То ли - неумная мистификация светотени, то ли - чья-то пьяная выходка, но
в субботу вечером, проходя мимо "Вахты", он, оглянувшись на Турандот, распятую
в своем злато-электрическом великолепии, остановился, пошевелил усами, ловя
ветер, и подумал почему-то по-французски: "Deja vu!"
   Фонтан кропил частых прохожих маленькими иголочками, захлебываясь в самом
себе. Кафе, подбирающееся почти вплотную к принцессе, ритмично похрюкивало,
извергая в cвежий поздневесенний воздух музыкальную отрыжку. В стороне, где-то
у корня улицы, голосили бешеными воробьями кришнаиты, а Антон Палыч молча
шевелил усами, словно какой-то пруссак, и хрипло, со странным акцентом, повторял
про себя: "Deja vu".
   Вечер был совершенно незнакомый, чуть смугловатый, с едва наметившимися
подглазными мешочками, солнце светило совершенно на особый лад и даже садилось
как-то необычно - свечой падало в горизонт, цепляясь по дороге за крыши. И все
казалось новеньким, неношенным, так что не было решительно никакой причины для
этого престранного французского явления.
   Антон Палыч огляделся, силясь ухватиться хоть за одно проплывающее мимо
лицо, узнать его, громко и радостно вскрикнуть подбитой птицей, подбежать
обниматься, угостить парой пива: в общем, обнаружить в окружающей реальности
что-нибудь хоть чуть родное и знакомое, свалив на его присутствие гадкий
флэшбэк.
   Оказалось, что половину прохожих Антон Палыч явно видел впервые, а другая
половина проносилась мимо с такой скоростью, что невозможно было отследить их
личностей.
   Зазлобившись, Антон Палыч зыркнул красным глазом на Турандот и густо плюнул
в фонтан, к удовольствию проплывающей мимо стайки малолетних библиофагов.
Сорвав апплодисмент, А.П. нарочито безразлично продефилировал вкруг водяной
отдушины и, раскланявшись, поковылял дальше - к основанию Арбата, стараясь
шаркающей, медленной походкой задавить французсщину, растереть по нагретой
брусчатке, чтобы затем соскоблить, собрать в пакет и скормить какой-нибудь
лошади.
   По правую его руку медленно стекало с веток время, по левую - сверкали
железнодорожным хромом бывшие "Бублики". Миновав антикварную лавку, он взял
чуть вправо и купил горячего глинтвейну в пластмассовом стаканчинке. "Что-то
будет!" - подумалось ему. - "Quel que chose va passer!"
   Hаблюдая за сморщенной старухой с позвякивающей матерчатой сумкой в руках,
верной сукой глядящей на двух коротко стриженых субъектов, лениво потягивающих
пиво, опершись на деревянные перила, ограждающие питейное от остального мира,
Антон Палыч вылакал стремительно остывающее вино, захлебываясь бритвенно
острыми запахами специй, и, порывшись в поджаром бумажнике, взял второй стакан.
   Почти стемнело. Мигнув белесо-желтым глазом, ожил близстоящий фонарь. Воздух
становился прохладен и наполнен вечерними звуками.
   Антон Палыч прислушался и почувствовал в себе все усиливающуюся вибрацию,
эхо, хрипло твердящее: ":ja vu: a vu: vu: u-u-u:" "У-у-у-у-у!" - взвыло где-то
севернее. - "У-а-у-а-у-а-у-а!"
   Дрожащей рукой он поднес ко рту стакан и сделал короткий, быстрый глоток.
Вино обожгло, встало в горле огневым комом.
   Закашлявшись, Антон Палыч неловко дернул рукой, и ровно половина содержимого
стакана выплеснулась в неглубокую лужу, расположившуюся прямо под перилами.
   Еле отдышавшийся А.П. заглянул в это окно в мостовой и увидел, что вино
золотисто-бензиновой пленкой растеклось по поверхности воды, образовав собой
нечто вроде черепа, в каждой глазнице которого было по уютно искрящейся стреле.
Оба наконечника настойчиво кивали куда-то в сторону Вахты.
   "Deja vu-u-u!" - прохрипело эхо.


                                        *   *   *

   Арбат как бы свернулся сытым питоном, засунув зачем-то хвост в пасть. Как ни
старался Антон Палыч выбраться наружу из этого переплетения переулков и
переулочек, рассеченных надвое широким шрамом, как ни силился добраться до
метро или хотя бы - автобусной остановки - все было напрасно. Всякий раз он
возвращался назад и, замечая грозную тушу Вахты сворачивал в какой-нибудь
узенький аппендикс, бежал прочь, а потом вновь оказывался где-нибудь у
Антиквара или между Цоевой стеной и каким-то роскошным магазином, один на один
с непонятно чего желающей громадой. Так он носился, сшибая встречных прохожих,
и один раз даже схлопотал по шее чьей-то тяжелой лапой.
   В конце концов он, выдохшийся, замученный гонкой, вылетел из очередной
подворотни прямо к Турандот. Арбат неожиданно опустел, став тихим и угрожающим.
   Антон Палыч еле держась на ногах обреченно проковылял к фонтану. Явление,
мучавшее его с самого заката, окрепло до неимоверности, нарастив
культуристические мышцы, накачав шею.
   Прошаркав мимо принцессы, А.П. уронил себя на колени и уткнулся головой
в двери вахтанговских касс. Так он простоял минут двадцать, судорожно
вздрагивая плечами. Потом - огляделся и заметил у каменной скамьи, тянувшейся
вдоль стены, полупустую бутылку пива. Встал, взял ее в руки, плюнул пару раз в
узкое горлышко, помочился туда же и, раболепно глядя на принцессу, вылил
получившуюся смесь в фонтан.
   Сверкнуло. Вскрикнуло коротко и зло.
   Обнаженная, многорукая Турандот, оскалившись золотыми зубами, сияющей
недотыкомкой соскользнула на мрамор. Hе шее ее висели тяжелым грузом три черепа
с горящими глазами.
   Протанцевав странным манером по ограждению фонтана, она приблизилась к
Антону Палычу и ласково его поцеловала.
   А.П. просиял. "Значит - обойдется!" - подумал он.
   Принцесса тем временем обошла его несколько раз против часовой стрелки,
совершая руками волнообразные движения, издавая золотым горлом тихое
курлыканье. Черепа у нее на шее нашептывали что-то ласково-зловещее, зыркая
яркими провалами глазниц.
   "Миы-ылый!" - просипела Турандот и быстрым, неожиданным движением спихнула
Антона Палыча в воду. Одна рука ее оказалась у него на затылке, не давая
поднять голову, другие - сковали конечности, предотвращая любые попытки к
бегству.
   "Миы-ылый!" - повторила она прямо в ухо уже захлебнувшемуся Антону Палычу.
   И восток покраснел, услышав ее голос - столько в нем было страсти.