Пирус Анна Сергеевна : другие произведения.

Обгоняющий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Да, припоминаю его звонок... И давно это было, наверное, с полгода назад: "Галина?" "Да" - ответила на незнакомый голос. "Та самая, из Карачева?" "Да" - слегка удивилась. "Рад тебя слышать." "Простите... а Вы кто?" И с того конца провода... эфира услышала почти радостное: "А это я, Валя Дальский. Учились мы с тобой в одном классе. Припоминаешь?" И дальше выяснилось, что он наткнулся на мой сайт, из которого и узнал номер телефона, и что он кое-что из моих "опусов" (его определение) уже прочитал, поняв, что пишу в основном о своём прошлом, к которому у него "вообще весьма сомнительное отношение", ибо считал, что минувшее лишь мешает жить настоящим. Конечно, тогда спорить с ним не стала, да и по интонации почувствовала, что это - напрасное занятие. А еще сказал, что хотел бы встретиться со мной, когда дела приведут его и в наш город, в котором у него есть друг и, если я не против... "Нет, я не против." "Ну, тогда..." На этом разговор и закончился. И звонков больше не было. Он был отличником. Он, Валя Дальский. А я - троечницей с вечно невыученными уроками. Он сидел за партой прямо, почти на равных говорил с учителями. Я же ютилась на задней, прячась за спины впереди сидящих, - может, не заметят, не вызовут? На переменах, разминаясь, не спеша прогуливался он по коридору, иногда рывком расправляя плечи и слегка из стороны в сторону покачивая головой, я же - за партой второпях перелистывала учебник к следующему уроку, - может, еще не поздно что-то подучить?..
Да, припоминаю его звонок... И давно это было, наверное, с полгода назад: 'Галина?' 'Да' - ответила на незнакомый голос. 'Та самая, из Карачева?' 'Да' - слегка удивилась. 'Рад тебя слышать.' 'Простите... а Вы кто?' И с того конца провода... эфира услышала почти радостное: 'А это я, Валя Дальский. Учились мы с тобой в одном классе. Припоминаешь?' И дальше выяснилось, что он наткнулся на мой сайт, из которого и узнал номер телефона, и что он кое-что из моих 'опусов' (его определение) уже прочитал, поняв, что пишу в основном о своём прошлом, к которому у него 'вообще весьма сомнительное отношение', ибо считал, что минувшее лишь мешает жить настоящим. Конечно, тогда спорить с ним не стала, да и по интонации почувствовала, что это - напрасное занятие. А еще сказал, что хотел бы встретиться со мной, когда дела приведут его и в наш город, в котором у него есть друг и, если я не против... 'Нет, я не против.' 'Ну, тогда...' На этом разговор и закончился. И звонков больше не было. Он был отличником. Он, Валя Дальский. А я - троечницей с вечно невыученными уроками. Он сидел за партой прямо, почти на равных говорил с учителями. Я же ютилась на задней, прячась за спины впереди сидящих, - может, не заметят, не вызовут? На переменах, разминаясь, не спеша прогуливался он по коридору, иногда рывком расправляя плечи и слегка из стороны в сторону покачивая головой, я же - за партой второпях перелистывала учебник к следующему уроку, - может, еще не поздно что-то подучить? Да и на уроках физкультуры он быстрее всех бегал, дальше всех прыгал, бросал гранаты. А вот рисовать так, как я, не умел, - мои-то карандашные рисунки почти все красовались в зале на стенде, а его... И даже помню, что кисть винограда, которого никогда не видела и который с внутренним трепетом перерисовала с какой-то картинки, - виноград!.. ягоды неведомых стран!.. - через несколько дней исчез со стенда и когда подружка сказала, что видела его у Вальки в парте, то я почему-то не поверила: ну, зачем он ему? И вот теперь... Почти седой мужчина сидит напротив меня в холе театра и всё еще исподтишка разглядывая, говорит: - Вот ведь как бывает... - Замолкает и, глядя так же, продолжает: - Приехал прямо к спектаклю, который мне рецензировать, а встретил тебя. - И усмехается: - Кто-нибудь сказал бы: значит, судьба, но я в неё не верю, поэтому только завтра собирался позвонить тебе, а тут... И замолкает. А я, чтобы заполнить не к месту повисшую паузу, почему-то вдруг вспоминаю о том самом рисунке и, неожиданно для себя, спрашиваю: - Валентин, а помнишь, как на уроках рисования ты, отличник, не мог нарисовать даже простой собаки, а мой виноград, который... И он подхватывает: - Который учитель поместил на стенд, а я сорвал? Я ахаю... про себя: так, значит, и впрямь то бы он? Вот это да! Почему, зачем? Спросить? Но он опережает меня: - И знаешь почему? Я лишь улыбаюсь, а он почему-то вдруг встаёт и начинает рассматривать настенные фотографии актёров. Наверное, не хочет объяснять мне это 'почему'. Ну и не надо. Пожалуй, спрошу о другом... Но он уже садиться рядом: - Знаешь, тот мой поступок... а, вернее, проступок, был не так уж и прост. И я понял это уже через много лет. Ведь в школе был отличником, а, значит, впереди всех, не так ли? - Та-а-к... - протянула, пытаясь ухватиться за кончик ниточки предложенного им логического построения, но, так и не сообразив к чему он... лишь уставилась на него. - Так, - сухо усмехнулся. - Всё так. И тут, накрывая его 'Всё так', прозвенел звонок, приглашая зрителей ко второму действию спектакля. - Слушай, - вдруг улыбнулся мягко и чуть извиняясь, - я завтра позвоню тебе. - И, не ожидая моего ответа, заторопился: - После спектакля мне надо с режиссером поговорить, но обязательно, обязательно мы должны встретиться! Я хотел... я искал... и то, что увидел тебя здесь... - Замер. Подыскивает слова или волнуется? Но уже спокойно закончил: - Мы должны встретиться. Это необходимо. Это нужно мне. Да, эта наша встреча была неожиданной, - я сидела в шестом ряду, он с моим знакомым журналистом, - в десятом, и когда спросил того обо мне, - 'Ты знаешь, я почти узнал тебя... что-то осталось в твоём лице нетронутым... особенно в профиле...', - то Николай и назвал меня. И наш короткий разговор, а, вернее, почти знакомство во время антракта, - 'Ведь Вы Галина?.. А я Валентин... (Мой удивлённо-вопрошающий взгляд.) Ну, тот, что звонил Вам... тебе... мы учились в одном классе, помните?.. Ой, да! Конечно помню, но... Да-да, конечно, жизнь изменила нас... Да, изменила.) Ну и прочие дежурные слова, обычно вспыхивающие при случайной встрече. Но что же он скажет мне, когда снова встретимся? И для чего, почему ему нужна эта встреча? А, впрочем, гадать не буду, а попробую расспросить его о жизни, ведь как-никак он был многообещающим отличником, который во всём - впереди, так чего достиг? Издали вижу: он сидит на длинной, опоясывающей памятник Тютчеву скамье и вглядывается в профиль поэта. Красиво сидит, да и сам... Интересно, с каким чувством смотрит? И вообще, любит ли поэзию? А, впрочем, что мне до этого: любит, не любит... И подхожу, сажусь рядом: - Привет, Валентин! Как долго сидишь? А он, коротко взглянув, произносит: - 'Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь?..', - замолкает и теперь лишь смотрит на меня. А я, чтобы вернуть его в реальность встречи, улыбнувшись, повторяю: - Долго ли ждёшь? - Да нет... Но вот...хватило времени, чтобы кое-что вспомнить из Тютчева. Не сказать, что он - любимый, но... - Вот, видишь, - тихо прерываю, - насколько же мы разные с тобой!.. как и в школе, когда ты был отличником, а я - троечницей. Вот и Федор Иванович - мой любимый, а твой? - и смотрю на него с вопросом. - А у меня нет любимых. К поэзии отношусь спокойно. Едва ли она помогает в лидерстве, пожалуй, больше расслабляет, не так ли? Чтобы выиграть время, поправляю на коленях сумочку и так же тихо отвечаю: - 'Расслабляет' - не то слово... А, впрочем... - И спрашиваю не его, а больше себя: - А, может это расслабление помогает проникнуть в некую глубину, в которую не заглядывали раньше? - А зачем в неё заглядывать? Да и в прошлое... - И помедлил, что-то вспоминая: - Еще учась в школе, прочитал у Хэмингуея, который всегда смотрел и стремился в будущее: 'Прошлое мертво, как разбитая граммофонная пластинка. Погоня за прошлым - неблагодарное занятие.' И, как-то тогда сразу поверил ему... - Поверил, - прервала, - и навсегда решил относиться к прошлому, как к разбитой пластинке? - Да. По крайней мере так и старался жить. Правда, иногда не получалось, но... - Но, - снова прервала, - ведь прошлое всё равно есть у каждого, даже если и не всматриваться в него. Оно создавало меня, тебя, будучи когда-то настоящим, так зачем относиться к нему столь пренебрежительно и неблагодарно? Он коротко взглянул на меня, помолчал, потом, слегка кивнув на памятник, произнёс, разделяя слова: - 'Мысль... изреченная... есть... ложь.' - Валентин, - рассмеялась, - ты предлагаешь нам помолчать и разойтись? - Да нет... - махнул рукой, - я не к тому. Просто с тех самых пор, как познакомился с твоим... - и губы его чуть дернулись в улыбке: - с твоим прошлым на сайте, не покидает мысль: ведь ты талантлива, так зачем тратишь свой талант на прошлое? Зачем... - снова махнул рукой и замолчал. Молчала и я. Этот наш разговор... я чувствовала это!.. завязался не напрасно. Да, конечно, именно об этом он хотел поговорить со мной и выяснить что-то для себя, он когда-то решивший не оглядываться на прошлое и смотреть только вперед. И во мне вдруг вспыхнуло любопытство: а чего достиг? Удовлетворен ли? Но как спросить обо всём этом здесь, на скамейке, под лучами солнца, которое вынырнув из-под кроны липы, осветило нас жаркими лучами. Нет, надо предложить ему уйти туда, в тень сквера, где можно неторопливо ходить в аллеях и... - Знаешь, - прервал он мои думки, - давай-ка договоримся так: у меня сейчас встреча с одним человеком, а часа через два я заеду за тобой, если скажешь адрес... и мы поедем куда прикажешь, чтобы договорить то, что не успели. - И, не ожидая моего согласия, добавил почти утвердительно: - Итак, через два часа. Когда мы были уже в десятом классе, довольно часто я стала ловить на себе его взгляды, и когда он замечал мой, то отворачивался. Но не подходил ко мне. Может, чурался? Ведь как-никак - отличник, а я... Да и все они, пятёрочники, держались несколько обособленно от нас, 'троечной массы'. Но после окончания школы одноклассницы-отличницы почему-то вдруг пригласили меня на одну из их вечеринок, на которой чувствовала себя весьма неуютно, потом - еще раз... На них был и Валентин, но опять же не подошел ко мне, - только рассматривание исподтишка, - да мне и не хотелось этого. Своих гостей я обязательно привожу сюда, в еще не очень простроченный асфальтированными дорожками парк 'Соловьи', где возведён Курган Бессмертия. И если подняться на его вершину, под Стеллу Памяти, то открывается прекрасный вид на пригороды, а за поймой Десны просматриваются синие лесные дали. Когда видишь эту красоту, то говорить не хочется, а только бы вспорхнуть и лететь над всем этим... - Какое же у нас, в России, всё другое? - вдруг слышу голос своего попутчика. - А что именно? - оборачиваюсь к нему. - Да хотя бы пейзажи, - снимает темные очки, словно хочет убедиться в этом и без них. - Ты знаешь, я не раз бывал в Америке, повидал там немало, а ничего подобного не видел. - 'Подобного'... Это как? - Да вот такой, вроде бы простой, но столь умиротворяющей красоты. Там всё другое... - И замолчал, словно обдумывая, как пояснить это 'другое'. - То, что видел... каньоны в штатах Аризона, Невады оставляют странное впечатление... или ощущение? - И снова помедлив, добавил тихо, будто лишь сейчас додумав нечто: - Да и сами американцы... Ведь они просто одержимы быть во всём впереди, чтобы прочно стоять на земле... как те самые каньоны Эльдорадо, которые даже пугают своей неприступность и мощью. И замолчал. Снова надел темные очки, пошел по площадке вокруг Стеллы. Что это он? Не хочет продолжать говорить об Америке? Жаль. Хотелось бы еще. Но спрашивать не буду, пусть сам... Но уже подошел ко мне: - Ты, наверное, заметила, что я не только возвращаюсь к теме прошлого, но теперь и - обгоняющего всех... - Да нет, он не спрашивал меня, пожалуй, говорил это себе, поэтому я молчала и лишь с интересом смотрела на него. - Да, да... Так и есть. Последние месяцы... а, вернее, после прочтения твоих записок, я часто возвращаюсь к тому и другому, хотя и не знаю: зачем? - И усмехнулся: - Может, поможешь найти ответ? Я даже растерялась: - Валя... - И улыбнулась растерянно: - Ну какой я могу дать ответ тебе?.. человеку, всю жизнь 'бегущему впереди'? И чуть не рассмеялась своей, нечаянно выскользнувшей метафоре, а он снял очки, вскинул глаза: - Ну, хорошо. Ответ не давай, но помоги... посоветуй... успокой... позволь выговориться. - Хорошо, - взяла его под руку, - давай еще раз взглянем на эти умиротворяющее, как ты сказал, пейзажи и, - слегка подтолкнула его к ступенькам, - не спеша спустимся, я покажу тебе свой любимый уголок парка, а потом ты... И он покорно зашагал по ступенькам. Да! И еще вспомнилось. Вечер танцев в Доме культуры. Ко мне начинает приставать парень, с которым не хочу танцевать. Иду в холл, он - за мной. Возвращаюсь, он - следом. Останавливаюсь у двери в зал, прислоняюсь спиной к косяку. Подходит, становится напротив, хватает за руку, тянет к себе. И тогда неожиданно для себя даю ему пощечину и направляюсь к раздевалке. Там, позади, шум, возня... И оказалось, кто-то схватился с этим приставалой, завязалась драка... и, как потом оказалось, то был Валентин. И вот мы стоим на краю неглубокого обрыва. Позади нас - почти нетронутые заросли рощи, впереди - голубоватое приволье задеснянских далей, а рядом 'мой' валун, разогретый уже низким солнцем, к которому привожу всех своих гостей. И странно, то ли некая магическая сила, затаившаяся в нем, то ли эти просторы - перед ним, но всегда мои собеседники раскрываются здесь, отыскивая для себя нечто новое в рассказах о жизни. Произойдёт ли подобное с моим 'лидером'? Но пока этого не случилось, спрошу-ка его о том, о чем хотелось: - Валентин, скажи... - И улыбнулась, извиняясь: - А можешь и не говорить, если... - О чем тебе сказать? - решительно прерывает. - А скажи-ка мне, одноклассник-лидер, чего ты достиг в жизни, кем работал, какая семья... - И осеклась: - Ой, многого хочу, да? Он присел на валун, а я, стоя напротив и надеясь на таинственную силу камня, прошептала про себя: ну-ну, не стесняйся, давай, я слушаю! И он заговорил: - А путь мой был таким: Карачев, Москва, факультет журналистики МГУ, работа в газетах Москвы, потом - корреспондентом в Америке, где изъездил немало, повидал много. Был в резервациях индейцев новаха, апачей, любовался потрясающим Гранд-Каньоном, от которого становится восторженно и страшно, водохранилищем Пауэлл на реке Колорадо в штатах Юта и Аризона... Удивительное озеро. Еще ни растений в нём, ни рыбы и, может, поэтому голубое-голубое! Да еще изрезанное желтыми каньонами... Какая-то нереальная красота! И особенно на закате, когда удлиняются тени, густеют краски... - Счастливчик, - вырвалось, - Стольким любовался... - Да не только любовался. Знаешь, в Америке тоже есть такое... - И махнул рукой. - Пригороды мегаполисов, в которых целые поколения живут за счет подачек государства и через которые надо проезжать на скорости, а то могут ограбить и даже убить. А промышленный котёл Детройта... ну, там, где делают форды, кадиллаки. Там тоже разного хватает: и мощных цехов с автоматизированным производством, и заброшенных кварталов с пустыми разрушающимися домами, в которых ютятся бомжи... - И помолчал, словно вспоминая что-то. - Но дело не в этих язвах богатой Америки, просто заскучал я среди американцев, так полностью и не приняв их. - Вот это да! -воскликнула: - Ты, стремящийся обогнать всех, и не принял таких же? - А вот так и не принял. Конечно, эти ребята энергичные, деловые, но... Понимаешь, они отличные профессионалы в своём деле, но говорить с ними еще о чем-то... Нет в них этой нашей... - И пошевелил пальцами, словно нащупывая что-то. - Нет в них способности... или желания рассуждать, выходя за рамки денег и своей профессии. Вот и вернулся в Москву... - В семью... - подтолкнула его на ответ именно об этом. - Да, в семью. Но сын уже вырос, отделился, а жена... - И взглянул на меня, извиняясь: - Прости, не будем о... Хорошо? - Распрямился, встал, слегка расправил плечи: - Давай возвратимся к тому, о чем я хотел с тобой... Но теперь на валун присела я, давая понять, что готова слушать. - Знаешь, я всё отчетливей ощущаю, что время беспощадно быстро пожирает моё настоящее, трансформируя в то самое прошлое, от которого я отмахивался и которое старался забыть. - Сделал несколько шагов к краю обрыва, постоял, обернулся ко мне: - Я разорвал мое минувшее, растерзал, разбросал по полю жизни и теперь не могу... - Снова отвернулся и, стоя ко мне спиной, продолжил: - И теперь из маленьких эпизодов, разбросанных в разных газетах и публикациях в те времена, когда мое прошлое было настоящим, не могу составить хотя бы небольшую картину своей жизни, словно оно, мое прошлое, обиделось на меня и отвернулось окончательно. - Подошел ко мне, присел. - И не только ощущаю это, но начинаю отчетливо понимать, что в этом моя беда... И, бросив на меня быстрый и, как мне показалось, упрекающий взгляд, снова встал, подошел к сосне, прислонил к ней ладони, лоб и застыл. Что мне надо было сказать? Не знаю и теперь. А тогда подошла, прикоснулась к плечу: - Валентин... Валя, не надо так... - Не отозвался. И, чтобы увести от его грустных мыслей, робко пошутила: - Ну скажи, зачем тебе прошлое, если твоё настоящее было таким интересным? Не печалуйся, - почему-то именно этот глагол выпорхнул, - каждому - своё. Мне, при скудости на события жизни, близким стало прошлое, тебе, при обилии... настоящее. Но он резко обернулся: - Да и мое стремление непременно быть обгоняющим образовало вокруг меня некую зону отчуждения, в которой... - Обернулся, махнул рукой, шагнул от дерева. - И она словно то самое искусственное озеро Пауэлл, о котором я тебе... Красивое. Но неживое! - Замолчал. И почему-то глядя на валун, проговорил вроде как себе: - Ведь я, занятый только собой, почти не думал о тех, кто оставался за спиной, а теперь... - Взглянул чуть удивленно и растерянно: - А теперь я один... Один! Все, кто мог быть рядом, остались где-то там, позади... в твоём прошлом. - Почему в моем? - мягко усмехнулась. - Прости, - вяло усмехнулся и он. - Не в твоем, а в котором ты... о котором ты так заманчиво и, тревожа душу, пишешь. Я молча отошла от него, присела, жестом пригласила и его. Помолчали. Сказать что-то, утешить? А нуждается ли он в моём утешении? Наверное, ему нужно просто выговориться, и именно мне, той, к которой так и не подошел когда-то... Кстати, а почему? И захотелось спросить. - Валентин, скажи... - И тут же спохватилась: - Но можешь и не говорить если... - Ну, почему же? Спрашивай. Если я в сокровенном так раскрылся перед тобой, то... - То объясни мне, - подхватила. - Почему ты никогда не подошел ко мне тогда, в школьные годы, хотя... - Хотя, - подхватил и он, - вроде как следил за тобой, да? - И, не ожидая ответа, продолжил: - Да потому, что каким-то двадцатым чувством улавливал нашу разность и твою скрытую способность потянуть меня совсем не в мою, в другую сторону. - Коротко взглянул, натянуто улыбнулся: - Я даже побаивался тебя. Что, разве оказался не прав? В ответ я лишь пожала плечами, встала и мы стали спускаться с откоса, чтобы выйти на асфальт широкой тропы, которая выводила к Кургану. Вскоре мы расстались, - он заторопился в театр на просмотр еще одного спектакля, - 'Осовремененного Бомарше', - пригласил и меня, но я отказалась, - 'Не люблю выкрутасы теперешних режиссеров', - а после спектакля должен был спешить к поезду. Но через несколько дней по мобильнику я услышала его голос: 'Я тут нашел в своём блокноте кое-что... Когда был в резервации индейцев апачей, то прочитал вот такие слова их молитвы, выдолбленные на куске дерева: 'Оглядываясь в прошлое, я наполняюсь благодарностью. Вглядываясь в будущее, я наполняюсь видинием. Глядя вверх, я исполняюсь силой. Глядя внутрь, я нахожу мир.' Так вот, выходит, что ты, наполняясь благодарностью прошлого, нашла свой мир, а я, обгоняющий других и оставляющий за спиной прошлое, свой разрушил.' Ну какие слова утешения могла сказать ему, 'отличнику', я, тихая 'троечница', которая, копаясь в прошлом, так и не нашла той грани, за которую нельзя переходить, чтобы не утратить настоящего. http://galinasafonova-pirus.ru/proza
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"