Мне всегда казалось, что писать о Марбурге после Пастернака - всё равно, что пытаться изобразить Мону Лизу после Леонардо. Тем не менее я попробовал это сделать, но ничего хорошего в итоге не получилось. Я живу в этом городе уже довольно долго. Я бывал и в других городах, где есть замки и фахверк. И я начал, каюсь, порой сомневаться в том, что эта роза столь уж единственна во вселенной.
Но недавно я побывал в России. Я увидел после долгой разлуки Москву и Питер. И понял, что смены режимов и время для страны подобны проявителю и закрепителю. Ведь Москва ещё больше стала Москвою, ну а Питер остался Питером.
Москва на подмостках истории сродни Пугачёвой на сцене. Глупо пытаться быть к ней равнодушным. Бессмысленно пробовать расчленить в её образе гениальное и вульгарное. Бесполезно стараться устоять перед её обаянием и натиском, но и выдерживать их нелегко. И загадочная русская душа тщится явить себя именно здесь миру, но за толстым слоем дорогой импортной и дорожающей местной косметики её нелегко бывает увидеть и распознать. Любая эпоха, каждая мода диктуют свои правила игры, свои нормы, и Москва, подхватив всё рьяно, доводит если не до абсурда, то до предела столь абсолютного, что даже Париж поёживается невольно, ощутив себя слегка провинциалом. Рассуждать же о киче и фарсе, если сам в него втягиваешься без остатка, едва успев сойти с трапа самолёта, вроде как-то и неудобно.
"Да, но причём здесь Марбург?" - спросите Вы законно, и я Вам отвечу: "Питер! Дело, конечно в нём!"
Тьма городков немецких, а не конкретно Марбург фахверковой игрушке подобна, если взглянуть.
Много есть мест на свете, где мосты над водой повисли, а Питер - единственный Питер, даже вдали от воды!
Что же роднит, однако, оба города этих, друг другу противоположных во многом, почти во всём?
А то, что они подобны парижскому спаниелю, которого нет на свете, но о коем писал Булат.
В каждом булыжнике старом, в каждом рассвете сером то самое благородство, которого нет у меня.
Я-то, увы, дворняга и чужд аристократизма, но в городах и собаках очень его ценю.