Пищаль Ольга Вадимовна : другие произведения.

Сплетение ветвей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сны. Мигающий свет. Кажется, будто Анна в операционной, но нет. Всё совсем не так, как кажется. Мир не такой, как кажется. И этот человек, его лицо... оно бледное, казалось бы, ни кровинки, строгое, будто у судьи, и волосы, светлые, длинные, слегка волнистые. Он всегда одет в строгий белый костюм. Но Анна знает, он не ангел. За ним, за его спиной в её снах всегда другой. Он всегда немного сутулится, его волосы чёрные, как и одежда, сами волосы длинные, стянутые в хвост. Крупный нос, похожий на клюв, и этот человек как будто постоянно в дурном настроении. Но уютный, живой, настоящий, тёплый. А первый... да, во сне Анна помнит, что его зовут Господин Куратор... нет. С ним что-то не так, хотя иногда у него такие тёплые руки, и даже глаза вспыхивают теплом. Так... куда же?

   Глава 1
  
   Осень зачесывала свои космы перекликами галок, острыми краями серых туч и трепетанием озябших крыльев серых горлиц. День темнел и гас, его холод и мрачность гнали в тепло постелей и комнат, к свету ночников и яркости телеэкранов.
   Дым сигареты в бледных тонких пальцах таял и умирал, уносился куда-то к тяжелым пепельным облакам. Ветер забирал все.
   Хлопнула дверка автомобиля.
   Пора было покинуть пригородный сквер у края пустынных полей, пока осень окончательно не остудила сердце так, как студила руки. Время взяться за работу, разжечь уют в комнате, чтобы спастичь от темноты, холода, хандры. Снять с тонкого запястья черную ленту, талисман.
   Авто медленно продвигалось сквозь полутьму позднего вечера. Мысли Анны были далеко, она лишь следила за выхваченной фарами разбитой дорогой. Она провела рукой по длинным, стянутым в хвост волосам. В темноте они казались светлыми, но при свете дня можно было бы видеть, что они седые. Тревожно и странно для неполных двадцати шести.
   Сквер был позади, однако ее не отпускал чей-то взгляд. Смотрящий незримо следовал за ней по ходу медленного движения автомобиля, и отпустил ее только тогда, когда тот набрал полный ход.
   Что бы остаться одному, среди сплетения ветвей.
   Дом, милый дом.
   Анна прикурила, в ее руке была смятая черная лента. К вечеру вдохновения было больше всего, и к наступлению темноты необходимый текст статьи уже был готов. Остальное можно будет дописать утром или в течении дня -- хотя кому Анна лгала, максимум она, сова, проснется к полудню и проспит все на свете.
   Ее мысли походили на тучи -- те вились в высоком небе, в темноте наступающей ночи и не было им конца. Она размышляла о статье, размышляла о вещах, более приближенных к быту и мечтала о том моменте, когда сможет уехать отсюда - как она делала всегда, когда собиралась по-настоящему заняться работой.
   К тому моменту, когда сигарета подошла к концу и истаяла угольком, индевеющий осенний холод стал прихватывать за пальцы и кусать щеки, остывать на губах. Анна щелкнула с пальцев окурок и вошла обратно в квартиру. Она плотно закрыла дверь балкона и отправилась на кухню за чашкой чая - неизменного спутника муз.
   День догорел и ушел в тишине. Но Анна уснула в тревоге и сумерки не стали для нее пристанищем покоя. По крайней мере, до полуночи.
   Внимательный и пристальный взгляд снаружи, в окно, догорел часом раньше.
   Утро следующего дня могло быть сонным и неторопливым, но увы - мечты, мечты. Анна чувствовала помятость, словно бы и не спала вовсе. Последний курс университета и час на автомобиле до места обучения - планы на утро.
   На нее нашла сонная зевота, когда она была уже в авто. Анна повернула ключ зажигания и подождала, пока серый пикап слегка прогреется. А что же будет, когда сонный, стылый октябрь подойдет к концу, а за ним - декабрь? Привычка станет потребностью.
   Анна закурила. Наконец, сигарета отправилась через окно за дверцу авто, и автомобиль тронулся с места. Странный, внимательный взгляд более не возвращался. Анна покинула район пригорода в тишине и спокойствии ненаблюдения.
   Анна слушала лекцию с рассеянным вниманием, характерным для третьей пары. Время пролетело, как это бывает всегда, незаметно, когда кажется, что оно будет длиться и длиться.
   Однако теперь оно снова остановилось. На циферблате застыла стрелка часов. Ручка в ее руке выводила текст ровным, изящным почерком.
   В голову почему-то пришла мысль о странных ощущениях, которые иногда могут преследовать людей. Она вспомнила о том, как сама чувствовала нечто подобное - когда там, за городом, где хотела собраться с мыслями, а вдруг ощутила чей-то взгляд.
   Ее жизнь не была особенно богатой на запоминающиеся события, по крайней мере, сейчас и многое из спонтанных, мимолетных ощущений запоминалось.
   Анна зевнула и встряхнула волосами. Иногда ощущения могут сыграть с человеком злую шутку, выдавая нереальное за действительное, и Анна, безусловно, это знала. Но ей стало интересно, насколько правильными могут быть эти мимолетные чувства.
   Она незаметно оглянулась. Смотрел ли кто на нее сейчас? Она заметила всего один взгляд от однокурсника - но, увы, никаких ощущений это не порождало. Анна задумалась. К сожалению, столь явно, что получила еще один взгляд - но уже от преподавателя. Вопреки расхожему представлению, она ничего не почувствовала.
   -- Вы слишком невнимательны, -- пренебрежительно заметила женщина. -- Соберитесь и работайте вместе с остальными.
   Анна кивнула и торопливо взялась за ручку. Лекция продолжилась.
   Внезапно, Анна обнаружила, что забыла дома черную ленту, с которой она не расставалась уже два года. Обычно она повязывала ее на запястье, но иногда могла и подвязать ею волосы. Она была из шелка. То немногое, что приближало Анну к миру роскоши. Ее жизнь была простой, а иногда слишком простой.
   Она поджала губы и тихо выругалась. Возвращение домой займет целую вечность, она не успеет сделать это за короткий перерыв -- но ладно. Она проживет несколько часов без своего талисмана.
   Анна упрямо склонила голову. Мысленно встряхнулась и принялась за работу над лекцией -- именно так, как ей советовала преподаватель.
   Дома, за чашкой чая она снова вспомнила о своих размышлениях. Только в этот раз все показалось ей смешным и нелепым, она просто отмахнулась от непрошенных мыслей.
   Откуда она могла знать, что скоро все это будет иметь смысл более, чем глупые бредни? А пока она пила чай и изучала газеты. Все шло своим чередом.
   Звонок. Анна подняла трубку. Ничего не значащий разговор. Анна не согласилась пойти с друзьями, слишком много меланхолии сегодня. Где-то там, в сплетении ветвей, она хотела отыскать покой. Парк ждал. Ждала осень, и ждал день. Туман укрывал всё.
   Одетая в чёрное, она вышла на прогулку. Это была не дань охватившей ее грусти, а привычка. К тому же, чёрный ей шел.
   Анна смогла наконец испытать освобождение от напряжения довлевшего над нею. Тут, среди царства темной земли и нагих древесных ветвей она ощутила расслабленность и покой.
   Редкие прохожие изредка выныривали из облаков тумана, едва ли нарушая уединение Анны.
   Именно сейчас ей пришла в голову мысль о путешествии, куда позвали ее смутные грёзы и неясные чувства, тем не менее, имеющие свое очарование. Путешествие, на которое она была способна, и которое могло бы принести ей немного свободы и прекрасных чувств, принести вдохновение, так необходимое для работы.
   Анна остановилась и сделала глубокий вдох. Решено. Она сделает это. Один маленький городок не сильно отличается от другого, но очарование провинции все равно играет свою роль. Анна хмыкнула и повернула к выходу из парка.
   Вечер ничего не значил и был самым обыкновенным, ничего не произошло вплоть до момента отхода Анны ко сну.
   Однако уже во сне ее посетили странные грёзы, видения. Она видела старый дом, и видела странных людей, худощавый молодой человек говорил с ней и он был в том доме вместе с ней.
   Анна не знала, к чему был этот сон. По пробуждении она достаточно быстро забыла его, так как она видела много снов до, ничего не значащих и пустых.
   Вопреки ожиданиям, она не воспользовалась выходными днями для своего побега. Наоборот, она выбрала день среди недели, пожертвовав парами - она сделала это по наитию, в приступе дурного настроения пожелав уйти от своих обычных забот.
   Авто, верная лошадка несло ее прочь из знакомого города. Обильные туманы укрыли луга по обе стороны дороги.
   Вдруг Анна вздрогнула. Из тумана вынырнуло чужое, припаркованное у самой обочины авто. Там, глядя прямо на нее, стоял, облокотившись о капот, человек. Как будто ждал её, только её. Он был одет, что странно, в белый, кажется, строгий костюм. Это был высокий блондин -- все, что она успела разглядеть.
   Анна с недоумением нахмурилась, затем пожала плечами и продолжила дорогу. Пугающе, конечно, но кого только не встретишь на пустынной дороге за городом. Она достаточно быстро выбросила это из головы.
   Анна достала из бардачка карту, что бы проверить правильность маршрута. Для этого она затормозила у обочины, выждав определенное время. Ее обогнал чей-то чёрный автомобиль. Анна раздраженно дернула плечом и достала термос с крепким чёрным чаем.
   Медленно делая глоток за глотком, она изучила путь следования. Дорога оставалась пустынной, ветер гнал туман прочь и теперь сквозь светлую пелену изредка проступало чистое небо.
   Анна сделала последний глоток и завела автомобиль. Приятно осознать, что ты не сбилась с дороги.
   Осень взметнула из под колёс ворох палых листьев.
   Достигнув первого на пути следования населённого пункта, она остановилась возле череды маленьких магазинчиков. Прикупив кое-что из бакалеи, она вернулась к авто.
   Внезапно, прежде чем Анна успела прикоснуться к дверце автомобиля, её оттеснил прочь какой-то человек.
   Он так спешил, что толкнул её плечом.
   Анна получила ругань вместо извинений, прежде чем он ушел. Она успела разглядеть крупный нос и длинные чёрные волосы, связанные в хвост, а так же то, что этот человек был одет в чёрное.
   -- Замечательно, вот спасибо... - пожаловалась Анна пустоте.
   Проводив его взглядом, она села обратно в авто. Просто день чудес. Белое, чёрное, пожалуй, скоро она встретит какого-нибудь шута в зеленый горошек.
   Прежде дороги, Анна заварила чай. Она делала глоток за глотком из маленькой чёрной кружки и нервно размышляла о пропущенных парах. Все-таки, надо что-то с этим делать, но побег есть побег, иначе, зачем вообще дана человеку свобода?
   Да, пожалуй, сейчас Анна вправду наслаждалась настоящим и почти не думала о вещах вроде цен на бензин. День был бледен, не ярок, но красочен, как и любой из дней грядущего. Впереди ждала дорога. Многим лучше невыносимой скуки в университете. Анна сделала последний глоток и, закусив чай шоколадным батончиком, завела автомобиль.
   Может быть, дорога не заняла бы много времени, если бы не неожиданная остановка. Мотор авто заглох -- да накрепко.
   Анна раздраженно хлопнула дверкой автомобиля. Как назло, вокруг не было ничего, кроме бесконечных полей, перемежаемых посадками. Место было крайне неудачное. Было похоже на то, что десять километров туда и десять километров обратно не отличались абсолютно ничем.
   И ничто отображалось в трее мобильного телефона на месте черточек сигнала приема сети.
   Мимо промчалось чье-то авто. Далее дорога оставалась пустынной. Тем временем, туман вокруг стал совсем беспросветным. Анна походила вокруг авто, пытаясь отыскать сеть, но даже когда она зашла в поле, приёма не было.
   Она спрятала дешевый мобильный телефон в карман и вернулась к авто, открыла капот. Её встретило множество загадочных деталей, о названии больше половины которых она не имела никакого представления. Она закрыла капот, отказываясь от идеи неумелых попыток ремонта.
   Анна закурила. Дрожь в руках. Внезапное чувство ужаса, непрошенное, незваное коснулось её своим крылом, что бы исчезнуть без следа спустя пару мгновений.
   Холод игривой лисицей хватал за пальцы. Вокруг простирались туманы и поля, и некому было унять тревогу внутри -- остаток от чувства, исчезнувшего в никуда так же быстро, как оно появилось.
   Анна снова попыталась поймать сигнал, хоть и понимала, что это безуспешно. Отвлекшись на крохотный экран мобильного, она не заметила, как отошла достаточно далеко от авто и едва не уткнулась носом в дорожный указатель населенного пункта.
   Она с удивлением прочитала два слова -- "Серебрянная Звезда". Анна подивилась такому названию, однако нашла его красивым.
   Встряхнув головой, она повернулась в противоположную от указателя сторону и пошла обратно к своему авто. Ей показалось, что дорога заняла больше времени, чем когда она шла туда, однако это не показалось ей значительным.
   Анна открыла дверцу авто, едва собираясь садиться за руль, как вдруг из тумана вынырнул автомобиль. Проехав немного вперед, он сбросил ход и резко, громко посигналил. Анна вздрогнула. Она покрутила пальцем у виска, глядя как автомобиль скрывается в тумане, где-то там, в "Серебрянной Звезде". Пожала плечами и снова села за руль.
   Она повернула ключ зажигания. Вива! Авто завелось. Анна развернулась и, не пожелав искушать судьбу, поехала обратно, домой. Только через пятнадцать минут она поняла, что тогда ее нагнало то самое авто, возле которого стоял странный молодой человек.
   По мере движения, она пыталась понять, почему именно он показался ей странным. В конце-концов, множество молодых людей может ждать на обочине дорог, быть может, свою спутницу, а быть может, отлучившегося по нужде друга.
   Так и не отыскав достойных причин для того, что бы записать неизвестного в разряд чудаков, Анна поспешила вернуться домой.
  
   Глава 2
  
   Следующее утро началось с сообщения о штормовом предупреждении. Тогда, разбуженная будильником, Анна нырнула обратно под одеяло.
   Спустя минуту из-под одеяла высунулась рука и забрала мобильник. Затем оттуда раздалось удивлённое "О!" и Анна, окончательно проснувшись, выбралась из-под одеяла и отправилась в душ.
   Пена и вода стекали вниз, пар стелился высоко под потолком, минуя белое под струями воды тело и переплетение кранов у стены. Аромат лавандового геля для душа соединялся с тонким запахом ее тела.
   Анна закрыла глаза, поливая водой лицо и шею, её рука слепо ткнулась вперед, что бы помочь удержать равновесие в скользкой ванной.
   Как вдруг резкие мелкие перестуки в трубах вынудили её открыть глаза, убирая водные струи прочь от лица. Частые и злые, они прошли по сантехническим узлам сверху вниз.
   Анна, пожав плечами, выключила воду. Быть может, её сейчас отключат - хоть она и не знала наверняка. Она выбралась из ванной и включила фен.
   Позже, одетая в черные брюки и свитер, с волосами, повязанными черной лентой, она изучала подшивку журнальных и газетных статей, которые она хранила из интереса к журналисткой деятельности.
   Новый день вправду выходил неторопливым, хоть скоро снова придет время отправиться в университет. Она сделала глоток из чашки с чаем, прохаживаясь по комнате и поглядывая на часы.
   Звонок в дверь заставил её вздрогнуть и едва ли не лишиться чая - кружка едва не перевернулась на пол. Она выругалась и со стуком опустила чашку на стол. Сбросив журнальную подшивку на кресло гостиной, она подошла к двери.
  
   За дверью была тишина, никто не откликнулся на её "Кто там?", никого не было видно в глазок. Порядком удивленная, она открыла двери.
  
   Теплое давление на губах и бриз чужого дыхания едва не заставили ее закричать. В голове заиграла композиция Bullet for my Valentine "Temper Temper".
  
   Рука, которой Анну притянули к себе за свитер для внезапного поцелуя, отпустила её.
  
   С легким ужасом она узнала длинные светлые волосы и лицо того самого молодого человека на дороге.
  
   -- Ты! -- она выдохнула.
  
   Он зачем-то заглянул за ее плечо, улыбнулся странно понимающей улыбкой и сказал:
  
   -- До свидания.
  
   Держа руку на губах, с лихорадочно бьющимся сердцем, она проводила его взглядом. Он был одет в бежевый свитер и светлые джинсы. Это было тем, что запомнилось ей хорошо.
  
   Решительно незачем было звать милицию, но оставить все как есть тоже было нельзя. Но она оставила все как есть. Она закрыла двери.
  
   Глупо посмеиваясь, она зашла на кухню. Неспокойно походив по маленькому помещению, она сначала было набрала на мобильном телефоне мамин номер, но затем снова заблокировала экран.
  
   Вот еще, беспокоить маму таким интимным приключением.
  
   Она снова приложила руку к губам. И кого звать на помощь, кому вообще можно позвонить? Здравствуй, представь, что случилось, меня поцеловал незнакомец? В чем был смысл, как самого события, так и попыток рассказать кому-то об этом?
  
   В волнении, она набрала номер телефона одной из своей подруг.
  
   -- Привет. Да. Знаешь, нет, все не нормально. Да. В общем, представь, я открыла двери -- да, большая глупость, -- и меня... алло?
  
   Звонок прервался помехами. Анна сглотнула и снова произнесла совершенно глупое "Алло", думая, что это какая-то бессмыслица и помехи сейчас исчезнут.
  
   Однако голос подруги вернулся. Радуясь этому, она хотела, было продолжить общение, как внезапно, на ее слова "И он поцеловал меня" Женя вдруг ответила странным, чужим голосом:
  
   -- Так может тебе стоит ответить на его предложение "да"?
  
   -- Погоди, что?
  
   Звонок прервался.
  
   Попытка возобновить его окончилась ничем. Ни один из других номеров телефона невозможно было набрать. Анна вздрогнула, когда злой перестук в трубах возобновился на кухне.
  
   "Может быть, этот парень из команды ремонтников?" -- мелькнула совершенно глупая мысль. Анна выругалась, зашла в спальню и положила телефон на комод. Определенно, она перезвонит позже.
  
   Анна вернулась в гостиную, села на диван и ссутулилась, закрыв руками лицо. Ее жизнь вправду начала напоминать что-то шутовское, непонятное, отчасти невероятное -- правда, с прибавкой в виде трехсот литров скуки.
  
   Внезапно, Анна поднялась на ноги и выбежала из квартиры. Решение созрело мгновенно, она даже не успела оформить этот порыв в мысль, она просто выбежала из квартиры, миновала несколько лестничных пролетов и оказалась на улице.
  
   "Парень из команды ремонтников" как раз садился в неприметного цвета автомобиль, совсем не чета тому, который она видела на дороге. Дешевое, подержанное авто, годящееся разве что стоять в музее автомобилей.
  
   Похоже, он собирался красиво уйти в закат, оставив её наедине с вопросами, безо всякой надежды получить ответ. Она хотела было впечатать его в авто, и спросить, спросить о том, что он сделал и почему, как мир качнулся и асфальт ушел у нее из под ног.
  
   Он обернулся.
  
   За окнами авто раскинулась промозглая серость. Туман, казалось бы, напирал со всех сторон и стекла вот-вот лопнут под этим неимоверным давлением, и туман ворвется внутрь, врываясь в дыхание зяблым холодом.
   Ее глаза были открыты, но сознание едва-едва успевало за бегом дороги впереди. Наконец, Анна вздохнула и неловко повернула голову.
   Она была не одна.
   Отчего-то, сначала ей показалось, что за рулем автомобиля рядом с нею человек с черными волосами, но наваждение прошло, и она увидела светлые длинные волосы и знакомый профиль. Он снова был в белом строгом костюме.
   Хотелось закричать, но до чего же глупо выглядит орущая девица в автомобиле. Что ж, все равно её уже похитили.
   Вместо паники она не чувствовала ничего, кроме спокойствия - странного и уютного, словно не было ничего странного в том, что она очнулась в чужом автомобиле, рядом с человеком, которого видела второй раз в жизни.
   Нет, уже третий раз в жизни. Следовало считать честно.
   -- Мм... - сказала она, разомкнув пересохшие губы. -- Кто вы? -- вот это прозвучало более соответствующе ситуации.
   Он не ответил. Его бледные руки лежали на руле спокойно - так, словно она и вовсе не задавала этот вопрос.
   Дорога все бежала и бежала навстречу авто, а странный человек молчал. Наконец, Анна увидела, что они достигли какого-то населенного пункта, хоть она и не смогла понять, что это было за место.
   Ремень отстегнулся. Мужчина перегнулся через замершую Анну, открыл дверь и просто вытолкнул из машины, словно проститутку.
   Анна больно ударилась об асфальт, ободрала руки. Дверь захлопнулась, и машина тронулась, уехала прочь, взметнув облако холодной пыли.
   Господи, как же здесь было холодно! Анна по-прежнему была легко одета, одета не более чем в легкую домашнюю одежду. Она неловко поднялась на ноги, и, обнимая острые плечи руками, огляделась.
   Туман. И вправду много тумана. Он казался почти осязаемым, клубился в предсумеречной серости, мешал понять, насколько велик, или же насколько мал этот город или поселок.
   И самое странное, она не могла понять, где находится -- то ли это было поле, поросшее жухлой травой, то ли частные дома -- безмолвные свидетели этой странной утренней сцены.
   Анна неловко пошарила по карманам. Мобильный остался дома.
   Покинув дорогу, она пошла, слепо вытянув руку вперед. Это был дом. Красивый дом, странный дом, и Анна не могла понять, то ли он современен, то ли оформление выполнено в старинном стиле.
   И вдруг она поняла. Анна не слышала собак. Ни одна собака не залаяла, когда она оказалась здесь одна, когда нарушила уединение и покой этого места. А должны были. Может быть, это был поселок богатых людей?
   Она стояла, обнимая себе за плечи и не решаясь позвонить. А пока думала, дом в очередной раз странно изменился. Все же, он был старинным. Или так причудливо его менял туман, этот неугомонный создатель иллюзий?
   Анну охватило странное чувство. Словно бы не здесь, и словно бы не там, словно бы не в этом времени. И вместе с тем ее затопило ощущение, что вот так все и должно быть. Покой. Словно бы Анна попала домой.
   Она вытянула руку и позвонила в звонок. Звонок был совсем как в старинных домах. Шаги, что послышались за дверью, звучали так, как будто их обладатель был обут в туфли с хрустальной подошвой.
   Ей открыла женщина, закутанная в шаль цвета заваренного кофе. С улыбкой. Анна неловко улыбнулась в ответ.
   -- Извините, что я вас беспокою, меня похитили. Понимаете? И оставили здесь.
   Казалось бы, женщина ничуть не удивилась. Словно каждый день здесь останавливалось с десяток таких, как Анна.
   -- Зайди, зайди. У меня такой вкусный чай! Ты, наверное, вся продрогла, а у меня теплый камин.
   Ей почудилось, что ее просят больно уж навязчиво, словно бы для этой женщины есть толк в том, чтобы заманить её к себе.
   -- Можно позвонить?
   -- У меня нет телефона. Но есть вкуснейшее печенье.
   Соблазн был велик, там, среди мёртвых полей, в машине, в которой не работала печка, холодной, и здесь, посреди улиц, Анна вся продрогла. Но что-то внутри словно бы предупреждало ее об опасности. Чем-то эта женщина напоминала цыганку, скользкий лёд, хрупкий лёд по весне. Ступи и провалишься.
   Но Анна так устала, была так напугана, что воспользовалась приглашением. Дверь, которая за нею закрылась, закрылась с каким-то странным звуком -- звуком, словно бы отсекающим прошлое, отрицающим любые попытки к побегу.
   От калитки убегала каменная дорожка. Вился высохший виноград, и его пальцы напоминали пальцы скелетов, черные кости. Когда они вошли под его черную тень, Анне показалось, будто он сомкнулся над их головами, словно своды похоронной земли.
   В доме было очень уютно, но не прибрано. Анна села, пускай и чувствуя неловкость, но уповая на гостеприимство хозяйки. Был принесен чай, ароматный и горячий, но она не успела попробовать его.
   Анна была не в силах описать это чувство. Словно бы на дом набежала тень, и сердце сжала тревога, будто бы их всех коснулась тень зла. И одновременно раздался звонок в дверь.
  
   Глава 3
  
  
   Женщина помрачнела.
   -- Пойдём, -- мрачно бросила она Анне каким-то чужим голосом.
   За дверью дома, нет, даже не возле калитки, их ждал молодой человек в белом. Его взгляд был сосредоточен и мрачен.
   -- Ты знала, что разрешено, а что запрещено! -- сказал он, и Анну пробрала дрожь от этого голоса. Но он обращался не к ней.
   -- Господин куратор, вы сами оставили ее здесь, и я решила, что она может стать одной из нас. Нас так мало, господин куратор!.. -- в голосе женщины появились ноющие интонации, неприятные, как режущее стекло.
   -- Подойди ко мне, -- сказал он Анне.
   Она ощутила, как все в ней сопротивляется этой властности, этому высокомерию, но все же сделала шаг -- против своей воли.
   Он взял ее за руку -- его кожа была неимоверно холодной -- и повёл прочь.
   -- А ты тоже хороша, могла бы увидеть, что у неё копыта вместо ног, -- сказал молодой человек, названный загадочной женщиной куратором.
   -- Куратор... куратор чего? -- сонно спросила Анна.
   Он остановился и вгляделся в ее глаза своими, черными, словно страшнейшая из ночей.
   -- Вы что-то пили? Или ели?
   Они стояли у дороги, посреди тумана, посреди грёз осени и под высоким и холодным небом.
   -- Нет.
   -- Точно? -- спросил он холодным, словно ручей, голосом.
   -- Зачем вы бросили меня здесь? -- разрыдалась вдруг Анна.
   -- Мне приказали, милая Анна, и не орошайте все вокруг слезами, я везу вас домой.
   Куратор взял ее за руку и повел в туман.
   -- Совсем продрогла. Наверняка простудишься, -- пробормотал он. -- Тебя хотели оставить тут. Нет, здесь не плохо. -- он оглянулся. -- Но людям здесь не место.
   В авто было так мягко и так хорошо.
   -- Пледа нет, -- сказал куратор.
   -- Мне не нужно, -- ответила Анна, нещадно дрожа.
   Куратор не ответил, он молчал, и молчал до того самого момента, пока они не покинули поселок, или же город -- Анна не знала.
   -- У вас когда-нибудь бывали видения? Галлюцинации? -- спросил, наконец, куратор.
   -- Зачем это вам?
   -- Пытаюсь понять, чем вы так заинтересовали их.
   -- Кого, их? -- спросила Анна, удивляясь.
   -- Я жду ответа на свой вопрос.
   -- Нет, -- она сглотнула. К горлу поднимался страх.
   -- Расскажете потом, -- он вздохнул. -- Я вам чаю налью. Согреетесь, успокоитесь.
   -- Вы правда отпустите меня домой? -- она взглянула на него настороженно, словно напуганный зверёк.
   -- Да. Вам никто не поверит, если вы расскажете, что были в гостях у женщины с копытами в посёлке, которого не существует на карте.
   -- А у неё правда были копыта? -- вопросила Анна.
   -- А вы не видели? Да.
   -- Вы меня обманываете, -- надулась она. -- Не было у неё копыт.
   -- Как знаете. Звук-то, с которым она шагает, слышали?
   -- Я... -- она замолчала. -- Слышала. Но это ещё не значит...
   -- Милая Анна, как знаете, верьте, во что хотите. Я везу вас сначала на небольшое, если позволите, интервью, а уже потом домой. И ваши двери дома я закрыл. Не волнуйтесь.
   -- Как ваше имя?
   -- Господин куратор. Вас устроит?
   -- Но... ладно. У меня возникло ощущение, что вы боитесь собственного имени.
   -- Может быть и боюсь. Но вас это не должно волновать.
   У Анны почему-то сложилось впечатление, что куратор выглядел гораздо старше, чем казалось, что его внешний возраст -- фикция. Он выглядел едва ли старше её.
   -- Сколько вам лет?
   -- Ещё один неудобный вопрос.
   -- Вы можете солгать.
   -- Мне не хочется.
   Анну охватило странное, словно вспышка, удушье, когда впереди мелькнул и исчез указатель "Серебряная Звезда". Куратор заметил это, взглянул на нее.
   -- Это последний раз, когда я вас сюда вожу, Анна. Вы не приспособлены к реалиям этого места.
   -- Нереалиям, -- сказала Анна, ее тошнило. Нереальность. Впечатление, которое оставляло это место.
   Куратор взглянул на нее с удивлением. Но промолчал.
   Туман. Он исчез, словно его и не было, чистое осеннее небо вздымалось прекрасным, чистым, хрустальным сводом. Оно очистилось, едва они проехали несколько километров от места, где остался последний дорожный указатель.
   Обратная дорога не была наполнена событиями.
   Небольшой городок возле Харькова. Анна не смогла увидеть, что это было за город, куда привёз её загадочный человек в белом, зовущий себя "господином куратором". Она уснула, убаюканная деликатным гулом двигателя дорогого авто и видела странные сны. Они были наполнены туманом, и в тумане том мелькало нечто непонятное и мрачное, неуловимое, страшное.
   Анна разлепила глаза. Двухэтажный дом с остро очерченной крышей за старинным, решетчатым забором. Куратор вышел из авто, чтобы открыть ворота. Кофе. Как же хотелось кофе... горячего кофе после ужасных бед этого утра. И душ, теплый душ!
   Молодой человек в белом вернулся, он завел авто внутрь и подал руку Анне, что бы она вышла. Как странно, решила та. Он ведь совсем недавно просто вытолкнул ее из авто.
   Анна стояла перед домом, словно человек, застывший перед огромнейшим водопадом, потрясенный его величием. Было что-то жуткое, странное в этом здании, величественном и мрачном.
   Куратор приобнял ее за плечи, и сопровождая ее взглядом странным, так не похожим на взгляд человека, который сначала похитил, а потом просто выбросил её посреди странного поселка, повел в дом.
   И вдруг Анна поняла. У него были серые глаза, сейчас. Серые, не чёрные! Как это часто бывает, она решила, что ей всего лишь показалось.
   Бывает сложно с теми деталями, которые ты улавливаешь случайно, ошибочно. Их тяжело систематизировать и отследить, если ты не готов увидеть неизведанное.
   Она чувствовала тепло мужского крепкого тела, которое так не сочеталось с тем страхом, который оно вызывало. Не как нечто привлекательное или отталкивающее... тоже самое, что глядеть в зеркало на нечто, скрытое драпировкой штор. Угадывать в нём силуэт убийцы.
   Краем глаза -- чёрные, чёрные очи следователя, очи убийцы.
   Но... Анна смирилась. Это бывает, если нырнуть слишком глубоко в тайны, слишком быстро и слишком стремительно. Ты захлёбываешься, ты тонешь, но принимаешь свою участь. Легко, словно жертва.
   "Он поцеловал меня "-- внезапно подумала она. "Он..."
   Куратор взглянул на нее мельком, словно прочитал мысли. Усадил в пахнущей затхлостью кухне за чистый стол, на котором стояла открытая банка варенья.
   Утро. Вдруг поняла Анна. Сейчас утро.
   В кухню, сладко потягиваясь, вошёл человек, в котором она мгновенно узнала того черноволосого хама, который так осадил её у магазина.
   Он был одет в одни джинсы. Мужчина с удивлением окинул её взглядом.
   -- Это она? -- спросил брюнет.
   -- Да, -- кивнул куратор, открывая холодильник. -- Свари ей кофе, священник.
   Священник? Наконец-то включилась логика.
   -- Вы священник? -- спросила Анна.
   -- К моему большому сожалению, был, -- сказал он неприветливо. Но тем не менее взялся за ритуал приготовления ароматного напитка.
   -- Я получу объяснения? -- сердито спросила Анна. -- Почему вы меня похитили?
   Куратор подошёл к ней и склонился над нею, глядя прямо в глаза своими холодными, серыми. Он постучал её по носу, не отрывая тяжелого взгляда, который наполнял душу смутой и тяжестью.
   -- Я иду ради тебя на уступки. Цени это.
   Блондин выглядел не по возрасту, слишком серьезен.
   -- Простите, -- сказала Анна, не выдерживая взгляда. -- Но... вы меня похитили. Перед кем вы идёте на уступки?
   -- Хочешь знать? -- спросил куратор.
   -- Я предупредил тебя, -- негромко сказал черноволосый мужчина, так похожий на ворона. -- Ты знаешь, что будет, если ты её тронешь, проклятое дитя.
   Блондин с неудовольствием поднялся. Выглядел так, словно у него жертву отняли.
   Анна не могла не почувствовать ужас, не могла не испугаться. Она против воли почувствовала, что тянется к мужчине, который, похоже, и вправду был священником.
   Но... он тоже выглядел не очень приветливо. Хоть и чувствовалось, что симпатизирует похищенной.
   Блондин занял место у плиты.
   -- Может стоило готовить ей? -- медленно произнёс он. -- Это женская работа.
   -- Она гостья, -- сказал брюнет, взглянув на Анну с опаской. -- Накорми её и пускай идёт.
   Они странно переглянулись, словно заговорщики. Она... ей стало страшно. Анна тихо вдохнула и выдохнула.
   -- Слушайте, вы, двое, -- решительно начала она. -- Я вижу, что вы что-то задумали, но объясните мне, кто вы и что вы такое, если вы вообще люди.
   Священник налил из турки кофе в чашечку, и поставил её перед Анной на столе. Потом присел и с улыбкой -- доброй улыбкой, которая заставляла увидеть в нём священника, пускай и бывшего, взял её руки в свои.
   -- Поменьше разговаривай с... ним. Он очень сложный. Особенно в лунные затмения. Ты хочешь домой? -- спросил он глубоким бархатистым голосом и мягко коснулся её лба кончиками пальцев.
   -- Да, -- кивнула Анна, словно зачарованная.
   -- Хорошо, -- мягко сказал мужчина.
   Анна почувствовала, как словно бы всё куда-то уходит... Но в следующее мгновение она вдруг обнаружила себя сидящей за столом, а священника -- лежащим на полу. Блондин смотрел на него с отвращением.
   -- Создали проблему, милая леди, -- сказал Куратор. -- Не удивительно, что вы с нами.
   Анна гордо вскинула голову. Не могла иначе. Она не могла понять ничего из того, что с нею происходило, в этой темной, зловещей осени.
   -- Отпустите меня, -- пролепетала она. -- Я студентка.
   -- Журфак, -- кивнула Куратор. -- Вам не приходило в голову, что вы не более чем маленькая и жалкая помеха на пути истинного знания?
   Анна промолчала.
   -- Очень может быть, -- сказал мужчина, нет, не парень, но мужчина. -- Я и мы подобные никогда не спрашиваем, как у вас дела. Нам не интересны ваши переживания. Единственное, что котируется -- это честь и преданность.
   Анна промолчала. Ей показалось, что эти качества искала не какая-то таинственная организация, а он сам. Он выглядел молодым и древним одновременно.
   Он поднял священника так, словно тот был котёнком, и в этот момент Анна схватилась за виски, чувствуя, что сама реальность колеблется в её несчастной голове. Ей захотелось выть, захотелось кричать, так как само понятие нормальности рвалось вместе с нею.
   Но всё прошло так же быстро, как появилось.
   Священник остался лежать на полу, а Куратор застыл, склонившись над ним, но не отрывая взгляда от той, кто уже считала себя жертвой.
   -- Священный серп, -- негромко пробормотал человек на полу. -- Чиста и невинна!
   Анна закрыла лицо руками. И сидела так, пока её рук не коснулись с тыльной стороны. Священник. Это был священник. Из его носа стекала на тонкие губы струйка крови.
   Не сознавая, что она делает, она стерла с его лица красное, одним нежным бережным жестом.
   С печальным выражением глаз священник только отстранился. Человек, потерявший всё и боящийся потерять снова. Журналисты были проницательны, быстры в своих выводах, всегда. Анна поняла, почему он вышел прочь тут же.
   Куратор стоял возле окна, сложив руки на груди, и она ощутила страх. Страх быть нелюбимой? Страх. Этот... кто он такой? Кем он был, что его неприветливость должна была всеми котироваться как должное.
   Вероятно, я схожу с ума, подумала Анна. Или...
   -- Не сидите с таким несчастным лицом, -- покачал головой этот человек или демон.
   -- Но позвольте, с каким же лицом мне сидеть? -- взмолилась она.
   -- Я выпущу вас только при условии... -- он подошёл, медленно продолжая вести речь. -- ...вашего сотрудничества, -- он был совсем близко, так близко, что она чувствовала этот специфический запах его тела, похожий на пепел.
   Только священник рванулся к ним, и всё, что она услышала было:
   -- Отойди от неё, дитя греха!
   Куратор прошептал ей на ухо что-то и она почувствовала, что просто исчезает куда-то. Тьма.
   Очнулась рывком, в собственной постели. Всё исчезло, как сон, будто и не было ничего -- ни посёлка, ни Куратора, никого.
   На ватных ногах Анна поднялась, не понимая, что из всего того, что пригрезилось, привиделось, было правдой.
  
   Глава 4
  
   Правда многогранна. Она извивается, словно змея, а в итоге оказывается самой лживой из всех, ничего не объясняя и ничего не давая взамен пройденных лет. Откуда к нам приходят фальшивые воспоминания и яркие сны, которые похожи на явь? Не одна ли и та же чудовищная мать, пришедшая из глубин Преисподней, породила их, и эту ложь, которые многие зовут истиной?
   Многие страшатся знать правду. И она столь непостоянна, что одним даёт всё, а у других забирает дружбу, любовь и счастье...
   В зеркале с тюбиком краски на полочке отражалось бледное лицо в обрамлении тусклых серебристых волос. Когда-то Анна была огненно-рыжей, но эти времена прошли, и теперь-то она не всегда закрашивала седину. Она сердито вздохнула и провела рукой по серебряной поверхности и отвернулась. Взглянула вверх -- время менять лампочку, в ванной стоял противный рыжий полумрак.
   Сон, который ей прониснился этой ночью казался странным, но Анна видела и более странные сны, поэтому её мысли он занимал недолго. Она ничуть не беспокоилась и готовила на завтрак яичницу, пока не зазвонил мобильный. Анна прижала трубку к уху.
   -- Анна-София?
   Анна вздохнула. У неё было два имени, но второе её нравилось ещё меньше, чем звонки из деканата в шесть утра.
   -- Да, да, это я... -- рассеяно проговорила она.
   -- Вы пропустили два учебных дня. Мы беспокоимся, но так же хотим сообщить, что вам может грозить отчисление за ещё тридцать пропущенных часов. Будьте добры сегодня же посетить деканат и принести, по возможности, документ, который подтверждает уважительную причину отсутствия.
   -- Вот... -- тихо сказала она, взглянув в потолок. Такие мозгомойки иногда случались.
   А потом она замерла.
   -- Простите, сколько меня не было в университете?
   -- А вы сами не знаете, Аня? Вас не было два дня!
   Она выругалась, уже не таясь, и сняла подджаренную яичницу с плиты.
   -- Одну минутку... -- бросив на стол кухонное полотенце, она подошла к настенному календарю. -- С какого по какое число? Извините, мне что-то не здоровится.
   В трубке некоторое время молчали.
   -- Извините, Аня, вы точно здоровы? Если хотите, мы можем потерпеть неделю, но вам обязательно нужно переговорить с врачом. Вы были у доктора.
   -- Извините, я... со мной случилось что-то... так с какого по какое число?
   -- С двадцатого по двадцать второе.
   Анна села на диван. Пальцы, сжимающие трубку, подрагивали. Перед глазами стояли картинки -- чужое дорогое авто, туман, дорога, дом, два человека, не похожие, как светлый день и чёрная ночь. Тошнило.
   -- С вами точно всё в порядке? -- уточнили в деканате.
   -- Да, точно... Извините, Юлия Владимировна.
   Она нажала на клавишу с трубкой, отключаясь. Обвела взглядом дом. И поняла, что, наверное, больше никогда не откроет дверь незнакомцу, и никогда не позволит себе бежать за человеком, который её поцеловал. Металл в его голосе... и поцелуй? Одно не вязалось с другим. То, каким она видела его у себя дома, и то, каким он был... там. И глаза чёрные, как само время, как бездна, там, в машине... и голубые тогда, когда он коснулся своими губами её -- здесь, в доме.
   Мелкие происшествия находят слабый отклик в нашей памяти и повседневности. Крупные переворачивают жизни, и Анна никак не могла определить, изменилась ли её жизнь после этих двух дней нигде.
   Анна разделась. Встала перед большим зеркалом, бледная и худая, словно призрак, но с прекрасными, мягкими бедрами и округлой грудью. Она приподняла грудь, повертелась перед зеркалом, осмотрела промежность, наклонившись. Пару минут прислушивалась к ощущениям. Не изменилось абсолютно ничего, но вдруг её взгляд привлекло небольшое пятно на внутренней стороне бедра, чуть выше колена. Она нагнулась, прищурив глаза.
   Это была печать, выжженая на коже. Какое-то древнее крылатое создание. Анна робко коснулась отметины. И едва не ойкнула -- всё ещё больно.
   Оделась Анна быстро и решительно, словно пыталась что-то доказать всему этому стылому осеннему миру за окном, погрязшему в тайнах, словно старая проститутка в своих грязных шелках.
   Полиция? И что Анна им расскажет, этим усталым людям в форме, привыкших ко всем оттенкам мерзостей этого мира?
   Она с успокоением гладила свой чёрный тонкий свитер под горло, забившись в кресло у стены. Но перед глазами, словно подрагивающий старый диафильм, разворачивалось её прошлое...
   Весёлая. Какая же она была тогда весёлая. Никаких забот, только взросление медленно подкрадывалось откуда-то издалека, а пока оно не здесь, и пока небо не заволокли огненные всполохи, на кои так похоже созревание таких впечатлительных молодых особ, можно гулять допоздна и играть в видеогры.
   Позже, в шестнадцать, по вечерам она будет, закрывшись в комнате, листать тайком купленный журнал для взрослых, полный запретных тем. Она будет девственницей ещё долгие годы, но не знает об этом.
   Роща за домом невыразительна и невзрачна, только невысокие дубы делают её хоть сколь-нибудь значительной.
  
   Никто не знает, что тебя ждёт за порогом
   Там ходит гоблин с кошельком из кожи
  
   Но детишек почему-то просят там не гулять, потому что там было кладбище, но было оно как будто совсем в другом мире, а не тут, в деревеньке, где всё кажется родным и безопасным.
   Кладбище там, за поворотом дороги, и даже днём там неуютно, но то, как неуютна эта невинная, ничем не примечательная роща...
   Когда Анна попадает сюда в первый раз, это место кажется ей больше изнутри, чем снаружи. В рощу ведёт тропинка, границы рощи оплетены корнями, и надо сделать шаг вниз, чтоб увидеть её, и тут сумрачно даже днём, потому что деревья сплетают свои кроны так тесно, что сюда не проникает свет дня. Здесь необычайно много акаций и растут они почему-то кругами, а осенью их листья красны, словно кровь. Некоторые говорят, что иногда здесь можно услышать смех ведьм.
   Она застывает на пороге света и полутьмы, и её сандалий соскальзывает вниз, и тут полумрак почему-то кажется тьмой, страшной и первозданной, и в этот момент Анну зовёт её старшая сестра. В голосе страх -- местные боятся рощи. А Анне совсем не страшно, разве что стало, когда пространство под старыми деревьями вдруг потемнело. Она оглядывается в последний раз и уходит.
   Она по-прежнему не знает и не понимает, почему у этого места такая дурная слава и будет не понимать долгие годы. Тогда ей было десять. В шестнадцать она поймёт, хоть и не осознает до конца, а потом и вовсе забудет, когда поступит на журфак и съедет с родительского дома.
   Анна очнулась от воспоминаний. Они как трясина -- затянут, не выберешься. Cогнула в колене ногу, разглядывая шрам. Казалось бы, ничего не происходило, и ничего не произошло -- не могло произойти, но... этот шрам. Всё изменилось.
   Аккуратно потрогав его пальцами, Анна встала и пошла на кухню, чувствуя во рту привкус металла. Соорудив из бинта и пластыря  повязку, закрепила её на бедре. Мимолетный взгляд в окно. Сначала и не поняла, что именно увидела краем глаза, но когда поняла, то подошла к окну, тихо отодвинув занавеску.
   Автомобиль. Там стоял тот же автомобиль. Внутри зарождался страх. Нет! Снова она не совершит ту же ошибку! Несколько раз Анна взволнованно подходила к окну, уже полностью одетая, то с чашкой в руке, то с телефоном.
   Анна так никому и не рассказала, что с ней случилось. Она не понимала значения произошедшего. Отчасти же и не нуждалась в том, чтобы рассказывать об этом. Эти события пока не зашли в ту часть воспоминаний, которые были помечены красной линией и могли стать мучительными.
   Она пошатнулась. Закружилась голова. Анна ухватилась за край стола. Взгляд снова упал на тот же чертов автомобиль, какую-то помойку на колесах, из которой вышёл тот молодой человек парой суток раннее.
   Упала на стул, гадая, в какой момент те, кого она раньше называла парнями, стали именно молодыми людьми, когда она словно бы преждевременно состарилась, став похожей на пожилую леди не только цветом волос, но и внутри.
   Сложно понять.
   Посмотрела на чашку чая. Тот уже остыл. Кухонька притягивала Анну словно магнитом, чтоб посмотреть на злополучный автомобиль. Она стояла у окна, обхватив себя руками, и боролась с подступающим ознобом.
   Анна накинула куртку. Из квартиры выходила осторожно -- ещё долго, должно быть, будет бояться незнакомцев. Даже не вздрогнула, когда на улице увидела того самого человека с чёрными волосами и резкими чертами лица, который курил у подъезда.
   Она молчала. Стояла возле дома, чувствуя себя глупее некуда и боялась заговорить с... да, священник, кажется?
   Он докурил, выбросил окурок в урну у лавочки, и подошёл к дрожащей от накатившего вновь озноба Анне. И обнял. А потом закатал рука и молча показал такой же знак, как у неё на бедре, только на тыльной стороне руки, чуть ниже локтя. Клеймо выглядело многим неаккуратнее. 
   Отвернулся.
   -- Это один из многих символов Анненербе, Аня, -- негромко сказал он. -- Ещё не видел, чтоб кто-то, получив его, мог вести нормальную, прежнюю жизнь, которой он жил до этого.
   -- Эта организация до сих пор существует?
   -- Вполне. А тот человек... Ну, со светлыми волосами.
   -- Господин Куратор?
   -- Да... Будьте с ним осторожны, -- сказал он, отвернувшись, и как будто что-то утаив.
   -- Кто он, -- спросила Аня, и её голос стал низким от волнения.
   -- Я не могу сказать, -- вздохнул священник. -- Когда я впервые с ним познакомился, он был ранен. Знаю, ему очень не понравится то, что я сказал вам об этом. Думал, это обычный человек, но глаза... видели, цвет меняют?
   Анна кивнула. Озноб прошёл.
   -- Так вот, это ещё не самое странное. Мне стало плохо. Мне казалось, даже стены вопили, пока он был без сознания, -- его голос стал глух и он замолк.
   Анна что-то почувствовала, поэтому сказала:
   -- Не рассказывайте мне. Я не хочу знать.
   Священник смотрел себе под ноги. А потом хмыкнул.
   -- Спасибо, Анна. Я узнал о вас слишком поздно. Он любит не делиться своими планами, -- священник полмолчал. Анна чувствовала, что он хотел сказать что-то ещё, но, похоже, в этом случае молчание было золотом.
   -- А у вас есть имя?
   -- Сергей, -- кивнул человек. -- Больше всего я хотел бы спасти вас, Аня. Но себя не спас, да и с вами опоздал. Обычно мне удаётся повлиять на него, но в этот раз он и словом не обмолвился о том, что кого-то подобрал. У него бывают периоды, когда с ним можно говорить, как с обычным человеком. Но реже, чем хотелось бы любому из тех, с кем он обычно имеет дело.
   -- Зачем он подобрал меня?
   -- Вы вступали с ним в контакт?
   Анна, помедлив, кивнула.
   -- У этих проклятых детей странная психика, -- отрывисто сказал священник. -- Они могут прикоснуться к человеку -- и всё, пиши пропало, считают его своим. И обратно уже не отдают.
   Он сунул в руки Анне визитку.
   -- Куратору очень не понравится то, что я с вами разговариваю без него. Собственник чертов... Позвоните или напишите мне. Я вас не брошу. Сами лучше с ним не общайтесь, вы уже видели, каково это.
   Священник вытащил из пачки ещё одну сигарету и ушёл, оставив Анну наедине с вопросами, которых она боялась, и которые опасалась задать.
  
   Глава 5
  
   В квартире Анны сумрачно. Она подходит к окну и видит что в небе -- две луны.
   -- Это Фобос и Деймос, -- слышится голос откуда-то со стороны.
   Улицы за окном темны. Она оборачивается и видит Господина Куратора, который сидит в кресле. Глаза снова чёрные. Анна не может сказать, насколько. Это ощущение, гораздо больше ощущение, чем визуальное впечатление.
   -- Оно прыгает. Оно снова прыгает, -- говорит Господин Куратор, сложив кончики пальцев у губ и ссутулившись в кресле.
   Свет в комнате желтеет, и Анна рывком просыпается. По щекам текут слёзы. Губы дрожат, чтобы вымолвить последнюю фразу человека в белом.
   Она идет на кухню и делает себе чай. Больше всего она боится вернуться в комнату и обнаружить там Господина Куратора наяву, а не во сне.
   Но в комнатах пусто, и Анна чувствует своё одиночество так сильно, как никогда, и борется со странным противоестественным страхом. И так же боится выглянуть в окно и увидеть там две луны. С чашкой подходит к окну, но не видит там ничего, кроме темноты. Даже фонари молчат.
   Анна набирается решимости и распахивает окно. Небо сумрачно, и она говорит в ночной воздух вторую часть стихотворения, которую вдруг вспомнила:
  
   Это кожа детишек, в кошельке -- гнилой тлен
Ты не знаешь, что станешь гоблином тоже
  
   Воспоминания снова возвращаются. Странный лысый человек в шляпе и пальто, сидящий на лавочке, на одной из улиц их посёлка. Рядом с ним банка старого молока -- оно жидкостью собралось на поверхности. Никто не знает, кто он и откуда. Живи человек здесь, его бы постоянно дразнили, но позже он просто исчезает, будто его и не было, а банка молока остаётся. Но её разбивают куском железной трубки издалека, когда на лавочке больше никого нет.
   А потом, Анна помнит, как её сандалий соскальзывает вниз, когда она снова застывает у тропинки. И она идёт туда -- как будто само провидение решает за неё, и она покоряется ему. Изнутри роща не выглядит такой уж страшной. Здесь тихо и одиноко. В воздухе кружатся летние мошки. Что странно, практически нет мусора, словно это был другой мир, в котором ещё не изобрели яркие этикетки и пластиковые бутылки.
   Анна находит жёлудь и прячет в карман. Она уже подросток. Ей тринадцать. Но взрослеет она медленно, как и все дети того времени -- по-прежнему главное развлечения, а не выпивка и мальчики. Завтра её День Рождения. И Анна, которая всё ещё Аня или Анечка для мамы, ещё понятия не имеет, что она него не придёт, и праздника не будет. И что блуждать ей в этом лесу до самой ночи, пока не разразится гроза.
   Чем дальше Аня заходила в лес, тем более странным казалось пространство, и она не могла сказать, в чём именно. Под двумя мёртвыми вязами она, казалось, увидела женщину. Очень красивую. Аня раскрыла глаза, пытаясь понять, правда ли она видит это. Мир пошатнулся перед глазами, словно земля стала палубой на корабле. И её сознание поглотила темнота. А за темнотой пришёл ужас. Ужас, с которым Аня в своей жизни никогда не сталкивала, ни до, ни после. Её нашли только спустя сутки. И уже никогда ни для кого она не была Аня или Анечкой. Она стала Анной.
   Темнота за окном безмолвна. Где-то там, за домами, где протекает небольшая речужка и начинается частный сектор, там лают собаки. Анна, которая на какие-то минуты вновь стала Аней, подаётся назад и закрывает окно. Почему-то разыгрывается паранойя, и ей кажется, что за ней наблюдают. Она верит и не верит этому чувству. Кроме клейма на бедре ничего не изменилось. Но задергивает занавеску она более быстро и резко, чем обычно. И оставшееся до утра время спит тревожным сном.
   Ключ зажигания поворачивается тяжело, словно желая уберечь от беды. Тревожно проносится ветер в голых кронах деревьев, и остывает на асфальте ледок мелкой лужи, раздавленный ботинком. Говорят, скоро потепление. Но пока только холод и пепельная тяжесть небес, которые забыли, что такое солнце. Может, хотя бы зима будет ясной.
   Анна иногда думает, что проще снимать квартиру где-то рядом с университетом, но её подкупает тишина пригорода и воздух, который чище и легче, чем в центре.
   Она выходит из авто и идёт к зданию университета, её внимание привлекает девушка с резкими чертами лица, в полном маякиже, который, впрочем, не может помочь скрыть будто бы крысиное личико, с мелкими чертами лица.
   Та выглядит до того важной, что Анна принимает её за успешную выпускницу. И в то же время она словно незаметна. Студентка думает, что это очень важное умение для успешного журналиста.
   Когда Анна проходит мимо, на мгновение ей кажется, что глаза чёрные. Однако, она понимает спустя мгновения, уже в холле, что у девушки обычные светлые глаза. Анна-София не думает о совпадениях. И раньше, пускай и редко, бывало, казалось всякое.
   Дела в деканате скучны до оскомины. Она узнаёт, сколько пропустила часов, нужны ли справки, и когда экзамены. Анна совсем замоталась и постоянно забывает о нужной дате.
   С ней странно любезны. Необычно -- это не частный ВУЗ, где студентам разрешают что угодно и как угодно. Спросить прямо -- нарушение этикета. Она бы выказала недовольство тем, как обращались с ней раньше. Потому Анна молчит, но внутренне радуется внезапной перемене.
   В холле её резко хватают за руку. Сердце ухает, девушка почему-то думает, что это сам Господин Куратор, но это -- священник. Он ничуть не изменил своей привычке, одетый в чёрное.
   -- Выйдите со мной, -- тихо говорит он.
   -- Но, я... -- неловко отвечает Анна.
   -- Лучше со мной. Не с ней.
   И священник практически вытаскивает её за руку из холла на улицу, их сопровождают удивлённые взгляды.
   На улице, возле громадных белых колон у входа в университе, священник оглядывается. Он просто слегка поводит головой, выискивая глазами кого-то, о ком знает только он один. Женщина куда-то исчезла.
   -- Господин Куратор редко появляется по особому поводу.
   -- Но... -- начала Анна, моргнув.
   -- Вы, Анна, особый повод, -- напряжённо говорит священник. -- Вы уже не помните меня, и это к лучшему. Отпустить вам грехи я уже никогда не смогу. Но если вы меня вспомните... я не сразу понял, где вас видел. А когда узнал, что Господин Куратор... да простит мне Бог эти слова... положил на вас глаз, но! -- он предупреждающе поднял руку, -- я вовсе не чувствах. Самое опасное, что может случиться, Анна, это решить, что Господин Куратор -- такой же человек, как мы с вами. Это была первая ошибка, которую я совершил, когда встретил его впервые. Все они похожи на людей, -- сплевывает священник. -- Если всё же меня вспомните, Анна, помолитесь за меня, потому что мне, похоже, уже поздно молиться.
   -- Почему мною заинтересовались в Анненербе? И почему я должна вас помнить?
   Священник сглотнул. Дёрнулся кадык под бледной кожей шеи.
   -- Боюсь, это две детали одного паззла, -- с неохотой сказал он. -- Но я хочу выполнить те задания, которые сегодня поручены мне и касаются вас. Во-первых, Аня, забудьте о том, что вы -- журналист. Это досадное недоразумение -- тот факт, что вы получили именно эту профессию. Единственное, что разрешено -- использовать навык журналистики для отчетов по деятельности, о сути которой вы узнаете позже. Второе -- я хочу показать вам библиотеку, где вы сможете получить всю интересующую вас информацию о работе, которую вам будут поручать так же, как и мне. Хоть и надеюсь, у вас она будет поинтереснее, чем моя.
   Священник вздохнул, взглянув в небо. Вновь взглянув на Анну, он пожал плечами и сказал:
   -- В общем, я вас поздравляю, вы теперь стажёр одной из самых могущественных организаций Восточной Европы.
   Анна не хотела никуда ехать. Приключения со странной деревней и Господином Куратором хватило с головой, последнее, чего она желала, так это снова ввязаться в подобное. Но священник коснулся её руки и заглянул в глаза. И словно выпил её волю. Она пошла за ним к большому чёрному джипу с тонированными стёклами и безропотно села на мягкое роскошное сидение.
   -- Меня опять похитили, -- только и сказала Анна, придя в себя лишь в тот момент, когда джип остановился возле городской библиотеки, в которой молодая журналистка была так много раз, что их было не счесть.
   Священник только пожал плечами и помог ей выйти из авто.
   Он повёл Анну в служебный коридор, кивнув охраннику, который даже не попросил удостоверений. Миновав архивы, они оказались в небольшой комнате со старыми книгами и папками, это был открытый фонд библиотеки, здание не было знакомо журналистке.
   Женщина за небольшим деревянным столом выглядела сердитой. Голос у неё был неприятный. Что-то с ней было не так. Она казалась ненастоящей. Будто силуэт, вырезанный из картона.
   -- Ещё одну привёл? -- спросила она.
   -- Никогда не смотрите в глаза людям, которые кажутся вам странными. Меня это тоже, кстати, касается, но мне вы можете доверять, -- тихо сказал священник, ободряюще сжав руку Анны.
   Та отвела взгляд. Не смотреть.
   -- Эй, ты! -- сказала женщина скрежещущим голосом. -- Чего, я тебе не нравлюсь?
   -- Будут провоцировать. Не ведитесь, -- так же негромко сказал священник, а потом, без предупреждения, коснулся носом шеи Анны, погружаясь в мягкость её волос.
   -- Поэтому он вас поцеловал, -- прошептал он. -- Неизвестно точно, какова их социальная структура, но если женщина или мужчина принадлежит кому-то хотя бы номинально, они не тронут.
   Он выпрямился, снова тихо сжав тонкую девичью руку.
   -- Хорошо, -- негромко, гораздо более мягким голосом сказала странная женщина. -- Карточка есть?
   -- На мою, -- быстро сказал священник. И гораздо тише добавил, -- Ни к чему им знать ваше имя. Лучше вам не знать, что они могут сделать, просто послюнив палец и проведя им по бумаге. Кстати, когда мы говорим тихо и между собой, поддерживая тактильный контакт, ни одно проклятое дитя нас не услышит. Даже Господин Куратор.
   Горло Анны пересохло. Понимать, что вот эта женщина не человек было тяжело и страшно.
   Женщина встала и пошла куда-то вглубь небольшого зала. Вернулась с небольшой потрёпанной книжкой. Так выглядели советские десткие сказки.
   Надпись казалась обычной: "Механика".
   Но когда Анна взяла её в руки, переданную священником, то показалось, что она ощутила покалывание. Но, списав это на статику, Анна открыла книгу.
   Чувство странности и неуместности появилось с первых строк. Так чувствовал бы себя человек, открыв холодильник и обнаружив там вместо полок с едой окно в гараж. Это были те слова, та реальность, в которой они жили, но вывернутая под неожиданным углом. Так выглядела бы книга, написанная в параллельной реальности.
   -- Прочитать от корки до корки. Она небольшая. Вернуть через неделю. Сюда же. Прежде, чем войти остановитесь в холле и мысленно попросите разрешения войти в зал номер три. Запомните это хорошо! Зал номер три! Иначе просто заблудитесь и не отыщете это место.
   Мужчина резко отпустил её руку. Бросил взгляд на библиотекаршу, которая, отчего-то, улыбалась странной улыбкой, словно была под наркотиком, и вышел прочь. Анна не хотела оставаться одна в этом странном помещении открытого фонда, поэтому поспешила за священником.
   Он довёз её до дома. Анна ещё долго сидела под пледом, грея чашку в руках и пытаясь осознать все те странные вещи, о которых узнала.
   Вечером ей подумалось, что раз есть проклятые дети, значит, есть и благословенные. Хорошо бы узнать хотя бы одного. Но, должно быть, такое общество как Анненербе имело дело только с проклятыми.
   Внезапно, на столике ожил дешёвый мобильник:
   -- ...потому что мы проклятый, проклятый отдел!.. -- раздалось сквозь помехи, будто через громкую связь.
   Анна лишь угрюмо посмотрела на телефон, но её плечи дрогнули. Неловко, будто птица с перебитыми крыльями, она встала и попыталась взять в руки телефон. Это был пьяный жест человека, который потерял надежду на жизнь в нормальном мире. Словно бы кто-то снова ударил её по месту, на котором и без того был страшный синяк.
   -- ...никогда, никогда не доверяй проклятым детям... и помни... -- рука Анны дрогнула, застыв над телефоном.
   Её ноздри встревожено раздувались. Она узнала голос. Это был священник.
   Телефон молчал. Анна села на место и снова укуталась в плед. Закрыла глаза. И вдруг пред ними появилась картинка: она в квартире, которая совсем не чета этой, новой, обставленной стильно и модно. За окном ночной, незнакомый город. И... что-то не так. Боль. Боль в горле.
   Она открыла глаза. Воображение! Разыгралось же! Может, и с мобильником почудилось.
   Усталая, Анна улеглась на разложенный диван. Что за чушь про красиво обставленные квартиры... едва хватает денег даже на самое необходимое!
   Она не выключала свет, поэтому на то, чтобы уснуть потребовалось время. Дремота выбросила Анну в темноту. А затем -- прямиком в сон. В сон, который кому-то показался бы эротичным.
   Сначала показалось, будто двое мужчин делают друг другу массаж. Но один из них был одет в серый костюм, а второй полностью наг и лежал перед ним на столе. Она сразу узнала человека в костюме. Это был Господин Куратор. Казалось, он на мгновение посмотрел ей в глаза, хоть Анна и присутствовала здесь только как некий фантом, бестелесный и неосязаемый.
   Руки скользили по бледному телу, и голова мужчины дёрнулась, он застонал, и Анне вдруг стало понятно -- это был священник. Это было похоже на акт содомии. Однако когда руки Куратора скользили по спине, плечам мужчины, тот сердито что-то бормотал, явно чувствуя боль или дискомфорт.
   -- Ты сам виноват, Себастиан, -- сказал Куратор, снова бросив полный странного любопытства, которое было сложно описать, взгляд на Анну.
   Себастиан?
   -- Делай, что должен, -- бросил священник, которого девушка знала совсем под другим именем.
   Руки Куратора касались его тела то там, то тут, они коснулись его промежности, словно ощупывая, осматривая. Куратор склонил голову, опираясь руками на стол, бросив своё занятие. А потом он поднял голову, открыв рот то ли в крике, то ли в смехе, и этот рот был полон страшных острых зубов, а глаза были чёрны, словно яд ночи.
   Анна с криком проснулась. Встала с кровати, спотыкаясь и путаясь в одеяле.
   Не зубы напугали её. Нет. Просто Господин Куратор был страшен в этот момент, как сама смерть. Она выпила воды и до утра просидела на подоконнике своей небольшой квартирки, глядя в окно.
  
   Глава 6
  
   Эта книга казалась обычной. Не было покалывания в пальцах. Не было страха, или желания её немедленно закрыть. Но стоило только раскрыть первую страницу и прочесть, как сразу приходило понимание, что подобного издательства нет, и не существует в этом мире. И что написана она кем-то, кто пришёл откуда-то извне. Издалека.
   Буквы те же, но иной способ построения предложений. Что вдруг становился совершенно привычным.
   Когда Анна взялась за чтение, ей казалось, что времени много не займёт -- книга была тоненькой, не толще букваря для детей. Но, взглянув на часы, и сравнив толщину книги с прочитанным, стало понятно -- книга далеко не так проста, как кажется.
   Глава, посвящённая лесу и его обитателям, сама по себе походила на лес. Так легко перед воображением вставали чёрные ветви, и странные существа, о которых никогда прежде слышать не приходилось.
   Анна сглотнула. Сейчас она читала о Безликих. И почему-то вдруг показалось, что что-то или кто-то следит за ней, и она тут же решительно захлопнула книгу. Заглянула в пустую чашку чая и выключила лампу. За окном был утро. Хмурое утро, в котором было сложно читать без света такую непростую книгу. Взгляд Анны мимо воли скользнул по деревьям вокруг. Нет, их слишком мало, чтоб спрятаться. Там не было ни безликих, ни иных тварей.
   Из головы не шли зубы Господина Куратора. Сны были всего лишь снами, но этот казался таким реальным, что казалось, что и вправду светловолосый мужчина не... она помотала головой. Священник ведь сказал, он не человек? А значит, он и вправду мог быть таким вот страшным монстром, монстром из сказок, наверняка питающимся детьми. Гоблином с кошельком из кожи.
   Она улыбнулась, поставила книгу на полку и повёрнулась, чтобы войти на кухню, и забыть обо всех волнениях этого дня. Господин Куратор поднял голову с рук, которые опирались на чёрный зонтик-трость. Анна вскрикнула.
   (Не)человек с длинными белыми волосами взглянул на неё с раздражением и поднялся с кресла. Какой же он высокий, подумала Анна. Или ей казалось?
   -- Закройте глаза, -- велел, нет, скорее, попросил он, и девушка почувствовала, как её глаза закрываются, против её воли.
   Следующие мгновения были самыми страшными мгновениями в её жизни. Он ходил по квартире, иногда хмыкая, иногда что-то передвигая, а иногда касаясь руками её самой, Анна же, будто в сонном параличе, не могла ни пошевелиться, ни сказать хоть слово. Она со страхом подумала, а что если во время настоящего сонного паралича и вправду кто-то посещает людей, пока они спят, так же приказывая им спать и не спать, не двигаясь.
   -- Всё верно, -- подтвердил Господин Куратор, будто отвечая на её мысли. -- В прошлый раз я толком не рассмотрел ваше жилье. Понимаете, в водопровод этого дома попали частицы крови одного человека, который, по факту, никогда им не был, и мне пришлось поцеловать вас, чтобы они вас не съели, -- это было сказано совершенно будничным тоном. --  Вы никогда не придавали себе значения, верно? -- спросил он, и Анна почувствовала, что он смотрит прямо на неё, а не листает какую-то из её тетрадей. -- Это квартира человека, который никогда не придавал себе большого значения. Но теперь всё изменилось, Анна. Ого, вы ещё и неплохо рисуете.
   "Прекратите", попыталась сказать та, но всё, что получилось издать, это невнятное бормотание.
   -- Вы ещё молиться начните, как некоторые. Право слово, смешно. В таких случаях я обычно ухожу из жалости, или просто чтобы не засмеяться в голос, -- строго сказал он, будто отчитывая её.
   Он щелкнул пальцами и Анна с тихим вскриком упала на колени.
   -- Да, да, покричите. Вы говорили с Сергеем? Он должен был всё обяснить. На редкость бестолковый священнослужитель. Но с ним достаточно весело.
   Анна пыталась отдышаться. Перед глазами всё кружилось.
   -- Почему вы называете его Себастианом? -- спросила она.
   -- Точно, это были вы, -- кивнул он. -- Я не знал, кто стал тем, кого обычно именуют Наблюдателями жители измерений снов, и прозорливые жители этого мира. Это... сложно. Сделаете нам чаю? Я был на кухне. Есть неплохой чай, -- он неприятно улыбнулся, как будто его зубы должны были вновь стать такими же жуткими, какими Анна видела их во сне.
   Неплохой чай? Это была пачка самого дешёвого чая, который можно купить в магазине. Но девушка, оглядываясь, вошла на кухню. Господин Куратор, судя по звуку пружин старого дивана, сел возле журнального столика. Всё ясно, она ещё и обслуга. Но чай всё же был приготовлен в старом чайнике. Анна обожгла пальцы. И, уже в комнате, разлит по чашкам.
   Она села в кресло, не решаясь сесть ближе.
   Господин Куратор казался до того обычным, что это пугало.
   -- Я знаю, Анна, что вас отчасти восхищает нацизм, -- монотонно начал высокий бледный человек. -- И что произошло с вами в юности. Вы не помните Се-ба-сти-а-на? -- спросил он, с издевкой растягивая слова другого, непонятно откуда взявшегося имени Сергея.
   Анна помотала головой, а когда Куратор нахмурился, опомнившись, ответила:
   -- Нет.
   -- Ваши родители обращались к этому священнику, когда у вас были... проблемы. Вы перестали говорить, перестали есть, только стараниями Сергея вы избежали психиатрического диспансера, куда вас хотел отдать отец. А потом бы он забыл о том, что вы существуете. И убедил бы мать так же забыть. И вы знаете Анна, что я -- прав.
   Анна почувствовала ком в горле. Прав, до омерзения прав. Хотелось бросить чашку с чаем ему в лицо.
   -- Неудивительно, что вы не помните этого священника, -- со странным удовлетворением в голосе сказал высокий человек, и снова ссутулился. -- На самом деле, этот священник так прекрасно, так плавно, и так уверенно катился по наклонной, что даже такой благородный поступок не смог спасти его сан. Поэтому вы стали практически его последним делом. На самом деле, Сергей уже был отлучен от церкви, но его порекомендовали ваши знакомые, а мать была не в курсе этой неприятной детали. И это, Анна, причина, почему вы снова встретились, -- с улыбкой сказал Господин Куратор, глядя в её глаза весёлыми серыми глазами обычного человека. И ей виделись в этом взгляде, и в этом лице другие люди, весёлые люди, милые люди, и когда эти видения стали нестерпимы, она отвела взгляд и уткнулась лицом в ладони, чувствуя, что сходит с ума.
   Тот рассмеялся, искренне, и с весельем. Смех показался Анне слишком профессиональным, это даже заставило её убрать руки с лица и взглянуть на него снова.
   Он вопросительно склонил голову набок. И в этот раз ей показалось, что она видит лиса, а не человека.
   -- Прекратите, -- сказала она твёрдо. -- Прекратите играть с моей головой. Я знаю, вы это делаете. Хватит. Скажите, что вам нужно, и уходите.
   Он отвернулся, и вытащил из ниоткуда, словно фокусник, кипу бумаг.
   -- Только ваша подпись. Можно не кровью, это не принципиально. Мы -- проклятое отделение Аненербе, но кого интересуют такие формальности?
   Анна, сглотнув, пролистала страницы контракта, посвятив время, достаточно долгое, чтобы понять всю суть. Быстро стало понятно, что речь идет о сотрудничестве с частной охранной фирмой, однако от неё почему-то ускользала суть того, какую роль будет выполнять она. Журналистка пригляделась к контракту, поднесла его к самым глазам, а потом взглянула на Господина Куратора, который подчеркнуто смотрел в сторону. Но выглядел так, как будто вся эта ситуация его веселила.
   Анна перечитала контракт ещё раз, шевеля губами. Видимо, с ним было что-то не так не в меньшей степени, чем с книгой. Вдруг, совершенно без предупреждения, Господин Куратор взял её за руку, крепко-крепко ухватил неожиданно цепкими тонкими пальцами крупной ладони, холодной, как лёд, и слегка влажной. И сказал:
   -- Вы никогда так его не прочитаете, Анна. Пожалуйста, закройте глаза. И сосредоточьтесь на бумаге. Постарайтесь сосредоточиться на том, что могло бы быть её душой, давайте.
   Анна постаралась контролировать дыхание. Прикосновение Господина Куратора вызывало оторопь. Его не было почему-то во время поцелуя, но сейчас ей вдруг показалось, будто под кожей копошатся какие-то насекомые.
   (Не)человек убрал руку, будто обжегшись.
   -- Сами, Анна, -- тихо сказал он, и отвёл взгляд. Снова, краем глаза, Анна увидела там черноту.
   Она закрыла глаза и коснулась бумаги, сосредоточившись. Ничего не произошло.
   -- Теперь откройте и снова проведите пальцами, как будто читая ими написанное.
   Анна повиновалась, и, внезапно, в её голове появились строки, которые она понять не смогла. Господин Куратор пристально пялился на неё -- обнаружив это, девушка вздрогнула.
   Она быстро поставила подпись. Это казалось ей единственным вариантом быстрее отделаться от проклятого ребёнка. В голову лезли дурацкие мысли о том, что может с ней сделать человек, которым он на самом деле не был, будучи с ней в пустой квартире.
   -- Хорошо, -- сказал он. -- Оставим это на потом. Вам многим лучше расскажет Сергей, как это делается.
   -- А у вас правда на самом деле чёрные глаза? -- дрогнувшим голосом спросила Анна.
   -- Не могу судить, -- сказал Куратор, помедлив. -- Спокойной ночи, Анна, -- сказал он, и, не дав той удивиться, снова взял её за руку, слегка сжав. Почему-то в этот раз рука показалась тёплой, но... Анна не увидела, как её глаза закрылись, и она откинулась затылком на спинку кресла.
   Она открыла глаза в потолок --  потолок своей старой квартиры. Кровать в её ногах слегка прогнулась. Взгляд Анны соприкоснулся со взглядом блеклых глаз Господина Куратора. Он навис над нею, опираясь руками в её кровать, глядя на неё с каким-то странным выражением. Почему-то вдруг показалось, что молодость -- только его внешнее качество, не больше.
   Его тело, почему-то, было напряжено. Он коснулся двумя пальцами шеи Анны под мочкой уха и провёл пальцами тонкую линию, сверху вниз. И начал что-то шептать, скользя взглядом вниз, по лицу девушки, от глаз, до губ, и будто чего-то над головой.
   Как вдруг Анна явственно услышала звук повернувшегося в замке ключа.
   Ключ мог быть только у мамы.
   Она рванулась, но Господин Куратор, казалось бы, очень легко надавил на её грудь рукой, и она упала назад, придавленная, словно бы, невыносимым грузом.
   -- В сторону, отродье, -- раздался властный голос, который Анна легко узнала -- это был голос священника.
   -- О, Себастиан, -- сказал светловолосый мужчина тихо.
   Куратор снова провёл пальцами по шее Анны.
   Она увидела, повернув голову, Сергея. Его чёрные глаза были невыносимо мрачными.
   Слова из губ священника, на латыни, падали странно тяжело. В них не было святой, слащавой напыщенности. Это была не просьба, это был приказ.
   Рука Господина Куратора дрогнула, и он скривил губы. Он повернул голову к "Себастиану".
   -- Уйди отсюда. Она моя.
   В голосе священника, ничуть не дрогнувшем, послышалась злая насмешка. Светловолосый мужчина окинул Анну взглядом, полным жажды, нет, скорее жадности. И снова попытался коснуться, но убрал руку тут же, будто обжегся.
   Он медленно, подчеркнуто медленно встал с кровати и повернулся к Сергею. Окинул его взглядом, который Анне был не понятен и не виден, а затем вышёл в прихожую из спальни, лишь стукнула о косяк входная дверь.
   Священник, не меняя выражения лица, и умолкнув, покачнулся. Девушка хотела встать, но почувствовала, что её тело будто деревянное, что оно не слушается её. Мужчина сел на край кровати, проведя ладонью по своему лицу.
   -- Знаете, что он делал, Аня? -- спросил он, и видно было, что слова давались ему тяжело. -- Он душу из вас забирал. Поэтому мы с ним работаем в паре. Я приглядываю за ним. А он, -- священник рассмеялся, -- он приглядывает за мной.
   Он наклонился вперёд, повернувшись, и коснулся лба Анны двумя пальцами, что-то прошептав. Тело тут же подчинилось ей, и девушка села на кровати, выдохнув.
   -- Вы правда тогда меня спасли? -- спросила она.
   -- Когда?.. -- не понял Сергей. -- Ах... да. Он вам сказал, так? Наставил тут триггеров для бедной девушки, будто капканов, -- покачал головой он. -- Вот эта печать на бедре не дала бы ему завершить начатое. Но только сегодня -- с течением времени, он бы всё равно до вас добрался бы. Одна метка, вторая, третья, и вот, вы его марионетка. Я оставил вам телефон. Почему вы не позвонили? Я говорил, он не человек. Уже не такой дикий, как тогда, когда его подобрали, но всё равно не подарок. Бантик ему, знаете ли, на голову не нацепишь, -- он снова рассмеялся каким-то страшным смехом. Казалось бы, священнику ничуть не смешно, и он на грани нервного срыва.
   Но он резко замолчал, его лицо стало непроницаемым.
   -- Каждый раз, когда его видите, Анна, каждый раз, когда он внезапно появляется у вас в квартире, ничуть не смущаясь его, звоните мне. Он не вправе будет вам помешать. Ясно? Хорошо, что мне дали ваш ключ. Бумаги подписали?
   Анна кивнула.
   -- И хорошо, и плохо. Потому надо было дать знать мне. Вы снова врядли его увидите, своё он получил, но до подписи ещё можно было как-то соскочить с этого приключения. Я бы вас спас, -- его губа слегка дёрнулась. -- По старой памяти.
   Анна встала и отошла к окну, зашторенному плохой, поганой тюлью. Её плечи затрялись. Она зарыдала. Её сводила с ума вся эта страшная мистика. Книгу хотелось сжечь, и не видеть никогда. Из дома убежать.
   Священник подошёл к ней и положил руки на её плечи.
   -- Тихо. Всё будет хорошо. Просто, не давайте ему рядом ошиваться, когда одни. И никогда не бойтесь. Хорошо?
   Он наклонил голову и его губы коснулись её уха и выцветающих сединой волос.
   -- Никогда не бегите.
   Его пальцы сжали плечи Анны в последний раз, и он ушёл. Снова раздался звук механизма замка.
   Анна выдохнула и зарыдала в голос, свалившись на колени на грязный старый ковёр. День осени догорал бледным золотом, истаивая и исчезая. Завтра будет ещё один. А пока были слёзы
  
   Глава 7
  
   Анна проснулась, хватаясь руками за шею -- под пальцами стыла боль. Снился кошмар. Сырая, холодная чернота, и там что-то, что охотилось и душило, и эта страшная тьма смыкалась над головой, будто чёрная вода.
   Анна хваталась пальцами за тёмные синяки. На бледной коже, в неверном электрическом свете лампочки-экономки темнели разводы, словно и вправду это было удушение.
   Девушка набрала Сергея плохо слушающимися пальцами, а луна, красная и непокорная, заглядывала в окно. Три ночи. Но такие люди вполне могут по ночам не спать, так ведь, шептала Анна, лихорадочно прижимая к уху трубку.
   -- Да? -- тихо спросил священник, будто не хотел, чтобы его слышали.
   -- Вы можете приехать? -- едва ли не прорыдала Анна в трубку.
   -- Да, -- тихо сказал священник.
   -- Господин Куратор спит? -- спросила она, невольно прочти прошептав имя (не)человека.
   Священник помолчал.
   -- Нет. Другое. Вы всё там же, Анна, у себя дома?
   -- Да, -- выдохнула та, вытирая рукой катящиеся из глаз слёзы.
   -- Никуда не уходите. Знаю, это бывает, но не вздумайте рисовать кругов из мела или соли, будет только хуже. У вас есть сердечные препараты, какие-нибудь седативные? Очень желательно обычный валидол, две таблетки -- но не сразу, по одной. При столкновении с этим, -- он выделил последнее слово, -- почти всегда страдают сосуды мозга и сердце.
   -- Почему нельзя рисовать круги? -- почти прошептала Анна.
   Снова молчание, но более краткое:
   -- Я объясню всё, когда вы выспитесь.
   Он бросил трубку. Она сделала то, что было велено. И вправду, стало многим легче, а свет перестал казаться страшным и пульсирующим, гаснущим. Анна то ли уснула, то ли потеряла сознание, но звонок вырвал её из темноты. Прижала к уху трубку.
   -- Это Сергей. Я еду. Почти у вас.
   Воздух на балконе опьянял, но казалось, будто по стенам ползут чёрные тени и Анна сползла вниз, к перилам, закрыв лицо руками. Казалось, будто у этих теней есть голоса, что проникали в мозг, как тут Анна услышала, как замок тихо открылся. Она знала, что это -- священник, она знала, что теперь у него был ключ.
   Дальнейшее она помнила смутно. Сергей прошагал по комнате, к балкону -- она слышала шаги, а потом рывком поднял её на ноги и втащил внутрь, силой укладывая на кушетку, и закатывая рукав, чтобы перевязать руку выше локтя жгутом. Вены укололо и обожгло, Анна дёрнулась.
   -- Терпеть, -- приказал священник.
   Постепенно пульсирующий тьмой жёлтый электрический свет сменился уютным мраком сна.
   Когда она проснулась, утро было столь приятным и цветущим, что ужасы ночи вспомнились не сразу. В гостиной вкусно пахло завтраком, на кухне слышался шум бегущей воды. Анна сначала подумала, что мама приехала, но в комнату вошёл священник, и его фартук для готовки странно контрастировал с его одеждой, но выражение лица ничуть не напоминало заботливое. Слегка раздражённое и отстранённое, как и прежде. Он взглянул на неё острым взглядом.
   -- Анна, почему у вас почти нет продуктов? Мне пришлось всё покупать самому, пришлось оставить вас одну, а это могло быть опасно.
   Анна прочистила горло. Говорить и дышать было больно.
   -- Почему вы позволили ему это сделать со мной?
   Священник со вздохом поставил тарелку с омлетом на журнальный столик.
   -- Я сказал вам, Анна, -- сказал он терпеливо, почти как ребёнку. -- Не надо было говорить с ним, следовало сразу позвонить мне. Мы следим за ним, но он... слишком другой. Непредсказуемый. Он сначала может показаться вам добрым, а потом со смехом сделает такое, что вы будете плакать по ночам.
   Анна сглотнула. Страшно. Да. Страх. Очень знакомое чувство.
   -- Почему вы не...
   -- "Не"? -- издевательски передразнил её священник. -- Если мы его "не", он станет бесплотной тварью, за короторой будут охотиться годами люди вроде тех, которых вы видели в этих дурацких фильмах про охотников за привидениями. Так мы хотя бы можем отследить его перемещение. Наблюдаем за ним. Пытаемся сделать нормальным, в привычном смысле этого слова. Адаптировать. Мы много с кем сотрудничаем, Анна. А его вправду боятся, и нам это выгодно.
   Священник сел на диван, и Анна машинально потеснилась. Он устало потёр лицо руками.
   -- Самое плохое, что он в чём-то такой же человек, как мы с вами -- в нём это есть, он родился от смертной женщины, как я, как вы. И смотрите, вот эти его части, -- он поставил ладони друг напротив друга, -- они как бы... когда он был молод, он пережил страшный внутренний конфликт. И, увы, мы нашли его слишком поздно, его демоническая часть пока преобладает над человеческой, и это слишком часто прорывается вовне. Помните, он вас поцеловал? А потом просто выбросил из машины, непонятно где? Для него это обычно. Ешьте свой завтрак, Анна, и ничего не бойтесь, пока я рядом.
   -- Звучит слишком просто, -- она отпила немного кофе.
   -- А я бывший священник, а не бывший психолог, -- пожал плечами Сергей.
   -- А что вы говорили про... про круги? Вы обещали мне, -- твёрдо сказала Анна.
   -- Глупо запирать двери, если вор уже внутри.
   В горле девушки появился ком.
   -- Тоесть, оно...
   -- Его, если изволите, отпечаток, не более. Его зачал не человек. Дал ему много чего такого, что он сам контролировать не может. Теперь вы поняли, почему надо звонить мне, а не вести с ним дружеские беседы и подписывать непонятно что? Скажите "да", или "нет", или, хотя бы, "что?", пожалуйста.
   -- Да.
   -- Отлично, -- кивнул Сергей. -- Знаю, что вы живёте одна, как мне сказали, потому ещё четыре ночи я буду здесь, с вами. К сожалению, моя компания не многим приятнее компании Господина Куратора, потому не думаю, что это будет больно уж весело -- я сразу вас предупреждаю.
   -- С вами-то что не так?
   -- Во-первых, мне с вами придётся спать, скорее всего, -- сухо и просто ответил Сергей. -- Или, как я надеюсь, всё ограничится объятиями. Трогательно, не правда ли? -- спросил он с сарказмом.
   Анна решительно попыталась встать, откинув одеяло.
   -- Нет, вы, конечно, простите, но...
   Она не ожидала получить удар по лицу. Резкий, хлёстский, но беззлобный. Она уставилась в пол, с ладонью на щеке. Скорее от неожиданности, чем от боли.
   -- С вас душу тянули. Ничего? И то, что зачало моего... напарника, пришло за вами этой ночью. И придёт снова. На самом деле, вы не знаете, но именно поэтому в некоторых странах принято выдавать девушек замуж, иногда очень рано. Господин Куратор не приблизился бы к вам, если бы вы, Аня, изволили встречаться хотя бы с кем-то. А не витать в облаках. И журналист, прямо скажу, вы не особенно хороший. А вот медиум просто отличный.
   Анна сглотнула, не зная, что делать, а черноволосый мужчина сел напротив неё, так, что их лица оказались на одном уровне.
   -- Вы помните, что произошло с вами тогда, ночью, в роще, когда вы были совсем девочкой? -- неожиданно мягко, так же неожиданно, как ударил её, спросил он.
   Анна вместо ответа расплакалась, как глупая маленькая девочка, а из объятий священника попыталась выдраться, но он оказался невероятно сильным, как для своей сухопарой, но широкоплечей фигуры. Его рука мягко гладила её затылок.
   -- Вытянул тогда из столько информации, сколько мог. Помог, чем мог, но от церкви меня тогда уже отлучили, и так вышло, что мое проклятие перекинулось на вас. Я прошу прощения, моя милая Анна. Знаете, вам следует научиться принимать настоящее. Когда мир меняется, ты просто принимаешь его таким, какой он есть. Пускай он и оказывается не таким, каким виделся раньше. Но я вас не брошу. Не бросил тогда, и не брошу сейчас.
   Он мягко начал укладывать её на диван, рядом с собой, но на пугливые попытки девушки сопротивляться ответил:
   -- Просто порепетируем. А то ещё в окно сиганете, если я вас обниму вечером. Я надеюсь, объятиями и обойдёмся. Очень часто этого достаточно.
   Он обнял её, и его руки были на удивление тёплыми, прижимая к себе. Он зарылся носом в её волосы, деликатно дыша в бледную шею. Его руки просто лежали на её теле, слегка сжимая пальцами, одна на талии, другая на плече. Лицо мужчины скользнуло в ласке по её ключице и плечу.
   -- Видите? Совсем не страшно, -- прошептал он.
   Его рука переместилась на её живот, и Анна услышала, как он тихо сглотнул.
   -- Иногда достаточно подобия ласк, а не самого того, что сейчас называют петтингом, или же того, что в современном мире называют секс.
   То, как он определённо заинтересован не только в подобии ласк, девушка ощутила почти сразу.
   -- Это вообще вас не должно пугать, -- очень тихо сказал он. -- Понимаю, что выгляжу извращенцем, который пользуется вашей страшной ситуацией, но это -- нормально. И то, что может за этим последовать, так же нормально, Аня, -- прошептал он её на ухо и тихо поцеловал в шею. -- Простите меня, вижу, у вас действительно мало опыта. Но если... если снова случится то, что случилось вчера, я сделаю это, потому что другого выбора может не быть. Я могу совершить обряд экзорцизма, но после него вы не останетесь в здравом уме.
   Он снова погрузил нос в её шею, вдыхая запах.
   Анна сама не заметила, как уснула в чужих объятьях.
   3а окном было утро, и не было солнца за пеленой туч. Утро меркло и гасло, и сплетение ветвей за окном утягивало остатки света внутрь себя, в неизвестность. Квартира была пуста и тиха, и не было здесь ничего, что могло бы нарушить этот покой.
   На дешёвом телефоне семь утра. Она распахнула окно, и выглянула наружу, во двор. Автостоянка была пуста. Не было никого, кто мог бы походить на Сергея или Господина Куратора.
   Анна тихо хмыкнула и закрыла окно. Похоже, без них день был прелестен и тих. Но всё же, пустота в доме казалась слишком явной. Слишком тихо было тут, а слабость в теле мешала тому, чтобы отправиться на занятия. Анна с тревогой просчитывала пропущенные дни. В её сердце теперь жил страх снова встретить Сергея, и отправиться в очередное жуткое никуда.
   Она сидела за столом, и смотрела на чашку кофе. Из транса вывел звонок мобильного. Сергей.
   -- Доброе утро. К сожалению, наш общий друг нуждается в определённом контроле, я был вынужден уйти. Надеюсь, у вас всё хорошо, -- это было утверждение, а не вопрос.
   -- Д-да-да, спасибо, Сергей, -- сказала Анна, запнувшись на его имени.
   -- Вот так, именно так меня и зовите, -- отрывисто сказал священник.
   -- Сергей... -- сказала было Анна, как вдруг услышала, или же почувствовала, что её голос стал странным, как будто доносился откуда-то издалека. И ощутила, что будто покидает своё тело.
   -- Анна? Аня. Аня. Я еду. Всё хуже, чем я думал, держитесь, у меня есть дубликат ваших ключей. Говорите со мной!
   -- Я... А что со мной? -- спросила она, понимая, что теряет связь с телом, как бы странно это не было.
   Телефон упал на пол.
   Анна не понимала, где она среди кружащихся стен, а где её телесная оболочка, не понимала, как она к ней относится, если её самой, её души там нет?
   Священник что-то говорил в трубку, но она уже почти не слышала этого, а просто исчезла в какое-то странное никуда и негде.
   Едва Анна открыла глаза вновь, ощутив связь с действительностью в полной мере, то столкнулась с дежавю. Она снова была в машине, которая двигалась сквозь туман. Но это был другой автомобиль, который принадлежал Сергею. Священник выглядел спокойным, но его чёрные глаза вспыхнули тенью беспокойства, едва он взглянул на неё, в ответ на её смятённый взгляд.
   -- Всё зашло дальше, чем я думал. Извините, Аня. Мы едем к Господину Куратору. Настраивайтесь на то, что ближайшую неделю, если не месяц, вы проведёте с ним под одной крышей. Он исправит эту страшную ошибку, по сути, мою ошибку, и, в большей степени, вашу.
   -- Я ничего не понимаю. Вы сказали, что сможете исправить это сами. И... что это за чудовище в человеческом облике? -- она сказала это, и голос её дрожал, а из глаз потекли слёзы.
   -- Я говорил. Дитя смертной женщины и демона. Иногда такое случается. Поверьте, он может вести себя как обычный человек, когда этого хочет, и когда я рядом, чтобы уравновесить баланс сил. Не бойтесь. Если вы будете рядом, в его доме, он вас не тронет. Позволяйте ему делать всё, что он захочет, или же почти всё. Если вам что-то не понравится, просто говорите "Нет", твердо и уверенно, Господин Куратор сразу прекратит, что бы не делал.
   Анна ощутила тошноту, и весь оставшийся путь до уже знакомого дома боролась с ней, опасаясь вытошнить в дорогое авто священника приготовленную им же еду.
   Это вправду был тот самый дом. Только исчезло чувство неправильности, и силы, он выглядел почти уютно, как будто долго ждал, чтобы пригласить Анну и подарить её уют.
   -- Очень кратко о правилах. Ходите по дому спокойно, но не заглядывайте в комнаты, даже если двери в них открыты. Ночью вы должны находиться в своей комнате, у вас будет отдельный санузел рядом. Вы не выполняете никаких работ по дому, не готовите, не подметаете, не моете полы. Не трогайте пауков, если увидите хотя бы одного. Если их много -- произнесите вслух моё имя, я услышу и приду. Ешьте всё, что вам тут дадут. Но пейте только то, что кажется вам безопасным. Не произносите вслух имя нашего общего друга. Его зовут Антон, это его человеческое имя, но оставьте его на самый крайний случай, если не сработает "Нет".
   Авто медленно припарковалось во дворе, проехав сквозь автоматические ворота в кованой изгороди. Анне почему-то показалось, что когда ворота закрылись, будто незримая ловушка захлопнулась за спиной. Но, несмотря на это, дом, всё же, казался безопасным и... старым.
   -- Сидите, я подам вам руку. Это будет приглашением. Это не обычная земля.
   Священник вышел из машины и открыл двери со стороны девушки. Подал ей руку, помогая выйти. Тут же мсчезло чувство, будто Анна попала в западню.
   Они вошли в дом. Священник не стал терять времени, позвав её за собой на второй этаж. Её комната представляла собой спальню, здесь была большая двуспальная кровать с кованой спинкой и рабочий стол, который выглядел новым, по сравнению с остальной меблировкой.
   -- Привезли специально для вас, пару часов назад. Сегодня ночью к вам придёт Господин Куратор. Не говорите "Нет" и не назовите его имя ни при каких обстоятельствах. Всё, что он вам скажет, запомнить слово в слово. После того, как наступит рассвет, вступят в силу все ограничения, о которых я сообщил в авто. "Нет" и Антон будут разрешены для использования.
   Сергей подошёл к столу и небрежно взял в руки флакон духов, который выглядел старинным.
   -- Пользуетесь этими духами. Немного на запястья, за ухом, и на ключицы. Три дня, а далее в каждое полнолуние, в первый день, когда луна становится полной. Я желаю вам удачи. И сожалею. Моя вина, Анна, и я попытаюсь исправить то, что натворил. И он тоже.
   Священник отвернулся и вышел из комнаты. Анна села на кровать. Все эти правила казались бессмыслицей и норовили слиться в её голове в непонятную кашу, из которой сложно выудить хоть каплю рационального. Но, усилием воли, она слово в слово повторила указания. Слова Сергея о том, что сегодня ночью придёт Господин Куратор напугали её, сложно было не бояться того, кто пытался вытянуть твою душу.
   Анна слово в слово выполнила инструкции по поводу духов. И легла в постель, сложив руки на животе, и пытаясь понять, во что же превратилась её прежде такая мирная жизнь.
  
   Глава 8
  
   Анна проснулась с тихим вздохом, вскинулась на своей постели в этом странном, чужом доме. Она забыла о том, что должна была дождаться Господина Куратора этой ночью. Её убаюкала наступившая тьма, хоть и казалось поначалу, что она вовсе не сомкнет глаз.
   На её губы лёг палец. Блеклые серые глаза худого и высокого мужчины смотрели прямо в её собственные. От этого взгляда девушка замолчала, будто бы в оцепененнии. Он был почти осязаем, этот взгляд.
   Она попыталась охватить взглядом полностью его, Господина Куратора, но не смогла. Анна видела только эти глаза и бескровные бледные губы, кончики которых подрагивали, будто бы в готовой вот-вот сорваться с них улыбке.
   -- Ты умрёшь одна, в темноте, -- прошептал он, склонишись к её уху. -- И эта темнота придёт за тобой в последнюю минуту.
   Он поцеловал её, будто возлюбленную, обхватив руками её лицо и шею, и повалил на кровать. Эти поцелуи были такими сладкими, такими волшебными, что Анна совсем забылась в них. А потом он подался назад, и её губам стало холодно, а сердцу -- одиноко.
   Господин Куратор вытянул ладонь и положил кончики пальцев на лоб девушки. Без какого-либо перехода, она провалилась в забытье, в сон.
  
   Утро вкусно пахло завтраком. В первые минуты, Анна понять не могла, где она, и почему-то подумалось, что сейчас она дома, а завтрак приготовила мама. Но как только глаза открылись, она ощутила холодное и ясное понимание -- это не её дом. И это снова не мама..
   Хотелось бы увидеть сейчас Сергея, но, неловко придерживая ногой дверь, с подносом в руках, вошёл Господин Куратор. Он был одет так же, как тогда, когда Анна впервые его увидела, и выглядел таким же обычным. Но она знала, кто он, знала, на что он способен, и даже невинная, растерянная улыбка этого (не)человека вызвала стылое чувство страха.
   -- Сергей чуть не сжег яичницу, -- пожаловался Куратор, ставя поднос на специальных распорках на колени Анне, расположив те по обе стороны от её бёдер. -- Только и умеет, что чай варить, а кулинар он вообще никакой.
   -- Мне кажется... -- девушка сглотнула. -- Мне кажется, он хорошо готовит.
   -- Мне не нравится, -- кратко сказал бледный мужчина. Его светлые волосы были немного сальными. Под глазами были тени. Не измождённый, нет, но уже не такой энергичный, как тогда, в её квартире. И очень, очень похож на человека. Наверное, самое страшное, что можно увидеть, столкнувшись с таким созданием, как он.
   -- Спасибо? -- больше спросила, чем сказала Анна. Но тут же одёрнула себя. -- Вы очень любезны.
   Господин Куратор стоял возле её кровати. Он бросил на неё задумчивый, короткий взгляд. А потом ушёл, ничего не объясняя.
   Анна посмотрела на еду. К счастью, не всё в этом мире было похоже на безумный мир Льюиса Кэррола, и еда не посмотрела на неё в ответ. Обычная яичница, нарезанная поджаренная колбаса, и чашка чая. Обычная стеклянная чашка. У неё дома были такие же.
   Она вправду съела еду, так как доверяла Сергею, что-то было в нём, внушающее доверие, делающее его надёжным, каким вообще не казался Господин Куратор, даже когда вёл себя, как человек.
   Чай она понюхала. Было нечто странное в нём, она не могла понять что, какой-то резкий запах, похожий на запах химикатов. Едва уловимый. Анна отставила чашку. А потом, поколебавшись, встала и вылила её в унитаз.
   Несмотря на то, что она пришла сюда по доброй воле, Анна чувствовала себя жертвой похищения. Будто её силой вырвали из её привычного мира. Мира несколько туманного, сонного, но привычного, как привычно было чувство ключей от авто в руке, или утренняя чашка чая, лишенного этого странного запаха -- обычного, настоящего чая.
   А потом она всё же вышла из комнаты, прежде воспользовавшись духами. Дом, несмотря на то, что здесь жило двое мужчин, казался странно пустым и пах пылью. Ещё какое-то странное чувство стерильности, что ли. Она помнила, что он был достаточно большим, и тут явно был задний двор -- она видела краем глаза, возле ограды, проход вовне, подле корней плюща, облекшего стены.
   Многие комнаты и вправду были открыты. Было сложно, но она сумела не смотреть в них. И, к своему ужасу, краем глаза она видела там движение. Удалось вспомнить, как попасть в то единственное место, которое казалось ей уютным тут -- кухню.
   Там никого не было.
   Анна услышала деликатное покашливание за спиной. Обернулась, и увидела Сергея, одетого в светлую рубашку и старые джинсы, светлые, вылинявшие.
   -- Доброе утро, -- произнёс он негромко. -- Всё хорошо? -- он взглянул в её глаза, своими, невероятно проницательными чёрными.
   -- Да. Только у чая был странный запах.
   -- Он туда...
   -- Что я туда? -- раздался холодный голос.
   -- Ничего, -- сказал сквозь зубы Сергей.
   Анне осталось только надеяться, что в её чае не было чего-то жуткого, отвратительного, или, быть может, чего-то, бывшего раннее частью тела Господина Куратора. Но все мысли из головы напрочь выбил тот факт, что на стуле кухни, которая, она была уверена, была пустой, сидел Господин Куратор. Сальные нестриженные волосы свисали на лоб, и взгляд его был мрачен. Но Анна поймала себя на мысли, что выглядит он скорее как злой мальчишка, а не настоящий злодей.
   -- Сгинь, нечистая сила, -- сказал священник безо всякой серьезности в голосе.
   Господин Куратор рассмеялся, поднялся со стула и вышел из комнаты.
   -- Ты знаешь, куда я иду, и зачем, -- сказал он небрежно.
   Священник, казалось бы, подавил вздох, но только проводил его напряжённым взглядом.
   -- Это угроза? -- спросила Анна, когда он поднялся наверх.
   -- Нисколько. Он отправляется по обычным делам, ничего из того, что касается вас лично.
   Сергей выглядел напряжённым. Он прислушивался к тишине дома, под удивлённое молчание Анны, пока Господин Куратор, одетый в серый строгий костюм, не спустился с лестницы, и не вышел из дома. Раздался звук мотора авто.
   Священник заметно расслабился.
   -- Итак, Анна, я надеюсь, вы поступили так, как я говорил. То, что он сказал, следует запомнить, но не следует бояться -- я знаю, он может говорить ужасные вещи. Если это страшно, воспримите как урок, как руководство к действиям, как что-то, что поможет избежать страха, если он рассказал вам какую-нибудь гадость из будущего. Он может, я знаю. У вас есть вопросы?
   -- Он... -- она замолчала, смутившись.
   Сергей вздохнул.
   -- Я знаю, что он делал, должно быть, то же, что и я, но вы же хотели вашу душу обратно, нет? Я, кстати, души не ем, просто на всякий случай уточняю, во избежание претензий в будущем.
   Анна рассмеялась, чувствуя, как уходит напряжение.
   -- Мне уже легче. Должно быть, моя душа на месте.
   Но ей не понравился взгляд Сергея. Мрачный и тяжёлый, он выглядел так, будто она сказала какую-то чушь.
   -- На месте? Он её из вас тянул бы медленно, по капле, если бы я не вмешался. Будь это так легко, я бы дал ему пинка под зад, и он бы прискакал к вам в дом, поцеловал бы вас, и ваша душа стала бы на место. Но он вас пометил. Вы понимаете, что это, Аня, Анна? Я понятия не имею, что делать, как вас выпустить в город, где похожая на него тварь тут же примется за вас, едва почует его запах. Но ваша душа на месте, поздравляю, -- закончил он с сарказмом. -- В целом, добро пожаловать в мир необычного, вы в него вполне вписываетесь. Особенно с этой вашей доверчивостью и склонностью подписывать бумаги, которые вам сует полудемон.
   Священник помолчал, постукивая ногой по полу, обхватив плечи руками и хмуро подёргивая губами.
   -- Я уже говорил, я здесь, чтобы его контролировать. Бумаги вы подписали, да ещё и необычные -- он других не носит, этот гад ползучий. Так что, де факто, мы уже коллеги, хотя я всё же попытаюсь избавиться от вашей компании. Будете нам отчёты кропать, Анна. Вы ведь журналистка?
   Анна только рот раскрыла, как он ответил:
   -- Вот и отлично. Журналистка в моём доме. Кстати, он тоже вас сожрать может, учтите это, будьте добры. Я уезжаю. Вы за главную. Двери посторонним не открывать, и если покажется, что вас зовут, не откликайтесь ни в коем случае. В идеале, сидите и смотрите телевизор в гостиной.
   -- Я остаюсь здесь одна? Вы издеваетесь? Что мне делать, если ещё и дом меня сожрать захочет?
   -- А вы сопротивляйтесь, -- сказал свяшенник, подойдя к ней вплотную, и взглянув на неё немного свысока, так как был выше её. -- Вы же подписали бумаги о сотрудничестве, хотя я говорил, звонить мне, если увидите его? Вот и начинайте работать. Дожить до моего приезда, или же его приезда, а потом пережить его приезд -- ваше задание на сегодня, милая коллега, -- он неприятно ухмыльнулся.
   И ушёл. Хлопнула входная дверь, а потом раздался звук двигателя его авто.
   Анна решительно отправилась в гостиную и включила телевизор, закутавшись в плед, который лежал на диване. Это была большая плазма с хорошим выбором каналов кабельного ТВ.
   Первые полчала она не видела и не слышала ничего странного. Анна уже успокоилась, решив, что ничего страшного не случится. Однако, она услышала шаги за спиной. Непонятно почему, но она вдруг поняла, что не должна оборачиваться и реагировать на них. Она, сглотнув, продолжила смотреть ТВ. Звук шагов затих прямо за её спиной.
   Только через десять минут, пока она, с глазами стеклянными, как у кобры, пялилась в экран, Анна обернулась. Там никого не было.
   Хотелось укрыться с головой пледом, и не думать вовсе, просто спрятаться, поддаться страху. Но здравый смысл говорил, что ничего страшного не произошло, что вообще ей мог померещиться этот звук.
   Очень хотелось обойти дом и убедиться, что здесь никого не было. Но она помнила слова Сергея и доверяла им.
   Казалось, что запах странных духов горчил на языке. Они пахли слишком приторно, этот запах забирался в нос щекоткой. Дом был оформлен стерильно. Здесь вправду было мало мебели. В гостиной стоял обычный современного дизайна диван, но у стен стояли тёмные и старые шкафы, похожие на некое хранилище архивов.
   Распоряжения не смотреть туда не было. Но едва Анна подошла к ним, то будто наткнулась на невидимую стену, даже отшатнулась назад, немного теряя равновесие. Она снова сделала шаг, но тело будто пронзил удар током, и, испуганно дыша, девушка отошла назад.
   Она выругалась. Это необычайно подходило ситуации, она даже не ощутила чувства вины за бранное слово. Пришлось вернуться и смотреть телевизор. Но прежде Анна решила сделать себе чашку кофе.
   Здесь не было электрочайника. Она была вынуждена пользоваться обычным металлическим чайником, который нужно было ставить на газ. Пока он закипал, Анна вдруг услышала звук в трубах, под раковиной. Это было более или менее обычно, но после слов Сергея даже это казалось ей каким-то зловещим явлением.
   Она вспомнила всё, что слышала о живых домах. У неё самой когда-то была странная теория, что дома могут оживать, становится живыми существами в случаях, когда впитывали все переживания владельцев, или когда происходило нечто жуткое.
   Странно, но её подстёгивал запрет на осмотр комнат. Анну подмывало сделать это, несмотря на всё, несмотря на доброжелательность Сергея, и его явные попытки уберечь её.
   Она сделала кофе и вернулась к телевизору. Который был выключен, хотя этого она не делала. Это показалось девушке меньшим злом, и она включила его снова.
   Ни Сергей, ни Господин Куратор не сказали, когда вернутся, и было страшно, вправду страшно остаться здесь на ночь. Когда чашка опустела, она поставила её на журнальный столик, и легла, укрывшись пледом, надеясь уснуть. Прибегнуть к этому универсальному телепорту во времени, к тому из них, когда хоть один из её новых "коллег" вернётся.
   Проснулась от того, что её трясли за плечо. Она посмотрела одичалым взглядом на священника, одетого, помимо привычной рубашки и джинс, ещё и в чёрную осеннюю куртку из кожи.
   -- Планета Сергея вызывает планету Анны. Приём, -- сказал он, и его дыхание пахло сигаретами, а куртка, почему-то, прелыми осенними листьями. Странное сочетание, похожее на запах костра. -- Будьте добры спать в своей комнате, а не здесь.
   Господин Куратор копался в одном из отделений шкафа, того самого, к которому её не пустилая некая странная сила.
   -- Можно не пытаться проникнуть туда, куда вас никто не просил лезть? -- спросил светловолосый мужчина, бросив на неё мельком ленивый взгляд.
   -- Она не знала. Я не сказал ей.
   -- Это поучительно, в любом случае, -- кивнул Господин Куратор. -- Наталкивает на осознание важности чужих секретов.
   -- Того факта, что вы -- полудемон? -- брякнула Анна.
   Она не смогла понять в точности, что же произошло. Казалось бы, пространство вспучилось вокруг фигуры светловолосого мужчины, а его глаза стали чёрными, как сам мрак, и он рванулся к ней, вместе с самой тканью реальности, но дорогу ему заступил священник. Что-то вспыхнуло в голове Анны, как яркий свет, и она потеряла сознание на пару мгновений.
   Священник склонился к ней, как только она снова вернулась в себя, но ощущала себя странно, будто сумасшедшая. Сергей коснулся её лба пальцами, в которых были чётки с крестом, и та в который раз потеряла сознание.
   Анна очнулась в своей комнате, чувствуя себя так, будто в фильме "День сурка". Не могла понять, было ли то, что она помнила реальностью или сном. Но, после пары мгновений растерянности, она всё же пришла к выводу, что то, что произошло, было реальным. Это была новая странная, нетипичная реальность. Но всё же именно реальность.
   Она поднялась с кровати и тут же согнулась пополам, выташнивая из себя остатки вчерашнего завтрака. Голова кружилась. Она упала на пол, едва ли не лицом в рвоту, и прошептала, едва ли не теряя сознание в приступе дурноты имя священника.
   Дверь открылась спустя минуту, и терпеливые руки подняли её с пола и усадили, а прохладные пальцы коснулись лба. Мгновенно стало лучше. Затем Сергей поднял её на руки и уложил на кровать.
   Несколько минут она лежала, чувствуя, что комната будто вращается вокруг неё.
   -- Никогда, никогда не говорите ему, кто он. Он нестабилен. Поэтому я работаю с ним. Я говорил, Анна, -- в его голосе было беспокойство. Будто он вправду боялся за неё. -- В нашей организации я -- младшее звено, всего лишь детектив, де факто -- полиция. Он -- Куратор двух закрытых зон, однако выполняет ту же функцию, в паре со мной. Вы должны знать, как легко избавиться от тех, кто так низок в иерархии. Я прошу вас делать меньше ошибок и следить за вашим языком.
   -- Я постараюсь, -- сказала Анна, не зная, что ещё можно сказать. -- Я действительно сожалею.
   -- Я вижу, -- сказал Сергей. Он сел на кровать, глядя куда-то вперёд. -- Наша задача -- сотрудничество с государственными структурами. Решаем спорные моменты, помогаем, если просят. По факту, выполняем дипломатическую работу, своего рода. Научитесь дипломатии и вы. Цены вам не будет, если отучитесь всё говорить прямо, особенно таким, как он. Не лгите, но и не говорите правды. Так феи делают, просто чтобы вы знали, вроде тех, которых вы видели в том городке, куда наш змей ползучий вас вывез. Опережая ваш вопрос, вполне неплохо они живут и вполне себе существуют.
   -- Вы должны были объяснять мне всё, -- сказала Анна, усаживаясь на кровати.
   Священник вздохнул.
   -- Вам будут объяснять книги. Но они не готовят ко встрече с реальностью, поэтому я попрошу нашего, как он любит себя называть, Господина Куратора, показать вам несколько дел, в которых будут некоторые основные ошибки новичков. Тех новичков, которых уже нет в живых. С фото. Для наглядности. Но позже. Как только вам станет лучше, и ещё через один день. Не хватало, чтобы вы с ума сошли, дорогая коллега, -- он процедил это последнее слово безо всякой приязни. -- А теперь отдыхайте. Просто, если вам интересно, сейчас раннее утро. Вы можете отдыхать столько, сколько пожелаете.
   Он посмотрел вверх. По потолку полз крупный паук. Анна так же проследила за тёмным тельцем насекомого. Сергей перевёл взгляд на неё.
   -- Вы помните? -- спросил он.
   Анна молча кивнула.
   Священник вышел, а девушка закуталась в одеяло с головой, и её воображение с готовностью показывало все подробности ужасов, которые могли бы случиться с кем-то вроде неё. Сегодня ей удалось немного поспать.
  
   Глава 9
  
   Анну раздражала манера общения Господина Куратора и Сергея. Они могли делать вид, будто её не существует, разговаривая о неких вещах краткими фразами, что позволяло догадаться, что только им известен предмет разговора.
   Пока никаких просьб писать отчёты не поступало, и Анна не понимала, что здесь делает, и не проще ли позволить ей отправиться домой. Это желание усиливал взгляд Господина Куратора, который тот порой обращал на неё.
   Голод. Это было больше всего похоже голод. Странный и не понятный. Он не позволял себе глазеть на Анну слишком открыто, но очень сложно было не видеть, не замечать этого.
   Однажды, отыскав Сергея на втором этаже дома, она осмелилась упомянуть об этом. Он взглянул на неё, будто ястреб и ухватил за руку, а потом почти затащил её в одну из комнат, мебель в которой была накрыта белой тканью. Он закрыл дверь и сделал знак, похожий на христианский знак крещения.
   -- Скоро он придёт к вам опять, -- сказал он, наклонившись к ней. -- Вы помните всё? "Нет" или, если всё совсем плохо, "Антон".
   -- Вы привели меня к нему, как еду, -- сказала Анна, не глядя в глаза мужчины.
   Тот приблизил своё бледное лицо с носом, похожим на клюв ворона, к её собственному.
   -- Вы помните, как я вас спас, тогда? Как думаете, настолько ли я ужасен, чтобы отдавать вас в лапы полудемону? Я так не думаю. Я пытаюсь вас спасти. Поэтому вы здесь. Пока только думаю, каким образом осуществлю этот план, но никогда, слышите, никогда не считайте, будто я притащил сюда вас как еду. И не позволяйте ему считать вас едой.
   -- Что мне делать? Что мне делать, если он придёт ко мне, и ни "нет" ни "Антон" не сработают?
   -- Молиться, -- сказал Сергей. И вышел прочь, разжав пальцы.
   Этой ночью было страшно. Она не знала, придёт ли полудемон сегодня, или завтра. По постели прополз крупный паук, и Анне стоило больших усилий не дрогнуть, не шевельнуться, и не попытаться его убить. Он замер на краю кровати, а потом сполз вниз, на пол.
   Она выдохнула. Что-то не так с пауками. Спросить об этом хотелось больше всего, но сейчас она слишком боялась Куратора, и его визитов.
   Но вскоре Анна задремала. Однако рывком проснулась, услышав шаги за дверью. Анна вскочила с кровати и подошла к двери.
   Рука, которая легла на её плечо была невероятно, невероятно холодной. Она обернулась и столкнулась со взглядом Господина Куратора. Он приложил палец к своим губам, призывая к молчанию. А хотелось кричать. Ничего человеческого в его серых глазах не было.
   Он слегка толкнул её к стене странным движением, так дирижируют оркестром, или же двигаются в танце. Но от силы, с которой она влетела в неё, стало больно. Рука Господина Куратора легла на её шею, слегка сжимая. Он, не говоря ни слова, смотрел на неё, и Анна далеко не сразу сообразила, что же происходит. Он питался. Он пил её страх.
   И, решившись, усилием воли она заставила себя успокоиться. Тут же на лицо (не)человека нашла тень, там появилась ярость, а пальцы на шее сжались.
   Он приблизил губы к её лбу, и в тот же момент Анна ощутила, что начала терять рассудок, в голове появились бредовые картинки, будто изображения из какого-то странного цирка.
   -- Нет, -- выдавила она, закрыв глаза и пытаясь не свихнуться.
   Рука разжалась. Господин Куратор с выдохом отпрянул. Анна сморгнула выступившие слёзы, и где-то между этими мгновениями он вдруг исчез, а воздух стал холодным, как будто кто-то открыл окно куда-то в зимний день.
   Она осела на пол, сползая спиной по стене. Её тошнило, почему-то, кружилась голова. И на шеё наверное опять синяки, думала она, плача и закрывая руками лицо.
   Только одному Богу известно, как она смогла уснуть этой ночью.
  
   Утром она с неудовольствием смотрела на своё отражение, стягивая волосы в хвост чёрной лентой. Тем немногим, что смогла забрать с собой в этот странный дом. По случайности лента из шёлка осталась в кармане её джинс.
   Круги под глазами. Едва видимые очертания синяков на шее. Уже не так страшно, как в ту ночь, когда в её дом приехал Сергей, но всё равно, неприятно, неопрятно, некрасиво.
   Она спустилась вниз. Пахло завтраком. Пахло картошкой фри. Приободрённая, Анна отправилась на кухню. И вправду, хмурый связщенник готовил картошку фри, используя фритюрницу.
   -- Идея Куратора, -- сказал он. -- Вот он, кстати, -- ткнул он пальцем на пустой стул, и, моргнув, Анна вдруг увидела, что он и вправду здесь. В джинсах, нагой по пояс. -- Спрятался, блин. Его любимый трюк. Тебе не стыдно, нет?
   -- Нет, -- кротко и сдержанно ответил тот. У него была странная речь. Некий акцент. Будто он был родом не из этого столетия.
   -- Дожили, ты уже от девушек прячешься, -- бросил Сергей, вытаскивая готовую картошку фри из аппарата.
   -- Это наша коллега, вообще-то, -- напомнил его оппонент.
   -- А, да, я помню, как ты от меня прятался с месяц, когда был неаккуратен, -- он выделил последнее слово и грозно взглянул на Куратора, который тут же виновато отвёл взгляд, что странно. -- Нет, Аня, вы представьте, я хожу по дому, иногда в неглиже, а он тут сидит. И я же понимал, что он может быть где угодно, но спрятаться решил именно тут. Именно там, где мне не пришло бы в голову его искать!
   -- Глупый священник, -- с лёгкой издевкой заметил Куратор.
   Сергей только с неприязнью покосился на полудемона, которого, вроде бы, звали Антон. Анна была не уверенна.
   -- У нас только картошка фри? -- спросила она, усаживаясь за стол, как можно дальше от молодого человека.
   -- Нет, ещё гамбургеры. Я его, -- он кивнул на Куратора. -- недавно сводил в Макдональдс. Ему очень понравилось. К сожалению, готовить он не может. И не будет, -- с нажимом сказал он последнюю фразу, глядя на полудемона. -- Даже если очень захочет, -- священник бросил ещё один грозный взгляд на Куратора. Анне было странно видеть, как виновато выглядел (не)человек в этот момент. -- Будь так добр, перестань прятать тарелку, мы понимаем, что ты больше всех тут гамбургеры любишь, но всё же.
   Антон закатил глаза, мотнул головой, и Анна, всё в тот же странный момент между взмахом ресниц, увидела тарелку с домашними гамбургерами, и уловила запах мяса, приятный и вкусный.
   -- Наш жадный красавчик и покоритель дамских сердец, -- проворчал Сергей.
   Когда, в перерывах между поеданием гамбургеров, глаза Куратора вспыхнули интересом, и он явно собрался что-то сказать, на него с одинаковой лёгкой тревогой уставились и Анна, и священник. Тот стушевался, но всё же сказал.
   -- Мне нравится, как люди ведут себя в заведениях для питания. Так естественно. У каждого свои дела, но они делят вместе общее пространство, -- он выглядел так, будто говорил это искренне. -- Это красиво.
   Анна вдруг ощутила жгучее сочувствие к тому, чье человеческое имя звучало как Антон, но кто, похоже, очень редко имел возможность видеть людей в их естественной среде, не будучи одним из них. Ей и в голову раньше прийти не могло, что Господина Куратора как-то ограничивают в том, чтобы просто прогуливаться где-то, или просто зайти в тот же Макдональдс. Но если он не был даже там, за всё время своей жизни... страшно представить, как ему могло быть одиноко.
   Сергей уже было открыл рот, взглянув на Анну, видимо, догадавшись, о чём она думает, но отвернулся, мотнув головой с чёрными волосами, стянутыми в хвост.
   У Господина Куратора сейчас был очень мечтательный взгляд. Как у ребёнка. Он, похоже, всё ещё думал о том, что сообщил им.
   Анна как будто впервые его увидела. То, каким он был. Не как страшного персонажа, полудемона, существо, способное вытянуть душу, а личность, своебразную, яркую, обладающую не только плохими гранями.
   Она протянула руку, взяла гамбургер, и начала есть. Нет, совсем не то, что в Макдональдс. Но видно, что священник старался. Сыр такой же мягкий, а мясо, похоже, обрабатывалось неким похожим образом. Вправду вкусно.
   Если он так старался для Господина Куратора, а Анне готовил такие простые завтраки, то что же за отношения их связывали? Она искоса взглянула на священника.
   И упустила из вида то, как смотрел на неё сам Куратор. У него были очень тёмные глаза. Радужка. Дело было в радужке. Анна, сглотнув, положила гамбургер на место, не понимая, в чём дело, и что это за чувство в этом странном взгляде. Голод, зависть, или же ненависть.
   Священник чутко повернул голову, совсем немного. Он как раз накладывал картошку на тарелку, но сказал, отложив в сторону лопатку.
   -- Есть одно место. Оно не нравится людям, сильно. Можем взять с собой Анну, так сказать, проверить, насколько остро её перо.
   Они засмеялись понятной им одним шутке. Это было неприятно. У Господина Куратора смех был неприятный, вправду. Анна отвернулась. Но священник, прежде чем они вышли из кухни, не притронувшись в картошке, мягко коснулся её плеча рукой и положил перед ней тарелку с фри. Девушка благодарно и тихо улыбнулась.
   Подвал, в который они приехали на чёрной машине, был достаточно милым -- по сравнению с тем, как унизительно её заставили переодеться в деловой чёрный костюм со строгой юбкой-карандашом и туфлями на невысокой шпильке -- прямо на глазах у обоих мужчин в гостиной.
   Но это были дорогие и удобные туфли, ходить в них было весьма комфортно.
   Под потолком и над серыми стенами горела лампочка. Неуютно. Холодно. Но не более чем.
   Господин Куратор бросил только один взгляд на пол. А потом кивнул священнику.
   -- Пойдём.
   Анна замешкалась, и священик походя потащил её за плечо. Она ускорила шаг, выстукивая туфлями по бетону.
   Господин Куратор заговорил, только когда они вышли за пределы ограды обычного дома в частном секторе и сели в авто.
   -- В подвале похоронено тело женщины. Убита и изнасилована прямо там. Вероятно, именно нынешним владельцем. Анна, возьмите ноутбук, и запишите то, что я вам зачитаю. Спасибо. Потом Сергей покажет, как оформить отчет.
   Анна сидела позади них. Рядом вправду лежал ноутбук в чехле, по виду совсем новый. Господин Куратор зачитал подробности, которые мог бы сообщить только судебный эксперт после подробного осмотра тела. Так же он детально сообщил то, что сделали с женщиной до её смерти, сколько дней держали, и каким образом заманили в то место. Да. Это было ужасно и мерзко.
   Анна, борясь с подступающей тошнотой и головокружением, напечатала последний абзац. Господин Куратор и Сергей переглянулись, мельком, но Анна заметила это. И ощутила стыд. Должно быть, им не понравилось то, как она отреагировала на содержание отчёта. Она опустила голову. 
   Мужчины молчали. Молчала и Анна. Дома она минут десять сидела за рабочим столом, глядя на свой ноутбук. Это была дорогая компактная модель. И то, что там хранилось -- хотя она видела, что он пуст, было ужасным. И будет ещё ужаснее. Потому как это был проклятый отдел нацистского оккультного общества.
   Раздался тихий стук в дверь. Анна попросила войти, и её было всё равно, кто это, Господин Куратор или священник. Всё же, это был Сергей.
   -- Отчёт, -- мягко напомнил он.
   Это было достаточно просто. Почти обычное оформление документа-отчёта, она сталкивалась с этим во время учёбы.
   Когда они закончили, Сергей сел рядом в кресло, и устало, с зевком потянулся, вытянув руки.
   -- Поэтому мы с ним работаем, какой бы странный он не был. Если захочет, увидит всё, что касается страданий и смерти. Ценный. Поэтому я прошу вас быть терпеливой с ним.
   -- Даже если он будет прятаться у меня в душе? Или смотреть, как я раздеваюсь?
   -- Не в его характере, -- мотнул головой мужчина. -- Это я скорее понаблюдал бы. Я отлучен от церкви, -- он развёл руками. -- Могу делать это, никто меня не осудит.
   -- Вы тоже умеете... -- начала, было Анна.
   -- Это имеет значение? -- он бросил на неё взгляд из-под сложенных у подбородка рук. -- Бросьте. Даже если я буду это делать, вы всё равно ничего не узнаете. В целом, добро пожаловать, хотя я не рад. Этот, -- он кивнул вниз, на первый этаж, -- говорит, что вас сочли слишком ценной и не отпустят.
   -- Я умею отчеты писать? В этом моя ценность состоит? -- спросила журналистка, бросив полный неверия взгляд на темноволосого мужчину.
   Тот слегка и как-то неприятно улыбнулся.
   -- Анненербе не особенно нуждается в журналистах, Аня. Всему своё время. А теперь, мне пора. Завтра, будьте добры, спустится вниз к восьми утра, будьте одеты в то же, что и в прошлый раз. Не забудьте ноутбук. Отчёт неплох, я доволен. Сообщу позже о том, как получать оплату. Отдыхайте.
   Он поднялся и ушёл прочь. У него была идеально прямая спина. И он был похож скорее на сотрудника полиции, чем на священника, едва они стали общаться теснее.
   Анна решила поспать. Похоже, эта работа будет... сложной.
   Утром она едва-едва не проспала, и с трудом уложила свои волосы в строгую прическу, но некоторые пряди всё равно неаккуратно выбивались из пучка. Девушка наскоро почистила зубы, обнаружила, что уже наложила макияж, и очень аккуратно прополоскала рот от зубной пасты, чтобы не задеть тональный крем.
   Она быстро сбежала вниз по лестнице, но в гостиной было тихо и пусто. Анна вошла в комнату, сжимая в руке строгий чёрный чехол с непривычно тонким ноутбуком, одетая именно так, как просил Сергей, как её за плечо ухватила холодная и жесткая рука, разворачивая к себе.
   Это был Господин Куратор. Его ноздри дрогнули, и он отпрянул, делая вид, что в этом нет ничего необычного. Анна поблагодарила удачу за то, что не забыла духи, о которых говорил Сергей.
   Сергей.
   -- Прочь, -- сказал он негромко, и полудемон разжал руку, с неохотой.
   -- Волосы. Дело в волосах. Сегодня она должна быть с распущенными волосами, -- сказал он, одетый в свой строгий белый костюм, неброский и недорогой на вид.
   -- Распустите волосы, Аня, -- мягко сказал священник.
   Анна наскоро растрепала пучок и тряхнула головой.
   Господин Куратор удовлетворённо кивнул.
   -- Сегодня будет неприятное зрелище. Вчера было неприятно слушать, сегодня -- неприятно смотреть. Мы бы вовсе проигнорировали вызов, но это касается нашей... области. Вы любите ангелов, Анна? Сегодня одного увидите. Прекрасные создания, -- небрежно промолвил он.
   В машине мужчины молчали, Сергей пару раз мельком глянул в свой телефон, почти такой же тонкий и дорогой, как ноутбук.
   -- Дай ей её телефон, -- сказал он. -- Тот, который у неё, вообще никуда не годится.
   В этот раз они были в пригороде. Анна поняла, что её квартира совсем недалеко. Перед сном позвонила мама, и ей пришлось врать, и врать убедительно, девушке до сих пор было неловко.
   Авто остановилось.
   Мужчины переглянулись.
   -- Слушайте внимательно, о чем вам сейчас скажут.
   Полудемон начал:
   -- Всего несколько советов. Вас крестили, но наша метка свела это действо на нет. У этих милых созданий больше нет на вас прямого, и я имею в виду, как выражаются обычные люди, паранормального влияния. Но правило первое -- не прислушивайтесь к тому, что оно говорит. Не смотрите им в глаза. И не касайтесь их.
   -- Да, мне понятно.
   -- Вы молодец, -- равнодушно сказал Господин Куратор, и Анне было ясно, что он так не думает, и, более того, ему всё равно.
   Сергей аккуратно поддерживал журналистку, которая непривычно спотыкалась на лестнице обычного многоквартирного дома, пока они поднимались наверх.
  
   Глава 10
  
   Дверь была открыта, в квартире были какие-то люди, но, едва Господин Куратор вошёл, они, один за одним, вышли из квартиры, и взгляд каждого был... как окна домов, в которых кто-то выключил свет.
   Мужчины, женщины. Похоже, они жили в этой квартире. Последним вышел ребенок.
   -- Жаль, что он это ви... -- начало, было, Анна.
   Сергей шикнул на неё, Господин Куратор, который шёл по узкой прихожей слегка повернул голову, и девушка с испугом увидела ту самую черноту в глазах, видимую будто бы на мгновение, краем глаза.
   В комнате, бедно обставленной, лежал на полу старик. Видно, что он был болен, и это была душевная болезнь. Он был одет в одно грязное белье, но странно -- запаха не было, и в комнате было прохладно и свежо, хотя окна были закрыты, а в остальных помещениях обычная температура.
   Раскладушка, ободранные стены. Остальные комнаты выглядели значительно уютнее. Анне стало жаль старика, и она на мгновение забыла о словах полудемона, и её взгляд на мгновение пересекся с блуждающим взглядом безумца.
   Она не увидела движения, которым Господин Куратор её закрыл от того, что чуть не уничтожило её разум, что вспыхнуло в глазах старика, выжигая её разум.
   -- Убирайся отсюда. Оставь его в покое. Иначе я уничтожу твой сосуд.
   -- Он болен! Ему нужно лечение! Я хочу ему помочь! Слишком злой! И...
   Человек, который, похоже, уже им не был, поднял голову, глядя на Анну, и на его губах появилась улыбка, он начал подниматься на ноги, и девушка вдруг поняла, что это вправду ангел. Она не увидела крыльев, но ощутила их, как силу, страшную и невероятную.
   Господин Куратор испугал, когда метнулся вперёд, к ангелу, крикнув "Моё!" так, что дрогнули стёкла в окнах. В этом крике будто смешались все человеческие голоса, которые Анне приходилось слышать.
   А потом он ударил старика наотмашь, рукой, длинные вьющиеся светлые волосы полудемона взметнулись.
   Тот закричал. И поник.
   Сергей медленно прижал Анну к себе, слегка обнимая.
   -- Тихо. Он вас поцеловал, помните? Всё идёт, как должно идти.
   Человек лежал на полу без движения.
   -- Мы закончили. Идём, -- сказал Господин Куратор.
   В комнате стало теплее.
   -- Он разозлился, -- негромко произнёс священник. -- Видите, как вы полезны.
   Полудемон, который шёл впереди, по узкой прихожей, слегка повернул голову, но ничего не сказал, хотя, видимо, хотел.
   Рука Сергея всё ещё лежала на талии Анны, и ей казалось, что это единственное, что держит её в сознании.
   В машине, едва они сели, и мягко тронулись с места, Господин Куратор сказал:
   -- Анна, будьте так добры, запишите то, что я вам надиктую, вставите в конце отчета.
   Он надиктовал не очень длинный отрывок, большую часть из которого Анна не смогла понять -- слишком много специфических терминов, похоже, из оккультизма.
   -- Старик скорее всего умрёт, -- сказал полудемон, и рассмеялся.
   Анна впервые по-настоящему поняла, какую ошибку сделала, когда подписала этот контракт.
  
   Следующий два дня её не никто не беспокоил. Девушка говорила с мамой, успокаивая её, и выдумывая очередное вранье о том, что всё хорошо. А потом пришёл Сергей, и сообщил, что она может сходить на занятия.
   -- За вас договорились. Индивидуальный график, можете посещать занятия, когда есть время. После общения с нашим милым Антоном вы и слова не скажете о нашей работе, даже если захотите. Он очень талантлив, -- бывший священник невесело усмехнулся.
   Анна была счастлива! То, что на занятиях раньше казалось скучным, стало приносить радость, то, что было раздражающим, превратилось в повод для смеха. Раньше с Анной особенно никто не общался, но она впервые поняла как это, быть душой компании.
   И Сергей был прав. Она не могла сказать ни слова. Рот, связки -- всё замыкало, едва она пыталась сказать хоть что-то о своей новой работе.
   Даже когда за ней приехал Сергей, она не ощутила той гнетущей ауры, которую обычно излучали эти двое.
   -- Вы просто лучитесь радостью.
   -- Да, хороший день.
   -- Нам нужно в библиотеку. Кое с кем пообщаемся, завтра вечером. Не боитесь работать ночью, Аня?
   -- Я обычно работаю ночью.
   -- На улице?
   -- Нет, -- она рассмеялась.
   -- Приятный смех, очень. Жаль, что с меня, что с Антона комедианты не очень хорошие и вас мы рассмешить не способны.
   Чёрное авто медленно тронулось с места.
   Бибиотека, то место, которое они вновь посетили, оставлось таким же странным. Но Анна увидела ещё и архив, который был так похож на стеллажи в доме Сергея и куратора, что девушка даже притронуться к ней боялась. Она нервно мяла в руках свою чёрную ленту, пока священник не заметил это и не велел её спрятать.
   -- Эти стеллажи защищены в достаточной мере, но не так, как те, что в нашем доме. Не надо бояться, вот, -- он взял её за руку и подвёл к одному из них, а затем мягко положил её ладонь на прямоугольную табличку.
   Анна выдохнула.
   -- Только в некоторых из них человеческий прах, -- добавил, как ни в чём ни бывало, Сергей.
   Журналистка отшатнулась от них, а тот тихо рассмеялся.
   -- Какая же вы смешная.
   -- Это у вас с... Антоном, чувство юмора специфическое.
   -- Я просил не называть его имя? Только в крайнем случае, Аня, -- спросил священник, сунув руки в карманы. -- Он к вам опять ночью теперь придёт. Радуйтесь.
   Библиотекарь принёс им стопку книг, которые Сергей внимательно изучил, часть передав Анне.
   -- Прочесть сколько сможете. Вернуть самостоятельно, зал отыскать самостоятельно. Не отыщете... -- он продемонстрировал странного вида печать на обратном форзаце одной из книг. -- ...это будет уже вашей проблемой, не моей.
   -- Какой ужас, -- сказала Анна.
   -- Пока ещё нет, -- зловеще и сдержанно улыбнулся Сергей. -- Пора в дом. Мне ещё ужин готовить.
   Тишина в доме эта постоянная тишина, просто оглушала, и хотелось заполнить её хоть чем-то, но музыку включать священник категорически запретил, только смотреть ТВ в гостиной, да и то, когда они с полудемоном куда-то отлучались.
   Музыку слушал только Господин Куратор. Из старого граммафона.
   Ночью Анна проснулась рывком. Ей снился кошмар. И, увидев человека рядом, она чуть не вскрикнула. Даже мирно спящий рядом Господин Куратор был страшнее всего, что могло присниться.
   Она моргнула.
   И в этот странный момент между взмахом ресниц, она оказалась в его объятьях, а его глаза, едва видимые в полумраке комнаты, смотрели прямо в её собственные. Хотелось бы Анне увидеть там хоть что-то человеческое. Его руки походили по ощущению на когти некоего хищного существа, и вырваться она не смогла бы, никогда, наверное.
   Он повалил её на кровать, но вместо того, чтобы сделать что-то... что-то... он просто положил голову на её грудь и закрыл глаза.
   Анна подумала, что, может, сможет уснуть, но нарастало странное и непонятное чувство страха и удушье, ей казалось, что эти объятья душат, и покоя они не приносили, и казались холодными, будто объятья ледяной скульптуры.
   Вскоре её зазнобило. Холодно. Страшно холодно. Что она должна сказать сейчас?
   -- Нет, -- вымолвила Анна.
   И вновь едва не вскинулась на кровати. Потому что здесь никого не было. Она была одна в спальне. И понятия не имела, что это было -- явь, или сон.
   Она долго не могла уснуть, ещё чувствуя на себе эти страшные жесткие объятья и страх, который остался на её коже, будто прах похоронного костра.
   Сергей так увлечённо ел завтрак под раздражённым взглядом Анны, что она, наконец, не выдержала, и спросила:
   -- Почему я не могу есть?
   -- О, принцесса. Так быстро привыкли к обслуживанию, -- с лёгкой издевкой сказал священник. Он хотел сказать что-то ещё, но в кухню вошёл Господин Куратор, необычайно мрачный.
   Мужчины обменялись короткими взглядами. Сергей коротко бросил Анне, вставая с порывистой грацией ворона "Одевайтесь, обычная одежда, но с туфлями-лодочками, чёрные, в шкафу".
   Молчание было схоже с туманом, оно окутало троих, будто саван. Полное молчание. Слишком громкое даже для тишины.
   Здание было окутано и жизнью и смертью одновременно. И Анна с её усилившейся интуицией оглядывалась по сторонам, осторожно, чтобы не разозлить этих воих. Сегодня она снова проснулась с волосами, белыми как снег. Она отчаянно желала того, чтобы её жизнь была не такой странной и страшной, но это было то, с чем она жила. Краска для волос выгорела за одну ночь. Она была, и её не стало.
   Это был детский дом. Они подъехали к детскому дому, и Анна понятия не имела, зачем. В её голове роились ужасные мысли о том, что эти оба убьют детей, потому как она осознала, что рядом с ней было чистое зло. Зло в виде этих двоих, и теперь она не знала, чего от них ожидать. И наверное не будет знать никогда, как она поняла, оглядываясь. И в этот момент ей казалось, что уши у неё острые, как у лисы.
   Туфли лодочки жали, и сковывали, и каждый шаг казался шагом к Голгофе. Не касаясь её пальцами, и даже не пытаясь помочь, они шли рядом, и их взгляд на её почти увечные ноги казался самой жуткой пыткой.
   Она отлично понимала, что шутки закончились, что она вправду столкнулась с настоящей нацистской организацией Аннербе, и оба были не ангелами жизни, нет, они были ангелами смерти.
   Анна разговор не запомнила. Она не помнила, о чём говорили Господин Куратор и священник, но она видела, что они говорили с детьми, а некоторых держали за руку.
   Трио уединилось в комнате, комнате для свиданий с детьми. Очень тихо, едва ли не шёпотом на её ухо они объяснили, оба, склонившись к её уху, что здесь просто исчезают дети. Очень тихо и плавно они возложили ладони над её глазами и тихо одновременно сказали "смотри". Сквозь её тело прошёл ток, а метка на бедре загорелась огнём.
   Анна моргнула.
   И была тьма, и не было ничего кроме тьмы.
   Очнулась Анна в доме. Шторы комнат были задёрнуты, не пропуская ничего, ни одного луча света, сохраняя мрак. Здесь был Сергей, но, сидя подле кровати, смотрел он в другую сторону, казалось бы, упрямо игнорируя присутствие девушки. Даже не пошевельнулся.
   Она услышала какие-то слова на латыни, а он только и продолжал, что их бормотать, вполголоса, сложив руки в молитвенном жесте.
   Анна хотела было окликнуть его, как мельком посмотрела на потолок, и крик застыл у неё в груди -- по потолку перемещались сотни мелких пауков-сенокосцев с мерзкими круглыми телами, и по мере того, как её застывший взгляд каменел, они, вспыхнув бугром, тянулись вниз, к ней, прямо к её голове.
   А потом упали прямо на Анну. Но вместо ощущения сотен лапок на себе, она не увидела ничего, и не произошло ничего. С проснувшимся рыданием девушка смотрела на свои руки, которые горели странным огнём, не зная, что делать, в то время как священник глухо бормотал молитву.
   Ей показалось, что она исчезнет, рассыпется в прах. Но вправду же ничего не было. Ни пауков, ни Сергея. В комнате было пусто. И чувство, как будто это был день вчера, а не сегодня. Странное и страшное.
   Анна старалась дышать, сквозь силу, понимая, что удушье берёт над ней верх. А потом всё стало на свои места.
   -- Кто вы? -- спросила она, спустившись вниз, и обнаружив за столом кухни ещё одного человека. Он был худ и высок, а ещё у него были сальные волосы и нос, по форме напоминающий клюв. Незнакомец зябко обхватил себя руками, одет он был в чёрное. На вид где-то тридцать пять лет, может больше.
   -- Влад, -- сказал он, моргнув. -- Не Дракула.
   -- Влад, -- кивнул священник, который, как обычно, готовил есть.
   Господина Куратора нигде не было видно, и Анна лишь надеялась, что его тут и не будет. Она не успела использовать весь лимит надежды, как её обхватили, нежно, сзади и мягко поцеловали в шею, щекоча длинными светлыми волосами.
   Она рефлекторно обернулась и увидела, что на носу полудемона красуются белые очки в толстой оправе. Странно было видеть нечеловека с дефектами зрения. Его взгляд был странно нежен и робок.
   Но взгляд священника был тяжёлым. И Анна понимала почему. Как на американских горках, за падением наверх, последует столь же стремительное падение вниз.
   -- Раковину надо бы починить, -- сказал он, размыкая руки и проскальзывая к столу, чтобы взять себе картошку фри и сунуть в рот.
   Господин Куратор был одет в клетчатую рубашку с закатанными руковами и джинсы. Мелкая клетка, не крупная, крупная скорее пошла бы священнику.
   -- Почини, -- пожал плечами священник, опуская на стол две тарелки с сосисками и яичницей, в компанию к третьей. Перед Владом была пустота стола. Похоже, он не ел. И от одного взгляда на него оторопь брала.
   -- Что тогда произошло? В детдоме? -- спросила Анна.
   -- Мы надеялись, это нам расскажете вы, -- сказал Влад несколько дрожащим голосом. Он выглядел ослабленным и нездоровым. -- Потому меня разбудили.
   -- Я ничего не помню.
   -- Если вы ничего не помните, значит, дети, которых мы искали, мертвы, -- сказал бывший священник.
   Он бросил острый, многозначительный взгляд на Господина Куратора, но тот его проигнорировал, слегка дёрнув плечом.
   Анна села рядом с Владом на стул. Это было слишком болезненно и слишком страшно. Влад протянул к ней руки и обнял её. Странно, но сердце как будто мгновенно согрелось. Он разжал их под мрачным взглядом священника.
   -- Не позволяйте Владу себя обнимать. Он иногда забывается.
   -- В каком смысле?
   -- Вполне возможно, что с вашей доверчивостью скоро узнаете, -- вздохнул священник. -- От нас вполне успешно убежало несколько претендентов и претенденток на ваше место. А вы до сих пор тут. Они ничего не помнят, но живы. А вот вы...
   -- Замолчи, -- коротко бросил Куратор, подчёркнуто глядя в окно.
   Священник сипло и зло выдохнул сквозь зубы, но последовал этой отрывистой просьбе.
   -- Историей с детьми займутся другие отделы и другие люди. Наша работа завершена. Поешьте, Анна. Вы это заслужили, какие бы гадости я вам не говорил.
  
   Глава 11
  
   Это было старое кладбище в переплетении дремлющего дикого шиповника. Грязь подхватил мороз. Пока двое, мужчина и женщина, шли, тихо, негромко разбивая ботинками лёд, в воздухе перекликались чёрные тени грачей.
   Священник оглянулся, а потом и вовсе принюхался, и начал ногами расчищать круг вокруг одного из надгробий, а точнее разбивать лёд, и вычерчивать круг небольшой сапёрной лопаткой.
   -- Лучше всего в таких местах работается летом, -- проговорил он, отходя от надгробия.
   Он достал из сумки небольшую бутылку воды и обрызгал ею землю возле каменного монолита с потемневшей надписью.
   -- А теперь отвернитесь. Стойте тихо. В рюкзаке есть термос с кофе, пейте его, но не смотрите, что я делаю.
   Анна замешкалась.
   -- Вы слышали, что я говорю? Выполняйте, пожалуйста.
   Она налила кофе и отвернулась. Почему-то, вдруг стало очень страшно. Священник что-то бормотал, и ходил вокруг камня, а воздух почему-то пах болью и смертью, ужасом. Он, наклонившись, спросил что-то, на латыни, похоже. Ответа Анна не расслышала, но ощутил явственный запах крови в воздухе.
   А потом всё закончилось, странные ощущения ушли, и остался лишь легкий запах пепла, витающий в воздухе, и щекочущий ноздри.
   -- Всё, -- отрывисто бросил священник.
   Она обернулась, и на мгновение Анне стало страшно, потому как мужчина сильно побледнел.
   -- Что случилось?
   -- Всё прошло хорошо, -- произнёс он. -- Вот только ответы мне не понравились, скажу прямо. Вы ничего не слышали? Шепотки, голоса?
   Анна покачала головой.
   -- Запах крови, -- сказала она.
   Священника будто ударили. Он крепко сжал челюсть, что аж желваки заходили.
   -- Ладно, и не такое бывало. Работа окончена. Надеялся на что-то хорошее, но видимо хорошее случается не всегда.
   -- Что-то случилось? Это что-то плохое, что касается меня?
   -- Не заморачивайтесь идеями будущего, Анна. Со всеми нами может произойти что-то плохое, но мы не должны посвящать время мыслям об этом.
   Он протянул ей небольшую флягу. На его лице была тень, тень необычной эмоции. Жалости.
   Она отхлебнула. Коньяк. Закашлялась.
   -- Ваше дело очень тщательно изучали в Анненербе. Сейчас организация разбита на несколько круных отделений, и достаточно разобщена, так бывает, если кто-то где-то проигрывает, но быть может в будущем всё изменится.
   -- Зачем им понадобилась именно я?
   -- Помните тот день, когда ваши волосы полностью поседели? Вы были в роще. Старинное, хорошо известное "плохое" место. Вас еле-еле спасли. И это был я. Я бы и сейчас вас спас, да уже поздно, Анна. Вы и ваша история их заинтересовала. Вскоре придётся туда поехать. Жаль будить воспоминания, но..
   Анна вдруг осознала, что не может дышать. Она отвернулась, а потом хлебнула из фляги ещё.
   -- Вовремя я вам дал этот коньяк, -- сказал Сергей. -- Не самая дешевая вещь, не увлекайтесь. Хотя...
   Это "хотя" пугало больше всего, но больше девушка не выпила -- закашлялась, слишком терпко, напиток был крепкий.
   Страшной особенностью что Господина Куратора, что священника было то, что они почти не говорили пугающих вещей. Но то, как они говорили, почему-то заставляло чувствовать страх. И вправду, проклятое отделение Аннербе.
   Она вернула флягу Сергею.
   -- Не так страшно. На самом деле, не так страшно. Хуже будет, если... я не хочу даже говорить об этом.
   -- Анна?
   -- Мне казалось, что я растворяюсь. Там, в роще. А когда пришла в себя, мои волосы были совсем седые. И у мамы очень страшные глаза.
   Сергей курил. А потом выбросил окурок, и кивнул.
   -- Помню. Идемьте. Время проклятых окончено.
  
   Дома, если это место вообще можно было назвать домом, всё было обычно. Но Анну не отпускала мысль, пока она переодевалась. Снимая с себя свитер, кажется, пропахший кладбищенской землей и тем самым запахом крови, она думала о том, какой станет, если проживет в этом доме ещё немного.
   Как это часто бывало, она задумалась, что хочет уйти. Но понимала, что не знает, как. Как вернуться к обычной жизни с этим выжженым клеймом и демонической меткой. Как снова стать студенткой журфака, а не кем-то, кого звали "Анна", теперь почти всегда.
   Она опять втихомолку позвонила маме, и тихонько плакала в трубку. Хотелось снова побыть дома, выпить чаю, сходить в магазин и выбрать новую пару туфель, или сумочку.
   В этом доме сама мысль об обычных радостях словно консервировалась. Да, здесь были завтраки с Сергеем, и Господином Куратором, который порой выглядел, как самый обычный человек, но время в доме было стерильным, как стираная простыня в больнице.
   И комнаты пусты. Пусты и тихи. И несмотря на это, порой возникало странное ощущение, что живёт в них больше, чем четыре человека.
   Анну озадачивало отсутствие Влада. Он вроде бы тоже жил здесь, так? Но куда он делся? Где он спал, и почему она нигде, нигде не натыкалась на него всё это время. Страшная догадка посетила её разум не сразу.
   Она как обычно печатала отчёт о кладбищенском приключении, как вдруг увидела паука. Забыв о наказе Сергея, она замахнулась на него журналом, который тайком от Господина Куратора принёс его ей священник.
   А потом, следующим утром, встретила Влада, который вдруг закрылся от неё руками, едва увидел её. Одет мужчина был в старую рубашку и брюки, которые сидели на его худой несуразной фигуре просто ужасно.
   Эта мысль настолько неукладывалась в голове, что Влад м о ж е т быть всеми этими пауками, что Анна от неё отмахивалась, а спросить у Сергея напрямую боялась.
   И она боялась вовсе не его самого. Она боялась его ответов.
   Девушка выудила из стакана с молоком ещё одного паука. Он укусил её, и пополз прочь, оставляя её смотреть на небольшие ранки на пальце.
   Священник бросил на неё быстрый взгляд, но ничего не сказал.
   Влад вяло ковырялся в яичнице.
   -- Ты сам просил попробовать. Возможно, в другой раз, -- сказал Сергей.
   Тот только кивнул. А пото вышел за дверь, и больше, насколько Анна видела, обратно не вернулся.
   Священник стряхнул с пальцев крошки от бутерброда.
   -- Собирайтесь. Кое-что надо посмотреть. Вы приглашены. Оденьте, как тогда, что-то удобное.
   Они оказались на пустыре. Огромном пустыре, что уходил в далёкое никуда и нигде. Машины мужчины оставили у дороги.
   -- Какие искажения, -- поморщился Господин Куратор. -- Даже Анна наверняка видит, что здесь есть.
   -- А что здесь есть?
   Полудемон вздохнул.
   -- Какой уровень? -- спросил он у Сергея.
   -- Сейчас тройка, -- сказал он.
   -- Показать ей?
   -- Да.
   Господин куратор толкнул Анну в спину рукой.
   Она вдруг оказалась в темноте, на скалах, а внизу бушевало море, и позади, как в дымке, стояли священник и полудемон. Голова пошла кругом, в самом буквальном из смыслов.
   А потом всё вдруг резко превратилось обратно в пустырь.
   Господин Куратор только глаза закатил.
   Дома Анна была необычайно взволнована, даже отчет она писала, будто бы писатель книгу под вдохновением. Ей было сложно забыть мрачную красоту бушующего моря, которого не было, и которое было.
   Священник тихо постучал в дверь, а потом вошёл, без спроса, пока девушка вносила последние изменения в отчёт.
   -- Рад, что вам понравилось, -- проницательно заметил он. -- Хочу показать вам что-то. Думаю, вы готовы. Идемьте.
   Он вывел её к двери, которую Анна почему-то никогда не замечала. Он сделал странный жест, будто вычерчивая какой-то знак, и открыл её. Просто открыл, без ключа.
   Внутренний двор. Здесь был большой внутренний двор!
   Она почему-то не замечала его раньше. Даже в окнах.
   -- Был защищен сигилом. Вы бы его даже не увидели, если бы и шли по нему, -- пояснил Сергей.
   Он был очень похож на обычные дворы старых домов. В траве тут и там лежали странные, но обычные старые вещи -- трёхколесный велосипед, ржавое ведро, пластиковые игрушки, и что-то с ними было не так, что-то, что позволяло считать их странными.
   -- Он опять спрятался.
   -- Кто?
   -- Кто у нас любит прятаться на виду в доме?
   -- Господин Кура...
   Анна только взгляд отвела. А через мгновение он был тут. Казалось бы, вполне мирный художник, рисующий свою картину, да только холст был пуст. Однако, когда журналистка осторожно подошла ближе, то увидела, что холст полностью белый, зарисован белым.
   Господин Куратор слегка повернув голову, ответил на её мысленный вопрос.
   -- Можно.
   Она подошла, и увидела, что это не просто картина белой краской. Чем ближе она подходила, тем явственнее проступали силуэты морского залива, укрытого туманом.
   -- Море.
   -- Да, -- негромко сказал полудемон. -- Я родился возле моря.
   -- И вы...
   Светловолосый мужчина кивнул. А потом махнул рукой, и когда Анна увидела, что там, в той стороне, куда он направлял кончики пальцев, её едва не стошнило. А полудемон засмеялся. Его смешил страх, смешила боль. Всегда.
   Что заставило Анну почувствовать отвращение? К примеру, одним из экспонатов была отрезанная рука, пальцы которой слегка подёргивались. Другой -- засохшее сердце, которое ещё билось.
   Священник закрыл лицо рукой.
   -- Антон, зачем...
   Тот снова засмеялся, и взялся за написание своей картины.
   Анна попятилась и уткнулась спиной в странную плиту посреди двора, похожую на надгробие, прямоугольник из бетона. Оглянулась.
   -- Что это?
   -- Кое-что, -- ответил Сергей. -- Вас должен утешать тот факт, что это не из плоти, и оно не противоестественно живое. Будь это не так, вы бы громко вопили.
   Анна сглотнула, стараясь не смотреть на страшные экспонаты.
   -- Обычно Антон их прячет, но он может быть тем ещё шутником, с шутками крайне свобразными, -- сказал священник, наклонившись к девушке. -- О плите я вам как-то расскажу, не переживайте. Но потом.
   Он увлёк её за руку, в дом.
   -- Хотел просто показать вам двор, там, дальше, есть небольшой пруд, скоро совсем замёрзнет, но создаёт определённый уют. Но там тоже кое-что спрятано, и я боюсь, вам плохо станет, если этот пакостник опять уберёт защиту.
   Он привёл Анну в кабинет. Да, это был именно кабинет, но Анна была практически уверенна, что к нему не притронешься, что он защищен так же, как шкафы в гостиной.
   -- Мы с Антоном должны будем уехать на пару недель. Я уладил дела в университете, может не беспокоиться, все зачеты вам выставят. Я распечатаю краткие инструкции, те, что помечу красным выполнять неукоснительно. Если вы подумаете, или вам покажется, что дом проснулся, или происходит что-то странное, немедленно звоните мне, мой телефон у вас есть.
   -- Я искренне надеюсь, вы скоро вернётесь, -- выпалила Анна. -- Я постараюсь сделать всё, как должна.
   Сергей улыбнулся.
   -- Замечательно, моя милая Анна. Мы уедем сегодня ночью, в ведьмин час, тоесть, в три ночи. Так нужно.
   Он вытащил со старого принтера свежеотпечатанный лист, и быстро пометил маркером несколько пунктов.
   -- Вот. Выполнять неукоснительно.
   Анна кивнула.
   Священник встал, и покинул кабинет, убедившись прежде, что Анна так же вышла, а не осталась внутри.
  
   Глава 12
  
   Это было старое кладбище в переплетении дремлющего дикого шиповника. Грязь подхватил мороз. Пока двое, мужчина и женщина, шли, тихо, негромко разбивая ботинками лёд, в воздухе перекликались чёрные тени грачей.
   Священник оглянулся, а потом и вовсе принюхался, и начал ногами расчищать круг вокруг одного из надгробий, а точнее разбивать лёд, и вычерчивать круг небольшой сапёрной лопаткой.
   -- Лучше всего в таких местах работается летом, -- проговорил он, отходя от надгробия.
   Он достал из сумки небольшую бутылку воды и обрызгал ею землю возле каменного монолита с потемневшей надписью.
   -- А теперь отвернитесь. Стойте тихо. В рюкзаке есть термос с кофе, пейте его, но не смотрите, что я делаю.
   Анна замешкалась.
   -- Вы слышали, что я говорю? Выполняйте, пожалуйста.
   Она налила кофе и отвернулась. Почему-то, вдруг стало очень страшно. Священник что-то бормотал, и ходил вокруг камня, а воздух почему-то пах болью и смертью, ужасом. Он, наклонившись, спросил что-то, на латыни, похоже. Ответа Анна не расслышала, но ощутил явственный запах крови в воздухе.
   А потом всё закончилось, странные ощущения ушли, и остался лишь легкий запах пепла, витающий в воздухе, и щекочущий ноздри.
   -- Всё, -- отрывисто бросил священник.
   Она обернулась, и на мгновение Анне стало страшно, потому как мужчина сильно побледнел.
   -- Что случилось?
   -- Всё прошло хорошо, -- произнёс он. -- Вот только ответы мне не понравились, скажу прямо. Вы ничего не слышали? Шепотки, голоса?
   Анна покачала головой.
   -- Запах крови, -- сказала она.
   Священника будто ударили. Он крепко сжал челюсть, что аж желваки заходили.
   -- Ладно, и не такое бывало. Работа окончена. Надеялся на что-то хорошее, но видимо хорошее случается не всегда.
   -- Что-то случилось? Это что-то плохое, что касается меня?
   -- Не заморачивайтесь идеями будущего, Анна. Со всеми нами может произойти что-то плохое, но мы не должны посвящать время мыслям об этом.
   Он протянул ей небольшую флягу. На его лице была тень, тень необычной эмоции. Жалости.
   Она отхлебнула. Коньяк. Закашлялась.
   -- Ваше дело очень тщательно изучали в Анненербе. Сейчас организация разбита на несколько круных отделений, и достаточно разобщена, так бывает, если кто-то где-то проигрывает, но быть может в будущем всё изменится.
   -- Зачем им понадобилась именно я?
   -- Помните тот день, когда ваши волосы полностью поседели? Вы были в роще. Старинное, хорошо известное "плохое" место. Вас еле-еле спасли. И это был я. Я бы и сейчас вас спас, да уже поздно, Анна. Вы и ваша история их заинтересовала. Вскоре придётся туда поехать. Жаль будить воспоминания, но..
   Анна вдруг осознала, что не может дышать. Она отвернулась, а потом хлебнула из фляги ещё.
   -- Вовремя я вам дал этот коньяк, -- сказал Сергей. -- Не самая дешевая вещь, не увлекайтесь. Хотя...
   Это "хотя" пугало больше всего, но больше девушка не выпила -- закашлялась, слишком терпко, напиток был крепкий.
   Страшной особенностью что Господина Куратора, что священника было то, что они почти не говорили пугающих вещей. Но то, как они говорили, почему-то заставляло чувствовать страх. И вправду, проклятое отделение Аннербе.
   Она вернула флягу Сергею.
   -- Не так страшно. На самом деле, не так страшно. Хуже будет, если... я не хочу даже говорить об этом.
   -- Анна?
   -- Мне казалось, что я растворяюсь. Там, в роще. А когда пришла в себя, мои волосы были совсем седые. И у мамы очень страшные глаза.
   Сергей курил. А потом выбросил окурок, и кивнул.
   -- Помню. Идемьте. Время проклятых окончено.
  
   Дома, если это место вообще можно было назвать домом, всё было обычно. Но Анну не отпускала мысль, пока она переодевалась. Снимая с себя свитер, кажется, пропахший кладбищенской землей и тем самым запахом крови, она думала о том, какой станет, если проживет в этом доме ещё немного.
   Как это часто бывало, она задумалась, что хочет уйти. Но понимала, что не знает, как. Как вернуться к обычной жизни с этим выжженым клеймом и демонической меткой. Как снова стать студенткой журфака, а не кем-то, кого звали "Анна", теперь почти всегда.
   Она опять втихомолку позвонила маме, и тихонько плакала в трубку. Хотелось снова побыть дома, выпить чаю, сходить в магазин и выбрать новую пару туфель, или сумочку.
   В этом доме сама мысль об обычных радостях словно консервировалась. Да, здесь были завтраки с Сергеем, и Господином Куратором, который порой выглядел, как самый обычный человек, но время в доме было стерильным, как стираная простыня в больнице.
   И комнаты пусты. Пусты и тихи. И несмотря на это, порой возникало странное ощущение, что живёт в них больше, чем четыре человека.
   Анну озадачивало отсутствие Влада. Он вроде бы тоже жил здесь, так? Но куда он делся? Где он спал, и почему она нигде, нигде не натыкалась на него всё это время. Страшная догадка посетила её разум не сразу.
   Она как обычно печатала отчёт о кладбищенском приключении, как вдруг увидела паука. Забыв о наказе Сергея, она замахнулась на него журналом, который тайком от Господина Куратора принёс его ей священник.
   А потом, следующим утром, встретила Влада, который вдруг закрылся от неё руками, едва увидел её. Одет мужчина был в старую рубашку и брюки, которые сидели на его худой несуразной фигуре просто ужасно.
   Эта мысль настолько неукладывалась в голове, что Влад м о ж е т быть всеми этими пауками, что Анна от неё отмахивалась, а спросить у Сергея напрямую боялась.
   И она боялась вовсе не его самого. Она боялась его ответов.
   Девушка выудила из стакана с молоком ещё одного паука. Он укусил её, и пополз прочь, оставляя её смотреть на небольшие ранки на пальце.
   Священник бросил на неё быстрый взгляд, но ничего не сказал.
   Влад вяло ковырялся в яичнице.
   -- Ты сам просил попробовать. Возможно, в другой раз, -- сказал Сергей.
   Тот только кивнул. А пото вышел за дверь, и больше, насколько Анна видела, обратно не вернулся.
   Священник стряхнул с пальцев крошки от бутерброда.
   -- Собирайтесь. Кое-что надо посмотреть. Вы приглашены. Оденьте, как тогда, что-то удобное.
   Они оказались на пустыре. Огромном пустыре, что уходил в далёкое никуда и нигде. Машины мужчины оставили у дороги.
   -- Какие искажения, -- поморщился Господин Куратор. -- Даже Анна наверняка видит, что здесь есть.
   -- А что здесь есть?
   Полудемон вздохнул.
   -- Какой уровень? -- спросил он у Сергея.
   -- Сейчас тройка, -- сказал он.
   -- Показать ей?
   -- Да.
   Господин куратор толкнул Анну в спину рукой.
   Она вдруг оказалась в темноте, на скалах, а внизу бушевало море, и позади, как в дымке, стояли священник и полудемон. Голова пошла кругом, в самом буквальном из смыслов.
   А потом всё вдруг резко превратилось обратно в пустырь.
   Господин Куратор только глаза закатил.
   Дома Анна была необычайно взволнована, даже отчет она писала, будто бы писатель книгу под вдохновением. Ей было сложно забыть мрачную красоту бушующего моря, которого не было, и которое было.
   Священник тихо постучал в дверь, а потом вошёл, без спроса, пока девушка вносила последние изменения в отчёт.
   -- Рад, что вам понравилось, -- проницательно заметил он. -- Хочу показать вам что-то. Думаю, вы готовы. Идемьте.
   Он вывел её к двери, которую Анна почему-то никогда не замечала. Он сделал странный жест, будто вычерчивая какой-то знак, и открыл её. Просто открыл, без ключа.
   Внутренний двор. Здесь был большой внутренний двор!
   Она почему-то не замечала его раньше. Даже в окнах.
   -- Был защищен сигилом. Вы бы его даже не увидели, если бы и шли по нему, -- пояснил Сергей.
   Он был очень похож на обычные дворы старых домов. В траве тут и там лежали странные, но обычные старые вещи -- трёхколесный велосипед, ржавое ведро, пластиковые игрушки, и что-то с ними было не так, что-то, что позволяло считать их странными.
   -- Он опять спрятался.
   -- Кто?
   -- Кто у нас любит прятаться на виду в доме?
   -- Господин Кура...
   Анна только взгляд отвела. А через мгновение он был тут. Казалось бы, вполне мирный художник, рисующий свою картину, да только холст был пуст. Однако, когда журналистка осторожно подошла ближе, то увидела, что холст полностью белый, зарисован белым.
   Господин Куратор слегка повернув голову, ответил на её мысленный вопрос.
   -- Можно.
   Она подошла, и увидела, что это не просто картина белой краской. Чем ближе она подходила, тем явственнее проступали силуэты морского залива, укрытого туманом.
   -- Море.
   -- Да, -- негромко сказал полудемон. -- Я родился возле моря.
   -- И вы...
   Светловолосый мужчина кивнул. А потом махнул рукой, и когда Анна увидела, что там, в той стороне, куда он направлял кончики пальцев, её едва не стошнило. А полудемон засмеялся. Его смешил страх, смешила боль. Всегда.
   Что заставило Анну почувствовать отвращение? К примеру, одним из экспонатов была отрезанная рука, пальцы которой слегка подёргивались. Другой -- засохшее сердце, которое ещё билось.
   Священник закрыл лицо рукой.
   -- Антон, зачем...
   Тот снова засмеялся, и взялся за написание своей картины.
   Анна попятилась и уткнулась спиной в странную плиту посреди двора, похожую на надгробие, прямоугольник из бетона. Оглянулась.
   -- Что это?
   -- Кое-что, -- ответил Сергей. -- Вас должен утешать тот факт, что это не из плоти, и оно не противоестественно живое. Будь это не так, вы бы громко вопили.
   Анна сглотнула, стараясь не смотреть на страшные экспонаты.
   -- Обычно Антон их прячет, но он может быть тем ещё шутником, с шутками крайне свобразными, -- сказал священник, наклонившись к девушке. -- О плите я вам как-то расскажу, не переживайте. Но потом.
   Он увлёк её за руку, в дом.
   -- Хотел просто показать вам двор, там, дальше, есть небольшой пруд, скоро совсем замёрзнет, но создаёт определённый уют. Но там тоже кое-что спрятано, и я боюсь, вам плохо станет, если этот пакостник опять уберёт защиту.
   Он привёл Анну в кабинет. Да, это был именно кабинет, но Анна была практически уверенна, что к нему не притронешься, что он защищен так же, как шкафы в гостиной.
   -- Мы с Антоном должны будем уехать на пару недель. Я уладил дела в университете, может не беспокоиться, все зачеты вам выставят. Я распечатаю краткие инструкции, те, что помечу красным выполнять неукоснительно. Если вы подумаете, или вам покажется, что дом проснулся, или происходит что-то странное, немедленно звоните мне, мой телефон у вас есть.
   -- Я искренне надеюсь, вы скоро вернётесь, -- выпалила Анна. -- Я постараюсь сделать всё, как должна.
   Сергей улыбнулся.
   -- Замечательно, моя милая Анна. Мы уедем сегодня ночью, в ведьмин час, тоесть, в три ночи. Так нужно.
   Он вытащил со старого принтера свежеотпечатанный лист, и быстро пометил маркером несколько пунктов.
   -- Вот. Выполнять неукоснительно.
   Анна кивнула.
   Священник встал, и покинул кабинет, убедившись прежде, что Анна так же вышла, а не осталась внутри.
  
   Глава 13
  
   Анна была аккуратна в том, чтобы обращаться с бумагой. Но этот лист она сложила вдвое, потому его пришлось аккуратно разгладить. Принтер гладко отпечатал текст, написанный в скупом стиле, который был свойственен Сергею.
   "Дом опечатан знаками Света и Тьмы. В те места, в которые вам заходить не следует, вы не войдёте. Остерегайтесь гулять во внутреннем дворе ночью. Избегайте молитв, и любых святых знаков.
   Будьте осторожны, если вам кажется, что кто-то идёт за спиной. В ящике стола на кухне есть кофе специального состава, который обычно пьют экзорцисты, выпейте чашку и избегайте ходить по дому в течении суток, оставайтесь в вашей комнате.
   Не покидайте жилище самостоятельно. Все продукты закуплены зараннее, у вас нет нужды выходить наружу.
   Ни в коем случае не убирайте помещение! Вы не знаете этот дом как следует. Следуйте минимальному сохранению чистоты в доме.
   Как и говорилось раньше, не убивайте пауков.
   В случае критической ситуации, крайней, когда сами вы справиться не сможете, придёт Влад и решит проблему.
   Не касайтесь вещей, которые кажутся вам подозрительными. Внутренний двор открыт, все вещи, которые вас могут потревожить скрыты.
   Если Влад не справится или будет ранен, наберите мой номер.
   Сергей"
   Они уехали ночью, и Анна смотрела в окно, как отъезжает от ворот их машина. Она почти не думала, сколько стоит авто, сколько стоит одежда, которую ей дали -- несколько комплектов. Это было дорого. И без того ясно, что дорого. Слишком удобная. Слишком престижная.
   Анна, вопреки всему, ощутила облегчение, хотя дом вызывал тревожные чувства. Он был слишком пустым сейчас, и походил на хищную кошку, что затаилась в прыжке. Он походил на Господина Куратора. Ты видишь человека, но чувство странное, беспокоящее, как будто у его силуэта был ещё один, скрытый, с ним что-то не так. И таким был этот дом. Обычный с виду, но порой, хотя оглядываться нельзя, она видела странные тени в коридорах и комнатах. Иногда из-за наглухо закрытых дверей доносилась музыка и голоса.
   Классический дом с привидениями, который изо всех сил прикидывался обычным.
   Анна села в гостиной, у телевизора, и на полчаса просто выключилась. Смотрела на картинки, и видела только картинки, безо всякого смысла, потому как вдруг навалилась страшная усталость. По спинке дивана пробежал паук, большой пузатый сенокосец, но девушка его даже не заметила.
   Первый тревожный звонок она пропустила, но заметила. Не придала значения. За спиной скрипнула половица. Она обернулась, ожидая увидеть Влада, но там никого не было.
   Странные дома переполнены скрипами и странными звуками. Но пока здесь был бывший священник и Господин Куратор, было тихо. Теперь же...
   Она лежала в спальне, в темноте, и слушала странные скрипы. Дом будто ожил. Их было не много, на самом деле, но то и дело Анна вздрагивала в страхе, когда совсем близко, возле двери, скрипела половица, и раздавались шорохи.
   Она держалась за надежду, что если что-то правда пойдёт здесь не так, появится Влад и решит любую проблему, которая может возникнуть. Наконец, измучавшись страхом, лёгким, как синеватая полутьма в комнате, Анна уснула.
   Утром все страхи казались смешными. Она делала, как сказал Сергей в своём послании -- поддерживала минимальную чистоту, стараясь не захламлять ни кухню, ни гостиную.
   Но уже к вечеру первого полного дня, проведенного в одиночестве, на столе стояло две чашки из под чая.
   Анна села за отчёт, пока за окном восходил полумесяц. Три дня после новолуния.
   Редактор вдруг ожил.
  
   "Я умерла_"
  
   "Я умерла_"
  
   "Что мне делать?_"
  
   "?_"
  
   "?_"
  
   "??_"
  
   Анна почувствовала, что во рту пересохло.
   Она напечатала всего одно слово в ответ:
  
   "Живи_"
  
   И закрыла ноутбук, обхватив плечи руками.
   -- Что же это.
   Она вздрогнула от звука своего голоса, потому что эти слова показались ей какими-то чужими. Будто их произнесла не она.
   Спать легла как была, в водолазке и джинсах.
   Утром Анна сонно провела рукой по лицу, и очнулась от чувства вязких капель на коже. Во сне она оказалась в сарае возле дома, и помнила, пробуждаясь, что зацепила рукой за гвоздь в стене.
   Она открыла глаза. Кровь. На руке была кровь. Как раз там, где была рана во сне, зиял порез. Будто от острого металла, точь в точь.
   Анна встала, и споро перевязала руку носовым платком с изящными А.В. Этот платок в числе прочего купил, ну или заказал, Сергей.
   Она никак не могла сообразить, пора ли пить тот кофе специального состава, который пьют экзорцисты. Всё же выпила чашку, сильно нервничая. Сергей ничего не говорил ни о снах, ни о странном поведении компьютера.
   Анна устало потёрла виски и решила, что следует меньше думать. Священник не оставил никаких распоряжений, потому она чувствовала, как к ней подбирается скука, которая, вкупе с тем, как был непонятен этот дом, казалась неприятной вдвойне.
   Она помнила последние слова Сергея, прежде чем он уехал. Просил не выходить из дома без нужды, потому как здание нуждалось, по его словам, в ком-то, кто мог бы за ним наблюдать. Вот странность, но именно так он и сказал. Это казалось странным, но мало что в этом доме не казалось странным.
   Анна всё же решилась выйти во внутренний двор. Обещание бывшего священника было выполнено -- здесь не было ни ожившей отрезанной руки, ни бьющегося сухого сердца. Она их не видела, будто их и вправду здесь не было. Но понимание того, что на самом деле они здесь, их просто не видно, заставляло чувствовать себя... в опасности. Как будто отрезанная рука может сжаться на её горле.
   Девушка подошла к единственному, что здесь не казалось странным, помимо смирных коренастых яблонь. К подобию надгробия, странному монументу, похоже, из бетона или цемента. Ни даты, ни названия, ничего.
   Анна склонилась над ним, разглядывая его ближе. Головокружение. Мгновенное головокружение. Оно будто утащило её взгляд. Она отпрянула, пятясь назад. Весь этот дом опасен, даже здесь, даже это место.
   Пытаясь унять панику, Анна сделала несколько глубоких вдохов. Сильно захотелось домой. Домой, где можно пить чай, где можно без страха спать, но после встречи с полудемоном, она опасалась, что хоть что-то будет прежним.
   Тот поцелуй... Такой человеческий. Живой. Будто Господин Куратор и вправду мог чувствовать что-то, что присуще людям. А не смеяться над тем, что где-то на шоссе, на котором они находились, сбили человека.
   Она мотнула головой, и пошла в дом. Сделав на кухне себе чашку чая, она вдруг вспомнила, что забыла воспользоваться духами, как обычно делала каждое утро. Быть может, это сейчас несущественно?
   Ночью Анна долго не могла уснуть. Дом будто ожил -- скрипели половицы, а в шкафу раздавались странные шорохи. Накрышись одеялом с головой, она кое-как уснула.
   Дом во сне был тёмным и страшным. Он ожил, разверзся щелями, похожими на рты, и пытался поглотить её, как бы быстро Анна не бежала. Он сжал её половицами, как зубами, едва ли не раскусывая пополам.
   Анна открыла глаза. Какой глупый сон! Ощутила под пальцами липкое, но не предала этому значения, пока не почувствовала страшную боль. Опустила глаза вниз и закричала -- всё одеяло было в крови, а в животе зияли страшные раны.
   Дверь распахнулась, почти сразу, и она увидела Влада, его измождённое, полное беспокойства лицо. Она не запомнила, что именно он делал. То ли утешал её, то ли забинтовывал её раны, память об этом стерлась, выцвела, как краска на старом фото.
   Она очнулась в своей спальне, на сменённой простыне. Её живот был перебинтован.
   -- Вы были возле монумента во внутреннем дворе, так, Анна?
   Влад сидел рядом, приложив кончики рук в молитвенном жесте ко рту.
   -- Я не хотела, -- только и пробормотала она. Голос был странный. Слишком хриплый.
   Странно, но она не чувствовала никакой боли. Вообще.
   -- Этим двоим не понравится то, что я сделал, -- пробормотал Влад, будто обращаясь к самому себе. -- Но им редко когда нравится что-то ещё кроме собственных решений. Я заварю вам чай. О ранах не беспокойтесь, залечены.
   Анна неловко дотронулась до бинта. Дверь за Владом закрылась. Боли не было. Вообще. А в теле была странная легкость. И живот. Внутри всё казалось... мёртвым.
   Она прокашлялась, но голос как был, так и остался хриплым. И дневной свет казался слишком ярким.
   Она встала и выглянула в окно. Отметила, что восприятие изменилось. Слишком ярко. Изображение, как на дорогом телевизоре. Анна моргнула, и протерла глаза. Эффект не проходил.
   Что сделал Влад, что теперь это не понравится ни Господину Куратору, ни священнику?
   Вошёл влад. Чай был чёрный, и очень крепкий.
   Она выпила немного, и ей он показался необычайно вкусным. Она выпила ещё, не замечая, как напряжённо смотрит на неё худой мужчина. Выпила больше двух чашек.
   Влад кивнул, и, коснувшись её руки своей, невероятно холодной, забрал поднос.
   -- Вы очень скоро поправитесь.
  
   Глава 14
  
   Анна и вправду поправилась к приезду Господина Куратора и Сергея. Вот только в зеркале ей всё время чудилась какая-то тень, там, за взглядом. Как будто из её глаз смотрел кто-то ещё.
   Она хорошо запомнила, как Господин Куратор поднял на неё взгляд, пока она смотрела в окно гостиной, как двое детективов Аненербе выходят из машины. Остановившийся. Жуткий.
   Она отошла от окна, но знала, что он всё ещё смотрит.
   Когда Анна вернулась к чаепитию, мирному и безобидному, она услышала шаги, а потом, обернувшись, увидела Сергея. Он смотрел на неё с неверием. Как будто не мог поверить тому, что видит.
   -- Я надеюсь вы можете объяснить, как это произошло?
   -- Что именно?
   -- Вы разве не поняли? Вы ничего в себе не заметили, Анна?
   Господин Куратор появился из коридора, будто призрак, и положил руку на плечо Сергея.
   -- Ты... не смей! -- крикнул вдруг священник.
   Господин Куратор посмотрел на Анну, и она вдруг увидела, как его лицо будто превратилось в монохромный смайл.
   -- Один, -- произнесло страшное расплывшееся лицо того, кого Сергей звал Антоном.
   Мир вокруг подёрнулся дымкой, и журналистка вдруг оказалась в руках Господина Куратора.
   -- Время не просто материя. На самом деле, оно как пыльца цветов, едва дунь, и оно разлетится на частицы, -- говорил он на ухо девушке.
   -- Два, -- услышала она как будто сверху, и увидела своё мёртвое тело в морге, откуда-то сверху, а голос был ещё выше.
   -- Верни меня, -- сказала она, сама не понимая, что хочет сказать.
   -- Три, -- продолжил безжалостный отчет Господин Куратор.
   Анна моргнула. Она сидела на диване. Священник копался в ящиках шкафа в гостиной.
   -- Ага! А, нет, этот мёртв.
   -- Анна, -- услышала она позади себя. Обернулась.
   Антон. Он стоял позади неё и манил её пальцем.
   -- Прекрати...
   -- Четыре, -- сказало ужасное лицо-смайл, теперь прямо перед ней.
   -- Антон, прекрати!
   Священник ударил по лицу Господина Куратора, который стоял перед ним, у дверного прохода.
   Анна сидела на диване, а в руках у неё была чашка чая.
   -- Чертово сатанинское семя, -- зло бросил Сергей. -- Что ты натворил. Я вижу, что ты на неё запал, но только прикоснись ещё раз к временным структурам!
   В голове девушки всё ещё крутились знания. Странные знания, о лисах-оборотнях в купальнях японии, и до западных демонов, правящих шабашами. Но всё эти знания разбило всего одно слово. "Запал"
   Господин Куратор стоял, отвернувшись от священника. Волосы, которые упали на его лицо, не давали рассмотреть выражение лица.
   Анна сама едва дышала.
   -- Выродок. Время сдвинул. Анна! За мной!
   Священник взял её за руку и грубо потащил за собой. В ванной усадил на край, и взял её голову, заглядывая в глаза. Посветил фонариком в глаза.
   -- Я надеюсь вы понимаете, что с вами произошло?
   -- Что...
   -- Анна, у вас зрачки на свет не реагируют. Влад. Хренов Влад. А сил помочь у меня уже нет. Я не священник больше и святого во мне ничего нет.
   Он прислонился спиной к двери и закурил.
   -- Они вас взяли специально. Именно к нам. Одно на одно. И выбора-то нет, Анна. Никакого.
   -- Я не могу понять, что случилось со мной.
   -- Анна, вы знаете, кто такой Влад?
   -- Он...
   -- ...вампир. Влад вампир и живет, обычно, в облике сотен пауков у нас в щитке электроэнергии, снаружи. Поглощает электричество только так, счета огромные иногда приходят. Он вас обратил, Аня. Простите.
   Такие новости, казалось бы, должны были её встревожить, но она Анна не ощутила совсем ничего. Вообще. Как... мёртвая тишина внутри.
   -- Зачем вы уехали? -- спросила она своим голосом, который до сих пор был хриплым. -- Почему вы меня бросили?
   -- Мы не ваши родители, Анна. Вы должны были сами о себе позаботиться.
   -- Одна, незнамо с чем?
   -- Дом проснулся. Вы подошли слишком близко к монументу, там заключен Тот, Кто Должен Спать Долго.
   -- Как будто мне теперь есть дело до того, кто вообще может где-то спать.
   -- Вы спите, Анна?
   -- Немного.
   -- Экзорцизм вы не выдержите. Приехал я слишком поздно... что же делать, -- Сергей запустил руку в волосы. За ним водилась привычка думать вслух. -- Если сейчас ваш глаз сжать, проявится эффект кошачьего глаза, -- пробормотал он. -- Как утрупов.
   Эмоций не было. Истерики тоже.
   -- Ещё и этот, сидит в кресле напротив и улыбается. Вы не видите, а я вижу, -- пробормотал бывший священник. -- Покажись, исчадие Ада!
   -- Зачем такие оскорбления, Антуан.
   Священник поморщился, как от оскомины.
   -- Не называй меня так. Чего улыбаешься?
   -- Я сдвинул время на день назад.
   -- Экзорцизм не поможет.
   -- Точно просчитал время, -- сказал Антон, улыбаясь странной улыбкой. -- Всё пройдёт идеально.
   -- Паранормальный полудурок, -- выдал Сергей, и вышел из комнаты.
  
   Эпилог
  
   -- Пять и три, -- произнёс Господин Куратор. -- Мы слишком близко.
   -- Держитесь все! -- крикнул Сергей.
   Пустошь за городом вдруг обернулась ночным безутешным мысом, охваченным штормом. Под туфлями-лодочками Анны оказался песок на скальном утесе. Сверкал безумным глазом маяк.
   -- Эту местность не оставишь без присмотра. Антон, срочно к маяку! Сообщи смотрителю, что мы опять сблизились и свет нужно выключить! Пять минут!
   Анна оскользнулась. Сергей даже ей руки не подал. Её будто затягивало в море, что было как живое, как разинутая жадная пасть, жаждущая поглотить, убить.
   -- Простите, Анна.
   -- Помогите мне!
   -- Анна, мы проклятое, проклятое отделение Аненербе! Я не могу вам помочь!
   -- Почему вы не хотите помочь, что я сделала не так, я делала всё, что вы просили!
   -- Когда маяк выключится...
   Анна упала в воду, и только услышала "мы обменяли вашу жизнь на жизнь Господина Куратора".
   Вода была холодной, она жёстко бросала её о скалы, разбивая вдребезги и раня руки острыми гранями.
   "Я умерла"
   "Я умерла"
   "Что мне делать?"
   В ушах погружённой в воду раздалось всего одно слово.
   "ЖИВИ".
  
   Наши дни.
   Кафе в Италии, и сплошной поток туристов, что уносил прочь все печальные мысли, ибо в этом городке бурлила жизнь, самая прекрасная и беззаботная. Девушка с волосами, ярко-белыми, казалось бы, седыми, пила кофе в тени зонтика, в неверном вечернем свете солнца.
   Она не улыбалась, она улыбалась очень и очень редко.
   Но сейчас она слегка улыбнулась.
   И за губами, тонкими губами Джоконды, показались острые клыки.
   Жизнь бывает удивительна.
   И прекрасна.
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"