Ночь. Гроза. Веселье молний
Средь лохматых черных туч.
Гром то охает, то стонет
С высоты небесных круч.
По болоту, вдоль трясины,
Где гнилье и сухостой,
Там, где черный лист осины,
Вьется торный путь змеей.
Бледен. Худ. Дрожа от страха
И нахохлившись, как птаха,
Путник еле двигал ноги
По ночной сырой дороге.
Он шептал себе не раз:
Вот он - мой последний час.
Вдруг, из тьмы он слышит слово:
Я помочь тебе готова...
Путник будто в землю врос,
Неподвижен он, как камень,
По спине скребет мороз,
Жуть таится за корнями.
В синем отблеске грозы
Лик старухи безобразный.
От него мутится разум,
Страшно, прямо, до слезы.
Зрит страдалец наш Ягу,
А та шепчет: помогу...
Молвил путник ей в ответ:
Я прошел почти весь свет,
Но не смог найти той силы, 
Что спасает от могилы.
Помоги мне хворь сломить,
Чтобы смог я дальше жить.
Усмехается старуха,
Будто филин ухнул глухо:
Жизнь? На что она тебе?
Покорись скорей судьбе.
И пусть тело смерть разрушит,
Я ж твою пригрею душу,
Дам немного отдохнуть,
Дальше в царство мертвых путь.
Путь весьма тот не простой,
Ей туда никак одной.
Что же медлишь ты? Давай!
Соглашайся! Умирай!
Нет, мне жизнь еще мила,
Шепчет путник еле-еле,
Мне бы только силы в теле,
Дома ждут меня дела.
Бедствует моя семья,
Дети сытости не знают,
Крыша дома протекает...
Должен всё исправить я.
А старуха зло в ответ:
Глуп ты, милый,  без сомненья,
Жизнь, в ней только лишь мученья.
Не устал ужель от бед?
Нет, - он глянул  на Ягу,
Она ж снова: помогу...
Руки цепкие. Удавка.
Жалобный предсмертный стон.
Словно сорванная травка,
Умер он. Со всех сторон
Тут же нечисть налетела,
Душу вырвали из тела,
На куски порвали, рады,
А  Яга вещает стаду:
До чего же хороша
Отстрадавшая душа.
Только жаль, что  взяли силой,
А не то бы слаще было!