактерии, не видимые человеческому глазу, кроме того, при желании я могла сфокусироваться и на удалённых объектах.
Потягиваясь, словно кошка, я проверяю, как функционирует моё второе тело в этот раз. Всё работает как положено. Конечно, точность движений своего настоящего тела мне вряд ли когда-нибудь удастся повторить в аватаре, однако некоторая неуклюжесть бионического тела с лихвой компенсировалось мощью и практической неутомимостью искусственных мышц, обтягивающих кости из сверхпрочного углеродного волокна. Одним движением соскочив с койки, я по привычке смотрюсь в зеркало. Из него на меня смотрит нагая девушка, коренастая и несколько непропорционально сложенная, но за исключением трёх сразу заметных глазу отличий внешне очень похожая на обычную самку вида "Человек Разумный". Васильковые глаза девушки, широко распахнувшиеся на пол-лица, дают фору глазастым героям старых японских мультиков. На её голове, вместо привычных глазу ушей в форме неправильной раковины, красуются торчащие вверх кошачьи ушки. И, наконец, её позвоночник не заканчивается копчиком, а продолжается в виде длинного и подвижного хвоста, покрытого короткой шерсткой и с кисточкой на конце. Все эти особенности моего экстерьера объяснялись тем, что в самом начале работ по созданию аватары Такаде из всех предложенных японскими дизайнерами эскизов понравился именно этот. Правда, было и четвёртое отличие, самое важное, которое, однако, было сложно заметить, разглядывая себя в зеркале. Массово-габаритные характеристики моей аватары были в несколько тысяч раз меньше показателей моего настоящего тела, то есть в таком виде я обладала ростом в семь с половиной сантиметров и массой в семнадцать грамм.
Натянув на себя белоснежный облегающий комбинезон, я покидаю отведённую для хранения аватары комнатушку и оказываюсь на казавшемся бескрайнем просторе. Моё обычное тело осталось где-то в недрах научно-исследовательского комплекса "Нейролинк", а в аватаре я разгуливаю теперь по испытательному полигону программы "Дивный крохотный мир", быть может, находящемуся за сотни километров от Сан-Франциско. Когда-то давно, уже, наверное, столетие назад, этот ангар был построен для ремонта бомбардировщиков, предназначавшиеся для доставки ядерных зарядов в ходе вероятной третьей мировой войны. За сто лет вероятность глобального конфликта с вновь обретшей силу Европой ничуть не снизилась, но теперь военные планировали убивать людей на другой стороне земного шара иными средствами. Старые бомбардировщики, заменённые гиперзвуковыми ракетами, уже давно либо окончили свой путь на кладбищах самолётов, либо нашли пристанище в музеях, и огромный ангар, оказавшийся не у дел, приобрела для своих целей корпорация "Нейролинк". Самое забавное, что местоположение этого ангара тщательно скрывалось от меня, и я могла только догадываться, где на самом деле он находится. Как-то дома я пыталась найти этот ангар на составленной из спутниковых фотографий виртуальной карте Земли, но ничего подобного не нашла. Похоже, в отношении моего ангара работала военная цензура, которая вырезала любые попавшие на спутниковые снимки режимные объекты из общего доступа.
Вдохнув отдающий металлическим привкусом воздух ангара полной грудью, я чувствую, насколько сильно хочу есть. Конечно, во время моего отсутствия бессознательную аватару не морили голодом, напротив, посредством инъекций вводили необходимые ему питательные вещества. Но эти жалкие капельки могли разве что не дать моему второму телу погибнуть от голода. Когда я только начинала пользоваться аватарой, то сначала сильно удивлялась, как много пищи способно вместить в себя моё крохотное тельце. Будучи подключённой к аватаре, я буквально пожирала всё на своём пути. Биологи, работавшие над "Дивным крохотным миром" неоднократно разъясняли мне этот парадокс неизбежной платой за теплокровность, приводя в пример землероек, которые за день съедают больше своей массы. Ощущая себя той ещё землеройкой, я с разбега влетаю в грядку с клубникой и начинаю уничтожение первой попавшейся спелой ягоды. Понятное дело, что одной только клубникой не наешься, но ей я только набиваю желудок и перехожу к заранее приготовленным крекерам со всевозможными вкусовыми добавками, начиная от вкуса ананаса и заканчивая вкусом червяка. Да-да, именно червяка. Учёные просчитали, что в условиях дикой природы, на которую меня, несмотря на многочисленные просьбы, никак не хотели выпускать, я смогу с успехом питаться червяками. Нельзя сказать, чтобы я была так уж против: таскать на плечах огромный рюкзак с концентратами - то ещё удовольствие, а с голодухи всё сгодится. На десерт я опустошаю куст черники, измазав при этом комбинезон чёрным соком, после чего с размаху плюхаюсь в висящий неподалёку гамак переваривать плотный обед.
Блаженно развалившись в гамаке, я оглядываюсь вокруг. Свет от мощного светодиодного прожектора, медленно ползущего по потолку ангара, словно светило по небу, очень похож на солнечный. Крыша ангара заклеена видеоплёнкой, на которой отображается голубое небо с плывущими по нему облаками. Стены ангара, тоже обклеенные видеоплёнкой, транслируют регулярно меняющиеся пейзажи. Сейчас, например, они показывают живописную сосновую рощу, деревья которой по моему восприятию уходят вверх на километры, а лось, разгуливающий среди них, кажется ожившей скалой. Вся эта имитация создана вовсе не для того, чтобы ввести меня в заблуждение, а для того, чтобы я, когда меня наконец-то выпустят из ангара, смогла быстрее приспособиться к окружающему миру.
С искусственного неба уже привычный голос программы, руководящей мной при испытаниях, сообщает, что пора заканчивать принятие пищи и приступать к обязательным тренировкам. Что любопытно - за мной следят не люди, а искусственный интеллект. Подобная ситуация объяснялась тем, что о моём существовании знало не так уж много людей, большинство из которых были слишком ценны для корпорации, чтобы их можно было отрывать от исследований. Поэтому наблюдение за мной и запись результатов о пройденных тестах были отведены искусственному интеллекту, который справлялся со своей задачей лучше, чем большинство людей. А потом учёные и военные, каждые по своим причинам, знакомились с трёхмерными видеозаписями моих испытаний, придумывали новые тесты и инструктировали присматривавший за мной искусственный интеллект.
Первое испытание на сегодня - верёвочный парк. Головоломная конструкция из многих тысяч ниточек, для меня больше напоминающих канаты, вздымающаяся над моей головой. Наверное, всё это великолепие могло уместиться в ванной комнате нашего коттеджа, но сейчас этот верёвочный лабиринт поражает моё воображение своими масштабами. Подтягиваясь и раскачиваясь на верёвках, которые на самом деле были нитками, я взбираюсь на страшную высоту. Падение с соразмерной высоты для человека означает верную смерть, но я не боюсь - уже не раз падала, но каждый раз отскакивала от пружинистого покрытия пола, отделываясь синяками и ссадинами. Прыг-скок, прыг-скок по верёвкам, всё выше и выше. Хватаюсь за удачно свисающий канат и, словно Тарзан в старинных фильмах, перелетаю через пропасть. На этот раз прыгать вниз не хочу и, цепляясь за верёвки, чтобы задержать падение, соскальзываю на пол.
Следующие испытания неуловимо похожи на верёвочный парк, в то же время зачастую кардинально отличались друг на друга - достаточно сказать, что в одном из тестов мне пришлось работать под водой. В разных испытаниях проверялась скорость моей реакции, сила мышц, точность движений, даже сообразительность. Зачастую они повторялись, однако никогда не следовало забывать, что в одном месте обязательно крылось отличие, которое надо было проходить принципиально иначе. За сутки, который занимало испытание, я ни разу нормально не поспала - для стабильной работы нейрокомпьютерного интерфейса нужна высокая активность головного мозга, поэтому мне искусственно не давали засыпать. Однако отдых перенапряжённому мозгу был нужен, поэтому я несколько раз возвращалась в комнатушку и валилась на койку, погружаясь в дрёму до тех пор, пока ласковый голос программы не звал меня продолжать испытания.
Последнее испытание традиционно связано с мелкой моторикой рук. И на сегодня мне приготовили сортировку крошечных монеток - уменьшенных копий центов разного достоинства. И кто эти задания только придумывает? Если подумать, с развитием электронных способов оплаты, необходимость в бумажках и монетках отпала уже полвека назад, хотя они в ходу до сих пор. А специально для меня с помощью высокоточного трёхмерного принтера были напечатаны невидимые человеческому глазу монетки, которые для меня были точь-в-точь, как настоящие. Если бы эти монеты были в десять тысяч раз больше, они находились бы вне закона. Анекдот: фальшивомонетчики в настройках трёхмерного принтера перепутали единицы измерения и потеряли распечатанные деньги!
И вот, цель достигнута, монеты успешно разложены по отдельным коробочкам и искусственный интеллект в очередной раз поздравляет меня с успешным завершением теста и сообщает, что на эту неделю программа испытаний окончена. Я, желая проверить, сколько осталось сил у утомлённой за шестнадцать часов работы аватары, бегу вприпрыжку. Вот и моя заветная заполненная гелем койка. С разбега плюхаюсь на неё, отчего гель дрожит, словно хочет сбросить меня, устраиваюсь поудобнее и докладываю о готовности к отключению связи с аватарой. Мир гаснет, проявляясь вновь в научно-исследовательском комплексе "Нейролинк". Родное тело затекло от длительной неподвижности и в первый момент даже кажется чужим. Но ощущения быстро возвращаются ко мне, и уже через минуту я встаю, и, пошатываясь, направляюсь в душ. Прежде чем зайти в душевую кабинку, смотрюсь в зеркало и осознаю, насколько моё настоящее тело, несмотря на заметные следы от жгутов, по-человечески красиво по сравнению с искусственным. В ушах раздаётся пиликанье - это на коммуникационный имплант пришло новое сообщение. Я не открываю его, так как заранее знаю, что это извещение о переводе на мой электронный кошелёк очередной зарплаты. Хорошо всё-таки иметь самую необычную работу в мире!
Приведя себя в порядок, помывшись и одевшись, я иду на подземную парковку, здороваясь по дороге с встретившимися мне учёными и обслуживающими научный комплекс аниматронами. Там, на зарезервированном месте стоит наша старенькая "Тесла". В ней уже давно ждёт меня, листая новости, мой папа. Он приехал, как всегда, заранее, благо субботним вечером пробок почти никогда не бывает.
- Ну что, нашла свою дольку бесплатного сыра? - шутливо, по уже давно заведённому обычаю, приветствует меня папа.
- Конечно, ведь моя мышеловка самая большая мышеловка в мире! - так же смешно отвечаю я, представляю тот самый сыр в мышеловке.
И только теперь осознаю, насколько сильно хочу есть. Так, что весь рот мгновенно наполняется слюнями и мне приходится судорожно сглатывать. Живот урчит, легко перекрывая едва слышное жужжание электромотора "Теслы", которая как раз выезжала с парковки. Будучи в аватаре, я по мере сил насыщала её, но моё настоящее тело всё это время было вынуждено обходиться без еды. Но давно уже прошли те времена, когда после каждого погружения меня окружала команда врачей, тщательно проверявших состояние моего здоровья и кормивших по разработанной специально для меня диете. Сейчас же после отключения от аватары я была свободна как ветер и не желала больше кормиться ни пресным диетическим питанием, ни опостылевшими уже стандартными обедами в закусочной научно-исследовательского корпуса "Нейролинка", пусть даже в ней сотрудникам корпорации полагалась приличная скидка.
Поэтому мы, недолго думая, двинули в находившийся неподалёку китайский ресторанчик. Последний год в каждый субботний вечер я устраивала "праздник обжоры" именно в нём. Вообще-то ела я обычно немного, но после работы стремилась восполнить нехватку питательных веществ по полной программе. Знакомый повар, едва завидев нас, сразу вынес, как он выражался, "порцию на десятерых" - лапшу, рис ассорти, запечённую утку и тому подобные блюда. Всё это настоящее и поэтому очень дорогое. Наверное, этот обед стоил больше, чем всё остальное питание за неделю - стандартные школьные саморазогревающиеся контейнеры, которые по социальным программам полагались каждому школьнику, и разнообразные полуфабрикаты, закупаемые ними раз в месяц в районном супермаркете. Папа в поглощении лапши не отставал от меня - наверное, тоже голодал всю субботу из солидарности с работавшей по выходным дочкой. Когда пир был закончен, я чувствовала себя раздутой от наполнявших меня лакомств, словно колобок из русской народной сказки. Теперь оставалось только плюхнулась на сиденье авто и скомандовать автопилоту, чтобы он отвёз нас домой, с чем умная машина успешно справилась менее чем за полчаса.
Этим субботним мартовским вечером, вернувшись с испытаний домой, я лежала на кровати в своей комнате, переваривала обильный обед и пыталась заснуть. После испытаний мозг всегда был перевозбужден, и заснуть сразу, хоть я никогда не жаловалась на бессонницу, мне ещё ни разу не удавалось. В таких случаях я обычно углублялась в чтение какой-нибудь древней бумажной книги - папа в своё время потратил кучу денег на покупку и доставку в Калифорнию из Социалистической Европы напечатанных ещё в прошлом веке книг на русском языке. Зато теперь я могла похвастаться перед одноклассниками уникальной вещью - личной бумажной библиотекой. Примерно после начала работы в "Нейролинке" и последовавшей за ней бессонницей я взяла за привычку читать приключенческую классику, фантастику и энциклопедии не с электронных свитков, а с тяжёлых и по-особому пахнущих бумажных книг.
Нередко оказывалось, что факты, уже знакомые мне из домашних книг, изучалось в школе. И тогда я с удивлением обнаруживала, что русский текст из старой книжки, выпущенной ещё в первом Союзе, куда полнее и яснее поясняет многие вещи, чем английский из блестящих новеньких учебников, в которых зачастую умалчивались многие важные вопросы. Размышляя о причинах этой странности, я догадалась, что в американских школах, даже в весьма неплохих, воспитывают людей с ограниченным кругозором. Ненавязчиво оберегая подрастающее поколение от "вредной" информации, правительство стремилось вырастить лояльные себе население, чтобы массовые протесты, бушевавшие в стране ещё до моего рождения, не повторились. Наивно было бы считать, что в старых учебниках не замалчивались какие-то аспекты, но там, напротив, игнорировались всяческая ерунда, до боли знакомая мне по школьной программе. Папа рассказывал, что, будучи школьником, смеялся над наивностью доставшихся ему от родителей старых советских учебников, но когда он ради любопытства ознакомился с выданными мне пособиями, ему ничего не оставалось, как по-тихому ужаснуться и переосмыслить детские впечатления.
Наверное, за океаном такого маразма, какой изучали мы, не было, а было что-то другое, куда более интересное, но вот что? Заказать по почте новые книги из Социалистической Европы вот уже как семь лет было невозможно - цензура заворачивала их на таможне. Электронные версии из американской части сети скачать тоже не получалось - заработать срок в лагере строгого режима за распространение экстремистской литературы не хотелось никому. Поэтому я решила, что надо будет в следующий выход в советскую зону сети сохранить сборник новых европейских учебников на свой компьютер, наплевав на то, что по американским законам эти учебники являются экстремистской литературой, запрещённой к хранению и распространению. В конце концов, на закон об ограничении доступа к социалистической зоне сети я тоже благополучно наплевала два года назад, и ничего, до сих пор прокатывало. Возможно, американские спецслужбы совсем не такие могущественные, раз до сих пор не вычислили проникновение в советскую зону сети? Или просто они занимаются куда более серьёзными вещами и подобное мелкое хулиганство слишком незначительно для их масштабов?
Кстати, о новой Социалистической Европе... На другой стороне Земли уже наступил следующий день и сейчас там как раз начинали праздновать Восьмое марта - день равенства женщин с мужчинами, которое первые завоевали в двадцатом году прошлого века согласно девятнадцатой поправке к конституции, но в полном объёме фактически не получили до сих пор. Года два назад я спрашивала папу, почему в нашей самой демократичной стране мира этот праздник никак не отмечается, но папа тогда отмолчался. Теперь же, прорвавшись в советский сектор Сети и изучив истинное положение дел в мире, я и сама понимала, почему. Современное женское движение в Великой Америке состояло из маргиналов с невнятными требованиями и представляло собой довольно жалкое зрелище.
Но оказалось, что папа не забыл о моём интересе к популярному на его родине празднику и сразу же после возвращения домой сделал мне очередной подарок из тех немногих вещей, которые он собственноручно захватил с собой во время эвакуации из замерзающей Европы. На этот раз это была старинная бумажная открытка, напечатанная задолго до рождения папы и принадлежавшая, наверное, ещё моей бабушке в её детстве на излёте первого Союза. На открытке была изображена цифра "8", оплетённая чудесным русским цветком - мимозой, похожим на маленькие пушистые солнышки. Одарив меня очередным артефактом из прошлого, папа отправился вниз смотреть новости на лазерной проекционной системе, а я, приведя свою кровать в удобное для чтения состояние, принялась лениво листать какую-то старинную энциклопедию.
Первое приближение грядущей беды я почувствовала не сразу. Краем уха я услышала, как папа внизу открыл входную дверь в коттедж. Потом он с кем-то поздоровался, но я не придала этому значения. Мало ли кто мог проведать его из товарищей по работе. Конечно, в таком случае, папа обычно звал меня к себе, но, возможно, он решил, что я утомлена после испытаний. Или к нему пришёл кто-то из коммунальных работников, чтобы сделать одно из немногих дел по дому, которые мы не могли или не хотели осилить.
Никогда не имела склонности к подслушиванию. Однако от моего чуткого уха не могло укрыться, как поначалу тихая размеренная беседа перешла чуть ли не на крик. Удивившись, что папа может поднять голос на своего коллегу или, тем более, на работника коммунальных служб, и, решив, что дело здесь нечисто я прислушалась к разговору внизу и услышала вот что:
- Вы не имеете права использовать мою дочь в своих грязных целях! - медленно, но очень громко, словно подчёркивая каждое слово, говорил папа. Такое с его речью случалось только тогда, когда он очень сильно нервничал и терял способность быстро говорить по-английски.
- По-вашему, обеспечение национальной безопасности Соединённых Штатов Америки - грязная цель? - чуть тише, но всё равно очень чётко вопросил незнакомый голос, показавшийся мне абсолютно лишённым эмоций, - Вы знаете, что за такие слова по нынешним временам недолго лишиться работы?
- А вы знаете, что моя работа слишком важна, в том числе и для вашей так называемой национальной безопасности, чтобы меня можно было так просто лишить работы?
- Это ваш окончательный ответ? - так же бесчувственно спросил незнакомый голос. Я представила себе этакого чиновника в костюме с галстуком. Этакий Джи-мэн из "Полураспада" - полувековой давности игры, третья часть которой, несмотря на ожидания фанатов, так и не вышла.
- Да, окончательный и бесповоротный, - сказал, как отрезал, папа.
Как только входная дверь хлопнула, сообщив, что незваные гости покинули наш дом, я сбежала о лестнице вниз и подлетела к отцу, которые сидел на кресле в позе древнегреческой статуи "Мыслитель".
- Папа, к тебе снова эти типы из АНБ заходили? - спросила я, усаживаясь на подлокотник кресла, - после случая с мамой нам до сих пор не доверяют, да?
- Алис, думаю, эти типы не из АНБ, - покачал головой папа, - но лучше бы они были из АНБ.
Телевизионная лазерная система, догадавшись, что её уже давно никто не смотрит, погрузилась в режим сна. В гостиной сразу стало темно, и, чтобы что-то разглядеть, пришлось просить дом включить освещение.
- Так откуда же они? - не отставала я, - и что хотели?
- Скорее всего, это были ребята из ЦРУ. А вот что они хотели... - лицо отца стало необычно серьёзным, - Алис, думаю, тебе пока не следует влезать в эти разборки. Поиграй лучше в свои любимые игры в виртуалке - тебе нужно расслабиться после работы. Или хочешь, вместе поработаем над "Новым крохотным миром", а? Ты уже придумала новый дизайн для своего дома?
Новый дом, который я должна была своими руками построить в рамках испытания, в последнее время был любимой моей темой. В трёхмерном графическом редакторе я уже набросала его примерные очертания, теперь оставалось с помощью автоматизированной системы проектирования превратить их в полноценный чертёж, заказать необходимые детали и в следующее погружение начать строительство дома. "Логово волка" - именно так я навала будущий дом для своей аватары, вдохновившись известным на весь мир земляком, моим любимым писателем Джеком Лондоном. Но на фоне странного разговора и непривычной папиной серьёзности любые игрушки, пусть и относящиеся к работе, отступали на второй план.
- Пап, я же имею право знать? - когда я так спрашивала, папа не мог уйти от ответа. Не подвёл меня этот вопрос и в этот раз.
- Мне? Работу? - такого я никак не ожидала, - на кой ЦРУшникам такая бунтарка, как я? Да я ненавижу их управление! Была бы президентом - давно бы прикрыла их преступную конторку!
- Боюсь, что даже президентам такое не под силу, - покачал головой папа, - ведь они не более чем олицетворение власти, послушные марионетки в руках правящих Америкой олигархов, которые без ЦРУ - никуда. Тут нужен совсем другой путь и твоя мама это понимала...
При этих словах папа на несколько секунд зажмурился, видимо, представляя ведомый лишь ему образ мамы. Мне даже показалось, что он беззвучно всхлипнул, но, скорее всего, это давало знать о себе моё буйное воображение. Так происходило каждый раз, когда на папу накатывали воспоминания о безвременно погибшей маме. Её смерть была нашей семейной тайной, покрытой для меня полнейшим мраком. Однако я понимала, что папа о чём-то знает, или, по крайней мере, догадывается. У него от меня не было секретов, кроме одного - ответа на вопрос о том, что же случилось с мамой, которая бесследно исчезла, когда мне было три годика. Стоило мне попробовать расспросить папу о подробностях её гибели, как он мгновенно мрачнел, и сипло, с трудом сдерживая плач, говорил, что моя мама была замечательным человеком, который хотел бы, чтобы мы все представляли её живущей ради мира, а не гибнущей, пусть даже тоже ради него.
Несомненно, в этом необычном для папы увиливании от ответа на простой вопрос крылась какая-то тайна. Сама я вовсе не считала, что имела на эту тайну меньше прав, чем папа, и своим умом по отрывочным сведениям пыталась получить общее представление о случившемся одиннадцать лет назад. В конце концов, у меня в голове сложилась приблизительная картина, согласно которой моя мама участвовала в какой-то террористической организации, пытавшейся поменять мировой порядок. Секретность там была такая, что даже папа не догадывался о настоящих занятиях мамы. Но правительственные ищейки всё-таки раскрыли тайную организацию и уничтожили её членов. Лишь то, что папа ничего не знал об истинных занятиях мамы, спасло его от тюрьмы, а меня - от приюта.
- Их интересовали не твои высокие убеждения, а твои умения в управлении аватарой, - вздохнул папа, - ты ведь у нас уникум, Алис, поэтому и ценна.
- Я ценная для науки, для учёных, для "Нейролинка", в конце концов! А какое применение найдут для меня военные? Воевать с мышами и крысами, захватившими продовольственные склады?
- Какое-нибудь, да найдут. Военные спонсируют "Дивный крохотный мир" не просто так. Они ждут от него отдачи, а отдача - это ты и твоя аватара. А теперь давай закром эту тему. Не вспоминай об этих людях - вот и всё. В конце концов, у нас не аравийская диктатура, а какая-никакая демократическая страна. Без нашего согласия они тебя не тронут...
Я кивнула, соглашаясь, хотя чувствовала, что папа не верит в свои слова, а говорит это только для того, чтобы успокоить меня. Позже, уже засыпая, я подумала, что если в программу вложены миллиарды, то наше согласие и даже наша жизнь на их фоне выглядели очень блёкло...
А потом началась новая учебная неделя, в самой обыкновенной школе, в которой секретным агентам, готовым схватить тебя, просто не было места. К концу недели я уже почти забыла о случившемся воскресным вечером разговоре. Непростительная беспечность, особенно если учесть, что я уже отлично знала, что ЦРУ - это не та организация, которой можно отказать.
В пятницу днём, сразу же после школы, всё как обычно, папа заехал за мной, чтобы подвезти меня в научно-исследовательский центр, где я должна была всю ночь работать над дальнейшим совершенствованием своей аватары. Конечно, по-настоящему совершенствовали его учёные, а мне отводилась скромная роль лабораторной мышки. Впрочем, меня эта роль вполне устраивала, ведь я была одна из очень немногих людей в мире, у кого были собственные аватары. В Соединённых Штатах других детей, над которыми проводился эксперимент, можно было пересчитать по пальцам. Не знаю, сколько подобных мне пионеров новой технологии было в остальном мире - высокотехнологичные разработки везде были засекречены. Но логика подсказывала, что в других развитых странах, по крайней мере, в Европейском Союзе, они были, причём не в меньшем количестве, чем у нас. Эх, если бы я тогда, садясь в старую папину Теслу, знала, что всего через несколько минут дни моего беззаботного детства закончатся раз и навсегда...
Сан-Франциско и Окленд, где мы жили, соединяет, пожалуй, самый известный в мире мост - шикарные "Золотые ворота". Не раз и не два он засветился в голливудских фильмах. Каждый раз, проезжая по этому памятнику инженерного гения более чем столетней давности, я не уставала восхищаться строгой красотой его величавых опор. Понятно, что современные мегапроекты выглядят куда внушительнее. Например, мост через Берингов пролив, который Европейский Союз уже давно предлагал построить Соединённым Штатам. В одно из посещений социалистической части всемирной сети мне удалось даже прогуляться по его виртуальной копии, поразившей меня своими масштабами. Но одно дело - сегодня, и совсем другое - прошлое, когда такие сложнейшие конструкции приходилось рассчитывать вручную, безо всякого компьютерного моделирования.
Момент катастрофы я позорно проворонила. То есть среагировала только тогда, когда уже ничего нельзя было сделать. Новые друзья и программа-психолог потом тысячи раз будут уверять меня, что я в любом случае ничего бы сделать не смогла, но моя совесть так и не успокоилась. Уверена, даже спустя десятилетия эта катастрофа останется жутким пятном в моей памяти и ещё не раз явится мне во время ночных кошмаров.
Первое, что я ощутила - резкий поворот, от которого меня дёрнуло так, что ремень до боли врезался в грудь. Это автопилот, управлявший нашим автомобилем, попытался избежать столкновения, но было уже поздно. Я ещё не успела понять, что происходит, как многотонный беспилотный автопоезд, похоже, лишившийся управления, на полном ходу врезался в бок нашего авто. Он поволок его за собой и, словно щепку, выбросил с моста. Капсула автомобиля каким-то чудом выдержала удар о заграждение, но падения это не остановило. Во время падения с моста весь мир вокруг меня слился в полосы, состоявшие из обрезков неба, моря и ближайшей опоры моста.
В этот момент папа успел что-то крикнуть по-русски, но что именно, я так и не узнала, и, похоже, так и не узнаю никогда. Тогда, в кризисной ситуации, на рефлексах я просто не успела ничего понять. Наверняка запись последних слов папы должна была сохраниться в бортовом компьютере нашей старенькой "Теслы", но где же теперь его найдёшь?
Затем был удар о воду и жуткая, непредставимая боль, врезавшаяся в мои ноги. К счастью, она не продлилась и секунды - организм не был способен стерпеть настолько сильную боль и я попросту отключилась.
Сколько я пробыла без сознания, я так и не узнала, а когда очнулась, то сразу почувствовала, что лежу не в своей кровати. Сознание было мутным, мысли шевелились медленно-медленно и постоянно путались. Всё тело при малейшей попытке движения нестерпимо ныло, а когда я попыталась пошевелиться, превозмогая боль, из этого ничего не вышло. Похоже, я была парализована - даже мои глаза двигались с большим трудом. Чтобы разглядеть что-либо, приходилось долго фокусировать взгляд.
Оказалось, что я лежу в больничной палате. Сидевший на табуретке гиноид, на мой взгляд, излишне миловидный для сиделки (похоже, их делали двойного назначения), заметив, что я очнулась, вежливо поинтересовался:
- Как ваше самочувствие, юная мисс? Может быть, позвать кого-нибудь, принести что-нибудь?
- Что с папой? Он жив? - я даже попыталась приподняться на кровати, но ничего из этой затеи не вышло. Тело было настолько слабое, что мне с трудом удалось пошевелить пальцами на руке. Поневоле вспомнились первые дни испытаний аватары - самое тяжёлое время моей работы, о котором я уже и думать забыла. Вот только на этот раз любознательных учёных, по моему зову спешащих на помощь и готовых исправить ошибки в программе управления, вокруг меня не было. Восстановление программы управления собственным телом зависело исключительно от меня.
- Простите, я не понимаю, - покачала головой глупая сиделка и повторила вопрос, - позвать кого-нибудь, принести что-нибудь?
- Позови людей, - попросила я.
Сиделка кивнула, даже не попытавшись сделать вид, что кого-то зовёт. Хреновое, оказывается, программное обеспечение у этих дешёвых гиноидов. Внешне похожие модели, обслуживающие учёных в "Нейролинке", благодаря современному программному обеспечению казались значительно более похожими на людей. Прошло минут пять, прежде чем моя просьба осуществилась.
В палату вошёл, как я ожидала, врач. Весь такой длинный, худощавый, с чёрной бородкой клином. Его глаза с огромными чёрными кругами под ними смотрели на меня с жалостью, которая мне что-то сразу напомнила. Ну конечно же, также выглядели мои глаза на фото семилетней давности, на котором я провожала в последний путь своего любимого кота...
- Скажите, пожалуйста! - заголосила я, едва тот успел вступить на порог, - что с моим папой? Как он себя чувствует?
Хоть мне казалось, что я кричу, слова вырывались из моего рта едва слышным шипением. Однако врач меня понял и помрачнел ещё больше.
- К величайшему сожалению, - он прокашлялся, - его мы спасти не смогли. Там вообще всё плохо было. Возможно, если бы наша больница была оборудована по последнему слову техники, но... Современное оборудование и государственная медицина - понятия несовместимые, сами понимаете...
Столкнувшись с моим убитым взглядом, врач оборвал на полуслове свои сетования на нехватку медицинского оборудования и замолчал, нервно перекатывая карандаш между длинными пальцами. Я мучительно пыталась осознать факт смерти папы, но в этот момент все мысли из моей головы куда-то резко пропали, уступив место тупому оцепенению. Это был шок, ведь от меня требовалось осмыслить совершенно немыслимую вещь - потерю единственного родного мне, без которого я не мыслила своей жизни. Я как-то отстранённо подумала, что мне полагается зареветь, но слёзы из глаз почему-то идти не желали, только комок в горле становился всё больше, не давая дышать. Я продолжала смотреть на врача невидящими глазами, а тот всё крутил и крутил в руках карандаш, делая вид, что рассматривает паутину, клочьями свисающую с потолка. Такое молчание длилось с минуту, после чего врач пробормотал что-то себе под нос и сообщил ещё одну новость, предназначенную, видимо, для того, чтобы добить меня окончательно.
- Я должен сказать ещё одну вещь, - врач замялся и, наконец, выдал, - Мы смогли спасти вашу жизнь, но не ноги. Там вообще целых тканей не осталось, всё всмятку. Лучше, если вы пока не будете смотреть на это...
Но со своим предупреждением врач запоздал. Напрягая вся силу ослабевших рук, я сдёрнула с себя покрывало. Из-под него уродливыми обрубками выглянули остатки ног, аккуратно замотанные в антибактериальные бинты. Всей нижней части моего тела, начиная примерно с середины бёдер, больше не существовало. Смотреть на этот кошмар было выше моих сил, и я попыталась вернуть покрывало на место, но оно свалилось с кровати. Я попыталась было поднять его, но безуспешно. Видя мои усилия, сиделка подняла покрывало и аккуратно окутала меня. Пусть её программное обеспечение и было весьма несовершенным, но для больницы оно годилось.
Ощущение непоправимости утраты заставило сжаться всё моё сознание в крошечный комочек - единственную яркую точку в беспросветной темноте ополчившегося на меня окружающего мира. Эх, не вернуть мне мои ножки, которые когда-то были предметом зависти подруг и плотоядных взоров парней. Но в том-то и дело, что были... И единственного близкого человека, всегда готового поддержать и защитить меня среди огромного враждебного мира, мне тоже не вернуть, а это будет важнее самых красивых ног.
Я не помнила, когда в последний раз плакала. Наверное, в раннем детстве, ещё до начала работы в "Нейролинке". Ведь моё детство и отрочество до этого дня было вполне счастливым временем, полным чудесных открытий. Да, в школе меня окружала стена отчуждения, но общение с одноклассниками я компенсировала разговорами с отцом, работой в "Нейролинке" и вылазками в европейскую зону интернета. И если уж закапываться в воспоминания, то в последний раз я серьёзно плакала на похоронах кота в далёком сорок первом.
А сейчас я зарыдала во весь голос, ничуть не смущаясь ни нервно переминавшегося с ноги на ногу врача, ни уж тем более идиотской сиделки, тупо пялящейся на меня своими искусственными глазами. Врач не решился утешать меня и удалился. Дверь мягко чмокнула, закрываясь за ним, и со мной в палате осталась только глупая электронная сиделка. Не могу его винить - всё-таки он хирург, а не психотерапевт. Функцию последнего попыталась взять на себя сиделка, изобразив на своём синтетическом лице подобие улыбки, но эта попытка только разозлила меня. Я прошипела что-то невразумительное, но с такой злобой в голосе, что сиделка испуганно отпрянула и заткнулась, что мне и было нужно. После этого я продолжила реветь так, словно собиралась выплакать все слёзы в своей жизни.
Позже, размышляя о своих потерях в тишине больничной палаты, я так и не смогла понять, из-за чего плакала больше - из-за потери папы или из-за потери ног. А из-за чего огорчились бы больше вы, дорогой читатель?
Лежать в крошечной одиночной палате было невыносимо скучно. Наверное, попроси я, и мне предоставили какие-нибудь развлечения, но я должна была полностью сосредоточиться на положении, в котором оказалась. Верить в то, что случившаяся автокатастрофа - всего лишь случайность, было бы непростительной глупостью. Не было сомнений, что гибель отца и моя инвалидность были тщательно подстроены, чтобы для постороннего наблюдателя сойти за обычную автокатастрофу.
Не раз и не два читала я на заблокированных "самой свободной и демократичной в мире" цензурой сайтах, как подконтрольные американскому правительству организации без суда и следствия убивают людей, вставших у них на пути. Теперь и до моего отца очередь дошла. А меня не убили, а только покалечили, надеясь использовать в своих гнусных целях. Ну уж нет, со мной этот номер не пройдёт! Ни за что я не соглашусь работать на этих извергов! Если я права, а в этом я была уверена, сейчас ко мне должен будет прийти человек с предложением, от которого, как он думает, невозможно отказаться. Но что будет, когда я откажусь?
В своих догадках я попала в яблочко. Не успев даже придумать, что я буду говорить, если ко мне пожалует подобный тип, как он пожаловал. Точнее, она пожаловала. Подосланным ко мне типом оказалась средних лет дама в строгом деловом костюме. Вся из себя какая-то скользкая, вёрткая и абсолютно непроницаемая.
- Здравствуйте, Алиса, меня зовут миссис Симпкинс - представилась она, - мне искренне жаль, что я вижу вас в настолько бедственном положении.
Наверное, эта дама умела хорошо имитировать неискренние чувства. Но сейчас она даже и не пыталась это сделать. Видимо, посчитала, что даже имитация её чувств - слишком жирно для меня...
- Чего вам от меня надо? - довольно грубо спросила я. Уж чего-чего, а любезничать с вероятным посланником ЦРУ я не намеривалась.
- Во-первых, меня назначили вашей опекуншей, и я первым делом хочу выразить сочувствие постигшей вас трагедии. Автоматы тоже ошибаются... - ненатурально вздохнула миссис Симпкинс.
Вот значит, как мне объяснили эту автокатастрофу... Ошибка автомата, как же! Не кажется ли вам, что я уже давно выросла из сказок про топор-убийцу?
- Автоматы не ошибаются! - заорала я на неё так, что миссис Симпкинс даже подалась назад, - автоматы ломаются, и, знаете ли, если бы этот автомат сломался, он моментально остановил бы машину, а не пытался развернуться на дороге, на которой нельзя разворачиваться! Его кто-то взломал!
- Её утешить хотят, а она! Хочешь знать правду? Вот, смотри!
С этими словами опекунша развернула свой электронный свиток. На нём высветился какой-то новостной сайт, на котором крупными буквами красовалась надпись "Теракт на мосту: происки фундаменталистов или коммунистов"? Понятно, когда принуждение к сотрудничеству замаскировать под обычную автокатастрофу не получилось, воспользовались версией теракта. А что, это очень удобно: при контроле над средствами массовой информации, любые преступления всегда можно свалить на другого. Перефразируя известную цитату - если бы террористов не существовало, их следовало бы изобрести...
Симпкинс передала мне свой свиток, и я прочитала статью, в которой два аналитика спорили, кому больше выгоден этот теракт, а разнимавшая их журналистка радостно сообщала, что в автокатастрофе, благодаря "оперативным действиям наших доблестных спасателей" погиб всего один человек. Вот именно - "благодаря"! Если спецслужбы действительно решили таким образом заставить меня плясать под их дудку, то убийство папы должно стоять первым пунктом в их планах. "Скрипач не нужен", как говорилось в одном хорошем фильме ещё из первого Союза...
- Я слышала, ты сочувствуешь коммунистам? Ты это брось! - нравоучительно произнесла миссис Симпкинс, забирая свой электронный свиток.
- Вы что, всерьёз верите этим аналитикам? - удивилась я, - да они что угодно напишут в обмен на бабло! И вообще, ни разговаривать с вами, ни работать на вас я не собираюсь. Так и знайте.
- А ты девица с гонором, - усмехнулась липовая опекунша, - уже догадалась, зачем я пожаловала. Но сейчас я твой пыл поохлажу... Конечно, сначала я хотела сделать тебе одно небольшое предложение, но раз ты уже догадалась, зачем я здесь, задам один вопрос. Девочка, ты вообще представляешь себе, что представляет собой наша бесплатная медицина?
- Ну? - мне вконец осточертела манера разговора этой дамы.
- Медицинская помощь по страховке в наш век стремительного развития медицинских технологий тебе окажут на том же уровне, что и столетие назад. Тебе ведь плохо без твоих ножек, а заменять их тебе никто не собирается. Передвигаться, кроме как на инвалидной коляске, ты больше не сможешь...
- А счета папы? После гибели родителей я должна была стать его наследницей, разве нет? - я была уверена, что у отца, бывшего одним из ведущих специалистов корпорации "Нейролинк", должно было остаться достаточно денег на современные бионические протезы.
- Увы и ах, мисс Поул, - с абсолютно неискренним сожалением вздохнула Симпкинс, - все счета и всё имущество твоего отца уже арестованы за антиправительственную деятельность. И ты теперь никто и звать тебя никак.
- Какая ещё антиправительственная деятельность? - я не верила своим ушам, - он никогда даже правительство не критиковал!
- Не критиковал - может быть, - согласилась Симпкинс, - но ты же не будешь спорить, что деятельность важнее всяких слов? И своей деятельностью твой отец причинил Соединённым Штатам ущерб в миллиарды долларов.
- Не может быть! Мой папа эмигрант из Союза, если что!
- Он сбежал от климатической катастрофы, а не от властей, а...
- Я в курсе, - отрезала я, - но навешивать ложные обвинения на папу я не позволю. Он же почти всю жизнь проработал, поддерживая первенство Соединённых Штатов в области нейрокомпьютерных интерфейсов!
- Ничего, у нас ещё достаточно учёных со всего мира, - ухмыльнулась Симпкинс и невозмутимо продолжила, - а ущерб был причинён тем, что твой отец пытался слить технологии стоимостью миллиарды долларов Социалистической Европе. И я считаю тот факт, что он погиб в нелепой автокатастрофе, проявлением высших сил, так сказать, промыслом Бога.
- Нет никакого бога, - мрачно заявила я и отвернулась к стене.
Эта дама меня откровенно бесила. Ведь специально старается вывести меня из себя, сволочь! Не только позволяет себе оскорблять папу, но ещё и религиозного масла в огонь подлила. Знает ведь, сколько сил я положила в борьбе с захлёстывающей американские школы религиозной пропагандой!
- Ай-яй-яй, - горестно вздохнула моя мучительница, - наш предатель не только сам был атеистом, но ещё дочку толкнул на эту скользкую дорожку... Значит, сегодня ты расклеиваешь по школам антирелигиозные плакаты и слушаешь советское биотехно, а завтра Родину продашь?
Да, листовки я действительно расклеивала и биотехно слушала, но вот продавать Калифорнию я никогда и никому не собиралась. Нет, больше сил выслушивать гадости от этой липовой опекунши у меня не было. И я решила идти в заведомо проигрышное наступление.
- Эй, вы! - заорала я, - я уверена, наш разговор пишется, и за эти оскорбления я высужу с вас кругленький штраф!
- Ну что же ты так сразу, - прилизанная женщина явно издевалась надо мной, сделав вид, что обиделась, - я же помочь тебе хотела. Конечно же, наш разговор пишется, а ты как думала? Но кем он пишется? Правильно, тем, кто, в случае чего, отредактируют его так, как нужно нам. В принципе, мне ничего не стоит тебя сейчас изнасиловать, и ничего мне за это не будет.
- Ну так насилуйте уже! - мне уже было настолько плохо, что я мыслила по принципу "Чем хуже - тем лучше".
- Вот ещё, - состроила физиономия Симпкинс, Если бы у тебя сохранились твои милые ножки, с превеликим удовольствием, а так мне противно. Кстати, о ногах. Ты ведь хотела бы, чтобы у тебя вновь появились ноги?
- Чтобы вы меня изнасиловали? Нет уж, благодарю покорно.
- Ха-ха-ха, - миссис Симпкинс натуральным образом заржала, - ценю твой юмор. Но предложение новых ног - это не шутка. Искусственных, конечно, но с эффектом осязаемости. И с неустающими мышцами. Ты ведь каждые выходные управляешь крохотным киборгом. Хочешь стать киборгом и в реальной жизни?
С этими словами липовая опекунша протянул мне электронные свиток, на экране которого на этот раз отображался сайт какой-то компании по производству бионических протезов. Пробежав глазами по рекламе, я заметила мелькнувшую ссылку на "Нейролинк" - корпорация, в которой я работала, контролировала немалую долю рынка компонентов к протезам.
- И какова будет цена? Я думаю, одним изнасилованием дело не ограничится.
- Хватит уже про изнасилование, - рявкнула миссис Симпкинс, - я же фигурально выразилась, а ты заладила. А цена будет небольшой. Нам нужны твои навыки оператора микроаватары. Как только ты поможешь нам, мы поможем тебе. Проведём операцию в одной из лучших американских клиник. Ты снова будешь ходить и даже бегать и прыгать!
С этими словами опекунша растеклась в улыбке, приторной до тошноты.
- Я не буду работать на ЦРУ, даже если мне пообещают абсолютно новые ноги, а не эту кибернетическую игрушку! - гордо заявила я.
Конечно, новые ноги мне никто не мог пообещать за отсутствием подобных технологий. А "кибернетическая игрушка", как я назвала одни из самых современных протезов, наверняка стоила не один миллион баксов.
- Не хочешь - как хочешь, - пожала плечами липовая опекунша, - но всё же я дам тебе время подумать до завтра. Не надумаешь - твои проблемы.
Покидая палату, на пороге миссис Симпкинс перекрестилась на висящий над дверью деревянный крест. Больнице, в которой я оказалась, часть средств жертвовала какая-то христианская община, что позволяло мракобесам увешивать своей рекламной атрибутикой больничные стены. А ведь, похоже, что перекрестилась она специально назло мне, гадина. Ну не верю я, чтобы в ЦРУ работали настолько упоротые люди! Как же я её ненавижу!
Для того чтобы разобраться во всём дерьме, в котором я оказалась, мне нужен был выход в интернет. Однако дорогущих имплантов, позволяющих выходить в сеть безо всяких внешних приспособлений, на мне не оказалось. Они были подарены папой на моё двенадцатилетие, и этим подарком я очень дорожила. Наверное, мы бы даже не смогли позволить себе такую дорогую вещь, но импланты, выпускаемые "Нейролинк", достались нам, как работникам корпорации, со скидкой. Едва заметные глазу микрочипы с подключенными к ним тонкоплёночными дисплеями были встроены в мои глаза и могли проецировать картинку прямо на сетчатку глаза. Когда я спросила робота-сиделку, вернут ли их мне, та ответила, что они сломались, пока врачи боролись за мою жизнь. Ага, как же... Так я и поверила, что врачи, спасавшие мою жизнь, останавливали кровотечение из раздробленных бёдер, ковыряясь в ушах и глазах. Вот вам и бесплатная медицина - в реанимации с меня сняли всё, что вообще можно было снять. Сейчас я лежала, одетая лишь в дешёвый больничный халатик из искусственного хлопка. И если перепачканная в крови и изодранная в хлам одежда, пусть и сделанная из самовосстанавливающейся ткани, вряд ли будет пользоваться спросом даже среди бомжей, то импланты на чёрном рынке электроники вполне можно было продать по приличной цене. Кстати, о бомжах. Если верить словам миссис Симпкинс, выходило, что автокатастрофа сделала меня не только калекой, но ещё и бездомной. Безногая бездомная - нарочно не придумаешь. И верить, что это навсегда, просто невозможно!
Когда я потребовала у робота-сиделки обеспечить мне доступ к сети, та притащила мне дешёвые очки виртуальной реальности. Когда я их надела, оказалось, что очки при всей своей технологической примитивности, обеспечивают даже лучшую картинку, чем похищенные у меня импланты. Правда, глаза в них сильно уставали, но, согласно русской поговорке, "потерявши голову, по волосам не плачут". Я же потеряла обе ноги, и плакаться из-за боли в глазах было совсем уж глупо. Тем более, максимум, что мне грозило - это близорукость, которая легко лечилась.
Стоп! Это я раньше думала, что легко, а теперь, когда я не могу даже при всём желании воспользоваться папиными финансами, какая-то элементарная близорукость превращалась для меня в неразрешимую проблему. Неужели мне придётся носить очки с линзами, как моя подруга по школе Люсия? Сначала я думала, что это она так выпендривается, следую какой-то новой молодёжной моде, но когда выяснилось, что её родители элементарно не могут накопить на операцию по коррекции зрения, долго стыдилась своих мыслей. И ведь в школе, в которой я училась, дети из бедных семей отсутствовали как класс! Страшно подумать, сколько людей в стране не имели доступ к элементарным операциям!
Очки виртуальной реальности уже были подключены к сети - даже не пришлось ничего настраивать. В детстве, ещё до установки имплантов, у меня был похожий гаджет, поэтому я знала, как им пользоваться. Встроенные в очки сенсоры реагировали на движения глазного яблока, поэтому ими можно было управлять, даже не касаясь руками. Привычным движением зрачка открыв окошко поисковика, я запросила всю актуальную информацию о пересадках конечностей и протезировании.
После более чем часового сёрфинга я так и не поняла, радоваться мне или плакать. С одной стороны, возможности медицины были практически безграничны. Десятками насчитывались операции по пересадкам головы. Операции по пересадке конечностей шли на сотни, тысячи людей заказывали бионические протезы, позволяющие делать то же, что и настоящими руками и ногами, и, как говорилось в рекламе, "даже лучше". Однако всё это было доступно исключительно для миллионеров. Ещё можно было записаться в очередь на бесплатную операцию в Европейском Союзе, но чтобы оказаться там, необходимо было пройти массу бюрократических процедур, что для обычных людей было непреодолимым барьером, а богатые могли позволить себе сложную операцию и в американских частных клиниках.
Моих средств могло хватить разве что на самые простенькие протезы, и так полагающиеся мне бесплатно. И не сказать, чтобы у меня было мало денег - моя работа лабораторной крысой в научно-исследовательском комплексе "Нового крохотного мира" достаточно неплохо оплачивалась даже по калифорнийским меркам. Среди сверстников я одно время слыла чуть ли не миллионершей. И не удивительно, если учесть, что я самостоятельно зарабатывала с детства такие деньги, которые обычные дети заработать никак не могли. Однако эти деньги казались огромными только в том случае, если их ни на что не тратить. Так примерно и получалось, ведь папины дотации с лихвой удовлетворяли все мои невеликие потребности, притом, что я никогда не злоупотребляла папиной щедростью.
Примерные подсчёты показали, что на сколько-нибудь стоящие протезы мне пришлось бы копить десятилетиями, даже если мне не придётся платить за другое. А ведь придётся. Папа погиб, его счета заблокированы и теперь мне предстояло рассчитывать исключительно на собственные силы. Или - на силы организации, к которой я, мягко говоря, любви не испытывала. Так, может быть, согласиться на предложение миссис Симпкинс?
Ну уж нет, никогда в жизни! И пусть я стала безногой бомжихой, но у меня есть работа, о которой могут только мечтать десятки миллионов американских безработных. Я могу почти всё время работать на благо корпорации, мне это не сложно, пусть даже врачи, следящие за мной, будут утверждать, что мой мозг перегружен. И если за шестнадцать часов работы в неделю я зарабатывала больше средней зарплаты по стране, то сколько баксов мне будет причитаться, если я брошу школу и начну вкалывать по шестьдесят часов в неделю? Подключённые к сети умные очки не замедлили дать ответ и на этот вопрос. Получалась вполне приличная сумма, которой, даже с учётом всех возможных затрат, должно было хватить на нормальные бионические протезы годика через три. Вот этот вариант, в отличие от принудительного предложения работать на ЦРУ, и стоило рассматривать.
Всё, решено. Сейчас же пишу письмо с просьбой взять меня на полноценный график. Через минуту письмо, надиктованное встроенному в очки цифровому помощнику, было отправлено, и я блаженно утопила голову в дешёвой синтетической подушке. Мир, казалось бы, только что абсолютно безрадостный, несмотря на все беды, вновь приобрёл краски.
Я представила, как живу двумя жизнями: своей и аватары. И если раньше жизнь в аватаре составляла лишь малую часть моей, то теперь мне придётся больше половины осознанного времени проводить в крошечном тельце аватары. И это будет просто замечательно! Будучи абсолютно здоровой девчонкой, я каждый раз болезненно ощущала, как неохотно, особенно сразу же после подключения, тельце аватары повинуется моим командам. Но теперь, когда в своём исконном теле я оказалась прикована к инвалидной коляске, с каким блаженством я буду воспринимать пусть немного неуклюжее, но всё же абсолютно целое тело моей второй ипостаси! Пусть ножкам моей аватары, поначалу казавшимися мне даже уродливыми, далеко до ножек, что были у меня. Зато они будут здесь и сейчас, а не в виде вызывающих слёзы воспоминаний или весьма призрачных на фоне моих скромных пока накоплений бионических протезов.
Из приятных размышлений меня вывел сигнал электронной почты. Отлично, уже пришло письмо от электронного секретаря компании. Так, что тут у нас? Разрешат или не разрешат? Если вспомнить, как меня просили остаться работать на каникулах, то точно разрешат. Эх, папа... Вспоминаю, как тогда я уже согласилась, а он завил, что "ребёнку нужен отдых", а мне объяснил: "Алис, в своей аватаре ты ещё успеешь напрыгаться, а второй раз сходить с папой в поход можешь и не успеть". Как же он тогда был прав! Второй поход по Скалистым горам, на который я так и не успела, планировался на это лето.
С такими мыслями я прочитала письмо в первый раз, и неудивительно, что при этом ничего из него не поняла. Попытавшись отмахнуться от воспоминаний о былой счастливой жизни и при этом не заплакать, я прочла письмо во второй раз. Однако даже теперь я всё равно мало чего поняла из свойственным всем бюрократическим письмам витиеватых речевых оборотов. И только прочтя письмо в третий раз, до меня дошёл весь ужас, который передавали крошечные буковки на обоих дисплеях очков виртуальной реальности. Из письма следовало, что по причине инвалидности я больше не могла работать в "Новом крохотном мире".
Это был удар посильнее предыдущих. Последняя надежда, на которую я уповала и на которой строила все свои дальнейшие планы, мигнула и погасла, оставив горечь разочарования и безысходности. Отныне я была не только безногой и бездомной, но ещё и безработной. Планы по накоплению денег на кибернетические протезы рухнули, как карточный домик. И я заплакала вновь, словно пытаясь побить свой недавний рекорд. Только на этот раз причина моих слёз крылась не в эмоциональном потрясении после ужасной катастрофы, а в логическом умозаключении, что эта катастрофа не просто произошла, а продолжается до сих пор, всячески уродуя мою жизнь.
Итак, мне предстоял непростой выбор. Или продолжать сопротивление, или принять правила игры ЦРУ. Оба варианта, казалось, были одинаково плохи. Первый не сулил никаких перспектив и, если мыслить реалистично, означал скорую смерть. Второй превращал меня из невинного подростка, голосующего за мир во всём мире, в послушное орудие в руках тоталитарных (именно таких, несмотря на все их лозунги о великой американской свободе и демократии) властей, готовое убивать по их указке. Словно в старом видео, где размалёванная женщина, олицетворяющая власть капитала, тыкает пальцем прямо в зрителя, говорит "А враги - вон там" и оглушительно рычит "Фас!". Так же крикнут и мне, причём ничего другого, как бросаться на врага, пусть в глубине души и симпатичного мне, не останется.
Я выбрала второй вариант. Пусть люди, любящие судить обо всём с высоты моральных принципов, которыми ни разу в жизни не пользовались, меня осуждают. Что же, мне от этого ни жарко, ни холодно. Да, я в курсе, что своим сопротивлением, которое закончилось бы, в конце концов, якобы случайной смертью, лишила бы ЦРУ своеобразного козыря. Но у них всё равно остались бы другие задействованные в программе "Дивный новый мир" ребята, некоторые из которых, возможно, согласились бы совершить диверсию против кого угодно просто ради развлечения.
По моим словам можно подумать, что я извиняюсь. Даже не думала! Пусть извиняются за попытку сломать мою жизнь современные фашисты, а мне извиняться не за что. Между тем у меня в голове уже стучал, обретая великое множество разнообразных форм, план мести. Ребята из ЦРУ, конечно же, много предусмотрели, но, несмотря на множество специфических штучек, они не могли предусмотреть всё. Я же буду смотреть очень внимательно и обязательно найду лазейку. А когда я её найду - держитесь, ребята из ЦРУ. Ваш козырь будет бить против вас! И когда на следующий день в мою палату заявилась миссис Симпкинс, я уже была готова выразить своё согласие.
- Что ты скажешь на этот раз, Алиса? Узнала уже, что осталась без работы? - с ядовитой усмешкой произнесла она, нависнув надо мной и пытаясь заглянуть в мои глаза. Чтобы не видеть её противно-холодного взгляда, я уставилась в потолок, разглядывая причудливые разводы на нём.
- Да, узнала. Я подумала и решила, что согласна работать на вас...
Никогда раньше не видела в реальности, чтобы люди так быстро менялись. Только что на лице моего надзирателя красовалась ехидная ухмылка, ясно говорящая, что он тут царь и бог, а я - жалкий отброс, который в подмётки ему не годится. Теперь же эта ухмылка чудесным образом трансформировалась в улыбку, призванную показать, что её носитель - ваш равноправный партнёр, готовый вас внимательно выслушать. Но принимать последнюю улыбку всерьёз было бы жутким самообманом.
- Что же вы вчера упрямились, мисс Поул? - улыбнулась она.
- А я вообще упрямая, - согласилась я, старательно изображая на лице смирение, - но теперь вынуждена признать, что проиграла эту схватку. Теперь я в вашем распоряжении и готова выслушать условия.
Подосланная ЦРУ дама начала издалека:
- Вы, конечно, знаете о том, в какой опасность сейчас находится весь свободный мир в связи с постоянным усилением Социалистической Европы?
И снова мне придётся выслушивать эту белую горячку... Ещё в школе я устала от постоянного нагнетания страха перед "европейским призраком коммунизма". Но там за робкие попытки возражать общепринятому мнению, я была занесена в неформальный список инакомыслящих, после чего моя успеваемость каким-то волшебным образом рухнула, а плата за обучение соответствующим образом взлетела. После разбирательства с вызовом папы в школу мои оценки вернулись на круги своя, правда, с тех пор мне приходилось жить, постоянно держа язык за зубами, ведь я понимала, что одно неосторожное слово, сказанное в школе, могло обернуться большими проблемами. Но теперь мне было больше нечего терять, и я решила показать своей надзирательнице, что вовсе не так уж сломлена, как они ожидают.
- Нет, не знаю, - как можно спокойнее ответила я, - насколько мне известно, свободный мир с усилением Европейского Союза только выигрывает, ведь Социалистическая Европа - самая свободная часть свободного мира.
-Но у них ведь совсем нет свободного рынка! - с ужасом в голосе воскликнула липовая опекунша, - Всей экономикой, да и политикой тоже, управляет эта ужасная АСГУ!
- А у нас - кучка престарелых олигархов-маразматиков, - смело заявила я, - Как по мне, так лучше кибернетическая система управления. А что касается демократии, то их система советов...
- Мисс Поул, вы заходите слишком далеко, - перебила меня миссис Симпкинс, - За одну вашу последнюю фразу, которую можно расценивать как "оскорбление власти" и "коммунистическую пропаганду", вам светит немаленький штраф, а, поскольку денег у вас нет и, похоже, не предвидится, пара годиков в колонии строгого режима. Надеюсь, мне не потребуется вам в деталях расписывать, что происходит с девочками-инвалидами в тюрьмах.
- Ну я же согласилась, так что теперь вы меня прикроете, - усмехнулась я.
- В любом случае, не стоит злоупотреблять нашим покровительством, - уже мягче возразила миссис Симпкинс. Крыть ей было нечем.
