Пирус Анна Сергеевна : другие произведения.

Филипок. Глава 23

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Давать людям прозвища... Думается, что это - плохо. Но "народ - стихия", и к нему как-то с первых дней прилепили: Филиппок да Филиппок... ... Уже делает замечания на летучках, но замечания эти конечно не профессиональны. ... Обиделась на него, что раскритиковал передачу Платона: не надо, мол, было говорить журналисту о свалках города (у нас, в Союзе и свалок мусора даже нет!) и о том, что до Перестройки в нашей области ой!.. как далеко! ... В очередной нашей долгой беседе спросила его о смысле жизни: - Не вижу, не знаю общего смысла... ... Когда на летучке начала возмущаться действиями милиции в Сельцо, - там толпа напала на отдел милиции, сожгла две их машины, а милиционеры, защищаясь, стреляли в асфальт. ... Как-то разговорились с ним о фильмах: - Самый мой любимый... - усмехнулся, взглянув на меня непривычно весело, - это греческий... "Грек Зорба". - Сергей Филиппыч! - засмеялась и я, - и мой тоже!
  
  
  1982 -1991 годы
  Из дневников:
  'Давать людям прозвища... Думаю, это - плохо. Но 'народ - стихия', и к нему с первых дней прилепили: 'Филипок сказал...', 'Филипок вывесил приказ', 'Филиппка вызвали в Обком'... К нему, моему новому начальнику по телевидению Сергею Филипповичу Афронову. Ну да, есть в его внешности что-то от прозвища: невысок, плотен, круглолиц, с серыми невыразительными глазами над крутыми щёчками... А так - общителен, улыбчив, иногда даже и смешлив, говорит негромко, сбивчиво, короткими фразами, - как бы только намекая. Странная манера.
  А перевели его к нам из 'Блокнота агитатора', - есть такой 'партийный орган', - и как он будет руководить нами? Ведь технологии телевидения совсем не знает.
  
  Уже делает на летучках замечания, но не профессионально!.. Так, одни эмоции. Сказала ему об этом - опустил глаза, промолчал. Обиделся.
  А вообще-то дверь его кабинета почти всегда настежь, - 'свой парень', так сказать.
  
  Вчера был у нас в студии банкетик в честь восьмого марта, так Сергей Филипыч плясал, читал свои стихи, пел в хоре, частушки, играл в КВНе. 'Хороший человек, хороший'... пока, но каким окажется?
  А сегодня записывала я передачу с женой Николая Поскова, редактора областного издательства. Конечно, она как ведущая - деревянная, да и некрасивая, грубоватая, и сценарий у нее слабенький, но амбиций!.. Ну, я и отозвала её в сторонку, сказала: если, мол, не устраиваю Вас, как режиссер, то в другой раз работайте с Павловским, а сегодня помалкивайте, так она пошла и нажаловалась Афронову, вот и зашел в наш кабинет, и стал мне выговаривать: к авторам, мол, относитесь небрежно!
  - Сергей Филипыч, - засмеялась, - ну, плохой она автор! А как ведущая - еще и хуже, поэтому если не принесёт своих беспомощных сценариев, то потери для нас и зрителя не будет.
  А он и поджал губы, и набычился... но, ничего не ответив, вышел. И тут-то смекнула: да, для зрителя - не потеря, а вот для него... Он же кое-что пишет, хочет издаваться, а 'сценарист' Поскова - жена редактора местного издательства, так что...
  'Вот тебе, бабушка, и Юрьев день'.
  
  У нас в кабинете два дня батареи холодные. Иду, говорю Афронову, а он... с неожиданным знанием дела:
  - Это на втором этаже пробка образовалась, - поясняет и тут же возмущается: - Ну что ж Поцелуйкин-то с Жучковым не поднимутся на второй этаж и воздух из батарей не спустят?
  - Сергей Филипыч, - обалдеваю, - Вроде бы слесарь должен...
  - А-а, - машет рукой и выходит.
  Минут через пятнадцать появляется снова, и прямиком - к батарее:
  - Ну, вот... сразу и потеплела.
  - Что? - удивленно смотрю на него. - Сами... воздух спустили?
  - Да, - коротко взглядывает, - а что тут такого?
  - Сергей Филипыч, - уже и смеюсь, - ну разве это ваше дело с батареями возиться? - И обобщаю: - Вот потому-то у нас в стране и бардак, что 'работники идеологического фронта' из батарей воздух спускают, а слесаря в это время...
  - Нет, не понимаю Вас, - прерывает, огорчённо махнув рукой, - ни-икак не понимаю.
  Смотрю на него и вдруг верю: и впрямь не понимает!
  
  Похоже, что уже презирает мнение летучки: если передача ему безразлична, отдает её на растерзание, а если понравилась, делает своё заключение вопреки всем, - обозревающие вот уже несколько недель клюют передачу Ривкиной 'Идем в кино', а он говорит как-то её редактору:
  - Да пошли они все... Пусть ведёт, как и вела. Или проведи разок сам, а потом снова отдай Ривкиной.
  Вот и сегодня: только покрикивал иногда на беснующихся, косо поглядывая, но унять даже и не пытался, - пусть, мол, порезвятся. И наблюдать все это было интересно, а иногда и смешно.
  
  'Закручивает гайки', - выговаривает опоздавшим, - и тогда у кончиков губ сразу проявляются складочки обиды. Вчера и меня встретил:
  - Вот вы все опаздываете, опаздываете, а иногда и вовсе до обеда не изволите приходить...
  'Лучший метод защиты - нападение'...
  - Вы считаете, - говорю хотя и тихо, но нагло, - что просиживать стулья, когда нечего делать, это работа? - Молчит. Тогда 'разворачиваю панораму': - Да, я люблю работать, я хочу работать, но не сидеть, а вы, - наглею еще больше, - сидя в своем просторном кабинете и высматривания опоздавших... - Он чуть вскидывает брови, но не сдаюсь: - Хорошенькое занятие для руководителя творческой организации дежурить у двери и записывать, кто и когда пришел? Лучше бы требовали от журналистов, чтобы сдавали сценарии во время, тогда и режиссеры могли бы над ними работать, а не просиживать диваны.
  Посмотрел на меня до-олго, тяжело. Подумалось: ну, сейчас!.. Но ответил тихо:
  - Приходите и Вы... сидеть... в мой просторный кабинет.
  - Спасибо за приглашение, - съехидничала, - но лучше сыну уроки помогу сделать, и то пользы больше будет и ему... и государству, - закончила пафосно.
  А он сегодня на летучке и брякнул: Сафонова, мол, предпочитает уроки с сыном делать, а на работу не ходить, да и приказ тут же вывесил: 'В связи с опозданием по неуважительной причине, предупредить...', а к вечеру - еще один, в котором перечислено: кто и на сколько минут опоздал за эту неделю, - подтвердил, так сказать, статус дежурного. Недоумевали: и чего Филипок озверел? А оказалось: Обком открыл новую компанию по укреплению дисциплины и за прогулы даже увольняют.
  
  Ведет теоретический семинар о Перестройке. Выступает секретарь нашей парторганизации Яркова с вопросом 'О передовой роли партии в процессе перестройки экономики страны'... а, впрочем, не выступает, а читает передовую из 'Правды'. Но вот уже кончает, и тогда Сергей Филипыч итожит:
  - Ну, может, кто-то... что-то... возразить хочет? - и ухмыляется: - Нет возражений? - окидывает всех хитроватым взглядом.
  Молчание. И тогда снова, с тем же взглядом и той же ухмылкой, - что, мол, смелости не хватает возражать против передовой статьи 'Правды'? - закрывает занятие.
  
  Захожу к нему в кабинет:
  - Сергей, Филипыч, этот Полозков (тогда - партийный секретарь и главный редактор 'Новостей') грозится срезать мне премию только за то, что в 'Новостях' вместо заставки '27 съезду парии - 47 ударных недель' (съезд был в феврале 1986-го) дала другую: 'Навстречу 27 съезду партии'. Объясните, пожалуйста: какая разница?
  Помолчал... но слышу:
  - Д-а, - и махнул рукой? - Да никакой. Не переживай! Скажу ему...
  А вечером едем троллейбусом с ним и оператором Женей Сорокиным домой, говорим об истощении земли у нас, о том, что, мол, уж очень много бросовых полей, а Сергей Филипыч больше помалкивает и ему уже пора выходить, но вдруг бросает:
  - А вот в Армении каждый клочок на счету, даже в горах - все террасы, террасы. - И, обернувшись к Женьке, с улыбкой: - Ну, Сорокин, пошли...
  Зна-ает, что сегодня, в день зарплаты, тот обязательно пойдет за вином, - гастроном-то как раз напротив остановки.
  
  Стал ко мне внимателен, улыбчив. Сегодня, я:
  - Сергей Филипыч, помогите! Записала 'Козьму Пруткова' на минуту дольше, может, сократите 'Новости' на пару информаций?
  Взял папку с текстами, листает:
  - Это надо... это надо, это тоже...
  Но выбросил несколько устных информаций, и уже остались одни киносюжеты, но я опять:
   - Нет, мало. За нами Московские новости. Может, в них врезаться?
  Посмотрел, улыбнулся:
  - А-а, врезайтесь. Если что, скажете, что я разрешил, - и потёр ладони: - А я уже в отпуске буду!
  И махнул рукой: всё, мол, это - ерунда!
  
  Обиделась на него, что раскритиковал передачу мужа: не надо, мол, было говорить журналисту о свалках города (у нас, в Союзе и свалок мусора нет!), и о том, что до Перестройки в нашей области ой!.. как далеко!
  Но сегодня встречаемся с ним во дворе и он:
  - Вы... ты когда идешь в отпуск?
  - С пятнадцатого.
  - А то Обком просил... хочет, чтобы мы с тобой сделали фильм о Бежице... болгарам потом будут показывать.
   Успокоила, улыбнувшись: ну, раз Обком!..
  
  И смонтировала фильм о Бежице. И смонтировала так, как хотела, потом дала Сергею Филипычу монтажный лист, и он написал по этому листу текст. Небрежно написал, - штампами.
  
  Готовлю для 'Новостей' фотографии: все какие-то ма-аленькие, синюшные! А тут как раз Афронов входит.
  - Сергей Филипыч, - почти возмущаюсь, - неужели не можете достать для телевидения хорошей
  бумаги! Любители и то достают, а у нас... Ведь фотографии не только - лицо телевидения, а
  и Вашего, как руководителя.
  Посмотрел на меня до-олго, чуть вопросительно:
  - Пусть Гулак делает фотографии на том, что есть. Нет у нас...
  И догадалась... или хотелось так думать?.. что хотел сказать: нет, мол, у нас своего лица.
  Но не решился.
  
  При каждом удобном случае норовит поговорить со мной, - одинок что ли?
  Как-то пришел в наш кабинет и часа полтора болтали о том, о сём, - устала аж!
  А сегодня до-олго говорили о фильме Чингиза Абуладзе 'Покаяние'.
  Этот фильм - потрясение, в нём впервые явно читается аналогия с годами Сталина, Берии, террором тех лет. И показывали его в Доме политпросвещения только нам, 'работникам идеологического фронта', - Обком так решил (1987-й год). Ну да, о многом Сергей Филипыч думает так же, как и мы с Платоном.
  А как-то, в очередной нашей долгой беседе, спросила его о смысле жизни:
  - Не вижу... не знаю... никакого смысла.
  И о вере: он - материалист, не признаёт никаких богов.
  Ну да, ни мистики, ни идеализма в нём - ни капли!
  
  Сыграл свадьбу сына, - ездил за невестой на машине моей ассистентки Ильиной, которая снабжает нашу 'элиту' продуктами из обкомовского магазина, - у неё там мать работает, - да и от продуктов и вин не отказывается, когда та их привозит оттуда же.
  
  Если что-нибудь предлагаю по работе, охотно соглашается.
  Любит при случае порассуждать о том, в чём живем, - доверяет или проверяет? Но как-то ехали троллейбусом домой, а он вдруг и говорит тихо:
  - Да-а, видать на Западе социализм построят быстрее, чем у нас... в уже построенном, - и ухмыльнулся.
  А убедило его в этом вот что: вычитал... или услышал где-то?.. что в Канаде как-то объявили конкурс медсестер на бесплатную работу в психбольнице, так отбою от желающих не было. 'Бесплатно!.. Понимаешь?' Это его просто потрясло.
  - А у нас... - и махнул рукой.
  Но сегодня, когда на летучке начала возмущаться действиями милиции в Сельцо...
  Там толпа напала на отдел милиции, сожгла две машины, милиционеры, защищаясь, стреляли в асфальт, в толпу, десятерых ранили, а старушку убили... Так вот, начала возмущаться, а Сергей Филипыч вдруг обернулся ко мне и почти выкрикнул:
  - И правильно делали, что стреляли! Там, в Сельцо, половина жителей - бандиты!
  Вот так...
  
  Вчера, в разговоре, он:
  - И как, зачем занесло меня на эту должность? Целыми днями гонорары только и делю. Одному начислю - другой приходит, жалуется: обидели! Вроде бы и делать особенно нечего, а домой приходишь уста-алый!
  Да, похоже, что вся эта канитель, называемая телевидением, ему - до фени: лишь бы только не терзали! Поэтому просто старается, чтобы не было склок, а если вспыхивают, спускает на тормозах.
  
  Сижу в кабинете в ожидании конца рабочего дня и читаю. Заходит:
  - Чего ж домой-то не идете?
  Начинаю вроде как оправдываться: да вот, мол, хочу почитать, а то, когда дети рядом, то... Потом дома рассмеюсь, осознав ситуацию.
  
  Были в колхозе на уборке свеклы и Сергей Филипыч не отходил от меня, - ну где еще можно вот так поболтать без 'лишних ушей', как не у бурта свекольного!
  Мечтает жить в деревне, - его деревня в Калужской области, - тем более что брат, таксист, уйдя на пенсию, уже там.
  
  Как-то сказал, что если бы полным хозяином был на телевидении, то оставил бы только треть работников:
  - А то, понимаешь... получаем свои зарплаты ни за что... хотя они, в общем-то, и похожи на пособия по безработице. - И хихикнул: - Но, в то же время, как работаем, так и получаем.
  И я согласна с ним.
  
  Он и Корнев сняли с эфира очередной выпуск 'Эстафеты демократа Сомина за то, что у него слишком острые сюжеты, цепляющие наше партийное начальство, и вот теперь будет обсуждение 'распоясавшегося' журналиста.
  Пришла... Сидят: Корнев, Гергало, Афронов... 'Тройка' собралась, как в тридцатых, и 'расстреливать' будут Льва Ильича.
  А вот и он... Вошел, сел у окна и теперь смотрит во двор.
  После просмотра - общее молчание. Потом Афронов бросает:
  - Ну... пошли...
  Понимаю: хотят уйти от обсуждения при мне. Тогда спрашиваю:
  - Ну и почему вы сняли 'Эстафету' с эфира? Все материалы правдивые, интересные, крепко сделаны...
  Сергей Филипыч сразу вскидывается:
  - И Вы считаете, что все это можно давать в эфир?
  - А почему бы и нет?
  Словно надувается:
  - Вот и будете говорить об этом на летучке, а не здесь.
  - Вы, Сергей Филипыч, - прерываю, - не указывайте мне, где говорить. Всю жизнь говорю не тогда, когда разрешают, а когда считаю возможным и нужным!
  Ничего не ответит... повернётся... выйдет.
  
  В газетах и по телевидению спорят о том, как отмечать 'славный праздник Октябрьской революции, принёсший счастье не только народам нашей страны, но и...'. Так вот, где-то намечают провести альтернативные митинги, где-то 'торжествовать', но за счет самой партии КПСС, где-то и вовсе не вспоминать об этом 'празднике'.
  А вчера в наш кабинет вошел Афронов:
  - С наступающим праздником Вас... - ко мне, а я с усмешкой посмотрела на него, и он, подождав ответа, прибавил: - так сказать...
  - Да уж лучше 'так сказать' - улыбнулась. - Лучше б этого праздника и вовсе никогда не было, - уточнила свою позицию.
  - Что так? - дернул щечками. - Как же... традиция... годовщина.
  - Годовщина чего? - взъерошилась. - Каких достижений? Что у пропасти висим?
  - Да не скажите, - усмехнулся. - Есть и достижения.
  - Сергей Филиппыч, о каких Вы достижениях? Уничтожили крестьянство, уничтожили интеллигенцию, религию, наконец, а Вы...
  - Да, да... крестьян... - потоптался возле моего стола, взглянул странновато и стал сбивчиво, по фразам, словно выдавливая из себя, рассказывать, что вот, мол, он и сам из крестьян; что жили они до революции зажиточно, а после революции, когда землю всем раздали, и вовсе хорошо, а потом... - замолчал, отошел к окну, постоял там с минуту, обернулся: - Но, ничего. В нашей деревне на трудодни всегда кое-что давали. Да и вообще, удавалось нашему колхозу отбиваться от объединений, разъединений. Правда, далеко не везде так было, - стоял напротив меня, полуприсев на соседний стол, и сбивчиво, с паузами говорил, словно только-только осмысливая. - Да, крестьянство уничтожили... интеллигенцию - тоже, а 'гегемона-пролетариата' все утверждали, утверждали, но, в конечном счете, и его обвели вокруг пальца.
  Слушала, помалкивала, а на языке висело: ну почему ж тогда ходите по кабинетам и поздравляете, почему!? Но не спросила. Потому не спросила, что не хотелось снова слышать от него враньё.
  
  Как-то разговорились о фильмах:
  - Самый мой любимый... - усмехнулся, взглянув на меня непривычно весело, - это греческий 'Грек Зорба'.
  - Сергей Филипыч! - засмеялась я, - и мой тоже!
  А фильм вот о чем: грек Зорба (играет обаятельнейший актер Антони Куин) случайно знакомится на вокзале с иностранцем и, в ожидании корабля и разговоров, открывает в нём родственную душу, а когда узнает, что тот едет восстанавливать шахту, унаследованную от отца, то предлагает себя в мастера, уверяя, что специалист в этом деле, а потом убеждает его вложить деньги и в строительство подвесной дороги.
  Дальше - о злоключениях по ходу этого строительства... которое заканчивается полным фиаско.
  И вот последняя сцена фильма: они сидят на берегу моря... но вдруг неудачный предприниматель встаёт и просит Зорбу научить его танцевать...тихо начинает звучать мелодия Теодоракиса... и вот они уже оба пляшут на песке под прекрасную и озорную мелодию 'Сиртаки'.
  
  2012-й
  И эта запись о Сергее Филипповиче Афронове - последняя.
  Ну да, подводит меня память: и куда он потом пропал?.. куда перевели?
  А, может, и не переводили, а просто...
  Просто довольно скоро я узнала: Филипок умер. От рака.
  И в той самой деревне Калужской области, в которую мечтал вернуться.
  
  Продолжение следует.
  Дорогой читатель!
  Приглашаю Вас на свой сайт, где кроме текстов, есть много и фото пейзажей, снятых мною . Ссылка сайта - http://galinasafonova-pirus.ru
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"