За что, за что, за что, ссука - во рту железный привкус крови. Он уволакивает меня прочь из зала, от текилы и Регины, бессвязно лепя оскорбления из всего, что приходит ему на ум, он пиздит меня, бьет ладонью по лицу, и кулаком в солнечное сплетение, и ногами в живот, когда я падаю, и головой о кафельный пол, а после о дверь кабинки в женском туалете, клубном и пустом, под красной лампочкой. Тесно, тут очень тесно, обидно и совсем нет воздуха; единственное, что меня интересует -
- Чего ты от меня хочешь, чертов ебаный псих, - я задыхаюсь, я кашляю, утыкаясь в холодную керамическую плитку, по ней скользко размазывается кровь из разбитой губы. Причина - что-то, связанное с Региной, вероятно. Со ссылкой на бесполезность и в-самом-деле-да-нахуй-ты-нужен. Я не знаю, блять, нахуй - ссука, убери меня к ебеням, давно говорю.
- Ты даже з-заткнуться, мать твою, не можешь, - я не знаю, как он оказался у меня за спиной, со всей дури пинает кованым ботинком в бок. Это больно, да, блять, откуда-то от почки вглубь, к низу живота, и вверх по позвоночнику разливается ноющая нездоровая тяжесть, влечет за собой волну вялой тошноты. Я не могу заткнуться - я не могу уточнить
- ..что тебе нужно, блять, от меня?
После короткой паузы он фыркает, сплевывает на пол неподалеку от моего лица; нагнувшись, хватает меня за волосы и заставляет глядеть в глаза. В искусственном красном свете он по-фашистски куколен и зацелован самим дьяволом, а в зрачках его застыло лишь пустое бешенство по соседству с инстинктом разрушения. В этом есть что-то отвлеченно-красиво-стеклянное, в садистском оскале до ушей и выбившейся из-за уха кокетливой светлой кудряшке около его носа.
- Отсоси, - хрипло и со смешком в конце, пусто и радостно, окидывая взглядом мое лицо, спокойно и холодно повторяет, прибавляя. - Если ты еще хоть на что-то годишься.
И ослабляет хватку, прижимаясь спиной к пластиковой исписанной маркером перегородке между кабинками, и закидывает голову, шумно выдыхая в ответ на прикосновение к своему нежному бледному как у Регины животу прохладной серебряной цацки в моем языке его кожа пропитана треклятой клубникой - опускается на колени рядом со мной, убирая мои руки, когда я пытаюсь расстегнуть пряжку его ремня, и глядит, сука, пораженно так недоуменно, обнимает меня за шею и утыкается лбом в плечо, вздрагивает - то ли плачет, то ли хихикает, то ли дрожит.
- Ты что, идиот, - слышу в ухо. Разрыдаться бы, ччерт, сводит глотку, скулы и пресс, сердце останавливается от коэффициента бесполезности, что я, идиот, идиот идиот кто из нас идиот. - Это выражение такое.. ты что же решил..
Здесь нет воздуха - ему не хватает воздуха, он едва дышит, он плачет. На стене - натыкаюсь взглядом - написано "Красивый мудак" выведено бабской ручкой криво и неразборчиво. Жарко и холодно, лихорадит и внутри все фурычит не так как надо, хочется блевать, хочется рыдать, но даже этого. Даже этого да, хочется спать, спать, спать и пальцы не слушаются тело не слушается картинка подергивается густеющим слоем разноцветных треугольничков кажется я снова падаю. теряю сознание, из зала доносится приглушенный бит синтпопа. Ссука здесь холодно все это к ебеням ужасно холодно бесполезно и больше ничего