Вито свободной решительной походкой прошагал мимо людей у ленты с чемоданами. Растянувшись у медленно ползущей, чёрной пластинчатой полосы, они застыли с выражением явного ожидания и затаённого опасения. Сам он багажа уже несколько лет с собой не брал и путешествовал налегке. Уж очень было неприятно, когда в тот раз в Бразилии пропал чемодан - не то потерялся, не то украли. Аэропорт был какой-то странный: тёмный, с низковатыми потолками - не очень приветливый. Построенный в духе хрущёвского минимализма. Он закреплял самые стереотипные мнения о стране, которую Вито, расхрабрившись, решил посетить.
Она сказала, что их столица - действительно очень советская, что здесь даже фильмы снимают, нарочно приезжая из Москвы, потому что там и то порой не сыщешь такой экспозиции и не добьёшься настолько цельного впечатления. А его на самом деле всё это влекло, ведь экзотика для всех разная. Он запросто мог бы повесить у себя на стенку флаг СССР - не как верующий икону, но как охотник шкуру убитого медведя.
По этому поводу Вито испытывал смешанные чувства, как и по поводу своего двухдневного пребывания в этой маленькой восточноевропейской стране. Его туризм оказался отнюдь не настолько экстремальным. Ни на кого не набрасывалась полиция на улицах, в воздухе не витал дух угнетения, люди спокойно шли по своим делам по чистым, выметенным улицам. Среди них попадалось много стройных хорошеньких девушек. Было видно, что они любят принарядиться - у них же в Чили народ зачастую одевался даже несколько проще. И в этом городе на самом деле что-то было. То, что его приятельница так силилась передать в своих рассказиках и любовно собираемых удачных фото - наконец-то Вито это почувствовал.
Он решил ловить это ощущение в разных местах и разных стилях, не ограничиваясь одним. Поэтому и решил сходить в Верхний город или Barrio alto, как она трепетно попробовала перевести на испанский - с его недавно отреставрированными игрушечными домиками, крутыми улочками, будто в Вальпараисо, булыжной мостовой и маленькими кофейнями в таинственных закрытых двориках.
Вот там-то он и пропал.
***
Это было всё, что я знала - то есть, то, что могла логически восстановить. Нехорошо бросать гостей на произвол судьбы, но в эти два дня на самом деле было не вырваться: формальности, нервотрёпка, день как два... Естественно, сейчас я не признавала никаких форс-мажорных оправданий и терзалась по своей дурацкой привычке - ретроспективно. В стиле "если бы, да кабы".
Но сейчас главное было - найти друга.
Не хотелось идти одной, и я решила позвать кого-то из своих - из тех, кто верил. Мне непросто. Меня называют "оторванной от жизни", причём даже самые близкие люди. Но я уже перестала считать это предательством и ударом с их стороны - если честно, то просто утомилась. Во-первых, если человек не готов воспринимать, то останется глух к любым доводам. Во-вторых, это моё дело: предаваться разъедающей обиде или не дать этому чувству пищи. Я переключилась на поиск союзников и, к вящему изумлению, преуспела гораздо больше, чем могла ожидать.
Катя уже стояла на выходе со станции Немига. Больше всего она напоминала воробья в кедах - птичка среди прочих, которых здесь, у зелёного холма с кафедральным собором, бывает множество. Мы обменялись приветствиями и направились вверх по лестничке: к собору, к ратуше и бронзовой бричке, в которой так любят фотографироваться туристы.
Мы не спешили - в любом случае, не имело смысла. Я уже успела обрисовать ситуацию, а на резонный вопрос: "И что нам делать?" откровенно ответила:
- Не знаю. Но мы почувствуем, что именно. Говоря языком джедаев, "позволим Силе вести нас".
Меня не послали куда подальше, не сказали, что я чокнутая и мне пора в Новинки, не возмутились. Наверное, на моём лице очень явно проступило облегчение и благодарность, потому что Катя ответила мне озорной, ободряющей улыбкой и коротко сказала: "Расслабься". Некоторое время мы просто бродили по улочкам, полюбовались на шикарную фреску, изображающую карту Минска конца 18 века, нашли, что вывешенные в вазончиках петунии выглядят очень по-испански, потом Катя вытащила из рюкзака фотокамеру и попросила меня нечто изобразить возле деревянного домика с резными наличниками. Я не устояла перед соблазном - люблю фотографироваться, - но меня кольнуло запоздалое раскаяние:
- Послушай, мы ведь пришли человека искать, а не просто фоткаться и гулять.
- Но ты же не чувствуешь никакого сигнала и знака, так? Вот и я нет, значит, пока что рано стыдиться, - решительно тряхнула чёлкой подруга.
Мы ещё походили по предместью в знакомом мне ожидании неясно чего, но чтобы не спугнуть знак перехода, просто болтали, делились планами, пуская слова по ветру, как самолётики, и надеясь, что пожелания долетят до цели. В конце концов мы оказались на задах заведения под названием "Чердак" и взобрались на самый верх деревянного сооружения вроде крошечной трибуны, поставленного за кафе. Сидеть там было удобно. Открывался вид на черепичные крыши, мощёные брусчаткой дворики, заброшенную, пустую внутри 2-ю больницу, а где-то за улицей Янки Купалы висел в зелёном мареве Оперный театр.
- Я уже чувствую себя виноватой. Да, я предполагаю, что не одна веду такую жизнь, но мне кажется, что своими "прорывами" и путешествиями я могла спровоцировать пробой пространства, и Вито случайно в него провалился.
- Механизм понят, только не надо самоедства, - возразила Катя. - Лучше скажи: велика ли временная разница при возвращении, если что?
- Нет, не очень. У меня получается вытягивать с максимальной погрешностью в час-полтора, - ответила я, не удержавшись от хвастливой улыбки.
- Вот и славно. Значит, теперь наша задача - найти гражданина Чили до того, как появятся заметки в газетах и в интернете.
Наконец, немного нехотя, мы слезли с тёплого соснового настила и, выбросив стаканы из-под кофе в урну, продолжили путь. Мы прошли мимо кофейни "Ферзь", я с ностальгией отметила отсутствие шведского флага (в этом доме раньше располагалось посольство - теперь его перенесли), забежав вперёд, покрутилась на перекрёстке, растерянно озирая окрестности.
- Ну что?
Неопределённо пожав плечами, я задумчиво свернула в арку. Чувство было знакомое: невесомая лёгкость, отсутствие ярких эмоций и одновременно - явное влечение, как у пушинки, которую несёт ветром.
Во дворе стояли столики под зонтиками, сверху белый дом опоясывала с внутренней стороны галерея с тёмными массивными балясинами - это опять вызывало в памяти ассоциации со Средиземноморьем, под перилами аккуратно красовались всё те же продолговатые поддоны с фиолетовыми и ярко-розовыми петуниями. Наверху стояли два парня и две девушки, о чём-то гомонили, я прошла мимо сквозь клуб ментолового дыма, делая вид, что их не замечаю. Катя за мной; вопросов она не задавала, наверное, почувствовала то же, что и я. Дерево чуть поскрипывало под ногами, мы уже повернули под прямым углом, и шли по галерее. Пока не уткнулись в угол - угол с дубовой, а-ля 17-й век, дверью, тщательно стилизованной, как и все отреставрированные здания в этом квартале.
- По-моему, всё очень банально, как обычно, - прокомментировала Катя.
- Ну да, как всегда в жизни. Ничего не попишешь, песен много, а нот всего семь. И мотивов тоже небогато. Почитаешь что-то по культурологии - сразу видно, что в основном все сюжеты вертятся вокруг одной и той же Традиции...
- Да это всё ясно, - усмехнулась она. Катя решительно шагнула к двери и дёрнула её на себя. Не заперто, как и следовало ожидать. Мы довольно переглянулись. Всё складывается удачно - переход начался.
***
На удивление, пахнуло на нас не сыростью, а сеном и сосной. По ту сторону двери всё было отделано жёлтой вагонкой, как частенько - дачи всяких рыбаков и охотников. Мы спустились по деревянной винтовой лестнице и оказались в помещении вроде тамбура или прихожей. Понять можно было мало, слева виднелись три каких-то деревянных двери, вроде тех, что ведут в подсобные помещения, стены были белены и пусты, единственное, что цепляло глаз, были "фiранкi" на окне у лестницы - крахмальные занавесочки в пол-окна, как в поездах, и вывешенные в рядок под потолком букетики сушёных васильков.
- Почему-то мне кажется, что в остальном доме интерьер будет, как в усадьбе Валентия Ваньковича(1), - пробормотала Катя. - Хотя вообще неизвестно, где мы.
Я промолчала. Где б мы ни очутились, я пожалела о затее с дверью, уж лучше бы это была какая-то арка или уличный закуток - а сейчас нам придётся либо по-шпионски прятаться от обитателей этого дома, либо проходить мимо них с деланной невозмутимостью, будто так и надо (что, конечно же, абсурд).
За одной дверью оказалась уборная. Вторая была заперта. Третья поддалась.
Точно такие же белые стены, грубые дубовые балки, пол из шлифованной сосновой доски застелен старым, но опрятным тканым ковром. Наискось от нас виднелся большой камин с бело-синими, как саксонский сервиз, изразцами. Мебели было мало, хотя, скорее, помещение было уж очень просторным: мы с нашими квартирами к такому не привыкли - точно как усадьба. Справа вдоль стен стеллажи с книгами, слева у окна огромный, штабных размеров, стол, несколько стульев, два кресла. Дом производил впечатление нежилого, но не заброшенного: скорее, в нём, как в музее, поддерживали порядок с какой-то целью. Опять же, в воздухе не расползался запах затхлости - нет, ноздри сразу же щекотал ровный, сложный аромат лекарственных растений и трав.
Напротив нас почти вся стена была занята чем-то вроде библиотечного каталога, мы с Катей подошли и увидели аккуратно выведенные перьевой ручкой латинские названия. Она аккуратно потянула один ящичек. Так и есть: в каждом из них лежали травы, названия которых мы даже не знали. Так же осторожно мы водрузили ящички на прежнее место и выглянули в коридор, хотя вокруг не доносилось ни звука. Дом действительно казался необитаемым. А быть может - замершим, чего-то поджидающим. Не нас ли?
Крадучись мы проскользнули в следующую комнату. Там обстановка напоминала предыдущую, тоже книги и растения, хотя в меньшем количестве. На одной из стен красовался застеклённый стенд с минералами, на столе разместились колбы, пробирки, вполне приличный микроскоп, спиртовка - это составляло странноватый контраст со стоящим у противоположной стены пианино. В любом случае, здесь кто-то жил и, хотя на любительском уровне, увлекался наукой.
Я пробурчала что-то о шпионах-самоучках и тотчас же стихла: откуда-то из соседних комнат донеслись голоса и послышалось движение. Теперь мы поняли, как всё происходит на войне: не сговариваясь, на цыпочках метнулись к выходу, затёрлись в тень, пригнулись, ринулись к одной из дверей и по очереди туда юркнули - быстро и неслышно: было дико наблюдать, как Катя дёрнула за собой дверь, будто желая хрястнуть со всей силы, а в последние полсекунды задержала и закрыла беззвучно.
Теперь мы резко обернулись, чтобы понять, куда попали. Волна адреналина схлынула, потом ещё разок плеснулась, потом снова отступила: мы оказались в дальнем углу какого-то магазина - никто не обратил на нас внимания, но посетители там всё же были. Мы с Катей стояли в тени под лестницей, выглядело так, будто вышли из служебного помещения. Она решила снова подбодрить меня и вспомнила университетские приколы:
- Вспомни главное, что должен делать дипломат?
- Морду кирпичом.
- Правильно. Пошли.
Она выступила из тени, мы обогнули прилавок и зашагали прямо через зал, обмениваясь репликами, а о чём мы говорили, уже не помню. Но выглядело так, будто мы сотрудники магазина, обсуждающие какие-то свои деловые вопросы. Никто не кинул на нас косого взгляда.
Но всё-таки лучше бы мы выбрались через какую-то арку, закуток в переулке или подъезд. Да, я стеснительная и ненавижу попадать в глупое положение. Я совсем это не отрицаю. И дела свои предпочитаю делать с максимальной подстраховкой, как можно незаметнее, несмотря на то, что специфика моей работы время от времени предполагает непредвиденные ситуации.
Интерьер был в стиле ретро, сдержанно-помпезный, как в домах сороковых годов в центре столицы, было нечто родственное. Одновременно всё наводило на мысль о более ранних временах, как и те комнаты, в которых мы уже побывали. Обстановка напоминала смесь старинной аптеки и книжного магазина: в одном конце зала стеллажи, в другом - ранее виденные растения и препараты из них, уже тщательно расфасованные и выставленные на витрины и полки. Соседний зал, поменьше, по ассортименту был похож на магазин художественных изделий, где продаются рушники, национальные костюмы, куклы из соломки и лён. Но даже здесь то там, то сям попадались то свечи, то декоративные метёлочки из травок и цветов. И выглядело всё как-то... не так стереотипно, что ли.
Дверь с кованой ручкой была распахнута, на половицы лёг прямоугольник яркого солнца. Пышная герань на окне розово рдела в лучах. Здесь никого не было, кроме юной паненки, которая примеряла короткие коралловые бусы у стенда с украшениями. На ней была тёмно-коричневая юбка-карандаш, простая белая блузка, тёмно-русые волосы были не очень-то по-молодёжному, строго скручены на затылке. Девушка расцепила застёжку и повесила бусы на место с задумчивым вздохом, не уверенная, брать или не брать. Ещё со спины она показалась мне знакомой, а тут в зеркале мелькнуло её лицо - и сердце подпрыгнуло от радости. Я не удержалась и закричала с дурацким акцентом:
- Heeeey, Andryushka!
Девушка развернулась и безукоризненно поставленным голосом парировала:
- I would prefer you to comply with the protocol, sir. (2)
Но рот у неё при этом зажался так, что было ясно: прыснет и расхохочется.
Ну, и когда она наконец договорила фразу, мы уже могли ржать, прыгать и обниматься сколько угодно. Я не ожидала увидеть здесь Владу Кунец - но как чертовски приятно встретить коллегу! Катя наблюдала за нами с улыбкой. Я их раззнакомила. Потом мы ещё минутку вспоминали тот самый текст на паре, из которого была почерпнута моя реплика и который Влада торжественно называла не иначе, как "английский протокольный трындец времён холодной войны".
Потом она подобрала с пола пакет из плотной коричневой бумаги.
- Я сюда иногда приезжаю за покупками.
Я улыбнулась. Кажется, теперь я начала догадываться о специализации магазина, а ещё с уважением подивилась, как серьёзно Влада взялась за освоение профессии и повышение квалификации. Она тоже словно прочла мои мысли и произнесла:
- Знаете, девчонки, меня отпустили со службы, и я сегодня весь день шляюсь по городу. Очень увлеклась и не заметила, как проголодалась...
- Да мы тоже увлеклись кое-чем и не заметили, - озадаченно произнесла Катя. - Есть тут где-то поблизости нормальное место?
- Да, как раз в паре кварталов отсюда. Пойдёмте, - махнула рукой Влада. - Заодно прогуляемся.
Выходя наружу, я обратила внимание на вывеску. На ней было выведено - "Васiлькi", без пояснения, что за магазин. В нашей реальности так называлась сеть ресторанов.
Мы вышли на улочку, по-средневековому узкую, мощёную брусчаткой, как в Верхнем городе, через который мы сюда выбрались, архитектура тоже не выбивалась из знакомого стиля. Как в Бремене, здесь соседствовали сверкающие новенькие витрины и потемневшая кирпичная кладка с полустёртыми мемориальными досками и гербами, на окнах верхних этажей стояли модные экзотические растения, а по стенам взбегал плющ. Тут и там слышалась белорусская речь - чаще, чем у нас.
- Мне кажется, или...
- Добро пожаловать в Великое княжество Литовское, - весело сказала Влада.
Справа вдруг нависла глухая крепостная стена желтоватого камня, а слева открылся вид на поразительно знакомые переулки, так напоминающие барселонский Раваль.
- Ну и место, - медленно произнесла я. - Похоже, тут прямо-таки "тектоническая активность". Это же вроде как Сан-Мартино. Да. Стоит только повернуть, и... Но я не уверена, что он там.
- Значит, нам туда не нужно, - логично рассудила Катя.
- А о чём вы? - спросила Влада.
- Не о чём, а о ком. Проблема с одним человеком, и серьёзная. Я, вообще, надеюсь на твою помощь, уж раз мы встретились.
Катя снова вынула своё боевое оружие - фотоаппарат, и время от времени им щёлкала. Я её превосходно понимала: тут было что снимать. Тем более, соблазн был слишком велик. Только бы фотографии не засветились при обратном переходе: я так уйму испортила. Зато оставшиеся были моим сокровищем. На вопросы я врала, что это Испания, Швеция или просто Гродно.
- Послушай, как здорово. Ты тоже организовала прорыв.
- Да, - отозвалась Влада, - я не надеялась, что даже в эфемерном плане что-то получится. Особенно после случая с тем мерзавцем. Ведь... ты же понимаешь, что такое сделать человека творческим импотентом? Фактически кастрировать?
Мы с Катей обе были не чужды искусства. Мы мрачно, сочувственно кивнули. По нашим понятиям, трудно было представить что-то более низкое и гадостное. Слава Богу, что всё было в прошлом.
- На самом деле, я вдохновилась твоими латиноамериканскими исследованиями, - чуть застенчиво улыбнулась Влада.
А я, вовсе не стесняясь, расплылась в улыбке до ушей. Мне приятно было осознавать, что человек, которому в основном были интересны только США и Европа (да ещё, может, Китай с учётом последних трендов), с моей подачи понял, что в Чили в плане политической культуры тоже много чего интересного, и вообще начал воспринимать латиноамериканскую эстетику.
Проходя по живописным старинным кварталам, мы видели немало колоритных лавочек, и с сувенирами, и с одеждой, я не удержалась и несколько раз увлекала всех за собой. Я старалась никого не задерживать, но девочки вроде бы не имели ничего против. Катя купила себе на скидке симпатичное платье вроде того, что было на ней, когда она работала переводчиком для китайской делегации, я же, замирая от ликования находки, отхватила себе жакет, галифе и сапоги. Влада же, смеясь, перебирала галстуки и запонки - она призналась, что ей нравятся трюки а-ля Марлен Дитрих: хулиганство с маскулинными костюмами и женственными атрибутами.
Наконец мы зашли в небольшое кафе, темноватое из-за обилия дерева - правда, с ним приятно контрастировали белые скатерти и букетики ромашек на столах. Лучшее место оказалось в углу. Дожидаясь заказанных блюд, мы заговорили о деле. Катя выудила планшет и показала Владе фотографию Вито, сделанную пару месяцев назад в Риме.
- Этот человек пропал без вести. Вчера. Пошёл прогуляться в районе Немиги и исчез. На звонки, понятное дело, не отвечал. И я сразу увидела, что он провалился сюда, на другой план бытия, в пространственную дыру. А вот дальше след теряется, хоть убей, не могу его засечь. Я могу, конечно, сейчас сосредоточиться и посмотреть... Может, ты глянешь? - попросила я Владу.
- А если снова позвонить? - неуверенно проронила она.
- Да я пробовала это сделать, когда мы шли сюда, это же элементарно, - ответила я с лёгким раздражением. - Лучше посмотри.
Мы сидели рядом и синхронно пялились в планшет, что со стороны могло показаться довольно глупым. У меня внутри ничего не тронулось, не зазвучала никакая струна.
- Ну что?
Она отвела взгляд, побарабанила пальцами по столу, снова посмотрела на фото.
- Вот-вот, я даже не могу определить приблизительное географическое положение. Хотя вижу, что он не пострадал.
- И то хлеб.
- Ну да, как бы...
Надежда терялась - по крайней мере, надежда решить вопрос с наскока. Становилось ясно: остаются ещё пути, но чтобы докопаться до выхода из ситуации, потребуется время, быть может, значительное, так что мои слова насчёт временного разрыва в "час-полтора" окажутся пустым хвастовством. Эта мысль посетила одновременно нас троих - не надо было мудрствовать, чтобы понять по выражениям лица. Есть мы начали в молчании, уже лихорадочно прокручивая в головах разные варианты. Можно поискать другого специалиста... можно засесть в библиотеку и вести скрупулёзное расследование...
- Постойте, - негромко произнесла Влада. - У меня есть одна мысль. Конечно, ничего за нас полностью не сделают и... может, это злоупотребление служебным положением... но я знаю, у кого можно спросить совета. Да, кстати! Ведь это же чревато международными последствиями - кто он там у вас, юрист ведь, да? Ну, как бы то ни было, эх, была не была! Какая разница...
- Послушай, мы понятия не имеем, о чём ты, - заметила Катя. Я только кивнула. А то Влада действительно уставилась в пространство с выражением лица святого, на которого снизошло откровение, а толком ничего не объяснила. Катино замечание вырвало её из этого минутного забытья. Со слегка принуждённой улыбкой, как человек, не привыкший обсуждать подобные темы, Влада сказала:
- Знаете, это связано с родом моей деятельности. Я работаю по специальности, в самом полном смысле слова. При этом имею дело с весьма значительным человеком.
- С каким?
- С министром иностранных дел - святым покровителем нашего факультета, можно сказать, - проговорила она, улыбаясь шутке, призванной скрасить проступивший румянец.
Мы с Катей только переглянулись. Наверное, с очень обалдевшим и восхищённым видом, потому что Влада снова заговорила:
- Ну да, я сама была в шоке. Но это не настолько экстраординарно! Вон у тебя аж целый президент. Между нами больше общего, чем кажется, даже функции наши порой похожи. Но ты больше работаешь с военными и под прикрытием... Да, и более того, ещё у вас отношения, - понизив голос, произнесла она, как мне показалось, даже с ноткой сладкой зависти.
Катя только многозначительно подняла брови. Я усмехнулась. Да, Владе было в общих чертах известно о том, что у нас с генералом. Она ещё благоговейно выспрашивала, каково это - входить в контакт с исторической личностью, а потом мы как-то, шагая по улице, обсуждали этнологические исследования Мирчи Элиаде и Мариэлы Басигалупо (здесь в основном читала лекцию я), и вообще каково это, быть шаманом и иметь духа-покровителя. А потом мы ещё хихикали, когда я сказанула, что шаман - это типа атташе по связям со сверхъестественным.
- Короче, - проговорила я ровным голосом, - рассказывай всё, как было.
И она начала рассказ.
***
- Начну с того самого момента - с конференции.
- О, а какая у тебя была тема? - загорелась я. Ну вот не могу обойти вниманием научные вопросы.
- У меня был доклад о белорусской диаспоре в странах Америки, - ответила Влада. - Тема мне нравилась, да и курсач у меня был написан на "отлично". Да, знаю, что у нас эти конференции проходят не настолько пафосно - но настроение у меня было почти праздничное, так что я решила выпендриться и надеть пиджак с галстуком.
Я не волновалась. Точнее, у меня происходит так: волноваться перед публичным выступлением я могу - а когда, так сказать, выхожу на трибуну, то все эмоции как будто обрубает. С одной стороны, здорово, с другой стороны, моя классная, которая вела у нас в школе белорусский язык и литературу, когда я читала стихи у доски, вечно меня доставала: "Ну, а больш пачуццяѓ?.." (3) Я пыталась. Чёрта с два. Она говорила, что оратор-то я грамотный, акценты делаю там, где надо, но вот "пачуццяѓ" как не было, так и нет. Никогда она мне выше девятки за чтение наизусть так и не поставила.
Но здесь это играло на руку: некоторые при каверзных вопросах тушевались, а я просто старалась терпеливо всё разъяснить. Ну, и я ж готовилась, как-никак, в материале ориентировалась. Короче, взяла я тогда первый диплом. Выхожу из аудитории, меня мой руководитель, наш завкафедрой, поздравил, похвалил, сам довольный, ясное дело. Со своими перекинулась я парой слов и уже к лестнице направляюсь, и тут от группы наших преподов отходит один и такой: "Можно вас на минуточку?" - вот здесь наступает фаза шока, когнитивного диссонанса, непонимания реальности и всё такое.
Мы с Катей красноречиво переглянулись.
- С одной стороны, он вовсе не выбивался из массы наших преподов...
- Ну, всё-таки внешность довольно типичная, - заметила Катя. - Не возникло мыслей об... ну, удивительном сходстве, там?
- Да конечно, - вздохнула Влада, - такие мысли априори возникают. Но мы, - она кинула беглый взгляд на меня, - умеем различать сущности. Поэтому ошибки быть не могло. Да и вообще, для любого нормального международника не узнать министра - и при этом не офигеть - невозможно. Да ещё фраза так прозвучала, наподобие: "А вас, Штирлиц, я попрошу остаться".
- Чувство знакомое. Мне при встречах с генералом такое испытывать приходилось, - солидарно заметила я.
- И? - заинтригованно подтолкнула Катя.
- Я не нашла ничего лучше, чем растерянно, но очень вежливо переспросить: "Простите, меня?". Он улыбнулся моему смущению и сказал: "Вас, вас, конечно. Нам желательно поговорить где-нибудь в спокойно обстановке". Дальше было всё как во сне, я последовала за ним, мы, как ни в чём ни бывало, спускались по лестнице с одиннадцатого этажа, о чём-то говорили, он задавал какие-то вопросы, интересовался моей жизнью, учёбой, увлечениями... Притом, какой бы я ни была обалдевшей, я чётко уловила: ему известно о моей жизни гораздо больше, чем можно вообще представить.
- И неудивительно, - проронила я.
- Он поздравил меня с хорошим выступлением. Потом мы вышли из корпуса, и он предложил выпить где-нибудь кофе и поговорить непринуждённо. Боже, с одной стороны, у меня не так, чтоб прямо ноги подкашивались от волнения, а с другой стороны - подумать только... министр приглашает меня на чашечку кофе...
Влада пожала плечами и растерянно посмотрела сквозь нас, снова переживая те события.
- Это нормальное самоощущение, - солидарно заметила я. - Когда они появляются среди нас, кажется, что реальность выкидывает дикие фокусы... Хотя, в принципе, так оно и есть.
- И вот через пару минут мы уже сидели в том кафе, что за юрфаком, возле сквера. Мне там всегда нравилось. Сейчас пошло новомодное поветрие: книжками атмосферность создавать - а там даже книги на полках не абы какие расставлены. И министр тоже сразу заинтересовался, взял парочку посмотреть, потом усмехнулся с радостью узнавания - оказалось, ему в руки попался Колас, "Новая зямля". Знаете, странно, но я уже расслабилась. От него не исходило никакой угрозы... скорее сдержанная, но всё-таки теплота...
- Боже, Влада, о чём ты говоришь! Это от моего генерала должна исходить угроза. И то он мне кажется душечкой.
Она глянула на меня с лёгкой укоризной, и я больше не перебивала.
- Министр лёгким жестом отставил чашку в сторону и спокойно, неторопливо заговорил. И сказал мне примерно следующее: "Наверное, вам интересно, почему - именно вы. В этом нет никакой случайности, дело в ваших выдающихся способностях. Да, и не смущайтесь: вы пока не огранённый камень, но ваш талант впечатляет. Начну с главного: таким даром видения обладают немногие, да ещё в столь юном возрасте. Ваш роман на самом деле стоит напечатать. Он, конечно, хорош, но кроме того - точен. Поразительно, как вам без всякой подготовки, чисто по наитию удалось проникнуть в подробности и закономерности того, что происходит... там, у нас. К тому же, даже ваше сегодняшнее выступление на конференции кое-что показало: во-первых, патриотизм, причём естественный, идущий от души, во-вторых, самообладание и грамотность. Всё это очень ценные качества. Вы далеко пойдёте. Лично мне помог случай, а потом судьба всё расставила на свои места. Ваши таланты тоже пока скрыты от окружающих. Но мы имели возможность обнаружить их гораздо раньше..." Наверное, вид у меня был напряжённо-внимательный и уже очень вопрошающий. Потому что министр чуть заметно повёл бровями и просто сказал: "Я бы хотел предложить вам работу". "А какую именно?" - растерянно спросила я. "Быть моим личным секретарём. Более того - я бы хотел, чтобы вы стали моей ученицей".
- Ну ни фига ж себе, - потрясённо выдохнула Катя.
- Вот-вот, - кивнула Влада и сделала глоток яблочного сока, чтобы промочить горло. - Была не была, я согласилась. Я просто не могла ответить иначе - меня охватил страх перед ответственностью, но был и более сильный страх: упустить шанс и... и разочаровать его. Хотя отвечала я в изысканных невозмутимых выражениях, мол, конечно, я польщена такой честью, постараюсь оправдать, тыры-пыры, спасибо за оценку моих личных качеств, всё такое... А министр слегка улыбался. "Я уже сказал, мне очень нравится ваше спокойствие и самоконтроль, - сказал он. - Хотя однажды вы всё-таки вышли из себя". И посмотрел на меня испытующим взглядом. У меня спина похолодела. Точно. Он знает обо мне всё. И тот случай, "операция Vergeltung"(4), для него никакая не тайна. "Такого больше не повторится", - ровным, максимально, под линеечку, блин, выровненным голосом, произнесла я. Министр улыбнулся уже теплее: "Вам просто нужно учиться обращаться со своей силой - и находить ей достойное применение. Massive retaliation is not our strategy"(5). Да, он дал мне понять, что не так всё просто... Но явно собирался помочь мне разобраться. В тот момент я поклялась, что буду стараться изо всех сил.
Знаете, а ещё бывают совпадения: например, когда внезапно начинает играть песня, связанная с каким-то человеком, в тот момент, когда ты о нём подумаешь. А у меня были не мысли, а прямое присутствие.
- И что же за песня? - спросила я.
- "Stairway to the USSR". "Приятная здесь музыка",- заметил министр, отпивая кофе. Чёрт, ну ведь нарочно не придумаешь. А я тоже резко зауважала тамошних товарищей за то, что добрались до Boogie Belgique - хотя у них всегда плей-лист был приличный. А потом зазвучала другая моя любимая композиция - "Dance with the democrat". Тут мы посмотрели друг на друга, и мне показалось, что он мне чуть заметно подмигнул - а может, просто так сощурился? Вот же ж, не дал мне даже выражение лица разобрать... но - был какой-то сигнал, после которого я уже окончательно расслабилась и меня отпустило, - рассмеялась Влада. - Потом меня предложили подвезти до дому. Я согласилась: наверное, чтобы растянуть момент и убедиться в реальности происходящего. Да уж. Никогда не забуду выражение лица прохожих и бабок у подъезда, когда я выпорхнула из чёрной машины с красными номерами и, беззаботно бренча ключами, поскакала к подъезду. Ну да, при галстуке и вся на понтах.
Помню, он сказал мне: "Не стоит беспокоиться, у вас теперь официальный статус". Можно долго рассказывать, но вследствие длинной череды событий я оказалась здесь. И вот, мы встретились. Конечно, у нас разные сферы деятельности, но вероятность всё равно существовала. И осуществилась.
Влада замолкла, мы с Катей снова переглянулись. В этот момент словно пробили невидимые куранты, дающие сигнал: "Пора идти". В тесных, задушевных компаниях это особенно явно ощущается. Мы попросили счёт, расплатились и вышли. Теперь нужно было не терять времени. Это мы тоже явно чувствовали.
***
Но Влада спохватилась, не пройдя и десяти шагов, и хлопнула себя по лбу:
- Ой, точно! Подождите меня здесь, я должна позвонить.
Она всучила увесистый пакет мне, а сама побежала обратно к кафешке. Нас разобрало любопытство, и неспешным шагом мы последовали за ней, увидели, как она входит, быстро направляется к бару, бармен кивает ей головой, она огибает стойку, берёт трубку телефона, висящего на стене, набирает номер.
- Почему бы ей не позвонить по мобильному? - пожала плечами Катя.
- Нет, ну мало ли. Своя специфика какая-то.
Пока Влада разговаривала, лицо её хранило почтительное и вместе с тем живое, светлое выражение. И ещё она, совсем как я, во время беседы отрешённо воздевала глаза к небу или смотрела в пространство.
- Так, - объявила она, снова решительно выходя на улицу, - мы едем в Шабли.