Я с детства люблю животных, и просто не представляю себе жизни без них. Ведь собака, лошадь или кошка иной раз поймёт и посочувствует тебе лучше человека. Животные бескорыстны и уж точно не предадут тебя, как мог бы это сделать человек, ради собственной выгоды.
С животными я провожу большую часть времени, если не всё время. Лошадей я полюбила давно, но не было возможности познакомиться с ними поближе, но к счастью в нашем городке открыли конноспортивную школу. Я считаю, что человек по-настоящему любящий лошадей должен любить не только ездить верхом, но и общаться с ними. Это сейчас такая редкость. В основном В конном спорте только те люди, для которых это действительно только спорт.
Лошадь это одно из самых умных и интеллектуальных животных. Но меня волнует ещё одна проблема, которая и описана в этой книге. Это проблема отлова диких мустангов. Их осталось совсем мало в мире, а в России их можно пересчитать по пальцам. Я не понимаю: ЗАЧЕМ нужно ловить и приручать или вовсе убивать? Хоть сейчас и вышел закон об их охране, но мустангов становиться всё меньше и меньше. На конных заводах ежегодно рождаются жеребята, и лошадей и так достаточно. Так пусть мустанг останется символом свободы и независимости.
Так же меня волнует проблема жестокого обращения с лошадьми. Особенно на ипподромах. Я сама видела, как совершенно здоровая лошадь, приезжая на ипподром становилась нервной и задёрганной. Что подтверждают царапины и ссадины на всём теле. К нам в конноспортивную школу привезли двух жеребят: Лексуса и Империала. Они росли у нас два года. Их тренировали берейторы и кормили по расписанию. Они выросли нормальными, здоровыми жеребцами. И вот их увезли на ипподром. Прошло около полугода, и мы как-то даже забыли о них. Но настал день, когда нужно было ехать на соревнование на ипподром. Приехав, мы сразу же пошли к лошадям. Прошли мимо денников, поглазели на всех. И тут видим: в дальнем углу стоят Петя и Лёша. Они
заметили нас первыми: заволновались, захрапели. Подойдя ближе, мы сразу же заметили тощие, ободранные бока и ссадины. На храпе, между ноздрей, кожа была содрана, и по их настороженным взглядам было понятно, что им здесь вовсе не нравиться. Мы стали уходить, а они начали вставать на кормушки и ржать. Лексус же встал на задние ноги, а передние и морду просунул через решетку и тоненько заржал. Этого момента я никогда не забуду. Мне обидно за наших лошадей и стыдно за некоторых людей, настолько озверелых, что даже
гиены по сравнению с ними люди...
ПРЕДИСЛОВИЕ
Семилетние сестрёнки-близняшки привязали старого жеребца к столбу и наперегонки побежали к маме.
- Скорее к столу! - весело крикнула она. - Ужин уже остывает.
Дети послушно побежали на кухню.Женщина, не спеша, подошла к коню и потрепала по гриве.
- Ну что, отпустить тебя?
Когда-то строптивый мустанг даже не повёл разъехавшимися в разные стороны ушами. Лишь слегка всхрапнул и потёрся об руку женщины, как прежде в молодости. Это было его любимое занятие.
Женщина сняла уздечку, вынув трензель из пересохшего рта старика.
- Беги, - улыбнулась женщина. И старый жеребец побежал, неуклюже раскидывая ноги с
хрустящими суставами.
Да, он был мустанг. Это было видно сразу, по атлетическому сложению старика. Не смотря на
предлинная грива, ни разу не видавшая ножниц, и всё тот же отважный взгляд; но, пожалуй, в нём уже угасло стремление к свободе. Он и не помнит уже свой табун. Он просто живёт и наслаждается этим. Рядом с ним его любимая хозяйка, ради которой он, пожалуй, и сейчас сможет пожертвовать абсолютно всем.
Вот он сорвался с места и помчал бешеным галопом. Может не с такой прыткостью как раньше,
но всё же. Остановился и взбрыкнул, как молодой жеребёнок и пошёл козлами.
- Эй, хватит, а то разобьешься, - надзирательным тоном приказала женщина, но тут же
рассмеялась. Она и не заметила, как быстро пролетело время. На улице стемнело, и женщина позвала коня. Старик тут же прекратил дурачиться и пошёл за ней следом. В тёплый денник, где его ждёт ароматное сено.
Женщина зашла в детскую. Девочки ещё не спали. Мама заботливо укрыла их одеялом.
- Спокойной ночи, - тихо прошептала женщина и пошла к двери.
Маленькие чертенята переглянулись и запросили в два голоса:
- Мам, расскажи нам сказку.
Это не удивило женщину, ведь они просто не могли уснуть без этого.
- Как вы будите засыпать, когда вырастите? - иногда шутила она. - Кто вам будет рассказывать сказки? - На что девчонки смеялись и замолкали. Иногда женщина не рассказывала им сказки, но сегодня ей самой хотелось поведать им одну историю ушедших лет.
- Ну, ладно, - согласилась женщина и села на стул. - Слушайте...
ГЛАВА ПЕРВАЯ
День был еще в разгаре, когда на горизонте обширных прерий появился пёстрый табунчик. Он
стремительно несся по направлению к месту водопоя. Жара стояла невыносимая, и, казалось, лошади летят над землей из-за жары и марева. Марево - это частое явление в прериях. Как туман в пасмурную погоду, марево наступает в жару. Табун уже перемахнул через крутой овраг и мчался дальше. До места водопоя оставалось еще мили три, а лошади, как видно, уже устали. Табун состоял из четырех кобыл и двух жеребчиков. Вел табун матерый крупный вороной жеребец. Просто красавец. Его густая шерсть блестела и переливалась на солнце. Мощные ноги твердо отталкивались от земли. Он много повидал за свою десятилетнюю жизнь, но ни чуть не постарел и не сдал позиций. Наоборот, он, умудренный опытом, стал более сильным и закаленным.
Гулко отстукивая копытами, табунчик миновал ручей. Так значит, они спешили не на
водопой! Но зачем же тогда так стремительно мчится, зачем так несет во всю прыть? Ответ был прост. Надо было только присмотреться. Сзади остановилась и легла уже уставшая львица. Жеребец ослабил бег и, фыркнув, презрительно посмотрел на хищницу. Та лишь широко открыла рот и принялась тяжело дышать. Пуме было жарко. Возможно даже жарче чем лошадям. К тому же львы не приспособлены к долгому бегу. Она, забыв про свой ужин, разгуливающий за ручьем, подошла к воде и жадно принялась лакать. Табунчик рассеялся и принялся щипать траву. Теперь вороной был спокоен, он знал, что львица больше не нападет.
Когда солнце зашло за горизонт, и только отблески его рассеялись по небу, расплываясь бархатно - багровым цветом, табун собрался на ночлег. В воздухе пахло долгожданной прохладой. Лошади устало разбрелись по прерии. Кобылки мирно заснули, опустив шею. Жеребчики прикорнули на траве. Ночь вступала в свои права. На небе горели миллиарды звезд. Луна была большая и круглая, как блюдце.
Наконец-то жара спала, и ночная прохлада царила вокруг. Все было спокойно. Как вдруг откуда-то раздалось ржание. Тихое, еле слышное. Но вороной тот час услышал его своими чуткими ушами, и превосходный слух не подвел его. Он поднял голову, широко раздувая ноздри, и прислушался сильнее. Из-за куста появилась лошадь. Она аккуратно сделала шаг, оглядываясь вокруг. Робко, боясь нарушить ночной покой. Она тоже принюхалась и вздохнула. Сзади нее шел жеребенок. Не устойчиво шагал он своими тонкими длинными ножками.
Вороной вздохнул и отошел назад. Смирная подошла к лошадям, следом боязливо трусил
жеребенок. Кобылы недовольно отступили. Некоторые даже не довольно зафыркали. Смирная
опустилась на колени, а затем легла. Жеребенок тем временем начал заигрывать со сверстниками,
которые уже наигрались за день и пытались заснуть. Это не понравилось одной кобыле. Она подскочила и отогнала "новичка" от своего жеребенка. Смирная тут же заступилась за своего. Обе нервно заржали и уже развернулись задом, чтобы решить спор в драке. Вороной подоспел во время. Драка уже разгоралась. Он быстро усмирил кобыл, а усталые жеребята, не смотря на возню, давно заснули. "Новичок" прижался к маме. Смирная успокоила его.
Возврат Смирной восприняли плохо. Она отсутствовала более трех дней. Жеребенок, которого она привела, был сыном Вороного. Он был рыжей масти с необычайным золотистым отливом. Глаза его были огромными и добрыми с большими ресницами. А на лбу была звездочка и белая проточина, которая заканчивалась нежно-розовым пятнышком между ноздрей. Ноги были длинными и мускулистыми. А грива и хвост, как и у всех молоденьких жеребят - пушистыми и необычайно шелковистыми.
Словом он был идеален или почти идеален. Много раз он проказничал и хулиганил, впрочем, как и все его сверстники. Вскоре он прижился в табуне. Следующем же утром, когда возбуждение улеглось, кобылы с интересом принялись обнюхивать новичка. Все дни напролет он носился и играл с другими жеребятами. Уже после недели пребывания в табуне он стал центром внимания. Задиристый, неугомонный и игривый. Несколько раз он даже попадал в беду: терялся, попадал в канаву, чуть не угодил в зубы пуме. И хоть детство казалось ему долгим и безмятежным, рос и развивался он все же быстрее своих сверстников. В три месяца он уже проявлял бдительность и смелость, в то время как его одногодки были беспечны и трусливы. Смирная помогала своему сыну, тренируя и передавая свой опыт. И благодаря этому, жеребчик продолжал развиваться и закреплять полученные навыки. И к своему полугодию стал намного серьезнее других жеребят. Часто он подражал взрослым. Иногда даже устраивал драки, что один раз чуть не привело его к гибели.
Это случилось в тот день, когда один из подросших жеребчиков решил заявить свои права. Оба жеребчика появились за полгода до рождения сына Смирной. Они и так недолюбливали сорванца.
Так вот. Вороной как раз собирался отдохнуть после тяжёлого дня. Шёл второй месяц весны. Было
довольно жарко. Вороной собрался лечь на невысоком холме - так лучше видно весь табун и в случае чего можно предупредить об опасности. Вороной забрался на холм и оглядел окрестности. Закат разлился тёплыми красками по всему небу. От этого на душе стало легко и ясно. Впредвкушении предстоящего отдыха, Вороной закрыл глаза и раздул ноздри, втягивая пряный аромат вечера. И как раз в этот момент где-то неподалёку раздалось недовольное ржание. Вороной насторожился. Ржание повторилось. Лёгким галопом поскакал Вороной на голос. Он знал, что ничего особенно страшного не происходит и, по-видимому, в его табуне опять мелкие ссоры. Так оно и оказалось. Молодой жеребчик уже загонял кобылу, и та, в отчаянии, звала на помощь вожака. Вороной неодобрительно громко всхрапнул, но Жеребчик не прекратил приставать к кобыле, даже на глазах Вороного. Жеребец подскакал ближе и привстал на дыбки. Молодой в испуге шарахнулся в сторону и замер. Драться он, повидимому, не захотел. После продолжительной паузы жеребчик отошёл в сторону и сделал вид будто ни чего не произошло. Вороной ещё немного подождал и размашистой, неторопливой рысью отправился обратно на холм.
Выждав минут десять, молодой опять потихоньку подошёл к кобыле сзади и ласково почесал ей
репицу хвоста. В эту же секунду кобыла резко подбросила задом и отвесила не слабый удар ему прямо в грудь и, не заставив себя ждать, тут же поддала второй раз, попав по нижней губе, да так, что слышно было, как щёлкнули челюсти. Почувствовав дикую боль, молодой с визгом отскочил в сторону и помчался по поляне, описывая круги между удивлёнными лошадьми, а кобыла, как ни в чём не бывало, продолжала пастись.
Смирная с сыном спокойно наблюдали за происходящим, как вдруг жеребёнок неожиданно
помчался следом за жеребчиком, приняв всё это за некую игру. Мать, взбрыкнув, предупредительно
тоненько заржала. Но сын уже догнал жеребчика и не больно куснул за ляжку.
Злобный взгляд, прижатые уши и раздутые ноздри - вот, что увидел жеребёнок, прежде чем
взбешённый подросток сбил его с ног.Смирная, почему - то не кинулась защищать сына, а лишь снова и снова заржала...
Вороной подскочил. Его разбудил вопль. Конь быстро помчался к месту происшествия.
Жеребёнок пытался встать, а распалённый жеребчик-подросток в гневе всё сбивал и сбивал его с ног мощными ударами копыт. Удары в основном приходились по бокам, крупу и ногам. Жеребёнок жалобно заржал, увидев Вороного. И жеребчик тоже его заметил и, не без испуга, отскочил в сторону, но поздно.
В два прыжка Вороной настиг его, и круто развернувшись поддал задом. Не дав молодому очухаться, Вороной сбил его с ног мощным ударом плеча и ещё раз отвесил тяжёлый удар по молодому телу. Жеребчик вскочил, а Вороной погнал его подальше отсюда, подальше от табуна.
Жеребёнок, прихрамывая, подошёл к маме, а та принялась старательно вылизывать его. Этот
случай сильно изменил сына, отбил у него желание играть,бегать. В этот день, да и в последующие он старался держаться поближе к Смирной, а та напротив начала сторониться его и всё меньше и меньше уделять жеребёнку внимания. Да и он менялся на глазах. Но всё это природа: рост, развитие, привычки.
И с ней не поспоришь. Но вот судьба, её можно изменить, одним поступком, одним действием. Может быть, сын Смирной и дальше бы рос нормальным, игривым жеребенком, если бы не один случай, который круто изменил его судьбу.
Ещё три месяца промелькнули, унося с собой теплые летние деньки. Солнце уже не палило так
беспощадно. А порой даже заходило за тучи. Скоро должен был начаться сезон дождей. Самый
долгожданный для всего живого.
Ночь прошла быстро, и с рассветом Вороной повел табун к водопою. Там уже была старая львица. Но Вороной не испугался. Он знал, что она не тронет сейчас. Но это перемирие было не надолго, лишь на время, пока она не утолит жажду и не отойдет от ручья. Место водопоя было священным. Никто не смел затевать здесь драки, и никто никого не убивал. Даже хищники здесь не кидались на травоядных. А те, в свою очередь, не боялись хищников.
Вороной подошел к воде и дал знак остальным. И лишь, после того как все напились, он опустил голову, чутко водя ушами и посматривая по сторонам. Здесь, около ручья, и решил отдохнуть Вороной. Жеребята, родившиеся в прошлом месяце, начали свою игру. Они, подражая взрослым, лягались, кусались и носились. Жеребёнок Смирной, уже довольно подросший, но всё же ещё не годовалый, принялся играть вместе со всеми. Но скоро отвлёкся и поскакал поодаль, играя и носясь на перегонки с собственной тенью. Он и раньше любил это занятие и, увлекаясь, далеко отходил от табуна. Смирная, же с гордостью смотрела на сына. Она знала, что он становиться самостоятельным. Теперь он не нуждался в молоке, не прятался за Смирную в случае опасности. Мать гордилась своим сыном и понимала, что скоро им придется расстаться. Она уже чувствовала, что сын отдаляется от неё. Ей было жалко и спокойно одновременно. И, как зачарованная, наблюдала Смирная за игрой сына. Как ветерок легко он летал через препятствия и овраги. Как ветерок развивалась его по детски лёгенькая гривка и смешной пушистенький хвостик. С необычайной лёгкостью и грациозностью носился молодой жеребчик по открытой поляне, среди сочной травы и необычно прекрасных цветов. Словно ветер он казался таким свободным.
Но, не смотря на то, что Жеребёнок вырос и окреп, он был всё ещё по-детски наивен. Табун
сторожил Вороной и в случае опасности подавал знак. Так что все лошади могли беспечно поспать. И сын Смирной, выросший в табуне, умеющий и знающий уже довольно много, не умел сам опознавать
опасность. И беспечность была его главная черта.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Солнце палило еще сильнее, чем в прошедший день. Поэтому то Вороной и решил, что лучше
будет оставаться поблизости от воды. Да и к тому же здесь безопаснее. В полдень жара стала
невыносимой. Даже жеребята прекратили беготню и спокойно разлеглись на траве.
Смирная легла в воду и прикрыла глаза. Как вдруг вороной встрепенулся и заржал. Лошади
вскочили и ринулись в сторону. Они знали, что означает это предупреждение. Вороной потянул носом воздух. И опасение подтвердились. Забыв о жаре, лошади сорвались с места и бешеным карьером помчались прочь. Смирная спохватилась последней она помчалась вслед убегающему табуну. Но все же не достаточно быстро и вскоре поняла что отстает. За поворотом уже показались всадники. Заметив Смирную они пришпорили лошадей и, погоняя и присвистывая, помчались за ней в след. Бедняжка, запыхавшись, понимала, что все ее усилия бесполезны. Вороной, отстукивая копытами и вытянувшись стрелой, летел вперед. Оглянувшись, он увидел, что Смирная отстала. Резко развернувшись и приказав табуну ждать, он помчался назад. Гневно раздувая ноздри, он громко и раскатисто заржал. Смирная ответила, и тут же на ее шею полетели петли. Она отчаянно рванулась и упала, издав хриплей звук. Она рванулась еще раз. В глазах ее горела ненависть и злоба. Она рвалась, поднимая клубы пыли и задыхаясь, падала. Люди с
азартом и дикими выкриками всё сильнее и сильнеё стягивали верёвки. Одна из туго натянутых верёвок с треском оборвалась. Смирная захрипела дернулась и забилась в судорогах. Тут то и не выдержал Вороной. Он кинулся к ней с дикой яростью и ненавистью. Он не мог допустить того, что могло случиться. Видя Вороного, кобыла сделала последнее усилие и неожиданно вырвалась.
Люди тоже заметили "черного красавца", неожиданно появившегося из-за поворота. По их
восхищенным лицам можно было понять, как не ожидали они увидеть столь красивого и сильного
жеребца. Бросив Смирную, люди повернули лошадей и помчались навстречу Вороному. Они уже и
думать забыли про кобылу, так как Вороной произвел на людей сильное впечатление, и к тому же
людской азарт подстрекал их поймать "рыбку" покрупнее. Прихрамывая Смирная отковыляла назад.
Вороной, подкинув задом, помчался прочь от табуна, уводя людей все дальше и дальше.
Смирная, еще не отойдя от шока, поплелась к табуну. Некоторые шарахнулись в сторону, а
некоторые внимательно обнюхали ее. Ведь от нее так сильно пахло людьми. Кобыла отошла к
кустарнику и, подогнув колени, легла на землю. Аккуратно к ней подошел сын, ткнулся храпом ей в живот и рядом начал щипать траву. Ветерок сильно подрос и окреп. Он быстро освоил многие законы природы, благодаря Смирной . Тело его окрепло, а ноги стали сильными. Он знал, что рано или поздно покинет табун и свою мать. Но он так же знал, что никогда не оставит маму в беде.
Наступила ночь. А Вороной бежал и бежал. Силы его были на исходе.
Раздался крик:
- Джон, мы вас сменим.
И из-за угла появились уже отдохнувшие люди.
- Может, хватит? - крикнул второй. Мы этого жеребца весь день гоняем.
- Нет, пусть еще поносится.
Люди уже два раза менялись и поэтому они с каждой сменой были всё бодрее. Новые люди уже
неслись во весь опор. А вороной, весь в мыле и запыхавшийся, спотыкаясь и прихрамывая, старался увернуться в скалистых каньонах от своих назойливых преследователей. Он уже не знал выхода. Жизнь завела его в тупик. Нужно было бежать, и бежать как можно дальше. Дальше от них. От этих ненавистных тварей, пока они не опутали его своими длинными веревками. И не стянули ремнями.
Нет, Вороной не мог позволить им такое. Он был готов отдать за свободу все...
Вот дорога разветвилась на две. Вороной хорошо знал прерии и поэтому, понимая, что первая
дорога заканчивается глубоким оврагом, свернул налево. Как вдруг, навстречу ему выскочили еще два всадника. Секунду Вороной медлил, выбирая между жизнью в неволе и вольной смертью.
- Ну что, попался? - с ухмылкой крикнул всадник, остановив коня.
"Нет, - с искрой в глазах подумал Вороной, отлично понимая, что имеет в виду человек". И резко свернув направо, помчался, отдавая последние силы. Теперь Вороной был почти счастлив. Он решился. Набирая скорость, он оставил всадников далеко позади.
На секунду Вороной задумался о табуне, Смирной, Ветерке. О том, как хорошо было им вместе. Он вспомнил своё детство, маму. Только сейчас он по настоящему понял силу свободы.
Он понял, что любая лошадь мечтает быть свободной. За это мгновение он понял всё.
А изумленные всадники остановились и уставились на спятившего коня. Они увидели, как СВОБОДНЫЙ конь оттолкнулся своими мощными ногами. Искры посыпались от оглушительного удара. Секунды две он парил в воздухе, а потом исчез...
- Просто у него было два пути - сказал Джон. Сдаться или умереть. И он выбрал ...
Так погиб Вороной. Не ради еды и крова, а ради свободы. Ради счастья быть свободным и
независимым...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
На следующее утро табун еще пасся вместе, но потом лошади беспорядочно разошлись.
Смирная с Ветерком остались на том же месте. Смирная всё так же лежала, наклонив голову и
дремля. Ветерок, к счастью, вот уже месяц как ел траву, и поэтому был самостоятелен. Он иногда по долгу уходил от табуна к более сочной траве и после этого возвращался. Сейчас ему тоже хотелось травы, но он довольствовался тем, что было под ногами. Он знал, что сейчас нельзя, что мама больна, и ей одной не выжить. Кобыла почти ничего не ела и много спала. Пару
раз она пыталась встать, но тут же падала. Ветерок подошёл к ней и слегка толкнул. Не дождавшись ответа, он прилёг рядом. Уже темнело, и скоро должна была наступить ночь. Но Ветерку не спалось.
Он беспорядочно бродил около мамы. С наступлением ночи поднялся сильный ветер, нося по выжженным солнцем прериям обломки старых деревьев, да ещё какую-то траву. Ветерок не знал её названия. Первый раз в жизни Ветерку было так страшно. Еще раз подошел он к Смирной и ткнулся ей в ганаш лбом. Она, что- то простонала в ответ и как - то странно затихла. Ветерок лег рядом, прислонившись спиной к холодному маминому боку.
Вскоре порывы ветра стали ещё сильнее, и к тому же пошел дождь. А гром загудел и заревел,
словно дикий зверь, с неподдельной болью. Холод и страх ещё сильнее забрались в сердце жеребчика.
Ветерок заржал и толкнул маму сильнее. Но никто не ответил ему, и гробовая тишина воцарилась перед следующим раскатом грома. Смирная не пожалела бедного испуганного жеребенка. Лишь ветер трепал ее светлую, длинную гриву. Ветерок подскочил, напуганный этим безмолвием и, дрожа от страха и холода, помчался прочь.
Он гнал тревожные мысли и догадки. Ему было легче осознавать, что мама просто крепко заснула, но в глубине души он знал, что это не так. Жеребенок скакал всю ночь, подгоняемый ветром, грозой и громом. К утру, он добрался до "зеленых" прерий. Здесь было множество вкусной и сочной травы. Сразу же Ветерок принялся ее поглощать. Хоть и солнце не выглянуло из-за туч, погода была почти нормальной.
После сытного завтрака Ветерок лег и с наслаждением повалялся, после чего крепко заснул. Ему снились бесконечные поля, луга, мама, Вороной, его табун. Во сне он раза два громко фыркнул и призывно заржал. Сон был беспокойным и страшным. Крутясь и нервничая, Ветерок вскочил, не открывая глаз. Он всё ещё спал. Быстрой рысцой побежал он по высокой траве и тут же споткнулся и шлёпнулся, больно подвернув ногу. Мигом весь сон прошел и Ветерок с недоумением уставился в пустоту. Спросонья он не мог понять, где его табун, мама и где он вообще находиться. Но вскоре события вчерашнего дня начали восстанавливаться в его маленькой головке. И снова неизмеримая тоска овладела им.
Весь день он провел в бесплодных скитаниях. Даже не раз за весь день он не прикоснулся к траве. К вечеру, когда Ветерок уже собирался спать, где-то поблизости раздались звуки дикого ржания. Вскоре послышался и стук копыт. Мимо Ветерка промчался табун. И остановился рядом, метрах в десяти от него. Сначала Ветерок обрадовался, он было перепутал его с своим. Но, приглядевшись, понял, что этот табун значительно больше. Здесь было лошадей пятнадцать. Но откуда же это свирепое ржание? Ответ не заставил себя долго ждать. Два здоровенных, сильных жеребца стояли на освещенной закатом поляне. Они стояли нос к носу. И обходя друг друга стороной, пожирали взаимно ненавистными взглядами. Табун отошел подальше, чтобы нечаянно кто-нибудь, не попался под копыта этим двум "титанам". Казалось, небо обрушится на землю от такой напряженной обстановки. Ветерок попятился и отошел чуть подальше.
Ожидание стало невыносимым. Каждая минута нагнетала обстановку, как вдруг, более молодой
жеребец сделал выпад. И второй разъяренно кинулся вперёд. Они столкнулись грудью, и, отпрыгнув
назад, оба встали на дыбы, яростно размахивая мощными копытами. Вот они сошлись вновь и, заглушая гулкие удары ржанием, продолжали бороться. Тот, что помоложе быстро повернулся задом и лягнул противника в грудь. Противник, не ожидая такого приема, взвизгнул и отошел в сторону, передергивая телом и нервно фырча. Но его колебание было не долгим. Тотчас он кинулся мстить. С остервенением и злобой куснул он соперника за ляжку, и, увернувшись от удара мощных копыт, кинулся снова, прижав уши. Последний удар пришёлся молодому по рёбрам. Он даже не успел ответить, как матёрый жеребец толкнул его плечом, да так, что сбил с ног. Молодой
вскочил и помчался от соперника. Оглядываясь на когда-то родной табун, конь уплелся на другой холм. Навсегда изгнанный и униженный он принялся щипать траву, а победивший поскакал дальше, уводя свой табун.
Ветерок понял, что сейчас произошло. Неужели он и сам когда-нибудь, будет принимать участие в такой драке! Он лишь однажды видел такое сражение. Ветерок и сам тогда чуть не погиб из-за своей доверчивости. И то, что с ним тогда произошло, было не самым трудным испытанием в его жизни...
Ночь была спокойной. Никаких происшествий не было. Ветерок крепко и спокойно спал. Утром
он проснулся бодрый и полный сил. Он и не представлял, какие опасности подстерегают его на каждом шагу. С наивностью он ходил по самым опасным местам, беспечно засыпал по среди открытой поляны.
Но не могло же ему везти всю жизнь. И в это славное утро он получил хороший урок. Ветерок, как обычно после завтрака, решил вздремнуть. Он подогнул свои длинные ноги и улегся на траву. Его уши расслабленно разошлись в стороны. Ветерок видел уже седьмой сон, когда из-за куста появилась огромная кошка. Она бесшумно проползла по траве и скрылась за другим кустом.
Ветерок даже не заметил всего этого. Он преспокойно спал. Когда же пума подкралась совсем близко и собиралась прыгнуть, что-то заставило Ветерка вскочить. Кошка прыгнула в двух метрах от него. Она промахнулась. В это время Ветерок уже мчал по прямой вперёд. Он не ожидал такого нападения. Он был ошеломлен. Кошка, не долго думая, прыжками погналась за своей жертвой. Секунд десять они бежали совсем близко. Пума почти догнала Ветерка. Но тут, подчиняясь инстинктам, он, подбросив крупом, лягнул хищницу в лоб. Та оторопела и сбавила ход. Вскоре легла и принялась вылизывать рану, а Ветерок, испугавшись самого себя, и своего дикого поступка прибавил, и вскоре уже ветер свистел у него в ушах. Всё вокруг стало не чётким и смазанным. Он мчал быстрее ветра, быстрее стрелы. Он и сам был ветром, уже не маленьким ветерком, а стремительным отважным подростком.
С этого дня Ветер начал осмысливать жизнь по-другому. Стал осторожным и бдительным. Ещё не окрепшим до конца но всё же...
И вскоре прерия перестала казаться ему незнакомой и чужой. Она стала ему родным домом.
Самым родным, что есть на свете, ведь кроме нее, у Ветра никого не было. За эти месяцы он изрядно вырос, рыжая шерсть сияла на солнце огнём. Тело стало более мускулистым и тяжелым. Он уже почти не ложился, чтобы отдохнуть. Его карие глаза стали ещё больше и выразительнее, а взгляд проницательным и добрым. Грива его стала длинной и густой, отросшая челка, закрывая глаза, свисала неопрятными, блестящими прядями, а волнистый хвост доставал до земли. Красота жеребца просто привораживала и очаровывала взгляд. Детство его скоро должно было закончиться, и Ветер ловил проходящие дни безмятежности.
Наступило утро. Солнечное и теплое. Недавно был сезон дождей и поэтому природа, обновлённая и живая, казалось, дышала, под прозрачно-голубым сводом бескрайнего неба. Трава стала сочной и вкусной, и поэтому у Ветра появился сильный аппетит. Теперь он ел значительно больше и проводил на пастбище больше половины всего дня. Сегодня он тоже собирался на пастбище, но прежде он решил пойти к водопою. Дорога была запутанной и длинной и поэтому Ветер, не теряя времени, отправился в путь галопом. Солнце слепило глаза. На небе не было ни облачка. И, несмотря на утро, жара стояла невыносимая. И вскоре Ветер перешел на рысь. Так ему было легче.
Наконец-то жеребец увидел впереди тонкую полоску ручья. Он нетерпеливо заржал и, прибавив, галопом подскакал к воде. Но, несмотря на то, что он очень хотел пить, сначала огляделся по сторонам, как это делают все лошади ради своей безопасности. Удивленно он отошел от ручья. Справа около кустов стояла лошадь. Жажда мгновенно прошла. Ветер выпрямился и присмотрелся повнимательнее.
Это была кобылка, ещё совсем молодая. Она тоже присматривалась, опустив шею.
О, как она была прекрасна. Вороная шерсть её переливалась на солнце. Белые пятна-пежены
располагались на спине, ногах и две звёздочки на лбу и морде! Ветер был восхищен. Даже более того. Он испытал странное, непонятное доселе чувство. Оно было похоже на восхищение, радость, восторг и уважение вместе. Пару секунд Ветер стоял как зачарованный.
Кобылка сделала шаг первая. Она аккуратно подошла к Ветру и доверчиво пихнула его мордой.
Конь вышел из оцепенения и радостно заржал. Кобылка довольно захрапела в ответ.
Оба они были молоды, оба полны сил. В их жилах ещё бурлила беспечная детская доверчивость. И
отбросив все принципы и сомнения, Ветер весело взбрыкнул и помчался вскачь. Не прошло и часа, как они счастливо скакали бок о бок по зеленому лугу.
Прошел год. Быстро и незаметно. Ветер вырос и повзрослел. Стал ответственным и храбрым. Но
самое главное изменение - у него появился табун. Возле него по-прежнему скакала Пегая. Она ничуть не изменилась со дня их знакомства. Всё такая же очаровательная. Лишь грива у неё стала длинней, и сама подросла немного. Так же в табуне было четыре кобылы, две из которых жеребые, два жеребца, и один подрастающий жеребчик, которого Ветер недолюбливал. Утром Ветер обычно водил табун на водопой. После чего, все мирно паслись на лугу. Как Ветер теперь походил на своего отца. Так же чуток, смел и так же свободолюбив. Отличало его лишь одно: Он во многом шёл на уступки и был более мягок и терпелив.
Табун беспечно пасся, поглощая траву в большом количестве, как вдруг Ветер почуял, что-то
неладное. До его ноздрей еще не долетел едкий запах человека, но интуиция сработала первой. Жеребец заржал, и тревожно оглядываясь по сторонам, повёл свой табун прочь. Вскоре Ветер почуял запах. Теперь он был точно уверен, что в прерии пришли люди...
Ветер почти не помнил своих родителей и табун, но яркие сцены из детства ему запомнились и кололи сердце, как острые иголки. Пока табун пасся или дремал, Ветер не смыкал глаз. Внимательно прислушиваясь к каждому шороху. Он уставал, ведь спать ему приходилось не долго, и сон был прерывистый и беспокойный, часто он вскакивал, едва заслышав малейший шорох.
Но он не мог жить так вечно. И один раз, устав и утомившись, он решил вздремнуть. Ноги его не
держали и он, подогнув колени, лег на траву и задремал. Первые пять минут одним ухом он все же
слушал, что происходит вокруг. Табун его отдыхал, после плотного обеда. Но вскоре Ветер, и сам не заметил, как крепко заснул. Беспечно и сладко, как когда - то в далёком детстве. Длинный его хвост разметался по траве. Уши перестали двигаться. Он уснул, крепко и бесчувственно. Первый раз за долгие две недели.
Очнулся он от резкого хлопка. Ветер подскочил и галопом понесся на вершину холма,
подгоняя свой табун. Он слышал, как, присвистывая во весь опор, несутся люди верхом на самых
быстрых скакунах. Склон был крутой, и поэтому лошади с трудом скакали вверх. Ветер оглянулся.
Люди стояли у подножья и не решались лезть вверх. Так как их лошади были не выносливы и пугливы.
Уже у самой вершины Ветер почувствовал, что скользит. Пытаясь удержать равновесие, из последних сил он попробовал вскарабкаться на ровную площадку, перебирая мощными ногами, он заскользил на месте. Все мускулы его напряглись, в отчаянной борьбе за жизнь. И, теряя последнюю надежду, вскарабкавшись, с неким облегчением, он увидел, что его табун уже бежит по ровной земле. Собрав последнюю волю, Ветер прыгнул, но ослабший организм подвел его: две недели без сна сделали своё. Некоторое время жеребец ещё удерживался на крутом склоне, а после кубарем покатился вниз. Очутившись на ровной земле, он, не теряя времени и не обращая внимания на боль, вскочил и помчался снова наверх. Но ловкий паренёк уже успел накинуть веревку.
Ветер судорожно заметался из стороны в сторону. Чувствуя, что он в путах, жеребец дернулся ещё
сильней. Но шею стянула веревка, и Ветер метнулся в другую сторону. Бесполезно. Со всех сторон он видел врагов. Но он не собирался сдаваться. Он лягался, ржал и бился. Мощно отбрыкиваясь, он даже покалечил некоторых, но люди не сдавались. Не уступал и он. Несмотря на боль в теле, конь продолжал бороться. Длинная его грива растрепалась и сбилась. От разгорячённого тела шёл пар. Но Ветер, подстрекаемый старой ненавистью, всё бил и бил копытами. Иногда его мощные удары приходились по груди, а то и по рёбрам другой лошади, а за частую просто рассекали воздух. Но всё же через час Ветер почувствовал, что устаёт. Ноги его, покрытые ссадинами и длинными царапинами, задрожали и подогнулись. Ветер понимал - это предел. Предел его возможностей, сил, нервов. Чего угодно, но только не веры. Вера в свободу была в каждом его вздохе и каждом взгляде. Вера дрожала в каждом мускуле его мощного тела. Нет, если он и сдастся на этот раз, то только потому, что устал. И, почувствовав эту
слабость, люди рванули верёвку в последний раз. Ветер упал. Он закрыл глаза. Бока его тяжело
вздымались. Сильное тело покрыла пена. Он уже не боялся, он даже не ненавидел. Ему просто теперь было всё равно. Но в сердце его всё также таился огонь, и Ветер знал, стоит только ему разгореться...
Да, он устал и теперь беспомощно лежал на земле. И люди, так долго ждавшие этого, радостными возгласами разрезали тишину.
- Эй, приятель, ну что я тебе говорил, видишь, как легко мы его сломали!
- Ну, я и не сомневался!
- А красивый то какой, глянь!
- Эй, хватит там болтать, - вмешался усатый мужчина в форме. - Ехать пора.
Немного натянув верёвку, люди заставили встать измученного коня и без долгой возни тронулись в путь. Несмотря на изнеможения Ветер, всё же упирался, как только мог, но усилия были напрасны. Лошади, на которых восседали люди, тащили его за собой, уводя всё дальше и дальше от родных мест.
Дорога была долгая и изнурительная. Она вела через всю прерию, включая и зеленые равнины. Ветер вымотался вконец. И только когда закат опалил края неба, на горизонте появилось здание, рядом с которым виднелась небольшая ограждённая площадка. Это был загон, но Ветер не знал, что такое загон. Он и не знал, что такое ограда. Он знал только поля. Широкие и бесконечные, к которым так привык с детства.
Он понимал, что попал к людям и знал, что нужно поскорее убираться от сюда. Вот и всё что он знал или хотел знать сейчас. Потому, что сердце его ныло не столько от кровоточащих ран, сколько от потери свободы. Ведь только ради неё он так стремился жить и любить. Он даже бы мог полюбить человека..., если бы тот не отобрал у него эти поля и горы, эту зелень молодой травы, эту свободу... Он всё ещё брыкался, но уже потерял надежду. Больше всего он сейчас думал о Пегой. Он хотел вернуться и остаться с ней. Он не хотел даже думать, что её тоже могут лишить свободы. Он даже боялся представить.... Как он хотел её сейчас увидеть и остаться с ней, с ней на всю жизнь, но люди не понимали его. Не понимали они и то, что творится в его смелом непокорном сердце.
Ветер поднял голову и принюхался. Он учуял запах, такой знакомый, но чужой. Он учуял запах лошадей. Но это были ни вольные свободолюбивые мустанги. От них пахло покорностью, страхом и робостью. Ветер боялся и ненавидел людей, особенно в этот момент!
Ветра насильно впихнули в загон. Он остался один. Стемнело. Раньше Ветер не знал, что такое тоска, но сейчас он отлично понял, что значит тосковать. Откуда-то донеслось ржание, но Ветер не ответил, он даже не услышал его. Он был поглощен воспоминаниями. Не заметил он, и как наступило утро. Послышались шаги людей, и только когда кто - то громко крикнул, явно обращаясь к нему, тогда жеребец очнулся от мыслей. Его уши мгновенно прижались к голове. В загон вошел мужчина приятной наружности. С большими и добрыми глазами. Видно это был конюх. Он аккуратно поставил ведро и вышел, закрыв калитку. С минуту Ветер колебался, но после аккуратно подошел к ведру. Пробежавший мимо человек спугнул мустанга, и он отошел обратно. Только через некоторое время он осмелился подойти снова. Аккуратно он прикоснулся к овсу губами, после чего задрал верхнюю и внюхался сильнее. Пахло приятно, даже можно сказать маняще или...Конечно вкусно. Потому, что Ветер уже с удовольствием поглощал пищу. Несмотря на то, что она была принесена людьми. Вскоре принесли и воду, и уставший мустанг уже без колебаний выпил и её.
День окончился быстро, за ним второй, третий и, наконец, пришел четвертый день. На
протяжении всего времени Ветер пил и ел, спал и ходил по загону. Он уже привык, что конюх приносит ему еду. Четвертый день наступил так же незаметно, как и все предыдущие и Ветер проснулся с той же мыслью и тоской по дому. Сегодня он спал лёжа. В загон зашел конюх. Ветер отошел в угол и, дождавшись его ухода, принялся за еду. В обед конюх не пришел. Ветер ждал его до вечера. И уже собирался спать, когда дверь загона заскрипела. Ветер обернулся. Но на входе он не увидел долгожданного конюха. Там стоял всего лишь один из этих противных людишек. Уши сами собой прижались к голове. У входа стояла девочка. Лет пятнадцати. Она ласково окликнула коня. Ветер с удивлением заметил, что он совсем не держит на неё зла. Она показалась ему не такой злой или... да она была сама невинность, но Ветер и виду не подал, что изменил отношение. Он всего лишь фыркнул и попятился. Он не знал почему не испытал ненависти в первый раз при виде человека, но что-то ему подсказывало, что она не на много счастливей его, и что тоже омрачена и печальна. И, в отличие от других людей, не стала настаивать, а просто поставила еду и ушла. Но Ветер и не догадывался - на сколько он был прав.
Судьба Джулии, так звали девочку, сложилась не очень удачно. В пять лет, она осталась без
матери, что сильно её травмировало. Отца у неё не было, и опеку над девочкой взял на себя брат матери - Эрик Бернс. Он всегда боготворил племянницу и с удовольствием стал ей вторым отцом. Жены у него не было, и всю работу по дому делала Джулия уже с семи лет. Это не тяготило её, а напротив она с удовольствием и готовила, и стирала, и помогала по хозяйству. Она понимала, как трудно приходится отцу. Он же всячески отвлекал Джулию, чтобы у приемной дочки не было времени думать о прошлом. Эта тема была закрыта. Отец старался оберегать дочь от плохого воздействия окружающих, от всего, что могло быть для неё вредным и опасным. Слишком уж он её любил. Сам он работал раньше конюхом, после жокеем, а подзаработав денег, открыл собственный бизнес.
Жили они с дочкой в Канаде. Джулия прилежно училась и после школы собиралась поступать в лицей. Джулия была очень доброй, поэтому любила всех животных. Но больше всего, она любила лошадей. Часто расспрашивала она отца про них. И уже в семь лет, отец отдел её в конноспортивную школу на ипподроме. Джулия усердно занималась, и уже через два года стала отличной наездницей. Но Эрик не хотел, чтобы дочь связала всю свою жизнь с конным спортом. Он хотел, чтобы девочка получила образование, профессию. Но Джулия так хорошо училась, примерно вела себя и вообще была не капризной, и отец просто не мог ей отказать ни в чем. И прошлым летом, он решил отвезти её к своему другу, у которого была конюшня. Но путь предстоял
далекий, настолько далёкий, что отец не знал, справиться ли с этим Джулия. Ведь она была девочкой тоненькой и хрупкой. А путь их лежал на юг Америки, к жарким прериям и знойному солнцу. Джулия, не привыкшая к жаркому климату, сначала плохо перенесла переезд, но после привыкла и даже не хотела возвращаться обратно. И на следующих же каникулах Джулия попросила отца взять её с собой снова. На этот раз девочка перенесла переезд нормально. День и ночь, проводила она с лошадьми. Друга отца звали Роберт, но она называла его просто Роб. Он доверял Джулии, так, как она была очень ответственная, и разрешал ей уезжать погулять в степь. Иногда она выгоняла лошадей в ночное вместе с пастухом Жаком, который не меньше её любил лошадей. На конюшне часто бывало пополнение. За счет табунных лошадей и мустангов - вольных жителей прерий. Периодически шел отлов. Но Джулия не хотела смотреть на это, так, как очень сочувствовала пойманным лошадям и всегда считала их несчастными.
- Джулия,- аккуратнее крикнул девочке отец, когда она вышла из загона.
- Хорошо, папуля, - крикнула дочь. - Я буду аккуратной!
И, последний раз взглянув на коня с восхищением, вздохнула.
- О, как ты красив, - прошептала девочка. - Само воплощение красоты. Просто, как символ
свободы. Я понимаю, как тяжело тебе сейчас. И я... я постараюсь сделать всё возможное, чтобы тебе стало легче.
Ветер ещё немного посмотрел вслед уходящей девочке и принялся есть...
Ночь выдалась жаркой. И не принесла долгожданной прохлады. Поэтому Ветер долго не мог
заснуть. И снова думал он о свободе. В его голове не умещались события, произошедшие за последнее время. Раньше он и не мог себе представить, что когда ни будь, будет пойман.
Утром принесла завтрак та же самая девочка. Бережно ставила она ведро, как бы боясь спугнуть
строптивого жеребца. После того, как Ветер съел порцию, Джулия зашла вновь. Она тихонько присела на траву и принялась наблюдать за конём восхищенным взглядом. Казалось, что девочка просто выполняла свою обязанность - носила еду, но на самом деле здесь скрывалось большее. Она полюбила коня всем сердцем. Джулия носила еду всю неделю. Иногда подолгу оставаясь с Ветром и разговаривая, как с человеком. Она рассказала коню все тайны и секреты, а он наблюдал за ней с нескрываемым любопытством. Помимо часов, когда Джулия приносила еду, она заходила и просто так, принося морковку или кусок хлеба. Пару раз девочка терпеливо подходила к коню, неся угощение на раскрытой ладони, и каждый раз он аккуратно уходил, недоверчиво глядя на Джулию. После этого она оставила попытки и взяла другую тактику.
Девочка начала расхаживать по загону, не обращая на Ветра внимание. Эксперимент длился весь день. Следующий день полностью повторил предыдущий. Джулия медленно, но верно шаг за шагом шла к своей цели. Ветер перестал бояться её. Он понемногу начал к ней привыкать. Она не трогала и не обижала его, он не трогал её. Такой бессловесный договор заключили девочка и конь. Джулия очень полюбила Ветра, полюбила с первого взгляда. Именно таким представляла она себе идеального коня. Часами любовалась его несравненной красотой, быстрым галопом, необыкновенной юркостью. Этот конь показался ей особенным, еще из-за своего необычного взгляда. Его карие глаза сверкали как-то очень пронзительно. Этим взглядом он мог
заставить дрожать, как осиновый лист, или же напротив сгорать от любви и умиления. Стоило только взглянуть ему в глаза, и тут же приходила привязанность. Этот взгляд преследовал Джулию даже во сне. Она видела множество лошадей, но такого взгляда не было ни у кого. Это был взгляд бунтаря, ещё не укрощенного и не порабощенного человеком. Ещё особенно полюбились девочке его уши. Всегда начеку, всегда готов бежать и верные уши не переставали двигаться даже во сне. Остренькие, как у жеребенка, подвижные и чуткие. Проведя у людей, не мало времени Ветер ничуть не изменился. Тот же гордый взгляд, те же дикие привычки, та же неприступность. Люди ни капли не повлияли на его характер, а напротив сделали его еще жестче. Джулия понимала, как этому коню не хватает свободы, как он тоскует по просторным полям, стремительному галопу и сердце её разрывалось при виде его несчастных глаз. Она сочувствовала Ветру, понимая, что ничего не может сделать.
Дни летели, и вскоре должен был начаться сезон дождей. Он обычно затягивался на долго. И в этот раз было не лучше. Дождь начался вечером. Мелкие и редкие капельки застучали по крыше конюшни, орошая сухую, потрескавшуюся землю. Она с жадностью впитывала влагу, боясь упустить хоть каплю драгоценной воды. Все вокруг начало дышать, жизнь продолжалась. Большой загон, в котором находился Ветер, был полностью под открытым небом, спрятаться было негде, и поэтому за конем вскоре пришли люди. Волей-неволей нужно было перегнать его в денник. И зная нрав коня, к делу приступили шестеро человек. Бесцеремонно зашли они к нему в загон и обступили его, образовав круг. Жеребец заложил уши и окрысился, что не помешало людям подойти ещё ближе. Ветер встал на дыбы и нервно заржал.
Он не понимал, чего ещё им от него надо? Джулия аккуратно зашла внутрь загона, прикрыв за собой дверь. Негромким пощелкиванием языка девочка обратила на себя внимание коня, и этим
воспользовались люди, быстро накинув верёвку ему на шею. Жеребец лишь слегка мотнул головой и
отступил на шаг назад. Девочка быстро подошла к коню, перехватила верёвку у немолодого загонщика и не сильно потянула. Конь. Как ни странно он не стал упираться, а напротив, охотно пошел следом.
- Я сама,- тихо шепнула девочка.
- Но, Джулия, если отец узнает, - возразил конюх, стоявший на входе.
- Всё будет ОК, положись на меня, - улыбнулась она в ответ.
Джулия давно сгорала от нетерпения самой вывести Дикого. Такое имя придумала она жеребцу.
Ей так хотелось привести его в конюшню и поставить в денник, принести сено, овса, посидеть рядом и посмотреть на любимца. Когда Джулия вела коня по загону, сердце ее колотилось с такой бешеной силой, что казалось, сейчас вырвется из груди. Ветер шел чуть поодаль, постоянно озираясь и вертя чуткими ушами. Он ничего не мог понять.Калитка открылась. Джулия потянула коня к выходу, но Ветер крепко уперся всеми ногами и остановился.
- Что? - Вопросительно посмотрела на коня девочка.
Он глянул ей в глаза и опрометью кинулся к калитке. Конюх только и успел, что захлопнуть её, и Ветер, резко завернул в сторону.
- Эй, - поднимаясь с земли и потирая ушибленную коленку, крикнула девочка.
- Рано ещё,- улыбнулся конюх. Ты сама поймешь, когда придет время.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
За окном шел дождь. Скучно барабанил он по крышам, наводя печаль и сонливость. Медленно
стекали крупные капли по холодному стеклу. Казалось, будто где-то в параллельном мире застыла
вечность. Джулия, неподвижно сидела перед окном. Её мысли витали где-то далеко. Тело её было вроде бы здесь, но в мечтах мысленно она была с Диким. Почему он так поступил? Думала девочка. Неужели он ни капли меня не полюбил? Да куда уж полюбил? Он меня и на дух, наверное, не переносит...
Девочка так задумалась, что не заметила, как сзади подошел отец. Она как раз представляла, как бы красиво ехала верхом на Диком в поле, когда отец нежно подхватил её на руки.
- Ой, - испугалась Джулия.- А, это ты пап!
- Милая, я решил немного развеселить тебя. Поедем в субботу на прогулку верхом?
Джулия чмокнула отца в щеку.
- Папуля, я бы рада, но я хочу в субботу подольше остаться на конюшне, помочь конюху и..., - Джулия задумалась.
- Милая, всё хорошо? - Спросил отец. - А то ты сегодня весь день, как будто в облаках витаешь.
-Да, наверное...
- О чём ты всё время думаешь, детка?
Джулия тихонько присела на стул.
- О....
- О мустанге, да?
- Да, ты прав, он такой красивый, он же само совершенство, но... почему он меня совсем не
полюбил. Хоть бы просто терпел, а он, он, он....- Джулия подняла голову вверх, чтобы слёзы закатились обратно.
- Ничего, дочь, раз ты его любишь, он обязательно это оценит...
С этими словами отец встал, поцеловал дочь и направился к двери.
Эти слова немного утешили Джулию, но всё же оставалось странное чувство похожее на досаду. "Я же, как лучше хотела ",- подумала Джулия...
В сезон дождей на улице темнело рано, и Джулия, как всегда, забиралась под теплое одеяло,
чтобы почитать на ночь книгу. Без этого, девочка не представляла себе вечера. Книги она читала
быстро, и поэтому отец покупал ей всё новые и новые. В основном, это были детективы, но потом
Джулия плавно перешла на мистику и прочла даже несколько книг Кинга. Книги захватывали Джулию
целиком, и она подолгу не могла оторваться от чтения вплоть до поздней ночи. И отец не раз заставал дочь спящей с книгой в руках. Но позже Джулия начала осознавать, что сон придаёт силу и укрепляет нервы, и отучила себя от привычки зачитываться допоздна. На что довольный отец ей заметил:
- Выросла, теперь понимаешь...
Как было сказано, читала Джулия каждый вечер, но сегодня она почему-то отодвинула книгу и, выключив свет, закрыла глаза. За окном слышалось пофыркивание лошадей, выпущенных на ночь под присмотром пастуха. Джулия отлично его знала. Иногда они вместе пасли лошадей, уходя далеко от конюшни. Но сна и в помине не было. Через пять минут бесплодных попыток заснуть, она включила свет и в растерянности села на кровати. Спать не только не хотелось, но состояние было такое, как будто она выпила пять чашек кофе. В голове было пусто. Ни одной мысли или идеи. "Странно, у меня никогда не было бессонницы. Ещё её мне не хватало", - пробурчала Джулия и встала с кровати. Минут пять, она бессмысленно бродила по комнате. И только чуть позже немного успокоилась. "Наверно я не могу заснуть, потому что давно не дышала свежим воздухом", - подумала девочка и, взяв кофту, направилась к выходу. Шагая по длинному коридору конюшни, Джулия и сама не заметила, как подошла к деннику, в котором стоял Ветер. "Я же не хотела больше подходить к тебе, - прошептала Джулия. - Я обиделась на тебя, красавчик, - пробормотала она, ещё раз взглянув на коня".
Он же тревожно уставился на неё из-за решёток денника.
- Ну что, ты меня ненавидишь? А?- рассмеялась девочка. - Я понимаю, конечно, ты считаешь меня одной из всех этих людей, которые просиживают спины лошадям и тупо хлещут их по бокам. Но...я...я не такая. Я люблю лошадей и дорожу ими. И ты даже себе не представляешь, как я тебя полюбила, но ты, к сожалению, ещё это не понял. И не знаю, когда поймешь...,- Джулия взглянула на коня, и ей стало не ловко. Он пристально смотрел девочке прямо в глаза. Джулия отвела взгляд и направилась к выходу.
Она даже не могла себе представить, что конь всё понял, но эта мысль глубоко засела у неё в сознании. Лошади, что стояли поближе к выходу, проводили её ржанием.
Конюх мирно докуривал сигарету и вел оживленную беседу с шерифом, заглянувшим на чашечку
чая, вернее на пачечку сигарет, но это было не важно. Важно было лишь то, что они сидели на сеновале, на заднем дворе и то, что сигарета выпала из зачерствелых рук конюха. И когда они с шерифом спохватились и начали затаптывать сено, на их крики выбежали все: и сторож, и отец Джулии, и хозяин конюшни.
Шериф покраснел от пяток до кончиков ушей: как это он - блюститель порядка, не смог уследить за происшедшим событием. Когда огонь был затушен, все начали обсуждать, как же это произошло. Но никто и не обратил внимания на то, как огонь медленно заполз в конюшню. И даже первое ржание лошадей не привлекло никакого внимания.
Джулия весело болтала с пастухом, иногда поглядывая на мирно пасущихся лошадей. И тут до её слуха донеслось мимолетное ржание. Лошади мигом насторожились и сбились в кучу, тесно
прижимаясь друг к другу боками.
- Что это с ними? - заволновалась Джулия.
- Не знаю!? - удивленно пожал плечами пастух.
- Что-то на конюшне случилось. Смотри, как они туда смотрят. Пойду, посмотрю, что там ещё
такое!
- Подожди, я с тобой.
Джулия бежала, как только могла быстро, обдирая босые ноги об острые камушки. Но это было
уже не важно, потому что она заметила извивающиеся языки пламени.