Он слабо схватился за рулевое колесо, когда машина погасла, медленно остановилась. Несколько последних клочков гравия вылетели из протектора шин, и затем его охватила тишина. Ему потребовалось время, чтобы приспособиться к окружающей обстановке, а затем он вытащил пару изношенных, но все еще эффективных биноклей ночного видения. Дом медленно стал фокусироваться. Он легко и уверенно передвигался на своем месте. На переднем сиденье рядом с ним лежала спортивная сумка. Салон машины был блеклым, но чистым.
Автомобиль также был угнан. И из очень неожиданного источника.
Из зеркала заднего вида свисала пара миниатюрных пальм. Он мрачно улыбнулся, глядя на них. Скоро он может отправиться в страну пальм. Тихая, голубая, прозрачная вода, пудровые закаты цвета лосося и позднее утро. Он должен был выйти. Было время. Во всех случаях, когда он говорил это самому себе, на этот раз он был уверен.
Лютеру Уитни было шестьдесят шесть лет, и он имел право на получение пособия по социальному обеспечению и был членом AARP с карточкой. В этом возрасте большинство мужчин устроились вторую карьеру дедушек, на полставки воспитывая детей своих детей, когда усталые суставы были смягчены в знакомые кресла, а артерии закрылись с беспорядком всей жизни.
У Лютера была только одна карьера за всю свою жизнь. Это включало в себя взлом и проникновение в дома и места работы других людей, как правило, в ночное время, как сейчас, и отобрание у них всего имущества, которое он мог унести.
Хотя Лютер явно был на неправильной стороне закона, он никогда не стрелял из пистолета и не метал нож в гневе или страхе, за исключением своей роли в весьма запутанной войне, в которой Южная и Северная Корея были объединены в бедре. И единственные удары, которые он наносил, были в решетке, и только в целях самозащиты, поскольку пена делала мужчин смелее, чем они должны были быть.
У Лютера был только один критерий при выборе своих целей: он брал только тех, кто мог позволить себе потерять его. Он считал себя ничем не отличным от армии людей, которые обычно нянчились с богатыми, постоянно убеждая их покупать вещи, в которых они не нуждались.
Довольно много из его шестидесяти с лишним лет он провел в различных исправительных учреждениях среднего и затем строгого режима на Восточном побережье. Как гранитные блоки на шее, три предыдущих судимости стояли на его счету в трех разных штатах. Годы были вырезаны из его жизни. Важные годы. Но сейчас он ничего не мог сделать, чтобы это изменить.
Он отточил свои навыки до того, что возлагал большие надежды на то, что четвертый приговор никогда не материализуется. В последствиях очередного бюста не было абсолютно ничего загадочного: он будет смотреть на все двадцать лет. А в его возрасте двадцать лет было смертной казнью. С таким же успехом они могли поджарить его, как в Содружестве Вирджинии обходились со своими особенно плохими людьми. Граждане этого исторического государства в целом были богобоязненными людьми, и религия, основанная на идее равного возмездия, постоянно требовала окончательной расплаты. Содружеству удалось избавиться от большего числа приговоренных к смертной казни преступников, чем во всех штатах, кроме двух, и лидеры Техаса и Флориды разделяли моральные чувства своей южной сестры. Но не для простого кражи со взломом; даже у хороших вирджинцев были свои пределы.
Тем не менее, несмотря на весь этот риск, он не мог оторвать глаз от дома - особняка, конечно, его можно было бы назвать. Это занимало его уже несколько месяцев. Сегодня вечером это очарование закончится.
Миддлтон, Вирджиния. Сорок пять минут езды на запад по тропе из рогатки из Вашингтона, округ Колумбия. Дом к обширным поместьям, обязательным ягуарам и лошадям, ценники которых могли бы прокормить жителей целого жилого дома в центре города в течение года. Дома в этой области, раскинувшиеся на земле, достаточно великолепны, чтобы претендовать на их собственное название. Ирония имени его жертвы, Медников, не ускользнула от него.
Прилив адреналина, который сопровождал каждую работу, был абсолютно уникальным. Он вообразил, что это было чем-то похоже на то, что чувствовал тесто, когда он беспечно бегал по базам, отнимая все время в мире, после того, как недавно поцарапанная кожа приземлилась где-то на улице. Толпа на ногах, пятьдесят тысяч пар глаз на одном человеческом существе, весь воздух в мире, казалось, втянут в одно пространство, а затем внезапно смещен дугой великолепного качания леса одним человеком.
Лютер долго осматривал местность своими все еще острыми глазами. Время от времени ему подмигивал светлячок. В противном случае он был один. Некоторое время он прислушивался к взлетам и падению цикад, а затем этот хор исчез на заднем плане, настолько он был вездесущим для каждого человека, долгое время проживавшего в этом районе.
Он потянул машину дальше по асфальтированной дороге и выехал на короткую грунтовую дорогу, которая закончилась густыми деревьями. Его седые волосы были покрыты черной лыжной шляпой. Кожаное лицо его было измазано камуфляжным кремом; спокойные зеленые глаза парили над челюстью из шлакоблока. Плоть на его запасном теле была такой же тугой, как всегда. Он выглядел как армейский рейнджер, которым когда-то был. Лютер вышел из машины.
Присев за деревом, Лютер осмотрел свою цель. У Медников, как и во многих загородных поместьях, которые не были настоящими рабочими фермами или конюшнями, были огромные и богато украшенные ворота из кованого железа, установленные на двух кирпичных колоннах, но без ограды. На территорию можно было попасть прямо с дороги или из ближайшего леса. Лютер вошел из леса.
Лютеру потребовалось две минуты, чтобы добраться до края кукурузного поля, примыкающего к дому. Владелец, очевидно, не нуждался в домашних овощах, но, видимо, серьезно относился к роли деревенского помещика. Лютер не жаловался, поскольку это открывало ему скрытый путь почти к входной двери.
Он подождал несколько мгновений, а затем исчез в обнимающей толщине стеблей кукурузы.
Земля была практически очищена от мусора, и его теннисные туфли не издавали никаких звуков, что было важно, так как любой шум здесь легко переносился. Он смотрел прямо перед собой; его ноги после долгой практики осторожно пробирались сквозь стройные ряды, компенсируя небольшие неровности земли. Ночной воздух был прохладным после изнурительной жары очередного застойного лета, но не настолько прохладным, чтобы дыхание превратилось в крошечные облака, которые можно было увидеть издалека беспокойными или бессонными глазами.
Лютер рассчитывал время этой операции несколько раз за последний месяц, всегда останавливаясь на краю поля, прежде чем выйти на переднюю территорию и миновать нейтральную зону. В его голове каждая деталь прорабатывалась и переделывалась сотни раз, пока точный сценарий движения, ожидания, за которым следовало движение, прочно укоренился в его голове.
Он присел на краю переднего двора и еще раз долго огляделся; не надо спешить. Не о собаках, о которых можно было бы беспокоиться, и это было хорошо. Человек, каким бы молодым и быстрым он ни был, просто не мог убежать от собаки. Но именно их шум останавливал таких людей, как Лютер. Также не было системы охраны периметра, вероятно, из-за бесчисленных ложных срабатываний, которые вызывались большими популяциями оленей, белок и енотов, бродящих по местности. Однако вскоре Лютер столкнется с очень сложным защитным комплексом, на разоружение которого у него будет тридцать три секунды, включая десять секунд, которые потребуются ему, чтобы снять панель управления.
Патруль частной службы безопасности прошел через это место тридцать минут назад. Клоны-полицейские должны были менять свой распорядок, совершая зачистки в своих секторах наблюдения каждый час. Но после месяца наблюдений Лютер легко обнаружил закономерность. У него было как минимум три часа, прежде чем будет сделан еще один проход. Ему не понадобится так много времени.
Земля была черной, как смоль, и густые кусты, источник жизненной силы класса взломщиков, цеплялись за кирпичный вход, как гнездо гусеницы на ветке дерева. Он проверил каждое окно в доме: все черное, все тихо. Два дня назад он наблюдал, как караван с жильцами дома шествует к югу, и тщательно провел инвентаризацию всех владельцев и персонала. Ближайшее поместье было добрых две мили отсюда.
Он глубоко вздохнул. Он все спланировал, но в этом бизнесе простой факт заключался в том, что невозможно все учесть.
Он ослабил ручки своего рюкзака, а затем выскользнул с поля длинными плавными шагами по лужайке и через десять секунд оказался перед толстой входной дверью из цельного дерева с усиленным стальным каркасом вместе с системой блокировки, которая была рассчитана на верхняя часть диаграмм по удерживающей силе. Все это нисколько не волновало Лютера.
Он вытащил факсимильный ключ от входной двери из кармана пиджака и вставил его в замочную скважину, однако, не поворачивая его.
Он прислушался еще несколько секунд. Затем он снял рюкзак и сменил обувь, чтобы не было следов грязи. Он приготовил свою отвертку с батарейным питанием, которая могла выявить схему, необходимую ему, чтобы обмануть его, в десять раз быстрее, чем он мог бы вручную.
Следующее оборудование, которое он осторожно вытащил из своего рюкзака, весило ровно шесть унций, было немного больше карманного калькулятора и, за исключением его дочери, было лучшим вложением, которое он когда-либо делал в своей жизни. Крошечное устройство, прозванное его владельцем «Остроумием», помогало Лютеру в его последних трех работах без сучка и задоринки.
Пять цифр, составляющих код безопасности этого дома, уже были переданы Лютеру и запрограммированы в его компьютер. Их правильная последовательность все еще оставалась для него загадкой, но это препятствие должно было быть устранено его крошечным спутником из металла, проволоки и микрочипа, если он хотел избежать пронзительного крика, который мгновенно издавался бы четырьмя звуковыми пушками, установленными на каждом углу. крепости площадью десять тысяч квадратных футов, в которую он вторгался. Затем последовал звонок в полицию, набранный безымянным компьютером, с которым он сражался через несколько мгновений. В доме также были чувствительные к давлению окна и напольные плиты, а также дверные магниты, защищающие от взлома. Все это ничего не значило бы, если бы Вит смог вырвать правильную последовательность кода из рук охранной системы.
Он взглянул на ключ в двери и отточенным движением прицепил Вита к ремню безопасности так, чтобы тот легко висел у него на боку. Ключ без усилий повернулся в замке, и Лютер приготовился заблокировать следующий звук, который он услышит, низкий гудок системы безопасности, предупреждающий о надвигающейся гибели злоумышленника, если правильный ответ не будет введен в него в отведенное время и ни миллисекунды позже.
Он заменил свои черные кожаные перчатки парой более гибких пластиковых, у которых был второй слой прокладки на кончиках пальцев и ладонях. В его обычае не было оставлять никаких доказательств. Лютер глубоко вздохнул и открыл портал. Его тут же встретил пронзительный писк системы безопасности. Он быстро вошел в огромное фойе и столкнулся с панелью сигнализации.
Автоматическая отвертка бесшумно вращалась; шесть металлических частей упали Лютеру в руки, а затем были помещены в переноску на его поясе. Тонкие провода, прикрепленные к Виту, вспыхнули на полоске лунного света, просачивающегося через окно рядом с дверью, и затем Лютер, на мгновение, как хирург, прощупывая грудную клетку пациента, нашел нужное место, закрепил пряди на месте и затем включил питание. источник своему товарищу.
Из-за холла на него смотрела малиновая полоса. Инфракрасный датчик уже зафиксировал тепловое смещение Лютера. По мере того, как отсчитывались секунды, он терпеливо ждал, пока «мозг» системы безопасности объявит злоумышленника другом или врагом.
Цифры на цифровом экране Вита неоново-янтарным светом вспыхнули быстрее, чем мог заметить глаз; Отведенное время мигало в маленьком квадрате в правом верхнем углу того же экрана.
Прошло пять секунд, и затем цифры 5, 13, 9, 3 и 11 появились на крохотном стеклянном личике Вита и замкнулись.
Звуковой сигнал прекратился по сигналу, когда система безопасности была отключена, красный свет мигал и был заменен дружественным зеленым, и Лютер был в деле. Он снял провода, прикрутил пластину и снова упаковал свое оборудование, затем осторожно запер входную дверь.
Главная спальня находилась на третьем этаже, куда можно было подняться на лифте по главному коридору первого этажа справа, но Лютер выбрал лестницу. Чем меньше он зависел от того, над чем не имел полного контроля, тем лучше. Застрять в лифте на несколько недель не входило в его боевой план.
Он посмотрел на детектор в углу потолка, когда его прямоугольный рот улыбнулся ему, а дуга наблюдения пока спала. Затем он поднялся по лестнице.
Дверь в главную спальню не была заперта. Через несколько секунд он установил свою маломощную, небликовую рабочую лампу и ненадолго огляделся. Зеленое свечение второй панели управления, установленной рядом с дверью спальни, разорвало тьму.
Сам дом был построен за последние пять лет; Лютер проверил записи в здании суда и даже сумел получить доступ к набору чертежей этого места из офиса комиссара по планированию; он был достаточно большим, чтобы потребовать особого благословения от местного правительства, как будто они когда-либо действительно откажут богатым их пожелания.
В планах строительства не было сюрпризов. Это был большой прочный дом, более чем стоивший многомиллионного ценника, уплаченного его владельцем наличными.
В самом деле, Лютер однажды уже бывал в этом доме среди бела дня с людьми повсюду. Он был в этой самой комнате и увидел то, что ему нужно было увидеть. И вот почему он был здесь сегодня вечером.
Шестидюймовый каркас короны смотрел на него, когда он опустился на колени рядом с гигантской кроватью с балдахином. Рядом с кроватью стояла тумбочка. На нем были маленькие серебряные часы, новейший любовный роман того времени и старинный посеребренный нож для открывания писем с толстой кожаной ручкой.
Все в этом заведении было большим и дорогим. В комнате было три гардеробные, каждая размером с гостиную Лютера. Две были заняты женской одеждой, обувью, кошельками и всеми остальными женскими аксессуарами, на которые можно было рационально или нерационально потратить деньги. Лютер взглянул на обрамленные гравюры на тумбочке и криво заметил двадцатилетнюю «маленькую женщину» рядом с семидесятилетним мужем.
В мире существует множество видов лотерей, и не все из них государственные.
Несколько фотографий почти в максимальной степени продемонстрировали размеры хозяйки дома, а его быстрый осмотр шкафа показал, что ее удовольствия от одевания склонялись к откровенно неряшливой.
Он посмотрел на зеркало в полный рост, изучая резную резьбу по краям. Затем он осмотрел стороны. Это была тяжелая, изящная работа, встроенная прямо в стену, по крайней мере, так казалось, но Лютер знал, что петли были тщательно спрятаны в небольшом углублении в шести дюймах сверху и снизу.
Лютер снова посмотрел в зеркало. У него было явное преимущество, так как он видел такую цель, как эта модель в полный рост, пару лет назад, хотя он не планировал взломать ее. Но вы не проигнорировали второе золотое яйцо только потому, что первое было у вас в руке, а это второе золотое яйцо стоило около пятидесяти тысяч ». Он рассчитывал, что приз по другую сторону этого частного зеркала будет примерно в десять раз больше.
Используя грубую силу и помощь лома, он мог преодолеть систему запирания, встроенную в резьбу зеркала, но на это потребовалось драгоценное время. Более того, это оставит после себя явные следы нарушения целостности. И хотя в следующие несколько недель дом должен был пустовать, никто не знал. Когда он уйдет из «Копперов», не останется никаких очевидных доказательств того, что он когда-либо там был. Даже по возвращении владельцы могли какое-то время не проверять хранилище. В любом случае ему не пришлось идти тяжелым путем.
Он быстро подошел к телевизору с большим экраном, расположенному у стены огромного зала. Зона была устроена как гостиная с такими же обшитыми ситцем стульями и большим журнальным столиком. Лютер посмотрел на лежавшие там три пульта. Один для работы с телевизором, один для видеомагнитофона и один, который сократит его ночную работу на девяносто процентов. На каждом из них была торговая марка, каждый выглядел очень похоже на другой, но быстрый эксперимент показал, что двое работали с соответствующими аппаратами, а один - нет.
Он вернулся через комнату, направил рычаг управления на зеркало и нажал одинокую красную кнопку, расположенную в нижней части устройства. Обычно это действие означало, что видеомагнитофон записывал. Сегодня вечером в этой комнате это означало, что банк открывает бизнес для своего счастливого клиента.
Лютер наблюдал, как дверь легко распахивается, бесшумно на уже обнаруженных петлях, не требующих обслуживания. По давней привычке он поставил пульт на место, вытащил из рюкзака складную спортивную сумку и вошел в хранилище.
Когда его свет проникал в темноту, он был удивлен, увидев в центре комнаты обитое обивкой кресло, которое выглядело примерно шесть на шесть футов. На подлокотнике стула лежал идентичный пульт, очевидно, для защиты от случайного запирания. Затем его взгляд остановился на полках по бокам.
Сначала пошли деньги, собранные в аккуратной пачке, а затем содержимое тонких коробок, которые определенно не были бижутерией. Лютер насчитал оборотных облигаций и других ценных бумаг на сумму около двухсот тысяч долларов, а также две небольшие коробки с антикварными монетами и еще одну с марками, в том числе одну с перевернутой фигурой, от которой Лютер с трудом сглотнул. Он проигнорировал пустые чеки и коробки с юридическими документами, которые для него ничего не значили. Его быстрая оценка закончилась почти двумя миллионами долларов, возможно, больше.
Он еще раз огляделся, стараясь не пропустить ни одного укромного уголка. Стены были толстыми - он решил, что они должны быть огнестойкими или настолько огнестойкими, насколько человек может что-то сделать. Место не было герметичным; воздух был свежим, а не затхлым. Кто-нибудь может остаться здесь на несколько дней.
* * *
LIMO БЫСТРО ЕЗЖАЛ ПО ДОРОГЕ СЛЕДУЮЩИМ ЗА ФУРГОНОМ, каждый водитель был достаточно экспертом, чтобы совершить этот подвиг без использования фар.
На просторном заднем сиденье лимузина находились мужчина и две женщины, одна из которых была близка к пьянству и изо всех сил старалась раздеть мужчину и себя прямо здесь, несмотря на мягкие защитные усилия своей жертвы.
Другая женщина села напротив них, скривив губы, якобы пытаясь не обращать внимания на нелепое зрелище, которое включало в себя девичье хихиканье и сильное дыхание, но на самом деле она внимательно наблюдала за каждой деталью усилий пары. Ее внимание было сосредоточено на большой книге, которая лежала у нее на коленях, где встречи и записи боролись друг с другом за место, и внимание мужчины, сидящего напротив нее, который воспользовался возможностью, когда его спутник оторвал ее острые каблуки, чтобы налить себе еще один стаканчик. . Его способность к алкоголю была огромна. Он мог выпить вдвое больше, чем он уже выпил сегодня вечером, и не было бы никаких внешних признаков, невнятной речи или нарушения двигательных функций - что было бы смертельно опасно для человека в его положении.
Ей приходилось восхищаться им, его навязчивыми идеями, его поистине грубыми гранями, и в то же время его способностью проецировать на мир образ, который вопиет о чистоте и силе, нормальности и в то же время величии. Каждая женщина в Америке была влюблена в него, очарована его классической внешностью, безмерной самоуверенностью, а также тем, что он олицетворял для всех. И он ответил на это всеобщее восхищение страстью, хотя и неуместной, но поразившей ее.
К сожалению, эта страсть никогда не направлялась в ее сторону, несмотря на ее тонкие послания, прикосновения, которые слишком долго сохраняли оттенок; как она маневрировала, чтобы первым делом увидеться с ним утром, когда выглядела как можно лучше, сексуальные отсылки, использованные в их стратегических сессиях. Но до тех пор, пока это время не придет - а оно придет, - говорила она себе, - она будет терпеливой.
Она выглянула в окно. Это длилось слишком долго; он сбросил все остальное. Ее рот недовольно скривился.
* * *
Лютер услышал, как автомобили вошли в передний привод. ОН подлетел к окну и последовал за мини-караваном, который возвращался назад, где он должен был быть скрыт от глаз с переднего подъезда. Он насчитал четырех человек, вышедших из лимузина, одного из фургона. Его мысли быстро прокручивали возможные личности. Слишком маленькая группа для хозяев дома. Слишком много, чтобы кто-то просто проверял это место. Он не мог разобрать ни одного лица. В течение одного иронического мгновения Лютер размышлял, суждено ли дом быть ограбленным дважды в одну и ту же ночь. Но это было слишком большим совпадением. В этом бизнесе, как и во многих других, вы играете на проценты. Кроме того, преступники не шли к своим целям в одежде, более подходящей для ночевки в городе.
Он быстро подумал, когда до него донеслись шумы, предположительно из-за задней части дома. Ему потребовалась секунда, чтобы понять, что его отступление прервано, и рассчитать, каким будет его план действий.
Схватив сумку, он бросился к панели сигнализации рядом с дверью спальни и активировал систему безопасности дома, молча поблагодарив свою память за цифры. Затем Лютер проскользнул в хранилище и вошел в него, осторожно закрыв за собой дверь. Он протолкнулся как можно дальше в маленькую комнату. Теперь ему пришлось ждать.
Он проклял свое несчастье; все шло так гладко. Затем он ясно покачал головой, заставил себя дышать регулярно. Это было похоже на полет. Чем дольше вы это делаете, тем больше у вас шансов, что случится что-то плохое. Ему оставалось только надеяться, что последним прибывшим в дом не нужно будет вносить депозит в частный банк, который он сейчас занимает.
Взрыв смеха, а затем до него донеслись барабанные голоса вместе с громким звуковым сигналом системы сигнализации, который звучал, как реактивный самолет, пролетавший прямо над его головой. По-видимому, произошла небольшая путаница с кодом безопасности. На лбу Лютера выступила капля пота, когда он представил, как взорвется сигнализация и полиция на всякий случай хочет осмотреть каждый дюйм дома, начиная с его маленького насеста.
Он задавался вопросом, как бы он отреагировал, когда услышал, как открывается зеркальная дверь, и в ней вспыхивает свет, без малейшей возможности пропустить его. Странные лица, вглядывающиеся внутрь, обнаженные пистолеты, чтение его прав. Он почти рассмеялся. В ловушке, как гребаная крыса, некуда идти. Он не курил почти тридцать лет, но теперь отчаянно хотел закурить. Он тихо положил сумку и медленно выпрямил ноги, чтобы они не заснули.
Тяжелые ступеньки на лестнице из дубовых досок. Кем бы они ни были, им было все равно, кто их знает. Лютер насчитал четыре, возможно, пять. Они повернули налево и направились в его сторону.
Дверь в спальню открылась с легким скрипом. Лютер исследовал его разум. Все было подобрано или поставлено на свои места. Он только прикоснулся к пульту дистанционного управления и заменил его точно так же, как и на легком пятне пыли. Теперь Лютер мог слышать только три голоса: мужчина и две женщины. Одна из женщин казалась пьяной, другая занималась бизнесом. Затем мисс Бизнес исчезла, дверь закрылась, но не заперта, и миссис Пьяный и мужчина остались одни. Где были остальные? Куда пропала мисс Бизнес? Хихиканье продолжалось. Шаги приблизились к зеркалу. Лютер съежился в углу как можно дальше, надеясь, что стул защитит его от взгляда, но зная, что это невозможно.
Затем вспышка света ударила ему прямо в глаза, и он почти задохнулся от внезапности того, что его маленький мир превратился из чернильно-черного в средь бела дня. Он быстро моргнул, чтобы приспособиться к новому уровню яркости, его зрачки расширились от почти полного до точных за секунды. Но не было ни криков, ни лиц, ни ружей.
Наконец, по прошествии целой минуты Лютер выглянул из-за угла стула и получил новый шок. Дверь хранилища, казалось, исчезла; он смотрел прямо в проклятую комнату. Он чуть не упал на спину, но поймал себя. Лютер внезапно понял, для чего нужен стул.
Он узнал обоих людей в комнате. Женщина, которую он уже видел сегодня вечером, на фотографиях: маленькая жена со вкусом проститутки в одежде.
Человек, которого он знал по совершенно другой причине; он определенно не был хозяином этого дома. Лютер в изумлении медленно покачал головой и выдохнул. Его руки дрожали, и его охватила тошнота. Он подавил приступ тошноты и уставился в спальню.
Дверь хранилища также служила односторонним зеркалом. В свете горящего снаружи и темноты в его маленьком пространстве казалось, что он смотрит на гигантский экран телевизора.
Потом он увидел это, и из его легких вылетел кулак: бриллиантовое ожерелье на шее женщины. Двести тысяч на его опытный глаз, может быть, больше. И именно такую безделушку обычно кладут в домашнее хранилище перед сном. Затем его легкие расслабились, когда он увидел, как она сняла кусок и небрежно бросила его на пол.
Его страх отступил настолько, что он встал, медленно подошел к стулу и медленно уселся в него. Итак, старик сидел здесь и смотрел, как его маленькой женщине вырубили себе мозги процессия мужчин. По ее внешнему виду Лютер сообразил, что среди участников этой процессии были молодые парни, получающие минимальную заработную плату или держащиеся на свободе на ширину грин-карты. Но ее джентльмен, звонивший сегодня вечером, был совсем в другом классе.
Он огляделся, его уши были прикованы к любому звуку других обитателей дома. Но что он мог на самом деле сделать? За более чем тридцать лет активного воровства он ни разу не сталкивался с подобным, поэтому решил сделать все, что мог. Всего лишь дюйм стекла отделял его от абсолютного разрушения, он тихо устроился в глубоком кожаном переплете и стал ждать.
ГЛАВА ВТОРАЯ
T РЗЭ БЛОКИ ИЗ ШИРОКОЙ БЕЛОГО НАЛИВА Соединенных Штатов Капитолия, Джек Грэм открыла входную дверь своей квартиры, бросил пальто на пол и пошла прямо к холодильнику. С пивом в руке он плюхнулся на потрепанный диван в своей гостиной. Его глаза быстро осмотрели крошечную комнату, когда он сделал глоток. Совершенно большая разница по сравнению с тем местом, где он только что был. Он оставил пиво во рту и проглотил. Мускулы его квадратной челюсти напряглись, а затем расслабились. Мучительные уколы сомнения медленно утихли, но они должны были появиться снова; они всегда так делали.
Еще один важный званый обед с Дженнифер, его будущей женой, ее семьей и кругом социальных и деловых знакомых. У людей с таким уровнем сложности, очевидно, были не просто друзья, с которыми они зависали. Каждый выполнял определенную функцию, а целое было больше, чем сумма частей. По крайней мере, так было задумано, хотя у Джека было собственное мнение по этому поводу.
Промышленность и финансы были хорошо представлены, и Джек читал имена, о которых Джек читал в Wall Street Journal, прежде чем выбросить их на спортивные страницы, чтобы посмотреть, как идут дела у «Skins or Bullets». Политики выступили в полную силу, добиваясь будущих голосов и текущих долларов. Группа была окружена вездесущими юристами, одним из которых был Джек, случайным врачом, который демонстрировал связи со старыми методами, и парой людей, придерживающихся общественных интересов, чтобы продемонстрировать, что власть имущие сочувствуют бедственному положению обывателей.
Он допил пиво и включил телевизор. С него сорвались туфли, а узорчатые носки за сорок долларов, купленные для него невестой, были небрежно брошены на спинку абажура. Со временем она поместит его в фигурные скобки за двести долларов с соответствующими расписанными вручную галстуками. Дерьмо! Потирая пальцы ног, он всерьез задумался о втором пиве. Телевизор пытался, но не смог удержать его интерес. Он убрал свои густые темные волосы с глаз и в тысячный раз сосредоточился на том, где неслась его жизнь, по-видимому, со скоростью космического шаттла.
Лимузин компании Дженнифер отвез их двоих в ее особняк на северо-западе Вашингтона, куда Джек, вероятно, переедет после свадьбы; она ненавидела его место. До свадьбы оставалось всего шесть месяцев, по-видимому, совсем не время по стандартам невесты, и он сидел здесь, серьезно задумываясь.
Дженнифер Райс Болдуин обладала мгновенной потрясающей красотой до такой степени, что женщины смотрели на нее так же часто, как и мужчины. К тому же она была умной и образованной, имела серьезные деньги и собиралась выйти замуж за Джека. Ее отец руководил одной из крупнейших деволопмент-компаний в стране. Торговые центры, офисные здания, радиостанции, целые подразделения, вы называете это, он был в этом и преуспевал лучше, чем кто-либо другой. Ее прадед по отцовской линии был одним из первых промышленных магнатов Среднего Запада, а семье ее матери когда-то принадлежал большой участок в центре Бостона. Боги рано и часто улыбались Дженнифер Болдуин. Не было ни одного парня, которого знал Джек, который не ревновал бы его до чертиков.
Он поерзал на стуле и попытался избавиться от изгиба плеча. Он не тренировался неделю. Его рост шесть футов и один даже в тридцать два года обладал той же жесткостью, что и в средней школе, где он был мужчиной среди мальчиков практически во всех предлагаемых видах спорта, и в колледже, где конкуренция была намного жестче, но где ему все же удалось стать первоклассным борцом в супертяжелом весе и выступить в первой команде All-Academic. Благодаря этой комбинации он поступил на юридический факультет Университета Вирджинии, где он сделал юридическое обозрение , получил высшее образование в своем классе и быстро устроился государственным защитником в системе уголовного правосудия округа Колумбия.
Все его одноклассники ухватились за возможность стать крупной фирмой из юридической школы. Они обычно звонили по номерам телефонов психиатров, которые могли помочь ему выбраться из безумия. Он улыбнулся, а затем пошел и взял второе пиво. Холодильник был пуст.
Первый год Джека в качестве полицейского был тяжелым, поскольку он изучал канаты, проигрывая больше, чем выигрывал. Шло время, и он перешел к более серьезным преступлениям. И когда он вложил в каждый из этих случаев каждую унцию юношеской энергии, необузданного таланта и здравого смысла, ситуация начала меняться.
А потом он начал в суде надрать какую-то серьезную задницу.
Он обнаружил, что он от природы был в этой роли, так же талантлив в перекрестном допросе, как и в том, чтобы бросать мужчин намного крупнее себя через циновку толщиной в два дюйма. Его уважали, любили как поверенного, если вы можете в это поверить.
Затем он встретил Дженнифер на приеме в баре. Она была вице-президентом по развитию и маркетингу в Baldwin Enterprises. Динамичная присутствия, она обладала дополнительным навыком заставлять того, с кем разговаривала, чувствовать себя важным; к их мнению прислушивались, если не обязательно им следовали. Она была красавицей, которой не нужно было полагаться только на это имущество.
Когда вы перестали привлекать внимание, их было намного больше. Или казалось. Джек был бы меньше, чем человек, если бы она его не привлекала. И с самого начала она ясно дала понять, что влечение было взаимным. Будучи якобы впечатленной его самоотверженностью в защите прав обвиняемых в преступлениях в столице, Дженнифер мало-помалу убедила Джека, что он внес свою лепту в дело бедных, глупых и несчастных, и что, возможно, ему стоит задуматься о он сам и его будущее, и что, возможно, она хотела быть частью этого будущего. Когда он, наконец, покинул PD, прокуратура США устроила ему настоящие проводы и избавила его от дороги. Это должно было сразу же сказать ему, что гораздо больше бедных, глупых и несчастных нуждалось в его помощи. Он не ожидал, что когда-нибудь сможет преодолеть острые ощущения, которые он испытывал, будучи полицейским; он полагал, что такие времена случались однажды в жизни, а потом их больше не было. Пора было двигаться дальше; даже маленьким мальчикам, таким как Джек Грэм, когда-нибудь пришлось вырасти. Может, просто пришло его время.
Он выключил телевизор, схватил пакет кукурузных чипсов и пошел в свою спальню, перешагивая через груды грязного белья, разбросанные перед дверным проемом. Он не мог винить Дженнифер за то, что ей не нравилось его место; он был неряхой. Но что его беспокоило, так это мертвая уверенность в том, что даже безупречная Дженнифер не согласится жить здесь. Во-первых, это было не в том районе; Конечно, Капитолийский холм, но не облагороженная часть Капитолийского холма, на самом деле даже близко.
Затем был размер. Площадь ее таунхауса, должно быть, составляла пять тысяч квадратных футов, не считая комнаты горничной и гаража на две машины, в котором находились ее Jag и новенький Range Rover, как если бы любому, кто живет в округе Колумбия с его забитыми автомобильным транспортом дорогами, был нужен дом. автомобиль, способный подниматься по вертикальной стороне горы высотой двадцать тысяч футов.
У него было четыре комнаты, если считать ванную. Он добрался до своей спальни, снял одежду и упал в кровать. В другом конце комнаты на небольшой табличке, которая когда-то висела в его офисе на работе, пока он не смутился, глядя на нее, было объявление о его присоединении к Patton, Shaw & Lord. PS&L была корпоративной фирмой номер один в столице. Юридический поставщик услуг для сотен компаний с голубыми фишками, в том числе его будущего тестя, представляющий многомиллионный счет, который он перечислил на счет компании и который, в свою очередь, гарантировал ему партнерство в этой компании. следующий обзор. Партнерские отношения с Patton, Shaw стоили в среднем не менее полумиллиона долларов в год. Это были чаевые для Болдуинов, но тогда он не был Болдуином. По крайней мере, пока.
Он накинул на себя одеяло. Утепление здания оставляло желать лучшего. Он выпил пару таблеток аспирина и запил их оставшейся на тумбочке кока-колой, затем оглядел тесную, грязную спальню. Это напомнило ему о его комнате, когда он рос. Это было теплое, дружеское воспоминание. Дома должны выглядеть жилыми; они всегда должны уступать место крикам детей, которые метались из комнаты в комнату в поисках новых приключений, свежих предметов, которые нужно сломать.
Это было другое дело с Дженнифер: она дала понять, что звук ножек был далеким проектом, который нельзя было точно определить. Ее карьера в компании отца была в первую очередь в ее уме и сердце - может быть, больше, чем чувствовал Джек, чем он сам.
Он перевернулся и попытался закрыть глаза. Ветер гнал окно, и он глянул в том направлении. Он отвернулся, но затем с покорным видом перевел взгляд на коробку.
В нем была часть его коллекции старых трофеев и наград средней школы и колледжа. Но эти предметы не были предметом его внимания. В полумраке он протянул длинную руку к фотографии в рамке, отказался от нее и снова передумал.
Он вытащил это. Это почти превратилось в ритуал. Ему никогда не приходилось беспокоиться о том, что его невеста наткнется на эту его собственность, потому что она категорически отказывалась входить в его спальню дольше, чем на минуту. Всякий раз, когда они скользили между простынями, они оказывались либо у нее дома, где Джек лежал на кровати, глядя на двенадцатифутовый потолок, где фреска с изображением древних всадников и молодых девушек делила пространство, в то время как Дженнифер развлекалась, пока не падала в обморок, а затем перевернулась. чтобы он закончил на ней. Или в доме ее родителей в деревне, где потолки были еще выше, а фрески были взяты из какой-то церкви XIII века в Риме, и все это заставляло Джека чувствовать, что Бог наблюдает, как на нем скачет красивая и абсолютно обнаженная Дженнифер. Райса Болдуина и что он будет томиться в вечном аду за эти несколько мгновений интуитивного удовольствия.
У женщины на фото были шелковистые каштановые волосы, слегка завитые на концах. Ее улыбка посмотрела на Джека, и он вспомнил день, когда сделал снимок.
Велосипедная прогулка далеко в сельскую местность округа Альбемарль. Он только начинал учиться в юридической школе; она была на втором курсе колледжа в университете мистера Джефферсона. Это было их третье свидание, но казалось, что они никогда не жили друг без друга.
Кейт Уитни.
Он медленно произнес имя; его рука инстинктивно проследила изгибы ее улыбки, одинокую ямочку прямо над левой щекой, придававшую ее лицу слегка искаженный вид. Миндалевидные скулы граничили с изящным носиком, переходящим к паре чувственных губ. Подбородок был острым и кричал «упрямо». Джек снова поднял лицо и остановился на больших каплевидных глазах, которые всегда казались полными озорства.
Джек перевернулся и положил фотографию себе на грудь, чтобы она смотрела прямо на него. Он никогда не мог думать о Кейт, не видя образа ее отца с его смекалкой и кривой улыбкой.
Джек часто навещал Лютера Уитни в его маленьком рядном доме в районе Арлингтона, который знал лучшие времена. Они часами пили пиво и рассказывали истории, в основном рассказывая Лютер, а Джек слушал.
Кейт никогда не навещала своего отца, и он никогда не пытался связаться с ней. Джек узнал свою личность почти случайно, и, несмотря на возражения Кейт, Джек хотел узнать этого человека поближе. На ее лице редко было что-либо, кроме улыбки, но это было то, чему она никогда не улыбалась.
После того, как он получил высшее образование, они переехали в округ Колумбия, и она поступила в юридический факультет Джорджтауна. Жизнь казалась идиллической. Она подошла к его первым испытаниям, когда он избавился от бабочек в животе и писк в горле, пытаясь вспомнить, за каким столиком советника сесть. Но по мере того, как возрастала серьезность преступлений, в совершении которых обвинялись его клиенты, ее энтузиазм уменьшался.
Они разделили его первый год практики.
Причины были просты: она не могла понять, почему он решил представлять людей, нарушающих закон, и она не могла мириться с тем, что ему нравился ее отец.
На последнем вздохе их совместной жизни он вспомнил, как сидел с ней в этой самой комнате и умолял ее не уходить. Но она видела, и это было четыре года назад, и с тех пор он не видел ее и не слышал о ней.
Он знал, что она устроилась на работу в прокуратуру Содружества в Александрии, штат Вирджиния, где, без сомнения, усердно сажала его бывших клиентов за решетку за нарушение законов принятого ею штата. В остальном Кейт Уитни была для него чужой.
Но лежа там, где она смотрела на него с улыбкой, которая рассказала ему миллион вещей, которые он никогда не узнал от женщины, на которой он должен был жениться через шесть месяцев, Джек задавался вопросом, останется ли Кейт для него чужой; суждено ли его жизни стать намного сложнее, чем он когда-либо планировал. Он схватил телефон и набрал номер.
Четыре гудка, и он услышал голос. В нем был край, которого он не помнил, а может быть, оно было новым. Раздался звуковой сигнал, и он начал оставлять сообщение, что-то забавное, совершенно неожиданно, но тут же он занервничал и быстро повесил трубку, его руки дрожали, его дыхание учащалось. Он покачал головой. Иисус Христос! Он участвовал в пяти делах об убийстве и дрожал, как чертов шестнадцатилетний парень, набирающийся храбрости, чтобы позвонить на свое первое свидание.
Джек отложил фотографию и в ту же минуту представил, что делает Кейт. Наверное, все еще в своем офисе размышляет, сколько лет отнять у кого-то жизнь.
Затем Джек задумался о Лютере. Был ли он в эту самую минуту не по ту сторону чьего-то порога? или уйти с еще одной пачкой финансовой радости, перекинутой через его спину?
Какая семья, Лютер и Кейт Уитни. Такие разные и такие же. Такая сфокусированная пара, с которой он когда-либо сталкивался, но их соответствующие фокусы находились в разных галактиках. В ту ночь, когда Кейт ушла из его жизни, он пошел к Лютеру, чтобы попрощаться и выпить последнего пива. Они сидели в небольшом ухоженном саду, наблюдая, как клематисы и плющ цепляются за забор; запах сирени и роз лежал на них густой сеткой.
Старик все хорошо воспринял, задал несколько вопросов и пожелал Джеку удачи. Некоторые вещи не сложились; Лютер понимал это не хуже других. Но когда Джек уходил той ночью, он заметил блеск в глазах старика - а затем дверь в эту часть его жизни закрылась.
Наконец Джек погасил свет и закрыл глаза, зная, что еще один завтрашний день не за горами. Его горшок с золотом, его выплата, которую выпадает раз в жизни, на один день стал ближе к реальности. Это не способствовало легкому сну.
В ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ
S ЛЮТЕР уставился сквозь стекло, мысль поразила его , что два сделал очень привлекательную пару. При данных обстоятельствах это было абсурдное мнение, но это не делало вывод менее достоверным. Мужчина был высоким, красивым, весьма знатным человеком лет за сорок. Женщина не могла рисковать далеко за двадцать; волосы были густыми и золотистыми, лицо овальным и красивым, с парой огромных темно-синих глаз, которые теперь любовно смотрели на изящное лицо мужчины. Он коснулся ее гладкой щеки; она прижалась губами к его руке.
У этого человека было два стакана, и он наполнил их содержимым бутылки, которую он принес с собой. Он протянул женщине одну. После звона бокалов, их глаза смотрели друг на друга, он допил свой напиток одним глотком, в то время как она сделала только маленький глоток. Бокалы поставили, обняли посреди комнаты. Его руки скользнули по ее ягодицам, а затем снова к обнаженным плечам. Ее руки и плечи были загорелыми и в хорошем тонусе. Он восхищенно схватил ее за конечности и наклонился, чтобы поцеловать ее шею.
Лютер отвел глаза, смущенный наблюдением за этой очень личной встречей. Странное чувство, когда он все еще явно находился в опасности быть пойманным. Но он был не настолько стар, чтобы не ценить нежность, страсть, медленно разворачивающуюся перед ним.