Марлин Юлия : другие произведения.

Эльфийская сага. Изгнанник ч.1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В начале своей истории он звался лучшим воином сумеречного народа и претендовал на трон и корону Подземного королевства Эр-Морвэн. В конце - лишился всего. Его имя Габриэл. Он сын лорда Бриэлона. Из рода Дракона и Змеи. Главнокомандующий армии Его Величества короля Теобальда. Был рожден во второй месяц Года Созвездия Дракона. Был убит в шестой месяц Года Созвездия Льва...

   ЭЛЬФИЙСКАЯ САГА. ИЗГНАННИК

Посвящаю тем, кто в моем сердце, но кого уже нет рядом

   ПРОЛОГ
   Холодный лунный свет вливался в тюремную камеру через узкое, забитое решеткой, окно. Синеватый сумрак подрагивал и, тая под натиском света, медленно обнажал силуэт одинокого пленника. Он сидел на каменном полу, прислонившись спиной к холодной скользкой стене с согнутой в колене ногой и низко опущенной головой. Копна черных спутанных волос свисала до босых ступней несчастного.
   Тяжелые литые цепи обхватывали запястья и лодыжки пленника, и спадали к ногам кольцами блестящих неподъемных змей. На горло нацепили шипастый ошейник, чтобы причинить больше боли. Из одежды оставили только черную рубаху, сотканную некогда из дорого халлийского шелка, узкие черные брюки и широкий серебряный пояс с узорным рисунком, который дважды обвивал его талию и был связан в узел спереди.
   Он не шевелился много часов - со стороны могло показаться, он давно мертв. Но, как говорят мудрецы, первое впечатление всегда обманчиво лжет даже глазу Всевидящего. Лунный луч, текший по стене, дрогнул и соскользнул на пленника, осветив затылок холодным серебром. Закованный в цепи вдруг хрипло вздохнул и поднял голову, слипшиеся от крови и пота волосы колыхнулись, обрамив бледное худое лицо.
   По всей видимости, пленника ослепили - его глаза перетягивала тугая повязка: по впалым щекам, очерчивая высокие скулы, струилась кровь. К тому же несчастный был жестоко избит и серьезно ранен. Покоившуюся на колене левую руку украшало кольцо, вырезанное из цельного кристалла. На гладкой поверхности сверкала алмазная печать древнего эльфийского рода Дракона и Змеи: переплетенные между собой черный эбонитовый дракон и белая змея из лунного камня - а с пальцев капала кровь, бесшумно ложась на пыльные тюремные плиты.
   Несчастный откинул голову, прислоняясь к склизкой стене. Он уже знал, за ним шли, и губы тронула горькая усмешка. Враг послал верных "псов" - тяжелые глухие шаги слышались из-за дубовой двери, крепко-накрепко запертой засовами по ту сторону. Судя по шаркающим звукам - подходили двое. Немного же охраны для того, кто приговорен к смерти и проклят королем.
   Окошко, прорезанное в дубовой двери, откинулось, и в полумрак вкатились тени; потом мелькнула одна пара грозных глаз, а следом вторая. Охранники-орки заглядывали в камеру, окутанную мглистой холодной тишиной, чтобы справиться: не сдох ли еще предатель.
   - Эй, ты!
   Пленник не шевелился. Освещенное лунным светом лицо, залитое кровью, походило на маску, высеченную из снежного мрамора, без тени эмоций, без отблеска чувств, без признаков жизни. Пришедшие орки перепугались, в голосе одного послышалась хриплая дрожь:
   - Открывай! Его Величество нас живьем закопает, если он подохнет до поединка.
   Лязгнул засов, раздались резкие щелчки, замок стремительно вскрыли и тяжелая дубовая дверь со скрипом распахнулась. Солдаты грузно ввалились внутрь. Они были облачены в массивный металл доспехов, на головах сверкали узорные шлемы, украшенные берилловыми рогами с резьбой, на поясах отливались медью ножны с клинками; рукояти, окованные золотом, играли всполохами.
   Орки обступили неподвижное тело, прислоненное к стене; один из солдат ткнул темного эльфа в бок носком сапога, обитым металлом.
   - Эй, исчадие, давай, просыпайся!
   Пленник дернулся, губы дрогнули - удар оказался болезненным.
   - Шевелится, - с облегчением заметил первый, а потом зашипел: - Чего расселся, ублюдок! Его Величество Брегон ждет тебя, изгнанник!
   У стены лязгнул цепями еще один заключенный. Закричал:
   - Оставьте его!
   Его ударили:
   - Не лезь!
   На едва заметном из тюремного окна кусочке сине-черного неба, перемигиваясь, расцветали серебристые звезды. На западе, в закатных огнях алели облака, но над Гелиополем царила тьма. Наступила тихая лунная ночь. Природа замерла. Мертвый штиль повис над Верхним Миром подобно Серому Страннику с косой - Предвестнику конца времен. Все случится в свете первых звезд. Поединок предрешит судьбу Эльфийского Мира.
   Пленника подхватили под локти и рывком поставили на холодный пол. Цепи хищно зашелестели, а ошейник оцарапал шею. Он поморщился, глухо зарычал от боли, но не сопротивлялся судьбе. В начале своей истории он звался лучшим воином сумеречного народа и претендовал на трон и корону Подземного королевства. В конце - лишился всего.
   - Пшел, - толкнув в спину, приказал солдат, когда цепи были вырваны из гнезд и перехвачены за концы его и рукой сослуживца.
   Темный эльф повиновался. Отяжеленный кандалами, он медленно вышел в коридор; по холодным тюремным плитам за ним потянулся кровавый след.
   Его губы чуть заметно шевельнулись:
   - Мое имя Габриэл. Я сын лорда Бриэлона. Из рода Дракона и Змеи. Главнокомандующий армии Его Величества короля Теобальда. Был рожден во второй месяц Года Созвездия Дракона. Был убит в шестой месяц Года Созвездия Льва.
  
  
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДОРОГАМИ СУМЕРЕК
  
   Глава 1. Падение Эбертрейла
  

Не тот умен, кто знает, что добро, а что зло,

а тот - кто выбирает меньшее зло

(Шапсугская пословица)

  
   Годом ранее
  
   - На исходе Эпохи Первых Зорь Великий Светлый мир эльфов пал во мрак...
   Не многие вспомнят легенду о священном для нас городе Гелиополе и его правителе Лагориноре ал'Эбен Блистающем. Я напомню вам, мои подданные! У Верховного короля было четыре младших брата, и каждый обладал властью над одной из стихий. Владыка Воды. Господин Земли. Повелитель Огня. Властелин Воздуха.
   Тысячелетиями они правили эльфийской равниной Трион, но все изменилось в одночасье. Одной безлунной ночью в королевство пришел незнакомец. Путем интриг и лжи он посеял раздор между братьями, и перестали они быть верны друг другу. Уже никто и не помнил, с чего началась вражда, но каждый из братьев возжелал сам носить корону Верховного короля, именуемую Неугасимая Звезда. Желал этого и незнакомец. Долго и упорно науськивал он братьев против Лагоринора и, наконец, вселил в их души смятение и тьму, а разум засеял семенами сомнений и подозрений. Четыре брата пришли к Королю и потребовали отдать корону Всевластия. Он отказал и тогда каждый нанес ему стихийным клинком смертельную рану. Но не знали они, что связаны не только одной судьбой, но и одной жизнью. Гибель Верховного правителя принесла гибель четырем его братьям. Пали один за другим Повелитель Огня, Владыка Воды, Властелин Воздуха и Господин Земли.
   На смертном одре Лагоринор ал'Эбен Блистающий проклял незнакомца и заключил: "Только кровью Моего истинного наследника смоется проклятье, изреченное мной, в сей час".
   В эту же секунду Неугасимая Звезда приобрела уродливый вид. Не досталась корона, обладающая бесконечной силой и могуществом, незнакомцу. После его смерти Высокие эльфы впали в смятение и не смогли договориться, кто достоин продолжить дело Лагоринора. Спор затянулся на долгие годы и со временем привел к расколу нашего народа. Часть предков ушла в горы, пещеры, подгорные проходы, подземелья, разорвав связь со светом и Верхним Миром. Там в тишине холодного камня они нарекли себя темными эльфами, избрав богиней чарующую бледноликую Иссиль и ее стихию - Ночь.
   Проведя много лет без солнечного света и сияния звезд, они утратили связь с матерью природой, обратили свет во мрак, любовь в жестокость, и на алтарь Хаоса низринули милосердие, сострадание, любовь, за что были щедро им одарены. Наши предки добились совершенства в искусстве войны и овладели техникой бэл-эли. Мы, Дети Сумерек - их потомки, стали лучшими воинами, искусными убийцами, величайшими полководцами во всех мирах по эту сторону солнца и по ту сторону звезд.
   С сотворения нашего государства мы приняли закон - сильнейший воин восходил на трон Подземного государства и принимал титул правителя. Правил Его Величество мудро и жестоко настолько, насколько нашептывало ему его темное сердце, покуда не являлся воин более сильный и молодой, способный бросить вызов Правителю. Как только юность побеждала опыт, на трон восходил новый Господин или, если все же опыту удавалось отстоять свои права на престол, наглого выскочку немедленно казнили, а трон по-прежнему оставался в руках Сильнейшего.
   Иные эльфы предпочли остаться на поверхности. Они разбрелись по миру, растеряв все семейные связи, стали безродными ничтожествами без прошлого. Одни ушли в леса, другие построили новые города, третьи спрятались на вершинах гор. Так появились Дети Рассвета - наши лесные, солнечные, высокогорные сородичи. Для нас все они - светлые, наши заклятые враги, потому что в память о великом прошлом, как и прежде, поклоняются Властелину Над Облаками - Всевидящему Солнцу.
   Светлые создали свой уютный мир, нарекли его Верхним и о древней связи, некогда скреплявшей их и нас, постарались забыть. Они забыли Верховного короля Лагоринора. Бессмертный город Гелиополь пришел в запустение и стал призраком былого величия; воспоминанием угасшего, давно исчезнувшего мира.
   Многие века все мы надеялись, - настанет день, и наследник Верховного короля объявится, заявит права на трон Гелиополя, вернет утраченную корону Всевластия и взойдет на престол. Надеялись, он избавит мир от проклятья, наложенного предком, и, как и встарь, в эльфийской столице засияют колодцы с солнечной водой, жизнь вернется под своды могучих неприступных стен, а разъединенный, разобщенный и расколотый на две неполноценные расы народ станет единым.
   Но, годы шли... Наследник не появился, не заявил о себе.
   И вот, я стою перед вами, мои верные подданные, и смотрю, на их новую столицу, которую они нарекли Эбертрейл! Я верю, что гибель города светлых эльфов вернет к жизни нас, темных! Если наследник Лагоринора не объявился сам, я сделаю это за него. Я, Брегон, сын Теобальда, наследник трона Эр-Морвэна из рода Дракона и Змеи, достоин воздеть Неугасимую Звезду и занять трон Города Солнца. Я - достойнейший из достойных, стану новым Верховным королем нового мира! А теперь, мои, верные подданные, в атаку! Сравняйте Эбертрейл с землей! Сожгите его башни и крепости! Залейте улицы кровью! И да хранит вас Иссиль!
   Речь Его Высочества переполнила яростью и злобой сердца темных воинов. Взвились бархатные знамена: черные с серебром, несущие сплетенье серебряной луны и белого месяца. Взметнулись в закатное небо закаленные эльфийские клинки, выкованные из прочнейшей подгорной стали маэ-ро, что не перебить и не сломать. Захрапели кони и заиграли искры в начищенных латах, охвативших конские бока непробиваемым панцирем. Армия темных эльфов пошла на штурм Эбертрейла.
  
  
   Первыми заполыхали слитые в единый массив ажурные башенки северной крепости. Огонь крался по галереям и смотровым площадкам, зубчатым стенам и оборонительным вышкам, обжигая кипятком и отравляя дымом. Вдоль бойниц метались в серебристых кольчугах, с наброшенными поверх белыми плащами метались защитники Эбертрейла. Они отстреливались из луков, давая залп за залпом, но наконечники стрел не могли пробить литую броню маэ-ро, что прочнее камня и легче пера. А потом они стали задыхаться и пятиться, теряя луки, роняя стрелы. Черные жрецы подмешали в огонь колдовство, и отравленный ядом дым принялся косить эбертрейльское войско, как рука жнеца сухую траву по осени.
   Объятые пламенем Белые Знамена с золотым крылатым солнцем срывались с башен. Горящие темноэльфийские стрелы пронзали городские постройки, вязли в стволах дерев, впивались в эбертрейльцев, не успевших вскинуть щиты. В Лесном городе занимался пожар. Женщины и девушки, черпая воду в фонтанах и искусственных прудах, тушили ревущие языки, но на их месте тут же расцветали новые неукротимые цветы колдовского огня.
   - Берегись! - Прокричал воин в сверкающей броне и стрела просвистела над заостренным ухом эльфийки, срезав золотистую прядь.
   Та охнула и осела, роняя ведро. Вода выплеснулась, потекла по широкой светлой улице Соловьев.
   Новый залп исчадий не заставил ждать. Воин в броне в последний миг вскинул щит, укрывая себя и женщину. Несколько стальных наконечников хищно впилось в крепкое дерево; все кто оказался рядом посыпались на плиты, истыканные черными стрелами.
   - Элли! - Вскричала женщина, кидаясь к золотоволосой девочке, облаченной в светлое двойное платье, ниспадавшее до земли.
   - Элли! Дочь моя!
   Элли не слышала мать, она билась в конвульсиях. Стрела вошла ей в горло.
   - Не выходите из-под щита! - Вскричал воин.
   Леди ослушалась и была сметена новым ливнем стрел. Щит не вынес натиска металла и огня, затмевавшего дневной свет черными тучами. Воин пал.
   Стрелы сыпались смертоносным градом. Сраженные жители валились вдоль домов, резных скамеечек, величественных статуй, журчащих фонтанов. Через миг Соловьиную улицу усеивали сотни бездыханных тел.
  
  
   ... Лесной город, возведенный девять веков назад и давший приют всем обездоленным и одиноким эльфам, скитавшимся по равнине Трион, был обречен. Отстроенный в Белом Лесу у Западного озера, он потрясал величием и красотой; его престол занимал Аннориен Золотое Солнце, геральдический щит которого украшало золотое крылатое солнце. Он стал первым по-настоящему уважаемым правителем после владыки Лагоринора. Сотворив Лесной город камень за камнем, дом за домом, Аннориен подарил светлым сородичам не только новый дом, он подарил им надежду.
   Все рухнуло сентябрьским вечером. Отлогую поляну накрыли длинные, пронизанные мраком, тени; запели горны, загудели барабаны. Из Белого Леса выступили солдаты. Колокола Эбертрейла залились отчаянным плачем, тревожно затрубили рога, улицы заполнил топот сапог и звон клинков. Все усилия были тщетны. Уютные домики и каменные крепости, остроконечные башни, пронизывающие облака, и трепетавшиеся на ветру белоснежные знамена - все гибло в свирепых языках черного, гудевшего бурей пламени.
   Аннориен с безутешной скорбью наблюдал, как огонь с яростью голодного зверя пожирал творение его рук. Вырвавшийся из дымной завесы боец в закопченных латах с выбитым на груди крылатым солнцем, взбежал по лестнице и, склонив голову, донес:
   - Мой король! Исчадия ночи прорвали первый круг обороны и подступили к стенам вплотную!
   Король скрипнул зубами: да что же это? Властелин Над Облаками оставил их, бросив на произвол судьбы?
   - Теобальд лишился разума, отдав приказ штурмовать! - Крикнул Аннориен, обнажая клинок.
   Конечно, темные эльфы или как их называли солнечные сородичи - исчадия ночи были прирожденными бойцами. Они играючи вошли в беззащитную столицу эльфийского государства и смели первую линию обороны, не потеряв ни единого гвардейца.
   Солнечные эльфы были столь же не приспособлены к войне и битвам, как лиловые облака на рассвете не способны причинить кому-то вред. Сливаясь с природой единым целым, они созидали и создавали в Верхнем Мире жизнь, переплетенную справедливостью, любовью и светом. Они не были воинами и не были убийцами, потому, когда венец их творения Величественный и Прекрасный Эбертрейл - первый столп Детей Рассвета, подвергся страшной атаке, не смогли дать достойного отпора жестокому захватчику, так бесцеремонно вторгшемуся из тьмы подземелий, из бесконечного бездушного существования, из пустоты хаоса в их омытую светом обитель.
   - Бросить на защиту всех, кто еще способен держать оружие! - Приказал Аннориен.
   - Все уже там, мой король, - отчаянно ответил гонец.
   Аннориен с трудом расслышал его слова, заглушенные яростью схватки, кипевшей внизу. Скрежетало железо, дико, невыносимо вопили раненные, жестко кричали атакующие.
   Под натиском безжалостно врага уничтожались тысячелетние ясени и вязы; рушились стеклянные галереи, цветущие террасы, узорные мосты, парки и скверы. Что не пожрала ярость стали - пожрет ярость огня.
   Внезапно шум прорезал страшный треск. Это, рассыпаясь на огромные куски, рушилась Обсерватория Фэлла в западной части города. Аннориен застонал, противясь войне, принесенной исчадиями. Спасти народ он оказался не в силах, и теперь лишь бессильно созерцал его закат.
   Совсем близко захрустело, а потом с диким свистом лопнуло стекло - разлетелся один из галерейных куполов, не выдержав жара огня. Сзади зашелестели камни - не вынес фундамент королевской усыпальницы; он раскололся, завалился на бок и подмял защитников в белом. Солнечных эльфов придавило многотомными мраморными плитами. Не успел король отойти от криков, погребенных заживо, как в нескольких локтях к северу содрогнулся вековой кедр. Три ветки, пораженные огнем, с ужасающим грохотом сорвались к корням - на головы ни в чем не повинных жителей.
   Правитель, охваченный горем и ужасом, зашипел от отчаяния, считая, что хуже быть не могло, но он ошибся. С юга послышались удары. Аннориен обернулся туда, где железо молотило о железо. Казалось, оглушающе стонала сама земная твердь. Это темные эльфы подкатили к столице таран и теперь сокрушали Южные Врата Семи-Рао. Врата скрипели, изрыгали стоны. Мириады искр, высекаемых острыми краями о кованую сталь и мрамор, сыпались в листву. Первое время они не поддавались. Но ярость исчадий была неутолима и очень скоро створки стали прогибаться. Страшно грохнуло и врата слетели с петель, рассыпаясь фонтаном осколков. В пригород ворвалась темноэльфийская конница. Закованная в непробиваемый доспех, она покатилась по улицам черной ревущей волной.
   Засвистели стальные топоры и наточенные до блеска клинки; на лезвиях блестели выбитые вязи эльфийских рун. От острых смертоносных копий не было спасения. Они кромсали, рубили, кололи. Лица защитников отражались в заточенных гранях и походили скорее на привидения, чем на регулярные войска. Темные эльфы же были бодры и быстры.
   Второй посланец, взбежал на площадку, задыхаясь и обливаясь потом.
   - Мой король! - Прохрипел он, забыв отдать поклон: - Исчадия взяли Бел'Дари! Южные ворота пали!
   - Королева и мой сын укрылись в подземельях дворца, советник? - С непроницаемым лицом осведомился Аннориен. Всю боль, что кипела в его сердце, он готовился выплеснуть на врага.
   - Да, - кивнул он, вытирая копоть с лица. Имя его было Хегельдер Могучий Ясень.
   Аннориен кивнул, взмахнул клинком и развернулся к лестнице, опуская забрало. Рядом шагал герольд. Над головой гордо реяло Белое Знамя с солнцем из золота.
   Король вступил в битву, когда его подданные терпели страшные потери. Он нырнул в сечу, не щадя себя, и бился храбро и достойно, стоя плечом к плечу с простыми воинами. Изранив нескольких врагов и получив ужасные раны, он был опрокинут и взят в плен вместе с другими защитниками. Как бы ни была крепка вера эльфов Верхнего Мира, и как бы неистово не пылал свет в их чистых сердцах - отбросить темную армаду им не удалось. Первая оборона, выставленная в надежде отстрочить падение города, продержалась семь минут. Вторая, вставшая стеной вдоль королевского дворца, выдержала натиск не дольше часа.
   Улицы покрылись коврами изуродованных и изрезанных тел, хрустальные ручьи и чистейшие фонтаны скверов и парков покраснели от крови, воздух пропитался страданиями и смертью.
   Объятый пламенем и залитый темноэльфийской сталью, город еще долго умирал в жестокой агонии. На стенах северной крепости заживо горели лучники, срывались и падали во рвы на острые колья, возведенные их же руками. В переулках и переходах захлебывались в крови женщины и дети, сметенные конницей врага. В домах задыхались старцы и младенцы, павшие жертвами ядовитого дыма.
   Темные эльфы - рожденные воевать и побеждать, не оставили им шанса. Хрупкое равновесие меж мирами пошатнулось. Назревала новая война. Война Мира Рассвета и Мира Сумерек.
  
   * * *
  
   На безлесном холме держались три всадника. От эльфийской столицы их отделяло около полумили, но даже с этого расстояния они слышали отчаянные крики эбертрейльцев, и видели, как вымотанные, бледные и сокрушенные они сдавались и гибли в адском обжигающем пекле.
   С особым наслаждением за предсмертными судорогами города наблюдал средний всадник - Брегон, сын Теобальда. Крики и стоны, полные мук, и мольбы о помощи были ему, что исцеляющий бальзам на душу. С жадностью голодного стервятника темный эльфийский принц всматривался в предсмертные судороги угасавшего Эбертрейла черными пустыми глазами.
   Когда Ангел Смерти, наконец, распахнул свои крылья и город пал, он ослабил хватку поводья. Разжав кулаки в тесных перчатках, он похлопал по шее вороного коня и облегченно вздохнул. Его малочисленная гвардия только что сравняла с землей оплот солнечных эльфов, чему наследник Эр-Морвэна был несказанного рад. Как много дорог он прошел, как много крови пролил, пока путь не привел его сюда, к Лесному городу, где царствовал ныне плененный Аннориен Золотое Солнце.
   - Если наследник Верховного короля не объявился сам, я сделаю это за него. Я, принц Брегон, сын Теобальда, воздену Неугасимую Звезду и займу трон Гелиополя, - пробормотал он сказанную перед штурмом речь.
   Конь фыркнул, и принц отнял руку от могучей конской шеи. Повернувшись к спутнику по правую руку:
   - Старший маршал Габриэл...
   К спутнику по левую:
   - ... командор Сирилл, примите поздравления. Бойцы справились весьма недурно. Не так быстро, как я рассчитывал, но что ж, война всегда требует усилий от одних, и терпения - от других.
   Габриэл поморщился. Сидя в седле гордого поджарого кохейлана цвета первого снега, он едва сдерживал гнев. В кристально-голубых, как льды бесконечных океанов глазах пылало пламя злости, перчатки хрустели, стискивая поводья.
   Не приняв благодарности, он развернул коня и, съехав с холма, стрелой метнулся к стелившейся у подножия дороге. Небрежно наброшенный капюшон слетел, походный плащ взметнулся крыльями черной птицы. Обжигающее зарево закатного солнца коснулось его бледной, снежно-белой кожи и иссиня-черных волос, но вопреки ожогам, которые получали абсолютно все темные эльфы, хоть на миг подставив незащищенную кожу под палящие лучи, он попросту не заметил их, лишь слегка прикрыл глаза от слепящего света. Дневное светило не представляло угрозы для главнокомандующего армии темных эльфов. Причин этому необъяснимому явлению не ведал ни он, ни другие. Таковым лорд Габриэл родился.
   - Что это с ним? - В недоумении спросил принц, провожая друга взглядом и оправляя капюшон - бархатистый плащ, расстеленный по крупу коня, поигрывал серебряными нитями, полностью защищая его от злых солнечных лучей. Брегон (как любой темный эльф) скрывал чувствительную к свету кожу и сбрасывал плащ лишь после заката, в тишине и прохладе Верхнего Мира.
   - Понятия не имею, шерл Брегон. Он... зол, наверно, - пожал плечами третий - Сирилл. Высокий, крепкий, черноглазый командор.
   Лучи, скользившие по пылавшим макушкам дубов и вязов, рикошетом отсвечивали от огромных серебристых листьев, умиравших в огне, и Сирилл щурился.
   - Зол? Габриэл? - Рассмеялся Брегон.
   Стройный солдат, затянутый в доспех, поверх которого развивался черный плащ, взлетел на истоптанный копытами холм. Он смирено приложил три пальца к правому предплечью и, припав на колено со склоненной головой в знак глубочайшего уважения и преданности, сообщил:
   - Мой принц, Эбертрейл взят. Защитники перебиты. Король Аннориен и его семья в плену. Чародей найден. Он забаррикадировался в северной части дворца в старой библиотеке. Пока его спасает дверь, заклятая магией, но наши колдуны уже осматривают ее.
   - Поторопитесь, - потребовал принц. - И запомни, чародея не трогать, пока я с ним не поговорю. Он нужен мне в здравом уме, а не опьяненный ненавистью и болью.
   Голова и лицо темного воина были перемотаны черной тканью с узкой прорезью для глаз, которые, впрочем, он не смел поднять, лишь почтенно произнес:
   - Сила, бесстрашие, преданность!
   И бросился обратно к умиравшей твердыне из белого камня.
   Принц обратился к командору:
   - Шерл Габриэл нужен мне здесь. Найдите его. Немедля.
   - Да, мой принц, - едва Сирилл откликнулся, с лавандовыми переливами кохейлан сорвался в сторону заката, туда, куда минуту назад умчался быстрее ветра главнокомандующий непобедимой темной армии.
  
  
   Любой темный эльф армии Его Величества Теобальда посчитал бы поступок Габриэла достаточно серьезным преступлением: воин, покинувший поле битвы своевольно - подлежал смертной казни. Исключением являлись те, кого именовали шерлами. Шерл - воин, постигший три закона мироздания и получивший благословение высших сил; титул, которым нарекали за блистательные заслуги перед королем, Отечеством и подданными.
   Титул шерла - недостижимая мечта большинства простых солдат, служивших в армии Эр-Морвэна, призрак величия, призрак благополучия. За всю историю Подземного королевства этим благородным титулом нарекалось не более трехсот солдат. Получая его, воин получал неограниченную власть, вечное почтение жителей и глубокое уважение короля. Помимо прочего, владыка отмечал шерла особым знаком одобрения - дарил кинжал, отлитый из тончайшей подгорной стали с крученой рукоятью из белого золота.
   Ни в богов, ни в демонов, ни в чертей темные не верили, хотя последних часто упоминали в суйе, ибо черти или как их еще величали "те, кто стоит у черты" являлись хранителями Обители Предков Арвы Антре, и стояли на страже черты, разделяющей мир живых и мир усопших. А вот три Закона чтили свято. Они были приняты темным эльфийским народом в дни его начала, и гласили о беспрекословном подчинении, о безмерной преданности и о вечном огне битвы, который должен пылать в сердце темного воина каждый миг его существования.
   Символом Трех Закон считали три пальца левой руки - большой относился к первому закону, указательный символизировал второй, а среднему оставили - третий. В знак уважения, приветствия, сочувствия, подчинения, все темные прикладывали вытянутые большой палец, указательный и средний к правому предплечью, подгибая при этом безымянный и мизинец. Прикладывали именно к правому предплечью потому, что верили: только правой рукой воин способен вершить справедливый и честный бой и карать отступников истиной веры, дарованной Луноликой Иссиль.
   Обдумав, что Три Закона помогли покорить очередной город и мысленно возблагодарив их величие, Брегон легким, непринужденным жестом махнул, приглашая за собой, и тронул поводья. Конь ударил хвостом и пошел рысью. Молчаливо ожидавшая позади придворная свита по первому зову последовала за своим господином. Осеребренные каймой черные знамена с луной и месяцем взметнулись на ветру переливчатыми языками змей. Карающая врагов своего народа длань потекла по поляне к погибшему и растоптанному Эбертрейлу.
  
   * * *
  
   Последний из чародеев Эбертрейла - Алиан Горный Лис нервно взирал, как с каждым увесистым ударом дубовая дверь с золоченым орнаментом и выпуклыми литерами, вздрагивая, выскальзывает из петель. Он отчаянно обдумывал пути к спасению, но надежды спастись таяли, как снег под горячими весенними лучами.
   Библиотеку освещали факелы, разбросанные вдоль стеллажей. Чего здесь только не было: и древние эльфийские трактаты, и гномьи манускрипты, и книги-заклиналки древесных цвергов и иные не имевшие цены собрания народов Верхнего Мира. Но все это меркло по сравнению с важностью одного-единственного свитка.
   Входивший в королевский совет Лесного города чародей являлся так же и смотрителем библиотеки. Король Аннориен наложил на него указ строгого послушания - хранить тайну древнего свитка, открывавшего путь в Иссиль Итин - Лунный город, куда по преданиям эльфийских саг захоронили останки Верховного короля и четырех его братьев, а с ними упокоили их короны. Наибольшей силой обладала Неугасимая Звезда, дарившая обладателю великую и могущественную силу; по легендам она обращала долгоживущего эльфа в бессмертного бога. Оставшиеся четыре короны: Огненный Щит, Земная Твердь, Воздушный Предел, Водная Бирюза подчинялись Звезде и отдельно не имели ни власти, ни могущества.
   Чародей прерывисто вздохнул и провел рукой по волне золотых волос, лежавших на белой мантии. Он знал - ему не спастись. Принц Брегон ступил на тропу войны из-за свитка, способного изменить равновесие сил двух противоборствующих миров. Как принц прознал, что свиток спрятали в Лесном городе, чародей мог только гадать, но в другом был уверен - заполучи его Брегон, - Верхний Мир падет, свет обратиться во тьму, а всякая жизнь сгинет в пасти порожденного темными эльфами хаоса.
   Зная о безвыходном положении, чародей позвал:
   - Эридан! Эридан!
   Юный эльф с пепельными волосами и изумрудными глазами в светлой рубашке, жилете, темно-зеленых штанах, мягких эльфийских сапогах, подвязанный широким поясом из темного золота, подбежал поступью горного ручейка.
   - Вы звали меня, учитель?
   Чародей вынул из белоснежного рукава маленький резной ключ, сверкнувший платиной в пламени огней.
   - Возьми его, Эридан. - Молвил он. - За третьим стеллажом с ведовскими заговорами на урожай и усмирение разгулявшейся стихии есть дверь, а за ней потайной ход. Он выведет тебя к Горскому Броду. Уходи.
   - О чем вы? - Эридан принял ключ дрожащими руками. - Я не могу оставить вас один на один с захватчиками. Вы единственный оставшийся в живых Страж Семи Хрустальных Пик. Единственный, кто еще носит в памяти путь к Иссиль Итину. Они не пожалели Лесного города, что им ваша жизнь? Они с вас кожу живьем сдерут.
   - Знать, такова моя судьба, - бесцветно отозвался чародей и покосился на некогда прочную дубовую дверь, стонавшую под грозными ударами. - Беги Эридан! Беги, ученик! Найди сестру! Эльфы Верхнего Мира должны узнать, какую жестокость сотворил принц Брегон с нашей мирной столицей двадцатым днем девятого месяца Года Созвездия Серны. Он не остановиться пока не сотрет нас с лица земли. Он ищет Лунный город, жаждет владеть короной Всевластия. Ему надо помешать.
   - Нет, учитель, - сопротивлялся Эридан. - Я не могу бросить вас на верную гибель...
   - Все рано или поздно умрут. Не скорби обо мне. Я уже одной ногой в Арве Антре. Беги же!
   Эридан сжал платиновый ключ в кулаке и, бросив на учителя взгляд полный скорби, исчез в тенях книжных стеллажей. Он нырнул в потайной ход в тот момент, когда дубовая дверь, осыпаясь позолоченными литерами, слетела с петель и в библиотеку ворвались враги, с ног до головы затянутые черными искрящимися доспехами.
  
  
   Габриэл отъехал так, чтобы наблюдательный пункт и мириады знамен скрылись из виду за кронами дубов и, остановившись на краю поляны, усыпанной бурым ковром земляничных листьев, спешился. Сморщенные ягоды поблескивали в лучах жаркого солнца, плывущего в дымке медленно оседающего пепла. По камням звонко перекатывался лесной ручеек, пряча синий лик в зарослях вереска; в буйной бордово-малахитовой зелени заливались трелями соловьи, лютики смущенно покачивали увядавшими соцветиями. Погода стояла не по-сентябрьски теплой и ласковой.
   Впереди шумел Белый Лес, что был древнее первых звезд. К юго-востоку вырастали дымчатые хребты скалистых гор, вспарывая облачные дали острыми, как кинжалы пиками. На северо-западе сверкало озеро, ровное и круглое, будто зеркало придворной дамы в блестящей оправе цветов и трав.
   Не восприимчивый к палящим солнечным лучам, высокий статный воин сжал кулаки, бросив опротивевшие кожаные перчатки в душистую траву. На указательном пальце левой руки сверкнуло кольцо, высеченное рукой ювелира из черного кристалла и тесненное печатью семейного герба. На черном поясе, туго стягивавшем стройную фигуру, в украшенных серебром и обсидиановой крошкой ножнах покоился меч. Рукоять, вырезанная из черного вулканического стекла, мерцала, неся оттиск того же фамильного герба.
   Оправив опавший волнами плащ, расшитый перламутровыми камнями и темным серебром, главнокомандующий глотнул свежего лесного воздуха и хмыкнул. Он все чаще ловил себя на мысли, что в последнее время принц ведет двойную игру за спиной отца - владыки Эр-Морвэна и действует совсем не в интересах королевства. Очередная выходка с разорением Лесного города не сойдет ему с рук. Когда Правитель узнает, что натворил его единственный и горячо любимый сынок разразится буря. Между темными и светлыми эльфами давно уже было заключено перемирие. В пятый день седьмого месяца Года Созвездия Журавля король Теобальд и король Аннориен Золотое Солнце от лица эльфов Верхнего Мира приняли Пакт Дружбы, скрепив сей договор оттисками гербов и каплями крови. Они поклялись не нападать друг на друга, по крайней мере, пока оба являются правителями и держат трон.
   Сегодня Пакт был предан огню. Габриэл, как любой темный эльф с рождения ненавидел светлых, поклонявшихся Солнцу, и ничего не имел против кровопускания двоим-троим зазнавшимся выскочкам, но чтобы уничтожить целый город. Пролить кровь тысячам тысяч... пусть даже ради обладания тайными знаниями.
   Глубокие размышления заставили шерла склонить голову и прикрыть глаза, дабы сберечь их от закатного зарева. Сейчас, храня гордую стать даже в безмолвии, он казался отрешенным неживым изваянием из лунного камня, пришельцем из Страны Теней, омытый льющимся сиянием и овеянный вечной славой. Но всякий, кто надеялся, что в такие мгновенья Дети Сумерек теряли контроль над душой и телом, глубоко заблуждался. Гномы, гоблины, орки, феи, ирчи, драконы и прочие расы, населявшие равнину Трион, знали - рожденные в подземельях Мертвых гор всегда начеку.
   - Его Высочество прислал тебя? - Жесткий голос Габриэла заставил, Сирилла, крадущегося с подветренной стороны, вздрогнуть.
   - Угм, он. - Командор опустил меч: - Черт, хотел застать тебя врасплох.
   - Ты знаешь, это невозможно, - Габриэл обернулся к другу с недовольством.
   Светло-голубыми глазами он поглядел поверх его головы. Кольца, обрамленные пепельными кружевами, вздымались дыханием грозных исполинов и затмевали южный горизонт душным занавесом. На юном лице Габриэла играл все тот же плохо скрываемый гнев. Воистину Брегон перешел сегодня все границы дозволенного.
   - Идем, ты нужен Его Высочеству, - прикрывая лицо капюшоном, и как можно тщательней прячась от солнечных лучей, позвал Сирилл. - Сам знаешь, он не любит ждать. Дверь, за которой укрылся чародей, скорее всего уже снесли.
   - Не сомневаюсь, - усмехнулся шерл, направляясь к снежному скакуну. За его спиной взметнулся черно-серебристый водопад бархата.
  
   * * *
  
   Тронный зал чудом уцелел в вихре пламенного ветра.
   ... Откинувшись на высокую спинку из белого хрусталя, Брегон сбросил капюшон и с удовольствием наблюдал, как по полу, заваленному обожженными трупами, осколками доспехов и клинков, волокли эльфа со связанными за спиной руками. Золотистые волосы волочились за ним грязной паклей, некогда роскошный дорогой наряд из тонкого льна и агройского атласа темнел грязью и пропах дымом. Чародей долго сопротивлялся - все его лицо покрывали синяки и ссадины, на шее виднелся след от веревки - чуть придушили, чтоб усмирить колдовской дар.
   Жесткие черты лица принца заострились, выдав в нем хищного стервятника, только что поймавшего добычу цепкими когтями. Упиваясь стонами еще живых, недобитых и истекавших кровью на полу и балконах, принц весело поигрывал ногтями по драгоценным перилам, а когда солдаты бросили к его ногам пленника, и вовсе расхохотался на всю королевскую резиденцию:
   - Вот мы и свиделись, Алиан Горный Лис. - Низко наклонившись к Стражу Семи Хрустальных Пик он шепнул, - я предупреждал тебя старый дурень, если откажешь мне, будешь валяться у моих ног. Я слово сдержал, как видишь.
   Чародей медленно и горделиво расправил плечи; пусть его поставили на колени, достоинства он не утратил. Презрительно оглядев захватчика, он не удостоил того ответа. Улыбка сползла с губ Брегона:
   - И как ваш король сидел на нем? Это же невыносимо. Что вы за народ такой, солнечные? Подсунули королю кусок камня вместо мягких подушек! Видно так вы его и любили, раз заставляли часами отсиживать царственный зад на голом камне.
   - Я ничего не скажу тебе, темный выкормыш, - бросил чародей, раздраженный неуважением к королю до последнего стоящему вместе с простыми защитниками.
   - А я думаю, скажешь...
   В прекрасный, но ныне разоренный и оскверненный зал вошли Габриэл и Сирилл. Оглядев холодными глазами безмолвных мертвых и молящих о помощи раненных, они подошли к Его Высочеству, и как всегда, встали по левую и правую от принца руки.
   - Вовремя, - Брегон высокомерно смерил обоих и вновь обратил внимание на чародея со связанными за спиной руками.
   Он кивнул одному из солдат и тот лихо набросил на шею эбертрейльца удавку. Чародей не сопротивлялся, был спокоен и отрешен.
   - Послушай меня, - начал темный принц, - битва порядком утомила меня, а потому перейду сразу к делу. Я уже задавал тебе этот вопрос год назад, когда мы встречались в Дэлее Арор. Но спрошу еще раз. Скажи мне, где свиток? И может, я сохраню тебе жизнь.
   - А я уже дал тебе ответ, выродок. Но повторю еще раз. Путь к Лунному городу тебе никогда не постичь и не познать. Свиток надежно спрятан и ни ты, ни все твое подземное отродье никогда его не найдете. Сожги хоть весь Верхний Мир, ты его не получишь! И твоя бесконечно долгая жизнь не поможет тебе, исчадие ночи! Никогда, никогда, тебе не отыскать Лунный город! Никогда ты не будешь обладать коронами древних корол...
   Эльф захрипел. Удавка на его шее сомкнулась. На бледно-золотистом лице, искромсанном жилами ссадин, заплясали судороги боли.
   - Еще раз оскорбишь меня, червяк, и клянусь, я убью тебя на месте, - Брегон кивнул солдату, чтобы тот ослабил захват.
   Чародей закашлялся и нагнулся, чтобы отдышаться.
   - Спрашиваю в последний раз, где свиток?
   Алиан разогнулся, блеснул глазами и выплюнул:
   - Будь ты проклят, исчадие ночи.
   Брегон не стерпел и, вскочив с хрустального трона, нанес солнечному эльфу жестокую пощечину. Из носа хлынула кровь. Разъяренный принц, дрожа от ненависти, вскипевшей в черном сердце, схватил чародея за грудки и прошипел:
   - Глупец! Ты - ничтожный глупец! Я все равно отыщу Лунный город! Неугасимая Звезда будет моей!
   Голова Чародея затряслась, как болванчик, но он не сказал ни слова. Устав возиться с наглецом, принц выхватил из-за пояса кинжал, отлитый из тончайшей подгорной стали с крученой рукоятью из белого золота, и нанес молниеносный удар. Лезвие вспороло горло и кровь водопадом хлынула на белоснежную колдовскую мантию. Чародей захрипел, задергался и рухнул на мраморный пол, усыпанный пеплом и обломками. Через пару мгновений Алиан затих в луже собственной крови с широко раскрытыми остекленевшими глазами, его руки все так же были стянуты за спиной.
   - До чего солнечные глупы, - брезгливо поморщился Брегон, вытирая испачканную сталь об одежду убитого.
   Габриэл не ведавший ни милосердия, ни сострадания, смотрел глазами кристально-небесного цвета в застывшие серо-голубые глаза убитого и ощущал, как глубоко внутри зарождался странный комок ненависти. Он все больше убеждался, что действия сына Теобальда приведут его родное королевство к новой войне с Верхним Миром. Впрочем, король и сам понимал, как далеко стал заходить Брегон в своих безрассудных поступках. Оставалось надеяться на благоразумие старого владыки, которому все же удастся восстановить нарушенное равновесие.
   Тем временем, принц встал, спрятал кинжал за пояс, сотканный серебристыми листьями плюща, и безразлично перешагнул через мертвое тело, которых в тронном зале стало на одно больше. По залу разлетелся грозный указ:
   - Переверните дворец и город, но отыщите свиток! Вам, ясно? Без свитка не возвращайтесь!
   - Что делать с пленным Аннориеном и его семьей? - Спросил у него гвардеец.
   - Обезглавить, - распорядился принц. - Головы насадить на колья и выставить на всеобщее обозрение.
   Два солдата приложив три пальца к правому предплечью, припали на колено, смиренно опустили головы, и после принесения почтения бросились готовить лобное место для казни королевской семьи.
   - Два десятка останутся в городе! Остальные, возвращаемся! Маршал, командор, за мной!
   Габриэлу пришлось сделать над собой усилие, чтобы покорно последовать за своим "господином". Серо-голубые глаза мертвого чародея все еще стояли перед ним двумя колодцами бездонной пропасти, и молодой шерл не мог избавиться от чувства - они звали его в безмолвную пустоту за собой.
   По высокому и широкому, отделанному белым мрамором и хрусталем коридору Брегон не спешил, вальяжно ступая шаг за шагом. Он знал - свиток в городе, а потому не волновался из-за неудачи с чародеем. Рано или поздно его верные "псы" отыщут бесценный клочок шелка и преподнесут, как величайшую драгоценность на блюде из чистого золота.
   Из-за угла выступили два гвардейца, их голову перехватывала черная ткань с прорезями для глаз. За собой они тащили хоть и крепко связанного, но сопротивлявшегося изо всех сил эльфа. Поравнявшись с Брегоном, солдаты швырнули пепельноволосого юношу в ноги принца, и тот час исполнили ритуал: приложили три пальца левой руки к правому предплечью, рухнув на колено и в смирении склонив головы.
   - Шерл Брегон, - обратился один из них, - мы нашли этого в потайном ходу библиотеки. Он пытался выбраться из города, но в темном лабиринте заплутал и попал в одну из ловушек, которые солнечные обычно устраивали для нас.
   Эридан, лежа на животе, запрокинул голову и с неприкрытой ненавистью оглядел изумрудным глазами сначала Брегона, потом Сирилла и Габриэла, задержав взгляд на последнем. Необычные и столь редкие для темных эльфов глаза небесной чистоты, обладателем которых был маршал, произвели на него сильное впечатление. Но едва прозвучал приговор, он мгновенно забыл о голубоглазом уроженце подземелья.
   - Обезглавить!
   Принц Брегон собирался идти, один из солдат обнажил меч, примеряясь к шее пленника не старше шестнадцати, но внезапно вмешался голубоглазый эльф:
   - Этого взять в плен.
   Брегон обернулся и в недоумении гаркнул:
   - В плен? Тебя стала заботить жизнь этих выродков, Габриэл?
   Воистину темные эльфы были исчадиями ночи, ибо даже их голоса в сравнении с певучими тембрами эльфов Верхнего Мира казались каркающим смехом стервятников.
   - Он может пригодиться, мой лорд, - пожал плечом Габриэл. - Допросим его. Он прятался в библиотеке, и возможно что-то знаете о свитке и Лунном городе.
   - Да что он может знать? - Грубо рассмеялся Брегон.
   Несчастный связанный юноша валялся у его ног, точно собака, и трясся от страха, толком не осознавая, что его жизнь стала предметом торга принца и главнокомандующего.
   - Все, что угодно, - стоял на своем Габриэл, впиваясь голубыми глазами в хищное лицо Его Высочества.
   Сам того не ведая, он подался вперед и закрыл Эридана собой, остро чувствуя, что просто обязан спасти жизнь мальчишке. Хватит с Эбертрейла мертвых пустых глаз Алиана Горного Лиса, пролитой королевской крови, багровых рек, текших по улицам. Хватит.
   - Хм, а ты прав, друг мой, - Брегон похлопал Габриэла, стывшего перед ним ледяной статуей, по плечу. К удивлению Эридана, уже прощавшегося с жизнью, принц неожиданно махнул солдатам, - этого в клетку к остальным. Пленные солнечные никогда не помешают. На рудниках и в шахтах работы хватит на всех.
   Эридана, не проронившего больше ни слова, поволокли по коридору в противоположную от выхода сторону. Габриэл задумчиво проводил взглядом ни чем на первый взгляд непримечательного пленника. Призрачный голос души глухо шептал: с этим пепельноволосым мальчишкой судьба столкнет его еще не раз.
  
  
   ... Указ принца Брегона был исполнен. Вечером того же дня на залитой кровью площади соорудили помост, где короля Аннориена, его прекрасную жену и малолетнего сына казнили. Их головы насадили на пики и выставили среди испепеленных руин, их обезглавленные тела бросили тут же на потеху воронью.
   Несколько ночей темные эльфы свирепствовали в городе, разыскивая свиток, хранивший тайный путь в Иссиль Итин, добивали раненных, отлавливали тех, кому удалось укрыться во время штурма и рушили то, что уцелело во время атаки.
   В это было невозможно поверить, но столица солнечных эльфов пала под натиском всего трех сотен солдат - личной гвардии Его Высочества, выделенной королем в качестве стражи-телохранителей. На месте бриллианта Верхнего Мира, богатого и счастливого града остались одни развалины и руины.
   Окраины Белого Леса близ побережья Западного озера отныне дремали в скорбной тишине, покрытые кровавыми зарослями, обломками каменных стен и доселе величественных замков и крепостей. Все, кто смог сбежать - разбежались, а на обломках мрамора и осколках стекла свили гнезда птицы и поселились древесные лягушки. По ночам омерзительно и протяжно выли шакалы, забредавшие сюда из соседней Пустоши, а на рассветах и закат кричали пересмешники - оплакивая незавидную судьбу сметенного Эбертрейла.
   Габриэлу насилу удалось убедить Брегона не преследовать беженцев. И если поначалу наследник порывался выслать за уцелевшими сто верных конников при мече и щите, чтобы добить расплодившееся семя скверны, как он звал светлых сородичей, то прислушавшись к совету главнокомандующего, который был ему - другом, уступил, и махнул на солнечных рукой. Бросив город на растерзание гвардейцам, принц вскочил в седло, натянул на голову капюшон и отбыл на юг.
  
   * * *
  
   Могучие вороные шайары [порода лошадей тяжеловесов] тащили клетки с заключенными третий день без остановки. В одну из них бросили Эридана, не развязав туго стянутых за спиной рук. Он лежал на холодных прутьях, уткнувшись в железо лицом, и мучился от судорог, сводивших тело. Перед глазами проплывала покрытая подсушенной коркой земля, кое-где изрытая норками ящерок, кротов и скорпионов.
   Юноша закрыл глаза и открыл - песчаный холмик осыпался и наверх выполз скарабей, блеснув гладкой сапфировой спинкой. Длинные блестящие усы жука зашевелились, крылышки дрогнули, бликуя белыми искрами. Мгновенье и он нырнул обратно в песчаник.
   Эридан сглотнул. Рядом корчились воины с разбитыми носами, опухшими лицами, глубокими порезами и ссадинами. Все были связаны. Многие лежали без сознания, распластавшись по дну, как тряпичные куклы. С доспехов на коричневую твердь капала кровь.
   Эридан всхлипнул, пересилил себя и поднял голову. На лицо посыпались слипшиеся от пота локоны - осматриваться пришлось сквозь просветы в волосах. Дикая Пустошь Фэр'айо простиралась от горизонта до горизонта бурой каменистой долиной, переплетенной руслами пересохших рек, ручьев и каналов. Пологие склоны покрывала скудная растительность полупустыни. Иногда попадались торчащие из земли камни, иногда тянулись целые скальные гряды. И везде виднелись следы конских копыт и тележные колеи - по Фэр'айо пролегало немало дорог на север, запад и восток. На юге черными тенями просматривались острые пики Мертвых Гор. Плавно покачиваясь на фоне бело-оранжевых облаков, с каждой пройденной милей они чуть заметно увеличивались в размерах. Где-то там под толщами холодных пород лежало королевство исчадий ночи. Туда их и везли.
   Пламенное небо наливалось чернотой. Ветра не было, сухой южный воздух драл горло, юноша снова тяжело сглотнул - жажда мучала его много часов.
   Голубоглазого эльфа поблизости было не видно. Впрочем, за три дня и три ночи пути - а темные эльфы передвигались большей частью по ночам, предпочитая днем короткие марш-броски, - он ни разу не видел своего спасителя. Все, что мелькало перед глазами - спины солдат, покрытые черными плащами и крупы коней, звенящие панцирными пластинами, что ослепляли отраженным огнем заходящего солнца.
   Эльфы Верхнего Мира и эльфы Подземного королевства говорили на одном языке кам'рэ, имея в словаре незначительные расхождения, потому ученик чародея легко понимал, о чем изредка переговаривались солдаты. Слепое подчинение владыке, страх ослушания, непреложное исполнение указов, исходящих от главнокомандующего и шерлов, сквозили через каждое слово исчадий ночи.
   Эридан поморщился и рухнул на решетки. Пошевелил онемевшими локтями и понял, что не чувствует рук ниже запястий, веревки перетягивали жилы мертвой хваткой. Попросить о помощи не хватало сил, язык онемел. Да и кого попросишь, если каждый второй, как и он - связан и обездвижен, а некоторым особо крикливым еще и заткнули рты и надели на головы мешки.
   Поблизости зарыдала женщина.
   - О, дитя, о, свет моих очей, не покидай меня. Лерал, сын мой.
   По щекам солнечной эльфийки катились слезы. Некогда прекрасная благородная дама с большими голубыми глазами и роскошными русыми волосами в блеске которых оживал солнечный свет, теперь, потеряв лоск и лучистую стать, выглядела не лучше нищенки, перепачканной чужой кровью и перемазанной золой и грязью. К себе она прижимала молодого воина, почти ребенка, и не переставала рыдать. Доспехи с бесчувственного эльфа сняли - на груди несчастного багровело пятно. Судя по плотно смеженным векам и неестественно запрокинутой голове, синюшному цвету и распростертым рукам ладонями вверх, воин умер или умирал.
   - Молчать! - Вскричал солдат, хлестнув по стальным прутьям хлыстом.
   - Убийцы! Исчадия ночи! Будьте вы прокляты! Будь проклят весь ваш жестокий бессердечный народ! - Зашипела женщина, заходясь от ненависти. - Наступит день и кара настигнет вас!
   - Этот солнечный сдох? - Солдат присмотрелся к воину на ее руках. - Точно. Рагнар! Помоги! - Окликнул напарника, ехавшего рядом.
   - Стой! - Скомандовал Рагнар и развернул коня.
   Клетки звякнули и остановились. Двое темных солдат спешились, вскрыли огромный навесной замок и с ходу заскочили внутрь. Женщина уже поняла, они пришли забрать тело ее сына, выволочь и бросить на сухую землю, оставив без должного погребения.
   - Нет! Нет! - Она вцепилась в бездыханное тело. - Не пущу! - Кричала, удерживая сына за широкие рукава нижней рубахи.
   - Отпусти! Отпусти, я сказал, - прошипел первый и замахнулся, но женщина каким-то чудом изловчилась и пнула его в колено каблуком сапога.
   Он, падая на прутья, взревел.
   - Мерзавка! - Обезумевшие от гнева глаза обожгли пленницу. - Вытаскивай тело, Рагнар, - обратился он к сослуживцу, - а этой, займусь я.
   - Не трогайте ее! - Завопил Эридан, пытаясь подползти ближе, хотя понимал, помощи от него все равно никакой. - Ее сын умер, проявите хоть каплю милосердия!
   Первый солдат и тот - Рагнар, переглянулись и громко рассмеялись. Милосердия они не ведали от рождения. Налетевший суховей разнес гоготание над безжизненной красно-бурой долиной. Эридана передернуло от ужаса. Смерть солнечных эльфов была для исчадий всего лишь забавой.
   Рагнар небрежно бросил мертвого воина рядом с клеткой, точно исдохшую тушу коня. Первый, намотав на кулак золотисто-русый локон, выволок его мать. Грубо толкнув ее на землю, он прошипел:
   - Я научу тебя, покорности солнечная тварь!
   Сорвав с левого плеча перемотанный кольцами хлыст, он вскинул руку. Хлыст взвыл голодным хищником и оцарапал женскую спину. Эльфийка мучительно закричала, ткань платья расползлась, из раны брызнула алая кровь.
   - Сволочь! - Зашипел Эридан, - гнусная сволочь!
   - Подожди, пацан, и до тебя доберемся.
   Хлыст взметнулся в мутное небо, чтобы новым ударом разорвать плоть, но...
   Из красного воздуха выпорхнула высокая фигура в плаще и ловко перехватила запястье первого солдата. Сильно хрустнуло, тот взревел и рухнул к ногам незнакомца.
   - Что здесь происходит? - "Незнакомец" обрушился на подчиненных грозной яростью и откинул капюшон.
   Эридан изогнулся и замер. Его спаситель сейчас сурово взирал на подданных серо-синими, как сердитое предгрозовое море глазами. Эридан не ошибся, глаза старшего маршала изменили цвет: из прозрачно голубого окрасились в мутную синеву.
   - Какого черта вы оба творите? - Угрожающий тон Габриэла заставил Рагнара и первого солдата, тяжело дышавшего и прижимавшего к груди сломанное запястье, припасть на колено и смиренно склонить головы.
   - Пленные бунтуют, старший маршал, - прохрипел первый, сдерживая стоны боли.
   Габриэл перевел взгляд на эльфийку, заходившуюся в слезах. Она подползла к телу сына и упала ему на грудь, орошая кровавую ткань солеными слезами.
   - Вы его убили? - Поинтересовался главнокомандующий.
   - Нет. Он сам... , - Рагнар не поднимал головы.
   Лицо темного эльфа осталось спокойно, но в глазах кипела злость. Эта затаенная, свирепая злость напугала не только подданных Подземного королевства, но и пленных. Они содрогнулись и потупили взоры.
   - Еще раз увижу вас за подобным развлечением, прикажу высечь, а потом казнить за непослушание, - зло пригрозил он. Его голос заледенел: - Вам ясно?
   - Да, шерл Габриэл, - хором ответили солдаты, оставаясь в коленопреклоненной позе.
   - Вашего сына похоронят по всем обычаям, - обратился он к сотрясавшей плечами эльфийке. Ее спину перечеркивала свежая рана.
   Взмахнув бархатным плащом в россыпи лунного камня, он собрался уходить, но невзначай взглянул на связанного Эридана. Его темные брови дрогнули. Большинство пленных эльфов были скованны, некоторые не могли даже пошевелиться. Серые, истерзанные болью и мукам лица окаменели; светлые, воспаленные глаза глядели на него с неприкрытой ненавистью.
   - Немедленно снять кандалы, - потребовал Габриэл, оборачиваясь к солдатам, - они никуда не денутся из клеток. И во имя Иссиль, дайте им воды и еды.
  
  
   К Подземному королевству продвигались еще три сентябрьских ночи. Под вечер четвертой багровый луч пробил гряду свинцовых облаков, осветив голые и острые вершины Мертвых гор. До границы Эр-Морвэна оставались считанные мили. Когда армия темных эльфов уперлась в грозное предгорье кирпичного блеска, над Верхним Миром царила глубокая ночь. Наконец-то, темные могли перевести дыхание, и вздохнуть ночную прохладу. Без страха получить жестокие солнечные ожоги, командующие откидывали капюшоны, а гвардейцы, лица которых весь солнечный день закрывала тугая материя, подставляли бледную разгоряченную кожу под леденящие струи холодных суховеев.
   Процессия остановилась перед Блеклыми Вратами втиснутыми в чрево скалы. По поверхности литого металла бегали звездные дорожки, изображения перетекали, меняя очертания и формы. Эридан на мгновенье залюбовался прекрасной эльфийской работой неизвестного мастера, но тотчас закашлялся - створки раздвинулись и клетки вкатились в темную подземную пещеру. В лицо ударил сырой спертый воздух, а глаза окутало непроницаемым мраком.
   Темные эльфы превосходно ориентировались в полной темноте; глаза же пленников в густом сумраке заслезились. Ехали около двух часов, и ни разу за это время Эридан не заметил ни единого фонаря, ни проблеска факела, ни искры огня.
   Вспыхнувшая впереди серебристая точка налилась холодным сиянием и расползлась по сторонам. Пленников ослепило. Эридан и другие зажмурились, а когда резь ушла, узрели Величайшую и Непокоренную столицу Эр-Морвэна - Мерэмедэль. Бесконечно огромный город, высеченный в сердце Мертвых гор, тянулся на десятки миль широкими переплетениями улиц, переулков и дорог. Высокие своды подземного потолка, поддерживаемые рядами узорных колонн, искрились подобно фиолетовым росчеркам звезд.
   Несмотря на все слухи о жестокости темных и их неспособности ценить прекрасное, город украшали бесчисленное множество драгоценных арок, мостов и статуй, выточенных из прозрачного кварца, черного халцедона, горного хрусталя. Городские дома были рассыпаны по низинам и возвышенностям, и казалось, колыхались на лазоревых гребнях бушующего океана. Благородные кварталы грудились близ дворца спиралью. Их крыши украшали ленты, с выбитыми по ткани гербами родов.
   Низшие кварталы, устланные синевой гранитных плит, сползали на окраины и тонули в неярком пепельном мареве. Воздух оказался не сперт и удушлив, как ожидал Эридан, а вился ароматами осеннего леса. И все же затканная серебром и политая звездным светом мрачная красота подземелья отозвалась в душах солнечных эльфов горьким опустошением. Рано или поздно это место заберет их жизни.
   Перемахнув через арочный мост, темные воины свернули со второстепенной на главную улицу. Широкая лента дороги, мощенная серым мрамором, вела к овальной площади, венчанной троном, вырезанным из цельного куска кварцевого стекла - мориона. Звездная Площадь являла собой символический центр города. Торжества, празднества, казни виновных, смотр войск, присяга на верность, вручение титулов - чего только не видывала она за бесчисленные века молчаливого служения народу Сумерек.
   Клетка дрогнула, останавливаясь. Эридан оглянулся. Справа величественным орлом простирался королевский дворец, слитый с высокими крепостями. Главная Башня из черного камня росла в самом его центре и порхала королевскими знаменами, расшитыми самоцветными каменьями. Последнее, что он успел заметить - как принц Брегон и оба его спутника (среди, которых держался спаситель Эридана) отделились от большинства и направились во дворец. А воины, державшие до этого строгие войсковые ряды, получив вольную - разбежались по шумным улицам, как мураши.
   С перекрестка процессия тронулась дальше. Одна дорога резко сворачивала к распахнутым вратам дворца, другая заворачивала в переулок, зажатый каменными стенами. Пленных повезли в переулок, а когда стены оборвались, клетки выкатились на низшую улицу. Лавки, торговые помещения, амбары, кузни, суконные ряды, сталеплавильни с кипящими печами, жилые дома теснились боковыми стенами, сливаясь в единый ремесленный черно-серый массив. В каждой мастерской у очага и в каждой лавчонке в свете дешевых ламп, заправленных животным жиром, трудились умельцы неблагородных кровей.
   Эридан припал к стальным прутьям, наблюдая, как мимо проплывают мастерские. Стеклодув лепил изящную посуду и украшения из мягкого льдаррийского хрусталя; гончар ваял горшки из синей глины; кузнец ковал славные двуручные клинки с тяжелым навершием и плоским долом из легендарной подгорной стали; ювелир обрамлял искристые сапфиры, прозрачные опалы, перламутровые жемчуга в золотую и серебряную оправы; сталевар варил в чанах руду олова, киноварь и темный свинец; суконщики шили одежды из халлийского шелка, агройского атласа, немерского бархата, элейского аксамита. Каждый был занят во славу Подземного королевства. Послабления имели только дети не старше семи - темные эльфы и эльфийки, одетые в грубые льняные одежды без вышивок и драгоценных инкрустаций носились вокруг родителей, повизгивая в запале игр.
   Ученик чародея чихнул: низшие кварталы насквозь пропитались металлическими парами и ароматами травяных тканей, пресными запахами глины и песка, пылью солей и стали. Лгали те, кто говорил, что все исчадия поголовно служат в королевских войсках - оказалось не все, далеко не все. За порядком следила стража. Солдаты по двое обходили кварталы караулом, четко чеканя шаг и поблескивая дорогими ножнами с клинками.
   Последний двухэтажный дом с низкой крышей из черепицы, узкими окнами с толстыми стеклами, и надтреснутым крыльцом, проплыл осколком камня, и клетки съехали на пустынную окраину. Прокатились вдоль глухой стены, переливающейся наростами драгоценных кристаллов, утыкавших ее, как иглы дикобраза, и забрали в бок. Сумрак мешал Эридану рассмотреть очерки строений, росших необхватными громадами впереди.
   Поблизости закричал сопровождающий солдат, ему откликнулся резкий тяжелый голос, дозволяя проезд. Клетки, сцепленные меж собой, со звоном перетекли над черным провалом по мосту без перил и остановились близ гранитных насыпей. Эридан вздрогнул - их путь окончился у круглых отверстий, выбитых в каменном подножии стены.
   Тюрьмы для пленных.
   Не успел он опомниться, чьи-то жесткие руки вытащили его и втолкнули в низкую, выдолбленную в горной породе камеру. Плесень и сырость окатили ученика чародея, босые ноги (сапоги с него сняли) заскользили по мокрому камню. Он не удержался и упал, больно ударив бедро. Дверь за его спиной со скрипом захлопнулась, на кольцах щелкнул увесистый замок. Смешливый голос прохрипел:
   - Смотри, не сверни себе шею, недоумок.
   Эридан сел и, потерев ушибленное место, поморщился. Запястья еще иногда сводило судорогой, но уже не так как три дня назад. Голубоглазый эльф приказал освободить его и остальных вовремя; не сделай этого, возможно веревки, перетянувшие жилы, оставили бы юношу калекой.
   Других пленников безжалостно раскидывали по соседним казематам.
   - Пополнение прибыло, - смеялся солдат, грубо вталкивая солнечных в камеры. Все это он проделывал одной левой. Сломанную правую бережно прижимал к груди. - Эрл, принимай.
   Из темноты выскочил Эрл. Он был низок, имел залысины на висках и проседь в длинных грязных волосах, что спутанным комом лежали на жилистой спине. Черные глаза смотрели жестоко, лицо покрывала сеть шрамов, улыбка походила на звериный оскал. Его левое плечо обхватывал хлыст - так же, как у солдата, поднявшего руку на эльфийку с волосами, горевшими ярче света солнца. Когда эти двое сцепились в грубом объятии, Эридан понял - они кровники.
   - Что с рукой, брат, - поинтересовался Эрл.
   - Шерл Габриэл наказал, - сердито буркнул солдат и скривился, показывая, что не намерен это обсуждать. - Я пойду.
   - Иди, иди, - кивнул Эрл и обратился к пленным: - Добро пожаловать в ваш новый дом. Я надзиратель - Эрл Плетка.
   - Почему Плетка? - Раздался слабый дрожащий голос. Кто-то из пленных поинтересовался на счет его прозвища.
   Хлыст сорвался с плеча и царапнул каменную стену. Высеченный фонтан искр отразился в безумных глазах Эрла.
   - Очень скоро вы об этом узнаете.
  
   * * *
  
   Брегон спешился у врат, разинутых словно львиная пасть, и одним махом сорвал походный плащ. Ему уже доложили - в тронном зале дожидался разгневанный владыка, и принц выругался. Будущий наследник терпеть не мог оставаться с отцом наедине и причин для этого у него хватало. Габриэл и Сирилл предпочли в семейные ссоры не ввязываться и, сопроводив Его Высочество до двери, спешно покинули дворец (не смотря на горячие просьбы Брегона посетить короля вместе с ним).
   В тронном зале царил полумрак. Украшенный двумя рядами колонн из лунного камня, просторный и величественный, он не имел окон, освещаясь россыпями лучистого колчедана, инкрустированного в пол и узорные своды.
   У дальней стены на каменном постаменте высилось резное игольчатое кресло, в котором томился король. Темный эльф склонил голову на руку, всматриваясь в серую мглу арочного перехода, а второй сжимал Пакт Дружбы, заключенный с королем Аннориеном на изломе Эпохи Алого Восхода. Что от него толку, если вторая сторона ныне обезглавлена и утоплена в крови?
   Теобальд скривил губы и скомкал перламутровый лист с бесполезными клятвами. Серебристые отсветы заплясали на молодом, но испещренном морщинами власти, лице. Король кипел бешенством, потому принимал сына в официальном зале, а не личных покоях.
   Брегон вошел из коридора обитого рудой олова, и правитель порывисто поднялся с кресла, блеснув дорогим нарядом. Роскошное убранство его облачения меркло в сравнении с блеском огромной платиновой короны с бриллиантами, воздетой поверх обильно тронутых снежной сединой волос. Древний, как небесная твердь владыка прищурил черные глаза и замер в тягостном ожидании. Брегон подходил тяжелым, но уверенным шагом. Приветливо улыбнувшись, он смахнул с плеча прядь черных волос, склонил голову и приложил три пальца левой руки к правому предплечью в знак уважения, но не успел произнести и слова, как злой скрипучий голос оглушил его, отразившись тройным эхом от сверкающих стен:
   - Как ты посмел? Как посмел использовать королевскую гвардию в качестве атакующей силы? Мое войско напало на Лесной город без моего ведома! Ты уничтожил Эбертрейл! Ты хоть понимаешь, что твоя выходка может обернуться новой войной с Верхним Миром!
   Закипевший от гнева принц сжал губы, но не разразился ответной бранью. Не поднимая взора, он отвечал:
   - Войны с Верхним Миром не будет! Король Эбертрейла мертв. Его сын тоже. Дети Рассвета не смогут выставить единого войска. Они рассеяны по равнине, разобщены и слабы. Солнечные эльфы бегут. Лесные - прячутся в лесах. А высокогорным до тревог собратьев нет дела. Некому бросить вызов и предъявить ультиматум. Я все продумал. Я сделал это для всех нас!
   - Нет! - Вскричал старый король и бросил ему под ноги Пакт. - Ты сделал это для себя! Что ты хотел доказать? Ты, не задумываясь, сжег Лесной город! Это сделано тобой ради удовольствия или ты что-то скрываешь?
   - О чем ты? - Не поднимая головы, смиренно спросил Брегон. В присутствии отца из уверенного в себе безжалостного убийцы принц превращался в нашкодившего сорванца из подворотни. Он ненавидел себя за это. Но отца он ненавидел больше. - Мне нечего скрывать. Я исполнил твою волю. Аннориен Золотое Солнце давно не платил дань. Ты давал ему время. Ты ждал. Ты терпел его насмешки. Да, я использовал часть, выделенного тобою войска и проучил его и приспешников. За дерзость - Эбертрейл получил воздаяние.
   - Неужели? - Грубо бросил король и провел морщинистой рукой по снежным волосам. На его груди блеснул увесистый медальон в виде дракона, кусавшего собственный хвост.
   - Да, отец. Я не вершу деяний за твоей спиной, - лгал Брегон. - Даю слово, - тихо уверял он, - если я оскорбил тебя, то приношу извинения, а если ты усомнился во мне - изволь обрушить на меня свою кару...
   - Молчи! - Он прервал сына взмахом властной руки, пальцы которой усеивали берилловые и сапфировые кольца. - Уйди прочь с моих глаз! Видеть тебя не хочу!
   - Да, владыка, - попятился Брегон.
  
  
   Он пересек несколько коридоров и пустынных залов, тонувших в тихом мраке, но только в собственных покоях дал волю ярости.
   Врываясь к себе и хлопая окованной металлом дверью с орнаментальными украшениями, принц зашипел:
   - Старый дурак! Как я устал от твоих поучений! День изо дня одно и то же! Будь ты проклят, король Теобальд!
   С круглого стола из красного дерева полетели чернильница, письма, стопки бумаг, ваза с фруктами, кувшин с родниковой водой и высокий серебряный кубок с вензелем королевского рода.
   Слуги в ужасе отпрянули в полумрачные углы.
   - Тише, повелитель, тише, силы вам еще пригодятся, - послышался вкрадчивый, успокаивающий голос.
   - Это ты, Сэт, - Брегон рухнул на мягкий стул, обтянутый черным бархатом.
   - Да, повелитель, - в полусвет вышел сгорбленный и тощий, как жердь, Сэт. Его нос и рот скрывала повязка, а короткие черные волосы были подвязаны ремешком над заостренными ушами. Личный грум принца, облаченный в черные балахоны, висевшие на нем как на вешалке, услужливо поклонился и встал перед ним на колени. Изогнув горбатую спину и посмотрев в ходившее желваками лицо господина, он замурлыкал: - Надо быть осторожнее. По городу поползли слухи, что вы ищите корону Всевластия против воли отца.
   - И пусть! Плевать! - Брегон откинулся на стул, постукивая ногтями по идеально гладкой столешнице, отражавшей круглые светильники из хрусталя. - Почему они молчат? Все еще не нашли свиток? Или... - Он схватился за голову. - Как найти Лунный город? Чародей знал, но предпочел смерть. Чертов светлый эльф! Гореть тебе в вечном огне Обители Предков!
   Брегон ударил кулаком по столу и вскочил. Он размашисто сорвал с пояса ножны и бросил в ворсистый ковер, привезенный в дар послами султана Аллеура, а потом вынул из-за пояса кинжал с рукоятью из белого золота.
   - Я получил титул шерла! - Негодовал Брегон. - Я стою на одном уровне с королем! Но совершенно бессилен! Он только и делает, что цепляется ко мне. К другим шерлам у него претензий нет! Только я вечно и во всем виноват! Надоело! - Голос Брегона изменился. - Я знаю, что надо делать, Сэт. - Он холодно усмехнулся и в провалах темных глаз мелькнул огонек. - Очень скоро король Теобальд покинет наш мир с почетом. Я принц. Я шерл. И я готов принять корону и королевство.
   - Да, повелитель, да... мой король.
   - Нашему народу пора освободиться от плена милосердия. Жестокость и повиновение, вот основа будущего! Я возвращу королевству былой почет и вселю в сердца наших врагов былой ужас.
   Наследник выдохнул со свистом, его кулак сомкнулся на рукояти и костяшки пальцев побелели. Ему требовалось выпустить гнев, излиться злостью. Обычно в такие часы он тайком пробирался в пыточные казематы и вместе с экзекуторами издевался над пленными, наслаждаясь их стонами и мольбами о пощаде. Придворные и жители догадывались о нездоровых увлечениях принца, но предпочитали делать вид, что ничего не знают. Подобным образом поступал и Теобальд.
   Сегодня к пленным не пройти, по крайней мере, пока не уснет Мерэмедэль. Отец приставил к строптивому сынку соглядатаев, а потому - застань Теобальд его еще и за пытками, дело примет совсем дурной оборот. Будущий трон и без того выскальзывал из его кулаков осколком горных льдин. Нельзя поддаваться страстям и слабостям.
   Сдерживая бешеные порывы, сотрясавшие тело толчками, Брегон рванул к дальнему столику, схватил кувшин и, плеснув в чашу вина, осушил до дня. Ни голода, ни жажды в такие минуты наследник не испытывал, все его естество требовало разрядки. Ему становилось хуже, по белому лицу поползли темные пятна, кончики заостренных ушей задрожали.
   - Одну минуту, повелитель, - медово промурлыкал Сэт, кидаясь из комнаты.
   Он хорошо изучил повадки своего господина, и попасть под горячую руку не хотел. Когда Брегон не знал на ком выместить злость, он обращал ее против слуги. Однажды, перейдя все границы, Брегон так увлекся, что отрезал ему нос и губы и скормил собакам. С того дня слуге пришлось скрывать уродства под черным платком.
   Он вернулся быстро, и, поклонившись, позвал:
   - Мой повелитель, все готово.
   Сэт подвел Брегона к спальне и услужливо распахнул дверь. На краю огромной кровати сидела девушка, нежно лаская ладонью шелк, отсвечивающий серебро потолочного хрусталя. Она приветливо улыбнулась. Распавшиеся по плечам локоны отливали черным жемчугом, а темные как бездна глаза, блестели в предвкушении удовольствия.
   - Это Иоланта.
   - Лорд Брегон, - промурлыкала та и встала. Облегающее платье из шелка подчеркнуло высокую грудь и тонкую талию темной эльфийки.
   Удовлетворить страсть и укротить ярость можно по-разному. Лучший способ предложил Сэт. На ходу расстегивая жилет и стягивая пояс, принц ворвался в спальню, порывисто захлопывая литые двери. Сэт невольно содрогнулся всем телом - сам слуга женщин не предпочитал и никогда до них не дотрагивался.
  
   * * *
  
   Габриэл спешил к сестре и племянникам, которыми дорожил и к которым был очень привязан, хотя старался этого не признавать. Слово "любовь" в кам'рэ народа Сумерек отсутствовала. Они никогда не произносили его вслух, и так редко проявляли чувства, что порой казалось, их тела высечены из камня, души сотканы из металла, а в сердцах полыхало вечное пламя войны. И все же привязанности и симпатии для них были не пустым звуком.
   Оглядев угольно-черными глазами улицу до отказа забитую повозками, солдатами и аристократами, Габриэл свернул на юг. Завидя главнокомандующего, спешившие по делам жители, почтительно склоняли головы и прикладывали левую руку с тремя пальцами к правому предплечью, приветливо здороваясь, и по древней традиции желая успеха и процветания его роду. Припадать на колено и смиренно склонять голову полагалось только военнообязанным (и во время боевых действий), в мирное же время почтительного поклона и слов уважения было достаточно.
   Жители королевства давно привыкли к необычной способности юного шерла. В зависимости от времени суток его глаза меняли цвет. При свете солнца обращались в ледяное озеро кристальной синевы, во тьме ночей зияли черной пустотой. В детстве Габриэл кичился столь необычайным даром, давшим ему иммунитет против солнечных ожогов; со временем привык настолько, что порой не замечал - находился ли при свете солнца или купался в лунном сиянии тишины. Впрочем, его все устраивало.
   Обогнув добрую половину улицы, он подошел к неприметному двухэтажному домику с острой крышей, коих во все стороны разбегалось бессчетное множество, и постучал. Тяжелая дверь распахнулась - на пороге появилась привлекательная леди в черном шелковом платье простого покроя. По меркам темных эльфов Селена была очень хороша: бледная кожа, черные глаза, высокие благородные скулы, длинные темные волосы, заплетенные в косу размером с кулак, тонкая кость, плавные движения и утонченные манеры. Всплеснув руками, эльфийка кинулась на шею брата.
   Чувства... такое редкое проявление чувств.
   - Какое счастье. Мы заждались. Входи, - позвала она в дом.
   Из главной комнаты с громкими криками выбежали двое сорванцов - восьмилетний Эджиннал с короткими черными волосами в военном костюме и шестилетняя Агата в синем тройном платье. С разбегу они бросились в распахнутые объятья любимого дяди:
   - Дядя Габриэл!
   - Дядя Габриэл вернулся с войны!
   - Много врагов ты убил?
   Габриэл улыбнулся и, подхватив одновременно обоих, опустился на диван с высокой спинкой и перилами из яшмы. Пока Селена руководила прислугой, подносящей столовые приборы, он отвечал:
   - Слишком много, Эджиннал. Слишком.
   - Ты что жалеешь этих зазнаек? Ты шерл! Лучший воин армии Его Величества! - Племянник замахнулся рукой, будто сжимал рукоять меча, - по делом солнечным эльфам. Они глупы и даже не умеют сражаться!
   Габриэл потрепал его по голове, взъерошив волосы.
   - Да, они не обучены биться так, как мы, но...
   - Что но? Ты же сам только что сказал, что они враги! - Любознательный мальчишка мучал дядю вопросами, всматриваясь в его бледное усталое лицо.
   - У нашего народа достаточно других врагов. Гоблины разных племен, гномы, желтые великаны. И пусть с некоторыми король Теобальд заключил временные союзы, ожидать от них покорности и смирения глупо и безрассудно. В любой удобный момент они могут напасть без объявления войны. Потому, малыш, со светлыми лучше держать перемирие.
   - Мой друг Стефан, сказал, его отец говорит - война со светлыми, вопрос времени. Пакт Дружбы будет разорван и... , - племянница уткнулась в грудь Габриэла, - война правда скоро начнется, дядя?
   - Не начнется, милая, не волнуйся, - он поцеловал ее в макушку. Сегодня и он, и его сестра что-то зачастили с проявлениями чувств. Более он этого сделать не посмеет.
   - А вдруг... - не отнимая лица от шелковистого жилета, расшитого серебром, не унималась Агата.
   - Хватит об этом! - Властно повелела Селена, войдя в главную комнату с подносом. - Эджиннал, Агата, вы дядю замучили. Садитесь за стол.
   Племянники ринулись к столу, оставив задумчивого шерла в одиночестве. Закинув руки за голову и отклонившись на спинку, он размышлял над детскими словами. В последнее время воин сам часто ловил себя на схожих предположениях. Война не за горами...
   - Габриэл, прошу, - позвала сестра, отвлекая от мрачных дум. - Ты так редко заходишь. Отужинай с нами сегодня.
  
  
   После полуночи, когда дети уснули, а городская суета поблекла во мгле, Селена вернулась к разговору, который сама так холодно прервала.
   Габриэл, опустив голову, водил пальцем по тоненькой кромке перламутровой чаши с терпким нектаром.
   - Я хочу, чтобы ты ушел с королевской службы, - проговорила она тоном, не терпящим возражения.
   Он поднял голову, отнял палец от прохладного металла.
   - Почему?
   - Я не хочу потерять еще и тебя, брат. Все только и говорят о грядущей с Верхним Миром войне. А ты... ты старший маршал Его Величества! Если начнется атака ты будешь на передовой. Я с трудом пережила потерю Дреда, и дети тоже. Я не переживу...
   Селена уронила голову на руки и, не сдерживая себя, разрыдалась, всхлипывая в голос. Габриэл быстро поднялся и заключил ее в крепкие объятия, но тут же поморщился. Да что же за день сегодня такой! Чувства бились из темных сердец ледяными фонтанами и ни Габриэл, ни Селена не могли их запереть на замок и запрятать на дно - туда, где им самое место.
   - Не надо, Селена, не плачь - это не достойного темного эльфа. Слабости и слезы не наш удел. - Габриэл гладил ее шелковистые волосы. - Твой муж был достойным воином. Он умер на поле битвы, как истинный шерл, без страха и с именем короля на устах. Ты не должна носить траур так долго. С его кончины прошло несколько лет. Раны затянулись. Мы не можем оплакивать его вечно. Так гласят Три закона. - Габриэл вздохнул. - Дред был мне другом лучше, чем я ему. Я не смог спасти его тогда.
   - Это не твоя вина. Его отряд попал в засаду черных гоблинов.
   - Да, но они ставили сети на меня, а в них угодил твой муж.
   Селена с удивлением услышала горечь в голосе брата. Легкая скорбная усмешка коснулась его губ.
   - Гоблины его жестоко пытали. Хотели вызнать маршруты, которыми я передвигался по дорогам Верхнего Мира. Он был еще жив, когда я ворвался в их лагерь. Я помню... умирая на моих руках он просил только об одном, чтобы ты и мои племянники никогда не познали войны.
   - Прошу Габриэл, умоляю, - Селена вцепилась в его запястье стальной хваткой. - Уйди со службы. Послушай старшую сестру. Мое сердце чует беду. Страшную беду. Я гадала на рунах...
   - Что? - Удивился Габриэл. - Гадание на рунах запрещено. Оно возведено в ранг тяжких преступлений и карается смертью.
   - Знаю.
   - Откуда они?
   - Отец отдал. Не об этом речь, - продолжала она почти шепотом, - руны сказали, мы все: ты, я, Эджиннал, Агата в опасности, пока ты не оставишь службу. Прошу, во имя светлой памяти твоего друга и моего мужа брось военное дело, займись чем угодно. Прошу.
   - Руны сказали? - Небрежно осведомился Габриэл, отстраняя сестру. - Очень интересно. Что еще тебе сказали руны?
   - Клянусь, я больше ни о чем тебя не попрошу. Уйди со службы...
   - Я старший маршал Его Величества, Селена, и свято чту Кодекс Воина! От несения службы меня может освободить либо указ короля, либо смерть! Никак иначе!
   Холодно отчеканив отказ, Габриэл развернулся и покинул дом сестры.
  
   * * *
  
   Мерэмедэль, объятый покоем, спал. По крайней мере, большая его часть. Пока одни нежили холеные тела на пуховых перинах, другие терпели жестокие, унизительные муки в сырых, зловонных подвалах.
   ... Разгневанный надзиратель Эрл стегал пленного эльфа с дикостью разъяренного зверя. На окровавленной спине того не осталось живого места, рубашка серела лоскутами, кровь залила тюремный пол.
   - Теперь будешь исполнять, мои приказы? - Рычал надзиратель. - Не слышу, отвечай! Будешь, исполнять мои приказы, а не препираться, проклятое белобрысое ничтожество!
   - Да, буду, - сквозь обжигающую боль шептал исполосованный пленник, закованный в кандалы.
   - То-то же, - брезгливо сплюнул Плетка и развернулся к клеткам.
   Хлыст угрожающе взметнулся в полумрак, полоснув о сводчатые камни.
   - Запомните! Теперь вы собственность короля Теобальда! А значит, и моя! Любой, кто еще раз ослушается приказа, как этот, - он кивнул в сторону эльфа, прикованного к стене, - так легко больше не отделается. Всем ясно?
   Мертвая тишина стала ответом.
   - Чудно! Все - на выход! - Скомандовал он. - Пора на рудники!
   Младшие надзиратели поспешно бросились отпирать засовы и выкидывать пленников в коридор.
   Эридан, измученный ранами, смертью учителя, гибелью Лесного города и спасенный волей Габриэла, безвольно подчинился. Когда крепкие руки сковывали его и остальных единой ледяной цепью, он закрыл глаза. Последние часы смешались для него в бесконечный кошмар, из которого, казалось, не было спасения ни телу, ни душе. В ревущем сознании юного эльфа билась всего одна мысль - мысль о сестре Арианне, оставшейся в неведении о том, куда пропал ее младший брат.
   - Сестра моя, - прошептал бескровными губами Эридан. - Услышь меня. Помоги мне.
   - А ну, пошли! - Взревела каленая глотка Эрла. Над пленниками свистнул хлыст.
   Построенные по двое пленные, гремя кандалами, поплелись во тьму подгорного перехода, изрыгавшего холод и сырость. Здесь среди камня и мрака они теряли всякую надежду на спасение; свет, горевший в их сердцах, медленно умирал.
   Из темноты коридора донесся глас:
   - Стойте! Именем Его Высочества! Стойте!
   - В чем дело? - Раздраженно взревел надзиратель, оборачиваясь.
   Солдат подбежал и протянул свернутый трубочкой указ. На кончике серебристого шнурка блестела королевская печать. Эрл сорвал ее и пробежался по письму.
   - Кто из вас ученик некого Алиана Горного Лиса?
   Пленные угрюмо молчали, некоторые постанывали, иные тяжело дышали, но на их лицах не отразилось участия, будто они вообще не слышали вопроса.
   - Повторяю, - зарычал Плетка, и его рука потянулась к хлысту, - кто из вас ученик чародея? Отвечайте, или вам всем не поздоровиться.
   - Я, - тихо прошептал Эридан и выступил из толпы, - это я.
   - Взять его, - скомандовал солдат.
   Двое помощников кинулись к худому и бледному юноше, сняли кандалы и, больно заломив руки за спину, потащили в подземелье.
   - Куда меня? - Застонал он, тряся грязными волосами.
   - В пыточную!
  
  
   Глава 2. Гамбит Его Высочества
  

Не ради насилия и убийств куется правый меч

(Рудаки)

   Габриэл возвращался по улицам, окутанным сновидениями, и старался привести сознание под контроль разума, не сердца. Спор с сестрой оказался не к месту и некстати. Вымотанный незапланированным походом, он мечтал побыстрее вернуться домой и забыться глубоким сном. Судя по песочным часам, перетекавшим в северной стене королевского дворца, над Верхним Миром сияло полуденное солнце, в мире же Подземном царила глубокая ночь. Пока Верхний - жил, Подземный - спал. Но стоило солнцу упасть за горизонт, Верхний погружался во мрак, а Подземный открывал очи, всматриваясь в наступившее будущее.
   Молчаливый Мерэмедэль восхищал. Своды в кварците мерцали подобно звездному небу. Величественные короли древности, запечатленные в камне и серебре, печально провожали одинокого эльфа, на секунду уловившего прелесть бытия.
   Темные были глухи и слепы к красоте и совершенству, живя по строгим правилам их мира. Три Закона - вот истина для темного эльфа, его жизнь и его смерть. Дети Сумерек редко восторгались поэзией, не воспевали любви и подвига, не слагали легенд о великих героях, не пели хвалебных песен, лишь изредка восхищались лунным светом, тонувшим в серебре озер, да поминали предков павших смертью храбрых. Доходило до того, что порой они не замечали даже смены времен.
   Но не Габриэл. Лорд главнокомандующий был иным, хоть отчаянно это скрывал и всячески пытался искоренить в душе искру света. В нем возобладал рассвет, не сумерки. Молодому шерлу это доставляло много проблем. Нередко его обвиняли в милосердии к врагу или мягкотелости недостойной старшего маршала королевства. Впрочем, сердце он не слушал с самого детства, научившись прятать любые чувства под каменными масками безразличия и хладнокровия.
   Далекий мучительный крик привлек его внимание. Он без труда уловил: кричали с южных окраин. Там располагались тюрьмы и пыточные подземелья. Поморщившись, Габриэл ускорил шаг. Надзиратели опять пытают и допрашивают пленных. А вообщем, какое ему было дело до чужих страданий.
   Робкий зов сердца, взывающий даже не к милосердию - к сочувствию, оборвался на корню, возвращая на пьедестал силу грозного беспощадного разума. Пусть несчастные солнечные эльфы корчатся в муках, истекают кровью и умирают под пытками. Для Габриэла, сына Бриэлона это ничего не значило...
  
  
   ...Он вошел в просторную гостиную, освещенную плеядой жемчужных шаров, рассыпанных вдоль зеркального потолка, и отстегнул походный плащ. Сбросил присыпанный пеплом жилет, отнял от пояса искристые ножны с мечом и повесил на крюки, закрепленные в стене. Клинок занимал в его доме почетное место. Остановившись у овального стола, он еще раз окинул его взглядом, потом налил себе терпкого напитка и, откинувшись на диван, отпил настой прогоняющий сон.
   Интересно, что Теобальд сказал Брегону?
   Рука невольно скользнула к поясу и кинжалу из подгорной стали. Габриэл дорожил тончайшим оружием, способным резать горные породы, словно нож масло. Крепко сжав золотую рукоять, он поднял дар короля и всмотрелся в рисунок, выбитый по белой стали. В лезвии, как в зеркале отразились его черные холодные глаза.
   Каждый воин ставил на навершии печать. Его кинжал украшали черный дракон и белая змея. Кольцо с такой же эмблемой он носил не одно десятилетие (как и все в его роду). Темный эльф почему-то вспомнил отца. Шерл Бриэлон принял доблестную смерть на поле боя, защищая короля. Он пал, овеянный славой и почетом, много зим назад. Габриэл прищурился. Будучи безмерно преданным Его Величеству в случае смертельной опасности он, не задумываясь, повторил бы подвиг отца.
   - Зачем он отдал руны Селене? - Задумался Габриэл, откладывая кинжал.
   Что двигало Бриэлоном в то время никогда не узнать. Да он и не искал ответов.
   - Разговариваете с собой? - Женский голос вынырнул из темноты и по зале поплыл пьянящий аромат амариллиса.
   На плечи Габриэла опустились тонкие руки, унизанные кольцами и браслетами, острого уха коснулся язычок. Он пополз к шее, лаская и пробуждая в мужском теле горячее желание и растворяя все суетное.
   Габриэл холодно улыбнулся.
   - Как вы вошли, миледи?
   - Вы дали мне ключ, - ответила она.
   Он выдохнул и, схватив Лиру за плечи, ловко перетянул через спинку дивана на колени.
   Черноглазая, черноволосая, с кожей оттенка сумеречного снега, высокая и изящная эльфийка рассмеялась и подалась вперед, со всей страстью впиваясь в его губы и поспешно сбрасывая с себя тончайший шелк сорочки.
   - До утра осталось совсем мало времени, - выскользнув языком из его рта, шепнула она и заурчала, как кошка.
   Длинные тонкие пальчики, залитые блеском колец с жадностью стали расстегивать пуговицы на стоячем воротнике мужской рубахи. Ткань поползла, обнажая рельефную грудь воина.
   - Так мало времени. Так мало... только для нас двоих.
   Ее ладони заскользили по твердым мускулам, светившимся серебристым светом к тугому широкому поясу. Эльфийка лизнула мужской сосок, обрисовала узорную вязь татуировки, вьющуюся по левому предплечью сплетением черных и алых языков пламени.
   Пояс полетел на ковер. Острое желание побежало по венам Габриэла. Пальчики Лиры соскользнули ему в пах и мышцы живота затвердели, напряглись, раня сладостной судорогой.
   - Когда это меня останавливало, - хрипло выдохнул шерл и опрокинул ее под себя.
   Лира обхватила его длинными белыми ногами и выгнула спину.
   ... Они крепко сжимали друг друга в объятиях. Черные блестящие локоны воина закрывали ее лицо. Белые обнаженные тела сплетались крепче и крепче. Эльф двигался медленно и ритмично, исполненный страстного величественного порыва и в матовом свете хрустальных шаров было видно, как напрягались его точенные великолепные мускулы.
   Руки эльфийки порхали по его плечам, ласкали влажное тело, скользили, обрисовывая бугры и ложбинки. Она отдавалась ему, отзываясь сладострастными стонами, прижималась обнаженной грудью и горела в блаженном предчувствии головокружительного наслаждения. Их слившееся воедино дыхание становилось чаще, глубже, тяжелее и напоминало раскаленные ветра волшебных пустынь Ий-Дъии.
   Женщина изогнулась, запрокинула голову и мягкая тишина наполнилась истомным ранящим стоном. Глухой мужской хрип вплелся в ее кричащий от удовольствия перелив - блаженство накрыло их, как штормовая волна.
   Лира была младшей дочерью советника Вигго, сына Иарта. Граф Вигго не скрывал своего расположения к бравому маршалу, не раз намекая на то, что было бы неплохо породнить два древних и великих семейства крепкими узами брака. Прелестная, но глупая Лира желала того же.
   Не желал этого Габриэл. Он связал Лиру с собой несколько лет назад (что по меркам долгоживущих эльфов - всего ничего) и воспринимал ее, как очередной способ скоротать холодные одинокие ночи, но никак не видел в качестве спутницы и уж тем более жены.
   Привязанность к Лире? Нет, ничего подобного Габриэл не испытывал даже смутно. Влечение, похоть, желание, да. Но она происходила из благородного рода Веллетрэев, и могла составить лорду главнокомандующему достойную пару. Верность темные никогда не почитали за благодетель, а потому требовать от него верности к молодой жене ни у кого бы язык не повернулся. Три Закона касались мироустройства Подземного королевства и воинской чести, до брачных уз им не было дела, а потому супруги в Эр-Морвэне имели право на развод.
   ... Разбуженный город ходил из силы в силу гомоном, лязгом, свистом, криками, треском и хрустом камней. Приглушенный уличный шум разбудил Габриэла, забывшегося коротким, но крепким сном. Утро давно наступило и это означало только одно - над Верхним Миром спустились осенние сумерки.
   Перевернувшись на бок, он провел рукой по бархатистой обивке в поисках невесты. Пусто. Лира ушла.
   Запрокинув руку за голову, Габриэл задумчиво поглядел в зеркальный потолок, разглядывая расплывчатое отражение стройного обнаженного тела. За запертой входной дверью послышались возня и нерешительные голоса. Кого еще принесло?
   Робкий зов гонца заставил его нахмуриться.
   - Шерл Габриэл, Его Величество король Теобальд желает видеть вас немедленно.
  
   * * *
  
   Габриэл сосредоточенно шагал по отлитым из руды олова коридорам, неумолимо приближая высокую дверь, украшенную лепниной драконов и змей. Каблуки мерно отстукивали о переливавшийся лунным светом пол, глаза твердо смотрели перед собой. Он собрал иссиня-черные волосы в хвост воина, облачился в шелковую рубаху, узкие брюки из мягкого шелка, короткий плащ, расшитый серебром, дважды подвязанный поясом, и высокие эльфийские сапоги до колен. Оружия в царственные покои главнокомандующий не взял. Исключением был клинок с рукоятью из белого золота, заткнутый за пояс.
   Стражники у двери почтенно склонились и расступились. Воин тронул опаловую ручку и вошел.
   Теобальд ожидал гостя, сидя в любимом кресле со спинкой в форме дракона, распростершего крылья. На хрустальном столике лежала шахматная доска, на ней - два ряда фигур. Устало приветствуя вошедшего, покорно склонившего голову и прижавшего большой палец и вытянутые указательный и средний к правому предплечью, древний, словно восставший из праха времен правитель, махнул рукой:
   - Габриэл, мой мальчик. Проходи.
   - Вы хотели видеть меня, повелитель? - Бесстрастно спросил он.
   - Садись.
   Главнокомандующий поднял голову и заглянул в измученное тяготами лицо, осыпанное россыпью серебристых жил. Королевское облачение, роскошная корона и блеск колец не скрыли от молодого проницательного шерла насколько внешне молодой (но в душе неимоверно древний) король был близок к скорой кончине. Теобальд прожил много тысяч эльфийских лет, но и его срок истекал в бренном мире под луной.
   - Как прикажете.
   Усаживаясь в кресло напротив, он готовился к разговору о бесчестном разорении Эбертрейла, обвинению в предательстве, ибо, как главнокомандующий - действовал не по воле короля, а по воле принца. Был готов принять суровое наказание, даже отставку, но король повел речь о том, к чему парень не был готов.
   - Сыграем? - Теобальд кивнул на доску.
   - С удовольствием, - Габриэл улыбнулся.
   Он взял черные фигуры из ортоклаза. Белоснежные, почти прозрачные с идеально отточенными формами из криолита достались королю. Старик сделал ход - полупрозрачная пешка заскользила по клеткам доски.
   - Е два - Е четыре.
   Габриэл ответил, сделав неожиданный ход конем.
   - Ф три.
   - Ц шесть.
   - Вы позвали меня играть? - Габриэл сдвинул пешку.
   Король горько вздохнул, провел рукой по серебристым волосам и замолчал. Звенели хрустальные арабески, заливались тонкоголосыми трелями жако и кореллы, серебристые драпировки колыхались вдоль стен.
   - Помнишь, как в детстве ты не любил мне проигрывать? - Начал он издалека. Его голос хрипел, усталость едва позволяла не уступать Габриэлу, державшему спину идеально прямой. - Брегон такой любви к этой игре не питает. Он мой сын, а совсем не похож на меня. Сейчас он очень изменился. Я его не узнаю. Вы друзья. Может, ты знаешь, что с ним случилось?
   - Он повзрослел, повелитель, - черная ладья "пошла в атаку".
   - Нет, - покачал головой тот. - Все началось, когда он прознал о Иссиль Итине. Лунный город врезался в его разум раскаленной иглой. Он ищет туда путь. Он ищет Неугасимую Звезду.
   - Путь к Иссиль Итину навеки утерян.
   "Слон" из ледяного камня, стиснутый грубой рукой старика, угрожающе застыл в клетке от шахматного "скакуна" Габриэла.
   - Может, путь и утерян - это ничего не меняет. Брегон жаждет власти, - из уст короля это прозвучало резко и как-то обреченно. - Он жаждет трон. Но он еще не готов. Его поступки непредсказуемы и могут привести к катастрофе. Война с эльфами Верхнего Мира закончена. Мы заключили перемирие и старались его не нарушать. Но он возомнил себя владыкой Триона. Что для него уничтожить один город или другой? Он уничтожит тысячу, если они встанут у него на пути. - Король вздохнул, его голос отдавал отчаянием. Это было так не похоже на сурового властителя подземелья. Теобальд все больше удивлял речами и поступками, которые были пронизаны подобием доброты и сострадания. - Резня, которую он устроил в Эбертрейле откликнется войной. Да, мы темные. Мы рождены во тьме. Мы сильные и бесстрашные. Но воевать месяцами, годами, веками нам не под силу. Только ты сможешь остановить назревающее кровопролитие. Только ты, лорд главнокомандующий. Стань новым королем. Стань моим приемником. - Король говорил твердо, спокойно, но его глаза, впиваясь в молодое лицо Габриэла, молили в смирении принять его волю. - Спаси наш народ от гибели.
   Опешив от слов владыки, шерл застыл с фигурой в руках. Теперь молчал он. У потолка потрескивали хрустальные светильники. Из коридора доносились обрывки фраз и легкий перестук каблуков - у двери сменился караул.
   Габриэл сделал ход. Пробив защиту короля, он "съел" его пешку, а потом задумчиво откинулся в кресле.
   - Что скажешь? - Теобальд глядел на лучшего воина с угасавшей надеждой. - Готов взойти на престол моим приемником?
   - Одно ваше слово и я приму престол. - Кротко и покорно ответил он.
   - Габриэл, - вздохнул старый эльф, подперев рукой подбородок, - Не делай это из чувства долга, сделай это ради меня. Я умираю, мой мальчик. Скоро земля призовет меня и тьма поглотит мои тело и разум. Я спущусь в Арву Антре - в Обитель предков. Мое время на исходе. Брегон чувствует мой скорый конец, от того выходит из-под контроля. Как только я уйду, а сын взойдет на престол, разразится война. Но ты можешь все изменить. Никто не посмеет бросить тебе вызов, если я сам провозглашу тебя, не Брегона. Он, как и прежде останется у власти в качестве десницы владыки. Твоей Десницы. Я уйду и растворюсь в вечности Арвы Антре со спокойным сердцем, если королевство будет в твоих руках.
   Выдохнув, Теобальд дернул ферзем.
   - Твой ход.
   Габриэл обошел белоснежную "защиту" короля и, резко скользнув к его "королеве", сухо констатировал:
   - Шах и мат.
   - Как тебе всегда удается выигрывать? - Покачал головой повеселевший старик.
   - У меня был хороший учитель, - с улыбкой победителя отозвался тот, однако знал, король ждал от него иного ответа. Ответа, который он пока не давал.
   - Еще партию? - Предложил Теобальд. На этот раз он взял себе черные ортоклазовые, а ученику отдал белоснежные, сотканные из ледяного камня.
   Игра захватила их. Шахматы уверенно скользили по доске, стремительно чертили пируэты, мерцали белизной и ослепляли мглой. Криолит и ортоклаз словно лед и пламя сошлись в битве сильных мира сего. Подобно металлу, шахматы рассекали по клеткам, не оставляя противнику шанса на победу. Час пронесся, как взмах крыла голубя. К великому стыду старика молодой шерл снова одержал верх.
   Много лет назад Теобальд обучил мальчика игре в шахматы и на протяжении многих лун еженедельно приглашал в личные покои сыграть партию-другую и поговорить без лишних ушей, коих во дворце было более чем достаточно.
   Кивая, старый король признал:
   - Ты не только в числе лучших воинов королевства, но и лучший игрок из всех, с кем мне доводилось бороться. Это уже чего-то да стоит.
   После он снова вернулся к разговору, которого так желал избежать Габриэл. С глазами полными скорби обратился он к юному ученику:
   - Что скажешь?
   - В Год Созвездия Дракона я был рожден сыном воина, - выдохнул Габриэл. - Повелитель, я благодарен за оказанное доверие, но...
   - Подожди, - Теобальд остановил его рукой, мелькнувшей россыпью радужных искр. - Я объявлю имя преемника через неделю. В праздник Луноликой. У тебя есть время подумать.
   - Семь дней, - кивнул Габриэл, поднимаясь. - Спасибо за игру, Ваше Величество.
   - Тебе спасибо. - Ответил усталый король и прежде чем шерл покинул покои, туманно произнес: - Ты говоришь, судьба уготовила тебе путь воина, но быть может все не так. Быть может, именно судьба ведет тебя к короне, власти и королевству. Подумай об этом.
   Приняв странные слова не более, чем за наставление от учителя, Габриэл коротко поклонился и вышел. Король остался в одиночестве и отчаянии; отчаянии от близившегося конца, наступление которого стало для него неотвратимо.
  
   * * *
  
   Преодолев лабиринты королевских коридоров на одном дыхании, озадаченный Габриэл собирался выскользнуть из роскоши древней твердыни, но путь ему преградил принц. Вынырнув из полумрачного коридора, он коротко процедил:
   - Не торопись. Есть разговор.
   Когда сын короля и его главнокомандующий оказались наедине, Брегон наконец, соизволил сообщить причину внезапной остановки.
   - Пока ты развлекался с Лирой, я трудился в поте лица.
   - Позволь узнать, чем ты был занят? - Скрестив руки на груди, прохладно поинтересовался командующий.
   Рассевшись в излюбленное кресло, позади которого неизменно стоял угрюмый и немногословный Сэт, прятавший лицо за толстым слоем ткани, он гордо заметил:
   - Вел допрос пленных, разумеется.
   Глаза наследника короны налились блаженным удовольствием.
   - Скорее пытал.
   - Неважно, - отмахнулся Брегон. - Суть вот в чем. Помнишь сопляка, которого ты не позволил прикончить в Лесном городе? Его еще схватили в библиотеке?
   - Помню, - кивнул он, припоминая мальчишку, имени которого так и не узнал.
   - Тот солнечный был учеником Алиана Горного Лиса, последнего Стража Семи Хрустальных Пик.
   - Ты перерезал ему горло, - сурово напомнил Габриэл.
   - И это неважно, - зло бросил Брегон. - Ты слушаешь?
   Воин небрежно кивнул, что значило "продолжай".
   - Так вот, ученик оказался не очень ценным осведомителем. Он трижды терял сознание под пытками, а потеряв сознание в четвертый - не пришел в себя.
   - Он умер? - Черные глаза шерла прищурились.
   - Нет. Я велел запереть его в карцере. Когда оклемается, я продолжу допрос.
   - Что он сказал?
   - Он ничего не знает о карте. Клялся, старый чародей никогда не показывал ему свиток, и никогда о нем не упоминал. Но кое-что он все-таки сказал. У Алиана были еще ученики. Трое, может четверо. Один из них - Лекс Грозовая Стрела. Он долгое время жил в Эбертрейле, а весной по личному распоряжению чародея отбыл на запад. Светлый не знал, куда чародей отослал ученика.
   - И? - Вскинул черную бровь Габриэл.
   - Несколько недель назад до них дошли слухи, что Грозовую Стрелу видели в плену черных гоблинов. Эрлу пришлось потрудиться и применить к упрямцу, не желавшему говорить, все свое умение, чтобы он рассказал, где именно того пленили. Лекс в деревушке под названием Горгано.
   Кончики ушей Брегона подрагивали от упоения при упоминании издевательств, а Габриэл невольно дивился растущей в душе злости. Эрла Плетку, славившегося на все королевство жестокостью и любившего мучать пленных до полусмерти, старший маршал не осуждал, ибо чего еще было ждать от тупого животного, с самого детства взявшегося за это ремесло.
   Но Брегон, друг его детства, что стало с ним? Опасения короля более не казались ему бреднями умиравшего старика. Наследник престола все чаще напоминал Габриэлу черных гоблинов, живших в мире беззакония и насилия. Тех самых тварей, что замучили до смерти мужа его сестры Дреда; они растерзали бесстрашного солдата, бросив умирать в страшных мучениях.
   - ... отправишься в соседний с Горгано Сторм и встретишься там с моим доверенным по прозвищу Хилый. Он введет тебя в суть дела и сопроводит до поселения гоблинов. После, ты незаметно проберешься в подземные тюрьмы Горгано, выкрадешь Лекса и доставишь сюда связанного и с кляпом во рту. Если ему хоть что-то известно о свитке, в умелых руках Эрла он скажет это даже против собственной воли.
   - Это твой план? - С сомнением хмыкнул Габриэл. - Я должен махнуть в Горгано, выкрасть пленника и бросить к твоим ногам?
   - Тебя что-то смущает? - Брегон откинулся в кресле, впиваясь в старшего маршала глазами полными мрака и недоверия.
   - Тебе не кажется, это задание не уровень главнокомандующего армии?
   - Считай это не заданием, а просьбой. Личной просьбой твоего лучшего друга, - Брегон хищно улыбнулся, потому, как улыбаться иначе не умел.
   - Твой отец не одобрит это...
   - Мой отец! Мой отец! - Вскричал принц, вскакивая с кресла. - Опять мой отец! Опять он и его воля! Плевать, что скажет старик и его многомудрые советники! Особенно, этот выскочка Вигго, сын Иарта! Габриэл, - Брегон подался вперед, - ты мой друг, ты мой соратник, ты мне, как брат. Вними же своему брату и пойми, что эпоха короля Теобальда на исходе. Грядет эпоха короля Брегона. Старый мир рушится, и МЫ та сила, что отстроит новый на его руинах! Да, отец не одобрит моей затеи, если узнает о ней, конечно.
   Габриэл нахмурился, понимая, к чему клонил принц.
   - А он не узнает, потому что сегодня с обеда удалится в Главный Храм Эрен-Нар и последующие семь дней проведет в разговорах с Луноликой. Наступил месяц Иссиль. К тому времени, когда он покинет Храм, ты вернешься с солнечным эльфом в заплечном мешке, - с усмешкой закончил он и подмигнул, намекая, что выкрасть что-то или кого-то из лап черных гоблинов по силам только шерлам Подземного королевства, а, как известно, Габриэл - лучший из шерлов. - Отправляйся немедля, а я займусь делами здесь.
   - Не трогай его, - потребовал Габриэл. Судя по напряженно сведенным бровям, он страшно злился.
   - Что?
   - Ты понял меня, Брегон. Не трогай мальчишку, не пытай его. Он уже сказал тебе все, что знал.
   - Я не узнаю тебя друг, - рассмеялся Брегон. Серебряный венец на его волосах вспыхнул синими огнями. - Сначала ты спасаешь его от казни, теперь требуешь оставить в покое. Что это значит?
   - Не задавайте мне вопросов, Ваше Высочество, - уклонился тот. - Исполните мою просьбу, как я исполню вашу.
   Брегон равнодушно дернул плечом, бросил:
   - Ладно, считай, я о нем забыл.
   Старший маршал поклонился. Объяснить, почему он так пекся о пепельноволосом юнце он все равно бы не смог.
   Принц бросился к бесстрастному парню. Протягивая руку и прожигая взором, он по традиции спросил:
   - Ты со мной?
   Отвечая рукопожатием, Габриэл блеснул черными глазами и твердо ответил то же, что и предыдущие тысячу раз:
   - Как и всегда.
   Через час он тайно отбыл из столицы.
  
  
   ... Эридан пришел в сознание вечером следующего дня. Он лежал на животе, щеку жег холодный камень. Все его тело ныло и болело, суставы выворачивало и сводило судорогами, халлийский шелк рубахи превратился в тряпье. Ученик чародея попытался приподняться на локте, но тот, не выдержав веса, надломился, и юноша снова распластался на камне. Спина горела огнем. Волосы, облепив лицо, забились в рот и нос.
   Он хрипло застонал.
   Вчера в пыточной его раздели и сковали стальными цепями так, чтобы он не мог пошевелиться. Сначала надзиратель жег его каленым железом и бил хлыстом, рассекая спину до кости, потом опробовал целый ряд игл и щипцов. Несколько раз пленник терял сознание, но его приводили в чувства, обливая ледяной водой, и все начиналось сначала. Принц спрашивал о чародее Алиане, интересовался свитком и Иссиль Итином, допытывался были ли у Горного Лиса еще ученики, требовал назвать имена.
   Ресницы юного эльфа дрогнули. Пережитое унижение вечно будет преследовать его в кошмарах и не отпустит даже на смертном одре. Невыносимые издевательства не вынес бы ни один храбрец - от собственных криков и стонов он охрип, от дикой боли на время лишился зрения. Сквозь мольбы о пощаде, слезы и вопли, Эридан рассказал то, что поклялся хранить в тайне даже под страхом смерти. Пытки темных умели развязывать языки даже особо несговорчивым оркам и устойчивым к боли троллям. Эридан сломался через полчаса.
   Страшно хотелось пить, и юноша все же заставил себя приподняться. У решетки стоял серебряный кувшин и фарфоровое блюдо с фруктами, зеленью и белым хлебом. Не соображая, откуда в камере еда и вода, он, содрогаясь от боли, подполз к кувшину и припал к горлышку. Каково было его удивление, когда вместо воды, в рот потек сладковатый исцеляющий нектар.
   Эридан закашлялся, серебристый напиток пролился через край, потек по подбородку и каплями золота лег на пол. Напившись, он рухнул, чувствуя внутри приятную живительную силу, холодком потекшую по искалеченным жилам. Принц расщедрился, чтобы завтра снова продолжить мучения?
   - Откуда? - прохрипел Эридан, когда мимо шел караульный. - Откуда это?
   - Приказ главнокомандующего, - грубо бросил темный, удаляясь.
   Голубоглазый эльф удивил мальчишку снова. А когда ночью надзиратель не выволок его и не потащил в пыточную, догадался что этим тоже обязан своему негласному спасителю. Впрочем, где он был вчера? Почему не помог, когда Эридан чуть не отдал душу предкам, страшно страдая под руками мучителей? А если поразмыслить с другой стороны, исчадие ночи вообще ничем ему не обязан, а все эти проявления милосердия возможная уловка. Юноша всхлипнул и лег на пол. Сил не осталось даже думать.
  
   * * *
  
   Серый кохейлан летел через Фэр'айо в лучах заходящего солнца. Статный всадник не удосужился набросить на голову капюшон - черный плащ вился за ним парящей тенью, собранные в хвост волосы трепались на ветру. Голубые глаза внимательно следили за силуэтами шакалов, метавшихся на опушке Мертвого леса в пяти милях к западу. Не упускали из виду копошения хищных крыс в скважинах Сизых скал, ломаные очерки которых закатный огонь выхватывал на востоке.
   Из-под копыт летели комья земли и мелкое бурое крошево. Конь изредка всхрапывал, дергая блестящей шеей, и Габриэл хмурился. До Сторма два дня пути. Два дня уйдет на исполнение задания, еще два дня займет обратная дорога. Король Теобальд удалился в храм, главнокомандующий покинул столицу и вся власть (пусть временно) перешла в руки наследника. Оставалось надеяться, что принц сдержит обещание и не тронет эбертрейльца, а что еще важнее - не натворит новых глупостей в порыве ярости.
   Небо быстро гасло. Первые звезды застали главнокомандующего у заставы Унг Киррил. Услышав из темноты цокот копыт, солдаты вызвонили в колокол, предупреждая об опасности. Их руки легли на навершия клинков, а глаза напряженно пронзили ночь. Холодный ночной туман окутал каменистую долину и вылетевший из его занавеса всадник показался дозорным серебряным призраком на мертвенно-бледном скакуне.
   Грозное требование вернуло их на землю:
   - Открыть ворота!
   Солдаты мигом узнали голос шерла Габриэла. Они разбежались, кто-то закричал:
   - Открыть ворота!
   Цепи зазвенели, потекли шелестом. Врата заскрипели и медленно распахнулись. Всадник обрел четкий силуэт и подлетел к заставе, не сбавляя темпа. Темные эльфы порывисто прижали левую руку с тремя пальцами к правому предплечью и рухнули на колено. Габриэл пронесся ветром урагана и окатил коленопреклоненных жестким колючим песком. Он давно исчез, а серо-желтое облако пыли еще долго кружилось над Унг Киррил, не тая в безветренном воздухе Фэр'айо.
   ... Дорога долго вела на восток.
   Озеро Тишины вынырнуло на рассвете. Габриэл сбросил скорость и минул развалины старой ротонды, установленной на обрывистом берегу. Раскрошенные мраморные колоны торчали изломанными зубьями; треснувший купол провалился, фигурные столбики балюстрад оплел дикий кусачий плющ; в узорных прорезях блестели сиреневые соцветия чертополоха. Жеребец свернул к заливному лугу, поросшему травой - царству ужей и цапель. Грохот кваканья и трели цикад обрушились громовым водопадом.
   Весь следующий день снежный конь нес господина вдоль развесистых ясеней и кленов, пятнавших желтую траву тенистыми островками. После непродолжительного отдыха на закате, темный эльф снова вскочил в жесткое седло. Жеребец тряхнул позолоченной уздечкой, прикусил мундштук, ударил стальным копытом о лесную твердь и бросился в ночь, к провинции Сторм-Шадар.
   Сторм-Шадар лежал к северу от Подземного королевства и номинально принадлежал орочьему королю Ыгыраку Змееносцу, державшему трон королевства Фарух; оно покоилось на востоке вытянутой дугой с севера на юг. С юга провинцию затемняли макушки Мертвых гор - владения темных эльфов. На западе сиял Белый Лес со столицей Эбретрейл. Однако, благодаря стараниям Брегона и трем сотням его гвардейцев, царственный город солнечных эльфов, (с которым Сторм вел многолетнюю торговлю), стал печальным воспоминанием бессердечного мира.
   Через Сторм (главный город провинции) пролегали караванные пути, а сам он считался негласным купеческим центром юго-востока. Из Диких Степей, Ажинабада и Аллеура денно и ночно шли обозы, груженные тюками тончайших шелков и тканей, ворсистыми коврами, благовониями, пряными специями, альхенской древесиной, драгоценными ожерельями, бусами, подвесками, экзотическими маслами и фруктами. Степные орки, владевшие тремя пустынными государствами, шли сначала сюда а, оставив в городе часть товаров, дальше направлялись к Этлене и Горам Жизни. Оттуда плелись на северо-запад, минуя узкую полосу побережья Моря Ветров, и после удалялись в богатые королевства Севера и Запада.
   Нередко за трон Сторма вспыхивали ожесточенные бои. Сцапать Жемчужину Юга мечтали не только темные эльфы во главе с Брегоном, но и степные орки Ажинабада и их желтомордые сородичи из Диких Степей. Знамя владыки не редко клонилось то в одну, то в другую сторону. В последний раз удача улыбнулась королю Ыгыраку Змееносцу, и провинция перешла под власть Фаруха и Зеленого Стяга. Боевые орочьи отряды встали в Сторме сто двенадцать лун назад. По сей день королевская стража неусыпно следит за мелькающими купцами, меняющимися покупателями и неизвестными путниками - голубокожие орки-фаруханцы прекрасно осведомленные о желании гордых и алчных соседей отбить Жемчужину - всегда наготове.
   Кохейлан внес Габриэла через Южные ворота в полдень второго дня. Темный эльф мчался без отдыха, сократив путь на четверть. Потянулись узкие, кривые переулки в синих тенях; повстречались сбитые из камня глухие стены, покрытые трещинами. Ступенями громоздились черепичные серые крыши, на них сушились белые, красные, черные ткани; за заборами прятались дворы, засаженные вишневыми и сливовыми деревьями. Там жители готовили пищу, растили детей, предавались радостям и печалям.
   ...Плащ блеснул россыпью лунных камней - Габриэл вылетел на главную улицу, окунаясь в гомон и лязг, крики и ругань. Народ в пестрых одеждах показался ему цветным бурлящим океаном. Узкоглазые скуластые гоблины из ущелья Беллийских гор сновали в ржавых доспехах, сжимая изогнутые мечи грубой орочьей работы. Степенно шагали бородатые и вечно угрюмые гномы Аскья Ладо; концы их блестящих шлемов едва достигали до конского стремени. Хитрые и юркие зеленые гоблины мелькали меж толпы, высматривая злыми похотливыми глазками кошели, набитые золотыми пейсами.
   Темные эльфы-купцы, разряженные в черные шелка и атлас, бродили в окружении хорошо вооруженной охраны и сильнее натягивали на головы капюшоны, прячась от прямых солнечных лучей. Завидев благородного шерла, сородичи склоняли головы, торжественно приветствуя его прижатой к правому предплечью рукой.
   Среди грубых мускулистых тел в кованых доспехах, изящных - в легких серебристых кольчугах, или кряжистых - в тяжелой латунной броне, изредка угадывались высокие и невесомые фигурки фей в платьях цвета звезд. Воздушные подолы волочились за Королевами Цветов, рассыпаясь бутонами роз и орхидей, лилий и маков, приторно орошая воздух сладкими ароматами весны. Прекрасные точеные личики с огромными, переливающимися лазурью глазами следили за молодым шерлом; хищно обнажались острые акульи зубки. Между народом Сумерек и феями Озерного края мира не наблюдалось.
   Попались Габриэлу и два лесных эльфа. Жители Верхнего Мира неспешно плыли изящной кошачьей поступью. Их кожа светилась легким серебром, длинные локоны, распавшись по плечам и спине, излучали лунный свет. Лесные были облачены в длинные светло-зеленые рубахи с высокими воротниками и широкими рукавами, в узкие брюки и мягкие темно-зеленые сапоги; поверх рубах сверкали расшитые полукафтанья без рукавов, перехваченные на талии узорными поясами из мягкого аксамита. Прогуливаясь в океане криков, они тихо переговаривались, не обращая внимания на злые завистливые рожи, посмеивающиеся над их утонченностью.
   Сторм считался Родиной купцов. В стенах города запрещалось чинить разбой и насилие, затевать междоусобные распри и поднимать оружие даже враждующим меж собой народам. За стенами - пожалуйста, режьте друг друга сколько влезет, но не в Сторме. За этим надежно следили Наместник Ыгырака Змееносца и суровые стражи Фаруха. С ослушавшимися не церемонились - их хватали и подвергали жестокому наказанию: сажали на кол в назидание другим.
   Дважды гомон голосов прорезал звон колокольчиков, и толпа бросалась врассыпную, освобождая путь. Груженые караваны тянулись по центру пыльной дороги, повизгивая спицами круглых колес. Первый караван вошел в Сторм через Южные ворота, второй - чуть меньший удалился через Западные.
   Проводя телеги прозрачными, как ледниковые озера глазами, молодой шерл проехали мимо искусственного озера в кайме серебристой ограды, и остановился у невысокой пузатой башни, сложенной из серого искристого гранита. Розовые лепестки кружились над поверхностью воды, касаясь зеркальной глади, расходившейся кругами, и застилали ее поверхность нежно-розовым ковром. За озером открывалась квадратная площадь, окруженная зубчатым забором, увитым стеблями диких вьюнов. Она давала приют торговым рядам, затянутым плоскими разноцветными крышами. Судя по громким крикам, торговля шла бойко. Даже отсюда Габриэл слышал, как торговцы зазывали покупателей на семи разных языках.
   Габриэл прищурился и обвел глазами далекий горизонт. Солнечный шар, перетекавший по безоблачному небосклону, разливался в серебре городской лепнины, отражался в зеркальных украшениях купеческих повозок, играл в стальных луках седел. Вдали виднелись вершины Мертвых гор. На западе кудрявым ковром тянулись золотисто-охряные рощи Белого Леса. С востока круглыми бойницами глядела высокая каменная стена, опоясанная крытыми мостками дозорных. Выстроенная на краю горбатого хребта она оберегала покой лежавшего за ней королевства Фарух.
   Время шло. Кохейлан, спрятавшись в тень башни, нетерпеливо пританцовывал, прял ушами и закидывал голову на бок, пытаясь схватить крупными зубами повод. Габриэл похлопал коня по шелку снежно-серой гривы, ниспадавшей блестящими прядями, и успокоил:
   - Тихо, Льен. Потерпи.
   Однако, он и сам начинал терять терпение. Брегон заверял: доверенное лицо встретит его у Башни Молчания в какое бы шерл ни прибыл время. Похоже, принц ошибся. Хилый на встречу не торопился. Старшего маршала охватил гнев - вернется в Мэрэмедэль и взыщет с Его Высочества сполна.
   Из-за угла глинобитного дома выскочила толпа мальчишек. Трое были детьми черных гоблинов, один - сыном орка-фаруханца. Крича на хавал-мано, они пронеслись в сторону торговой площади, бросив короткий любопытный взгляд на темного эльфа, державшегося в седле с горделивой статью благородного воина. Тяжелый плащ струился по плечам и опускался на круп. Из темных волос, стянутых за спиной, выбилась тонкая синеватого отлива прядь и легонько трепеталась по плечу. Голубые эльфийские глаза были внимательны и холодны.
   Мальчик орк отстал от друзей. Шлепая босыми ступнями по камню, он закричал на ломаном кам'рэ:
   - Нужен проводник? Господин стоять у этой башни уже час!
   Чумазый ребенок был одет в старую рваную рубашку из грубого льна, и выцветшие заплатанные штаны, блестевшие змейками многочисленных швов. Копна серо-зеленых волос спадала на плечи и топорщилась на острых ушах. На тонкой шейке билась жилка, острые осколки ключиц выпирали сквозь зеленую кожу. Худой до истощения, и как только держался на тощих ногах.
   Орчонок присмотрелся к благородному господину и замер. В детских глазах полыхнул неподдельный ужас. Кажется, только сейчас он заметил, что обратился не к простому темному эльфу: купцу или солдату, а посмел потревожить титулованного шерла - бесстрашного воина, не знавшего поражения от клинка противника.
   Орчонок попятился, мгновенно пожалев о проявленной дерзости. Глаза скосились на неподвижные руки воина, сжимавшие поводья. Того и гляди, сейчас выхватит смертоносный меч и снесет ему голову.
   - Как твое имя маленький проводник?
   Вопрос застал мальчика врасплох. Он, готовившийся к смерти, вжимал голову в плечи, а его вдруг спросили об имени.
   - Э... Горак, господин, - он припал на одно колено, приветствуя темного эльфа по обычаю его народа.
   - Где твоя семья, Горак? - Улыбнулся главнокомандующий.
   - Мой отец служить при дворе короля Ыгырака. Полгода назад его отряд попасть в засаду степняков на подъезде к Сторму. Его убить, - плечи ребенка содрогнулись, и он всхлипнул, но головы не поднял.
   - А мать? В городе?
   - Да. Прислуживать господину Аххану. Он из Ажинабада. Торговец. Возить товары в Гномьи королевства. В Сторме у него дом.
   - Поднимись, Горак.
   Габриэл оглядел запруженную улицу, переполненную шумной толпой.
   - Я знать город, как свои пять пальцев, - заверил мальчик, поднимаясь с колена, - и проводить вас в любую точку Сторма, господин! Вы сказать - я вести!
   - Знаешь кого-нибудь по прозвищу Хилый? - Старший маршал не особо рассчитывал на ответ. Откуда ребенку знать доверенного темноэльфийского принца.
   Горак задумался и на зеленом блестящем лбу заколыхались тонкие дуги бровей, а губы сложились трубочкой.
   - Я знать одного, господин. Он завсегдатай таверны "Сломанная стрела". Пьяница и дебошир. Отвести вас к нему?
   - Да.
   Уставший конь передернул головой, проливаясь водопадом гривы, и проворно зацокал по камню.
   - Иди возле стремени, - приказал Габриэл, замечая, как из оживленной толпы вынырнул желтомордый орк в распахнутом полосатом халате, широких шароварах и сапогах с загнутыми носами. Изогнутая сабля из голубой стали без ножен крепилась к поясу за массивную блестящую рукоять, украшенную прозрачно-синим сапфиром, и болталась осколком света у ноги пока он, придерживая левой рукой тюрбан, намотанный на лысую голову, бежал, расталкивая плечами зевак и прохожих. Конец тюрбана взметнулся по ветру, блеснул россыпью золотистых кисточек и хлестнул несчастного по лицу, тот споткнулся и зашипел.
   Габриэлу не понравился мутный взгляд степняка, острый и пронзительный, как кинжал убийцы. От пустынного орка веяло обманом.
   - Господин! - Заревел степняк. - Господин! - Он остановился. - Я Бессам-аль Хугдар - переводчик. Не соизволит ли господин нанять меня? Я слышал, как это паршивец плел вам какую-то чушь. Не слушайте его! Местная чернь заведет вас в глухой переулок и оберет до нитки! Позвольте позвать стражу и передать наглеца в руки правосудия! У, - затряс он кулаком перед лицом Горака, - тебе всыплют тридцать плетей! Будешь знать, как дурить честных лордов, обманщик!
   - Неправда, я не обманщик! - С обидой крикнул мальчик и невольно схватился за золоченый повод эльфийского жеребца, ища поддержки темного шерла.
   - Наймите Бессаму-аль Хугдара, господин. Он убережет вас от лжецов и глупцов, - перематывая распустившийся тюрбана, степняк поблескивал клыками и бросал на ребенка злые взгляды.
   - Господин? - Испуганный мальчик вскинул голову, тщетно пытаясь угадать мысли молодого эльфа. Благородный лорд мог поверить обману и передать его страже, а те накажут его ни за что.
   На бледном лице Габриэла не читалось эмоций и чувств. Мальчик еще раз робко позвал шерла, но снова не дождался ответа. Наглый переводчик было праздновал победу. Закрутив тюрбан, он довольно поклонился, но оказалось - рано.
   - Мне не нужен переводчик, - темный эльф глядел на степняка сверху вниз. Фальшь прикрытую налетом бескорыстной добродетели, он уловил с первого слова. И теперь напряг разум, запечатляя образ лжеца на будущее, - авось пригодится.
   Задев конские бока стременами, Габриэл направился вперед; идеально прямая спина, гордо расправленные плечи, высоко поднятый подбородок ясно намекнули: степняку не рады. Держась за повод эльфийского коня, орчонок пошел при стремени, одаряя переводчика победным взглядом.
  
   * * *
  
   - Это он, господин. В Сторме больше нет никого по прозвищу Хилый, - сказал Горак, кивая в сторону полукровки, вываливавшегося на крыльцо "Сломанной стрелы".
   Габриэл достал золотую монету и перебросил ему. Орчонок поймал холодный огонек, упавший в ладонь и, припав на колено, благодарно поклонился, а потом с визгом скрылся в узком тенистом переулке. Темный эльф посмотрел на доверенного принца.
   По измазанному нечистотами крыльцу спускался полуорк - полуэльф из рода темных; снежная эльфийская кожа перемежалась со слегка раскосыми орочьими глазами и заостренными клыками. Ноги горбоносого бледнокожего пьяницы разъезжались на скользких и широких ступенях, руки пытались поймать грубые деревянные перила, но промахивались. Грязная синяя рубаха топорщилась одной половиной в брюках, второй колыхалась на выпуск. Распахнутый ворот темнел недавно пролитой выпивкой, через плечо висели сапоги, связанные красной лентой. Он был настолько пьян, что не мог разлепить глаз, и только злобно шипел сквозь пузырившиеся слюни.
   Габриэл хмыкнул - и этого пьянчугу Брегон называл доверенным?
   Борьба со ступенями оказалась тому не по зубам. Издав низкий гортанный стон, полукровка рухнул на острые ребра ступеней и резво съехал на бедрах, пав лицом в придорожную пыль. Приподнявшись на локтях и откашлявшись, Хилый тряхнул головой, пытаясь сбросить с лица липкие пряди, но они прилипли намертво. Локти подогнулись, и он с глухим стоном уткнулся в грязь.
   Белоснежный жеребец шерла осуждающе помотал головой и всхрапнул. Главнокомандующий сердито дернул губами и спешился. Пока он подходил, Хилый нащупал рядом обломок палки и, подложив под грудь, облокотился о плоский конец. Габриэл выбил ее ногой и Хилый поцеловался с грязью в третий раз.
   - Ах ты, мерзавец, - зашипел полукровка, вскидывая лицо, перемазанное жидким навозом и мокрой землей. Выплюнув изо рта приличный ком нечистот, он впился в темного эльфа невидящим взглядом. - Да я тебя... только встану и клянусь Иссиль, я научу тебя вежливости.
   Не церемонясь, Габриэл схватил Хилого за черную гриву и, рывком оторвав от земли, поволок к корыту. Полукровка завизжал, как под пытками, изгибаясь и сопротивляясь. Испуганные лошади шарахнулись от поильни врассыпную.
   - Клянусь Иссиль, тебе не жить! Я спущу с тебя шкуру! - Полукровка заходился в проклятиях, колотя кулаками по перчатке, волочившей его за волосы.
   - Освежись, - Габриэл окунул голову доверенного в корыто.
   По поверхности воды заструились пузырьки. Хилый отчаянно замахал руками, забился телом о края, задергал босыми пятками. Эльф рывком вырвал его и Хилый закашлялся; его грудь бурно вздымалась, по лицу и шее стекали серые струи, лоб резали складки, но глаза не прояснились.
   - Да я тебя, щенок... - и окунулся в корыто повторно.
   Вода закипела рябью радужных брызг. Руки и ноги Хилого затрепетались, как соломенные. Он отчаянно пытался отбиться, но сильная рука шерла держала крепко - не вывернуться. Сквозь воду послышалось глухое бормотание. Габриэл вырвал полукровку из корыта и тот, изрыгнув поток воды, задрожал всем телом.
   - Лорд главнокомандующий? Я это... не признал вас, - пьяный угар улетучивался, осоловелые глаза прояснялись. - Я заслуживаю наказания, мой шерл. Я пыль у ваших ног... мне нет оправдания.
   Габриэл отпустил его и поднялся. Тот рухнул на колени, смиренно прижав голову к груди. Безвольные руки, опущенные вдоль тела, тряслись - он ждал бури гнева и ветра ярости, что спалили бы его жалкую, ничтожную жизнь. Оскорбления, которыми он осыпал шерла Его Величества, считались страшным непростительным преступлением. По законам Подземного королевства низшего солдата надлежало жестоко и беспощадного наказать: сначала прилюдно высечь, а после - четвертовать. Хилый тихо заскулил, ожидая ареста и скорого позора.
   - Приведи себя в порядок, - твердо, но беззлобно сказал главнокомандующий, всплеснув рукой в мокрой перчатке. Наказывать пьянчугу он и не думал.- Через четверть часа я жду подробных объяснений.
  
  
   Хилый сидел с низко опущенной головой и, сгорая от стыда, прикрывал лицо влажными волосами. Он переоделся в чистый наряд, смыл кислый запах хмеля и вернулся в "Сломанную стрелу", где за столиком с кувшином дорого вина, двумя кубками и хрустальной лампой в серебряной оправе его ждал Габриэл.
   Полукровка все еще не мог поверить, что господин смилостивился и не обрушил на него ярость, достойную звания "темного", а потому, не зная с чего начать, пролился новым потоком подобострастных извинений. Грубый голос оборвал на полуслове, приказывая перейти к сути делу.
   - Да, мой шерл, - кивнул полукровка, не поднимая головы, - как вам будет угодно. Получив письмо от Его Высочества, я сразу бросился исполнять приказ. В Сторм частенько наведываются торговцы живым товаром из Горгано и, хотя по указу Ыгырака Змееносца торговля рабами запрещена, ушлые дельцы находят лазейки, чтобы обойти королевский запрет. Они везут пленных эльфов, белых гоблинов, фей или фавнов в земли гномов и дальше на запад и север - во владения людей. Те охотно покупают молоденьких эльфиек и фей, других они тоже неплохо берут.
   Габриэл, откинувшись на спинку, внимательно слушал тихий хрип Хилого, и наблюдал за происходящим в таверне. В очаге, пропахшем топленым жиром и резкими ароматами специй, приплясывало пламя. Разномастная свора посетителей грудилась за столами, с жадностью глодая сочные свиные ребрышки, вымоченные в чесночном соусе, закидывая свежеиспеченные куски черничного пирога, хлебая грибные или луковые супы. Запах вина смешивался с тушеными овощами и жареным на углях мясом, и вливался в более тонкие ароматы сливовых и вишневых наливок, что стояли на столах гостей побогаче и позажиточнее в узорных серебряных кувшинах.
   Два слуги - орка носились с подносами, ловко перепрыгивая через выброшенные в проходы ноги посетителей. В углу сидела пьяная компания низких троллей и играла в кости, со звоном бросая на стол золотые монеты. Жаркие волны хохота прокатывались над потолочными сводами всякий раз, когда кто-нибудь из них, проигрывая, лишался месячного жалования.
   - Чтобы разузнать об этом Лексе я обратился к старому приятелю, а он в свою очередь отослал весть в Горгано, - продолжал Хилый, - Вчера я получил ответ. Тюремный страж написал, что месяц назад в их сеть попал один солнечный эльф. Они взяли его случайно, на перевале Знойных Ветров. Что он делал неподалеку от Черноземья, пленник не сказал, но когда его доставили в Горгано, под пытками признался, что вез лунную ртуть в Эбертрейл. К ведьмам его якобы отослал учитель - чародей Алиан. От колдовского зелья он, конечно же, избавился. Бросил с обрыва за минуту до того, как гоблины его схватили. И еще, мой господин, он назвался Грозовой Стрелой. Другого солнечного в тюрьмах Горгано с таким именем нет.
   Густые ресницы Габриэла лениво прикрылись. Тяжелые прогорклые запахи, которыми пропиталась дешевая забегаловка, раздражали утонченную натуру темного эльфа, сбивая с мыслей, как орочий удар. Наступило тягостное молчание и Хилый напрягся. За соседним столом пьяный гном стучал деревянной ложкой по столу, громко требуя вина на родном языке.
   - Барад манаг симана загад хамнамаран!
   Его спутник с невозмутимым видом набивал табаком трубку из белой кости с длинным серебряным мундштуком в форме ладьи. Чиркнуло огниво, и папироса дыхнула клубочком синеватого дыма, дополнив феерию режущих горло запахов.
   - Лорд? - Опасливо позвал доверенный. - До Горгано сутки пути. Если прикажете, я тот час вышлю письмо. К нашему приезду солнечный эльф будет скован кандалами и готов к отбытию.
   - Нет.
   Габриэл распахнул глаза небесной чистоты и посмотрел на руку, опущенную рядом с позолоченным кубком. Точнее, не на руку, а на кольцо на указательном пальце левой руки. Вырезанное из черного камня, оно сверкало печатью древнего эльфийского рода; по переплетениям эбонитового дракона и змеи из лунного камня текли капли яркого солнечного света, бьющего сквозь мутные витражи.
   - Нет? - Полукровка потянулся к вину, его начинало колотить.
   Главнокомандующий молчал с отстраненно-холодным лицом, и все что осталось Хилому - изо всех сил молиться Иссиль, чтобы его не вычеркнули из плана за ненадобностью и не отправили в Арву Антре прежде срока, точно старого и блохастого пса, поднадоевшего хозяину.
   - Поедем в Горгано тайно, - сказал Габриэл, не сводя взора с кольца, отражавшего тусклый свет. - Будь готов на закате.
   Густое рубиновое вино, блестевшее в кубке, темный эльф так и не пригубил.
  
   * * *
  
   В конюшне, залитой светом ламп, было душно и пахло сеном. Габриэл вывел кохейлана из стойла. Во дворе его дожидался полукровка, седлал вороного мохноногого дестриэ - как сговорились, с последним лучом они отбывали к ущельям.
   Приглушенные звуки борьбы заставили парня вскинуть голову и навострить уши. Снаружи кто-то боролся против нескольких противников. Молниеносно обнажив клинок, он бросился в дверь. Темнота, пленившая задний двор "Сломанной стрелы" открыла ему следующую картину. Двое орков, явно из стражников - массивный доспех и узорные стальные шлемы с резными берилловыми рогами - держали Хилого за руки. Третий, стоя к Габриэлу спиной, наносил полукровке страшные удары в живот и грудь. У торца дома шевелились две тени. Высокая - в распахнутом халате и с тюрбаном на голове и совсем крохотная, стиснутая чем-то плотным и тяжелым. В высокой Габриэл опознал переводчика, предлагавшего услуги на запруженной улице еще днем; у второй заприметил босые ступни и выцветшие штаны с серебристыми змейками заплат. Орчонок Горак.
   Избивавший полукровку резко развернулся, метнув в сторону темного эльфа ядовитый взгляд хищных глаз. Хилый тут же обмяк в массивных руках, похоже - лишился чувств.
   - Так, так, - заговорил незнакомец, разворачиваясь к Габриэлу всем телом. Широкоплечий пустынный орк в доспехе, но без шлема с бритой головой оттенка жженой серы, оскалился, выпячивая клыки. - Не часто в Сторм заглядывают темные эльфы Мерэмедэля. Когда такое случилось в последний раз, я лишился Видящего Камня.
   - Мы знакомы? - Поинтересовался молодой шерл, примечая в темных переулках отблески черненого золота. То блестели навершия клинков еще как минимум десяти сообщников, пришедших вместе с "врагом".
   А как же правило: не проливать кровь в стенах города? Или тем, у кого мошна набита золотом, закон, что дышло?
   - С вами лорд главнокомандующий - нет. Но это досадное недоразумение я жажду исправить. - "Враг" склонил голову, - Сейхан бей Габар, купец из Ажинабада. С моим преданным слугой Бессамой-аль Хугдаром вы уже знакомы.
   Переводчик выступил из полосы мрака. За собой он вывел маленькое хрупкое создание, перевитое веревками от шеи до талии с мешком на голове. Мальчик дернулся, что-то промычал сквозь кляп и тут же получил подзатыльник.
   - Молчи щенок! - Прошипел желтокожий степняк (все орки-степняки Ажинабада, Аллеура и Диких Степей имели грубую кожу желтоватого оттенка, а многие - желтые совиные глаза) и обратился к Габриэлу. - Зря вы мне отказали и наняли паршивца. Он долго не хотел говорить, куда вас привел. Признание вырывали силой.
   Плечики мальчика мелко сотрясались, из-под мешка слышались сдавленные всхлипы.
   - Что вам надо? - Жестко спросил Габриэл.
   - Вы. Нам нужны - вы, старший маршал, - хрипло бросил ажинабадец и свистнул.
   На зов повелителя выскочила охрана, сжимая в огромных лапищах стальные цепи, утяжеленные литыми гирями.
   - Позвольте узнать, чем я вас заинтересовал? - Усмехнулся Габриэл, замечая, как в щелях забрал горят орочьи глаза, но не огнем торжества, а черным пламенем страха. Они до смерти боялись темноэльфийского шерла и не могли этого скрыть.
   - С большой радостью, - прохрипел купец, выгибая грудь колесом. - Один из ваших высокородных лордов, а если откровенно - Его Высочество Брегон изредка посещал Сторм под видом обычного купца. Он приезжал сюда, чтобы приобрести разные вещицы и мелочи, которых не достать в Подземном королевстве. Из Ажинабада и Аллеура я привозил для него магические маски и живые кристаллы, золотые лампы и волшебные клинки. Из Диких Степей вез магические травы и специи. Из гномьих королевств доставал заклятые зеркала и непробиваемые доспехи. Из Озерного края добывал живую и мертвую воду. Но ему всегда и всего было мало! Он хотел больше и больше! Жаждал собрать коллекцию волшебных кинжалов, дарующих бессмертие, мечтал отыскать Кубок Белого Дракона, открывающий врата в мир огненных демонов. Слыхал, он и сейчас не может остановиться, - зло шипел ажинабадец. - По Верхнему Миру ходят слухи он ищет корону Лагоринора Неугасимую Звезду. Охотно в это верю. Брегон неисправим. О чем это я? Ах, да, отвлекся. И вот, в свой последний приезд, он заявился в мой дом, здесь в Сторме без приглашения. Требовал, чтобы я раздобыл для него Нефритовую шкатулку, исполняющую желания, а потом он увидел его.
   - Его? - Габриэл прищурил сердитые глаза.
   - Видящий Камень. Узнав о колдовских свойствах камня, Брегон потребовал, чтобы я привез ему такой же. Но эти камни, лорд главнокомандующий, - титул эльфа купец громко и важно выделил, - не финики - они не растут на пальмах, и они не ракушки с жемчужинами, их не выплевывает море, и они не птицы, их не заловишь в сеть! Но Его Высочество был неумолим в своем стремлении обладать. Он выкрал у меня Видящий Камень и сбежал в Мерэмедэль под защиту всей темноэльфийской армии! Трус! Ему не хватило мужества даже на то, чтобы убить меня лично! Он прислал вместо себя лучшего воина. Бесхребетный червяк! Что ж, пусть так! Я пленю вас и обменяю на Видящий Камень! Ваша жизнь бесценна для Брегона, так же, как Камень бесценен для меня! Сдавайтесь. Обещаю, я не причиню вам боли. Но если вздумаете сопротивляться, вы познаете, какими беспощадными могут быть разгневанные жители пустынь.
   - Сочувствую вашей потере, бей Габар, но вынужден отказать. Разменной монетой я не стану, - холодно предостерег Габриэл.
   Он потянулся к застежке из серебра, скреплявшей черный плащ у горла. Расшитый лунными самоцветами бархат спланировал к его ногам крылом ворона, а в следующее мгновенье орк-купец отдал приказ атаковать.
   - О, - хрипло потянул он, - станете, лорд главнокомандующий, станете. Взять его!
   Стальные цепи с гирями выскользнули из рук стражей и с тяжелым громом рухнули о землю. Орки подались вперед и оскалились в жуткой ухмылке. Их руки заколыхались - цепи стали медленно, со свистом раскачиваться, набирая ускорение, чтобы через секунду обрушиться на голову эльфа. Однако, грузные фаруханцы с необхватными горами мышц были неповоротливы и тяжелы, а сейчас, закованные в стальной доспех, и вовсе стали неповоротливы, словно обломки древних скал, скатившихся с вершин Гор Жизни. Каждый взмах, каждый новый шаг отдавался гулом скрежетавшего металла, звоном лат, треском щитов и ножен; был медлен и предсказуем.
   Легкий, худощавый Габриэл в облегающем черном одеянии и перетянутый серебристым поясом выглядел на их фоне высокой тростинкой - дунь и улетит. Утонченная эльфийская легкость, кошачья поступь и плавность движений всегда сбивала противника с толка; сбила врага и на этот раз.
   Молниеносно оценив ситуацию, шерл отвел клинок в сторону, и сильно изогнув гибкую спину, уклонился от летящих гирь. Железные шары просвистели над бледным лицом с высокими скулами и метнулись к стражам. Те замешкались, пытаясь придать цепям правильный угол наклона, и тут же поплатились за нерасторопность.
   Темный эльф обрушил пламенное лезвие на ближайшего стража, тут же ушел из-под атакующего замаха громадного орка в рогатом шлеме и рубанул с плеча. Чиркнув по доспеху, эльфийский клинок его распорол. Из раны брызнула вонючая орочья кровь. Страж взревел, начал заваливаться, подминая под себя других; подцепил берилловыми рогами чужие шлемы и уволок на камни не меньше троих сослуживцев.
   - Схватить его, кретины! - Хрипел ажинабадский купец.
   Стражи, ошалевшие от резвости эльфа, бросили цепи и обнажили мечи. Легкий, но сильный он проскользнул в орочью толчею, завертелся волчком. Внутренний двор "Сломанный стрелы" наводнили каркающие вопли. Орки с грохотом валились на каменные плиты в облаке белых слепящих искр, как срезанные стебли диких колючек.
   Солдаты, державшие Хилого, переглянулись и, бросив бесчувственного полукровку, ринулись в кипящий бой. Доверенный (успевший очухаться) сбил одного из них с ног, и выхваченным из-за пояса кинжалом оборвал жизнь, всадив лезвие в щель забрала. Он резко обернулся и, заметив, стоящего у торца переводчика, державшего связанного мальчишку, зашипел. Переводчик вздрогнул и попятился, толкая ребенка к стене. Распустившийся конец тюрбана полетел полосой черного золота, полы халата шумно залепетали. Пробежав двадцать шагов, степняк издал короткий крик и упал - меж лопаток разбойника торчал кинжал полукровки.
   Купец из Ажинабада заметался вдоль конюшни. Его, как ему казалось, гениальная затея пошла прахом. Он схватился за голову и настолько увлекся самобичеванием, что не заметил вылетевшее из клубка битвы бездыханное тело. Страшной силы удар впечатал его в стену. Его ноги и руки, вдруг затрещав, хрустнули и он оказался придавлен неподъемной броней мертвеца. От боли пустынный орк не смог вскрикнуть и окосел.
   Тем временем битва закончилась. Среди груды железных пятен, блестевших маслом, осталась стоять высокая фигура с идеально прямой спиной и гордо вскинутой головой. Волосами, рассыпанными по спине, играл ночной ветерок. В серебристом поясе, обвивавшем стройную талию, мерцали блики дальних фонарей. В чуть отведенной руке точно ее продолжение - сверкал прямой и тонкий клинок. По закаленному лезвию стекал свет разгоравшихся в облаках звезд.
   Воин воткнул клинок в мертвеца и быстро подошел к постанывающему комочку, лежащему у стены. Освободив голову рыдавшего мальчика от мешка и вынув из его рта кляп, Габриэл разрезал веревки.
   - Не плачь. Все закончилось.
   - Господин, господин, - всхлипывал орчонок, - простить меня. Они ворваться в дом, связать маму, а меня поволочь с собой. Сказать, если я не покажу им, куда вас вести, они убить маму, потом меня.
   - Я не держу зла, Горак, - успокоил Габриэл.
   - Господин простить меня? - Мальчик заглянул в бледное и холодное лицо.
   - Мне не за что тебя прощать, - сказал темный эльф, и его губы тронула чуть заметная улыбка. - Возвращайся к матери. Скажи ей, все позади.
   Мальчик шмыгнул, утер нос грязным рукавом и решительно кивнул.
   - Да, господин.
   - Горак, - Габриэл окликнул ребенка, когда тот поспешил в темноту соседней улицы, - судьба послала мне хорошего проводника.
   - Я не забывать вас, господин, - пообещал мальчик и исчез в сумерках Сторма.
   - Мой шерл, - тихо захрипел полукровка за спиной, - надо уходить. Скоро сюда нагрянут стражи Наместника. Вы помните, в городе запрещены кровавые разборки. Виновных ждет смерть.
   Габриэл выпрямился и обернулся к купцу, прижатому неподъемной тушей мертвого орка. Сейхан был еще жив, хоть и заходился в хриплом кровавом кашле - удар переломал его кости, и теперь он не мог пошевелить и пальцем.
   Вдали слышались крики, топот и лязг кольчуг. Стражи Наместника спешили к месту полуночной драки.
   - Давай, сделай то, зачем прибыл в Сторм, - прохрипел он, сплюнув черный сгусток. - Знаю, Брегон не вернет мне Видящий Камень. Без него моя торговля пошла прахом. Я разорен и погряз в долгах. Без камня мне все равно не жить.
   Габриэл заглянул в ядовито-желтые глаза степняка и наклонил голову набок. Шум из переулка усиливался - стража торопилась.
   - Ну, - раздражался купец, прекрасно осознавая, какая страшная кара его ждала, попади он в руки Наместника короля, - чего ты ждешь?! Пролей мою кровь эльфийским клинком! Доведи битву до конца!
   - Нет, - покачал головой Габриэл. - Ты и эти продажные твари, призванные блюсти в городе законы и следить за порядком, но позарившиеся на золото и поправшие их, - он обвел глазами стражников, многие из которых оказались живы, а не мертвы, как поначалу показалось купцу, - понесете заслуженное наказание за разбой, учиненный против мирных путников.
   - Заклинаю Зерран-Ханно, убей меня, - взмолился купец, обливаясь желтоватым потом. - Прояви милосердие!
   - Мой клинок не чинит правосудия. Это клинок воина, а не судьи. Прощайте, лорд бей Габар. Пусть ВАШИ боги будут к вам милосердны.
  
  
   Глава 3. Белый Лебедь
  

Высокое имя лучше высокой крыши

(Персидская пословица)

  
   О Горгано, затерянном в ущелье Беллийских гор, мало кто знал. Поговаривали, в поселении черных гоблинов процветала работорговля и это, забытое богами место, слыло ее неофициальной столицей с давних и давних времен. Слухи полнились каждый день, разбавляя мутную завесу лжи.
   Горгано лежал в низине двух громадных хребтов и большую часть суток черные зубчатые склоны, как две посмертные плиты, вдолбленные напротив, пеленали тайную обитель рабства густыми тенями страха.
   Черные гоблины слыли народом ночи: темнокожие, мускулистые, лишенные волосяного покрова, с заостренными ушами и мелкими острыми зубами. Все основные работы они вели в обманчивом сиянии луны или трепетном блеске месяца, а солнце ненавидели даже пуще своих заклятых врагов темных эльфов и гномов. С предвестием рассвета жизнь в ущелье замирала, а скопление одноэтажных домиков и построек накрывало обманчивое безмолвие.
   К северу от Горгано лежал Лар-Гар. К востоку, в седловине гор цвел злачный Барсо. Три поселения, отстроенные на закате эльфийского владычества, были ни чем иным, как обителями подлости, низости, мерзости, гоблинского невежества и жестокости. Здесь, среди отвратного бытия и кровавых пиршеств, предстояло выполнить новое задание наемнице по имени Белый Лебедь.
   Она пряталась в тени изломанных гребней, наблюдая за оживлением улиц, политых светом зловещих звезд. Внизу маршировали надзиратели в латах, хрипло бахвалясь друг перед другом, как умело и легко они развязывали пленникам языки. Кони протягивали сцепленные клетки, набитые новым "товаром", а потом возвращались совершено пустые и выезжали куда-то по узкой горной тропе на восток. В сумеречных тенях мелькали силуэты заезжих покупателей и торговцев. Дозорные, гремя броней, обходили посты.
   Местные гоблины выходили из одного племени и на эльфийском кам'рэ звались грорвы - поработители. Нежные губы наемницы изогнулись в отвращении. Эльфы ненавидели грорвов больше иных гоблинских племен и вели с ними беспощадную войну со времен Первых Зорь. К скорби эльфийского народа, разрозненные гоблинские племена в последние десятилетия заметно окрепли, объединились и стали одерживать победу за победой, расширяя границы кровавой империи на севере и востоке.
   Белый Лебедь с грустью прикрыла глаза. Алый лоскут трепетался на ветке больше суток, прежде чем ветер донес ей весть о приглашении на новую встречу. Среди жителей равнины Трион не было того кто не знал, как вызвать ее на разговор. Желающий нанять эльфийку повязывал на ветвь Ведьмина Вяза алую ленту с указанием времени. Старый иссохший вяз, избранный посредником между наемницей и нанимателями, рос в Каменном Саду на границе Льдарри и Черноземья и был овеян жуткой молвой. Старинное предание гласило: свое название древо получило после того, как в него живьем замуровали ведьму. С той поры вяз обрел колдовские свойства - из его ветвей и сучьев бесовьи твари стали изготавливать летающие метлы, а раз в тридцать лет в полнолуние устраивать под ним шабаш с плясками и жертвоприношениями [легенда мира].
   Мрачные легенды сковали Ведьмин Вяз несокрушимой броней страха и отпугнули любознательных глупцов, мечтавших хоть одним глазком узреть воительницу из праздного любопытства. В Каменный Сад приходили только те, кто действительно отчаялся и потерял всякую надежду. Они с мольбами взывали к защитнице Верхнего Мира, совершенно справедливо называя ее последней надеждой народа Рассвета. Ее нанимали ради спасения кровников, угнанных в земли врагов, или мщения бессердечным тварям, не достойным бродить под печальной луной.
   Эльфийка встречалась с нанимателем и обсуждала заказ. Сразу ответа не давала - сообщала решение на следующий день. Белая лента, повязанная на ветку Вяза, была знаком ее согласия. Черная - отказом.
   Так вот, последняя встреча неприятно удивила девушку. Заказчик, пожелавший остаться неизвестным, щедро заплатил бриллиантами и поручил найти некого Лекса Грозовая Стрела. Он не сообщил, чем юный солнечный эльф, случайно угодивший в тюрьмы Горгано, был так ценен, но поставил ей жесткое условие, которое оказалось наемнице не по душе. У нее не было выбора и она согласилась. Впервые на Ведьмин Вяз не было повязано ни белой, ни черной ленты...
   Белый Лебедь грациозно выпрямилась. Хрупкую фигуру стягивала белая шелковая рубаха в каплях лазурита с узкими рукавами, перехваченными по запястьям серебряными браслетами. Стройные ноги обтягивали черные брюки, заправленные в высокие сапоги. Осиную талию обвивал серебристый корсет со сплетенными под грудью шелковыми шнурками. В руке она сжимала двуручный клинок эльфийской работы с навершием из снежного агата в виде волчьей головы с оскаленной пастью. Гладкая гарда переливалась магическим блеском, по лезвию плелись охранные заклинания.
   Лицо наемницы скрывала бархатная маска, инкрустированная самоцветами белее света звезд. Кожа Лебедя светилась лунным серебром, в прорезях маски сверкали изумрудные глаза. Длинные пепельные волосы были уложены в высокую прическу, украшенную нитями лучистого жемчуга, острые ушки обвивали сережки из белого топаза в форме ползущей веточки ивы.
   Враги прозвали ее Тьма.
   - Пора, - мелодично шепнула эльфийка.
   Крупный волк лениво зевнул и потянулся. Шерсть зверя отливала зеленоватым серебром, вдоль позвоночника тянулась полоса черного густого меха. Когда он атаковал - она топорщилась и походила на остро выброшенные лезвия кинжалов. В кроваво-красных глазах, пылающих мертвенным заревом, жила смерть. Это истинное воплощение ужаса и страдания, приходившее вместе с Тьмой, враги поспешили окрестить Призраком.
   Белый Лебедь исчезла во мгле. Белоснежный волк мотнул хвостом и последовал за ней облаком зимнего вихря.
  
  
   Таверна "Секира и кулак" пустовала. Подавальщик еды - темно-серый гоблин с раскосыми бегающими глазищами и одутловатым лицом со шрамом, стоял за стойкой, протирал засаленным полотенцем стаканы из толстого стекла и напевал под горбатый нос:
  
   Мой папаша тугодум,
   Старый, лысый Харкатун
   Брел домой с охоты тихой,
   Нес в корзине горстку лиха.
   Эльф сбежал, и гном удрал,
   Орк под ребра сдачи дал.
   Ни лисенка, ни зайчонка,
   Не поймал даже бельчонка!
   Старый, лысый Харкатун
   На обед принес кору!
   Положил на стол, хваляся,
   "Вот смотри, сынок, еда вся,
   Кушай, кушай, не боись,
   Она сладкая, Гахтис".
   "Ты, папаша, тугодум",
   Говорю ему без страха,
   "Раз считаешь ее сладкой,
   Сам кусай и жуй кору,
   Чтоб тебе сгореть в аду!"
  
   Протертый стакан пополнил зеркальный ряд. Гоблин потянулся за новым. Из подсобки донесся треск и грохот, а потом послышалась отборная ругань:
   - Харх! И какой тупоголовый поставил ящики с грибами в проходе?
   Подавальщик пошевелил острыми ушами, возвышающимися над лысой макушкой на добрый дюйм, и загоготал, запрокинув голову. Дверь распахнулась. В таверну ворвался разъяренный управляющий: тощий сморщенный старик с руками до колен, низким лбом и плоским злым лицом. В ало-огненных глазах металась дикая злоба. Гоблин налетел на подавальщика и поколотил от души, а потом, фыркая и ругаясь, скинул с ушей связки шампиньонов, висших будто серьги из горного хрусталя.
   Подергав клочковатую бороду, он разорался:
   - Сколько раз я говорил тебе не ставить ящики в проход, тупая твоя башка! Харх! Когда ты, наконец, запомнишь это, проклятый увалень! И зачем я только взял тебя на работу! От тебя сплошные убытки! Немедленно ступай в подсобку и прибери там!
   Подавальщик зло пробурчал:
   - Простите, господин. Да, господин.
   - Харх! Не нужны мне твои извинения, ничтожество! Еще раз забудешь оттащить ящики к стене, а бросишь на дороге, пеняй на себя! Ну, чего стоишь?! Иди, убирай!
   Подавальщик, прижав уши, отложил полотенце на стойку и подался к подсобке, но вдруг застыл, как вкопанный. Из темных углов таверны послышалось чуть слышное урчанье, медленно перетекавшее в звериный рык.
   - Слышите? - Он напряженно наклонился вперед, подогнув колени. - Там кто-то есть.
   Старый управляющий метнул злющие глаза в темноту и костлявой рукой, обтянутой сухой, как кора трухлявого пня кожей схватил обоюдоострый тесак. В свете железных светильников лезвие блеснуло, отливая мертвенной синевой.
   - А ну, покажись! - Захрипел он на всеобщем.
   Из темных завес возникла зыбкая тень, легкая и трепетная, словно призрачный отблеск, отброшенный светом низкой луны. Но луна никогда не светила над Горгано и два черных гоблина утробно зарычали, чуя опасность.
   Тем временем тень, зыблясь и подрагивая меж столов и стульев, вытянулась и поросла четкостью женской фигуры, несущей в руке тончающую, бесконечно длинную иглу. Неясная, бесформенная мглистость расступалась, тень налилась объемами и, достигнув края стойки, замерла - в проеме возникла эльфийка с клинком. У ее ног скалился взъерошенный волк со вскинутыми ушами.
   - Призрак и Тьма, - сипло выдавил плешивый подавальщик, - это Призрак и Тьма!
   Перепуганный гоблин не посмел заглянуть в ее изумрудные глаза и, потупившись, попятился к подсобке. Седой управляющий оказался сложен из другого теста. Он не испугался воительницы в маске, пусть с клинком, вышедшим из под разящих эльфийских молота и наковальни.
   - Белый Лебедь, - глумливо рассмеялся он, обнажая кровоточащие десны, лишенные зубов. - Зачем пришла? Тебе не выбраться из города живой! Харх! Ты хоть знаешь, какая цена назначена за твою голову?
   Она не ответила. Зато заворчал зверь, на его хребте вздыбилась черная полоса.
   - Я убью тебя, - решил седой гоблин, цокнув языком. - За тебя мертвую тоже хорошо заплатят.
   Сказав так, он бросился с неожиданной для щуплого старика скоростью. Железные светильники задрожали, и бледные полосы света на стенах и полу колыхнулись, потревоженные внезапным движением. Управляющий выбросил руку с оружием, надеясь поразить наемницу, но был ослеплен вспышкой белого света. Эльфийский клинок взлетел и пал, а вместе с ним лысая гоблинская голова. Из обрубка шеи хлынул черный фонтан, щуплые колени подогнулись и он рухнул.
   Плешивый подавальщик будто очнулся и завопил так, как вопили истязаемые ими пленники, упрятанные в холодных беспросветных тюрьмах, выдолбленных под мрачными лабиринтами местных улиц. Он бросился бежать, но был сбит облаком серебристого вихря.
   Белый Лебедь смахнула кровь и вложила узорчатый клинок в заплечные ножны на широкой серебряной перевязи. Она обернулась к поверженному подавальщику. Он лежал на животе, скулил и бессильно барахтал ногами и руками, не в силах сбросить волка, разлегшегося на его пухлой, мясистой спине. Она подошла поступью весенней капели. Он задрожал, вперив распахнутые глаза на ее сапоги из белой кожи.
   Певучий голос прошил тишину.
   - Где вы держите пленных?
   Подавальщик был так напуган, что не мог отвечать. Девушка села на корточки, заглянув в его пустые глаза. Встретившись с решительным взглядом воительницы, овеянной колдовской славой, он взвизгнул - из-под него потекла желтая зловонная лужа.
   - Где вы держите пленных?
   Воздух заткала вонь.
   - Внизу. В подвале. Вон та дверь, - заплетавшимся от страха языком, отвечал обмочивший штаны.
   - Кто их привозит? Имена. Прозвища. Отвечай, - она дернула его за ноздри и он взвыл.
   - Я... я не знаю. Их много... Очень много... Там, за стойки, книжица... В ней все расчеты...
   Наемница бросила взгляд на стойку, облитую недвижным светом железных светильников, и снова посмотрела на черного гоблина.
   - Кто чаще привозит пленных? Говори!
   - Я не знаю имен. Их двое. Женщина и мужчина. Лица всегда скрыты масками, как у тебя. Я помню, у женщины была татуировка на левой руке. Скорпион.
   - Скорпион, - пепельно-серые брови эльфийки дрогнули, а пальцы ослабили хватку.
   Изящно, как дикая кошка, Лебедь проскользнула за стойку и в нише у самого пола отыскала тонкую книжицу, обвитую серебристой тесьмой. Спрятав находку в голенище сапога, наемница еще раз посмотрела на грорва и тенью исчезла в проеме подсобного помещения. Через мгновенье стальные челюсти, унизанные ледяными клыками, сомкнулась на его плешивой голове.
  
  
   ... Лестничный пролет таился в опасной темноте, под ногами зияли дыры размером с арбуз, бездонные щели и провалы пожирали ступени и перила; оступиться - значило сорваться в пропасть и неминуемо сгинуть в беспросветной тишине. Подземные катакомбы гоблинов-грорвов не зря нарекли Царством Скорби и Мук - выжить в условиях вечного полумрака, невыносимого холода и голода шансов не было даже у самых крепких и выносливых пленников; рано или поздно под гнетом боли и страданий сдавалось всякое, брошенное сюда живое существо.
   Белоснежный волк угрожающе зарычал. Глаза зверя блеснули мертвенным огнем. Белый Лебедь спустилась с последней ступени и прижалась к стене. Лица коснулись резкие ароматы. Подземелье, освещенное багровым светом, пропитывали запахи глины и горячих паров, сладковатые ароматы разложившихся трупов и сырости.
   Девушка сделал острожный шаг. Факелы трещали и клонили пламя набок, повсюду гуляли удушливо-металлические сквозняки. Под подошвами хрустели обглоданные кости. Черепа эльфов, гномов, белых гоблинов, угодивших в обитель отчаяния и безнадежности и навсегда сложивших здесь головы, белели у стен и в выдолбленных полукруглых нишах.
   Наемница вынула из гнезда закопченное древко и, подняв над головой, осветила темные и запутанные, как липкая паутина косоногих, лабиринты. Слева простиралась глухая каменная стена, заляпанная воском и пятнами. Справа тянулись пустые клетки, в каменных углублениях алым огнем отблескивали кандалы. По всей вероятности, державших здесь пленных, уже распродали с торгов.
   Лебедь помнила, зачем сюда спустилась: отыскать Лекса Грозовая Стрела и... Девушка покачала головой - задание обжигало ее душу отчаянием, сердце обливалось кровью; чем парнишка не угодил нанимателю? За что тот приговорил его к смерти? Выхватив клинок и стиснув ледяной эфес, она вдохнула спертый воздух и твердо кивнула - она выполнит задание, чего бы ей это ни стоило, обязательно выполнит.
   Тонкая тень, распадаясь на десятки полупрозрачных силуэтов, и сливаясь в единую плотную черноту, заскользила по блестящей стене вглубь лабиринта. Холодные своды, нависавшие над головой, дышали обрывками древних корней и коврами из мха. Стены вибрировали непонятным гулом - где-то работали установки - землекопы; гоблины продолжали расширять тюремные казематы на юг и восток. Металлические челюсти перемалывали породы Беллийских гор, как мягкий речной песок.
   Через сотню шагов волк издал предупреждающий рык - коридор распался широкими ответвлениями. Налево зиял проход в большую каменную залу, выдолбленную в скалистых недрах, направо убегали скользкие стены узкого, объятого непроницаемой тьмой, прохода. На камнях и выступах, испещренных крючковатыми символами и узорными значками, лежал тяжелый саван не рассеиваемой полумглы.
   - Сюда? - Спросила она, кивая налево.
   Призрак блеснул багровыми глазами.
   Она нырнула в большую залу. И тут же пожалела.
   На металлических крюках, вбитых в потолок, вниз головами висели мертвые тела, походившие на куски кровоточащего мяса. Содранная кожа валялась в углу лохмотьями кровавого месива, остриженные длинные светлые и темные волосы устилали каменный пол подобно аллеурским коврам. Под искалеченными телами стояли глубокие медные чаши, в них обильно стекала исходящая паром свежая кровь. Беззвучные стоны и вопли убитых, казалось, все еще переполняли это проклятое светлыми богами место. Теперь Лебедь поняла, каким изуверским способом черные гоблины наполняли бутыли сладкой эльфийской кровью, которой любили потчевать многочисленных гостей и приезжих.
   От витавшего в воздухе железного аромата крови у наемницы к горлу подступил комок, а голова закружилась. Усилием воли Лебедь подавила тошноту, а свинцовую тяжесть рук и ног прогнала, как рассветный ветер туманы опасных сумерек. Более жестокого народа, чем черные гоблины трудно было найти, потому, когда из мрака выскочили два экзекутора в черных масках и что-то закричали на хавал-мано, она с холодным сердцем смела их волшебным клинком и метнулась в коридор. Призрак перегрыз полумертвым гадам глотки и бросился за хозяйкой.
   Очень скоро потянулись клетки набитые эльфами, орками, гномами, белыми гоблинами (грорвы этих особенно ненавидели и истребляли, как заклятых врагов). Изможденные мужчины, женщины, дети, старцы, лишенные света припадали к решеткам и тянули тощие, искромсанные плетями руки. Лица с тусклыми глазами, впалыми щеками, покрытые серой пылью подземелий озарял красноватый факельный свет. Лохмотья, едва прикрывающие наготу, серебрились запекшейся кровью и потом.
   - Это Белый Лебедь, - выдыхали призрачные голоса, измученные жаждой, холодом и болезнями. - Она пришла нас спасти.
   Слава о воительнице, спасавшей жизни и искоренявшей зло, распространилась повсюду. О ней слышали в подзвездных пределах Драконовых гор и в подгорной тишине Аскья Ладо, в раскаленных пустошах Ий-Дъии и в сердце Ледяных Островов, в самых глубоких пещерах Эр-Морвэна и на пиках неприступных Серебристых гор Аред Вендел. Обездоленные и угнетенные видели в ней защитницу; иные - черные сердцами и душами проклинали, и ломали голову, как избавиться от дерзкой и неуловимой девчонки в маске цвета серебра.
   - Я освобожу вас. Отойдите от решеток!
   Сверкнуло металлическое пламя и на плиты осыпались искры. Рассеченный замок со звоном исчез в красноватой темноте. Кованая дверь распахнулась, в коридор высыпали пленники, получившие долгожданную свободу. Следом полетели другие запоры.
   - Лекс Грозовая Стрела! - Крикнула наемница. - Лекс Грозовая Стрела, ты здесь?
   Проплывавшие мимо тени не отзывались, не поднимали опущенных голов, едва волочили ноги. Если оркам, гномам и гоблинам темнота не была чуждой губительной стихией, то для просидевших много дней без света эльфов Верхнего Мира она казалась хуже отравы. Они, лишенные света, походили на бесплотные призраки, восставшие из Обители предков Арвы Антре - в истощенных телах теплились последние крупицы жизни, в изорванных душах последние проблески надежды.
   - Лекс Грозовая Стрела, отзовись! Лекс!
   Слабый юношеский голос донесся из темноты.
   - Я здесь!
   Белый Лебедь обернулась; зеленые глаза впились в полумрак, усыпанный молчаливыми силуэтами в жалких обносках. Средь скорбного потока еще не умерших телом, но навечно утративших часть души, обрисовался высокий, худой паренек с пыльным, вытянутым лицом и впалыми щеками. Тусклые, но не покоренные глаза двумя горными ручьями уставились на наемницу. Светлые волосы без блеска солнечных лучей посерели, слиплись и превратились в солому. Вместо одежды - тряпье, свисающее грязными клоками. Сквозь огромные дыры на рубахе и штанах виднелись следы жестоких пыток.
   Большего Белый Лебедь в полутьме подземной тюрьмы не разглядела. У нее было задание, и она должна исполнить его во что бы то ни стало - рука с клинком поплыла вверх, в зеленых глазах полыхнуло дьявольское пламя. Лекс смотрел на спасительницу с восхищением и доверием, такой беззащитный и переполненный благодарности; на его губах расплывалась улыбка.
   - Вы спасли нас, - молвил он, озаренный алым светом. - Не знаю, как вас благодарить.
   Лебедь медлила. Горло вдруг сдавило, как от нехватки воздуха, сердце бешено заухало в груди. Рука, сжимавшая рукоять, упала. Она коротко кивнула, убрала клинок и сказала:
   - Не стоит благодарности. Держись меня, ясно?
   - Да, - шепнул Лекс, качаясь от голода и жажды.
   - Уходим из Горгано! Живо! Все, уходим!
   Снежный волк, столь же прекрасный, как первое зимнее утро и столь же ужасный, как сметающий все на пути океанский шторм, вскинул острую морду. Два бледных глаза сверкнули недоумением.
   - Так правильно, - шепнула она зверю и, потрепав его по холке черной перчаткой, сказала: - Ты знаешь, что делать. Встретимся у Ведьмина Вяза. Выводи их к свету.
  
   * * *
  
   Доверенный Его Высочества и шерл Габриэл подъезжали к ущелью с востока, и рассмотреть поселение, скрытое тенями угрюмых скал, с этого расстояния в полную силу не могли.
   - Горгано вон за теми склонами, мой шерл. - Пояснил Хилый, кивая в сторону синих гигантов, вздыбившихся на горизонте двумя одинаковыми хребтами.
   По зубчатым граням бегали багрово-черные змейки, отливая пламенными отблесками.
   - Что там? - Вскочил на стременах полукровка, замечая льющиеся из ущелья отсветы. - Пожар?
   Габриэл пригляделся. Над Беллийскими горами курились густые черные кудри.
   - Пожар, - эльф подтвердил опасения Хилого и, поддав по бокам кохейлана, крикнул: - Пошел!
   Доверенный болезненно скривился и натянул поводья:
   - Только этого не хватало. Лорд главнокомандующий, подождите меня!
   Пурпурное небо качнулось, и в ушах засвистел злой горный ветер. Над холмистыми грядами вдруг прокатился гикающий смех духов гор. Хилый невольно поежился, пригнулся к шее коня и скосил глаза, надеясь узреть бесплотных тварей в синей колючей темноте. Но духи гор не имели тел; они носились над кряжистыми отрогами в дыханье ветра, жили в белизне облаков и купались в свете звезд. Любой из Верхнего Мира знал - услышать хохот духов гор к беде, большой и страшной беде.
   Полукровка воззвал к Луноликой Иссиль одними губами и бросил взгляд на спину Габриэла, вырвавшегося вперед. Темного эльфа не заботили ни злые духи, ни пугающие древние предания, ни суеверный страх надземных рас, и Хилый невольно позавидовал беспечному равнодушию народа Сумерек, не верившему ни в свет, ни в тьму.
   Старший маршал и полукровка ворвались в деревушку незадолго до рассвета, и застали на ее месте огромное пепелище с грудой выгоревших обломков. Она походила на громадную кучу мусора, но ни как не на грозный оплот работорговли Триона. Черные гоблины носились меж ярких огней, взбивали подошвами тучи пепла, громко рычали и ругались, еще пытаясь спасти что-то из того, что варилось в кипящем котле адского пламени.
   Габриэл спешился и медленно повел жеребца под уздцы узенькой деревенской улицей. Кое-где тлели обломки домов и таверн, от иных руин валил густой ядовитый дым, застилая Горгано непроницаемым коконом. Казалось, пристанище грорвов смел смертоносный раскаленный буран.
   - Белый Лебедь! Гореть ей в Обители Предков, - шипел черный гоблин, разгребая гору пепла и отыскивая уцелевший скарб.
   - Белый Лебедь? Здесь? - Высокомерно поинтересовался Габриэл у старика, стоявшего на коленях у угольно-черного холмика золы.
   - Да, - взревел тот. - Убила охрану, освободила пленных и подожгла подвалы. Мы преследовали ее до Кривых Оврагов, но у Пиков Эйи она от нас ускользнула.
   Габриэл, дернув бровью, усмехнулся. Молодой шерл с детства недолюбливал черных гоблинов больше прочих народов Триона, а уж после расправы над Дредом, так и вовсе проникся лютой ненавистью к этому грязному ничтожному отребью, зовущему себя народом. Весть о том, как горстку тупоголовых грорвов, притворявшихся благородной расой, лихо уделала воительница в другое время позабавила бы его, но сейчас темному эльфу стало не до смеха.
   - Освободила пленных?
   - Да, лорд, освободила.
   - Всех?
   - Большинство, - отвечал погорелец в облаках черного марева. - К тем, что остались в темницах, уже не добраться. Своды пещер обрушились. Прохода нет. - Гоблин резко ударил кулаком о золу, - эта гадина лишила нас полугодовой выручки! Мы разорены! Разорены!
   - Печально слышать, - бросил Габриэл и с отвращением сплюнул, показывая явное презрение к занятию местных жителей.
   Черный гоблин захрипел от злости и взглянул на наглеца. На первых порах, он принял его за покупателя, прибывшего за живым товаром, однако рассмотреть, кто с ним говорил: эльф, орк, гоблин, тролль - не успел. Габриэл демонстративно и совершенно бесстрашно развернулся и направился дальше, ведя коня в поводу. Все, что осталось работорговцу - узреть развивавшуюся тяжесть бархатного плаща, пылающего искрами лунного серебра, глухой капюшон и круп серого кохейлана с длинным шелковистым хвостом.
   - Плохо дело, - проговорил Хилый, когда молодой шерл застыл у груды обломков "Секиры и кулака".
   Густой смог столпом непроницаемого облака вздымался в светлеющее небо. Тлеющие деревянные перекрытия потрескивали, среди мусора что-то с грохотом разрывалось, видно, лопались стеклянные бутылки и окованные лампы. Вокруг пепелища с проклятьями кружили гоблины.
   - Белый Лебедь неуловима, - застонал доверенный принца, ожидая, что теперь ему точно не увернуться из-под горячей руки разгневанного главнокомандующего. - Все пропало, все пропало!
   Габриэл в полголоса приказал:
   - Закрой рот.
   Хилый понурил голову. По впалым щекам полукровки носились желваки, зубы тихо поклацивали - долго молчать он не мог.
   - Вот ведь тварь! И почему ее называют Белый Лебедь, она ведь баба? Правильно звать ее Белая Лебедь! Нет, это я так, размышляю, мой господин. Но я ведь прав? Баба она и есть баба! Хотя, черт с ней! Это ее имя, пусть называет себя как хочет! Хоть тьмой, хоть рассветом, хоть задницей осла! Что нам теперь делать?
   - Я уезжаю, - бросил шерл, сдерживая гнев, обуявший его впервые с момента гибели Эбертрейла. - Прощай.
   - А... - полукровка рухнул на колени и склонил голову, - вы меня не накажете?
   - Не накажу.
   Хилый вздрогнул и покосился на эльфа. Габриэл проявил милость, не казнив оскорбившего его солдата, хотя был в своем праве. Для полукровки это означало только одно - с этого часа он переходил в собственность шерла и был обязан служить ему до тех пор, пока шерл не освободит его или пока это не "сделает" смерть.
   - Возвращайся в Сторм, - повелел ему новый владелец. - Сиди там и не высовывайся. На послания принца не отвечай. Если ты мне понадобишься, я сообщу.
   - Да, господин. Все сделаю.
   - И последнее, - пригрозил Габриэл. - Не напивайся больше до полусмерти. Если узнаю, что пьешь - найду и накажу.
  
   * * *
  
   Осеннее солнце лениво карабкалось по южному склону Гор Жизни и снежные пики золотились в рассветном огне. Хмурые облака сносило на запад - наступал ясный, холодный день середины сентября. Чем выше всходило светило, тем ярче синели лазурные небеса над Серебряной Заводью. Крошечный городок лесных эльфов, стиснутый с востока еловыми чащами, с запада - неприступными склонами гор, с севера - пологими холмами и узкой одноименной рекой, просыпался.
   В домиках, разбросанных по краю долины, распахивались ставни и отворялись двери. Надо признать, домики здесь были очень похожи: отстроенные из белого полированного камня, блестевшего, как перламутр. В узких стрельчатых окнах с разноцветными витражами разгорались утренние огни; узорные дубовые двери хлопали, как крылья бабочек; крылечки, украшенные серебряной лепниной, искрились капельками осенней росы. Узенькие тропки, поросшие душистыми травами, петляли меж эльфийских жилищ затейливыми спиралями. Цветущие сады зеленели в кайме плетенных изгородей: нежные гортензии и розовые лилии благоухали сладостью, фиолетовые петуньи и бледно-голубые лобелии радовали нежными красками.
   Всюду вились двойные лазурные стяги с изображением флейты, оплетенной вьюном. Собственные гербы полагались эльфийским валларро - владыкам над городами, государствами, крепостями. Валларро Агроэлл Летняя Флейта правил Серебряной Заводью с незапамятных времен и всегда над его вотчиной порхала флейта в лазури. Вообще, родовыми эмблемами могли похвастаться только потомки Высоких Эльфов. В их число входили Аннориен Золотое Солнце с гербом золотого крылатого солнца; Семь валларро Эмин Элэма живущие под символом града, заключенного кругом сияющих звезд; Иллиодор - владыка высокогорных эльфов, венчанный знаменем Правосудных Весов, и другие властители Детей Рассвета, разбросанные по равнинам, лугам и лесам.
   Что же до лесных эльфов, они предпочитали селиться в лесах и долинах, по берегам рек и озер, избегая каменных твердынь и теней неприступных стен и несокрушимых башен. Серебряная Заводь была одной из множества поселений - пышная, прекрасная и свободная, как гордые птицы далекого Запада. Формально между Заводью и эльфами Железного Эр-Морвэна действовало перемирие, но жители с валларро Агроэллом во главе, помня о непостоянстве темных сородичей, всегда были наготове. Особенно, осенью и зимой, когда помимо вылазок исчадий ночи на беззащитный эльфийский "островок" зарились голодные тролли запада, свирепые гоблины юга и охочие до чужого богатства орки-степняки востока.
   Несмотря на ранее утро на Фетровой улице, мощенной серым камнем, под кронами желтеющих вязов толпилась детвора. Стайка русоволосых мальчиков и девочек, в серебристо-белых и светло-зеленых одеждах, резвилась в лучах рассветного солнца. Сонную тишину наполнял их заливистый смех.
   - Защищайся! - Крикнул мальчик и поднял деревянный меч. - Тебе не спастись!
   Друг принял вызов.
   - Я готов!
   Они скрестили оружие возле каменной чаши фонтана, украшенной изваяниями лебедей изогнувших шеи и раскинувших крылья. В прозрачном осеннем воздухе застучали деревянные мечи, запели высокие голоса. Увлекшись шуточной битвой, мальчишки не заметили трех юных эльфиек, возвращавшихся от берега реки. Девушки мягко ступали по плитам и несли серебряные кувшины, наполненные до краев. Эмми и Глэсс отбежали в последний миг, и на пути "рыцарей" осталась только Арианна.
   Юная красавица с изящным станом, овальным лицом и искрящимися изумрудными глазами плыла по дороге с грацией лебедя. На ней сверкало двойное серебристое платье из дорого халлийского шелка с воротом под шею и длинными широкими рукавами, перехваченными у локтей серебряными браслетами в виде переплетенных ветвей оливы. Сверкающий подол тек по плитам рекой белого золота. Длинные шелковистые волосы цвета жемчужного пепла, рассыпанные по спине, в утреннем свете отливали нежнейшим звездным блеском. Даже звезды не могли оторвать глаз от ее неземной красоты, что затмевала их вечное полуночное сияние.
   Увидев эльфийку, мальчики заголосили:
   - Арианна! Арианна! Когда ты обучишь нас сражаться на мечах? Ты обещала! Обещала!
   - Смотри, вот как я умею! - Пропел малыш, только что наступавший на друга. Он взмахнул игрушечным мечом. - Видишь? А вот еще! Смотри!
   Она тепло улыбнулась, отставила на бортик фонтана серебряный кувшин, отразившийся в зеркале льющей воды, и пообещала:
   - Как только управлюсь с делами, я вернусь, а пока разучивайте движения, которые я показала вчера. Договорились?
   Дети дружно закивали. Мальчик снова заговорил, взмахивая мечом, но его звонкий голос заглушили громкие крики, донесшиеся со стороны западных предгорий.
   - Сюда! Сюда! Помогите!
   Девушка, всколыхнув воздушными юбками, бросилась к склонам, поросшим вереском и морошкой. За ней поспешили молодые эльфы, а впереди - валларро Агроэлл, высокий и тощий эльф, с волосами до пояса и бледным непроницаемым лицом. Облаченный в простой серый плащ и темные сапоги он излучал подернутую инеем мудрость, жившую в блеске его глубоких светло-зеленых глаз, и первым постиг скорбь сородичей, спускавшихся с нагорий.
   Беглецы были истощены и выглядели устрашающе. От одежды несло дымом костров. Старцы падали на траву, путаясь в цепких стеблях вьюнов; дети рыдали, а женщины дрожали под порывами горных ветров. Мужчины угрюмые и молчаливые, с каменными лицами несли печать горя и не поднимали униженно опущенных голов.
   - Что случилось?
   - Откуда вы?
   - Мы жители Эбертрейла, - отвечали золотоволосые и голубоглазые беженцы. - Были жителями. Город сожжен и разрушен. Исчадия ночи напали луну назад и истребили всех, кто мог держать оружие. Многих взяли в плен. Король Аннориен убит. Его жена и сын тоже. Пакт Дружбы разорван. Темные эльфы объявил нам войну.
   Валларро побледнел и если бы молодой зеленоглазый эльф не поддержал его за локоть, рухнул на землю.
   - Это все, кому удалось бежать, - объясняли пришедшие. - Лесного города больше не существует. Прах от него развеян по ветру, воспоминания утоплены в эльфийской крови.
   Сердце Арианны отчаянно сжалось. Не потому что темные эльфы объявили войну, и не потому, что Пакт Дружбы был разорван окончательно и бесповоротно, а потому что в Лесном городе жил ее младший брат Эридан. Три года назад он упросил отпустить его в ученики к легендарному чародею Алиану Горный Лис. И все три года жил и учился при библиотеке королевского дворца, раз в месяц отсылая сестре весточку о себе с совой или голубем, ласточкой или вороном. Юноша писал об успехах и не удачах, радостях и печалях, неизменно сообщая, что жив и делает успехи в колдовском ремесле.
   Следующая весточка должна была прибыть через неделю и Арианна с нетерпением ждала письма от единственного родного ей существа во всей бесконечно-необхватной равнине Трион, а теперь... она не дождется, потому что Эридана, скорее всего, уже нет в живых.
   - Брат мой, - ее губы пересохли.
   На ватных ногах эльфийка кинулась к беженцам.
   - Кто-нибудь видел Эридана? Моего брата? Он ростом с меня, волосы пепельные, глаза зеленые. Он был учеником чародея. Умоляю, скажите хоть что-нибудь.
   Она обращалась к мужчинам и женщинам, старцам и юношам, но те угрюмо отворачивали искалеченные лица с запавшими от голода и страданий щеками; отводили пустые и холодные от скорби и утрат глаза.
   - Не молчите! Вы видели его?
   Эльф с окровавленной повязкой на голове повернулся в полоборота и, опершись о навершие меча, воткнутого в землю, коротко ответил:
   - Если твоего брата нет среди нас, значит, ему не повезло. Либо он мертв, либо в плену исчадий, в Мерэмедэле. А это гораздо хуже смерти. Гораздо хуже...
   Ответив так, он развернулся и захромал, а из ярко-зеленых глаз Арианны покатились алмазные слезы. Она опустилась на землю, разметав по желтеющему вереску длинные шелковые рукава, точно раненная птица белоснежные крылья. Никогда до этого темного момента, эльфийка не испытывала такого жгучего опустошения. Ее сердце налилось ненавистью, а душа обратилась в холодный безжизненный камень.
  
  
   Под вечер пал мертвый штиль. Говорливая хвоя умолка в зловещем предожидании грядущих потрясений. Небо в багрянце стремительно темнело. Над склонами Гор Жизни разгорались жемчужины звезд. Последние солнечные отсветы еще поигрывали переливами самоцветных камней по макушкам крон, а меж тем с севера неторопливо накатывали низкие, необычайно плотные, густые облака.
   Серебряная Заводь стала островком света в смеркающейся мгле. Здесь, среди пронзительного крика сов и угрюмого молчания древних гор, в домах разгорались огни вечерних ламп, закопченные трубы плевались дымком, а сторожевые псы породы хас-каси тревожно выли на луну.
   ... Покончив с рутиной, лесные эльфы собрались на совет в доме валларро. Предстояло принять важное решение, и в просторных покоях было не протолкнуться. Сложив музыкальные инструменты вдоль стен, а фолианты в углу, они расселись на длинные резные скамьи. По печальным, отрешенным лицам, пронизанным безысходностью, плясали блеклые тени огней. От солнечных сородичей лесных отличала особая бледность кожи - цвета мягкого лунного сияния; глаза горели оттенками серого, светлой или темной зеленью, а русые или серебристые волосы, отсвечивали теплым или холодным серебром звезд.
   Другую сторону комнаты заняли солнечные эльфы, бежавшие из Эбертрейла.
   Совет начали с рассказа о падении города.
   - Мое имя Хегельдер Могучий Ясень. Я расскажу, через что нам довелось пройти. - Солнечный эльф с золотыми волосами и голубыми глазами, изящный и не потерявший величественной стати даже после утраты левой кисти, вздохнул и заговорил. - Исчадия пришли на закате. Их было немного, несколько сотен. Они налетели, как саранча и смели нашу столицу в считанные минуты. Город горел заживо, мы горели заживо! Король Аннориен до последнего стоял в обороне. Но исчадия были несокрушимы! Они, как стервятники! Безжалостные расчетливые убийцы! Король Теобальд попрал все заверения в дружбе! Он наслал на нас черную рать! Он должен понести кару за тысячи безвинно загубленных жизней наших матерей и отцов, мужей и жен, братьев и сестер!
   - Да! - Поддержали однорукого воина молодые горячие головы! - Король Теобальд должен ответить!
   - Нет! - Не соглашались седые старцы, в величественных ликах которых жила мудрость эльфийского народа, - нельзя бросаться на рожон, не просчитав последствий! Если нападем на их короля, темные этого не простят!
   - Что же вы предлагаете? - Горячилась молодежь. - Простить их? Никогда! Лучше пропеть короткую и славную Песнь Смерти, чем позорно шептать долгую и унизительную балладу жизни рабов!
   Арианна в жаркие споры мудрейших не вмешивалась. Прекрасная эльфийка сидела в дальнем углу и, прислонив голову к стене, глотала слезы, оплакивая смерть младшего брата. Эридан был так юн и доверчив, так наивен и добр, полон надежд и стремлений, а она его не уберегла. В ее душе сплетался комок кипящей ненависти противоестественной эльфам Верхнего Мира. Они, жители свободных земель, купающиеся в теплых ветрах и звездном свете, были созидателями, творцами и мечтателями с душами, сотканными из невесомого света и любви. Их темные сородичи были полными противоположностями: грубые, жестокие, неспособные к любви и состраданию. Но чтобы победить зло, нужно самому стать злом, чтобы одолеть тьму, прежде нужно открыть ей собственную душу.
   Арианна прикрыла глаза длинными ресницами и по щекам заструились хрустальные слезы. Она желала лишь мщения и кары для виновных; была готова отречься от света ради правосудия, но громкие крики вырвали ее из бездны отчаяния, вернув на совет.
   Молодой эльф Хегельдер с жаром обращался к сородичам:
   - Пока король Эр-Морвэна жив, нам покоя не знать! Пока Теобальд не умрет, нам свободными не стать! Его смерть - наше спасение! Услышьте меня, проникнетесь моей болью, братья и сестры! - Он поднял обрубок левой руки, - видите, что они со мной сделали? То же они сделают с вами!
   Лесные эльфы дружно поддерживали солнечного сородича.
   - Да!
   - Смерть Теобальду!
   - Смерть темному владыке и его порочному народу!
   - Тишина! Тишина! - Призвал к порядку Агроэлл, и когда последний рот усмирил ярость, бьющую через край, обратился с разумным вопросом: - Но кто из нас рискнет спуститься в Железный город? Кто дерзнет войти в логово темного народа? Найдется ли среди вас бесстрашный храбрец, что не пожалеет ни тела, ни души ради общего блага?
   Повисла тишина. Только ветер снаружи заходился в свисте, а о стекла звонко колотились капли. Облака, навалившие с севера, принесли в бурлящем чреве бурю и проливной дождь.
   - Найдется, - вдруг пискнул детский голосок.
   Эльфы обернулись к девочке не старше двенадцати, русоволосой, с большими синими глазами, в которых блестели слезы.
   - Белый Лебедь, - прошептал ребенок. - Это по силам Белому Лебедю. Она отомстит Теобальду за смерть моих отца и матери. Отомстит за тысячи таких же лишенных семьи и дома сирот, как я.
   - Белый Лебедь - наемница! На нее нельзя положиться, - возразили из толпы.
   - Недавно она освободила пленных эльфов из Горгано! По слухам, они торопятся в одно из горных убежищ. Она единственная, кто способен проникнуть в логово змеи и обезглавить ее. - Настаивал молодой Хегельдер.
   - Пока Теобальд жив, мира не будет, - невольно согласился валларро. - Нас и так осталось слишком мало. Наш народ разбросан по равнине Трион, как сухие листья по поляне после ноябрьской бури. Нет никакой надежды на воссоединение, а уж про восстание против деспотии темных, я и речи не веду. Лорд Хегельдер прав, Белый Лебедь та, кто нам нужен.
   - Совершенно с вами согласен, лорд Агроэлл, - Хегельдер спрятал изувеченную руку в складки плаща. - Как только Теобальд умрет, в рядах его армии возникнет смятение. Мы выиграем время, соберем осколки нашего народа и выступим против Эр-Морвэна единой стеной. Победа будет за нами.
   Жена валларро Фелисия вытянула из высокой и сложной прически алую ленту и с поклоном протянула мужу. Владыка Серебряной Заводи принял блестящий лоскут и, возложив на левую ладонь, обвел собравшихся глазами.
   - Найдется среди вас тот, кто отправится в Каменный Сад и повяжет ленту на Ведьмин Вяз? Тот, кто призовет Белого Лебедя?
   По лицам собравшихся побежали густые тени страха. Все помнили - Ведьмин Вяз рос на границе с Черноземьем, в тьме которого ведьмы возвели свое гадкое королевство. В тех краях частенько бесследно пропадали путники, обозы и даже хорошо вооруженные королевские отряды. Шептались, твари в остроконечных шляпах беснуются по воле их королевы Валиенты Паучий Яд. Попавшему в сети ведьм назад пути уже не было, если только они сами не отпускали несчастного. Особенно часто в пограничье исчезали молодые здоровые мужчины и младенцы. Первых ведьмы превращали в вечных рабов похоти, одурманивая любовными порошками, и держали у ног на цепях, как домашних зверей. Вторых крали ради органов, крови и костей, из которых варили отвратительные зелья, насылая на соседние народы мор, болезни и ураганы - на горе им и на потеху себе.
   - Никто? - Голос валларро дрогнул, - никто не отважиться ее позвать?
   Эльфы отводили глаза. Некоторые особенно рьяные поговаривали, что Белый Лебедь тоже ведьма, потому и прячет обезображенное бородавками лицо под маской, ведь, неспроста, же она избрала местом встречи проклятые пограничные земли. Но те, кто видел воительницу своими глазами, только смеялись над глупыми страхами чесавших языками глупцов. Они могли поклясться, что юная и прекрасная дева была истинной эльфийкой, ибо ее неземная красота читалась даже под роскошной маской, которой она прикрывалась, чтобы уберечься от гнева недоброжелателей.
   Голос валларро бледнел, рука с алой лентой ползла вниз:
   - Страх так велик, что вы готовы отступить?
   - Это Черноземье, лорд Агроэлл! Вотчина ужасных существ, порожденных колдовством ведьм! Никто в здравом уме туда не суется!
   - Но Ведьмин Вяз растет на границе. От гиблого древа до их королевства целых три мили, - возражал эльф, подавший мысль о расправе над Теобальдом.
   - Вот и отправляйтесь туда сами, лорд Хегельдер, - огрызнулся старец; тот, что считал убийство короля несусветной глупостью.
   - Я не могу! Если я уйду, кто позаботиться об эбертрейльских беженцах! Я был третьим советником короля и поклялся, что не брошу наш бесприютный народ в одиночестве и скорби! Я должен остаться здесь, с ними!
   Над просторными покоями снова повисла тишина. Никто не решался идти в темноту. Скребшиеся по стеклам капли, разрывали эльфийские души печалью, вой ветра терзал сердца безысходной пустотой.
   - Я пойду в Каменный Сад, - раздался мелодичный девичий голосок из дальнего угла. - Я повяжу красную ленту на Ведьмин Вяз.
   Сказав это, она возвысилась над светлыми макушками, и валларро узрел хрупкую фигуру, обвитую серебристым платьем с широкими длинными рукавами. На ее плечах сребрились пепельные волосы, в изумрудных глазах горел огонь решимости, на потускневшем от горя лице высыхали дорожки слез.
   - Кто ты, дитя? - Прошелестел Агроэлл, зная, что к Вязу отправлялись только те, кто утратил надежду отыскать справедливость. - Назови себя.
   - Мое имя Арианна Эллеа. Я призову Белого Лебедя.
  
   * * *
  
   Звезды, бледные и холодные, не иначе, как подшутили над Габриэлом, потому что в тот самый час, когда он вернулся в Мерэмедель с пустыми руками, его "добыча" - Лекс Грозовая Стрела достиг Горного приюта и стал недосягаемым ни солнцу, ни луне, ни камню, ни воде, ни троллю, ни гоблину, ни тем более вездесущей воле сумеречного народа.
   Впрочем, молодой шерл кипел гневом не столько из-за ускользнувшего в ночи паренька, сколько из-за подлой ловушки, в которую с легкой руки его забросил "высочество" Брегон. Пролетев через столицу на одном дыхании и осадив коня у дворца, он спешился и, не отвечая поклонам и приветствиям придворных и верных подданных, взлетел по ступеням крыльца и прямиком направился в личные покои господина наследника. Роскошный плащ летел за ним шлейфом благородного знамени, в сердце клокотала неподдельная ярость. Слуги в страхе и трепете бежали с пути разъяренного маршала, охранники припадали на колено и смиренно склоняли головы.
   Дверь покоев принца высветилась золотом и драгоценной лепниной. Вдоль створок зашевелились его преданные "псы" - одни из тех трех сотен, с которыми он неделю назад покорил Эбертрейл.
   - Лорд главнокомандующий, нет! - Громко рявкнул первый, выступая. Он потянулся к рукояти клинка и улетел к стене, а сползя по ней - затих.
   - Его Высочество занят! - Проорал второй и тут же был уложен мордой в пол из руды олова.
   Еще один налетел сбоку, замахиваясь щитом.
   - Стоять!
   Но, получив, страшный удар в грудь, опрокинулся на спину и потерял сознание.
   Переступив через стонущих гвардейцев, Габриэл толкнул окованную золотом дверь, и застыл на пороге, подавившись словами. Обнаженный принц стоял с откинутой назад головой и наматывал на кулак тугую волну блестящих смольных волос, сидящей перед ним на коленях эльфийки и ублажавшей его ртом. Ласки подходили к финалу, потому как дыхание Его Высочества становилось глуше и тяжелее, а мускулы напрягались. Исторгнув хрип наслаждения в темноту сводчатого потолка, он глубоко вздохнул и нехотя повернул голову, рассыпая по спине волну волос.
   - А, это... ты, - принц не сразу восстановил сбившееся дыхание, - что за... спешка? Или... хочешь присоединиться? Она и тебе доставит удовольствие.
   Девушка оторвалась от царственной плоти, сомкнула пухлые раскрасневшиеся губы, сглотнула и выглянула из-за бедра принца загнанным зверьком. На ее шее краснел след от шнурка, на щеках блестели следы соленых слез.
   - Какого черта? - Габриэл с треском захлопнул дверь. - Что это значит?
   Принц повел плечом, острая лопатка дрогнула, по спине перетекли бугры мышц. Оттянув ее за волосы и заставляя сильно прогнуть спину, он зло прошипел:
   - Ты сегодня не сильно и старалась, дорогуша. Награды не жди.
   А потом Его Высочество пнул эльфийку в живот, и та со стоном завалилась на бок.
   - Да ничего не значит, - спокойно ответил он, набрасывая черный халат из мягкого шелка и белого серебра.
   Безнаказанная вседозволенность, дарованная принцу по праву рождения, привела Габриэла в ярость, которую он едва удержал в сомкнувшихся кулаках.
   Пока Брегон усаживался в роскошное кресло, украшенное лепниной драконов и химер, Габриэл сорвал с себя плащ и, опустившись рядом с перепуганной девушкой, прикрыл ее наготу. Глазами полными ужаса она посмотрела в бледно-мраморное лицо друга ее мучителя и задрожала.
   Он помог ей подняться.
   - Иди. Иди домой.
   Когда двери за ней захлопнулись, Габриэл разъяренным смерчем бросился к Брегону, потягивавшему дорогое либерское вино из хрусталя.
   - Где ты ее нашел?
   Принц равнодушно глотнул вина.
   - Таких, как она в низших кварталах тысячи. Большинство - сироты. Сэт может приводить девиц хоть каждый день, - Брегон рассмеялся и провел рукой по распущенным волосам, лежащим шелковыми лентами на плечах и обнаженной груди не прикрытой халатом.
   Габриэл оперся о стол бедром, скрестил руки и оглядел его. И такой владыка желает занять сначала трон Подземного королевства, а потом воздеть на голову Неугасимую Звезду, встав в один ряд с величайшим эльфийским правителем Лагоринором ал'Эбен Блистающим? По хребту старшего маршала скользнул холодок. Теобальд прав как никогда - Его Высочество принесет темному народу только бедствия и горе. А, узнав историю купца Сейхана бей Габара, еще больше проникся тревогами старого короля.
   Он намекнул на Видящий Камень:
   - Не желаешь объясниться?
   - О чем? - Удивился принц.
   - Например, о том, как Видящий Камень попал к тебе. Или причину, по которой ты отослал меня в Сторм, а не в Горгано. Не припомню, чтобы я нанимался к тебе в убийцы и по первому зову бросался устранять неугодных купцов из Ажинабада.
   Лицо Брегона обратилось в восковую маску, он стиснул пальцами ножку бокала:
   - Владыка не объясняется перед полководцем.
   - Ты еще не владыка, - прошипел Габриэл, не сводя с друга антрацитовых глаз, то светлевших, то темневших в ярком свете настенных светильников из хрусталя.
   Брегон сломал тонкий бокал и, саданув кулаком по перилам, вскричал:
   - Вы забываетесь, лорд главнокомандующий!
   Габриэл прикрыл глаза и, не изменяя ледяному равнодушию, сложил руки по швам и чинно поклонился с совершено прямой спиной.
   - Приношу извинения, Ваше Высочество.
   Колючий тон главнокомандующего охладил гнев принца. Он вскочил и порывисто попросил:
   - Нет, не извиняйся, друг мой. Я объясню. Сейчас, все объясню.
   Пока Брегон спешил к шкафу с узорным орнаментом, вытаскивал серебряный ларец, обсыпанный жемчугами и рубинами, доставал из мягкой бархатной сердцевины черный округлый сверток, шерл блуждал взглядом по висевшим на стенах гобеленам со смутными очертаниями величественных фигур прославленных предков рода Дракона и Змеи. Величественные силуэты древних королей грозно правили народами; смутные образы полководцев на могучих конях вели войска на битвы; бесстрашные герои низвергали чудовищ под тенями эльфийских знамен; воздушные фигуры первых леди, исполненные красоты и изящества, кружились в танце под звуки призрачных флейт и лютен.
   Черные дуги его бровей заметно дернулись: он и Брегон являлись родственниками - оба происходили из рода Дракона и Змеи, в жилах обоих текла благородная королевская кровь. Более того, они родились в один день и один час, в Год Созвездия Дракона, и отец не раз ему рассказывал, какой грандиозный праздник закатили в Мерэмедэле по случаю рождения первенца короля и первенца полководца Его Величества. Король Теобальд и шерл Бриэлон были двоюродными братьями и никогда не скрывали крепкой дружбы и кровной преданности. Видимо, Брегон ждал от Габриэла того же расположения и той же отдачи, такого же слепого служения и преклонения, потому не забывал через слово напоминать о едином роде, называть лучшим другом и величать дорогим братом. Слепое подчинение своему королю передавалось темным эльфам по наследству - с кровью родителей, но Габриэл был особенный, иной; он отличался от преданного Бриэлона столь же разительно, сколь Брегон не походил на прославленного и всеми любимого отца-короля.
   - Вот он, - шепнул Брегон, доставая сокровище из ларца.
   Черная блестящая парча полетела на аллеурский ковер. В ладонях принца, сложенных лодочками, вспыхнул хрустальный шар размером с наливное яблоко. С виду он казался тусклым и невесомым, но во внутренности шара бурлила могущественная и опасная сила.
   - Видящий Камень, - благоговейно проговорил принц, по лицу которого стекали сине-серебристые отблески волшебного стекла. - Да, я украл его у бей Габара и не жалею. Зарвавшийся степняк был его не достоин. С Видящим Камнем моя жизнь изменилась. Чтобы подчинить его, надо напоить камень своей кровью. И я напоил, Габриэл! А потом Камень ответил на мой первый вопрос. Сначала я спросил, как завладеть троном Гелиополя и Камень показал, что для этого надо найти Неугасимую Звезду, одеть на голову и сесть на Золотой Трон. Только так Гелиополь признает правителем того, в ком нет ни капли Лагориноровой крови. Это натолкнуло меня на мысль. Зачем мне трон Мерэмедэля, когда я, даже не будучи прямым потомком Верховного короля, могу править, надев его корону. Я задал Камню второй вопрос - где отыскать Корону, но Камень смолчал. Сейхан предупреждал, что он отвечает только на один вопрос в год. Мне пришлось ждать целый год. И я дождался. Камень ответил, что последний из тех, кто хранит память о Лунном городе, в котором и захоронена Неугасимая Звезда, живет в Эбертрейле и служит при дворе. Его имя Алиан Горный Лис.
   - И ты пошел войной на Эбертрейл, - покачал головой Габриэл. В бездонной черноте его глаз сверкали переливы Видящего Камня.
   - Ты все знаешь сам, - кивнул Брегон и зашипел: - но этот чертов чародей отправился в Арву Антре, не выдав тайны. Мне придется ждать еще год, чтобы задать вопрос. Целый год!
   - Ты опасался, что бей Габар найдет способ вернуть свою драгоценность и отослал меня в Горгано через Сторм-Шадар. Ты предвидел, что когда купец прознает о приезде твоего приближенного, то устроит для меня западню. Я ему, конечно же, не дамся и убью. Так Камень останется у тебя, - молодой воин разгадал гнусную игру Его Высочества.
   - Мой маленький гамбит удался, не так ли? - Усмехнулся Брегон. - Ты вернулся. На тебе ни царапины, а это значит ажинабадец мертв.
   - Нет.
   - Как нет? - Брегон заметно напрягся.
   - За разбой и попытку убийства он был арестован и передан в руки Наместника Ыгырака Змееносца. Его осудят по законам королевства Фарух, - бесстрастно рапортовал Габриэл, но не чувствовал ни радости, ни удовольствия, а отчасти даже сочувствовал обворованному купцу.
   - Бедный Сейхан, - зловеще рассмеялся Брегон, - кто бы мог подумать, что этот строптивый и наглый торгаш окончит свои дни посаженным на кол. Черт с ним! Я удовлетворил твое любопытство и признал, что использовал тебя, но использовал во благо королевства! Нашего великого и непобедимого королевства!
   Парень усмехнулся: льстить и бросаться красивыми словами, когда это было выгодно, Брегон умел, как никто из рода Дракона и Змеи.
   Принц поспешно спрятал Видящий Камень в ларец, захлопнул крышку и, спрятав в шкафу, вернулся к столу. Налив себе и другу пряного вина с нотками шафрана, он расслаблено рухнул в кресло.
   - А теперь, удовлетвори мое любопытство. Ты привез Лекса Грозовая Стрела?
   - Придется тебя разочаровать, - равнодушного сказал Габриэл. - Белый Лебедь наведалась в Горгано за пару часов до нашего появления там с твоим, м-м... доверенным, - последнее слово шерл ядовито подчеркнул.
   - Белый Лебедь?
   - Селение сожжено. Пленные сбежали. Полагаю, Лекс среди них.
   Принц потемнел лицом и нервно стиснул пустой бокал. В углу журчал серебряный фонтан, в золоченой клетке копошился хищный варан, за дверьми постанывали искалеченные охранники - "псы" медленно приходили в сознание.
   Раздался звонкий хруст, наследник эльфийского престола очнулся и захрипел:
   - Белый Лебедь опередила меня! Клянусь Луноликой, я убью эту дрянь! Слишком часто я стал слышать это имя! Слишком часто она переходит мне дорогу! Пора с ней заканчивать! Ты немедленно отправишься к Ведьмину Вязу, изловишь мерзавку и доставишь ко мне!
   - Довольно, Ваше Высочество! - Раздраженно бросил Габриэл, отставляя вино. - Я главнокомандующий армии Его Величества, а не ваша марионетка! Хватит с меня интриг и тайных гамбитов!
   Брегон, ошеломленный отказом, захлопал глазами. Только сейчас он заметил, как по его руке струится кровь, а из ладони торчат осколки тончайшего стекла. Командующий протянул наследнику шелковый платок и развернулся уходить. Но тот перехватил его запястье, твердо вопрошая:
   - Я могу на тебя рассчитывать? Ты все еще со мной?
   Габриэл прищурился, и спустя секунду бросил через плечо:
   - Как и всегда.
   Однако, былой решимости в голосе друга принц не услышал.
  
  
   Глава 4. Выбор короля
  

Храни меня господь от тех, кому я верю.

Кому не верю, тех остерегусь я сам

(Жорж Санд)

  
   Неделя, отведенная Теобальдом шерлу Габриэлу на раздумья, пролетела в поездке до Горгано, спорах с Его Высочеством и в решении насущных проблем, возникавших в рядах королевской армии, а потому обдумать предложение короля молодой маршал не успел. Это печалило его, но не так, как Брегона, ожидавшего торжества с неподдельным ужасом. В том, что после церемонии Его Величество объявит имя приемника, в Мерэмедэле не сомневался никто, как и в том, что свой выбор король Теобальд давно сделал...
  
  
   Столицу Эр-Морвэна украсили под стать торжеству. Башни сияли перламутровыми лентами, разноцветные фонари заливали улицы и переулки - город застыл в предвкушении имени нового владыки.
   Теобальд утром праздничного дня вернулся в королевский покой, чтобы уже вечером предстать перед народом во всей красе.
   Габриэл посетил его перед обедом, дабы обсудить дела войны и мира.
   - Полагаю, возглавить поход против Родрэма Третьего и пяти тысяч его великанов надлежит маршалу Кэллиану при поддержке командоров Бесмера и Дминара. По донесениям наших лазутчиков, желтая армия выступила из Шар-Рахри две луны назад. К нашей юго-западной границе они подойдут уже в следующее новолуние, - рапортовал он, уткнувшись в ворох бумаг в эльфийской вязи. - Маршал Кэллиан встретит противника здесь, у Черных пустырей, - главнокомандующий ткнул пальцем в карту, - и атакует. Вторым шагом станет притворное отступление его разбитого войска сюда, к перевалу Хор Могор. На перевале мы разместим засадные полки Бесмера и Дминара. Они ударят подошедшему войску Родрэма в тыл, а Кэллиан, развернув бойцов, атакует их авангард. Шар-рахрийцы окажутся в кольце и не успеют перестроить боевые порядки. Что скажите, Ваше Величество?
   Габриэл поднял голову и заметил рассеянный взор старого короля. Сверкавшая огнем корона слегка покачивалась в такт движениям его головы: он взирал на карту, расстеленную на стеклянном столике, но не видел в тонких переплетениях изломов гор, извивов рек, шумных лесов, опасных перевалов, прекрасных городов.
   - Ваше Величество? - Позвал Габриэл. В Зале они были одни. Король прогнал всех советников и военных, заявив, что желает говорить с главнокомандующим наедине. Но пока он не произнес ни единого слова. Шерл пустился в объяснения. - Родрэм давно вынашивал планы расширить границы Желтой империи за счет наших территорий - той ее части, где мы добываем обсидиан и черное золото...
   - Делай, как считаешь нужным, - наконец, сказал Теобальд, - твоему военному чутью я доверяю, как своему.
   - Да, повелитель, - Габриэл почтенно склонил голову и, порывшись в стопке бумаг, выложил наверх перламутровый лист окаймленный серебром. - Продолжим. Теперь о военном союзе с Немером. Король Умбер Кривоносый ввязался в новую, уже седьмую войну с фавнами с начала Года Созвездия Серны. Он прислал письмо с просьбой о военной поддержке. Третье за неделю. Считаю отсыл войск на дальние рубежи нецелесообразным. Заручившись нашей прошлой поддержкой, Умбер объявил войну трем соседним королевствам, а столицу Озерного Края держит в осаде второй год. Окажи мы ему новую помощь, он окончательно разорит все прилегающие к Немеру земли. Мы не можем этого допустить...
   - Если считаешь нужным - отказывай, - устало махнул король, сверкнув россыпями рубинов, сапфиров и хризолитов, - сказал же, тебе я полностью доверяю.
   Габриэл кивнул и обратился к серебрящейся стопке за новым донесением, но сухой и шипящий голос, точно зимний ветер, повлек его за собой:
   - Удаляясь в Храм Иссиль, я знал - это станет моим предпоследним королевским деянием. Последнее ожидает меня после торжества.
   Теобальд тяжело вздохнул и встал. Тяжесть роскошных шелков и меховых накидок, серебряных браслетов и драгоценных ожерелий оказалась слишком тяжела и он, потеряв равновесие, стал заваливаться на бок. Габриэл бросился к нему подобно стреле и в последний момент удержал. Взлетевшие в воздух бумаги закружились перламутровым вихрем. Еще долго тончайшие листы бесшумно оседали на искристый пол из руды олова.
   - Я стар и немощен, Габриэл. Скрывать это не имеет смысла. Подданные шепчутся. Мерэмедэль полнится слухами. Наступило время нового короля. Твое время.
   - Повелитель...
   Габриэл решительно отступил и замер в идеальной военной выправке. Заложив руки за спину - знак смирения перед волей короля, он покорно склонил голову, уже догадываясь, что услышит.
   - Нет, мой мальчик, выбор сделан. - Теобальд покачал головой и медленно пошел к окну, шаркая каблуками. - Тебе придется это принять. Не подчиниться последней воле умирающего - страшный грех, за который с тебя спросят не сейчас, и не завтра. Позже, много позже - в Обители Предков, в вечной весне.
   Владыка остановился у проема, залитого льдаррийским хрусталем, прелесть коего могла бросить вызов даже прозрачности кристальных водоемов Озерного Края, и взглянул на слитный массив крыш, утекающий в дымчатый горизонт.
   - Блуждая в темных лабиринтах разума, я снова пережил свою бесконечно долгую жизнь. Свет и тьма сплелись во мне и растворили душу. Тени стерли из памяти смыслы, которыми я жил. Земли, по которым ходил. Лица, которыми дорожил. И только два события остались со мной, не исчезнув в колодце безвременья и пустоты. Первое - это рождение моего сына, второе - гибель твоего отца.
   Габриэл нервно повел плечами и устремил темные глаза в никуда - отблески света превратили его бледное лицо в мраморную маску без чувств и эмоций. Только воспоминаний о смерти Бриэлона ему не хватало, каждый раз они больно ранили его сердце, делая непростительно уязвимым. Он не желал испытать эту боль снова, пережить горечь потери здесь и сейчас, но Теобальда было не остановить.
   - Я помню тот день в мельчайших подробностях, будто все случилось только вчера. В те дни мир был другим, наши враги - сильнее и опаснее, а мы только-только стали забывать о горьком прошлом, о гибели праотца Лагоринора, падении четырех его братьев и угасании бессмертного Гелиополя. - Король ненадолго замолчал. В камине метался огонь. С улицы летели звон и восторженные крики горожан. - Мы возвращались из Льдарри западным берегом Этлены. На третий день мы пересекли реку вброд у северной опушки Мертвого леса и вступили в пески Фэр'айо. От Дикой Пустоши до западных предгорий оставалось два дня верхом. Мы были веселы и расслаблены. Переговоры с королем цвергов Дашри Эсмирем завершились удачей, а пустоши мы издревле считали своими землями. Тогда мы и подумать не могли, что кто-то осмелится ударить нам в тыл. Но враги не дремали. Они напали в полдень, когда мы более всего беззащитны. Палящее солнце медленно сжигало тела воинов, пытавшихся оградить меня, а ливень стрел добивал тех, кому удалось укрыться от его беспощадных лучей. Твой отец был единственным, кому выжигающий жар Всевидящего не причинял вреда. Он в одиночку бросился на полсотню врагов и сокрушил их. А потом поторопился ко мне. Я помню победный блеск в глазах Бриэлона и торжествующую улыбку на губах.
   - Они мертвы, Ваше Величество, - сказал твой отец, - угроза миновала.
   Он протянул мне руку и помог подняться. Луноликая сберегла мою жизнь. Стрелы врагов не задели меня, но унесли в Обитель Предков шестерых из двадцати моих лучших шерлов. Потери показались ничтожны, и я обратился к Иссиль с благодарностью.
   - Великая, мудрая, справедливая, - начал я, протягивая руки в раскаленное небо, - благодарю за то, что уберегла меня от коварства и подлости...
   Я не договорил. Предупреждение Бриэлона прокатилось над песчаниками Фэр'айо, как крик гордой птицы над вершинами гор.
   - Теобальд! На землю!
   Все произошло так быстро. Что-то свистнуло. Твой отец метнулся ко мне черной тенью. Я почувствовал удар и упал. Бриэлон остался стоять. И вот он уже оседает, а из его спины торчит стрела с красными перьями. Выпустившего ее добил один из моих воинов. Я бросился к твоему отцу, но... - король горько вздохнул, - он забрал мою смерть себе, Габриэл. Твой отец спас меня от позора, а я не смог даже передать его тело Белым Духам и достойно сопроводить в Арву Антре. Только мы оправились от первого удара, нас засыпало градом стрел с востока. Мы спасались бегством. Мы бросили Бриэлона и других на растерзание нашим врагам. Много... много раз я возвращался потом на место бесчестного боя, но... Они унесли их тела с собой, мой мальчик. Одной Иссиль известно, что они с ними творили и как глумились. - Голос Теобальда дрожал. - Я виноват в том, что лишил тебя и твою сестру отца. Я один во всем виноват.
   Габриэл выслушал владыку с бесстрастным видом, как можно крепче стиснув зубы. Сердце парня истекало кровью, но внешне он оставался холоден и невозмутим. Со стороны могло показаться, ему вообще не было дела до смерти родного отца, так равнодушно и спокойно он выглядел.
   Печальную тишину Зала Аудиенций смягчал шелест жемчужных занавесей, плеск золотистых рыбок в хрустальных чашах, глухой треск волшебного огня в большом округлом камине у дальней стены.
   Теобальд обернулся. По искристой платине перебегали пламенные отсветы, черные глаза были залиты непроницаемой тьмой, одежды переливались холодным огнем. Габриэл молчал.
   Облитая серебром дверь содрогнулась. На пороге высветился советник, затянутый в черный роскошный костюм - на прием к королю явился граф Вигго, сын Иарта. Он вошел и уважительно поклонился, блеснув серебристыми украшениями, сплетавшими длинные черные волосы за острыми ушами. Тощая зыбкая тень потекла по светящемуся полу впереди него.
   - Повелитель, приношу глубочайшие извинения, что отвлекаю от разговора с главнокомандующим, но возник вопрос, который не терпит отлагательств. Уделите мне несколько минут, и я проясню Вашей мудрости спешку, - объяснившись, советник приветливо кивнул будущему зятю (по крайней мере, Вигго на это очень рассчитывал).
   Граф был одним из немногих, кого старший маршал по-настоящему уважал за дела, а не за красивые слова, которыми так любили бросаться седые мудрецы из Ложи Советников.
   Живые черные глаза отца леди Лиры устремились на короля, плотно сомкнутые тонкие губы подрагивали, бледное еще относительно молодое, но некрасивое, точно вылепленное из белого гипса лицо было крайне напряженно - что-то действительно произошло и Вигго, сын Иарта нервничал.
   - Хорошо, граф, - Теобальд одарил его кивком, а после сухо обратился к Габриэлу: - Продолжим беседу завтра.
   - Как прикажете.
   Габриэл поклонился, развернулся и четким мерным шагом, отстукивая каблуками сапог о руду олова, покинул зал. О поездке в Горгано и игре, которую затеял дорогой и горячо любимый наследничек, молодой шерл и словом не обмолвился. Это ранило его - действовать за спиной повелителя он не желал. А, впрочем, посчитал парень, раз Лекс Грозовая Стрела не был доставлен Брегону в качестве трофея, то и предательство не состоялось. Если бы он знал, как сильно заблуждался в то утро.
  
   * * *
  
   Габриэл дожидался сестру и племянников, прислонившись к узорным перилам крыльца. Вечер едва-едва занимался, а к Звездной Площади уже тянулись толпы наряженных горожан. Благородные лорды сияли дорогими одеждами и церемониальным оружием, которое всегда носили на серебряных перевязях; прекрасные леди ослепляли блеском платьев и драгоценностей, сверкавших в волосах ярче белых звезд.
   Сам молодой маршал привык одеваться строго и неброско, из украшений носил разве что серебристую ленту, которой стягивал длинные волосы на макушке и кольцо из горного хрусталя - последний дар отца. Но сегодня по случаю торжества он облачился в праздничный наряд - черную рубаху со стоячим воротником, темные узкие брюки, короткий - до колена плащ, расшитый мелкими бриллиантами по вороту и узким рукавам, высокие эльфийские сапоги. Талию перетянул широким поясом из темного золота, в узорные ножны вложил фамильный клинок.
   Шум, стекавшихся к центру господ, разлетался над остроконечными полированными крышами, отражался от изваяний древних правителей и стен королевского дворца, переливался многоголосьем в знаменах и стягах, отражался от звездчатого свода, потому-то тихого голоса сестры он не расслышал. Но дело было не только в гласе столицы. Откровения Теобальда не шли у него из головы.
   - Можем идти, брат, - повторила Селена и тепло улыбнулась (такие улыбки слыли признаком дурного тона; считалось, теплу и доброте в Эр-Морвэне не место).
   Он галантно предложил локоть; оперевшись, она прикрикнула:
   - Агата, Эджиннал, не теряйтесь!
   Очутившись в потоке сородичей, племянник Габриэла - любознательный и словоохотливый Эджиннал окунулся в созерцание сверкавшего, как начищенный бриллиант, Мерэмедэля, не забывая при этом теребить вырезанный из льдаррийского хрусталя кулон с маслом Древа Элленгвала, висевший на серебристой цепочке. Отец подарил ему кулон незадолго до собственной гибели; "будь отважен и никогда не сдавайся", сказал тогда он, и мальчик никогда с ним не расставался.
   Мимо проплывали двухэтажные дома из серого камня с черной узорной лепниной, не повторяющиеся в разнообразии и рисунке, и поражавшие красотой и величием. Коньки крыш были обращены к центру столицы, и каждую из башенок, примыкавших к верхним этажам, венчало расшитое знамя рода. Среди Господ Подземного королевства осталось не более десяти благородных родов. Уже тысячу лет над ними главенствовал королевский - Дракон и Змея. После него стоял могущественный род Веллетреэв, и далее по нисходящей: род Ашай-Мади, род Черных Соколов, род Фамил'Насэ, род Джаси-над-Матамэ, род Серебряных Звезд, род Эттеров, род Гэфтэл'о'Франэв, род Сумеречных Львов, род Мадайев. Все они покорно признавали власть Дракона и Змеи над своими Домами, не смея возразить владыке или бросить вызов его приемникам. Изменится ли правящий род или останется неизменным, на сей раз зависело не только от имени, которое произнесет король, но и от мудрости того, кому эта честь будет оказана. Ибо в Год Созвездия Огненного Клинка в Летописи от Сотворения было записано: править народом не значит потакать собственным слабостям и действовать в интересах собственной семьи, но значит - жить нуждами и горестями подданных.
   - Никогда не видел столько огней, - пролепетал Эджиннал.
   - Не удивительно, - улыбнулся Габриэл. - В этом году праздник Луноликой совпал с назначением приемника. Король покинет престол, передав полномочия тому, кого посчитает более всего достойным занять его место. В истории нашего народа однажды случалось, когда праздник Иссиль и восхождение нового Властелина выпадали на один и тот же вечер. И тоже накануне Года Созвездия Льва. В тот знаменательный год случился переворот. Род Эттеров был свергнут и на престол взошел род Дракона и Змеи. Его Величество и Его Высочество являются продолжателями этого рода. И мы, как ты помнишь, Джинн, тоже происходим из того же рода.
   - Ждешь чего-то судьбоносного, брат? - Спросила Селена.
   - Чему быть того не миновать, - ответил Габриэл. О разговоре с королем он не распространялся.
   - Тогда и волноваться не о чем, - недобро усмехнулась она.
   - Дядя, думаешь, король назначит приемником принца Брегона и наш род останется у власти? - Спросила Агата, цепляясь за его руку и стараясь не отставать.
   - Нам не ведом замысел короля, - пожал он плечами, слегка прищурив глаза, переливающиеся отраженным светом праздничных огней. - Но уверен, повелитель сделает правильный выбор.
   - И я на это очень надеюсь! - Раздался голос со стороны. Сирилл.
   Нагнавший их командор поклонился, вскинув руку с тремя пальцами к правому предплечью в знак уважения:
   - Леди Селена, лорд Габриэл, - и продолжил: - И все же на успешный исход вечера рассчитывать не стал бы.
   - Считаете, король утратил мудрость? - Удивилась Селена.
   - В королевской мудрости я не сомневаюсь. Меня беспокоит другое. Мудрость того, на кого этот выбор падет.
   Габриэл покосился на друга. Желая сменить тему, он спросил:
   - Где леди Фрелла и Свен?
   - Жена и сын поспешили к площади. Свену не терпелось посмотреть на бой гермеросских гладиаторов. Он грезит рукопашными схватками и считает последние месяцы до поступления в королевскую военную школу.
   - Вашему сыну только восемь, - заметила Селена.
   - Почти девять. Возраст ученика.
   Со стороны Звездной Площади прилетел стройный гул барабанов и восторженные эльфийские возгласы. Красочное представление с участием бойцов из Гермероссы разворачивалось совсем близко.
   - Мама, я тоже хочу посмотреть на бой гладиаторов, - вскинул голову Джинн.
   - И я, - пискнула Агата и потянула их за руки, - Мама, дядя, скорее!
   - Идите, Селена, - улыбнулся Габриэл и выпустил руку крохи-племянницы. - Я найду вас позже.
   Когда Селена и двое очаровательных детишек скрылись за спинами впереди идущих благородных господ, Сирилл, не меняясь в лице и продолжая бесстрастно смотреть перед собой, в полголоса спросил:
   - Так, что ты ответил королю?
   - То, что должен.
   - Ты отказал? - Командор сорвался на крик, но тут же взял себя в руки и покачал головой: - Ты ненормальный, дружище. Хотя, если подумать, твой ответ для него пустой звук, - Сирилл потер шрам на подбородке. - Он волен принимать любое решение. И если он назначит приемником не Брегона, а тебя - ты не посмеешь ему отказать. Сам знаешь.
   - Я говорил королю, скажу тебе, я приму любую его волю, - холодно бросил Габриэл, порядком утомившийся от сторонних упреков. К тому же смутное чувство тревоги, полнившее сердце, начинало отдавать ледяной болью и лишать его выдержки - его правая рука, покоившаяся на рукояти, невольно ее сомкнула.
   Громкий гул барабанов повторился. Меж спинами гостей заблестела большая, огороженная цепями, арена. В каждом из ее углов несли молчаливую службу вооруженные гвардейцы. А посреди, сцепившись меж собой, боролись гермероссцы в одних набедренных повязках. По бронзовым мускулистым телам струился пот и в свете ламп блестел сандаловым маслом. Гладиаторы рычали, обнажали острые клыки, били змеиными хвостами, сверкали зелеными глазами с прозрачными веками и пытались свалить друг друга с ног, ткнув лицом в бархатистое покрытие - тот, кто первым "ляжет" и считался проигравшим.
   Габриэл задержал взгляд на гермероссцах, пыхтевших в столпе хрустального света, разглядел у ограждения Эджиннала, Агату и сына Сирилла Свена - дети, захваченные борьбой легендарных воителей, хлопали и визжали от удовольствия, - и вышел из толпы. Командор двинулся рядом. Они пересекли городскую площадь, прошли вдоль стройных колоннад, в тенях которых играл Элейский оркестр десяти флейт, лютней, вьелей и трех мандолин и вышли к овальному постаменту.
   Королевское ложе располагалось на каменном возвышении под навесом неприступной стены. На огромном, переливающемся серебром троне, высеченном из кварца, возвышался король. Устало откинувшись на спинку, он почти не следил за таинством торжества - по его отрешенному лицу бродили тени сомнения и бессилия.
   Рядом в обитом кожей кресле с изогнутой спинкой из черного хрусталя и такими же ножками сидел бледный, осунувшийся принц. Еще одно кресло с противоположной стороны пустовало. Оно принадлежало королеве, но после ее смерти осталось не занятым.
   - Его Величество в раздумьях, - заметил Сирилл. - В честь праздника Иссиль, он приказал отпустить пленных, пригнанных Брегоном из Эбертрейла. Узнав о приказе короля, Эрл Плетка впал в приступ безумия.
   - Этого зверя давно пора повесить, - процедил сквозь зубы Габриэл, искренне недоумевая, почему Теобальд все еще держал это ничтожество на службе, пусть и не в рядах королевских войск, а при тюрьме, но все же.
   К высоким полированным столам без устали подносили кувшины с великолепным либерским вином, терпкими и ароматными до головокружения наливками. Возле одного из столов, заставленного теплыми марципановыми булочками и снежно-серыми трюфелями, выложенными на блюдо слитками серебра, высилась компания высокородных военных.
   - Лорд главнокомандующий, лорд командор, - заметив их, те смиренно приложили руки к правому предплечью и поклонились.
   - Господа, - небрежно кивнул Габриэл, ему единственному кроме Теобальда и Брегона дозволялось пренебрегать правилами этикета и приветствовать остальных, как заблагорассудится.
   - Мы как раз обсуждаем очередную провокацию Родрэма Третьего, - пояснил командор Дминар, сын Лендеэла. Его вытянутое лицо перетягивала лента, повязанная, чтобы скрыть уродство выбитого в одной из кампаний глаза. - Два месяца назад шар-рахрийский отряд под Желтым флагом пересек нашу границу и, встав лагерем у Колючих Камней, стал безнаказанно добывать черное золото. Стражи провинции вступили с ними в бой и отбросили их к южной границе. Родрэм назвал это вторжением, объявив Эр-Морвэну ультиматум: извинения или война.
   - Дерзость великанов не знает границ, - зло высказался Сирилл.
   - Потому, господа, выступать необходимо незамедлительно, - сказал Габриэл, меж тем поглядывая на Брегона, застывшего в кресле при короле статуей из камня.
   - Вы поручились за меня и Дминара перед Его Величеством. Благодарю. Возглавить поход во славу Подземного королевства для нас великая честь, - поклонился Бесмер, сын Бьорна из рода Гэфтэл'о'Франэв.
   - Я назвал имена достойнейших, решение остается за королем, - он пожал плечом и перехватил бокал пряного вина цвета граната с подноса пробегавшего мимо слуги.
   - Надеюсь, лорд главнокомандующий, вы понимаете, что притязания Родрэма на провинцию Колючие Камни необходимо пресечь самым жестким способом, - вмешался в разговор еще один командор - седой лорд Гелеган. - Великаны нарушают границы, крадут наши металлы и драгоценные камни, угоняют скот и разоряют угодья местных жителей. Они заслужили смерть.
   - Понимаю, - процедил Габриэл.
   - Нельзя допустить, чтобы по Верхнему Миру поползли слухи о мягкотелости нашего народа, - зло продолжал Гелеган. - Будь я на вашем месте, я бы не только дал бой шар-рахрийцам и отбросил их армию до границы, я бы изловил Родрэма, всю его семью, приближенных, прислугу и кровных родственников и прилюдно четвертовал. Их столицу со всем населением - сжег, а выживших обложил неподъемной данью, так, чтобы эти наглые великаны еще долго не смогли бы поднять головы!
   - Вы не на моем месте, лорд Гелеган, - Габриэл сверкнул ледяными глазами.
   - К несчастью, не на вашем, мой юный господин, - кивнул командор и хищно оскалился: - Или вы думаете, Верхний Мир и без того трепещет перед нами, после того что мы учинили в Эбертрейле? - Он прищурил миндалевидные глаза. - Вы участвовали в штурме, не так ли? Говорят, Брегон пролил там реки крови.
   - Участвовал, - согласился Габриэл, отпив подогретого вина со специями.
   - Не боитесь, что эта неудача может стоить вам звания? - Сыпал вопросами старик, вероятно, считая преклонные годы и серебристые волосы, вьющиеся по спине до каменных плит достаточными основаниями, чтобы требовать объяснений от парня, который ему не то, что в сыновья или внуки, годился в правнуки. - Догадываюсь, вы думаете...
   - То, что я думаю, не вашего ума дела, - отрезал Габриэл и отсалютовал ему полупустым бокалом в белых искрах.
   - Думал, вы разумнее, - вздохнул почтенный эльф и, поклонившись, поспешил к соседнему столу, заставленному экзотическими финиками, абрикосами, ананасами и персиками.
   Сын Бриэлона холодно проводил старого опасного герцога и наморщил лоб - он прекрасно знал, Гелеган, сын Хебейла из рода Черных Соколов являлся одним из тех, кто считал назначение его на пост главнокомандующего поспешным и недальновидным поступком. Частенько в присутствии Теобальда он называл его "сопляком, у которого в голове гуляет ветер" или "безмозглым юнцом". Король только отмахивался и злым россказням Гелегана и подобным ему не внимал, однако эпоха короля Теобальда близилась к закату, и перемен не избежать - это понимали даже простые жители низших кварталов.
   - Поговаривают, Его Величество был вне себя, узнав о падении Эбертрейла, - продолжил тему командор Дминар и дернул кончиками губ. - И зол на сына все еще. Возможно, это повлияет на его решение относительно приемника.
   - Вы правы. Его Высочество неисправим, - поддержал друга Бесмер, отправляя в рот трюфель. - Через приближенных мне стало известно, что вчера ночью он отослал воина из своей личной гвардии в сторону Черноземья.
   - Брегон удумал просить помощи ведьм? - Ухмыльнулся Сирилл. - Королева Валиента Паучий Яд не надежный союзник.
   - В той стороне не только королевство ведьм, - граф Бесмер отправил в рот новое лакомство. - Но и Каменный Сад с Ведьминым Вязом.
   Сирилл нахмурился:
   - Он решился нанять Белого Лебедя?
   - О, нет, нет, - засмеялся Бесмер, - у меня и в мыслях такого не было, лорд Сирилл. Тем более эта наемница наш враг, и, к сожалению, враг - неуловимый. Несколько дней назад она спалила оплот работорговли черных гоблинов в Беллийских горах.
   - Поделом этим тварям, - презрительно фыркнул Сирилл.
   Холодное снежное лицо Габриэла не выдавало чувств, однако упоминание о наемнице отозвалось в его душе опасением. Брегон (приняв отказ друга) на поиски Лебедя тут же отправил одного из своих верных "псов".
   Черт возьми, выругался про себя молодой маршал, Его Высочество действительно не знает меры и останавливаться во время не умеет.
   От факелов и фонарей лился жар. В длинных прозрачных тенях кипело торжество. Неподвижный воздух пропитали ароматы дорогих сортов вин и изысканных угощений, глаза слепило от блеска бриллиантов, сапфиров и опалов, расшитых серебром и золотом одежд. Прозрачным шелком текла мелодия, исполненная смыслов и изящества.
   Гермеросские гладиаторы давно покинули арену под звуки аплодисментов. Теперь искушенную публику ублажали укротители огня и глотатели шпаг.
   - Прошу прощения, - Габриэл поспешил оставить командоров, затронувших тему Его Высочества (среди военных кругов большим авторитетом принц никогда не пользовался и слыл объектом насмешек и грубых шуток).
   Принц же сидел при отце - ни жив, ни мертв. Сзади стоял подхалим Сэт с полусогнутой спиной и все время что-то ему нашептывал. Слова прислужника ненадолго тушили огонь гнева в сердце наследника, но очень скоро он вспыхивал с новой силой, и Сэту приходилось прибегать ко всей своей велеречивости, чтобы эти тлеющие угли не разгорелись во всепожирающий пожар. Несколько раз Брегон порывался вскочить и броситься в толпу, но всякий раз резкий жест королевской руки осаждал его и он, понурив голову, откидывался на спинку.
   Габриэл покачал головой. До восхождения луны оставались считанные минуты, однако, уверенности в том, что Брегон дождется благословения, не натворив глупостей, молодой шерл не питал. Рядом прозвенел женский смех. Благородные леди, отпустив мужей, братьев и отцов собрались вместе у стола с засахаренными фруктами, леденцами из трав, горьким шоколадом, воздушными эклерами, нежным зефиром и ванильной пастилой.
   - Это ожерелье из белого золота с красными алмазами муж подарил на рождение нашего первенца, - щебетала одна, чью высокую изящную шею обвивало роскошное украшение, полыхая огнями закатного зарева.
   - А мне муж подарил эти серьги и браслет из голубого турмалина в оправе из чистейшего серебра после того, как вернулся с победой из Диких Степей! А еще он привез сундук полный золота! - Хвалилась другая, блеща роскошными самоцветами.
   - Это что, - фыркнула пожилая эльфийка; ее волосы обильно тронула седина, а снежный оттенок кожи посерел и покрылся плетением морщинок. - Это кольцо с голубым бриллиантом я получила в тысячную годовщину свадьбы, леди!
   Среди женщин Габриэл заметил свою невесту. Лира стояла к нему спиной и восхищенно рассматривала колье из бирюзы, переливающееся отблесками весеннего неба. На мгновенье он залюбовался грациозным изгибом ее спины, плавной линией оголенных плеч, нежной кожей, блеском шелковистых волос, собранных в высокую прическу, поддерживаемую шпильками с навершиями из аметиста в форме бутонов роз, но был отвлечен новой волной женского смеха, и наваждение сняло, как рукой.
   В следующем женском круге среди халлийских шелков, немерского бархата и элейского аксамита молодой шерл увидел Селену. Сестра беседовала с леди Гвендолин - младшей сестрой Сирилла из благородного рода Фамил'Насэ. Этот род состоял на хорошем счету и пользовался неплохими привилегиями при дворе, но никогда ими не злоупотреблял.
   Заметив его, Селена блеснула улыбкой, Габриэл ответил кивком. Гвендолин обернулась, взмахнув волной шелковистых волос в серебристых лентах, встретилась с ним взглядом, внезапно покраснела, потупила пушистые ресницы и отвернулась. Плечи девушки дернулись и она, что-то шепнув Селене, затерялась в шумной толпе.
   О ее чувствах Габриэл догадывался давно, но ответить взаимностью не мог - уже обручился с Лирой из рода Веллетреэв. Этот древний эльфийский род был намного могущественнее и выше Фамил'Насэ Гвендолин и союз с "клинком" мог упрочить положение Габриэла при дворе, о котором он грезил с юности.
   Сплетение музыки и голосов внезапно прорвал хриплый мужской вскрик:
   - Слава великому королю Теобальду!
   Музыка оборвалась, гости воскликнули. Прорвав ряд вооруженной охраны, на площадь выскочил босой ремесленник из низших кварталов в грубой льняной рубахе и штанах. Молодой черноволосый эльф бросился к королевскому ложе, рухнул перед троном на колени и умоляюще заголосил:
   - Ваше Величество, Ваше Величество, смилуйтесь, помогите! Моя семья голодает! Мои дети не ели три дня! Моя жена умирает от голода! Помогите...
   Его окружила стража, а кончики клинков, направленные в лицо, заставили замолчать. Бедняк еще пытался что-то кричать, но ему заломили руки, накинули на шею петлю, передавив голосовые связки, и уволокли в темноту, будто набитый барахлом мешок. Секунду над площадью царила мертвая тишина. Только яркие факелы потрескивали вдоль блестящих стен, да шелестели перламутровые ленты, повязанные на мраморные колоны и шпили башенок.
   Бледный и вспотевший распорядитель - высокий чопорный эльф в строгом черном костюме сглотнул и замахал оркестру. Запели лютни и флейты, волшебными потоками потекли звуки вьелей и мандолин. Благородные лорды и леди вновь наполнили площадь переливами голосов - теперь тем для бесед у них явно прибавилось.
   Проводив глазами скрученного сородича, Габриэл продолжил прогулку вдоль высоких столов. Следить за порядком и охранять Его Величество ценой собственной жизни для него, как главнокомандующего, было превыше участия в праздничном веселье в честь Луноликой.
   У дальнего фонтана горячо спорили советники, кажется, вообще не заметившие неожиданной выходки босяка.
   - Я категорически против расширения полномочий провинций, лорд Вигго! - Кричал вне себя от злости пожилой маркиз Зэхра, сын Харата. - Если мы дадим волю низшим кварталам, они незамедлительно устроят в Эр-Морвэне переворот и монархической власти придет конец!
   - Чушь! - Качал головой другой советник - молодой и красивый барон Малиус, сын Килара. - В этом я с вами не соглашусь и поддержу графа! С чего вы взяли, что снижение налогов и расширение прав низших сословий ударит по королевской ложе? Откуда такие мысли, не просветите?
   - С огромным удовольствием, лорд Малиус. Взять хотя бы недавнее нападение шар-рахрийцев на провинцию Колючие Камни. Почему жители Камней, по-вашему, удачно отбили атаку желтых великанов, а?
   - Почему?
   - Потому что находятся под стальной пятой столицы, господа! - Отстаивая точку зрения, старый советник потряхивал аккуратно стриженными волосами, оплетенными жемчужной сетью. - Сообщив сюда о нападении, наместник Бесстар незамедлительно получил ответ и атаковал врага! А представьте, будь у них больше полномочий, они бы естественно, сначала собрали совет, принялись обсуждать ситуацию, думать и рассуждать, а тем временем желтые великаны захватили бы провинцию до последнего дома!
   - Несусветный вздор! - Вмешался Вигго, звучный голос которого был слышен даже в противоположных углах площади. - Ваши доводы неубедительны! Они бы и без указа из столицы отбросили войска Родрэма Третьего к границам Шар-Рахри! Речь ведь не о том, уважаемый маркиз! Мы говорим о расширении прав и возможном расширении Трех Законов. Подземному королевству требуются перемены и новые обычаи, которые будут управлять не только армией и военными, но и обществом в целом!
   Зэхра вспылил:
   - Ваши речи - речи мятежника и заговорщика!
   - И снова я не поддержу вас, лорд Зэхра, - промолвил молодой Малиус. - Среди советников Его Величества многие поддерживают идеи графа и никто из них не осмелился окрестить его подстрекателем и баламутом!
   Вигго рассмеялся, похлопал по плечу молодого соратника и заметил Габриэла у фонтана, оплетенного серебристыми веточками дикого цветка. Праздничный наряд парня переливался огнями полуденного солнца, да так слепяще, что советнику пришлось ненадолго прикрыть глаза.
   - Шерл Габриэл, - окликнул он, - не соблаговолите присоединиться и рассудить нас?
   - С удовольствием, лорд Вигго.
   - Тоже скажете, что расширение Трех Законов и налоговые послабления в низших кварталах серьезно пошатнут королевскую власть?
   - Да, лорд главнокомандующий, любопытно послушать, что вы скажите на этот счет, - просипел старый Зэхра и уставился в отрешенно-равнодушное лицо нового собеседника.
   - Считаю, господа, это станет заботой нового короля, - уклончиво ответил Габриэл и улыбнулся, однако его бездонные глаза остались холодны.
   - Мудро, мудро, - оценил Малиус, - должен с прискорбием сказать, и, думаю, все со мной согласятся, что еще ни разу за всю историю Подземного королевства страна не переходила к новому владыке в столь растревоженном и разворошенном состоянии. Интриги так и плетутся за спиной старого Теобальда. Впрочем, вам ли не знать, - он заглянул в глаза маршала, - вы бываете при дворе чаще, чем все мы вместе взятые.
   - Да, - согласился Габриэл, но ядовитые слова ни капли не задели его холодного сердца. - Ждать осталось недолго, господа. Уже скоро мы услышим имя нового короля.
   - Остается только уповать на многовековую мудрость Его Величества и надеяться, он не разочарует народ, - Вигго бросил взор на Теобальда, потому, как не скрывал, что в царственном ложе мечтал бы видеть не принца Брегона, а будущего зятя, а рядом с ним свою дочь.
   Не успел он подумать о прелестной Лире и ее скорой свадьбе, как чистый высокий голосок ворвался в хрустальный перезвон фонтанов.
   - Вот вы где, мой шерл.
   Красивая, но глупая гордячка благородных кровей, обвила талию Габриэла белыми ручками, обнажив тонкие запястья, унизанные сапфировыми браслетами, и прижалась грудью к его идеально прямой спине.
   - Лира, дочь моя, мы разговариваем, - хмуро пожурил ее граф.
   - Простите, отец, я помешала, - Лира потупила глаза и с победной улыбкой сильнее прижалась к Габриэлу, догадываясь, в каком огне желания разгорался воин от ее легких, ненавязчивых прикосновений. Только чудом ему удавалось сохранять невозмутимый вид.
   В постели Лира сводила его с ума, и с этим невозможно было поспорить, но... сколько бы чувственного удовольствия она не доставляла ему за закрытыми дверями, в иное время ее общество все чаще его тяготило. Габриэл все больше осознавал, этот брак - брак по расчету. Сердце шептало: между ним и Лирой не появится та привязанность и забота, которая живет в браке его друга Сирилла и его жены Фрэллы, между ним и Лирой не возникнет того единения и уважения, какие он видел в браке сестры Селены и ее покойного мужа Дреда. Между ним и Лирой - пропасть, бездна и миллион разногласий. А еще он помнил, что родство Дракона и Змеи и Веллетреэв важный политический ход и рушить будущее из-за глупого мальчишеского упрямства он не станет. Всегда можно завести любовницу, или несколько, если на то пойдет.
   - Вы не против, я украду у вас жениха? - Пропела девушка и, получив дозволение, потянула Габриэла прочь от политических интриг.
   Мимо проплывала обслуга. Пел фонтан. Звенели чаши и бокалы.
   - Я ждала, что вы сами найдете меня, мой шерл, - обидчиво сообщила она, повиснув на его локте.
   - Прошу прощения, был занят, - отстраненно сказал он, озираясь по сторонам.
   - Понимаю. Поэтому отправилась искать вас сама.
   - Вы меня нашли, - радости в голосе молодого воина становилось все меньше.
   - Вы чем-то опечалены? - Высокий голосок Лиры резанул по ушам, как сталь заточенного клинка.
   - Нисколько, миледи.
   - Тогда почему вы не улыбнетесь мне, как улыбаетесь, когда мы остаемся с вами наедине?
   - Я на службе, - суровый ответ ее не остановил.
   - Пожалуйста, ради меня, - Лира, зароптала, как ребенок. - Мой шерл, посмотрите на меня, ну, посмотрите, улыбнитесь мне. Разве я не достойна вашей улыбки?
   Габриэл скосил на нее глаза и нехотя дернул краем губ, изобразив бледное подобие счастья, но совершенно неискреннего и холодного.
   - Мой шерл, - зашлась она в восторге, - я вся в вашей власти.
   По традиции Подземного королевства эта фраза заменяла принятую в Верхнем Мире "я люблю тебя", и в случае, когда темный произносил эти слова второй половине, она непременно отвечала: "а я в вашей власти", но слова встали у Габриэла комом в горле. Все, на что его хватило - коротко кивнуть в ответ.
   Музыка стихла, и настал миг, ради которого они собрались. Четверо воинов внесли на площадь большое круглое зеркало с серебристой поверхностью и застыли прямо над куполообразным изгибом в потолочном своде.
   Темные эльфы умокли, наполняя столицу благоговейной тишиной. Наступил час восхода Иссиль. Сквозь длинную щель в каменном куполе блеснул серебристый огонь. Там, в Верхнем Мире ложились сумерки, и по небу катилась луна, обливая серебром долины и густые леса, озерные глади и вершины гор. Ее холодный свет коснулся Мертвых гор, проник в самое сердце и влился в столицу.
   Белый луч пал на заготовленное зеркало и, отразившись от твердой полированной глади, разгулялся по городу мириадами отсветов: в металле крыш, в серебре лепнины, в каменных украшениях, в стеклах и хрустале фонтанов. В холодном лунном свете город засиял, утонул в переливах ледяного светила и ослепил не обжигающим огнем.
   - Свершилось, - зашептались темные эльфы. В их широко распахнутых глазах плясали волшебные огни Иссиль. - Луноликая нас благословила.
   Мерэмедэль светился несколько секунд, а потом столица погрузилась в полупрозрачную жаркую мглу, усыпанную огнями факелов, ламп и светильников. Народ Сумерек ликовал, и чем больше заходились в радости лорды и леди, тем сильнее мрачнел Габриэл. Предчувствие опасности вновь укололо его сердце, но, озираясь по сторонам и обводя глазами гостей, он понятия не имел, откуда ждать удара.
   Лунный свет потух и король взял слово. Старый владыка приветственно вскинул увенчанную драгоценными кольцами руку и поднялся. Хриплым властный голос потек над столицей штормовым прибоем:
   - Жители Эр-Морвэна! Каждый год в день Луны мы отмечаем праздник Иссиль! Ее свет наполняет наши сердца силой и отвагой. Ее сияние освещает путь нашего народа! Этот свет не потухнет никогда! Сегодня Луноликая ниспослала свое благословение! Мы омыты ее чистым девственным светом!
   Грохот барабанов разоткал тишину, а флейта залилась печалью. На площадь выбежали хрупкие танцовщицы - эдельвейтки, прибывшие по личному приглашению короля. Слившись в стройный ряд, остроухие краснокожие девушки в пестрых шелковых платках с золотыми украшениями на шее, запястьях рук и ног закружились в головокружительно вихре хоровода. Легчайшие ткани взлетели и поплыли в душном, пропахшем вишневыми и гранатовыми наливками, корицей и пряными травами воздухе, обвивая их стройные полуобнаженные тела.
   Теобальд устало опустился на трон. Брегон нервно процедил:
   - Когда ты объявишь приемника? Я устал ждать.
   - Всему свое время, - не взглянув на сына, ответил король. - Через минуту ты все узнаешь.
   Неожиданная дрожь в руках захватила внимание Теобальда. Неудовлетворенный прохладным ответом, принц откинулся в кожаном кресле, стискивая серебряные перила до боли в костяшках. Еще мгновенье и он выскажет отцу все, что думает!
   - Спокойно, повелитель, спокойно, - тихий голос мягко остудил его пыл.
   - Сэт, как я могу быть спокоен, когда все к чему я стремился столько лет, выскальзывает из рук!
   - Не время для страхов. Еще ничего не потеряно. Возможно судьба...
   - Судьба? - Зло прорычал принц, - что ты несешь, дурень! Какая судьба! Как только закончится танец, отец назовет имя. Но не мое! Кто угодно, только не я. Не я! - Брегон скреб когтями серебро. - Для меня все потеряно... если отец выберет приемником одного из шерлов я не смогу противиться его воле. Причины нет. Каждый из них равен мне и королю. Каждый из них одарен правом взойти на престол. Это не противоречит Трем законам. Не противоречит Мирозданию.
   Одержимый яростью, он хотел вскочить с трона, но, заметив одну из танцовщиц, потерял голову.
   Она выступила из полупрозрачных шелковых завес. Маленькие серебристые ступни отражались в плитах черного мрамора. Пепельные волосы окружали ее снежным облаком, спадая на хрупкие плечики прядями мерцающих бриллиантов. Белоснежное платье из легкой невесомой ткани обвивало стройную фигуру. В тяжелом воздухе подол, ниспадавший густыми складками, был подобен твердому холодному мрамору. Огромные изумрудные глаза глядели сквозь прорези черной бархатистой маски прямо на Теобальда.
   - Кто она? - Изумился принц.
   - О ком вы, повелитель? - Уточнил Сэт.
   - Она, - палец ткнул в светловолосую девушку, явно не эдельвейтку. Те кружились вокруг ее неподвижного силуэта. - Выясни ее имя, Сэт. И после праздника доставь в мои покои. Если начнет упрямиться... ну, ты сам знаешь...
   - Да, повелитель. Уже исполнено.
   Танцовщица ожила. На мраморном лице расцвела улыбка, округлая грудь подалась вперед, тяжелые густые складки одежд колыхнулись. Девушка медленно подняла правую руку, обнажая серебристое запястье, потом проделала то же движение с левой, рассыпая длинный легкий рукав, перетянутый серебряным браслетом у локтя, и плавно закружилась в танце.
   Очарованные непривычной красотой, темные эльфы не сводили с нее глаз. Стройный стан кружился по площади, как лист над гладью вечернего озера. Белый подол летал крыльями морских птиц. Зоркий глаз Габриэла уловил в ней нечто большее, чем пленительную красоту, от которой из груди выскакивало сердце. Он заметил, как медленно, но верно, мягко ступая по зеркальным плитам черного мрамора, она стала продвигаться к королевской ложе. Вот у танцовщицы в руках заблестели атласные веера, обсыпанные янтарем и жемчугом. Вот, она распахнула их, прикрывая лицо. Вот, перетекла еще на один шаг к королю, направляя переливающиеся веера в сторону владыки.
   Ширившееся в душе Габриэла чувство тревоги укололо до боли. Он заметил, как из вееров выплыли лезвия и сверкнули в уличных огнях. Танцовщица опасно улыбнулась.
   - Наемная убийца! - Вскричал он, бросаясь по площади наперерез.
   Веера вспорхнули. Визгнуло. И в короля полетели кинжалы. Гвардейцы стремительно бросились к ложу и прикрыли старика в последний момент - окрик шерла спас Теобальду жизнь. Два ножа ударили в металл наплечников и со звоном отскочили, еще два остановили выброшенные вперед щиты, одно прошило спинку трона, а последнее, проскользнув через защитные преграды, распороло руку владыки.
   - Это покушение!
   - Уведите Его Величество!
   Крики разлетелись над главной площадью Мерэмедэля стаей черных лебедей, музыка оборвалась, эдельвейтки бросились врассыпную, среди гостей началась суматоха, стража загремела доспехами и оружием, поднялся дикий шум, со столов полетели блюда и кувшины, черные тени заметались по стенам полчищами взъерошенных привидений. Короля подхватили под локти и, прикрывая, спешно увели тайным проходом. Брегон бросился за отцом, за ним - горбатый слуга Сэт.
   В гомоне возбужденной толпы слышались крики:
   - Это Белый Лебедь!
   - Она пыталась убить короля!
   - Держите ее!
   - Вон она!
   Наемница, оставшись безоружной, рывком сорвала юбку, опавшую тяжелой тканью, и, оставшись в узких брюках, босая бросилась в темный переулок. Габриэл, уловив серебристую тень в темноте, махнул рукой и крикнул окружившим его гвардейцам:
   - Перекрыть все выходы из города! Она уходит на юг, к тюрьмам. Направить туда три отряда! И лучников ко мне! Живо! Сирилл, останься с Его Величеством! Остальные вперед! И запомните, она нужна мне живой!
   - Есть, шерл Габриэл! - Ответили они, дружно разбегаясь.
  
   * * *
  
   Раненного короля внесли на руках в его личные покои. Старый эльф, до неприличия разъяренный обходительностью прислуги и суетливостью стражи, отмахнулся от подданных и потребовал, чтобы его немедля отпустили. Почуяв под ногами пол, он самостоятельно подошел к любимому креслу и, сев, осмотрел рукав, залитый кровью. Царственное одеяние было безнадежно испорчено.
   На стол из литого серебра с финифтью, заставленного кубками и большими керамическими вазами, расписанными охрой и золотом, посыпались принесенные лекарями разноцветные склянки со снадобьями, травяными настоями и целебными вытяжками. Прохладный воздух затянуло горькими ароматами полыни, корней мандрагоры, и тяжелыми, приторными - свинца, ртути и металлических сплавов.
   - Ничего не требуется! Еще не умер, - бурчал Теобальд, оказавшись в кольце слуг и служанок.
   Одни промокали кровь, сочившуюся из легкой раны на запястье. А, многомудрые целители, тем временем, смешивали живительный нектар.
   - Ваше Величество, выпейте, - в его лицо ткнули серебристую чашечку, наполненную вонючей зеленой жижей. - Это остановит кровь.
   Теобальд отмахнулся от резкого жженого запаха.
   - Уйдите! - Взревел король. - Оставьте меня!
   - Вы слышали, что сказал мой отец! - Брегон окатил подданных гневом. - Пошли вон! Все вон! Вы! И вы! И вы тоже! Вон!
   Выпроводив молчаливых слуг в черных шелках и громко голосивших лекарей в длинных серых балахонах, тащившихся по полу, Его Высочество захлопнул двери и опустился рядом с отцом.
   В его раскрытых глазах играли отблески огней, по бледному лицу скользили тягучие тени тревоги. Поглядев на Теобальда снизу вверх, он тихо спросил:
   - Как ты, отец?
   - Жив, Брегон.
   - Я так испугался за тебя.
   - Не стоит, сынок. Все обошлось благодаря Габриэлу. Если б не лорд главнокомандующий, девица б не промахнулась.
   - Да-а, - потянул Брегон с тихим холодком, - все благодаря Габриэлу...
   Под дверью затоптались.
   - Кого опять несет? - Зашипел принц, вскакивая с колен.
   В личные покои чинно вошли командор Сирилл и его помощница (и младшая сестра) Гвендолин, успевшая переоблачиться в черную одежду-униформу стражницы. Поклонившись и прижав руки к правому предплечью, сначала они осведомились о самочувствии короля, а после отрапортовали:
   - Повелитель, покушение на вашу жизнь совершила убийца по прозвищу Белый Лебедь. Она отступила в южную часть Мерэмедэля. Лорд главнокомандующий ведет преследование.
   - Только попробуйте ее упустить, - пригрозил Брегон. На бледных щеках принца то и дело вспыхивали отблески гнева, а черные глаза излучали колючую ненависть. - Слышали, командор?
   - Да, шерл Брегон. - Коротко ответил Сирилл. - Ей не уйти.
   - Надеюсь. Теперь прочь! И ты, Гвендолин, вон из покоев моего отца!
   - Уймись, Брегон, - повелел Теобальд, оставшись с сыном один. - На мне пара царапин. Девчонка промахнулась.
   - Зря ты так добр, отец. - Принц прислонился к облитой перламутром стене. - Она хладнокровная убийца и заслуживает самого сурового наказания. В назидание другим, желающим обезглавить наш престол, мы распнем ее на Городских Воротах, но сначала подвергнем пыткам. Мы будем пытать ее до тех пор, пока она не назовет имена тех, кто ее подослал. Я лично переломаю мерзавке пальцы.
   Король Теобальд покачал головой и тяжело вздохнул. В матовом свечении шаров, освещавших покои лунным заревом, принц не заметил, как по сухой, посеревшей от времен щеке старика, потекла слеза. Теобальд поспешил прикрыть ее иссушенной рукой.
   В серебряных клетях под потолком щебетали серебристые жако и белоснежные кореллы. Узорные арабески из прозрачного стекла позвякивали в углах комнаты, отбрасывая на каменные стены россыпи светлых образов, живых и движимых. Из-за двери слышались недовольные голоса выкинутых из покоев лекарей.
   Старый король погрузился в дрему, но резкий скрежет металла в замочной скважине вырвал из теплоты сна. Принц закрывал дверь маленьким ключом, украшенным переплетенными драконом и змеей, и на его лице играло странное выражение превосходства.
   - Что ты делаешь?
   - А теперь поговорим. - Зло процедил наследник трона.
   - Не сейчас, - отмахнулся старик, закрывая глаза.
   - НЕТ! СЕЙЧАС! - Яростный крик обезумевшего от ненависти сына заставил Теобальда вздрогнуть.
   - Что с тобой стало? - Тень страха глубоким отпечатком залегла на усталое восковое лицо. - Когда ты стал чудовищем, Брегон?
   - Ты сам сделал меня таким, - близясь к креслу мягкими шажками, как хищник, задумавший рывок, улыбнулся принц.
   Арабески из прозрачного стекла жалобно зазвенели. Роскошные птички притихли.
   - Я был прав. Если на престол взойдешь ты - Подземное королевство падет. Ты приведешь нас к гибели. Все, что мы строили столетия, рухнет из-за твоей гордыни и неуемной жажды власти.
   - Вот как ты думаешь обо мне? - Прошипел он, оглушенный яростью до дрожи в коленях.
   - Именно! - Ледяной тон, заставил Брегона сжать кулаки. - Именно так я и думаю!
   - Почему? Ответь! - С блестевшими от ярости глазами вопрошал принц. - Чужой мальчишка всегда был тебе дороже родного сына!
   - Брегон, ты не ведаешь, что говоришь! - Осуждающе бросил старик, не узнавая отпрыска в почерневшей от гнева тени. - Я любил тебя. Любил, как никого на свете. Я мечтал передать тебе трон. Мечтал дожить до дня, когда ты взойдешь на престол. Мечтал узреть миг, когда корона засияет на твоем челе. Верил, ты станешь величайшим из королей нашего рода!
   - И я им стану. - Бесцветное эхо заполонило мрак покоев торжеством. - Я взойду на престол и воздену корону. Я поведу наш народ в светлое будущее. Я стану достойным наших прославленных предков, что взирают на меня из Арвы Антре!
   - Наемница... твоих рук дело? - Ужаснулся Теобальд, вжимаясь в кресло.
   Брегон качнул головой:
   - Нет. Я бы не стал доверять такое наемной убийце. - И жутко оскалился, - я сделаю это сам!
   Выхватив из-за пояса кинжал, отлитый из подгорной стали с крученой рукоятью из золота, принц молнией бросился к владыке. От удивления, смешанного с животным ужасом, глаза Теобальда широко раскрылись, руки судорожно стиснули подлокотники, из груди вырвался стон отчаяния. Последнее, что отразилось в стекле королевских зрачков - стремительный полет белой стали.
   Брегон ударил в сонную артерию и горячая, как кипяток кровь выплеснулась из раны фонтаном. Теобальд захрипел, откидываясь назад, - эльфийская кровь, хлынув на зеркальный пол, потекла рекой. Теобальд еще раз судорожно вздрогнул всем телом и затих; из его горла торчала рукоять кинжала с вензелем Дракона и Змеи.
   Брегон победно вздохнул, оглядывая величественный облик испустившего дух отца, - тело оцепенело, губы изогнулись и посинели, огонь лучистых глаз потускнел. Былое величие пало, ушло и растворилось в темноте холодной вечности по ту сторону бытия.
   Погладив отцовскую щеку, Брегон глухо прошептал:
   - Я тоже любил тебя, отец.
   А потом принц сорвал с груди Теобальда медальон власти и рассмеялся.
  
   * * *
  
   За Белым Лебедем пришлось погоняться. Воительница оказалась на редкость ловка и вынослива, впечатлив сердца темных эльфов несгибаемой волей и упорной жаждой вырваться из мертвых тисков Мерэмедэля. Габриэл запретил лучникам стрелять ей в спину, а одного остановил своей рукой в последний момент, зло рявкнув, что девица нужна живой. Но какие бы усилия не были брошены на поимку наемницы, покусившейся на жизнь короля, все оказалось напрасно. Белый Лебедь ушла через низшие кварталы, растворившись в мерцании металлических огней. Единственным трофеем, который достался темным воинам - стало ее малахитовое ожерелье.
   Габриэл горел в пламени холодной ярости, когда ему доложили, что отосланные в погоню отряды вернулись с пустыми руками. А вот весть о том, что Лебедь пробралась в подземные тюрьмы, освободила пленных сородичей и прикончила надзирателя Эрла Плетку, отчего-то вызвала злорадную улыбку.
   ... Он вернулся во дворец через полчаса, до боли сжимая малахитовую подвеску, сорванную с Лебеди в квартале Медных Огней, и обдумывал, как оправдаться перед Теобальдом за провал. Парню было невдомек, что отчитываться уже совершенно не перед кем.
   Вбежав по парадным ступеням, главнокомандующий зашагал по натертым до блеска полам, но полумрак пустынных, наполненных звенящей тишиной коридоров обжег хищным ударом хлыста: что-то случилось.
   Не зря духи гор истошно хохотали, катаясь в свисте ветра над искореженными цепями Беллийских отрогов, когда он спешил в Горгано, как стрела пущенная рукой мастера. Ох, не зря. Темные эльфы не верили в глупые суеверия и не придавали значения знакам и приметам - это было уделом народов Верхнего Мира. Но беда, похоже, не интересуется, живешь ли ты под солнцем или свил города из камня и металла глубоко под горами. Беда - она такая, приходит неожиданно, накрывает черным покрывалом и душит до тех пор, пока не сломит даже самую храбрую и отважную душу.
   В круге мутного света рыдала служанка. Увидев шерла, эльфийка вздрогнула и метнулась в темноту, прикрывая лицо ладонями. Во дворце явно что-то стряслось.
   У низкого дивана, затянутого синим бархатом, взад-вперед ходили лекари, громко возмущаясь. Серые мантии вяло перетекали за ними по полу, шелковистые волосы, перехваченные лентами, шелестели, как сухая листва на ветру.
   - Да как он посмел! Закрыться изнутри с раненным королем!
   - Принц слишком много на себя берет!
   - Он выставил нас за дверь, как бродяг! Я этого так не оставлю!
   - Верно! Как только Его Величество оправится, обратимся к нему с жалобой!
   Габриэл мазнул взглядом по злым лицам целителей и ускорил шаг. В следующей нише он заметил командора Сирилла и леди Гвендолин. Мужчина сидел на диване с опрокинутой на руки головой, его лицо скрыла распавшаяся копна волос. Сестра стояла рядом и тихо утешала, положив руку на плечо. Встретившись взглядом с Габриэлом, девушка опять густо покраснела и поспешно отвернулась (так же, как часом ранее на празднике Иссиль). На сей раз усмехаться - сил не нашлось. Тревога, завладевшая сердцем Габриэла, оказалась сильнее.
   У дверей короля дежурила вооруженная стража. Стоило молодому шерлу подойти, они со звоном скрестили острые копья, точно сплели две белые молнии.
   - Чей приказ?! - Вскипел он.
   - Мой, - Брегон вынырнул из темноты.
   - Что происходит? Что с королем?
   - Он очень плох. - Наследник престола склонил голову.
   - Что?! Этого не может быть!
   - Габриэл.
   - Рана была несерьезной! Я сам видел...
   - Габриэл!
   - Задело только руку, остальные кинжалы отбили...
   - Габриэл!!! - Принц осадил метавшегося у двери главнокомандующего. - Белый Лебедь нанесла нашему народу страшный удар. - Расчетливый голос опалил Габриэла отчаянием. - Мой отец умирает. Ему осталось недолго.
   - Я хочу его видеть, - потребовал маршал, разворачиваясь к двери.
   - Он не хочет никого видеть. Особенно тебя, - горестно сказал Брегон, однако лицо его сияло.
   Габриэл стал белее снега:
   - Почему?
   - Я все объясню, друг. Пойдем в мои покои, - уголки губ эльфийского принца дрогнули в лукавой улыбке. - Благородным лордам не пристало вести разговор в коридоре полном чужих ушей и глаз. Пойдем, Габриэл, прошу. - Потом Брегон жестко настоял: - Идем со мной!
   Сжав изысканную малахитовую подвеску до хруста темно-зеленых с рисунком павлиньего пера камней, Габриэл метнул взор на стражей, скрипнул зубами, но за Его Высочеством последовал. Он не ведал, что тень долго затмения уже пала на него, отметив губительной дланью рока. Очень скоро его роскошная, полная удовольствий жизнь, была разрушена, а самого лорда маршала безжалостно низвергло на дно безнадежной беспомощности и отчаяния.
  
  
   Глава 5. Башня Звездочета
  

Если ты ненавидишь - значит, тебя победили

(Конфуций)

  
   Бежать по сырому подземелью пришлось в полной темноте. Под ногами что-то с хрустом перекатывалось и рассыпалось, сильно пахло пылью и плесенью, под потолком шумели горячие сквозняки. Попадались, правда, и световые колодцы, выдолбленные в каменных сводах размером с небольшое блюдо, однако сейчас, когда над Верхним Миром стояла глубокая ночь, света они не давали. Застыв над одним таким, Белый Лебедь вгляделась в темноту и заметила край неба, засыпанный бледно-синими звездами. Свежий ночной воздух обтек по лицу, и она глубоко вздохнула.
   Выскользнуть из Мерэмедэля живой и невредимой удалось лишь благодаря странному поведению темного эльфа, пресекшего стрельбу из луков. Если бы не он, то не купаться ей более в сиянии звезд и не греться в золоте лучей. Синяки и ссадины, ушибы и порезы - ничтожная плата за пережитое в логове врага; предаваться воспоминаниям она не стала, - надо бежать, пока исчадия ночи ее не настигли.
   Наемница шумно выдохнула и бросилась в объятия холода и мглы. Через триста шагов стены пещеры заметно сузились, воздух сгустился, налился тяжелыми запахами серы. О первую ступеньку девушка споткнулась, но удержав равновесие, устояла на ногах. Присев и пошарив руками перед собой, она поняла, что вышла к лестнице, круто убегающей вверх. Назад возвращаться нельзя, рассудила она и, поморщившись, начала стремительный подъем. Сбоку потянуло горячим железом. Лебедь ощупала шероховатые стены: оказалось в них имелись каменные полукруглые провалы, уводящие во тьму - вероятнее всего там, в глубине беспросветных ниш располагались мерэмедэльские рудники.
   От душного, пропахшего металлом воздуха кружилась голова и слезились глаза. Ей пришлось оборвать край рубахи и перемотать нос и рот, чтобы не потерять сознание. На счастье, подъем продолжался недолго, и тридцатая ступенька привела к широкой арке, расходившейся тремя галереями. Драгоценные камни в мозаиках и многосложных орнаментах отблескивали россыпями радужных искр. Сиварская позолота, украшавшая арочные дуги тайных переходов, светилась бледным огнем даже в полной темноте.
   Лебедь напрягла глаза и пожалела, что не обладала острейшим зрением темных сородичей, способных видеть в кромешной черноте. На первый взгляд, проходы были одинаковы и расходились по трем сторонам, но присмотревшись, она поняла, что первый резко забирал вниз, второй - в глубине преграждала решетка, замкнутая огромным стальным замком, а третий прятал окованную металлом дверь.
   Позади разнесся долгий, тягучий свист. Пещера наполнилась неясным гулом. Девушка обернулась и прижалась к влажной стене, прислушиваясь - погоня? Исчадия нашли ее и вот-вот выскочат из мглы, чтобы обезглавить, как обезглавили Аннориена Золотое Солнце? Или это шорохи иных, первобытных существ? Все знали, что молчаливые, необъятные пространства темноэльфийских шахт давали приют древним и зловещим тварям, о которых менестрели слагали пугающие легенды, собираясь у костров долгими зимними вечерами.
   Эльфийка покачала головой, прогоняя наваждение заледенившее кровь, и снова навострила ушки. Неподалеку капала вода, высекая из камня звон. Где-то копошились и попискивали то ли крысы, то ли летучие мыши, то ли иные обитатели подгорных низин. Вдоль пола текли прохладные воздушные потоки. Далеко-далеко слышался гул горной реки. И ни звука голосов, топота сапог и лязга клинков.
   Она выдохнула и ощутила, как по спине скользнула прохлада, прилетевшая со стороны третьей галереи. Поразмыслив, воительница сделала шаг и не прогадала. Тяжелая дверь оказалась не заперта - за ней простиралась небольшая зала с темными полированными стенами и мощными рядами колонн, державшими светло-зеленый блестящий свод. Через пятьдесят шагов стало светлеть, стены покрылись капельками воды, воздух очистился от горечи и пыли.
   Осенний ветер, ароматы трав и цветов обрушились на нее океанской волной. Серебристые волосы, рассыпанные по плечам, заколыхались, а по коже побежал морозный озноб - она все-таки вырвалась из глухих и безнадежных оков каменного мира. Отбросив гнетущие мысли, наемница поспешила снять пыльную маску, глубоко вдохнула воздух лугов и осмотрелась.
   Голубые звезды рассыпались вдоль горизонта; по центру пылала серая, как чищеная сталь луна. С запада на восток простирались сельские поля, перетекавшие жидким золотом спелой пшеницы. Слева чернели изломы Гор Жизни, справа алой стеной шумели рябиновые рощи. В траве стрекотали кузнечики, в лунном свете блестели ирисы, заливисто шумел бардовый подлесок, в тени ветвей перекликивались филины.
  
  
   ... Эридан ждал Белого Лебедя у мертвой сосны (она обещала найти его, как только спасется из духоты железного Мерэмедэля). Побег из тюрьмы прошел неудачно - юный ученик чародея полулежал на сухом клевере и зажимал глубокую рану на плече, а еще с тревогой озирался по сторонам и вздрагивал от каждого шороха лесного царства.
   Сияла луна, и звезды в небесной сфере казались тусклыми и приглушенными. Эридан залюбовался блеском голубоватых светил, пока его взгляд не поймали два ослепительно ярких огня в северной части неба. Белым светом сияла Норвен, темно-желтым горел Астэр. Он вспомнил, матушка часто напевала перед сном стародавнюю легенду о королевской дочери Норвен и простом воине Астэре, что жили задолго до эпохи первого эльфийского короля Лагоринора в забытом королевстве Авал-Эон. Они полюбили друг друга бессмертной любовью, но были разлучены жестокой волей могущественного короля. Их история печальна, горька и жестока: им не случилось познать счастья под солнцем, но они встретились на том берегу Заокраинного Моря, в Арве Антре, а Всевидящий потрясенный их великим и чистым чувством освободил души Астэра и Норвен из темниц вечного сна, позволив соединиться под луной. С тех пор они всегда вместе, блистают ярче прочих звезд - прекрасные и влюбленные, как свет надежды, вечные и недосягаемые, как мечты о долгожданной свободе.
   Эльфийка вынырнула из кустов шиповника неслышно. Мальчишка, захваченный воспоминаниями об утраченном доме, резко обернулся, вскочил на ноги и вдруг зажмурился, пошатнулся и рухнул на траву.
   - Ты ранен? - Спросила она, подбегая.
   - Не сильно, - признался он, - а ты?
   - Нет, - ответила наемница, переводя дыхание, перехваченное терпким благоуханием полевых трав. - Дай посмотрю. Эридан, дай посмотрю. Если рана серьезная, ее надо промыть и зашить.
   Эридан все еще злился на Белого Лебедя. Вместо того, чтобы бежать с ним и остальными пленными (которых она освободила из тюрем), воительница бросилась к главной площади, чтобы убить Теобальда. Зачем, кричал он. Бежим с нами, звал он. Ты рискуешь своей жизнью, предупреждал он. Не вняв словам юноши, она поступила по собственному разумению.
   - Дай, посмотрю рану, - жестко потребовала Лебедь.
   Эридан засопел, но руку от плеча отнял. На ладони и пальцах поблескивали маслянистые капли крови.
   - Что случилось? - Ее тонкие холеные пальчики осторожно приподняли край рубахи, пропитанный кровью, и обнажили глубокий порез.
   - Исчадия ночи, - зло сказал Эридан. - В подземелье, по которому мы бросились бежать, нес дозор их засадный отряд. Мы нарвались на темных почти у самого выхода. Завязалась борьба. Им удалось схватить некоторых эбертрейльцев и уволочь обратно. Остальные прорвались. Я спасся по воле Всевидящего, - поник он головой.
   Белый Лебедь побледнела.
   - Они все еще в Мерэмедэле? Я должна их освободить!
   Эридан вскинул голову и внезапно схватил ее запястье с такой силой, что эльфийка вскрикнула.
   - Нет, - грозно процедил он с достоинством бывалого воина. - Ты не вернешься. Пленным все равно не помочь. Их казнят. - Глаза юноши блестели от ярости, но долго гневаться он не мог и его голос потеплел. - Ты и так сделала для Верхнего Мира больше, чем наши могущественные валларро. Остановись.
   Эридан кивнул в сторону маски и благородных ножен с клинком эльфийской работы, что лежали на сухой траве (она отдала ему свое оружие перед тем, как ступить на площадь Мерэмедэля в образе танцовщицы-эдельвейтки).
   - Брось это ремесло, пока не поздно. Брось ради меня, - взмолился мальчишка.
   Наемница вздохнула. Эридан подался вперед и, невзирая на резкую боль в плече (да и во всем теле), порывисто заключил ее в объятия.
   - Я чуть с ума не сошел в их тюрьме. Думал, больше никогда тебя не увижу.
   - Все закончилось, - она ласково провела ладонью по его спутанным волосам, серебрящимся в лунном сиянии. - Все позади.
   Огромное белое облако закрыло луну, и синяя тень покорила поляну. Блеск цветов и трав, засыпанных бусинами росы, померк.
   - Они настоящие звери, - горько говорил юноша. - А их принц... Брегон, просто чудовище. Я ненавижу их! Ненавижу!
   Девушка горестно вздохнула. В темных подземельях королевства наемнице не хватило ни света, ни времени разглядеть Эридана в полную меру, здесь в свете звезд и луны она узрела его облик и ужаснулась. Юного эльфа пытали с особой жестокостью, истязали и мучали на славу. Большую половину его тела покрывали черно-багровые синяки, на запястьях не осталось живого места, видно, надевали раскаленные кандалы, все лицо, как одна большая рана, левый глаз заплыл, по вискам и шее стыла бурая запекшаяся кровь. И это он еще не показывал ей спину, которую с особым усердием хлестал Эрл Плетка.
   - Что они от тебя хотели?
   - Они задавали вопросы об Эбертрейле и учителе Алиане. Брегона интересовал свиток с картой Лунного города. Я не хотел говорить, - чуть не плача признался он, - не хотел открывать им правды, но не смог выдержать то, что они со мной делали. Я все рассказал. И о том, втором ученике - Лексе Грозовая Стрела тоже рассказал... Ненавижу их!
   Эридан зажмурился и уткнулся наемнице в плечо, тихо всхлипывая. Эльфийка сдвинула пепельные бровки, ибо слова юноши ее испугали. Лекс Грозовая Стрела! Ее наняли, чтобы она отыскала этого мальчишку в Горгано и совершила бесчестный поступок. Но она спасла его - сделала так, как велело ей сердце, и не жалела. А теперь выясняется, Лекс был учеником Алиана и вдруг зачем-то понадобился принцу темных эльфов.
   - Странно, - размышляла она вслух. - Захват Эбертрейла, твой допрос, Лекс Грозовая Стрела, Лунный город и всюду всплывает имя Его Высочества Брегона. Тебе не кажется, все это как-то связано?
   Юноша коротко пожал плечами. Дар предвидения, который изредка в нем проявлялся, после пыток и унижения замолчал, точно запечатанный в просмоленную бочку, брошенную на дно Заокраинного Моря.
   Облако соскользнуло с луны - холодный серебряный свет пролился на рельефные луга и хмурые леса, разбавив ночную черноту красками серебра и белого золота. Засверкали листья зверобоя под огромным сухим пнем, изъеденным временем и жучками. Заискрились черные плоды волчьей ягоды, рассыпанные меж шиповниковых веток. Из зарослей душицы взметнулся веселый рой светлячков.
   Лебедь осторожно приобняла Эридана, поцеловала в макушку и бодро сказала:
   - Ладно, теперь займемся твоими ранами.
   Но вдруг ночная мгла стала заливаться цветом ранней зари - насыщенно бардовым, как дорогое вино из южных стран. Из рябиновой рощи с тревожным криком взмыла стая соловьев. И по земле потекла кровавая тень.
   Воительница и ученик чародея подняли головы и застыли, завороженные преображением ночного светила. Сталь луны отлила ледяным огнем и изменила цвет. До селе бледноликая, на глазах она превратилась в пылающий красный шар.
   - Знак беды, - напугано сказала эльфийка, выскальзывая из объятий юноши. - Нам надо уходить, как можно скорее. Я осмотрю раны позже.
   Наемница поднялась, спрятала маску Белого Лебедя за пояс; заплечные ножны с клинком перекинула через плечо и застегнула серебрящиеся алыми отсветами пряжки на груди, еще раз оглядела залитую кровавой тенью поляну и протянула ему руку:
   - Уходим, Эридан.
   - Ну, рассказывай, ты убила короля? - Его голос отдалялся и топ в громком кузнечном стрекоте и грозном шепоте ночного ветра.
   Две тонкие изящные фигуры, взявшись за руки, быстро растворились в ночной черноте подобно сказочным миражам, таявшим по утру в жарких песках Ашарана. Погоня, затеянная темными эльфами, успеха не принесла - с рассветом Белый Лебедь пропала. Как Тьма, коей ее и считали.
  
   * * *
  
   Каменный Сад сложили на краю небольшого, но высоко земляного мыса из бесформенных блестящих валунов, оградив низеньким металлическим забором еще во времена первых эльфийских королей. На юго-западе, в низине, простиралось Черноземье, сокрытое густыми туманами; на востоке, в свете луны, блестела извилистая нить - русло Этлены; на севере, в зелени ореховых чащ, лежало королевство древесных цвергов Льдарри. В просветах мшистых кедровых крон просматривались каменные руины одного из их пограничных городков - Лелевелы. Когда-то город полный народа, процветал, но сумрак, в котором поселились ведьмы, подступил к Лелевеле вплотную. Низкорослые и серобородые цверги не пожелали жить бок о бок с проклятыми созданиями и отошли вглубь королевства - подальше от мрачного и непредсказуемого соседа, промышлявшего черной магией и кровавыми ритуалами.
   Именно сюда (через скалистые пустоши Фэр'айо) солнечных эльфов, освобожденных из подземелий Мерэмедэля, привел среброшерстный волк Призрак. Они шли всю ночь, не останавливаясь и не ропща. Возглавить поход вызвался молодой воин Люка, нареченный Янтарный Огонь. Очень худой, с суровым лицом, но добрыми синими глазами, исполосованный ранами и ссадинами, он подходил на роль предводителя, как нельзя лучше. Он часто останавливался, чтобы удостовериться в безопасности похода, осведомиться - нужна ли кому-то помощь или просто ободрить добрым словом и улыбкой.
   Высокий (выше всех почти на голову) золотоволосый Люка шагал рядом с волком на север. Лужи сверкали стальными щитами, словно кусочки зеркал, каменистая почва чавкала и больно колола босые эльфийские ноги, неясные пугающие тени метались среди камней, а черные мысли давили и мучали. Напряжение не отпускало с того момента, как они пересекли границу Каменного Сада.
   Эльфы обогнули синюю гряду и оказались перед идущей вверх тропой. А поднявшись, обнаружили то, к чему так долго стремились.
   - Ведьмин Вяз, - выдавил Люка. - Пришли.
   Солнечный эльф обернулся к растянувшейся по склону цепочке и крикнул:
   - Белый Лебедь наказала ждать здесь и пообещала вернуться с рассветом! Располагайтесь! Но костров не разжигайте! Знаю, что холодно, но придется потерпеть!
   Красноглазый волк рыкнул, мотнул снежно-белым хвостом и потрусил прямиком к проклятому древу. Под шерстью хищника, сверкавшей масляным серебром, бугрились твердые и мощные мышцы, и Люка невольно передернул плечами - не хотел бы он однажды стать врагом этого жуткого и бесстрашного зверя. Волк, меж тем, не проявляя ни капли страха, обошел овеянный дурной молвой вяз и улегся под ним, опустив массивную голову на передние лапы, широко зевнул и задремал.
   Ведьмин Вяз показался Люке "нехорошим" еще на подходе. От него веяло холодом и чужой болью. Хочешь, не хочешь, а в старую легенду о том, что в вяз замуровали ведьму - возьмешь да и поверишь. И все же, признался Люка, он ожидал от вяза нечто большего, может бус из черепов на костлявых и тощих ветвях, или мертвецов, разбросанных по Саду вместо стражей или еще чего хуже. Вместо леденящих душу картин, на фоне ясного звездного неба он увидел толстый рассохшийся ствол с кривыми изломанными сучьями окаймленный грудой волшебных камней. Слева нависал валун, казавшийся огромной безглазой головой древнего великана, справа громадный камень топорщился черно-синей тенью величественной башни. Люка удивился, там и сям в свете близких звезд чудились образы оживших существ: рыцарь на благородном коне, затаившийся перед броском дракон, гордая птица, парящая на облаке, древняя полуразрушенная крепость, бороздящий морские просторы корабль с надутыми парусами.
   С юга веяло грибами, орехами и дикими травами. Вдохнув опьяняющий аромат, Люка потянул гибкое худое тело и принялся блуждать по Саду глазами. Подходящий валун в виде свернувшегося клубком кота подвернулся почти сразу. Не дожидаясь приглашения, он привалился к нему спиной и вытянул горевшие огнем и стертые в кровь ступни. Из тюрьмы бежали - кто в чем, некоторые в таком скудном тряпье, что те едва прикрывали нагие тела. В плену было не до приличий. Вот доберутся до нового дома, там и приведут свою утонченную эльфийскую стать и неземную красоту в порядок.
   Ночь текла неторопливым пением ветра. Звездное небо затянуло туманом, и луна оказалась окружена золотым светящимся ореолом. Откинув голову на камень, Люка посматривал, как светило просвечивало сквозь призрачную вуаль и медленно засыпал. Далеко-далеко звенела хрусталем северная река, под боком шумели душистые кроны ореховых чащ, по голым камням шелестели босые эльфийские ступни - в глубокой печали и тяжелом отчаянии эбертрейльцы устраивались на ночлег. Не слышалось легких журчащих голосов, не лился ручейком смех, не плелись беседы звучанием весенних ветров. Эльфы скорбели и скорбь их была необъятна и неутолима.
   Дрема сморила Люку, и сквозь сон он услышал тихую и грустную, как капли холодного осеннего дождя, песню.
  
   Ночь темна, но враг темней,
   Ночь страшна, но враг страшней,
   В поле одинокий воин бредет,
   Под уздцы коня своего ведет.
  
   На войну спешит братец эльф,
   Наточил клинок, пригубил он эль,
   Не вернутся уж в отчий дом ему,
   Чует братец эльф, сгинет в том бою.
  
   Глянул месяц - брат из-за серых туч,
   Хлынул златый свет, посветлело чуть.
   Братец эльф спешит на войну... войну,
   Не вернутся уж в отчий дом ему...
  
   Убаюканный мелодичным эльфийским напевом, Люка крепко уснул. Его разбудил тихий шелест двух юных голосков. А вокруг стояла ватная тишина, ни шума ветра, ни звона реки, ни стрекота цикад, - будто весь мир вымер.
   - Вот бы взглянуть хоть одним глазком, как цверги отливают свой знаменитый хрусталь, - звенел первый голосок.
   - Да, наверное, это интересно, - нехотя соглашался второй трелью колокольцев.
   - Так, чего мы ждем? Лелевела в полумиле отсюда. Вон, даже каменные башни виднеются между деревьев. Давай, сходим туда и поглядим, что осталось от их пограничного города. Вдруг найдем там осколки хрусталя.
   - Что ты с ними будешь делать? - Удивлялся второй.
   - Сидя в тюрьме исчадий ночи, я слышал, как они говорили, что цельный кусок льдаррийского хрусталя ценится так же дорого, как ограненный бриллиант, - тихо прозвенел первый. - А еще они говорили, что даже за осколки такого хрусталя можно выручить хорошие деньги. Любой торговец или купец охотно его купит, а в орочьей провинции Сторм, сказали они, их иногда меняют на породистых ажинабадских кохейланов или аллеурских хадбанов и маанеги. Ну... идем?
   - Не знаю, - замялся второй, звякнув холодком. - Цверги потому и забросили Лелевелу, что к городу вплотную подступила тень Черноземья. Теперь там хозяйничают ведьмы.
   - Глупости, - тихо рассмеялся первый. - Вон она, друг. Ты видишь хоть одну остроконечную шляпу? Вот и я не вижу. Мы сидим у Ведьмина Вяза полночи, и еще не одна тварь не бросилась на нас с той стороны. Бояться нечего. Пойдем, пока не вернулась Белый Лебедь. Когда нам еще выпадет шанс обзавестись кусочком льдаррийского хрусталя, Брэм?
   - Ну, ладно, - звонко вздохнул Брэм. - Уговорил. Пошли.
   - Далеко удумали идти, умники? - Голос Люки разразился в тишине Сада подобно громовому эху.
   Двое мальчишек разом охнули и застонали - Люка схватил нерадивых эльфов за острые уши и оттянул вверх.
   - Отпустите, лорд Люка...
   - Отпустите, мы это так...
   - Мы не собирались идти, честное слово!
   - Ну, конечно, не собирались, - зло сказал негласный вожак.
   - Отпустите, больно, - взмолился первый.
   - Как вас зовут? Где ваши родичи?
   Солнечные эльфы, устроившиеся на камнях и голой земле, проснулись от криков.
   - Мое имя Элфер Ночной Змей. Родители погибли при штурме Эбертрейла, - признался первый.
   - Я Брэм Поющий Лук. Родители умерли, когда я был совсем мал. Меня воспитывали тетка и дядька, - вздохнул второй, - они тоже погибли во время штурма, лорд Люка.
   Люка чуть заметно дернул острыми ушами и оттаял.
   - Господин, позвольте мне, - окликнул мягкий женский голос. Он его узнал - это она пела недавно.
   Из темноты выплыла высокая леди с большими голубыми глазами и длинными русыми волосами, в блеске которых когда-то жил солнечный свет. Увы, ее лучистая красота поблекла в войне и горе, и все что осталось от стати благородной дамы -невзрачная потерянная тень, отблеск вечной красоты великого прошлого.
   - Позвольте мне, - пропела она, коснувшись его плеча. - Я позабочусь о детях.
   Потрясенный ее светлой красотой, Люка поспешно отпустил их ушки и сглотнул.
   - Как вам будет угодно, леди...
   - Аинуллинэ.
   - Леди Аинуллинэ, - склонил он голову.
   Женщина мягко улыбнулась и элегантно протянула руки сиротам.
   - Идемте.
   Когда она развернулась - Люка вздрогнул. На посеревшем и выцветшем халлийском шелке зияла рваная полоса, оставленная ударом плетки. При движении изорванные края расходились и на фарфоровой коже спины становился заметен страшный багровый шрам.
   - Откуда... он? - Тихо ужаснулся Янтарный Огонь.
   Аинуллинэ обернулась.
   - Нас везли из Эбертрейла в клетках. Мой сын Лерал умирал у меня на руках. Исчадия ночи решили - он мертв. Чтобы не везти лишний груз, они решили его бросить. Он был еще жив. Я пыталась его защитить, но не смогла.
   В глазах женщины сверкнули слезы. Люка медленно кивнул.
   - Горюю о нем.
   Внезапно холодный серебристый фон передернуло невзрачной тенью и на землю пало багровое пламя. Солнечные эльфы обеспокоенно подняли головы, на их глазах луна стала цвета крови.
   - Смотрите! Что это?
   - Властелин Над Облаками спаси!
   Зрелые мужи зашептались о древнем пророчестве. Женщины нервно притихли, юнцы повскакивали, оглядываясь по сторонам - не подоспел ли враг, но нет - Каменный Сад лежал все в том же холодном молчании, все так же звенела река и шумели ореховые чащи, все так же гремели цикады, а под ногами хрустел колючий скользкий камень.
   - Знак Смерти! Знак конца времен! Грядет тьма! Она поглотит наш мир!
   Эльф, венчанный серебристой копной растрепанных волос, присев на голом и плоском камне у подножия вывороченных корневищ Ведьмина Вяза, зловеще предвещал:
   - Говорю вам - знак Смерти! Есть древнее пророчество, о нем уже никто не помнит, а те, кто помнит, забыл, ибо прошла тысяча лет. Оно говорит, когда на небо взойдет кровавая луна - это возвестит Верхнему Миру о его скором конце, а народу светлых эльфов о скором забвении. Верхний Мир падет, и не останется никого, кто сложит последнюю Песнь Перворожденным. Все исчезнет в пасти ужаса и тьмы.
   Солнечные эльфы тяжело и горестно вздыхали, созерцая кровь вместо серебра на ночном небосклоне. И впрямь, конец времен уж близок. Кто-то разрыдался.
   - Глупости! - Вмешался Люка. - Нет такого пророчества, и никогда не было!
   - Было, было, - стоял на своем всклоченный молодой и одновременно древний эльф. Его голос скрипел, как коряга под порывами зимних ветров.
   - Это не знак Смерти. Ни король Лесного города, ни его Чародеи никогда не упоминали об этом пророчестве. - Он напряг лоб. - Постойте! Я вспомнил! Однажды я был на королевском приеме и слышал, как Алиан Горный Лис говорил о кровавой луне.
   - Что он сказал, Люка?
   - Что луна наливается кровью в час свершения убийства. Жестокого и беспощадного убийства! Родная кровь пролила родную кровь. Кто-то умер этой ночью от руки кровника, от руки отца, брата, может быть от руки сына.
   - А я говорю, это знак Смерти. И она уже распростерла крылья над Верхним Миром, - горячился поглощенный временем эльф, потрясая клочковатыми волосами.
   - Нет! - разозлился Люка. - Не слушайте его, не верьте бредням выжившего из ума пленника!
   - Знак Смерти! Знак Смерти, - шипел эльф, - Ты еще слишком молод, Янтарный Огонь, а я знаю, ибо прожил тысячу твоих жизней.
   - Это не знак!
   И в Каменном Саду начался спор.
   Эльфийский спор страшное, неблагодарное и изматывающее занятие, но рано или поздно даже эльфы уставали доказывать друг другу свою правоту. Перворожденные, так и оставшись каждый при своем мнении, устало понурили головы и вернулись на места. Над безжизненным Садом, залитым светом звезд, воцарилась тишина. Очень скоро усталость снова взяла свое, и Дети Рассвета уснули.
  
   * * *
  
   Затопленная лунным серебром поляна благоухала осенними травами. Воздух полнился шелестом крыльев бабочек, жужжание слепней и комаров, а потому Хогету то и дело приходилось отмахиваться от надоедливых насекомых, так и норовивших цапнуть его в глаз или губу.
   Поиски целебного Огненного корня всякий раз приводили низкорослого волосатого фавна в бешенство, но перечить воле господина, засевшего в высокой неприступной башне на том конце каштанового леса, он не смел. Добрый господин спас Хогета и увез подальше от кровопролитных войн, в которых погрязло его королевство с тех пор, как на трон Немера сел Умбер Кривоносый. Проклятый король только с начала этого года грабил и разорял земли фавнов шесть раз и, судя по слухам, которые Хогету изредка доносили сороки - напал на его дом снова. Но Умберу мало богатств Либера, жадный правитель позарился еще и на сокровища Озерного Края и вот уже второй год нещадно осаждал его столицу Андин Дрэбэл.
   Фавн зло поклацал клыками, обругал Умбера гнусным вором и убийцей, и обернулся. На западе в тончайшей дымке серебра плыли гребнистые силуэты Мертвых гор. Умбер распоясался сразу после того, как заключил военный союз с темными эльфами Эр-Морвэна, будь они прокляты. Будучи принцем Умбер был смирным и тихим, но как только в столице огров появились три темноэльфийских отряда, отосланные Теобальдом в знак дружбы, Умбера как подменили.
   - Темные эльфы! Исчадия ночи! Чудовища без сердец, - просипел фавн.
   Он со злости сплюнул в траву и почесал длинным острым языком верхнее небо. Отчаяние часто навещало его тихими безветренными ночами и душило до слез и оцепенения. Но сегодня на это не было времени. Ночь Луноликой близилась к концу, а он так и не добыл нужных господину корневищ - на дне ивовой корзины сиротливо поблескивали всего три темно-рубиновых обрубка с целебными свойствами.
   Фавн перехватил корзину и зашагал на восток, шаря глазами по бархатистой поляне. На соседнем пригорке паслась стая диких ланей, пощипывая мятлик и листья одуванчиков. На противоположной стороне зеркальцем блестел маленький пруд, отражая серебристое око луны. Из заросшего кувшинками оврага, темневшего у западной кромки леса, доносилось кваканье лягушек и несло гнилой сыростью.
   И все-таки он обязан господину жизнью, снова подумалось фавну. Старый Звездочет заглянул в Зенн - пограничный либерский город на денек - купить масло из косточек винограда. Там он случайно столкнулся с просившим милостыню оборванцем. Война с Немером разорила виноградники многих фавнов, лишила достатка и заработка целые семьи, и многим не оставалось ничего, кроме, как выходить на улицу и просить подаяния. Побирался и Хогет. Он, может быть, и пошел в солдаты, но вот беда, детям из низших сословий в армии служить запрещалось. Не пожалей тогда Звездочет юношу и не увези из Зенна, Хогет давно бы умер с голоду или пал от руки немерских головорезов. Так умерли все члены его несчастной семьи; да что семьи - половину жителей Либера уже зарыли в червивые земли королевства, а вторая половина, если война с Немером не закончится в ближайшее время, скоро составит им безмолвную компанию.
   Фавн встряхнулся - что-то сегодня он впал в отчаяние и слишком запредавался воспоминаниям; не время, не время. Внезапно серебро лунного сияния затрепетало, наливаясь цветом либерского вина. Хогет поднял голову, заросшую густым вьющимся волосом, и обомлел. В его глазах отразилась луна, ставшая каплей горячей эльфийской крови. Забыв об Огненном корне, он выронил корзину и, охваченный суеверным ужасом, рухнул на скрипучие стебли чистотела. Лес превратился в потусторонний мир, переполнился очертаниями теней и шипящими голосами нездешних творений. Сквозь стволы каштанов просачивался слабый кровавый свет, отчего теперь они казались зловещими бесприютными душами в розовых саванах. Шепот ветра превратился в тихие рыдающие, но ясно различимые вздохи призраков, затерявшихся по эту сторону рассвета. От знакомых густых лесов, в которых он провел немало часов, веяло угрозой, как от Обителей темных и кровожадных Демонов Севера или Жилищ злых и хитрых Духов Востока.
   Хогет сглотнул вязкую слюну, скопившуюся во рту. Пошарив рукой по влажной траве, он нащупал корзину. Не сводя глаз с красного шара, висевшего над каштанами, он поборол страх, обуявший его впервые с начала войны, и встал. Надо скорее обо всем предупредить Звездочета. Фавн сорвался на бег.
  
  
   Башня Звездочета, сложенная из серого мрамора, высилась на крутом скошенном с одного края холме, отражаясь в глади соленого озера грозовой тучей. Окруженная красочным забором каштановых лесов с севера, хрустальными водоемами с серебряными рыбками с юга, бескрайней, усыпанной папоротниками долиной с востока (за которой начинались чудесные земли Озерного Края) древняя твердыня дремала в тишине.
   Орх'Мэглор - Башня Звездного Света, так ее называли во времена первых королей, ныне носила имя Орх'Дуруд - Башня Пустоты. Мрачное творение двести ярдов вверх и десять вширь, подобно черной паутине обвивали гирлянды Черной лозы, придавая ей какой-то таинственный, непостижимый смысл. Справа примыкала кованная железная лесенка; по стальным перилам и ступеням бегали юркие серебристые змейки, подсвеченные луной. Окна-глазки переливались мутным стеклом. Окованная металлом дверь всегда была заперта изнутри. Чтобы достучаться до засевшего под куполом башни Звездочета, приходилось изрядно потрудиться.
   Его излюбленная комната имела форму овала: всю восточную стену занимало цельное окно свинцового оттенка, и лучи луны, проникая сквозь него, придавали предметам и их хозяину мертвенный синеватый оттенок. Над окном высилась решетка, заставленная горшками с фикусами, бегонией и лимонами. Высокий сводчатый потолок из красного дерева покрывала искусная резьба чудных изображений фантастических тварей с длинными клыками и перепончатыми крыльями да созвездия Западных и Северных широт. Литые цепи поддерживали телескоп. Его выковали гномы Аскья Ладо, а волшебные линзы по специальному заказу отлили льдаррийские цверги.
   Едва солнце падало за горизонты, Толкователь Звезд вставал у телескопа, всматривался в окуляры и, порой, не шевелился до самого рассвета. Сначала осени его околдовало созвездие Льва, выскользнувшее из долго небытия. Он ждал его восхождения тысячу лет и теперь посвящал холодным огням в западной части неба все свободное время.
   Сегодня Звездочет был особенно доволен и, потерев ладонью о ладонь, улыбнулся. Лев - символ мужества и силы, опорой которому служит наимудрейший змей, вступит в права Зодиакального Года уже через четыре месяца. Среди ста шестнадцати осей созвездий, созвездие Льва, безусловно, наиважнейшее, ибо оно единственное сияло над равниной Трион только раз в тысячу лет и всякий раз появляясь, несло великие перемены и потрясения.
   Отвлекшись от звезд, Звездочет метнулся к столу, освещенному одинокой свечей и тщательно вписал в большую книгу в кожаном переплете результат наблюдения. Предложения на пожелтевших от времени страницах сложились в узорную вязь древнего эльфийского наречия - агаля, которым эльфы пользовались в Эпоху Первых Зорь. Теперь агаль - мертвый язык, утраченное наследие эльфийского народа, на нем не слагают преданий и баллад, не возносят молитв, и не чертают летописей королевств. Единственный кто еще помнил агаль, склонился в круге хрупкого света над страницей и довольно перечитал: "...семьсот сорок второе стояние Льва с момента гибели короля Лагоринора ал'Эбен Блистающего".
   - Чего радуешься раньше времени? Год Льва еще не наступил, а ты дрожишь от удовольствия, будто пьяный гном над халявным бокалом либерского вина, - глухой металлический голос, точно говоривший прислонив ко рту железную чашу, заставил Звездочета вздрогнуть и рассердиться.
   По комнате потек аромат морского побережья, свежий и солоноватый.
   - А... - шелестяще потянул Толкователь Звезд, - проснулся, наконец. А я гляжу, ночь давно, а твоего гадкого голоса все не слышно и не слышно.
   Он разогнул спину, поморщил нос - морской аромат не был в числе его любимых, и развернулся к стене, махнув широким рукавом темно-коричневой мантии. Свеча дрогнула - комнату наполнили фантастические образы, а зашевелившиеся на стенах чудовищные тени, вдруг показались живыми и отвратительными тварями.
   - Я давно не сплю, - зло бросил голос. - Наблюдал за тобой и смеялся до слез.
   Голос лился со средней полки полукруглого стеллажа, заставленной таблицами с движениями планет, толкованиями солнцестояний, трудами о блуждающих звездах и грозных затмениях, записями о падении небесных камней, - а точнее доносился из глубин маленькой бронзовой фигурки человечка, сидящего в позе степняка - с подогнутыми под себя ногами и сложенными у губ ладонями. Огни света стекали по не благородному металлу капельками слез, наделяя холодную твердь блеском в глазах, искрами на пряжках ремней, переливами в складках одежд.
   - Кого ты обманываешь? У духов не бывает слез, - Звездочет поморщился. Бледное вытянутое лицо старого темного эльфа превратилось в неживую маску в очках с толстыми стеклами.
   - Твои глупые ожидания выдавили из меня парочку, - проскрипела бронзовая фигурка и испустила струю горячего суховея.
   - Уймись! - Зашипел Звездочет, обмахиваясь рукой и отгоняя облако каленого жара. Его очки запотели. - Ты все равно не испортишь мне настроения, - хмыкнул он сквозь стекла в каплях воды. Пошарив рукой по столу и нащупав шелковый платок, темный эльф бережно опустил в него очки.
   - Да, пожалуйста, - буркнула фигура и пыхнула ядовитой горечью табака.
   Звездочет дернул острыми ушами, но промолчал. Протирка требовала средоточия и внимательности - не хватало еще, чтобы нежные стекла треснули. Все началось много лун назад - Толкователь внезапно начал терять зрение. Опасаясь, что однажды он окончательно ослепнет и более не устремит взора в звездную даль, полную волшебных миров, он бросился искать целителей. Он заглядывал к шаманам Диких Степей, омывался в Сиварских целебных источниках на горе Аратум, наведывался в Шар-Рахри к желтым великанам, даже подумывал просить одолжения у ведьм Черноземья, да только ни одно из средств не смогло одарить его крепким здоровьем и вернуть зрению остроту. Все, что ему посоветовали - носить очки с заговоренными линзами и молиться Луноликой о чуде.
   Когда темный эльф уже отчаялся, дороги привели его на Троллевый рынок. Там он повстречал мудреца, посоветовавшего омывать глаза настоем Огненного корня - это, по словам мудреца должно было замедлить утрату зрения. Отблагодарив его драгоценными камнями, Звездочет поспешил покинуть колдовской рынок, но перед отъездом наткнулся на красочную лавку амулетов. Державший ее желтокожий орк-аллеурец заверял, что все его статуэтки, фигурки, бусы и оружие волшебные и несут свет исцеления, а прознав о горе Толкователя, предложил купить бронзового человечка, сидящего в позе степняка.
   - Это удивительная вещь, - говорил торговец. - Сам я родом из Аллеура, господин, держу здесь лавку не так давно, но поверьте, знаю толк в таких делах. У нас на Родине такие вещицы не имеют цены, - уверял он, - а все потому что, в этой статуэтке из бронзы заключен один из духов гор. Вы наверно знаете, что духи гор неуловимы и невидимы глазу простого смертного. Не знаю, как вам, темным эльфам, но нам степнякам невидимы точно, клянусь Зерран-Ханно, - клялся степняк. - Каждое из племен духов обладает уникальной особенностью. Одни умеют предсказывать будущее, другие повелевают погодой, третьи насылают кошмарные видения и сводят с ума, а в этой бронзовой статуэтке, господин, заключен дух исцеления. Я слышал у вас беда с глазами, вы слепнете. Купите ее, и меньше чем через год от недуга не останется и следа. Купите, не пожалеете.
   Но Звездочет пожалел. Мало того, что он поверил гнусному орку на слово и выложил тысячу золотых пейсов за кусок бронзы, так оказалось, что дух, сидящий внутри никакой не исцеляющий, а всего-навсего дух ароматов, к тому же совсем юный, неопытный, а еще дерзкий и острый на язык.
   - Хватит, тебе говорю, - надевая очки, процедил Толкователь Звезд, - здесь уже нечем дышать, гаденыш ты эдакий!
   - Ты сам меня купил! - Хихикала бронзовая фигурка. - А что ты ждал от духа ароматов? Теперь дыши, любитель звездного неба.
   - Мог бы тогда и вмешаться. Слышал же, что паршивый торговец врал и глазами не вел. Расписывал, какой ты исцеляющий, а ты... пустышка!
   - Но, но, но, прошу без злословий, - зазвенело в бронзе. - А то я обижусь и загажу твою обсерваторию вонью топких болот или испражнениями ажинабадских верблюдов, чтоб ты сюда на неделю не смог зайти!
   - Даже не вздумай, - погрозил пальцем статуэтке старый астроном, - или я утоплю тебя в соседнем озере, паршивец.
   - Давай, давай, - звенел дух гор, - топи! Ты грозишься утопить, сжечь, расколоть и перетереть меня в порошок каждую ночь. Порядком надоело. Придумай что-то поновее или старость взяла свое, и ты становишься туповат?
   - Ах ты, неблагодарный гаденыш, - бросил Звездочет, блеснув очками, - сам же говорил, что в лавке аллеурца тебе жилось хуже некуда, а у меня ты - в тепле и уюте! Да я тебя, да я тебе...
   Темный эльф замер и к чему-то прислушался.
   В распахнутое окно влетел порыв холодного ветра, зашелестел по страницам открытой книги, злобно погнул блеклое пламя свечи, шумно прокатился по стопкам бумаг, сложенным на полочках из прозрачного стекла. Со стороны озера летели крики цапли, ей откликнулась вторая, вплела голос третья. И да, он не ошибся, снизу по каменным ступеням цокали копыта. Звонкое эхо нарастало - кто-то очень торопился в обсерваторию.
   - Чего замолк, хозяин? - С холодным смешком прозвенела бронзовая статуэтка.
   Не успел Звездочет открыть рот, как тяжелая дверь хлопнула о стену, и в комнату ворвался фавн - растрепанный и с пустой корзиной. Его глазки пылали от возбуждения, грудь ходила ходуном.
   - Господин! Господин!
   - Я просил не беспокоить, когда веду наблюдения за "Львом", Хогет, - недовольно прошелестел астроном, разворачиваясь. Стекла в очках полыхнули двумя блюдцами света. - За тобой гнались?
   - Нет, господин, - пытался отдышаться взмыленный фавн, по заросшему черной шерстью телу струился пот, из одежды он носил только штаны, и они облепили его ноги.
   - Говори, что у тебя?
   - Я видел нечто в ночном небе. Луна, господин...
   - Что луна?
   - Она стала красной, как бочонок с кровью.
   - Свершилось, - выдохнул тот, передернув тощим телом.
   - Что свершилось? - Прозвенела металлом статуэтка и не получив ответа, добавила: - Мне думается, ты сегодня чересчур возбужденный, хозяин. Может тебе стоит принять успокаивающий настой или подышать свежим ночным воздухом? Когда ты в последний раз выходил из башни на прогулку?
   - К черту успокаивающий настой! И прогулку тоже! - Радостно выкрикнул темный эльф и рывком бросился к дальнему стеллажу.
   Бурча под нос, он склонился над стопками книг и по комнате поплыли серебристые облачка пыли. Фавн чихнул, бронзовая статуэтка недовольно зазвенела. Стало тихо.
   Кровавая луна, пройдя половину неба, висела над окном со свинцовым стеклом - пол пятнали косые багровые полосы. С улицы слышались каркающие хрипы цапель. Звенела озерная гладь. Кроны каштанов тревожно шелестели. На столе потрескивала мерцавшая темным золотом свеча. В углу шебуршался огромный мохнатый паук, ткал тончайшую паутину.
   - Нашел, - голос Толкователя напугал Хогета.
   Темный эльф вернулся в круг света с книгой в посеребренном переплете - по узорному украшению заскользили сполохи белых огоньков. На обложке сверкнула надпись "Предсказания Оруа Великого".
   - Пророчество сбывается. - Книга легла на стол, сдвинув в темноту раскрытую астрономическую. Звездочет распахнул твердую обложку - листы зашуршали под его высушенными руками. Потянуло густым запахом кожи и древней пыли. - Наследник Верховных королей определился. Оруа писал: он выйдет из рода Дракона и Змеи и займет трон в ночь Кровавой луны. Именно ему суждено пройти Полуночным Путем и открыть Врата Ночной Страны.
   - Ничего не понимаю, - решительно прозвенела статуэтка и пахнула сладким ароматом сирени, - ну, и вонь от этой твоей предсказательной книги, хозяин.
   - Господин? - Позвал Хогет, обтирая текущий по вискам пот.
   - Что тут непонятно, глупый дух? - Разозлился Звездочет. - Тут ясно сказано: "Тринадцатый король из рода Дракона и Змеи займет трон, пролив кровь. Он возденет кровавую корону, а после этого зальет кровью равнину Трион. Он - утраченный наследник первых королей. Только ему суждено снять проклятие Первого эльфийского короля и воскресить Второго". Все верно. Тринадцатый король, проливший кровь. То чего я ждал всю свою жизнь, коротая время в наблюдениях за ходом планет, наступило. Не зря грядет Год Созвездия Льва. Я знал, прежнему миру приходит конец.
   - Вы уверены, господин? - Фавн был в растерянности.
   - Да, Хогет. Мне пора в путь.
   - Куда вы?
   - В столицу Эр-Морвэна. Я так долго там не был. Пришло время вернуться и подготовить Тринадцатого короля.
   - К чему? К Полуночному Пути? Хозяин, ты рехнулся? Никому из смертных, да и из Перворожденных не по силам пройти Полуночным Путем! Это верная смерть! - Злилась бронзовая статуэтка.
   - Молчи, неблагодарный, - бросил старый эльф и обратился к фавну. - Мне понадобиться твоя помощь.
   - Моя? - Искренне удивился тот. За последние два года, что он прожил в Орх'Дуруд, единственным его поручением был сбор Огненного корня в ночи полнолуния, а тут вдруг помощь, да еще самому господину.
   - Все, что прикажете, - возгордился он.
   - Ты отправишься на Далекий Запад. К границам Ночной Страны. Там, у Изломов Эндов жди меня и... молодого короля.
   - Но, господин, - бледность фавна стала заметна даже под густым мехом черной шерсти. - Мне не пройти тысячу миль на Запад в одиночку. Меня заметят, схватят и выдадут воинам Умбера Кривоносого или продадут в рабство черным гоблинам.
   - Не волнуйся, - шипяще рассмеялся Звездочет и бросился в свинцовую темноту.
   Он вернулся с деревянным сундучком, запертым стальным замком. Стоило крышке приоткрыться - из щели просочился слепящий свет, точно восходящее на востоке солнце. Холодные тени обсерватории в страхе отпрянули. Внутри стало светло, как летним днем.
   Хогет зажмурился, а открыв глаза, увидел, как в ореоле яркого света Звездочет протягивал ему на ладони маленькое кольцо, отлитое из платины с серо-голубым алмазом.
   - Возьми. Это кольцо невидимости Нумерон. Наденешь его и исчезнешь, будто никогда не существовал.
   - Господин, - промямлил фавн, принимая драгоценность.
   Звездочет захлопнул сундучок, и комната снова наполнилась мертвенным светом луны.
   - Мне пора. С рассветом я ухожу, - старый эльф снял очки и протер платком заслезившиеся подслеповатые глаза. - Ты, Хогет, тоже ступай, соберись. Пойдешь на Запад сразу после меня. А, тебя, дух, оставлю за главного. Справишься?
   - Обижаешь, хозяин, - прозвенел бронзовый человечек и наполнил обсерваторию морозной свежестью и терпким запахом хвои. Он был тронут оказанным доверием.
   Когда кровавая луна, нырнув в облачную вату, подсветила ступенчатые склоны Мертвых гор, а восток запылал рассветным огнем, Толкователь Звезд облачился в походный коричневый плащ, поправил очки на вытянутом, точно конская морда лице, подвязал лентой темные с проседью волосы, взял посох и вышел из башни.
   Его ждала столица Подземного королевства и встреча наследником древнего рода. Остановившись на опушке каштанового леса, Звездочет еще раз взглянул на Орх'Дуруд, темневшую в рамке золотистых каштанов, и зловеще улыбнулся. Он полагался на свои чары и на благоволение Теней Запада, а потому был уверен в успехе затеянного им дела.
   - Скоро, мой Властелин, скоро. Вы обретете свободу, - утренний ветер унес неясный шепот эльфа в светлеющие небеса.
   Натянув капюшон, Звездочет нырнул в тени шумевших зарослей.
  
   * * *
  
   Занималось холодное ясное утро конца сентября. В светлеющем небе носились взъерошенные клинья воробьев, пологие холмы благоухали зрелыми травами, журчала река, скрытая пушистыми стеблями ситника и осоки, сыпался шишками дремучий еловый лес.
   Серебряная Заводь кипела сборами - предстояла долгая и далекая дорога на север. Выступать собирались через час, а точнее бежать, и бежать - со всех ног. На крыльце уютного домика у опушки поспешно собирала пожитки прекрасная пара лесных эльфов. Над ними клонили ветви вековые деревья. Бурые листья играли на солнце золотой филигранью. На крыше раскручивался металлический флигель в виде петуха; воздух потрясали песни цикад.
   Муж закидывал в сумку хлеб, сыр, теплые вещи и бубнил:
   - Я говорил, убийство короля темных эльфов плохая затея. Я предупреждал валларро Агроэлла, это плохо кончится, но он не послушал меня, а внял словам униженных эбертрейльцев. Понятно, им хотелось мести, а мы тут при чем? Темные же не на Серебряную Заводь нападали. А теперь и нам достанется. Они не стерпят оскорбления и начнут мстить всем светлым эльфам без разбора! Эбертрейльцы! Из-за их жажды возмездия нам приходится все бросать и бежать Всевидящий знает куда! А скоро зима! Чай, последние теплые дни стоят.
   Лесной эльф зло дернул кончиками ушей и в сердцах зашвырнул в походный мешок сверток с яблоками, а потом глянул в кристальное небо, ослеплявшее прозрачной синевой.
   - Последние погожие деньки, - печально повторил он.
   - Этого и следовало ожидать, - соглашалась жена - красивая эльфийка с зелеными глазами и серебристыми волосами. - А чего еще ждал валларро от наемной убийцы? Он надеялся, Белый Лебедь, фу, имя то-какое вульгарное, гадкое, что Лебедь пожертвует собой ради нашего блага и бросится на мечи темных, но доведет дело до конца?
   - И я об этом, дорогая! - Муж оторвался от созерцания небес, принял покрывало, перевязанное алыми лентами, и закинул в мешок. - Эта мерзкая наемница, провались она пропадом, деньги вязала, а задание не выполнила! Говорят, Теобальд хоть и плох, но жив. Пока он исцеляется, за него правит сынок.
   - Да, милый, да, - потянула жена, - одно слово - наемница! Чтоб ее унесли духи гор!
   Эридан проходил мимо, и слышал разговор от начала до конца. Юный ученик чародея метнул злой взгляд на пару сородичей, его губы дернулись - мальчишка чуть не разразился бранью. Да как они смели так говорить о воительнице, что спасала сотни и сотни эльфийских жизней и отважно рисковала собой ради будущего всего эльфийского народа? Он и сам был обязан ей жизнью - не приди она в тюрьму Подземного королевства, быть ему растерзанным и замученным, это уж точно. А эти, лесные - без совести, без чести, сами не спасшие ни единой живой души, так грубо ее поносили и ушами не вели!
   Два дня назад Белый Лебедь вывела Эридана и беглецов под предводительством Люки (которые послушно дожидались воительницу у Ведьмина Вяза) к Серебряной Заводи и, не прощаясь, растаяла в ночи. Впрочем, Эридан знал - растаяли только ее грозное имя и воинственная репутация, сама эльфийка никуда не исчезла. Местные встретили новых беженцев, хоть и тепло, но без улыбок на ясных устах. Мест самим не хватало. Из погибшего Эбертрейла продолжали прибывать, и валларро Агроэлл созвал очередной эльфийский совет.
   Спорили до самого утра. Под конец, вымотанные и измученные лесные эльфы решили - надо затаиться, переждать грядущую зиму и подумать, как строить жизнь на руинах былого величия. Ближайшим к Серебряной Заводи безопасным местом являлся Горный приют Ательстанд, скрытый за ледяными пиками Драконовых гор. Агроэлл отвел на сборы один день, и Заводь заколыхалась, как предштормовое море в зимнюю стужу. Эльфы, недовольные необходимостью бежать, кричали и обвиняли во всем Белого Лебедя, мол, девица не выполнила работу, не убила короля Теобальда, и теперь они все под ударом! Валларро мудро изрек: "Уже ничего не изменить, такова воля Всевидящего". Коренные жители Заводи пошумели-пошумели да и притихли, но злобу в сердце на воительницу все же, видно, затаили, вот ведь неблагодарные!
   Эридан сжал кулаки и часто задышал; поддаваться ненависти он не хотел - предстоял тяжелый переход от Гор Жизни до северных предгорий Драконовых гор и силы ему еще пригодятся. Мимо проплывали ухоженные садики с гортензиями и лобелиями, лилиями и петуньями. Слева звенела хрусталем водица в лебедином фонтане. Справа шлепали босыми ножками и звонко смеялись дети. Юноше полегчало, и он поспешил на окраину Заводи. Домики оборвались, мощенная камнем дорожка окончилась и впереди разоткались багряные и охристые холмы - где-то там, у реки среди незабудок и душистых кустиков мяты его ждала Арианна.
   - Ну, признавайся, сестра, соскучилась по лорду Остину Орлиный Глаз? - Ученик чародея невесомо опустился рядом и добавил с улыбкой: - Он-то по тебе точно соскучился.
   С непостижимо легкой и грациозной осанкой девушка сидела на берегу, наполняя серебряную фляжку проточной водой. Напоминание о дорогом друге тронуло ее сердце, и в огромных сияющих глазах блеснул огонек.
   - Лорд Остин будет рад, - согласилась она, наклоняя голову на бок. Пепельные локоны посыпались с плеч на траву, окружив ее водопадом искристого серебра.
   - Еще бы, - звонко рассмеялся Эридан, потому что вспомнил, какие взгляды в последнюю встречу бросал лорд Остин на сестрицу - и эти взгляды были отнюдь не дружеские.
   Фляжка наполнилась до краев, блеснув перелившейся через край водой. Взмахом беломраморной руки Арианна надела поверх крышечку, выкованную в виде головы орла, и плотно закрутила. Эридан дернул пепельными бровями и улыбка сползла с его губ. Он откинулся на сплетенный ковром зверобой, заложив руки за голову. Глаза ослепила небесная чистота. Над лицом закачались сухие стебли лютиков, защекотали щеку отцветшими желтыми лепестками.
   - Все зашло слишком далеко, Арианна. - Голос Эридана был тих и острожен. - Темные не остановятся, пока не отыщут Лунный город и... - он тяжело вздохнул, - тебя.
   - В Горном Приюте нам ничего не грозит, - мягко улыбнулась она, блеснув нитью жемчужных зубов. - Лорд Остин не даст нас в обиду. Все будет хорошо.
   Эридан с сомнением дернул плечом, но спорить со старшей сестрой не стал. Арианна отложила фляжку и пристроилась на его плечо. Они долго молчали, слушая треск цикад, шелест трав, журчание воды, далекий лай дворовых собак и вглядывались в утреннее небо. На фоне голубого серебра парила одинокая, но гордая птица; восток полыхал рассветом, с запада приближалась темная гряда облаков.
   Твердая осенняя земля отдавала холодом, со стороны реки несло морозной прохладой и брат с сестрой быстро продрогли, но рушить таинство тишины не спешили. Эридан наслаждался свободой, втягивая точеными ноздрями свежий горьковатый запах лугового простора, и прогонял удушливые, мрачные воспоминания о плене; Арианна, прикрыв изумрудные глаза шелковистыми ресницами, - благодарила небо за спасение брата. Сколько слез она пролила, пребывания в неведение о его судьбе, одному Всевидящему известно. Ее сердце едва не почернело от горя; но наемница успела спасти его, вырвать из когтей исчадий ночи и вернуть сестре живым, пусть и раненным. Впрочем, следы пыток на теле Эридана на удивление быстро заживали, и это искренне удивляло эльфийку.
   "Все благодаря исцеляющему нектару, который распорядился поставить в мою камеру темный эльф", - объяснял Эридан и пожимал плечами: "вроде он у них главнокомандующий, некто лорд Габриэл или как-то так. Я и в Эбертрейле не лишился головы благодаря его заступничеству... странно это, не находишь?"
   Арианна пожимала плечами: "возможно".
   С юга донесся шелест шагов - кто-то приближался со стороны Серебряной Заводи.
   - А, вот вы где!
   Люка Янтарный Огонь навис над ними, затмив высокой тонкокостной фигурой утреннее солнце, скользившее по скалистым хребтам с белыми краями. За два дня он успел сдружиться с юной Арианной и ее еще более юным, почти мальчишкой братом и теперь от всей души считал себя обязанным оберегать лишившихся родителей сирот.
   - Выступаем через пятнадцать минут, - бодро сообщил золотоволосый красавец, окидывая взором холмы, горевшие розовым огнем. Дикие травы волновались, как волны величественного и овеянного преданиями Заокраинного моря. Холодный ветер обдал ему по лицу. - Не опаздывайте.
  
  
   Из Серебряной Заводи вышли на рассвете - предстояло идти на север, через дремучие леса, опасные горные перевалы и темные земли; итого не меньше двухсот пятидесяти миль.
   Шли по двое, по трое в ряд. Впереди гордо вышагивали валларро Агроэлл Летняя Флейта, его прекрасная жена Фелисия и однорукий солнечный эльф Хегельдер Могучий Ясень из Эбертрейла (советник, призывавший убить Теобальда). Теперь он был менее красноречив и порывист, больше молчал и старался не встречаться взором с сородичами, ибо, как оказалось, его умные идеи и пламенные надежды обернулись жестоким разочарованием и новым поражением в смертельной битве за выживание. Замыкали шествие пяти сотен сородичей пепельноволосые Арианна и Эридан и их новый друг Люка.
   Под ногами шуршал каменистый тракт, на склонах гор горела золотом листва; прохладный, насыщенный ароматами мяты и клевера воздух пронизывали крики чижей и грубое карканье воронья. Звонко смеялась ребятня, певуче переговаривались взрослые, рядом с заливистым лаем носились породистые псы цвета холодного серебра хас-каси - в дальнюю дорогу эльфы взяли домашних любимцев с собой.
   Валларро распорядился выставить охрану. Пятьдесят воинов (из числа прибывших из Эбертрейла) облачились в броню, вложили закаленную сталь в ножны и окружили процессию кольцом. Оранжевое солнце плескалось в белых доспехах, озаряя выбитый герб погибшего Эбертрейла; полуденные лучи стекали по позолоченным узорным ножнам, и искрились в искусно сработанных навершиях клинков; бодрые неустрашимые эбертрейльцы смотрели перед собой отважно и гордо. Они были готовы дать отпор врагам, что затаились в тенях необхватных стволов и провалах глубоких оврагов. Но осенние туманы населяли лишь осторожные лисицы, юркие белки и пугливые зайцы.
   К вечеру беглецы достигли Западного мыса Ме-ма-Натана, по старым поскрипывающим доскам полуразрушенного моста переправились на восточный берег Этлены и нырнули в ясеневую рощу Коэхола. Потом взобрались на ступенчатый холм, поросший мятликом и, взяв направление на север, северо-восток, углубились в дикий пустынный и мрачный край, где не ступала нога ни гоблина, ни гнома, ни орка. Тропа, тонувшая в непроходимых зарослях чертополоха, бежала в лесную чащу, черной стеной колыхавшуюся вдоль угрюмых горных подножий.
   Эльфы втекли в нее, с тревогой оглядываясь по сторонам: щербатые стволы высоких вязов казались древними могильными плитами далекого прошлого, кроваво-красные листья в каплях росы, трепетались на ветру и блестели, как начищенные до блеска монеты. Глухо стонали и скрипели сухими рассыпающимися стволами низкие, изъеденные злобой дубы. Их жесткие, изогнутые корни рассыпались по темной траве клубками ядовитых окаменевших змей. Под ногами расстилался и шуршал желто-бурый посохший ковер. Справа торчали валуны, поросшие мхом; слева пугливые лани щипали налитые соком ягоды, разбросанные на ветках густых кустарников, вьющихся по лесистой земле пиками несметного войска.
   Вдали послышался голос ручья и валларро Агроэлл повернул к воде. Берег повел их на север; было темно, как в сумерках. Дети Рассвета прониклись увечьем леса, прочувствовали тяжелое умирающее дыхание крон и листвы, коснулись безотрадных воспоминаний, сокрытых в стволах и пнях. Изредка могильную тишину нарушали пронзительно верещавшие сойки или зловещий гомон грачей, метавшихся над головами величавых и статных путников.
   Ручей привел к каменистому склону. На нем обнаружилась лестница с грубыми, неровными ступенями, что вела внутрь отвесной стены, поросшей зелеными мхами и островками белых поганок. Агроэлл перекинулся несколькими словами с женой и Хегельдером и начал подъем. Эльфы без страха и сомнений последовали за своим предводителем. Пройдя через подгорный мрак, они вышли на равнину, вытянутую вдоль Гор Жизни, и по желтеющей зелени тропы потекли дальше на север. Старый угрюмый лес остался шуметь по ту сторону склона Эль'Эфет.
   ...После полудня небо затянуло лоскутным одеялом снежных облаков. Сильный ветер, налетая со склонов гор, окатывал жгучим пронизывающим холодом. Мир накрыло синей тенью и тяжелые капли заморосили по ущельям и седловинам, прибивая золотистую пыль к застывшей в молчании земле. Эльфы засуетились - поспешно вынимали шерстяные плащи и набрасывали на плечи, пряча под капюшонами русые, лучащиеся золотом и серебром волосы, у мужчин перевязанные блестящими лентами по лбу и над ушами, у женщин - свободно рассыпанные по спине.
   - Вот и пригодились, - Эридан вынул из заплечного мешка два свертка темно-серой материи и один протянул Арианне.
   Юноша заранее позаботился о теплых шерстяных плащах для себя и сестры. У подножий Гор Жизни даже летом серебрился снег, а вершины кутали воздушные шапки хрустальных льдов; погода была изменчива и капризна, а каждые два часа безоблачную синеву сменяло дождем или снегом.
   - Плащ - хорошо, - соглашался Люка, - но по мне, сюда бы меховую накидку, а лучше две, - шутил эбертрейлец, шагавший рядом.
   Накинув его и застегнув у горла фибулу в виде скрещенных клинков, Люка отпнул с дороги серо-синий валун, скатившийся со склона, сморгнул каплю, легшую поверх золотистых ресниц, и переливчато поведал новым друзьям о себе.
   Оказалось, Янтарный Огонь был командиром разведывательного отряда при дворе короля Аннориена Золотое Солнце и состоял с ним в родстве, являясь его внучатым племянником по линии отца. По долгу службы молодой солнечный эльф часто уходил в дальние походы, нередко проникал в тыл врага, бывало, спускался в бездонные гномьи угодья Аскья Ладо или восходил на северные вершины Элсурских гор, и потому к длительным и тяжким переходам давно привык.
   - Пусть Аннориен жил дольше, - говорил Люка, - но побывать в стольких переделках, как мне, ему не довелось. - Его губы тронула добрая улыбка, как от воспоминания чего-то светлого и прекрасного. - Однажды я даже спас ему жизнь.
   - Как это случилось? - Загорелся Эридан.
   Люка отмахнулся:
   - Расскажу как-нибудь. Сейчас погода не располагает.
   Он посмотрел в сторону серого унылого горизонта. По лицу скользила вода - морось становилась сильнее, почва под ногами звонко чавкала.
   - Дождь зарядил до утра. - Вздохнул солнечный эльф.
   - Осень - пора бессонной грусти, - согласилась Арианна.
   Люка о чем-то задумался, а потом заговорил:
   - Помню, такая же сырая и гадкая погода стояла в тот год, когда я отправился с заданием в заброшенную Зеркальную Крепость Миррор-Амал в ничейные земли, те, что недалеко от Соленых Упокоищ. В отряде нас было пятеро. Нам поручили разведать передвижения грорвов - работорговцев, устроивших из Миррор-Амал перевалочную базу. Мы, как водится, подобрались к крепости ночью и затаились. Гоблины остановились там на ночлег и так надрались, что стали распевать во всю глотку похабные песни. Этим мы и воспользовались. Проникли в их лагерь, выкрали карты с маршрутами и...
   Вдруг ладный, приятный голос мужчины оборвался на полуслове, а сам он замер с открытым ртом, уставившись куда-то перед собой.
   - И что потом? - Спросил Эридан, разворачиваясь.
   Мужчина, продолжая вглядываться в просветы спин идущих впереди него, не мог вымолвить ни слова. Люку неожиданно наполнил внутренний свет и он засиял оттенком мягкого золота. Струйки света потекли по лицу, шее, рукам, наполнили ясные глаза лучистым блеском, а золотистые волосы - огнем.
   Арианна и Эридан переглянулись, а через миг поняли - Люка, как завороженный, любовался русоволосой эльфийкой в длинном белом платье, пошитом из блестящего агройского атласа. Сама женщина была величава и статна, красива и горда. Рядом с ней шагали два юных эльфа, и время от времени она нежно обнимала их за плечи, точно родных сыновей. Но Люка знал - Элфер и Брэм ей не родные.
   - Кто она? - Светлой мелодией пролился голос Арианны.
   - Леди Аинуллинэ Весенняя Капель, - буркнул Люка, страшно смутившись. Он тряхнул головой в надежде потушить золотистое свечение, бьющее из сердца раскаленным ключом, точно поток долины гейзеров Мелехонтэ. Но не тут-то было - он сиял даже против воли.
   Историю похода в ничейные земли мужчина так и не закончил, закатив синие глаза и впав в какую-то отрешенную дрему наяву. Брат и сестра настаивать не стали - причину преображения Янтарного Огня они поняли прекрасно, а потому лишь тихо ступали рядом и улыбались украдкой.
  
  
   Когда стемнело, а дорога вывела к западному предгорью Гор Жизни и зазмеилась вдоль отвесной скалы узкой нитевидной тропой, эльфы разожгли большие кованые фонари, отлитые из льдаррийского хрусталя. Чистый свет пролился им под ноги, заструился по сияющим лицам и длинным искристым волосам, потек по пыльным, но величественным одеждам, и охватил цепочку Перворожденных ореолом неземного сияния, рассеивая тени и мрак и прогоняя из эльфийских сердец отчаяние и боль.
   Запел высокий и светлый голос, в его шелест стали вплетаться твердые и ясные голоса остальных. Над бездной затерянного края полилась песнь об эльфийском народе - народе гордом, печальном, но еще не сломленном и не побежденном:
  
   Тяжкое бремя несем год за годом,
   Не сдаемся печалям, зиме и невзгодам,
   За свободу деремся уж тысячу лет
   Мрак бездонный рассеем, и грянет рассвет!
  
   Не стелиться колючим и злобным туманам,
   Не травить наши души огнем и металлом,
   И не властвовать Ночи безлунной во век,
   Зло падет и растает, как утренний снег!
  
   Не боимся ни боли, ни битвы, ни плена,
   Нет ни смерти, ни бездны, ни праха, ни тлена!
   Обнажим же клинки, встанем мощной стеной!
   За Отчизну умрем, ныне каждый герой!
  
  
   Глава 6. Заговорщики
  

Говори спокойно, молчи достойно

(Долганская пословица)

   Темным эльфам Мерэмедэля было доподлинно неизвестно, о чем вели речь принц Брегон и главнокомандующий Габриэл, но после этого между ними выросла исполинская стена непонимания. А уже на следующее утро жизнь в Подземном королевстве круто изменилась: прежние устои затрещали по швам, древние традиции сломались под натиском новой беспощадной силы, а порядок обратился в диктат и запреты.
   После покушения на Теобальда Его Высочество, как с цепи сорвался. По Мерэмедэлю прокатились волны арестов и облав. Сто пятьдесят гвардейцев, которые несли службу во время празднества в честь Луноликой, были схвачены, обвинены в предательстве и брошены в темницу. Брегон лично пытал каждого огнем и водой, дознаваясь о тайных связях с Белым Лебедем и заговорщиками из Верхнего Мира. От жестоких пыток сто двадцать умерли на дыбе, остальных принц приказал связать, засунуть в мешки и сбросить в ртутные шахты за городом. Крики несчастных раздавались над столицей десять дней и ночей, пока жажда и ядовитые испарения не оборвали ужасные страдания ни в чем не повинных солдат.
   Начальника тайной службы, профукавшего покушение, казнили; всю высокую Ложу Тайных - тоже, поспешно заменив новыми должностными лицами. Вновь назначенные служаки тут же бросились на поиски наемницы - лишь бы угодить лютовавшему принцу, в глазах которого бесилось безумье, а на устах цвели новые упреки и обвинения.
   Потом пришел черед жителей низших кварталов. Белый Лебедь затерялась во мгле ремесленных каменщиков и мастерских сталелитейщиков, что привело принца в приступ неконтролируемого гнева; только новая волна досмотров, арестов, пыток и казней привела его в удовлетворение, а город наполнила оттенками смердящего первобытного ужаса.
   В душах благородных лордов и леди воскрес первородный страх, сжимающий до окостенения. Особенно от липкого состояния удушения не было спасения в часы сна, когда мертвую столичную тишину заполняли жуткие крики заключенных или мученические стоны приговоренных, медленно испускавших дух на воротах или городских стенах. Запах пролитой крови, горелой плоти и раскаленного до пурпура железа напомнил высокородным темным господам, что они всего лишь никчемные пешки в забавах могущественных владык, милующих и карающих одним мановением властной руки.
   Мерэмедэль потускнел, преисполнился непривычной блеклости и забвения, утратил огонь сияющего величия, дарованный отцами-основателями. Его грозная пылающая красота сгинула, будто ее не существовало. Его великие гордые жители превратились в тени сумерек. А сам Железный Город обратился в обломок царственной твердыни, застывшей над бездной, в которую холодные звезды Запада предначертали ему сорваться с оглушительным и предсмертным воплем.
   Несмотря на то, что народу объявили - король Теобальд хоть и плох, но жив и десятки лекарей борются за его исцеление, Его Высочество вел себя так, будто уже был венценосным коронованным правителем Детей Сумерек. Своим последним указом он запретил жителям подавать жалобы на действия новой королевской стражи. Это были уже не те честные преданные гвардейцы, что служили при его отце и блюли порядок, четко следовав Трем Законам, это были новые гвардейцы - созданные Брегоном по собственному пониманию и разумению из числа приближенных "псов" и тех, кто присягнул под клятвой нерушимой верности и готовности исполнить любой, даже самый богопротивный и неправедный указ.
   Не забыл принц и о назревавшей войне с Шар-Рахри. В провинцию Колючие Камни он отослал пять тысяч воинов во главе с маршалом Кэллианом и командорами Бесмером и Дминаром; отослал тех, кого когда-то рекомендовал Габриэл, но не потому, что эти господа были лучшими военными полководцами Мерэмеделя, а потому что пользовались среди подданных большим авторитетом и держали в руках большую силу, а значит - могли помешать ему и дальше творить беззаконие и вершить варварские расправы над неугодными короне эльфами. Других командоров и маршалов Брегон раскидал по границам королевства, оставив при себе лизоблюдов и льстецов, во всем поддерживавших его дерзкие, жестокие, недальновидные шаги по переустройству Эр-Морвэна.
   И последнее - на пост главнокомандующего армии он назначил старого герцога Гелегана, сына Хебейла из рода Черных Соколов, а шерла Габриэла, сына Бриэлона из рода Дракона и Змеи незамедлительно отправил в отставку. А все потому, что на последнем совете Габриэл высказал Его Высочеству в лицо все, что думал о его "методах" правления. Не стесняясь в выражениях он назвал происходящее в Эр-Морвэне - "фарсом" и "балаганом", и наотрез отказался исполнять позорящие честь шерла указы нового владыки. А после - гордо развернулся и, хлопнув дверью, покинул Зал Аудиенций. По Мэремэделю еще долго ходили слухи о бесстрашии юного воина. Он единственный из благородных лордов не убоялся гнева тирана-самодура и в открытую заявил решительный протест. Габриэлом восхищались, его уважали, пред ним преклонялись, на него возлагали надежды, благословляли и верили - он возглавит победоносный поход против самозваных сил Брегона и кучки его свирепых приближенных.
   - А вдруг... А если... А может..., - шептались мерэмедэльцы, лелея веру в новый рассвет.
   Но разгоревшаяся искра в темных, но не черных сердцах эльфов угасла, как отблеск закатных огней коротким зимним вечером над краем снегов и морозов. У Детей Сумерек отобрали надежду, заставили подчиниться незавидной участи низвергнутых, и эта горечь надолго придавила их неподъемным кроваво-черным монолитом.
  
   * * *
  
   Советники дожидались Его Высочество третий час подряд. В серебристом свете Зала Аудиенций парадные наряды мудрецов переливались серыми и белыми огнями. По черным с проседями волосам, перевитым ажурными лентами, скользили сапфировые тени. В глазах вспыхивали искры гнева и ярости - темных эльфов колотило от бешенства. И не удивительно - третий посланный за принцем слуга вернулся с синяком под глазом и тихо сообщил, что господин просил не присылать к нему больше слуг, иначе следующего он - убьет. А еще он просил передать, что все еще занят, и почтит уважаемых господ, когда освободится.
   - Это возмутительно! - Вскричал советник Уоддэр - сморщенный старик с восковым сине-серым лицом и хищными миндалевидными глазами. Он вскочил с места, блеснув жемчугами в ушах. - Занят? Занят, вы говорите?! Ну, да! Мы все слышим, как Его Высочество занят! Стоны и крики двух его девиц...
   - Трех девиц, - поправил старого герцога молодой Малиус.
   - ... трех девиц, - поправился Уоддэр, - слышны половине дворца! Что он там с ними, прошу прощения, делает?! Пытает что ли? Мало нам пыток в тюрьмах, так Его Высочество решил еще и в королевском дворце устроить бессовестную вакханалию? И это при живом отце! Теобальд в соседнем крыле слышит это непотребство и вряд ли одобряет похождения распоясавшегося наследника!
   - Хватит, Уоддэр, - тихо, но зло прошипел новый начальник тайной службы Эммерос, сын Фэрроса.
   Помимо советников на королевских Советах издревле присутствовали шерлы из числа военных. Уважаемые и высокородные господа сидели на мягких креслах, расставленных вдоль серебрящихся стен и порой присутствия воинов не замечали, ибо темнота скрадывала их мускулистые и статные фигуры.
   Сегодня Зал Аудиенций ярко осветили - хрустальный свет проливался каскадами, отражаясь в полу из руды олова, и советники могли прекрасно видеть Ложе Шерлов, а так же то, что половина их бархатных кресел пустовала. Одних сослали на границы поддерживать правопорядок, другие не явились в знак протеста или утраты доверия. В числе последних, как раз, был Габриэл. Упоминать при дворе имя опального маршала Брегон запретил под страхом смерти.
   - Хватит, - повторил Эммерос.
   - Что?! - Вскричал Уоддэр, разливаясь жемчужной волной волос, - как вы смеете говорить со мной в таком тоне! Я герцог Уоддэр, сын Энгеля из рода Ашай-Мади вошел в ложе советников еще при отце Теобальда Дагоберте Четвертом Пепельном, пока вы, шерл Эммерос пускали слюни и ходили пешком под стол! Назначение на высокую должность вскружило вам голову и вы потеряли дар здравомыслия?
   Начальник тайной службы скрипнул зубами, и отвернулся. Спорить с одним из старейших советников королевства у него не было ни сил, ни желания. Не так давно принц Брегон поручил ему взять след Белого Лебедя. Воины Эммероса поставили на уши весь Мерэмедэль, перевернули окрестности и провинции, вышли на границы, исследовав каждый дюйм Мертвых гор и Дикой Пустоши Фэр'айо, облазили на животах Мертвый Лес Стих Оргул с севера на юг, но наемницу, как ветром сдуло. Ни следов, ни знаков, ни отметин, ничего. Вот уж поистине, она - Тьма, черт ее возьми, выругался Эммерос.
   Начальника тайной службы передернуло - через три дня отпущенный на поиски срок истечет, а ему нечем порадовать Его Высочество. Эммеррос невольно коснулся белой кожи горла и, дернув кадыком, сглотнул - как бы его не постигла участь предшественника, жестоко казненного три недели назад на глазах всего города.
   - Сколько мы будем еще терпеть пренебрежение Его Высочества? - Продолжал сотрясать воздух мертвенно-бледный, как восковая кукла, герцог. - Мы не жители нижних кварталов. Это они готовы ждать владыку неделями, пока он до них снизойдет, и падать ему в ноги, рыдая от счастья и вознося молитвы Иссиль! Мы лорды и вы шерлы, - кивнул он военным, сидевшим вдоль стен, - заслуживаем соответствующего отношения! Ни Дагоберт, ни Теобальд не позволяли себе пренебрегать Советами, а этот наглец...
   - Лорд Уоддэр, - прошипел Вигго, сын Иарта из рода Веллетреэв, - лучше молчите. Во имя Иссиль.
   Он упер локоть в опаловые перила и уронил голову на руку. Мнение советника он разделял - принц разрушает Эр-Морвэн, возведенный славными предками на обломках горящего в агонии противоречий Гелиополя; и сталкивает королевство в пропасть диктата и кровавой тирании. Но выступать против него открыто, тем более в Зале Аудиенций, на глазах его сторонников - чистое самоубийство. Вон, маркиз Зэхра, старый гад, сидит в четырех креслах от Уоддэра и ехидно скалится. Рядом еще трое преданных Брегону советников, и тоже с ядовито-насмешливыми улыбками на тонких темно-синих губах. Мерзавцы и предатели! Забыв о чести и верности Теобальду и нарушив все законы, они поспешили утвердить Брегона в качестве законного наследника престола, хотя, знали - на корону имеют право все титулованные шерлы темного королевства, ибо это правило установленное властью Иссиль непоколебимо, как несокрушимая монолитная плита Мертвых гор.
   - Лорд Уоддэр, прошу вас, молчите, - не отрывая лба от ладони, процедил Вигго.
   Уоддэр пожевал тонкими бескровными губами, подергал головой, но совету внял и, опустившись в кресло, ненадолго притих.
   В зале стало тихо и очень душно. Слабые красноватые отсветы проникали сквозь приоткрытые окна и ложились на пол из руды олова косыми копьями света; с улицы просачивались разномастные звуки. Скрип колес, фырканье лошадей, четкие мерные шаги новой королевской стражи, звон щитов и доспехов; из переулков под окнами летели громкие переклички и редкие смешки.
   Уоддер нервничал, напряжение нарастало - воздух плавился, как песок в полуденный зной под лучами солнца Диких Степей или раскаленные докрасна плиты площадей Ажинабада. У роскошного трона, сверкавшего драгоценными камнями и серебряным оформлением, тяжело дышали придворные. У стен посапывали шерлы, некоторые от нетерпения пристукивали каблуками по зеркальному полу. Советники хрупко шуршали халлийскими шелками и элейскими аксамитом, рассыпая на лица сородичей брызги мягкого света.
   Вигго оторвал голову от руки и метнул взор куда-то в угол. В большой хрустальной чаше плескались рыбки с золотыми брюшками и плавниками. Советник прищурил глаза - чешуйки отражали осколки света и переливались отполированными монетками чистого золота. Да, когда же он явится, этот наследник, задери его все демоны Арвы Антре!
   - Нет, господа! - Точно прочитав его мысли, опять вскочил Уоддэр, - я возмущен и оскорблен! Но мы сами виноваты! Сами позволили обращаться с собой, как с прислугой...
   В этот момент окованная металлическими листами дверь распахнулась, и в зал с высоко поднятой головой вошел принц. Его сопровождал новый главнокомандующий Гелеган в наряде из чистого серебра, слева - волочился горбатый слуга Сэт, закутанный в темные балахоны. Позади шагала придворная свита молодых красивых юношей, облаченных в атласные рубахи и брюки, и немерские бархатные накидки, расшитые крошечными бриллиантами. Один из них нес алую подушечку с серебряной бахромой. На ней лежала лакированная шкатулка из черного дерева.
   Брегон смерил Уоддэра надменным взором и прошипел:
   - Чем вы снова недовольны, герцог?
   Советник побледнел (хотя бледнеть было некуда, и без того выглядел фантомом из молочного воска), сглотнул и хотел было ответить, но принц рявкнул:
   - Сядьте на место!
   Тот сел, как подкошенный, а Его Высочество зацокал каблуками к роскошному трону Властелина. В царственном облачении Брегона сочетались черный и холодное серебро, волосы переплетали ленты, расшитые серебряными узорами, на пальцах сверкали кольцами с рубинами, бирюзой, сапфирами. Но не блеск королевских одежд заставил нахмуриться собравшихся на совете господ, а медальон, вырезанный из цельного куска бериллонита. Атрибут власти полыхал на груди Брегона, как рассветное солнце, раня глаза вечным неугасимым полусветом и полумглой. Наследник снял медальон с еще живого отца? Вот это дела....
   Вигго и Малиус переглянулись - самопровозглашенный правитель-тиран, что за темные времена наступили?
   Припавшие на колени придворные трепетали пред принцем. Он небрежно оттолкнул двоих ногой - тех, кто слишком выставил свои черные головы вперед, и, поднявшись на три ступени каменного постамента, устроился в королевском кресле. Глаза Брегона упали на льдаррийский оконный хрусталь тона сумеречных теней, а уши прислушались к шуму улиц.
   Утомленные ожиданием советники и шерлы недовольно зароптали. Один из шерлов - Теяр, потомственный военный в третьем поколении из рода Серебряных Звезд, не выдержал и вскочил. На его поясе сверкнула серебряная перевязь, а выглядывающая из металлических ножен рукоять полыхнула золотой оковкой.
   - Ваше Высочество, не изволите объясниться?
   - Что? - Лениво бросил Брегон, не отрывая глаз от роскошного сплава, сотканного цвергами в плавильнях потаенного Льдарри. - Что именно, шерл Теяр?
   - Все это. Ваше опоздание, ваше поведение. Чего вы добиваетесь? Вчера лорды Судейского Ложа дожидались вас пять часов! Пять часов!
   Брегон повернул голову, смерил страждущего воина колючим взором и небрежно махнул молодому слуге, величественно и благоговейно державшему алую подушечку с облитой лаком шкатулкой. Тот почтенно склонился, а потом осторожно открыл полированную крышечку - шкатулка была полна свитков, перетянутых серебристыми шнурками.
   Один из них лег в протянутую ладонь принца. Развернув перламутровую бумагу, он громко и четко продекламировал:
   - В одиннадцатый день десятого месяца Года Созвездия Серны сиим постановляю - Судейскую Ложу упразднить.
   Советники и шерлы зашипели, а потом вдруг притихли, да так, что стало слышно, как в огромном мраморном камине трещит и плюется искрами волшебный огонь, поднимающийся в столицу из подземных недр, а за запертой дверью топают слуги, гремят подносы, льются острожные голоса.
   В приоткрытое окно втек легкий прохладный ветерок и разлетелся ароматами улиц, но Вигго, сыну Иарта почудилось - его окатило тяжким и безысходным унынием. И так почудилось не ему одному. По бледным эльфийским лицам гуляли тени страха и отчаяния, глаза потускнели и утратили былой блеск решимости и отваги.
   Уоддэр трясся от гнева, по щекам старика ходили бардовые пятна. Он не выдержал и, вскочив, разразился потоком злобы:
   - Вы не вправе упразднять Судейскую Ложу! Не вы ее учреждали!
   - Конечно не я, - согласился Брегон и откинулся на высокую спинку. Его бледное лицо лучилось насмешливостью и превосходством.
   - Король Теобальд...
   Брегон ударил кулаком по перилам и взорвался:
   - Ваш король при смерти! Это вы виноваты! Вы проморгали покушение на моего отца, тупые, бездарные ничтожества! А теперь сидите здесь с гордыми обиженными рожами и смеете выказывать мне неудовольство? Да! Я упразднил Судейское Ложе! И все остальные с этого часа, я упраздняю также!
   - Что-о-о!? - Вскочил молодой барон. - Вы не можете упразднить наше ложе!
   - Уже упразднил, лорд Малиус!
   - Ложе Просветителей?
   - Упраздняется!
   - Ложе Шерлов?!
   - Упраздняется!
   Брегон чеканил "упраздняется" с непередаваемым удовольствием, а стоявший справа Гелеган, медленно кивал и степенно поглаживал длинную серебристую накидку, наброшенную поверх шелковых одежд.
   - Позвольте не согласиться! Следить за порядком в Мерэмедэле обязанность - гвардейского корпуса, Ваше Высочество. А выявление и пресечение скрытых преступлений, а равно преступлений против короны и королевской семьи в ведении тайной службы! С них и спрашивайте, - еще пытался отстоять права собственной ложи Вигго, сын Иарта.
   Но Брегон и слушать не хотел:
   - Уже спросил, граф.
   Новый начальник Эммерос дернулся, а заметив на себе взгляд принца - вздрогнул и потупил взор. Только бы его не трогали, хотя бы не сейчас.
   - Тогда при чем здесь шерлы или мы? - Не сдавался Вигго.
   - Позвольте мне, Ваше Высочество? - Новый главнокомандующий развернулся к трону и отдал Брегону, задыхавшемуся от ярости, низкий поклон.
   Принц махнул - драгоценные камни на пальцах ярко сверкнули, рассыпавшись по стенам радужными искрами.
   - Господа, - начал герцог, - я на этом посту не так давно...
   - Ага. Знаем, как вы сместили Габриэла. Весь город знает... - процедил Уоддэр. По его лицу струился пот и в ярком свете серебра, казалось - восковая маска вместо кожи размягчилась и потекла.
   - Шерл Габриэл лишился звания, потому что утратил мое доверие, - прошипел Брегон. - Вам это ясно?
   - Ясно, - выплюнул Уоддэр.
   - Благодарю, Ваше Высочество, - Гелеган выступил вперед. - Господа, - повторился он, - я должен сказать, ваши притязания не обоснованы. Тихо, тихо! Сейчас все поясню! Согласно законам, в случае покушения на короля или членов его семьи, гибели короля или членов его семьи положение в королевстве незамедлительно меняет статус.
   - К чему вы ведете, Гелеган? - Выкрикнул Теяр.
   - Покушение на короля не что иное, как попытка переворота и смещения правящего рода. Прошло три недели, а виновные не обличены и не наказаны. Также не пойманы соучастники и сообщники. Но хуже того не установлен заказчик этого безжалостного и чудовищного деяния. Атака в самое сердце нашего государства - это объявление войны Эр-Морвэну, господа. Заключенные под стражу гвардейцы, даже под пытками не пролили свет на случившееся, а их глупые признания не помогли и на йоту продвинуться в поисках Белого Лебедя. Одно мы уяснили ясно - среди нас шпионы и предатели. Нет, нет, господа, я не утверждаю, что они находятся в этом зале. Я лишь хочу сказать - доверять никому нельзя. Там, на улицах бродят пособники Белого Лебедя. Не удивлюсь, если в подвалах плетутся заговоры против рода Дракона и Змеи. А где-нибудь в темных подворотнях низших кварталов новые наемные убийцы точат клинки и кинжалы, чтобы под покровом темноты нанести новые жестокие удары по членам королевской семьи. А потому, господа, с этого дня в Мерэмедэле объявляется военное положение. Ложа упраздняются. Права упраздняются. Власть переходит в единоличные руки Его Высочества принца Брегона. Войска под моим командованием и агенты тайной службы под командованием начальника Эммероса переходят в подчинение принца. Теперь достаточно ясно?
   В Зале Аудиенций повисла гробовая тишина - введение военного положения стало громом среди ясного неба. Только драгоценности позвякивали, да расшитые серебром и золотом одежды ослепительно сверкали.
   - С меня довольно! - Вскричал Уоддэр и порывисто встал. Погрозив принцу пальцем, он прошипел: - Это вам с рук не сойдет. Когда король Теобальд придет в сознание, я лично сообщу ему обо всех ваших выходках! Слово герцога из рода Ашай-Мади!
   - Ваше право, - насмешливо бросил тот в лицо старика.
   Темный эльф резко развернулся и, несмотря на дряхлость и старческий склад, ловко залавировал меж бархатных кресел.
   Новый главнокомандующий склонил голову и глянул на Брегона через плечо - принц чуть заметно кивнул, не сводя холодных черных глаз со спины советника, стремящегося выскользнуть из душной западни Зала Аудиенций. Получив одобрение, Гелеган едко ухмыльнулся и махнул караульному у двери. Жить старому эльфу из рода Ашай-Мади оставалось недолго.
   Вигго, сын Иарта обреченно передернул плечами и отвернулся - смотреть на хладнокровное убийство безоружного лорда было выше его сил, но не слышать он не мог. Легкие шаги замедлились, послышался взмах, дверь отворилась, в тихую мелодию вплелся еще один звук - певучий шелест вынимаемого из ножен клинка. Свистнула сталь, раздался сдавленный крик, и на пол что-то обвалилось, оцарапав руду олова металлом и украшениями. Стало так тихо - точно мир разом оглох.
   Со всех сторон послышались обескураженные шепотки.
   Громогласный голос Брегона прогнал из зала тишину:
   - Совет окончен! Расходитесь! Нового созыва не планируется!
  
   * * *
  
   Был холодный пасмурный день середины октября. Верхний Мир заливали дожди, деревья роняли последний наряд, ветер нес ледяное дыхание снежной зимы, а в Эр-Морвэне накалялись страсти. Но не стихия стала тому виной, а новый король из древнего великого рода.
   Пропел рог Мерэмедэля. Из-за поворота вынырнул строй королевских стражей; металлическим лесом покачивались наконечники, устремленные в звездные своды, за спинами колыхались бархатные плащи с царственной эмблемой переплетенных Дракона и Змеи. С верхних этажей могло показаться - по улицам двигалась огромная змея, стальные латы напоминали чешуйчатую кожу, ровная тройная шеренга - скользящее тело гиганта, острые копья - смертоносные шипы.
   Наследник престола ехал на благородном вороном рысаке впереди: доспех полыхал огненным штормом, бархатный плащ стелился по конскому крупу каскадным водопадом, на груди сверкал медальон-уроборос. Правой рукой принц сжимал поводья, в левой держал вскинутый над челом клинок Вутулар - второй атрибут власти Детей Сумерек. По черной, как беззвездная ночь стали бегали искры подземного света, а выбитые по лезвию эльфийские руны светились синими магическими огнями.
   Коронацию назначили на полдень. О ней заранее сообщали трубы трехсот глашатаев и знамена трехсот герольдов, однако, в назначенный час улицы Мерэмедэля преисполнились скорбной тишиной - эльфы не вышли приветствовать нового владыку, и это разнесло самообладание Брегона в пух и прах. Молодой король едва сдерживался, чтобы не вскричать, когда царственная процессия пересекала пустынные переулки и улицы, огибала немые площади и мосты, миновала ослепшие дома и оглохшие торговые лавки. Никогда Его Высочество так не унижали, и он, затаив в душе комок ненависти, дал себе слово, что еще отплатит неблагодарным мерзавцам с лихвой.
   Королевская свита въехала на Звездную Площадь - в глухой тишине цокот копыт и лязг металла бил по вискам Брегона, как молот по наковальне; свернула в пышно украшенную аллею, и стала подниматься по широкой мощенной черным мрамором дороге к парадному входу дворца.
   Протрубил рог и стражники, повинуясь сигналу, остановили коней, пристукнув древками копий о плиты. Брякнули стремена, покачнулись шлемы, полыхнули серебром серые доспехи. Слуга с беличьей прытью подскочил к принцу, принял королевский клинок и поводья, второй - пал на колени, пригнув спину, чтобы Его Высочество спешился.
   - Повелитель, прошу за мной.
   Тощий жрец, облаченный в серебро и бархатное камауро, отделанное мехом горностая, поклонился Брегону до земли и повел в тронный зал, где с минуты на минуту должна была начаться церемония возложения короны.
  
  
   Безнадежная тишина, пробитая топотом сапог и шуршанием одежд, разрушила последние надежды графа Вигго, сына Иарта.
   - Вот и все, - неутешительно прошептал он, склонив голову.
   И был прав.
   Согласно древней традиции при восхождении на трон новый король должен был спросить: есть ли среди собравшихся, тот, кто готов оспорить его право на корону и власть? Все титулованные шерлами эльфы смели бросить вызов претенденту и вызвать его на поединок. Но Брегон упразднил Ложе Шерлов, и попрал древний закон их народа и королевства, потому что знал - ему обязательно бросят вызов, позовут на бой, и не единожды; он знал, в холодной безысходной мгле тронного зала прозвучит множество высоких чистых голосов и сделал все, чтобы пресечь их праведный глас на корню. Брегон был трусом, а трусы берут свое хитростью и подлостью, но не благородством и честью, о которых громче всех и кричат.
   В голубом свете узорных ламп по залу бродили немногочисленные гости. Среди них выделялся герцог Гелеган из рода Черных Соколов - изысканности его дорого наряда мог позавидовать сам правитель, а высокомерию и наглости сама Луноликая Иссиль. Вигго, на бледном лице которого лежали печати горя и муки, перевел взгляд. Рядом с горестным выражением на красивом утонченном лице высился Малиус. Возле него - лорд Фалерриар. Бывшие советники вели тихую беседу и изредка поглядывали в ярко освещенную белизну коридора. Не посмел пропустить коронацию и начальник тайной службы шерл Эммерос, явившийся в тронный зал с семьей; и хотя, он изо всех сил сохранял спокойный, хладнокровный вид, дрожь его колен не заметил разве слепец.
   В числе присутствующих были и благородные господа, наделенные титулами шерлов - всего не более десятка. Самым уважаемым из них слыл, пожалуй, Сирилл, сын Ребела из рода Фамил'Насэ, облаченный в дорогой черный наряд с серебром. Командор тяжело вздыхал, снова и снова оправлял широкий пояс и время от времени потирал ровный шрам на подбородке - беспокойство одолевало его до боли в висках. Леди Гвендолин в темно-синем платье из немерского бархата, сверкала изысканным украшением из лунного камня, обвивавшим ее оголенную шею и плечи, и бросала на хмурого брата долгие взгляды.
   Наконец, почетный караул пристукнул древками, высек оранжевые искры и отворил окованные створы. Двойная шеренга королевских гвардейцев, оттесняя господ, проследовала к трону. Принц, взирая свысока на мрачных, озадаченных гостей, держался впереди. На его лице смешались коварство и удовлетворение - он добился короны.
   Огоньки свечей дрожали, склоняя пламя. Жрецы Луноликой тихо переговаривались. Нервно притопывал носком начальник тайной службы Эммерос. В каком-то полузабытье Сирилл растирал на подбородке шрам. Оттесненная толпой Гвендолин теребила украшение из лунного камня, пребывая в странном недомогании. Девичий ноготок полоснул по хрупкому плетению и украшение порвалось - тончайшие бусинки посыпались на пол и перламутровые капли покатились под ноги королевской шеренге. Эльфийка ахнула, возможно, ее ждала бы кара, если бы в этот момент в арочном пролете не появился опальный маршал.
   Брегон, достигнув трона, развернулся и непроизвольно дернулся - в его лживые и подлые глаза всматривался Габриэл. Стоящая в карауле стража не рискнула помешать или воспрепятствовать бывшему главнокомандующему и он вошел. Мелкие бриллианты, которыми был расшит его изысканный парадный костюм, сверкали солнечными искрами, обе руки покоились на едва покачивающейся рукояти из черного вулканического стекла: в каждом движении статного эльфа читались благородство и величавость, твердость и уверенность, бесстрашие и скрытая сила.
   - Да здравствует король Габриэл! - Бесцеремонно выкрикнули из темноты.
   Брегон поморщился, но пропустил оскорбление.
   Габриэл замер напротив трона. Его невозмутимое лицо и черные гневные глаза пугали отвагой и неустрашимостью.
   Боясь прослыть слабаком, Его Высочество продолжил коронацию. Жрец, державший стеклянный поднос с платиновой короной, усыпанной бриллиантовой крошкой, выступил вперед. Остальные хором запели:
   - Властью данной нам Луноликой, в семнадцатый день десятого месяца Года Созвездия Серны мы нарекаем шерла Брегона, сына Теобальда, внука Дагоберта Пепельного из рода Дракона и Змеи королем Эр-Морвэна и подданным Иссиль. Возденьте корону!
   Чело принца покрыл венец. Габриэл нахмурился; сердце в его груди затрепеталось, гулко отдаваясь шумом в ушах. Голоса жрецов и шелест одежд потухли, в душе вдруг вспыхнула непреодолимая тоска. Он взглянул на царственные стены Обители Предков: по ним плелись слитные картины, повествующие об обретении темными эльфами их Родины. Подземные сквозняки шевелили знамена, и, казалось, геральдические звери и сплетенные светила, исполняют фантастический танец.
   Как записано в Летописи от Сотворения: за обладание этими голыми безжизненными пещерами, полными благородных металлов, великие предки воевали с армией Горного Короля. И битва эта была сокрушительна и страшна. В те времена Мертвые горы величали Пещерой Горного Короля, потому что в тенях здешних скал и расселин жило древнее громадное чудище. Трехголовый Змей был огромен; его чешуя, горела, как лунное пламя, и была непробиваема для стали клинка, а зубастая пасть выдыхала ядовитый огонь. Детям Сумерек пришлось вступить с ним в долгую и кровопролитную войну.
   Когда надежд на победу не осталось, а темные были готовы сдаться и отправиться на поиски нового дома, Элкерфест, сын Фелара из рода Дракона бросил Горному Королю вызов. Змей, уверенный в собственной непобедимости, принял его, злобно насмехаясь над эльфом и называя "живым мертвецом". Поначалу Змей побеждал. Но, видимо, звездам в те далекие времена было угодно, чтобы Горного Короля свергли, а его Пещеру заняли темные эльфы.
   Элкерфест одолел Змея и стал первым королем Эр-Морвэна, добавив к роду Дракона приставку "Змеи" в память о сокрушенном гиганте из пылающего огня. Он положил начало правящей династии, став праотцом не только владыкам и правителям, но и тем, кто никогда не смел претендовать на верховную власть по тем или иным причинам, будь то преданность королю, нежелание взваливать на себя тяготы владыческой доли или иное; его кровь текла в жилах Бриэлона, течет в жилах Габриэла и Селены, Эджиннала и Агаты и многих других.
   Другие источники сказывали, что Элкерфест изначально происходил из рода Дракона и Змеи. Дети Сумерек, отрекшись от прошлого, забыли, что этот род был родом Первых Эльфийских Королей и знаменовал сплетение душ двух противоборствующих существ и двух противоборствующих начал: сердца и разума, крепости и святости, силы и мудрости.
   Габриэла охватило чувство отчаяния. Предки проливали бесценную эльфийскую кровь, бились с тварью из адского мрака, без страха жертвовали собой, веками возводили королевство из стали и мрамора, строили дом за домом, улицу за улицей, вкладывали в площади и мосты, парки и галереи все свои силы, и ради чего? Чтобы однажды все рухнуло, потому что до власти дорвался развратный изверг и глупец, жаждущий преклонения и раболепия?
   Его раненное сердце шептало: тот, кто однажды познал горечь падения, облекшись позорным клеймом отверженного, не вознесется и не вернет утраченного величия.
   Разум знал - это правда, и все равно противился смирению.
   Среди толпы неприятелей Габриэл держался твердо, мужественно и не проронил ни единого слова. Но одно его присутствие стало болезненным уколом по самолюбию молодого короля. Он бледнел, вздрагивал и запинался. Что творилось в душах когда-то лучших друзей, а теперь непримиримых врагов было несложно понять. Голубоватый огонь в камине заметался, обливая обоих холодным светом высоких звезд. Сын Теобальда казался огарком оплывшей свечи с ярким огоньком на челе; на лбу, щеках, шее блестели капельки пота, придавая Его Величеству сходство с подтаявшей восковой фигурой, необдуманно поставленной у жаркого очага. От Габриэла, напротив, веяло ледяным холодом, по голубовато-белому лицу плясали серебристые отсветы оружия и доспехов, а сам он чудился выточенной из осколка льда прекрасной, но бесчувственной скульптурой древнего короля мира.
   - Возрадуйтесь! - Прошелестело эхо верховного жреца. - Новый правитель явлен! Да здравствует Брегон, сын Теобальда! Великое таинство помазания свершилось...
   Под царственную, но колючую, как волчий вой речь, Габриэл развернулся и вышел прочь. Несмотря на юный возраст и хладнокровие, которое он хранил в любом, даже самом отчаянном положении, он относился далеко не безучастно ко всему, что творилось в эльфийском королевстве. Он не унаследовал от предков рабского подчинения владыке и Трем Законам, напротив в его сердце жила любовь к свободе, его душа вечно тянулась к справедливости. Жаль, что обстоятельства и время, окружавшие его не позволяли ему проявить сии великие и светлые качества.
   Его пошатывало. Виски горели, будто сомкнутые металлическим обручем, сердце колотилось, как у загнанного зверя. Ноги предательски подогнулись, и он рухнул на лестничные ступени. Уронив голову на колени, шерл надолго замолчал.
   Тихий прохладный вечер, накрывший Мерэмедэль, на самом деле являлся искусной иллюзией - в королевстве уже не было тишины и прохлады. Отныне в Железном Городе поселились крики, стужа и мутный серый свет, а Дети Сумерек превратились в низкое и бесправное сборище льстецов. Королевство стремительно летело в пропасть. Вольно или невольно, но Белый Лебедь добилась своего. И пока старый король "умирал" где-то в темных покоях дворца, его горячо обожаемый сын, не дожидаясь отцовской кончины, заходился в тронном зале криками, эхо которых слышали даже жители самых отдаленных кварталов.
   - Беда постигла наш народ, мои подданные! Мой отец при смерти и одной Иссиль известно, когда предки призовут его в Арву Антре! Наш враг сильнее, чем мы предполагали! Я занял трон в смутные времена, но я проведу вас в новую эру, каких бы жертв мне это не стоило!
   Габриэл поморщился и сжал кулаки. Жертвы, говоришь? А, как же жертвы, схваченные и обвиненные тобой незаконно? Те униженные и сломленные, что стонут сейчас в подземных тюрьмах, умоляя о воде, или те растоптанные и преданные, что умирают в петлях и на воротах, умоляя прервать их страдания.
   Голос Брегона ранил молодого маршала. Столько лжи, столько лицемерия, прежде не звучало над гордой непокоренной Твердыней сумеречного народа.
   - Светлые эльфы нанесли нам глубокое оскорбление! Мы ответим им тем же! Перемирие в прошлом! В Год Созвездия Серны мы разрываем Пакт о Дружбе с Верхним Миром! Мы докажем свое право повелевать обеими мирами: подземным и наземным! Этот мир будет принадлежать нам! Мы сметем врагов, как злой зимний вихрь сметает летнее тепло! Мы сокрушим их бастионы и цитадели! Разотрем в пыль их величие и гордость! Мы - будущее равнины Трион!
   Габриэл поднял голову, оперся локтями о колени и сипло выдохнул. Горькая усмешка коснулась тонких эльфийских губ. Брегон захотел весь мир, половины ему недостаточно.
   Черные глаза блестели, обводя высокие звездные своды, но тщетно силились различить в дальних уголках столицы свет - свет давно покинул Мерэмедель. Черные шелковые пряди, выбившиеся их хвоста, обрамляли очень красивое и очень молодое лицо парня потерявшего короля, королевство, самого себя, и едва трепетались под встречными струями сквозняков.
   Все кончено, для тебя, Габриэл, сына Бриэлона. Бессонное и неутомимое зло настигло тебя в сердце собственного дома.
   Брегон не унимался; рычал, как дикий безумный зверь где-то там, в тенях неприступных стен:
   - А Белого Лебедя я уничтожу лично! Ей не спрятаться и не спастись. Она понесет заслуженное наказание! Слово нового короля!
   Короля? Теобальд не желал бы такого короля. Не зря он просил Габриэла, нет, умолял Габриэла занять трон, ибо прекрасно догадывался, в какой мрак затянет государство его сын, дотянись он до власти...
   ... Воин сидел на каменных ступенях крыльца неподвижно. Темные глаза сверкали в свете фонарей мягким теплым блеском, взор блуждал по конькам крыш, ногти впились в ладони до крови - Габриэл не мог, даже если бы очень хотел, не мог принять корону и взойти на престол. Он хранил тайну, известную только ему одному. В ней одной крылся ответ, почему всякий раз он рушил хрупкие надежды Теобальда отказом.
   Впрочем, сейчас лучше вообще не вспоминать об этой тайне.
   Брегон продолжал сотрясать воздух криками и угрозами, отсылая жаркие проклятия Верхнему Миру.
   Бежать! Подальше от дворца, короны, власти и воспоминаний! От залитого кровью прошлого и туманного, неопределенного будущего! Отказаться от задания, которому так противилось его сердце! Послать все к черту и освободиться... Нет. Поздно сдавать назад. Решение принято. Слово дано. Придется идти до конца.
   Габриэл оперся ладонью о ступеньку и тяжело поднялся. Пошатываясь, точно после тяжелого удара в голову, побрел по аллее к Звездной Площади. Из-за угла ювелирной лавки вывернули гвардейцы и, блеснув кольчужной защитой, смерили бывшего главнокомандующего презрительным взглядом и бросили оскорбление. Воин проигнорировал.
   Слева у каменного дома с запертыми ставнями крутился пес. Посверкивая черной глянцевой шерстью, он вскинул морду и, принюхавшись, обнажил желтые клыки, точнее один, второй был обломан под корень. Рука шерла непроизвольно легла на рукоять, пальцы тот час ощутили холодный металл. Пес подбоченился, еще раз рыкнул и, видно передумав нападать, мгновенно нырнул в темноту переулка. Темный эльф оглядел дом - дверь заперта на замок, в окнах темно. Жильцов не так давно уволокли в тюрьму - с приходом Его Высочества в Мерэмедэле это стало обычным делом. Пальцы медленно разжались, рука безвольной плетью повисла вдоль тела.
   Обойдя Звездную Площадь с запада - вдоль каменной ниши, наполненной водой, по зеркальной глади которой скользили черные лебеди, Габриэл вышел к деревянной веранде с резной крышей и колоннадой из темного полудрагоценного мрамора. На последней ступеньке - под навесом украшений, сидел мальчишка с вздернутым носом и спутанной копной на макушке. Одежда на нем была самой дешевой ткани, босые пятки елозились по гладким округлым камешкам, рассыпанным по земле. Рожденный в низших кварталах кормил с ладони облезлого одноглазого кота. Завидев благородного господина, мальчик улыбнулся и нижайше склонил голову. Парень ответил кивком - это далось ему с трудом, будто тело окаменело и умерло.
   Дальше потянулись жилые кварталы. Дома были похожи друг на друга, как две капли воды. Перехваченные длинными сумеречными тенями улицы выглядели чужими пристанищами опасных существ. Синеватый свет звездного свода стелился по крышам, низким изгородям и уличным плитам. Пахло свежим хлебом, яблоками, сливами, терпкими нектарами; откуда-то слева неслись ароматы расплавленных металлов, справа - конюшен и сухих трав.
   Габриэл шел медленно. Ноги сами несли его вперед. В голове меж тем прояснялось, а дыханье выравнивалось. Слабость, накатившая во дворце, таяла, как туман на вершинах гор. Ей на смену приходили злость и холодный расчет.
   Мучительный крик, полный боли и отчаяния, прилетел откуда-то сбоку. Габриэл обернулся и нахмурился. Оказалось, погрузившись в пелену безрадостных мыслей, он вышел к восточной окраине и остановился в ста локтях от въездных ворот, завешанных телами распятых "преступников". Двое еще подавали признаки жизни, а один по-прежнему боролся с ледяными объятиями смерти, извиваясь и пытаясь освободиться от гвоздей, пробивших ладони и ступни. Несчастный истекал кровью третий день, но никак не мог отойти в вечную весну Арвы Антре, где обрел бы светлое упокоение и вечную жизнь.
   Рука пала на обсидиановую рукоять, но тут же осеклась - добивать приговоренных было запрещено и каралось, в свою очередь, тоже смертной казнью. Молодой шерл в гневе сплюнул и стиснул зубы. Распятый на воротах вновь простонал и вдруг обмяк; его голова безвольно рухнула на грудь, спутанные сальные пряди заволокли худое искалеченное лицо. Тьма, наконец, препроводила его к Последним Вратам.
   Габриэла передернуло от ненависти и злобы.
   Брегон, что ты творишь, зачем ты это творишь и ради чего ты это творишь?
   Его мысли заволокло темной хмурью, горькой, как упрек возлюбленной и беспросветной, как низкие облака зловонных болот.
   ... Домой он вернулся за полночь и, рухнув на диван, забылся тяжелым, неспокойным сном.
  
   * * *
  
   - Господа, мы должны действовать без промедлений! Проявим нерасторопность и это будет стоить нам жизни!
   Вигго, сын Иарта стоял в круге блеклого света, обращаясь к преданным соратникам.
   - Королевство на грани! Никогда мы не были так близки к полному истреблению! Если враги узнают, что наша могущественная твердыня ослаблена и обескровлена, они атакуют. Желтые великаны с новой силой зашевелятся на юге! Им мало провинции Колючие Камни. Они захотят весь юг-запад Мертвых гор! Если они попрут из Шар-Рахри всем скопом нас не уберегут даже хитрые маневры Кэллиана и засады командоров! Ыгырак Змееносец тоже не останется в стороне! Орк давно вынашивает планы отхватить свой кусок от Эр-Морвэна на востоке! Не станут таиться ажинабадцы, аллеурцы и жители Диких Степей! Эти степняки тут же объединятся и начнут штурм королевства с юга! С севера попрут гномы. На западе зашевелятся ведьмы! Но это внешние угрозы, друзья! Их с благоволения Луноликой, возможно, мы отобьем, а вот как быть с угрозой внутренней? - Советник тяжело вздохнул. - Брегон не тот король, который нам нужен. Глубоко убежден, это мнение большинства!
   - Совершенно с вами согласен, граф! - Подскочил благородный Теяр.
   - Безусловно, лорд Вигго, - спокойно сказал Малиус.
   - Конечно, спорить бессмысленно, - поддержали остальные.
   - Ваша - правда, - холодно процедил Габриэл.
   - Жаль, с нами нет Бесмера и Дминара, - хрипло вздохнул Теяр и плавно опустился на жесткий табурет.
   Было не до удобств. Заговорщики в числе девяти высокородных эльфов встретились в тесном подвале заброшенной пекарни в южной части города за три часа до рассвета. Подвал, расположенный глубоко под землей так давно не открывался, что настенный факел едва не гас в затхлом и душном пространстве. Пол и стены покрывали железные листы, и отраженные языки пламени виделись ожившими тенями, подслушивающими дерзких заговорщиков. Когда-то здесь хранили халлийское сукно и тюки немерского бархата; теперь по углам навалили мусора и тряпья. Выход имелся один - по узкой каменной лестнице наверх - к глухо запертой изнутри двери; однако, в северной части стены зиял пролом, прикрытый широкой доской - на случай необходимого и неожиданного бегства.
   - Вы правы, - согласился Вигго, - командоры, непременно бы нас поддержали. Но... продолжим.
   Вот уже две недели они собирались в ореоле строжайшей секретности, обсуждая дерзкий план свержения тирана и убийцы. Сегодня величественные господа собрались в последний раз. Завтра после полудня одному из них предстояло пробраться в королевский дворец, проникнуть в комнату нового короля и нанести один точный сокрушительный удар.
   Вигго взглянул на будущего зятя, и Габриэлу стало не по себе. Но не холод черных колючих глаз обжег его сердце, а едва заметный отблеск надежды в глубине таинственной черноты. Вот кого они избрали исполнителем, горько усмехнулся он про себя, качнув головой. А вообще-то, он не удивился. Кому, как не лучшему воину королевства взять на душу грех убийства короля и вернуть народу украденную свободу. Было бы забавно, если бы завтра в королевские подвалы полез, скажем... барон Малиус.
   Габриэл скосил глаза, взглянув на красивого советника, сидевшего с напряженно-задумчивым видом под чадящим красноватым светом, и улыбнулся - хотел бы он посмотреть, как весь из себя благородный Малиус, уделявший собственной внешности больше времени, чем делам государства, и не державший в руке ничего тяжелее ложки из серебра, по пояс измазанный в нечистотах, ворвется в покои Брегона с обнаженным клинком. Воистину, если Брегон и умрет, то разве только от смеха, ну, или от ядовитой вони, но никак не от меча.
   Или, может, добровольцем вызовется советник Фалерриар? Габриэл бросил взгляд на старого лорда через плечо. Алые отблески плясали на точеном профиле его безжизненного лица. Этот господин обладал грубоватой внешностью - тощее скуластое лицо обрамляли жесткие прямые волосы, спадавшие на хлипкие плечи золотящимися завитками. Впалые глаза блестели в возбуждении замыслов, но дальше этого блеска помощи от него ждать не приходилось. Тощие руки, тощие ноги, тощее тщедушное тело, прикрытое богатым нарядом. Нет, качнул головой Габриэл, этот "вояка" не то, что до королевских покоев не доберется, он не пройдет по подземелью и мили - утонет в зловонной жиже шагу на пятом-шестом. Если повезет, продержится до десятого.
   Был среди союзников еще баронет Келевор, сын Кал-Арона из рода Джаси-над-Матамэ, летописец Теобальда. У него было сухое обветренное лицо, в больших черных глазах жила непреодолимая печаль; длинные, блестящие волосы были седы, как снег. Облик стареющего лорда, утратившего господина и будущее, кричал от безысходности. Летописец всю свою жизнь держал в руках перо и пергамент и для свершения справедливости не годился.
   Другие тоже на роль вершителей судеб не тянули. Правда, среди заговорщиков, имелся еще один благородный шерл из числа военных. Теяр из рода Серебряных Звезд, высокий, красивый, бесстрашный; однако и он имел существенный недостаток, а именно порывистый, нетерпимый нрав, такой же необузданный и буйный, как норов духов гор, плывущих по течению ветра навстречу опасностям и соблазнам. Бывший главнокомандующий не сомневался - окажись Теяр во дворце, ему просто не хватит терпения пробраться в покои короля: он обязательно ввяжется в драку с охранниками, гвардейцами, придворными, пажами, оруженосцами, слугами, чем безнадежно запорет все дело. Вот потому - ему была уготована роль яркой наживки.
   - Итак, да... продолжим, - пробормотал граф. - Лорд Теяр, вы достали карту подземелий?
   - Вот она.
   Карта легла на металлический табурет с узорными ножками.
   - Хорошо. Что ж, Габриэл, прошу.
   - Во дворец ведут два тайных хода. С севера и запада, - склонился над темным куском бумаги молодой воин. - Северный был засыпан год назад, но там сохранился небольшой лаз. О западном было известно только троим. Теобальду, мне и Брегону, и потому, считаю, этим путем должна воспользоваться "наживка".
   - Почему? - Удивился Малиус.
   - Я же сказал, - медленно повторил Габриэл - как военный, он привык слушать и понимать приказ с первого раза, того же ждал от своих солдат. Гражданским - это было не свойственно. - Брегон знает об этом ходе и, наверняка, выставил там охрану. Ожидает он нападения или нет, не в этом дело. Не обезопасить себя он не мог. Потому, мы используем его для отвода глаз. Взявший на себя роль приманки пойдет им.
   - Я готов, - хрипло вздохнул Теяр и порывисто коснулся навершия.
   Габриэл, стоящий против полыхающего факела, кивнул.
   - Проникнув во дворец с севера, я пойду складами с провиантом до прачечных, вот сюда, - длинный ухоженный палец парня указал точку на карте, - отсюда сверну на восток и поднимусь на нижний этаж к комнатам прислуги. Здесь облачусь в форму придворного и проникну на королевские кухни. Там в это время всегда идут приготовления к вечерней трапезе Его Высочест... Величества, - Габриэл с трудом процедил новый титул Брегона. - Дальше с подносом пересеку северное крыло и...
   - Что это? - Теяр первым пошевелил заостренными ушами, бросив взгляд в густой сумрак потолка.
   Сверху прилетел глухой топот и звон металла, прерывистый, но ясный, хоть и смягченный каменными стенами; лязг доспехов, злые обрывки фраз.
   - Это в пекарне над нами, - переполошился Малиус.
   - Гвардейцы короля!
   - Нас предали, - прошептал Вигго.
   Габриэл двумя пальцами подхватил серебристое полотно карты и набросил на пылающее пламя факела. Нежнейшее плетение мгновенно вспыхнуло, расползаясь, как невесомая паутинка из шелка.
   Вигго, сын Иарта опрокинул табурет. Остальные тоже.
   - К оружию, скорее!
   - Может, досмотр заброшенных построек? Досмотрят и уйдут, - с надеждой вопросил старый тощий Фалерриар, до боли всматриваясь в силуэт двери, очерченной слепящими светом, льющим с той стороны.
   Топот усилился, звон закаленной стали тоже. Приглушенный голос Брегона проревел:
   - Они в подвале! Ломайте дверь!
   От сокрушительного удара металлическая дверь застонала, с потолка осыпалась серебристая пыль, пламя факела тревожно задрожало.
   - Открывайте! Открывайте! - Орал молодой король наверху.
   - Нет, - громко сказал Габриэл, уже не таясь. - Они не уйдут.
   Он бросился к пролому в дальнем углу, и ногой отпнул доску.
   - Сюда! Бегите. Всем умирать незачем.
   Эльфы обернулись. Губы Малиуса дрожали, он что-то беззвучно шептал. Тощего Фалерриара сотрясала дрожь. Потерянный баронет Келевор даже не обнажил клинка. Остальные застыли, как мраморные статуи, покрытые пылью.
   - Ну! - Прикрикнул Габриэл, - уходите!
   - Я не оставлю вас. - Процедил Теяр, блеснув обнаженным клинком.
   - И я! - Поддержал сородича Вигго.
   Из всех заговорщиков только эти двое были готовы встать с Габриэлом плечом к плечу и достойно встретить ненавистного врага, хотя знали - открой они себя, их кончина будет неизбежна, как грядущая поступь холодной зимы.
   - Нет, лорд Вигго! Нет! - Отрезал Габриэл. - Вы должны спастись! Вам под силу вновь собрать единомышленников и завершить задуманное!
   Другим же приглашения не требовалась - лорды спешно покидали подвал. Малиус давно утонул в темноте стенного пролома, следом за ним исчез Фалерриар, Келевор готовился бежать.
   Факел сыпал горящими искрами и жалобно трещал. Металлическую дверь с усердием выбивали. Оглушающий грохот сотрясал стены, отзываясь болью в сердцах. Пыль стояла столбом. Дышать стало нечем.
   - Я не могу... не могу тебя бросить, - забравшись в пролом, Вигго вдруг пополз обратно.
   Габриэл опустился рядом на одно колено и остановил советника резким выпадом ладони.
   - Вы должны. - В его глазах сверкнул огонь решимости: - Я возьму всю вину на себя.
   - Нет! - Не соглашался Вигго, - нет, Габриэл! Ты слишком молод, чтобы умереть распятым на воротах! Я не покину тебя...
   - Вам придется. - Бывший главнокомандующий грустно улыбнулся: - Боюсь, свадьбу с вашей дочерью стоит отложить на... неопределенный срок. Прощайте.
   Молодой воин хотел было подняться, но Вигго его удержал.
   - Габриэл, постой. Вспомни последнюю аудиенцию у Теобальда. Незадолго до торжества в честь Луноликой. Я тогда бесцеремонно ворвался, и вам пришлось прервать беседу. - Граф перешел на шепот. - Нам стало известно, что Брегон и Гелеган сговорились и замыслили измену. Теобальд выслушал и заверил, что займется этим после праздника. Но он не успел... Габриэл, ты слушаешь? Брегон задумал переворот задолго до покушения Белого Лебедя. Он предал не только отца, он предал и тебя!
   - Бегите, - выдохнул Габриэл, втолкнув Вигго в земляную темноту и советник, упав на локоть, не успел узреть, какие чувства вызвало известие, окончательно выбившее почву из-под ног у воина, и без того лишившегося всего, чтобы было ему дорого.
   Пахло сырой землей и корнями, и Вигго чихнул. В десяти шагах, вот-вот закипит смертельная битва, а он как последний трус бежит, бросая соратников и друзей. Эльф зажмурился и помотал головой, не веря, что все происходит с ним наяву. Локоть, ударенный о камень, страшно саднил. Еще раз подивившись выдержке будущего зятя (несмотря ни на что, граф все таки надеялся связать Габриэла с Лирой) он заставил легкое тело перевернуться, встал на четвереньки и пополз в узкий, неосвещенный лаз подземелья.
  
  
   Тяжелая дверь выскочила из петель с громким, пронзительным скрежетом и наполнила подвал ослепляющим светом. На лестницу хлынула стальная волна королевских гвардейцев; клинки сверкали белыми лентами, круглые щиты полыхали полированными блюдами, шлемы плясали огнями будущего сражения.
   Габриэл замер величественной статуей - широкоплечий, с горделивой осанкой и могучими руками. Ветер колыхал пряди, выскользнувшие из его хвоста, на парадном наряде вспыхивали каменья, пальцы стискивали рукоять - на опущенном в пол обоюдоостром лезвии серебрился выбитый по металлу узор.
   - Для меня честь умереть рядом с вами, - признался Теяр.
   - А для меня - рядом с вами, - искренне ответил Габриэл, наблюдая, как неумолимый, безжалостный вал щитов и лат катился вниз по ступеням.
   Тишина пресеклась и дикий лязг оглушил. Первым навстречу королевскому гневу бросился Теяр - единственный, кто не убоялся участи смертника. Стража смела его ревущим горным потоком.
   Габриэл остался один. Ему было не впервой бороться с противником превосходящим числом и вооружением, но то были неповоротливые орки, тяжелые гномы, тугодумы-гоблины, не обладающие мастерством светлые эльфы. С сородичами он скрещивал меч редко и, как правило, один на один. Что ж, криво усмехнулся храбрый шерл, все когда-нибудь случается в первый раз.
   - Схватить его! - Заверещал Брегон, не решаясь спуститься в подвал.
   Гвардейцы налетели серой стеной. Засвистела сталь, зажужжали щиты. Габриэл был готов. Он метнулся между двух вооруженных солдат, смел их, толком не успевших уловить его плавных, смертоносных движений. Нырнул в толчею и схлестнулся с грозной силой справа, рубанул с плеча влево. Высек снопы искр перед собой и рассыпал веера алых брызг за спиной. Пятеро рухнуло с дикими криками, еще трое беззвучно.
   Новая стальная волна навалилась, удушая и зажимая беспросветным кругом тел. Он получил укол в правый бок, зашипел, и не глядя, опрокинул ударившего его навзничь. Его теснили к стене, туда, где не развернуться. Пытались выбить клинок и набросить цепи. Блестящие кольца метались вокруг головы, норовя вцепиться в горло и запястья. Тончайшее лезвие Эттэля рассекало их точными прицельными ударами.
   От разъяренного шерла не спасали щиты, а мечи рассыпались осколками железа и драгоценных камней. Как щепки, отхваченные топором от ствола при рубке древа, разлетелись солдаты Его Величества по сторонам, а в центре неприступным исполином оставался стоять Габриэл с окровавленным клинком в крепкой руке. Снова и снова оставался стоять. ОН казался непобедим.
   - Еще! - Ревел Брегон, не веря глазам. - Еще цепей! Еще гвардейцев!
   Какими бы сильными и великими воинами не слыли шерлы - выстоять против сотни сородичей не могли даже они. А Габриэл выстоял. Выстоял против первой сотни. Выстоял против второй. Пришел черед третьей.
   - Этого не может быть, - шептал новоиспеченный король, - это никому не под силу, никому.
   Минуло четверть часа. Факел погас и цедил вонючим дымом. Пол сплошным ковром застилали тела. Они лежали друг на друге в два, три яруса и высокий свет сполохами играл в оброненных щитах, переломанных клинках, метался по изъеденным щербинами роскошным доспехам. Эльфийская кровь залила стены и потолок. Кое-где стонали живые, кто-то пытался выползти из-под товарища и лязгал металлом, другие лежали молча.
   Габриэла прижали к стене. Опираясь на клинок, он тяжело дышал. Кровавый пот катился со лба, распавшиеся черные волосы облепили бледное измученное лицо, но в черных глазах по-прежнему пылал неустрашимый огонь битвы. Он и не думал сдаваться.
   - Взять его! Взять! - Топал король.
   В третью заметно поредевшую волну стражей влилась свежая королевская рать и битва разгорелась с новой силой. Упреждая атаку противника, Габриэл выхватил щит из руки ближайшего поверженного и, легко вскочив с колен, сошелся с атакующими. Срубил голову справа, распорол брюхо щитом кому-то впереди, замахнулся и отсек ногу тому, кто слева. Густая темная кровь брызнула в рот и глаза. Молодой воин поморщился - сплевывать не было времени. Благородный Эттэль порхал и опадал безжалостной молнией незамутненного света.
   И все же его одолела усталость. Ноги Габриэла разъезжались на плитах, залитых кровью; он спотыкался о тела. Рука, сжимавшая рукоять, слабела. Зоркие глаза пропускали легкие, но болезненные уколы из не подсвеченных углов.
   Новый отвлекающий маневр загнал благородного воина в тупик. Воспользовавшись его секундной слабостью, гвардейцы накатили приливом. Хищно лязгнули цепи, и Габриэл лишился клинка. Замах - и в сторону полетел щит. Новый удар опрокинул его на колени, потом на грудь. Он еще пытался сопротивляться - скинул троих, и, выхватив из-за пояса кинжал из подгорной стали, сокрушил ближайших к нему, но... как бы ни был силен и отважен шерл, против судьбы, предначертанной звездами, не устоять даже долгоживущему эльфу.
   Страшный удар в спину вырвал из груди парня хриплый крик. Он потерял равновесие и рухнул лицом в мертвые тела. Ледяные доспехи ожгли щеки и лоб, кровь ворвалась в нос и залепила глаза. Гвардейцы навалились на него, уперев колени в поясницу и шею и, хлестко заломив руки за спину, обмотали запястья цепями. Неравный бой был окончен.
   Рывком поставив его на колени, они расступились и припали в смирении и трепете пред величием того, кто неспешно спускался по лестнице, полязгивая наколенниками и поблескивая платиной на челе.
   - Думаешь, ты непобедим, потому что тебе нечего терять? Думаешь, ты мудрее, потому что познал утрату? Думаешь, ты жертва, потому что тебя предали? А что скажешь, если твоя сестра и племянники испытают все то же? Желаешь, чтобы они последовали за тобой в Арву Антре? Видимо, да. Потому, как их жизни ты совсем не ценишь.
   - Не смей их трогать, - прошипел Габриэл и сплюнул кровью. - Они здесь не при чем. Это только наше дело... Ваше Величество.
   Он глянул на короля исподлобья - снизу вверх, и скованные за спиной руки напряглись. Сколько превосходства, сколько торжества и удовольствия сейчас умещалось на поганой Брегоновой роже, слепленной из мягкого желтоватого воска. Лучшего воина королевства, главного претендента на трон и любимца своего отца он лишил всего и поставил на колени.
   "Это ли не моя победа", открыто усмехался король, "это ли не мой триумф?"
   Габриэл опустил голову и слипшиеся от чужой крови волосы, осыпавшись с плеч, полностью скрыли его лицо. Он тяжело дышал и покачивался, стоять на коленях было тяжело, а Брегон расхаживая рядом, все говорил и говорил: о новой власти, стальном кулаке для королевства и необходимости покарать предателей и заговорщиков.
   Он не слушал. Сильная боль в правом боку растекалась по телу холодными волнообразными судорогами. В запале битвы, он даже не ощутил удара клинка, а теперь понял - его ранили и под шелковой рубахой, прилипшей к разгоряченному телу, уже во всю струилась горячая эльфийская кровь. Вот почему он неожиданно стал терять силы, вот почему допустил ошибку и не смог отразить последнюю, самую мощную атаку.
   - ... на площади состоится наказание, - захлебываясь от удовольствия ревел Брегон, - показательное наказание. Его запомнят надолго.
   Габриэл сел, подергал локтями - запястья совсем занемели - и усмехнулся. Ну, ну, очередная публичная казнь, а чего еще ждать от Его Величества, не заложения же фундамента под Дом Мудрости или уравнения жителей низших кварталов в правах с великими и благородными родами.
   - Теобальд тобой бы гордился, - язвительно усмехнулся он, снова сплюнув кровь, натекшую в рот.
   Брегон молниеносно сменил линию движения и в мгновенье ока обхватил голову связанного воина.
   - Как ты смеешь упоминать о моем отце? - Прошипел он. - Ты! Тот, кто готовил заговор против его единственного сына. А знаешь, я даже этому рад. Ты открыл мне глаза на несовершенство работы тайной службы и необходимость ужесточения режима. Сколько еще заговорщиков и предателей обитает в таких же злачных подвалах и закоулках нижних кварталов невозможно вообразить! Я прав, лорд Гелеган?
   Герцог вступил в полосу света, ослепив еще более роскошным облечением, нежели королевский наряд, и чинно склонился, рассыпая на плечах седые волосы с вплетенными в них бриллиантовыми нитями:
   - Совершенно верно, Ваше Величество.
   Оказалось, гнусный интриган все это время был здесь, наблюдал за битвой, но держался в тени и не высовывался, по крайней мере, до пленения Габриэла, потому как не без оснований полагал, заметь его молодой шерл - не сносить ему седой головы.
   Брегон схватил бывшего маршала за волосы, рывком поднял голову и заглянул в мутнеющие глаза - Габриэл терял много крови и мир для него начинал расплываться.
   - Знаешь, что тебя сгубило, друг мой? Милосердие...
   Затухавшее сознание пленника едва уловило насмешку короля.
  
  
   Глава 7. Горнило испытаний

Даже если пламя погасить, фитиль останется

(Буддийская мудрость)

  
   В тренировочном зале было светло и прохладно. Голубоватое пламя клубилось в хрустальных фонарях и матовые стены переливались оттенками ранней луны. На окнах колыхались шелковые занавеси, в углах поблескивали стеклянные столики с серебряными кувшинами и высокими хрупкими бокалами. Из соседней залы доносились перестук деревянных мечей и грозный окрик учителя.
   - Сколько тебе повторять! Этот элемент имеет следующий порядок: прямой удар в грудь, перелет, косой удар с проносом с задней ноги! А ты, недоросль остроухий, что делаешь! Пятый раз не можешь выполнить элемент! Еще раз! И не дай Иссиль тебе опять ошибиться! Я не посмотрю, что ты сын графа, всыплю десять ударов палкой! Начал!
   Пятерка юных темных эльфов, облаченных в черную ученическую форму с эмблемой королевского герба на спине, сидя на низеньких стульчиках вдоль стены, поежилась. Как хорошо, что жестокий и крикливый шерл Хаттэр достался другой семерке учеников. Их учитель - шерл Бениамин терпелив и понятлив (насколько это возможно для темной сути воина подземелий).
   Вон он, кстати. Бьется на аллеурском ковре, сотканном белыми и черными квадратами по типу шахматной доски с шестым учеником. И пусть ученик допускает ошибки, Бениамин не орет, как полоумный, а спокойно исправляет промахи, жестом и словом указывая на недостатки ребенка.
   - О, горе мне! - Снова прилетел дикий ор из соседнего зала.
   Да, шерл Хаттэр сегодня явно не в духе.
   - Что ты творишь, дуралей! - Ревел Хаттэр. - Сколько тебе повторять, что удар ногой последний? Последний! Нет, я так больше не могу...
   Мальчишки переглянулись. Не приведи Иссиль, такого наставника, не приведи.
   Тем временем Бениамин и шестой ученик схлестнулись не на шутку. Деревянные мечи отстукивали чечетку, по стенам плясали бешеные тени, над ковром серым облаком плавала пыль. Мальчишка в мешковатой униформе ускорялся, выбрасывал руку, вертел оружием, маневрировал, но до отточенных профессиональных выпадов учителя не мог дотянуться, как орк до луны.
   Последняя атака оказалась для него губительной. Вложив в замах слишком много сил, он бросился вперед. Клинок, описав дугу, полетел учителю в голову, но тот блокировал удар и, опрокинув ученика на спину, ткнул жало оружия в его лицо. Упавший скрипнул зубами. Выбитый деревянный меч отлетел к противоположному углу и застрял меж узорных ножек стола, а без него бросаться в новую атаку бессмысленно.
   Учитель покачал острием деревянного меча перед лицом поверженного, секунду подумал и, закинув оружие на плечо, одновременно протянул ему руку.
   - Не плохо, Габриэл, не плохо. Бэл-эли дается тебе легко, - сухо сказал он. - И все же не настолько легко, как другим, - он кивнул в сторону пятерки у стены. - Соберись - ты слишком напряжен. Расслабь мышцы - ты слишком доверяешь глазам. Свет только мешает. Мы темный народ. Прислушайся к своим чувствам, прислушайся к чутью. Оно укажет к победе кротчайший путь. Ты не всегда сможешь положиться на зрение и слух. Однажды насупит момент, когда тебе придется биться в полной темноте или полной тишине. Ты должен научиться слушать и слышать самого себя. Помни, самый страшный враг воина не легионы противника и не смерть от клинка на бранном поле, самый страшный враг воина - его страх и неверие в себя.
   - Я понял, учитель, - ответил Габриэл, отирая пот тыльной стороной ладони.
   - Тогда, еще раз. Бери меч и наступай.
   Пятерка учеников насупилась. Бой Габриэла и Бениамина затягивался, и они начинали скучать. Один стал прищелкивать пальцами, два других о чем-то тихо зашептались, еще один, отклонив голову к стене, закрыл глаза, открыв дорогу сну. И только последний, подперев подбородок кулаками, с интересом уставился на друга, который снова атаковал.
   Грозно затрещало дерево. Тренировочный бой обернулся для ученика новым испытанием, ибо через несколько минут строгий невозмутимый Бениамин опять опрокинул его на лопатки.
   В залу влилась высокая тень - ученики, скучавшие у стены, приободрились. Вслед за отражением появился и сам Его Величество. В то далекое время Теобальд выглядел величественно и грациозно. Моложавое лицо светилось чуть заметными морщинами у глаз; волосы, тронутые бледным инеем, завитками спадали на плечи; голову венчала корона. Наряд из черного немерского бархата, расшитого хризолитом и синим сапфиром, подчеркивал живые цепкие глаза цвета вечного сумрака и оттенял бледную, почти прозрачную кожу.
   Узрев провал Габриэла, король рассмеялся и поаплодировал мальчишке.
   - Меч выскользнул из рук, - поднялся он, виновато оправдываясь.
   - Безусловно, меч, - рассмеялся Теобальд еще громче, а потом обратился к Бениамину: - А где мой сын?
   - Принц Брегон сегодня не явился, Ваше Величество, - поклонился учитель.
   Король нахмурил лоб.
   - И часто он пропускает занятия?
   Бениамин выпрямился:
   - Часто. Он единственный из семерки учеников еще не освоил базовые приемы боевого искусства бэл-эли.
   Теобальд помрачнел. В зале пала хмурая тишина. Шелестели занавеси на окнах, потрескивали волшбой хрустальные лампы в потолке. Из соседнего зала доносился голос разъяренного Хаттэра.
   - Мои силы на пределе! Во имя Иссиль! Он не может выполнить элемент прямого удара в грудь, перелета, косого удара с проносом с задней ноги! За что мне это, Луноликая! Кто-нибудь, покажите этому недоумку седьмой элемент бэл-эли! Дминар! На ковер! Будь добр, студиоз, продемонстрируй вот этому...
   - Да, учитель, - послышался уверенный юношеский голос.
   - Я поговорю с Брегоном, - наконец, сказал король. - Он более не пропустит занятий.
   - Буду признателен, - ответил наставник.
   - Да, шерл Бениамин, - Теобальд глянул на Габриэла, стоявшего рядом, - вы позволите забрать одного из учеников на пару минут?
   - Меня? - Удивился мальчишка.
   - Тебя, мой мальчик, тебя, - глаза короля лукаво блеснули.
   - Безусловно, Ваше Величество, - отвешивая новый поклон, отвечал учитель.
   - Идем, Габриэл.
   Тем временем Бениамин вызвал следующего ученика - того, что подпирал голову кулаками и наблюдал за тем, как его друг удалялся за горделивой тенью владыки.
   - Сирилл! На ковер!
   - Да, учитель.
  
  
   - Я принес тебе дар. - Загадочно произнес Теобальд, когда он и Габриэл вошли в соседнюю залу, освещенную одинокой лампой в оправе грубой бронзы.
   - Дар?
   - Бесценный дар, Габриэл.
   Из-под полы богатых одеяний выпорхнуло что-то длинное и тонкое, обвитое серебристой материей и перевязанное множеством лаковых ремешков.
   - Что это? - Спросил мальчик, пока король бережно их расстегивал.
   Сорвав с дара серебристую ткань, король с поклоном возложил его на ладони юного Габриэла и отошел. Кожу рук приятно охладило, по лицу рассыпались отблески мягкого сияния. Сине-серебристый клинок с хорошо выраженным жалом, широким и плоским долом, эфесом с навершием из обсидиана в виде переплетенных Дракона и Змеи впечатлил ученика. По закаленному лезвию были выбиты вязи древнеэльфийских рун. Острые края открытой металлической гарды закруглялись вниз и плелись резными зубцами и узорами. Боевую рукоять покрывала блестящая выпуклая выбивка.
   Чистейшая сталь поймала свет, по лезвию перетек слепящий огонек; черное полупрозрачное навершие полыхнуло серым отсветом.
   - Это Эттэль. Меч, изготовленный Бри Хафенкелем.
   - Легендарным мастером из провинции Мали-Дагонэ? - Воскликнул мальчишка. Имя Бри, овеянное легендами, не сходило с уст нынешних кузнецов и ставилось в пример их подмастерьям.
   Теобальд важно кивнул:
   - Он принадлежал твоему отцу. Перед гибелью Бриэлон его отдал и просил вручить тебе, когда ты станешь его достоин. День настал.
   - Благодарю, повелитель, - не отрывая глаз от благородной стали, пролепетал ученик.
   - Отныне клинок древнего рода принадлежит тебе. Взмахни им. Слейся с Эттелэм. Прочувствуй его смертоносную мощь. Ощути тайную силу, скрытую в лезвии.
   Сжав обсидиановую рукоять крепче некуда, Габриэл взмахнул. Лезвие рассекло воздух совершенно бесшумно. Крутанув в руке Эттэль, он улыбнулся. Меч был легок, тонок, идеально сбалансирован и очень удобен в ближнем бою.
   - Это не все. - Продолжал король, довольно щурясь. - Издревле наши мудрые мастера создавали мечи-ловушки. Размахнись посильнее и познай секрет двух оружий, спрятанных в одном.
   Габриэл взмахнул легким, как перо клинком и почувствовал нежный шелест в рукояти - клинок разделился на два абсолютно одинаковых творения.
   - Это Веттель. Брат-близнец Эттэля.
   Удивленный метаморфозой, ученик перехватил Веттель за рукоять и поразился его благородной красоте, достойной занять место у трона самого Властелина Над Облаками, ибо "близнец" обладал еще более тонкой сталью и сиял подобно сумеречной луне.
   - Мечи мастера Хафенкеля - наследие нашего народа. Храни их, мой мальчик. - Торжественно произнес Теобальд, расправляя плечи.
   - Я сохраню их, повелитель, - поклялся юный Габриэл, на лице которого плясали синие сполохи благородной стали. - Сохраню их...
  
  
   ... Нестерпимая боль в правом боку смыла детское воспоминание, как волна, нахлынувшая на песчаный брег Ий-Дъий, и толчком выбросила из полузабытья. Габриэл очнулся и зашипел; дернулся - схватить за горло того, кто причинял боль, но не тут-то было - запястья и лодыжки обвивали стальные цепи, а спину холодил камень. Оказалось, его приковали к столу где-то глубоко под землей - в душном, залитом жаром огней и металлов помещении. Некто неизвестный прижигал ему рану, схваченную в недавней битве, и его кожа шипела и пузырилась. Несло смрадом горелой плоти и крови. Над потолком курилось марево легкого полупрозрачного дымка.
   - Жги его, жги! - Шипел над ухом знакомый голос. - Сильнее, сильнее!
   Габриэл скрипнул зубами - каленый прут отняли от раны, но надолго ли. По лбу и вискам катился пот, щеки облепили мокрые пряди, густые ресницы слиплись от крови. Разлепить их оказалось не просто - даже с третьей попытки парню это не удалось.
   Сбоку - в огромных раскаленных печах трещало пламя и по пропитанному запахами пота, крови и испражнений помещению растекался жар. Звякнуло железо - тот, некто, окунул прут в кипящий огонь и вяло поворошил угли. Значит, вернется прижечь рану повторно.
   Знакомый эльфийский голос захрипел:
   - Дайте-ка мне! Я сам!
   Определенно, он уже слышал этот голос. С памятью на лица темные "не дружили", но упрекнуть народ подземелий в отсутствии тонкого слуха у Верхнего Мира язык бы не повернулся. Сумеречные эльфы доверяли ему больше, чем глазам, а потому - раз услышав голос, уже никогда не забывали его оттенков, тембров, интонаций и хрипотцы. Они искусно и безошибочно выделяли грубые, с одышкой голоса орков, шелестяще-легкие и звонкие переливы светлых эльфов, колючие и жесткие вопли гоблинов, грозные, рявкающие интонации гномов, вибрирующе-цокающие голоса цвергов, визгливое ведьминское рычанье.
   - Лорд, дайте мне!
   - Его Величество велел не пытать пленника, а остановить кровь, - грозно ответил незнакомец. Голос принадлежал королевскому лекарю из высокородных господ.
   - Проклятье, - сплюнул первый и ушаркал куда-то в пелену.
   Габриэл выдохнул, собрал все силы и разлепил ресницы.
   Первое, что бросилось в глаза - шершавый и закопченный потолок, забрызганный бурыми пятнами; далекие стены скрадывал сумрак, большие каменные печи чадили где-то по сторонам. Слева и справа располагалось еще несколько подобных столов - в изголовье и ногах поблескивали стальные кандалы с крупными кольцами.
   Габриэла передернуло - наверняка, на одном из них Эрл и Брегон пытали того юного эбертрейльца с пепельными волосами и зелеными глазами. Наверняка, они пытали здесь и других, многих других... Сотни и тысячи загубленных безвинных жертв, перемолотые кровавыми жерновами эльфийской гордыни.
   Из мрака и гнева молодого шерла вывел склонившийся над ним темный эльф в богатой шелковой мантии. Так и есть - лекарь, лорд Маримор.
   - Я прошу прощения, шерл Габриэл, - смущенно молвил лекарь. - Вас пришлось сковать, чтобы вы ненароком не покалечили меня. Рана серьезная, а в вашей ситуации нормальной помощи вам не окажут, поэтому...
   Лекарь поднял раскаленный прут, истекавший кудрявыми струями пара, и тяжело вздохнул.
   - Делайте, что должны, - процедил Габриэл, закрывая глаза и мысленно готовя тело к новой обжигающей волне боли.
   - Да, господин. Прошу прощения.
  
   * * *
  
   - Интересно, он живой?
   - Был бы он мертвым, бросили бы они его сюда.
   - Что-то исчадия совсем озверели, - легкий свистящий вздох и лязг цепей, - хватают и своих и чужих, заковывают, пытают, швыряют в подземелья без чувств.
   - Не-е. Стражи говорили, этого темного не пытали, так только, раны прижгли, чтоб кровью не истек.
   - Не пытали? Ну, да. Ты посмотри на него. До сих пор сладковатый запах паленой кожи стоит. А он здесь уже вторые сутки лежит, между прочим. Может, все-таки умер?
   Снова лязг цепей, шорох по камню, шелест и шлепки.
   - Нет, - голос второго. - Вон, шевелится. Сейчас очнется. Лучше отойти.
   Ледяная вода, стекающая с острых потолочных сводов, капала ему на лицо, стекала по лбу к вискам, по щекам - на подбородок. Габриэл поморщился, ощущая под собой сырой пол. Руки и ноги оплетали цепи - Брегон так боялся, что, даже бросив его под замок, кандалы приказал оставить.
   Шерл пошевелился - правый бок отозвался ноющей болью, и все же он был благодарен Маримору. Не сделай того, что сделал лекарь, Габриэл уже скитался бы среди Белых Духов Арвы Антре, стремительно приближаясь к Последним Вратам.
   Открыл глаза. Ранящий факельный свет стелился по стенам и потолку черно-рыжими огнями, выхватывая неброские очертания, полупятна и размытые бесформенные силуэты пленников, шелестевших цепями в соседних камерах. За толстыми скользкими стенами темницы лязгала охрана. Вдалеке гудел уличный шум: цокали копыта, перекрикивались работяги, дули кузнечные меха, скрипели телеги, наполненные драгоценной подгорной рудой маэ-ро, из рудников возвращались пленные.
   Сел, поднял голову и стряхнул соленые капли мутной воды. Глаза слезились, в рот точно песка насыпали, но молчавший у кованной решетчатой двери страж кувшин и кубок не предложил, вместо этого он довольно начал:
   - Доброго вечера, лорд Габриэл. Как спалось? Непривычно наверно на голом камне? А то, вы все больше на шелках и бархате с бокалом дорогого либерского вина. Ну, теперь познаете тяготы настоящей солдатской жизни. Как говорится, изнутри.
   Тот самый голос - просивший лекаря о пытках.
   Кто же ты?
   Габриэл всмотрелся в темное лицо. Страж не двигался, снисходительно позволяя себя рассмотреть. На наглеце блестел плащ из черного элейского аксамита, украшенный серебром и лунными камнями, - этот плащ с Габриэла сорвали во время битвы под пекарней. Теперь ясно, почему в камеру его бросили без верхней одежды, спасибо рубаху, брюки и сапоги оставили.
   Бледно-оранжевый свет содрогнулся, а мир закачался, когда незнакомец, блеснув роскошью чужого наряда, припал к решетке и прошипел:
   - Вы не помните меня, старший маршал? А я вас помню.
   Он поднял правую руку с криво сросшимся запястьем.
   - И ваш урок хорошо запомнил.
   - Рад за тебя, - бросил Габриэл - на его снежном невозмутимом лице не дрогнул ни единый мускул. - Я тебя помню, солдат. Ты поднял руку на пленную женщину, оплакивающую смерть сына. Легко отделался. В следующий раз - сверну шею. Обещаю.
   Страж усмехнулся:
   - С переломанными костями вам будет не просто, мой лорд. Я, знаете ли, теперь больше не солдат армии Его Величества. Эрл Плетка был моим братцем. После того, как Белый Лебедь его прирезала, я занял этот пост. - Он выпрямился и раскинул руки в стороны: - Позвольте представиться, Керл, сын Клианна, новый Надзиратель. И вот, что я вам скажу - пока Его Величество запрещает пытать вас, но рано или поздно он отдаст такой приказ. И я приду за вами лично.
   - Буду ждать, подонок, - Габриэл чудом хранил маску равнодушия.
   Когда Керла, сына Клианна простыл след, два молодых солнечных эльфа зазвенели на два голоска. Те двое, спорившие пару минут назад - жив он или отдал душу Духам весны.
   - Зря вы так. Безрассудство еще никому не приносило добра.
   - Точно. Что ему приказ короля? Выволочет вас в пыточную, и прощайте кости.
   Габриэл повернул голову, безразлично смерил пленников, сидевших в соседней камере, а потом лег на холодный твердый пол и, заложив левую руку за голову, жестко ответил:
   - Рискнет и костей не соберет - он.
   - Я - Левеандил Око Бури, - прозвенел первый, с душой нараспашку, - а это мой брат Рамендил Эндермеран. Мы служили в королевской коннице Эбертрейла. С нами еще четверо. Лорд Эстрадир, он травник и лекарь. Вон он, у дальней стены - седой. Еще лорд Андреа. Андреа служил при дворе менестрелем. Сам Аннориен называл его Шелковым Голосом. Андреа, покажись. Да, вот, это Андреа. Вон там, с опущенной головой лорд Эллион. Лучник Его Величества. Эллион больше всех сопротивлялся и исчадия его остригли, - горький вздох. - Ну, а это Лоррано. Наш книгочей. А вы лорд... э... Габриэл?
   Габриэл разглядывал каменные гребни, росшие темно-коричневой бахромой в углублениях и щелях пещерных сводов. Они свисали отростками уже не одну тысячу лет, а он никогда не обращал на них внимания, хотя посещал тюрьму едва ли не каждый месяц. Впрочем, главнокомандующий всегда занят, у него нет времени рассматривать живые камни, причуды природы или иные порождения холода, ветра и воды.
   - Вы родом из Мерэмедэля, верно? - Продолжали звенеть голоски.
   Шерл молчал, даже не шевелился, будто павшая на шахматную доску фигура из чистого ортоклаза. Только цепи на руках и ногах сверкали стеклянных блеском, да в черных, рассыпанных на полу волосах, играли отсверки алых огней.
   Эльфы со звонкими голосками не сдавались, поражая открытостью и честностью:
   - Нас пленили ваши, то есть воины вашего короля сразу после штурма Эбертрейла и привезли сюда. Нам на помощь пришла Белый Лебедь. Но когда до поверхности оставалось не больше полумили мы нарвались на одну из сторожевых застав. Не повезло. Да, Рамендил? - Солнечный обратился куда-то в сторону.
   - Да, Левеандил, - печально поддержал тот брата. - А почему они схватили вас? Чем вы не угодили королю?
   А они упорные, подумал воин и искоса поглядел на братьев. Густой подземный мрак не был препятствием темноэльфийскому взору - братья открывались, как в свете ярких полуденных лучей на лесной поляне. Первый - чуть повыше, второй - гибче и изящнее. Похожи друг на друга: овальные лица с высокими скулами, большие грустные глаза цвета утреннего неба, тонкие красивые носы и губы. Кожа отливала оттенком белого золота, но сейчас потускнела и обрела нездоровый мертвенный цвет. Старший брат сплетал волосы в одну косу, младший в две, но теперь в спутанных золотистых волосах не играло лучистого блеска - они выцвели, утратили искристое мерцание, став солнцем в сером пепле облаков. Эльфы Верхнего Мира не могли жить без сияния солнца и блистания звезд. В темноте они чахли, утрачивали внутренний свет и погибали в скорых мучениях и печалях.
   Эти двое - молодцы, оценил Габриэл; не гнутся под ударами судьбы, знать - надежда еще не оставила их юные храбрые сердца.
   - Почему они с вами так жестоко обошлись? - Не отставал Левеандил Око Бури.
   - Да, господин, расскажите...
   - Не разговаривайте с ним! - Вмешался третий эльфийский голос. Еще звонкий, но с налетом прожитых эпох, чуть шершавый и потертый, как потрепанное боевое седло. Говорил повидавший виды господин.
   - Вы чего, лорд Эллион? - Хором зазвенели Левеандил и Рамендил.
   - Чего? - Гремя цепями, прошипел коротко стриженный эльф и обидно бросил: - Он темный! Исчадие ночи! Наш враг, дурьи ваши головы!
   - Какой он враг? Он в цепях, как и мы.
   - И что, вы так сразу к нему и прониклись? Может он шпион!
   Габриэл усмехнулся, да видно громко - солнечные перестали спорить и, звякнув цепями, развернулись в его сторону. Эллион заговорил с угрозой:
   - Мальчишек, может, ты и проведешь, но не меня. Я знаю, кто ты. Видел в Эбертрейле рядом с Его Высочеством и запомнил. Поэтому, не лезь к нам. Пусть сородичи тебя в чем-то обвинили, для нас ты так и остался врагом. Ясно?
   Молодой шерл хмыкнул, перевернулся на бок, подставляя им спину, и закрыл глаза. Оставшись без ответа, светлые эльфы разбрелись по углам и больше не разговаривали.
   ... Подземелье душило и гнело изощренным кошмарным сном. Над головами висли угольно-черные пасти зубастых чудовищ. В темноте копошились мелкие твари. По стенам ползли хищные тени. Подгорная тюрьма дышала гадким бессонным ядом, по ее жилам-коридорам тек живой ледяной мрак, и заключенные, томившиеся в ее вечной темноте, превращались в ослепших и оглохших привидений еще при жизни. Такова была участь всех поверженных.
  
   * * *
  
   Первый гость появился после полуночи. Спрятавшись под богатым плащом, отделанным мехом черной лисицы, он неслышно подкрался к камере главнокомандующего.
   - Лорд Вигго, - хрипло сказал Габриэл - без воды его горло горело огнем. - Рад, что вы выбрались. Как остальные?
   Перехватив факел левой рукой, граф приблизился к решетке, чтобы стало видно его утонченное, с аккуратным носом и большими черными глазами лицо, и прошептал:
   - Все мы живы благодаря вам. - Потом помолчал и спросил: - Шерл Теяр?
   - Убит.
   - Да приведут его Белые Духи в Арву Антре, - склонив голову, прочел тот отходную молитву.
   - Вы рискуете. Зачем пришли? - Габриэл продолжал лежать на голом камне.
   Вигго снова перекинул факел и, убедившись, что рядом пусто, объяснил:
   - Король Теобальд скончался час назад.
   Габриэл резко сел, бряцнув тяжелыми цепями. Два черных непроницаемых, как бездна глаза уставились в лицо советника.
   - Что?
   Вигго горько шепнул:
   - Народ еще не знает. На заходе Брегон сообщит скорбную весть. Он объявит траур сроком в Сто Закатов и сменит платиновый венец на черную траурную повязку.
   Габриэл склонил голову, принимая весть с великой печалью.
   - Как верный сын своего Отечества я скорблю со своим народом, - глухо произнес он, обхватив голову руками.
   Еще один дорогой для него родич покинул мир, поспешив в Арву Антре. Но оплакивать его рано, сначала должно найти и покарать убийц.
   - Скорбите скорее, потому что завтра вас обвинят в убийстве, - тихо молвил сын Иарта. - Брегон нашел неопровержимые доказательства вашей причастности к смерти отца. Вас казнят за измену короне.
   - Это ложь, - возмутился молодой шерл.
   - Знаю, что ложь, и, уверен, многие посчитают так же. Но никто, слышите, никто не посмеет сказать это Брегону в лицо после всех его, м... преобразований. Вы должны бежать. Командор Сирилл и преданные вам солдаты ждут у восточного выхода. Они выведут вас на поверхность. Идемте, надо торопиться.
   В руках графа блеснул ключ, но Габриэл остановил его грозным окриком:
   - Нет! Если я сбегу, это станет прямым доказательством моей вины. Я не позволю оклеветать себя и весь мой род. Я не побегу, как ночной вор, а приму ярость Брегона с высоко поднятой головой и не посрамлю чести шерла.
   - Габриэл, это безумие, - запротестовал советник, озираясь по сторонам (опасался, их могли услышать охранники). - Расставшись с головой, вы не докажите свою невиновность и не обелите доброе имя. Надо бежать. Сейчас! Потом будет поздно!
   - Если я сбегу, он убьет мою сестру и племянников, - покачал головой Габриэл, понимая, на какую страшную судьбу обречет Селену и детей - поддайся он сейчас зову сердца.
   - Он убьет их в любом случае! Мы поможем им бежать, но позже, - заверил граф.
   Пылающий факел трещал и коптил кольцами дыма. Вигго потряс им - осыпавшиеся капли огня, зашипев, умерли на голом камне. Из левого коридора несло ночной прохладой, из правого - слышался далекий грубый смех охраны. Обходить свои посты новые служивые, назначенные Брегоном, явно не спешили. Рядом гулко капала вода. В соседней камере звенели цепями - кто-то из солнечных эльфов переворачивался.
   - Габриэл, - позвал Вигго. Ждать он больше не мог.
   - Я останусь. - Твердо ответил пленник. - Благодарю за помощь, лорд Вигго, но моя честь не позволит мне бросить детей сестры на поругание. Уходите, не подвергайте себя опасности. Я верю, у вас хватит сил и отваги спасти наш народ.
   Советник печально вздохнул, попытался еще раз воззвать Габриэла к здравомыслию, но шерл, будто искавший смерти, ответил новым отказом и вернулся на холодный грязный пол. Ключ в руке графа блеснул искрой и пропал в складках плаща.
   - Подчиняюсь вашей воле, господин, - с сожалением кивнул сын Иарта. - Да хранит вас Иссиль.
   Советник исчез с тихим шелестом, унося теплый, спасительный свет. Габриэл вздохнул, но резкий лязг цепей в соседней камере заставил его насторожиться, а легкие хлопки и едкий смешок - еще и разозлиться.
   - Как благородно, лорд главнокомандующий, - голос Эллиона истекал ядом, - я поражен. Темный эльф рассуждает о чести. Я поражен. Впервые вижу, чтобы исчадие добровольно согласился на смерть, а не бросился спасать свою драгоценную шкуру. Старый король вам настолько дорог, что не терпится увидеться с ним в вечной весне?
   Сжав кулаки до хруста костяшек, кипевший от ярости Габриэл, однако, удержался от соблазна набить рожу солнечному ублюдку. Лишь коротко бросил:
   - Пошел к черту.
   И отвернулся.
  
  
   Тишина подземелья жила своей особенной жизнью. Недалеко шуршали воздушные струи, стекавшие со стен шорохом осенних трав и цветов. Под сводами посвистывал пронизывающий ветер. Где-то далеко стонали пленные - то ли орки, то ли гоблины (у эльфов не имелось столько клыков, клацавших сомном ножей). В углу копошилась слепая летучая мышь. Габриэлу не требовалось открывать глаз, чтобы понять - ночная бестия медленно скреблась коготками о торчащий конек и, покачиваясь вниз головой, распахивала блестящие крылья с изорванными краями.
   Из коридора послышалась мягкая поступь и шелест халлийских шелков, хрустальный перезвон браслетов, треск огня и редкие вздохи. Поступь стала отчетлива, эхо шелков отдалось гулом, пахнуло сладостью амариллиса.
   - Лира, - Габриэл приподнял голову.
   К решетке прильнула невысокая тень. Она откинула капюшон, и молодой шерл узрел облик невесты.
   - Зачем вы пришли? Вашему отцу это не понравится.
   - Я все знаю, мой шерл, - голос Лиры дрожал, - столица не спит. Слухов столько, что не знаешь, какие правда, а какие ложь, - пожаловалась она.
   От факела в ее руке по кривым и скользким стенам плясали рыжие огоньки.
   - Слухи?
   Лира всхлипнула и кивнула:
   - Говорят, вы приложили руку к убийству Теобальда и готовили переворот. Это правда?
   - Правда, как всегда, где-то между строк, миледи, - устало молвил воин, и лег обратно: доказывать всем и каждому свою невиновность то, чего он сейчас хотел меньше всего.
   - Говорят, у Его Величества есть доказательства.
   Судя по тону, темная эльфийка искренне верила в виновность жениха, и в отличие от отца - теплых чувств к нему не питала. А как же "я вся в вашей власти?", или девушка всего лишь искусно претворялась? Их брачный союз скорее был необходим Веллетреэям, нежели могущественному королевскому Дракону и Змее. Если так, ее неожиданная холодность становилась вполне понятна.
   Звякнув цепью, Габриэл прикрыл глаза ладонью. Только ее истерик и не хватало.
   - Ответьте. Вы убили Теобальда?
   - Нет.
   - Но вы к этому причастны?
   - Миледи, я не могу сказать всей правды. Уходите.
   - Как вы могли, - Лира не скрывала презрения, - а я... я еще собиралась за вас замуж. Мой отец задурил мне голову вашими достоинствами, вашим благородством, вашей доблестью и я ослепла. Я видела в вас то, что видел он, и не поняла, что под неотразимой внешней красотой скрывается настоящее чудовище. Я проклинаю тот день, когда согласилась стать вашей супругой! Этим я запятнала себя и свой род. Прощайте! Пусть ваша смерть будет позорна!
   Последние слова она выплюнула, как гарпия выплевывает в рану яд, развернулась и бросилась по коридору. А Габриэл вдруг осознал, что не чувствует к невесте ровным счетом ничего: ни любви, ни ненависти, ни сожаления. Ее болезненно-колючие слова не задели его, не уязвили, даже отчасти рассмешили. Все потому, что красивой, но глупой, как фарфоровая кукла в серебре и позолоте Лире, так и не удалось растопить лед его каменного сердца и подарить парню то, ради чего два существа связывают свои жизни единой и нерушимой нитью до самой - самой смерти... любовь.
  
   * * *
  
   В тени заката Брегон объявил о смерти Теобальда. Перед рассветом похвалился поимкой виновных. На следующий вечер назначил казнь.
   ...Королевские гвардейцы окружили столичную площадь неподвижным кольцом. Свет ярких фонарей играл в наконечниках копий, холодные звезды блестели в щитах с королевскими гербами; под сводами вились знамена.
   Сегодня здесь собрались все подданные Мерэмедэля: лорды и леди из благородных родов, потомственные шерлы, ремесленники и мастера нижних кварталов; и все дивились помосту для казни из красного дерева, установленному посреди площади. Вокруг плахи, обмотанной кольцами, прогуливался грузный орк-палач; его голову скрывала маска-капюшон с прорезями для глаз, руки прятались в плотных перчатках. Темные эльфы считали рубку голов - занятием позорным, а потому палачами для них издревле служили охочие до крови и денег народцы.
   Обойдя плаху десятым кругом, орк остановился у заостренного металлического кола и проверил наконечник - достаточно ли остро. Убедившись, что острее некуда, он довольно фыркнул, вернулся к колоде и, подхватив топор, принялся перекидывать его из руки в руку. Заточенная сталь, вкусившая благородной эльфийской крови, в каскаде уличного света засверкала полированным зеркалом.
   По обычаям сумеречного народа - преступников из низших кварталов и взятых в рабство пленников приговаривали к повешению или распятию на воротах и стенах. Благородным дамам и господам - рубили головы. Темные эльфы верили, преклоняя колени и опуская голову на плаху - высокородные преступники, тем самым, являли смирение и признавали над собой власть короля. Но не зря в толпе гуляли шепотки и резкие словечки - ждать от бывшего лорда главнокомандующего смирения... вот уж насмешили.
   Давно перевалило за полночь, а обвиняемого так и не представили на суд. Брегон не торопился. Сидя в королевской ложе, он лениво обводил глазами толпу и о чем-то переговаривался с тщедушным Гелеганом. Король был облачен в черный наряд. На голове вместо короны черная лента - знак траура по отошедшему в Арву Антре отцу. И если Брегон хоть немного изображал скорбь, играя на публику, того же нельзя было сказать о Гелегане. Поблескивая роскошными перстнями с аметистами и изумрудами, он громко хохотал над каждым королевским словом.
   - Преступника! Требуем преступника! - Прокричал из толпы выходец низших кварталов.
   По толпе прокатилась волна возмущения - и как только посмел открыть рот в присутствии благородных господ!
   - Безобразие...
   - Вопиющая наглость....
   - Бросить этого выскочку в подземелье.
   - Выводите преступника! Мы устали и замерзли! - Снова рявкнул смельчак, мелькнув непокрытой головой средь блеска драгоценностей.
   - Вон он! Обходи его!
   - Уходит!
   - Не уйдет!
   Стражники заметили босого полуголого наглеца и, ловко вытолкнув к краю площади, скрутили веревкой и потащили в темный переулок, а потом за угол ближайшей кузни.
   - Давай, давай, шевели ногами, босяк! - Подталкивали упиравшегося парнишку королевские гвардейцы.
   Король вяло глянул на заварушку, задержал взгляд на лицах не дольше двух секунд, и продолжил неспешную беседу с разодетым, как на величайшее торжество Гелеганом.
   Вигго, Малиус, старый Фаллериар, сухой Келевор и прочие заговорщики, скучившись в дальнем углу у звонкого фонтана, обменивались хмурыми, как предгрозовое небо, взглядами. Серые, уязвленные лица лучились отчаянием и страданием. Говорить не было сил. Да и о чем, собственно? О позорном провале и горькой неудаче, повлекшей крах всех надежд?
   Вигго терзали муки того, что эльфы Верхнего Мира называли совестью, а темные - честью или сознанием. Он склонил голову и судорожно выпустил воздух через рот: зачем он позволил Габриэлу остаться в том подвале? Знал же, что король не отпустит бывшего друга и, чтобы еще больше устрашить запуганных и забитых подданных, устроит этот спектакль с показательной казнью: "встань на колени, склони голову, смирись с моей волей, ибо я твой король, а ты - мой раб и только мне вершить твою судьбу".
   Граф стиснул кулак. Полный идиотизм.
   Его радовало только одно: подкупленный тюремный охранник сообщил - Его Величество запретил пытать маршала; то-то новый Надзиратель Керл, сын Клианна изрыгал проклятья и метался по тюрьме, вымещая злобу на пленных гоблинах и орках. Позже выяснилось, что он затаил обиду на главнокомандующего еще со времен похода на Эбертрейл. Ходили слухи, Керл превысил полномочия и Габриэл наказал оборзевшего солдата по всей строгости. Кто ж, знал, что меньше, чем через два месяца они поменяются ролями.
   - Брегон решил нас извести? - Малиус потер переносицу.
   - Именно, барон. Этого он и добивается, - грустно сказал Вигго, сев на каменную чашу фонтана, потому, как ноги ему отказали. Запустив руку в водный шелк и сбрызнув лицо, граф съежился. Он разгадал замысел короля.
   У Габриэла оставалось немало сторонников из числа благородных лордов, а уж числа шерлов-военных и того больше. Многие до последнего верили, что бывший главнокомандующий бросит принцу вызов и призовет того на поединок. Иные ждали - он возглавит сопротивление. Третьи надеялись еще на что-то. Ничего этого не случилось.
   - Разве не очевидно? - Утерся Вигго. - Разъясню. Все мы - сторонники или союзники, друзья или приятели Габриэла сейчас собрались здесь в ожидании королевского приговора. Всем нам известно, какую меру Брегон для него изберет. Потому Его Величество и не торопится. Смакует удовольствие, так сказать, а заодно топчет наши надежды и населяет сердца неизбежным ужасом, чтобы ни у кого в дальнейшем не возникло нового желания поднять против него меч, сказать слово или заявить протест.
   - Умен, хитер и жесток. Истинный темный король, - заключил Малиус.
  
  
   - Я этого больше не вынесу, - Селена прижалась спиной к мраморному пьедесталу древней величественной статуи Дагоберта Четвертого Пепельного.
   Созерцать целый час безмятежное веселье Брегона, точно казнь ее брата для него всего лишь забава, оказалось выше ее сил. Печаль одержала вверх над ее стойкостью, страх отравил волевую душу.
   - Умоляю, леди Селена, только не плачьте, - шепнула прекрасная Гвендолин, - только не у всех на виду.
   Раздавленная горем стражница почти беззвучно утешала несчастную сестру Габриэла; а, может, она утешала саму себя. В разуме Гвендолин царили хаос и смятение, ибо черноокая, нежная и трепетная, как лань эльфийка не ведала, как помочь воину, к которому столько лет тянулась ее душа.
   - Только не плачьте. Мы темный народ. Нам запрещено являть слабость и открывать чувства. Помните?
   Селена помнила, но слезы все равно сыпались по щекам каплями белого хрусталя. Сестринское сердце разрывалось от боли, мысли окрасились тонами всеобъемлющей горечи. Она предчувствовала беду, ощущала ее опаляющий зной задолго до свалившегося несчастья, потому-то и обратилась к рунам с надеждой развеять беспочвенные страхи. Но руны ее не обрадовали. В последний расклад выпали "энэр", перевернутый "дракон", "власть", "эвазми" и руна "судьбы", а вместе они составляли опасный расклад под названием - "горнило испытаний". В тот момент эльфийка не поняла смысл предостережения, а когда поняла - стало слишком поздно. Она ведь умоляла Габриэла! Умоляла оставить эту проклятую службу и уйти с поста главнокомандующего, повесить клинок на стену и ступить на новый путь, не окрашенным цветами войны и смерти. Но достучаться до гордого, честолюбивого брата, преданного Теобальду всем сердцем, не сумела.
   - А когда дядя Габриэл вернется домой? - Спросил Эджиннал в третий раз.
   Перепуганный ребенок жался к матери, стойко сглатывал слезы, пытался храбриться, но синюшный восковой оттенок и темные круги под глазами выдавали его страх и отчаяние. В ладони он сжимал вырезанный из льдаррийского хрусталя кулон с маслом Древа Элленгвала. Тепло волшебного пузырька придавало ему сил, но душившая изнутри тяжесть, отбирала последние крупицы храбрости.
   - Скоро, - шептала безутешная эльфийка, - скоро, сынок.
   Справа рыдала Агата. Кроха плохо понимала суть собрания, знала только - где-то рядом любимый дядя и очень скоро ему будет плохо и больно.
   - Гадина, - не сдержалась Гвендолин. - Предала его, а теперь стоит и улыбается.
   Селена обернулась - сестра Сирилла говорила о Лире из рода Веллетреэв. Черноволосая красавица в темно-сером платье из агройского атласа, черной накидке с выбитыми по бархату узорами из сиварского позолота, ворковала с двумя красивыми молодыми лордами. Дочь Вигго легонько кивала и в такт ее движениям в высокой и сложной прическе покачивались переливающиеся серебром подвески в виде виноградных лоз. Молодой эльф справа склонился к ослепительно красивой Лире, что-то шепнув на ухо, и та заливисто рассмеялась.
   - Я заставлю ее замолчать, - Гвендолин привычным жестом потянулась к рукояти клинка.
   - Нет. Вы погубите себя. - Селена бросила тяжелый взгляд на сиявшую Лиру, - забудьте о ней. Она для нашей семьи больше никто.
   - Хвала Иссиль, лорд Габриэл не успел взять в жены эту подлую тварь.
   - Да, хвала... - скорбно согласилась она и крепче прижала детей.
   Взревели горны, призывая к тишине. Толпа ахнула и притихла.
   Жужжали уличные фонари, шуршали на сквозняках горевшие огнем знамена, позвякивали доспехи и оружие копьеносцев, в нетерпении на помосте притоптывал орк-палач, рядом кто-то сдавленно рыдал, дальше в толпе слышались смешки и грязные шуточки, беспечно журчали фонтаны.
   Селена зажмурилась, переплетя густые шелковистые ресницы, блестевшие водяной пылью и услышала нервные шепотки:
   - Смотрите, ведут. Сколько их...
   Первым вели Габриэла со связанными впереди руками. За ним цепочкой шли солнечные эльфы - последним волокли упиравшегося коротко остриженного молодого мужчину.
   Обогнув площадь с севера, конвой провел преступников вдоль помоста для казни, обошел шеренгу королевских гвардейцев, дабы подданные обозрели убийц и предателей, и подвел к ступенчатому возвышению с троном. На плечи Габриэла навалилось несколько рук - конвоиры заставили его и остальных обвиняемых встать на колени. Главный конвоир выступил на шаг и, ударив кулаком в область сердца, звучно сообщил:
   - Заключенные доставлены, Ваше Величество.
   Габриэл бросил взгляд в пол из темного мрамора, усмехнувшись убогому отражению. Посеревшее усталое лицо хранило следы багровых кровоподтеков и синяков, под глазами чернели отпечатки теней, спутанные локоны грязными лохмами легли по плечам, рубаха из халлийского шелка истрепалась, на запястьях красовались тугие металлические путы. Еще недавно его имя шептали с придыханием, величая лучшим воином королевства, сегодня он казался бродягой, схваченным где-нибудь в вонючих расселинах Беллийских гор или скверных гномьих гротах Аскья Удо.
   Преклонившие колени солнечные эльфы выглядели не лучше. Эллион скрипел зубами и бросал на окружающих ненавистнические взгляды. Лекарь Эстрадир, склонив голову и спрятав лицо под поседевшими от пыток и пережитого унижения волосами, взывал с мольбами к Властелину Над Облаками. Менестрель Андреа и книгочей Лоррано отчаянно теребили запястья, надеясь, перетереть сталь, вступить в битву и умереть героями. Братья Левеандил и Рамендил бросали взоры в спину молчаливого, опустившего голову Габриэла, точно ждали от него непредсказуемого порыва, который непременно спасет их от неминуемой гибели.
   Толпа молчала. Брегон, наконец, поднял голову и мрачно обвел "преступников" глазами.
   - Считать судебное разбирательство открытым! - Проревел герольд.
   Гелеган ощерился, лицо увядавшего эльфа исказила злоба, сцепленные вместе руки подрагивали - ему не терпелось растоптать молодого соперника, превосходившего его доблестью на поле брани, мудростью в схватке слов, решимостью в безнадежном деле. Он незамедлительно приступил.
   - Габриэл, сын Бриэлона обвиняется в заговоре с целью убийства Его Величества короля Брегона, в сговоре с наемницей известной под именем Белый Лебедь, и убийстве короля Теобальда. Вместе с сообщниками, - он кивнул на солнечных эльфов, - шерл планировал проникнуть во дворец и убить Брегона, сына Теобальда, а после провозгласить себя королем. Так же имеются неопровержимые факты, что полтора месяца назад в день Луноликой Иссиль он хладнокровного расправился с Теобальдом, сыном Дагоберта из рода Дракона и Змеи.
   Толпа заволновалась, зашумела.
   - Ложь! - Вскричал Эллион, пытаясь подняться с колен, - Этого темного, - кивок на Габриэла, - мы впервые увидели три дня назад в темнице! Никакие мы ему не сообщники! Это обман...
   - Молчать! - Взревел конвоир, и на голову Эллиона обрушилась стальная перчатка. Лучник поперхнулся словом, рухнул на мраморный пол, рассыпав по плитам оборванные рукава полукафтанья, и затих.
   - Эллион, Эллион!
   Сородичи светлого звонко заголосили, но гаркающий окрик конвоира заставил их испуганно прижать уши и умолкнуть.
   - Молчать! Молчать, ничтожные твари! Еще слово и вам на шеи натянут петли!
   - Продолжим, - хищно улыбнулся Гелеган. - Заключенный Габриэл, вы сознаетесь в том, что возглавили заговор против короля Брегона?
   Габриэл гордо поднял голову, обнажив снежное лицо, обжег Гелегана черными горящими глазами, медленно, но уверенно встал с колен и твердо ответил:
   - Да.
   Темные эльфы ожидали от бывшего главнокомандующего смятения, страха, ропота, попыток оправдания, но не признания. Селена уронила голову на руки и зарыдала, Эджиннал и Агата прижались сильнее.
   - Мама, мама, не плачь.
   - Вы сознаетесь, что лично готовились проникнуть в королевские покои через потайной ход, о котором знали по долгу службы, чтобы убить Его Величество?
   - Да.
   - То есть вы сознаетесь, что возглавили заговорщиков?
   - Кроме меня, участие в заговоре принимал только шерл Теяр, сын Фармарина из рода Серебряных Звезд. Вы его убили. Иных заговорщиков не было. Этих пленных эбертрейльцев я знать - не знаю, - громко бросил Габриэл, кивнув через плечо.
   - Слава Всевидящему, - прошептал Левеандил Око Бури. Он так боялся разочароваться в темном сородиче и друге по несчастью, что искусал тонкие губы в кровь.
   - Лжешь! - Гелеган топнул ногой. - Они были с тобой заодно!
   - Нет! - Прошипел Габриэл. - Никогда!
   Шум охватил взволнованную толпу.
   - Доказательства! Мы требуем доказательства!
   - Тихо! Тихо! - Кричал сгорбленный Сэт, но медовый шелест голоска тонул в реве и звоне бушующего океана.
   Утихомирить разгневанных подданных удалось конвоирам.
   - Молчать! - Заревели они. - Молчать!
   - Благодарю, - кивнул Гелеган, блеснув украшением в седых волосах. - Правильно ли я вас понимаю, заключенный, кроме вас и убитого Теяра, сына Фармарина в заговоре более никто не участвовал?
   - Правильно, Гелеган, - едко выдал Габриэл.
   - Ах ты... - Вскипел старик, оскорбленный тоном мальчишки.
   Зазвенели кольца и браслеты - Гелеган что-то выхватил из широкого рукава, и под ноги парня полетело малахитовое ожерелье; темно-зеленые каменья с рисунком павлиньего пера запылали золотом, рассыпая по зеркальному полу изумрудные и хризопразовые отблески. Шерл узнал украшение - он сам сорвал его с Белого Лебедя и передал Брегону в ночь Иссиль.
   Жители заметались на местах в попытках рассмотреть, что выбросил главнокомандующий.
   Меж плотных рядов прокатился шепоток:
   - Подвеска. Это подвеска-ожерелье.
   - Уважаемые лорды и леди! Габриэл, сын Бриэлона лжет! - Гелеган спустился на одну ступень и ослепил собравшихся серебром одежд и обилием драгоценностей. - Как мы все помним, это украшение было на наемнице в день покушения на Теобальда. Она ранила Его Величество и бежала. Облава, устроенная им, - он ткнул кривым и сухим пальцем в Габриэла, - не увенчалась успехом, потому что он позволил ей уйти. Они давно были в сговоре! Это украшение мы нашли в доме старшего маршала. Вот оно, доказательство! Его хватают в момент, когда он мыслит о преступлении против короны, а в его доме находят подвеску, принадлежащую Белому Лебедю!
   Габриэл спокойно слушал старика, хотя его кровь кипела от гнева, а самого его трясло. Дикую злость выдал отчетливый металлический звон его тона:
   - Ты - подлый обманщик! Твоя ложь не сойдет тебе с рук.
   - Скажите, заключенный, - чуя, что нащупал точку для удара, тот усмехнулся: - как давно вы с Белым Лебедем любовники?
   Толпа охнула и хлесткая брань, брошенная Габриэлом в лицо обнаглевшему герцогу, утонула в шуме потрясенных голосов. Старик махнул рукой и не упустил шанса его оскорбить:
   - Все с тобой ясно, сопляк.
   Гвендолин побледнела; слезы застыли на ее щеках осколками серебра. Девушка не верила ушам: благородный лорд Габриэл, приемник Теобальда и убийца по прозвищу Белый Лебедь любовники? Нет, замотала она головой - этого не может быть.
   Граф Вигго вскочил с каменной чаши и закричал:
   - У вас нет прямых доказательств!
   - Да! Да! - Поддержала Вигго одна половина толпы.
   - Вот оно доказательство! Подвеска! - Кричали другие - сторонники власти Брегона.
   - Молчать! - Ревел конвоир, бряцая копьем о мраморный пол. - Молчать! Тишина!
   Солнечные эльфы, поставленные на колени и окруженные конвоем, вжимали голову в плечи, затравленно озираясь по сторонам. Левеандил и Рамендил закрыли глаза и опустили головы, они-то ждали быстрой казни, а окунулись в смертельно-опасный ураган страстей и интриг королевского двора исчадий ночи.
   Эллион пошевелился и перевернул голову. Золото коротких волос стекло с истощенного эльфийского лица и он застонал. Тупой удар в макушку ненадолго выбросил его в темноту. Открыв глаза и уперев руки о зеркальный пол, лучник попытался встать, но ладони оскользнулись и он рухнул под гадкие смешки конвоиров.
   - Лежите, - прошептал Левеандил, - вас ударили по голове.
   - Я думал, нас уже казнили. - Удивился Эллион, опускаясь на прохладный, вспыхивающий искрами, пол - голова страшно болела, а вокруг стоял такой ор, что в сравнении с ним камнепад на крутых склонах Гор Жизни - просто детский лепет.
   - Нет, пока мы живы, - ответил юноша, устремляя взор в спину Габриэла. Надежда на чудесное спасение из кровожадных лап исчадий не покидала юное бесстрашное сердечко Око Бури. Все свои надежды он связывал почему-то с дерзким и непокорным темным эльфом, смевшим перечить тирану-королю.
   - Молчать! Молчать!
   Скрипя зубами, эльфы умолкли. Свет фонарей потускнел, залился серым скорбным оттенком - серебро и чернь вокруг поблекли. На площади стало сумрачно, точно в склепе Вечной Тишины. Дуновение ветра иссякло (над Верхним Миром наступил мертвый штиль), и воздух столицы налился духотой с примесью тяжелых металлов.
   Селена подняла голову и посмотрела в просветы остроухих голов. Габриэл стоял у ступенчатого возвышения, статно расправив плечи и гордо вскинув голову. Женщина нахмурилась: едва заметная дрожь плеч выдавала его - он горел огнем ярости, и одной Иссиль было известно, каких усилий ему стоило держать себя в руках подле ухмыляющегося Гелегана и взирающего с высоты собственной значимости Брегона.
   Гвенолин до боли сжала ее ладонь и прошептала:
   - Король готов вынести приговор.
   Владыка шевельнулся, поднял руку, залитую блеском колец, и привлек внимание.
   - Решение короля! - Звучно возвестил герольд.
   Взвыл горючий горн.
   Королевские писцы крепче сжали перья и посмотрели на повелителя. Они перевели уйму шелковой бумаги, фиксируя все сказанное на судебном разбирательстве. Осталось запечатлеть самое важное.
   - Габриэл, сын Бриэлона! В шестой день одиннадцатого месяца Года Созвездия Серны ты признаешься виновным в сговоре с Белым Лебедем и убийстве короля Теобальда! Ты и твои сообщники признаются виновными в заговоре против короны и попытке переворота! Ты и твои сообщники приговариваются к смертной казни!
   Толпа ошарашенно выдохнула. Одни закричали "да", другие "нет", третьи еще что-то. Скучавший на помосте орк-палач вскочил, схватил топор и нижайше склонился, дернув кончиком маски-капюшона. Селена разрыдалась. Вигго, сын Иарта оперся на плечи соратников и побелел. Лира заливисто рассмеялась. Плененные эбертрейльцы поникли головами: другого приговора они и не ждали. Гелеган торжествующе кивнул. И только Габриэл не шевелился и молчал, точно все происходящее его не касалось. В равнодушных стеклянных глазах сверкали резкие отсветы огней, но молодое снежное лицо не выказывало ни страха, ни горести, ни отчаяния.
   - Конвой! Взять их! Доставить к месту казни! - Скомандовал Гелеган. - Исполнить приговор немедля!
   Конвой сделал два шага, вычеканив из пола колючий звон, и окружил осужденных остриями копий.
   - Встать!
   Солнечные эльфы обреченно поднялись с колен. В красивых голубых и серых глазах оживала тоска, но не по утраченному будущему, а по яркому теплому солнцу и по холодным прекрасным звездам, которых, сотканным из света созданиям, уж более не суждено было узреть в Мире под луной. Левеандил и Рамендил горестно вздохнули, но повиновались. В двадцати шагах их ждала плаха и топор палача. Эллиона подхватили под локти - после жестокого удара в голову идти самостоятельно он не мог.
   Габриэла обступили последним.
   - Развернись! Пошел!
   Равнодушное хладнокровие в черных глазах охладило пыл тех, кто задумал напоследок унизить бывшего главнокомандующего. Задумка подталкивать Габриэла к помосту копьями пресеклась на корню.
   - Но! - Брегон поднялся с трона, щурясь от света фонарей.
   Орк-палач чуть не выронил топор, двое охранников споткнулись, среди толпы кто-то громко взвизгнул.
   - Утром я объявил траур сроком Сто Закатов. Как всем нам известно, Луноликая не приветствует войн и казней во время Горькой Декады. Мы и так поступились древним обычаем. На юго-западных границах наши храбрые войска ведут войну с желтыми великанами Шар-Рахри. А потому нарушить обет Луноликой еще и пролитой в столице кровью, стало бы полным кощунством!
   - Ваше Величество, - начал Гелеган, но король оборвал его жестом.
   - Эти преступники заслуживают смертной казни, но обстоятельства вынуждают меня поступить иначе! Смертная казнь будет заменена изгнанием!
   - Ваше Величество, так нельзя! - Гелегана затрясло от злости. Королевское решение стало для герцога из рода Черных Соколов полной неожиданностью и страшно уязвило самолюбие.
   - Габриэл, сын Бриэлона, ты и твои сообщники с этого часа изгоняетесь из Подземного королевства Эр-Морвэна! Срок изгнания - вечность!
   Толпа взорвалась криками.
   Раздосадованный палач сорвал с головы маску и наотмашь бросил под ноги. Лира зашипела от злости. На губах Гвендолин расцвела улыбка победы. А почерневшее сердце Селены пропустило удар. Она пошатнулась, коснулась руки Гвен и лишилась чувств. Что происходило на площади потом, она узнала на следующий день из уст черноокой сестры Сирилла.
   Девушка рассказала, король скомандовал "увести" и конвоиры подчинились, обступили Габриэла и других пленников и увели обратно в сторону подземных тюрем. Больше их в городе не видели. Сирилл узнал - сегодня в полночь изгнанников тайно выведут в непроходимые дебри Мертвого леса Стих Оргул; оставят ли им жизни или убьют там без лишних свидетелей - измученная горем Гвендолин могла только догадываться.
  
   * * *
  
   Одноглазый ворон копошился на переломленной ветке старого кипариса, вычищая из смоляных перьев болотную тину. Птица блеснула загнутым клювом, мигнула глазом и громко каркнула.
   - аар... аар... ар... - отозвалось ночное эхо мертвого мира.
   Встряхнувшись и нахохлившись, ворон перепрыгнул на соседнюю ветку и снова уткнулся в липкие перья. Опасности он не чуял, а следовало бы. Из-за темного ствола, печально клонившего изломанные ветви в колючую, словно сосновая хвоя траву, мигнули два безжалостных глаза. Прыжок всколыхнул куст шиповника в бардовых бусинах. Птичье горло стиснули стальные зубы химеры. В неровном свете тонкого месяца ворон дернулся и обмяк в пасти чудовища.
   Химера довольно заурчала и, бросив тушку, приготовилась отведать свежатины. Шорох заставил ее настороженно вскинуть морду, измазанную темной кровью. Развернув массивную чешуйчатую голову, чудище выбросило багровый раздвоенный язык и зашипело. Со стороны прогалины шли темные эльфы и... их солнечные сородичи. Химера злобно заворчала - опять одни будут убивать других, что ж, хорошо; ей больше мяса, и меньше охоты. Подхватив изорванное тельце, тварь блеснула пламенем синеватых чешуек и скрылась за низким каменистым бугром, оплетенным стеблями ковыля.
   - Конвой, стоять! - Ведущий страж остановился и крутанулся на каблуках.
   Шеренгу пленных вывели на круглую, пугающую поляну: сухая, режущая до крови, трава жалобно хрустнула под сапогами, из узких ямок вырвались серебристые облачка жужжащих мошек.
   - Ты, вперед, - конвоир в парадном доспехе потянул Габриэла за веревку, выталкивая к пруду с затхлой, темной водой.
   Размахнувшись, он ударил его в живот. Парень упал на колени, закашлялся. Конвоир снова размахнулся, но окрик короля, остудил его пыл.
   - Рано!
   Тот пристыженно отступил, припал на колени, склоняя голову:
   - Простите, Ваше Величество, погорячился.
   Габриэл сплюнул, отер рот рукавом, заглянул в мутную маслянистую жижу, засыпанную желтыми листьями бузины, и язвительно поинтересовался:
   - Решил меня утопить?
   Изо рта эльфа вырвалось кружево блестящего пара - жестокое дыхание зимы, летевшие с алмазных пиков Драконовых гор, ощутимо пробирало до костей. Особенно пленных - в рваных полукафтаньях, потрепанных рубахах, дырявых сапогах и со связанными руками не особо-то и погреешься.
   - Легкой смерти не жди, - пригрозил король, позвякивая налокотниками и наколенниками в золотистых узорах.
   Эллион, братья Левеандил и Рамендил, Эстрадир и менестрель Андреа, книгочей Лоррано, сбившись в кучу у края поляны, наблюдали за необъяснимым и странным, с их точки зрения, поведением темных эльфов. В смирении ожидая своей участи, они все еще надеялись, что король сдержит слово и "вечное изгнание" чудесным образом обратится для них в "вечную свободу".
   Косо поглядывая на Габриэла и темноэльфийского короля, Левеандил Око Бури покачал головой. Все же солнечному эльфу было не понять, за что Его Величество так возненавидел молодого воина. Вон он, кстати, король - застыл, как статуя из сверкающего металла. Задумался, что ли, - мальчишка потер нос о плечо и прислушался. Мрачное, бесконечно притягательное величие леса, кажется, правда заворожило владыку, и он совсем забыл про пленных.
   Левеандил косо осмотрелся: гудящая, чужеродная, голодная темень отторгала ненасытной жаждой вывернуть наизнанку любую жизнь, но именно эта извращенная красота и привлекла сына Теобальда. Его душа давно истлела - стала чернее самой глубокой морской расселины, куда не проникали даже слабые отблески зари, и холоднее самой высокой вершины Аред Вендела, где невыносимые стужа и мороз губили все живое в первые пять секунд.
   - Стих Оргул. Мертвый лес, - в восхищении выдохнул Брегон белым кружевом. - Темный и безмолвный. Сколько опасности под покровами синих теней, сколько ужаса за кулисами густых туманов. Безоружный здесь обречен.
   Он развернулся к конвоирам. Звякнув железом и полыхнув нагрудником, он кивнул в сторону солнечных эльфов:
   - Отпустить их.
   Конвоиры растерялись. Они ожидали другого приказа.
   - Оглохли! - Взорвался король. - Я сказал, они свободны!
   Двое темных эльфов выхватили кинжалы и разрезали путы на руках озадаченных эбертрейльцев, не знавших - радоваться или горевать над последними часами светлой юности. Ибо король не солгал - выйти отсюда живым невозможно; под каждым кустом здесь таились кровожадные химеры, на каждом дереве гнездились зубастые василиски, поросшую острыми травами землю бороздили ламии, затянутые тиной и камышом пруды и озера населяли левиафаны.
   - Пошли прочь! - Зарычал Брегон.
   Пленники попятились к деревьям, росшим вокруг поляны правильным кругом, будто кто-то неведомый насадил их забавы ради. Левеандил бросил напоследок короткий взгляд на Габриэла. Темный эльф застыл у пруда в бесстрастном молчании с опущенной головой и связанными в запястьях руками. Лицо его скрывали прямые блестящие пряди, и мальчишка так и не узнал, о чем думал в последний момент, тот, кому, как ни странно, они были обязаны жизнями и свободой.
   - Сюда! - Позвал Эллион и нырнул в темноту мертвого леса.
   Конвоиры отвлеклись всего на секунду - посмотреть, как сверкают пятки вольноотпущенников меж высоких серо-коричневых стволов с высохшей и облупившейся корой. Взвыл леденящий ветер и обглоданные, как белые кости ветви закачались, а огни факелов, затрещали и полегли, осыпав королевскую стражу каплями жидкого пламени. Все случилось так быстро - они даже не успели отреагировать. Вроде Габриэл стоял на коленях, Брегон кричал о величии и непобедимости, они наблюдали за убегавшими под своды мрачного, как заброшенное кладбище леса, как вдруг...
   Габриэл взлетел с колен, молниеносно бросился вперед. Брегон взвыл, отшатнулся, его рука потянулась к клинку, не успела - раздался хруст ломающейся кости, и вот король уже лежит на земле со сломанным носом, воет и бьет ногами о траву, кровь плещет черным фонтаном, а заключенный возвышается над ним победителем с самодовольной ухмылкой и ядом в черных глазах.
   Выпорхнувшие из ножен клинки, полетели в Габриэла, но Брегон выбросил руку:
   - Мечи в ножны! Мечи в ножны! - Булькающе проорал он.
   Габриэл ударил в переносицу - из носа хлестала бордовая кровь, отсверкивая раскаленной сталью. Распластавшийся правитель, зажимал искалеченное лицо и ревел от гнева, кляня бывшего друга.
   - Мечи в ножны!
   Злобно шипя, конвоиры спрятали клинки и, лязгнув, отступили.
   - Ваше Величество. - Страж протянул Брегону платок.
   Король заткнул окровавленный нос и гнусаво выдавил:
   - Когда я закончу, ты сам будешь молить меня о смерти. Стража!
   Брегона подняли и оттащили к обломку корявого пня с двумя изогнутыми голыми ветками, облепленными нитями паутины в капельках холодной росы. Он замахал руками, прогоняя помощников.
   Золотистый свет месяца лился на поляну, отражался от глянца зловещей озерной глади, отсвечивал от доспехов и копий эльфийских конвоиров, поблескивал в растрепанных волосах Габриэла. Парень ждал ответных действий с ядовитой ухмылкой на красивом утонченном лице.
   Брегон встал и прислушался. В кромешной тишине дурного леса растворялся шелест шагов отпущенных на свободу пленников. Где-то неподалеку злобно ворчали и клацали стальные клыки чудищ. Мутное озеро булькнуло, запузырилось - кожистый плавник проскользил над поверхностью, резанув гладь. Что-то легкое, длинное, с шипящим хрипом прошуршало по траве около невысокого, заросшего жесткой омелой бугра, походившего на могилу павшего храбреца. Твари учуяли сладкий запах эльфов и потекли к поляне в ожидании пролитой эльфийской крови.
   Скоро, скоро, усмехнулся король и бросил ненавидящий взор на гордо расправившего плечи изгнанника. Молодой наглец не собирался подчиняться его королевской власти - глядел дерзко и высокомерно.
   - Сейчас узнаем, такой ли ты стойкий, каким всегда пытался казаться, - сипло - в нос, булькнул Брегон. - Ты в меньшинстве, друг мой. Сколько еще надеешься продержаться?
   - А ты? - Огромные черные глаза Габриэла залились сверкающим серебром.
   Брегон сморщился, но под платком этого не заметили.
   - Конвой!
   Грянуло железо, и королевский отряд сомкнулся вокруг шерла черно-серебристой стеной.
   - Вы, - обратился король в сторону, - научите его покорности.
   Огромные лапищи в тяжелых, облицованных сталью перчатках легли на плечи конвоиров и растолкали, как кукол. В широкий круг вошли три громадных орка в грузных доспехах и рогатых шлемах. Фаруханцы. Первый сжимал тяжеленую кистень, второй - шипастую палицу, а третий - громадную облицованную сталью дубину.
   Габриэл наклонил голову набок, глухо выдохнул и оценил богатое разнообразие холодного оружия, так милостиво припасенного для него одного. С приходом Брегона к власти от элитной высокоорганизованной темноэльфийской армии не осталась и следа. Ряды солдат и гвардейцев пополнили тысячи голубокожих орков-наемников из Фаруха, степняки из Ажинабада и Диких Степей, немерцы, отряды черных гоблинов, гермероссцы и прочие мерзавцы и подонки, готовые резать и жечь за жалованье в десять золотых и стакан кислого вина. Не зря по Мерэмедэлю шептались - это закат Подземного королевства, закат величия темных эльфов...
   Орк с кистеней вышел вперед. Поражающие жестокостью глазища блеснули в щели забрала. С хриплым смешком орк гаркнул что-то на родном аноттэ.
   - Посмотрим, - прошипел Габриэл.
   Зазвенела выброшенная вперед цепь и в угольных глазах эльфа отразилась стремительно приближающаяся гиря. Груз просвистел возле уха, не задев легкого воина, ускользнувшего в противоположную сторону в последнюю секунду. Фаруханец зарычал, получив отдачу кистени, но устоял и атаковал повторно. С грацией дикого хищника Габриэл снова подался вбок и изящным отскоком ушел от летящего в голову металла. Кистеньщику повезло меньше - на этот раз отдача опрокинула его - он перекувыркнулся через голову, потерял шлем и с жутким лязгом рухнул мордой в твердь, взвыв от невыносимой боли.
   Два других орка пошли в наступление одновременно. В мертвенной тишине поляны зажужжало, засвистело и загремело, точно на поле кровавой сечи, где одичавшие от злобы армии, сшиблись в решающей схватке. Габриэл маневрировал облаком неуловимого вихря. Палица и дубина свистели роем обезумевших ос - в безоружного, связанного парня один за другим сыпались сокрушительные удары. Его дыхание становилось тяжелее. Немевшие мускулы звенели, точно натянутые до предела струны. Глубокие кровоточащие раны крали такие необходимые для победы скорость и внимательность. Воин еще не оправился от побоища в подвале заброшенной пекарни, а над ним распростерлась новая немилосердная чреда жестокости и боли. Но биться свободным и с клинком в руках и биться безоружным со связанными руками - далеко не одно и то же.
   Палица, сверкнув зеркалом в звездном свете, с треском ударила эльфа в грудь. Ребра затрещали и он задохнулся. Дубина полетел в голову. Рухнувший на колени Габриэл едва успел прикрыться, выбросив вперед левую руку, и удар пришелся в область ниже локтя. Раздался хруст - шерл взревел от боли. Из рванной раны брызнул кровяной фонтан, заливая руту, растоптанную сапогами в труху.
   Новый сокрушительный удар в ребра опрокинул его на спину, от следующего голова взорвалась болью, последний пригвоздил к берегу пруда. Взлетевшая пыль, накрыла воина облаком серебра, скрав кольцо конвоиров. Перед глазами разлился черный шелк неба с тонкой дугой золотистого месяца на западе, приправленный хрупкой звездной пылью востока и севера.
   - Держите его, - скомандовал Брегон, входя в круг. - Руки развяжите. Правую вытяните! Мне нужна ладонь. Держите, его ладонь, я сказал!
   Габриэл рычал и сопротивлялся, но сломанные ребра и переломанная левая рука ослабили его как никогда. Потерявший шлем орк зажал его горло железным ухватом, второй - с иссеченным лицом и сломанным коленом (даже со связанными руками темный эльф оказался грозным противником), оттянул правую руку и прижал запястье сапогом к мертвой тверди поляны.
   Со стороны леса выло, рычало, бряцало клыками - со всех уголков Стих Оргула к месту расправы стекались разбуженные зубастые гады. Брегон поднял палец, прислушавшись к хрусту веток, треску кустов, реву ядовитых глоток, скрежету стальных когтей, шелесту кожистых крыльев:
   - Эта музыка мне по сердцу. Слышишь? Они спешат полакомиться тобой.
   Габриэл не слышал. Его грудь тяжело вздымалась - ему не хватало воздуха, стальные тиски ухвата давили шею. Лоб покрыла испарина. Из носа толчками выливалась густая рубиновая кровь. Бледное бескровное лицо искажали судороги боли, под глазами чернели свинцовые пятна, губы то ли что-то шептали, то ли хватали зловонный воздух обители мертвых.
   Вид сломленного противника высек на тонких Брегоновых губах улыбку превосходства - король был удовлетворен. Он степенно опустился на колено и коснулся рукояти с навершием из обсидиана. С тихим шелестом из ножен пополз закаленный клинок.
   - Узнаешь? Конечно, - самодовольно улыбался Брегон, глядя как по лезвию Эттэля течет ясный свет месяца. - Помнишь Три Закона, друг мой? Что гласит третий закон? Огонь в сердце воина не должен погаснуть. Я лишаю тебя огня.
   - Я вернусь за тобой...
   Сверкнуло лезвие, взлетевшее под звездный купол, и острая, пронзительная боль заставила Габриэла захлебнуться. На миг он оглох и онемел. Клинок вошел в правую ладонь, разрывая плоть и кость. Дыхание перехватило, в легких забулькал воздух, глаза заволокло слепотой.
   - Не думаю. - Усмехнулся Брегон и скомандовал, поднимаясь: - Уходим!
   Габриэл остался один на один со своей болью, поражением и бесчестьем. Последнее, что парень отчетливо слышал, перед тем, как сорваться в холодную пустоту Арвы Антре, как на тенистую поляну стремительно сбегались жуткие уродливые порождения злобы и тьмы, жаждавшие вкусить его крови, отведать тела и сжечь благородную эльфийскую душу в потустороннем огне преисподней.
  
  
   Голые, перекрученные стволы уродливыми клыкастыми тенями вспарывали черные холодные небеса в белых звездах. В тусклом свете дня эти лесные массивы просвечивали насквозь, - кусты здесь почти не росли. Разве, что чахлые ветки шиповника, торчащие вон у того изломанного клена, или засыхающий обломок черемухи, что оплел вон тот глубокий овраг в ядовитых поганках, или, кривой обугленный куст жимолости, что стелился у корней вон того огромного мшистого пня, заросшего бледными наростами чаг. Но все это днем - сейчас лес заполнял тугой и горький, как табачный дым, туман. Он плыл над бесцветной землей, жадно облизывал щербатые стволы, сталкивался пенными гребнями, вспархивал и клубился, подобно обезумевшему от голода призраку, и вновь припадал к земле, точно наделенный разумом хладнокровный охотник, выслеживающий добычу.
   Вольноотпущенники долго бежали, не разбирая дороги. На пределе последних сил, эльфы обогнули берег водоема в камышах и осоте, и юркнули в нестройный ряд кривых берез, дабы укрыться в туманном полумраке. Сбоку послышался леденящий вой, и Эллион сделал знак броситься в заросли неказистой вязолистной таволги.
   - Укроемся здесь! - Сказал лучник, махнув головой - он еще не отошел от удара в затылок, и временами у него перед глазами плясали черные точки.
   Кривые тени узких стеблей ложились на воду в расщелине. Тишина оглушала. Ни трелей птиц, ни дуновения ветра, ни музыки цветов, только затемненный бесформенный мир тумана и холода.
   Схоронившись в неверном укрытии, эльфы обернулись и вздрогнули. Поляна, от которой они улепетывали, лежала в какой-то сотне ярдов к востоку. По чахлой, убитой тьмою, земле они пробежали - всего ничего.
   - Что они задумали? - Прошептал Рамендил, вглядываясь во мглу. Там как раз королевский конвой сомкнул ряд вокруг Габриэла, а в круг входили три откормленных орка в шлемах с берилловыми рогами. Серебристые искры месяца бегали по драгоценному камню роем насмешливых светлячков.
   - Не знаю, - шепнул Эллион, наблюдая за Брегоном. Тот что-то приказывал оркам в доспехах - обрывки его грубых ругательств слышались даже на расстоянии.
   ... Звук первых ударов, скрежет железа, свист цепей, крик пленника...
   - Они убьют его, - горько молвил Левеандил.
   - И пусть, - прошипел Эллион. - У него свой путь, у нас свой.
   Ненадолго замолчали. Свист и лязг доспехов отдавался хрустальной трелью и звоном битого стекла. Иногда из-за деревьев наползали клочья тумана, залепляя обзор занавесом из серебра, и прятали кровавое "представление". Потом налетали ледяные порывы и уносили туман. Тихо шелестели мертвые стебли. Из расщелины, заполненной водой, гнусно булькало. Что-то тихо скреблось в соседнем овраге, а по недалеким курганам, заросшим белыми шляпками, бродили рваные тени сумеречных существ.
   Рамендила передернуло от ужаса, но окрик брата заставил забыть обо всем.
   - Смотрите! - Левеандил подскочил.
   В круг конвоиров величаво вступил Брегона. Эльфы затаились, но пепельный навес спрятал поляну, осеребренную блеклым полумесяцем. Они напряглись, зашевелили ушами, вслушиваясь в отзвуки стоячего эха, и не зря. Через минуту поляну прорезал оглушающе-сдавленный, полный отчаяния вопль Габриэла.
   Так кричат, когда умирают.
   Левеандил и Рамендил в ужасе осели на землю. Остальные дрогнули и прижали тонкие золотистые руки к сердцу - страшнее крика они в жизни не слышали. В Верхнем Мире много чего говорили про темных эльфов, а про их жестокость говорили еще больше: пытки пленных, осады мирных городов, убийства невинных жителей... но чтобы так издеваться над своим же сородичем, это у сотканных золотом и светом в голове не укладывалось. Хотите убить - убейте, зачем же так мучать?
   Мертвым грузом пала тишина, но всего на секунду. Октябрьскую полуночь пронзил губительный глас бесчисленной орды демонических существ - голодные твари спешили на пир.
   Клок тумана перекатился левее, отполз осколком льда. Эллион прищурился - открывшаяся поляна оказалась пуста.
   - Они ушли.
   - И бросили его, - Левеандил кивнул на одиноко лежащую тень на берегу. Распростертое худое тело не подавало признаков жизни.
   - Убили, - севшим голоском прозвенел Рамендил Эндермеран, отворачиваясь.
   Совсем близко раздался отвратительный звук похожий на похоронный трубный звон и грохот тысяч гроз одновременно. Ревела мантикора.
   - Уходим! - Эллион вывел из оцепенения остальных. - Сюда ползет вся мерзость, обитающая в этом лесу!
   - Предлагаете его бросить? - Хором возмутились братья.
   - Да, - пожал плечом Эллион, - предлагаю.
   - Но он умрет, - запротестовал Левеандил.
   - И что? - Огромные голубые глаза блеснули, как два пересыхающих озера. - Я говорил, он наш враг. Мы ему ничего не должны.
   - Это не правильно, - горячился Левеандил. - Если позволим ему умереть, будем ничем не лучше исчадий.
   - Мальчишка прав, - согласился красивый эльф без возраста Эстрадир и посеял седеющими волосами, как снегом.
   - Да, - поддержал рыжеволосый Андреа. - Всевидящий милосерден, и мы должны проявить милосердие.
   - Милосердие? - Взорвался Эллион и затылок ударило болью. - Да что с вами? Эти мерзавцы разрушили Эбертрейл, убили наших родителей, взяли в плен наших детей! И он, - злющий эльф ткнул пальцем в неподвижного Габриэла, - был одним из тех, кто жег Лесной город, наблюдая, как мы корчимся от боли и истекаем кровью! А теперь вы толкуете мне о милосердии?
   Новый ревущий крик прогремел из черно-пурпурной поросли дикой рябины.
   - Она уже рядом, - прошептал Рамендил, вглядываясь в синий сумрак светившегося, как голая степь леса.
   - Возвращаемся на поляну, - позвал Левеандил, срываясь на бег.
   Эльфы бросились за ним. Эллион сплюнул со злобы, но поспешил за остальными - перспектива тащить темного эльфа до убежища на своих плечах ему очень не нравилась. Впрочем, для начала надо было убедиться, что "враг" жив, а то может, все его беспокойства совершенно напрасны.
  
  
   - Дышит. - Левеандил утвердительно кивнул, нащупав на шее Габриэла бьющуюся жилку.
   - Проклятье, - выругался Эллион, - а я так надеялся... Что? Что вы на меня так смотрите?
   - Всевидящий, что они с ним сделали? - Покачал головой Эстрадир, усаживаясь рядом с бледным, холодным и неподвижным, будто посмертное изваяние из белого гранита, шерлом. - А с рукой что? Изверги! Смотрите!
   Лекарь кивнул на рукоять клинка, торчавшую из правой ладони.
   - Они пронзили ее насквозь. Сколько крови.
   - Надо вытащить меч, - озираясь по сторонам, буркнул Левеандил, - и бежать.
   - Я сделаю, - тихо звякнул его брат.
   Он сел на колени рядом с полуживым изгнанником и откинул на спину серую волну длинных спутанных волос. Солнечный долго примерялся к рукояти эльфийского клинка, обхватывал и отпускал в нерешительности, и снова обхватывал. Ледяная выпуклая сталь, обвитая узорами сиварской позолоты, неприятно обжигала ладони. Юноша никак не мог решиться и все косил серо-голубые глаза на Габриэла, будто ждал, что темный вдруг очнется и устроит ему нагоняй.
   - Торопись, - шепнул Андреа.
   Мантикора взвыла из-за каменных глыб, казавшихся обломком крепостной стены. В небо с шумом метнулась стая галдящих ворон. Соседние кусты затрещали сломанными ветками. Медлить больше нельзя.
   - Ну, Рамендил, давай, - торопили Эстрадир и Лоррано.
   Рамендил втянул горький воздух, почуяв, как по хребту скользнула капля липкого пота. Вспотевшие руки налились тяжестью и с силой вырвали королевский меч из земли. Кровь, запекшаяся и уже прихваченная корочкой льда, хлынула из ладони Габриэла черной сверкающей лентой. Эльфы ахнули. Но воин не пошевелился: синюшные губы не дернулись, плотно сомкнутые веки не дрогнули, ни один мускул залитого кровью и измазанного грязью снежного лица не пришел в движение.
   - Как бы не умер по дороге, - менестрель тряхнул копной огненных волос. - Путь до приюта не близкий.
   - Так не будем терять времени, - буркнул Эллион, перехватив из дрожащих рук Рамендила клинок из прочнейшей подгорной стали. Он вложил его в искусные ножны, найденные тут же в траве, и заткнул за пояс.
   Из верхних полукафтанье (связав их за обрывки длинных расшитых узорами рукавов) эльфы соорудили нечто похожее на полевые носилки, и осторожно уложив Габриэла, вскочили и бросились берегом мутного пруда на запад. Перевернутый рожками месяц плыл по глади осеннего неба серебристой ладьей - за край мира, в Рассветный Восток. Левеандил глянул на него и кивнул, все правильно, восток за спиной, запад - впереди. Туда, к величественной и могучей реке севера Этлене лежал их полный опасностей путь.
  
   * * *
  
   Заросшая мятликом поляна в блеске рассветных лучей показалась эльфам ликом зловещего монстра. Они бежали всю ночь от рассветных границ навстречу синим теням, точно Серый Странник подгонял их раскаленными плетьми, суля забвенье и вечные муки, если они сбавят темп. У большого озера с неподвижной гладью, не отражавшей небеса, Дети Рассвета выбились из сил.
   Бережно опустив Габриэла на берег, вольноотпущенники рухнули в высокие погребенные предрассветными тенями стебли розмарина и лавра, разметав лучистые волосы и светлые одежды.
   - Этот омерзительный лес безграничен, - жалобно простонал Лоррано.
   Левеандил вытер пот широким рукавом прежде богатого полукафтанья цвета золотых звезд и покосился на озеро. Оно влекло царственной, неестественной красотой. Половина его вод лежала в тени, вторую пронизывали солнечные лучи, проникая в озерную ткань вплоть до черных камней, усеивающих неровное дно. На линии, где сталкивались ночной сумрак и зарево утра, дрожали силуэты голых стволов. Юный солнечный эльф обернулся и заметил, что отраженные в воде осины росли на крутом холмистом гребне, простиравшемся вдоль восточного берега на пятьдесят ярдов к северу. Их высокие мощные бревна заслоняли рассветное солнце колоннами черного непрозрачного хрусталя. А меж ними копошилось большое и блестящее нечто.
   Слева беседовали Рамендил и молодой, поседевший лекарь.
   - Как он, лорд Эстрадир? - Спрашивал звонкий голосок брата.
   Вздох.
   - Плохо. Он теряет много крови. Ребра сломаны. Левая рука тоже. Сам бы он не освободился от меча. Так и умер на той поляне.
   Вздох.
   - Как печально, - грустил трелью Рамендил.
   Справа Эллион шарил рукой по каменистому берегу. Камни журчали под ладонью мужчины песнью весенней реки. Левеандил хотел было кинуть на сородича взгляд, но копошащееся среди мертвых стволов пятно обретало очертания и насыщенные краски и не отпускало взор.
   - А, нашел.
   Послышался шелест клинка, укладываемого на колени. Сверху на лезвие лег округлый покатый камень. Посыпался легкий стальной звон.
   Чирк... чирк... чирк...
   - Лорд Эллион, - рыжий Андреа мягко рассмеялся, шурша по траве босыми, сбитыми в кровь ногами, - меч и без этого остр, как зуб дракона.
   Эллион не ответил.
   Чирк... чирк... чирк...
   Левеандил насторожился. Залитое рассветными огнями пятно выскочило на край холмистого гребня, и парнишка чуть не лишился чувств. Ужас Мертвого леса настиг их даже на его западной окраине! Сверкнули сабли-клыки и страшилище разразилось душераздирающим ревом.
   - Мантикора! - Вскричал Левеандил.
   Эльфы встрепенулись, но свирепое чудище покрыло далекое расстояние в сотни и сотни ярдов в несколько широких прыжков, сотрясших землю.
   Источая тленно-приторный смрад, тварь взмахнула тонким жилистым хвостом с ядовитым жалом на конце. Сияющие голубым светом глаза воззрились на неподвижное тело Габриэла. Она жаждала крови, шла по следу, как натасканная гончая и не спешила отказываться от добычи.
   Левеандил застыл обломком скалы, не в силах пошевелиться. Позади него замерли брат и седой лекарь. Слева и справа оцепенели весельчак Андреа и немногословный Лоррано.
   Ближе остальных к мантикоре сидел Эллион. Светлое сердце эльфа заполнил тягучий, холодящий кровь страх; онемевшие конечности дрожали, на лбу заблестели жемчужные бусинки. А он-то думал, что хуже падения родного Эбертрейла и тяжкого плена в тюрьмах Эр-Морвэна уже не будет.
   Меж тем чудище из мира потустороннего света, где в черных небесах вместо солнца пылал пурпур, по руслам рек тек металл, а земную твердь усеивали обглоданные кости, мотнуло головой в рыжей гриве и ступило на границу рассвета. Косматая шерсть замигала рубинами, в серебряных чешуйках отразились тысячи солнц.
   Взгляд Эллиона невольно пал на бледного, неподвижного Габриэла.
   Поганое исчадие, - выругался он про себя, - не хватало еще погибнуть из-за тебя!
   Злость придала ему сил. В Эбертрейле он служил в Белой Гвардии и по праву носил звание самого меткого лучника королевства. За верную службу и бесстрашное сердце получал дары из рук Аннориена Золотое Солнце, слыл первым храбрецом при дворе, был почитаем и любим сородичами. Так, что же изменилось?
   Рука Эллиона потянулась к рукояти клинка. Пусть Эбертрейл погиб, но он все еще жив и все еще лучший лучник равнины Трион. Будь у него лук и двадцать стрел, он бы размазал тварь по берегу, но лука нет, как нет королевского знамени и самого королевства. Но он все еще жив! И он не сломлен.
   Отбросив оселок, Эллион вскочил. Клинок из подгорной стали - тоже хорошо. Эльфийское жало блеснуло в свете белых лучей и уперлось в разинутую тварью пасть.
   - Не подходи, - прошипел воин короля Аннориена.
   Не по-эльфийски жесткий голос вывел из оцепенения его золотоволосых сородичей. Левеандил встряхнулся и потянулся за камнем - желательно побольше и поострее. Эстрадир нащупал сухую толстую корягу - будет удобно бить. А Рамендил, поддавшись внезапно нахлынувшему порыву, преисполнился отваги и подполз к Габриэлу, прикрыв раненного своим телом. Расскажи ему еще три дня назад, что он ценой собственной жизни станет защищать одного из темных, молодой эльф в жизни б не поверил.
   По лицу и телу Эллиона катился горячий пот, от тлетворного зловонья мантикоры слезились глаза. Но тварь бездействовала, только посверкивала голубыми глазищами, будто учуяла что-то такое, чего сама же и испугалась. А потом случилось нечто необъяснимое. Мантикора с жадностью втянула ледяной воздух, утробно зарычала и бросила ненавистнический взор на Габриэла. Светящиеся голубизной глаза налились неподдельным ужасом. Тварь попятилась, замотала сверхъестественной башкой, точно познав мучительную боль, заскулила, как побитый хозяином пес, а через мгновенье метнулась в осколки сумеречных теней Стих Оргула.
   Эльфы еще долго не шевелились, радуясь рассвету и тишине, которые раньше казались им чужеродными и неживыми, а теперь наполнили их чистые души умиротворением. Смерть дышала им в спины, они уже слышали, как в звуках цветочных песен заскрипели створки Последних Врат, и только заступничество Властелина Над Облаками уберегло их от безвестной гибели в чужом, суровом краю.
   Эллион опустил сверкающий меч и долго глядел на игру света по закаленной стали.
   - Учуяв клинок, тварь отступила.
   - Ее спугнул не клинок темных, - тихий, мудрый, но искренне испуганный голос Эстрадира возразил лучнику и поверг сородичей в самое большое удивление их величественных жизней. - Она учуяла его, - кивок на Габриэла, - потому ушла.
   - Его? Разве мантикоры трепещут при виде раненных темных эльфов?
   - Мантикоры вообще ни перед чем и ни перед кем не трепещут, Рамендил. Но его она испугалась. И испугалась знатно.
   - Вы уверены?
   - Уверен, Андреа. А вы сомневаетесь? Или правда верите, что бессмертный монстр бежал от эльфийского клинка, двух палок и десяти камней?
   Братья дернули заостренными ушами от удивления. Андреа, потрясенный услышанным, впал в глубокую задумчивость, а Эллион медленно обернулся и, рассеянно скользнув взглядом по бледному бесчувственному парню, прошептал:
   - Кто же вы, лорд главнокомандующий?
  
  
   ... Путь продолжили через полчаса.
   Стих Оргул оплетал предгорья Мертвых гор с запада и тянулся устрашающим частоколом по голой изъеденной туманами земле более ста миль от Пустошей Фэр'айо до границы королевства желтых великанов - Шар-Рахри. На западе, в пограничье с Черноземьем - царством злобных ведьм, текла пенистая Этлена. Великая река брала начало на отрогах Драконовых гор и несла ледяные воды на юг - в дивные, овеянные легендами оазисы Ажинабада и Диких Степей.
   Они торопились к реке. Холодало. К вечеру третьего дня низкое небо заволокло пуховым ковром; в редких разрывах снежных облаков тускло сияли месяц и звезды. К вечеру четвертого - яркой серебристой дугой Этлена открылась им с севера. До Горного приюта оставалось не меньше трехсот миль строго на север. А, как известно, с раненым на руках, любое расстояние увеличивается вдвое, а путь облекается красками особой ответственности и значительности.
  
   * * *
  
   В Зале Аудиенций стояла невыносимая духота. Гелеган второй час подряд рапортовал об усмирении восстаний на юге Эр-Морвэна, сообщал об очередном требовании Умбера Кривоносого выслать в Немер три отряда по триста воинов, и не без гордости отчитывался об успехах военной кампании против шар-рахрийцев и Родрэма Третьего, которая, по словам старого эльфа всецело была заслугой Его Величества.
   Брегон глядел на родовое кольцо, и льстеца-главнокомандующего не слушал. Оно, вырезанное из цельного куска черного кристалла с алмазной печатью древнего эльфийского рода, было точь-в-точь как у Габриэла, сын Бриэлона. В переплетениях эбонита и лунного камня, текли капли хрустального света. Дракон хищно сверкал зубами, змея поблескивала большими мудрыми глазами.
   Впрочем, любой эльф из рода Дракона и Змеи носил подобное кольцо - Теобальд, Бриэлон, леди Селена, командор Дминар и многие-многие, связанные с ними общим родством. Иные эльфийские рода тоже не отставали; например рожденные в роде Веллетреэв носили кольцо из оникса с оттиском клинка, замкнутого в круге; Черных Соколов отличало аметистовое кольцо с соколом в полете, род Ашай-Мади гордился кольцом из белого золота с елью в снежной шапке и так далее. Таким изысканным способом, лорды и леди благородных кровей отделяли себя от бедняков, рожденных в низших кварталах.
   - Те безродные ничего подобного отродясь не смели надеть, - частенько посмеивались они на приемах и пирах.
   Потеряв интерес к кольцу, Брегон перевел взор в окно. Легкие подземные сквознячки плавно качали полупрозрачные занавеси с голубой строчкой агройского атласа. В пузатых стеклянных чашах всплескивали золотыми хвостиками рыбки. Шерлы-военные, сидевшие вдоль стен, тихо перешептывались. У дверей стыли неподвижные гвардейцы, посверкивая темным металлом брони.
   Матовые ногти короля затарабанили по перилам. Минуло три ночи с того момента, как они бросили Габриэла умирать в Мертвом лесу. Все прошло просто замечательно, так как и задумывалось и теперь молодой король мучился в неизвестности: шерл истек кровью и умер? Им закусили зубастые химеры и кровожадные ламии? Или он нашел в себе силы спастись?
   - Ваше Величество чем-то огорчены? - Осведомился Гелеган, оглаживая холодный жемчуг волос.
   Брегон повернул голову. Черная траурная повязка в бриллиантах хлестко сверкнула унцией серебра.
   - А?.. С чего вы взяли? - Рявкнул он.
   Черт бы тебя забрал, Гелеган! - выругался про себя Брегон, а потом понял - его ногти тарабанят по лепнине перил, точно дождь по железной крыше гончара.
   Отдернув руку, он небрежно махнул:
   - Продолжайте.
   И откинулся на резную спинку трона.
   Как, хорошо быть владыкой, улыбнулся он невзначай.
   - Да, повелитель, - нижайше склонился герцог: - Так я повторюсь? Ага. Прибывший накануне гонец сообщил, что передовой отряд маршала Кэллиана, вступив в неравный бой с желтыми великанами у Черных пустырей, как и было запланировано - изобразил ложное бегство и спешно отступил к перевалу Хор Могор. По донесениям из ставки, король Родрэм, купившись на уловку, начал преследование. Сейчас он в районе Серебряных Шахт и отстает от Кэллиана меньше, чем на полдня. Засадные полки Бесмера и Дминара уже дожидаются неприятеля. Как только шар-рахрийцы зайдут на перевал, наши ударят им в тыл, а конница Кэллиана атакует авангард. - Последнюю фразу он прошептал в сладостной судороге: - Победа будет за нами.
   Самолюбование Гелегана привело Сирилла в ярость, и командор вскричал:
   - Эту стратегию предложили не вы! Не хвалитесь чужой и еще не завоеванной победой!
   Старик потряс головой и, бесстыдно глянув Сириллу в глаза, прошипел:
   - Не напомните, командор, кто предложил эту стратегию?
   - Лорд Габриэл, - сникая, ответил тот.
   Гелеган злобно расхохотался:
   - Мертвецу победа без надобности.
   - Подлец!
   Сирилл выхватил клинок, кидаясь в атаку. Сталь рассекла воздух, но крик короля, заставил командора отшатнуться.
   - Не сметь!
   Рука шерла рухнула, и острие порхнуло в пол.
   - Сирилл! Убрать оружие! Гелеган! Молчать!
   - Но я, Ваше Величество, пострадавшая сторона...
   - Молчать, я сказал!
   Гвардейцы тремя гулкими шагами обступили Сирилла, собираясь взять под стражу, но Брегон повелел:
   - Отошли от него! - И когда охрана повиновалась, пригрозил шерлу: - Еще одна такая выходка и вас обезглавят! А теперь, командор, вернитесь на место!
   Сирилл рухнул в кресло с опущенной головой. Гелеган же кипел от ярости - уже второй раз "щенок в короне" унизил его на глазах у всех; первый, конечно же, случился во время показательного суда над Габриэлом и его вымышленными сообщниками.
   В зале стало тихо. Король откинул голову на блестящую спинку.
   Да где ж блуждают мысли этого молокососа, злился Гелеган, глядя из-под белых бровей.
   - Ваше Величество, - робко позвал он, - а что ответить Умберу Кривоносому? Он настойчиво требует три высоких отряда. В противном случае - грозиться разорвать с нами все торговые договора.
   - Что по этому поводу думал Габриэл? - Лениво осведомился Брегон.
   Гелеган замялся, пожал плечами.
   - Габриэл был противником помощи Умберу. Он запрещал отсылать войска в Немер, - буркнул Сирилл и отвернулся.
   - Ваше Величество, я с этим не соглашусь...
   - Я разделяю мнение бывшего главнокомандующего, - пресек Брегон. - Вы слышали, герцог?
   Гелеган учтиво поклонился:
   - Да будет так. На этом я закончу.
   Следующим отчитываться надлежало начальнику тайной службы Эммеросу. Но сказать высокородному лорду было нечего. Ни одна из его ищеек не напала на след Белого Лебедя - наемница, как дым, истаяла в рассветных огнях и с ночи покушения на Теобальда залегла на дно. Все их усилия шли прахом и со стороны походили на бесполезную крысиную возню.
   Эммерос судорожно смял шелковые рукава и невидяще посмотрел перед собой. Королю не понравится его доклад. Начальник сглотнул и повел плечом - как бы не лишиться головы. Дрожавшие уши невольно уловили пугливый плеск воды в ближайшем углу, а еще шаркающую не по-эльфийски тяжелую поступь существа, подволакивающего одну ногу. Эммерос напряг превосходный слух - так и есть, к Залу Аудиенций кто-то подходил. Но король никого не ждал, или ждал? Темный эльф бросил взгляд на Брегона: тот, вроде, тоже прислушивается и... улыбается?
   В зал вбежал Сэт и, пав на колени, коснулся ладонями пола из руды олова.
   - Мой повелитель, явился Охотник, - пропел медовый перелив.
   Брегон заметно оживился. Темные эльфы заволновались - прошуршал хор шепотков. Рыбки ударили хвостиками по воде и ушли на глубину.
   - Так, так, так, - хриплый гортанный бас вошедшего приковал внимание лордов. - Шерл Брегон взошел на трон Подземного королевства, вот чудны дела твои Судьба-проказница.
   - А-а, - потянул король, - Наконец-то.
   Тощий гоблин с ядовито-зеленым отливом кожи и горбатым носом, облаченный в кожаный кафтан, мешковатые штаны и низкие сапоги с засохшей грязью на подошвах (по каким злачным дорогам носило этого неприятного гостя, эльфам даже знать было омерзительно) вальяжно ввалился в эльфийский покой. За его спиной колыхался плащ землистого цвета. На поясе темнела тяжелая дубина с железным наконечником в острых иглах. Крючковатые пальцы, похожие на корни волшебной мандрагоры лежали на массивной рукояти короткого широкого меча в потертых ножнах, перетянутых грубыми ремешками.
   - Вы позвали, я явился, - Охотник обнажил гнилые зубы и отвесил нижайший поклон. Блеснувшая лысина бросила на стену пятнышко белого света.
   Король указал на дверь:
   - Господа, совет окончен. Продолжим завтра.
   Шерлы поднимались, с почтением кланялись Его Величеству и покидали зал.
   Охотник, облокотившись о бортик камина, наблюдал за церемониалом сумеречного народа и похрюкивал, оттопыривая верхнюю губу. Все эти смиренные поклоны и касания руками правого предплечья до слез веселили зеленокожего наемника из Харисумма. Когда за последним шерлом закрылась роскошная дверь, он расхрюкался в голос, разбрызгивая слюну.
   Брегон закатил глаза от омерзения. Темные эльфы страсть, как ненавидели черных и зеленых гоблинов, и считали ниже своего высокородного достоинства нисходить до грязных вонючих уродцев, а уж о том, чтобы вести с ними дела и речи быть не могло. Но изредка эльфы подземелья все же поступались гордостью и прибегали к услугам низшей неполноценной расы, как они брезгливо любили выражаться. Именно безвыходное положение темноэльфийского владыки и вынудило призвать гоблина их Харисумма. Он был охотником за головами, и охотником - хоть куда.
   - Чем я могу быть полезен Вашему Величеству? - Пробасил гоблин, отхрюкавшись и утерев слезы и прочие липкие выделения.
   - Ты должен кое-кого найти. - Точно рабу бросил Брегон.
   - Кого?
   - На ее поиски я отослал лучших воинов. Самых лучших, - многозначительно выделил Брегон, - но...
   - Но вы им не доверяете? - Закончил Охотник и сморкнулся в рукав.
   - Не твое дело, - с отвращением процедил король. - Если выполнишь задание - получишь квинтал [50, 802 кг] золота.
   Зеленый гоблин зыркнул из-под тяжелых, нависших, как птичьи гнезда бровей - предложенная королем плата воистину являлась королевской. Интересно, кто же так сильно ему насолил?
   Охотник расплылся в гнусненькой (какую только можно представить) улыбочке, и в этот момент дворец содрогнулся - со стен посыпалась драгоценная облицовка, с потолка посеяло серебристым напылением, с улиц донеслись рваные крики, звон цепей и глухой топот гигантских лап. Брегон вскочил с трона и бросился к окну.
   - Ничего страшного, Ваше Величество, - гортанно объяснил гоблин. - Просто мои малыши проголодались. Мы вышли из Элейска неделю назад.
   - Их накормят, - пообещал Брегон и развернулся. - А теперь поговорим о деле.
   - Кто на этот раз перешел вам дорогу? - Гоблин окинул взглядом роскошное убранство Зала Аудиенций.
   - Белый Лебедь.
   - А, эта чертовка, - понимающе захрюкал Охотник. Он закинул голову к потолку, поковырялся в зубах, сплюнул вонючую жижу на сияющий светом пол и чуть тише переспросил: - Квинтал золота, говорите? Идет.
   Вынув из кармана малахитовое ожерелье, сорванное с груди Белого Лебедя, Брегон швырнул переливчатые темно-зеленые камни харисуммцу.
   - Это поможет тебе. Найди и приведи ее живой.
   Гоблин жадно обнюхал ожерелье и по темноэльфийской традиции припал на колени:
   - Слушаюсь и повинуюсь.
   Перед самым уходом любопытство Охотника все же взяло верх.
   - Ваше Величество, а зачем девица нужна вам живой? Она убила вашего отца. Не проще ли преподнести ее голову на серебряном блюде? Чисто и красиво.
   - Не проще, - зловеще улыбнулся Брегон. - Лебедь нужна мне живой. - И поняв, что харисуммец не отстанет, рассмеялся, - все то тебе, рвань зеленая, надо знать.
   - А, то.
   - Ладно. Она может вывести меня на одного светлого эльфа.
   Загадки, с которым говорил Брегон, раздражали Охотника - брови на кожистом лбу вопросительно поползли вверх.
   - Лекс Грозовая Стрела. Он - моя цель.
  
   Глава 8. Горный приют

Будь внимателен к гостю -- пусть он твой враг.

Даже лесорубу с топором дерево не отказывает в тени

(Индийская мудрость)

  
   В могучую стену, сложенную из огромных гранитных камней, ветер швырнул пригоршню колючего снега и злобно расхохотался. Пламя факела горестно затрепеталось и рухнуло на бок. Остин Орлиный Глаз покосился на хлипкий, дрожащий огонь, сплюнул ледяное месиво, набившееся в рот, и поплотнее запахнул полы широкого шерстяного плаща. Стоящий рядом огр сердито погрозил кулаком в темноту:
   - Поганец! Поймать бы тебя и отодрать.
   - Остынь, Мардред, - устало молвил Остин, оправляя съехавший с плеча лук, - это всего лишь ветер.
   И вновь получил по лицу жгуче-ледяной горстью снега, что-то процедил сквозь зубы (огр не расслышал), и натянул капюшон - ноябрьский холод кусался до боли.
   Рыжеватый свет факела выхватывал полет крупных снежинок. В сумрачной пелене заунывно сопел снежный буран. В трещинах скал шелестели злые вихри. Где-то далеко грохотали срывающиеся вниз камни.
   - Непогода все бушует, - вздохнул Остин, стряхивая снег и глядя на восток - небо с той стороны багровело рассветной зарей.
   Огр смахнул с лица серебристое кружево льда, оперся о высокие каменные перила, и прохрипел:
   - Она три дня бушует, гвоздь мне в сапог! Работники не успевают расчищать подъездные дороги. Тайные ходы на север и восток замело по пояс. С западной башни сорвало крышу. В том крыле замка замело три комнаты и Янтарную гостиную.
   Остин вздохнул и потер переносицу - опять беда с крышей, ветер срывал ее чуть ли не каждую неделю; днем он этим займется, не дело, когда по замку текут грязные реки подтаявшего снега.
   Ветер снова обжег секущей снежной волной и Остин поморщился. Внизу залился лаем сторожевой пес. Слева послышалась мягкая скользящая поступь и тяжелый грохот солдатских сапог. Через минуту в круг бледного света вошли двое - лесной эльф и белый гоблин; лесной эльф заговорил:
   - Лорд Остин, на западе лазутчиков не обнаружено.
   - Хорошо, Мьямер.
   - Ха, еще бы! В такую погоду лезть в горы никому не охота, - расхрипелся смехом огр и громко шмыгнул.
   Справа, в неверном свете факела, подоспел с отчетом третий дозор.
   - Лорд Остин, - кивком приветствовал молодой солнечный эльф - золотое сияние, озарявшее мужчину, было заметно даже в рассветной полутьме. - На востоке тихо. Врагов нет.
   - Благодарю, лорд Люка, - кивнул Остин.
   Через пять минут с северной стены спустился последний дозор и тоже рапортовал о спокойствии. Отблагодарив караульных, Остин отпустил их спать (через пару минут ушедших заменит дневная смена), а сам надолго застыл у обледенелого каменного зубца.
   Ночь таяла, и унылый осенний рассвет растекался по восточному горизонту красками бледной акварели. Молодой лесной эльф прищурил единственный зрячий глаз: на юге проступали очертания плавных хребтов, глубоких ущелий, пологих долин и блестящих озер в неспокойных низинах. Высокий крутой гребень, усыпанный древними буро-зелеными елями, рисовался черно-белым пятном на западе. В просветах игольчатых лап курились пряди тумана.
   Ветер сыпанул крупой и Остин отвернулся - его взгляд упал на восток. В полусвете холодных лучей простиралась отлогая, замкнутая кольцом зубчатых стен Семерейская долина, расчерченная ломаной нитью Этлены. Река неслышно текла по ледяным хребтам Вал-Геар и исчезала на юге среди мрачных лесистых косогоров. Беззвучная и холодная вода в свете серевшего мрака блистала жемчужным зеркалом, раздаваясь многочисленными ручейками и рукавами. Летом по ее берегам сверкали белоснежные камни, а вокруг благоухала мягкая зелень ландышей и омелы. Сейчас вся долина холмилась колючими сугробами-клыками и казалась разинутой пастью белозубого дракона.
   Дальше - в милях двадцати к юго-западу зиял черный провал, а за ним вздымалась отвесная сверкающая скала. С севера нависали снежные громады Драконовых гор. Собственно говоря, замок и был отстроен три эльфийских поколения назад на высоком склоне этих холодных неприветливых гор, с одной единственной целью - дать убежище всем обездоленным и угнетенным равнины Трион. Ательстанд (как назывался приют) принадлежал лорду Остину Орлиный Глаз с тех самых пор, как сию величественную твердыню ему передал отошедший в Арву Антре отец - валларро Эрлиндор.
   В замке делили кров и очаг не только Дети Рассвета, но и белые гоблины и даже гномы, изгнанные из родных мест за некие гномьи святотатства. Мест не хватало, но благородный Остин никогда не отказывал в помощи, ибо от сотворения времен в сердцах светлых эльфов жил неиссякаемый свет милосердия. Подобно вечному огню, он грел их светлые души даже в страшную стужу, не давая пасть духом, а еще был тем маяком надежды на спасение, о котором так грезил прекрасный Перворожденный народ.
   Много лет молодой эльф нес бремя хранителя убежища и протягивал руку помощи всем, кому она так была необходима. Обитатели Ательстанда в Остине души не чаяли и называли не иначе "наш благодетель". К тому же он был пригож собой. Длинные серо-русые волосы перетягивал кожаный ремешок, серебристая, как звездная пыль кожа светилась мягким сиянием. Высокие утонченные скулы, тонкий нос и мягкая линия губ свели с ума немало прелестных эльфиек. Однако, сам Остин никому взаимностью не отвечал, а все потому, что имел один недостаток, а именно - один зрячий глаз цвета расплавленной стали. Второй он потерял в схватке с гоблинами у подножия Гор Жизни, и теперь его скрывала косая белая повязка, перекинутая через голову и левое ухо.
   За спиной послышался шорох - стукнула дверь, полились журчащие голоса, зашелестела невесомая поступь. Остин обернулся: внутренний двор побежал косыми тенями. Три высоких эльфа в серых плащах со скарбом в руках заскользили по мраморным плитам к соседнему крылу замка; стайка детей, заливисто смеясь, закружилась на заметенном сугробами крыльце. Из-за каменного фонтана вынырнули два орка-фаруханца (единственные орки в замке) и, раскланявшись эльфам, грузно потопали к конюшням.
   Замок просыпался. Открывались резные двери балкончиков, в темных окнах распахивались темно-бордовые шторы, на сверкающие террасы выбегали юные эльфийки, развешивая белоснежные простыни и полотенца.
   Остин поднес замерзшие пальцы ко рту и подышал. Восток разгорелся зарей; в прорехи снежных облаков падали каскады винно-красных лучей. Он чуть слышно вздохнул: утро наступило, дозор окончен, и ему пора приступать к дневным обязанностям владетеля Ательстанда.
   Главная дверь замка тихонько приоткрылась и на крыльцо выскользнула хрупкая дева с корзиной, полной белья. Она была облачена в воздушное платье цвета спелого персика с высоким воротом и широкими рукавами и белый бархатный плащ, расшитый искристыми самоцветами. Длинные пепельные волосы трепетались у нее за спиной крыльями, подол тек по затянутым льдом плитам разлитым серебром. Остин залюбовался эльфийкой. Улыбкой она приветствовала других, и ее юное почти детское лицо с идеально правильными чертами лучилось нежным звездным теплом. Арианна...
   Сердце молодого эльфа защемила тоска. Знакомство с прекрасной леди и ее зеленоглазым братом случилось весьма неожиданно. Девушка и юноша искали укрытие, и благородный эльф приютил голодных и бесприютных Арианну и Эридана, измученных дальней дорогой со стертыми до крови ногами, без пейса в кармане. С тех дальних пор прошло немало лет, они подружились, не раз выручали друг друга из бед, но так и не открыли мужчине сердец. Остин понятия не имел: кто они, откуда родом, от кого бежали много дней и ночей с Заокраинного Запада и почему первое время прятали лица под капюшонами. Арианна так похожая на своих сородичей - лесных эльфов и столь разительно отличавшаяся от них являлась для Орлиного Глаза великой загадкой с оттенком морозного золота на закате. И все же, робкая надежда рано или поздно познать тайны ее души и возможно стать для нее кем-то большим, чем просто друг не покидала чистое и доброе сердце молодого владетеля замка.
   Его безответная любовь крепла и росла день ото дня. Он, возможно, и открылся бы ей, но физический недостаток угнетал красивого возвышенного эльфа, лишал уверенности, вселял в душу страх получить отказ. Остин молчал, страдал, но молчал, хотя и понимал, что рано или поздно его несчастное сердце не выдержит этой мучительной пытки и просто замрет от горя, и все что ему останется - тихо уйти в бесконечную весну Арвы Антре, унеся за собой песнь безответной любви.
  
  
   Облака расплывались и в прорехах виднелись островки голубого неба. Ветер еще задувал с севера, но уже не швырялся снежной секущей пылью, как всю прошлую ночь. Быстро прояснялось, и вершины Драконовых гор розовели лиловыми бликами. Кричала птица. Из низин Семерейской долины ей отвечали переливчатые трели синиц.
   Неужели метель и холод отступили?
   На галерею поднималась дневная смена. Три лесных эльфа, два белых гоблина и гном. Все в светлых чистых плащах, вооруженные луками и мечами, а гномы - секирами. Их громкие приветствия вернули Остина на заметенную снегом крепостную стену. Он опустил ладонь на рукоять фамильного клинка На-Эна, другой - откинул отороченный белым мехом капюшон. Дозорные потекли на боевые посты, а он, сбежав по мраморным ступеням, нагнал Арианну у застывшего фонтана. Ледяной панцирь оковал горлышко и чашу бесформенным куском хрусталя и тот сверкал в лучах утреннего солнца серебряным огнем.
   - Давай, помогу.
   Девушка обернулась.
   - Остин. Благодарю.
   Мужчина перехватил корзину с бельем и молча зашагал рядом. Слева простирался большой внутренний двор, выложенный белой узорчатой плиткой. Впереди поблескивали изразцовые крыши беседок, под ними безмолвно вились засыпанные снегом клумбы, поглядывая из-под белого покрывала бутонами усохших лилий и увядших от холода роз. Справа высился замок. Хлопали сотни дверей, из распахнутых окон высовывались светловолосые головы и радовались восходу. Мужские голоса напоминали порывы бурь Диких Степей, а женские - легкие песни безмятежных волн глубокого синего Моря Ветров.
   - Сынок! Вернись! Оденься теплее! На улице мороз!
   - Алеандра! Дуй на кухню! Пора готовить завтрак!
   - Эй, умник, стойла лошадей ты вычистил, а стойла коз не стал? Эй, я к тебе обращаюсь! Куда побежал! А ну, стой...
   Остин улыбнулся. Ательстанд был делом всей его жизни, и он готов был пожертвовать ею ради благополучия его обитателей. Около сквера собрались светлые эльфы с музыкальными инструментами в руках. Белый гоблин расчищал снег в соседнем дворике. На верхних этажах перекрикивались кровельщики.
   Шли не спеша. Золотистый луч упал на девичье лицо. Впервые за шесть тоскливых рассветов новый день нес безоблачное небо и легкий южный ветер. Арианна улыбнулась. Остин покосился на нее, хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и уткнулся под ноги.
   Эльфийка заметила, ее голос пролился мелодией трав:
   - Ночью ты опять стоял в дозоре?
   Он пожал плечом, мол, куда деваться?
   - Остин, - вздохнула она, - я беспокоюсь за тебя. Целыми днями ты занят делами приюта. У тебя нет даже минуты на отдых. А по ночам ты заступаешь в дозор. Ты себя совсем не бережешь.
   - Не точи сердце тревогами, - спокойно отвечал мужчина, все же тронутый искренней заботой Арианны, - кому, как не мне ведать обо всем, что происходит в замке.
   - Конечно, - улыбнулась она, блеснув светом изумрудных глаз. - Но тебе не обязательно решать проблемы постояльцев лично. Почему бы не передать это другим? Люке, например? Или Мардреду? Огр помогает тебе в приюте много лет. Почему не сделать его управляющим? Он смышленый парень. Уверена, он справится.
   - Справится, - согласился Остин, щурясь из-за рассветных огней, игравших в стеклах и витражах.
   Арианна вскинула пепельные бровки и Остин пообещал:
   - Ладно, я подумаю.
   Сбоку тихо окликнули:
   - Лорд Остин! Лорд Остин!
   Сквозь толпу протискивался белый гоблин-подросток и черные космы-косички вились над головой клубком змей.
   - Что случилось, Хагл?
   - На кухне лопнул один из котлов, - тяжело дыша, сообщил подросток. - Леди Миллиана в истерике. Мадред срочно просит вас прийти.
   Остин устало вздохнул:
   - Скажи, сейчас подойду.
   Белый гоблин сверкнул раскосыми серо-желтыми глазами, кивнул и юркнул в звенящую голосами толпу.
   - И передай, леди Миллиане, чтоб успокоилась! - Вдогонку крикнул владетель приюта. - Починим мы ее котлы, - это он молвил скорее себе.
   Снова замолчали. Ветер плакал в голых кронах груш, в небе перекликались горные орлы, звонко гомонили обитатели. Под ногами хрустел снег - трехдневный буран намел целые барханы колючего кружева и облепил всю западную стену пуховым покрывалом.
   - Еще только середина ноября, а снега навалило по колено. Если так пойдет и дальше к весне от Ательтанда останется только крыша, а от нас - уши, - заметил Остин, подкидывая сползшую под мышкой корзину.
   Арианна кивнула. Его ненавязчивые шутки всегда были ей по сердцу.
   За беседкой свернули налево и заметили снежный мост. Конечно, не настоящий, а сотканный из снега и улыбок. Три десятка эльфийских ножек утоптали сугроб, соорудив даже не мост - горку, так, что с одной стороны она поднималась, а с другой - плавно опускалась. А теперь и покататься - не грех. Мальчишки и девчонки взбегали на возвышенность и по очереди скатывались вниз. Ручьистый смех разносился над двором, наполняя Ательстанд бессмертным биением жизни. Среди детских голосков Арианна расслышала острый, как звон металла, голос брата.
   Эридан. Взрослый уже, а все как ребенок. Ладно, пусть немного повеселится. Так ему будет легче забыть тюрьму и пытки. Хотя, нет - не будет. На это ученику чародея потребуются годы, если не столетия. Почти каждую ночь девушка вскакивала к брату и молила его о пробуждении, а он... Он кричал от боли и ужаса, потому что снова и снова видел себя распятым в пыточной камере, слышал крики Эрла и смех Брегона, чувствовал касание раскаленных щипцов и захлебывался от крови и слез.
   - Эридан, твой черед, - послышался перелив со стороны снежной горки.
   - Как брат? - тихо спросил Остин.
   - Лучше. Прошел месяц с того дня, как он и остальные пленные бежали благодаря Белому Лебедю. - Загадочно произнесла она, потупив взор.
   - Это радует. - И зачем-то добавил: - Ательстанд ваш дом, Арианна. Вы можете жить здесь столько, сколько пожелаете. Ни к чему покидать его весной, чтобы потом возвращаться осенью...
   - Мы уже говорили об этом, - она звонко его прервала. - Мы благодарны тебе за возможность зимовать в приюте, но не проси, чтобы мы жили здесь целый год. Это не для нас!
   - Я помню, ты говорила, - опечалился эльф, сердце облилось горячей кровью. - Я желаю вам добра. Хочу, чтобы Эридан и ты не знали нужды. Больше никогда бы не пережили лишений и утрат. Ведь я...
   Всякий раз, когда он говорил с Арианной, его голос чуть заметно дрожал, а слова застревали в горле. Очень часто он чувствовал себя полным идиотом или мальчишкой, не способным объясниться в любви. И всякий раз, когда заветная фраза была готова сорваться с языка, он осекался и замолкал, будто догадывался - излишняя откровенность не пойдет их дружбе на пользу.
   - Знаю. Спасибо тебе, - со всей искренностью поблагодарила Арианна и скользнула дальше. Поникший головой Остин поплелся следом.
   Крыльцо прачечной вынырнуло из-за угла соседнего фасада. Весь задний дворик перетягивали веревки - ниже, выше, вдоль, поперек, и на них, подобно озорным воздушным змеям, колыхались выстиранные шелковые простыни, наволочки, шерстяные покрывала, узорные скатерти из дорого элейского аксамита. От ароматов терпкой морозной свежести и толики цветочной сладости запершило в горле.
   Остин опустил корзину на перила и заглянул эльфийке в глаза. Им так редко удавалось остаться наедине, все время кто-то окружал, гомонил, просил совета или помощи. Вот и сейчас хрупкий миг надежды безжалостно треснул под скрипом тяжелой, отделанной узорной лепниной двери. Вытекшая на крыльцо низкорослая черноволосая гнома в белом фартуке прищурилась, всплеснула руками и забубнила:
   - Лорд Остин, вот вы где. А вас все ищут.
   - Кто меня ищет?
   - Ой, да все! - И прачка затараторила: - Лорд Генри из оружейной. Там, кажется, треснула стена, и часть оружия оказалась засыпана мерзлой землей. Еще вас спрашивал травник Илмар. Ветер разбил в его лавке два окна и опрокинул полку со снадобьями. Или это в оружейной выбило окна? - Почесала бороду гнома. - Неважно, - махнула она толстой короткой рукой. - А еще вас искал валларро Агроэлл. Слышала, - прачка сузила черные глаза, - по личному делу. И еще... как же его имя... вечно я забываю. У них там водное колесо поломалось.
   Арианна нежно погладила в раз погрустневшего друга по плечу, махнула серебристыми ресницами, намекая: подумай о помощнике, а лучше о нескольких, но вслух шепнула:
   - Иди. Ты им нужен.
   - А, Арианна. Грязное белье принесла? Умница. - Сказала гнома, когда Остин ушел. - Детка, поможешь снять высохшее и развесить выстиранное? Оно здесь - в моей корзине. Держи.
   - Конечно, леди Бель, - девушка плавно вскинула руки - длинные широкие рукава вспорхнули, как крылья лебедя над прихваченной морозом гладью реки, - и принялась за работу.
  
   * * *
  
   - Вот видите, лорд Остин?
   Огромное железное колесо, прикрученное болтом к глухой стене замка, поскрипывало и ерзало туда-сюда. По недвижимым лопастям хлестала вода, соскальзывая в протекающий внизу ручей, но акведук оставался пустым. А все потому, что под черпаком, насаженным на обод застрял крупный валун, рухнувший с крутого заснеженного склона.
   - Ночью в полумиле сошел камнепад, - пояснял растерянный молодой эльф, - нас тоже задело.
   Остин присел около водяного колеса, заглянув под лопасти, - тяжелый валун засел намертво, такой вытягивать только с конями. Ледяные капли посыпались в лицо - горный ручеек, текший под стеной, шумел, рокотал и плескался. Владетель Ательстанда встал и, стряхнув брызги, сердито поинтересовался:
   - Как камни обошли магическую защиту?
   Молодой эльф растерялся еще больше:
   - Не ведаю. Вам лучше спросить у магов Воздуха.
   - Маги Воздуха, - процедил он сквозь зубы.
   Железо жалобно потрескивало. Голубые струйки тренькали по лопастям. В шум горного ручейка вплетался свист горного ветра. Солнце горело большим оранжевым шаром, но ясное холодное небо начинало мрачнеть - с севера наступала гряда синих облаков.
   Остин опустил голову - на глаз опять попал проклятый валун. Если его не вынуть - замок останется без воды, а в приюте больше тысячи обитателей, половина из которых женщины и дети.
   Два древних и тощих, как усохшая по осени ольха, лесных эльфа - маги Воздуха, с трудом припоминали-то свои имена, чего уж говорить о творимых ими заклинаниях. С горем пополам они поставили защиту на замок от камнепадов и снежных лавин, а еще должны были накинуть полог невидимости - от глаз шпионов и лазутчиков, но теперь Остин начинал сомневаться в их магических способностях. Впрочем, смерть первого эльфийского короля и четырех его братьев - величайших стихийных магов, стала не только причиной раскола единого эльфийского народа, но и подвела черту под знанием магических наук. Утратив великую мудрость предков, чародеи захирели, а их силы иссякли. Нынешние колдуны да маги лишь жалкое подобие могущественных пращуров, призрачные тени былой мощи праотцов, ведавших и подчинявших искусство волшебства. А потому, какой с них спрос?
   - Ладно, спрошу, - выдавил Остин, не поднимая головы.
   Сзади донеслись тяжелые шаги, и угрюмый хрип:
   - Лорд Остин! Лорд Остин!
   Мардред вырос перед другом и, смахнув блестящие капли со лба, прохрипел:
   - Там, это, новые беженцы пришли.
   - Ну и? Размести их, не впервой же.
   - Да не... Они это, - огр задумался, судя по растерянному выражению зеленоватого лица, он действительно не мог подобрать слова, - они просят помощи.
   - Они ранены?
   - Не для себя, э... - со лба по одутловатым щекам огра струился пот, и он ежился под пронизывающими порывами, как листик ивы, дрожащий у осеннего пруда. - Вам лучше самому послушать, - наконец, нашел, что сказать Мардред.
   Остин вздохнул, да что ж за день сегодня такой - ни секунды покоя, обернулся к эльфу, кивнул на застопоренное водяное колесо:
   - Займись этим.
   - Да, лорд Остин.
   А огру сказал:
   - Веди.
  
  
   Над чашей горячего наваристого бульона курчавился желтоватый дымок. От овощного аромата сводило желудок - Левеандил умирал от голода. Еще бы! Почти полторы недели он с братом и остальными вольноотпущенниками тащил на себе бесчувственного темного эльфа, сначала продираясь берегом Этлены, а потом плывя на самодельном плоту вплоть до костлявых корней Драконовых гор.
   Он глянул на младшего - гибкого и изящного Рамендила. Юноша, склонившись над фарфоровой чашей, украшенной голубым орнаментом, черпал бульон серебряной ложкой, глотал и давился.
   - Бедненький, - всплескивала руками кухарка Миллиана, - худой какой. Ты не торопись, не торопись. Я тебе добавки принесу.
   - ...пасиб... - новая ложка бульона исчезла во рту Эндермерана.
   - А что было после того, как король исчадий заменил казнь на изгнание? - Поинтересовался Люка Янтарный Огонь; он светился глубинным золотом до рези в глазах. Рука об руку с ним стояла прекрасная женщина в белом платье с длинными широкими рукавами и яркими, как рассвет волосами и тоже лучилась огнем.
   Рамендил Эндермеран бросил на влюбленную пару взгляд, проглотил бульон и открыл рот, но Левеандил его опередил. Отложив ложку, старший звонко ответил:
   - В полночь нас вывели в Мертвый лес...
   Вокруг покатились испуганные возгласы.
   - ... исчадия ночи нас отпустили. Их король посчитал: нам не выжить в проклятом лесу. А темного, своего сородича, они... э...
   И Левеандил все рассказал; как солдаты избивали связанного Габриэла, как ломали ему кости, как, истекающего кровью, опрокинули на землю и проткнули клинком ладонь.
   - Проткнули ладонь? - Лекс Грозовая Стрела поперхнулся травяным настоем и отставил кружку на стол.
   Он сидел рядом с мрачным Эриданом и задумчивой Арианной. Эридан покосился на друга, и Лекс пожал плечами - что за дикость?
   Братья из Эбертрейла не ответили, только кивнули.
   - Они сделали это, чтобы убить в изгнанном дух мщения. Лишили его права быть воином. Худшего бесчестья для их народа не существует. - Пояснил мрачный, отчужденно-холодный эльф, повидавший тысячи зим, и знавший обычаи и традиции разных миров.
   - Воистину жестокость темных не знает границ, - покачал головой валларро Агроэлл, - они не чтят святость жизни, не ведают сострадания ни к своим, ни к чужим.
   - Что было потом? - Спросил Хегельдер, подперев подбородок правой рукой, на среднем пальце которой сверкало золотое кольцо с рубином. Левую с отсеченной кистью он старательно прятал в складках длинного кафтаньего рукава, пошитого из легкого, расшитого бусинами немерского бархата.
   - Потом? - Братья переглянулись и потупили глаза.
   - Ничего. Они бросили его умирать, и вернулись в темные подземельные чертоги. А мы...
   Повисла пауза. За соседними столами гремели посудой. Из кухни лились приглушенные голоса. По перламутровым стенам скользили алые лучи осеннего солнца - в сумерках, скорее всего, разыграется ветер.
   Арианна дернула пепельными бровками и насторожилась - только не говорите, что вы его...
   - Мы спасли его, - выпалил Левеандил, предвосхитив вопрос девушки.
   - И привезли сюда, так? - Громко бросил Остина из дверного проема.
   Все вздрогнули. Владетель Ательстанда появился неожиданно. Возле него, утирая пот, молчал угрюмый Мардред - влажный лоб и щеки блестели глянцем, в торчащих из-под верхней губы клыках отсвечивали блики свечей.
   - Вы в своем уме? - Остин быстро вошел. - А если он шпион?
   - Да, - виновато закивал Рамендил и покосился на владетеля приюта, - Эллион тоже так говорил.
   - Может, стоило послушать некого Эллиона?
   - Он не шпион, - сердито запротестовал Рамендил. - Пожалуйста... помогите... Они в долине, у реки. Тряпки, из которых мы связали носилки, изодрались. Без вашей помощи им не втащить Габриэла в горы.
   - Габриэла, - точно пробуя имя темного на вкус, повторил Остин и переглянулся с Мардредом.
   Тот что-то прохрипел ему на острое ухо. Остин поморщился и отрицательно покачал головой. Сотни серых, голубых и зеленых глаз смотрели на мужчину в томительном ожидании, и ему стало не по себе. Принимать решения наспех он не любил, но судя по рассказам мальчишек, в данном случае промедление было неуместной, непозволительной блажью и могло стоить кому-то жизни.
   - Ладно, пойдете с нами - спустя минуту кивнул он братьям, - покажите дорогу.
   Арианна едва заметно улыбнулась - в великодушии друга она не сомневалась.
  
   * * *
  
   - Они на берегу! - Рамендил махнул рукой. - За мной!
   Небольшой отряд покинул Ательстанд после обеда, пересек волнистую местность Семерейской долины, исчерканную прозрачными руслами рек и тонкими, как нити жемчугов каналами, и вышел к западному берегу Этлены в поздних сумерках. Блистающая река ревела и кипела тысячей разъяренных глоток, рассыпаясь пенной пылью; отовсюду вздымались подсвеченные закатными огнями горные пики, заключая темную низину в пасти каменных челюстей.
   - Лорд Эллион! Лорд Эстрадир! - Вскричал Левеандил, подбегая к небольшой группке эльфов, сидевших кругом вокруг неподвижного темного пятна.
   За мальчишкой из морозного полумрака вынырнули высокие гибкие тени в просторных шерстяных плащах и капюшонах, отороченных белых блескучим мехом, луки с колчанами поблескивали у них за спинами.
   Эллион прищурился и быстро встал, уронив руки на навершие клинка, заткнутого за пояс.
   - Мы друзья, - поднял ладони Остин и оглядел неприветливого сородича. - Я Остин Орлиный Глаз. А это мои помощники. Мардред. Лорд Люка, леди Арианна с братом Эриданом, лорд...
   - Эллион, не узнал? - Хегельдер выступил из-за эльфийских спин, откинул капюшон и улыбнулся.
   - Лорд Хегельдер, - красные от бессонных ночей глаза Эллиона потеплели, пальцы соскользнули с меча, - советник. Вы тоже здесь.
   - Здесь. А где...
   - Темный? - Хмуро спросил Эллион, - вот, лежит.
   Солнечный мотнул головой на темное пятно, в котором с трудом угадывался силуэт живого и пошатнулся - ноги едва держали изможденного лучника. Рядом с бесчувственным телом сидели угрюмый седой эльф и рыжеволосый менестрель. Оба одновременно подняли головы и встретились с Остином взглядами.
   Тот, что старше печально вздохнул:
   - С сегодняшнего утра я не могу прослушать биение сердца.
   - Умер? - Потрясенно отпрянул Рамендил и уперся спиной в огра.
   Мардред приподнял губу и блеснул клыками - эбертрейлец посторонился:
   - Простите...
   - Не знаю, - покачал головой лекарь.
   - Так и знал, что не надо было тащить его столько миль, - сердито сплюнул Эллион. - Говорил же, толку не будет. Не жилец, он. Не жилец. Это было понятно еще в Мертвом лесу.
   Внезапная слабость снова накатила на лучника и, если бы его не поддержал Люка, он бы упал.
   - Присядьте, лорд, - сказал Люка. - Вы бледны.
   Эллион рухнул на сугроб и замолк.
   На небе загорались первые звезды. С вершин налетали пронизывающие порывы холодного ветра, колыхали полы и капюшоны, забирались под одежду и текли по хребтам ледяными струйками кусачего холода - эльфы ежились, подергивая плечами. В тени отвесных утесов шевелились зыбкие контуры с горящими глазами. На склонах изломанных гор протяжно выли твари, рожденные горным мраком и дыханьем зимы.
   - Позволите? - Арианна отбросила капюшон, разлив по плечам серебро волос и, проскользнув меж мужчин, опустилась рядом с неподвижным Габриэлом.
   Откинув черные мокрые пряди, облепившие мраморное лицо темного, девушка чуть заметно вздрогнула - высокородного лорда главнокомандующего она узнала даже в скудном свете ноябрьского вечера. Но выдавать нахлынувшую дрожь побоялась и сразу взяла себя в руки. Другим не обязательно знать, что судьба уже однажды сводила их вместе и отнюдь не для дружеских бесед за чашкой ароматного чая.
   Перекинув волосы на одно плечико, она осторожно припала к груди бесчувственного и истощенного воина. Пепельный жемчуг упал на сапфировые локоны Габриэла, и налетевший порыв переплел их - соткал драгоценное серебро и черный бархат в цвета сумеречных огней.
   - Может, ну его. Тихо сбросим в реку и все? - Предложили за спиной.
   Это сказал огр.
   - Вы со мной не согласны, лорд Остин? - В его хрипе послышалось удивление.
   - Нет, Мардред. - Певуче отвечал Остин. - Он, конечно, темный. А темные наши враги. Но, если все, что нам рассказали правда и исчадия бросили его умирать, значит, он им не друг. А враг моего врага...
   - По мне - надо было прикончить его еще в Мертвом лесу.
   - Лорд Эллион!
   - Да делайте вы что хотите, - тяжелый голос лучника отдавал усталостью и злобой. - Надоели! В дороге все уши прожужжали, что мы милосердные создания, а милосердным созданиям убивать - грех. Теперь еще и здесь завели эту песню.
   - Эллион, не горячись. Побереги себя, - попросил Хегельдер.
   - Как скажите советник, - опустил голову лучник короля Аннориена. Точнее, уже не лучник - а просто никто, точно так же, как Хегельдер уже не королевский советник. И зачем он его так называет, ведь их король пал, а королевство захлебнулось в крови.
   - Арианна, - позвал Остин, не обращая внимания на перебранку.
   Ревела и пенилась Этлена. Девушка сильнее прижала ушко к груди шерла. Крупный белый гладкий камень лизнула волна. Эльфийка прищурилась - камень сдвинулся, зашелестел по мелкой гальке и сорвался в реку, уносимый течением в далекую ветреную тьму. Рядом шелестело дыхание седого лекаря с тревогой ожидавшего ее ответа.
   И вдруг откуда-то из глубинной тишины, едва уловимое тук... и снова холодная, мучительная тишина. Арианна коснулась холодных неживых пальцев Габриэла, прикрыла сияющие глаза и снова услышала легкое, как шепот цветов в летний вечер - тук...
   Тук...
   Эльфийка медленно распрямила спину и посмотрела другу прямо в глаза:
   - Он жив, Остин. Но очень плох.
   Владетель Ательстанда кивнул.
   Холодало, на западе сверкнул последний закатный луч, а с севера тянулась грозная гряда темно-синих облаков, закрывая звезды и одевая хребты чернильным серебром.
   - К ночи разыграется метель. Надо возвращаться. Люка, Эридан, расстилайте плащ и укладывайте его, - кивнул он на недвижное тело темного эльфа.
   - Что? - Мардред подался вперед. - Вы серьезно? Вы заберете его в приют? Да, бросьте. Я думал, вы поглядите и добьете, если что. А вы...
   - Я решаю, кого пускать в приют, а кого нет, - отрезал Остин. Доброе сердце молодого лесного эльфа противилось ужасным, бездушным словам огра. - Закончим спор.
   Люка расстелил на снегу плащ, Эридан бросился помогать.
   - Он же очнется и всех нас перебьет, - хрипел огр, стоя на своем. Его капюшон давно рухнул на спину, а полы короткого плаща рвались, как парусины. - Наверняка он за этим и прибыл. Неужели вы не понимаете?
   - Ты браги, что ли перепил, Мардред? - Рассмеялся Люка, укладывая Габриэла на плащ. - Ты хочешь сказать, что этот темный переломал себе ребра и истекал кровью много дней, чтобы вот таким нехитрым способом пробраться в приют и перебить нас?
   - Смешно, - поддержал друга пепельноволосый Эридан.
   Огр презрительно рыкнул, но промолчал.
   Когда, наконец, отряд был готов, Остин еще раз оглядел заснеженную долину, освещенную мутным светом гаснущих звезд, с минуту помолчал, о чем-то размышляя, и уверенно скомандовал:
   - И! Взяли! Понесли!
   Через миг цепочка эльфов канула в угодья темноты.
   - Это он, Арианна! - Распахнув огромные изумрудные глаза, прошептал Эридан, оставшись сестрой в уединении речного побережья. - Тот странный эльф с голубыми глазами, о котором я тебе говорил, помнишь? Тот, что помешал убить меня в Эбертрейле. Главнокомандующий армии Теобальда. - И только сейчас заметив, искреннюю растерянность девушки, ученик чародея понизил звонкий голосок: - Но ты и сама это знаешь, ведь так? Ты с ним встречалась?
   - Довелось, - шепнула Арианна и взяла брата за руку. - Об этом никому ни слова.
  
   * * *
  
   Дубовая дверь тихонько отворилась и Арианна выскользнула в коридор. Шелковое платье было заляпано бурыми пятнами, широкие с набивным узором рукава, пропитанные густой мутной влагой, обвисли; по серебристым локонам темнели бардовые брызги. Девушка прижимала серебряный таз, полный кровавой воды и тряпок. В мягком свете настенных ламп ее поверхность зеркалила цветом рубинового вина.
   Остин, облокотившись плечом о стену, блуждал взглядом по белой лепнине ангелов и барельефам цветов и диковинных животных. Вид у владетеля Ательстанда был усталым, если не сказать - растерянным.
   - Как он?
   Эльфийка пожала плечами. Зеркальце воды дрогнуло. Остин кивнул, спрашивать, как и отвечать было нечего. Два часа назад они принесли раненного парня в замок, отвели для него отдельную комнату и созвали всех целителей, лекарей и магов. Помогать вызвался даже перенесший тяготы многодневного пути седой Эстрадир - он присоединился, быстро поев и переодевшись.
   Смыв кровь, обработав и перевязав страшные раны, они оставили искалеченного, так и не пришедшего в сознание Габриэла под присмотром лорда Илмара. Травник все охал и приговаривал: "впервые вижу, чтобы эльф жил при таких ужасных увечьях; он давно должен был отойти в Арву Антре". Седой Эстрадир предполагал: "он очень молод и крепок, у него сильное сердце". Илмар отчаянно мотал головой: "все равно не понимаю, ни одно живое существо не выживет, потеряв столько крови, а этот темный, жив несмотря ни на что". "Чудо", потрясали волосами одни, "судьба" - удивлялись другие, "злой рок" - вздыхали третьи и тихо добавляли: "воином-то ему уже не быть, кость правой ладони перебита и раздроблена; он не то, что не сможет сражаться, не удержит даже клинок".
   Оставалось только ждать.
   Снежная пригоршня с шумом ударилась о витражное стекло. Арианна очнулась. Остин все так же стоял напротив и не сводил с нее серого взгляда. Подрагивал мягкий теплый свет настенных ламп. Снаружи жестоко выл и бесился ветер ноября. Грозно трещали склоны горы. Из комнаты раненого слышались эльфийские голоса - лекари затеяли спор.
   Девушка тепло улыбнулась другу, попрощалась и скрылась за поворотом. Остин отклонил голову, уперев затылок о стену и крепко задумался - не допустил ли он роковую ошибку. Притащить темного эльфа в родовой замок, пусть тот и полумертвый (и возможно уже не оклемается), тем самым подвергнув опасности жизни множества доверившихся ему сородичей, было с его стороны крайне опрометчиво и недальновидно. Но сделанного не воротить и не исправить. Остин вздохнул: как бы великодушие его сердца однажды не обернулись против него.
   Дверь тренькнула, и в коридор высыпали молчаливые лекари. Похоже, затеянный спор, они решили продолжить в более подходящим для криков и ругани месте. С алыми пятнами на белых сверкающих одеждах, они потекли по коридору снежной лавиной. Остин украдкой заглянул в комнату - на кровати неподвижно лежал "не друг". Черные локоны блестели на бледно-голубых наволочках, стройное, мускулистое, будто высеченное из снежного камня тело обвивали тугие белые повязки. Сломанная левая рука лежала на груди в ободе деревянных пластин, правую ладонь перетягивали льняные бинты.
   На простыне блеснули серебристые кольца. Тонкая, но прочная цепь тянулась от ноги раненого, спадала на мягкий аллеурский ковер и исчезала в темноте угла - не обезопасить свое тихое поднебесное царство Остин не мог.
  
  
   ...Бронзовая дверь, вычеканенная молотом искуснейшего мастера, со скрипом распахнулась...
   Габриэл сидел в седле серо-снежного кохейлана, сминал поводья лакированными перчатками и всматривался в хмурую темень. Тяжелый богатый плащ из черного бархата колыхался за спиной крылами темной исполинской птицы, по лицу скользил морозный воздух горных вершин, в огромных глазах играл металлический отблик.
   Горные хребты отблескивали крутыми, поросшими костистым лесом, склонами. Предгорья засыпали яркие огоньки. Черные гоблины разбили лагерь в самом темном и неприметном уголке Соленых Упокоищ. Туда и лежал путь темного эльфа - он приехал, чтобы мстить.
   Пять дней назад в Мерэмедэль прибыл старшина и сообщил, что отряд шерла Дреда попал в засаду грорвов неподалеку от Сторма, в сорока милях от Фэр'айо. Гоблинов оказалось семь отрядов по сотне бойцов. Они смяли пятьдесят темных воинов Дреда, потеряв при этом две трети собственных сил. Дреда и двух его помощников взяли в плен, но каково же было удивление гоблинского командира, когда вместо главнокомандующего армии Его Величества, под ноги ему бросили простого армейского командора.
   "Где главнокомандующий?", - шипел гоблин. - "Ты скажешь мне, эльф. Хочешь или нет - я развяжу твой язык".
   Старшина рассказал, Дред лишь улыбнулся и плюнул мерзавцу в лицо.
   Они долго и страшно пытали командора, резали на куски, жгли каленым железом и закапывали живьем в толщу камня. Старшина содрогнулся: крик стоял на весь лагерь такой, что шарахались кони, а рядовые солдаты-гоблины зажимали уши. Но командор так и не раскрыл местоположения Габриэла. Тогда-то они отпустили его - старшину, с посланием, - если главнокомандующий не объявится, они будут отсылать командора домой по частям.
   Губы Габриэла исказил хищный оскал. Вы искали меня? Желали встречи? Что ж, вот он, я. Перчатки жалобно заскрипели, силясь лопнуть - он сжал кулаки с такой силой, что костяшки пальцев затрещали.
   Жеребец нетерпеливо заворчал, дернул ушами и закусил мундштук.
   - Спокойно, Льен, - похлопал эльф по могучей шее коня, не сводя глаз с мерцающих огоньков. Безжизненный голос заледенил кровь: - Скоро все закончится...
   ...Черные завесы высоких клыкастых гор отгораживали бледную луну и холодные звезды. Непроницаемо-темное небо низко висело над головой. Пологи пустых шатров зло рвал неспокойный горный ветер. Хрипло ржали кони у коновязей, силились сорваться и ринуться в ночь. Тускло чадили факелы. Косые полоски света падали наземь и избирательно выхватывали силуэты изрубленных на куски тел.
   Мертвые устилали лагерь рваным ковром. В разинутых пастях посверкивали слюдяные клыки. В широко раскрытых стеклянных глазах читалось изумление. В искромсанных доспехах поблескивали золотисто-рыжие отсветы. Злобно хохотал ветер. Черные завесы высоких клыкастых гор отгораживали бледную луну и холодные звезды...
   Среди разбросанной стали, доспехов, шлемов, обрубков рук, ног и голов медленно скользила высокая статная фигура. Будто огромная величественная птица, она плавно перелетала через разрубленные тела, стывшие в лужах алого масла, и вновь опускалась на землю. В руке отблескивал клинок - с отведенного в сторону лезвия капали густые черные капли. Габриэл пришел мстить. И он отомстил. Пять сотен черных гоблинов и их командир полегли после полуночи в предгорье Соленых Упокоищ не успев издать ни единого звука.
   ... Чиркнула сталь, рухнула охрана. Главнокомандующий, откинув полог, вошел в шатер и замер. Искалеченное тело друга поразило его до глубины души. Залитый кровью командор был распят на двух сколоченных палках. Низко опущенная голова покоилась на голой груди, спутанные волосы закрывали лицо, на совершено обнаженном теле не было живого места - один сплошной синяк, на ногах и руках не хватало пальцев, спину изрезали проклятьями.
   - Дред, - прошептал Габриэл, медленно опускаясь на колени и закрывая лицо руками. - Прости. Прости меня, друг.
   Командор прожил еще несколько минут. Он умер на руках бледного, как мертвец Габриэла, сжимавшего дрожащей рукой его изуродованную кисть.
   - Пообещай мне... - хрипел Дред, исторгая изо рта кровь, - пообещай, что позаботишься о Селене и детях.
   - Обещаю, - бесцветный шепот опустошенного горем парня застыл над умирающим эльфом.
   Тканевые стенки шатра яростно трепал ветер. В углу дрожал догорающий факел - свет отблескивал в доспехах гоблинов, лежащих вниз лицом на пороге, вспыхивал серебром в рукоятях раскиданных мечей. Где-то далеко выли горные шакалы - извечные старожилы Соленых Упокоищ.
   Командор вздрогнул в предсмертной судороге.
   - Они искали тебя, чтобы убить... гоблины готовятся к войне... - кашель с кровью, - к большой войне... не только против нас, против всех..., - хрипы, кровавый кашель, - Габриэл, грядет мировая война... ты - наш главнокомандующий, ты не должен допустить войны... слышишь, не допусти вой-н-ы...
   - Не допущу. Обещаю...
  
  
   ...Бронзовая дверь запахнулась с тягучим стоном, чтобы через секунду распахнуться и низринуть сознание умирающего Габриэла в новую пучину лютого и непреодолимого отчаяния. Молодой шерл сорвался в кромешный адский котел - он блуждал в царстве ночных кошмаров, в мире - без ориентиров и дорог. Воспоминания прошлого уродливыми бесформенными видениями перетекали одно из другого, ширились, как круги на мутной воде океанских вод, сжигали душу кострами проклятых языческих богов древности, губили тело изощренными пытками мстительных вражьих владык.
   Тьма обволакивала живым водопадом и звала Габриэла, сына Бриэлона по имени. Боль и ярость сплелись единым комком, пробив сердце отравленной иглой. Безысходность наполнила разум ядовитым туманом, отобрала волю, осушила мужество, испепелила отвагу. Беззвучные тени, текшие рядом, зыбились меж завес долгожданного покоя и оживали; призраки прошлого распахивали глазища, протягивали когтистые руки, шептали голосами ушедших за закатный предел.
   В этом мире время замерло, направления потеряли смысл. Жизнь стала глупым сном, который следовало забыть, отказаться, как от чрезмерной роскоши, оставить в прошлом, чтобы двигаться вперед. Тьма влекла очарованием покоя и безмятежной легкости.
   "Возвращаться не зачем. Вспомни: мир живых сплошная чреда отчаяния, потерь и страданий, мир живых вечная борьба за право жить, дышать, идти избранным путем, мир живых череда бесчисленных потерь возлюбленных и друзей..."
   Тьма, словно давний добрый друг ждала у камина с ароматным бокалом подогретого вина и улыбкой на ясных приветливых устах.
   "Ты знаешь, Дитя Сумерек, мир живых - белая ледяная пустыня без надежды и без будущего. Так зачем возвращаться туда, где никто не ждет, где в избытке страданий и одиночества, где вынуждают наблюдать, как надежды обращаются в пепел, а прочный многовековой мир рассыпается прахом...", - слова тревожили душу, потчуя дурными снами, которые снами были только отчасти.
   Тьма говорила. Тьма требовала сделать выбор. Тропу, ведущую обратно в смертный мир, затягивало туманом. Полоса бледного света отдалялась, тая последним лучом зимнего солнца на закате хмурого дня. Тропа, ведущая в обитель предков, взывала, протягивала руки и улыбалась тысячами светлых лиц родичей, давно переступивших Последние Врата.
   Габриэл долго стоял на распутье... и все же свет победил.
  
   * * *
  
   От яркого блика, упавшего на лицо, темный эльф поморщился. Веки дрогнули, и он разлепил глаза - высокий потолок был разрисован живописными картинами, в углах сверкали вылепленные из меди украшения, окна светились в окружении роскошных драпировок.
   Он повернул голову. В камине мерцали рыжие с лиловым огоньки. Роскошные занавеси из газа дрожали в дыхании морозных сквозняков. Блеклое осеннее солнце давно взошло, но в комнате все еще горели свечи. Сквозь цельные хрустальные витражи проникали косые слепящие каскады и с высоты карнизов проливались потоками расплавленного золота на ворсистый ковер, большой овальный стол и отблескивали в высоких резных спинках кресел.
   Где это он? Попал в Арву Антре - вечную весну эльфийского народа? Вряд ли. Последнее, что помнил парень, как над ним склонился Брегон и что-то прошипел, а потом правую руку пронзила невыносимая боль, острая, как закаленная в кузне неразговорчивого кузнеца подгорная сталь. Габриэл дернул бровями, когда обнаружил перебинтованную правую ладонь, повязки на груди и левой руке; последней он почему-то не мог пошевелить. Жгучая боль бесщадно пронзила его тело: проклятье - рука оказалась сломана, как и большая часть ребер. Голова разламывалась, в ушах все еще стояли дикие крики тварей Стих Оргула, звон кандалов и смех конвоиров.
   Темный эльф сделал глубокий вздох и сел. Мягкий плед опал. Грудь ожгло хлесткой, до одури болью. А еще что-то мелодично звякнуло. Габриэл покосился на ногу и понял, что прикован. Цепь обвивала щиколотку и утекала по полу к огромному стальному крюку, вбитому в камень четырьмя внушительными гвоздями. Его светло-голубые глаза сузились - интересно, роскошная тюрьма, в такую он прежде не попадал.
   Из-за коридора слышались водопады женских и мужских голосов. За стенами шелестел ветер, где-то недалеко гулко бряцало железо, гоготали гуси и ржали кони. Сильный звучный голос кричал в шумную горную даль:
   - Смена караула!
   Дверь медленно поползла. В комнату вошел седой эльф с кувшином на белом подносе, но увидев очнувшегося Габриэла, раскрыл рот, как рыба, а потом неожиданно кинулся обратно с прытью юнца. Серебряный кувшин со звоном упал. По мраморным плитам потекла прозрачная лужица целебного нектара - сильно пахнуло горечью лимонника, эвкалипта и толикой волшебства.
   Молодой шерл с недоумением проводил бежавшего и передернул голыми плечами - зябкий сквозняк налетел неожиданно и неприятно укусил рельефное тело. Черт возьми, где его одежда - из личных вещей на нем оставались только брюки, перехваченные широким поясом и драгоценное кольцо с гербом рода.
   В коридоре взволнованно закричали, резко захлопали дверьми; воздух затянул тяжелый топот и лязг обнаженного оружия. Это к нему, понял Габриэл, и недобро усмехнулся. Но тут же поморщился - от боли в ребрах потемнело в глазах. Надо бы встать: встречать "господ" сидя, да еще полуголым, как-то не прилично. Но не успел он пошевелиться - в комнату влетело с десяток голов с клинками и копьями, среди них затесалось даже два лучника. В свете зимнего солнца наконечники стрел хищно сверкнули, а натянутая тетива завелась трелью луговых стрекоз.
   Растолкав разномастную "сражу", а тут стояли и эльфы и орки и один оскалившийся огр с занесенным над головой топором, вперед вышел молодой одноглазый эльф. Судя по облачению, весть о пробуждении "врага" застала его не в стенах замка, а где-то на подходах, ибо он был облачен по-походному: в светлую рубаху и штаны, расшитое полукафтанье без застежек с широкими рукавами, высокие эльфийские сапоги и теплый, сотканный из белой шерсти плащ с узорным рисунком серебряной лилии; из-за его плеча виднелся лук и набитый стрелами колчан, пояс отяжелял прямой эльфийский клинок. С клинками Подземного королевства (славившимися на всю равнину Трион тугоплавкими сплавами) меч лесного, естественно, и близко не стоял, но все же, тоже был мастерки сработан; ножны украшала сапфировая крошка, а длинную рукоять - оковка из золота.
   - Опустите оружие! - Громко пропел одноглазый.
   Блестящие наконечники стрел и мечей, полированные топоры и пики уперлись в ковер.
   Одноглазый втянул вздох, развернулся и, оставаясь напряженным, сказал:
   - Мы думали, вы умрете.
   От волнения он выдал первое, что пришло ему в голову.
   - Э... то есть я...
   - Жаль вас разочаровывать, - Габриэл хотел язвительно усмехнуться, а получилось жалобно прошептать - резкая боль в ребрах отняла у него такое право; он и дышал то с трудом.
   Меж тем по комнате гуляли шепотки. Габриэл расслышал что-то вроде "убить его надо, а не возиться...", это бурчал тот самый обозленный огр, прячась за эльфийскими спинами. Топор в руке зеленоватого здоровяка грозно поблескивал, торчащие из-под верхней губы клыки угрожающе сияли зеркальным глянцем.
   - Мое имя Остин, наречен Орлиным Глазом, - проговорил мужчина. - Это Ательстанд. Мы зовем его Горный Приют. - Пояснил он, разом отвечая на множество не заданных вопросов.
   - Я Габриэл, сын Бриэлона. - Чуть слышно представился темный эльф.
   - Да, мы знаем, - кивнул Остин, продолжая стоять под защитой ощетинившейся стали. - Те, кто вас приволок, любезно сообщили ваше имя и звание, - пояснил он, заметив недоумение на снежном исхудавшем лице напротив.
   Речь шла о группе светлых, отпущенных Брегоном в Мертвом лесу. Как их звали? Левеандил и Рамендил, братья. Седой лекарь Эстрадир. Рыжий весельчак Андреа. Еще угрюмый, вечно недовольный Эллион и другие... Габриэл нахмурился, искренне удивляясь, как это, Эллион не прикончил его, пока была такая возможность? Губы парня тронула не то улыбка удивления, не то гримаса боли. Он невольно шевельнулся, и под ногой мелодией зимы зазвенела цепь.
   Остин сказал:
   - Это мера предосторожности.
   Только сейчас Габриэл заметил, что все это время тот держал руки на навершии клинка и не шевелился: от него и его спутников разило страхами, недоверием и сомнениями.
   - Вы должны понимать, мы не можем...
   - Я понимаю, - шепнул воин и отвернулся.
   Остин медленно выдохнул и сник плечами - расслабился. Он до последнего опасался буйного гнева исчадия и ожидал после его пробуждения чего-то вроде - неукротимого горного потока, сметающего города и страны. А темный оказался тих и понятлив.
   - Я должен быть уверен, - будто оправдывался Остин. Он немного подумал и неожиданно сказал: - Дайте слово, что не сделаете глупость и не заставите нас пожалеть о помощи, которую мы вам оказали.
   - Никаких глупостей, - заверил молодой шерл, сидя с опущенной головой. Растрепанные волосы колыхал ноябрьский сквознячок. Легкое, худое, но сильное тело с мраморно-твердыми мускулами лучилось снежным серебром. На левом предплечье горел орнамент татуировки.
   - Хорошо. - Остин обратился через плечо: - Люка, сними.
   - Может не стоит...
   - Лорд Остин, не рано?
   Он только отмахнулся. Сияющий, как чистейшее золото высокий эльф выскочил вперед - в замочной скважине провернулся ключ и цепь соскользнула с щиколотки Габриэла.
   - Давно я здесь?
   - Третьи сутки.
   Люка бросил настороженный взор на освобожденного и вернулся за спину владетеля Ательстанда.
   - Думаю, я обязан жизнью не только тем, кто приволок, - это слово воин подчеркнул, - меня сюда, но и лично вам.
   Остин покачал головой:
   - Не только. Лекарям, целителям, магам, леди Арианне и леди Бель. Многим.
   Габриэл повернулся: в прозрачно-голубых глазах отразилось мягкое сияние зимнего солнца, льющегося через стекло, и... удивление - как много оказалось желающих помочь исчадию ночи, а не прикончить его быстро и без лишних хлопот, пока он блуждал в темных коридорах мира теней и не мог за себя постоять.
   - У вас еще будет возможность отблагодарить их. Со временем, - замялся лесной.
   Его руки снова упали на оружие, а взгляд - вниз. Цепь, снятая с ноги шерла, блестела в густом ворсе ковра: Остин набрался храбрости и честно признался:
   - Не все были так добры. Некоторые хотели убить вас на месте.
   Слева фыркнул огр. О, похоже, этот из их числа.
   - Ничего, - не то с усмешкой, не то с горечью шепнул Габриэл, - в последнее время все этого хотят.
   Из коридора веяло прохладой и ароматами съестного. Газовые занавеси мягко колыхались на окнах; блестела золотистая бахрома. Последняя свеча затрещала и затухла - другие фитили уже обильно чадили пышными клубочками дымка, наполняя покои ароматами пепла и медового воска.
   - Хотите, чтобы я оставался в комнате? - Тихо спросил Габриэл, считав с лица одноглазого замешательство и страх.
   - Не долго. Я подготовлю обитателей приюта к тому, что здесь...
   - Появилось исчадие? - Закончил воин и снова поморщился - боль в ребрах становилась невыносимой. Пора бы прилечь.
   Прикрыв сияющие небесным светом глаза, он лег на постель.
   Остин вздохнул, и заговорил совсем о другом:
   - Часть вашей одежды не подлежала восстановлению, поэтому мы ее выбросили. Я распоряжусь, чтобы вам выдали новую. Еду будут приносить сюда. Первое время вам лучше не попадаться обитателям на глаза и не покидать этих стен. Моя комната дальше по коридору. Вон та дверь. Если возникнут вопросы - обращайтесь ко мне или моим помощникам. Лорду Люке и Мардреду.
   Грозное ворчание слева пояснило: Мардред - это огр с блистающим топором и такими же блистающими клыками. Темный эльф поморщился, как от боли. Хороший помощник. А впрочем, ему действительно было дурно: огонь сжигал переломанные ребра, истязал левую руку ноющей болью и терзал правую кисть, раздробленную на сотни мелких осколков.
   - Как прикажете, господин, - смиренно молвил он.
  
   * * *
  
   Габриэл внимательно рассматривал белоснежную рубаху из тонкого льна, лежавшую на покрывале, и таял в холодном гневе. Это шутка? Ему, темному эльфу, опять предлагают надеть белое?! Ну, нет! Дети Сумерек с сотворения Подземного королевства не облачались в белое: черное, серое, темно-синее, темно-зеленое, сумеречных теней, это да. Но белый... Белый - цвет светлых эльфов. Он предупредил, что не наденет такое; ему ответили - черных рубах в замке не имеется, или надевай белую, или ходи голым.
   Парень зло скривился и глянул на лежащий рядом полукафтан без застежек с длинными широкими рукавами, расшитый серебром и капельками драгоценных камней. Ну, хоть верхнюю одежду сподобились принести темного цвета, и пояс цвета восходящей луны - лучисто-серый с блеском. Спасибо и на том.
   Он пошевелил пальцами на левой руке - они понемногу обретали чувствительность и, кривясь, потянулся к рубахе. Белый, нет, ну надо же! Взмахнув двойными черными с серебром рукавами и выскальзывающим из-под них белоснежными, Габриэл толкнул дверь и вышел в коридор.
   Первым наутек бросился паренек, выскочивший из-за поворота. Сразу за ним лишился чувств светлый эльф. Завидев, перед собой темного, он неожиданно посерел, как путник припорошенный снегами севера, икнул и рухнул в обморок на мраморный пол. Дальше в рассыпную бросилась стайка юных эльфиек: русоволосые девушки с подносами и кувшинами пронзительно завизжали, и на зеркальные плиты посыпалось серебро, фарфор, керамика. Габриэл стиснул зубы, но с пути не свернул.
   ... Гостиный зал накрыло тишиной.
   - О, нет, - шепнул Остин.
   Арианна обернулась - лучистое лицо девушки заметно потемнело, в глазах угас блеск и появилась тревога. Сияющий, как солнышко Люка хмуро покачал головой, а прекрасная леди Аинуллинэ вырвала из его рук ладонь, зашипела, как разъяренная тигрица и бросилась бежать. Останавливать возлюбленную он не стал.
   - Глазам не верю, - злобно прозвенел Эллион, нащупывая рукоять клинка, пронесенного от границ Мертвого леса до подножий Драконовых гор.
   От порога шел Габриэл, затянутый в черное полукафтанье с широкими рукавами и... белую рубаху с высоким, под горлом воротом, застегнутым на все пуговицы. Он слегка прихрамывал и прижимал левую руку к груди, очевидно, испытывая в ребрах ужасную боль при каждом, даже самом незначительном движении, однако, вида не подавал, потому, как молодое снежное лицо походило на каменную посмертную маску. Так, как и положено суровому воину темного королевства Эр-Морвэн. Большие светло-голубые глаза гуляли по гостиной, отражая отблески полуденного солнца и растерянные эльфийские лица.
   Ему поспешно уступали дорогу, растекаясь взволнованными волнами. По залу летели встревоженные шепотки. Кто-то, не совладав с чувствами, уронил бокал. Женщина, мимо которой проплыл Габриэл, в страхе отвела глаза, а эльф напротив судорожно дернул за косу и выдрал клок.
   Кухонная дверь распахнулась - в зал влетел белый гоблин с гусем на руках.
   - Лорд Остин, леди Миллиана спрашивает, что приготовить...
   Но увидев степенное приближение темного эльфа запнулся, попятился. Птица, до этого сидевшая смирно, вдруг выгнула длинную шею и оглушительно загоготала.
   Га... гаа... гааа...
   - Я позже спрошу...
   Гоблин бросился назад, хлопнула дверь, на окнах звякнули серебристые украшения. Из кухни долетели звон бьющейся посуды и вскрики кухарки: "Как?! Исчадие ночи в соседнем зале? Властелин Над Облаками защити!"
   - Я же просил его не высовываться, - процедил Остин, но было поздно - Габриэл стоял рядом.
   - Лорд Остин, - тихо начал он, но тот перебил:
   - Мы договаривались, что вы не станете покидать покоев, чтобы не смущать моих гостей.
   - Я торчу в комнате уже две недели! - Разозлился темный, в его глазах блеснул металл. - Будьте любезны, господин, скажите, кто я для вас? Если пленник - посадите меня на цепь или бросьте в подземелье. Если нет, почему мне велят сидеть в четырех стенах, не дозволяя выходить даже по ночам, когда весь замок спит?
   Остин побледнел. Сотни глаз прожгли его опаляющим огнем. Они ждали, что владетель Ательстанда ответит дерзкому чужаку, едва-едва оправившемуся от ран, но уже толкующему о странном равноправии.
   - Вы не пленник. Вы наш гость, - как можно тверже, чтобы не выдать в голосе дрожь, молвил Орлиный Глаз.
   По гостиному залу побежали шепотки удивления, недовольства и порицания.
   Габриэл распрямился, насколько позволяли сломанные ребра, и поклонился с совершенно прямой спиной - по традиции темного народа, то есть, признавая собеседника равным себе и, выказывая глубокий почет и уважение. Остин не хотел, но все же поклонился темному сородичу в ответ.
   Холодные зимние лучи засеребрились на стекле и упали в гостиную бесчисленными струями бледных огней. Эльфы восторженно вздохнули - без света солнца они страдали, а мрачная зима и ненастная осень были для сотканных из золота и серебра мукой, пострашнее пыток и боли.
   - Вы не боитесь солнца? - Удивлению Люки не было предела, так как парень не спрятался от света. - Все темные избегают прямых солнечных лучей, боясь получить тяжелые ожоги. Или я не прав?
   - Прав, - кивнул Габриэл. - Укусы солнца неизлечимы и остаются на коже в виде рубцов до конца наших дней.
   - И глаза, - мягко пропела Арианна. - Ваши глаза - цвета весеннего неба.
   - У исчадия ночи голубые глаза? Невероятно! - Поддержал лорд Хегельдер, грея единственную руку в потоках тепла.
   - Да. - Равнодушно кивнул Габриэл. - При свете солнца - голубые, во мрака ночи - черные. И, да, солнце для меня безвредно.
   - Вы верно особенный, Габриэл, сын Бриэлона, - тон Остина сменился с осторожного на любопытный.
   - Во мне от особенного не больше, чем в вас от исчадия, - небрежно пожал плечом молодой шерл.
   - Глаза, - пробурчал Эллион. - Нашли повод для удивления. Вот если бы он взлетел, как птица, то да, я б удивился, а так...
   За спиной лучника сверкнули ножны. Габриэл бросил взгляд на оружие и в больших голубых глазах отбликовала рукоять с навершием из вулканического стекла. Воин узнал меч своего отца; меч, выкованный легендарным мастером Хафенкелем. Брегон пронзил его ладонь его же оружием, и не просто оружием - королевским даром старого Теобальда. Пальцы перебинтованной ладони невольно дернулись.
   Легкий шелест шагов, легче пения дождевых капель по листьям, донесся сбоку. Темный эльф развернулся и застыл от удивления - к нему подходил пепельноволосый юноша с изумрудными глазами (тот, которого он спас в Эбертрейле), а рядом скользил солнечный с золотом в волосах и синим лоскутком неба в чистых добрых глазах.
   - Уже на ногах? - Заливисто спросил пепельноволосый и вызывающе вздернул подбородок: что узнал меня? я тебя, мучитель - узнал! И прошипел: - Мы так надеялись, вы сдохнете!
   - Эридан, - возмутилась Арианна, - прекрати.
   - Почему, сестра? - Зло бросил юнец и прожег Габриэла зеленью грозных глаз. - Не помните меня, господин?
   - Нет. - Бесстрастно ответил он.
   - Видишь, сестра. Я говорил, он меня не вспомнит. Куда ему опускаться до простых пленных. В их тюрьмах таких, как я было не счесть.
   - Эридан, - одернул мальчишку Остин.
   Шерла, кажется, ни капли не задела дерзость юнца, и он поинтересовался:
   - Твое имя Эридан?
   - Да!
   - А дальше? Я знаком с обычаями Детей Рассвета. Многие из вас получают наречение в честь созвездия, сиявшего в чертоге Звездного Предела в год вашего рождения. Вы - жители Верхнего Мира чтите эту традицию еще со времен правления Лагоринора, мы от нее давно отказались. Если мне не изменят память, - Габриэл задумался, - в Звездном Пределе сто шестнадцать осей?
   - Сто шестнадцать, - кивнул Эридан, глядя на воина исподлобья. - Каждая ось для нас священна.
   - Так какое наречение у тебя?
   Юноша ответил колко и резко:
   - Мое наречение хотите узнать? Я от него отказался.
   - Почему?
   - Оно мне не нравится.
   Габриэл вскинул бровь и внимательно оглядел Эридана и Арианну - брат и сестра явно отличались от остальных. Слишком нежная сине-серебристая кожа, слишком пепельного цвета волосы, слишком яркие зеленые глаза, немного выше остальных. Они точно были не из народа лесных эльфов, и не из народа солнечных; солнечные эльфы имели золотистый оттенок кожи, серые, голубые, синие глаза и волосы от светло-русого до ярко-рыжего, и даже огненные. Возможно, Арианна и ее брат вышли из рода высокогорных эльфов, но в этом молодой шерл не был уверен до конца.
   - И вы мне не нравитесь, лорд главнокомандующий, - прошипел Эридан, а после нарочито поклонился и пробурчал: - Добро пожаловать в Верхний Мир! - Развернулся к другу и потянул за собой: - Пойдем, Лекс!
   Упоминание прежнего звания неприятно укололо сердце воина. Он хмыкнул.
   Лекс напоследок обернулся и, поймав на себе задумчиво-заинтересованный взор исчадия, от страха передернул плечами.
   Неожиданную тишину прервала Арианна.
   - Простите. Манеры брата оставляют желать лучшего, - извинившись, она обхватила локоть Остина.
   Габриэл тряхнул головой, взглянул на нее и только сейчас заметил, что молодой одноглазый эльф рядом с ней сиял глубинным звездным серебром. По коже текли холодные ручейки расплавленного света, а лунные волосы сверкали ярче бриллиантов. Темный прежде слышал, что светлые светятся, когда влюблены, но своими глазами не видел. Что ж, одной тайной стало меньше.
   - Не извиняйтесь. Юности присуща дерзость, как старости немощь, - шепотом пробурчал он, сдерживая смех - от боли в ребрах стало дурно. Но Остин походил на упавшую с неба звезду и Габриэл все же не сдержал усмешки, и тут же поплатился вскипевшим в груди огнем.
   - Я бы хотел пройтись, осмотреть замок, - сглатывая и морщась от боли, прошептал он спустя минуту.
   - Зачем? - Насторожился владетель Ательстанда.
   - Устал сидеть в четырех стенах.
   - Замок стоит на склоне горы. Требуется отменное здоровье, чтобы дерзнуть и выйти за ворота, а вы не в той форме, - покачал головой одноглазый.
   - И все же я настаиваю.
   - У меня нет времени водить вас по коридорам, - сердился Остин.
   - Я не беспомощен и не нуждаюсь в проводниках.
   - Нет, - не соглашался лесной эльф (он боялся дать волю исчадию ночи). - Одного вас я не пущу.
   - Я не против компании, - мягко улыбнулся Габриэл.
   - Боюсь, компания против вас, - рассмеялся Хельгердер, блеснув белыми зубами.
   - Поймите, лорд Габриэл, обитатели вас боятся. Я иду на большой риск, дозволяя бродить по замку...
   - Я дал вам слово, - холодно оборвал темный эльф. Его снежное лицо застыло от напряжения - он злился.
   - Я в вас... не сомневаюсь, - поспешно заверил тот, - но другие... Что если на вас нападут, и вам придется защищаться, скольких вы убьете сразу? А скольких покалечите?
   - Остин, - вмешался мелодичный девичий голосок. - Я готова сопровождать лорда Габриэла, если господин даст на то свое согласие.
   Воин оглядел Арианну и кивнул.
   - Нет, Арианна, это слишком опасно, - противился Остин.
   Девушка мягко положила на его плечо руку и заглянула в лицо.
   - Хорошо, - сдался он. - Но с вами пойдет Мардред.
  
   * * *
  
   Спуск по узкой горной тропе оказался тяжелее, чем подъем. Габриэл с трудом передвигал ногами, часто останавливался, чтобы перевести дух, и шипел от боли. Впереди плыла Арианна и грохотал Мардред. Огр изредка бросал через плечо едкий взгляд и самодовольно ухмылялся: "что больно тебе, исчадие ночи? это хорошо, очень хорошо".
   Рядом шелестом травы ступали братья Левеандил и Рамендил: узнав, что темный собрался прогуляться по вершинам окрестных гор, юноши увязались за ним.
   Левеандил с умным видом выдал перед прогулкой:
   - Одна голова хорошо...
   - А две - перебор, - рассмеялся проходящий мимо менестрель Андреа.
   - Нет, не верно, - запротестовал Рамендил, но в реке смеха, потекшей по гостиной, уже никого не интересовало, как - верно.
   Последним шел седой Эстрадир, единственный лекарь замка, кто осмеливался подходить к Габриэлу без ужаса в глазах и дрожи в коленях; другие целители и костоправы сторонились исчадия на расстояние пущенной стрелы. Слыша проклятия и шипение, Эстрадир не раз предлагал темному сородичу помощь, но парень наотрез отказывался, как не принимал он ее и от золотокосых братьев, и от девушки, и тем более от ухмылявшегося огра.
   - Мальчишка, - качал головой лекарь, косясь в спину Габриэла и отмахиваясь от сухих прядей, лезших в заостренное, с высокими скулами, лицо. - Гордый мальчишка, - с тихим укором повторял он.
   Ребра сдавило болью, в переломанной руке нестерпимо защемило, перед глазами потемнело и Габриэлу пришлось стиснуть всю волю в кулак, чтобы не рухнуть на снег, как кисейная барышня. Он подпер плечом заледенелый ствол ольхи, прижал руку к груди и опустил голову. Братья кинулись помогать, но темный эльф остановил их жестом выброшенной вверх перебинтованной ладони.
   Одуряюще свежий и холодный воздух разрывал легкие. Громко хрустел и ломался снежный наст по склонам гор. Тягостно и злобно гудели снежные вершины, а в высоких небесах парили орлы, отблескивая златотканными с белым и коричневым крыльями.
   Жгуче-ледяной ветер сорвал с головы Габриэла капюшон и насмешливо вскинул черные волосы, собранные в хвост. Он стряхнул снег и посмотрел перед собой. Весь юго-восточный склон Драконовых гор открывался, как на исполинской ладони древнего великана. На западе вздымались крутые горные цепи, усеянные крошевом камня, не скатывающегося вниз только из-за величественных елей и сосен, оплетавших черные валуны мощными жгутами крепких корней. Ноябрьское солнце медленно клонилось на запад, и в глубоких низинах сгущался жемчужный туман. По востоку тянулись цепи заснеженных круч; по ледяным склонам метались стаи белых теней. Далеко-далеко в низине Семерейской долины блестела лента вьющегося серебра.
   - Смотрите, Этлена! - Крикнул младший Эндермеран, ткнув пальцем в извилистую нить, охваченную облачной дымкой, будто белоснежной фатой.
   Боль немного отступила, и Габриэл выдохнул облаком пара.
   - Она прекрасна! - Восхищенно воскликнул справа старший Око Бури. - А вон, Ательстанд!
   Ниже по склону, в кайме сияющей белизны, поблескивали крыши игрушечных башенок горного приюта. Фантастически красивый замок был врезан в горный гребень, будто по мановению волшебной палочки и напоминал парящий в облачном океане величественный корабль, идущий навстречу заре. Множество окошек отсверкивали серебром лепнины; балкончики, портики, беседки золотились в горящих лучах. Пылали соединительные арки и многочисленные пролеты из белого мрамора. Стоящие по углам крепостной стены смотровые башенки служили не только украшением, но и дозорными пунктами. Рвались на ветру ленты родовых стягов. Во рву под замком блестела гладь замерзшей воды.
   Колючая боль немного ослабила хватку, и Габриэлу удалось выровнять сбитое дыхание. Крепнущий ветер нес белые хлопья облаков, хлопал роскошными бархатными плащами путников, хохотал и силился сорвать с голов отороченные мехом капюшоны. Голубоватое свечение подступающих сумерек становилось заметней.
   - Ну что, нагулялся? - Хрипло хохотнул огр, испустив густую струю пара.
   Габриэл не шевелился.
   - Вы плохо выглядите, господин. Вернемся в замок, - Арианна подплыла почти бесшумно. И, протянув серебристую ладошку, улыбнулась: - Позвольте помочь.
   Губы темного искривила усмешка. Хватит с него помощи. Мало того, что светлые видели его бесчувственного и беспомощного, пока тащили сюда, мыли и перевязывали раны, так теперь еще и лицезрят его бессилие сейчас, когда он на ногах. Какой из него воин, а тем более шерл Его Величества, если он даже самостоятельно спуститься с горной тропы не в состоянии?
   Габриэл дернул бровями - правая ладонь сияла чистыми бинтами. Ему еще долго не коснуться рукояти клинка, не вкусить азарта битвы, не испить торжества победы. Какой от него прок? Все свое великое эльфийское существование он был воином, одним из лучших - его боялись, трепетали пред его бесстрашием и преклонялись пред ратным мастерством. А кто он теперь? Никчемная обуза, повисшая на шее вчерашних врагов, смилостивившихся перед искалеченным и сломленным жизнью изгнанником. Выше унижения и позора Габриэл себе и представить не мог.
   - Сам справлюсь, - процедил он и, отлепив плечо от красноватого ствола, покачиваясь и спотыкаясь, поплелся вниз. Гулко захрустел снег, ломающийся под сапогами, жалобно осыпалась льдинками ольха.
   В спину парню ветер бросил шепот мудрого Эстрадира:
   - Глупый гордый мальчишка.
  
  
   Травяной отвар давно остыл, но Габриэл к нему так и не притронулся. Склонив голову над перламутровой чашей с жемчужным питьем, главнокомандующий томился в неизвестности, раздираем сомнениями и мучаем неопределенностью. Какое будущее уготовила ему Луноликая Иссиль? Чего от него ждала? Вновь стать орудием чужой воли или бежать от прошлого, избрав собственный путь, пусть и присыпанный пеплом ошибок и обагренный кровью неудач?
   Перетянутая льняными лентами правая кисть неподвижно лежала на столе. В серебряном шитье двойного рукава мигали искорки горящих фитилей. Габриэл вздохнул и поморщился - от боли в ребрах кружилась голова. Он переоценил силы, и дневная прогулка по горному склону едва не свалила его с ног. Но каково ему, легкому, уверенному и могучему доселе воину, сейчас обратиться в жалкую развалину, стать, подобно древнему старцу, доживавшему отведенные в подзвездном пределе скорбные часы. Невыносимая истина, которую разум не принимал, а сердце, разрывающееся от отчаяния и боли, и вовсе отторгало, как яд.
   Трапезная давно опустела и меж высоких столов плыла миловидная кухарка с подносом. На узорное серебро ложились бокалы и неглубокие фарфоровые тарелочки, серебряные ножи и ложки. Изредка, она косилась на темного эльфа - но он, как и предыдущие часы, сидел с опущенной к чаше головой и молчал. Растрепанные локоны, отливающие сапфировым блеском, трепетали воздушные потоки. Капельки самоцветных камней на черном, богато украшенном полукафтанье, вспыхивали звездами.
   Из коридоров плелись отзвуки эльфийских голосов, тихие мелодии и печальные песни. Снаружи скорбно и пронзительно стонал безжалостный ветер, суровое небо плевалось дождем и снегом. Кухарка поставила на поднос последний прибор и удалилась, а когда вернулась - взялась тушить светильники. По блестящим стенам и потолку поползла лиловая тень, будто покои зачехлили синим шелком из Халлии.
   Остин Орлиный Глаз сел напротив. На Габриэла это не произвело должного впечатления - парень даже не шелохнулся. Владетель Ательстанда сцепил пальцы в замок и уставился на сородича. За правым плечом одноглазого высился гибкий, молодой Люка. Руки эбертрейльца покоились на рукояти клинка. За левым грозной зеленоватой тенью расплывался Мардред.
   - Леди Миллиана, оставьте нас, - попросил Остин.
   Кухарка повернулась, поклонилась, блеснув в золоте волос жемчужным гребнем и хлопнула дверью. Трапезную накрыло тишиной - только тяжелое дыханье огра и посвисты горных ветров нарушали хрупкую вечернюю безмятежность просторной обители Детей Рассвета.
   - Как ваше самочувствие? - Светлые эльфы почитали гостеприимство - святыней и чтили не меньше иных добродетелей.
   Их вера издревле держалась на трех столпах: милосердие, справедливость, гостеприимство; "будь перед тобой друг или враг не поступись верой", говорили сотканные светом, "не отринь заветов предков, не запятнай себя ненавистью".
   - Мне не на что жаловаться.
   Остин кивнул и поглубже вздохнул - он был заметно напряжен и осторожен, и все еще опасался коварства и изменчивой, непредсказуемой натуры темного гостя из подземных чертог.
   - Я задам три вопроса, господин. Прошу ответить, не кривя душой. - Его тон не терпел отказа. - Могу ли я быть в полной мере уверен, что вы не причините вреда обитателям замка?
   Габриэл поднял голову - сине-черные глаза переливались сумеречными вихрями.
   - Я уже принес вам обет. Воины Иссиль не нарушают слова.
   Сцепленные замком пальцы Остина чуть заметно дрогнули.
   - За что вас изгнали из королевства?
   - За отказ выполнить приказ самозванца, обманом захватившего власть и корону.
   Люка и Мардред обменялись взглядами, и огр хрипло хмыкнул; не поверил или восхитился?
   Остин с полминуты помолчал, обдумывая ответ, и задал третий вопрос:
   - Вы собираетесь возвращаться на Родину?
   Лицо Габриэла светилось холодным снежным светом, в темнеющих глазах оживала ночь - ни единый мускул не дрогнул, но воина объял неожиданный порыв ледяного гнева.
   - Возвращаться? Куда? В столицу? Или в провинции? И там, и там меня ждет тюрьма, пытки и казнь. Нет, лорд Остин. Мне некуда возвращаться.
   - Но вы задумывались о будущем. Каким вы его видите?
   - Это четвертый вопрос, - губы Габриэла тронула опасная улыбка, и Остин отпрянул. Темный поспешил успокоить: - Не тревожьтесь, светлый лорд. Вечного приюта я не попрошу. Как только рука окрепнет, а склоны зазеленеют, я уйду. И еще. Я знаю, о чем вы мыслите и что тяготит вашу душу. Мой ответ - никогда. Никто и никогда не узнает об этом месте. Эта тайна умрет вместе со мной. Клянусь Иссиль.
   Остин облегченно вздохнул: именно этих слов он и искал, задавая вопросы темному воину. Хвала Всевидящему, он их нашел.
   ... И дни в Горном приюте полетели, словно ускользавшая сквозь пальцы вода...
  
   * * *
  
   Хрустальная лампа стрельнула угольным дымком - фитиль мигнул, но не погас.
   В бледном свете перламутровые страницы отливали сталью, а эльфийские рунные письмена едва просматривались. Любой светлый эльф давно бы добавил света - ведь читать совсем невозможно, но Габриэл не был светлым и отлично видел даже в кромешной темноте. Он и свет-то оставил только для того, чтоб не напугать кого-нибудь из местных, заставших его тут спросонья; попробуй потом докажи, что всего-навсего устроился у камина почитать книгу, а не замышлял коварную засаду во мраке и тишине.
   Давно минуло за полночь. Было тихо, как в подземном склепе древних королей. В большом, украшенном орнаментом камине лениво тлели янтарные угли, треща и разбрасывая фонтаны ярко-оранжевых искр. Из коридора мягко втекал свет одинокого светильника, отчего по полу зыбились призрачные отблески неясных теней. Снаружи голодным одичалым зверем выл злющий ветер, под его гнетом жалобно стонали витражные стекла. О глухие стены скребся острый, как сталь снег.
   Со стороны кухни послышался шорох. Габриэл, склонившийся над фолиантом, насторожил уши - кто-то тихо открыл заднюю дверь, взобрался на стул, хлопнул полкой, тихо слез и принялся... чавкать. Судя, по довольному урчанию: ребенок из гномов или белых гоблинов. Утонченные эльфы так громко не сопят и не клацают клыками. Парень улыбнулся - голодное чадо жевало за троих, утоляя поистине зверский аппетит. Он прислонил руку к сломанным ребрам и вернулся к чтению. Древняя рукопись в красном кожаном переплете с рисунком серебряной лилии на обложке повествовала об истории создания Ательстанда и оказалась весьма познавательной и интересной.
   Перелистывались страницы, внимательные черные глаза скользили по хитросплетениям рун, тонкий идеальный слух улавливал шорохи и отзвуки. За стеной слышался тихий кашель, в одной из комнат храпел огр, на чердаке копошилась стая летучих мышей, высоко на склоне в свисте ветра выл раненный волк, где-то внизу по полированному камню скребло железо, а рядом кто-то сдавленном сопел.
   Молодой шерл прищурил глаза - последний звук ему не понравился, он отливал зловещим холодком и веял опасностью. Взмахнув широким тройным рукавом, Габриэл подхватил горевший тусклым светом фонарь и медленно двинулся в темноту. Очень скоро приглушенный шелест привел его к подвалам - там хранился провиант и прочие запасы замка. Ими распоряжался старый ворчливый гном Глоки, живший тут же в полутьме тысяч каменных сводов и балок вместе с бородатым неразговорчивым сынком.
   Скрипнула медная дверь - в золоте света обрисовалась каменная лестница, убегающая вниз скользким водопадом. Высокая черная тень эльфа стекла по ступеням и остановилась. Под ногами гуляла зимняя стужа, сбоку веяло обжигающе морозной свежестью. Шерл обернулся: вдоль блестящих стен тянулись полки с корзинами и ящиками, на полу, поблескивая железным ободом, стояли бочки с оливковым маслом, в углах пылились тюки и мешки, набитые тканями. Габриэл отставил мерцающий фонарь на низкий дубовый стол, обошел два стула и две неразобранные кровати и нахмурился: гном-заведующий и его сын, словно испарились.
   А потом он почуял гнусный смрад и, заглянув за полку, заставленную банками меда, наткнулся на маслянистую лужу крови. Тело гнома, изорванное на куски, лежало около бочек с либерским вином, а бородатая с проседью голова с вырванными глазами валялась рядом с огромным проломом в стене.
   Налетевший порыв всколыхнул полы черного запахнутого полукафтанья и широкие, расшитые серебром рукава, вскинул длинные черные волосы Габриэла и смешливым эхом отразился от стен, затянутых искристой корочкой инея. Эльф по привычке потянулся к поясу, но пальцы бессильно схватили воздух - Остин запретил ему носить здесь любое оружие.
   Хриплый стон заставил шерла обернуться. В тени полок (в трех локтях от пролома) дрожал от боли и страха чернобородый сын заведующего. Его левую руку оторвало до локтя, из рваной раны с обрубком белесой кости хлестала темная кровь. От пережитого болевого шока гном потерял дар речи и мог только хрипеть, пуская изо рта розоватую слюну.
   - Не двигайтесь, - приказал Габриэл и, схватив с пола обрывок шнурка, перетянул ему локоть. - Это остановит кровь.
   Гном застонал, задергал ногами и заскреб когтями по полу.
   - Я приведу помощь, - поднялся эльф, но гном прохрипел:
   - Не бросай меня... он еще здесь...
   - Кто?
   - Виверн [змееподобный дракон]. Он прячется в тени..., - в серых с красными прожилками глазах дрожали слезы, голос срывался.
   За спиной темного эльфа с оглушающим грохотом опрокинулась полка, потом еще одна. Посыпались склянки, звонко забряцали жестяные банки, по полу покатились головки лука, редис и картофель.
   Парень, забыв о собственных ранах, резко развернулся и тут же пожалел - в груди жгуче полыхнуло, но боль мгновенно забылась, когда черные эльфийские глаза отразили чудовище. Тварь вытолкнула из темноты громадную скользкую голову и часть чешуйчатого извивающегося тела. Светясь бледно-зеленым, она начала подниматься к сводам потолка.
   Сзади от ужаса захрипел раненый гном.
   Змееподобный виверн в блеске полированных чешуек тек верх, как приливная волна, и остановился только, когда уперся клинкообразным гребнем в высокий складской потолок. Гигантская, унизанная клыками-кинжалами пасть распахнулась и нависшее над Габриэлом сверхъестественное существо, издало шипяще-шелестящий свист.
   Темный эльф сохранил самообладание и не дрогнул. В пустынях Дикий Степей, ущельях Соленых Упокоищ, в пограничьях Черноземья он не раз бился с одичалыми тварями, рожденными тьмой в Эпохи Мрачного Начала и Темного Рассвета, а его меч испил немало крови скверных порождений неугасимого бесплотного зла. Но сейчас на нем не было доспеха, он был безоружен, и к тому же серьезные раны только-только начали подживать. Тварь это учуяла и, наслаждаясь превосходством, медленно закачалась, как гигантский живой маятник, готовый молниеносно атаковать.
   Все, что оставалось шерлу мужественно смотреть в два громадных серебристых глаза, пронизанных неупокоенным мертвенным блеском, и не шевелиться. Ходили слухи, мерзкие виверны предпочитали противника, не уступающего им мастерством и хладнокровием, а если застыть на месте - тварь может потерять интерес, бросившись на поиски чего поинтересней. Но, похоже, это существо играть не собиралось. К тому же запах свежей гномьей крови распалил в нем адский, неутолимый аппетит.
   - Сначала тебе придется убить меня, - прошипел Габриэл.
   Виверн дернул гребнистой головой, будто усмехаясь.
   Чадящий фонарь плюнул дымком и поблек до слабого тающего огонька в мутном стекле. На пол легли косые надгробные тени, а побежавшие по стенам пятна показались мертвецами в удушливых саванах. С полок продолжало что-то осыпаться. Сзади стонал и хрипел сын заведующего.
   Пришел час моей смерти, мелькнула в голове эльфа безрадостная мысль, но он остался недвижим. Змей-дракон раскинул кожистые крылья, разинул унизанную зубьями пасть, истекавшую едучей, как отравленное зелье слюной, и низринулся вниз. Но замер в десяти дюймах от мраморно-бледного лица и, зашипев, отпрянул назад. Густые черные ресницы эльфа дрогнули от удивления, но до конца прочувствовать ошеломление он не успел.
   Медная дверь шумно лязгнула о стену. По ступеням затопали лапы Мардреда; за ним втекли Остин и Люка, дальше хмурый Эллион в компании братьев Левеандила и Рамендила, и еще десяток вооруженных бойцов. Одни - в нижних штанах и рубахах, Эллион был босой, а на зеленоватой лысине огра болтался спальный колпак с золоченой кисточкой.
   Лезвия клинков загорелись огнем, наконечники стрел вспыхнули белым светом. Затренькала тетива. Застигнутый врасплох виверн зашипел, глазища вспыхнули синей, угнетающей волю тьмой.
   Остин закричал:
   - Люка! Обходи тварь слева! Мардред, ты заходи справа! Габриэл, в сторону! Уйдите в сторону, демон вас возьми!
   Стрелы забились о стальные чешуйки, осыпаясь на пол спелыми виноградинами, ибо не причиняли змею-дракону вреда. Виверн вился по складу зеркальным смерчем и оглушающе шипел. Кожистые крылья сметали полки, бочки, столы, стулья. Он взмахнул левым крылом и Эллион улетел, ударившись о стену. Вскинул дырявое правое и смел нескольких эльфов к бочкам с элем. По полу потекла золотистая наливка, запахло кисловато-сладким хмелем.
   Мардред, заходивший виверну со спины, сглотнул и крепче сжал древко топора. Лезвие отбликовало на обледенелую стену и тварь заметила "зайчик". Толстый скользкий хвост взметнулся атакующим копьем и огр, пронзенный шипом, отлетел в полку с орехами. С шумом обвалился на пол и замер на горке коричневой скорлупы.
   - Мардред! - Вскричал Остин. - Мьямер! Люка! Отвлеките змея!
   Габриэл перетащил гнома в темноту провала и в сражение не ввязывался. Какой от него прок, если он не мог даже удержать клинка?
   И пока одни горели в холодном огне страшной битвы, парня охватило сомнение. Виверн мог сотню раз его убить, но не убил, и более того - в последний миг отскочил, как ужаленный. Так случается, когда внезапно нападает дикий животный страх и тело отказывается подчиняться приказам. Но что заставило виверна испугаться? Или кто? Гном или... сам Габриэл? Но как? И почему?
   Остин взмахнул мечом и подался вперед. Взлетели светлые волосы, тонкая рубаха облепила стройный торс, над головой блеснуло лезвие. Чудище изогнулось и сшибло владетеля Ательстанда с ног. На-Эн отлетел, а одноглазый вскричал от боли. Люка и Мьямер бросились на помощь, но были сметены жирно-блестящей броней шипастого хвоста. Казалось, еще миг и виверн закусит лесным эльфом, распростертым на полу без меча и щита. Габриэл стиснул зубы и собрался кинуться на змея-дракона с голыми руками, но внезапно воздух прошила звенящая, как жужжание шмеля сталь. Громко хрустнула кость; тварь захрипела, косо полоснув по стене хвостом - пролился дождь искр. Из раны брызнул фонтан черно-зеленой крови и виверн рухнул замертво - из его глаза торчало оружие с навершием в виде волчьей головы.
   На пороге в одной сорочке стояла Арианна. Локоны, рассыпанные по плечам, горели серебром. Холодные зеленые глаза сверкали гневом. Даже в простом льняном одеянии юная эльфийка ослепляла красотой и сияла подобно извечной Звезде Запада Мал'Алэне. Но не красота поразила Габриэла, а меткий точный бросок, оборвавший метания и вопли чудовища. Из-за спины девушки выглядывали Эридан и Лекс, о чем-то оживленно перешептываясь.
   - Остин, - сбежала она по ступеням в облачке серебра.
   Тот приподнялся на локте и кивнул:
   - Я жив и не ранен.
   Арианна улыбнулась, потом подплыла к мертвому змею, вырвала из глаза меч и быстро удалилась, оставив после себя сладковатый аромат фиалки и загадочную недосказанность.
   Раненный гном захрипел и потерял сознание. Чадящая лампа вздрогнула и погасла - склад накрыло сумеречной полумглой.
  
  
   ... Свеча вспыхнула, очертив кругом золотого сияния эльфийские лица.
   - Похоже на потайной ход, - сказал Остин, осматривая громадный пролом, убегавший блестящими стенами в призрачную даль. - Он был замурован, - кивнул одноглазый на деревянные обломки. - Но сегодня его взломали. Виверн вполз в ход с той стороны склона и так очутился на складе.
   - И первым делом угробил старину Глоки, гвоздь мне в сапог, - хрипло вздохнул огр, глядя на останки гнома-заведующего, прикрытые простыней.
   Эльфы замолчали. Из пролома все так же свистело и рыдало. Над головами топали и шелестели сотни ножек - разбуженный приют уже не сомкнет глаз до рассвета. В темных углах копошились крысы - успевали тащить рассыпанные и разбросанные овощи, мясо, головки сыра, орехи и сладости.
   - Интересно, куда он выводит, - задумался Люка, отирая кровь.
   - К вершинам Драконовых гор, - Остин перехватил свечу и вернулся к опрокинутым полкам.
   - Или в Семерейскую долину, к реке, - предположил Мьямер.
   - Вот завтра вы это и выясните, - обратился владетель Ательстанда к Люке и Мьямеру. - Возьмете десять воинов и исследуете ход. Если надо будет - завалите его. Не хватало, чтобы теперь каждую ночь нас посещали твари типа...
   Он кивнул на дохлого скользкого виверна, неподвижное тело которого обвивало кольцом скудную мебель обители гномов.
   - Будет исполнено, - кивнул Мьямер.
   - Я с ними, - прохрипел огр.
   - Нет, тебя ранило. Завтра отдыхай.
   - Но...
   - Никаких но, - отрезал Остин.
   - Эй, смотрите, - позвал Левеандил.
   Вместе с Рамендилом он перевернул драконью голову и указал на сверкающую звезду в рогатом круге под шеей.
   - Метка ведьм, - поморщился Люка. - Далеко же забралась их цепная зверушка. До Черноземья не меньше четырехсот миль.
   - Это что-о, - махнул рукой Хегельдер, - помню несколько лет назад по Эбертрейлу ходил слух, что ведьмы специально отпускают вивернов и других созданных с помощью черного волшебства существ, чтобы те для них шпионили. Одного видели в Фарухе, еще одного в Озерном Крае. Говорили, даже на рынках Диких Степей встречали парочку рогатых монстров. А песчаные земли от королевства ведьм в тысяче миль к юго-востоку!
   - А, может, его призвал - он? - Огр мотнул головой в сторону темного эльфа. Блестящая кисточка на колпаке дернулась и замигала огоньками. - А?
   Габриэл молчал, прислонившись к стене в пяти шагах от пролома. Он медленно поднял голову и встретился с диким взглядом желтых глаз.
   - Чего молчишь, темный?
   - Мардред, не начинай, - потребовал Остин.
   - Почему? Когда мы ворвались, он, - кивок на Габриэла, - стоял возле этой твари и будто говорил с ней. Ну, признайтесь, вы тоже это заметили, да? - Огр обратился к темному эльфу: - Зачем ты спустился сюда, исчадие ночи? Потому что сам его позвал, так? Смерть старины Глоки на твоей совести? Отвечай!
   Габриэл прищурил антрацитовые глаза - то светлеющие, то темнеющие в блеске неспокойных рыжих свечей, и спокойно ответил:
   - Я спустился, потому что услышал шум.
   - Врешь!
   Мрачный Эллион сидел на стуле у потухшей лампы и смотрел на ножны, лежавшие на коленях. Мягкий свет переливался в навершии из обсидиана и поблескивал в украшении, рассыпанном по металлу. Он подал голос:
   - А огр прав. Однажды я уже видел похожее. В Мертвом лесу за нами шла мантикора. У озера тварь нас настигла...
   - Лорд Эллион, не надо, - неожиданно жалобно взмолился Рамендил и подался вперед, но старший брат его удержал.
   - Чего не надо? - Нахмурился Остин.
   - Эллион хотел сказать, что мантикора вместо того, чтобы атаковать - бежала. Причины этому - мы не знаем, - спокойно объяснил Левеандил. - Он считает, злобная тварь испугалась Габриэла.
   - Меня? - Дуги бровей темного эльфа изогнулись.
   - Может, просветишь, почему чудовища идут по твоему следу, но не убивают? - Бросил лучник.
   На мраморно-каменном лице Габриэла стыл покой и невозмутимость.
   - Вы мне скажите, - предложил он.
   Эллион вскочил и звонкий голос налился скрежетом и злобой:
   - Надо было прикончить тебя еще в Мертвом лесу! Зря я прислушался к шепоту милосердия и доброты.
   Габриэл выпрямился, расправил плечи, ледяной голос заморозил сердца:
   - У вас есть шанс свершить задуманное, - он кивнул на клинок в руках солнечного эльфа, его клинок, Эттэль. - Чего вы ждете? Обнажите сталь, нанесите удар.
   - Даже не вздумайте, - прошипел Остин, каменея лицом. - В своем доме лить кровь не позволю.
   Эллион передернул губами и его золотистая кожа потемнела. Он резко развернулся и выскочил из подвала.
   - Возвращайтесь в комнаты, - махнул рукой Остин, - Все. Мардред, ты тоже. И вы, мальчики. Левеандил, Рамендил, вы меня слышите? В комнаты, живо.
   - Вы поверили суеверию Мардреда? Или прониклись яростью Эллиона? - Габриэл задал вопрос, оставшись в подвале с владетелем Ательстанда наедине.
   Остин покусал тонкие губы. Доброе сердце призывало не верить сплетням, но разум шептал об осторожности. Он вздохнул и отвернулся к пролому. Невыносимый свист ветра заглушал голоса и шорохи. Свеча в его руке затрепеталась, как сердечко умирающей птицы; бледное пламя упало набок.
   - Мне нужно оружие, - тихо сказал Габриэл.
   - Нет, - выдавил одноглазый.
   - Почему? - Голос парня был спокоен и мягок, а что творилось в душе - никому было не ведомо. - Остин, почему? - Повторил он, не дождавшись ответа.
   Остин молчал. Свеча трепеталась. Ветер плакал, рыдал и выл.
   - Вы боитесь меня? - Прошептал темный воин, опираясь о стену плечом. Кажется, это открытие его сильно уязвило.
   Владетель Ательстанда тяжело вздохнул и признал:
   - Да, Габриэл, боюсь.
  
   * * *
  
   В ранних сумерках стоны и всхлипы медленно перетекали в вопли боли и отчаяния. Голова металась по подушке, рассыпаясь пепельными волосами; плотно сомкнутые веки дрожали, по вискам и щекам текли слезы, длинные утонченные пальцы скрючились, сжав легкое, но теплое покрывало из немерского бархата. Худое тело дергалось в судорогах и конвульсиях.
   - Нет... не надо, умоляю... я ничего не знаю... не знаю, где карта, прошу... не надо...
   Арианна прыгнула на пол босыми ступнями. На соседней кровати, скрученный спазмом, извивался Эридан. Удушливый кошмар не отпускал из липкой болезненной темноты и юноша никак не мог проснуться.
   - Эридан, брат, - мягкие девичьи руки нежно обхватили его голову. - Проснись. Слышишь, проснись, - трелью весеннего ручья позвала эльфийка.
   Эридан хрипло выдохнул, всхлипнул и разомкнул ресницы. В первую секунду мучительное видение еще стояло перед ним уродливым оскалом извращенного монстра, и он невидяще хлопал глазами, но потом кошмар расползся, как черный мрак осенних туч, и он увидел над собой бледное перепуганное лицо сестры.
   За окном разливался тусклый рассвет. Розовые блики зимнего солнца просачивались сквозь чистейший льдаррийский хрусталь, теснились вертикалью на пышном ворсе восточного ковра. В камине тлели угли. В коридоре хлопали двери.
   - Прости меня, Арианна - выдавил ученик чародея, - я опять кричал во сне.
   Девушка заботливо стерла с его щеки слезу и покачала головой. Юноша вынырнул из-под покрывала, упал в ее объятия и уткнул влажный лоб в плечо.
   - Мне снова приснилось, что я там - в пыточной Мерэмедэля, голый и прикованный к ледяному столу. Я не могу пошевелиться, руки и ноги в цепях. А рядом стоят эти двое: надзиратель и принц. Принц снова и снова требует сказать, где спрятана карта в Лунный город. - Эридан всхлипнул, - я говорю, что не знаю. Клянусь, что Алиан Горный Лис ничего мне не рассказывал. Но принц не верит. Он вытаскивает из печи раскаленный прут и идет ко мне, а тот второй - хохочет, а потом они...
   - Не надо, - прошептала Арианна, крепче прижимая брата к себе, - все позади. Никто больше не причинит тебе вреда.
  
  
   ... Ночные кошмары лишали Эридана внимательности, после них он плохо соображал и не мог сосредоточиться, и потому сегодня лорду Эллиону помогал только Лекс Грозовая Стрела.
   Морозный день начала декабря холодил колючей свежестью. Ветер задувал с востока, по небу скользили пушистые взвеси облаков. Белый солнечный диск висел над западным хребтом Драконовых гор, испуская на замок каскады сияющих лучей. Зимний свет золотился в шпилях башен, отражался в глянцевых плитах внутреннего двора, сверкал в оружии и доспехах дневного дозора, расставленного по укрепленным галереям.
   Ученик выгнул спину и поднял заряженный лук - полированный наконечник вспыхнул огнем. Оттянутая тетива певуче тренькнула - стрела махнула оперением, улетая вперед. В мишень она не попала, воткнулась в соседний ствол заснеженного ясеня. Дерево вздрогнуло - к корням осыпалась лавина серебра.
   - Не торопись, Элфер Ночной Змей, - грозно повелел Эллион, подправляя ему осанку и угол наклона отведенного локтя. - Ты должен отпустить стрелу в полет. Не двигай за ней руку, не пытайся направлять. Просто разожми пальцы, понятно? Пробуй.
   Идущий рядом Лекс нес за спиной лук и колчан со стрелами. Ученик чародея отлично стрелял, потом-то эбертрейлец и отобрал его (на пару с Эриданом) себе в помощники. Лекс страшно гордился честью, оказанной ему лучшим лучником Аннориена Золотое Солнце, и охотно рассказывал об этом обитателям. Сегодня он служил Эллиону оруженосцем и, передав Элферу новую стрелу, улыбнулся.
   Тот двинул к новому ученику - три десятка мальчиков и девочек растянулись шеренгой вдоль стен в ожидании мудрого совета опытного бойца.
   - Натягивай тетиву ближе к шее. Отведи лопатки в стороны и замри. Молодец, - Эллион похвалил старательного ребенка и солнечный аж просиял. - Вдохни и стреляй на полувыдохе. Запомнил? Давай.
   Брынькнула тетива. Полыхнула летящая сталь и стрела впилась в трех кольцах от центра мишени.
   - Уже получше, - кивнул учитель, потрепав ребенка по голове.
   Перевалило за полдень и многие, управившись с хозяйством, высыпали во внутренний двор понаблюдать, как коротко стриженный лучник обучал детей стрельбе. С балкончиков и террас выглядывали любопытные девушки и мужчины. У дальней стены тихо шептались юная Арианна и прекрасная Аинуллинэ. Рядом, облокотившись о бортик, высились Люка Янтарный Огонь и Хегельдер Могучий Ясень. На мраморе резной скамеечки в тени узорной беседки наслаждались погожим зимним деньком седой лекарь Эстрадир и его новый друг травник Илмар. В противоположном углу с изящной лютней (найденной в кладовой Ательстанда) пристроился огневолосый менестрель Андреа, он перебирал нежные струны и мурлыкал под нос песню.
   Мрачный Эридан, обхватив себя руками, прятался в тени обледенелого фонтана и в отличие от лучистых сородичей, глядел не на лучшего лучника Эбертрейла и его гордых учеников, а совсем в другую сторону - на стену, прожигая спину лорда Габриэла.
   Темный эльф, облокотившись о парапет, утопал в лучах белого солнца и не двигался который час. Расшитое серебром полукафтанье трепеталось под гулкими порывами; перехваченные лентой волосы раздувал и вскидывал восточный ветер. Было заметно - его внимательные голубые глаза что-то высматривали на склонах гор. Рядом с ним в сверкающей броне и длинных теплых плащах, с луками и колчанами высились Левеандил и Рамендил. После долгих уговоров Остин дозволил братьям заступить в дозор. Пока, правда, только дневной. Несказанно счастливые - они с честью несли возложенную на юные плечи воинскую обязанность.
   Габриэл шевельнулся, вскинул рукой в широком, сияющем шитьем, рукаве и ткнул пальцем куда-то вдаль. Левеандил и Рамендил тут же прильнули к парапету, застыли, рассматривая то, на что указал темный эльф, а потом закивали головами, соглашаясь. Эридан хмыкнул - голубоглазое исчадие ночи и впрямь особенный: и солнце ему нипочем, и от своих злобных жестоких сородичей он разительно отличается, ведет себя смирно, благородно, держит слово, на упреки и насмешки не отвечает, держится обособленно, но не замыкается на себе. А еще Эридан дважды был обязан ему жизнью, а Габриэлу было будто все равно, он и вовсе сделал вид, что не узнал эбертрейльца. Но юноша чувствовал - узнал, этот темный его узнал, потому, как промелькнувшую в его глазах искру вины, он видел отчетливо и ясно, так же - как сейчас холодное зимнее солнце, зависшее над ледяным пиком Караграссэма.
   - Смотрите все! Я покажу, как бьет настоящий королевский лучник, - донесся крик Эллиона справа.
   Дзинькнула тетива, воспел эльфийский лук и стрела вошла в яблочко. Пущенная следом - расщепила первую и встала ей в хвост, сверкнув белоснежными перьями. По внутреннему двору, террасам и балкончикам прокатилась волна восторженных возгласов. Эридан скосил глаза на стену - Габриэл и ухом не повел, не шелохнулся, продолжая подпирать парапет локтями. Юноша покрепче обхватил себя и вздохнул. Похоже, темному, действительно не было никакого дела до обитателей приюта, их радостей, горестей, страхов и надежд.
   Воздух, насыщенный морозным покоем, жег легкие. Небо пятнали связки снежных туч. На шпилях башен трепетались синие стяги с серебряными лилиями. В ущельях гладких скал клубился жемчужный туман, по изломанным клыкам далеких хребтов текли мглистые тени раннего вечера. На западе пронзающе сверкали воды закованного в лед Торгорнона, а вдоль заледенелых берегов скользило воздушное облако. Именно это облако, а точнее - снежного барса и высматривали внимательные глаза Габриэла. Усатый господин края ледяных гор и печально вьющихся рек вскинул лохматую морду, встретился желтым взглядом с голубыми эльфийскими глазами, изогнул спину, зашипел и исчез в тени валуна. Темный воин улыбнулся - барс учуял, что раскрыт и ретировался.
   - А, правду говорят, что вы были командующим армии исчадий ночи?
   Габриэл повернул голову - рядом возникли девочка из солнечных и мальчик из лесных и с интересом его рассматривали.
   - Правда, - спокойно ответил он.
   - А, правда, что исчадия изгнали вас из королевства? - Спросил мальчик.
   - Правда, - каменное лицо осталось невозмутимо.
   - А за что? - Не отставали дети.
   Левеандил и Рамендил от испуга переглянулись, руки сами потянулись к рукоятям.
   - Эфель! Айрин! Оставьте господина в покое, - певуче крикнула эльфийка.
   Она подплыла, как ладья по весенней волне, схватила непослушных детей за острые уши и извинилась с поклоном:
   - Простите, господин, неразумных.
   Габриэл промолчал. Быть может, он гневался, а может, страдал, но холодное мраморное лицо и идеально прямая спина не открыли его истинных чувств.
   - Лорд Габриэл, - позвал Остин.
   Владетель Ательстанда шагал по стене в светлом одеянии и нес длинный и тонкий сверток парчи, перемотанный алыми лентами.
   Во внутреннем дворе шелестели стрелы, глухо бились о мишень. Звонко голосил Эллион. Перекликались дозорные. Горный ветер жег, как огонь. Сумрачные тени ползли по западному склону Драконовых гор. Вечерело.
   - Я пришел принести извинения, - склонив голову в приветствии, начал одноглазый и поспешил прояснить недоумение Габриэла и двух солнечных братьев. - Вчера я незаслуженно обидел вас подозрениями. Слова Мардреда смутили меня, и я поддался страху. Сегодня Драба, сын Глоки очнулся и рассказал, что произошло в подвале прошлой ночью. Виверн вполз на склад через потайной ход и напал на его отца. Мастер Глоки доблестно сражался, но пал от яда клыков. Потом виверн напал на Драбу, откусил руку и уже собирался прикончить, но в этот момент спустились вы и спугнули тварь в темноту. Вы спасли Драбе жизнь.
   - Забудем, - отмахнулся шерл.
   - Как вам будет угодно. Но это не все. - Остин осторожно возложил длинный блестящий сверток на ладони и протянул парню. - Вчера вы просили об оружии. Вы правы, с мечом шансов выжить в схватке прибавится. То, что виверн не убил вас - проведение Всевидящего. Потому, господин, безымянный клинок - ваш.
   Габриэл принял дар, размотал блестящие ленты, снял искристую парчу и, вынув меч из кожаных ножен, поднял перед собой. Серая с отливом серебра сталь полыхнула в сполохах закатного огня. В лезвии отразилась половина бледного бесстрастного лица с большим прозрачно-голубым глазом. Рамендил и Левеандил тихо ахнули.
   Несомненно, меч был хорош - широкий, двуручный, с рукоятью из синего металла не менее шести дюймов, с круглым навершием и массивным удлиненным перекрестием. Похожий На-Эн поблескивал у Остина на бедре. Конечно, не легендарный Эттэль, отлитый из непробиваемой маэ-ро, но все же - лучше, чем ничего.
   Темный эльф оценил клинок по достоинству и поклонился дарителю:
   - Благодарю.
   Воистину Остин был великодушен и добр. И пусть Габриэл был намного моложе, в этот миг он дал себе слово стать незримым опекуном и хранителем для светлого и душой, и телом сородича.
  
   * * *
  
   Зимняя тень наползла с вечно спящих гребней, закутав башни и крепости Ательстанд синим шелком, и окунула Горный приют в вечернюю тишину едва ль не с полудня. Однако, настроение у светлых сегодня было более, чем приподнято. Они собрались в главной гостиной, чтобы отпраздновать очередной эльфийский праздник. Принесли лютни и арфы, флейты и скрипки - закружились в танцах, завели высокими звонкими голосами печальные песни о былых временах.
   Габриэл покачал головой и усмехнулся - у светлых каждую неделю праздник; то Ночь Звезд, то Цветочный Пир, то Начало Зимы, то Песнь Белого Заката и каждый сопровождался заунывными мелодиями и звонким хором чистых голосов. Нет, уж подобное не для него. А, впрочем, его никто не приглашал.
   В камине догорали угли. Лампа на столе мигала золотом, одевая стол теплым светом. Снизу доносилась музыка оттенка холодной печали и тихий звон эльфийских куплетов, а за окном лютым холодом дышала зимняя звездная ночь. Пел свою песнь свирепый северный ветер, тревожа дрожью сонные заснеженные леса и взлохмачивая пики и ледяные возвышенности.
   Габриэл подбросил полено в огонь, смерил комнату вдоль и поперек, вернулся к свету и замер, собираясь с силами. Уже несколько недель он готовил себя к испытанию. Испытанию сталью. Сердце отчаянно молило коснуться клинка и вспомнить, кем он был рожден; вспомнить, что в его жилах течет кровь великих эльфийских королей.
   Дар Остина лежал в густом ворсе аллеурского ковра, отражая янтарные отблески горящих углей. Воин тенью скользнул к оружию и сел напротив, не сводя черных бездонных глаз с отсверкивающей пламя стали. Он не нарек оружие именем, не наделил искрой жизни, а значит - оставил без души. Пока его это устраивало.
   Белая просторная рубаха слегка всколыхнулась, волосы ощекотали щеки - по комнате пронесся новый сквозняк. Он снял верхнюю, богато отделанную, одежду оставшись в тонком льне и черных узких брюках. На улице громко затрещало - где-то неподалеку сходил камнепад. Музыка ненадолго оборвалась, но через минуту заиграла с новым тоскливо-щемящим перезвоном.
   Габриэл прикрыл глаза и потянулся к прохладной рукояти. Благодаря целебному нектару раны на его теле затягивались споро и без нагноений. Переломанная левая рука уже вовсю слушалась, ребра почти не отдавали болью, и только изуродованная правая кисть не желала обретать былую чувствительность и твердость.
   Он должен испытать себя, должен! Металл, как влитой лег в неокрепшую утонченно-узкую ладонь. Сердце преисполнилось отваги - он словно впервые за много долгих лет сделал глоток свежего воздуха, взбежав на вершину прекрасного мира.
   Потребовалось немало усилий, чтобы слиться с мечом, срастись с ним в единое целое, так, чтобы прочувствовать холодную сталь продолжением не только тела, но и души. Мускулы закаменели. Воин взмахнул рукой, выбросил клинок, принимая атакующую стойку, и тут же зашипел - жгучая боль уколола в ладонь, а дыхание перехватило. Кисть затрещала, как хрусталь, и белоснежные бинты потемнели, наливаясь багровыми пятнами.
   Габриэл упал на колено, меч бесшумно лег в ковер. Выровнять дыхание оказалось не просто. Боль сковала все тело. Рано Габриэл, сын Бриэлона, рано; ты все еще изувеченный изгнанник - проще покорить заоблачный пики Аред Вендел и дотянуться до бездушных северных звезд, чем обрести былое могущество несокрушимого и величайшего воина темного королевства...
   Обхватив перебинтованную грудь, парень уставился на кровоточащую ладонь. Отчаяние сменилось гневным желанием отомстить.
   - Черт тебя забери, Брегон, - прошипел он, - Зачем ты это сделал?
   Три черных капли утонули в аллеурском ковре.
   Габриэл сжал ладонь - требовалось как можно скорее сменить повязку. Выскользнув из покоев, он отправился на кухню. Мерцали светильники, отражаясь в резных сводах потолка, по стенам стелились рисунки животных и птиц, под ногами поблескивал паркет. Изредка попадались ниши с трофейным оружием. Начищенные латы отражали высокую одиноко идущую тень.
   От лестницы потекла мелодия флейты и звон натянутых арфийских струн. Темный эльф невесомо стек по ступеням и вышел к главной гостиной замка. Высокое гибкое тело утонуло в тепле и цветочных ароматах.
   Слитный возвышенный хор напевал:
  
   "Вой!
   Волчий вой за стеной!
   Под холодной луной!
   Бродит стая волков,
   Яд стекает с клыков!"
  
   Минув гобелен с всадником, поражавшим копьем грифона, парень завернул за угол и тут же насторожился - из сумерек к нему приближался непостижимый облик с горящими алым заревом глазами. Габриэл остановился - колеблющаяся тень ползла по искристому полу, разливаясь утробным ворчанием.
   За углом, в каких-то двадцати локтях пели светлые господа и дамы; снаружи сверкали звезды и стыли в молчании угрюмые косогоры Драконовых гор, покрытые треском камней и воем ветра, а в самом сердце приюта разгуливал дикий и голодный зверь. (Воин понял, что перед ним зверь по запаху: с привкусом промерзшей хвои и нотками сладковатой свежепролитой крови).
   Темень разверзлась, и в хрупкий перелив выступил большой снежный волк - призрачная шерсть светилась серебром, клыки блестели полированной сталью, когти угрожающе скребли о паркет. Будто кровожадный призрак из баллад льдаррийских цвергов или вестник смерти из пророчеств элейских менестрелей, а может Фенрир - демон подземного царства дикарей севера в глухую зимнюю ночь явился взору одинокого изгнанника, чтоб унести его душу в ад.
   - Здравствуй, - вскинул он бровь. И, подняв руки ладоням вверх, спокойно молвил: - Я друг.
   Свирепый зверь обнажил клыки. На загривке встопорщилась черная шерсть.
   - Лютый, назад! - Знакомый голосок отдал приказ.
   Озлобленный зверь вдруг прижал уши, заскулил и послушно попятился в темноту, отливая жидким огнем на могучих боках.
   Светильник затрепетал. Арианна в накидке цвета лунной ночи с серебряными звездами по краю выплыла и склонилась в почтенном поклоне, величественно выпрямилась, ослепив блеском жемчужных локонов, ссыпавшихся по одному плечу, и сказала:
   - Он учуял кровь, поэтому обозлился. Это Лютый. Он смирный. Обычно. - В изумрудных глазах отразилось беспокойство: - Вы ранены, господин?
   Габриэл глянул вниз - на паркете поблескивала маслянистая россыпь капель.
   - Нет, - шерл поднял голову.
   Огромные, переливающие сумеречным светом глаза пристально впились в девушку. Бледное лицо оставалось бесстрастно, но темный был удивлен. По-настоящему удивлен. Уже дважды таинственной леди Арианне удалось застать его врасплох: сначала идеально меткий бросок в глаз виверна, теперь - прогулка с альбиносом из породы хэллаев - Ночных Призраков порожденных в Черноземье запретным колдовством поганых ведьм.
   - Извините, - юная эльфийка растаяла в темноте, так же внезапно, как появилась.
   Исчез и Лютый.
   - Что здесь происхо..., - за спиной раздались встревоженные голоса и шорохи одежд, - а это вы, лорд. - Голос Люки смягчился.
   На шум высыпали Люка, Эридан, братья Левеандил и Рамендил, а еще Мардред.
   - Это кровь? - Эридан кивнул на окровавленную ладонь воина. - Что случилось? -Юноша не дерзил и не язвил, хотя до этого разговаривал с Габриэлом всегда подчеркнуто грубо и пренебрежительно холодно.
   - Это не стоит ваших тревог, - слабо улыбнулся темный эльф.
   - Вам надо сменить повязку, - посоветовал Люка.
   - Именно за этим я и шел.
   - Может, потом присоединишься, Габриэл? - Заливисто прозвенел Рамендил, и Левеандил звонко поддержал брата:
   - Да, приходи. У нас песни, танцы и эль.
   - Темный сказал, он занят, - прохрипел огр, одарив Габриэла ненавистническим взглядом.
   - Верно, занят. Но за приглашение спасибо. Загляну, как-нибудь.
   Шерл развернулся - в волосах блеснула серебряная лента, и удалился. И никто из светлых не узрел, в какой холодной ярости был воин с виду казавшийся тихим и равнодушным. Чего - чего, а пренебрежения к собственной персоне темные эльфы не терпели и считали страшным оскорблением, никогда не спуская с языка обидчику. Огр был осведомлен, потому каждый раз при встрече старался уколоть его побольнее, прекрасно зная, отвечать грубостью на грубость, милостиво принятый под крышу замка изгнанник не станет.
   - Мардред, - хмуро бросил Люка, - к чему этот тон?
   - Какой еще тон, кости Эвенна Белоокого? - Разозлился огр.
   - Темный нам не враг. Оставь его.
   - Конечно, не враг. Он всего лишь исчадие ночи, который чуть окрепнув, сбежит, а потом приведет сюда всю королевскую рать Эр-Морвэна.
   - С чего вы взяли, что он так сделает? - Поинтересовался Эридан.
   - Все темные одинаковы, мальчик. И попомни мои слова, они не меняются.
   А из гостиной лилась печальная и горькая до безысходности песнь:
  
   "Вой!
   Волчий вой за стеной!
   Под холодной луной!
   Бродит стая волков,
   Яд стекает с клыков!
  
   Бой!
   Ждет отчаянный бой!
   Враг железом литой
   Наступает с зимой!
   Схватка с нашей судьбой!
  
   Пой!
   Пой эльфийский народ!
   Сохраним славный род,
   Верхний мир не падет,
   Словно нива взрастет!
  
   Зной!
   Битвы зной захлестнет!
   Страхи прочь унесет!
   Встанем все, как один
   На защиту святынь!
  
   Стой!
   Стой несломленный дух!
   Даже если мир глух,
   И мольбам не внимая
   Все мечты пожирает!
  
   Твой!
   Выбор твой за тобой!
   Испытание войной!
   Грозный враг наступает,
   Смертный бой принимаем..."
  
   * * *
  
   - Как...
   Пинок.
   - ты посмел...
   Пинок.
   - принести мне...
   Пинок.
   - плохие вести?!
   Пинок.
   У ног Брегона корчился и захлебывался кровью гонец. Король пнул его в живот еще несколько раз, и только когда гонец взвыл, остановился.
   - Ваше... Величество... умоляю...
   Молчать! - Взревел Брегон. - Не смей говорить, пока я не дозволю!
   Гонец сжался в комок, притянул колени к голове, обхватил голову руками и задрожал, ожидая решения властелина над душами.
   Озлобленный очередной неудачей владыка рухнул в кресло, стиснул подлокотники и поник плечами. В последнее время гордый и красивый сын Теобальда сильно изменился. Царственность уступила место дряхлости. Бледное восковое лицо исчертили сети тонких морщин, на лбу залегла глубокая уродливая складка, в черных глазах все чаще полыхало зарево старческого слабоумия. Величие и стать молодого темного принца присыпало пеплом, жажда безграничной власти отравила его, а чреда неудач иссушила полное сил тело, - он словно постарел на несколько тысяч бескрайних эпох и стал болезненной тенью самого себя.
   - Я пресыщен неудачами! Я истомлен ожиданием! Ты, ничтожество недостойное даже моего мизинца, пошел прочь!
   Избитый гонец встал на четвереньки и попятился к двери, не поднимая головы. Когда дверь с тяжелым лязгом сомкнулась, из темного угла выступил главнокомандующий в роскошном серебре. Не замечая Гелегана, Брегон продолжал шипеть, как умалишенный:
   - Два месяца! Два месяца они искали свиток в Эбертрейле. И не нашли! Лентяи! Чародей Алиан мертв! Его ученик Лекс ускользнул благодаря мерзавке-наемнице! Спросить совета у Видящего Камня я не смогу еще девять месяцев! От Охотника нет никаких вестей! - Брегон обхватил голову, венчанную платиновой короной, - Я слаб! Я бессилен! Лунный город скрыт от моего взора. Вот-вот завершится Эпоха Туманного Утра, а я не продвинулся к цели ни на шаг!
   Рука короля невольно потянулась к груди и стиснула бериллонитовый медальон-уроборос. Прозрачный с оттенком мягкого серебра, он блеснул в свете хрустальных шаров, и пролился светом на руку сына Теобальда - руку, безжалостно сорвавшую его с убитого отца.
   - Где ты? Где ты Иссиль Итин? Как отыскать тебя?
   В Зале Аудиенций было пусто, тускло и холодно. Большой узорный камин молчал - огонь не разжигали неделю. По зеркальным стенам и потолку текли капли кружевной наледи, в углах разрастались паутинки пыли и льда. Плотно задернутые занавеси переливались металлическим ажуром изморози. Потолок вихрился снежным налетом. В больших стеклянных чашах плавали мертвые золотые рыбки. Брегон, не ценивший красоты и утонченности, превратил дворец в мрачную твердыню, лишенную света и роскоши королевского блеска.
   Гелеган играл желваками на восковых щеках.
   - Где ты, Иссиль Итин? Где ты, моя мечта? - Брегон раскачивался на троне в звоне колец и серебряных браслетов.
   - Мечта рядом, юный владыка.
   - Кто здесь? - Зашипел Гелеган, потянувшись к спасительной рукояти. - Как ты вошел? Охрану невозможно обойти!
   На свет вступил чужестранец в плаще и капюшоне. Правой рукой он сжимал деревянный изломанный в трех местах посох с навершием, плотно перемотанным черной материей, левой коснулся груди.
   Брегон махнул Гелегану, чтоб убрал меч, а сам бросил:
   - Назовись!
   Незнакомец откинул капюшон и блеснул окулярами, склоняясь в поклоне.
   - Я служил вашему отцу. Теперь я хочу служить вам. Мое имя ушло с его смертью. Оно ничего вам не скажет. Зовите меня Звездочет.
   - Что-то я не припоминаю тебя, Звездочет.
   - Я покинул Подземное королевство до вашего рождения, - отвечал Толкователь Звезд, горбясь и опираясь на посох.
   В душе Брегона шевельнулась тень страха, недоверие настойчиво взывало к себе, но любопытство пересилило здравый смысл.
   - Как ты можешь мне послужить?
   - Вы мечтаете править миром из Гелиополя. Я посажу вас на трон.
   Герцог рассмеялся. Зазвенели драгоценные украшения на груди, сверкнули нити серебра в волосах цвета сумеречного инея.
   - Любой глупец знает, на трон Гелиополя может претендовать только наследник Лагоринора ал'Эбен Блистающего, - каркающе гоготал он. - Гелиополь не просто город из стекла, железа и камня. Он живой и разумный. В нем обитает древний дух эльфийского народа. Им пропитаны крепости и башни, сады и террасы, улицы и парки. Древний дух не отзовется самозванцу. Отзовется только наследнику. Его же кровью смоется проклятье Лагоринора.
   - Да, - согласился незнакомец, но потом возразил. - Или тому, кто войдет в город с Неугасимой Звездой на челе, - очки с толстыми стеклами отразили настороженное лицо Брегона. - Вы знаете это, юный владыка, потому ищете Неугасимую Звезду.
   - Возможно, - король откинулся на спинку, рассыпав по полу роскошный шелк накидки. Матовый ноготь застучал по узорному подлокотнику.
   - Звезды начертали ваш путь...
   - С тобой говорят звезды? - Перебил Брегон.
   - Глухой ночью. Или перед рассветом. Иногда в полночь, а иногда на закате. Надо только захотеть их услышать.
   - Что они сказали в последний раз?
   - Грядет Год Созвездия Льва.
   - Что с того?
   - Если позволите, я объясню, - учтиво поклонился Звездочет, пристукнув посохом о блестящий пол из руды олова.
   - Дозволяю.
   - Звездные Пределы состоят из ста шестнадцати осей, каждой из которых соответствует определенное созвездие, а иногда - два. Созвездия строго меняются в положенный срок. Каждое из них светит над равниной Трион ровно триста шестьдесят пять дней, не больше и не меньше. Последний месяц Года Созвездия Серны подходит к концу. Скоро равнину накроет светом Созвездия Льва, - Звездочет благоговейно выдохнул: - Оно исключительное, невосходящее.
   - К чему ты клонишь? - Раздраженно оборвал Брегон.
   - Лев появляется из-за горизонта лишь раз в тысячу лет, Ваше Величество! И всегда несет смену устоям. Это судьба! Знак! Вы достигнете желаемого!
   Темное подозрение билось в сердце молодого короля.
   - Звездочеты издревле приносили Звездному Братству клятву говорить правду и только правду. Я не лгу.
   Пока Брегон думал, Гелеган хмурился.
   Звездочет выжидающе замер, посверкивая очками. Из коридоров донесся грозный окрик и звон битой посуды - опять новоявленная стража распускала руки. Король сморщился и спросил:
   - Ты готов помочь бескорыстно?
   - Не совсем, Ваше Величество.
   - Так и знал, подлый обманщик! - Взорвался тот гневом. - Чего ты хочешь взамен?
   - Сущий пустяк. Медальон. Вы забрали его у отца.
   - Этот? - Брегон приподнял цепочку.
   - Нет, повелитель, нет! Не отдавайте ему медальон, - воспротивился Гелеган, потрясая снежной шевелюрой. - Я чувствую ложь. Зачем ему понадобился атрибут власти вашего рода? Пусть сначала ответит, - настойчиво требовал главнокомандующий. - Слышишь, ты, Звездочет, или как там тебя, отвечай!
   - Уймитесь, герцог! - Отмахнулся Брегон и, сорвав с груди круглое и прозрачное, как стекло украшение, протянул Звездочету. - Он твой.
   Зловещий шепот пронесся под сводами зала, а воздух на мгновенье заледенел. Молодой король никогда не понимал значения старинного оберега-уробороса, а потому с легкостью с ним расстался.
   Астроном принял его и спрятал в широком одеянии. Темная улыбка дрогнула на его лице.
   - Итак, - выдохнул Брегон, не замечая, - я слушаю.
   Порывисто вскинув свободную руку и колыхнув полами, Звездочет торжественно молвил:
   - Созывайте рабочих! Разжигайте кузни! Точите молоты и серпы! Бросьте клич и собирайте войска! Зима длинна, но даже этого времени мало, чтобы отстроить новый флот и создать величайшую и непобедимую армию! И не страшитесь, юный владыка, не страшитесь. Очень скоро вы обретет могущество. Звезды уже начертали вашу судьбу.
  
  
   ... И работа закипела.
   Брегон скрипел зубами, но по великомудрому совету Звездочета отослал гонцов по сторонам света с вестью о найме в темноэльфийские войска всех желающих. И потекли они, как реки по весне - полноводными металлическими потоками. Брегон исходил гневом, но дал согласие на возведение воздушного флота. И закипел в чанах металл, а подгорная сталь маэ-ро полилась рекой. Десятки караванов с ценной альхенской древесиной запрудили Мерэмэдель. И молотки стучали день и ночь, не ведая усталости и утомления.
   Темные эльфы ковали будущее; ткали узоры скорой победы.
   В победе Звездочет был уверен. Каждый полдень он покидал королевский дворец и степенно прохаживался вдоль громадных горнов и кузен, что оплетали восточные окраины столицы лиловыми сполохами и багровым заревом; наслаждался оглушительным звоном и лязгом молотов и клепал; купался в жаре расплавленного добела металла. Брегон, сопровождая его, каждый раз горел от ярости. О, да, он злился, страшно злился. Подвоха от неожиданного союзника, так вовремя ниспосланного Иссиль, он не ждал. Но чутье короля все громче гудело - в игре могущественных, безымянных и смертельно опасных сил, чье незримое присутствие он ощущал все острее и мучительнее, его обрядили разменной монетой.
   Замыслы Звездочета были туманны, как ранние сумерки по весне, но слова пронизывали теплом, как огонь домашнего очага. Чем больше Брегон их слушал, тем сильнее погружался в бездонную черную пропасть, истинное имя которой было бездна, Звездочет же звал ее - надеждой. Бросить осиленную на полпути дорогу король не осмелился. Хитроумный капкан, расставленный на Его Величественную особу, захлопнулся, а сеть лжи, оплетавшая все крепче и прочнее, затягивалась смертельной паутиной. Тени рока нависли над Эр-Морвэном, но Брегон точно слепец потерялся в сладких речах Звездочета и утратил власть над собственной судьбой. Куда ему теперь было править народом темных эльфов.
   Наемники заполонили улицы; они вели себя вольно и нагло. Начались стычки, драки, дошло до смертоубийств, а столица Детей Сумерек все больше походила на огромный пестрый табор кочевников или дикий шапито, пропахший свиным салом, конским навозом, потом и испражнениями гоблинов, орков и троллей.
  
  
   ... Мертвенно светился звездный свод Мерэмедэля. Ослепительно пылали лампы и факелы. Дули зимние сквозняки. Вдоль кварцитовых стен покоились величественные суда с изогнутыми телами, обитые прочными стальными листами и украшенные орнаментами из серебра и дымчатых драгоценных камней. Обрывки черных мачт темнели крыльями ворон, обломки рей походили на матовые кости гигантов. Возле каждого "великана" толпились рабочие. Гомон и крики оглушали, молоты и топоры высекал феерию искр. Королевский флот обещали закончить в срок.
   Но титанические усилия, проделанные ради скоро похода на Запад, не радовали недоверчивое сердце Брегона. Однажды утром, стоя у распахнутого настежь окна, он созерцал спящую столицу, истерзанную копытами лошадей наемников и колесами их телег, запруженную временными жилищами дикарей и варваров, и клял свою доверчивость. Как он! - внук беспощадного Дагоберта Четвертого Пепельного, сын Теобальда из древнейшего несокрушимого рода мог поддаться чарам этого проклятого Звездочета?
   Нет, сказал он себе, с этого часа я стану жить своей головой, я верну себе былое могущество, снова стану тем безжалостным и грозным владыкой, от которого трепетал, падая на колени, весь Эр-Морвэн.
   У скелетов будущих кораблей бродила фигура в темном плаще, с посохом и в очках.
   Брегон впился ногтями в подоконник.
   - Если он предаст меня, я вырву его сердце, - поклялся молодой король, косясь на точеный бледный профиль, на изломанную палку, на сверкающий плащ, текший мертвой водой. - Клянусь.
   А на следующий день состоялся откровенный разговор.
   - Скажи, - начал король, сидя на троне, - как вознамерен ты поднять в облака громады из дерева и железа, что в трижды больше диких зверей с хоботами и круглыми ушами, виденными мной на рынках орочьего Сторма? К какому волшебству ты воззовешь, и какое тебе отзовется?
   Толкователь Звезд усмехнулся.
   - Я слышу сомнение, господин. Ты перестал мне верить? Чем я прогневил тебя?
   Брегон встал и зашагал к эльфу в очках.
   - Хватит сладких речей! Говори, как корабли поднимутся в небо? Или я немедля прикажу выбросить тебя из Мерэмедэля, как лжеца и изменника.
   - Как пожелаете, Ваше Величество, - нижайше склонился Звездочет.
   Распрямившись, он ударил древком о плиты из руды олова и тряпье, коим было обмотано навершие, сорвалось и опало на сверкающий светом пол. Прозрачный, как первая летняя роса кристалл, открылся взору короля. Звездочет стукнул посохом во второй раз, и кристалл вспыхнул сияющим белым пламенем. Полутемный тронный зал загорелся ярче знойного полдня в Белом Лесу и Брегон невольно прикрыл восковое лицо рукой.
   - Камень Эреба, - прошептал он, щуря полуослепшие глаза, - откуда у тебя Магический Камень Лагоринора?
   Звездочет погладил лучистый камень, что был ослепительнее солнца и холоднее луны и рассмеялся.
   - Когда-то я служил тому, кто его... м... заполучил.
   - Ты не говорил, что служил Лагоринору. - Изумился Брегон.
   - О, нет, юный владыка, не ему. Прошло слишком много лет. Блистающий умер задолго до моего рождения.
   - Кто еще мог владеть магическим камнем первого эльфийского короля?
   - Его брат. - Честно признал Звездочет, и поспешил добавить: - Твой воспаленный разум сейчас много не поймет. Не терзай себя вопросами, ответы на которые ты получишь, пройдя извилистыми тропами Запада. Те Тени, против которых ты скоро выступишь, приведут тебя к трону Гелиополя. Клянусь Звездой Запада Мал'Алэной.
   Брегон сердито глянул на него - опять красивые речи, полные неясных, туманных смыслов. Толкователь уловил недоверие и ударил посохом в третий раз. Светлый кристалл смерил свет, испустив серебристые лучи. Звездочет вынул пылающую драгоценность и положил его на хрустальный столик.
   - Камень Эреба не только хранит первозданный свет мира, мой король. Он исполняет любую волю владельца. Смотри.
   Он коснулся Эреба посохом и камень рассыпался на десять одинаковых кристаллов о восьми гранях. И вдруг воздух изменился, стал холоднее и легче. Свистнул зимний ветер, по коже побежали мурашки. Чернильница с пером, кипа исписанных бумаг, сложенная в четверо карта равнины Трион, серебряный кувшин с либерским вином и позолоченный кубок, отделанный самоцветами, разом потеряли вес и медленно воспарили над столом.
   Брегон взирал, как предметы плыли под потолок и от удивления не мог пошевелить и пальцем. Заповедное колдовство, подвластное только могуществу древних эльфийских волшебников творилось на его глазах, заставляя сердце трепетать от благоговейного ужаса. Звездочет и впрямь велик, отрицать это, все равно, что отрицать Луну и Звезды повелителями ночи.
   Потом вес потеряла вся роскошная и немногочисленная мебель тронного зала. Хрустальный столик, трон и украшения взлетели вверх. А после веса лишились король и Толкователь Звезд. Два темных эльфа: молодой и старый оторвались от пола из руды олова, подхваченные невидимой, но могучей силой и воспарили, как птицы в синие небеса над равнинами и лесами.
   Так королю была явлена сила кристалла, способная вознести корабли к звездам.
   Изумленный Брегон смахнул со лба испарину и спросил:
   - Как Камень Эреба попал к тебе?
   - Это дар прежнего властелина. - Звездочет недобро улыбнулся, а про себя подумал: "Скоро ты с ним встретишься, Тринадцатый король. Скоро сорвешь с него оковы тысячелетнего сна и пробудишь, пройдя по тьме Полуночного Пути".
  
  
   Глава 9. Мастер меча
  

Неважно в чем человек пришел. Важно, что он принес в душе

(Корейская мудрость)

  
   Порыв ночного ветра шумно пронесся над галереей. Языки пламени задрожали, испустив фонтан кипящих брызг. В нишах бойниц осыпалась пыль. Над северной башней затрепеталось серебристо-синее знамя. Порывистый ветер был сущим бедствием гор и низин. Новый шлейф жгучего холода обрушился на стену и злобно расхохотался - по ночам он всегда хохотал необузданным одичавшим духом.
   Эллион, подпиравший спиной зубец, что-то пробурчал и смахнул с лица вздернутую прядь заметно отросших волос. Габриэл сильнее натянул капюшон и облокотился о парапет - этой ночью он заступил в дозор в шестой раз от начала года Льва. На первых парах подменял сломавшего ногу Мьямера, потом встал на галерею вместо Хегельдера, уехавшего в Предгорный город Аяс-Ирит пополнить запасы провианта, а теперь занял это место по случаю вакантного, ибо стоять в дозоре ночью, да еще зимней - работенка только для стойких эльфийских воинов.
   У западной башни несли дозор Люка и Андреа Шелковый Голос. На опасной восточной стороне - Остин и огр Мардред. На северной, упиравшейся в обледенелый склон, стояли юные Левеандил и Рамендил.
   Шерл оправил серебряную перевязь на груди. Темные эльфы предпочитали носить ножны с клинками у бедра, чтобы быстрее выхватывать сталь во время битвы. Светлые же, проводившие в дороге большую часть жизни, любили заплечную перевязь, ибо та не стесняла движений. Став гостем Верхнего Мира, Габриэл тоже забросил клинок за спину. А что, удобно и легко.
   Под ухом тренькнуло. Парень обернулся - Эллион задумчиво трогал тетиву.
   Чадящий факел осыпал лучника ворохом искр.
   - Чего уставился? - Сердито спросил тот, поводя плечами и стряхивая пылавшие огоньки. Изо его рта вырвалось серебристое облачко пара.
   - Не темновато для стрельбы? - Хмыкнул Габриэл, намекнув на зрение светлых. В отличие от темных, солнечные и лесные по ночам - все равно, что слепые новорожденные котята.
   - Тебя не спросил, умник.
   Темный криво дернул краем губ в подобие улыбки и отвернулся. С напарничком ему "повезло". Впрочем, Эллион был хорошим воином и ничуть не уступал Габриэлу ни в стати, ни в военной выправке, а то, что он ненавидел исчадие, так это дело второе. Главное - безопасность горного приюта, а разобраться меж собой всегда успеете, рассудил Остин, потому уже в третий раз поставил на самый опасный участок стены двух непримиримых противников. Габриэл с мнением Остина согласился и на едкие подколы вечно хмурого эбертрейльца внимание не обращал.
   - Ты не думай, - начал Эллион, закидывая лук на плечо, - если я тащил тебя раненного на себе из Мертвого леса, это значит, что я тебя простил. Ты, сволочь, всегда будешь мне врагом, понял? Пусть сейчас мы на одной стороне и возможно, так будет продолжаться долгое время, я все равно никогда не прощу тебе и твоему народу того, что они сделали с моим домом. Эбертрейл был моим сердцем. Там жили мои кровники, моя семья - жена и сын. Они погибли в том числе и из-за тебя, - ткнул он пальцем в снежное невозмутимое лицо.
   - Справедливо, - холодно согласился Габриэл, глянув ему за спину.
   В звездном серебре поблескивала рукоять с обсидиановым украшением. Эттэль Эллион всюду носил на себе и не расставался с ним даже во сне.
   Лучник поморщился, ожидая другого ответа, махнул рукой и уперся лбом в студеную стену. Новый яростный шквал прокатился по галерее, взбаламутив плащи, скребанув камень и опрокинув набок жидкие факельные огоньки. Недавно перевалило за полночь - до рассвета еще стоять и стоять.
   Из мглы вынырнула невысокая тонкая фигурка и поплыла к дозорным будто бы в призрачном серебристом сиянии. Арианна. В руках она несла блестящий кувшин, чадящий дымными завитками - горячий питательный отвар. Сначала девушка протянула кувшин Эллиону, потом Габриэлу. Воин отпил два глотка и с благодарным поклоном вернул Арианне, будто сотканной из мягкого летнего света, отгоняющего сумрак морозной полуночи. Она улыбнулась, встретившись с ним взглядом, а потом ветер унес ее к Западной башне. Габриэл долго смотрел в ту зимнюю неласковую темь, размышляя о чем-то своем.
   Вернувшись к парапету, он запахнул полы шерстяного плаща и замер.
   Февральская ночь ошеломляла суровой красотой. Холод прожигал до костей и леденил душу. Горы шептали грозными голосами. Свет звезд струился по изломам пик и глубоким, загадочным низинам Драконовых нагромождений. В оползших расселинах выло и свистело. Со склонов сыпались снежные лавины. Под натиском вихрей ломался и трещал лед горных озер. Стонали заиндевевшие сосны и ели. Морозная мгла наполняла безграничный предсеверный край зловещими шепотами потусторонних миров.
   Габриэл прищурился - на западе белые гребни нагорий резко уходили вверх; восток оплыл непроницаемой чернотой, высверкивая лишь белым извивом реки; по югу ползли дымные кольца тумана, обтекая деревья и валуны. И вдруг туман затрепетал, в воздухе мелькнула яркая точка, потом вторая.
   Темный эльф выпрямился и распахнул огромные черные глаза, отбликовавшие стальным серебром - в пелене тумана точки сложились в огненную цепочку и поползли по изгибу холма с востока на запад.
   - Дай веревку, - Габриэл протянул руку, залитую в лак перчатки, не сводя глаз с огоньков.
   Эллион встрепенулся.
   - Что-то увидел?
   - Чужаки. Юго-восток. Тридцать - сорок миль.
   Лучник перегнулся через парапет и всмотрелся в зимнюю ночь. Ледяной порыв с хохотом сорвал с его головы капюшон и спутал короткие золотые кудри.
   - Вижу. Плохо, но вижу, - буркнул он, хватаясь за волосы.
   От проницательных светлоэльфийских глаз не укрывалось движение на сотни миль днем, но по ночам Властителями Зоркости являлись их темные сородичи.
   - Дай веревку, - потребовал шерл. Пепельный пар сорвался во мрак.
   Лучник метнулся к бортику и схватил скрученный канат.
   - Ты чего удумал? - Процедил он, когда Габриэл, обвязав один конец вокруг зубца, сбросил свободный вниз, в ледяной ров у подножия.
   Обхватив канат и опробовав его на прочность, темный воин перемахнул через парапет и, одарив Эллиона на прощание ядовитой улыбкой, сиганул со стены... в пропасть.
   - Габриэл, стой!
   Плащ взмыл раскинутыми крыльями и эльф, пропав в ночной темноте, слетел к подножию замка. Канат сильно натянулся, затрещал и ослаб - снизу его отпустили.
   - Вот, гад, - сплюнул лучник паром. - Прыгнул все-таки.
  
  
   Небо светлело. Ветер гнал вереницы облаков по гребням заснеженных гор, подпиравших небеса колоннами розового кварца. На ступенчатых склонах грозно шумели серебристые леса. Заплывали рассветными туманами ущелья и распадки.
   По южной части галереи катились звонкие эльфийские голоса:
   - Может, он не вернется?
   - Или его ранили? Он только с месяц, как приступил к тренировкам.
   Стук лука о камень. Скрежет металла.
   - Он сказал, что заметил чужаков. Так, Эллион?
   - Да, Остин. Слово в слово.
   Вздох. Лязг доспеха.
   - А может его прибили?
   Огр сердито рассмеялся:
   - Вот было бы хорошо.
   - Не надейся, Мардред. - Бросил ветер голосом темного эльфа.
   Они услышали его прежде, чем над парапетом взмыла черная голова. Изящно забросив гибкое и легкое тело на галерею, Габриэл гордо расправил плечи и выдержал разгневанный взгляд семи пар светлых глаз.
   - Вы оставили пост самовольно, - сердито молвил Остин.
   - Бросите меня в подземелье? Или для начала выслушаете? - Мраморное бесстрастное лицо отлилось рассветным заревом - на востоке всходило зимнее солнце.
   - Говорите. - Сжав кулаки, сказал лесной.
   Пар рвался изо рта белыми облаками - под утро сильно похолодало.
   - Что? - Возмутился огр, обнажая клыки, - вы готовы слушать его после того, как он нарушил приказ? Его надо посадить под замок, а лучше - убить!
   - Мардред, помолчи! - Владетель Ательстанда побледнел от злости. - Говорите, господин.
   - Вчера ночью ваши земли посетил разведывательный отряд черных гоблинов, - Габриэл поморщился на последних двух словах. - Из племени грорвов - на доспехе они несли черную ветвь с раскинувшим крылья коршуном.
   Эльфы побледнели. О черном племени они были прекрасно осведомлены. Основной костяк работорговцев Горгано составляли именно выходцы из грорвов - жестокие, беспощадные убийцы и садисты.
   - Сколько?
   - Двенадцать солдат. Шли с востока, от Семерейской долины. Не таились.
   - Где они сейчас? - Люка встал к солнцу спиной.
   - О них больше не беспокойтесь, - невозмутимо ответил воин и посмотрел на вершину горы - громады заснеженных пик горели в тепле розовой зари.
   - Разведывательный отряд? В этих краях? - Остин был удивлен.
   - Искали нас? - Настороженно предположил рыжий Андреа.
   - Или его, - зло бросил огр.
   Северный ветер обдал лица эльфов и огра холодом и всколыхнул лучащиеся золотом и синей тьмой волосы.
   - Еще предположения? - Улыбнулся Габриэл, прислонившись к парапету и скрестив руки на груди.
   В свете утра его антрацитово-черные глаза медленно светлели, наливаясь прозрачной синевой.
   - Не мучай! - Звонко воскликнул Левеандил, ежась от холода.
   - Судя по всему, весть безрадостная, - вздохнул Остин, замечая на красивом молодом лице шерла промелькнувшую тень.
   - Разведчики шли не одни. Легион черных гоблинов встал лагерем в семидесяти милях южнее, на перевале Речная Чаша. Их не меньше двух тысяч.
   - О, Всевидящий, - выдохнул паром Люка.
   - Хорошо вооружены. Несут боевые знамена. Идут на войну, - темный эльф глядел на бледное солнце. - Разведчиков выслали, чтоб было чем поживиться. Гоблины не ходят просто воевать. Для них война - это не только добыча с завоеванных территорий. Они обкрадывают и земли, по которым проходят. Думаю, этих они хватятся сегодня к вечеру или завтра к утру и отошлют поисковые отряды.
   Остин опустил голову на руки. Он был ошеломлен черной вестью.
   - Хватятся? - Мрачно переспросил Эллион.
   Габриэл медленно кивнул.
   - Так зачем ты убил их, гвоздь мне в сапог! - Зарычал Мардред. - Они бы прошли мимо и никаких проблем...
   - Прошли мимо? - Зашипел Габриэл. - Идиот! Они шли точно к приюту! Через час, может полтора, они бы наткнулись на стену! Узнай гоблины о том, что неподалеку огромный замок полный беззащитных женщин, детей и всякого добра, они бы прошли мимо, а, Мардред?! Не прикончи я разведчиков, следующей ночью две тысячи вооруженных грорвов смели бы нас, как холодный морской прилив! Представляешь, что бы их ждало? - Воин кивнул на сонные белые башенки и засыпанные снегом балкончики.
   Огр пристыженно прижал уши и поник лысой зеленокожей головой.
   - Я не подумал...
   Стукнула дверь. Со внутреннего двора донеслись голоса. Послышался детский звонкий смех. Шлепнула корзина и голос кухарки перекрыл ветер:
   - Эмми, Глэсс! А ну живо в курятник собирать яйца!
   - Как быть? - Рамендил нарушил молчание, потирая окоченелые пальцы.
   Габриэл поднял правую руку и задумчиво посмотрел на перчатку - все знали, что его изуродованная ладонь по-прежнему была перетянута тугой целебной повязкой и меч он держал далеко не так уверенно, как полагалось воину из народа Сумерек.
   - Две тысячи в одиночку я... - пробормотал он.
   Ветер подхватил растрепанный хвост; рванул шерстяной плащ, обнажив заплечные кожаные ножны с простым двуручным клинком. Металлическое навершие блеснуло белым светом, гарда отлилась серебром.
   По лестнице поднималась дневная смена.
   - Вернемся в замок, - предложил Орлиный Глаз, глядя в рассветное небо: - Предстоит разговор.
  
  
   - Не хотите объяснить, над чем это вы смеетесь, лорд Габриэл?
   - Конечно, лорд Люка. - Пожал он плечом, улыбаясь.
   И вышел вперед.
   Малый совет созвали в библиотеке, подальше от любопытных глаз и ушей. Сеять семена страха нельзя. Пока теплилась надежда спасти Ательстанд от гоблинского нашествия, молодой владетель старался не падать духом; держался достойно и смело. Не поддавались отчаянию и остальные.
   На совет собрались все, кто нес дозор прошлой ночью; еще пригласили валларро Агроэлла, лорда Хегельдера, дозорного Мьямера (благо перелом ноги давно сросся), лекаря Эстрадира и еще нескольких эльфов из числа бывших военных. Предстояло обсудить, как защитить замок от убийц и воров из гнусного племени Коршуна.
   Библиотеку заливало бледное зимнее солнце. За дверями голосили ничего не подозревавшие обитатели. На улице лаяли псы, цокали копытами кони, со стороны амбаров летело кудахтанье кур.
   - И? - Люка изогнул спину и упер руки в боки.
   - Ваш план никуда не годится, - процедил Габриэл, и веселье парня улетучилось. - Вы предлагаете дожидаться врага здесь, а когда тот подойдет - встретить его предупредительными стрелами и кипящим маслом. - Он усмехнулся: - Верите, что ров и стена в восемь ярдов вас защитят?
   - Такой оборонительной тактикой пользовались наши славные предки. Мы редко наступаем первыми и не сражаемся на открытых территориях.
   - Вот потому вы нам проиграли, - зло бросил темный эльф.
   - Что, простите? - Значительно спросил Агроэлл.
   - Эбертрейл пал, потому что вы, как трусы засели за высокими стенами, боясь высунуть за ограду нос! Что, помогли вам ваши камни? Нет! Они стали погребальными курганами вашим владыкам, а великий и светлый град обратили в огромный бесславный склеп!
   - Да как ты смеешь! - Вскричал Хегельдер, вскакивая со стула. - За подобные речи в моем доме тебя давно бы вздернули вниз головой с залепленным ртом!
   - Это не ваш дом, - тихо сказал Остин, однако, сам пылал яростью.
   Габриэл поднял ладони, покрытые широкими, расшитыми узорами рукавами, давая понять, что не ищет ссоры.
   - Я не оскорбил вас. Я сказал правду. Будем сидеть сложа руки и дожидаться легиона - погибнут все. - Густые ресницы лениво прикрыли синеющие глаза. - Не доверяете моему слову, вспомните судьбу Сокола Ашарана, описанную в Книге Погибших Королевств "Эйн-Хальэт". Племянник короля высокогорных эльфов принц Ламьет Опаловый Лист, не смирившийся с тем, что на трон Бет-Фэделя взошел не он, а другой из их рода, возжелал отстроить собственную твердыню, дабы править там лично. Вместе с преданными подданными и малочисленным войском в две сотни лучников он покинул Сокрытое королевство и отправился в долгое путешествие на север, к Серебристым горам Аред Вендел.
   По пути ему приглянулась мощная крепость, расположенная на вершине скалы Гедини, в двадцати милях от плато Инти'Рахиль. Крепость, лежавшая в песках безводной пустыни Ашаран - вдали от владений орков-степняков, аллеурцев и ий-дъйский красноглазых драконов, показалась Ламьету безопасным убежищем. Опаловый Лист воздвиг там стены, надстроил башни, а повсюду в скале приказал высечь бассейны для водоемов, чем обеспечил жителей свежей питьевой водой. Ламьет нарек ее Сельвердуг - Крепость Сокола и сел на трон. Но его корона сияла недолго.
   Ветер быстро разнес слух о новой эльфийской цитадели и восточные пески зашевелились. Многие возжелали завладеть Соколом Ашарана, в их числе султан Аллеура. Он призвал в Маракиш самых опытных военачальников, а под черно-желтым пятиугольным знаменем собрал пятьдесят тысяч конников и сто тысяч пехотинцев-степняков. Командование он поручил прославленному стратегу Абу Синх Мардивари и дал ему год. Через три месяца армия южан достигла Гедини.
   Узрев величие и неприступность Сельвердуга, полководец пришел в замешательство. Крепость стояла на очень высокой и широкой скале с отвесными склонами, что спускались в такие бездны, о которых было страшно подумать. С востока склон превышал сто семьдесят ярдов, с запада - больше двухсот, а с севера и юга не имел размеров. Мардивари понял, что ни штурм, ни блокада не причинят Соколу существенного вреда и пошел на хитрость. Он несколько раз слабо атаковал склоны Гедини, а после повелел разбить лагерь в песках Ашарана. Многотысячное войско полгода томилось у подножий эльфийской твердыни, а когда Ламьет Опаловый Лист решил, что степняки вот-вот сдадутся и уберутся восвояси, нанес удар. Не напомните, господа, что предпринял Абу Синх?
   Не получив ответа, темный эльф зло усмехнулся и продолжил сам:
   - Он подкупил стражу, охранявшую бассейны, что питали крепость и отравил всю воду. Часть защитников погибла от отравления. Остальные от обезвоживания. Тех, кто чудом уцелел - аллеурцы жестоко растерзали. Принца Ламьета сожгли на костре.
   На светлые лица эльфов пали сумеречные тени отчаяния.
   Лик Эллиона мягкого золотистого отлива потемнел от злобы и печали. Дерзкий мальчишка - чуть старше Аноррэ, его юного сына павшего в Эбертрейле от горящей стрелы, открыто оскорбил светлую память воинов Аннориена, обозвав их трусами, а после еще и посмеялся над несчастными защитниками Сельвердуга, замученными орками-дикарями с востока. Кулаки сами сложились и затрещали от напряжения - больше всего на свете королевский лучник хотел свернуть темному шею. Но мудрость и милосердие сотканных светом солнца и сиянием звезд во многом превосходили их ярость и ненависть, запрятанную в тайники невесомых душ.
   Эллион (как и остальные) давно осознал - Габриэл их последняя надежда спасти тысячу эльфийских жизней и не пасть под кривым одноручным мечом беспощадного врага, идущего под стягом Коршуна на черной ветви.
   - Что предложите вы? - Хмуро поинтересовался Люка.
   Габриэл открыл глаза и обвел собравшихся холодным взором.
   - Суть моего народа - проникать в сердце противника, читать сокровенные помыслы и бить на опережение. Мне нет нужды заглядывать в сердца тех, кто стоит на перевале Речная Чаша. Я хорошо знаю этот подлый и гадкий народ.
   Он помрачнел. Его накрыло воспоминание - предгорье Соленых Упокоищ, лагерь черных гоблинов, истерзанный командор Дред, его рваное дыхание и полный боли и страдания взгляд, ослабшая рука в его руке, тихий шепот и скорая смерть от жестоких побоев и пыток. Те твари тоже были из племени грорвов. И стяг с черным коршуном все еще стоял пред очами опоздавшего на помощь шерла...
   Габриэл выдохнул и твердо продолжил:
   - Они ведомы не благородством, не доблестью и не честью. Их проводники - алчность и порок. Чтобы выжить - мы должны ударить первыми. Грядущей ночью. После полуночи, но до рассвета.
   По библиотеке протекли шепотки и шелест одежд.
   - Две тысячи вооруженных пехотинцев - грозная сила и чтобы ее сломить нужна особая сноровка. Мне понадобится сотня метких лучников и не меньше двух-трех дюжин воинов, искусно владеющих клинком. Лучники атакуют фланги, мы ударим в лоб. Вернуться могут не все, потому лучше набирать добровольцев. До перевала чуть больше семидесяти миль. А, потому, если решитесь, - выступаем за три часа до заката.
   Остин окинул взглядом задумчивого Люку, пересекся с Хегельдером и Эллионом, оглядел мрачного огра и воодушевленных Левеандила и Рамендила и принял решение:
   - Идем к перевалу.
  
   * * *
  
   Над вершиной хребта поднималась луна. В ее серебряном свете блеск холодных северных звезд мерцал бледно и уныло. Клочья тумана плыли над продрогшей, покрытой вечными льдами, землей. В дымчатой дали высились зубчатые отроги гор, укрытые нетающими синими шапками; их бледные силуэты обнажались обломанными зубьями на фоне ярких звездных шатров. Ледяной пронизывающий ветер повизгивал в скалистых трещинах и в изломах ущелий. От пугающего эха, раскатывающего в ночи голосами горных чудовищ, в жилах застывала кровь.
   Часовой поежился и натянул на плечи шерстяное одеяло. Проклятый холод, проклятые горы - даже возле костра он продрог и озяб, как последняя собака. Черный гоблин нехотя высунул громадную пятерню и подбросил в огонь веточку чахлой березки. Пламя заворчало, озарив часового красноватым золотом, но не теплом.
   Затрещали восточные склоны, земля сотряслась от глухих ударов - с западного склона сошла лавинная река. В воздух взметнулась снежная пыль, из темноты донеся перепуганный птичий крик, громко захлопали крылья.
   Черный гоблин глухо зарычал и накрыл голову одеялом - его распирало от ярости. Проклятый Костогрыз и одиннадцать его разведчиков все еще не вернулись, а должны были - на закате и с добычей! как это сподобились сделать другие, разосланные на запад, восток и юг. А эти - ушли на север и пропали, будто ведьма унесла на летающей метле! Из-за них командир не двинул легион дальше (на юго-запад), а приказал заночевать вторую ночь подряд на продуваемом ледяными ветрами перевале и гаркнул:
   - Завтра на рассвете разошлю "кротов". Не мог Костогрыз просто взять и пропасть. Тут дело не чисто - надо вызнать, кто засел на вершинах северных скал. Если беглецы из эльфов - вот повезет! Возьмем добычу и рабов на сотни золотых пейсов!
   Часовой высунул клыкастую морду - снежная пыль осела, морозный воздух снова стал резок и прозрачен, как осколок хрусталя. По периметру горели сторожевые костры; луна, как задумавший лихо вор, кралась по выбеленным изломам хребтов; свист и визг оглушал до беспамятства. Гоблин сморкнулся и бросил в костер кусочек коричневой коры.
   Сзади - у входа в палатку посмеивались и хрустели снегом солдаты. Звенели браслетами и ожерельями, гремели посудой из феррского фарфора, шелестели халлийскими шелками. Два десятка гоблинов делили добычу, награбленную в предгорном селении огров.
   - Харх, - хрипел один, - либерское вино! Вот, отродья! Отдавать не хотели! Пришлось забрать силой!
   - Дай хлебнуть, Рубака. Согреться.
   - Все не выпей! Мне оставь, харх, харх! Ах ты, крыса! Сказал, оставь немного!
   - Заткнитесь, собаки! - Прилетел страшный хрип от соседнего костра. - Спать, не даете, скоты! Еще слово, и клянусь Прахом, я перережу ваши каленые глотки!
   - На кого рот открыл! - Заревел, тот, что носил имя Рубака. - Ну, повтори!
   Зашелестели выхваченные из ножен одноручные мечи. Раздались дикие хриплые крики. Ломко захрупал под сапогами снег. Зазвенело железо. Удар, еще удар. Скрежет. Звон. Глухое падение и вопль.
   Часовой хрипло захихикал - досталось же кому-то. В отсвете костра его раскосые глаза блеснули червонным золотом.
   - Нет! Не... - завопил солдат.
   Разборки, драки, потасовки и членовредительство были средь грорвов делом привычным. Но до убийств не доходило. Все потому, что провинившегося ждала публичная казнь, а заодно и казнь десятка в котором он служил.
   - Получил, харх, - ревел победитель, клацая клыками, - вот твой грязный язык!
   Брошенное тихо упало, а поверженный мычал и скулил, катаясь по снегу.
   - Без языка будет не просто разевать поганый рот на Рубаку! Понял! Я Рубака Свирепый! Ха-ха-ха! Эй, ты, а ну дай вина!... Ммм, либерское! Хорошее!
   От горящих поленьев разлетелись горящие искры. Часовой втянул голову в плечи и зарычал - проклятый перевал, проклятый холод, проклятый ветер, - дует, как из подземных кузнечных мехов гномов Сапфировых гор, не смолкая ни на минуту.
  
  
   ...Давно перевалило за полночь. Лагерь грорвов, разбитый на перемычке скалы, дремал в зареве сторожевых костров. Лунный свет наполнял Речную Чашу голубым мертвенным светом. Над палатками носились клубы густого черного дыма. От истоков извилистых ручейков, скованных льдами, катились визгливые снежные вихри. Глаза гоблина-часового слипались, мороз отнимал желание шевелиться. Сейчас бы прилечь и задремать под песнь суровой зимней ночи, но нельзя - часовому спать не полагается.
   Около валуна, скатившегося с западного склона Драконовых гор Прах знает когда, что-то шевельнулось. Часовой пригляделся и заметил в блеске снежного океана две высокие гибкие тени. Возникнув из зыбкого сумрака, они застыли неподвижно - их длинные светлые плащи серебрились в лунном свете, за спинами поблескивали рукояти благородных клинков; миндалевидные глаза первого бликовали, а вот глаза второго полыхали ярким холодным металлом.
   Темный эльф!
   Часовой вскочил, роняя одеяло и распахивая рот. В воздухе колюче свистнуло. Он отлетел и рухнул на спину, как от мощного удара в грудь - из правого глаза торчала оперенная эльфийская стрела.
   Визгливый порыв обжигающего ветра уложил на бок сотни мерцающих точек, рассыпанных по перевалу. Рвано дернулись пологи шатров командиров. Два стяга с рисунком ветви и коршуном бесшумно уронило на темный сугроб. И вдруг ночь пронзило жужжанием - западный и восточный фланги лагеря накрыло градом стрел.
   Гоблины непонимающе выскакивали из палаток, орали, хрипели и падали замертво. Колючие "волны" косили сонных солдат и утыканные тела валились на утоптанный и почерневший снег. Загремел барабан, призывая к обороне. Барабанщик в одном полушубке ударил в четвертый раз и слег с эльфийской стрелой. Лагерь наводнился оглушающими криками и лязгом, хрипами и грохотом. Солдаты метались меж дрожащих костров и сыпались на ледяную твердь спевшими по осени плодами.
   Из командирского шатра выскочил вожак и три его помощника. Гоблины оскалились в яростной злобе - еще никто и никогда не атаковал их несокрушимый, полудикий легион так дерзко и жестко. Стрелы налетали из-за навесов скалистых хребтов, затмевая землю тенями, и косили, косили, косили...
   Рассвирепевший вожак отдал приказ первому помощнику.
   - Наглецов брать живьем! - Проорал тот, повторяя приказ, но тут же обмяк, заваливаясь на стоящего рядом солдата - в его лбу сверкнуло древко эльфийской стрелы.
   Вожака перекосило - врагу несдобровать. Он поймает потерявших страх эльфов (то, что напали эльфы, сомнений уже не осталось) и лично будет поджаривать пленных на медленном огне, а эльфийского командира, посмевшего привести малочисленный отряд - распнет и у еще живого вырвет сердце!
   - Ты! - Выхватывая одноручный меч, рявкнул он второму помощнику, - обходи западный хребет и атакуй засевших там лучников. Ты, - обратился он к третьему, тому, кого величали Рубакой, - берешь сотню и вырезаешь всех, кого найдешь за восточными валунами! Вы, - гаркнул оставшейся полсотне, - за мной!
   Гоблины, прикрываясь щитами, рванули в темноту, продуваемую ледяными ветрами. Справа трещал гасший костер. На сугробе трепетался оскверненный гоблинский стяг.
   Из туманной взвеси, разорванной ветром, вышли высокие статные эльфы: широкие двуручные клинки переливались вспышками лунных лучей, под светлыми плащами блистали тонкие и прочные стальные кольчуги. Первым среди равных высился темный эльф.
   - Взять их! - Вожак махнул искривленным мечом.
   Легионеры, взревев, кинулись к малочисленному противнику. Вспыхнули одноручные мечи, вскинутые над лысыми чернокожими головами. Эльфы рассыпались, окружая полсотню кольцом, и легкая эльфийская сталь схлестнулась с тяжелым железом грорвов. Снег умылся дождем из оранжевых искр. На промерзшую землю полетели тела в фонтанах крови и пара.
   Клинок Люки летал над звездным небом неуловимой молнией. Длинные золотистые волосы взметнулись - он развернулся, окруженный сразу тремя гоблинами, и рубанул одного. Второй и третий навалились сзади - над ухом прошипел меч неприятеля. Только отменная реакция помогла Люке отклониться влево - острие слегка чиркнуло по скуле, а не отхватило ухо и полчелюсти целиком. Щека загорелась от боли. Янтарный Огонь развернулся и разрубил сначала второго, а потом третьего грорва.
   В трех локтях слева с На-Эном крутился Остин Орлиный Глаз. Справа отчаянно бились золотокосые Левеандил и Рамендил. Где-то сзади слышались громкие крики Мьмера и Хегельдера - даже лишившись левой кисти королевский советник оставался великолепным мечником и, превосходя мастерством двуруких врагов, опрокидывал их, как тряпичные куклы. Впереди, сверкая ярко-рыжей головой, точно факелом, доблестно сражался Андреа.
   Перед лицом врага безжалостного, превосходящего числом и мощью, светлые эльфы не дрогнули, не посрамили величия предков, бились доблестно и бесстрашно. Верность собственному народу превысила в их душах страх; эльфийская воля оказалась крепче алмаза, желание остановить зло, пламенело в чистых сердцах светом путеводной Мал'Алэны.
   Над хребтами гуляло адское эхо сражения, метались обрывки фраз.
   С восточного склона Караграссэма скатился гигантский снежный вал. С запада наплывали крылатые тени - это привлеченные запахом крови падальщики собирались на демонический пир. За спинами - свистело и ревело. Гоблины валились с пробитыми черепами, лагерь в стрелах походил на взъерошенного ежа.
   Пока светлые эльфы бесстрашно сокрушали рядовых солдат, Габриэл упорно пробивался к их полудикому вожаку. Охрана прикрывала того щитами, отступая на юг, к светящемуся бледным серебром руслу Этлены: гоблины планировали нырнуть в одну из глубоких трещин, черкавших вдоль и поперек северный склон и затеряться в синеве рассветных туманов. Но не успели.
   - Он слева!
   Щит с распахнувшим крылья коршуном с треском разлетелся и крикнувший рухнул.
   Вожак взревел от отчаяния - ледяной эльфийский клинок засверкал в свете зимних звезд и грорвы посыпались на грани голых камней с хрипами и булькающими стонами. А через минуту по их острым режущим до крови краям поскакала уже его отсеченная голова. Габриэл взмахнул благородным неназванным оружием крест-накрест, смахивая брызги, и одним точным движением вложил в заплечные ножны.
   Снежное лицо было забрызгано вражеской кровью. Он обтерся широким рукавом и развернулся к лагерю. Эльфийские стрелы больше не сыпались градом, костры неприятеля медленно тухли - перевал накрывала февральская ночь.
   - Необычная стратегия, - Остин опирался на навершие клинка, глядя на покрывало из тел, устилавших долину.
   - Стратегия должна быть не необычной, а эффективной, - равнодушно поправил темный эльф и насторожился. Черные глаза медленно прикрылись.
   - Лихо мы их, да? - Воскликнул Левеандил, подходя.
   - Одним махом! - Поддержал Рамендил, сплевывая льдянистый сгусток крови.
   - Что такое, Габриэл? - Люка прижимал руку к рассеченной щеке, из-под перчатки сочилась кровь.
   Луна нырнула за опадавшие низинами снежные гребни, взвыл голодный ветер, блеснул и угас последний сторожевой костер. Из-за наваленных валунов (тех, за которыми укрылись лучники-эльфы) доносились неспокойные злые крики и... скрежет металла.
   Габриэл зашипел:
   - Они нашли их! Люка, Остин, на запад! Вы, со мной к восточному флангу!
   Шерл был прав - эльфийских лучников обнаружили, атаковали и теснили к многофутовой пропасти. Гоблины наступали черной сверкающей лавиной. Эльфы, вооруженные луками и короткими кинжалами, отстреливались, но стрелы, звонко ударяясь о пластинчатые нагрудники и мощные щиты, отскакивали и ломались.
   - Тех, кто окажет сопротивление - убить! Остальных пленить! - Ревел второй помощник, щуря раскосые глаза.
   Грорвы бросились в атаку, и в этот момент с тыла в них влетела дюжина Габриэла. В зимней ночи завязалась рукопашная. Первым рухнул легионер с деревянной ногой - он ближе всех оказался к темному эльфу. Дальше один за другим в посмертие полетели одноглазые, безухие, лишенные пальцев и носов грорвы. Воин Эр-Морвэна прошивал их, как раскаленные иглы плат доброй кожи.
   Рухнул одноручный меч. Разлетелся щит, погнулся нагрудник. Гоблин с шумом обвалился на мертвое тело собрата. Прикрывавший голову лучник звонко вскрикнул и отпрянул, в лицо цвета золота брызнула грязная гоблинская кровь.
   - Успокойся. Он мертв, - сказал Габриэл, вздергивая парнишку, распластавшегося на снегу.
   С головы эльфа упал капюшон.
   - Лекс? - Узнал его Габриэл. - Что ты здесь... - он поморщился, - как ты узнал про поход?
   - Мы подслушали, - потупив глаза, пробурчал Лекс.
   - Мы? - Глаза исчадия полыхнули злостью.
   - Я и Эридан.
   - Эридан здесь?!
   - Да, лорд Габриэл... Простите! Когда мы узнали, что приюту угрожает беда, мы не смогли остаться в стороне...
   - И тайком пробрались в сотню лучников, - закончил за него Габриэл, стискивая рукоять клинка. - Вам обоим светит отменная порка, Грозовая Стрела, - сурово пообещал он и обвел поле сечи, блестевшее в свете звезд телами поверженных, наколенниками и налокотниками, обломками мечей и доспехов. - Где Эридан?
   Лекс виновато пожал плечами, не поднимая головы. По спутанным золотистым локонам стекали капли чужой крови. Слева и справа островками сверкающего железа и эльфийской стали еще рубились гоблины и эльфы.
   - Был рядом.
   Молодой шерл прищурился - то ли что-то разглядел, то ли расслышал.
   - Черт, - выдохнул он и пущенной стрелой метнулся в темноту. Подхваченный ветром плащ пролетел за ним шлейфом белого серебра и исчез, как унесенная рассветом бесплотная душа.
  
  
   Эридан отползал к заледенелому обломку камня. Его пятки оскальзывались, ладони разъезжались на скользком зеркале льда, а наступавший враг неумолимо приближался. В правой руке гоблина зловеще блестел меч, в левой - отсверкивала свернутая кольцом веревка. На свирепой черной морде, заросшей щетиной, наливались кровью глаза-щелки.
   - Ты мой, крысеныш! - Сказал Рубака на всеобщем и оскалился в улыбке. - Одного эльфа я все же пленю.
   Грорв воткнул меч в лед и раскатал веревку, свистнувшую над головой.
   - Не дергайся, харх!
   И стал склоняться к ученику чародея.
   Эридан окатил раскосоглазого злым взглядом - из-за его пояса потек кинжал. Замах. Лезвие блеснуло синим огнем и вошло в предплечье Рубаки. Он взревел, пошатнулся, но не упал, вместо этого с жаром ударил мальчишку тыльной стороной ладони. Удар опрокинул Эридана на спину, из разбитой губы хлынула кровь.
   - Щенок! - Прохрипел легионер, вырывая эльфийский кинжал. - Это все на что ты способен?
   Огромные пальцы обхватили узкие плечи юнца, перевернув на живот.
   - Не трогай меня...
   По подбородку пепельноволосого эльфа текла горячая кровь, по лбу катился пот, перед глазами дрожала ледяная, ощетинившаяся наростами грань валуна. Рубака хохотал - чугунные руки уже заламывали тонкие эльфийские запястья за спину и опутывали веревкой. Против мощи грорва Эридан оказался бессилен.
   - Вот так. Ты теперь моя собственность, эльф.
   Сдаваться без боя ученик чародея не собирался. Пока гоблин распутывал вторую веревку, чтобы связать ему ноги, он изловчился и саданул его затылком в переносицу. Громко хрустнуло, и Рубака захрипел.
   - Прах тебя возьми! Получай!
   Сокрушающий удар в голову швырнул Эридана в темноту.
   Очнулся он от того, что кто-то прислонил прохладную ладонь к его раскаленному лбу. Застонал и пошевелился - веревок не было, он лежал на расстеленном на снегу плаще, под голову был подложен еще один, свернутый, как подушка. Он не пленен и не в стане врага?
   - Не шевелись. Растревожишь рану.
   - Габриэл... - вздох облегчения сорвался с Эридановых губ.
   Юноша открыл глаза. По серому небу катились облачные клочья, а луна и звезды поблекли в неясные прозрачные тени. Близился зимний рассвет и однотонная горная синь наполнялась цветами и красками. В воздухе кружили снежинки. Со всех сторон летели мелодичные голоса, звуки волочения и ломкий хруст утоптанного снега.
   - Складывай, складывай! - Велел кому-то Остин. - Этих тоже сюда.
   Габриэл отнял руку ото лба Эридана. Грозные серо-черные глаза прожигали его лицо горящими углями.
   - Я не хотел... - выдавил тот.
   Габриэл прикрыл глаза длинными ресницами и покачал головой.
   - Ты храбрый малый, Эридан.
   - Не такой храбрый, как вы, - прошептал ученик чародея, отворачиваясь.
   На вершине белого плоского камня сидел падальщик. Повернув голову с длинным, отливающим угольным блеском клювом, он наблюдал за копошением эльфов на перевале. Эридан пригляделся к светящимся птичьим контурам, но налетевший порыв бросил в лицо щепотку колющего снега, и пришлось зажмуриться, чтобы сберечь зрение.
   - Зачем тебе быть таким, как я?
   Свистел свирепый ветер. Руки и ноги немели от лютой стужи.
   Юнец признался с каким-то надрывом:
   - Вы сильный и смелый. Лучший мастер меча, какого я видел! Враги трепещут перед вами!
   - Хочешь быть таким же? - Равнодушный голос темного искусно скрывал любые отблески его эмоций.
   - Да. Тогда бы я покарал недругов своего народа и принес на нашу землю мир! - Выпалил светлый и поежился.
   Еще бы он этого не хотел. С появлением в приюте изгнанника этого захотели все мальчишки и юноши, восхитившиеся стойкостью и несокрушимой волей воина, низринутого, казалось бы, на самое дно. Маршал не покорился судьбе, не сломался под сокрушительным ударом рока, не ожесточился против мира, бросившего его на край неминуемой гибели.
   Габриэл предполагал, что может не вернуться с перевала: он едва оправился от тяжелых ран, все еще носил под льняной рубахой тугую повязку, стягивающую ребра, переломанную левую руку держал в твердых пластинах и бинтах, а искромсанная правая ладонь нередко отказывалась ему повиноваться. Эридан скосил глаза - наверняка, рана под правой перчаткой сейчас открылась и кровоточит. Но Габриэл не отступил - пошел сам и повел за собой остальных.
   - Не только пламя войны ваяет мир, - меж тем не согласился шерл.
   Эридан вздохнул и хотел сказать "а иначе - мир будет недолговечен и шаток", но заметил в пелене рассвета друга (к ним шагал Лекс) и промолчал.
   - Полежи немного. Скоро возвращаемся, - воин хотел идти, но Эридан вдруг схватил его за длинный рукав полукафтанья и прошептал:
   - Не говорите Арианне.
   Темный эльф дернул правой бровью, но снежное лицо осталось каменным.
   - Предлагаешь солгать твоей сестре?
   - Нет, - замотал ученик чародея, - не солгать. Промолчать.
   - Рано или поздно она узнает.
   - Я сам ей скажу. Обещаю.
   Габриэл улыбнулся и медленно кивнул.
  
  
   Погребальный костер горел ярко, дымил густо. Поверженный легион тлел в голодном огне и над Речной Чашей плыли ало-черные тучи пыли и праха. Душный смог провисел над перевалом до рассвета, и только утренний ветер разогнал его горькую до слез гарь.
   Хегельдер откинул полог командирского шатра и вошел внутрь. Мьямер и Эллион Первый Лук (как нарек его еще сам Аннориен Золотое Солнце) осматривали сундуки, расставленные вдоль тканевых стен, гулко бьющихся под визгливыми порывами зимних ветров. Огня не разжигали - в шатре было сумрачно и холодно, в щели и дыры залетали крупные снежинки, по расстеленным на снегу коврам перекатывались обрывки одежд и обломки посуды.
   В первом сундуке они обнаружили белые и черные тюки немерского бархата. Второй и третий были набиты посудой из феррского фарфора, сувенирчиками, статуэтками и украшениями, облитыми бесценной сиварской позолотой (собственно, их и крали ради позолоты; гоблины ее скоблили и отправляли на переплавку). В четвертом - в три ряда поблескивали пузатые бутыли либерского вина лучшей марки "Клэт де Ви"; на этикетках светился всем знакомый логотип: виноградная лоза, обвитая вокруг вскинутого вверх клинка. В других отыскались льдаррийский хрусталь, ажинабадские специи и травы, да редкие серебряные пейсалы, отобранные, судя по королевскому клейму у гномов-монетариев Аскья Ладо.
   - Неплохо они поживились, - присвистнул Хегельдер. - Столько награбить могут только черные гоблины.
   Мьямер усмехнулся и подошел к дальнему сундуку, заваленному грязным тряпьем. Налетевший порыв рванул стенку шатра, ткань затрещала и поползла дырой. На склонах высших гор ветер больше хохотал и веселился, здесь - на перевале, он визжал, стонал и выл, как зловещий чревовещатель. И каждый такой порыв отдавался в эльфийских сердцах болью, а душах - леденящей тревогой.
   - Надо уходить, - сказал Эллион. - Остин говорит, надвигается буран.
   Мьямер скинул тряпье - сундук был не заперт (чтобы открыть другие пришлось сбивать заржавевшие замки). Тихо скрипнула крышка и солнечный эльф обомлел.
   - Что там? - Хегельдер заметил, как побледнел сородич.
   А потом его глазам открылось страшное. В сундуке были аккуратно сложены отрубленные головы белых гоблинов, гномов, орков; попалось несколько фей и четыре эльфийские: видно, гоблины застали их на дороге врасплох. Даже после смерти эльфы оставались прекрасны: золотые волосы присыпала пыль, посеревшая кожа утратила блеск, но не глубинный сияющий свет, из-под нежных полузакрытых век поблескивали голубые и серые отсверки зрачков, на впалых щеках с высокими скулами темнели бурые пятна. Печать отчаянной пустоты сковала их вечно юные искренние лица. Тонкие сомкнутые губы замерли в удивлении. В померкших глазах читалась горькая печаль.
   - Всевидящий, - отшатнулся Хегельдер и оперся на плечо подошедшего Эллиона. - Отморозки. Как их земля носит?
   Крышка сундука громко захлопнулась - поверх нее лежала рука Габриэла.
   - Не надо на это смотреть, - твердо проговорил он. - Черные гоблины считают добычей не только серебро и золото, но и головы поверженных врагов. Они рубят их, складывают в сундуки и возят, как самый дорогой трофей. Зубы убитых пускают на ожерелья. Волосами украшают шлемы. Левеандил, Рамендил, вынесите сундук и бросьте в костер. И эти, - темный эльф кивнул на сундуки с награбленным добром, - тоже.
  
  
   ... Полуистлевший стяг с раскинувшим крылья коршуном таскало по остывшему пепелищу.
   Габриэл, заложив руки за спину, наблюдал за тающими углями, и бледное лицо парня горело отсветами тухших углей. В его душе не было покоя - из головы не шел предсмертный ошеломленный взгляд гоблина, звавшегося Рубакой. Легионер узнал в нем главнокомандующего Эр-Морвэна, и открытие, что старший маршал борется плечом к плечу со светлыми сородичами (а точнее с заклятыми врагами) поразило его в самое сердце. Он умер с недоумением на раскосой морде; даже пытался заговорить, громко крича о цели похода. Габриэлу было все равно.
   По его хребту скользнул холодок - грядет злая, сокрушительная буря.
   Рядом хмурый Эллион бродил глазами по вершинам Драконовых гор, что кусали облачные гребни острыми клыками. Плечи лучника время от времени сотрясал морозец, изо рта вырывались клубочки пара. Мокрый снег падал гуще и кучнее. Ветер сменился на южный, - смрадное облако, плывущее над перевалом, быстро таяло. Рассвет высвечивал белый пушистый мир.
   Переговорив с парой воинов, Остин Орлиный Глаз махнул:
   - Возвращаемся!
   Подхватив трех павших и семерых раненных, эльфы потекли к извиву тропы, серевшему на заснеженном склоне. Над гордыми громадами изо льда и камня полилась горькая эльфийская песнь:
  
   Крики чаек несутся над морем,
   Белый парус поет на ветру,
   Темный мир безраздельного горя
   Тихо тает в далеком краю.
  
   Нам поют предзакатные тени,
   Мы плывем в блеске звезд под лучистой луной,
   И с надеждою светлой на встречу с рассветом
   Мы разыщем чудесный и мирный прибой.
  
   Хрусталем разыграются волны,
   Наш корабль уйдет в челн далеких миров,
   Там, где свет покоряет закаты,
   Бросив якорь, найдем новый дом...
  
   * * *
  
   Черный ферзь уверенно скользил по клеткам шахматной доски, на ходу "сжирая" пешки из белого дерева. Валларро Агроэлл дергал губами и притопывал ногой - Габриэл обыграл его в четырех партиях кряду и, похоже, в этой тоже не уступит пальмы первенства.
   Темный эльф отклонился на спинку стула - в прозрачно-голубых, как весеннее послегрозовое небо глазах блеснуло превосходство. Они намекали: "ваш ход, мудрый владыка; удивите простого воина хитростью и маневром".
   Агроэлл огладил волосы, подумал, взмахнул рукой в светлом рукаве, сколотом у локтя серебряным браслетом, и послал под удар королеву. Удивить не удалось - поражение лесного эльфа стало неизбежно.
   Габриэл легко обошел его защиту и атаковал "короля":
   - Мат, господин.
   Валларро коротко посетовал собственному поражению, и, прищурившись, стал наблюдать за длинными ухоженными пальцами темного победителя, которые ловко расставляли фигуры по клеткам доски. Еще партию? Почему бы и нет.
   Камин в гостиной погас, и обугленные головешки тлели и ломко потрескивали. В дальнем углу на арфах и флейтах играли и пели девушки и юноши. Поблизости от камина более зрелые эльфы читали книги. Возле зарисованных морозом окон стайки мальчишек бросали кости. По коридору шелестела невесомая поступь и топали тяжелые сапоги. Из кухни на том конце коридора звонко голосила кухарка:
   - Яблоки и орехи повадились таскать?! Ах, вы негодники! Ну, я вам покажу!
   Звенела посуда, лился детский заливистый смех, переходящий в визг.
   Предлагая валларро первый ход, Габриэл поднял руку - полыхнуло узорное серебро его длинного широкого рукава, на указательном пальце отсветилось черно-белое кольцо.
   Агроэлл потянулся к пешке, как вдруг сбоку раздался мелодичный голос Эридана:
   - Лорд Габриэл, возьмите нас в ученики.
   Невозмутимый воин отослал "в бой" коня, будто не слышал просьбы. Агроэлл покосился на Эридана и Лекса: мальчишки нервно теребили края украшенных вышивкой полукафтанье, взблескивая локтевыми браслетами.
   - Мы видели, как вы бились на перевале. Обучите нас искусству бэл-эли, - пропел Лекс. Из длинного шелкового одеяния цвета рассветных огней выскользнул мешочек, набитый монетами.
   Валларро, отослав ладью "в атаку", нахмурился:
   - Откуда деньги?
   Лекс отвел взгляд:
   - Заработали.
   Габриэл "срубил" Агроэллову фигуру и молвил:
   - Убери. Я не могу.
   - Почему? - Воскликнул Эридан с отчаянием.
   Глубокий значительный тон наполнил гостиную:
   - По законам моего народа низложенному шерлу запрещено брать учеников.
   - Вы больше не живете по законам своего народа! - Воспротивился Эридан. - Теперь вы один из нас!
   Оборвалась песнь, звонко тренькнули струны, хлопнулись на пол раскрытые книги. На гостиную рухнула тишина. Светлые эльфы оторопели. Назвать исчадие одним из них?
   Габриэл повернул голову и глянул на бледного юношу огромными голубыми глазами.
   - Я не тот герой, которого ты ищешь. Я вообще не герой.
   Прежде, чем Эридан успел ответить, со двора прилетел неясный гул, скрип колес и отдаленный тревожный крик: "Откройте ворота"!
  
  
   По внутреннему двору каталась пурга, под ногами кружились вихри; мело, как на неприступных вершинах Серебристых гор Аред Вендел в самый пик смертельных бурь. Необычайно плотные облака задевали макушки крыш и острых шпилей, кутали рвущиеся синие знамена и затеняли нежданных гостей, медленно втекавших в предместья Ательстанда.
   Их было не больше сотни, все обладатели кожи мягкого медового отлива, кареглазые с легким налетом сияющей бронзы в радужке. Длинные волосы от светло-медового до медно-рыжего или коричневого тонов трепались на ветру сухими соломенными пучками. Нижние платья были сотканы из светлого и белого льна и шелка; верхние двойные полукафтанья мужчин и тройные платья женщин переливались теплыми оттенками осенних лесов и рощ: охрой, багрянцем, золотом, спелым гранатом и насыщенным шоколадом.
   В основном в приют входили юноши, девушки, женщины с детьми, но были и мужчины, и даже пара почтенных господ с проседью в волосах и голосе. Один из них - благородной внешности и осанки, мелодично обратился к вышедшему на крыльцо Остину:
   - Мое имя Одэрэк Серый Аист. Мы эльфы Эмин Элэма. Две седмицы назад на город напали ирчи [разновидность диких зеленокожих орков].
   Почтенный Одэрэк сморгнул слезы и снег.
   - Многих убили. Нас взяли в плен и повезли через Гаярские топи. Мы ехали в путах и клетках много дней. Ирчи шли к Этлене, а достигнув реки, свернули и двинулись Великим Караванным Путем на восток. Где-то между Аяс-Иритом и ничейными землями на них напала Белый Лебедь. Она освободила нас, а ее волк вывел к приюту.
   Валларро Одэрэк снова сморгнул и прикрылся широким алым рукавом в цветах и травах. Его, несомненно, можно было бы назвать красивым, если бы не циничный и угрюмый блеск карих глаз. Лицо немолодого эминэлэмского владыки казалось изменчивой и непостоянной маской; стоило ему улыбнуться - оно покоряло сердца и наполняло надеждой, стоило заледенеть - страшило и отталкивало, как уродливая тень чистого мрака.
   - Мы рады вам, - благодушно приветствовал Остин.
   Развернувшись, он обратился сначала к Люке и Мардреду, потом что-то шепнул Арианне и Аинуллинэ.
   - Прошу, проходите, - великодушие владетеля Ательстанда не ведало границ - он снимал с себя последнее, чтобы согреть нуждавшихся, голодал, чтобы накормить гостей, принимал бой, чтобы отвести беду. - Есть ли среди вас раненые? Нужна ли помощь? Леди Арианна и леди Аинуллинэ помогут.
   В пасмурном свете зимнего дня и бешеном танце колючего снега эльфы Эмин Элэма поплыли к дверям. Повозки с лошадьми (которые они закатили во двор) двое орков-фаруханцев поволокли к конюшням и амбарам.
   Степенный эльф, что вел с Остином беседу, внезапно остановился и зашипел, ткнув длинным пальцем поверх голов.
   - Что здесь делает исчадие подземелья?!
   Эльфы обернулись - у дальнего угла стоял Габриэл. Волосы цвета воронова крыла трепал ветер. Пронзительные голубые глаза смотрели спокойно и холодно. Высокую стройную фигуру заливало черное запахнутое полукафтанье, расшитое на манер лесных эльфов; узкую талию обвивал широкий серебряный пояс; нижняя рубаха с высоким воротом ослепляла белизной. Пришлый Одэрэк чуть не лишился способности мыслить - темный эльф оделся в белое? Что за диво.
   - Лорд Габриэл наш гость, - поспешил с объяснением Остин, оправляя вскинутые серебристые локоны. А когда он сообщил, что исчадию не страшен солнечный свет, те совсем растерялись и помрачнели.
   Одэрэк еще долго оборачивался к "врагу" и что-то бурчал. Неожиданная встреча с валларро Эмин Элэма не пришлась по душе и темному эльфу. Поглядывая на почтенного лорда из-под запушенных снегом ресниц, он настороженно молчал.
   - Лорд Остин, - Мардред выскочил на крыльцо в ворохе снега. - Комнат на всех не хватит. Ательстанд переполнен.
   Остин сложил ладони у губ и задумался. Драконовы горы тянулись по западу хребтом диковинного чудовища. Хохочущий ветер раскачивал ели и сосны, как спички. С далеких склонов сыпались груды камней.
   - Придется отдать им свою. Мардерд, перенеси кровать в мой кабинет.
   - Мою тоже заберите, - Габриэл очутился рядом неслышно.
   - Нет, это будет не вежливо, - покачал головой Остин.
   - Я могу спать в гостиной или на чердаке, - настаивал шерл.
   - Зачем в гостиной?
   - Или на чердаке?
   Братья Левеандил и Рамендил выскользнули из-за бортика оледенелого фонтана, поблескивая лентами в сплетенных косах.
   - Ты можешь жить в нашей комнате. Третья кровать туда вполне поместится, - улыбнулся старший. Из всех обитателей приюта бесцеремонно и вольготно на "ты" к нему обращались только эти двое, а еще Эллион Первый Лук. Возможно, тот был в своем праве. Габриэл годился эбертрейльцу в сыновья. Но эти двое, хм...
   Получив от него согласие на временный переезд, Остин позвал огра и удалился.
   - Лорд Габриэл... - робко позвали Эридан и Лекс.
   Он обернулся. Мальчишки вновь его разыскали и теперь глядели умоляюще.
   Голос темного воина потеплел:
   - Ладно. Встретимся завтра на рассвете. Не опаздывайте. Я преподам первый урок.
  
   * * *
  
   Под утро буран ослаб. Облака быстро таяли. Ветер переменился на южный, задул со стороны Семерейской долины и развернул знамена с серебряными лилиями к серым и древним, как нынешняя Эпоха бастионам замка.
   Остин, простоявший в дозоре всю ночь, с изумлением наблюдал, как по пустынному внутреннему двору скользит пять высоких силуэтов в светлых походных плащах. Четыре светловолосые, и один - с волосами темнее сумерек. Они двигались изящно и бесшумно. В рассветном холоде их выдавали звонкие голоса и заливистый смех. Левеандил о чем-то рассказывал; Рамендил, Лекс, Эридан и Габриэл улыбались.
   Владетель Ательстанда впервые видел темного эльфа таким непринужденно безмятежным, в сиянии покоя, с юным открытым лицом и улыбкой на устах. Рассыпанные по плечам волосы вскидывал ветер - мальчишка мальчишкой. И этот пацан, едва ли старше новых учеников, был величайшим главнокомандующим Эр-Морвэна, одержал немало побед и слыл лучшим воином королевства? Остин повел плечом - непостижимо и удивительно.
   Над стеной, издав благозвучный клич, пронеслась величественная крылатая тень - вестник весны. С западных склонов Караграссэма ей отозвались прерывистой тонкой трелью.
   Пять силуэтов свернули за угол, увлекая мелодичный смех во мглу.
   Остин задумался.
   Он не забыл сказанного Габриэлом в первые недели пребывания в приюте - темный обещался покинуть их по весне. Тогда владетелю это казалось разумным решением - большинство обитателей опасались соседства такого "постояльца", а некоторые советовали убить темного, пока он еще не оправился от жутких ран и не мог оказать достойного сопротивления.
   Остин отказал. Время, что вода - быстротечно и неуловимо, и все же молодой лесной эльф опасался, что Габриэл будет не столько помехой приюту, сколько угрозой его жителям. А оно вон, как все обернулось - парень на удивление быстро оправился, взялся нести опасную службу в ночном дозоре, а теперь еще и смертельно опасную беду отвратил, сокрушив легион грорвов-Коршунов.
   Остин вздохнул - жаль терять такого союзника и помощника. Пока Габриэл здесь - Ательстанд под надежной опекой и зорким глазом, но стоит ему уйти, сдержит ли он слово, сохранит ли тайну, ставшую для него откровением?
   - Лишь бы не предал, - прохрипел огр, будто прочтя безрадостные помыслы доброго друга.
   Остин поразмыслил минуту и покачал головой:
   - Я ему верю.
  
  
   ... На крутом заснеженном склоне не раздавалось ни шорохов, ни эха. Тут и там порождениями фантастических снов вздымались белые стволы невиданных размеров. Они стояли не прямо, как горящие свечи, а изящно выгибались и тянулись к солнечному свету, что в час полудня проливалось над заметенными гребнями северных гор. Облака касались крон, ветви отблескивали серебром. Пахло хвоей и шишками.
   Габриэл остановился у раскидистой ели и сбросил сумку с плеча. Лекс и Эридан встали рядом. Левеандил и Рамендил, тряхнув косицами, сели на плоские валуны, дыбившиеся из-под снега, точно сгорбившиеся тролли древности, застигнутые на перепутье светом, обратившим их в камень.
   Лекс открыл рот задать вопрос, но шелест за спинами, заставил их обернуться. Меж скальных холмов плыла хрупкая фигурка. Ни троп, ни дорог не имелось, но Арианна изящно избегала скопища поваленных стволов, груды каменных нагромождений и свивов корневищ. За прекрасной девой - ликом чистой и ясной красы скользил сверкающий плащ; волна волос текла по плечам и спине, отливая серебром.
   Левеандил и Рамендил выпрямились и поклонились. Коротко ее приветствовали брат и Лекс.
   Отдав поклон светлой и нежной, как раннее зимнее утро деве, Габриэл спросил:
   - И часто госпожа бродит в одиночку в час рассвета?
   - Кто сказал, что я одна?
   Как по волшебству синий сумрак всколыхнулся, и возле обломанного камня соткалось большое белое облако с острыми ушами и кроваво-красными глазами. Волк-альбинос втянул воздух и глухо заворчал. Темный уже сталкивался с питомцем госпожи, потому не удивился. Не выказали страха и Лекс с Эриданом. А вот эбертрейльцы были потрясены и, отступив на шаг, потянулись к рукоятям.
   - Он не тронет, - пообещала Арианна.
   Братья поверили. Мечи остались в ножнах.
   - Что привело вас, леди Арианна?
   - Свет неба, лорд Габриэл.
   Точеные брови темного эльфа взлетели вверх. Жаркое солнце, холодная луна, сияющие звезды - для темного народа все одно; блестящие куски льда не тревожили струн их душ, не ранили сердец до восторга. Габриэл (как любой житель подземелья) был совершенно равнодушен к красоте стихий. Светлые же чувствовали этот мир иначе - глубже и острее.
   - Без солнца и звезд вы страдаете? - Попытался понять он.
   Арианна мечтательно прикрыла глаза.
   - Солнце - источник нашей жизни. Долго без него нам не обойтись, мы - умрем. Но дороже нашему сердцу свет звезд. Мы рождены из этого света. Звездное небо в предрассветные часы особенно прекрасно. Если вам не довелось наблюдать его накануне зари - вы ничего не знаете об истинной красоте этого мира. - Чувственный голос обволакивал, ласкал слух, наполнял душу непривычным волнением.
   Впали в томительную негу Левеандил и Рамендил. Воспарили в грезах Лекс и Эридан. И только холодное, точно камень, сердце шерла не прониклось чудесной музыкой весны. Все чувства Габриэла остались глухи и слепы, ну, или почти все. Где-то на самом дне, в потаенном уголке души, едва ощутимо зародился слабый огонек доселе неизведанных, не прочувствованных страстей, беззащитный и уязвимый, подобный хрупкому, но упорному ростку, проклюнувшемуся сквозь ледяную твердь в смертельно холодном, объятом злым мраком, краю.
   Парень прогнал робкий отзвук душевного света и поклонился:
   - Благодарю за ответ.
   Оказалось, Арианна и впрямь купалась в звездном свете не одна. Через минуту на поляну выплыли невеста Люки леди Аинуллинэ и две лесные эльфийки Эмми и Глэсс с серо-синеватыми волосами и большими темно-серыми глазами. При виде двух юных красавиц Левеандил и Рамендил приосанились, расправили плечи, окутались статью и степенной удалью, а потом вызвались проводить прекрасных дам к приюту.
  
  
   ... Когда шелест шагов затих, Габриэл перебросил Эридану и Лексу по топору.
   - Не понимаю, - озадачился пепельноволосый ученик. В облачной прорехе мелькнул луч, и лезвие заблестело, пав на его лицо мазком серебра.
   - Чего не понимаешь?
   - Как топор поможет овладеть искусством боя, - Эридан впился в снежное лицо воина.
   - Поймешь, - блеснули сине-серые глаза темного - чем светлее становилось вокруг, тем светлее и прозрачнее они казались. - Вот первое задание. Срубите по два дерева, обстругайте ветки, разрубите стволы и отнесете к замку.
   Он закинул руки за спину, а обескураженные мальчишки обменялись хмурыми взорами. Они не ожидали, что Габриэл повелит рубить и таскать дрова, однако, перечить учителю не посмели. Через четверть часа склон оглушило падение первого срубленного ствола, еще через пять минут в снег рухнул второй щербатый великан.
   Обливаясь потом в мороз, юноши усердно обрубали со стволов голые ветви и сучья: водопадом летели щепки, звучно бряцали топоры, хрустел и плавился, как под жаром печей, снег. В облачном ветре пели горные орлы.
   Закинув по осколку древесины на плечи, ученики тяжко вздохнули и поплелись по извилистому косогору, ступая в следы, оставленные ими на рассвете. Габриэл подпирал еловый ствол и не шевелился. С высокого склона виднелись башенки Ательстанда с двойным кольцом каменных стен; обширные низины Семерейской долины в прядях туманов; залитые хрусталем вершины далеких холмов и сверкающая серебром лента Этлены; косые, испещренные трещинами подошвы Драконовых гор и белые нити извилистых троп, оплетавших предгорья паутиной. Слышался лай дворовых хас-каси и конское ржание, громкие оклики дневного дозора и грохот далеких камнепадов с безлесного Ламарияра.
   Когда светлые эльфы исполнили наказ (дважды сносив по бревну) и вернулись на склон, то упали у ног Габриэла без сил. Он опустился на одно колено и возложил руку на плечо каждому. Длинные широкие рукава легли на снег черными водопадами - по серебряному шитью пробежали яркие огоньки.
   - Я испытывал ваши сердца, - улыбнулся парень.
   Эридан и Лекс с недоумением воззрились на него.
   - Не стану скрывать - испытание смирением проходят не все. Вы прошли его с честью. Это дорогого стоит. Одного желания постигать бэл-эли не достаточно. Важно желание учителя открыть сокровенные знания. Чтоб вы знали - любого в обучение не берут. Прежде желающий должен доказать, что готов и делает это, проявив безграничное смирение. Вы не воспротивились глупому приказу, не потребовали объяснений, не попытались его оспорить. Вы смирились и подчинились. Вы готовы. С этого часа я принимаю вас в ученики.
   - Вы тоже проходили испытание смирением? - Прозвенел Грозовая Стрела, все еще тяжело дыша. Капельки пота блестели на золотистом лбу брызгами янтаря, стекали по щекам струйками золота.
   - В Эр-Морвэне все его проходят, - Габриэл помрачнел. - Но вы должны понять, испытания моего народа не чета тем, что принято называть испытаниями в Верхнем Мире. Наши - жестоки и опасны, а порой смертельны. Не каждому зрелому воину отсюда по силам то, что выпадает ребенку подземелья на пути овладения тайнами бэл-эли.
   - Какое выпало вам? - Изумрудные глаза Эридана горели восхищением.
   Холодное снежное лицо шерла сияло покоем. Но уголки тонких губ дрогнули - воспоминание было не из приятных.
   Суровый северный ветер, скатываясь с гребней грозных вершин, безжалостно рвал низко висевшие облака. Золотые каскады лучей смягчали скудную поросль западных косогоров.
   Габриэл заговорил:
   - Учитель отправил меня в Неупокоенную Пустошь к Медным Рудникам и приказал принести голову огнедышащей гаргульи. Помню, как сердце мое леденело, мысли цепенели, руки и ноги отнимались. Мне довелось провести в пустоте бесконечных и отравленных ядом гротов три дня и три ночи. Я был совершенно один. Из оружия только короткий кинжал и веревка, сплетенная из прочной стали. Гаргульи - ночные твари, свет солнца превращает их в камень. Но в Медных Рудниках мрак царит постоянно. Немало более храбрых и отчаянных вояк полегло в том мертвом, уродливом месте, чем был тогда я.
   В первую ночь я увидел чудовище мельком. Оно походило на огромную летучую мышь. Кожистая голова развернулась. Угнетающе злобные глаза бросили короткий, острый взгляд. Атаковать она не стала. Ушла в темноту.
   - Почему? - С трепетом спросил Лекс.
   - До меня на нее охотились бравые воины со всех концов равнины Трион. Вольные смельчаки из Немера и Ажинабада, конники из Элейска и Сторма, копейщики Диких Степей, мечники Харисумма. Являлись даже цверги Льдарри и гномы Утульдена. Последние надеялись заполучить ее бесценную броню, прочнее алмаза и тверже адаманта. Из Медных Рудников не вернулся никто. Гаргулья сокрушала хорошо вооруженных орков и гоблинов, гномьи и цверговы легионы. Разве мог ребенок с кинжалом и веревкой причинить ей вред? Вряд ли. От того она не торопилась.
   - Сколько вам было? - Эридан побледнел, будто сам очутился в сумраке пещеры с древним ужасом наедине.
   - Девять от года рождения.
   - Это ужасно, - не сдержался Лекс. - И не справедливо. Учитель послал вас на верную смерть! Он знал, вам не пройти испытание, знал - вы погибнете, но послал!
   Габриэл тепло улыбнулся. Искреннее сочувствие и доброта, пронизанная светом любви и милосердия, которыми жили и дышали Дети Рассвета, все еще удивляли темного воина. Его скрытные, холодные, а порой циничные сородичи Эр-Морвэна были совсем иными.
   - Он хотел сделать из меня лучшего. Стать таковым я мог, только пройдя самое сложное из всех возможных испытаний. Сталкиваясь со смертью лицом к лицу в начале пути, ученик перестает страшиться ее в дальнейшем. Так гласит один из постулатов Кодекса Воина. Отправляя меня в Неупокоенную Пустошь, Бениамин ничего не сказал, но я прочел в его глазах: "Вернись лучшим или не возвращайся вообще".
   Пораженные дикостью темного народа, мальчишки только сейчас осознали, как добр был к ним лорд главнокомандующий, поручив простенькое задание - нарубить дров и снести в Ательстанд. А ведь мог и на белого барса отправить поохотиться или о, Всевидящий, повелеть пленить одного из духов гор, гикающие смешки которых время от времени прокатывались над изломами хребтов, укрытых густым серебром облаков.
   Заметив растерянность на лицах учеников, шерл выпрямился в горделивой осанке.
   - Не пытайтесь понять обычаи и традиции моего народа. Вам это не нужно. Отныне вы мои ученики и я отвечаю за вас головой. Обещаю, битв с демонами не будет, но пощады не ждите. Путь воина избран и пройти его придется до конца. На сегодня урок окончен. Вернемся в замок.
   Эридан и Лекс поспешили за Господином. Однажды, они уже потеряли мудрого учителя и очень не хотели потерять еще одного. Невероятно, но спустя несколько дней ряды учеников Габриэла пополнил еще десяток самоотверженных и бесстрашных сердец.
   Став наставником лесных и солнечных сородичей, молодой маршал взялся обучить их боевому искусству бэл-эли, секретами которого владели воины Подземного королевства. Оно было разработано хитрым стратегом и военачальником Ингларионом, сыном Аллира из ныне утраченного рода Мейо'Даниат и записано им в Трактате "Меч и Кулак" в эпоху правления короля Конрада Первого Сумеречного.
   Бэл-эли заключало в себе искусство слежки и приемы подрывной работы в тылу врага, элементы выживания и способы внезапной засады с ошеломлением противника; для трех стилей рукопашного боя были характерны молниеносные атаки, различные уловки, стремительные контратаки, приемы захвата, удушения, переломов конечностей; предусматривало оно и разные техники фехтования с одним клинком, фехтования одновременно двумя клинками, а в случае потери оружия - сражения подручными средствами; да много чего еще.
   Пепельноволосый брат Арианны был прилежен, собран и исполнителен, однако уже очень скоро в лидеры выбился Лекс Грозовая Стрела.
  
  
   Глава 10. Ни свой, ни чужой
  

Во время войны законы молчат

(Марк А. Лукан)

  
   Переход от зимы к весне ознаменовался радостным событием. Люка Янтарный Огонь взял в жену прекрасную Аинуллинэ Весенняя Капель и приют наполнился светлой радостью и счастьем. На рассвете третьего дня марта влюбленные обменялись брачными клятвами, а в золоте закатного огня закатили свадебный пир.
   ... Макушки Драконовых гор расцвели багрянцем, восток подернулся сумеречными тенями, ущелья и трещины затопил синий туман.
   Мьямер бросил через плечо тоскливый взор и печально вздохнул - в главной зале играла музыка, звучали песни, лились вино и эль за здравие и благополучие молодых, а ему не повезло - выпал жребий встать на стену. Не повезло еще одному солнечному - Самаэлу. Вместе с Мьямером им доверили самый опасный отрезок - южный, где зоркому эльфийскому глазу открывался, как внутренний двор замка, так и вся необъятная волнообразная долина от восточных низин с бурным течением Этлены до западных неприступных кручей Караграссэма в броне вечных снегов. На восточной стене держали дозор воин из белых гоблинов и орк-фаруханец. На северную - встали гном и Мардред. Западную этой ночью Остин поручил двум храбрым гномам.
   Мьямер вздохнул и подпер оледенелый зубец: из всех эльфов приюта удача отвернулась лишь от них двоих - пира им не видать, как заостренных ушей. Самаэл, облокотившись на парапет, задумчиво оперся подбородком на сцепленные пальцы. Лук из кедра и колчан со стрелами он приставил тут же, к стене. Монотонный ветер задувал все яростней, в трещинах скал свистело и гудело. Квохтали горные гуси, вдалеке слышался лай сторожевых псов, в конюшнях фыркали тинкеры [порода лошадей]. К вершинам гор ползли пряди зимних туманов, тая в последнем багровом огне.
   Щурясь в бардовый горизонт, Мьямер молвил:
   - Алый закат вестник злого ветра.
   - Здесь всегда ветер и всегда злой, - отозвался Самаэл. По золотисто-одухотворенному лицу красивого эльфа, венчанного многими зимами и многими битвами, бегали розоватые отсветы.
   Сердца двух дозорных смущала печаль заката, но в тоже время они радовались за друга, что принимал сейчас поздравления, восседая рядом с прекрасной госпожой, несущей в блеске волос свет солнца. О, Аинуллинэ - красой затмившая светило.
   Мьямер запел:
  
   Я узрел неземную твою красоту,
   Лик божественный видел я, как наяву,
   Златы кудри спадали на плечи,
   Голубые глаза - омут вечный.
  
   Словно горный ручей твое сердце, душа,
   Как искрится и блещет на солнце вода,
   То строга и игрива, то нежна, то строптива,
   Лунный свет мне не мил, лишь одна ты нужна.
  
   Ты прекрасна, как ветра дыханье,
   Голос нежный ласкает мой слух,
   Невесомая поступь - птичье порханье,
   Один день без тебя хуже тысячи мук.
  
   Ночью темной или солнечным днем
   По тропинке усеянной розами белыми
   Если позволишь, мы вместе пойдем
   Навстречу рассветам и чаяниям смелым.
  
   Стемнело. Стену залили факелы, скорбно клонившиеся под напором ветров. Мьямер с Самаэлем скучая, разглядывали созвездия северного неба. Благо, звездная пыль щедро засыпала его от горизонта до горизонта, и взглянуть было на что. С соседних стен доносились слабые ворчания и обрывки фраз - другие дозорные развлекали себя болтовней и тихим пением старинных баллад. Казалось, мартовская ночь пролетит в безмятежном покое.
   Хлопнула задняя дверь, на зеркальные плиты упала длинная высокая тень. Зыблясь в серебре весенней ночи, тень поплыла по отражавшим звезды полам к подножию стены - туда, где располагалась потайная дверь, уводящая в горы.
   - Гляди, - обернулся Мьямер. - Кто это там вышел через кухню?
   Самаэл присмотрелся.
   - Одэрэк Серый Аист.
   - Какое лихо потянуло валларро к черному ходу да еще на ночь глядя? - Мьямер нахмурил золотисто-русые брови.
   - Спустимся и спросим? - Предложил Самаэл, подхватывая лук.
   Мьямер отступил на шаг в темноту - так, чтобы пламя факела не отливало контуры его силуэта, и покачал головой:
   - Подождем.
   Почти сразу из кухни выплыл женский образ. В синеве звездной ночи волосы и одеяние эльфийки искрились серебром, и определить их цвет было невозможно. Личико леди спрятала под капюшоном, по плечам рассыпала отделанную густым блестящим мехом накидку. Оглядевшись по сторонам, она плавно, будто птица, полетела в темноту - туда, где укрылся господин Одэрэк.
   Мьямер и Самаэл улыбнулись. Все было ясно без слов. Весна - пора любви. Степенных и возвышенно благородных эльфов она сводила с ума не меньше, чем дурманила грубых и бесцеремонных орков, порывистых и упрямых гномов, вульгарных и жестоких гоблинов.
  
  
   Пламя свечи горело ярко, но стоило Лексу накрыть огонек ладонью, оно тут же угасало, а стоило отвести - снова вспыхивало, как Багряная звезда Юга.
   - Еще! Еще! - Хлопали в ладошки девочки и мальчики, наряженные в белые искристые одежды. Они окружили юношу кольцом и не отпускали который час. - Еще! Еще!
   Лекс улыбался и заставлял свечу гаснуть и разгораться, так, что гостиная снова и снова наполнялась звонким детским смехом. Он был обладателем дара Магии Огня, по крайней мере, так говорил павший в Эбертрейле Алиан. Впрочем, бывший ученик чародея постиг лишь теоретические основы колдовства, и творить волшбу еще не научился. Все, что ему удавалось - изредка управлять огоньком свечи или, если повезет, пламенем факела.
   Рядом, на мягком стуле с высокой резной спинкой сиял Эридан. Он и вовсе не постиг колдовских тайн, и наколдовать мог разве только случайно. Все потому, что за три года, что юноша ходил в подмастерьях Горного Лиса, он все чаще исполнял разного рода поручения - гонец, менестрель, глашатай, писарь, а образ ученика примерял лишь раз в месяц - в новолуние. Смышленый ученик не жаловался и не роптал. В любом случае - все уже в прошлом; силы затраченные на мечту "стать магом" потрачены за зря.
   Эридан отхлебнул из кубка золотистого нектара. Сейчас жаловаться было грех. Новый учитель оказался благороден и честен - дал слово не щадить и обучать в полную силу, так и держал. На протяжении нескольких недель Габриэл гонял подопечных, не давая им продыха и покоя. Тела эльфов покрывали синяки и ушибы, и на месте старых, не успевших зарубцеваться, с лихвой наливались синим огнем новые ссадины и порезы. Впрочем, ни один из его четырнадцати воспитанников не жаловался. Обучение бэл-эли оказалось на редкость интересно, придавало уверенности в завтрашнем дне и вселяло в сердца робкую надежду на победу над силами зла, пленившими эльфийские земли тенями вражды и затянувшую сетями жестокости и горя.
   Мир снаружи заливался звездным светом, за неприступными стенами замка пронзительно выли свирепые ветра. Внутри было иначе. В камине жарко пылал огонь. Чудесно звенели арфы, завораживала игра флейт. В углу торжественно пел Андреа и его голос заполнял зал чистым светом зимней луны.
  
   Как вечер тих, как небеса алеют,
   И птицы крик в душе воспоминания лелеет,
   О золотых веках, о доблестных эпохах,
   О славных предках, о победах громких,
   О доброте и мужестве народа эльда
   На веки преданного Солнцу, Звездам и Рассветам,
   Душою светлой, как снега Аред Вендела,
   И искрой в сердце, что горит огнями Мал'Алэны...
  
   Столы, застеленные скатертями из элейского аксамита, ломились от изысканных яств, сочных фруктов и ягод. Бархатисто-терпкие вина и эль играли гранатовыми и янтарными искрами в высоких серебряных кувшинах. Пышный пир был в самом разгаре.
   Во главе стола сидели Люка в сверкающем доспехе и Аинуллинэ в белых одеждах с розами в волосах. Влюбленные светились мягким золотом, обменивались теплыми взглядами и не размыкали рук. Гости поднимали тосты и желали безмятежной жизни, скорых детей и бесконечности на двоих. Невеста смущенно склоняла голову, прикрывая румянец широким, расшитым золотыми нитями, рукавом. Жених оставался спокоен и улыбчив, и принимал благожелания, коротко кивая головой, украшенной венцом из белых цветов. В отсветах ярких огней они блестели точно корона из драгоценных камней, а сам Люка походил на воплощение эльфийского короля из древних легенд.
   Пахло цветами и ванилью, ярко горели свечи, заливисто смеялись дети. Мягко и тихо шелестели голоса гостей, звенело столовое серебро, прелестно напевал менестрель.
   Хегельдер взял кубок и поднялся. После смерти Аннориена, советник остался старшим в королевской свите Эбертрейла, а потому считал своим долгом пожелать другу и соратнику, с которым знался не одну эпоху, счастья и добра.
   - Всевидящий свидетель, этот союз благословило небо, - молвил он, улыбаясь. - Люка, мой добрый и верный друг. Светлая миледи. От сердца нашего народа желаю бесконечной радости. Да хранят вас свет и надежда, и да будет освещен ваш путь любовью и вечным счастьем.
   Эльфы степенно воздали чаши в их честь и пригубили дорого розового вина. Бархатный шелк потек по венам и возрадовал эльфийские сердца. Остин был еще и щедр. Он не поскупился и в честь радостного торжества вскрыл запасы на "черный день", рассудив: горе видим каждый день, а счастье так редко, если и закатывать пир, так достойный величия эльфов.
   Аинуллинэ обмолвилась с Люкой. Статный воин поцеловал руку жены и кивнул.
   - Арианна, - обратилась невеста к юной подруге, - порадуй наши сердца песней.
   - С радостью.
   Девушка в платье лунного серебра с длинными рукавами, скользящими позади крыльями гордой птицы, торжественно выплыла из-за стола. Устроившись на резном пуфе с золотистыми ножками возле позолоченной арфы, Арианна тронула прозрачные струны и хрустально-чистая мелодия растекалась ароматами летних садов. Арианна запела на агаль и давно забытый, первородный язык покатился под высокими сводами светлой памятью.
   Эльфы тысячелетия не говорили на агаль, но были среди живущих те, кто помнил песни и стихи на потерянном, канувший в бездну языке, что так редко теперь звучал под звездами и луной. Менестрели и поэты частенько не вникали в перевод, лишь воспроизводили утраченное на слух, удивляя волшебной красотой величественных переливов, звучащих, как льющийся в свете солнца медовый нектар.
   Гостей заворожило. Неясные слова обретали краски и уплотнялись. Серебристые тени великих эпох обретали вторую, покрытую славой, жизнь; убранство гостиной таяло в сгустившемся тумане и грезы оживали на глазах.
   Вокруг разрастались тысячелетние дубы. Из плоти земли появлялись могучие хребты и бесснежные отвесы узорных скал. Громадные волны несли царственные корабли. Из дымных завес складывались башни и дворцы; белые города разрастались в лесных чащах и на утесах, застывших над обрывами бездн. Даль зыбилась в туманной тишине под светом никогда не гаснущих звезд. Седые горные изломы облекали тихий блаженный край неприступными кольцами. Легкие игривые ветра дышали ароматами цветущих роз и гиацинтов.
   В сумраке нездешних теней скользила наездница, и ткань ее платья спадала складками, окутывая фигуру так, что ее очертания представлялись колышущимися сполохами чистого света. Безмятежная, прекрасная, незнающая горя и печалей, та, о красоте которой рыдали лютни менестрелей всего мира, и в честь которой слагали бессмертные оды о всех языках от края до края Триона - леди Норвен, дочь короля.
   А потом картины рвались, растворяясь каплями дождя. И голос Арианны создавал новые причудливые видения, красочнее и живее самых изощренных и фантастических грез. Грозные махины гор обнимали клыкастыми стенами извилистую тайную тропу, вьющуюся по чернеющим костям холодной тверди. Под свинцовым небом, плюющимся снежной крупой, в одиночестве и отчаянии, с войны возвращался Астэр - воин короля, растоптанный, потерянный, утративший надежду...
   - В жизни не слышал ничего прекраснее, - растроганно молвил Левеандил. На его ресницах блестели капли.
   - Жаль, что нам не дано постичь слов, - согласился со старшим Рамендил.
   - О, - потянул валларро Агроэлл, паривший в песенной неге. Он сидел напротив, - здесь, я смогу вам помочь, юные друзья.
   - Вы говорите на агаль? - Вмешался в тихую беседу рыжеволосый Андреа.
   - Нет, нет, что вы, - степенно покачал головой мудрый эльф, - уже тысячу лет никто не говорит на агаль. И не осталось тех, кто помнил говоривших. Я толкую о песне. Моя матушка любила эту песню, и однажды я спросил, о чем она. Это печальная история о дочери эльфийского короля и простом воине. Они повстречались на изломе лета в тиши густого леса. Норвен часто каталась на любимой лошади в тенях мохнатых дубов. Астэр возвращался домой и нес печальную весть о поражении. Он страдал, искал смерти, и не мог смириться с потерей друзей и братьев. Судьба свела их вместе случайно. Дева, светлая душой, излечила потерявшего надежду Астэра. Он полюбил ее всем сердцем. Она полюбила его. Но белые звезды Запада сияют не для всех, и не для всех поют Птицы Зари. Норвен знала, отец давно вынашивал планы выдать ее за сына короля победителя, чтобы уладить многовековой конфликт меж их государствами.
   Агроэлл вздохнул. Арианна чарующе напевала.
   - Они бежали в сумрак. Норвен не убоялась гнева отца, Астэр - кары короля. Их настигли у реки в час заката. Король был непреклонен. Он приказал казнить воина, а безутешную дочь вернул во дворец. Свадьба с сыном соседа стала неизбежной, но сердце принцессы было отдано ушедшему в Арву Антре. Она не пожелала жить в вечном горе и негасимой печали. В ночь перед свадьбой Норвен бросилась с высокой башни.
   Струны тренькнули, песнь окончилась. По лицам эльфов бежали тени печали. Агроэлл грустно улыбнулся:
   - О, нет, не печальтесь. Влюбленные не канули в бездну, не истаяли в сумерках потухшего на западе дня. Они встретились по ту сторону рассветов и закатов, в вечной весне эльфийского народа. Пораженный их самоотверженностью и преданностью Властелин Над Облаками отпустил их души на волю и они вознеслись в небеса, чтобы с тех пор уже не расставаться. Норвен и Астэр звезды нашего народа. Они вечно будут светить нам с небес.
   Левеандил смахнул слезы и улыбнулся.
   В камине стрельнуло смолянистое полено. Кто-то обронил ложку. Дзынь. Столовое серебро отскочило от паркета и замолкло. Из кухни послышались голоса кухарки и ее помощниц. Снаружи давно стояла ночь. Гудел раненным зверем ветер, нес зимние туманы на восток; над крышами властвовал мороз.
   - Наполним кубки и выпьем за здравие молодых, - предложил Остин. Он встал и произнес нараспев: - За молодых!
   Друзья поддержали:
   - Золотых дней!
   - Синего неба!
   - Ясных путей...
   - ... до скончания веков!
   Пожелания сыпались со всех сторон. И никто, кроме Эридана не заметил слез Арианны, сверкавших на ее щеках не дольше секунды. Он знал, сестра неспроста спела древнюю песнь на утраченном языке - во многом ее судьба была схожа с печальной участью Норвен, что предпочла сумеречный рассвет ярким звездам и прохладе живых ветров, только бы не стать женой нелюбимого.
   Тонкие красивые пальцы девушки коснулись струн. Андреа улыбнулся, кивнул Арианне и тоже высек звуки из лютни. Пир заполнила теплая, светлая, греющая души надеждой кантата. Эльфы знали и любили ее. Чистые и высокие голоса зазвучали возвышенным хором:
  
   Гелиополь, дом родной,
   Чистый звездный Аллион
   Призывает нас домой,
   Город света золотой!
   Правил им Лагоринор,
   Правил мудрою рукой.
   В свете пламенных зарниц
   Полыхал его огонь!
   Славою омыт король,
   Утолял печаль и боль,
   Мудрый лорд Лагоринор,
   Государь земли Трион!
  
   ... Теплое вино приятно грело руку. Кубок почти опустел, и гранатовый нектар маслянисто поблескивал на донышке. Габриэл отвел взор от напитка - пред глазами простиралась весенняя ночь. Темный эльф стоял у дальнего окна, предпочитая не вслушиваться в слова Оды Прошлому.
   Торжество тяготило парня, но не прийти он не мог - на пир его лично пригласил жених. Заняв место с краю стола, так, чтобы меньше выделяться в черных одеждах среди слепяще белоснежных, персиковых, светло-зеленых и нежно-голубых тонов, он все же не остался в тени. Большинство обитателей давно смирились с тем, что с ними бок о бок жило исчадие ночи, но были те, кто открыто его ненавидел.
   Узрев воина, пришедшего разделить праздничную трапезу, несколько эльфов демонстративно встали и покинули зал. Главным среди недоброжелателей оказался лорд Одэрэк Серый Аист. Люка и Остин только махнули рукой:
   - Демон с ними, пусть идут, они в приюте без году неделя, а тебе мы многим обязаны, останься.
   Габриэл остался, но сердцем жалел. Нет, не радость и счастье сородичей причиняли ему боль. Пронзительная музыка - краше луноликой Иссиль, и песни - острее стали закаленных клинков внезапно растревожили в душе старые раны и переполнили сердце темной тоской. Среди смеха и шелеста множества голосов он вдруг ощутил себя одиноким, как никогда. Непривычная слабость и отчаяние овладели им, напомнив о горькой участи изгнанника, обездоленного, лишенного дома, проклинаемого народом. Габриэл привалился плечом к стене и стиснул пальцами отделанную резьбой ножку кубка. Светлые эльфы даже не догадывались что точило его душу, что грызло сердце и разъедало разум отравой. А, может, попросту не хотели знать всех тайн темной сути их нового, такого ценного союзника.
   От тяжелых алых штор, водопадами спадавших от карниза веяло морозной свежестью. Окно подрагивало, снося грозные удары горного ветра. Там, в уличной полутьме серебрились очертания внутреннего двора: фонтан, край беседки, скамеечка с резной спинкой и часть каменной стены вдалеке. За спиной в рыдании арфы и детском смехе пел эльфийских хор.
   Скривившись в горькой, неутешительной улыбке, он одним глотком допил вино и поставил кубок на подоконник. Выскользнув с праздника отблеском тени, Габриэл не узнал, что после песни эльфы пустились в пляс и закружились в хороводах; ибо если рожденным тьмой подземелий не было равных в искусстве войны, то рожденным светом солнца не было равных в искусстве песни и танца.
  
  
   Белый месяц прожигал облака косыми лучами. В просветах туманов виднелись заметенные снегом ущелья и долины, отроги гор и поросшие лесом крутые холмы, переходившие в скалистые гребни и неприступные склоны, выбеленные контурами горных троп.
   Мьямер долго рассматривал красоты печального края, но легкий шорох шагов сообщил ему о приближении сородича. Он выпрямился, рука сама потянулась к колчану со стрелами, но тут же соскользнула.
   - Лорд Габриэл? - Дозорный искренне удивился. - Что-то случилось?
   Габриэл покачал головой и, застыв в мутном блеске настенного факела, сказал:
   - Ступай в замок, Мьямер. И ты Самаэл. До рассвета южную стену возьму на себя.
   - Кто отдал приказ...
   - Никто, - оборвал воин. - Идите к остальным и празднуйте.
   - Так нельзя, - хмуро заметил Самаэл. - Запрещено покидать пост.
   - Если вы о командире, лорд Остин не будет против, - заверил парень. - Я сам с ним объяснюсь.
   Эльфы переглянулись и даже растерялись.
   - Не тянет на праздник? - Бровь Габриэла поползла вверх.
   - Тянет, конечно, - со вздохом признался Мьямер, бросив жадный взгляд на косые полосы света, отброшенные из окон гостиной.
   - Так чего вы ждете?
   - Спасибо, - расцветая, откланялся он.
   Темный махнул рукой и, развернувшись к парапету, упал на него локтями. Налетел порыв ветра, колыхнул полы зимнего плаща, бросил собранные за спиной волосы на правое плечо, атласная лента взблеснула искрой. Ночь еще даже не перевалила за полночь, так что стоять на стене в одиночестве предстояло очень и очень долго.
   - Господин, - Мьямер обернулся на полпути к лестнице. - Мы кое-что видели.
   Габриэл повернул голову, глаза залились серебристым огнем.
   - Около трех часов назад из кухни кое-кто вышел и прошел к восточной кладке. Там, еще потайной ход расположен на случай беды или бегства, помните? Так вот, этот кое-кто ушел туда и пропал. Мы решили шпион. Но через минуту к нему присоединилась неизвестная леди. Они пробыли около стены час и вернулись в замок тем же путем. Считаете, это важно?
   - Видели лицо? - Шерл был предельно собран и насторожен.
   - Да. Это Одэрэк, - Самаэл назвал имя из-за спины сослуживца.
   - Лица женщины мы не видели, - добавил Мьямер.
   Темный эльф ненадолго задумался и стальной отблеск в глазах подернулся матовым светом.
   - Мы доложим Остину утром.
   Габриэл покачал головой:
   - Он завален заботами и делами приюта. Не беспокойте его понапрасну. Я сам все выясню. Благодарю за откровенность.
   Мьямер и Самаэл поклонились и скрылись на лестнице; их ждало веселье до утра, молодого шерла - лишь ночной холод и свист ледяного ветра в снежной тишине.
   На западе горел Лев. Созвездие выползло из-за крутых изломов несколько ночей назад, затмив яркостью все иные звезды. Всю зиму гордое творение небес скрывали макушки Драконовых горы, весной небо изменило угол наклона и с запада и севера поползли неизвестные доселе искры золота, янтаря и изумрудов.
   Лев - символ доблести и мужества надолго приковал внимание темного эльфа, отражаясь в бездонной черноте его огромных печальных глаз.
   Неожиданно Габриэлу вспомнилась старая притча из Хроники "О блуждании звезд" мудреца Палио Элдарима "Лев - предвестник ветра перемен". Она гласила: знак, сиявший раз в тысячу лет, непременно сметает прошлый миропорядок и устанавливает новый, пронеся мир через чреду испытания, боли и крови. Эльф недобро усмехнулся: все вокруг и так стремительно катилось в чертову бездну, будто наступили последние времена, и потому явления Льва его отнюдь не обрадовало.
   Но, рассудил он здраво, если миру предначертано познать боль преобразования и пройти сквозь очищающее пламя, чтобы возродиться из пепла, подобно вечно живущему фениксу, ни смертные, ни бессмертные помешать этому, все одно, не в силах...
   - Наскучил праздник? - Вопрос Габриэла улетел в темноту.
   Минуло меньше минуты, прежде чем в круг факельного света выступил лучник с колчаном стрел и луком за спиной.
   - Нет, - обманул Эллион. - Ну, может, немного, - уже честнее признал он. - Видел бы ты, как ликуют Мьямер и Самаэл. То, что ты сделал очень благородно.
   - Я ничего не сделал, - пожал плечом темный, продолжая глядеть в звездное небо.
   - Пусть так, - зло буркнул Эллион. Желание Габриэла казаться хуже, чем он есть и не признавать этого, с недавних пор стало сильно раздражать эбертрейльца. Интересно, все темные такие упрямые или к ним попал особенно упрямый гордец.
   - Остин прислал?
   - Нет. - Эллион тоже облокотился о парапет.
   Небо, засыпанное крупными, как огни далеких костров, звездами в первый миг ослепило его.
   - Опасаешься доверять мне стену? - Язвительно усмехнулся Габриэл.
   - Опасаюсь, - хмыкнул лучник.
   Парень повернул голову, бросив на него хмурый взгляд. Недоверие оскорбило его - тонкие губы чуть дрогнули, но ледяная выдержка уберегла от соблазна оскорбить Эллиона в ответ.
   - Опасаюсь, - снова повторил лучник, - и за стену, и за тебя.
   На этот раз взгляд стал удивленный. Эбертрейлец невозмутимо сказал:
   - Думал, не замечу, что ты ушел сменить их? Думал, отделался от меня? Не дождешься.
   Гнев испарился и Габриэл сдержанно улыбнулся. Холодная мартовская ночь ждала впереди уже не одного, но двоих дозорных-напарников.
  
   * * *
  
   - Лорд Остин, я поражаюсь вашей беспечности! Как вы не видите... простите, одним глазом, что этот темный опасен. Очень опасен! Вы слишком прониклись к нему. И все остальные в вашем благословенном приюте! Вы называете исчадие ночи союзником. Ставите в ночные дозоры. Приглашаете на свадебный пир! Вместе сражаетесь! Откройте... глаз, пока не поздно! Все это не спасет вас, когда он решит, что игра в доброго господина окончена и призовет сюда шайку, которую они величают "элитными войсками"! Лорд Остин, одумайтесь! Отдайте приказ об аресте и мои воины немедля скрутят подлого обманщика по рукам и ногам и выбьют из него признание! Слышал, он еще носит бинты под одеждой и до конца не оправился от ран? Это замечательно! Против тридцати моих лучших мечников ему не продержаться! Его давно пора посадить на цепь!
   Остин слушал Одэрэка, склонившись над столом, заваленным бумагами. Валларро метался по кабинету, как зверь в клетке - мерцавшие светильники клонили пламя влево, валларро проносился назад, и фитили роняли огни вправо, а через миг, вновь ложились влево.
   Эта игра света порядком утомила владетеля Ательстанда - писчее перо, зажатое меж пальцев, надломилось и упало двумя равными половинками. Хруст заставил Одэрэка закрыть рот и остановиться. В кабинете, наконец, воцарилось ровное мерцание.
   - Что это значит? - Рассердился владыка павшего Эмин Элэма.
   Остин поднял голову и сверкнул серым глазом, потом медленно расправил плечи и встал. Мало кто видел его в гневе, потому Одэрэк не сразу распознал, что серебристого отлива лицо искажено гримасой ярости.
   Из коридора донесся топот. Громче. Громче. Послышался рык Мардреда и дверь распахнулась. Зеленая лысая голова огра всунулась в кабинет:
   - Лорд Остин, я... э... вижу, не вовремя. Попозже зайду.
   Створка шумно захлопнулась. Стало тихо.
   - Лорд Остин, вы согласны со мной? - Начал Одэрэк. - Мне отдать приказ о немедленном аресте темного?
   Все началось на рассвете. После завтрака в кабинет Остина заглянул Хегельдер и поведал о случившемся на заднем дворе.
   - Один из солнечных, пришедший из Эмин Элэма недели четыре назад вместе с Одэрэком Серый Аист, случайно столкнул ученика Габриэла из седла. Самого младшенького Брэма, - рассказывал советник.
   Случайно ли, Остин в этом сомневался.
   - Брэм не стерпел и ответил эминэлэмцу тем же. Завязалась потасовка. К эминэлэмцу подоспели товарищи. К Брэму тоже. У конюшен началась драка.
   Остин вздохнул - эльфы редко ведут себя низко, подобно вспыльчивым оркам или кровожадным гоблинам, и еще реже затевают ссоры, а тем более льют кровь сородичей, но порой, если юные горячие сердца угнетены утратами и навалившимися бедами, такое случается.
   - Друзей Брэма оказалось больше и они, - Хегельдер запнулся, подбирая слово, - наваляли пятерым эминэлэмцам. Те посчитали себя оскорбленной стороной и вызвали Брэма и еще одного - Элфера на поединок. Вот тут вмешались Лекс и Эридан.
   Остин наклонил голову:
   - А эти паршивцы зачем влезли?
   - Так они кулаками махали побольше других, - рассмеялся Хегельдер, - да только эминэлэмцы побоялись вызвать противников посильнее и постарше, и вызвали младших. Естественно, Лекс и Эридан такого не стерпели и обозвали их трусами. Эминэлэмцы страшно оскорбились. Они отказались от битвы с Брэмом и Элфером, и вызвали Лекса и Эридана, обещав унизить учеников Габриэла на глазах всего замка.
   Остин качал головой, вороша бумаги.
   - А каким боком в историю вплели темного?
   Хегельдер пожал плечом и откинулся на спинку:
   - Так Одэрэк виновником случившегося объявил Габриэла. Во всеуслышание заявил, что исчадие ночи опасно, что своих учеников он превратил в сущих дикарей, что ему нельзя доверять обучение детей и еще...
   Хегельдер запнулся. Остин сердито сказал:
   - Продолжайте.
   - Сказал, от него необходимо избавиться: заковать в цепи и бросить в подземелье, а еще лучше повесить вниз головой на заднем дворе, как опасного преступника.
   - Даже так, - процедил сквозь зубы Остин.
   -Да, - вздохнул однорукий, - так, Орлиный Глаз.
   После королевского советника к владетелю Ательстанда заглядывали еще трое: поделиться "правдой", и, наконец, после обеда соизволил явиться его владычество Одэрэк Серый Аист.
   Звонкий и надтреснутый голос шипел в уши Остина знойными суховеями жарких аллеурских пустынь, полных горячего песка, раскаленных камней и злобных привидений, а холодные карие глаза прожигали молодого лесного эльфа кипящим ажинабадским солнцем, как жгли лысины орков-степняков.
   Валларро огладил волнистые волосы цвета расплавленной меди и натянуто улыбнулся - он ждал поддержки, но Остин заговорил, и Одэрэк вздрогнул от бессильной ярости.
   - Скажите, за что мне заковывать лорда Габриэла в цепи? За то, что он третий месяц несет дозор на самом опасном участке стены? Или может за то, что отвел от нас гоблинский легион и спас приют? Ах, - ядовито потянул одноглазый эльф, - я понял! Прикажу схватить его за то, что взялся учить мальчишек умению постоять за себя! Вы правы! Достойный повод!
   - Как ты смеешь смеяться надо мной, наглец! - Вскипел жалобщик, прыснув звонким голосом, точно древние колокола ужаса. - Я валларро! Владыка! Мое слово закон! Я говорю, остальные исполняют! Или ты забыл законы нашего народа и тебе необходимо о них напомнить, нареченный Орлиным Глазом?
   - Ваше слово чтили законом в Эмин Элэме, Ваше Сиятельство. Здесь у вас нет власти, - жестко отрезал Остин. - Если мне еще раз донесут, что вы сеете смуту и смущаете моих гостей страхами, вас изгонят. Вот вам мой ответ.
   Одэрэк Серый Аист был ошеломлен. Он медленно отступил на шаг.
   - Ты обезумел, сын Эрлиндора!
   - Увидимся на поединке, - непринужденно улыбнулся владетель и, сев за стол, закончил неприятный разговор.
  
  
   - Эридан, откажись. Белый Лебедь не для того спасала тебя из плена, чтобы ты бездумно бросался на рожон, - голос Арианны звенел пугливым ручейком, сбросившим ярмо суровой зимы.
   Девушка сделала шаг и протянула к брату руки, коснулась щеки, но Эридан выскользнул из объятий.
   - Я принял вызов, сестра. Если откажу, кем стану в глазах друзей и учителя?
   - Они старше и опытнее тебя и Лекса, - вздохнула Арианна. - Они покалечат вас.
   - Эти наглецы не коснуться нас и пальцем, - гордо расправил он плечи и развернулся. Изумрудные глаза горели доблестью, лицо озарял свет отваги. - Твои тревоги напрасны. Поверь, я уже не тот Эридан, что был раньше. Теперь я воин. А воин не бежит от боли, врага и судьбы. Так лорд Габриэл говорит.
   - Габриэл против поединка!
   - Пусть! Я не отступлюсь!
   С заднего двора послышались шум и голоса, звон ссыпаемого на землю холодного оружия, треск огнива о кресало. Через минуту в вечернем холоде заиграли сполохи огоньков.
   - Мне пора.
   Эридан исчез в переходах замка. Арианна прикрыла глаза пепельными ресницами и опустила голову - сердце девушки нестерпимо ныло, предчувствуя беду.
   ... Закатные огни, горевшие на вершинах Драконовых гор, стекали по склонам бардовыми реками, но под сенью высоких стен ширились сумеречные тени, потому-то внутренний двор залили светом, а место битвы огородили ровным кругом горящих фонарей. И хотя поединок носил шуточный характер (сражаться полагалось до тех пор, пока один из бойцов не признает поражение), на задний двор высыпала чуть ли не половина обитателей приюта.
   Кутаясь в теплые плащи, обшитые мехами, и шерстяные накидки с просторными капюшонами золотоволосые солнечные эльфы и их серебристоволосые лесные сородичи ежились под ледяными порывами зимнего ветра и негодовали.
   - Неблагодарные, - певуче проговорил один, - пришли сюда обездоленные и лишенные дома, получили теплую постель и горячую чашу еды, и вместо благодарности затеяли драку.
   - Жителей Эмин Элэма всегда отличали гордыня и высокомерие. Вспомните, как отвечали они на просьбы о помощи и отвергали военный союз с Эбертрейлом, возгордившись тем, что их город стоит на обломке Скалы Эдэн в Море Ветров и мало кто из завоевателей решится штурмовать твердыню, окруженную со всех сторон бурными водоворотами и бездонными пропастями. О, да, со времен Эпохи Алого Восхода Эмин Элэм, лежавший на пустынной скале, оторванной подземным огнем от северного хребта Гор Жизни, и брошенной в глубокое море, был неприступен.
   Упоительно прекрасный город тонул в закатах и не меркнувших рассветах тысячелетия. Чувство безграничной защищенности одурманило жителей. Они ослепли от собственной уникальности и величия, перестали видеть достоинства и таланты сородичей, возгордились непобедимостью и несокрушимостью, не вняли мольбам Аннориена объединить силы перед лицом завоевателей. И жестоко поплатились.
   По северным и западным берегам Моря Ветров испокон веку жили ирчи, жадные до чужого добра. А Эмин Элэм был безгранично богат. Стены домов там ткали из золота и серебра, ограды и изгороди плели из ценной альхенской древесины, а дорожки и мостовые мостили опалами и изумрудами. Каждое утро, когда восточное солнце касалось лучами города, он начинал сиять, как ограненный бриллиант. Неспроста Эмин Элэм значит Град Сияния. Ирчи долго любовались соседом и, наконец, решились. Один из спасшихся рассказал: зеленокожие твари прорыли подкоп под морским дном до одной из подземных пещер Скалы Эдэн. Дождавшись ночи, они атаковали. Город был поражен в самое сердце. Шестеро из семи валларро были убиты. Спасся только Одэрэк Серый Аист. Он бежал, но был схвачен и пленен. Понять безутешных эминэлэмцев можно - теперь в Граде Сияния хозяйничают ирчи.
   Агроэлл закончил сказ. Слушатели задались вопросами: зачем ирчам понадобился город - эти дикари отродясь не жили в городах, а предпочитали кочевать с места на место, устраивая стойбища на голых камнях и равнинах. У них и страны толком не имелось - так, заселенная территория на берегах в сотни миль на север, запад и юг. Обменяться мнениями эльфы не успели - на огороженную огнями площадку вышла первая пара бойцов.
   Обнаженные по пояс Лекс и эминэлэмец по имени Ортанс встали напротив, поклонились и скрестили клинки. Оба выбрали длинные двуручные мечи без украшений и клейм - такого в оружейной замка валялось с избытком и ее смотритель - лорд Генри не поскупился, дав возможность взять любую приглянувшуюся сталь. Щиты бойцы тоже взяли под стать. Лекс предпочел квадратный и слегка закругленный снизу из плотного красного дерева без гербов и насечек; его противник взял дубовый четырехугольный заостренный внизу, обшитый металлическими пластинами и потому тяжелее Лексова на семь фунтов.
   Несколько минут они сражались вяло, в полсилы, прикрываясь щитами. Металл звонко бряцал, изредка сыпались искры. Выходить за круг огня запрещалось, и Ортанс избрал тактику - выдавить противника за пределы поля. Лекс задумку разгадал и решил отвлечь ложным выпадом и атаковать с фланга. Он развернулся, сделал выпад, потом второй: эфесы мечей стукнулись друг о друга, щиты уперлись другому в грудь, и лица эльфов неприлично сблизились.
   - Я сотру тебя в порошок, - прошипел Ортанс, - и ни твой заступник Остин, ни тем более исчадие ночи, которого ты зовешь учителем, тебя не спасут.
   Лекс вывернул руку и выскользнул из захвата соперника. Ортанс стремительно завертел клинком - тонкая полоса белой стали растворилась в предвечерней синеве. Атакующий выпад. Удар, еще удар. Клинок Лекса затрещал, а щит отлетел в сторону. Он ощутил укол в плечо, потом в бок. Острая боль прокатилась по телу волной - Лекс вскрикнул, потерял ориентации и не заметил подножку.
   Золотоволосый мальчишка рухнул на камни и задохнулся от боли. Клинок вылетел из руки, покатился к кованым фонарям и вылетел за черту боевой арены. Темная, будто выросшая из земли гора нависла над поверженным, грубо перевернула его на спину носком сапога и вскинула руку с оружием. В воздухе остро блеснуло и сорвалось вниз - клинок прочертил дугу и замер в дюйме от ямочки меж ключиц тяжело дышащего паренька, невольно выбросившего руку, чтоб прикрыться.
   - Достаточно! - Грозно окликнул судья.
   Ортанс крутанул клинок, как невесомую полоску белого шелка и отошел. Лекс перевернулся на бок, сплюнул кровью и утер разбитый нос - падение на каменные плиты отозвалось болью и страшным унижением. В горле першило от злости и обиды. Он пошарил по молчаливой толпе глазами и едва не издал вопль отчаяния - Габриэла среди них не оказалось. Учитель не пришел. Впрочем, затею с поединком темный эльф не оценил с самого начала.
   - Зачем?! Зачем вы поддались? - Злился Габриэл, узнав о задуманной схватке двое против двоих. - Они нарочно вас спровоцировали. Нет! Я отвечаю за вас жизнью и честью! А потому запрещаю участвовать в сомнительных битвах с эминэлэмцами! Это плохо кончится!
   - Но, лорд Габриэл, как же? - Возражали Эридан и Лекс на пару. - Мы защищали незаслуженно обиженных детей, мы воины, мы не сдаем назад!
   - Вы не воины! Они - да! - Габриэл имел ввиду соперников, - вы - всего лишь заносчивые мальчишки, вообразившие себе не весть, что!
   - Господин, пожалуйста, позвольте нам...
   - Нет и точка! - Прошипел темный эльф. - Если выйдите на поединок, считайте, вы мне больше не ученики!
   Эридан и Лекс вспылили:
   - Вы сомневаетесь в нас? Не верите в наш успех? Какой вы учитель после этого?
   - Дело не в этом, - покачал он головой.
   - А в чем?! Мы докажем, что сильнее и опаснее, чем кажемся! Мы победим их, а вы пожалеете о том, что усомнились в нас! Обязательно пожалеете!
   Воин сжал кулаки, стиснул зубы, но не спорил. Разве переспоришь порывистых и горячих юнцов в расцвете юношеских надежд, что грезят о покорении мира под оком луны. Он просто развернулся и покинул залу. Больше они не виделись и не говорили.
   Лекс снова сплюнул кровью. Из глаз брызнули слезы. Ортанс тем временем вышел за черту и позорно распластанный паренек остался в круге яркого золота совсем один. Захотели победить эминэлэмцев? Вот она - ваша награда.
   Со стороны донесся смех. Лекс обернулся, оказалось, веселились - Одэрэк, Ортанс, еще несколько солнечных, среди которых был и второй боец. Он уже приготовился к поединку с Эриданом, скинув рубаху и крепко обхватив рукоять длинного тонкого клинка. Сталь, отражая игривый свет фонарей, полыхала расплавленным золотом. Второй рукой он удерживал громоздкий овальный щит.
   - Вставай, - перед носом возникла ладонь, потом вторая.
   Братья Левеандил и Рамендил очутились рядом.
   - Хватит валяться тут на потеху другим, - молвил старший.
   - И не вздумай показывать им слез, - поддержал Рамендил. - Ты что, Лекс? Не плачь, говорю.
   Мальчишка шмыгнул носом, поморщился - кровь затекла в глотку, и тихо прошептал:
   - Учитель предупреждал, а мы не послушали...
   - С Габриэлом поговоришь позже. А пока уйдем с поля. Предстоит еще одна битва.
   Левеандил взмахнул косой, оборачиваясь:
   - И что-то мне подсказывает - Эридан так легко не отделается.
   Лекс поник головой, и покорно позволил эбертрейльцам себя увести. Так унижен он был второй раз в жизни. Первым страшным унижением был плен и пытки в Горгано, из которого его вызволила бесстрашная воительница Белый Лебедь.
  
  
   Арианна вцепилась в локоть Остина и вздрогнула - в круг света заступили Эридан и высокий, сильный Тингон. В масляном свете кованных фонарей щуплый мальчишка сильно уступал могучему "дубу", коим представал широкоплечий красавец-воин, а то, что Тингон бывалый воин и отменный мечник, уже не сомневались: блестящие мускулы, мозолистые руки, гибкое, тренированное тело.
   Ударил барабан. Судья разрешил:
   - В бой.
   Арианна отвернулась, уткнувшись в плечо друга.
   - Он справится, - ободрил Остин, - он юркий и...
   Загремело железо и дикий крик боли прокатился по заднему двору. Арианна распахнула зеленые глаза: сражение вылилось для ее брата в сущую пытку.
   Тингон наступал, раскручивая клинком. Эридан отступал, прикрываясь щитом и получая легкие, но болезненные уколы по телу. На правом предплечье блестела крупная рана, по коже текли струйки крови. Опускать оружие, если противник ранен, но на ногах запрещалось - опускали, если один из участников признавал поражение или падал, роняя оружие. Получалось, Тингон, кромсая Эридана, правил не нарушал.
   Пепельноволосый юноша был бледен, тяжело дышал, прихрамывал на левую ногу - пропустил удар под колено, - но упорно продолжал делать выпады вперед. Клинки, звонко воспев, схлестнулись, но Эридан не устоял под напором более высокого и сильного эльфа и упал на колено. Щит предательски выскользнул, пав на мрамор со звоном. Тингон воспользовался моментом и саданул того по хребту. Мальчишка закричал и упал лицом на камни - так же унизительно, как несколько минут назад его друг Лекс. Но в отличие от него меча Эридан не выпустил. Тингон замахнулся.
   - Назад! - Крикнул судья.
   Эминэлэмец послушно отступил, ожидая: встанет мальчишка, чтобы схлопотать еще или признает поражение. На разгоряченных мускулах Тингона играли отсветы фонарей, карие глаза горели зловещим огнем, казалось, высокий сильный эльф был вылит из бронзы, а под ресницами поблескивали черные отполированные опалы.
   Эридан отлепил щеку от мраморной плиты и мотнул головой. Пепельный локон свис по уху, неприятно задев порез на скуле. Сначала Ортанс унизил Лекса, теперь этот унизит его. Эридан зажмурился, тошнота подступила к горлу. Нет, нельзя показывать слабость; никогда и ни при каких обстоятельствах не проявляй слабости и не показывай страха, как учил лорд Габриэл. О, Всевидящий, он был прав! Он предупреждал их! Они не послушали, и получили двойной удар: потеряли учителя и опозорились на глазах приюта.
   Брат Арианны тяжело перевалился на локоть и бросил взор в темноту - темный эльф стыл в проеме двери. Его выдавала длинная дымчатая тень, лежавшая косым серебром на плитах двора. Хлесткий порыв скосил пламя факела - рыжеватый отблеск на мгновенье осветил мраморное лицо и неживые стеклянные глаза. Габриэл пришел на поединок, прикрывшись безучастной маской равнодушия. Горделивая осанка и высоко вскинутый подбородок красноречиво говорили: он не сочувствует самонадеянным ученикам, возомнившим себя богами мечей.
   Лекс едва унес отсюда ноги, его - Эридана с поля битвы, похоже, - унесут. И пусть! - разозлился мальчишка. Бесчувственный темный мерзавец! Эридан уже решил, что не отступит и доведет бой до конца, как бы печально он ни закончился. В ярости боя его новая душа ковалась из стали, в пекле схватки его новое тело ткалось из камня. Трус, каким он был раньше - умирал на арене. В нем зарождался дух воина.
   Эридан подавил стон и встал. Тингон рассмеялся.
   - Упорный сосунок.
   Еще несколько болезненных уколов осыпали его тело, прежде чем эминэлэмец жестко блокировав выпад, выкрутил ему запястье и заломил за спину. Он поставил его на колени и рассмеялся:
   - Готов признать поражение?
   - Ни за что!
   Эридан выбросил ступню, пытаясь сбить Тингона с ног, но получил удар коленом в спину. Заломленная рука, не желавшая выпускать клинок, вспыхнула, и пальцы разжались сами собой. Меч звонко упал - это было последнее, что услышал Эридан прежде, чем лишиться чувств. Недавний удар в голову, которым его "наградил" гоблин на перевале Речная Чаша не прошел бесследно - дурнота накатилась внезапно и беспощадно.
  
   * * *
  
   - Убили! Убили! А-а-а! - гнома Бель вопила, топая по коридору большими волосатыми ступнями. - Клянусь бородой мужа, убили! Его убили! А-а-а!
   - Кого убили? - Удивлено спросил Остин, когда прачка без стука ворвалась в его кабинет, судорожно глотая воздух.
   Она долго верещала, размахивала руками, трясла густыми смоляными кудрями и жиденькой бородкой, прежде чем объясниться:
   - Эминэлемца убили! Того - участника поединка. Лорда Тингона! Я зашла в его комнату сменить постельное белье, а он лежит на кровати в луже крови! Глаза раскрытые! Изо рта слюна! Клянусь будущей бородой сына, его закололи! А-а-а!
   - Троллева мать! - Выругался огр, входя в эльфийский покой.
   Прачка не обманула - Тингона закололи столовым ножом. Красивый воин лежал на мятом покрывале с запрокинутой головой и рассыпанными по подушке темно-шоколадными волосами. В широко раскрытых глазах цвета темного меда застыли боль и неподдельное удивление - он не ожидал смертельного удара. Одна рука бессильно свесилась над краем кровати, вторая сомкнулась в кулак.
   Владетель Ательстанда перевел взгляд - металлическая рукоять возвышалась над колотой раной и поблескивала резным узором в рассветных лучах. Подлых, тайных убийств в его родном приюте еще не случалось, и Остин обреченно покачал головой - дожили.
   Мардред дернул большими зеленоватыми ушами и прохрипел:
   - Такого не утаить, лорд Остин.
   - Мы не станем скрывать правду. - Он стоял к огру той половиной лица, которую скрывала повязка, прятавшая потерянный глаз, и прочесть мысли молодого эльфа помощнику не удалось. - Бесчестить обманом свой дом не позволю. - Злился Остин на огра, хотя знал, тот ни при чем.
   - Как скажите, - буркнул Мардред.
   В проем втекли Хегельдер, лучник Эллион, братья Левеандил Око Бури и Рамендил Эндермеран, Люка и несколько любопытных детей.
   - Выведите их, - махнул Остин.
   Когда детей выставили, Хегельдер вздохнул:
   - Всевидящий, это правда.
   С нижних этажей слышались крики и вопли перепуганной гномы.
   - Она весь приют на уши поставила, - мрачно заметил Эллион, отступая к окну.
   - Что мне ей рот заткнуть? - Сердился Остин.
   Из коридора прилетел гомон голосов и шелест одежд. Осыпая страшными проклятиями приют, его владельца и всех постояльцев к покоям убитого подходил валларро Одэрэк Серый Аист.
   - Поздно затыкать, - поморщился Люка, отстраняясь от двери.
   И вовремя - та с шумом распахнулась и в покои влетел взбешенный эльф. Его сопровождал вчерашний победитель Ортанс, слегка взъерошенный, с белесым инеем на ресницах и темно-золотых волосах.
   - О, нет! О, горе! Мальчик! Мой, дорогой! Тебя убили! Безжалостно, зверски убили во сне! - По-эльфийски мягкий, с легким звоном, и одновременно отталкивающе тяжелый голос раскатился по комнате рокотом злобного грома.
   Одэрэк бросился к убитому, упал на колени у кровати и медленно сомкнул меж ладоней откинутую безжизненную руку Тингона.
   - Холоден, как камень. Прекрасен, как весенне утро. Как? За что? Во имя чего? Дикость. Кощунство. Твоя кровь будет отомщена. Тот, кто совершил это варварское деяние - понесет неотвратимую кару. Я клянусь, что не сомкну глаз и не возложу еды в рот, пока не добьюсь признания, от того, кто это сделал.
   - У вас есть предположения? - Полюбопытствовал Остин, когда почтенный эльф выплеснулся гневом и замолчал.
   Валларро обернулся - мудрое спокойное лицо преобразилось до неузнаваемости; Остину показалось - из глаз Одэрэка выплеснулось холодное пламя, а сам он обратился в костлявое, с истлевшей кожей и мертвой душой существо. Владетель Ательстанда сделал шаг назад, моргнул, а когда глянул на Одэрэка снова - наваждение пропало.
   - Я знаю, кто убил лучшего мечника Эмин Элэма, - певуче молвил тот.
   - Кто? - Люка упер руки в боки.
   - Исчадие ночи, - промурлыкал Одэрэк, но в нежности голоса таилась неприкрытая ненависть.
   - Габриэл? - Удивился Левеандил.
   - Ему не было прока от смерти эминэлемца, - поддержал его Рамендил, качая головой.
   - Разве? - Шелестел осенней листвой Одэрэк. - А я думаю - был.
   - Говорите, что знаете, - с тяжелым сердцем потребовал Остин.
   Снаружи вставало солнце и крыши соседних башенок переливались сиварской позолотой. Ворковали голуби, из соседних переходов слышались возбужденные крики прачки - гнома громко и нервно сообщала всем и каждому о страшной находке в одной из комнат приюта. Вот ведь неугомонная.
   - Я назвал имя темного по двум причинам, господа. Судите сами, вчера Ортанс и Тингон унизили его учеников Лекса и этого второго...
   - Эридана, - хмуро напомнил Эллион.
   - Спасибо. ... Эридана. Поражение для темного воина - хуже смерти. И неважно претерпел его сам воин или его ученики. По традиции Подземного королевства постыдный провал смывается кровью того, кто это поражение нанес. У него была причина убить Тингона. Но я не варвар. Обвинять беспочвенно, не имея веских оснований, не стану. Ортанс, - обратился он к эльфу-сопровождающему, - скажи им, что ты видел.
   - Сегодня я встал пораньше, чтобы поупражняться на заднем дворе в тишине и одиночестве. Я всегда так делаю. Привычка. Вон моя кровать, она застелена. Так вот, когда я уходил, Тингон был жив и спал. Я не пошел через главный Золотой коридор, а свернул в южный переход, чтобы скоротать путь и там заметил тень.
   - Тень? - Хмыкнул Хегельдер. Бывший советник оперся о стол правой рукой и прикрыл отсеченную левую.
   - Это был исчадие. Я уверен. - Зло прошелестел Ортанс.
   - Вы видели его? Говорили с ним? - Хмурился Остин.
   - Не видел и не говорил.
   - Так, какого тролля вы решили, что это темный?! - Гаркнул огр.
   - Он был облачен в черные полукафтанье и брюки...
   - Только один постоялец носит черное, - валларро жестко оборвал Ортанса и холодно улыбнулся. - Убийца найден.
   Мардред громко прочистил горло, похрипел, похрюкал и отрыгнулся. Левеандил и Рамендил обменялись взглядами: светлые глаза братьев сверкали сомнением и неверием. Эллион обняв лук, тронул тетиву. Треньк. Треньк. Люка бросил на Остина неподъемно-тяжелый взор.
   Тот думал не дольше секунды и решительно постановил:
   - Спросим Габриэла. Он не посмеет солгать.
  
  
   ... Отшлифованные мечи отбивали чечетку. Двое босых и голых по пояс юношей приплясывали в боевом танце посреди просторной комнаты; остальные, рассевшись у стен и подогнув колени, подбадривали сошедшихся в тренировочном бое друзей.
   Тонкое длинное оружие, вытесанное из можжевелового дерева, описывало в воздухе пируэты, вращения, повороты - противники, кувыркались, наносили легкие точные удары, стремясь опрокинуть соперника, прежде чем соперник опрокинет его.
   Один из эльфов - помладше, пропустил выпад и свалился, прижатый к полу деревянным жалом победителя.
   - Достаточно. - Габриэл качал головой. - Плохо. Очень плохо.
   Мальчики с удивление покосились на бесстрастного учителя.
   - Будете так же биться на войне, потеряете головы! Ты, Элдар, - обратился он к первому, - совершаешь слишком много лишних движений - расходуешь силу впустую, а ты, - кивнул он второму, - слишком напряжен - следишь за оружием противника, потому что боишься получить удар. Следи не за острием меча, а за его руками. Они главенствуют над оружием, а не наоборот. Будь это не тренировочные снаряды, а боевые - вы были бы уже мертвы.
   Молодые эльфы-соперники поникли головами. На разгоряченных телах блестели бусинки пота, грудь бурно вздымалась, кисти слегка подрагивали от усталости, но рукояти они держали крепко.
   На низенькой тумбе с резными ножками и покрытием из финифти горела лампа. По матовым стенам гуляли тусклые тени. Вдоль пола катились сквозняки. Комната отапливалась лишь теплом дыхания и жаром эльфийских тел.
   А тут еще холодный голос темного эльфа катился по залу ледяной океанской волной:
   - Вы неверно рассчитываете силу противника. Бьете не прицельно. Элдар, подойди. Запомни, рубящий удар наносят под определенным углом - так, чтобы плоскость клинка совпадала с плоскостью удара. Брэм, - обратился он ко второму, - чтобы совершить более сильный замах и одним махом сокрушить соперника ты должен занять исходное положение с упором на одну ногу, а не прыгать с пятки на носки.
   Учитель обернулся к ученикам у стен:
   - У каждого есть слабые места! Вам надо учиться их находить. Помните, воин не всегда выходит против врага со щитом и мечом. Порой случается встречать его с голыми руками, - он ненадолго замолчал, вспоминая бой в Мертвом лесу против залитых в металл орков, в то время, как сам был безоружен и связан. - Ваша сила не в оружии, но в вас! Вы и есть смертоносное оружие! Ваша воля - послужит вам клинком! Отвага - будет щитом! Доблесть - станет крепким доспехом! Таков третий постулат Кодекса Воина Иссиль...
   Голос Габриэла прервал далекий крик; в нем слились испуг и растерянность, а за ним загудела многоголосица, катившаяся из коридора. Сворки распахнулись - ввалилась толпа. Габриэл прищурился, заметив среди незваных гостей Одэрэка и Ортанса. Первый торжествующе улыбался, второй жег ядовитым уничижительным взглядом.
   - Чем обязан, господа? - Ледяной голос шерла остался невозмутим, впрочем, как и он сам.
   Остин не тянул, задал вопрос в лоб, и его прямота застала врасплох даже валларро.
   - Вы убили Тингона?
   Снежное равнодушие лица было не потревожено. В светлеющих глазах стыл лед.
   - А как вы думаете?
   Среди учеников послышались шепотки.
   Остин выступил вперед и, сложив руки вместе, твердо произнес:
   - Мне нужна правда, лорд Габриэл.
   Темный эльф не двигался, не отвечал, лишь глаза светлели вместе с ясным небом.
   - Хватит играть в доброго друга, исчадие! - Одэрэк, раздраженный молчанием дерзкого мальчишки, вышел из себя. - Сбрось маску! Яви суть, убийца! Какой ты воин? Воины знают, что такое честь и с достоинством несут ответ за преступления! Тебе это неведомо!
   Видя, как воинственно настроен по отношению к нему медноволосый эминэлэмский эльф, которого и воином то назвать было нельзя, потому как у него не имелось ни выправки, ни стати, ни грозной силы, но который так горячо рассуждал о воинской чести, губы Габриэла тронула ироничная улыбка. В светло-синих глазах отразился холодный утренний свет.
   - Вы признаете себя виновным? - Спросил Люка Янтарный Огонь, пряча печаль в сердце.
   - Это вы признаете меня виновным.
   Ответив без тени раскаяния, Габриэл одним легким движением сорвал с груди серебряную перевязь с узорными пряжками. Обмотав ее о правую руку, он подхватил соскользнувшие со спины ножны с клинком и, уложив оружие на ладони, с поклоном протянул Остину.
   Лесной эльф чуть не застонал от горькой правды: в традиции темного народа добровольное сложение оружия значило - признание вины. Остин медленно принял ножны с клинком и прошептал:
   - Заковать.
   Оставаясь в поклоне с идеально прямой спиной, Габриэл перевернул руки ладонями вниз, сжимая в кулаки; подставил так, чтобы удобнее было надевать кандалы. Длинные и очень широкие рукава, украшенные капельками самоцветов и белым серебром, упали почти до пола. Правую ладонь, как и предполагал Одэрэк перетягивал бинт: темный эльф был все еще ранен, уязвим. Валларро покосился на Остина, недоумевая, почему он не согласился отдать приказ о его тайном устранении, ведь более подходящего времени и придумать нельзя.
   Мардред растолкал эльфов плечами и выступил вперед. Запело тяжелое железо. По комнате покатились вздохи и охи. Ученики переглядывались и шептались; не верили в виновность темного и те, кто пришел с Остином. Щелкнул замок, потом второй - наручные кандалы захлопнулись на запястьях, так и стоявшего в строгом поклоне воина.
   - Посадить под замок. - Распорядился побледневший Остин. Полученные ножны с клинком, он поспешил передать Люке.
   - Топай, - огр подтолкнул взятого под стражу.
   Габриэл выпрямился, пронзил Остина острым взглядом и вышел из комнаты с высоко поднятой головой.
   Одэрэк смахнул бисеринки со лба и выдохнул, кажется, пока преступника арестовывали - он и вовсе не дышал. И все же валларро был разочарован. Он ждал от исчадия криков, упреков, борьбы, а тот просто склонился и признал вину. Но, так даже лучше.
   - Хвала Всевидящему, вы вняли моим словам. - Обратился он к владетелю замка. - Теперь-то поняли, какое чудовище пригрели на груди? Жаль, Тингона. Он был хорошим воином. Скажу, что его смерть послужила всем нам на благо. Он пал, чтобы жили мы. Теперь, когда исчадие ночи под замком, мы сможем, наконец, почувствовать себя в безопасности. Я рад, что вы прислушались к голосу разума. Не зря говорят, лучше поздно, чем никогда.
   Остин процедил колкость, развернулся и покинул тренировочный зал.
  
   * * *
  
   Со склонов сползали вечерние туманы, дул обжигающе крепкий ветер. В сгустившейся ночной мгле бушевала метель. Середина марта в горах все равно, что начало декабря или конец января - весной и не пахло.
   ... Потаенная дверь тихонько скрипнула и в бешеном танце снежного вихря во двор шмыгнула крупная тень. Незваный чужак прижался к стене и замер, отплевываясь колючей взвесью. Заявился ирч.
   Он был коренаст и очень высок, на голову выше самого высокого эльфа; мускулистые руки, свисавшие до икр, сжимали топор. Зеленокожее тело покрывала броня. Низко посаженную голову скрывал грубый шлем холодной ковки - в прорезях для глаз горело два красно-желтых зрачка.
   Ирч - разведчик приподнял голову - со стены слышалась легкая поступь дозорных, тускло взблескивали костяные дуги луков, матово переливались навершия и доносились мелодичные голоса.
   - ... я вижу этот сон каждую ночь. Память возвращает меня в край надежд, край радости. Но города больше нет. На его месте курган, заросший белыми цветами. В блеске восходящего солнца листья горят каплями росы. Я знаю - это могила отца, и всех, кто пал защищая Эбертрейл. Но мне не больно. Нет слез. Я оглядываюсь и вижу свет. Вдоль горизонта тянутся синие хребты Гор Жизни, на севере шумит Белый Лес, далеко-далеко на востоке в пыли идут ажинабадские и аллеурские караваны. В облаках кружатся стаи озерных птиц. Они кричат. Пронзительно. Отчаянно. В душе печаль и скорбь, но не темное горе. Я достаю лютню, сажусь у кургана, начинаю играть и тихо напевать: "тьма еще не покорила меня, рок еще не сломал, не сдамся огню, не сдамся врагам, не страшно уйти, а страшно смириться, не боли боюсь - а судьбе покориться..."
   - Прошу, Андреа, не надо. Сердце без того черное от отчаяния, - вдруг попросил второй эльфийский голос.
   - Воля твоя, Самаэл, - вздохнул первый, Андреа. - Знаю, что тебя гложет. Сам думаю о том же. И чем дольше, тем больше сомневаюсь. Ну, не верю, что Габриэл убил Тингона. Не верю.
   - Почему? Это вполне в традиции темных. Отомстить тому, кто унизил. Отомстить подло и тайно.
   - Нет, - возражал первый колокольным звоном. - Каким бы он ни был, слово он бы не нарушил. Это против чести темных.
   - Из золы снова не будет огня. Из обломков снова не сложится меч, - отвечал второй дозорный, Самаэл.
   Ирч-разведчик сморщился, переставая слушать, - он ни слова не понял из разговора эльфийской стражи. Эльфы - поэты, эльфы - менестрели, тьфу. Он сделал несколько шагов, вжимаясь в каменную опору. Налево из-за угла замка выглядывал внутренний двор. Снежный вихрь уже успел замести его на три пальца. Ирч поднял голову - в окнах замка гас свет, шум голосов сменяло затишье. Это хорошо - это ему на руку.
   Ирч двинулся дальше. Направо уходил широкий темный переход - он вел к конюшням и амбарам, огибая замок с востока. Прямо перед глазами обрисовалось кухонное крыльцо. Разведчик остановился, лязгнув доспехом. "Чтоб я сдох", прохрипел он про себя. В кухонных окнах горел яркий свет, и посторонний шум на улице могли услышать.
   Не услышали, не заметили. Из кухни летел звон посуды, детские голоски и тоненький женский перелив.
   - Леди Миллиана, а, правда, что тролли раньше крали детей-эльфов?
   - Правда, деточка.
   - А зачем? - Испуганно спрашивал другой.
   - Нет, не скажу...
   - Ну, пожалуйста, пожалуйста...
   - Ладно. В стародавние времена жил на свете троллий король. Звали его Хакар Разоритель. Был он жесток и страшен, а на обед и ужин требовал, чтобы ему доставляли пленных эльфов.
   - Он ел их заживо? - Взвизгнули дети.
   - Бывало, и заживо, детка.
   Ирч-разведчик захрипел от смеха, оскалив выдающуюся вперед нижнюю челюсть. Кремовые клыки блеснули в отсветах тонкого месяца, затянутого полупрозрачным пухом снежных облаков, но вовремя прикрыл глотку рукой. Светлые эльфы - до чего суеверные олухи, давился хрипами солдат. Слагают легенды и поют баллады, глупцы! вместо того, чтобы собирать армию и отвоевывать утраченное королевство Лагоринора.
   Через десять шагов обнаружилась каменная лестница, ведущая к восточной сторожевой башне. Большие обтесанные камни серого неприметного цвета блестели, облитые серебром весенней наледи. Где-то наверху в свисте ветра и вое метели слышались голоса другой пары дозорных. Но здесь, в нижнем дворе не было ни души - ирч осклабился. Он приложил руку к пухлым губам и издал протяжный гортанный звук. Потаенная дверь скрипнула и в реве непогоды в предместья замка втекла стая врагов. Их было не меньше полусотни. Все в броне, шлемах и при тяжелом колющем оружии, дробившем орочьи и гоблинские кости на раз - два, а эльфийские и того легче, как льдаррийский хрусталь.
   Полязгивая доспехом, они медленно подтекли к разведчику. Он махнул на серебрившиеся крыши одноэтажных амбаров, конюшен и складов.
   - Туда.
   - Опоздали, грязные морды, - брезгливо бросил Одэрэк, когда они вошли в амбар. - Я продрог, как пес.
   - Полехче, эльф, - красно-желтые зрачки налились огнем, - не то натяну кишки на шею.
   - Ладно, ладно, Гигр, успокойся, - улыбнулся медноволосый валларро. - Не для того мы заключили сделку, чтобы поубивать друг друга, правда?
   - Хде металл?
   - В днище клеток. Вот они.
   Одэрэк кивком указал на несколько больших кованных клеток с деревянным поддоном. Стальные вертикальные прутья поблескивали в тусклых сполохах одинокой лампы в руке валларро. Иного освещения в амбаре, застеленном золотистым сеном, не имелось.
   Гигр развернулся к родичу, облаченному в сине-серый доспех с надтреснутым шлемом - рваное железо едва держалось на мощной лысой башке с мясистыми острыми ушами; из-под тяжелых нависших век посверкивали рыже-алые точки, и что-то прохрипел. Тот рыкнул остальным - часть солдат, гремя и оглушительно лязгая, выскочила из амбра во вьюжную темень.
   - Они обеспечат охрану, - прорычал Гигр и кивнул оставшейся пятерке: - Вскрывайте дно, берите металл. И уходим.
   Ирчи бросились к клеткам. Застонало железо, полетели щепки и сверкающая стружка. Дикари рвали клетки с остервенением, хрипами, гортанным бульканьем, как хищники, истекающие слюной.
   Одэрэка передернуло от отвращения. Эльф перехватил лампу другой рукой и отошел. Снаружи завывал ветер, сыпал колючий мартовский снег, и неплотно прикрытая дверь ходила ходуном, громко хлопая.
   Шумно обрушилась разломанная клетка. Посыпалась другая, третья. Ирчи драли поддоны, но в тайниках было пусто.
   - Хде он? Хде металл?!
   Гигр бросился к Одэрэку. Два желто-красных глаза, высвечивающие из полумрака забрала, обожгли эминэлэмца бешенством. Ирч прижал валларро к стене и повторил:
   - Я спрашиваю, хде металл, эльф?
   Смрадное зловонье выбило из карих глаз слезы. Одэрэк задохнулся и выронил лампу. Она брякнулась о деревянный пол, покатилась, и только по счастливой случайности не разбилась - тройное стекло уберегло амбар от пожара. Ударившись о балку, лампа остановилась и свет преломился в стыках и углах. По стенам и потолку забегали мириады зыбких теней.
   Ирч наседал.
   - Отвечай, хде металл?
   - Должен быть в днищах! Я сам укладывал его в Эмин Элэме! Клянусь Всевидящим!
   Один из пятерки бросил драть клетку, вскочил на ноги и, ткнув в валларро, злобно зарычал. Гигр ответил такой же хрипло-гортанной тирадой.
   - Он говорит, ты обманщик! Говорит, тебя надо скрутить и вытрясти всю правду.
   Красивое эльфийское лицо застыло от ужаса.
   - Нет, не смейте! Я лично вел переговоры с лордом Гелеганом и он поручился...
   В рот всунули кнутовище и Одэрэк подавился. Гигр и подоспевший на помощь ирч повалили его на пол, сорвали теплый, отороченный мехом плащ и полукафтанье с широкими узорными рукавами, перевернули на живот. Одэрэк брыкался и рычал, пока те связывали ему за спиной руки и ноги, предварительно стянув высокие мягкие сапоги.
   - А теперь ты расскажешь, куда спрятал металл. Или пожалеешь, - пообещал Гигр, садясь рядом со связанным, и вынимая из щели доспеха кинжал с костяной ручкой, украшенной навершием в виде оскаленного черепа.
   Одэрэк зарычал, задергался, когда острие кинжала поползло вдоль хребта, распарывая тонкий лен нижней рубахи, и уперлось в копчик. Тело эльфа напряглось, заостренные уши прижались к голове.
   Гигр гортанно рассмеялся.
   - Хде металл?
   Грязное, пропахшее потом и чужой кровью кнутовище вышло изо рта, и Одэрэк схватил воздух ртом, в глазах потемнело.
   - Я сказал. - Голос звучал надтреснуто, - адамант должен быть в клетках. Клянусь...
   Второй ирч хрипло зашипел, гаркнул несколько слов. Гигр бросил ответ. Кнутовище втекло в рот эльфа и левый бок пронзила невыносимая боль. Кинжал пробил плоть, засев в теле. Одэрэк мучительно застонал, упал лбом в пол, руки и ноги яростно задергались в путах. Горячая эльфийская кровь потекла по бедру.
   Кинжал с хрустом вышел, чиркнув по воздуху, и Одэрэк глухо взревел. Карие глаза наполнились слезами. Дыханье сбилось.
   - Следующий удар будет ниже, - пообещал Гигр. - Отвечай, хде ты, эльфийская морда, спрятал, адамант?
   Рот снова освободили. Эльф стонал, скреб голыми пальцами ног по соломе. Связанные руки бессильно дергались.
   - Клянусь... я не знаю... я прятал его в клетках... Нет, стой...
   Вонючее кнутовище впихнули в рот. Кинжал взлетел чуть ниже спины - Одэрэк зажмурился от ужаса, все его тело свело судорогой.
   Снаружи донесся грохот и треск разлетающихся доспехов. В завывание ветра вплелись вопли и хрипы ирчей. Гигр вскочил, не успев угостить Одэрэка кинжалом, и что-то громко залаял пятерке. Те ринулись к двери, но створки неожиданно распахнулись и сшибли двоих. В вихре снежного серебра в амбар влетел темный эльф, и двумя меткими ударами добил завалившихся на пол. Развернулся к третьему ирчу, перехватил унизанный кольями кистень, сверкнувший в свете лампы падающей звездой, и жестко вбил лезвие в щель меж нагрудных пластин. Поднырнул под четвертого, распорол связки под коленями (там, где в наколенниках имелись зазоры) и, кувыркнувшись, добил ударом в шею. Пятый солдат выбросил шипастое древко. Тяжелое неповоротливое оружие, пригодное для схваток с тяжеловесными орками или залитыми в грузный металл гоблинами, было совершенно неэффективно против легкой точности и неуловимой скорости эльфийского воина. Изящным отскоком с кувырком над продольной балкой амбра, Габриэл ушел от атаки, и пока зеленокожий тяжкодум размахивался повторно, вогнал кованую сталь в его клыкастую глотку. Хрустнули раздробленные кости черепа, брызнула кровь - пятый завалился на солому, как валун рухнувший с горного склона.
   Габриэл резко вырвал клинок из мертвого тела и развернулся. Гигр вздрогнул - на него смотрели огромные, переливающиеся холодным сиянием, глаза; глаза, в которых ожила сущая тьма. Каменное, идеальных пропорций и точеных форм лицо, посверкивало подобно драгоценному мрамору - темный эльф даже не сбил дыхание, положив у амбара три дюжины его лучших солдат.
   Гигр оскалился и кинулся к темному, была - не была. Габриэл улыбнулся одним краем губ, бросаясь навстречу. Все произошло стремительно - ирч не успел осознать собственного падения. Он очнулся в пяти дюймах над полом, приколотый к стене за плечо эльфийским клинком, будто бабочка иглой ботаника-любителя. По предплечью и кисти текла маслянистая кровь. Голова безвольно свисала на грудь, ни руки, ни ноги не шевелились - во время короткой схватки ему перебило позвоночник.
   Стукнула дверь. Одэрэк развернулся, скосив глаза, и заметил, как в амбар вошли эльфы: неудивленный Остин, задумчивый Люка, мудрый Хегельдер, хмурый Эллион, злые Левеандил и Рамендил. И грозный клыкастый Мардред.
   - Развяжите его, - скомандовал Остин, кивая на Серого Аиста.
   Левеандил и Рамендил поспешили исполнить приказ.
   - Люка, перевяжи ему рану.
   Одэрэк сел на пол, придерживаемый сильными руками братьев, пока Люка останавливал кровь чистой повязкой.
   - Почему вы молчите? - Прерывисто спросил Одэрэк и покосился на Габриэла: темный эльф стоял у дальнего угла, скрестив руки на груди и чуть заметно ухмылялся. - И почему он на свободе?
   - Советую помолчать, господин владыка, - пригрозил огр. - Вы не в том положении, чтобы задавать вопросы.
   - Что?! - Одэрэк еще пытался изображать оскорбленную невинность.
   Он оттолкнул Люку, братьев и попытался встать, но оскользнулся босой пяткой и рухнул на солому. Страшная боль отозвалась в раненном боку и Одэрэк застонал.
   - Будет лучше, если вы сами признаете вину и раскаетесь, - предложил Остин. - Тогда вас будут судить по справедливым эльфийским законам, а не по законам военного времени.
   - В чем моя вина? Назовите грех, что лег мне на плечи, - прошипел эминэлэмец.
   - Предательство, - твердо бросил Габриэл. - Сговор с врагом. Сдача Эмин Элэма. Убийство Тингона. Достаточно?
   Глаза Одэрэка сверкнули злобой; он подобрался, как хищник перед прыжком - голова втянулась, плечи напряглись, руки сжались в кулаки. А Габриэл меж тем пересек амбар, взял протянутую Эллионом пластину сверкающего металла и бросил ему под ноги.
   - Вы везли это, не так ли, светлый господин?
   Адамант. Металл богов. Одэрэк вздрогнул и посерел: эльфы нашли металл в тайниках клеток - вот почему днища оказались пусты. Но как они узнали? Валларро бросил яростный взор на Габриэла, - конечно, им помог темный, сами бы они не додумались, не постигли его блестящего и мудрого, как дыхание загадочных преданий, плана.
   - Расскажите свою историю сами? Или нам это сделать за вас? - Руки владетеля Ательстанда упали на навершие простого, но благородного На-Эна.
   Одэрэк молчал, будто пораженный внезапным проклятием. За дверью стонала метель. Нижний двор полнили крики и переговоры - дозорные проверяли, не укрылись ли за стеной еще отряды подлых ирчей. В амбаре было тихо. Лежавшая на боку лампа почти выгорела. Две другие, подвешенные под потолком, сияли ярким спокойным светом, как и лица окруживших валларро эльфов. Серые, голубые, зеленые глаза отсверкивали отвращением и презрением - они ждали признаний, но гордыня превысила благодетель покаяния в сердце Одэрэка - он отказался признать вину.
   - Вы пошли безнадежным путем и он привел вас в тупик, - отчетливо начал Остин. - Мы знаем, Тингона убили вы. Облачились в темное, мелькнули перед глазами Ортанса, а после заставили его обвинить лорда Габриэла. Мы знаем, драку в конюшне затеяли ваши воины с вашего же дозволения. Вы неплохо все спланировали. Затеяли поединок чести с ученикам темного эльфа, воспользовались их позорным поражением, продумали убийство победителя, подставили другого.
   - Но зачем мне, несчастному и обездоленному беглецу, лишенному дома, побывавшему в плену этих, - Серый Аист бросил на мертвые тела ирчей недобрый взор, - все это нужно?
   - Устранить меня с дороги, - ледяной голос Габриэла заморозил бьющееся, как птичка в силках, сердце валларро. Темный раскусил его замысел, как гнилой орех и использовал его же хитрость против него.
   Остин продолжал:
   - Первое. Вам сообщили, что Габриэл несколько дней наведывался в амбары и исследовал клетки, в которых ирчи вас якобы вывезли из Эмин Элэма, и которые вы зачем-то приказали сородичам тащить до приюта уже после того, как вас освободила Белый Лебедь. Очень неразумно. Без клеток ваш путь сократился бы вдвое, но нет, вы запретили их бросать. Что же в них такого ценного? А-а... В днище был спрятан адамант. Бесценный металл. Дороже золота и платины. Теперь ваша забота о клетках становится ясна. Второе. Вы узнали, что вас заметили в ночь свадебного пира у подножия кладки. Дозорные не видели, что вы осматривали потайную дверь, через которую замыслили впустить на территорию приюта ирчей, но на всякий случай доложили Габриэлу о ваших передвижениях. Вы встревожились, что он вас изобличит, и приложили усилия, обвинив его в убийстве. Но вы запоздали, лорд Одэрэк. Габриэл нашел спрятанный в клетках металл и показал мне. А три ночи назад, стоя в дозоре, заметил перемещения вражеского отряда на восточном склоне Ламарияра. Глаза светлых не распознают порожденных тьмой во тьме, но глаза темного созданы видеть во тьме. Этого вы не учли, как я понимаю. Как не учли, когда сдавали Эмин Элэм отрядам врага, что сначала ваши планы разрушит Белый Лебедь, ударив по обозу с пленными, а потом в приюте, куда вы сбежите - среди обитателей окажется темный эльф. И последнее. Вы втянули в свою грязную игру ни в чем неповинную леди. Имейте мужество признать хотя бы, что заплатили одной из женщин, чтобы она изобразила вашу любовницу, ту самую, которую видели дозорные в ночь свадебного пира.
   Одэрэк сглотнул. Повязка на боку промокла и по пальцам струилась кровь.
   Внезапно Гигр, пригвожденный клинком к стене амбра, хрипло загоготал.
   - Он и не на такое способен, этот ваш светлый господин. Он сдал Эмин Элэм после разговора с неким лордом Хелеханом, посетившим Храд Сияния два полнолуния назад.
   Ресницы Габриэла дрогнули, правая ладонь сжалась в кулак. Гелеган - главнокомандующий армии Брегона? Но при чем здесь Подземное королевство его сородичей? Что за игру измыслил новый король Эр-Морвэна? Неужели все это ради поиска Лунного города и Неугасимой Звезды или у самозваного владыки появились новые, еще более амбициозные и великие цели, кроме захвата трона Гелиополя?
   - Дело в адаманте? - Грубо спросил он, вихрем метнувшись к плененному ирчу.
   Гигр дернулся, но сил шевелиться или, тем более сопротивляться, не было.
   Габриэл обхватил рукоять клинка и надавил - ирч взвыл от боли в плече.
   - Отвечай, тварь!
   - Да! Да! - Захрипел он.
   Шерл отпустил рукоять и пригвожденный хрипло выдохнул, по лысому зеленоватому лбу стекал пот, капли скользили к надбровным дугам, собираясь там озерцами, а потом стекали по перемазанным кровью щекам и челюсти монстра.
   - Продолжай. И не смей лгать. - Требовательный голос темного эльфа был спокоен и холоден, но угроза, таящаяся в нем, заледенила кровь даже у Остина, считавшего Габриэла союзником.
   - Нет! Молчи! - Вскричал Одэрэк, но Люка быстро усмирил сородича.
   - Я простой командир. Я исполнял приказ.
   - Какой приказ? - Черные непроницаемые глаза впивались в залитую кровью омерзительную рожу.
   - Было велено взять Эмин Элэм. Из-за металла. Знаю только, он нужен, чтобы ковать доспехи. Много доспехов. Двадцать партий было переправлено к нам, в Прибрежные Хавани. Наши кузнецы уже взялись за работу. Одна партия, эта, - он кивнул на изломанные клетки, - должна была быть доставлена в королевство Фарух.
   - Зачем?
   - Это плата.
   - Кому? - Габриэл начинал терять терпение.
   - Королю Ыхыраку Змееносцу.
   - За что? - Темный насторожился.
   - За выделение орочьего легиона, - прохрипел ирч, давясь кровью.
   - В чье войско? - Брови Габриэла сдвинулись на переносице.
   - В войско Ехо Величества короля Брехона. - Гигр приподнял голову. Два ядовитых глаза уставились в снежное лицо. - Хрядет война. Твой король поведет мнохотысячную армию на запад. Все, кто не присоединятся к нему, будут уничтожены, - ирч глухо засмеялся, - хлупцы, вы все хлупцы, вас сметет волной стали и охня. Всех светлых эльфов ждет смерть, - утробный грязно-режущий смех нарастал, - смерть от меча и щита Ехо армии! Виселицы и воронье! Курганы и пожарища! Вот ваш неотвратимый удел! - Хриплый яростный смех мешался с приступом безумных дурных воплей: - Смерть! Вас всех ждет смерть! Она идет за вами! Она рядом...
   Эльфы, ошеломленные звериной ненавистью ирча, оцепенели. Гигр, охваченный безумием, гоготал.
   Тренькнула тетива. Гигр вздрогнул, обмяк, безвольно свесил голову и замолк навечно - изо лба торчала стрела. Эльфы обернулись - Эллион опускал взведенный лук. Лицо лучника светилось золотистым светом отчаянного гнева и отвращения. Габриэл вскинул руку и вырвал клинок из плеча мертвеца. Тело с глухим шумом завалилось на солому.
   - На рассвете - сжечь, - поморщился он, взмахивая клинком, чтобы освободить неназванное лезвие от желчной ядовитой крови.
   Щелк - меч лег в заплечные ножны и Габриэл развернулся к Одэрэку. Валларро, удерживаемый Люкой и братьями, побледнел.
   - Я знаю не больше него, - бесцветно прошептали губы Серого Аиста.
   - Зачем Гелеган искал встречи? - В глазах Габриэла разгорался серебристый огонь.
   - Он прибыл с предложением. Призывал объединиться с Мерэмедэлем. Король Брегон затеял какой-то опасный поход. Он не сказал против кого, но намекал - опаснее похода равнина Трион не помнила со времен правления Лагоринора ал'Эбен Блистающего. Им требовался металл. Непробиваемый для оружия врага и легкий в носке и уходе. Лучшего, чем адамант в этом мире не найти. Лорд Гелеган предлагал союз - Эмин Элэм переходит под покровительство Эр-Морвэна и получает покой, а взамен...
   - Вы поставляете им адамант, - вставил слово Хегельдер.
   - Не им, - покачал головой бледный, как первый снег Одэрэк, - а кораблями через Море Ветров в Прибрежные Гавани ирчей.
   Эльфы помрачнели. Еще и ирчи в сговоре с Брегоном - плохая весть, очень плохая. Ибо известно и эльфу, и троллю, и гному, что война для выносливых и свирепых ирчей - смысл жизни, и нет лучше наемника, чем зеленокожий боец, рожденный в стойбище на побережье Моря Ветров. Соперничать в воинском ремесле с ними могут разве только черные гоблины да темные эльфы; первые берут числом и напором, вторые - умением и утонченными техниками ведения войны.
   В свободное же от походов время ирчи брались за подготовку к войне. Оружейники, бронники, кузнецы, сталелитейщики - не было лучших ремесленников в выплавке и ковке металлов, чем ирчи. Даже гномы Аскья Ладо и льдаррийские цверги иногда уступали им в мастерстве и умении ткать качественное оружие и доспех. Мечи, копья, щиты, латы ирчей отличались удивительной индивидуальностью, прочностью, надежностью, а их тонкие двуручные клинки три фута в длину уступали лишь темноэльфийским клинкам из маэ-ро, что добывалась в Железных и Медных рудниках Мертвых гор.
   - Гелеган был настойчив и убедителен, - шептали бескровные губы Одэрэка, - я внял его призыву. Другие воспротивились. Они изгнали темного из Эмин Элэма. Он пригрозил Граду Сияния страшными бедствиями и разорением, поклялся, что выжжет его дотла, как Эбертрейл. Я пошел с ним на сговор, чтобы спасти город и наш народ, - голова Одэрэка безвольно рухнула на грудь. Медные волосы посыпались по плечам и свисли на грудь.
   - Не будьте лицемером, - сказал Габриэл без усмешки, без яда; сказал скорбно, с горечью и глазами полными печали. - Вами двигали порывы далекие от благородства и отваги. Гелеган предложил власть и вы не устояли. Что он пообещал вам? Ключ от города? Вы возомнили, что станете таким же великим и благословенным среди эльфийского народа, как Аннориен Золотое Солнце? Вижу, что да. Гелеган умеет убеждать, - поморщился Габриэл, как от старой боли, напомнившей о себе в неподходящий час. - Вы не устояли и сдали город ирчам. Вам казалось - позволить этим дикарям добывать металл в недрах скалы, не большая цена за спасение тысяч эльфийских жизней. Но вы ошиблись. Эльфы встретили их сопротивлением. Завязалась бойня. Многие из ирчей погибли, остальные пришли в ярость и бросились убивать всех, кого встретят. Вы бежали, бросив город, который так грезили спасти. - Габриэл вздохнул и разложил суждение "по полочкам": - Теперь вы здесь. Ирчи хозяйничают в Эмин Элэме и добывают адамант, а Гелеган вернулся в Мерэмедэль с хорошими новостями. Как видите, господин, с вашей помощью или без, Брегон добился своего.
   Одэрэк застонал, уронил голову на руки и начал медленно раскачиваться. Кажется, только сейчас он понял, какую страшную и непростительную ошибку совершил, пойдя на сговор с главнокомандующим Эр-Морвэна и сбродом дикарей.
   - Как много адамантова доспеха необходимо? - Спросил Габриэл минуту спустя.
   - Не знаю. - Промямлил Одэрэк из-под ладоней. - Много. Очень много.
   Порывистый ветер рвался и рычал за стенами. Рой снежинок перестал втекать в амбар через щели и дыры - метель медленно затихала. Звонкие эльфийские голоса смолкли - убедившись, что ирчьих отрядов поблизости больше не было, дозорные вернулись на стены, а прочие - в замок. Вьюжные облака разрывались и в маленькие окна, залитые прозрачными стеклами, затекал тусклый свет ночного серебра.
   В затянувшемся молчании Остин понял, большего от валларро не узнать.
   - Возьмите предателя под стражу, - приказал он. - Залечите рану и бросьте в подземелье. До суда он проведет на хлебе и воде.
   Люка положил руки на жалко сведенные плечи Одэрэка.
   - Вставайте, лорд.
   Одэрэк отнял ладони и бросил на Остина взгляд полный яда. На секунду владетелю Ательстанда показалось он вновь увидел отблеск жуткого монстра в прекрасном облике гордого лорда, но вскоре понял - это обман, всего лишь игра ночи и мерцающих ламп.
   - Считаете меня предателем и клеймите грехом! - Зашипел Одэрэк. - Теперь я для вас чужак? О, глупцы! Пусть я совершил грех, но я никогда не буду вам чужаком, как бы вы не хотели от меня отречься! Он, - солнечный эльф кивнул медноволосой головой в сторону Габриэла, - он настоящий чужак. Затаившийся тигр перед броском. Попомните, он еще удивит вас. - Одэрэк отчаянно рассмеялся, запрокинув голову, - и сказано: обмануты будут те, кто желает быть обманутыми. Вы забыли об осторожности, потеряли последние крохи разума, приняв его в дом. Я напомню вам, даже если вам горько слышать, я напомню...
   Один шакал, бродя без цели в окрестностях города, свалился как-то в сосуд для смешивания индиго. Не в состоянии выбраться оттуда, утром он притворился мёртвым, и хозяин сосуда вытащил его и отволок далеко в сторону. Там и бросил. Шакал, увидев свою новую окраску, вернулся в лес и решил использовать свой новый облик с целью возвыситься над другими обитателями леса. И вот, созвав всех шакалов, он сказал:
   - Лесной бог соблаговолил собственноручно помазать меня соком всех трав на царство в лесу. Посмотрите на мою окраску. С сегодняшнего дня жизнь в лесу должна подчиняться моей воле.
   Увидев его необыкновенный цвет, шакалы поклонились ему до земли:
   - Мы - рабы Вашего Величества.
   Так шакал достиг высокого положения царя над всеми зверями, жившими в лесу, и окружил себя своими родичами. Но потом, когда приближёнными в его свите сделались тигры, львы и другие звери, шакал стал стыдиться других шакалов, начал пренебрегать своими родными и удалил их от двора. Тогда, видя смущение шакалов, один, самый старый из них, посоветовал:
   - Не волнуйтесь! Раз он выказывает к нам глубокое невежество, пренебрегает нами, считает недостойными, в то время как мы знаем его слабые стороны, то я устрою так, чтобы он погиб. Ведь тигры и другие звери сбиты с толку его цветом и признают его царём, не зная того, что он шакал. Поэтому подстройте так, чтобы его узнали. А это нужно сделать вот как. В сумерки подойдите к нему поближе и все сразу подымите громкий рёв: он услышит зов природы и невольно завоет сам. Ведь невозможно возвыситься над собственной природой: сделай собаку царём -- она всё равно будет грызть подошву. Узнав его по голосу, тигры убьют его.
   Шакалы послушались этого совета, и всё случилось так, как сказал старый шакал [притча неизвестного происхождения].
   Эльфы выслушали Одэрэка в полном молчании. Притча "Ни свой, ни чужой" была им хорошо известна; она принадлежала перу великого мыслителя Эдвина Мудрого, что жил в дни Первых Зорь. Не сложно было догадаться, к чему клонил заблудший в собственной мудрости господин, но слова эти были для них, что шелест сухих листьев по осени - шепот утраченной гордости и надежды.
   - Увести.
   - Исчадие ночи - шакал среди львиной стаи, - шипел схваченный валларро, когда его волокли к двери. - Когда придет время, и он услышит зов крови, он не сможет не откликнуться... не сможет устоять! Вы еще пожалеете... горько пожалеете, но будет поздно!
  
   * * *
  
   Выглянувшее солнце разорвало зимний туман, и клочья розоватого серебра поплыли над серо-синими вершинами гор и вскоре растаяли. В прозрачной дали проступали очертания крутых гребней и пологих низин, засахаренных ледяными озерами. Ветер раскачивал перистые кроны деревьев - дубы и вязы осыпались искристой пылью и стояли по склонам в ореолах снежных облаков, как рыцари в блистающей на солнце броне.
   Вдали едва слышно шумела Этлена, пробудившаяся от зимней спячки, ее берега еще пленял лед, но мощное непокорное течение пробило узкую полынью на середине и во всю прыть мчало пенные волны на юго-запад.
   Из-за восточного склона Драконовых гор плыли огромные рваные клочья облаков, сверкая багрянцем и золотом. Габриэл поймал одно из них взглядом - оно опускалось все ниже, пока не коснулось пушистым подбрюшьем верхушек гор, превратив угрюмые ледяные темницы в сияющие твердыни величия и славы. Темный эльф смахнул с ресниц капельки воды - под утро воздух стал сырым и тяжелым, и снова уронил взор в темнеющие долины юга и востока. Он простоял неподвижной статуей на восточной стене, облокотившись о парапет до самого рассвета.
   Горькие слова правителя Эмин Элэма не ранили холодного сердца темного воина, все его мысли занимали сведения, касающиеся войны. Разрозненные осколки еще царапали разум и кололись, как льдинки вскрытого весенним солнцем пруда, но постепенно загадки облекались в четкую и полную картину.
   Брегон, сын Теобальда - король Эр-Морвэна зашевелился. Дело не только в желании отыскать Лунный город и корону Всевластия. Для этого требуется всего-навсего карта с точным месторасположением древней святыни, а не тысячи доспехов из адаманта, которые ему прямо сейчас куют ирчи Прибрежных Гаваней, и не тысячи наемников, которые прямо сейчас спешат со всей равнины в столицу Подземного королевства. Габриэл не сомневался: легион грорвов, разбитый на перевале Речная Чаша был одним из тек, кто торопился на зов темноэльфийского владыки.
   Парень склонил голову, потер переносицу пальцами в перчатке. Что там бубнил вонючий оборвыш Рубака: он идет в Мерэмедэль по приглашению Брегона Непобедимого, чтобы влиться в ряды элитной армии для похода против Теней Запада. Губы дернул злой смешок - элитная армия и сборище черных тварей - понятия несовместимые, как огонь и пламя, небеса и земная твердь. Никогда, никогда! из гоблинов, орков, ирчей не сделать элитную армию, какими бы сильными, бесстрашными и свирепыми они не были! Учи их хоть сотню лет, они все равно останутся тупой, алчной и кровожадной лавиной стали и когтей, сметающей на пути жизнь и выжигающей землю дочерна.
   Габриэл выпрямился, положив ладони на парапет. Плащ, небрежно наброшенный на плечи и сколотый у горла золотой фибулой-грифоном, рванулся под порывом утреннего ветра, слетевшего со склона Караграссэма.
   "Поход против Теней Запада", не шло у него из головы. Что это за поход, и о каких Тенях Запада болтал гоблин в надежде отсрочить смертельный удар эльфийского клинка. Сердце Габриэла сжала тревога и он понял, почему тяжелые предчувствия все сильнее наполняли его душу вязким сомнением, отбирая сон, покой и надежду. Брегон отважился! Отважился совершить страшное зло, дабы утолить жажду гордыни и голод тщеславия...
   - Гелиополь, - беззвучно молвил губами.
   Город Солнца. Он отважился идти войной против предков....
   - Смена караула! - Разлетелся звонкий голос Самаэля.
   На стены поднималась дневная смена.
   Золотистый луч упал на сложенную из больших серых камней стену восточной башни, заиграл жидким огнем в стеклах и ставнях. Солнце заливало всю восточную половину замка, текло по крышам башенок и крепостным насыпям, заглядывало в окна постояльцев. В пяти шагах, у бойницы встала пара дозорных. Габриэл накинул капюшон и, сбежав по каменным ступеням, обогнул замок с востока. Миновав кухонное крыльцо, он спустился во внутренний двор и остановился - у парадного крыльца его дожидались.
   Двое эльфов, эльфийка и серебристый альбинос породы хэллай с кроваво-красными глазами обернулись. Теплая улыбка, похожая на луч весеннего солнца в пасмурный день озарила лицо Арианны. Девушка приветливо склонила голову. Габриэл ответил поклоном. Но не она ожидала благородного господина, а мявшиеся в нерешительности Эридан и Лекс. Эльфийка что-то шепнула им, нежно поцеловала в лоб сначала брата, потом Лекса, махнула тонкой серебрящейся ручкой волку и уплыла.
   Габриэл не двигался, пока ученики медленно подходили с поникшими головами и нервно сжатыми кулаками. Эридан был страшно смущен. На лице Лекса полыхал румянец вины. Они остановились в семи шагах от учителя и поклонились с совершенно прямой спиной - достойно и уверенно, так, как учил шерл.
   - Господин учитель, - Эридан не разгибал спины, - я и Лекс... мы осознали вину и просим прощения.
   - Мы клянемся в вечном повиновении. Обязуемся никогда не перечить, а если не сдержим слово, готовы нести наказание.
   - Дозвольте нам вернуться, господин.
   - Мы хотим продолжить обучение.
   Мальчишки говорили слаженно и четко; видимо, заранее репетировали. Горделивую строгость Габриэла унесло, и он улыбнулся.
   - Мне не в чем вас упрекать.
   Эридан и Лекс выпрямились и с удивлением глянули на учителя.
   - Вы не сердитесь? - Робко прозвенел Эридан.
   - А на что мне сердиться? - Он дернул плечом, - за то, что вступились за слабого и не убоялись принять вызов противника превосходящего и силой и умением, хотя знали, что потерпите поражение? Нет, не сержусь. Но горжусь вами.
   - Правда? - Глаза Лекса засияли двумя родниковыми озерами.
   - Чистая, - кивнул учитель не намного старше учеников. - Идемте, - позвал он, - негоже стоять на ветру.
   - А, правда, что ночью на приют напали ирчи, а вы отбили нападение?
   - Не я один, Лекс.
   - И правда, что наш поединок подстроил Одэрэк Серый Аист, потом убил Тингона, а вину свалил на вас? А вы, чтобы вывести его на чистую воду претворились виновным и позволили себя заковать?
   - Правда, Эридан. Эту хитрость мы с Остином задумали на пару. Иначе изобличить валларро в предательстве мы не могли. Но не будем о дурном. Вы завтракали?
   - Нет!
   - Так и знал. Бегом в трапезную.
  
  
   Глава 11. Буря
  

Посеешь ветер, пожнешь бурю

(Осия: 8:7)

  
   Она плавно покачивалась - как парус на просвечивающей звездами волне. Ее прохладная и влажная кожа в отблесках свечи казалась сотканной из серебряных нитей и отливала голубоватым светом. Наслаждение нарастало. Она изогнула спину, не сдержалась и сладко застонала. Ее движения становились быстрее и настойчивее - он терял себя, а предчувствие высшего блаженства чаровало сладкой мукой. Бесстыдно откинув голову, она закричала, и он излился с глухим коротким хрипом третий раз за вечер.
   Девица тряхнула черными кудрями и слезла с Хилого, упав на край узкой кровати, застеленной простыней не первой свежести. Комната гостиного двора была не ахти какой - самая дешевая. В узкое, измазанное копотью окно едва виднелся клочок неба с серебристой звездой. Кроме кровати здесь имелись низкий стол, грубо сколоченный табурет и шкаф с полуистлевшими створками. Углы затягивала паутина.
   Хилый потянулся - в паху таяло наслаждение. Слегка раскосые глаза поймали серое пятно, ползущее по рассохшимся доскам потолка. Моль. Насекомое шевелило усиками. Крылышки, осыпанные пепельной пыльцой, отливали металлическим блеском. Полукровка облизнул пересохшие губы. Близость обессилила его; горевшее горло нуждалось в воде, но спускаться в таверну он не хотел. Догоравшая свеча плавилась в лужице медового воска и дешевую комнату медленно накрывала синяя тень. Хилый сердито зарычал - нет, идти в таверну все-таки придется.
   Голая девица прижималась к нему сбоку. Одну ногу закинула на него, левой рукой ласкала низ живота, обхватывая мужское естество и глухо урча. Ее карие глаза поблескивали в предвкушении новых утех и... дополнительной платы. Она и впрямь была хороша. Полукровка - как и Хилый, потому их слияние было столь упоительно.
   Матерью Хилого была безродная темная эльфийка из низших кварталов Мерэмедэля. После смерти родителей она бежала на восток в поисках лучшей доли. Судьба забросила юную красавицу в Сторм, где ее увидел орк-фаруханец, служивший при дворе королевского Наместника. Голубокожих фаруханцев можно смело называть образчиками добродетели - они яро следуют законам, слывут добропорядочными подданными и честными воинами.
   Была ли это любовь с первого взгляда или просто влечение, одной Иссиль известно, но фаруханец не устоял и взял эльфийку в жены. Межвидовые союзы большая редкость (во многих королевствах вообще запрещены под страхом смерти), да и дети в этих браках почти не рождаются, а если рождаются, как правило, погибают в первый год жизни. Хилому повезло - он выжил, но мать не спасли. Она отошла в Арву Антре, едва взглянув на новорожденное дитя. Он не остался сиротой. Отец привязался к нему со дня родов - любил (насколько у орков возможна любовь), опекал, обучал воинскому делу, тратил все скромные сбережения, называя сына смыслом жизни.
   Несколько лет назад его убили в уличной стычке. Убийцу не нашли. Хилый был раздавлен горем и сломлен потерей. Но, как любой, в ком течет жгучая орочья кровь, горевал недолго. Очень скоро пламенное сердце наполнилось жаждой мести. Хилый отрекся от имени, взял прозвище и поклялся на могиле отца: пока не отыщет убийцу - не успокоится. Однако, поиски зашли в тупик и он все чаще стал прикладываться к бутылке. Сначала - чтобы уснуть и не мучиться кошмарами, изматывающими душу, потом вошел во вкус и уже не мог остановиться.
   Все изменилось одним летним днем. Судьба столкнула его с темным эльфом. Точнее, темный налетел на него, как сивый мерин на внезапно выскочившее из тумана дерево. Он спасался бегством от целой шайки орков-степняков, которые преследуя его, грязно ругались и клялись натянуть тощий эльфийский зад на кол, если поймают. Беглец обратился к Хилому за помощью и пообещал, если тот поможет - будет щедро вознагражден. С похмелья Хилый плохо соображал и зачем-то согласился; укрыл его от диких соплеменников из Ажинабада и Диких Степей. А потом выяснилось, темный эльф - это принц Брегон, гнавшийся за ним степняк - купец Сейхан бей Габар, а предмет спора - украденный эльфом Видящий Камень. Хилый горько пожалел о помощи исчадию ночи, но отступать было поздно, исправлять ошибки - бессмысленно. Принц предложил Хилому пойти во служение за хорошую плату. Делать-то ничего и не надо, заверил принц. Все, что требовалось - жить в Сторме и шпионить за всеми, кого тут только можно встретить и время от времени докладывать присланным королевским гвардейцам.
   Хилый согласился. А через год судьба столкнула его с еще одним высокородным темным эльфом - главнокомандующим Его Величества Габриэлом, сыном Бриэлона. Совместная поездка в ущелье Беллийских гор не увенчалась успехом. Тот, кого Габриэл искал в Горгано - бежал. Но полукровка помнил не провал, а нечто иное - последний разговор с юным отважным шерлом.
   - Возвращайся в Сторм, - повелел тогда он. - Сиди там и не высовывайся. На послания принца не отвечай. Если ты мне понадобишься, я сообщу.
   - Да, господин. Все сделаю, - покорно ответил Хилый своему новому владельцу.
   - И последнее. Не напивайся больше до полусмерти. Если узнаю, что пьешь - найду и накажу.
   Хилый не напивался. Иссиль свидетельница - он ни капли в рот не брал с того самого дня, потому что до смерти боялся гнева темного эльфа...
   Тело свела истомная мука, в паху стало жарко. Она вынудила мужскую плоть откликнуться на ласки. Хилый часто задышал, и распутница лихо оседлала его, как необъезженного аллеурского жеребца.
   Свеча прогорела, сумрак затянул стены и потолок. Моль сползла с потолка на окно и теперь с мягким шелестом трепыхалась о стекло, бросая бесформенную тень на едва угадывающийся в полутьме пол. Из коридора доносились пьяные крики и ругань. С нижнего этажа летел звон битой посуды, треск столов, глухие удары и сдавленные вопли - драки здесь случались чаще, чем портилась погода. За соседней стеной слышались громкие женские стоны, за другой - глухой плач навзрыд.
   Подруга на одну ночь издала стон удовольствия и потянулась целоваться. В этот момент в голове Хилого точно щелкнуло, и уши наполнил повелительный голос. Голос Габриэла. Чуть раскосые глаза на бледном лице распахнулись от удивления. От неожиданности он дернулся и толкнул ее. Не удержав равновесия, та шумно свалилась на шершавые доски.
   - Чтоб у тебя отсохло, недоносок! - Зашипела она, поднимаясь и потирая ушибленное бедро. - Плати мне или я подниму шум! - Потребовала, хватая одежду, разбросанную около кровати.
   - Бери и проваливай, - швырнул он пару серебряков.
   Девица недовольно фыркнула, явно рассчитывая на большую плату, и, громко хлопнув дверью, оставила полукровку в безмолвном мраке, бросив напоследок ругательство. Хилый сел на кровать и обхватил голову руками. Спутанные черные волосы грязными лохмами повисли до колен. По голой спине скользил холодок. Голые ступни леденил не протопленный пол. Голый зад кололо пропитанное чужим потом и Иссиль знает чем одеяло. Полукровка не обращал внимания на неудобства - он отдался воле хозяина.
   "Слушай меня внимательно", - властный шепот Габриэла несся из невообразимой дали. "Для тебя есть дело..."
   Когда шум в голове растаял, улетев за горизонт с весенней полуночью, Хилого, наконец, объяло искреннее восхищение, недоумение и ошеломление в едином порыве. Лорд Габриэд обладал великим даром - говорить через расстояние.
   - Шепот Бездны! - Воскликнул полукровка и вскочил.
   Он стал судорожно натягивать одежду. Ему срочно требовалось глотнуть горячительного, ибо восхитительное открытие привело его в состояние крайнего возбуждения и неописуемого преклонения перед едва знакомым маршалом из Мерэмедэля. Каков! При той первой встрече, он и словом не обмолвился, что обладает древними даром и умеет посылать мысль через горы, реки, леса и равнины.
   Отец Хилого знал великое множество преданий и легенд. Он рассказывал о прошлых и будущих временах, повествовал о расцвете равнины Трион и о сумерках эльфийского владычества, и однажды, коснулся запретной темы:
   - Сегодня я расскажу тебе не сказку и не миф, а истину. Легенду о великом и совершенно утраченном даре эльфийского народа.
   - Что это за дар такой, раз о нем сложили легенду?
   - О, мой сын, этот дар был дороже самых бесценных драгоценностей и удивительнее самых чудесных чудес на всем белом свете. Высокие эльфы называли его Меано. Все другие звали Глазом Времени и Шепотом Бездны. Да, сынок, не удивляйся, когда-то эльфы имели второе зрение и могли видеть то, что скрыто завесами смертного рассвета, а еще они могли слышать и говорить друг с другом на расстоянии. Глаз Времени и Шепот Бездны были даны им от сотворения мира, но...
   - Что но, отец?
   - Смерть Лагоринора ал'Эбен Блистающего положила начало утраты эльфами Меано. Последние Видящие и Шепчущие ушли за Заокраинное море тысячу лет назад. Сегодня потомки великих предков растеряли свой дар. Да, сынок, эти эльфы неровня первым Высоким Лордам, канувшим в давно минувшее прошлое. Нет среди них Видящих. Нет среди них Шепчущих.
   Хилый глухо рассмеялся: отец ты заблуждался, есть! есть, как минимум, один! Один Шепчущий! Мой хозяин!
   Он подскочил к двери и дернул ручку. Чадящий свет настенных ламп больно ударил в глаза. Он зарычал, зажмурился и вдруг осекся - напиваться ему нельзя. Габриэл узнает - спустит с него шкуру. Будучи темным эльфом по матери, полукровка знал, они словами не разбрасывались: сказал, накажет - значит накажет.
   Хилый замер в проеме, побурчал и выскочил в коридор, на ходу набрасывая темный охотничий плащ. Полы бесшумно обхватили фигуру, легкая, но теплая ткань погребла кожаные ножны с широким одноручным клинком орочей работы, украшенным берриловым навершием с гербом королевства Фарух (меч перешел ему после смерти отца).
   Мимо плыли запертые двери и, стрелявшие блеклыми струями лампы в форме тыкв и груш. Из-за угла вынырнул пьяный гном с вьющейся бородой до колен. Житель пещер громко распевал на родном языке и салютовал рукой воздуху. За ним плелась парочка нетрезвых орков-фаруханцев и сдавленно посмеивалась, отблескивая голубоватыми макушками. На ступенях повстречался коротко остриженный солнечный эльф в грязной одежде. Он медленно поднимался на второй этаж с кипой белья, громко лязгая цепью на лодыжке. Раб. Хилый предпочел не встречаться взглядом с несчастным пленником. Несмотря на строгие запреты Ыгырака Змееносца - в Сторме, как и в любом ином городе торгашей, существовали невольничьи рынки. Они приносили немалый доход, и грязные на руку дельцы не собирались от них отказываться даже под страхом ужасных мук и немедленной смерти.
   Выскользнув из гостиного двора, полукровка исчез в сумраке торговых рядов.
  
   * * *
  
   Обшитое железом колесо со крипом скатилось с плоского камня в подтаявшую грязь и смазанные дегтем ступицы звонко вздрогнули. Первая повозка, запряженная тройкой, шла легко; эта вязла на каждом повороте.
   - Если с пустыми не можем управиться, то, как потянем наверх груженые припасами? - Цедил Эллион, подталкивая повозку плечом с одного бока.
   - Купи им крылья, - язвил Габриэл, налегая с другого.
   Мьямер, сидевший на облучке и правивший двойкой, улыбнулся.
   Из-под колес летели комья мерзлой земли вперемешку с обломками камней и оттаявшим дерном. Тропа кружила и петляла по ущельям и пологим низинам, то резко убегая вниз, то круто взбегая по бесчисленным каменным склонам, заваленным камнями. Спуск со скалистого отрога выдался не из легких. В лицо бил визгливый и пронизывающий одежду ветер, на голову сыпала водная пыль - дождь со снегом слеплял длинные волосы и противно затекал за шиворот. Повозки шли тяжело - весенняя распутица превратила горные дороги в месиво каменистой жижи и прихваченных льдом луж. Кое-где по обочинам уже проглядывала молодая зелень, где-то путники замечали островки белоснежных ландышей или сбившиеся в кучки серебристые островки эдельвейса. Но в глубоких трещинах и под навесами причудливо накиданных валунов еще серели рыхлые напитавшиеся влагой сугробы, а на пологих склонах и в горных долинах поблескивала ледяная молочная корка. Тянуть дольше было нельзя - провиант в замке оскудел и Остин принял решение отослать две повозки в Аяс-Ирит на месяц раньше положенного срока.
   Апрельский день выдался холодным и мрачным. Эльфы, выбиваясь из сил, тонули по колено в грязи, но упорно двигались на юго-запад, а за их спинами шумела темная стена хвойного леса, освободившегося от снежного панциря.
   - Впереди! - крикнул Мьямер, заметив осколок, перегородивший тропу на треть.
   - Ат проклятье, - выругался Эллион, стряхнул с лица бегущие капли, и обернулся: - Габриэл, толкни повозку на меня.
   Габриэл толкнул и Мьямер резко потянул поводья вправо.
   - Ну, пошли!
   Лошади забрали левее и благополучно объехали обломок.
   У одиноко растущей пихты тропа забрала на запад. Ледок, подернувший дорожное полотно, хрустел и ломался под колесами и копытами коней. На высоких острых утесах восседали гордые орлы. Даже в сумеречном свете непогожего дня их перья взблескивали золотыми огнями.
   К западу тянулись гряды Драконовых гор. На востоке отсвечивала сталью Этлена. Грозно шипя и грохоча, течение уносилось в даль; кружились водовороты, несли сломленные сучья, обломки камней, прошлогодние стебли. Северный берег был усыпан снегом и галькой. По южному - гуляли рваные прядки серых туманов. Над головою, мчась за огненные стены призрачного горизонта, гудели серые тучи. Мелкий дождь, переходивший в снег, сек лицо и руки. Кони фыркали, дергали ушами, кусали мундштук и сердито ржали. Горный воздух пропитался сыростью, холодом и пресным запахом камней и грязи. Тени сумерек тянули синие пальцы по лощинам и горным равнинам.
   Взор Габриэла упал на громадный утес, озаренный закатным огнем. Солнечные лучи прорезали тучи, ненадолго подсветив пламенным золотом заоблачные макушки, покрытые шапками вечных снегов. А потом тучи сомкнулись, и горный край тоски и печали снова подернулся завесой близившейся ночи.
   - Остановка! - Левеандил спрыгнул с облучки первой повозки.
   Мьямер потянул поводья второй.
   - Стой, тпрр!
   Привал устроили под козырьком утеса, поросшего лиственницами и кустами дикого шиповника. От камня, испещренного трещинами и сколами, веяло стужей и злом, но его необъятная тень надежно скрывала повозки, коней и шестерку эльфов, а потому иного места для ночлега не искали.
   Свет таявшего вечера мерк в шелесте кустов и поскрипывании режущих веток. Разведенный костер плевался в черное небо искрами жидкого огня. Дождь ненадолго прекратился и с севера потянуло стальным холодом. Темноту горного склона пронизывали неясные шорохи, зловещие шепоты, блуждающие тени. Третью ночь подряд эльфы ночевали среди скатившихся валунов и древних иссохших деревьев - в глухих владениях духов гор и пещер.
   - По мне лучше ночевать здесь, но свободным, чем в тепле и сытости, но с цепью на шее, - улыбнулся Хегельдер и ловко выцепил из янтарных углей пшеничную лепешку.
   - И с надежным другом рядом, - кивнул Рамендил, тряхнув косами, отлившимися волной золота.
   Новый жгуче холодный порыв заставил величавых эльфов плотнее закутаться в походные плащи - тепла это не добавило. Промокшие и отяжелевшие, они грузно лежали на точенных эльфийских фигурах подобно обломкам свинцовых плит.
   Клубы густого дыма метались над костром игривым змейками, отдаваясь запахами печеного хлеба, сыра и яблок. Левеандил прожевал лепешку и вздохнул:
   - Печаль в небесах. Печаль в сердце.
   Он немного помолчал и запел:
  
   Ни трели птицы, ни шепота цветка,
   И на душе темно и горько,
   Вокруг зима и длань врага,
   Вокруг курганы павших воинов.
   Вороний крик звенит во мгле,
   В холодном пепле пляшут тени,
   Одни в беззвездной темноте
   Гуляют волчьи сновидения.
   И мир таится в тишине,
   И звезды плачут на рассвете,
   Но мы идем вперед к мечте,
   Бесстрашно бросив вызов смерти...
  
   Мотив юного эльфа подхватили младший брат, Хегельдер, Мьямер и Эллион. И мрак отпрянул, и над костром полилось сияние, как от ярких звезд Запада, венчанных благословенным светом их владычицы Мал'Алэны. И пока лилась песнь, по эльфийским лицам, по волосам и одеждам лился свет, обращая темную холодную ночь в лучик рассветной надежды.
   Габриэл не пел. Он вообще в последние дни удивлял молчаливостью и самоотрешенностью, будто телом был с ними, но душой витал в просторах неизведанных миров. Вот и сейчас, сидя у костра и закутавшись от плеч до ступней светлым плащом, он казался ликом призрачного серебристого света. Очертания его высокой фигуры размыл туман, прекрасное снежное лицо, чуть светившееся в холодной ветряной мгле, стыло в молчании и бездвижии. В черных таинственных глазах мерцали теплые отблески костра. Иногда, казалось, он общался с кем-то незримым, известным только ему одному, и спутники старались не обращать внимания на временное уединение темного воина. Тем более, что временам он становился собой, а на вопросы о странных часах отречения пожимал плечами в искреннем недоумении.
   - Я помню день коронации Аннориена. День его славы и почета, - заговорил Хегельдер, когда песнь закончилась, искристый свет поблек, а дождь забарабанил с новой силой. - Он не всегда был королем Эбертрейла, как Эбертрейл не всегда был великим городом нашего народа. Прежде, чем надеть корону, он был воином. Простым командиром. В те далекие времена смуты и разрухи мы бродили по равнине Трион обездоленные и потерянные, а исчадия ночи еще не были нашими главными врагами, не в обиду сказано, - обратился он к Габриэлу, но тот не слушал.
   - А кто был главным врагом? - Звонкий голос Левеандила перекрыл треск костра.
   - Темные эльфы тогда только нашли пристанище в недрах Мертвых гор и укрылись там от всего мира такие же несчастные и опустошенные, как и мы. В те предзакатные времена Эпохи Темного Рассвета еще была свежа память о падении Гелиополя, о гибели Лагоринора и четырех его братьев, повелителей стихий. Еще кровоточило сердце по утраченному величию и могуществу, а глаза переполняли слезы, когда мы видели, как наши... наши эльфийские земли заполняли твари рожденные в сумраке окраинных земель. С юга наползали орки-степняки, с востока черные и зеленые гоблины, на западе шевелилась тьма, с севера шли тролли, а в Черноземье зарождалось королевство ведьм. И тогда Аннориен собрал вокруг себя страждущих и ищущих новый дом и повел за собой. На берегу Западного озера в тени неприступных дерев Белого Леса он остановился и понял: город будет здесь. Мой отец был еще мальчишкой, когда Аннориен заложил первый камень в основание фундамента, - в шепоте прекрасного и нежного голоса советника слышалась горечь, - но жившие к востоку от Белого Леса орки воспротивились этому решению. Тогда на тех территориях еще не существовало Фаруха, а орки, жившие там раньше - не те, что обитают в Фарухе сейчас. Тогда это были дикие необузданные звери, а их повелитель Зараг Гарагриор прославился на всю равнину Трион под прозвищем Колосажатель. Такого врага наши предки прежде не знали. Но не убоялся Аннориен вызова Колосажателя и сошелся с его войском в страшной битве. Эльфы и орки бились за Белый Лес много лет. Чтобы одержать вверх, Аннориен придумал хитрость. Те дикари поклонялись крылатым богам-демонам. Это использовали против них.
   Небольшой отряд наших воинов пробрался по скалам к орочьему стойбищу Колосажателя. Дождавшись сумерек, они распахнули плащи, пропитанные маслом, подожгли их и стали размахивать, изображая существ с огненными крыльями. Суеверные орки перепугались, приняв их за своих богов, и бросились бежать. Колосажатель остался без охраны и Аннориен убил дикаря. Так была выиграна та война и отвоеван Белый Лес.
   Габриэл скользнул взглядом за спины товарищей. Кругом на скалах было темно и тихо. Дождь щедро поливал их узорные клыки. Воин прищурился - на одном из них отблескивали два зеленых огонька. Бесшумной походкой огоньки спрыгнули со скалы на вязкую землю и застыли. Габриэл холодно улыбнулся - усатый господин края ледяных гор и печально вьющихся рек явился. Парень не знал: тот ли это снежный барс, которого он наблюдал со стены замка в декабре или другой усатый бродяга, но приветствовал гордого зверя чуть заметным кивком. Хищник оскалился, блеснув молочными клыками.
   Рядом разговаривали ничего не подозревавшие эльфы.
   - Его Величество не упоминал об этой битве, - задумчиво произнес Мьямер.
   - Аннориен не гордился тем, что ему пришлось убить Зарага Гарагриора. Для нашего народа убийство противоестественно. Мы созданные светом не должны убивать. Но иначе нам не выжить. - Хегельдер тяжело вздохнул: - Нет, уже больше Аннориена нареченного Золотое Солнце. Пал Эбертрейл. Столько крови пролито в пустую, столько жизней отдано в ничто...
   Снежный зверь сверкнул зеленым огнем кошачьих глаз и исчез.
   Мигало красноватое пламя костра, хлестал разошедшийся дождь, с шумом ревел в пещерах ветер. Эллион, не выдержав молчания, подхватил лук и колчан и встал. Высокая тень пала над костром.
   - Пойду в дозор первым. Кто идет после меня, решайте сами.
   - Я и брат идем за тобой, - подал голос Левеандил.
   - Потом я, - тихо и печально сказал Хегельдер.
   Мьямер кивнул - я следующий.
   - Заступлю в предрассветный час, - Габриэл не сводил глаз с горной темноты, поглотившей юркого, как лунный отблеск барса.
   Третий раз он брал на себя самое опасное и непредсказуемое время вахты, ибо любой знакомый с воинским ремеслом знал: если враг решит напасть, то пойдет в атаку непременно в самый тихий и темный час - перед рассветом.
   - Будет так, - на правах старшего однорукий Хегельдер кивнул.
  
  
   После полудня эльфы спустились по западному склону Вал-Геар, обогнули скалистый гребень, лежащий с севера на юг оскалом драконовой пасти, и вышли в отлогую безымянную долину в одуванчиках. За спиной почти отвесно вздымался хребет Драконовых гор. Слева грохотала Этлена. Небо темнело тучами, сыпля снежным дождем. С востока несло холодом и едковатой гнилью.
   Поставив повозки под навесом каменных стен, Мьямер и братья подсунули коням овес и зеленые яблоки. Эллион и Хегельдер заняли боевые позиции. Стрелы упали на тетиву, готовые сорваться в случае неожиданной явки неприятеля.
   Габриэл непринужденно-изящным прыжком заскочил на вершину острого валуна, обросшего мхом с северной стороны, и пригляделся. По ту сторону реки лежала бесконечная даль унылой равнины, за ней блестели блюдца озер, а у самого горизонта бурлили клочья тумана гиблых болот Эхер Тали. Оттуда и тянуло резким удушливым смрадом, заполонившим котловину зеленоватым маревом.
   Темный эльф, удерживая равновесие на одной ноге, легко развернулся на носке и пригляделся на запад. Ветер всколыхнул полы светлого плаща, открыв черное полукафтанье, перевязанное широким серебристым поясом, темные узкие брюки и высокие эльфийские сапоги.
   Зоркие серо-голубые глаза в тон безрадостного неба потекли холмистыми лугами, посыпанными островками снега и лужами грязи. Ниже по склону, по подножиям гор лепились домики с металлическими крышами и дымоходами, узкие улочки были запружены горожанами в пестрых одеждах, над городом плыл желтовато-белый дым. То был Аяс-Ирит - Предгорный город.
   - Сколько? - Спросил Эллион.
   - Не меньше сотни, - прыгая с валуна, сказал Габриэл. - Может полторы сотни миль.
   - К вечеру мы должны въехать в Предгорный город, - решительно заявил лучник. - Спать четвертую ночь под снегом и дождем не буду.
   - Поторопимся, - Хегельдер вскочил на облучку, подхватывая поводья правой рукой. Левеандил и Рамендил проворно сели рядом, он тронулся - несмотря на отсутствие левой кисти правил бывший королевский советник блестяще. Габриэл и Эллион умостились возле Мьямера. Повозки загремели по каменистой тропе.
  
   * * *
  
   Аяс-Ирит алел в свете красных фонарей. Узкие кривые улицы, облитые бардовым заревом, были подобны темному дурно пахнущему лабиринту. Только сноровка Хегельдера, побывавшего в городе не единожды, не давала эльфам свернуть в "опасный переулок", где бок о бок теснились бордели, игорные дома, кабаки, пропитанные ароматами выпивки, платной любви, азарта и разбоя.
   - Нам сюда, - позвал эбертрейлец.
   Он шел первым, отыскивая дорогу меж путаных затемненных улочек. Они минули низкие домики, и подошли к глубокой канаве. По ее дну струилась зловонная вода, отливавшая расплавленной медью. В десяти ярдах к западу пошатывался хлипкий мост. Низенький орк вел под уздцы пони и, обшитые проржавевшим железом доски стонали, как рабы под гнетом палачей.
   Минув мост, эльфы свернули на север. Над низкими крышами чернел добротный дом старосты, в верхних окнах мерцали огоньки; верхушка острой крыши горела в закатных лучах. Из окон доносились крики и свист плетей - староста проучал одного из своих многочисленных рабов.
   Хегельдер кивком головы позвал в переулок. Когда глухие стены оборвались, путники с двумя повозками вывернули к торговой площади. Несмотря на вечер, многие лавки еще работали, и пестрая толпа блуждала по узким рядам в океане шума и гомона тысяч голосов.
   Габриэл глядел из-под опущенных ресниц, стараясь не привлекать внимание к своим светло-голубым глазам. Он легко запоминал сплетения улиц и переулков, не упускал из вида кабаки и таверны, и все потому, что в одной из них его должен был ждать "важный господин". С ним он встретится сразу после заката.
   Слева, за торговыми рядами, вздымались крошившиеся зубчатые стены, в красках бардовой полумглы чернели отвесные силуэты высоких башен, справа тянулись вереницы скученных домов с косыми крышами. В проломах и щелях серебрились голубые вершины гор и долин, исчерканных нитями троп и северных рек. С севера блеклый мрак разрывали алеющие пики Драконовых гор. Где-то за ними бушевал Ледяной океан Ориян, в сердце которого лежали Ледяные острова - края варваров-северян. С юга и востока город зажимал Харисумма - государство зеленых гоблинов. Вообще, Аяс-Ирит принадлежал Правящему Дому харисуммского вождя и основное население городка составляли зеленые гоблины.
   Аяс-Ирит был торговым островком севера. Чем-то Предгорный город смахивал на Сторм - перевалочный пункт кочевников с юга и востока. Но если в Сторме за порядком следила королевская стража и Наместник, чтя закон превыше пейса, то среди затерянных теней севера в почете слыла исключительно власть золотого тельца. Кто сильнее и богаче - тот, по мнению, аяс-иритцев и прав.
   Габриэл поморщился, когда торговец ближайшей лавки, завешанной свиными окороками и рассеченными тушами овец и коров, заорал:
   - Чего вам, господа? Помочь? Подсказать?
   Окинув невозмутимым взором мясные лохмотья, темный эльф крепче сжал повод коня и отвернулся. Идущие рядом с горделивым достоинством Мьямер и Эллион перебросились парой презрительных смешков в сторону торговца-низкого тролля.
   Сбоку мелькали лавки, заставленные чашами из феррского фарфора и изысканной посудой из льдарийского хрусталя; кузнецы предлагали мечи и клинки самой разной работы: от широких орочьих и ирчьих до искусных эльфийских и тяжелых гномьих; кожевники хвастали сыромятными ремнями и дубленой кожей; земледельцы - зерном и овощами; виноделы - винами и наливками; пасечники - медом, воском и прополисом.
   Торговые ряды уперлись в овальный колодец, вокруг которого с крынками, ведрами, бочками толпился народ. Железный ворот отблескивал багряными искрами в зареве ближайшего фонаря. Скрипела цепь - наполненное ведро медленно поднималось из желоба. От колодца разбегались две улицы: на запад и восток. По западной, блистая панцирями и рогатыми шлемами, ехали три ряда всадников, ведомые бородатым воином в соболиных мехах. Его угрюмое бледно-серое лицо рассекал глубокий шрам от брови до уголка левой губы. Топор был приторочен к седлу. На щите главы конников красовался драккар с полной парусностью на белой волне. Габриэл насторожился, такой герб носили наемники с севера - варвары Ледяных островов. Люди. Темные эльфы не делили со смертными границ, не вступали в союзы и не вели кровопролитных войн - их королевства разделяли тысячи миль и тысячи лет.
   С восточной улицы слышались грубые окрики и смех: из алой глубины вышагивал пеший харисуммский отряд, неразлучный с короткими мечами и широкими квадратными щитами за спинами. Хищные зеленые гоблины и свирепые северяне-наемники ненавидели друг друга и при встрече в горах или по берегам ледяных рек резались, как животные, но в Аяс-Ирит лишь молча сторонились друг друга.
   Хегельдер, почуяв опасность исходящую от непримиримых врагов, позвал:
   - За мной.
   Эльфы свернули на юг и утонули в тени проулка. Сзади полетели грубые голоса варваров и шипяще-хриплые вопли гоблинов. Похоже, они все же решили напоить клинки кровью, в очередной раз выясняя, кто более велик и бесстрашен.
   Через сотню ярдов эльфийским глазам открылась полукруглая площадь в кольце колонн. В центре в колодках чах белый гоблин. Сомкнутые в деревянной конструкции почерневшие руки и голова не двигались. Белые волосы, пропитанные чем-то темно-бурым, свисали до талии, закрывая лицо, и только большой острый нос виднелся сквозь грязную, не чесанную много дней, шевелюру. По драному серо-черному тряпью струились свежие капли крови - совсем недавно заключенного били плетьми. Босые ноги были подогнуты и почерневшие от пыток ступни утопали в апрельской грязи.
   Эльфы остановились у колонны, стараясь затеряться в толпе.
   Скрипнули ставни - из окна второго этажа высунулся староста - отвратительный зеленый гоблин, мрачная слава о котором вышла далеко за пределы торгового городка. Его лицо и руки покрывал ковер волосатых бородавок, на лысой макушке гнездился махровый лишай, маленькие пронырливые глазки сверкали, как раскаленный лигнит. Оперевшись о подоконник, он зарычал:
   - Уберите эту падаль, а то к утру завоняет!
   Харисуммцы бросились исполнять приказ. Механизм щелкнул - колодка открылась и белый гоблин беззвучно вывалился из заточения на мокрые камни. Неподвижный, холодный и бледный. Распахнутые серые глаза невидяще глядели в небо, залитое сине-вишневыми облаками, лицо было сведено посмертной судорогой боли.
   - Взяли! - рявкнул стражник. Мертвеца схватили за руки и за ноги и потащили за угол ближайшего дома.
   Не успели эльфы проследить за стражей волокущей замученного, как из туманной пелены близкого парка донеслись хрустальные звоны цепей, шипящие посвисты плетей и грубые низкие крики.
   - Ну, шевелите ногами, никчемные твари!
   На площадь выступила вереница рабов под конвоем вооруженных стражей. Рабы всех оттенков и рас теперь были покрыты дорожной пылью и казались одинаково серыми. Орки, низкие тролли, белые гоблины, несколько гномов и один эльф с коротко стриженными волосами цвета солнечной бронзы ежились и дергали плечами - пронизывающие порывы, летевшие с Драконовых гор, леденили их полуобнаженные тела, покрытые ссадинами, синяками и свежими шрамами, в то время, как стража, тупыми концами копий подталкивала полуголых измученных и тощих пленников к высокому богато отделанному дому старосты.
   - Господин! Пополнение! - Зарычал страж.
   Глава Аяс-Ирита хлопнул в ладоши и рявкнул:
   - Вы должны были прибыть вчера! Почему задержались?
   - Застряли на перевале Халлор-А-Нарар, - повинился страж.
   - Заводи их в ворота, Зирто, - махнул староста, и с шумом затворил окно.
   Ворота с лязгом распахнулись и навстречу рабам вышли харисуммцы в доспехах. Зазвенели кольчужные капюшоны.
   - Вперед! Шевелитесь!
   Поникнув головами, скованные одной цепью по рукам и ногам покорно повиновались "властелину". Только молодой эльф не смирился с участью раба, не утратил гордости, не поддался судьбе. Он шел с высоко поднятой головой, с прямой спиной, с достоинством, присущим только этому прекрасному величественному народу. Он не страшился получить наказание за каплю света, еще теплившуюся в его сердце, не боялся вкусить боли за толику доблести, еще не угасшую в душе.
   Пленный повернул голову и встретился взглядом с сородичами, застывшими у края площади. Чистые светло-карие глаза лучились блеском непогасшей надежды. Губы тронула теплая улыбка - узреть своих перед смертью, что могло быть лучше для эльфа, потерявшего семью, дом и веру. Свистнувший хлыст укусил его спину. Эльф зажмурился, молодое золотистое лицо перекосило от боли, но он не издал ни звука.
   - Хватит пялиться по сторонам! Шевелись, давай, - зарычал в его ухо надсмотрщик. - А вы, остроухие, - обратился он к отряду из приюта, - топайте, куда шли, а то и вам всыплю!
   - Это невыносимо, - не по-эльфийски зловеще прошипел Мьямер.
   Его трясло от злости, рука потянулась к клинку, но Габриэл жестко пресек попытку обнажить оружие на глазах стражи, превышавшей их числом в десять раз.
   - Нет, - тихо сказал темный. - Ты погубишь нас.
   - Но там наш собрат. Я не стану смотреть, как эти твари над ним издеваются...
   - Габриэл прав, - грозно шепнул Эллион - судя по голосу, ему было трудно признать правоту исчадия ночи. - Их слишком много, Мьямер. Мы пришли пополнить припасы, а не затевать бойню. Уйдемте с площади.
   Левеандил и Рамендил подхватили поводья и поспешили за Хегельдером. Габриэл дождался, пока последнего раба втолкнут во двор аяс-иритского старосты и захлопнут окованные железом ворота, и тоже исчез в переулке. Солнце давно пропало за вершинами гор, небо быстро темнело, а начинавший накрапывать дождь, разошелся в потоки бурного серебра.
  
  
   ... Снятая на ночь комната отличалась малой величиной и скудной обстановкой. Посредине дубовый стол, вокруг несколько стульев; окно занавешивала штора, покрытая пылью; у противоположных стен две низкие кровати, застеленные темными покрывалами; в углу горящий камин.
   Габриэл поставил лампу, бросил заплечную сумку в угол и, отстегнув ножны с клинком, положил на стол. Его спутники проделали тоже в тяжелом молчании: увиденная несправедливость, ранив сердца милосердных созданий, пала на души глубокими незаживающими ранами. Мьямер и вовсе был обижен и сердит. Он не мог простить собратьям того, что они молча презрели унижение одного из них и не бросились на помощь, как того требовали непреложные законы их народа.
   Светлые эльфы, обездоленные и потерянные, несчастные и бесприютные, погибали тысячами...
   Как много их сородичей еще томилось в цепях и кандалах по подвалам, выгребным ямам, тюрьмам - униженных, сломленных и лишенных гордости. Сколько умирало в муках под пытками или просто на потеху гоблинам, троллям или оркам-степнякам. Весь народ Перворожденных медленно вымирал. Семейные союзы заключались все реже, дети не рождались; многие, связанные брачными клятвами просто не желали рожать, ибо мир полный боли и страданий не мог быть достоин их прекрасных невинных чад. Их становилось все меньше и меньше, в то время, как по древним эльфийским землям растекалась гнусная, темная скверна.
   Бросив оружие, Мьямер зло сорвал походный плащ и, расстелив на полу, лег и отвернулся к стене - даже ужинать не стал.
   Левеандил и Рамендил молча выложили из мешка лепешки, горсть орехов, несколько яблок, холодное вяленое мясо и половину головки мягкого сыра. Кусок в горло не шел, и трапеза закончилась, толком не начавшись.
   Хегельдер сел на стул с прямой спиной и замер, глядя в одну точку. По золотистому лицу советника бегали змейки желтого света. Эллион оперся плечом о стену, медленно сполз на пол и уронил светлую голову на руки. Левеандил и Рамендил, как самые младшие заняли кровати в тишине.
   Габриэл встал у окна. Серебристая застежка у горла звякнула, и светлый шерстяной плащ опал к ногам сугробом серебра. По длинным, расшитым искристыми узорами, рукавам, подолу и воротнику эльфийского полукафтанья замигали искорки света. Парень скользнул по стене ногтями - на сердце было погано. Пальцы потянулись к верхней пуговице стоячего воротника. Оттянув его, он поглубже вдохнул, - стало легче.
   ... По стеклу тарабанил дождь. Тлело трухлявое полено. Бросалась косыми полосами догорающая масляная лампа. Рядом мерно и спокойно дышали эльфы, утомленные трехдневным переходом по хребтам и ущельям Драконовых гор.
   Аяс-Ирит накрыла ночь, но город не спал. Из таверны лилась музыка и крики. С улиц, объятых дождем и зарницами багровых фонарей, летели звон клинков, пьяные песни, стоны раненных, конское ржание, топот сапог - ночная жизнь Предгорного города оказалась насыщенней и ужасней торговых будней.
   Темный эльф откинул вещи ногой и улегся на пол - в окно виднелись крыша и водосточный желоб, по которому водопадом стекала дождевая вода, еще лоскут сине-черного неба с мчащимися на восток облаками и бледными каплями редких звезд.
   ...После полуночи, когда светлые сородичи, тревожимые безрадостными снами, крепко спали, Габриэл поднялся и по-кошачьи бесшумно выскользнул за дверь. Клинка он не взял, оставил лежать в ножнах на столе - подле оружия остальных.
  
   * * *
  
   Хилый жевал сожженное мясо и костерил повара последними словами.
   Он торчал в таверне "Кипящий котел" уже несколько часов и чтобы не вызвать подозрений заказал ужин повторно. Твердый кусок не лез в горло, но полукровка упорно глотал, а потому, когда над входной дверью звякнул колокольчик и на пороге соткалась знакомая фигура - подавился. Удар кулака в грудь спас Хилого от удушья - кусок выскочил из горла, пролетел над головой гнома, сидевшего за соседним столиком, и чудом не угодил в его тарелку.
   Габриэл усмехнулся - полукровка, как был неуклюж, так и остался. Откинув капюшон, он подошел и, дав знак рукой - не вставать, сел напротив. Хилый, утерев навернувшиеся слезы, склонил голову, начиная: "Сила, бесстрашие...", но воин оборвал.
   - Не кланяйся. Не называй меня шерл. Мы просто старые приятели.
   К столику подтопала коренастая, как обрубок пенька, зеленая гоблинша в переднике и чепце. Пристально рассмотрев темного эльфа раскосыми глазами, она гнусаво спросила на всеобщем:
   - Что будет господин?
   Габриэл небрежно отмахнулся:
   - Неси то же.
   Гоблинша бросила взгляд в тарелку Хилого и хмыкнула. Да, пожалуйста.
   Перед Габриэлом легла жесть с обугленным мясом и салом, и крошево из картофеля, лука и репы. Жженный запах, сдобренный рапсовым маслом и колюче-терпкими ажинабадскими специями, ударил в лицо не слабее кулака орка.
   - Приятно не подавиться, - буркнула гоблинша и поплелась к новым посетителям.
   Габриэл дождался пока злобная тварь уйдет, сдвинул тарелку с вонючей бурдой двумя пальцами на середину стола и перешел на кам'рэ:
   - Что узнал?
   - Много. - Хилый вытер рот лоснящейся салфеткой: - Но вести вас не обрадуют. С чего начать?
   - Решай сам, - Габриэл откинулся на спинку и скрестил руки на груди. Черно-белое кольцо рода огненно полыхнуло на указательном пальце.
   Полукровка кивнул и бросил взгляд по сторонам - нет ли рядом лишних ушей. В очаге у дальней стены полыхал огонь, под потолком горели свечи канделябра, горьковатое марево табачного дыма стояло столбом - трубку раскуривал каждый второй. За стойкой копошился зеленый гоблин в фартуке, заляпанном вином и салом. Возле напивалась парочка бородатых седовласых варваров с топорами и мечами у пояса. За столиком слева сидела веселая компания гномов. Столик справа пустовал. Чуть дальше, к стене пристроилось несколько фей. Что жители Озерного края забыли в гадком мелочном Аяс-Ирите, пронизанном бесчестными харисуммскими обычаями и низкими нравами, осталось неясным. У стены на длинной лавке расположилось трое орков. Двое о чем-то спорили, скалясь и рыча; третий спал, уткнувшись рожей в полупустую тарелку. В углу пиликал музыкант.
   Собравшись с духом, Хилый начал:
   - Эр-Морвэн уже не тот, что прежде. Новый король ведет ваш народ в пропасть. Это не мои слова, так шепчутся на улицах Мерэмедэля и юноши, и зрелые мужи. Все началось после победы над шар-рахрийцами. Ваша армия, мой лорд, разбила желтых великанов, но король Родрэм Третий бежал тайным ущельем Мертвых гор. Вместо немедленной погони за поверженным врагом, Брегон внезапно отозвал войска с границ. Все были в недоумении и только позже постигли замыслы короля. Он задумал поход. Поход...
   - Против Теней Запада, - задумчиво предположил Габриэл.
   - Да, против Теней... , - удивленно подтвердил полукровка. - Для этого Брегон разослал гонцов по четырем сторонам света с вестью о найме всех желающих в армию Подземного королевства. Да, не удивляйтесь... а, вы, вижу, сами это знаете. Так вот, откликнулись многие. Я был в столице две луны назад и она кишела пришлыми наемниками, как разворошенный улей черных ос. Возле дворца я насчитал тысячи шатров и еще больше палаток. Среди них очень много черных гоблинов из Горгано, Лар-Гара, Барсо. Но не только гоблины Беллийских гор почили Его Величество присутствием. В Мерэмедэль прибыли их родичи из других поселений. Я видел стяги не менее пяти их племен: Ворон. Филин. Коршун. Беркут. Гриф.
   Еще пришли зеленые гоблины из Харисумма. Этих немного - около трех сотен мечей. Но их грязно-землистый стяг с двумя перехлеснутыми серпами на щите виден даже с окраин, мой лорд. Слышал, король Харисумма Неххо Гадкий еще обещал прислать полтысячи конников, но позже, а возможно и присоединиться к походу Брегона лично.
   Не упустили случая влиться в армию темноэльфийского короля орки-степняки. Ажинабадцы. Аллеурцы. Жители Диких Степей. Этих вонючих пустынников не меньше двух тысяч копий. Многие конные и при доспехе. Встретилось мне и несколько десятков гермероссцев. Эти держались обособленным лагерем под веющими знаменами Единорога.
   Еще видел ирчей. Не знаю сколько их. Они расположились на южной окраине Мерэмэделя и королевская стража запретила к ним приближаться. Они затеяли драку и убили двоих жителей. После этого их взяли в кольцо охраны.
   Слышал, со дня на день в столицу прибудет отряд низких троллей. Повелитель Фульфун Длинный Нос выразил Брегону этим числом почтение, но участвовать в походе отказался, хотя ходят слухи, что некий лорд Гелеган ездил к нему и просил присоединиться к армии в качестве третьего полководца. Вообще, этот Гелеган объездил немало королевств. Говорят, он побывал в столице Аскья Ладо - Утульдене, но гномы отказались его слушать и прогнали. Посетил Льдаррийское королевство, но и цверги отвергли его предложения, а их король пригрозил, если исчадия ночи сунутся к ним еще - объявит Эр-Морвэну войну. Не знаю, как на это отреагировал Брегон, но от цвергов и гномов он на время отстал.
   Другие владыки еще думают. Ответа не дали короли Элейска, Халлии и правитель Сивары. Зато четко ответил Умбер Кривоносый. Огр плюнул в лицо Брегона отказом и заявил, что не присоединится к походу пока не получит от темных обещанной помощи в войнах с феями Озерного Края и фавнами Либера. Еще я прознал, что Гелеган ездил в эльфийский Эмин Элэм, чтобы заключить сделку с тамошними валларо. Брегон берет город светлых эльфов под протекторат в обмен на...
   - Адамант, - Габриэл вновь опередил осведомителя.
   - Да, - потянул Хилый с удивлением. - И это знаете?!
   - Что Брегон заполучил волшебный металл даром? - Криво усмехнулся парень. - Знаю.
   - Он повелел выковать доспехи для наемного войска. Мне удалось поговорить с мерэмедэльским кузнецом, и он шепнул, что месяц назад ирчи Прибрежных Гаваней прислали первую партию. Всего лишь грубые заготовки. Привести стальные одежды в совершенные формы Брегон поручил ВАШИМ кузнецам, мой лорд. На каждом доспехе велено выбить герб королевского дома приславшего воинов, а в доспех для малочисленного войска темных эльфов он приказал вплавить руду подгорной стали - для пущей прочности. Хотя, куда прочнее. Адамант - дар древних богов не потопляем, не сжигаем и не пробиваем.
   Габриэл нахмурился. Широкие рукава легли поверх стола, и глаза полукровки ослепило серебристое сияние вышивки и капель самоцветов; под роскошной тканью темный воин сжал кулаки.
   - Ты сказал, мои соотечественники в меньшинстве?
   - Еще в каком, господин, - отвечал Хилый. - Узнав о замысле Брегона набрать в элитную темноэльфийскую армию весь сброд Триона большинство ваших воинов сложили мечи и, не колеблясь, покинули ее ряды. Некоторые бежали из столицы в провинции, другие подались в соседние королевства, иные были схвачены и публично казнены в назидание прочим. Но жестокие казни на площадях не остановили ваших сородичей. Они продолжают бежать из армии. Сейчас, как нашептал мне один добрый друг, при Брегоне осталась его верная гвардия в триста с небольшим воинов, и не больше полторы тысячи пехоты и кавалерии.
   - А что командующие? Присягнули на службу?
   - Кто-то - да. Кто, нет - расплатились за это жизнями. Точно знаю, победившего желтых великанов Кэллиана казнили. Он отказался вести на запад войско наемников и... Вы побледнели. Вам дурно?
   О, Иссиль он казнил маршала Кэллиана, одного из лучших маршалов этого мира!
   - Габриэл?
   - Нет, - процедил темный эльф свозь зубы, - продолжай.
   Сжатые под сверкающими рукавам кулаки, затрещали до хруста. Габриэл склонил голову и под эльфийским плащом Хилый заметил рубаху из льна... цвета белее снега. Темный эльф в белом? Невероятно! От удивления полукровка икнул. Но быстро взял себя в руки:
   - На чем я остановился? Ах, да, Кэллиана казнили. С ним в Арву Антре отослали еще троих маршалов и десять командоров. Остальные, слышал, присягнули и заняли места подле короля, как будущие полководцы.
   Хилый снова икнул. Белоснежная рубаха жгла его глаза. Он схватил кувшин кваса и осушил. В голове полукровки не укладывалось, что заставило темного эльфа надеть белое - цвет его кровных врагов.
   Меж тем лицо Габриэла было непроницаемо холодно - о чем он думал и что чувствовал - оставалось секретом. Через минуту он подал голос:
   - Брегону не хватило бы воли, коварства и ума сотворить все это в одиночку. Ему кто-то помог. Кто-то надоумил.
   - О, да, мой лорд. Эта весть вам не понравится куда больше.
   Габриэл прожег полукровку черными глазами и тот поспешил объясниться:
   - В Мерэмедэль пришел незнакомец. Говорят, из темных, ваш сородич, но прежде его никогда не видели в королевстве. Он назвался Звездочет. Все деяния короля - шепот Звездочета, который он вложил в его разум черным колдовством. Он объявил наступивший год - Годом Созвездия Льва - годом великой борьбы и великих перемен. Армия наемников, доспехи из волшебного металла, поход против Теней Запада, говорят, все задумал - Звездочет.
   - И Брегон ему доверяет?
   - Как себе, мой лорд. - Печально кивнул полукровка. - Если раньше молодой король еще скрывал стремления завладеть Гелиополем, то после смерти отца уже не скрывает...
   - Теобальд умер? - Ошеломленно распахнул глаза Габриэл.
   - Да, господин. Вы не знали?
   - Нет.
   - Умер. Давно. Прошлой осенью.
   - Значит, все же умер, - прошептал Габриэл, медленно склоняя голову. По черным волосам, забранным в хвост, побежали светлые искры. Ресницы стали влажными.
   - В бессмертие ушел не один король, мой лорд. Все его советники, помощники и придворные были объявлены предателями и пособниками Белого Лебедя и казнены.
   - Что? - Выдохнул Габриэл, вскидывая голову и впиваясь в полукровку ледяным, как касание смерти взглядом. - Советники?
   - И их семьи тоже.
   - Ты уверен?
   - Уверен. Настолько же, насколько уверен в том, что за ночью придет день, а за ним - сумерки, - странно поклялся Хилый.
   - Барон Малиус?
   Хилый покачал головой.
   - Лорд Фалерриар?
   Хилый опустил глаза.
   - Баронет Келевор?
   Тот молчал.
   - А граф Вигго, сын Иарта?
   - Все советники, Габриэл. Их семьи. Их дети.
   - Лира... - имя бывшей невесты сорвалось с губ против воли Габриэла. И хотя он давно не питал к высокомерной и самовлюбленной дочери советника теплых чувств, а точнее, не питал совершенно никаких чувств, весть о ее казни обожгла ему сердце.
   За столиком неподалеку пели феи. Легкие, как щебет соловушек голоски плыли по прокуренной и провонявшей жиром и потом таверне.
  
   Сладкий мед, цветочный мед,
   Пчелка на обед несет,
   Крылья золотом горят,
   В солнце ярком их наряд,
   Нежный мед, терпкий мед
   Принеси мне, пчелка, ты,
   Я вкушу цветок любви...
  
   - Брегон обезумел, - выдавил шерл.
   - А вы все еще сомневались в душевном состоянии короля? Надеялись на чудо исцеления? Нет! Он превратился в чудовище. Это не мои слова. Чудовищем и безумцем его нарекли жители Мерэмедэля. Он напоил кровью Эр-Морвэн, а теперь напоит всю равнину Трион. Так теперь шепчутся в темноте столицы.
   Орк, спавший в тарелке у дальней стены, неожиданно поднял голову и рявкнул:
   - Вы, тощие курицы! Заткните пасть! Спать мешаете!
   Феи зашипели, обнажая острые акульи зубы.
   - Эй, там, потише, - рявкнул на орка хозяин, - это мирное заведение. Понял?
   Орк побубнил под нос и рухнул обратно в тарелку. Таверна снова наполнилась звоном посуды, треском табака, шелестом дыма, хриплыми голосами гномов и гоблинов, спорящими рыками орков.
   - Когда Брегон выступит на запад? - Габриэл наблюдал за жеманными движениями фей.
   - Точный день держится в тайне. Но по вашей столице бродят слухи, что они отлетят не позже конца апреля.
   - Отлетят? - Холодное лицо темного эльфа осталось неподвижно, но в глазах полыхнул огонь.
   - Еще одна недобрая весть, господин, - поник плечами Хилый. - По указу короля был возведен воздушный флот. Я лично видел в доках десять новеньких кораблей. Рабочие шепчутся, они будут рассекать небеса и ходить по облакам, как суда драконов Ий-Дъии ходят по горячим морям востока, а ладьи людей по ледяным океанам севера.
   - Что за волшебство заставит их воспарить? - Полюбопытствовал Габриэл.
   - Строители не знают. Им сказали, эти думы не их забота. Об этом позаботится Звездочет. Корабли взлетят, как в той старой сказке про Мегвина и Мудрого Стрижа.
   Габриэл прожил несколько сотен зим - сущий пустяк по меркам эльфийского народа, и о таком чуде слышал впервые. Загадочный Звездочет оказался совсем не так прост, как еще пять минут назад думал парень. Противник, подчинивший волю Брегона и лестью укравший у него власть, не мог быть слаб и немощен; скорее - хитер, коварен, опасен и очень самоуверен. За полгода ему удалось сотворить то, на что Брегону не хватило бы и смены тысячи созвездий. Эльф скрипнул зубами - сердце медленно плавилось в яростном огне. Новый враг, опасный враг. Опять придется бросаться с головой в огонь да полымя.
   Бородатые варвары северяне бросили на стойку монеты и направились к двери. Обитые пластинами щиты с драккарами на волне, сверкнули серебристым огнем. Звякнул колокольчик - хлопнула дверь. Рядом раскурил трубку гном. Горючий сухой дым пепельными кольцами взмыл под потолок. Из кухни послышался злой крик гоблинши, разносившей еду.
   - Куда ставишь, дурень! Я сказала, сюда, на эту полку ставь!
   - Это не все, - тихий голос отдался в висках Габриэла ноющей болью.
   - Что еще? - Не открывая глаз, прошипел темный эльф.
   - Не знаю важно это или...
   - Выкладывай, раз начал.
   - Помощник помощника начальника тайной службы за хорошую плату поведал мне одну любопытную тайну. - Хилый понизил голос до шепота. - Отчаявшись отыскать Белого Лебедя силами собственных воинов, Брегон прибегнул к услугам Охотника из Харисумма.
   Габриэл резко выпрямился. По мраморному лицу потекли серые тени.
   - Этого гнусного ублюдка?
   - Угу, - кивнул полкровка. - Он призвал его давно. С полгода назад. Но не это странно, мой лорд.
   - А что? - Дуги бровей замерли на переносице.
   - Когда я ехал по Северному тракту в Аяс-Ирит, кого бы вы думали, заметил на одном из горных хребтов Драконовых гор? Да, мой лорд - Охотника. И его горную банду. Они рыщут по заснеженным скалам не просто так. Им велено найти Белого Лебедя. Живой или мертвой. Если они здесь, то...
   - Белый Лебедь поблизости, - в третий раз Габриэл закончил мысль полукровки.
   - Вот именно, - мелко кивая, Хилый озирался вокруг.
   Дверь распахнулась - в таверну зашла парочка местных жителей. Он нашептывал ей на ухо. Она томно смеялась, обнажая отблескивающие клыки.
   - Где ты видел это отребье в последний раз?
   - На западном склоне Караграссэма в двадцати милях к востоку от Аяс-Ирит. Это было вчера на рассвете. Я проезжал ущелье по югу Этлены и заметил черные пятна на вершине горы. Пригляделся и обалдел.
   Габриэл прищурился - аналитический ум хитрого стратега быстро сложил два и два. Ели проследить движение Охотника и его шайки по карте, то двигаясь в том же направлении по южным склонам, и через двести миль свернуть на север, то можно выйти... к Горному приюту. Неожиданное умозаключение окатило его, точно ушат ледяной воды. Ищейки Охотника славились отменным чутьем и никогда не ошибались. Если нюх вел их много дней по следу Белого Лебедя к Ательстанду, то это означало одно: наемница одна из обитательниц приюта.
   Габриэл выдохнул и покачал головой. Пожалуй, из всех вестей, принесенных острым языком Хилого, эта поразила его глубже иных, как новость о смерти Теобальда причинила нестерпимую боль. Над столиком повисло молчание.
   За окнами плыла туманная пелена. По крыше стучал дождь. В дымоходе свистело и урчало как в брюхе голодного великана. Ветер бросался на входную дверь, распахивая и вбрасывая на порог грозди ледяных капель. Изредка тренькал колокольчик. Под ногами гуляли стылые сквозняки. Свечи в канделябре трещали и плевались воском. Одна капля упала на столешницу рядом с тарелкой Хилого. Он тронул теплую лужицу ногтем и робко спросил:
   - Мой лорд, можно вопрос?
   Габриэл кивнул.
   - Вы позвали меня Шепотом Бездны. Послали мысль через расстояние. Клянусь Иссиль, поначалу, я дико испугался и решил, что спятил, но потом узнал ваш голос и немного упокоился. Скажите, дар Глаза Времени тоже вам подвластен?
   - Нет, - покачал головой Габриэл, - второго зрения у меня нет. Этот дар был у наших предков.
   - Но Шепот Бездны... - возразил восхищенный полукровка.
   - Не всегда эльф обладает сразу двумя. Во мне проявился только, как вы его называете, Шепот. Проявился в детстве. Случайно. Во время охоты на гаргулью я внезапно услышал, что она думает. Прочел ее мысли, наполненные жаждой крови, прочувствовал ее желание вонзить в мое тело клыки и разорвать на части, - мрачно рассказывал Габриэл. - "Шепот" помог мне выследить тварь по следам ее мыслей. С тех пор, я не пользовался даром.
   - Почему?
   - Он требует сосредоточенности и колоссальной концентрации внимания. Со стороны это выглядит так, будто ты отрешенное существо, которое вот-вот отойдет в Арву Антре. Он отбирает много сил. Я едва не лишился чувств, отыскав тебя в бесконечности Верхнего Мира. Силы утекли стремительно, мне потребовалось несколько дней, чтобы восстановиться. Видел бы ты удивление на лицах моих новых союзников, когда я брел по коридорам, шатаясь, как после бурной попойки, - ядовито усмехнулся темный эльф.
   Восхищения в полукровке поубавилось. Он жадно отхлебнул из второго кувшина клубничный кисель и шмыгнул носом. Веселая компания гномов под боком завела песнь на своем языке. По столу застучали днища кружек и кулаки. Полетел развеселый припев "Ула! Ула!"
   - Ты мне очень помог, - сказал Габриэл немного погодя. - С этого часа я освобождаю тебя от службы. Ты свободен. Уезжай из Аяс-Ирита. Забудь все, что узнал. Забудь меня и наш разговор. Если узнаю, что ты болтаешь кому-то...
   - Не узнаете, - заверил Хилый, касаясь двумя пальцами лба, губ и сердца. - Клянусь Иссиль.
   В глазах темного эльфа горело огненное серебро недоверия, но выбора не было и пришлось довериться полукровке. Белоснежную рубаху и расшитое самоцветами и шитьем полукафтанье накрыл теплый плащ - воин собирался уходить.
   - Нет, мой лорд, не преследуйте Его, - вдруг хрипло попросил Хилый. - Я знаю этот взгляд. Взгляд безнадежно отчаявшегося. После смерти отца я глядел на мир так же. - И почуяв раздражение темного, затараторил: - Я знаю, вы попытаетесь остановить короля. Не надо! Это бесполезная жертва. Если пойдете за королем на запад, найдете там свою смерть.
   Габриэл поднялся с невидящим взглядом:
   - Смерть давно ходит за мной по пятам, ...
   И вдруг запнулся, рассеяно глянул на Хилого, поняв, что даже настоящего имени его не знает, только прозвище. Глупое, бессмысленное прозвище.
   - Как твое имя?
   Полукровка замялся.
   - Эгберт, - впервые со смерти отца открылся он. - Мое имя Эгберт, господин.
   - Прощай, Эгберт, - шепнул темный эльф.
   Рядом с нетронутым заказом поблескивал золотой пейс. Гномы продолжали напевать и чадить горьким дымом. На улице лило, как из ведра. Огонь в очаге почти погас.
   Полукровка выдохнул - на душе скребли кошки. Был только один способ утолить все его печали.
   - Эй, хозяйка, - крикнул он гоблинше, - неси крепкой гранатовой наливки! И побыстрей!
  
   * * *
  
   - Триста мешков зерна, сто бушелей яблок, сто бушелей груш, десять галлонов янтарного эля и столько же красного вина, тридцать пудов орехов, пятьсот головок сыра, пять бочек лосося, пять бочек тунца, сто галлонов меда, пятьсот стоунов солонины и столько же вяленого мяса, двадцать тюков не крашенного льна, сорок - шерстяного полотна, столько же халлийского шелка, сотня унций жемчуга и белых самоцветов, триста мотков белых, черных, зеленых и розовых ниток - куплено. - Хегельдер повернул в следующий торговый ряд и вспомнил: - Чуть не забыл, Остин просил привезти шелковую бумагу и мускусные чернила. А Люка - тюк пеньки и отрез кожи.
   Узкие, забитые покупателями ряды, полнились голосами, криками, блеском роскошных одежд богачей и дырами на истлевшем тряпье бедняков.
   Хегельдер отыскал глазами лавку с письменными принадлежностями. Она была заставленная металлическими чернильницами, стальными подставками для бумаг, завешана кипами чистых стопок разных расцветок и размеров: тисненной, с перламутровым напылением, с блестящим узором на краях, и самой дешевой серо-белой; были там и книги с кожаным переплетом, и узкие дневники с блестящими корочками, и иные нужные для письма вещицы.
   Эльф махнул рукой. Пятеро его спутников, скрываясь под капюшонами, бесшумно тронулись, неся часть купленного в руках, а часть в седельных сумках. В торговом грохоте Перворожденные плыли невесомо и ловко. Эллион бросал в сторону Габриэла странные взгляды с самого утра. Шерл был непринужден и делал вид, что не понимает, однако от него не ускользнуло, что в глубине ярких небесных глаз лучника оживали сомнение и даже гнев. Похоже, Эллион прознал о его вчерашнем двухчасовом исчезновении из съемной комнаты, и это могло стать угрозой замыслу Габриэла.
   Мимо проехал позолоченный экипаж. В соседнем ряду покупатели бросились в рассыпную, прижимаясь к торговым лавкам - по середине шагали два мула, таща за собой три сцепленных телеги. Слева покупатель - гном торговался с купцом - зеленым гоблином.
   - Не-е, - качал головой гном, - дорого, очень дорого! Я куплю такой же молот вон там в два раза дешевле. И он будет ничуть не хуже твоего, клянусь бородой!
   - Где там? У Карха Шарипа? - Зашипел купец, разворачиваясь, куда махнул гном, - подлый и завистливый шакал! Он всегда сбивает цену, и продает свой товар чуть дешевле, чем я! - Он погрозил кулаком в воздух, - но почтенный мастер гном, качество у Шарипа - тьфу, никакого, будь я проклят Манной Дамар, если брешу, - купец поцеловал левую ладонь и вскинул в небо. - Купите у него молот, и он развалиться через месяц. Ай, будет плохо.
   Гном подергал бородой, поиграл кустистыми бровями, нависавшими над глазами крыльями:
   - Не врешь?
   - Как можно, почтенный мастер.
   - Двести пейсов.
   - Триста.
   - Двести пятьдесят.
   - Двести восемьдесят.
   - Двести семьдесят...
   - Двести семьдесят пять.
   - Идет, - махнул гном наотмашь. - Покупаю.
   Купец хлопнул в ладоши и потянулся за молотом. Стальная головка в пять футов длиной поймала солнечный блик и вспыхнула белым пламенем. Гном снял с пояса набитый монетами мешочек и стал развязывать тесемку.
   Эльфы шли дальше. Справа тянулись лавки с посудой, прямыми и кривыми ножами и кинжалами, бусами, ожерельями и кольцами с самоцветами всех цветов радуги, легкими платками и ажурными тканями, сапогами и туфлями на любой вкус и размер, мягкими коврами и ворсистыми паласами, кувшинами и горшками с восточными сладостями и специями.
   Денек выдался теплый - без малейшего ветерка. С утра распогодилось, ливший всю ночь дождь, стих, а по ясной синеве гуляли ворохи белых облаков, временами брызгая редкими каплями. На востоке полыхал красный шар. Воздух звенел песнью цикад и стрекоз. Несмотря на близость гор, весна ощущалась в каждом солнечном блике, пении ветра и шепоте насекомых.
   Закупив товара, эльфы поспешили к гостиному двору - задерживаться в Аяс-Ирите они не планировали; думали уезжать сразу после полудня. Но видно, сама судьба вела их, не иначе. Подхваченные неожиданным течением пестрой толпы, они невольно вывернули на площадь, охваченную кольцом колонн и венчанную с севера двухэтажным домом старосты. Ту самую, где вчера в колодках умер забитый белый гоблин, а после - в глубокой печали прошествовали пленные под конвоем свистящих плетей.
   Шум оборвался, наступила тишина. Только позвякивали браслеты и бусы, поскрипывали кожаные штаны и куртки, постукивали каблучки туфелек, да бряцало оружие на поясах и за спинами. Сбрызнул мелкий дождь. Воздух стал прозрачен и свеж.
   Левеандил толкнул брата локтем.
   - Смотрите.
   У колодок толпились закованные в сверкающе панцири стражники. Щиты грязно-землистого цвета отсверкивали зелеными бликами, стяг с двумя перехлестнутыми серпами, выбитый поверх металла горел, как разведенный в очаге огонь и резал глаза. Староста, с задранным кверху подбородков, стоял рядом и постукивал загнутым носком башмака о камень.
   - Так его, наглеца, - шипел он, подергивая крючковатым носом, - теперь научится покорности, эльфийская гадина.
   Стража расступилась - в колодках висело тело. Габриэл прищурился - заключенный оказался высоким и до изнеможения худым. Рубаху с него сорвали, и тонкая кожа с отливом теплого золота светилась, хотя его предплечья, руки и грудь покрывали свинцово-черные пятна и бардовые борозды; его били много и нещадно. Босые ступни почернели от пыток. Коротко стриженная голова, забитая в узкое отверстие конструкции свисала на уровне груди и лицо скрывалось в холодной тени, но эльфы узнали б сородича даже ослепнув.
   Мьямер зашипел: в колодках висел молодой пленный эльф, улыбнувшийся им вчера! Еще бы, достоинство и гордость, которую эльфы не теряли даже стоя на коленях, до визга раздражала гоблинов и орков. Как ни пытались эти грязные мерзавцы выбить из Детей Рассвета мужество и укротить непокорный нрав, им не удавалось. Они забивали эльфов досмерти, мучали пытками, наказывали хуже скотины много сотен лет, но сломить гордого духа светлого народа так и не сумели.
   Староста разинул пасть в едкой улыбке и что-то шепнул пленнику на острое ухо, а потом ударил под колени. Ноги эльфа подогнулись и он завалился, и тут же задергался, захрипел - колодки сдавили горло. Оскальзываясь босыми ступнями по мокрому камню, он с усилием встал и отдышался. Стража громко хохотала.
   - За оскорбление царского наместника, то есть меня, Элла, сын Бритфулда будет закован в колодки сроком на семь лун, - проорал староста, ткнув в стриженную эльфийскую голову. - Не кормить, не поить! Того, кто ослушается моего указа, схватят и высекут плетьми!
   Толпа молчала. Где-то сбоку хлопнула калитка. Из парка неслись птичьи трели. Сзади летел гомон торговых рядов.
   - Наказание вынесено! Расходитесь! - Крикнул староста.
   Толпа, переминаясь с ноги на ногу, подчинилась. Не двигались только шесть высоких фигур в эльфийских плащах. Глаза Мьямера зло блеснули из-под капюшона.
   - Семь лун? Он не выдержит и одной! Посмотрите - его дух подорван. Он наполовину в Арве Антре. Мы не можем его бросить.
   Хегельдер вздохнул и сжал правую руку в кулак. Сжал бы и левую, да ее отсекли во время штурма Эбертрейла. Эллион медленно снял с плеча лук и тронул туго натянутую тетиву. Левеандил и Рамендил обменялись взглядами и мазнули голубыми глазами по Габриэлу. Темный эльф стоял с прямой спиной и не сводил взора с пленного в колодках.
   - И не бросим, - одними губами сказал он, снимая с плеча мешок и передавая Эллиону. - Левеандил, Рамендил, готовьтесь по сигналу его вытащить. Я отвлеку стражу на себя и уведу на запад. Возвращайтесь в гостиный двор, забирайте повозки и уезжайте из города через восточные ворота. Я нагоню вас позже, в горах.
   - Нет, мы не будем разделяться, - возразил Эллион, бросая сумку Габриэла на землю - затея темного ему не понравилась.
   - Иначе его не спасти, - Габриэл кивнул в сторону мучавшегося полуголого эльфа, дрожащего от холода.
   - Да, - согласился Хегельдер. - Иначе никак. - И добавил: - Будь острожен.
   Погода менялась. Тучи с севера затмевали небесную синеву. Сумеречная мгла побежала по улицам и площадям, ледяной порыв прокатился по крышам и обжег морозным холодом.
   - Торопитесь уехать до начала бури, - Габриэл наблюдал за вихрастыми клыками свинцового подбрюшья, царапающими горные хребты. Она неумолимо перла на город лавочников и барыг. - Левеандил, Рамендил, по сигналу.
   Габриэл тронулся с плавным изяществом, огибая каждого собравшегося на площади. Братья сняли заплечные мешки и, передав Мьямеру и Хегельдеру, с проворностью диких тигров двинули следом.
   По каменным плитам застучали крупные капли. Ветер заметался в узких переулках. Флюгеры в форме петухов и лошадей завертелись на торцах крыш. Оставшиеся на площади зеваки взволнованно загалдели, ловя головами сыпавшуюся пыль и мелкие обрывки бумаг, куски тканей, обломанные ветки и крошево стен.
   - Стеречь его. - Распорядился староста и поднял воротник. Погода у подножия гор непредсказуема, что продажная жрица любви; в одну ночь пригреет и обласкает, в другую вдруг прогонит и оскорбит.
   Стражи отчеканили:
   - Да, господин. Стеречь, господин.
   Их слова еще не унесло ледяным порывом, а рядом будто из ниоткуда возник незнакомец, вот нахал! с плошкой чистой воды.
   - Пей, - протянул он пленному в колодках. Солнечный эльф приподнял голову, бросил на него взгляд, но рассмотреть лица из такого положения не смог.
   - Пей, не отравлю, - заверил незнакомец.
   Истощенный голодом и измученный жаждой припал к плошке и в три глотка осушил.
   - Да как ты... ! - Взвизгнул староста и на вытянувшемся от ярости лице зашевелились бородавки. Он выбросил руку: - Взять собаку! Всыпать плетей!
   Незнакомец отбросил плошку и шепнул пленному:
   - Будь готов бежать.
   Тот повернул голову боком, чтобы хоть краем глаза увидеть, кто с ним только что говорил, но искалеченное пытками тело пронзила боль. Косые капли укусили за щеку и солнечный эльф сдался, повиснув в хищной конструкции, как тряпичная кукла в руках кукловода.
   Четверо стражей обнажили короткие мечи. Незнакомец не двигался - капюшон рвался на ветру, но головы не обнажал. В чернеющем небе засвистело. Стражи дернулись на звук - стрела, пролетевшая по высокой дуге, вынырнула из сумрака и сразила одного. Староста заверещал и попятился к воротам. Зеленые гоблины развернулись к зевакам, но прежде чем уловили движения лучника в пестрой толпе, оперенный ливень металла сразил их наповал.
   К незнакомцу и эльфу в колодках метнулись две тени.
   - Действуйте, - молвил незнакомец, исчезая во дворе старостова дома.
   Сверкнули мечи, полетели искры. Верхняя половина конструкции отлетела и эльф оказался на свободе. Тени подхватили ослабевшее тело, не позволив обессиленному сородичу рухнуть, и бросились в изумленную толпу. С тех пор ни Элла, сына Бритфулда, приговоренного к семи лунам наказания, ни его спасителей в Аяс-Ирите не видели.
   Но не это стало поводом для зловещих пересуд, а то, что староста, нырнувший в собственный дом, - внезапно исчез (будто сметенный ревом бури в адское пекло), а спешно отосланный на его поиски конный отряд обратно в Предгорный город так и не вернулся.
  
   * * *
  
   Холмистые предгорья, сплошь поросшие ежевикой, после дождя сверкали, как полированные серебряные блюда и слепили клин всадников, переправлявшийся по дну долины в сторону Третьей Заставы Эл-Намар. Копыта коней-тяжеловесов месили почву и вязли в дорожной грязи. После ливня долина превратилась в заливное болото. Звенела упряжь, летели брызги, бликовали убранные за спины щиты, зло лаяли голоса, свистели мечи.
   Отряд зеленых гоблинов рыскал горными ущельями и влажными низинами вдоль хребта Силлорэ до глубокого вечера, но на след похитителя старосты не напал. Незнакомец растаял дымом полуночного костра или того хуже унесся в пламенеющее закатное небо бесплотным и коварным духом гор. Кем он являлся и за что уволок их главу в пещерный мрак - аяс-иритцам было невдомек.
   ... Каменистую долину медленно наполняла угольная темнота. Мгла вокруг была еще не плотной, разорванная белеющими пятнами, но командир конников вскинул руку и остановил фыркающего тяжеловеса, заляпанного грязью по самые бока.
   - Разведем костер, пока не стемнело, - он снял шлем.
   Туча, полная воды и гнева, висела прямо над Аяс-Иритом, полоща крыши и улицы косыми водопадами холода и ветра, но здесь к северу, у подножия Драконовых гор она проредила и изорвалась. Сквозь прорехи пробивались лучи, пятная долины и склоны вечерним золотом.
   - Привал, - подхватили зеленые гоблины.
   Ночь они провели у хлипкого костерка без еды и сна. Под утро пал густой туман. Марево затянуло мир непроницаемой паутиной и костяные подошвы гор укутало мглистым сумраком. Клочья мрамора бурлили и кипели, как вода в разогретом котле. Видимость оставляла желать лучшего, но, едва рассвело, зеленые гоблины ринулись на запад.
   На исходе второго дня отряд настиг незнакомца. Точнее, незнакомец позволил себя настигнуть на безлесном и засыпанном сколами острых камней склоне Ламарияра. Туманный занавес расступился, и размытый светлый плащ появился на отлогом холме около валуна, казавшегося гигантской конской головой.
   - Вон он! - Разом взревели трое.
   Силуэт всколыхнул седую полумглу, и мертвый свет отразился от чего-то круглого и бледно-зеленого катившегося по склону. Гоблины напряглись, раскосые глаза сузились в щелки, поблескивая из забрал. А потом они ахнули. Под ноги командиру бросили отрубленную голову. Ударившись о копыта коня, она остановилась и мертвые, поросшие плесенью, глазища уставились в унылое северное небо немигающим и злобным взором.
   - Он убил старосту! - Захрипели справа.
   Снятый шлем выскользнул из разом ослабевших рук командира. Он не мог оторвать глаз от отрубленной головы господина, и все же, напрягшись из последних сил, исторг хриплый рев:
   - Схватить! Связать! Четвертовать!
   На перекошенной от животного гнева роже, проступила испарина.
   - В погоню! За ним!
   Зеленые гоблины бросились за незнакомцем вверх по склону, позабыв об опасностях, подстерегавших на изменчивых извивах гор, и ловушках, притаившихся в густых обманчивых туманах.
   - Туда! - Захрипел один, примечая мелькнувший плащ меж узловатых берез.
   Отряд рванул на север, минуя чахлые, поросшие мхами и древесными грибами, рощицы. Копыта взбивали островки снега, еще не успевшего растаять, и мяли молодую свежую траву, окаймлявшую камни и стволы. Гоблины рычали, сотрясая мечами: незнакомец был сверх меры быстр и невероятно ловок. Он облетал валуны, раскинув плащ, как исполинские крылья, петлял меж деревьев, как неуловимый дикий барс, взбирался на скользкие ветки и перепрыгивал с одной на другую, подобно лесной белке, исчезал в тени выступающих склонов и сливался с туманами, как эфирное порождение мира по ту сторону луны.
   Гоблинам пришлось попотеть, прежде чем они настигли его в сумерках у ручья. Незнакомец бесшумно летел вдоль русла навстречу отвесной скале, замкнутой с востока и запада глухими снежными хребтами.
   - Он в ловушке! - Довольствуясь победой, прохрипел командир. Но поспешил.
   Оказалось, в скале темнела лестница. Ступени, выточенные силами природы и изгрызанные точно клыками великанов оплетали корни корявых сосен и для конного отряды были непроходимы; а вот пешему, вскочить по ним на горную вершину - раз плюнуть.
   Незнакомец растаял в лоскутах тумана, легших на хребты сахарной ватой, когда отряд только приблизился к первой, едва читаемой во мраке, ступени.
   - Поглоти его, Манна Дамар! - Взревел кто-то из отряда, хлестнув плетью наотмашь.
   Услышав имя Богини, остальные поцеловали левую ладонь.
   - Я его вижу! Он наверху!
   - Спешиваемся!
   Бросив коней, зеленые гоблины рванули в туманную мглу. Но неспроста незнакомец их сюда завлекал. Через минуту преследователи поняли - в ловушку загнали их самих. Камень, испещренный многовековыми трещинами, не выдержал веса двадцати закованных в железо ратников и затрещал под ногами стеклом. Отвесная стена загудела, как горн подземных богов, и часть монолита поплыла провалом, увлекая сотни тонн пород, деревцев, сугробы и самонадеянный тяжеловесный отряд. Они упали в бездну в оглушающем шуме и реве. Растревоженные склоны гудели трубным гласом еще час, а взвившаяся над отвесной стеной непроницаемая пыль оседала целых - два.
   ... Незнакомец сидел на корточках на неширокой площадке, наслаждаясь тишиной. Гоблинов давно погребло, пылевые облака разметало. В вышине сияли пронзительно яркие звезды, осыпавшиеся с изнанки небес. К полуночи ветер разогнал последние пряди туманов, и очертания ущелий, распадков и горных цепей стали четкими и острыми, как волшебные узоры рун, вытканные на стали темноэльфийских клинков.
   Габриэл откинул капюшон. Ветер вскинул черные волосы, потормошил локоны, отливавшие синевой; обдул безучастное лицо; забрался под одежду, катаясь по позвоночнику холодом.
   Неподалеку журчал ручей, на высоких утесах перекликались орлы, скрипели скалы, по склонам катились валуны. В далеких низинах шумела талая вода. Но вниманием темного эльфа долго владел пик Караграссэм.
   В темной дали к югу мигали огоньки Аяс-Ирита. С противоположной стороны, на краю долины, река отражала белые россыпи звезд. Слева отвесный склон обрывался провалом; справа, на юго-запад во мглу скатывались холмы. За ними бурлили Гаярские Топи, еще дальше пролегали караванные пути, бегущие мимо предгорий Гор Жизни, а потом побережьем Моря Ветров.
   Воин неслучайно посадил погоню на хвост и ускользнул из Аяс-Ирита через Низкую долину, подавшись нехожеными тропами к Ламарияру. Он бежал не столько от аяс-иритцев, сколько от новых друзей - светлых эльфов. Попробуй, растолкуй Хегельдеру или Эллиону, или братьям с Мьямером, что он должен ненадолго их покинуть, чтобы кое в чем убедиться. Они бы не поняли, и либо не отпустили его, либо увязались с ним за компанию. Габриэла не устраивал ни первый, ни тем более второй вариант.
   Парень встал и расправил плечи. Снежный силуэт Караграссэма на фоне звездного неба осел на дюйм. Где-то в том краю по следу Белого Лебедя идут Охотник и его уродливые "зверюшки". Если Хилый... то есть Эгберт не солгал, а солгать он не мог, наемник с шайкой горных троллей должен был пересечь Варарскую седловину с запада и сейчас идти берегом Торгорнона к восточному склону Драконовых гор. Тем путем надлежало идти и Габриэлу.
  
  
   ... Вершины гор горели рассветным огнем. Занималось ясное холодное утро. По гребням ползли пушистые шапки облаков, в вышине сияла лазурь. В зарослях можжевельника шумела горная река, а рядом... горланили тролли. Их низкий, бьющий в виски тембр темный эльф узнал бы из тысяч самых разнообразных тонов и полуоттенков. Зоркие глаза цвета весеннего неба уловили движение ниже по откосу, у скалистой гряды, присыпанной инеем. Он их нашел...
   ... Крутой каменистый склон трещал, изрыгая камнепад. Стальная поступь сотрясала кручи уже несколько часов, и в предрассветной тишине каждый новый шаг отражался от льдистых стен зловещим громоподобным эхом.
   Из редколесья выступил серо-землистый монстр, закованный в железную рубаху, налокотники и наручи. Тролль жадно принюхался, втянув массивными как печные трубы ноздрями воздух, и издал гортанный звук. На зов вышло еще семеро озлобленных от голода тварей - грозная необузданная сила равнины Трион.
   Охотник с помощниками шли за Белым Лебедем много дней и ночей и наконец, напали на ее след в окрестностях Аяс-Ирита. Запрыгнув на большой круглый камень, Охотник обернулся и малахитовое ожерелье в крючковатых пальцах замигало ярче павлиньих хвостов.
   - Вы что-то учуяли? Там? На вершине?
   Тролли глухо зарычали. Высокие, в четыре эльфийских роста, они внезапно зароптали, а после двое из них сцепились в яростной схватке. Земля вздрогнула. Тролли, словно обезумев, начали наносить друг другу сокрушительные удары в голову. Другие в недоумении переглянулись и отступили.
   - Прекратить! Прекратить! - Заорал зеленый гоблин. - Бобин! Добин! Прекратить!
   Повиноваться воле хозяина было главной особенностью рожденных Живыми Камнями. Оплевав друг друга слюной и соплями, они разошлись.
   - Не время для драк! Мы голодны и устали! Мы идем по следу этой девки не один месяц, но я чувствую, мы близко! Успокойтесь! Захватим Белого Лебедя, доставим Брегону, и он осыплет нас золотом. Вот тогда и погуляем, малыши! Я куплю пленных эльфов, и вы неделю будете наслаждаться их нежным сладковатым мясом! А теперь в дорогу!
   Накормив гигантов обещаниями, гоблин помахал перед их носами малахитовым ожерельем и крикнул:
   - Ищите! Ищите!
   ... Эльф, изящно выгнув спину, провожал глазами пятна, таявшие между черни стволов. Тонкие губы легли в прямую линию гнева - ожерелье, сорванное его рукой с груди Белого Лебедя Брегон передал этой мрази. О, Брегон... Ты растерял последнюю эльфийскую мудрость, пал в багровый закат и вероломно предал родную кровь. Ты посеял ветер, не ведая, что порожденная на Западе буря очень скоро сметет тебя самого!
   Габриэл сплюнул. Он не находил слов, чтобы описать чувств к бывшему другу; будь тот рядом - убил бы голыми руками, так сильно вскипела горячая кровь темного воина. Но предаваться ярости глупо и что справедливее - опасно. Прежде, надлежало остановить шайку Охотника. Судя по направлению, они рванули к перевалу Речная Чаша. Оттуда, двигаясь севером Этлены, твари выйдут в Семерейскую долину, и очень скоро наткнутся на башенки Горного приюта, выглядывающие из-за восточных холмов старых гор. Приюта они достигнут дня через три, четыре, не позже.
   Остановить горных троллей с хозяином в одиночку темный эльф не мог, а потому, взвесив все за и против, решил, что лучше всего встретить тех на подходе к замку на закате третьего дня. Оставалось надеяться, что Хегельдер с друзьями и спасенный из плена Элла успеют вернуться в Ательстанд, а не застрянут на узких горных тропах где-нибудь на середине пути.
  
  
   Глава 12. Ночь битвы
  

Страшно не умереть, а страшно не жить

(Ирландская философия)

  
   Молния озарила гордые, молчаливые громады Драконовых гор. Бухнул гром. Габриэл вскочил на заостренный скальный выступ и огляделся. С запада наползал штормовой вихрь - в бурлящем чернью ненастье все ярче вспыхивал небесный огонь.
   Гибкий эльф изящно перемахнул через расселину и вбежал на заточенный хребет, засыпанный подтаявшим снегом. С востока наваливалась еще одна небесная сила. Густые и плотные облака неслись над зубьями хребтов, сталкивались, метались и раскручивались. Он прищурился - две грозные тучи вот-вот сольются над речной долиной и безудержная мощь стихии потечет прямиком к Ательстанду.
   Новая вспышка раскроила облако слепящим огнем. Справа высветился лесистый косогор. Слева - пологий склон, бегущий на восток зарослями вереска и молодого подорожника. У его подножия в кустах диких роз шевелилось несколько теней. Габриэл прислонил к глазам руку, сложенную лодочкой. Зоркий взор легко вырвал очертания троллей, плавающих в мглистом холоде гор.
   Он почуял необузданную злобу тварей еще от пиков Вал-Геар, услышал ее в безмолвии ледяных бродов Торгорнона, ощутил в дрожи скал на перевале Речная Чаша, увидел в отражении озерных вод и диких горных рек, питавших Этлену.
   - Смотри-ка, плетутся, - поморщился эльф и с ловкостью барса затерялся в темноте.
   Охотник и тролли неспешно взбирались вверх, огибая валуны и кривые деревца, опутанные ежевичной лозой. Надвигающейся бури они не страшились. В нагрудниках и налокотниках мигали искры. В павлиньих камнях ожерелья гасли краски весеннего вечера.
   ...Ательстанд появился на фоне черно-белых склонов через девять миль. Блестели крепостные крыши, отливали серебром врата, в черноте светились редкие окна.
   Изломанное копье резануло небо. Оглушительно треснуло. Драконовы горы накрыло непроницаемым сумраком - темнее, чем в самую безлунную и беззвездную ночь. Взбаламученные махровые облака востока и запада столкнулись, закипели, забурлили. Яростный порыв чуть не сбил Габриэла с ног. Тучи крутились, шипели, извивались, превращаясь в что-то огромное и беспощадное. На секунду буря стихла, а после со свирепым воем обрушила на землю кару богов.
   Шерл вернулся в приют за минуту до того, как почерневшее небо выплеснулось злобой. Потоки ледяного дождя пали на крыши башенок и крепостей, потекли по склонам визжащими селями, увлекая в смертельный водоворот камни, вырванные с корнем кусты, обломки древних стен. Пронизывающий яростью ветер с хохотом клонил к земле вековые дубы и сосны, ломал необхватные стволы, вырывал из тверди старые валуны и бросал к подножиям гор. В беспросветной мгле ревело, трещало, грохало, точно наступил конец времен.
   Тусклый луч коснулся лица сумеречного воина, вбежавшего на порог кухонного крыльца. Он обернулся навстречу свету и сквозь стену ливня увидел край закатного солнца. В прорехе густых туч пылающий красный шар уходил за пик Караграссэм. Новый раскат сотряс землю, и темного окатило шлейфом грязных брызг. Тучи сомкнулись.
   Габриэл смахнул с себя воду и вошел на кухню. Пусто. На столе мерцала окованная сталью лампа из льдаррийского хрусталя. Рядом, на разделочной доске лежал нож и начатый кочан капусты. На полках в глубоких блюдах отливали золотом глянцевые яблоки, груши, лимоны, в ивовых корзинах темнели грозди винограда. В большом казане над очагом кипела вода. На табурете стояла чаша с измельченными листьями мяты, чабреца, горицвета, зверобоя. Кухарка собиралась варить травяной настой.
   Трапезная тоже пустовала - тусклый свет втекал сюда лишь из коридора. Приглушенные голоса он услышал лишь на лестнице. Эльфы собрались в большой гостиной и слушали чей-то сбивчивый рассказ. Голос рассказчика был мягок и легок, подобен шелесту невесомой паутинки, пронизанной каплями росы и теплыми лучами южного солнца. Габриэл не слышал его прежде, а потому понял - юный сказитель - спасенный из Аяс-Ирита пленник. Знать, Хегельдер привел отряд до бури.
   Снаружи ревело и рычало. О стены замка бились обжигающе холодные капли. Трещали окна. Со страшным грохотом сходили оползни. Свинцовым мраком путало горные изломы и чертоги замка. И только силой эльфийских заклятий, нашептанных последними из Ведающих, Ательстанд еще не разорвало на куски, не смыло грязевыми водопадами и не разметало на склонах гор.
   Шерл вошел в большой зал в тот самый момент, когда сказитель завершал свой сказ и дабы не его прерывать, прислонился к дверному косяку. Оказалось, Элла нареченный Звездное Пламя, был сыном Бритфулда - валларро Эмин Элэма. Валларро погиб на поле сечи. Он вывел войско на западный край Скалы Эдэн и первым принял сокрушительный ирчий удар. Сам Элла вместе с матерью и младшим братом чудом спаслись, бежав подземными ходами на материк. Но на берегу их поджидал засадный полк. Спасшихся схватили. Всех, кто сопротивлялся - убили. В этой сечи погибли его мать и младший брат. Самого Элла обезоружили, избили до полусмерти и заковали в цепи. Так он попал в плен. Семь дней его везли вдоль Гаярских топей на восток. Ирчи не решились выйти к Великому Караванному Пути - боялись застав темных эльфов и гномьих патрулей Утульдена, а на восьмой - продали купцу из Харисумма. Так он попал в Аяс-Ирит и был перепродан старосте. В первый же вечер за неповиновение его жестоко избили и отправили в подвалы местной тюрьмы, где только благодаря поражающим жестокостью пыткам вырвали правду о нем самом, его имени, происхождении и роде. А потом приговорили к суровой каре и вывели на площадь, заковав в колодки.
   Парнишка вздохнул, проведя рукой по коротко стриженым бронзовым волосам.
   - Я плохо помню, что произошло на площади. Знаю - вы спасли меня, рискуя жизнями. В моем сердце всегда будет гореть огонь благодарности вашим мужеству и отваге.
   - Что стало с Эмин Элэмом, Элла? Ты видел город последним из нас. - Вопрос задали эминэлэмцы, уже предчувствуя - ответ переполнит их души темной печалью.
   Элла опустил голову. Под воротником блеснул воспаленный багровый след от веревки.
   - Град Сияния пал. Ирчий главарь Яраг приказал разрушить Рубиновый Зал Совета, спалил круглый стол, за которым валларро часами вели беседы и управляли городом. Он перевез в Эмин Элэм каменный трон и сел в городе, как король. Город заполонили ирчи.
   Эльфы замерли в горестном молчании; ресницы некоторых увлажнило золото, по щекам иных текли слезы. Они скорбели по разоренному и утраченному Эмин Элэму и не ведали, что там за воротами в безумной круговерти исступленного ветра и ледяного дождя крадется новый беспощадный враг, который вот-вот нанесет удар в самое сердце Ательстанда.
   - Не хочу вас прерывать, но если вы и дальше будете оплакивать умершее прошлое и не думать о грядущем будущем - вас оплакать будет некому, - в тишине эльфийской печали голос Габриэла прогремел, как гром.
   Мужчины и женщины обернулись и по прекрасным юным лицам побежали тени презрения и гнева.
   - Кто позволил исчадию подслушивать?!
   - Как он смеет!
   - Темный мерзавец...
   - Всегда - пожалуйста, - ядовито улыбнулся парень, склонив голову, ибо слышал всю нелицеприятную брань из уст светлых сородичей.
   Эллион вздохнул и покачал головой: опять исчадие пытался казаться хуже, чем был таковым на деле. Вот ведь лихо, посланное судьбой - непробиваемо упрямый мальчишка с глазами цвета неба и волосами темнее воронова крыла.
   Остин выпрямился над морем золота, серебра и пламя:
   - Зачем вы так? Насмешка над горем ближнего не лучшая благодарность за добро, оказанное вам.
   - Иначе привлечь ваше внимание стоило бы большего времени и усилий. А время - это то, чего у нас почти не осталось, - холодно ответил воин, и тревогу на его лице, наконец, разглядели.
   Хегельдер поднялся:
   - Что случилось?
   - Ты оторвался от погони аяс-иритцев? - Взмыла вверх золоченая голова Левеандила.
   - Или они настигли тебя? - Присоединился Рамендил.
   - Дело не в аяс-иритцах. К замку идут горные тролли. С ними Охотник.
   Кухарка вскрикнула. Мьямер и Люка одновременно вскочили, и рукояти в заплечных ножнах блеснули огнем. По залу побежали хрустальные шепоты, полные тревог и недоумения. У всех на слуху было проклятое прозвище наемника, а вернее, охотника за головами. Он выслеживал великих преступников или великих героев и никогда не брался за дело, если имя того, за кем он шел, не звучало в легендах и не воспевалось в балладах менестрелей равнины Трион.
   Кто ему понадобился здесь?! Все, кто спрятался в приюте, отстроенном в тени отвесных скал, не больше и не меньше - обездоленные и лишенные крова скитальцы, а не величественные воители, головы которых мечтают заполучить почти все владыки этого мира.
   Потому вопрос Остина был закономерен:
   - Они идут за тобой?
   - Нет, - искренность Габриэла не вызывала сомнений.
   - А за кем? - Звонкий возглас Эридана был переполнен ужаса.
   На миг Габриэлу показалось - его ученик знает о Белом Лебеде много больше, чем пелось в преданиях, сложенных эльфийскими поэтами нынешней эпохи. Эридан поспешил отвести глаза и затеряться в толпе. Испугался проницательности учителя и того, что тот легко прочел в его глазах страх? Неужели пепельноволосый юноша догадывается кто есть Белый Лебедь? Если так, значит, воительница и впрямь прячется в приюте; Габриэл наверняка не раз пересекался с ней в коридорах, трапезной или посадах замка, но не узнавал без маски и меча. Он нахмурился, но его засыпали вопросами, сбивая с мыслей о давней противнице, за жизнь которой он бы не пожалел отдать свою.
   - Скольких троллей он ведет?
   - Когда они подойдут?
   - Есть надежда, что Охотнику помешает буря, и он пройдет стороной?
   - Дождь и ветер им не помеха, - заверил темный. - И стены в восемь ярдов тоже. Если хотим выжить - придется дать бой.
   Остин обреченно кивнул. Молодой лесной эльф радел за приют и душой и сердцем, всячески старался оградить замок и всех обитателей от горестей и бед, а если не удавалось то хотя бы отвести их, как можно дальше. Этой ночью небо ниспослало ему тяжкое испытание - предстояло схлеснуться с необузданной яростью врага на пороге собственного дома, взращенного из пустоты усилиями не одного поколения семейства Серебряной Лилии.
   - Люка, Хегельдер, соберите всех дозорных и воинов, способных держать оружие в руках, - отдал он первое распоряжение. - Мардред, спустись в оружейную и собери все луки и стрелы со стальными наконечниками, какие отыщешь. Левеандил, Рамендил помогите ему и несите все в малую гостиную...
   - Стрелы со стальными наконечниками не пробьют даже обнаженную шкуру горного тролля, - возразил Габриэл, - а эти идут закованные в крепкую броню.
   - Чем предлагаешь бить? - Спросил Люка.
   - Понадобятся метательные копья с зубчатыми перьями не меньше двенадцати дюймов в длину, с шириной пера в фалангу пальца и диаметром втулки около трех инчей. Найдутся такие?
   - Да, найдутся, - подумав, ответил Остин и обратился к огру и двум златовласым братьям: - Вы поняли, что искать.
   Голоса Хегельдера и Люки звенели у двери. При них собирались Эллион, Мьямер, Самаэл, Андреа, Лоррано, иные воины Эбертрейла и присоединившиеся эминэлэмцы. Всего две сотни бойцов.
   - Леди Миллиана, возвращайтесь на кухню. Кипятите смолу и масло. Все что найдете. Чем больше, тем лучше. Эмми, Глэсс, и вы, помогите госпоже. Леди Аинуллинэ, прошу вас, проводите женщин, детей и тех, кто не может сражаться в укрытие. Эридан, Лекс, идете с ней.
   - Мы будем сражаться наравне со всеми, - сталью звякнул Лекс.
   Габриэл осадил пыл ученика:
   - Не в этот раз, Грозовая Стрела. У вас еще будет шанс проявить доблесть и блеснуть смелостью на поле брани. Но сейчас вы пойдете в подвал.
   Лекс и другие ученики поникли плечами, но команде подчинились.
   - Лорд Остин, позвольте мне помочь, - Элла поднялся с места, слегка покачиваясь. Эминэлэмец едва держался на ногах, но огонь, разгоревшийся в карих глазах, обжег владетеля Ательстанда неистовой жаждой отмщения вероломным врагам.
   - Хорошо. Будьте так любезны, - дозволил он.
   Первый поток в белых одеждах потек в западное крыло замка - к лестнице, ведущей к нижним этажам и подвалу. Второй, блистая и лязгая наспех наброшенными наручами, налокотниками, нагрудниками с гербами родных вотчин поспешил за Остином и Габриэлом в восточное крыло, к кухням и черным ходам, что вели во внутренний двор, и дальше на крепостные стены и оборонительные башни.
   Малая гостиная наполнилась скрежетом железа, невесомым шелестом эльфийских шагов, звонкими переливами голосов. Воины дооблачались в легкую едва заметную на гибких эльфийский телах броню. Эллион водружал стальной воротник и оплечья, отблескивавшие темным серебром. Хегельдер надевал нагрудник из закаленного железа с выбитым по металлу узором золотого крылатого солнца Аннориена. Рядом рыжий Андреа натягивал на длинные изящные ноги поножи и стальные башмаки с узорными застежками в форме дубовых листьев.
   У противоположной стены с гордыми суровыми лицами облачались медноволосые эминэлэмцы. Звенели налокотники и рукавицы, испещренные эльфийским декором. Переливались легкие шлемы в форме капель без забрал, обитые хитрыми орнаментами плетений и вязей. Серебрились в отсветах ламп перевязи, скрипели кожаные пояса с кружевными пряжками, отлитыми из мягких сплавов. Первым выпрямился самый младший - Элла Звездное Пламя и ослепил собратьев легкими латами цвета прелой листвы с выточенным на нагруднике белым городом в кайме сияющих звезд - гербом славного Града Сияния. Взяв под мышку шлем, парнишка обвел сородичей воинственным взглядом и беззвучный клич битвы пролился из его улыбки, сулившей гибель врагам и надежду друзьям.
   У камина обособлено грудилось полдюжины белых гоблинов, пятерка гномов и два орка-фаруханца, жившие в приюте без малого полвека. Все они, узнав о беде, грозящей их общему дому, вызвались добровольцами.
   Из кухни волнами накатывал пахучий металлический жар, выбивая из глаз скупые слезы. Кухарка и Эмми с Глэсс в огромных чанах кипятили древесную смолу. В котле верещало масло, расплескивая янтарные брызги. В казанах, курясь кольцами пара, пыхтел кипяток. Плевался искрами разгоряченный очаг. По стенам и беленому потолку свет гонял тьму.
   Застегнув последнюю пряжку заплечных ножен, Остин обернулся к Габриэлу. Статный темный воин надежности доспеха предпочел легкость и быстроту и лат не надел. С благородной осанкой он стоял у дальнего окна. Заостренные уши подрагивали - он слушал бурю, песнь ветра или, может, ловил шепоты ночи, плывущие из надзвездных далей и шепчущие ему - чаду Сумерек седые смыслы давно минувших дней.
   Из уличной темноты неслись клокочущие вопли ветра и шум проливного дождя; во дворе скулили породистые лабрадоры и хас-каси; меж стен замка скреблись мыши; где-то вдали трещали сосны и дубы, сходили селевые водопады, огрызки валунов и бревен со страшным шумом перекатывались в густых грязевых реках.
   В малую гостиную вошли Мардред, братья Левеандил и Рамендил и оружейник Генри. Эльфы несли по двадцать тяжелых копий с массивными наконечниками. Огр волок - пятьдесят. В оружейную спускались трижды. Благо копий хватило на всех. Расплесканное серебро удлиненно-треугольных перьев мигало в оправах картин и зеркалило отсветы ламп. Матовые древки покрывали плетеные узоры цветов и трав. Воронковидные втулки были богато украшены насечками серебряной проволоки и обрамлены узорами спиралей и переплетающихся нитей из сиварской позолоты.
   Стальной волной эльфы подплыли к оружию, и зала ощетинилась. Копья вспорхнули под высокие своды острыми, злобными клыками.
   Стены замка сотряслись. Потом еще и еще - это дрожали тысячелетние каменные твердыни и монолитные недра под ударами гигантских ступней горных троллей.
   Габриэл развернулся. Сияющие серебром глаза вспыхнули:
   - Они близко. Вы - готовьте снаряды со смолой. Остальные на стены...
   Звонкий крик Эридана они услышали прежде, чем он вбежал.
   - Что такое? - Забеспокоился Остин. - Почему ты не в укрытии с остальными?
   - Моя сестра! Арианны нет в комнате, - втягивая воздух, отвечал юнец в отчаянии. - Я боюсь, она вышла за пределы замка.
   - В такую непогоду? - Неподдельно удивился лесной эльф.
   Эридан растерянно пожал плечами.
   - Я пойду с тобой, - вышел вперед Габриэл.
   Пепельноволосый ученик бросился в коридор.
   - Скорее, учитель!
   Топ. Пол подпрыгнул. Вздрогнули окна. На кухне зазвенела посыпавшаяся с полок посуда. Со стен полетели гобелены. Топ. Топ. Грохочущие удары заглушили монотонный шум дождя и яростный рокот грома.
   - Найдешь нас на стенах, - сказал Остин, набрасывая на серебристые волосы легкий шлем, украшенный узором точечных вдавлений и выпуклым рисунком лилии.
   Габриэл кивнул.
   Малочисленное эльфийское воинство, чуть больше двух сотен копий, но от того не менее грозное и отважное, потекло к двери.
   - Жди удара с юга-запада, - напоследок наставил владетеля замка темный эльф. - Охотник ведет восьмерых со стороны Вал-Геара.
  
   * * *
  
   Габриэл сопроводил Эридана в укрытие, передав под надзор прекраснейшей из дев - Аинуллинэ. Юноша бросил на него тревожный взгляд.
   - Я найду ее, - пообещал он и, оставив с той, в чьих волосах каждый рассвет оживал огонь, поспешил на третий этаж западного крыла.
   Дверь в подвал с лязгом захлопнулась. Поднявшийся воздух потушил сомн стенных свечей и низкий каменный коридор затопило тьмой. Габриэл двинул в полную темноту, (которая его ни чуть не смущала), и выскользнул бесплотной тенью в запутанную коридорную сеть. Сверкнула зарница. Ударил гром. Там, в шуме бури воины поднимались на стены, разжигали лампы и факелы, занимали боевые позиции.
   Габриэл свернул налево, метнулся мимо гобеленов и каменной статуи, застывшей в углу, пересек множество сквозных золоченых комнат и лунно-серебристых анфилад, пробежал вдоль гостиных со стрельчатыми окнами и подался наверх в совершенно непроницаемый мрак.
   Уютная неосвещенная комната с двумя кроватями, стульями с резными спинками, столом из ценного дуба, тлеющим камином и окном, завешанным красным бархатом, встретила его звенящей тишиной.
   Сквозь тяжелую занавесь просачивались сполохи молний. Бело-синие вспышки резали убранство светом и тенью. Хищно оскаливали зубья резные спинки. В свете рубиновых углей тенился, точно чудище, очаг. Неразобранные постели, залитые мертвенным сиянием, казались хрустальными усыпальницами за чертой рассветного огня.
   Габриэл выглянул в окно. Снаружи топали тролли и замок содрогался, как под ударами исполинского молота Владыки Севера. По западному склону заскреб камнепад - враги подошли вплотную. Было заметно, как по стенам в звоне эльфийских голосов метались реки факельного огня.
   Темный эльф развернулся к двери, но острое ночное зрение поймало отблеск в полу. Оказалось, под досками был спрятан тайник. Вскрыв его, Габриэл обнаружил продолговатый сундук два фута в длину и полфута в ширину. Не задумываясь, он отворил чужое добро. Белое пламя молнии выбросило синеватый залп - от содержимого сундука взметнулся блеск, едва не ослепивший парня. Там лежали маски, корсет и расшитые каменьями дамские перчатки из белого шелка.
   Запал битвы и рев стихий канули в бездну. Вокруг пала стена непроницаемого стекла; остались только он, ажурная белая маска и его вскипевшая ненависть.
   Маска была ему знакома. В ней ОНА бросала кинжалы в Его Величество Теобальда. В ее блеске петляла по улочкам Мерэмедэля, гоняя стражу по скверам, проулкам и площадям, как глупых гончих псов. Укрытая ее тенью, выскользнула из столицы, бросившись в восточные кварталы города. ОНА - сущая демоница для одних и луч светлой надежды для других. ОНА - его давний враг.
   За спиной зловеще зарычало. Темный эльф обернулся. Его прожгли два багровых глаза, пылающих демоническим пламенем Ун-Дамора, сотворенным ведьмами Черноземья. Щерилась в страшном оскале морда, с молочных клыков свисали нити слюны. Мохнатые уши стояли торчком. Лунная шерсть, встопорщенная на загривке, переливалась бриллиантовой пылью. Хэллай, волк-альбинос, питомец леди Арианны, готовился атаковать.
   Габриэл перевел взгляд. Она стояла рядом с ним. Ослепительная вспышка высветила ее серебристо-бледное лицо, отмеченное печатью холодного гнева. В изумрудных глазах горела злость. Широкие рукава белого одеяния взлетели крыльями чайки и стальная полоса белого огня уперлась воину в лицо - клинок искусной эльфийской работы в ее руке не дрожал; горевшее серебром жало смотрело точно в переносицу - промеж его черных безжизненных глаз.
   - Эридан искал вас. Неразумно бродить в темноте и одиночестве, леди Арианна, - процедил сквозь зубы Габриэл. И недобро усмехнулся: - Или лучше обращаться к вам, Белый Лебедь?
   Арианна не двигалась и клинка не опускала. Тройное платье с шитьем из серебра и вышивками по рукавам не шевелилось, будто высеченное из твердого льда. На длинные серебристые волосы ложились сумеречные тени, окрашивая их в цвета ночных снегов с горных вершин. Не собирался прятать клыков и лунный волк, застывший в облаке ощетинившейся шерсти и глухого сердитого ропота.
   - Призрак и Тьма, - разочарованно молвил Габриэл, наклонив голову на бок, так, чтоб острие меча сместилось левее. - Неуловимые воительница и ее спутник. Ты покушалась на жизнь моего короля.
   - Жаль не убила. - Звонкий девичий голос резал слух, как туго натянутая тетива.
   - Теобальд мертв. - Сказал он глубоким спокойным тоном и прикрыл глаза. - Его место занял сын. Вину за гибель отца Брегон возложил на Белого Лебедя и пустил по ее следу ищеек.
   Арианна дернула пепельными бровками, но не шелохнулась.
   - Слышите гром, бегущий по склонам гор? Они пришли сюда за вами, госпожа Тьма.
   - Я не боюсь, - ее глаза остекленели. - Ни их, ни вас, лорд Габриэл.
   Острие клинка все так же жгло его лицо, она говорила. В чиркнувшем шелесте сверкнул темный металл, и благородная сталь оцарапала сталь. Посыпались искры. Две сияющие ленты скрестились, выбив лязг и холодный огонь. Арианна отпрянула - Габриэл выхватил меч из заплечных ножен так стремительно, что ей потребовалось больше секунды, чтобы уловить его молниеносный бросок.
   Чего он ждет? Почему не атакует? Пальцы воительницы крепче сомкнули рукоять с навершием из снежного агата. Меч темного эльфа был проще, уступая красотой, но в умелых руках опытного воина сек огонь из всего до чего касался холодной сталью. Потому-то клинок девушки рыдал расплавленными слезами - искры сыпали фонтаном, звон битого стекла полонил неосвещенные покои.
   - В честном бою вам меня не одолеть, - самоуверенно бросила она.
   - Неужели? - Язвительно улыбнулся Габриэл. - С чего вы взяли, что мы будем биться честно?
   Хэллай взмахнул хвостом и захлебнулся хрипом. Выпущенные из лап когти оставили в паркеты глубокие борозды. Взмахни она ресницами - волк перегрызет ему горло.
   Неожиданно Габриэл отвел клинок в сторону, вытянув руку на прямом локте, а потом ловким движением вернул в ножны с легким щелчком.
   - С вами, госпожа, биться не намерен. - Сквозь зубы процедил он. - У нас есть враг серьезней. С минуты на минуту он атакует. У него приказ - взять вас живой или мертвой и доставить в Эр-Морвэн. Пока Охотник не принесет вашу голову - Его Величество не отступит.
   Блеснувшая за окном молния высветила ее бесстрастное лицо. Она колебалась минуту, раздумывая, довериться ли словам неприятеля или не поддаваться на уловку, и, крутанув меч... опустила. Поверила. Прислушалась. Альбинос у ее ног еще ворчал, но уже глуше, а налитые кровью глаза медленно гасли, как закатное солнце над Ашаранской пустыней.
   С крепостных стен послышались первые крики. Топ. Топ. Бум. Бум - глухие удары о незримую преграду. Тролли сшиблись с каменной кладкой и обнаружили замок, прикрытый заклятием незримости. Рассыпчато покатилось монолитное крошево и задрожали створы ворот. Запела сталь копий.
   - Спускайтесь вниз и укройтесь с остальными, - властно распорядился Габриэл, намереваясь бежать, но виноватый голос девушки заставил его повременить.
   - Они пришли за мной. Я не стану отсиживаться в подвале, пока другие умирают из-за меня. Я иду с вами.
   - Нет. - Отрезал он. - Не пойдете.
   - Решение принимать не вам, - Арианна проворно вложила клинок в ножны и, перебросив через грудь светящуюся перевязь с пряжкой, украшенной белыми камнями, застегнула.
   - И не вам, леди Арианна.
   Накативший извне шипящий свист заставил Габриэла насторожиться. Режущий звук был подобен скрежету ржавого железа об острые грани мертвых камней. Он ранил слух, выбивая из-под ног почву и опаляя нутро.
   - Что это? - Шепнула воительница, морща лицо.
   Свист, накатив оглушительной мощью, внезапно оборвался в громком шорохе дождя. Габриэл почуял опасность за секунду до того, как все произошло. Налетев на эльфийку, воин отбросил ее к дальней стене, прикрыв собой. Страшный удар сотряс замок. Западное крыло застонало, из окон полетели брызги стекол, тьму залил слепящий свет полудня, где-то в стороне страшно грохнуло - обвалилась часть крепостной стены.
   Сквозь изорванные витражи в комнату хлынула оглушительная феерия: крики эльфов, стук дождя, визг камней, хрипы троллей, лязг металла, грохот тверди. Багровые языки в кайме черных колец неслись по стенам раскаленной волной.
   Опираясь узкими, но крепкими ладонями о мрамор стены, Габриэл, принявший ударную волну на себя, отстранился. С его плеч и волос посыпались осколки. Арианна опомнилась не сразу. Стиснутая грозной мощью эльфа, она оказалась вжата в стену его широкой грудью.
   - Не ранена?
   Он развел руки, освобождая ее из вынужденного, неприятного для обоих, объятия.
   - Нет, - шепнула она, потрясенная калейдоскопом пурпура, тьмы и плача стали, захлестнувшего родной Ательстанд.
   Рядом, стряхивая стекло и обломки, мотал башкой волк.
   - Дело скверно, - сказал Габриэл, глядя в образовавшийся провал, открывший ярость разворачивающейся битвы.
   Огонь пожирал западную башню, обхватив черно-багряными столпами круглые стены и шпилеобразную крышу, терявшуюся в пустоте беззвездного неба. Отсветы пожарища окрашивали замкнутый круг стен цветами расплавленной стали и пролитой эльфийской крови. Громадные врата содрогались под напором нещадных ударов с той стороны - стороны мрака и гор.
   Раздался короткий пронзительный крик. Кто-то сорвался в унизанную кольями пропасть. Звонко упало оброненное копье. Над звериным ревом огня и свистом ветра взвился высокий чистый голос Остина, отдававшего приказ. Стальная волна копий ринулась к восточной башне. Враг атаковал одновременно с трех сторон, а у эльфов не хватало воинов, чтобы дать отпор.
   Наблюдая бойню в завывании пламенного ветра, Арианна не шевелилась. В зелени глаз отражался огонь, что принес ужасный немногочисленный враг; сердце тонуло в отчаянии и горе. Все из-за нее! Они гибнут из-за нее! Из-за ее беспечности и легкомысленности! Она верила, что укрывшись на вершине неприступных скал в осаде вечных снегов, коронованных облачным серебром, там, где каждое утро просыпается солнце, она сбережет свою тайну и ее не отыщут, но ошиблась, и за ее ошибку сейчас расплачиваются другие.
   Остин Орлиный Глаз.
   Мардред.
   Люка Янтарный Огонь.
   Бесстрашные сердцами, но не бессмертные телами.
   - Этому надо положить конец, - прошипел Габриэл. Воинственный дух исчадия опалил ее дыханьем смерти. - Спускайтесь в укрытие.
   Арианна стерла слезы и настояла:
   - Я пойду с вами.
   Габриэл равнодушно пожал плечом:
   - Как пожелаете.
   И выскользнул в провал, мгновенно окунаясь в гущу ужасающей битвы. Падет ли Белый Лебедь - его давний противник в схватке с немилосердным врагом или останется жить - ему было безразлично.
  
   * * *
  
   Штормовую черноту сносило на восток и ледяные капли пронзали воздух все реже. Текучие гребни теперь лизали восточные пики гор, а белые всполохи все меньше высвечивали долины и ущелья Семерейского края. Гром еще катался по скалистым отрогам и отражался от отвесных утесов, но все больше терялся в рокоте битвы, кипевшей на изломе пепельного склона, залитого злым багровым заревом.
   Западный горизонт глядел печальными глазами звезд, беззвучно дрожа в незримых слезах, и оплакивал умиравших Детей Рассвета. Небо над приютом дымилось. Едкий пар накрывал Ательстанд горестным туманным смогом, земля и камни горели под ногами. Эльфы, взятые диким врагом и черным пламенем в безнадежную осаду, теряли силы и надежду отбиться.
   Пали смотритель оружейной Генри, книгочей Лоррано, эминэлэмец Ортанс, красивый Самаэл, оба орка-фаруханца, трое белых гоблинов, несколько гномов, и множество других отважных бойцов. А из восьми горных троллей повалить удалось всего двоих и тех с превеликими усилиями, ведь это были не простые тупоголовые твари, а заклятые магией несокрушимые ищейки, не испытывающие боли и не ведающие страха. Они пришли не одни. В их руках теплился Живой Огонь. Волшебство, порожденное в Твердынях Ий-Дъии чародейством расы двуногих красноглазых драконов.
   Непроходимая, выжженная палящими лучами пустыня много темных веков не интересовала охотников за сокровищами. Долгое время путь туда оберегали невыносимый круглогодичный жар, суховеи, срывающие плоть с костей, раскаленный песок и испаряющий кровь воздух. Тысячелетие Восточная Твердыня дремала в тенях могущественных государств. С запада зажатая грозным Ажинабадом, с севера - неугомонным Немером, с юга полукольцом бессонных Алых Хребтов - колыбелью вечно горящего Солнца, с востока кипящими волнами Олерри - Водами Океанского Света.
   Изобретение Живого Огня все поставило с ног на голову. По равнине Трион поползли слухи об уникальном изобретении красноглазых драконов. Толпы отчаянных одиночек бросились на дальний восток в поисках загадочной страны, чтобы, если не выведать рецепт Живого Огня, то хотя бы купить пламенное Чудо за любые пейсы. Живой Огонь нельзя потушить водой - он гас, только истратив запас толики волшебства, вложенный в его горячее сердце создателем, и потому слыл самой сокрушительной силой этого мира.
   Западная Башня была обречена. Бушующие огненные вихри пожирали лестницы, испепеляли стекло и серебро ставень, лакомились ноющими балками и перекладинами. Плавился и шипел обугленный камень. Рассыпалась пеплом древняя и прочная, как сама земля кладка.
   Опираясь на меч, Остин стер с лучистого лица копоть и гарь и крикнул в отравленную темноту:
   - Отходим к Восточной Башне! Все к Восточной Башне!
   Из мглистого, с бардовыми мазками тумана выбежали эльфы. Многих ранило осколками или обожгло жаром Живого Огня. По мосткам хромал Эллион, опираясь на плечо собрата. На бегу перетягивал обожженную правую руку Левеандил. Срывал раскаленный нагрудник гном Туби, супруг прачки Бель. Перебрасывая меч из руки в руку, бежал белый гоблин, за ним - пропахшие дымом эльфы в почерневших, исчерченных трещинами и вмятинами доспехах.
   Оглушительно треснуло - фундамент не выдержал кипящего жара, и горящий костяк Башни рухнул в ночную пустоту. В западной части стены образовалась дыра, слишком маленькая для тролля - в нее с трудом можно было протиснуть даже ступню, но достаточная, чтобы ударами пятерней разбить ее до нужного размера и втиснуться.
   - Назад! - Махнул Остин, подставляя раненому сородичу плечо. - Все к Восточной Башне!
   Бум. Бум. Тролли затарабанили кулаками в пролом и дыра стала увеличиваться.
   Эллион сплюнул пепел и крикнул:
   - Стена долго не выстоит!
   - Знаю, - бросил Остин, - но здесь мы бессильны! Уходим, Эллион!
  
  
   Не лучше дела обстояли у Главных Ворот. Внизу вились гигантские тени, налетая на створы и стены, как беснующиеся океанские волны. Сторожевые вышки Надвратной Башни осыпались горячей пылью и плевались щепками. Скрипела тролличья броня, мучительно стонала земля гор, вся крепостная стена дрожала, готовая распасться в любой миг.
   Элла Звездное Пламя успел отпрыгнуть с хлипкого мостка на каменную опору и врата сотрясло серией дюжих ударов - кулаки троллей били подобно громадным металлическим таранам - с сокрушительной, неземной силой. Изорванные деревянные мостки разметало и они посыпались в пропасть. Сама Надвратная Башня дрожала, как ломкий лист, иссушенный осенним злом и мертвым ветром, но продолжала каким-то невиданным чудом держаться.
   Элла припал к внешним перилам и перегнулся: одна тень неподвижно распласталась во рву. Две, закованные в броню, ломились во внутренний двор с остервенелым неестественным ревом. Воздух свистел от копий и стрел - сталь высекала сполохи, билась о воротники и оплечья и отскакивала от тролличьих лат, как горох от стен.
   - Элла, копье! - Донеслось из серебристого облака слева.
   Элла бросился на голос.
   - Держи!
   Люка подхватил переданное оружие и примерился. Надлежало метнуть так, чтоб громадина, бьющаяся о главные замковые ворота, пала от первого удара. Люка, вскинув руку, выдохнул. Отмашка, отвод за плечо и серебристый наконечник помчался вниз, рассекая черный отравленный туманом, воздух. Раздался яростный хрип. Тень попятилась и рухнула, сотрясся землю. Со стен и окон осыпались лепнина и украшения, а склон подпрыгнул ожившим существом.
   - Попал! - Воскликнул Элла.
   Люка присмотрелся - тень, пригвожденная к земле, стонала и ворочалась.
   - Не до конца, - рассердился Люка и протянул руку: - Копье!
   Кареглазый эминэлэмец бодро подкинул носком сапога копье с окованным в серебро древком, поймал на лету и передал воину. Позолоченный наконечник вновь вспорхнул над правым ухом солнечного эльфа. Янтарный Огонь замахнулся и оно сорвалось в кроваво-красную пропасть. Элла широко раскрытыми глазами проследил полет смертоносной стали и вдруг издал звонкий вскрик. Копье вошло троллю в темный глаз. Гигант дернул массивным телом и завалился на острые камни, раскинув руки в стороны.
   - Сдох, - воскликнул Элла. А потом закричал: - Тварь повержена!
   - Но остальные живы, - расправил плечи Люка и поморщился от удушливых волн, летевших с западной части стены. - За мной!
   Люка сорвался по спиралевидной лестнице вниз, к собратьям, туда, где победно пели копья, секшие раскаленный сумеречный смог серебром и позолотой.
  
  
   Еще тяжелее приходилось эльфам, рассыпанным по крепостной стене. Растянувшиеся вдоль парапетов советник Хегельдер, Мьямер, золотокосый Рамендил и их собратья заливали раскаленной смолой троллей копошащихся у подножия замка. Рядом валларро Агроэлл, менестрель Андреа, поседевший прежде срока Эстрадир метали со стен снаряды с крутым кипятком и горящим маслом.
   Рамендил потянулся за спину - пальцы ничего не почуяли. Откинув две косы, сверкнувшие чистым золотом в удушливом смраде, он звонко крикнул:
   - Бочки со смолой закончились!
   Хегельдер обернулся и бросил взгляд на освещенное кухонное крыльцо, плывущее блеклым пятном сквозь кольца горячего пара. Обтеревшись, он крикнул:
   - На кухне оставались еще!
   - Я принесу, - откликнулся Рамендил и махнул: - Мьямер, помоги!
   Юные эльфы скрылись на боковой лестнице, канув растаявшими миражами. Хегельдер проводил гибких стройных воинов в закопченных доспехах и отвернулся. Из-за внешнего кольца стен донесся топот и хрип.
   - Вот ты где, - выглянул в бойницу однорукий эльф, приметив зловонного великана, замешкавшегося в двух сотнях локтей прям над тем местом, где он стоял.
   Он схватил копье, приставленное к зубцу, и метнул. Снизу прилетел злобный визг. Ранил, но не убил. Проклятье! Советник снова обтер запыленное золой и горячим пеплом лицо цвета теплого золота. Шкуру горных троллей пробить почти невозможно. Хегельдер перевалился через парапет и посмотрел в бурлящую серую мглу - троих им все же удалось свалить. Одна туша, как черная клякса на перламутровой бумаге, неподвижно стыла в глубоком рву. Второго тролля только что ударом в глаз смело копье Люки и он завалился у ворот в двадцати футах севернее. Третьего, в самом начале безумной схватки, уничтожили защитники Западной Башни - Эллион, Левеандил и Остин - гадкий чудовищный великан пал на склон бесформенной грудой камней, по граням которой скакали алые сполохи пожара.
   Штормовые облака давно расползлись. Последние островки сугробов испарились, как дым. Ледяной горный ветер, что прожигал эльфов до боли всю промозглую осень и морозную снежную зиму теперь дул расплавленным железом, выжигая глаза, обветривая кожу и иссушая легкие.
   Сбоку рухнула старая кирпичная кладка. Хегельдер тяжело выдохнул: рушились стены, сыпался камень, очагами кипело бело-золотое пламя Живого Огня, и его голодный не сбиваемый поток ревел, пылал, трещал и тек по деревянным мосткам, уничтожая пядь за пядью. Еще четверть часа назад у них теплилась искра спасти Ательстанд; теперь их надежда корчилась в предсмертных муках и стонах.
   Гибель приюта напомнила Хегельдеру падение Эбертрейла. Это он - королевский советник принес тогда горестную весть королю о том, что армия темных эльфов, сломив защиту Южных Ворот, ворвалась в город. Он был последним, кто видел Аннориена Золотое Солнце живым и полным решимости отплатить врагу, и именно в той последней битве за Эбертрейл, прикрывая его щитом, потерял отсеченной левую кисть. Темноэльфийские колдуны подмешали в огонь черное колдовство, и потому Эбертрейл горел заживо. Хегельдера передернуло - если бы они обладали мощью Живого Огня, страшно было бы вообразить, что в таком случае сталося с Лесным Городом... не уцелел бы никто.
   С боковой лестницы послышались голоса. Рамендил и Мьямер возвращались с ящиками полными бочек огня. Хегельдер и Андреа обменялись взглядами - и последний слабо улыбнувшись, кивнул советнику короля. Рыжий локон выбившийся из-под шлема, колыхнулся. Эльфы поняли друг друга без слов: они будут стоять до конца.
  
  
   Восточная Башня Ательстанда была отстроена на краю высокого скалистого мыса и возвышалась над обрывом обломком древнего величественного маяка. Отсюда крепостная стена резко поворачивала на север и упиралась в монолитный горный склон, затянутый тонким сероватым покрывалом быстро тающего снега.
   По ту сторону чернела пропасть, на юге блистали призрачные озерные долины, к востоку простиралась равнина, прочерченная надвое бурным серебром Этлены. По эту - располагался внутренний двор, замковые пристройки, амбары и конюшни.
   На галерее было нечем дышать. Огр оборвал край рубахи, небрежно торчавшей из-под доспеха, и обмотал морду. Слева, задыхаясь, плевались кровавой слюной два белых гоблина.
   - Глядите, - хрипло молвил один из них и ткнул пальцем вдаль, к обрыву.
   Там кто-то затаился. Мардред навалился на парапет и прищурился - едкий молочный дым, тянувшийся со стороны рухнувшей Западной Башни, разъедал глаза.
   Чирк. Искры. Чирк. Огонек.
   - Кости Эвенна... - захрипел он, замечая, как "некто" сек огнивом по кресалу.
   Он не договорил.
   Над северной твердыней прокатился режущий свист. Мардред схватился за голову и зажмурился, белые гоблины рухнули на колени - одуряющий невыносимый звук едва не свел их с ума. А потом вдруг все стихло и ослепляюще белый свет, встав стеной, поглотил мир. Восточную Башню тряхнуло - стены сложились, как карточный домик и она посыпалась грудой обломков, унося огра и двух белых гоблинов в потоки кипящего пекла и пара. В образовавшийся пролом хлынула горная река.
   Мардред, оглушенный и раненый, приподнялся на колени и ужаснулся. Водяное колесо разворотило, отбросив в сторону. Внутренний двор заполнялся ржавой водой. Ее рев приглушал даже треск Живого Огня, жравшего угол сторожевой башни. На груде обломков лежали изорванные и обожженные тела белых гоблинов. Их залитые кровью лица перекосило от боли и ужаса.
   Когда сзади захрустел и залопался камень - громадные ступни перемалывали обломки камней в невесомую пыль, - Мардред сразу понял, кто к нему приближался. Тролль, пробив в стене дыру, ворвался внутрь. Огр завалился на бок, примяв щекой горячие осколки. Сопротивляться сил не осталось, бежать он не мог - ногу перебило, придавив валуном. Он мысленно обратился к богам, прощаясь с жизнью. Надежда умерла... Замок не спасти.
   Впереди громко бухнуло. Еще двое гигантов прорвались через пролом в западной части кладки. Мардред видел их вдалеке: две аморфные тени - неприступные крепости в броне, грузно двигающиеся к главным дверям Ательстанда. Сейчас они сокрушат все преграды, ворвутся в приют и доберутся до женщин и детей, укрывшихся на нижнем этаже.
   О, небо! Им не выжить!
   И вдруг из окна третьего этажа выпорхнул гибкий силуэт с полосой белого света в руке. Описав в воздухе кувырок, силуэт упал на шею одного из троллей и, обхватив за скользкий металл, взмахнул клинком. Блеснувшее звездным светом лезвие пробило шлем грубой ковки и вошло в затылочную кость скалоподобной твари. Все произошло так стремительно и молниеносно - поверженный исполин не успел защититься и, распахнув глаза в немом удивлении, рухнул замертво. Внутренний двор тряхнуло. Посыпались стекла, по стенам зазмеились трещины.
   Высокий гибкий силуэт тряхнул копной длинных волос и перемахнул с убитого на плиты, залитые водой. Второй тролль оказался расторопнее. Завидя гибель соплеменника он взревел проснувшимся жерлом вулкана и, вскинув руки в железе, обрушил на юркого, легкого противника кулаки. Выпорхнувший из окна ускользнул, перекатился по двору и сияющим клинком подрубил тому сухожилия. Великан завалился на колени. Его противник закрутился темным вихрем. В неуловимом, высоком и гибком силуэте Мардред узнал лорда Габриэла.
   Темный эльф использовал слабость исполинского врага, обрушиваясь серией точечных болезненных ударов. Пробить шкуру рожденных Живыми Камнями практически невозможно, но боль они все-таки ощущали. Тролль махал руками, скрежетал железом, ревел и бил по плитам, взбивая фонтаны брызг, но отчаялся схватить неуловимого шерла.
   Тот поднырнул под ноги, когда тролль попытался встать и пронзил ему ступню. Великан снова завалился, сопя и гортанно воя. На мгновенье Мардред потерял неясные очертания Габриэла - темный растворился в млечных клубах пара, плывших по двору. Но тут пелена разлилась бледным синеватым сиянием и сталь, выскользнувшая из огненных сумерек, раскроила мощный череп.
   Мардреда передернуло от предсмертного стона, но воина Эр-Морвэна тихая боль гиганта, похоже, не тронула. Он вырвал из троллева виска клинок, крутанул в ладони (которой еще несколько месяцев назад с трудом удерживал ложку), и метнулся к Надвратной Башне. Как раз - вовремя. Главные Ворота с лязгом разлетелись фонтаном деревянных и металлических брызг.
   Огр, захваченный пылом далекой битвы, забыл, что к нему тоже приближался враг; а когда возле самого уха захрустели камни, опомнился - было поздно. Тролль навис над ним, как лысый утес над морским побережьем. Мардред приподнял голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Тот оскалился в улыбке - ему ничего не стоило прихлопнуть ступней раненную жертву, распластанную на куче камней. Тролль поднял громадную ногу - пенек, как вдруг звонкий голос наполнил ревущую багровую темень светом:
   - Вам нужна я?
   Эльфийка выпорхнула из синего сумрака. Тьма вокруг дрогнула и бежала от ее лучистого света. Тролль захрипел и наклонил голову, почесав лысый затылок. Отменный нюх ищейки сообщил - девушка - та, по следу которой они шли много снежных ночей и пасмурных дней. Но ее хрупкая утонченность никак не вязались с образом грозной воительницы, что они ждали узреть в конце своих поисков.
   - Ты пришел за мной? - В руке Арианны взлетел заговоренный клинок. Агатовое навершие сверкнуло оскаленной волчьей пастью, по лезвию отлились заклятые руны.
   Тролль забыл о раненом огре. Его ноздри раздулись, выпуская две белесые струи пара, глаза затянуло злобой: затуманенный разум требовал схватить и растерзать Белого Лебедя немедля. Он побежал и восточное крыло двора задрожало.
   Лицо Арианны закаменело. Тонкие девичьи пальцы стиснули рукоять, и она с гибкостью черной пантеры метнулась вперед. Их встреча была подобна столкновению залитого в железо корабля и рыбацкой ладьи, сколоченной из тонких березовых досок. Тролль уже праздновал победу. Но неожиданно эльфийка изогнулась веточкой ивы, отклоняясь назад: белоснежные одежды в самоцветах распались по плитам. Тролль замешкался и она, скользнув меж ног неповоротливого гиганта, ударила его в брюхо. Из вспоротого живота брызнула кровь. Он сделал еще два шага, вздрогнул и беззвучно пал в черную от смерти и копоти воду.
   - Леди Арианна, как вы смогли... - захрипел огр, когда она подбежала.
   - Вставай, Мардред, - Арианна отбросила валун, придавивший его ногу. - Я потом все объясню.
  
   * * *
  
   Надвратная Башня задрожала, рассыпаясь грудой рваных камней, - через арку ворот шли тролли. Стальные головы крушили балкончики над воротным проездом и разбивали уцелевшие сторожевые вышки.
   Остин ждал. В его закопченном доспехе едва угадывались контуры благородной серебряной лилии, отсверкивающей непобежденным светом. Шлем давно сорвало боем, в правой руке горел На-Эн, в левой - темнел овальный щит с надломленными краями. Молодой владетель был измучен, но ясный серый глаз излучал твердость и покой; ни страха, ни сомнений на красивом лице - он будет защищать свой дом до последнего вздоха.
   Остин предусмотрительно увел всех уцелевших со стен за минуту, до того, как оборонительный вал был прорван. Он велел им бежать в укрытие и увести с собой раненных, обожженных, отравленных ядовитыми парами. Рядом остались только самые верные и бесстрашные. Эллион Первый Лук, однорукий Хегельдер, Левеандил и Рамендил, огневолосый Андреа, отважный Мьямер, юный Элла Звездное Пламя и конечно преданный ему Люка Янтарный Огонь.
   С запада веяло сыростью утреннего дождя, ало-черное небо медленно светлело. Отнесенная на восток буря еще терзала заснеженные вершины далеких безымянных пиков, облака еще полыхали лиловыми отсветами, обливая горные слитные цепи беззвучным заревом, но эхо грома не пробивалось сквозь рокот ревевшего в замке пожара.
   Прорвав занавес пламенных клубов, гиганты вступили во внутренний двор. Двадцатифутовый Бобин и пятнадцатифутовый Добин, тролли - вожаки, рожденные в сердце Роковых Скал Диких Земель, остановились близ эльфийского воинства и испустили пар из толстых, грубых ноздрей. Их оплечья и нагрудники были раскалены и дымились, а залатанные ржавой сталью конечности подрагивали в нетерпении последней атаки. Басовитый окрик Охотника остудил сей запал.
   Он появился из надвратной арки с ухмылкой победителя. За ним тянулся грязный дырявый плащ. Перемазанные грязью сапоги месили воду. На поясе серебрилась тяжелая дубина с утолщенным наконечником, ошипованным игольчатым железом, а в руке поблескивало малахитовое ожерелье. Тощий гоблин дернул горбатым носом - густой тягучий дым-отрава был ему не по вкусу.
   Встав в десяти шагах от Остина, он уронил крючковатые пальцы на массивную рукоять короткого меча в потертых кожаных ножнах, перетянутых тонкими ремешками, и зарычал:
   - Выдайте мне Белого Лебедя и я уйду! Или мои малыши перебьют всех, кто прячется в этом убогом куске камня.
   Остин стиснул зубы, чтобы не сорваться на злой крик. Он ответил достойно владетеля величественной Цитадели:
   - Здесь нет и никогда не было Белого Лебедя! Хватит лить кровь! Ни тебе, ни нам не нужны новые жертвы! Оставь нас!
   - Хватит? - Гоблин захрюкал от смеха. - Я еще не начинал лить вашу кровь, светлые выродки! Последний раз говорю - выдайте ее и я уйду.
   - А я еще раз тебе отвечу: ее здесь нет! - Остин сохранял остатки самообладания из последних сил.
   - Лжец! - Пробасил гоблин. - Она здесь!
   Угрожающе холодный голос вспорол зловещую тишину:
   - Даже если так - ты ее не получишь!
   Охотника передернуло от испуга. Он сделал шаг под защиту троллей, а узкие горящие глазки забегали по дымной мгле двора.
   - Твой голос мне знаком! Покажись!
   - Как скажешь, Мимарин Хуррак.
   Мглистые тени расступились, и пришельцы узрели Габриэла. В огромных безжизненных глазах темного эльфа переливалось кипящее серебро, но лицо было подобно высеченной изо льда маске.
   - Долго же ты бродил в поисках ее следа, - насмешливо бросил он. - Теряешь сноровку, Хуррак.
   - Изгнанник? Ты жив... - Рыкнул оскорбленный Охотник.
   - Как видишь, - воин встал между троллями и светлыми эльфами и вскинул клинок. Широкий рукав-крыло осеребрился в отсветах живого огня. Сверкнувшее острие ткнулось гоблину в грудь. - Забирай своих тварей и уходи.
   - Переметнулся на сторону побежденных? - Харисуммец поскреб подбородок. - То-то Брегон подивится, узнав, что ты оправился от ран.
   - Он всегда это знал, - ответил исчадие, загадочно улыбнувшись.
   Улыбка не понравилась Охотнику. Темный явно не договаривал. Но думать и размышлять, сопоставлять и анализировать зеленые гоблины Харисуммы любили меньше прочего, а многие из них этого попросту не умели, и потому они сначала делали, а после - думали, а бывало, не думали вообще. Как раз таким был Охотник. Размышлять, гадая над словами бывшего главнокомандующего, ему не хватило бы ни терпения, ни ума. Габриэл знал - народ звероподобных до смешного предсказуем - предпочитает налетать в силе и числе, и чтоб наверняка, бить жестоко и сразу насмерть. А потому, когда Охотник, отбросив малахитовое ожерелье, выхватил короткий меч, а с пояса сорвал дубину, был готов отразить его "неожиданную" атаку.
   - За голову Белого Лебедя мне был обещан квинтал золота. Интересно, король удвоит награду, когда вместе с головой наемницы я принесу еще и твою?
   Дубина завыла, взмывая вверх. В зареве пожарищ наконечник с иглами стал похож на алый драконий язык. Он бросился к эльфу в надежде смести утонченное создание двойным ударом дубины и меча, но просчитался.
   Ярость вскипятила кровь Габриэла мгновенно. Воин, владеющий искусством бэл-эли, налетел на соперника стремительным смерчем и снес его голову одним четким ударом. А после, развернув мертвое тело, швырнул под ноги троллей. Обезглавленный Хуррак плюхнулся в воду в каскаде брызг и крике Габриэла:
   - Ваш прежний хозяин мертв! Я ваш господин!
   Добин и Бобин поглядели на тело, качающееся на черной волне, и глухо заревели от растерянности и удивления.
   - Габриэл! - Крикнул Остин, подбегая, - они убьют тебя!
   - Возможно, - шерл подхватил клинком малахитовое ожерелье. - А возможно, нет. - Обернувшись, он сказал: - Приюту не помочь. Живой Огонь поглотит крепостную стену и башни, а потом перекинется на замок. Ательстанд придется оставить.
   Остин вздохнул:
   - Да, придется.
   - Спускайтесь к реке. - Предложил он, внимательно наблюдая за движениями и порывами Добина и Бобина. Они переводили взгляд с убитого Охотника на темного эльфа и не могли решиться: подчиниться новому господину или безжалостно его растерзать. - Уходите, как можно дальше. На запад, а лучше на север. Этих двоих я постараюсь увести на восток, в болота.
   - Мы пойдем с тобой, - слева вырос Левеандил. Справа - Рамендил.
   - Нет. Не пойдете.
   Остин хотел было возразить чего это темный раскомандовался, но во время осекся и устало кивнул:
   - Мы двинемся к пограничной крепости Оргол Дол.
   Габриэл заглянул ему в глаза и твердо сказал:
   - Встретимся в Оргол Дол.
   Молодой владетель Ательстанда усомнился в его словах: вернется он или пойдет своей дорогой, как обещал полгода назад - на заре суровой сумеречной зимы, теперь об этом ведал только Властелин Над Облаками.
   Габриэл вложил клинок в заплечные ножны и поднял малахитовое ожерелье над головой.
   - Эй, вы!
   Тролли метнули к нему ненавистнический взгляд.
   - Да, вы, тупоголовые! Это ищите?
   Блестящие зеленые камни зазвенели мягким хрусталем. Блеск драгоценности пленил разум, притягивал взор. На снежное неподвижное лицо шерла пали россыпи бледного изумрудного света.
   - Вот ожерелье! А вот я! Тот, кто убил вашего господина, - Габриэл пнул тело Охотника, колыхнувшееся в мутной воде. - Хотите отмстить?
   Тролли хотели. Подчиняться какому-то бледномордому исчадию они и не думали. Втянув пропахший гарью воздух, чудища издали свирепый боевой клич и лязгнули по нагрудникам кулаками.
   - Вижу, - довольно прошипел юный воин. - Достаньте меня, если сможете!
   И метнулся в провал, исчезая в мраморе облачных туманов. Добин и Бобин бросились в погоню через развороченную арку ворот - уцелевшие зубцы вздрогнули и завалились, подняв клубы горячей пыли.
   Голубоватое свечение утра заполняло низины и высвечивало отроги гор. Медленно светлело багровое в черно-синих мазках небо севера.
   Остин махнул клинком:
   - В замок!
  
  
   ... Первый этаж встретил их гневом невыносимого жара и клубами удушливого дыма.
   - Эридан! - Мелодично звала Арианна. В суматохе она потеряла младшего брата из виду. - Эридан, где ты?
   - Я здесь, сестра! - Донесся голос из темноты, в коей клубился горючий смог.
   Пепельноволосый юноша вынырнул из сумрака. Он был перепачкан сажей и копотью. Рядом бежал Лекс - серый с головы до ног, как бледный призрак, восставший из могилы в новолуние. Левую руку эбертрейлец прижимал к груди, мучаясь болью.
   Арианна обняла мальчишек.
   - Что случилось, Лекс?
   Он рассказал, что помогая переносить детей сквозь расселину в полу, не заметил, как стена слева от него накренилась, а потом треснула и посыпалась грудой камней. Его придавило, но не сильно - обошлось ушибами и вывихом сустава.
   Арианна кивнула:
   - Бегите наверх!
   Эльфы торопились. Нижний этаж заволокло горькой пеленой - ни вздохнуть, ни шевельнуться. Лестница не обрушилась только волей небес. Подвал, который использовали, как укрытие превратился в ядовитую ловушку, полную горячих паров и ожившего мрака.
   Серебристая голова Остина лучилась бледным светом средь тлеющих сумерек.
   - Сюда! - звал лесной.
   Вокруг собирались эльфы: вернувшиеся со стен были ранены и измучены; поднявшихся же из укрытия - покрывал серо-черный налет пепла.
   - Левеандил, Рамендил, Эллион! Выводите всех через кухню...
   - Задний двор в огне! - Сообщил подбежавший Мьямер.
   - Через кухню не пройти, - Покачал головой Хегельдер.
   Остин поморщился, дернул ушами.
   - Возвращаемся в подвал! - Решил он. - Выйдем на северный склон через черный ход.
   - Не получится, - вмешалась Арианна, отбрасывая за спину волну присыпанных пеплом волос. - Подвал задымлен. Вернемся - умрем!
   - Может прорваться через крышу? - Предложил Андреа, смаргивая. Клочья горячей изгори кружили роем снежинок. - Восточное крыло еще свободно.
   - С крыши нет выхода к восточному склону, а прыгать - слишком высоко. У нас без чувств больше двух десятков, полсотни не может самостоятельно идти. - Люка разом оборвал вспыхнувший в сердцах огонек. Светлый лик молодого эльфа потускнел, сияющая кожа поблекла - от прежнего блеска не осталось и следа.
   В витражах ярилось пламя - весь двор объяло багровым заревом, из гостиных и соседних покоев вываливались черные дымные колонны, что-то лопалось и разлеталось. Горький воздух раздражал горло, из глаз текли слезы.
   Остин обвел взглядом сотни лиц, обращенных к нему с надеждой. Груз ответственности давил свинцовой плитой. Сердце переполнили страх и отчаяние: огненная ловушка захлопнулась, отрезав все пути к спасению. Бежать некуда, надеяться не на что...
   Теплая рука коснулась плеча. Остин обернулся - рядом была Арианна. Изумрудные глаза лучились светом, на губах расцвела улыбка. Душа эльфа словно воспарила к звездам, коснувшись мудрости небес. Злой отчаянный мрак отступил, а ледяные оковы безнадежного горя, едва не овладевшие им, потерпели крах. Сердце преисполнилось отвагой; он нашел внезапное и неожиданное решение.
   - Склад. Спускайтесь в склад, - твердо повелел Остин. - Уйдем из замка потайным ходом.
   Левеандил Око Бури улыбнулся: конечно, потайной ход! Как они могли забыть? Тот самый ход, через который в Ательстанд в начале зимы заполз виверн (убивший старого Глоки и пытавшийся прикончить его молодого сына Драбу, что уцелел лишь благодаря своевременному вмешательству темного эльфа). Как хорошо, что его все-таки не завалили.
   - Левеандил... - обратился Остин.
   - Понял! - Кивнул тот и ринулся с криком: - Все за мной. Рамендил, освещай путь. Все, кто может идти самостоятельно - вперед! Вы! Берите раненных и тех, кто без сознания. Эллион, Мьямер, замыкаете!
   Рамендил возвысил разгоревшийся фонарь и первым бесстрашно бросился в дымную неизвестность. Серебристо-золоченная река эльфов потекла в сторону гостевых по коридору, озаренному сверхъестественным жаром Живого Огня - предстояло спуститься на два этажа и свернуть в складские помещения. Арианна вместе с Эриданом и Лексом исчезла в обжигающем тумане. Волк-альбинос тоже.
   - Хегельдер, Люка, Андреа, Элла, идете со мной. - Остин Орлиный Глаз заматывал лицо оборванным краем рубахи. - И вы, - обратился он к пятерке белых гоблинов. - Кони все еще заперты в конюшнях. Отпирайте двери и выводите их потайным путем в восточной стене. А вы, - он кивнул спутникам, - поможете вытолкать повозки с продовольствием, привезенные вчера на закате.
   Хвала Всевидящему, леди Миллиана не успела их разобрать и они все еще стояли у кухонного крыльца, запряженные лошадьми.
   - Поспешим.
  
  
   ... Под покровом густых предрассветных туманов эльфы вышли из потайного хода у излучины реки и повернули на запад. Осипший ветер разгонял застоявшуюся в легких гарь и отрезвляя задурманенные парами Живого Огня головы.
   Слева ревели свинцовые волны Этлены. Лопухи окаймляли северный берег островками молодой зелени. Справа разверзались темные ложбины и пропасти. За ними в синих сумерках теснились отвесные стены Вал-Геара. Впереди белели острые грани неослеженных пиков Караграссэма.
   По каменистой долине приходилось пробираться почти на ощупь, это лишало беглецов последних сил, но эльфы не сдавались. Они плыли неспешным, но уверенным и ровным строем по трое-четверо в одеждах потерявших прежний лоск и белизну. Тех, кто не мог идти - несли на руках или самодельных носилках. Чуть слышное эльфийское пение шелестело в сонной, пробуждающейся тиши горного края.
   Остин шел первым. Замыкали шествие две повозки со снедью, закупленной в Аяс-Ирит и спасенные доблестью Люки и Андреа, Хегельдера и Эллы. Благородные хас-каси и лабрадоры метались у ног белых гоблинов, что вели под уздцы величественных породистых жеребцов - всех, кого успели вывести из конюшен.
   ... К мосту, перекинувшему арку на южный берег Этлены, беглецы добрались, когда восходящее солнце одело зубчатые склоны в сверкающие золотом и ярким багрянцем шелка. Тут, под навесом молодых раскидистых ив, на ковре упругого мягкого мха Остин приказал устроить получасовой привал, а сам с десятком крепких воинов встал дозором.
   Каменистая подошва горы дышала обманом. Высокие хребты и бездонные горные расселины злобно молчали. Холмы, оплетенные свежими стеблями женьшеня, таили угрозу. Зловеще хихикал восточный ветер, временами взметая ворохи брызг и кидая их в пропахших гарью беглецов. Под любой тенью мог таиться вооруженный недруг.
   Молодой лесной эльф привалился к тонкому стволу и заглянул в прибрежную мель. Здесь Этлена походила на ласковый спокойный ручеек, но в десяти футах к западу начинался уклон. Там гремело, как в грозу, а бурные потоки, переливаясь через истертые выступы вспененными каскадами, спадали в далекую каменную чашу.
   - Я говорил, его стоило прирезать, пока была возможность, - хриплый рык не застал Остина врасплох - во враждебных землях он всегда был настороже.
   Владетель поднял голову - в пяти шагах стоял Мардред. Голову огра перетягивала окровавленная повязка. Правая рука держалась на перевязи, в левой палка-костыль. Доспеха не было, нижнюю рубаху щедро запятнало темной кровью. Его крупно потрепало, и сейчас он с трудом держался на одной ноге, опираясь о ствол ивы.
   - Кого? - Нахмурился Остин.
   - Вы поняли, - огрызнулся огр. - Тогда ничего бы не случилось.
   - Это только твои мысли или остальные считают так же?
   - Кто - как, - пожал плечами раненный.
   - Его смерть не помогла бы, - на прекрасное эльфийское лицо легла тягостная тень.
   - Почему? - Огра распирало от удивления.
   - Тролли пришли не за Габриэлом, Мардред. Они пришли за Белым Лебедем.
   Мардред присвистнул.
   - Гвоздь мне... В приюте пряталась Белый...
   - Замолчи. - Оборвал разгоряченного друга Орлиный Глаз. - Об этом не стоит кричать у каждого столба.
   - Вы думаете... - огр понизил голос и мотнул лысой головой на эльфийский лагерь. - Она там? Одна из них?
   - Я не знаю, - мрачно бросил эльф.
   Мардред немного помолчал, слушая звонкое пение ручья, разбуженного теплом весны. Холодный порыв сорвался со склона и прокусил одежду.
   - Что будет с приютом? Вы бросите дело всей своей жизни?
   Остин горько вздохнул и обернулся на север. Немилосердное небо отобрало у него смысл жизни, надежду, будущее - где-то там, за завесами серебристо-серого полога в утреннем сиянии все еще догорали руины Ательстанда и тлели тела павших, не погребенных защитников.
   Свежий ветерок обдул усталое задумчивое лицо.
   - Не брошу. Придет время, я вернусь. - Пообещал он.
  
   * * *
  
   На исходе ночи бури темный эльф пересек долину ручьев и ворвался в темень соснового бора, лепившегося по восточному склону Драконовых гор. Неуловимой тенью перетек по гребням нагорий, заросших пахучим вереском; пересек речные поймы, укутанные мерцающими туманами; промчался вдоль зеленеющих равнин, укрытых тенями отвесных скал и вырвался к узкому горному ручейку.
   Тролли шли по пятам. Под ужасной поступью дрожали скалы и сходили сели, осыпались камнепады и надвое переламывались вековые дубы. Земля чавкала и стонала. В страхе разбегались лисы и барсуки; из гнезд с гомоном разлетались скворцы и пичуги.
   - Нагоняют, - усмехнулся эльф.
   Изредка он пропадал из виду, приводя тупоголовых тварей в бешенство, но никогда не исчезал окончательно, ибо отрываться от преследователей и не собирался. Как только два огромных, сверкающих металлической чешуей, силуэта соткались на опушке большой поляны, он повернул на северо-восток и сорвался на бег. Облако серебристых мотылей прыснуло в небо, смыкаясь за ним сияющим занавесом. Тролли слышали его эхо, видели его тень, но нагнать не могли, и покрывали равнины и зеленые островки леса бессильными воплями. Шерла это только забавляло.
   Габриэл несколько часов петлял с камня на камень, перелетал с валуна на валун, пока не оказался на краю одинокого гребня, зависшего над многофутовым обрывом. Холодный порыв взметнул черные волосы и вскинул широкие длинные рукава-крылья.
   На западе взымалась белая махина Караграссэма. Предгорные подножья оплетали плотные туманы. В редких разрывах просматривались вересковые холмы и лесистые лощины. По северо-западным гребням Вал-Геара тянулись дымные шлейфы подсвеченные искрами зарниц. Воин повел плечом - то чадили проломленные башни и руины крепостной стены Горного приюта. Даже сюда, за полсотни миль от пепелища, ветер доносил отголоски горьких паров. Тайна Ательстанда раскрыта, а сам замок низвергнут и растоптан - ему уже не быть прибежищем отчаявшихся и потерявших надежду. Растерзав очередной островок эльфийской веры, Брегон еще на один шаг приблизился к мечте о безраздельном господстве над равниной Трион.
   Габриэл нахмурился и отвернулся. В глубине души нарастало обжигающее чувство тревоги. К северу в отблесках вечных снегов белели неприступные гряды Аред Вендела. За ними бушевали штормовые волны ледяного океана, омывавшие неприступный оплот варваров-северян. С востока тянуло гнусной сыростью бурых низин; в них отражались плывущие вдаль облака - край гиблых болот неумолимо приближался.
  
  
   Габриэл вышел к Пахучим Топям на третье утро.
   Болотам, тянувшимся до горизонта серо-зелеными пузырящимися заливами, не было конца и края. Над маслянистыми гладями парил удушливый, почти осязаемый смог. Торфяники и солончаки возникли здесь задолго до величия Города Солнца. Гелиополь давно пал, а трясина, бурлившая и кипевшая к востоку от Драконовых гор, за лесами и долинами, все еще жила на этой земле по своим особым законам бытия.
   Габриэл порхал по кочкам, выступавшим над маслянистой жижей, с ловкостью дикой птицы и увлекал бестолковых троллей в глушь, откуда уж не было обратного пути. Справа били фонтаны смрадного пара. Слева шумел сухой камыш. Густой газ полупрозрачными клубами переплывал от одной кочки к другой. Угрожающе клокотали лужицы, испуская струйки пузырьков. Стоило одному или двум лопнуть - над болотом повисал отвратительный запах мертвечины и разложений.
   Охристая вода задрожала, потом еще и еще - тролли шли совсем близко. Темный эльф обернулся: в хрустальных, светло-голубых глазах отразились тени нагонявших его великанов. Первый, Бобин, горевший в черной ярости, проваливался по колено, а то и по пояс в мутную топь, но упорно выкарабкивался и продолжал путь. Второй, Добин гонимый жаждой расправы над убийцей "хозяина", размахивал руками, отгоняя стаи мошкары и слепней, и рычал как гигантская подземная печь. Жажда мщения затмила скудный разум рожденных Камнями, и они, не чуя смертельной опасности, шли навстречу неминуемой гибели.
   Мышеловка захлопнулась.
   Молодой шерл проворно зашвырнул малахитовое ожерелье на одинокую кочку, торчавшую точно костяной горб, и исчез в зарослях камыша, шумевшего вдоль скудной полоски твердой земли.
   Заметив изумрудное свечение, Добин кинулся вперед, выбрасывая руки. Но сделав несколько шагов, с удивлением посмотрел под ноги - вместо твердого камня там клокотала мягкая муть. Она расступилась, как зыбучий песок и поглотила его по шею. Тролль принялся барахтаться, взбивать фонтаны, отчаянно реветь. Все его попытки освободиться казались бесплодны. Бобин, выкарабкавшись из оврага, бросился братцу на помощь, но тоже пал пленником иллюзорных трясин.
   В зловонной тишине гуляли предсмертные вопли, в замершее небо летели рваные стебли и клочья кувшинок. Трехминутная борьба с мощью и коварством болот была ими проиграна. Зеленые челюсти, намертво сомкнувшиеся на телах великанов, стремительно утянули их в липкую пучину смерти. Единственным напоминанием, что где-то здесь только что, хлюпая, сопротивлялись тролли, стали несколько вздувшихся пузырей.
   Габриэл изящно выпрямился, балансируя одной ногой на кочке, коронованной сухим осотом. С тварями покончено. Теперь можно подумать о дальней дороге. Воин развернулся и легкими перескоками добрался к краю болот.
   Дул западный ветер, махровые облака обложили мир, косой дождь переменился мокрым снегом.
   Идти в пограничную крепость Оргол Дол он и не собирался; у него был иной путь. На юг - в родной Эр-Морвэн. Все, что он узнал от Эгберта-Хилого, переполнило его праведным гневом и желанием вмешаться и пресечь сумасшествие сына Теобальда. Его разум терзало сомнение, а сердце снедали тревога и холод грядущей беды. Некий Звездочет овладел волей Брегона, замыслив пусть хоть и великие, все же черные и ужасающие деяния. Он задумал вести народ темных эльфов в средоточие зла и ужаса, отчаяния и злобных чар - на Запад. Даже глупцу было понятно - роковой шаг только приблизит закат Подземного королевства. А если Брегон этого еще не понял, он всего лишь слепец и предатель, лишенный прозорливости.
   Габриэл прыгнул на размокшую почву. Если король не способен остановить крах великой Твердыни юга и спасти Детей Сумерек, это придется сделать простому воину - изгнаннику, чья жизнь отныне не дороже ломаного пейса.
   Весть о кончине Теобальда ранила его сердце, новость о казни маршала Кэллиана была больнее удара под дых; страхи за сестру и племянников оправдались - гордость темных эльфов - величественную столицу растоптали, а народ обратили в марионеток воли Зла. Над всей равниной Трион нависли Тени Рока - Тени Запада.
   Габриэл не мог оставаться в стороне. Пробил набат. И звал он изгнанника.
  
  
   ... Хэллай нагнал его на границе болот и Харисуммы на следующее утро. Выскочив из зарослей орешника, волк преградил путь и, повернув морду боком, обнажил белый острый клык, блеснувший кинжалом. В алом глазу сверкнул свирепый огонек.
   - Призрак, - узнал альбиноса шерл. - Зачем явился?
   Волк хрипнул, тряхнув мокрым хвостом.
   - Твоей госпоже следует быть осмотрительней. Брегон отошлет на ее поиски новые отряды ищеек. Лучше уведи ее подальше в горы. Затаитесь на время...
   Лунный волк злобно зарычал и угрожающе вскинул голову, распахивая пасть, усеянную острыми, как бритвы зубами. Передние лапы яростно ударили по траве, расплескивая блестящую росу.
   - Ладно, тише, - Габриэл развел руки в стороны ладонями вверх, - нет, так нет. Так чего явился?
   Лютый припал к земле. Завиляв пушистым хвостом, он кивнул мордой на запад. Алые глаза покосились за эльфийскую спину.
   - И не надейся, - отрезал эльф. - Я не пойду в Оргол Дол. Передай Арианне, Остину и всем, кто тебя прислал - я не вернусь.
   Альбинос ощетинился и глухо захрипел. Шерсть встопорщилась и заиграла расплавленным серебром. Когти выскочили из подушечек, впились в мягкую лесную почву. Не такого ответа он ждал от исчадия ночи.
   - Ты мне запрещаешь? - Усмехнулся темный воин. Его глаза сверкнули горными озерами.
   По зеленевшим кронам прокатился визгливый порыв. Буйные травы предгорий полегли в бок. Влажные волосы Габриэла взлетели на плечи. Белоснежная волчья шерсть заволновалась, как морские волны. Хмурое небо пролилось новой порцией холодных капель, взбивая с листьев пар и замешивая почву слякотью.
   Напряжение, готовое вылиться в кровопролитие нарастало. Ни эльф, ни зверь не желали уступать. Первый держал путь в сторону Мертвых гор, второй пришел отвести в Оргол Дол - пограничье, где осели беглецы Ательстанда.
   - Ладно, - благоразумно уступил парень непреклонной зверюге (не кровь же лить, в самом деле, а если пришлось: вряд ли бы волк уцелел), - я пойду с тобой. Будет повод проститься с Белым Лебедем, - иронично добавил он.
  
  
   октябрь 2018
  
   Продолжение романа в части второй "Тени Запада"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"