Аннотация: "О женщины, женщины!" Это сказал не я, а Шекспир, и сказал правду А.П.Чехов
Где мы его достали - я вам не скажу. Это не моя тайна. А даже если б и моя - все равно! Дело слишком щепетильное.
Мы тряслись в переполненном троллейбусе, находясь в крайней степени возбуждения. Рома ерзал на сиденье, а Дима беспощадно тер пылающее факелом ухо и нервно притопывал ногами. Лишь я был внешне спокоен, но давалось мне это с огромным трудом. Внутри все куда-то ухало при каждом толчке и шорохе, а руки так и зудели, когда я прижимал Его поплотнее к животу.
Его - это настоящий всамделишный парабеллум!
Пистолет был далеко не новый, еще с войны, но хранился бережно, в смазке, и теперь выглядел очень грозно и воинственно, несмотря на сплошь покрывающие его царапины. Вдобавок, внутри скрывалась почти полная обойма патронов!
Достался он нам... Ах! Я забыл, что трепаться об этом нельзя.
Да.
Так вот, ехали мы к зоосаду, где неподалеку на отшибе, среди вросших в землю рельсов, стояло заброшенное депо.
Место для нас - идеальное: дома далеко, дорога - в полукилометре, никого нет, а самое главное - настоящий сонм диких голубей, избравших старое здание своим штабом и, между прочим, изгадивших его до полного безобразия.
А троллейбус, скотина, нарочно тянулся медленно, лениво, с какой-то тупой важностью кланяясь каждому светофору. Так что, когда на нашей остановке открылась дверь, из нее рванулся вихрь, разметавший ошарашенных пассажиров и скрывшийся, не дав возможности даже установить - что это было.
Мы бежали молча, продираясь сквозь кусты по самой короткой, известной только нам дороге, и чувствовали себя настоящими древнегреческими римлянами.
Но путь все равно не близкий, так что скоро Дима, летевший впереди, тормознул и хрипло продышал:
- Куда мы гоним, братцы? Успеем... А то, глядишь, кто-нибудь, увидев нас, заподозрит чего...
Нехотя перешли на шаг.
Нам еще предстояло взобраться на старинную каменную стену, тянущуюся вдоль шоссе и сплошь увитую деревьями, по ней метров 800 и свернуть за ручьем - а там скоро и наше депо.
Мы шли по самой кромке обрыва, пригибаясь под нависающими ветками, и наперебой рассуждали о специфических предметах, представляющих в данный момент для нас живейший, просто жизненный интерес - преимущества и недостатки парабеллума, кучность, дальность, скорострельность...
Вокруг щебетал май, мотовски расплескивая свою палитру красок, запахов и звуков, подтягивая в унисон нашим поющим душам. Солнце в небе блестело, как моя медаль за футбол. То и дело из-под ног и над головами, с треском разрывая крыльями воздух, выпархивали птицы, и моя рука судорожно сжимала взмокшую от волнения рукоятку. Но - рано, рано!
Постройки слева все редели, приближался ручей, когда прямо над нами с оглушительным гамом взвилось скопище ворон и принялось реять кругами, свирепо каркая. Самая наглая, пикируя, чуть не садилась на голову, с насмешкой разевая клюв и издавая отвратительную какофонию.
И тут я, не соображая, что делаю, выхватил нашу игрушку, щелкнул предохранителем и - окрестности содрогнулись, оглушенные выстрелом!
На мгновение жизнь вокруг замерла, даже вороны захлопнули свои пасти, Рома, с увлечением несший какую-то чушь, проглотил половину слова...
В следующее же поднялся шумовой ураган, мне даже показалось, что ветер вспылил в ветвях - рассерженная природа будто тыкала в меня пальцем, требуя ответа за причиненный переполох...
А потом на голову Диме свалился вороний труп.
Мы стояли, созерцая несчастную птицу, пока Дима тихонечко нагнулся и перевернул ее.
- Класс! - восхищенно прошептал Рома, рассматривая обезображенную голову. От нее мало что осталось - пуля, видимо, попала прямо в глаз.
- Тренируйтесь! - небрежно бросил я, пряча пистолет, и, пнув ногой ворону, двинулся дальше, изо всех сил сдерживая подкатывающую как блевота гордость.
Но не сделал я и трех шагов, как впереди за деревьями взвизгнули тормоза и хлопнули желтые дверцы милицейского УАЗа!
- По-моему, выстрел...
- А хрен его знает! Сейчас посмотрим... Э, да вот и они - бойцы!... Стоять! - освирепевшим голосом рявкнул рослый сержант, смотря куда-то мимо меня.
Я медленно перевел за ним взгляд, увидел мелькающие подметки моих друзей, и тут только до меня дошло - я стою, в 20-и метрах милиция, друзья бегут, а пистолет у меня!
Тем временем к рявкающему сержанту присоединились еще трое с неподвижными глазами, и они все вместе бодрым радостным шагом направились ко мне.
Разум у меня в третий раз отключился. Медленным ленивым движением я вытащил пистолет, навел его на самого толстого и деревянным, с хрипотцой голосом, но твердым и уверенным, выдал:
- Стоять!
Им как ноги обрубило.
- Назад! Быстро! - я чувствовал, что сейчас дам петуха, и потому говорил громко и раздельно.
Они попятились, завороженно воззрясь на подрагивающий черный зрачок ствола, лица побелели, как яйца на сковородке.
Тут я опомнился и застал себя буравящим заросли со скоростью пули в направлении, прямо противоположном окаменевшим у своей машины милиционерам.
Лишь метров через сто я осознал, что бегу не совсем туда, куда следовало бы, вдобавок пистолет воинственно подпрыгивает в руке, а по бокам мельтешат какие-то люди, дома...
Я завернул за угол, едва не сбив с ног какую-то девчонку с собачкой, и из последних сил помчался к замаячившему впереди забору зоосада.
Он был неимоверной высоты - выше, чем наш учитель физкультуры, бывший баскетболист - и поэтому, когда оказалось, что я уже вовсю рассекаю по пушистой зоосадовской лужайке, а милицейский броневик еще не выскочил из-за угла, почти собой восхитился.
Моя цель - наш старый заветный дуб - манил ветвями на краю лужайки, у речки, впадающей в утиный пруд. В нем было громадное дупло на уровне моей груди, а еще в него лет 200 назад попала молния, расщепив всю верхушку, так что из дупла можно было при большом желании влезть на самый верх по своеобразному надземному ходу - и снаружи тебя ни одна сволочь не увидит!
И все же я опоздал. И понял это слишком поздно.
Я присел, удобно устроившись в дупле, насилу отдышался, изо всех сил обхватив себя руками, чтобы унять крупную дрожь, и затаил дыхание, натопырив уши. Пистолет, казалось, настороженно смотрит на меня, готовый сделать все, что я прикажу.
Время словно остановилось. Даже причудливое облако, зацепившееся за край дупла и напоминающее милицейскую фуражку, задремало, отдаваясь весенней неге. Я напряженно вперился в него, ожидая подвоха.
Время остановилось.
В голове крутились сумбурные мысли о том, что я ничего плохого не сделал, что пистолет... нашел, и не знал даже, что он заряжен, что я хорошо учусь в школе и... что я... не хочу в тюрьму!..
Напряженные глаза заслезились, зачесались, начали закрываться. Не выпуская парабеллума из побелевших пальцев, я отчаянно затер кулаками глаза.
Зрение медленно восстановилось. Фуражка по-прежнему смотрела на меня.
Но только настоящая. От неожиданности я нажал на курок.
Нет, я не целился никуда, клянусь! Я просто конвульсивно дернулся, а этот дурачок железный ни с того, ни с сего возьми, да и выстрели! Это правда!!
Но только фуражка подпрыгнула вверх, а упитанная ряха отвалила назад, брызнув во все стороны кровью!
С каким-то звериным торжествующим рыком я шваркнул пистолет под ноги и зашуршал вверх по стволу.
С ободранными локтями и коленями, обломанными ногтями, ухватился за сук в самом верху трещины и замер, обессиленный.
Внизу кричали, суетились и два раза что-то сухо треснуло, отдавшись дрожью в теле дерева.
"Стреляют, ублюдки!" - подумалось почему-то с облегчением, и я полез еще выше, пока не закачался вместе с верхушкой, надежно укрытый ее бархатистой зеленью.
Изловчившись на ненадежных сучьях, кое-как сумел обнаружить прогалину в листьях и посмотреть вниз.
Первым делом сдавило горло и застучало в висках - этажей 10! Я высоты, честно сказать, боюсь... Спустился пониже, на сук потолще, приник к нему, обвил руками и ногами, прильнул, как к любимой собаке. Я был изо всех сил согласен оказаться сейчас где угодно - хоть на контрольной по алгебре - только не здесь...
Сердце потихоньку утихло, оттаяли мысли, и я смог относительно спокойно рассмотреть, что творится на земле.
Моя невольная жертва (да - невольная!) лежала в нелепой, безжизненной позе, беспорядочно раскинув ручки-ножки. Над ним хлопотали двое - один нес из речки воду, второй расстегивал амуницию. Третий скрылся - за подмогой, что ль?
И во мне тут загорелось: "Это шанс! Пока все заняты не мной, надо линять отсюдова... Вот только как?!"
Я осторожно осмотрелся. И похолодел.
С другой стороны речки, совсем рядом, горделиво высился высоченный тополь, почти с мой дуб, и его крона, повернутая ко мне, протягивала руки-ветки, приглашая: "Иди сюда, голубчик!"
Я сперва даже отвернулся в испуге - ну тебя, искуситель! - но затем, как загипнотизированный, снова уставился на толстую кривулину, вытаращившуюся из тополиной кроны и почти лишенную листьев. От конца моего сука - метра 3 и чуть ниже.
"Это шанс! - еще раз пронзило меня. - Речка хоть и неширокая, но быстрая и глубокая, так что я успею сметнуться вниз и сделать ноги очень запросто. А если повезет - они даже и не заметят!"
"Пошел, страус, пошел, пошел, пошел!.." Я лихорадочно-медленно пробирался по ветке к предательски-тонкому ее концу, потом встал и зашатался, дурея от сладкого ужаса.
Все стихло в нахохлившейся округе. Ветер затаил дыхание, птицы и насекомые закрыли рты со страшными глазами, менты, сжав зубы, копошились над подбитым (или убитым?) товарищем. За свою гримасу судить не берусь, но внутри завелся реактивный самолет и тонко свирепо выл.
А может, у меня просто уши заложило.
И тут вдруг рявкнула сирена и заголосила на все лады обиженным ребенком.
- Скорая помо-ощь! Ка-ак ты во-овремя-а! - пропел я вслух дурацким басом и прыгнул.
Хорошо я летел, красиво! Эх, со стороны бы посмотреть!..
И на кривулину свою попал точно! Надежно схлестнулись руки, рывком останавливая мое трепетное тельце, даже на поцарапались!
Я захлопнул судорожно разинутый рот, и тут мой сучок крякнул, крякнул, подумал немного и - с пушечным хлопком обломился!
Вот дубина!!!
Внутренности сжались в материальную точку, россыпь валунов у берега распахнулась ощеренной пастью - я зажмурился, растопырился и заорал...
...Настольная лампа, качнувшись, грохнулась на пол, в ней победно разорвалась лампочка.
Я застывшим монументом возвышался на родном диване, запутавшись в перекрученном одеяле. Мой посмертный крик еще витал по квартире, отдаваясь в перегибах потолков и вызывая подвывания в унитазе.
Это что - мир иной?..
?!!
...Ах ты, господи! Тьфу, черт!.. Это ж дом мой...
А я вчера со Светкой гулял до пяти утра, сегодня матушка в школу будит - а я мертвый!
Какая там школа?!
Пробовал косить под больного - но ее разве проведешь?
Ну, вот, встал, оделся, вышел, завернул за угол, на стадион, подождал, пока предки на работу убегут - и домой, в теплую постельку...