Пирус Анна Сергеевна : другие произведения.

Ведьма из Карачева Глава пятьдесят третья: Не знаешь, каким боком судьба к тебе...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Гульбишша эти устраивал нам ухажер моей троюродной сестры Шурки, а звали его Васей. И такой он был малый разделистый*! Одевался хорошо, все ребята курили махорку-самосад, а он - папиросы, нас всё семечками да конфетами угошшал, а каждое воскресенье нанимал гармониста хорошего и мы танцевали. А под Николу... Отстояли мы обедню в церкви, пришли домой и вдруг слышим: шум на улице! Выбегаем, а там... корову у Ханыгиных украли! И Ваську Шуркиного связанным ведуть, он, значить, вором оказался. Как мы поразилися!.. А сосед еще и говорить нам: - Ну, что, красавицы? Оттанцевалися теперича, отвеселился? Как же я страдала, как мучилася! Мы-то, дуры, и вправду веселилися, когда обиженные Васькой плакали!..
  Конец предыдущей, пятьдесят второй, главы:
  Вот так и закончилася короткая любовь моя.
  И казалося мне тогда: не любовь это вовсе была, а рок какой-то. Потому рок, что уж такая сильная и такая необычайная она была, что и места ей на земле не нашлося. Ну как могла она перейти в семейную жизнь?
  Нет, не знаю... Кто-то из нас видно должен был помереть.
  Ну... значит, он.
  
  Глава пятьдесят третья.
  
  Но молодость берёть своё... С неделю я должно и посидела вечерами дома, а потом опять начала ходить на гульбишша.
  А гульбишша эти устраивал нам ухажер моей троюродной сестры Шурки и звали его Васей. И такой он был малый разделистый*! Одевался хорошо, все ребята курили махорку-самосад, а он - папиросы, нас всё семечками да конфетами угошшал, а каждое воскресенье нанимал гармониста хорошего и мы танцевали.
  Все завидовали нашему карагоду, а мы так-то спросим да спросим Шурку:
  - И где он только деньги берёть на всё это?
  А она:
  - Да на лошади зарабатываить.
  Ну, лошадь у него и правда со всей деревни была справная*, сильная! Но все ж не верилось как-то, что он столько денег... и только на ней?
  
  А под Николу...
  Отстояли мы обедню в церкви, пришли домой и вдруг слышим: шум на улице! Выбегаем, а там... корову у Ханыгиных украли! И Ваську Шуркиного связанным ведуть, он, значить, вором оказался. Как мы поразилися!.. А сосед еще и говорить нам:
  - Ну, что, красавицы? Оттанцевалися теперича, отвеселился?
  Как же я страдала, как мучилася! Мы-то, дуры, и вправду веселилися, когда обиженные Васькой плакали!
  И особенно жалко было эту Рипу Ханыгину. У нее ж шестеро детей уже было, и вот что она с ними делать будить, без молочка-то, чем кормить? Как она билася, как царапала голыми руками снег, прямо плашмя на нем лежала!
  Очень я страдала тогда, даже в этот день никуда не пошла и все винила себя и своих подруг.
  
  Потом осудили этого Ваську. Не помню, сколько годов дали, но он просидел только до весны и убежал, сколотил себе шайку и стали они грабить на том самом месте, где сейчас Красные Дворики. Всё-ё тогда судачили об этом, но видеть... никто его вроде больше не видел.
  
  Вот и закончилися карагоды наши с модными гармонистами, но мы всё равно собиралися по вечерам у Шуры.
  И вот сидим раз у нее на крыльце, грызем семечки...
  а уже темно было, смотрим так-то: крадутся к крыльцу трое... и револьверты на нас:
  - Тихо! Ни слова!
  А куда ж тут... слово-то? У нас и языки-то к небу приросли. Ни живы, ни мертвы сидим...
  И оказалося: Васька это со своими приятелями!
  Ну, подошел он к Шурке, взял ее за руку и говорить:
  - Идем, я тебе что-то скажу.
  Отошли они в сторонку, начали шептаться... а его приятели - конфетами нас угошшать. А конфеты-то всё дороги-ие были! Насыпали их нам прямо в подолы, вот мы и повеселели.
  Постояли Васька с Шуркой, поговорили, а потом попрошшалися эти ребяты с нами и когда уходили, то предупредили, чтоб мы никому ничего не болтали.
  
  Настала жатва.
  Свою-то рожь мы с мамкой сжали быстро, а теперь надо было помочь Шуркиным родителям, вот и поехали мы в их загон, километров за десять от нашей деревни он был, в лесу.
  Приехали, стали жать. И мно-ого так за день снопов навязали!.. А к вечеру брат её приехал, наложил их воз целый и домой повез.
  - Я, - говорить, - утром вернуся.
  Осталися мы с Шуркой одни.
  Скоро и солнце стало заходить, надо ужинать да спать ложиться. Пошли в ручей за водой, да и наткнулися на диких пчел.
  - Давай-ка мёда наберем! - обрадовалася Шурка.
  - Не надо,- говорю.
  Я-то знала, что если пчел тронешь, то они и ночью загрызть могуть, ну, а Шурка не послушалась меня и полезла в их гнездо. И вот смотрю: ка-ак лятить моя Шурка назад!.. а за нею - пчел рой. Хорошо, что у нас шалаш был! Мы - в шалаш этот да под одеялку!..
  Здорово они нас тогда покусали, особенно за ноги, до-олго мы еще потом охали и стонали.
  Потом поели кой-чего, стали укладываться, а у меня всё-ё сердце колотится, как чуить что-то...
  И вот не успели мы улечься, слышу: по лесу - треск какой-то! А когда погода сухая, в лесу-то далеко-о слыхать!
  - Слышишь?.. - говорю Шурке. - Кто-то в лесу лазить.
  Прислушалась и она:
  - Да это, наверное, какая-то скотина отстала от гурта да и блудить теперича.
  А треск все ближе, ближе... Я опять:
  - Пойдем-ка под кустами спрячемся.
  Встали мы и только хотели нырнуть под них, а перед нами - трое! И сразу я Ваську её узнала да и тех, что с ним тогда были. Испугалася!.. Дрожу вся, а они подошли, поздоровалися, а Васька взял меня за руку да и говорить:
  - Ну чего ты, Маня? Разве ж я дам вас в обиду? Смотри, я за вас и постоять могу.
  И выташшыл из-за пояса два револьверта.
  - Да я не боюсь, - говорю. - Это мы...
  И рассказала, как нас пчелы покусали.
  Ну, посмеялися они, похохотали, а потом развели костер и уселися вокруг него.
  
  Через какое-то время стало совсем темно, потом луна показалася. Сидели мы с Шуркой, лакомилися конфетами, а Васька всё уговаривал и уговаривал её уехать с ним:
  - Все-то у меня для тебя есть! - говорил. - И паспорт, и деньги...
  А она отвечала:
  - Как же я брошу мать, братца? Я же их тогда больше никогда не увижу!
  - Но что ж делать? - он-то, опять: - У меня тоже здесь и сестра, и дед...
  Слушала я их разговор, но ничего Шурке не советовала.
  
  Летом ночи коро-откие, рассветать стало.
  Ну, попрошшалися они с нами и пошли... потом и конский топот послышался, а Шурка всё сидела и плакала. Плакала долго, тихо, я даже и не пыталась ее утешить. Да мне и самой было крепко жалко ребят этих: ну что их ожидаить? Можить, уже завтра словють их, посадють в тюрьму, а, можить, и постреляють.
  И еще я думала: какие ж они красивые! Один - блондин рослый, стройный, а другой - чёрный, кучерявый, глаза бо-ольшие! И слова-то у них какие умные... но то плохо, что разбойниками они стали, что бесы в их душах поселилися и погубють теперь.
  
  Приехала домой... а мать как глянула на меня, так сразу и ахнула:
  - Осунулася ты чтой-то... С чего бы это?
  И пришлось всё рассказать. Сказала и про то, что, мол, какие эти ребяты умные да красивые, а она вдруг и говорить на это:
  - Ну вот что, милая... На осень отдам тебя замуж, а то еще с бандитами спознаешься. - А потом как закричить: - Хорошие, красивые! Да грабители они, разбойники!
  - Что ты кричишь? - я-то, в слезы: - Мне и самой теперь противно, что конфеты их ела! Но как же это так получается, что такие красивые, а делають дела страшные?
  А мать только одно и заладила:
  - Чтоб я больше о них не слышала! Раз ты такая дура... отдам тебя замуж.
  
  А в то время с нами в карагоде парень наш деревенский гулял, Сергей Кадикин. Умный был Сергей, красивый, грамотный, мастер на все руки и очень уж мне нравился! Да и я ему - тоже. Но мать его не хотела в дом меня брать, все говорила:
  - Бедная она, разута-раздета. Обувай ее тогда, одевай, только и будить на себя работать. - А жениться Сергею надо было, мать-то чахоткой болела. - Бери Ольгу, - все твердила. - Она и работящая, и с приданым.
  
  А эта Ольга и вправду была богатая. Понесёть, бывало, ковригу хлеба к Кочергиным и выменяить на что захочет...
  Как кто такой?.. Помнишь, я тебе уже рассказывала про него, что его расстреляли при Ленине, когда буржуев стали громить?
  Ну, так вот... После того, как это случилося, умерла и жена его вскорости, дети сиротами осталися, вот и меняли всё на хлеб. А что понимали-то? За ковригу хлеба - бери, что хошь! Эта Ольга и таскала оттуда вешшы разные, и славилася своими платьями бархатными, атласными наволочками, атласными одеялами...
  Как-то после Троицы приходить ко мне да говорить:
  - Знаешь, Мань, нынча тетка к Кадикиным приехала и они будуть с матерью решать, за кого Сергея сватать. Пойдем-ка к ним под окно и подслушаем. У них там сирень густая, нас никто и не увидить.
  И пошли мы... Ночь как раз тё-ёмная была! Присели возле окна под кустом, слушаем... И уж о чем они там сначала говорили, мы не застали, но слышим голос Сергея:
  - Жениться мне надо. Но Ольгу я не возьму. И наряды мне ее не нужны, а вот на Мане женюсь.
  Ну, тут и пошло! Как начала мать сыпать:
  - Да она тебе и штанов не сумеить залатать!
  - А я и не собираюсь в латаных штанах ходить, - Сергей-то.
  - Да ведь она голая совсем!
  А он:
  - И тем лучше. Не будить задаваться. Я здоров, силён, обую ее, одену.
  Тут и тетка подключилася:
  - Аннушка, - это мать Сергея так звали, - Маня девочка неплохая, на мордочку красивая. А какая порода у Писаренковых хорошая! Умные, труженики большие. Ну а что вдовья бедность... Так что поделаешь? С жениным богатством тоже жить плохо.
  А мать и вовсе вскинулася:
  - Я думала ты меня поддержишь, а ты за неё?.. Нет им моего благословения! Не быть ей в моем доме, покудова я жива!
  А Сергей ка-ак бросится к двери!.. да на улицу. Тут и мы от окна...
  
  Только прискочили к нам, только стали мамке рассказывать, а Сергей и вотон! Ну, поговорили мы с ним о том, о сём... а настроение-то у меня - хуже некуда! Думаю: передолиить* мать его, женится он на Ольге! А она такая радостная сидить, смеется всё!
  Потом стала собираться домой да и говорить Сергею:
  - Пошли-ка, Сереж, пусть Маня отдохнёть. Мне-то что-о, а ей на работу завтра итить.
  А Сергей и согласился!.. И пошли они вместе.
  Ну, у меня сердце так и оборвалося! Сижу и думаю: теперь всё кончено! А тут еще и Динка с печки соскочила, затараторила:
  - Вот и хорошо. Вот и ладно. Пусть Ольга и выходить в их чахоточный дом! Когда заболеить чахоткой, так отец и вылечить её, он же у неё богатый.
  А потом... Ну, а потом мне и не до Сергея стало.
  
  Пришла я как-то вечером с работы, а мамка и говорить:
  - Ты знаешь, приходили к нам сегодня от Кольцовых, просили разрешения приехать сватать тебя, а я и сказала им, что пусть приезжають... Правда, жених еще вместе с твоим отцом в солдаты призывался, но зато богатый.
  Так я и села! И не знаю, что ответить?
  
  А мамка уже приоделася, в хате прибрала.
  Принарядилася и я, сидим, ждем... И вдруг Сергей приходить. Поздоровался, посидел немного, а потом и спрашиваить:
  - Что это ты приодета нонче, принаряжена, да и в хате у вас...
  А в дверь как раз и стучать!
  Подхватился он открывать, да и встретил сватов... Поздоровался с ними, пригласил садиться, потом подходить ко мне и шепчить:
  - Так вот в чем дело!.. Ну, тогда я пошел.
  И повернулся... И вышел.
  
  У нас же с ним до этого все споры шли! Я-то ему: вот, мол, не хочет твоя мать меня брать, а он:
  - Ну что тебе моя мать?
  - Как это что?.. Приду я к вам, значить, в дом, а она и будить на меня косо смотреть?
  - Ну и пусть смотрить, жить с ней я всё равно не собираюся. Отдельно построюсь.
  Вот так всё и спорили.
  А теперь, значить, за другого меня сватають.
  
  И мамка завела опять свою песню: да у нас и приданого нет... да нам и свадьбу играть не на что... а жених - успокаивать ее:
  - Ничего мне вашего не нужно. Вот как стоит Маня, так и возьму её. Постель даже не привозите. Свадьбу сыграем за три дня, и вы к ней не готовьтесь, а завтра я мешок муки пришлю и машинку швейную.
  Мать так и опешила... и не знаить, что ответить? Но позвала меня в чулан и говорить:
  - Будем богу молиться, что такой-то человек к тебе присватался!
  Потом вышла, объявила, что мы согласны, да влезла на лавку, сняла икону Спасителя, стерла с неё пыль и подошла нас благословить. Стала я рядом с женихом своим и только тут глянула на него... И таким он мне старым показался, таким некрасивым! Чуть в обморок не упала.
  
  Стали сваты, наконец, прошшаться. Вышла я их проводить, а жених мой нагнулся да и поцеловал меня. Ох, и как же это было противно!.. Потом сели они в сани и поехали. Посмотрела я вослед...
  А лошадь-то у них белая! А на облучке-то кучер сидить, ковер ноги жениху покрыл! А во красиво!..
  Тут и мамка посыпала:
  - Боже мой! К нам-то, к бедным, и такой человек присватался! Богач с десяти деревень! Как подруги-то завидовать будуть!
  А я вошла в дом и ка-ак пала на постель, как зарыдала!.. Меня и унять-то никак не могли.
  А тут еще и Динка всё сидела рядом и сыпала:
  - Если ты такая дура, то поплачь, поплачь! Можить, дури и поубавится... Богач! Да на что тебе его богатство? Хлеба наобещал! Да не буду я и есть его хлеб!
  
  Стали тут и соседи сходиться, тетка Чичиха пришла, запричитала надо мной:
  - Манека, доченька! Не выходи ты за него. То-то ж трудно жить не по любви! Я сама за неровню вышла, мне тогда и было-то годков пятнадцать должно. Да мой еще жалостливый был, скажить так-то: "Машенька, иди-ка погуляй!" Пойду, погуляю с ребятами, с девчатами, а как домой ворочаться... лучше б в тюрьму!
  Пришли и подруги. Кто поздравлять стал, кто отговаривать...
  Но их дело что? Поговорили, посудачили да разошлися! А я и осталася одна со своим горем.
  Кто поможить?
  
  И квартировали у нас в ту пору солдаты, вот и приходють как раз, а один из них, Иваном звали, аж испугался:
  - Что это с вами?.. Все будто живы, а ревете, как коровы.
  Рассказала ему мамка всё, а он и стал ее упрашивать:
  - Зачем вы губите её жизнь? Во, моя сестра тоже вышла за такого, да прожила, бедняжка, годков пять всего и зачахла. И оставила сиротами двух деток. - Мамка опять запричитала: богатый он, мол, мельник... а Иван опять: - Ну что вы заритесь на богатство-то? Вон, какие богачи были и где они теперь? Все на Соловках да в Сибири. Так и с мельником вашим... еще не известно, что впереди его ждет?
  
  Но что ж делать-то? Свадьбу решили сыграть за три дня, а это значить: завтра, рано утром, жених пойдёть в церковь и там, после обедни, прокличуть, что такой-то и такая-то венчаются. Тогда уж трудо будить отказаться! Поэтому надо не допустить до этого, а как? Ночь уже... Тогда этот Ваня и говорить:
  - Пиши записку, что, мол, из-за болезни матери...
  А писать-то я не умею! Ну, он сам написал ее, оделся, взял винтовку и пошел... Солдаты тогда с винтовками не расставалися, вот и он пошел с ней. Пошел, значить, но что-то ско-оро вернулся и говорить:
  - Вручил самому жениху. И сказал еще, что ответа не нужно.
  И вот тут-то только тяжесть с меня ужасная и слетела! Уж так я обрадовалася, так обрадовалася, что вроде бы меня только-только из тюрьмы выпустили.
  
  Но ночь мы всё равно спали плохо, а на утро мамка и вправду заболела, а я хоть и пошла на работу, но ноги чуть ташшыла. Пошла я, значить, а Сергей и встретил меня в конце деревни:
  - Ну, что? - остановил. - За богатого выходишь? Хлеб теперь вволю есть будешь? Думала, что со мной с голоду помрешь?
  Что я могла ему ответить?.. Да завернулася и пошла.
  А должна была идти как раз мимо дома жениха, так что? Во-от такой-то круг по железной дороге сделала, чтобы только не идти мимо! И всё думалося и думалося: а вдруг встретить меня? Что скажу?
  
  Когда ушла на работу, то всё ж приходили от жениха:
  - Что у вас тут случилось, Алексевна? С такой охотой просватали, а теперь...
  Мамка и начала опять своё: да вот, мол, нет у нас ничего... да вот, если б жив был отец, разве так жили?.. Те уговаривали ее, уговаривали, но так и ушли ни с чем и на другой день сосватали этому мельнику Дуню, она в другом краю деревни жила.
  Ча-асто я потом видела эту Дуню, всё они мне встречалися, когда я с работы шла: как везёть ее мельник в коляске!.. вся в атласах она, в бархатах, по ветру шарф развивается! Девчата, бывало, всё так-то и скажуть:
  - Что, завидно, нябось?
  А мне... Как станить мне жалко эту Дуню!.. Аж сердце зайдется.
  
  Что было потом?..
  Потом разорили, раскулачили этого мельника, отняли мельницу, отняли коров, лошадей... только хату одну и оставили. Но самого Федора не тронули, так он что? Ка-ак засел в этой хате, так больше никуда и не вышел. Дуня пошла с нами на фабрику работать, а он - за детками ухаживать.
  И вот я-то недалеко от них жила, а видеть его... больше и не видела. Так, раз один, должно... на крыльце сидел. А то и выходил-то, когда стемнеить. Выйдить так-то... или дров нарубить, или воды из колодца наносить...
  И как же они бедствовали! С хлеба на воду перебивалися. Платили-то тогда на фабрике нам как?.. Видимость одна. А дети у них плодилися, четверо уже было... когда он заболел чахоткой и помер.
  Вот и осталася Дуня одна с цельным выводком.
  Так-то, милая, не знаешь, каким боком судьба к тебе повернётся.
  
  А тогда-то радовалася я, что Дуню ему сосватали.
  И спать легла рано, и спала, как убитая.
  Приходили подруги, поздравлять с нареченным, а мамка не давала меня будить и говорила, что никакой свадьбы не будить.
  - Во, - шутили, - вечером сосваталися, утром рассваталися...
  А Сергей так и не пришел.
  Да я и не ждала его... знала его характер.
  
  *Разделистый - деловой, энергичный.
  *Справная - упитанная, сильная.
  *Передолеет - здесь: перетянет на свою сторону. Друзья! Электронную или печатную книгу 'Ведьма из Карачева' можно заказать по ссылке https://ridero.ru/books/vedma_iz_karacheva/ Приглашаю Вас на свой сайт, где кроме текстов, есть много моих фото пейзажей. http://galinasafonova-pirus.ru
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"