Вечером в пятницу Владимир Иванович, пенсионер с недельным стажем точил на кухне топор и думал. А думы его были невесёлые. В понедельник он собирался ложиться в больницу на операцию по поводу удаления желчного пузыря, а до этого нужно было сделать одно дело. На кладбище, где два года назад он похоронил жену, рядом с оградой росло дерево. Росло оно ещё с тех времён, когда схоронили его деда. Тогда деревце было совсем маленьким, чуть выше человеческого роста. Теперь же вымахало до двенадцати метров в высоту, но что хуже, ствол, который был уже тридцать сантиметров в диаметре начал корёжить ограду. Сын, Геннадий, ещё в прошлую зиму обещал помочь его убрать, но так и не нашёл времени. Платить рабочим с кладбища не хотелось, лишних денег не было. А в понедельник - больница, операция и неизвестно, как он будет себя потом чувствовать. Словом, надо было завтра это дерево завалить...
Димка, работавший рабочим ритуальных услуг, ехал по кладбищу на шасике и считал ограды. Шасик, или самоходное шасси, представлял собой небольшой трактор с кузовом спереди от кабины. А ограды Димка считал не по своей воле, а потому, что получил от заведующего задание составить план кладбища, то есть нанести на бумагу расположение и размеры всех, без малого двухсот участков. Тот план, который висел у центральных ворот уже лет двадцать, служил скорее для того, чтобы запутать доверчивых посетителей. Но так, как новый заведующий оказался филантропом, то первое, что он решил сделать был как раз этот самый план. Димка удостоился этой чести, потому, что проучился два года в Институте геодезии и картографии. Тем более, в силу того, что должность его была самой маленькой на кладбище, то и премия ему полагалась такая же маленькая. Но Димке не хотелось бегать по кладбищу с рулеткой, поэтому он выбрал более простой и надёжный способ измерения. На каждом участке могло быть от двадцати и более оград в ряду. Длина ограды в среднем два метра, проход между ними - метр. Вот и получалось: сосчитай, сколько оград в ряду, умножь на три и получишь длину участка.
Вот уже вторую неделю, после захоронок пару часов он тратил на объезд участков и записывал себе в черновик данные. Декабрьские дни - короткие, в четыре часа - сумерки. Народу на кладбище уже не было. Димка подумал о том, что ребята из его бригады уже переодеваются, а ему ещё целый час считать эти ограды, пока уже совсем не стемнеет. У шасика шесть передних скоростей, не считая пониженной, поэтому он ехал не спеша, на второй, глядя не перед собой, а в сторону. Дорожка между участками слегка вильнула и трактор, сначала передним левым, а потом и задним колесом съехал в снег. Поначалу показалось, что ничего страшного не произошло. Димка начал потихоньку сдавать назад и вперёд, надеясь всё-таки выехать на дорогу. И выехал бы, будь шасик переднеприводным. Но маленькие передние колёса с лысой резиной никак не хотели заезжать на дорогу. В результате всех манипуляций трактор стал сползать юзом и через пять минут уже совсем съехал с дороги, упёршись боком в ограду. И что самое плохое, впереди он оказался заперт другой выступающей оградой, а сзади росло дерево. Теперь уже не было никакой возможности манёвра. Приехали. Ребята уже все наверняка ушли домой, а два старика-сторожа не смогут помочь вытолкнуть трактор на дорогу. Бросать же его на ночь не хотелось потому, что в кузове лежали лопаты и ломы всей бригады и куча других инструментов. Оставишь, можешь утром чего-нибудь не досчитаться. Значит, придётся всё это перетаскивать на себе в раздевалку. Ходки четыре, не меньше, а до раздевалки километра полтора. Да ещё завтра замучаешься заводить шасик простоявший всю ночь на холоде, а в ночь обещали минус двадцать два. Димка представил себе завтрашнее объяснение с бригадиром Максимом и как-то не очень этому обрадовался. Открыл пачку Кэмела, вытащил сигаретку, не глуша движок, вылез из кабины. Стало совсем темно. Снег не шёл, небо было чистым и звёздным. Димка отыскал глазами двойную звёздочку в ковше Большой медведицы и вспомнил название - Алькор и Мицар. Вот только что переводилось с арабского как лошадь, а что как наездник он не помнил. Топор с длинным топорищем лежал в кузове. Слава богу, Игорь только вчера наточил его. Димка откинул лопатой снег от дерева, скинул телогрейку и начал рубить дерево, стараясь брать пониже к земле...
Владимир Иванович закончил точить топор, поставил на плиту чайник. После смерти жены он жил один. Сын с семьёй давно жил отдельно. В последние два года они с Геннадием как-то отдалились друг от друга. Сын приходил редко, Один-два раза в месяц, иногда приносил какую-нибудь домашнюю еду от невестки. Говорили натянуто, словно обдумывая каждое слово, о работе, об учёбе внука Никиты. Через пол час повисала пауза, затем сын говорил: " ну я пойду, пап?" и действительно уходил. Почему так случилось? Может быть потому, что когда умерла жена, в первые недели и месяцы Владимир Иванович замкнулся в себе, никому не хотел говорить, как ему тяжело, даже сыну. Слава богу, на Никите это не отразилось. Двенадцатилетний внук по-прежнему часто забегал и делился своими радостями и огорчениями. Иногда они вместе ходили на футбол, посмотреть, как играет их городская команда. Вот если бы внук был постарше, наверняка помог бы...
Дерево упало, подняв снежную пыль. Димка схватил ножовку и отпилил несколько толстых веток, затем распилил ствол на три части, оттащил всё это подальше от трактора. Ему было уже так жарко, что он скинул свитер и остался в одной майке. Схватил оттянутый лом, расщепил насколько возможно оставшийся пень, затем ещё немного поработал топором. Теперь пенёк был не больше десяти сантиметров в высоту, если даже наехать задним большим колесом трактора, то он не помешает. На всякий случай Димка сбегал к ближайшему мусорному контейнеру и прихватил три старых еловых венка. Один венок раздербанил и бросил ветки под передние колёса, два целиком как были - под задние. Натянул свитер, надел телогрейку и полез в кабину. Сдал пару метров назад, а затем - вперёд на третьей скорости и выскочил на дорогу...
Под утро пошёл снег, поэтому, когда Владимир Иванович приехал на кладбище он не увидел следов трактора рядом с оградой, где была похоронена его жена. Даже пенька не было видно. Он ошарашено смотрел и ничего не понимал. Поставил на снег сумку с уже ненужным топором. Неужели Генка приехал и срубил это чёртово дерево? Ну а кто ещё кроме него? Без лишних слов, как и должен мужик, просто сделал то, что нужно было сделать. "И что я на него обижаюсь" подумал Владимир Иванович, и на сердце стало совсем хорошо...
Операция прошла удачно, уже на следующий день сын сидел у него в палате. Они разговаривали, и не было ни какой натянутости. Как будто не было этих двух лет отчуждения. Правда, Геннадию было немного стыдно перед отцом. Когда он в воскресенье приехал на кладбище, собираясь срубить дерево рядом с могилой матери, то не нашёл его. Всё-таки отец всё сделал сам в одиночку. А он даже не помог ему. Но сильней стыда было чувство нежности к отцу. И это было одно из проявлений того, что люди называют счастьем.