Наруто: Падение Асуры

Часть 1 – Глава 1

Зал Совета Конохагакуре но Сато был построен по приказу Шодай Хокаге. Он отражал те противоречивые времена, в которые была основана скрытая деревня. Светлые стены, украшенные резьбой, смотрелись не очень гармонично рядом с тяжелой мебелью черного дерева – немым свидетелем бесчисленного количества тайн. Но как-бы то ни было, ни один Хокаге не пытался изменить что-то в этой комнате, ведь Нидайме открыл секрет одному из своих учеников:

«Сару, эти стулья являются единственной причиной, которая не позволяет мне заснуть на заседаниях Совета».

Сандайме Хокаге старался не ерзать, видя, в очередной раз, истину в словах своего предшественника и учителя. Но тем не менее, четыре десятка лет правления не сделали эти стулья более удобными для его задницы. Единственным утешением являлось то, что другим сидящим было столь же неудобно. Кто сказал, что Сарутоби Хирузен не был мстительным?

Взгляд старого Хокаге мазнул по лицам влиятельных джоунинов и старейшин. Увиденное ему не понравилось: за темными глазами таились боль и отчаяние. Неужели атака Девятихвостого Лиса столь сильно подорвала мораль в Конохе? Конечно, он понимал, что погибли десятки, но ведь это были не сотни и тысячи, которые могли бы исчезнуть без героизма Минато. Хотя, возможно, что все дело было в страхе...

Люди боялись, что однажды Лис вернется и его уже некому будет остановить.

– Как вы знаете, наш Йондайме Хокаге – Намиказе Минато – пожертвовал своей жизнью, дабы сокрушить Девятихвостого Лиса. Поэтому я ввожу военное положение и завтра жду от вас отчета о нанесенном ущербе и планах восстановления деревни.

Слова правителя Конохи вызвали понимающие взгляды собравшихся людей.

– Хокаге-сама, скажите, каким образом был повержен Девятихвостый? – Яманака Иноичи озвучил вопрос, интересовавший всех присутствующих. Голос женоликого главы клана мастеров ментальных техник был глух и устал.

Сарутоби обвел взглядом присутствующих и вздохнул:

– Минато запечатал его в животе у Шинигами.

– Значит легендарное киндзютсу клана Узумаки все таки существует, – задумчиво протянул Учиха Фугаку. До сего момента он не мог и представить, что Коноха владеет техникой, способной призвать самого Бога Смерти. – А что случилось с Кушиной-сан?

Сарутоби закрыл глаза, заранее догадываясь о реакции, что последует на его слова.

– Кушина выжила, несмотря на повреждения, полученные ею, из-за действий неизвестного шиноби, который вырвал из нее Девятихвостого.

Температура в помещении упала на несколько градусов, только чтобы через мгновение взорваться какофонией яростных криков. Факт того, что эта атака являлась актом агрессии, а не была случайностью, вызвал шок. Но старый Хокаге уже переключили свое внимание на людей, мнение которых действительно что-то значило. Сарутоби хотел знать, не попытаются ли они половить рыбку в мутной воде.

Утатане Кохару лишь слегка опиралась спиной на стул. Ее тонкие брови были нахмурены, но, похоже, мысли витали где-то далеко. Хирузен хорошо знал пожилую куноичи, что в юности была его товарищем по команде, и сейчас находил ее поведение необычным.

Митокадо Хомура смотрел на всех раздраженно. Лишь его глаза, время от времени, поблескивали за стеклами очков. «Ну, с этим все понятно, – подумал Хокаге. – Хомура-кун с детства не любил терять время, и именно этим – тратой времени – он считал заседание расширенного Совета».

А Шимура Данзо...

За свою долгую жизнь Сарутоби так и не понял, как Данзо удавалось придать лицу это своеобразное выражение. В видимом глазе старейшины светилась насмешка, в то время как уголки тонких губ были опущены вниз, в недовольстве. Идеальная маска скрывающая мысли.

– Тихо! – Сарутоби редко поднимал свой голос и Совет понял, что где-то переступил грань дозволенного. – Говорите по одному.

– Баланс между Великими Деревнями разрушен, – медленно произнес Хьюга Хиаши в опустившейся, словно зимний туман, тишине. – Мы лишились, как силы Девятихвостого, так и нашего молодого Хокаге. – Белоглазый глава клана нахмурился. – Я думаю, нам нужно готовиться к новой войне.

– Не говори глупостей. – Кохару раскрыла веер, закрывая нижнюю часть лица. Немногие из присутствующих знали, что этот простой предмет в ее руках не уступал по смертоносности легендарным клинкам Семи Мечников Киригакуре. – У нас есть, как минимум, пара лет, пока враги будут зализывать раны после той бойни, что устроил им Минато во время Третьей Великой Войны.

Следующий час Сарутоби без особого интереса слушал вялую перебранку между членами Совета, пока, наконец, не закончил заседание, оставшись наедине лишь со старейшинами.

– Не далее чем две недели назад шиноби Такигакуре но Сато запечатали Семихвостого Жука в нового джинчуурики. Я думаю, пришло время вернуть, отданное нами когда-то... – Казалось, что тени сгустились вокруг Данзо, а его лицо, покрытое шрамами, что свидетельствовали о бесчисленных боях, в которых он сражался и победил, стало выглядеть демонически.

– Вот как? – голос Хокаге был тих, но скрытая угроза заставила поежится трех ветеранов сотен сражений. Сарутоби Хирузен не зря был третьим человеком в истории, получившим титул Шиноби но Ками. – Хотя, возможно, что ты прав, Данзо. Разработай операцию. Я хочу чтобы уже через неделю наш новый джинчуурики был в Конохе. – Сарутоби замолчал на мгновение. – Не забудь устранить всех кто будет участвовать в похищении, дабы соблюсти полную секретность.

Он оглядел старейшин, давая им слово, и прикурил трубку.

– Почему Минато не использовал своего сына для создания нового джинчуурики Девятихвостого Лиса? – Очень хорошо зная насколько Йондайме Хокаге был верен деревне, Хомура желал выяснить причину, по которой тот не до конца исполнил свой долг.

Сарутоби выпустил облако табачного дыма.

– Минато попытался, но не смог. По словам медиков, Наруто родился с каким-то дефектом, он никогда не сможет использовать чакру.

Старейшины недовольно переглянулись. Теперь остался только один нерешенный вопрос.

– Хирузен, что ты планируешь делать... – начала Кохару.

– ...с кланом Учиха, – прошипел Данзо. – Только они были способны управлять Девятихвостым.

Сандайме Хокаге не ответил. Внезапно, его сердце пронзила горечь от потери Бивако. Он молча подошел к широкому окну и затянулся ароматным дымом. Темные глаза глядели на кровавый восход над Конохагакуре но Сато.

***

Воздух звенел от летнего зноя. Конохагакуре но Сато словно вымерла. На пыльных улицах можно было увидеть лишь полудохлых от жары псов, которые лежали, вывалив влажные языки, везде, где могли найти хоть какую-нибудь тень.

Темноволосый мальчик лет восьми в простой серой рубахе и потрепанных штанах выскользнул из ветхого домишки, которым заканчивалась грязная улица. Он прикрыл за собой дверь, задумчиво потер щеку с тремя тонкими линиями и, стрельнув по сторонам карими глазенками, поспешил к окраине скрытой деревни. Он прошел по кривым улочкам к огромным воротам и дальше, по размытой недавними дождями дороге к лесу.

У опушки мальчик замедлил шаг и внимательно посмотрел по сторонам. Убедившись, что поблизости никого нет, он нырнул под своды деревьев и заскользил между стволами, бесшумно ступая по усеянной листвой земле.

Целью его недолгого пути была маленькая полянка. Она была почти круглой и идеально ровной. Мальчик вышел на середину и снял рубаху, обнажив жилистое тело. Он выпрямился, подобрался и сделал несколько плавных, скользящих шагов. Потом последовал удар рукой, поворот, еще несколько шагов, взмах, скольжение в сторону, поворот... Он словно исполнял причудливый танец. Движения его были угловатыми и чуть неуклюжими, но чувствовалось, что со временем они могут стать по-настоящему грациозными и ловкими. От них веяло смертью.

Не обращая внимания на жару и струящийся по лбу и груди пот, мальчик раз за разом повторял шаги, повороты, взмахи и удары. Лицо его было серьезным и напряженным. Если какое-то движение не получалось или выходило совсем уж неверным, он бранился сквозь зубы и начинал все сначала. Для него это не было игрой в шиноби, как для большинства ребят с его улицы. Это было тяжелое занятие, которому он отдавал все свободное время.

– Ты не доводишь левую ногу, и твоя форма получается слишком уязвимой.

Мальчик резко обернулся. Он и не заметил, что за ним уже давно наблюдают. Незнакомый человек стоял на опушке поляны и задумчиво смотрел на ребенка. Это был мужчина лет пятидесяти, высокого роста, широкоплечий, могущий. На нем был одет странный наряд, гета и рогатый хитай. За спиной висел большой свиток, а на плече – тыква с саке.

Видя немного смущенное лицо мальчика, мужчина широко улыбнулся.

– Не бойся, – сказал он. – Попробуй поставить ногу чуть дальше. Всего на полступни. И посмотри, что из этого получится.

Он снял свиток и тыкву и положил их на траву. Затем подошел к мальчику, по-прежнему настороженно молчавшему.

– Вот, смотри...

Он сделал шаг. Удар рукой. Описал плавный полукруг. Удар рукой. Шаг. Потом еще один и еще.

– Понял?

Мальчик кивнул и попробовал повторить движения так, как показывал странный прохожий.

– Держи спину ровной. Ногу ближе. Еще ближе... Плавнее... Вот так. Теперь похоже.

Мальчик остановился и посмотрел на незнакомца.

– Ты шиноби? – спросил он.

– Я великий и ужасный Гама Сеннин, разбивший тысячи женских сердец! – пафосно ответил мужчина, приняв забавную позу. И снова улыбнулся.

– Ты не из Конохи, – непонятно было, спрашивает мальчик или утверждает. Он не знал кто такие сеннины. – У тебя другой хитай.

– А ты хочешь стать шиноби?

Мальчик шмыгнул носом и едва заметно кивнул. Ему не хотелось говорить о своей мечте с первым встречным. Пусть даже этот первый встречный был ниндзя.

– У тебя неплохо получается. Много тренируешься?

– Всякий раз, когда есть время.

– Но его не бывает много, так?

– Да. Откуда ты знаешь?

– Помню себя. Как тебя зовут?

– Узумаки Наруто.

– А я – Джирайя.

Мужчина с серьезным лицом протянул мальчику руку. Тот так же серьезно пожал ее.

– Давай присядем? – Джирайя, не дожидаясь согласия ребенка, поднял свои вещи, отошел к краю поляны и сел, прислонившись спиной к дереву.

Наруто натянул рубаху и послушно последовал за ним.

– А что ты делаешь в Конохе?

– Не слишком ли ты любопытен, мой юный друг? – мужчина сказал это с улыбкой, но глаза смотрели холодно.

Узумаки опустил голову. Ему стало немного страшно. Взгляд незнакомца был похож на отточенный клинок.

– А, вообще, я еще и писатель. Пришел сюда за вдохновением, – уже мягче сказал Джирайя. – Кстати, а почему ты стесняешься того, что хочешь стать шиноби?

– Не знаю, – Наруто пожал плечами. – Просто, не хочется говорить. Я хотел поступить в Академию, но меня не взяли. Чтобы стать шиноби нужно уметь смешивать чакру, но у меня какой-то дефект... – Он помолчал пару секунд. – Не рассказывай никому, что я тренируюсь, хорошо?

– Хорошо.

– А ты надолго хочешь остановиться здесь?

– Как получится, – беспечно сказал Джирайя, вытащил из тыквы пробку и сделал глоток. – Так чем ты занимаешься, помимо тренировок?

– Охочусь, рыбачу, собираю лечебные растения, слежу за домом... В общем, всем.

– Родители есть?

– Нет. Мама умерла в прошлом году... – На лицо ребенка набежала тень. – Ее убили...

Сказать, что Наруто не любил поднимать эту тему было бы преуменьшением. Он ненавидел вспоминать о боли потери. Как ненавидел и Коноху.

Главным желанием восьмилетнего ребенка было увидеть родную деревню разрушенной. Впрочем, аналогичные чувства он испытывал и по отношению к Кумогакуре но Сато.

Причина для ненависти появилась у Наруто, когда его мать – Узумаки Кушину – принесли в жертву в угоду политике.

Еще казалось бы не так давно, он и Кушина часто побродили в окрестностях скрытой деревни. В то время, Наруто все деревья казались исполинами, подпирающими своими гигантскими кронами небосвод. А некоторые, о которых Кушина говорила, что они были выращены лично Сенджу Хаширамой, были подобны сказочным существам, призванным в этот мир с великой и непонятной целью. Он мог часами лежать на теплой земле в лесу, лежать, вдыхая густой запах смолы, и слушать шелест листьев, представлявшийся диковинным языком этих великанов.

Страшным же юный Узумаки находил то, что с момента смерти Кушины, его память о ней немного поблекла, стала какой-то серой. Впрочем, теплый смолистый воздух и нежные руки матери навсегда отпечатались в сознании мальчика. И еще вкус горячей еды, которую готовила Кушина и которую было так хорошо запивать ледяной родниковой водой.

Иногда у Наруто болело в груди, потому что живое и красивое лицо матери заменила застывшая, холодная маска. Как же так получилось, что лучше всего ему запомнилось именно это? Он был бы рад помнить другую Кушину, живую и яростную, как в ту ночь, наполненную предсмертными хрипами, лязгом железа, запахом гари и потоками огня и молний, обрушенными на женщину, защищавшую своего сына.

Кушина старалась не думать о смерти. Она жила радуясь жизни, любила и ненавидела всем сердцем. В бою она сражалась как демон, даже лишившись силы Девятихвостого, потому что это стало ее стилем и заставляло врагов нервничать.

Разобраться, что же на самом деле произошло, Наруто смог лишь узнав о попытке похищения ребенка из клана Хьюга, которое организовали шиноби Кумогакуре но Сато по приказу Райкаге. Точно такое же похищение, что Кумо попыталось провести в отношении него. Глупцы неверно считали, что Наруто унаследовал особую чакру своей матери, в то время как он был по-сути калекой.

Во время попытки похищения Кушина уничтожила нападавших, несмотря на то, что они обладали дипломатической неприкосновенностью. Впрочем, то же сделал и глава клана Хьюга. Вот только, когда Райкаге потребовал голову Кушины, то Коноха согласилась, а когда через неделю после первого требования пришло второе, на голову Хиаши – Коноха ответила отказом. Между двумя деревнями произошло пара стычек и инцидент был забыт. Всеми, кроме Наруто.

Тот факт, что родная скрытая деревня не только убила его мать, но и оценила ее жизнь дешевле, чем жизнь главы могущественного клана, только сильнее разжигал пламя ненависти у мальчика.

В те тяжелые, беспросветные дни, Узумаки Наруто понял, что жизнь человека в этом мире – всего лишь мелкая разменная монета. И еще он понял, что станет тем, кто разрушит Коноху и Кумо.

«Цени человеческую жизнь, Наруто», – не раз говорила Кушина.

Сейчас он понимал, насколько странными были эти слова. Очень странными для женщины, которая сделала своей профессией убийство себеподобных. Хотя, возможно, когда-нибудь он сумеет осознать их мудрость.

Еще Кушина говорила, что человек не может жить под одним небом с убийцами своих близких людей:

«Нельзя прощать убийство дорогого человека. Если простишь, то превратишься в никчемное существо, ни родства не помнящее, ни чести не знающее».

Узумаки Наруто запомнил все о чем говорила его мать...

– Она была куноичи? – спросил Джирайя, прервав размышления ребенка.

– Да. Самой лучшей!

– А отец?

– Я его не знаю. А мама не рассказывала... – солгал Наруто.

Джирайя кивнул, словно убедившись в чем-то.

– С кем же ты живешь? – он спросил.

– Один.

– Тяжело приходится?

– Иногда.

Они замолчали. Джирайя потягивал саке, а Наруто задумчиво жевал сорванную травинку. Он уже перестал бояться и смущаться. Этот странный Гама Сеннин – что бы это ни значило – ему понравился. Немного подумав, юный Узумаки решил, что Джирайя был бывшим шиноби, хотя слово «бывший» по отношению к ниндзя было синонимом слов «нюкенин», «преступник» или «трус». Но мальчику не хотелось думать, что его собеседник был плохим человеком. Может он просто получил тяжелое ранение и больше не может сражаться. Разве человек виноват в том, что удача отвернулась от него? Нет. Такое может случиться с каждым. Значит, его не за что презирать. Главное, что он не был трусом.

Он уже давно делил людей на трусов и смельчаков – этот худенький мальчишка, едва встретивший свое восьмое лето. И сам изо всех сил старался быть таким, каким, по его мнению, должен был быть настоящий шиноби – сильным, бесстрашным и добрым. Таким же, как его мать. Он заставлял себя не бояться ночного леса и старших мальчишек. Он всегда смотрел прямо в глаза забиякам из Академии – представляя себе, что смотрит в глаза вражескому ниндзя. И поэтому не один раз вступал в драки... Но ни разу не издал ни звука, даже когда был бит. Потому что знал – эта боль есть ничто по сравнению с тем, что чувствовал его отец, когда Шинигами вырывал из него душу.

Много раз, после смерти Кушины, ему хотелось закричать или заплакать. Но он знал, что не может себе этого позволить. У него не было ничего, кроме мечты. А заплакать хоть раз – значит убить ее. Тогда в жизни не останется никакого смысла.

Вот это было по-настоящему страшно.

Наруто вздохнул и посмотрел на небо. Солнце было уже не таким жарким. Нужно было идти глубже в лес: проверить силки и набрать грибов. Утренняя добыча оказалось совсем скудной.

– Мне пора. Еще много дел, – сказал он и поднялся.

– Ну что ж, пора так пора.

Джирайя легко вскочил на ноги и отряхнул штаны.

– Мы увидимся? – с надеждой спросил Наруто.

– Да.

– Когда?

– Хоть завтра.

– Ты научишь меня еще чему-нибудь?

Джирайя внимательно посмотрел на ребенка. Что-то промелькнуло в его темных глазах. Печаль? Наруто не был уверен.

– Не думаю, что ты выбрал себе хорошую мечту. Ниндзя без чакры... – Он покачал головой.

– Разве мы выбираем мечты?

Джирайя забросил на плечо мешок и, не ответив, зашагал к постоялому двору.

***

Они действительно встретились на следующий день. Джирайя не обманул, как того опасался мальчик. Он появился на поляне так же неслышно. И как в прошлый раз, придирчиво следил за тем, как Наруто выполняет то или иное движение, поправляя, если он делал что-то не так, или одобрительно кивая, если ката получались правильно.

Так продолжалось еще три недели. Для юного Узумаки эти дни стали настоящим праздником, несмотря на то, что уставал он теперь в два раза больше.

Он спешил в рощу после утреннего обхода ловушек, чтобы успеть повторить, то что показал ему накануне Джирайя, и оставался на поляне почти до сумерек. За эти дни он научился большему, чем за год одиноких тренировок. И узнал об искусстве шиноби столько, сколько не узнал бы и за пять лет...

Он начал мечтать о том, что отправится путешествовать вместе с Джирайей и в пути будет постигать секреты ниндзя.

Наруто был убежден, что сумеет уговорить cеннина взять его с собой. Ведь и ему самому будет веселее бродить с другом – мальчик не сомневался, что они с Джирайей теперь друзья – и учеником. Дальше все рисовалось одинаково: первое задание на спасение принцессы, успех, слава, гордый за своего талантливого ученика чуть постаревший Джирайя... Но однажды, когда мужчина вновь пришел на поляну, юный Узумаки понял, что его недолгое учение закончилось. Он закусил губу и подошел ближе.

– Ты уходишь?

– Да. Мне пора, – спокойно ответил шиноби.

– Не можешь остаться еще хотя бы на несколько дней?

– Мне нужно идти. Я и так задержался здесь дольше, чем рассчитывал.

– Очень жаль. – Наруто опустил голову, чтобы мужчина не видел, как на глаза навернулись слезы. Он сам не ожидал от себя, что будет плакать из-за такого пустяка.

– Не грусти, – Джирайя потрепал юного Узумаки по голове. – Давай-ка присядем...

Они сели под деревом, как сидели в первый день своего знакомства, и долго молчали. Наруто ждал, что мужчина вот-вот заговорит, но тот задумчиво вертел в пальцах травинку и время от времени вздыхал. Наконец, когда мальчик решил, что прощание будет молчаливым, Джирайя посмотрел на него и сказал:

– Ты выбрал опасный путь, Наруто. Опасный вовсе не потому, что можешь умереть или стать калекой. Все мы когда-нибудь умрем. Разница лишь в том, как это произойдет. Ты смелый мальчик и не испугаешься этого. Опасность этого пути заключается в том, что если у тебя совсем чуть-чуть не хватит мужества, ты потеряешь себя...

– Как это?

– Шиноби убивает не клинок, – словно не услышав мальчика, продолжил Джирайя. – Его убивает гордыня, глупость или трусость. Последнее – самый опасный враг. Даже если шиноби вышел из схватки живым, выполнил задание, то бывает, что он все равно проиграл. Потому что на этом пути нужно быть безупречным. Малейший просчет и... Ты теряешь самое важное – ты перестаешь быть человеком.

– Я не понимаю.

– Просто запомни мои слова.

– Ты тоже что-то потерял?

– Многое. Почти все, кроме надежды. С ней расстаться не так-то просто, мой юный друг. Надежда очень прилипчивая женщина. – Джирайя грустно улыбнулся. – Но мы сейчас говорим не обо мне. Я уже говорил тебе, что ты выбрал опасный путь. Без чакры он особенно страшен. По-сути, твой шанс выполнить даже простейшее задание исчезающе мал. Но если ты все же решишь идти путем шиноби... Будь безупречным.

– Что же мне делать?

– Не знаю, – честно ответил Гама Сеннин. – Не знаю... Наверное, это и будет твой первый настоящий урок. Ты должен все решить сам. Помни, что научить чему-то нельзя. Можно только научиться. Спроси этот мир. Он даст тебе правильный ответ.

– А если нет?

– Мир никогда не ошибается, Наруто.

Они опять замолчали. Юный Узумаки понял, что сам должен найти выход. И никто ему в этом не поможет. От этого понимания на душе сделалось тяжело.

Джирайя встал, хлопнул по плечу мальчика и, не оглядываясь больше, зашагал прочь...

***

Встреча с Джирайей могла стать для Наруто началом его пути. Но стала его концом. Во всяком случае, концом такого пути, каким его видел мальчик.

Одно слово может разрушить храм мечты. И вовсе не потому, что фундамент оказался недостаточно прочным. Просто, одно слово едва заметно пошатнуло веру. И она постепенно, камень за камнем, обрушила храм, чтобы не видеть в нем отражения своей слабости. Так бывает. Для страсти гибельны любые сомнения. День за днем, год за годом они выхолащивают ее. Превращают в пустую фарфоровую маску, которую человек носит не столько по привычке, сколько из-за желания «сохранить лицо», придать прожитым годам хоть какой-то смысл. Хотя бы для самого себя...

Когда Джирайя скрылся среди деревьев, Наруто едва не побежал за ним. Уходил его друг, первый за все время после смерти матери. Уходил его учитель, подаривший... Нет, не подаривший надежду, но позволивший ей зародиться. Уходила его мечта... Мальчик рванулся было вперед, но, пробежав несколько шагов, остановился.

И неизвестно, что было бы, догони он легендарного шиноби. Может быть тот, поддавшись зову сердца, а не голосу разума, изменил бы свое решение. И взял бы сына своего любимого ученика с собой в путешествие. Взял не для того, чтобы заботиться о нем, и не для того, чтобы учить своему ремеслу, а лишь затем, чтобы придать своему существованию больший смысл.

А может быть, и не стали бы они попутчиками. Но нашлись бы у Джирайи, да и у Наруто нужные слова, которые смогли бы оставить в их сердцах покой и светлую надежду, а не горечь недосказанности.

Но Наруто замер на краю поляны. Замер, не в силах сделать ни шагу. И в этот миг мальчик почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Словно лопнула туго натянутая струна. В груди вдруг стало горячо-горячо. Но это длилось всего несколько мгновений. А потом на смену жару пришла леденящая пустота.

Юный Узумаки медленно опустился на землю и прислонился спиной к шершавому стволу дерева. Яркое солнце просвечивало сквозь листву. Пятнышко света упало на руку мальчика. Он сидел и бездумно следил за тем, как оно, постепенно меняя очертания, лениво переползает с руки на потрепанные штаны, а оттуда – на сочную траву.

Разошлись два пути. Соединись они, слейся воедино, как сливаются многочисленные ручейки в полноводную реку и, может быть, жизни тех, кто идет по ним, изменились бы до неузнаваемости. Но две одинокие линии пересеклись в одной крошечной точке и разошлись в разные стороны, так и не изменив ни своего направления, ни своей сути.

Теперь они с каждой минутой расходились все дальше и дальше в стороны. Неуклонно и неудержимо, как лавина, бегущая с гор. И Наруто каждой клеточкой своего тела чувствовал это отдаление. Но ничего не мог с ним поделать.

Что мешало ему догнать Джирайю? Не гордость, хотя и она тоже заставила его остановиться. Пускай он и был «дефектным» мальчишкой, но упрашивать кого-либо считал делом недостойным. Но все же не гордость остановила его. Было что-то более важное – непреодолимое и необъяснимое до конца чувство собственной ненужности там. Что-то подсказывало мальчику: какие бы слова он ни нашел, как бы ни умолял, ему придется идти своей дорогой. Ему нет места рядом с Джирайей.

Мальчик долго сидел на краю поляны. Лишь когда под сенью деревьев начали сгущаться сумерки и со стороны реки потянуло прохладой, он поднялся и поплелся домой. Он не знал, что будет делать дальше. Думать об этом не хотелось. Разочарование было слишком сильным. Оно повергло его в оцепенение, похоронив под собой и мысли, и вопросы, и надежды.

Отрешенно глядя перед собой, Узумаки лег спать, не заботясь об ужине.

Наруто долго ворочался на жестком футоне. Но сон не шел. Он лежал, ощущая сосущую пустоту внутри. Такого острого чувства одиночества и бессмысленности своего пребывания на этом свете он не чувствовал со смерти Кушины.

Нет, он не заплакал. На слезы не было сил. Его словно выжали. Мальчика по имени Узумаки Наруто больше не существовало. Осталась лишь пустая оболочка, которая могла двигаться и воспринимать окружающий мир, но не способная почувствовать ничего, кроме собственной пустоты. Если, конечно, пустота может ощущать саму себя...

Он просто лежал, глядя в темноту и слушая звуки, которые доносились с улицы. Возгласы пьяниц, свист ветра, мышиную возню. Он уловил разные запахи, биение десятков тысяч сердец, пульсацию чакры шиноби, свет звезд... Наруто с удивлением обнаружил, как много всего его окружает. Вернее, окружало всегда, просто он никогда не обращал на это внимания. Он был слишком занят своими мыслями и мечтами. Это был его мир. Мир, который жил по тем законам, которые придумал сам Наруто. Мир, который принадлежал ему одному. Мир, в котором он правил, как бог. Этого мира было вполне достаточно для того, чтобы чувствовать себя немного счастливым. Реальность же лежала где-то за пределами его осознания.

И вот сегодня, когда тот невообразимо далекий вымышленный мир оказался закрыт для него, Наруто едва ли не впервые столкнулся лицом к лицу с миром настоящим. Он впитывал в себя запахи, звуки и виды ночи, как губка, стараясь не пропустить ни одной составляющей этого кусочка бытия и ежеминутно открывая для себя что-то.

Понемногу гнетущее чувство пустоты отступило. А по кейракукей потекло жидкое пламя.

Это новое, свежее, волнующее чувство первооткрывателя, ступившего на незнакомую, но прекрасную землю, настолько захватило юного Узумаки, что разочарования прошедшего дня растаяли, как тает в утреннем тумане уходящая в море рыбацкая лодка.

Он так и уснул, продолжая вбирать в себя всеми органами чувств эту знакомо-незнакомую ночь. И даже во сне он продолжал удивляться тому, как много не замечал раньше.

Проснулся он задолго до рассвета. С тем самым ощущением потери, с которым ложился спать и которое, как ему казалось, исчезло навсегда, когда он слушал ночь. Но наутро оно пришло снова. Правда, сейчас это чувство было не таким болезненно острым, как вчера. За ночь оно притупилось, смягчилось, расползлось, как студенистая медуза, по всем закоулкам сердца, вытеснив все остальное.

Наруто поднялся, стараясь ни о чем не думать, и занялся своими обычными делами. Мальчик чувствовал, что начни он задумываться о том, что произошло вчера, и о том, что ему делать дальше, сил у него хватит только на то, чтобы лечь и медленно умереть от жалости к себе. Поэтому едва лишь на краешке сознания мелькала тень мысли о Джирайе и так скоро закончившемся учении, он одергивал себя и старался полностью сосредоточиться на том, что делал в эту минуту. Если это не помогало, Наруто начинал напевать какую-нибудь простую деревенскую песенку о бесстрашных шиноби, сладком саке, жарких красавицах и прочих не сложных в общем-то вещах. Пускай он не всегда улавливал смысл этих песен – они помогали ему избежать тяжелых мыслей. И за это мальчик любил их сейчас особенно сильно.

Он сразу отправился в лес и не зная усталости ловил зайцев, собирал коренья и грибы, боясь хоть на минуту остаться без дела. А когда пришел вечер, Наруто вернулся в деревню, быстро продал часть своего улова, пришел домой, поужинал, лег на футон и закинул руки за голову. Весь день он боялся остаться наедине с собой. Со своей горечью, сомнениями и сожалениями.

Больше всего ему хотелось сейчас поделиться с кем-нибудь своей печалью, сомнениями и мечтой. Такое было с ним впервые. Раньше ему казалась кощунственной сама мысль о том, что кто-то узнает о слабости. Он жил один в своем мире и не собирался никому открывать дверцу в него. Но теперь... Теперь он не задумываясь отдал бы десять лет жизни только за то, чтобы кто-нибудь выслушал его. Просто выслушал. Не нужно никаких советов. Не нужно помощи. Лишь понимание.

Но кому рассказать о своем разочаровании? Кто будет слушать жалобы никому ненужного ребенка? И уж тем более, кто воспримет их всерьез? Джирайя был первым взрослым человеком, который говорил с Наруто на равных. Первым и единственным после смерти Кушины. Кому какое дело до бед никчемного сироты? Да никто даже не услышит его голос.

Юный Узумаки стиснул зубы, чтобы не заплакать. Одиночество особенно остро чувствуешь, когда кто-то только что ушел из твоей жизни, захлопнув навсегда за собой дверь. До встречи с Гама Сеннином ему было куда проще. Он сам выстроил толстую стену между собой и всем миром. Добровольно принял свое одиночество, которое ему предложили обстоятельства. Он радовался этому маленькому месту, в которое мог сбежать в любой момент, и в котором было спокойно. Но он сделал ошибку – впустил туда другого человека. И его цветущий мирок превратился в выжженную пустыню.

Когда ты один – крошечная неуверенность разрастается до размеров Монумента Хокаге. Когда ты один – озерцо грусти превращается в океан печали. Наруто понял это жаркой летней ночью, в то время как Хи но Куни дремала, отрешившись от всех дел, забот и волнений. Как ни старался он отделаться от грустных мыслей, они бежали за ним, как прилипчивая собачонка, ни на минуту не оставляя его одного.

Наруто лежал на своей постели, вслушиваясь в темноту. Но то чувство наполненности окружающего мира не приходило. Пустота была внутри и пустота была снаружи. Даже спасительный черный омут сна не спешил принять мальчика в свои объятия.

Мальчик долго ворочался с боку на бок. Поняв, что уснуть не получится, сел и обхватил колени руками. Нужно было что-то делать. Как можно быстрее. Иначе эта тоска высосет все силы, и его не хватит ни на что, кроме жалости к себе и бессмысленного сетования на судьбу. Он до конца своих дней останется бедным охотником и собирателем корений, жизнь которого будет всего лишь медленным умиранием, лишенным всякого смысла. Со временем он превратится в подобие черноногих крестьян, которые озабочены только урожаем и здоровьем своей скотины и не видят больше ничего. У него будет такой же потухший и злой взгляд, тяжелая походка и подобострастно согнутая спина. А еще бесконечная усталость от жизни и от самого себя.

Наруто стало страшно. Это не был бодрящий, искрящийся страх перед схваткой, не глупый и оттого немного смешной и стыдный страх перед темнотой и не призрачная боязнь неизвестности... Это был парализующий липкий ужас, словно он взглянул в зеркало и увидел там отражение не восьмилетнего ребенка, а безобразного старика.

Чтобы сбросить наваждение, Наруто поднялся с футона и принялся вышагивать по комнате взад и вперед, приводя в порядок мысли. Что он мог сделать?

Ответ пришел внезапно. Воспоминание о вчерашней ночи. То, что он почувствовал не было бредом воспаленного сознания. Он ощущал странную силу в своем теле. Чакру. А еще весь мир вокруг себя. Наруто с трудом подавил желание закричать от радости. Нужно... Нужно вспомнить, как он сумел пробудить свою чакру.

Мальчик сконцентрировался на воспоминании и попытался впустить в себя мир.

У него это легко получилось. Горячая энергия разлилась по его телу. Это было подобно тому, как смешиваются три маленьких ручейка, рождая безудержный поток. Где-то на дне сознания промелькнуло воспоминание о том, что Кушина рассказывала об энергии, которую использовали шиноби. Чакра являлась продуктом слияния телесной и духовной силы. Но почему в его чакре был третий элемент? Наруто не знал ответа этот на вопрос. Но казалось, что сама природа помогает ему. Третий поток он решил назвать природной энергией.

Он ощущал необычайную силу в себе. И еще все живое на расстоянии многих ри. Это было непередаваемое чувство, так, будто прежде он был глух и слеп, а сейчас, наконец, прозрел. Мальчика затопила эйфория.

Радость немного отступила, лишь когда он заметил свое отражение в темном зеркале на стене. Его карие глаза сменили цвет на желтый и, казалось, светились в темноте.

Наруто захотелось сделать хоть что-то со своей чакрой... Хоть...

Треск ломаемого деревянного пола прервал мысли мальчика. Он повернулся и с недоумением увидел, что прямо в центре его комнаты выросло небольшое деревце.

Спираль радости оборвалась. Нельзя, чтобы кто-то узнал о его секрете, иначе можно оказаться на операционном столе, где «во благо Конохи» добрые дяди разберут его тело на части, пытаясь понять, как «дефектный» ребенок сумел пробудить не только чакру, но и Мокутон.

Следует уходить. Бежать. Прямо сейчас, не медля ни минуты. Но уходить придется в неизвестность. Не имея достаточно денег, ни даже еды на первое время... Далеко ли он сможет уйти? Он знал, что сможет найти пропитание в лесу, но что насчет городов и селений? О том, чтобы попрошайничать, не могло быть и речи. Он был слишком горд для этого. Подрядиться к кому-нибудь в подмастерья, чтобы заработать денег? Он умеет многое и сможет быстро научиться всему... Ему не привыкать к работе. Но захочет ли кто-нибудь брать к себе незнакомого ребенка?

Мысли Наруто лихорадочно метались, перескакивая с одного на другое. И как только находился ответ на один вопрос, тут же вставал десяток-другой вопросов, на которые тоже нужно было отвечать. Наруто почувствовал, что почва уходит у него из-под ног...

Нет, пока он ничего не может сделать. Это совершенно ясно. Остается только ждать и готовиться. Хорошая подготовка к пути – это тоже шаг вперед.

Наруто вдруг осознал, что и до встречи с Джирайей у него не было никакого четкого плана. Он просто играл в интересную игру. У него была мечта, с которой легче переносились невзгоды, обычно выпадающие на долю тех, кто одинок и беззащитен. Но он не задумывался всерьез о том, как сможет достичь своей цели. Одинокие тренировки в роще – это хорошо. Но к чему они могли привести? Ведь каждый новый день, каждое освоенное ката не приближали к ней ни на волос. Всего лишь игра маленького мальчика. В такие же игры играли его сверстники, те кто не поступил в Академию Шиноби.

И в тот миг он с беспощадной ясностью понял, что игра отличается от жизни не столько серьезностью происходящего, сколько серьезностью намерения идти до конца.

Наруто с грустью прекратил смешивать три потока. Никто не должен узнать о его секрете. Но, однажды, придет время...

Глава 2

Узумаки Кушина услышала, как хлопнула входная дверь и маленькие босые ноги прошлепали по деревянному полу. Мягкая улыбка появилась на лице куноичи Конохи. Она аккуратно убрала с очага сковороду с простым блюдом из жаренного риса, мяса, лесных трав и одним молниеносным движением разложила еду по тарелкам. Через пару секунд на кухню вбежал ее сын. В одной руке он держал зайца, а в другой – сетку с пресноводными крабами.

В лесах вокруг Конохи водилось много живности, но даже Кушина не была уверена, когда у ее ребенка появилось столь странное увлечение. Маленькие дети, обычно, не получали удовольствия от охоты или рыбалки.

Пятилетний Наруто был явно горд сегодняшней добычей, несмотря на свой продрогший и мокрый вид – на улице лил дождь. Кушина не удержалась и обняла мальчика, согревая. Ребенок ответил, добыча упала на пол, а сам он крепко вцепился в ее коричневое платье.

Ее Наруто был так похож на Минато. Несмотря на темные волосы и карие глаза, он унаследовал черты лица своего родителя. Кушина знала, что Минато был бы горд своим сыном. Мысль о погибшем муже отозвалась привычной болью в груди.

– Давай уберем твою добычу и позавтракаем, – женщина мягко отстранилась от Наруто.

– Хорошо, – мальчик важно кивнул и откинул со лба прядь мокрых волос.

Завтрак маленькой семьи прошел довольно мирно, но Кушина заметила, что Наруто был необычайно тих и ерзал гораздо больше обычного.

– Мама, ты сегодня покажешь, как пользоваться чатрой?

Кушина покачала головой, убирая посуду со стола. Ей не следовало удивляться странному поведению ребенка. Многие дети из семей шиноби очень рано начинали тренировки по управлению внутренней энергией, и Наруто, похоже, узнал об этом.

– Правильно говорить не «чатра», а «чакра». – Кушина серьезно взглянула на сына.

Она налила чай в кружку, поставила ее на стол и села на циновку перед мальчиком.

– Понимаешь, Наруто... – начала рассказывать женщина. – Ты отличаешься от других детей и пока не сможешь...

Ребенок ударил по столу кулаком, разлив чай, и вскочил на ноги.

– Значит это правда! – закричал он. Женщина с удивлением заметила слезы в глазах сына. – Значит это правда, что они говорят... Что я никчемный ублюдок!

Кушина устало закрыла глаза. Она, конечно, знала, что в Конохе ее недолюбливали... Но чтобы сделать объектом ненависти ее сына... Иногда она жалела, что Минато спас эту проклятую деревню.

– Довольно, – голос куноичи был тих, но властность в нем заставила Наруто проглотить новый выкрик. – Разве должно потомку Узумаки слушать ложь из уст низкорожденных? А насчет моего мужа и твоего отца... Намиказе Минато был сильнейшим ниндзя. Он был Хокаге!

– Но я даже не похож на него! Или на тебя!

Прошла секунда и нахмуренное лицо женщины разгладилось.

– Причина этому лежит в другом. – Она махнула рукой, приказывая сыну сесть. – Мы с твоим отцом выкупили у Сенджу Тсунаде кулон, – реликвию Первого Хокаге – извлекли из него чакру и запечатали ее в твой плод после зачатия, но до первого деления клетки. – Заметив непонимание на лице Наруто, Кушина вздохнула. – Это должно было защитить тебя от воздействия отравляющей чакры Девятихвостого Лиса... Можешь считать, что ты унаследовал свой цвет глаз и волос от Сенджу Хаширамы.

– Я не пойму. – Наруто сложил руки на груди. Он немного успокоился и сейчас пытался выглядеть более взрослым. – Почему я тогда не могу использовать чакру?

Кушина потрепала сына по голове.

– Я не знаю... Пока не знаю...

***

Никакого плана у Наруто так и не появилось. Он продолжал жить в своем маленьком домишке, охотился, рыбачил, тренировался, экспериментировал с чакрой... Словом, жизнь его не сильно изменилась. Зато изменился он сам.

Наруто начал с жадностью поглощать информацию об искусстве ниндзя, подмечая интересное. Он часто искал встречи с молодыми генинами, которые любили похвалиться своими успехами. Мальчик, при каждом удобном случае, засыпал их вопросами. Его интересовало все: как ходить по стенам и воде, почему гендзютсу влияет на разум, где прошла крупнейшая битва Третьей Великой Войны. При малейшей возможности он старался подсмотреть тренировки в Академии или групповые занятия уже сложившихся команд. И не просто подсмотреть, а научиться хотя бы азам. Не зная усталости, он бегал, прыгал, плавал, кидал кунаи и шурикены. Несколько раз Наруто выполнял скучные задания D-ранга вместо генинов, за ценный совет и полезные знания. Пожертвовав частью своих невеликих накоплений, он даже выкупил учебные пособия у одного не слишком умного выпускника Академии.

Через два года юный Узумаки легко ломал огромные гранитные валуны ударами кулаков, мог украсть кунай из под носа отставного шиноби в ближайшей лавке или незамеченным подкрасться к джоунину со спины. Он окреп физически и приобрел силу, сноровку, уверенность в себе. На вид ему можно было дать лет тринадцать, а не десять. Но лишь когда он сумел освоить три стандартные техники – Буншин, Каварими, Хенге – то понял, что для дальнейшего развития ему нужен учитель или хотя бы реальный опыт.

Наруто решил, что скоро, уже совсем скоро он навсегда покинет постылую деревню.

Скоро... Но когда?

Он был готов к тому, чтобы пуститься в дорогу немедленно. Но что-то удерживало его. Возможно, это было предчувствие, что вот-вот случится что-то такое, что укажет ему единственно верную дорогу и точное время отправления... Умом, конечно, Наруто этого не понимал. Но он чувствовал, что время еще не пришло. И благоразумно прислушивался к своей интуиции, которая зачастую оказывается гораздо полезнее холодного расчета.

Он ждал.

Ждал так, как ждет решающего боя настоящий шиноби. Не предаваясь пустым размышлениям, лишающим сил сомнениям и безвольному созерцанию, а неуклонно закаляя свою волю и тело, пестуя решимость победить и беспощадно избавляясь от своих слабостей. Ожидание боя должно быть наполнено действием. Иначе поражение неизбежно. Наруто ждал нужного момента без суеты и спешки, без ненужных волнений и боязни пропустить начало.

***

Однажды в Конохагакуре но Сато въехала дюжина ярко раскрашенных фургонов. Шумный и красочный караван появился в обеденное время и принес в Коноху атмосферу праздника.

Это был цирк. Имея в запасе несколько незатейливых трюков, эти бродяги развлекали простой люд на площадях небольших городков, за что получали еду, разрешение на ночлег и несколько полновесных монет. И хотя шиноби могли с легкостью исполнять цирковые трюки гораздо лучше чем сами циркачи, а внешний вид артистов иногда вызывал не смех, а слезы жалости, такие цирки были ярким событием даже в скрытых деревнях, где в жизни людей было так мало поводов для радости.

Такой цирк и приехал жарким летним полднем. Весть об этом сразу облетела весь город. Люди – шиноби и гражданские – начали стекаться на площадь перед Башней Хокаге. Артисты уже соорудили из разборных фургонов некое подобие сцены. Наруто, пришедший одним из первых, понял, что выступление не ограничится прыжками акробатов и кривлянием шутов. Будут показывать ниндзютсу. Он даже увидел главное действующее лицо. Невысокий и стройный, странствующий шиноби небрежно облокотился на борт фургона и заигрывал с местными красотками.

Мальчик облизал губы. Он осознал, что сегодня тот день, которого он так ждал. Во что бы то ни стало, он должен уехать с бродячими артистами и с этим молодым ниндзя. Любой ценой... Другого такого шанса придется ждать неизвестно сколько.

Людей на площади становилось все больше. Пестрая толпа шумела в ожидании представления. Мужчины пили саке из фляг, при этом не переставая разговаривать, перекрикивая друг друга и оживленно жестикулируя. Женщины в ярких нарядах вторили им, только выше на тон. Повсюду с веселыми криками сновали дети, внося еще большую сумятицу.

Единственный островок спокойствия был там, где стоял Наруто. Он ни с кем не разговаривал, отвечая на каждое обращение лишь рассеянным кивком, не бродил бесцельно по площади, не пил и не кричал. Мальчик не сводил взгляд со странствующего ниндзя, ловя малейшее движение, едва заметное изменение выражения лица... Вот шиноби снисходительно улыбнулся, когда к нему подбежали несколько мальчишек, что-то галдя, вот он весело подмигнул проходящей мимо девушке, вот чуть нахмурился, когда взгляд его скользнул по суровому джоунину Конохи, от которого веяло силой. Обыкновенный человек из плоти и крови.

Но для Наруто он сейчас был дверью к мечте.

При помощи этого человека, юный Узумаки планировал пройти неимоверно трудной дорогой и пересечь черту, за которой обычная жизнь заканчивается и начинается нечто совершенно иное. Притягательное и пугающее, наполненное надеждой и болью, радостью и страхом... Что-то абсолютно отличное от существования остальных людей. Со своим смыслом, своими законами и своим предназначением.

Представление вот-вот должно было начаться. Артисты закончили возиться со своим инвентарем. Люди подтянулись поближе и, вытягивая шеи, следили за последними приготовлениями бродячей труппы. Даже дети перестали носиться по площади сломя голову и уселись прямо на землю, поближе к сцене, вытаращив глазенки.

И тут Наруто сделал то, что собирался сделать после окончания представления. Он не без труда пробрался через толпу и подошел к странствующему ниндзя. Тот смотрел куда-то в сторону и не сразу заметил мальчика.

– Добрый день, – немного помявшись, сказал Наруто.

Шиноби обернулся.

– Привет, – кивнул он.

Наруто смущенно молчал. Он не знал, с чего начать. Сказать хотелось так много, но мысли неожиданно спутались, и теперь он лихорадочно подыскивал какие-нибудь слова, чтобы хотя бы выйти из неловкого положения. Ниндзя выжидающе смотрел на него, без раздражения, но и без особого интереса. За свою жизнь он привык, что каждый раз к нему подходят такие вот мальчишки.

– Я хочу пожелать тебе удачи сегодня, – наконец, нашелся юный Узумаки.

– Ну что ж, спасибо, – усмехнулся парень и снова заскользил рассеянным взглядом по толпе.

Наруто почувствовал себя дураком. Чего он ждал? Что этот совершенно незнакомый человек вдруг начнет расспрашивать оборванца о его жизни? Или станет рассказывать о своей? Или сам предложит пойти к нему в ученики? Как бы не так! Мальчик хотел было тихонько отойти, но ноги словно приросли к земле. Он стоял, чувствуя себя до невозможности глупо, и теребил тесемку на рубашке. Этот шиноби больше не обращал на него никакого внимания.

Сейчас юный Узумаки сумел рассмотреть его получше. Обыкновенный самовлюбленный юнец, лет на пять старше самого Наруто. Над верхней губой пробивается пушок, который еще не скоро узнает бритву, на скуле красный прыщ, не очень-то свежая рубаха... Да и выше всего на голову. Простой парень. Пройди он по улице, Наруто его даже не заметил бы. И чего он так заробел?

– Жарко сегодня, – задумчиво проговорил он, так же небрежно, словно пародируя юношу, облокачиваясь о борт телеги.

Ниндзя бросил на него быстрый взгляд и ничего не ответил.

– Хорошо хоть ветер не сильный, – продолжил мальчик, как ни в чем не бывало.

Шиноби кивнул, по-прежнему думая о чем-то своем.

– Можно поговорить с тобой после представления? У меня есть дело.

– Говори сейчас. Время еще есть. Они, – парень кивнул на шута, прыгающего по сцене, – только начали.

– Сейчас не стоит... Чтобы не загадывать наперед, – серьезно сказал юный Узумаки.

Шиноби впервые внимательно посмотрел на мальчика

– Я догадываюсь, чего ты хочешь.

– Да? И что скажешь?

– Ничего не скажу.

– Почему? – Наруто почувствовал, как холодная волна разочарования накатывает на сердце.

– Я не знаю тебя, ты не знаешь меня. О чем разговаривать?

– Но все-таки...

– Поговори с фокусником. Он у нас за главного. Я ничего не решаю. Как он скажет, так и будет.

– Но ты не против? – встрепенулся мальчик.

– Мне все равно, – пожал плечами шиноби.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Только не слишком рассчитывай. Не думаю, что он согласится взять тебя. Дела идут неважно. Зачем лишний рот?

– Все равно, спасибо. Удачи.

Наруто отошел в сторону и принялся ждать...

Показ ниндзютсу начался, когда солнце уже коснулось своим боком горизонта, а жара немного спала. Правда, усилился сухой ветер, но он не мог стать помехой. Вокруг сцены разожгли факелы. Все было готово. Люди стояли вплотную, причем задние постоянно напирали, чтобы лучше разглядеть, что происходит. Из-за этого то здесь, то там время от времени раздавались сдавленные крики и ругательства, когда кого-нибудь слишком сильно прижимали к импровизированному ограждению. Некоторые ниндзя Конохи вольготно устроились на крышах.

Фокусник громко выкрикнул «звезду представления». Все остальное утонуло в крике толпы.

Молодой странствующий ниндзя проследил, как помощники вытащили на сцену заранее приготовленную бочку с водой, поклонился зрителям и вышел вперед.

Он сложил серию печатей и вода из бочки поднялась в воздух, образовав довольно большой шар. На лице парня выступили капли пота.

Наруто услышал, как какой-то чунин недовольно фыркнул – видимо, его не впечатлила техника.

Последовала еще одна серия печатей и шар воды разбился на десяток, а затем и на сотню более мелких. Они начали кружить вокруг странствующего ниндзя. Через секунду они сменили форму, и вот уже сотня рыб плавает в воздухе.

Наруто не сводил глаз. Он стоял совсем близко к сцене. Сзади на него напирал мужчина, от которого пахло потом и саке. Толпа волновалась.

Потом повторялось то же самое. Водяные фигуры менялись на зайцев, лис, барсуков. Юный Узумаки почувствовал разочарование. И не только он. Из толпы послышались первые шутки. В них не было злобы, лишь ирония и легкое презрение.

Желая угодить толпе, странствующий ниндзя сложил серию печатей и начал всасывать в себя летающую воду. Человек не смог бы столько выпить – стало понятно, что это часть какой-то техники.

А в следующее мгновение парень выплюнул огромную водяную змею, которая, немного не дойдя до первых рядов, повернула в сторону и опала на землю.

Какой-то генин удивленно присвистнул, осознав большой разрушительный потенциал техники и очень высокий контроль, что был нужен дабы развернуть атаку в сторону.

Толпа довольно загудела.

Ободренный успехом, странствующий ниндзя вновь начал засасывать воду.

Он все сделал правильно, но видимо усталость взяла свое. Когда он выплюнул вторую змею, то не смог повернуть атаку в сторону и она с огромной силой обрушилась на несчастную женщину, недалеко от Наруто.

Крик боли, хруст костей, последний вздох... И вот уже пара АНБУ в звериных масках обрушивают свои ниндзя-то на парня, который случайно убил жителя Конохи.

Остальное отложилось у Наруто обрывками воспоминаний. Толпа начала крушить фургоны. И была готова поубивать артистов, но появился Хокаге и одного его присутствия хватило, чтобы остановить избиение. Цирк оцепили АНБУ и приказали всем расходиться.

Наруто остался. Он устроился на дереве и начал ждать. Прошла пара часов и караван выпроводили за пределы деревни, где им разрешили оставаться до утра.

Юный Узумаки понял, что это был его последний шанс уйти с цирком, пусть даже человек, которого он видел, как своего будущего наставника, оказался убит...

Фокусник сидел на каком-то ящике, покуривая трубочку, и время от времени покрикивал на своих подопечных. Услышав шаги мальчика, он на полуслове прервал гневную тираду и обернулся.

– Чего надо, шкет? – спросил он со злостью.

Наруто собирался с духом.

– Я хотел бы отправиться с вами. Сначала я думал, что попрошусь в ученики к тому шиноби, но... – Мальчик замолк на секунду. – Это он посоветовал мне поговорить с вами.

– И какой от тебя будет прок?

– Я немного умею использовать чакру! – выпалил Наруто, открыв этому человеку свой самый большой секрет.

Фокусник задумался. И чем дольше он молчал, глядя в землю, тем больше волновался мальчик.

– Если ты учишься в Академии, то ваши ниндзя очень быстро настигнут нас и отрубят всем головы. Да и тебя ждет незавидная судьба... – наконец, сказал мужчина.

Наруто облегченно улыбнулся.

– Меня не взяли в Академию Шиноби.

– А что ты еще умеешь делать? – спросил фокусник, и было непонятно, иронизирует он или говорит серьезно.

– Почти все, – просто ответил Наруто.

– Ты можешь подковать лошадь или починить телегу?

– Нет, – смущенно признал мальчик.

– А заштопать одежду?

– Да.

– Может, ты умеешь читать и писать? – поднял одну бровь фокусник.

– Читать умею, но пишу пока еще медленно.

Фокусник немного помолчал.

– У тебя есть родители?

– Нет, я сирота. Живу один.

– Это хорошо, – фокусник немного пожевал губами. – Сделаем так. Я посоветуюсь со своими товарищами и скажу тебе ответ позже... Придешь сюда завтра на рассвете. На всякий случай возьми с собой все, что пригодится в дороге. Хотя я тебе ничего обещать не могу. Мое слово решающее, но с мнением моих друзей я привык считаться. Так что будь готов ко всему... Но предупреждаю, долго ждать мы тебя не будем. Ты все понял?

Наруто кивнул с бешено колотящимся сердцем.

– Можно еще один вопрос? – сказал он.

– Давай.

– Вы знаете ниндзютсу?

– Нет, – покачал головой фокусник. – Но от Гина остались кое-какие свитки. Может они тебе пригодятся.

И не говоря больше ни слова, фокусник поднялся и направился к своему фургону.

Наруто постоял еще немного, глядя на удаляющегося фокусника. Потом сообразил, что ему нужно собрать самые ценные вещи. Он развернулся и решительно зашагал к дому.

***

На сборы у Наруто ушло ровно семь минут. Удивительное дело: вся его прошлая жизнь уместилась в небольшом мешке с лямками. На маленьком столике остался лишь единственный свиток – один из тех, что принадлежали его матери.

Раньше, когда Кушина была жива, Наруто казалось, что в их маленьком доме было свитков и книг больше, чем он смог бы прочитать за всю свою жизнь. А потом пришли ниндзя Конохи и все забрали... Но один свиток остался. Он отлично помнил, как чунин лениво развернул его и через пару минут брезгливо отбросил, пробормотав что-то про «бесполезный мусор». Тогда Наруто схватил свиток с пола, прижал к себе и пообещал, что прочитает «когда придет время». Сейчас он чувствовал, что это самое время пришло.

Узумаки обвел взглядом полутемную комнату, постоял минуту, затем уверенно подхватил мешок. И вышел прочь. Лучше провести последнюю ночь в лесу, чем здесь. Но он не сразу отправился на знакомую поляну, было еще одно место, которое следовало посетить...

Счастливая и немного глупая улыбка появилась на лице Наруто, когда он плюхнулся на высокий стул в «Ичираку Рамен Баре». Он не часто позволял траты на рамен, но сегодня не смог отказать себе. Ведь рамен занимал в его списке самых любимых блюд второе место после любой еды приготовленной Кушиной.

– Теучи-сан!

Владелец бара вышел из задней комнаты, и приветливо махнул рукой.

– Привет, Наруто-кун! Давно тебя не видел. Что будешь заказывать?

– Возьму один мисо и один говяжий. – У Наруто началось обильное слюноотделение, когда он только проговаривал свой заказ.

– Сейчас все будет! – Повар принялся за готовку.

– Как у вас идут дела?

Старик Ичираку пожал плечами и ответил:

– Довольно неплохо. Я подумываю о расширении.

– Ну, конечно! Разве могут люди устоять при виде пищи богов?

Пожилой повар и юный клиент рассмеялись.

– А как дела у Аяме-чан?

Теучи скорчил недовольную гримасу и, поставив первую чашку рамена перед Наруто, чуть наклонился, чтобы прошептать:

– Нашла себе парня...

Услышав это, Узумаки подавился раменом от удивления. Он не слишком хорошо разбирался в вопросе длительных отношений между мужчиной и женщиной, и не мог представить Аяме на свидании. Да и было похоже, что Теучи не одобрял подобного поведения.

– Скажи, Наруто, ты ведь раньше хотел стать шиноби, не так ли?

Темноволосый мальчик кивнул. Через десяток секунд неловкого молчания, глаза его расширились. Он понял, что именно хотел Теучи и даже хихикнул осознав кровожадность повара.

– Извини, старик, но ты станешь первым подозреваемым в заказном убийстве. – Наруто задумчиво потер щеку. – Но если у тебя есть куча денег, то можешь «заказать» этого парня вполне официально, через офис Хокаге.

– Возможно, так и сделаю.

Десять минут спустя юный Узумаки расправился со своим заказом и уже начал вставать со стула, но передумал. На сегодня у него осталось еще одно дело...

– Теучи-сан, ты не против, если я посижу здесь? – спросил Наруто, доставая свиток.

Когда мужчина кивнул и ушел заниматься своими делами в заднюю комнату, мальчик погрузился в чтение...

«Клан Сенджу считался сильнейшим родом шиноби до образования скрытых деревень. Возможно, это было отчасти связано с их философией обучения. Где другие кланы той эпохи осваивали малое количество техник, а порой только разные вариации одной, и затем ревностно охраняли их секрет, клан Сенджу делал абсолютно противоположное.

Каждый член клана работал, помимо выбранной сферы специализации, и над определенным минимальным объемом знаний во всех областях искусства шиноби. К примеру, мастера гендзютсу еще владели тайдзютсу и элементными ниндзютсу и т.д. Конечно, средний уровень члена клана Сенджу в тайдзютсу был ниже, чем к примеру, у членов клана Хьюга, которые специализировались только в одном направлении. Однако, Сенджу доказали жизнеспособной своей стратегии подготовки шиноби, раз за разом сокрушая врагов. Примером может служить один из когда-то великих кланов Хаттори, что специализировался на манипуляции воды, но был довольно легко рассеян в Сражении при Акаяме, где большая часть их шиноби была поймана в гендзютсу, а затем уничтожена совместной атакой членов клана Сенджу, с использованием техник на основе Дотона.

Именно эта универсальность сделала Сенджу и Учиха (клан известный за свой кеккей генкай Шаринган и схожую философию) доминирующими силами на континенте. Впрочем, согласно исследованиям, считается, что Сенджу все же были сильнее своих главных конкурентов из-за внедрения и развития командной работы. Где у клана Учиха выживали и были способны передать свое наследие только самые удачливые единицы, то философия Сенжду способствовала выживанию групп, в конечном итоге, позволяя накопить большее количество опыта и техник, а затем и передать это знание новому поколению.

Особо стоит отметить тот факт, что Сенджу, обладая, как кеккей генкаем (см. Сенджу Хаширама), так и большим количеством тайных техник, никогда не ограничивали своих членов в выборе супругов и всегда приветствовали вливание «новой крови», в то время такие кланы, как Хьюга и Учиха, женились только на своих родственниках.

Некоторые могут утверждать, что на данный момент клан Хьюга все еще существует, в то время, как у Сенджу остался только один наследник, да и то женского пола, и следовательно, философия Сенджу – ошибочна. Этот аргумент, однако, совершенно неправилен и показывает неполное понимание истории. После создания Конохагакуре но Сато и Первой Великой Войны, остатки клана расформировались, создав множество семей шиноби, таких как Умино, Хатаке, Морино, Юухи, Митараши, малый клан Курама и другие. По определенным оценкам, в настоящее время в Конохе проживает более четырех тысяч людей, являющихся потомками Сенджу.

Так же можно сказать, что сама Конохагакуре но Сато, с ее двумя десятками тысяч шиноби, которые обучаются по старой философии сотрудничества и совместной работы, является свидетельством продолжающегося влияние клана Сенджу на мир. Это особенно верно если учесть, что именно Альянс Сенджу-Учиха заложил современную систему скрытых деревень, принятую большинством стран на континенте.

Выписка из «Истории Конохагакуре». Учебное пособие для чунинов, 8 издание. Ивагакуре но Сато».

Закончив читать, Наруто задумчиво свернул свиток и засунул его в сумку. Он ожидал чего-то другого... Какой-нибудь техники... Ему вспомнились слова того чунина. Глаза мальчика стали серьезны. Нет, его мать не стала бы хранить ненужный свиток. Следует лишь осознать его ценность.

Только сейчас он заметил, что был уже не один. Какая-то зеленоволосая девчонка с упоением рассказывала ниндзя Конохи о том, что научилась летать.

– Послушай, Фуу, – улыбнулся темноволосый чунин. – Освоение новых практических навыков – это хорошо, но тебе следует подучить и теорию.

Наруто с трудом подавил желание пробудить свою чакру. Он узнал эту девочку.

«Сарутоби Фуу. Внучка Сандайме Хогаке. Джинчуурики Семихвостого Жука. Гений. Гордость и надежда Конохи, – мелькнуло в сознании Наруто все, что он слышал о ней. – Десять лет. Через два года выпускается из Академии».

Фуу фыркнула что-то вроде: «Ирука-зануда», и с удовольствием начала поглощать рамен.

«Ирука-зануда» устало вздохнул, потер свой шрам на переносице.

Узумаки решил, что ему пора покинуть эту компанию. Он достал из-за пазухи свой кошелек – Гама-чан – и аккуратно отсчитал деньги за рамен.

– Возьми, Теучи-сан.

– Приходи еще, Наруто-кун.

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Вряд ли у меня получится...

Ичираку нахмурился. Он помолчал пару секунд, будто пытаясь что-то решить.

– Если все так плохо... – начал он. – Может устроишься ко мне на работу? Я же говорил, что собираюсь расширяться.

Наруто улыбнулся. Старый повар был добрым человеком.

– Спасибо за предложение, но должен отказаться.

Он спрыгнул со стула и покинул уютный бар. Его ждала маленькая поляна в лесу, сон и дорога в новый мир.

Глава 3

«Мой отец и дед погибли в бою. Самопожертвование – это долг шиноби».

Он все еще помнил конец эры нескончаемого конфликта. То проклятое время, когда члены семьи и друзья умирали каждый месяц в результате кровавых войн между враждующими кланами. Союзы и пакты были лживы и недолговечны; они не стоили даже бумаги, на которой были подписаны. Предательства и удары в спину являлись нормой.

«Эмоции ведут к ненависти, а ненависть ведет к конфликту и войне».

Он все еще помнил горькое желание мести. Помнил абсолютную безнадежность существования, при котором мир и покой были не более чем иллюзиями, сладкой ложью, придуманной чтобы дать немного радости больным и слабым.

Быть шиноби, его учили, значит убить в себе мелочные обиды. Прошлое должно оставаться в прошлом, дабы не затенять настоящее и будущее. Сотни союзов были разрушены неспособностью одного мстительного человека осознать эту простую мудрость.

«Шиноби должен быть готов пожертвовать собой, отвернуться от солнечного света, затаиться в тенях. Это и есть настоящая природа ниндзя».

Таким был создан Шимура Данзо. Значение самого его имени несло в себе верования предков.

Чтобы существовал мир, шиноби обязан отказаться от эмоций. Верность деревне должна стать превыше всего. Все человеческие чувства навсегда должны быть похоронены в темных глубинах разума.

Именно поэтому Данзо верил только в холодную логику.

Существующая система правления не стабильна, считал он. Дайме или даже один из правителей карликовых государств может запустить цепь реакций, что вновь погрузит континент в очередную кровавую бойню. Система скрытых деревень позволяет лишь ограничить распространение хаоса, но не вырвать проблему с корнем.

Данзо давно понял, что для достижения настоящего мира необходим абсолютный порядок. А рождение абсолютного порядка возможно лишь объединением военной и политической власти.

Он создал «Корень» дабы служить Конохе и однажды даровать Хокаге всю полноту власти над Страной Огня, а затем и миром.

Именно поэтому он стал Шиноби но Ями, пожертвовав своей человечностью.

Старый шиноби покачал головой, отгоняя непрошеные мысли. Взгляд его видимого глаза устремился на коленопреклоненного человека.

– Я слушаю, – просто сказал он.

Мужчина, застывший статуей, монотонно заговорил:

– Райкаге узнал о присутствии Семихвостого Жука в Конохе. АНБУ Хокаге сумели выявить шпиона среди слуг клана Сарутоби, но только после того, как он передал сообщение.

– Что говорят наши информаторы из Кумо?

– Райкаге готов признать право собственности на Семихвостого Жука за Конохой.

– Цена?

– Хьюга, Учиха, Узумаки.

Данзо сжал трость в руке. Раздался хруст дерева.

– Только Узумаки. В любом случае, мальчишка бесполезен, – сказал он. – Впрочем, мы предложим еще и Хьюгу, но проследим чтобы бьякуган не покинул Коноху.

– Могут возникнуть проблемы.

– Плевать. Это уже будут проблемы Райкаге.

***

Вереница повозок повернула с пыльной дороги и втянулась под свод высоких крон. Еще через пару минут деревья расступились, образовав просторную поляну, через которую весело тек быстрый ручей. По тому, как была примята трава, стало понятно, что в этом месте часто останавливались подобные караваны.

Узумаки спрыгнул с повозки, собираясь помочь с установкой ночного лагеря. За прошедшую неделю он уже привык к подобной рутине.

– Наруто! – его окликнул фокусник. Мальчик, конечно, уже знал, что фокусника на самом деле звали Ишики, но про себя продолжал звать его «фокусником». – Слушай, может попробуешь изловить какого-нибудь зайца или тануки. – Мужчина кивнул на чащу леса. – Немного мяса на ужин нам не помешает.

– Можно попробовать, – важно ответил Наруто. Он был рад, что его талантам нашлось применение. – Но мясо тануки сильно воняет...

Фокусник уже хотел что-то ответить, но отвлекся, чтобы накричать на «помет из под черной курицы, который не может отличить коровий зад от собственной головы».

Юный Узумаки с трудом сдержал смех. Подобных фраз из уст фокусника он уже слышал довольно много, но все еще удивлялся, как тому удается никогда не повторятся?

– Ну, а ты чего ждешь?

Поняв, что следует поторопиться Наруто запрыгнул на ветку ближайшего дерева. Его взгляд остановился на алом диске заходящего солнца. Это был красивый закат. Один из самых красивых из тех, что он видел. Но тогда почему ему так тревожно?

Он тряхнул головой, прогоняя странные мысли.

Наруто вернулся к лагерю, лишь когда взошла луна и мириады звезд засияли на черном небе. На своей спине он принес молодую косулю, которой сегодня не повезло. В природе всегда так. Одним везет, а другим нет. Одни являются хищниками, а другие – травоядными. И смерть одного означает лишь полный желудок и шанс на жизнь для другого.

Наруто скинул добычу за кругом света, что рождало пламя костров. Ветер донес к нему обрывок разговора.

«Интересно, о чем они говорят?» – подумал он, и размытой тенью метнулся на дерево, где затаился.

–...не думаю, что это правильно, Ишики-сан, – сказал один из акробатов. Мужчина ткнул длинной палкой в костер, разворошив рой злых искр.

– Мы уже обсуждали это, Текки. Нахрена нам этот красавец? А там куда мы его продадим – пригодится! – бросил другой акробат, его лицо было обезображено ожогом. – Да и деньги нам нужны.

– Но продать товарища...

– Достаточно! – фокусник поднял голос. – Наруто нам не товарищ. Да и что ему будет? Ну, попортит его господин Ямамото маленько. Что с того? Или вы не знаете, как живут наложники у этого жирного борова? Узумаки будет ходить в шелках, есть суши, пить сладкое саке... – На лице фокусника появилось мечтательное выражение лица. – Ну, а то что станет рабом... Такова жизнь.

Неприятная тишина опустилась на людей, что сидели перед этим костром. За одним из соседних – чуть в стороне – раздался смех женщины и перебор струн.

– А куда мальчонка-то подевался? – спросил самый старый мужчина. Наруто знал что Секки-сенсей смешивал краски, иногда лечил хвори и, вообще, был очень уважаем среди артистов.

– Я его за мясом послал, – вытерев пот со лба, ответил фокусник. – Может он в темноте потерялся? Ну, как рассветет, так и вернется...

Старик слезящимися глазами взглянул на своего сына-фокусника. Старое сердце внезапно заныло. Из рукава выцветшего кимоно в дряблую ладонь выпал небольшой бумажный кулек.

– Завтра добавишь это мальчонке в еду. Пусть лучше поспит до нашей встречи с господином Ямамото. – Секки-сенсей встал с ящика и поплелся к своему фургону. – Неспокойно мне что-то...

Прошел еще час. Артисты разбрелись спать. Когда стало ясно, что Наруто не вернется сегодня, фокусник двинулся к своему фургону, оставив двух акробатов на страже. Никто не заметил черную тень, которая забрала с крыши одного из фургонов мешок с вещами юного Узумаки...

Ишики не сразу понял, что произошло. Он зажег маленькую свечу и уже начал поворачивать ключ в замке своего сундука, как почувствовал боль в спине.

Мужчина хотел закричать, но не смог. Боль, тысячей раскаленных игл, стиснула горло, парализовала тело. Раздался тихий хруст. И кто-то аккуратно положил его на пол. Затем перевернул.

В неровном свете пламени свечи Ишики опознал своего мучителя.

Лицо Наруто было спокойным и сосредоточенным, так будто он не готовился убить человека, а ловил рыбу у тихого озера. Несмотря на отсутствие ненависти на челе ребенка, сердце фокусника забилось испуганной птицей в груди.

Боль... Он осознал, что боль прошла, будто ее и не было. Попытка закричать породила едва слышный шепот. Тело же, вообще, не откликалось на команды мозга.

Наруто улыбнулся, обнажив белые зубы. Ишики опустошил мочевой пузырь. Мальчик поморщился от отвращения и, аккуратно, обошел набежавшую лужу. Из его ладони начала расти ветка. Когда он вынул ее, фокусник осознал, что больше всего она напоминала... кунай. Обычный кунай, которые обычно использовали обычные шиноби.

Наруто оглядел свое творение, довольно кивнул своим мыслям. «Даже вес, как у настоящего». Он склонился над мужчиной и воткнул кунай ему в живот.

Боль снова пришла. Ишики открыл рот, закрыл, снова открыл. Этим он напоминал рыбу. Из глаз мужчины текли слезы. А еще в них стоял беззвучный вопрос: «За что?»

Наруто разглядывал фокусника с каким-то клиническим интересом. Как забавное, но уродливое насекомое. Через минуту ему наскучило это занятие. Он сложил печать концентрации. Из куная выстрелили десятки, сотни, тысячи ростков. Они входили в мускулы, органы, клетки. Они росли. Они поглощали плоть. И снова росли.

Тело конвульсивно забилось на полу, засучило ногами, хрипло что-то зашипело. Наруто прекратил технику. Прошло не более десяти секунд, но фокуснику они показались вечностью боли. В его глазах больше не было разума, лишь полуживотный крик – мольба – о пощаде.

Юный Узумаки, мягко ступая, подошел ближе, схватился за ручку куная, что торчала из живота тела, которое еще недавно было разумным человеком, и послал немного чакры. Отростки втянулись в деревянное орудие. Наруто вынул его. Удар в сердце, и мучения тела закончились, а кунай отправился в широкий рукав рубашки шиноби.

Мальчик решил оглядеться. В углу он нашел небольшой сундук с нудной макулатурой и парой свитков с ниндзютсу, которые, видимо, раньше принадлежали неудачнику Гину, погибшему в Конохе. Одна из половиц так же привлекла внимание. Из скрытой ниши под ней, Наруто достал шкатулку с полновесными золотыми пластинками. И небольшой мешочек, от которого исходил знакомый с детства, но почти забытый запах. Шафран. Настоящее сокровище.

Узумаки закинул трофеи в свою сумку. Лишь у самого выхода из фургона его взгляд остановился на совсем новом шерстяном плаще. Мертвому фокуснику этот плащ был уже не нужен, поэтому он накинул его себе на плечи.

Наруто прошел мимо полусонных стражей и вступил в чащу.

Он шел через сумрачные лесные чертоги, через колоннады могучих стволов, где стояла тишина, давно не нарушаемая человеком. Пару раз ему приходилось высвобождать свой новый плащ, запутавшийся в кустарнике, и преодолевать лесные речки.

Лес здесь мало чем отличались от того, что был возле Конохи, однако Наруто отчего-то было не по себе.

Он остановился, пытаясь восстановить душевное равновесие. Прислушался. В лесу было тихо, лишь беззаботно перекликались ночные птицы, да мелкие хищники выслеживали добычу. Еще он услышал раскаты грома в своей душе...

«Что со мной происходит?»

Наруто нашел ручей, дно которого пестрело от холодных лучей полной луны, и опустился на колени у самой воды. Зачерпнул, поднес горсть к губам. Вода оказалась на удивление вкусной и утоляла жажду не хуже любой другой воды, что ему доводилось пробовать раньше.

«Но как может вода быть вкусной? И как может обыкновенный лунный свет быть таким прекрасным?»

Наруто ощутил себя центром мира. Его сердцем.

Он стоял неподвижно, а все вокруг неслось, как текучая вода, как дуновение ветра. И со всех сторон на него накатывали все новые ощущения, звуки, картины и запахи: то нежная трель незнакомой пичужки, то медленное падение листика, то змея, скользящая в низкой траве в поисках неведомой добычи. Вот над головой раздавалось сухое хлопанье крыльев – и Наруто обратился в ночную сову. Вот он глухарь, которого схватила куница. А вот он куница, что вцепилась в добычу.

Окружающий мир захлестывал его. Навязывался ему. Изменял. И изменялся сам. Сам лес, казалось, скрипел своими ветвями в такт с биением его сердца.

Наруто шел куда-то вперед, ведомый чем-то. Он спал, но бодрствовал. Он был лишен интеллекта. Его забытье усиливалось. Он все брел и брел...

Потом он устал, присел на камнях, зеленых от мха, и стал смотреть, как прыгает рыба на речных перекатах. Лишь когда вновь взошло солнце, ему удалось отвлечься от этой необъяснимой картины. Он спрыгнул с камней на мягкую, покрытую росой траву и, точно зверь, свернулся клубком. Заснул.

Наруто проспал весь следующий день и всю следующую ночь. Проснулся он из-за жажды, голода и желания опустошить мочевой пузырь. Ему было спокойно. Он осознал, что жизнь есть лишь продолжение смерти.

***

Через два дня Наруто вошел в первый попавшийся город.

После дикого леса Танзаку Гай произвел на него тягостное впечатление.

Грязные узкие улицы, повсюду вонь нечистот, перемежающаяся с запахами жареной рыбы, гниющих фруктов и вареного риса. Толпы снующих людей: крикливые, суетливые, пропахшие потом и дешевым саке. Нищие в грязных лохмотьях, покрытые струпьями. Богачи в шелковых одеяниях, смешно задирающие нос перед теми, кого они считали ниже себя. Пьяные самураи в грубых доспехах. Разукрашенные проститутки, хватающие всех за одежду...

Ничего хорошего здесь не было, решил Наруто. Раньше он считал, что все города были подобны Конохе, пусть ненавистной, но в чем-то прекрасной и яркой. Оказалось, что не так. Шум, вонь, грязь – вот и весь город.

Никакого особого плана у мальчика не было. Он поселился в приличной гостинице, а затем просто бродил по улицам, посещал наиболее людные места, вроде рынков и площадей, разговаривал с торговцами, прохожими, нищими. И каждый раз пытался свести беседу к людям, которые нанимали вольных шиноби. Мало кто хотел разговаривать с мальчишкой. Иногда пытались дать подзатыльник или пинок вместе с пожеланиями сдохнуть в канаве. Бывали, конечно, и те кто снисходил до того, чтобы перекинуться парой слов...

Впрочем, довольно скоро его неуклюжие попытки собрать информацию принесли плоды, и Наруто встретился с возможным работодателем.

Толстяк Эмия-сан обладал блестящей лысиной и хитрыми свиными глазенками. Он был похож на удачливого ростовщика, а не на красильщика в восьмом поколении. Но отвислый живот и тройной подбородок производили обманчивое впечатление. Наруто отметил, что этот мужчина не был обделен физической силой.

Эмии нужен был охранник, который бы сторожил ценный шелк, краски и присматривал бы за рабами. Очень уж недоверчиво он относился к своему живому имуществу. Все боялся, что либо обкрадут, либо просто сбегут.

Наруто сломал стену ударом руки, доказав, что он является ниндзя, и был с радостью принят.

В красильне трудились семеро рабов: пять мужчин и две женщины, одна уродливее другой. Они часами кипятили шелк в огромных чанах с подкрашенной водой. Потом промывали. Потом замачивали в моче. Снова кипятили. Отбивали какими-то скалками. Потом сушили. Закладывали ткань под пресс, чтобы разгладилась. И так день за днем...

Жар, ядовитый смрад, духота – стоит ли говорить, что Наруто казалось будто он попал в ад? Юный шиноби долго не мог понять чем же так провинились эти несчастные, вечно голодные, изможденные люди? Иногда, ему до дрожи в руках хотелось выпотрошить Эмию.

Но прошла неделя, другая, месяц. И он привык. Наруто вкусно ел и сладко спал. Он начал забывать зачем вообще стал шиноби. Лишь пару раз ему приходилось отгонять каких-то воришек. Не жизнь, а сказка...

Сладкая полудрема прерывалась лишь каким-нибудь городским фестивалем, которые юный Узумаки иногда посещал.

Как раз за пару дней до подобного праздника Эмия-сан отозвал Наруто в сторонку и сказал:

– Надо бы тебе сходить в Кагаяки к Татсуми-сенсею за краской. Дня за три обернешься. Я бы и сам, но у меня пара недель уйдет, да и нужно присматривать за этими, – он кивнул в сторону полуголых рабов. – Так что лучше ты сходи.

– Я хотел посетить фестиваль.

– Не мал еще? Да и заказ... Срочный заказ! – начал распалятся толстяк. – А как вернешься – гуляй, сколько хочешь. Хоть по кабакам. Дам тебе три дня отдыху. Сам шлюху тебе куплю! А сейчас иди собирайся. Понял меня?! – рявкнул Эмия так, что рабы возле промывочной ванны обеспокоенно оглянулись.

Он навис над Наруто, нахмурив густые брови. От него смердело благовониями и кислым потом. Первый раз мальчик видел его недовольным. Обычно толстяк был доброжелателен к юному шиноби. «Спокойно мне с тобой», – любил он повторять, приглашая вечером поужинать за свой стол.

– Если хоть на день опоздаешь, пеняй на себя! – прикрикнул он и вышел со двора в город.

Наруто так и остался стоять в полной растерянности. Видать, действительно важный заказ...

Делать было нечего, пришлось собираться в дорогу. Но Наруто, впрочем, не особенно горевал из-за этого. Одно из достоинств молодости – умение быстро находить положительные стороны почти в любых ситуациях.

В дорогу мальчик отправился с легким сердцем. Он вышел из города сразу, лишь спрятал свои вещи и деньги на крыше одного из борделей. Он был уверен, что туда никто не заглянет. Наруто даже обрадовался тому, что предстоит пусть небольшое, но все же путешествие. Хоть пару дней побыть вдали от красильни с ее вечным запахом мочи и химикатов... А после возвращения – еще несколько дней отдыха. Нет, горевать определенно не стоило.

Но не пройдя по дороге и ри ему пришлось поменять свое мнение. Наруто даже не понял, как оказался до шеи закован в твердый кристалл. Он услышал лишь странный, тоскливый звук флейты, увидел вспышку, и вот он уже обездвижен.

«Как глупо, – подумал мальчик. – Я ведь чувствовал их чакру».

Что-то тяжелое обрушилось на затылок и он потерял сознание.

***

Наруто пришел в себя в каком-то темном каменном колодце. Сколько времени прошло, он не знал. Его тело по прежнему было сковано кристаллом, что медленно поглощал чакру. Он лежал на спине и видел лишь стены темницы и железную решетку на высоте пяти метров, через которую струился лунный свет. Каждый вдох давался с трудом. Рядом послышалась отборная брань, и вслед за ней скрип зубов, после которого все стихло.

«Кто этот Джашин, которому он всех принесет в жертву?» – отвлеченно подумал юный шиноби.

Было бы ложью сказать, что Наруто сразу начал строить планы побега и ни на секунду не потерял присутствия духа. Но и особого страха он не испытывал.

– Пиздец, вам, гамадрилы вонючие! – снова начал ругаться собрат по несчастью. Уж он бранился за пятерых, откуда только силы брались...

Наруто не выдержал, рассмеялся.

– Ребенок? Здесь? – раздался уже знакомый голос. – Эй, ты можешь перевернуть меня на спину?

– Не могу, – честно признался мальчик.

– Тоже что ли в кристалл заточили?

– Да.

Наступило молчание, которое, впрочем, продлилось совсем недолго.

– Звать-то тебя как?

Юный шиноби подумал секунду над вопросом. Стоило ли сообщать незнакомцу свое имя? Потом решил, что вреда не будет.

– Узумаки Наруто.

– А меня – Хидан.

Хидан, казалось, не мог долго молчать и потому начал рассказывать о том, что сделает с похитителями. Он привел длинный список самых разных пыток, поведал о сотнях способов умерщвления и даже красочно расписал картину осквернения уже сгнивших тел.

Наруто не был уверен, стоит ли ему изумиться или испугаться?

В конце повествования мальчик почувствовал, что молодой мужчина ухмыльнулся. И еще было что-то такое в его голосе... Какая-то абсолютная уверенность в собственном превосходстве над врагами, несмотря на нынешнее плачевное положение.

– Эй, пацан?! – Хидан вдруг гаркнул так, что у юного Узумаки заложило уши. – У тебя кристалл тоже поглощает чакру?

– Да.

– Так и помереть не долго... – начал бормотать странный ниндзя, но внезапно замолчал.

Прошло немного времени и Хидан опять разразился бранью. Наруто показалось, что ругается он не потому, что так уж разъярен, а просто потому, что ему это по душе. Наверное, лучше всего излагать свои мысли он мог с помощью мата.

– Всех убью, один останусь! – этими словами он закончил очередное увлекательное повествование и расхохотался.

Мальчик вздохнул, но все же решил задать вопрос:

– Ты знаешь, где мы?

– А ты послушай, – пришел лаконичный ответ.

Наруто напряг слух, но ничего заслуживающего внимания не услышал. Только какой-то очень далекий глухой рокот.

– Это море шумит, – пояснил Хидан. – Так что мы на побережье, в паре-тройке часов от Танзаку Гай. Неужели ты не знал?

Наруто пожал плечами. И замер, осознав содеянное.

Он только сейчас заметил, что слой кристалла, который находился ближе всего к его телу, превратился в подобие желе. На дне сознания забрезжила идея.

– Ты хочешь сбежать? – медленно спросил Узумаки, и скривился. Как-то это глупо звучало.

На этот раз Хидан ответил не сразу. Несмотря на косноязычность мальчика, он понял, что тот хотел спросить. Молодой мужчина долго сопел в темноте, прикидывая плюсы и минусы возможного союза. Прошел как минимум час и Наруто понял, что сосед уже принял решение, но почему-то продолжает хранить молчание. Юный шиноби начал изнывать от неизвестности – от этого решения зависела его свобода, а то и жизнь, – но предпочел проявить выдержку и ни о чем не стал спрашивать.

– Ладно, – наконец, сказал Хидан. – Может ты и пригодишься мне. Только под руку не лезь. После того, как они уберут эти кристаллы, я им доступно объясню, почему не стоило связываться с шиноби S-ранга.

Наруто с трудом сглотнул.

– S-ранг? – переспросил он.

– Ха! Теперь и ты проникся моим величием!

– Но... Как же они смогли схватить тебя?

– Да пьян я был в стельку. Напился на постоялом дворе и уснул. А хозяин – эта залупа макаки – с ними заодно оказался, – нехотя, поведал Хидан. – Повезло, ублюдкам. Или не повезло. Это уж как посмотреть... Сомневаюсь, что они поняли, кого именно поймали.

В камере снова стало тихо. Отчетливо слышался шум моря, и как где-то далеко в стороне кричит чайка.

– Я смогу вытащить тебя из кристалла.

– Как?

– Моя чакра, она растворяет его.

Наруто был уверен, что на лице Хидана появился хищный оскал.

– Когда? – в голосе «S-ранга» слышались нотки кровожадного безумия.

– Думаю, к рассвету.

***

Наруто показалось, что он выпустил яростный смерч, выдернув пробку из бутылки, в которой тот долгие годы копил силу и злость. Никогда прежде ему не приходилось видеть, чтобы шиноби двигался так стремительно и с такой всесокрушающей мощью.

Во вспышке чакры, Хидан вылетел из ямы, даже не заметив стальную решетку. Наруто последовал, пробежав по отвесным стенам колодца. Уже вне темницы, мальчик увидел, как джашинист молниеносным ударом размозжил череп толстого охранника. Второй охранник даже не успел сообразить, что случилось, как был рассечен надвое голой рукой. Третий лишь чуть замешкался и этого оказалось достаточно, чтобы в его теле образовалась дыра размером с арбуз.

– Ну, содомиты проклятые, пиздец вам пришел!

Во внутреннем дворе и на стенах поместья начались появляться шиноби. За пару секунд на Хидана обрушилась дюжина техник.

Вода, молния, огонь, земля, ветер... объединившись, они были готовы развеять, стереть наглого человечка.

Мужчина лишь усмехнулся, пробормотал что-то про «мусор из Отогакуре» и для глаз Наруто превратился в размытое пятно, которое оставляло после себя лишь кровавый туман.

Наруто вырастил копье из ладони. И вовремя. Какие-то твари, похожие на выродков ящериц и горилл, неслись прямо на него, роняя слюну. Первому острие копья вошло прямо в розовую пасть. Умирающая тварь сомкнула челюсти и в руках у мальчика осталось лишь древко, которым он с размаху ударил второе чудовище по морде, когда то уже распласталось в прыжке. Тяжелая туша сбила Наруто с ног, и он покатился по земле в обнимку со странным зверем.

Юный Узумаки ощущал, как под твердой чешуей перекатываются, подрагивая от напряжения, железные мускулы, и понимал, что еще немного и все будет кончено. Длинные желтые клыки вонзятся ему в горло, и он захлебнется собственной кровью.

Узумаки Наруто недооценил свои силы.

Он сжал рычащую, истекающую слюной тварь, так что у нее хрустнули кости. И будто сам превратился в зверя. Из его тела вырвался десяток древесных шипов, пронзивших чудовище. В ход пошли когти, в которые обратились пальцы. Он терзал окровавленного врага, стараясь добраться до глаз, до мозга... Он не чувствовал ни боли, ни страха. Только пьянящую животную ярость, всепоглощающее желание порвать это мускулистое, покрытое чешуей существо, которое стало для него в эту минуту воплощением зла.

Наруто повезло. Покров из его неестественной чакры оказался практически непреодолимой защитой для когтей и зубов хищника, да и раны лечились прежде чем он ощущал их. Его пальцы, а затем и ладонь, наконец, провалились куда-то в глубь черепа, по руке потекло что-то густое и скользкое, а чудовище вдруг – совсем как человек – жалобно, скорбно закричало. Это было настолько неожиданно, что юный шиноби прервал свою трансформацию, выдернул руку и ослабил хватку. Странный противник сумел высвободиться, прополз пару метров и бездыханным упал на землю.

Наруто вскочил на ноги, огляделся. Только сейчас он сумел разобрать, что находится внутри маленького поместья, в каких обычно любили жить зажиточные торговцы. Пять традиционных одноэтажных зданий с черепичной крышей образовывали подобие двора, в котором росли несколько могучих деревьев. Лишь странные темницы-колодцы, казались здесь лишними элементами. И еще свежая кровь и дерьмо, что Хидан весело расплескал по этому месту. К удивлению мальчика, большинство вражеских ниндя уже представляли из себя груды изувеченного мяса.

Хидан со счастливым выражением на лице парой выверенных движений оторвал голову очередному неудачнику и выхватил у него из рук странную косу красного цвета.

– Нехорошо брать чужое, – расслышал юный Узумаки слова джашиниста. Он обернулся к Наруто. – Ои! Я вижу ты все еще жив, шкет...

Наверное, он хотел сказать что-то еще, но два острых кристалла пронзили спину Хидана и вышли из живота и груди. Лицо синеволосой женщины, державшей эти клинки было искажено уродливой ненавистью.

Хидан спокойно развернулся. В воздухе мелькнула красная полоса. И голова женщины отделилась от тела.

– Хах! Как будто эта херня может убить меня! – Он вырвал кристаллы из тела и брезгливо отбросил в сторону. Группа вражеских ниндзя в ужасе и смятении сделала шаг назад. – Продолжим! Я пока не нашел ни одной нормальной жертвы в этом свинарнике...

Наруто немного повернул голову в сторону. Кунай пролетел мимо. Похоже, что и на него обратили внимание.

Он скрипнул зубами. Из темных глубин разума начала подниматься волна первобытной ненависти.

Там где секунду назад стоял обычный мальчик, закружился вихрь чакры. Сакки, которое испускал Наруто, было настолько тяжелым и удушающим, что сражение шиноби на секунду прекратилось. Хидан удивленно присвистнул, но это не помешало ему убраться с траектории водяного бича противника.

Желтые глаза Наруто остановились на том ниндзя, что кинул кунай. С яростным хрипом мальчик рванул на врага. И прежде чем тот успел сообразить, что происходит, его голова лопнула, как переспелая дыня.

Юный шиноби опустил руку, слизнул капли крови с кулака. И отдался своим инстинктам.

Молниеносно двигаясь по земле и крышам домов, Наруто сминал черепа и крушил трахеи. Шестеро ниндзя погибли за пару секунд. Лишь раз он остановился, чтобы сложить печати и выплюнуть тугую струю воды, что с легкостью разрубила тела еще двух врагов. Но даже это не отпугнуло нападавших. Они бросались на него снова и снова. Их клинки светились от чакры, и каждая секундная слабость стоила мальчику очередного пореза.

А потом все внезапно закончилось. Хидан обрушился на противников Наруто, и просто растерзал их своей косой.

Мальчик успел только моргнуть.

Хидан довольно оглядел место побоища. Он остановил свой взгляд на Наруто и подмигнул ему.

– Пойдем отсюда, шкет, – бросил он и перепрыгнул через забор.

Наруто молча побежал за товарищем, несмотря на то, что ощущал несколько живых людей в домах и в колодцах.

Когда минут через двадцать Хидан остановился и вскинул руку, юный Узумаки был уже без сил. Он так и рухнул в траву, будто подкосили. Мужчина опустился рядом, переводя дыхание.

– Ты как, цел? – спросил он.

Наруто, честно говоря, было уже все равно, цел он или нет. Но все же нашел в себе силы сесть и прислониться к дереву. Не хотелось, чтобы кто-то видел, насколько он выдохся.

Узумаки осмотрел себя и удивился: его одежда оказалась сильно изодрана, но ран почти не было, только тонкие шрамы, да на левом бедре набухал огромный синяк – он даже не помнил, когда получил его. Лицу, похоже, тоже досталось – невыносимо ныло ухо, губы были разбиты. Он представил себе, как выглядит со стороны, и расхохотался. В этом смехе было больше облегчения, чем веселья.

– Идти сможешь, пацан? – спросил Хидан. На его теле вообще отсутствовали раны и выглядел он довольно свежим, будто совершил легкую прогулку по берегу моря.

Наруто кивнул.

– Да.

– Хорошо. Но все же отдохнем немного. Да и некого нам бояться... Скольких ты убил?

– Кажется, восемь или девять ниндзя.

– Кажется?

– Точно не знаю...

– Неплохо. – Хидан сорвал травинку и сунул себе в рот. – А эти ящерицы-переростки?

– Я их тоже убил. Во всяком случае, тех двух. Не знаю, может, у них еще есть...

– Говоришь, ни разу не сражался до этого?

– Нет.

– Хороший шиноби из тебя получится. Как подрастешь, не стыдно будет и в жертву принести... – Хидан внезапно замолчал и вскочил на ноги.

Наруто последовал примеру старшего товарища. Он тоже заметил фигуру в черном плаще с красными облаками, которая спрыгнула на их поляну.

– Шинра Тенсей!

Это было последнее, что запомнил мальчик.

***

Пэйн аккуратно свернул пожелтевший от времени свиток. Положил на стол. Обернулся. Серебряные колодцы, в которых плавали концентрические круги, остановились на закрытой двери. На молодом лице появилась тень улыбки, прежде чем бесследно исчезнуть.

– С возвращением, Конан, – он тихо произнес.

Несмотря на дождь, с которым она давно сроднилась, и печаль живущую в сердце, Конан любила летать. Пэйн догадывался об этой ее слабости, но будучи собой, не высказывал ни своего одобрения, ни осуждения.

Взгляд мужчины переместился в центр зала, где стоял небольшой алтарь. Он нахмурился. В последние дни все его мысли были заняты ребенком, который, в бессознательном состоянии, лежал на черном камне.

«Что же мне с тобой делать, Узумаки Наруто?»

Пэйн медленно выдохнул. В его планах не было места для природного Сеннина и носителя Мокутона. Впрочем...

«Все мы пешки на этой доске. Но кто же игрок?»

– Меня зовут Учиха Мадара... Пробудив Риннеган, Нагато, ты стал реинкарнацией Рикудоу Сеннина...

Имя и образ первого нюкенина Конохи вызвали легкую боль в висках.

Пэйн не был глупцом. Он знал: рано или поздно, но легендарный шиноби сделает свой ход, обнажив истинную сущность и свои цели.

«Да и Мадара ли это? Яхико... Он не верил...»

Сердце предательски сжалось. Он все еще чувствовал боль потери. Как странно...

– Конфронтация неизбежна, – медленно проговорил носитель Риннегана, будто пробуя горькие слова на вкус. – Но возможна ли победа?

Несмотря на почти божественное могущество, Пэйн лучше других осознавал свою смертную природу.

Решение пришло внезапно.

«Мадара, Зетсу, Итачи, Кисаме... Для победы над ними... Мне потребуется твоя помощь, Узумаки Наруто...»

Водоворот мыслей прервался, когда стальная дверь бесшумно открылась и в зал вошла красивая синеволосая женщина.

Пэйн знал, что даже сейчас Конан продолжала любить Яхико. Он был ее драгоценным другом, ее солнцем, ее спасителем.

– Ты моя жизнь. Ты моя мечта. Я умру за тебя, – когда-то она шептала эти слова, неумело целуя своего спасителя.

Но умерла не она...

Официальный глава Акатсуки изучал молодую женщину с тем пристальным вниманием, которым только он обладал. Конан давно поняла, что от Пэйна было бессмысленно скрывать даже самые маленькие вещи. Он мог видеть ее насквозь.

– Ты что-то хочешь сказать?

Конан отвела глаза. Легкое беспокойство, которое она, казалось, уже подавила, начало возвращаться.

– Хидан спрашивал о мальчишке.

– Конан. – Их глаза вновь встретились. – Это все?

Она нервно сглотнула. Если и было время, когда родители ругали ее за непослушание, то она его не помнила. Но сейчас Конан была уверена, что в детстве уже испытывала подобное чувство.

– Я не хочу, чтобы ты убил его! – выпалила она. – Разве не ради таких, как он, мы сражаемся?

Пэйн вздохнул и покачал головой.

– Он может стать угрозой для нас, – сказал мужчина, хотя уже и решил сохранить жизнь юному Узумаки.

Выражение лица Конан стало сердитым. Это немного поразило Пэйна. Он не помнил, когда его друг последний раз показывала свои чувства.

– Разве он виноват, что обладает таким потенциалом? – она практически прошипела.

Заинтригованный, Пэйн решил надавить.

– И что ты хочешь? Отпустить его? Или может взять в Акатсуки? Давай теперь откроем детский дом, дабы помочь всем обездоленным, вместо того, чтобы искоренить саму причину неравенства и войн.

Эти слова разозлили Конан. Действительно разозлили.

– Не говори со мной так, будто я не понимаю, что является нашей целью! Так, будто я не готова пожертвовать всем ради нашего дела! Но я уверена, что этот мальчик может стать полезен для нас.

Пэйн скупо улыбнулся.

– Ты права, – внезапно сказал он, ошарашив молодую женщину. – После просмотра памяти Наруто, я решил сделать его шиноби Амегакуре но Сато.

– Наруто?

– Да, его зовут Узумаки Наруто.

– Ты думаешь, он согласиться?

– Конечно. Наруто одинок. И как всякий ребенок мечтает о доме. Мы просто дадим ему это, и он станет принадлежать нам...

В глазах Пэйна появился какой-то потусторонний огонь.

– Но нам следует проявить осторожность, дабы Мадара не узнал о его существовании.

Мужчина подошел к спящему мальчику, сложил серию печатей и отменил свое гендзютсу.

Наруто проснулся сразу. Он попытался вскочить, но лишь неуклюже упал с алтаря. Пара секунд ушли на то, чтобы сориентироваться в пространстве, встать на ноги и приготовиться к бою, позволив чакре, могучим потоком, затопить его тело.

– Успокойся, – спокойно произнес Пэйн.

Золотые глаза мальчика встретились с бездонными колодцами ртути. Юный Узумаки непроизвольно сглотнул и сделал шаг назад. Никогда прежде он не видел человека со столь чудовищно сильной чакрой.

– Мы не желаем причинить тебе вред, – мягко сказала Конан.

– Кто вы? Где я? – Наруто быстро окинул темное помещение взглядом. – Чего вы хотите?

– Меня зовут Пэйн. Я – правитель Амегакуре но Сато.

– Меня зовут Конан. Мы желаем, чтобы ты стал шиноби нашей скрытой деревни.

– И моим личным учеником.

Часть 2 – Глава 1

Солнце заходит, медленно погружаясь в синие воды океана, бескрайнего и бездушного. Скорее всего, это последний закат, который я увижу. И не только я. Многие сыны и дочери рода Великой Спирали завтра будут мертвы.

Завтра мы погибнем, но вплетем свои имена в саму структуру шести путей Ринне, что ведут в бесконечность. Завтра мы станем пищей для стервятников, которые уже кружат над нашим островом. Завтра мы станем легендой. Воспоминанием, болью и смертью. Завтра...

Мы призовем бога и поставим его себе на службу.

Но сейчас мы просто семья. Мы шиноби. Старые и смертельно уставшие. Молодые и дерзкие. Могучие и слабые. Мы Узумаки. Братья и сестры, сыны и дочери, отцы и матери. Мы еретики. Мы люди, идущие по извилистой дороге жизни, навстречу своей последней битве.

Творить и разрушать – наша работа. И мы привыкли делать ее честно и спокойно. От могущества наших техник кричит и стонет сама реальность. Но на наших лицах нет ни отчаяния, ни страха, ни обреченности. На них только уверенность в своей правоте.

«Такова наша судьба, – когда-то решили мы. – Стать выше чем грозный и мудрый Прародитель, чем его Мать, его Брат или его Сыновья».

Мы отверженные и отвергнувшие. Мы не молим богов о снисхождении. Мы желаем властвовать над ними.

[Последняя запись в летописи клана Узумаки]

***

Узумаки Наруто очнулся, открыл глаза, но тут же со стоном зажмурился.

Он сидел на берегу моря. Солнце стояло в зените, и вода блестела так, что на нее больно было смотреть. Было очень жарко, и даже свежий ветер с моря не спасал от яростно палящего солнца.

Наруто с трудом снова разлепил опухшие веки. Свет резанул, тринадцатилетний мальчик сощурился, чтобы привыкнуть, и огляделся.

Каменистый берег был пуст. Все живое попряталось от безжалостного зноя. Лишь чайки с пронзительными криками кружили над тем местом, где он сидел.

«Значит, я все таки выжил и меня прибило к берегу», – решил он.

В висках пульсировала боль, шершавый язык распух и противно саднил. Хотелось пить. Шум волн дразнил и делал жажду невыносимой.

Наруто попробовал встать, но голова закружилась, к горлу подкатила тошнота, и он снова опустился на горячий песок. До воды было несколько шагов, он преодолел их ползком и лег так, чтобы прохладные волны омывали его тело. На это усилие ушли последние силы, и мальчик снова потерял сознание.

Когда он очнулся, солнце заметно опустилось к горизонту, но палило по-прежнему. Голова уже не раскалывалась на части, но теперь болела сожженная кожа на лице. Жажда усилилась. Наруто перевернулся на живот и прополоскал рот морской водой. Легче не стало. Наоборот, соленая вода обожгла сильнее огня.

Из-за острой боли в мозгу немного прояснилось. В глазах перестало двоиться, тяжелый молот, ухавший в голове, утих, и мальчик смог сесть.

Сначала он подумал, что это галлюцинация, и несколько раз тряхнул головой. Но видение не исчезло. Перед ним стоял ребенок лет семи-восьми и смотрел на него большими, не по-детски серьезными глазами. На нем были светлые широкие шорты, безрукавая рубашка и глупая шляпа. В руках он держал деревянное ведерко, полное моллюсков.

– Где я? – прохрипел Наруто. Распухшие губы шевелились с трудом.

Ребенок ничего не ответил, словно никакого вопроса и не было.

– Где я? – повторил юный Узумаки. На этот раз получилось чуть лучше.

Но на ребенка это не произвело никакого впечатления. Он по-прежнему не сводил внимательного взгляда с сидящего в воде подростка.

– Ты не понимаешь меня? Я хочу пить. – Наруто сделал характерный жест. – Пить. Понимаешь?

Ребенок молча поставил ведерко в воду, задумчиво почесал коленку и снова посмотрел на юного шиноби. Видно было, что он все понял, но отчего-то пребывает в нерешительности.

Наруто снова сделал вид, что подносит ко рту стакан и пьет, а потом приложил руку к сердцу и посмотрел на мальчика.

Тот, так же не говоря ни слова, взял ведерко и, кивнув незнакомцу, чтобы он следовал за ним, побрел вдоль берега. Узумаки с трудом встал и пошатываясь пошел вслед за мальчиком.

Идти было недалеко, но за это время Наруто успел несколько раз упасть, и ребенку приходилось возвращаться, чтобы помочь ему встать. Они вошли под сень деревьев и довольно скоро оказались у цели – небольшого двухэтажного домика. Судя по всему, здесь жили рыбаки. Вокруг на шестах были растянуты сети, неподалеку лежала на боку старая лодка с пробоиной в борту. Пахло копченой рыбой.

Наруто тяжело опустился на землю. Ребенок зашел в дом и вскоре вернулся с красивой женщиной в старом, не один раз залатанном платье. Она вытерла руки о фартук и вопросительно посмотрела на гостя.

– Дайте воды, – сказал Наруто, на всякий случай дополнив слова жестом.

Женщина посмотрела в сторону моря, словно ожидая получить ответ, что делать с этим человеком. Наконец, она кивнула своему сыну, тот снова зашел в дом и вернулся, держа в руках большую кружку с водой.

Когда кружка опустела, Наруто попросил еще одну, но женщина отрицательно покачала головой.

– Нельзя сразу пить много воды, – сказала она.

– Так вы понимаете меня? – спросил юный Узумаки. – Почему же тогда все время молчали?

– Я не люблю много разговаривать, а мой сын – Инари – в прошлом году ударился головой и онемел. – Женщина печально вздохнула.

Наруто устало прикрыл глаза. Путь за водой оказался очень тяжел. Теперь, когда жажда была утолена, ему хотелось одного – лечь и уснуть. Снова кружилась голова. На этот раз сильнее, чем раньше. Но он все-таки успел задать еще один вопрос, прежде чем лишился чувств от изнеможения и нехватки чакры:

– Где я?

– В Нами но Куни, – услышал он откуда-то издалека.

А потом была тьма.

***

Наруто очнулся на следующий день. В комнате было светло, снаружи слышался шелест листвы и пение птиц. Совсем рядом, за стеной, гремела посуда. Воздух был чист и пах лесными цветами.

Наруто лежал в центре комнаты на футоне. Голова не болела, ощущалась только сильная слабость. Но слабость приятная, какой она бывает, когда в болезни наступил перелом и дело пошло на поправку. Обожженная солнцем кожа была смазана какой-то мазью, и волдыри больше не саднили. Хотелось есть.

Юный Узумаки приподнялся на локте, потом попытался встать. Это получилось только со второй попытки. Чакры все еще не хватало. Он кое-как одел штаны и рубаху, доковылял до двери и открыл ее. В лицо ударил запах еды. Он прислонился к косяку и несколько раз глубоко вздохнул.

Наруто услышал шаги. К нему подошла та самая женщина. От нее резко пахло свежей морской рыбой.

– Тебе лучше? – спросила она.

Наруто кивнул.

– Да, спасибо.

– Есть хочешь?

– Очень.

– Проходи на кухню.

Вскоре юный шиноби с аппетитом ел простую еду: рис, жареную рыбу, мисо суп, приготовленный с добавлением каких-то трав и корений, а женщина сидела напротив и с улыбкой смотрела.

– Спасибо. – Мальчик отодвинул пустую миску. Поев, он почувствовал себя почти здоровым.

Женщина кивнула и убрала посуду.

– Ты был плох, – сказала она. – Зачем ты провел столько времени на солнце? Хорошо, что тебя нашел мой сын. Что ты делал на берегу?

Наруто смотрел прямо перед собой, словно вспоминая что-то.

– Я попал в шторм. Плыл на корабле... – наконец, сказал он. – Затем недели две болтался в открытом море, держась за какой-то обломок...

Женщина внимательно посмотрела на гостя. Было видно, что он не шутит. От удивления ее глаза расширились.

– В тебе сильна жажда жизни.

– Я – шиноби, – просто ответил Наруто, будто это все объясняло.

– Ясно, – кивнула женщина. – Кстати, меня зовут Тсунами. А тебя?

– Узумаки Наруто. – Мальчик криво улыбнулся. Имя было тем немногим, что он унаследовал от матери, которую продолжал любить.

– А куда ты направлялся, Наруто-сан?

– В Уми но Куни.

Женщина потерла пальцами виски.

– Отец сейчас на материке. Но скоро вернется мой муж. Поговори с ним. Может он сможет как-то помочь...

***

Муж Тсунами – Кайза – вернулся, когда багряно-красное солнце коснулось горизонта. Еще не старый человек, бронзовый от загара, он оставил снасти рядом с дверью, обнял сына и прошагал к столу на кухне. Тсунами тут же начала ставить перед ним еду. Молодая семья и Наруто ужинали молча, лишь обменявшись приветствиями.

Юный шиноби довольно легко понял, что дела у людей, приютивших его, идут неважно. Люди, которых кормит море, должны быть готовы к тому, что время от времени их обед будет скудным. Стихия не зависит от желаний и нужд человека. Поэтому рыбаки жили не ропща и не сетуя на судьбу. Просто жили, как живут тысячи других семей. Впрочем, было что-то еще, какая-то неясная тревога...

Наконец, когда с ужином было покончено, Тсунами увела сына из комнаты, а Кайза закурил трубку. Наруто понял, что пришло время для разговора.

Некоторое время оба молчали. Рыбак разглядывал гостя из-под полуприкрытых век и попыхивал своей трубкой.

– Жена сказала, что ты шиноби, – медленно проговорил мужчина.

Наруто кивнул.

– И твое имя – Узумаки Наруто.

– Да.

– Из проклятого клана, значит, – непонятно было, спрашивает рыбак или утверждает.

Наруто недоуменно моргнул.

– Что ты имеешь в виду, Кайза-сан?

– А что ты знаешь о своем клане?

О своем клане Наруто знал немного. Узумаки были непревзойденными мастерами фууиндзютсу из Узу но Куни. Их почти полностью уничтожили во время Великих Войн. Об этом он и рассказал рыбаку.

Кайза размышлял об услышанном. Наруто тоже притих, погруженный в свои мысли. Впрочем, мыслей было не очень много.

– Почти все правильно, – кивнул рыбак. – Но кто уничтожил твой клан и Узушиогакуре но Сато?

Юный Узумаки уже открыл рот, чтобы ответить. Но признаться, он и сам не знал, как исчезло большинство членов могучего рода.

Кайза вздохнул и начал рассказывать:

– Когда-то я жил в Узу но Куни. Этот остров находится недалеко отсюда. Несколько раз страну хотели захватить, но всего несколько сотен ниндзя каждый раз давали отпор. Барьеры и фууиндзютсу с одинаковой легкостью уничтожали как генинов, так и джоунинов. Тысячи вражеских шиноби сложили свои головы в безнадежных атаках. Скоро все узнали, что Узумаки непобедимы на своей территории.

Кайза выколотил трубку.

– Но однажды все закончилось... В своей гордыне, Узумаки переступили черту. Они призвали что-то... какую-то силу... и она беспощадно покарала их.

Наруто заворожено слушал рассказ.

– Призвали?

– Я не знаю, что творилось за барьерами Узушио. Но каждый житель Узу но Куни почувствовал... Дыхание смерти.

Темные глаза рыбака смотрели в прошлое. Сейчас он казался стариком, а не мужчиной в расцвете сил.

– Когда все закончилось, в живых осталось не более двух десятков шиноби, большинство – поседевшие и ослабленные. Они вышли из-за барьеров и приказали начать эвакуацию людей с острова, а сами запечатали свои воспоминания – столь ужасными они были – и начали методично уничтожать родную скрытую деревню, включая казну и бесценный архив. Они не оставили ничего. И не взяли с собой ничего, когда покинули Родину и разбрелись по миру.

– А что или кого они призвали? – Наруто сглотнул слюну и чуть наклонился к рыбаку.

– Я точно не знаю, Наруто-сан. – Кайза отрицательно покачал головой. – Но у Узумаки были Храмы Масок...

– ...Шинигами, – эхом откликнулся мальчик.

Он знал, что его предки создали Шики Фууджин – технику, которая могла призвать тень Бога Смерти в бренный мир. И даже крупицы этой силы оказалось достаточно, чтобы навечно запечатать сильнейшего из биджу. Но что если Узумаки попробовали открыть дверь для Шинигами во всем его ужасном великолепии? Наруто поежился. Теперь стало понятно почему все шиноби мира ненавидели и боялись красноволосых мастеров фууиндзютсу.

– Ладно, – устало сказал Кайза. – Уже поздно, а мне завтра рано вставать на рыбалку...

Наруто закрыл глаза и представил себе слепящее солнце, блики на ярко-синей воде, на которые больно смотреть, холодные брызги на лице, свежий ветер и далекий-далекий берег.

– Не против, если я составлю тебе компанию, Кайза-сан?

– Лишняя пара рук не помешает.

***

Они вышли в море, едва только заспанное солнце выглянуло из-за горизонта. У них было немного еды и вода, которой должно было хватить до вечера. В носу лодки лежали снасти и мелкая рыбешка для наживки.

Когда Кайза и Наруто забрались в лодку, там оказалось достаточно места еще для двоих.

«Странно, – подумал мальчик. – Со стороны лодка кажется совсем небольшой. Даже страшно подумать, что эта скорлупка выходит в открытое море... А когда ты в ней, начинаешь удивляться, как такой посудиной может управлять один человек?»

Кайза отпихнул лодку от берега, зашел, продолжая ее толкать, в воду и, лишь когда та дошла ему до пояса, одним быстрым движением перебросил тело через борт. Наруто предложил свою помощь, но рыбак лишь покачал головой и вставил весла в уключины. Тогда мальчик пристроился на корме и опустил руку в море, чтобы ощутить упругое сопротивление воды. Он чувствовал себя немного неловко. Человек, годящийся ему в отцы, гребет, пока он, молодой шиноби, предается безделью.

Кайза сидел на веслах, пока они не отошли достаточно далеко от берега, чтобы поставить парус. Едва серый кусок материи наполнился ветром, лодка рванулась вперед.

Они долго плыли навстречу солнцу. Оба молчали. Кайза готовил снасти. Наруто просто смотрел по сторонам. Берег уже скрылся из виду. Теперь их окружало только море. Бесстрастное, безмолвное. Но живое. Юный Узумаки вдруг почувствовал, что оно, как и весь окружающий мир, способно мыслить, ощущать, любить, ненавидеть... Ему стало страшно. Он был крошечным слабым существом в смехотворно маленькой скорлупке, которая покачивалась на ладони великана. Ему вспомнились тяжелые дни и ночи, когда он боролся за жизнь с этой беспощадной стихией. Именно эти воспоминания порождали страх. Но Наруто давно привык смотреть в глаза своим ужасам, а не бегать от них. Таким его выковал Пэйн. Шиноби только сейчас заметил, что сильно вцепился рукой в борт лодки. Так, что побелели костяшки пальцев, а дерево начало крошиться. Он усмехнулся и разжал руку. Потом он сделал несколько глотков воды из тыквенной фляги. Стало легче. Сердце уже не колотилось с такой силой. Страх остался, но это был уже не тот ужас, который он испытал, вновь почувствовав живое дыхание моря.

– Что мы будем делать? – спросил Наруто.

– Ловить рыбу.

Помолчав пару минут, он задал другой вопрос:

– Почему ты не вернулся в Узу но Куни, Кайза-сан?

Рыбак исподлобья посмотрел на мальчика.

– Там осталась только смерть, – веско сказал он. – Сама земля и воздух высасывают жизненную энергию. Люди пытались вновь там поселиться, а шиноби Кири и Конохи построить свои базы, но даже самые сильные из них не прожили на проклятом острове больше месяца.

– Ты удивительно много знаешь, – улыбнулся Наруто.

– Я собираю слухи, – смущенно ответил рыбак. – Кстати, почему у тебя темные волосы, а не красные, Наруто-сан?

– Таким родился, – пожал плечами мальчик.

Они провели в море целый день. Море оставалось пустынным и спокойным, не налетал внезапно шквальный ветер, не выныривали из темных глубин чудовища. Наруто помогал рыбаку насаживать наживку, забрасывать шелковые лески далеко в море и втаскивать пойманную рыбу в лодку. Он с головой ушел в это занятие. Ему казалось, что он всю жизнь только и занимался тем, что ловил рыбу. Руки будто сами знали, как нужно держать крючок, чтобы не пораниться, насаживая на него мелкую рыбешку. Как нужно держать лесу, чтобы она не порвалась, когда водишь крупную рыбу.

«Люди удивительные существа, – думал мальчик. – Они очень быстро подстраиваются к новым условиям. Приспосабливаются. Или это только шиноби такие? Или только я?»

Когда солнце доползло до зенита и начало скатываться вниз, к западу, они прервали ловлю и немного поели. Потом Кайза закурил трубку и привалился спиной к мачте. Лодка медленно дрейфовала, подчиняясь воле волн.

– У тебя хорошо получается, – улыбнулся рыбак. – Уже ловил рыбу в море?

Наруто отрицательно покачал головой.

– Только в реках и озерах.

Кайза понимающе кивнул.

– Что планируешь делать дальше, Наруто-сан?

– Когда достаточно окрепну, отправлюсь в Уми но Куни... – Наруто помолчал и, немного смутившись, добавил: – Я благодарен вам за помощь.

Кайза выпустил струю дыма и выбил пепел из трубки.

– Не беспокойся, можешь оставаться в моем доме сколько будет нужно.

Наруто был действительно благодарен. Выполняя задания Амегакуре но Сато, он побывал в разных странах и лучше других знал, что таких людей, как Кайза и его семья, было немного. Одни – бросили бы его погибать. Другие – постарались бы извлечь выгоду. Ему повезло встретить тех, кто поделился кровом и едой, не прося ничего взамен. Рыбацкая жизнь была тяжела, но в сердцах Кайзы и Тсунами осталась доброта.

– Я бы хотел как-то отплатить...

Кайза поднял бровь.

– Ты и так помогаешь мне рыбачить. Этого достаточно.

Наруто молча кивнул. Пока достаточно, но он все же найдет способ отплатить этой семье добром. Остальное сейчас не имело значения.

***

Они вернулись домой на закате. Рыбак сказал, что у них был отличный улов. И на следующий, и еще через день. Так прошла неделя. Они выходили в море с рассветом и возвращались, когда усталое солнце погружалось в волны. Иногда с ними был Инари. Но чаще они отправлялись вдвоем.

Наруто быстро привык к нелегкому труду рыбака. Он даже начал ходить с Кайзой в город, где тот продавал или обменивал часть добытой рыбы.

Главное селение Нами но Куни оказалось абсолютно непримечательно. Всего несколько кривых улочек из неказистых домишек и лавок. Немного деревьев. Небольшой рынок. Единственным отличием от других подобных городков, разбросанных по миру, было огромное количество нищих, голодных и изувеченных. Многие мужчины, женщины и дети были похожи на живых скелетов, обтянутых серой кожей. У некоторых были отрублены конечности, носы или уши. Наруто прежде уже видел подобное в местах, где якудза установила свои порядки, держа простых обывателей в страхе. В воздухе витал запах обреченности, так будто эта страна являлась больным человеком, которому сказали, что он скоро умрет. Кайза часто хмурился и скрипел зубами. С каждым днем на улицах появлялось все больше человеческих отбросов, которым самое место на рудниках. Они прибывали через порт и заполняли ночлежки и гостиницы, пили дешевое саке, избивали и насиловали местных.

– Это все Гато, – говорил рыбак, недовольно кривясь.

Юный шиноби скоро выяснил, что Гато – взятками, угрозами и обещаниями – стал владельцем единственного порта, захватив монополию многотоннажных перевозок. Цены на рис резко подскочили. Старый дайме, осознав в какую ситуацию попала его страна, растряс остатки своей сокровищницы и заказал постройку моста через пролив между Нами но Куни и Хи но Куни. Именно этим занимался отец Тсунами, но сейчас он находился на материке, закупая материалы. Говорили, что Тазуна является отменным архитектором и строителем. Его дочь полушутя добавляла, что пьяницей он был тоже отличным.

– У нашего владыки нет сил покончить с этой ситуацией... Все его слуги – пара, таких же дряхлых, как он, самураев, да мыши в пустых кладовых. А Гато имеет сильную поддержку при дворе дайме Мизу но Куни и в совете Киригакуре но Сато, – объяснял Кайза.

– А почему Гато не разрушит строящийся мост?

– Проект моста был одобрен в Хи но Куни. Даже Гато не настолько глуп, чтобы идти против воли правителя сильнейшей страны, иначе он потеряет свое влияние и, возможно, саму жизнь. Нет, он не станет уничтожать мост, но попытается захватить его, как уже проделал с портом.

Наруто «мотал на ус» все о чем ему рассказывали. Медленно, но верно в его голове начало принимать очертания видение того, как он мог бы отплатить семье Кайзы. Но юный шиноби ничего не говорил рыбаку о своих планах. Он послушно выполнял работу, помогал и ни на что не жаловался.

***

Это произошло на девятые сутки пребывания Наруто в Нами но Куни. На острове начинался «Сезон тумана». День близился к вечеру. Маленькая семья и ее гость уселись за стол, чтобы поужинать. Улов был как-никогда хорош, и рыбак шутил, что юный Узумаки приносит удачу. Он, вообще, был разговорчивее, чем обычно.

– Помнишь, я тебе говорил о том, что случилось в Узушио, Наруто-сан? – внезапно спросил Кайза, отпив мисо суп и поставив чашку на стол.

Наруто кивнул. Тот разговор не шел у него из головы. Несмотря на свое скептическое отношение к истории падения клана Узумаки, мальчик не видел причины, по которой рыбак стал бы лгать. Впрочем, он не хотел считать своих погибших родственников злыми или жадными до силы. Он был уверен, что они были хорошими людьми. Так было легче с гордостью носить имя великого клана.

«Люди хватаются за малейшую возможность, чтобы сделать свое существование чуть легче. Даже за иллюзии, – с грустью подумал Наруто. – И я, похоже, не исключение...»

Но это не имело значения. Он верил, что однажды сумеет отказаться от всех иллюзий. Ведь в сравнении с другими шиноби, Наруто был более свободен. Он мог поступать по совести, и честь клана зависела только от его действий.

Человек тащит на себе груз прошлого. Он раб личной и родовой истории. Он подчиняется ей безоговорочно. Но Наруто был другим. Он был чистым свитком, кистью и тушью. Он был автором своей повести.

Если твой отец был рыбаком и ты сам рыбак, то должен ловить рыбу. Если ты из рода шиноби, то должен воевать, воровать, убивать. Сначала тебе об этом говорят другие, как только узнают, что ты рыбак или шиноби. Потом ты начинаешь верить в это сам. И ловушка захлопывается.

Но за три недели в Нами но Куни юный Узумаки познал простую истину – даже если ты шиноби из древнего рода, то можешь ловить рыбу.

– Так вот, – продолжил Кайза. – Пара людей из твоего клана обосновались в Нами но Куни, после той трагедии.

– А где они живут? – В мальчике загорелся интерес. – Я могу встретиться с ними?

Рыбак печально покачал головой.

– Аме-сама и Шики-сама даже по меркам клана Узумаки были стары и лишь на пару лет пережили своих родственников. Они обосновались в небольшом форте, что в давние времена служил ниндзя Узушиогакуре но Сато опорной базой. Вот я и подумал... – Кайза задумчиво почесал подбородок. – Я подумал, что ты сможешь найти там амуницию и вооружение.

Наруто оглядел себя. Действительно. Босоногий, в бедной рубахе и холщовых штанах из запасов рыбака он совсем не походил на шиноби. Но это было не страшно. А вот отсутствие элементарных кунаев действовало на нервы.

– А там еще что-то осталось?

– Кто же добровольно полезет в пасть к тигру? – удивился Кайза. – Если и были желающие, то ловушки и барьеры не оставили им и шанса.

Наруто согласно кивнул. Мальчик ждал продолжения, но мужчина молчал. Он смотрел куда-то вдаль, будто вспоминая, на что способно фууиндзютсу Узумаки. Так они и провели остаток ужина, в тишине.

Когда резко распахнулась входная дверь, только Наруто не удивился. Тсунами вздрогнула, обменявшись взглядами с мужем, схватила сына в охапку и быстро поднялась по лестнице на второй этаж.

– Рыбак! – кто-то крикнул. Тяжелые шаги гулко отдавались по деревянному полу.

Наруто отрицательно покачал головой, заметив, что Кайза потянулся к тесаку, которым потрошил и рубил крупную рыбу.

Мальчик встал из-за стола. Неестественные глаза были полны решимости защитить приютившую его семью.

На кухню вошли трое мужчин. Единственного взгляда хватило, чтобы понять, что они пришли со злыми намерениями. В руке одного находилась ржавая катана. Двое других нагло осматривали комнату, довольно скалясь.

– Что же ты не встречаешь гостей, а? – спросил главный из троицы.

– Зачем пожаловали? – Кайза спокойно отпил чай из кружки.

На лицах разбойников промелькнула неуверенность. Рыбак их не боялся. Это было странно. Прошла секунда, две, и неуверенность сменилась злостью.

– Ты совсем оху...

Наруто не дал договорить. Мальчик, на которого почти не обращали внимания, появился перед главарем и ударил открытой ладонью по лицу. Носовой хрящ вошел в мозг, мгновенно лишив жизни. Прежде чем первая жертва успела упасть, юный шиноби перехватил дрянной клинок из руки трупа, молниеносно вонзил его в сердце другого неудачника и остановился, с интересом глядя на реакцию последнего грабителя. Когда два тела опустились на пол, мужчина бухнулся на задницу, взвизгнув. Наруто поморщился. Он аккуратно ткнул катаной в глаз врагу, глубоко погружая клинок в череп.

Кайза встал из-за стола и подхватил одно из тел.

– Нужно вынести их наружу пока не натекло много крови. – На его лице промелькнуло удовлетворение от быстрой расправы.

Наруто пожал плечами и последовал примеру.

Закопав тела в лесу, рыбак и мальчик отправились к старой опорной базе Узушиогакуре но Сато. Лишь к середине ночи юный шиноби сумел вскрыть барьеры и обезвредить ловушки. Внутри древнего каменного здания не оказалось каких-то великих сокровищ. Наруто удовлетворился стандартной амуницией ниндзя, броней АНБУ и небольшим ниндзя-то.

Следующим утром Тсунами пообещала подогнать одежду шиноби под его размер, а Кайза – заказать пару коротких сапожек из шкуры морского ската у своего знакомого.

Наруто уже начал благодарить их за доброту, но осекся на полуслове. Он поднялся с крыльца дома, где счищал ржавчину с кунаев, и устремил свой взгляд в сторону леса.

– Что-то случилось, Наруто-сан? – поинтересовался рыбак.

– Возможно, – пробормотал подросток. – Я чувствую вспышки чакры. Сражение шиноби. Семь... Нет... Восемь шиноби и один «гражданский» находятся возле эпицентра.

Тсунами крепко сжала руками край своего фартука.

– Мой отец хотел нанять ниндзя Конохи для защиты...

Наруто серьезно кивнул, решив что-то для себя.

– Я помогу. – Он обернулся к рыбаку. – Кайза-сан, сегодня тебе лучше не выходить в море.

Юный Узумаки закинул кунаи в широкие рукава рубахи, подошел к ближайшему дереву и положил ладонь на его шершавую кору.

Сенпо Мокутон: Кагеро но Дзютсу!

Тсунами и Кайза ошарашенно переглянулись, когда мальчик исчез, втянувшись внутрь ствола.

– Он забыл одежду и броню шиноби, – растерянно сказала женщина своему мужу.

Но Наруто уже не волновали такие мелочи. Он стал частью мощного потока, который понес его через единую корневую систему флоры острова...

***

Момочи Забуза нахмурился, вглядываясь в клубящийся туман с ветки могучего дерева, почти полностью скрытой тенью кроны. Он поднял ладонь и быстро сложил пальцы в серию знаков, отдавая команду молодому беловолосому мужчине в свободной, развевающейся одежде. Взгляд его темных глаз ни на секунду не отрывался от дороги, что шла через лес. Когда беловолосый ниндзя выдвинулся на свою позицию, Забуза хищно усмехнулся. Он положил ладонь правой руки на рукоять огромного занбато.

«Фигуры расставлены. Осталось только встретить гостей».

Две команды. Два джоунина и шесть генинов. И, конечно, основная цель – строитель мостов.

Теоретически, убийство архитектора являлось очень легким заданием. Но Забуза никогда не недооценивал противников, ведь подобные действия могли привести к поражению и смерти. А нюкенин еще долго не собирался умирать. Потому, он взял с собой на задание подкрепление в виде двух носителей могучих кеккей генкаев. Кимимаро и Хаку были не только его учениками, но и секретным оружием.

Эта мера предосторожности оказалась правильной: одним из ниндзя Конохи, которых нанял Тазуна, являлся Сарутоби Асума. Талантливый сын Сандайме Хокаге. Человек, что возглавлял Двенадцать Стражей Огня и успешно подавил попытку государственного переворота. И чья цена за голову на пять миллионов ре превышала цену самого Забузы.

Момочи Забузу не волновали остальные враги – неизвестная женщина-джоунин и генины. Нет. После начала сражения они станут мертвым грузом. В прямом смысле.

Адреналин вскипел в крови нюкенина, требуя от него немедленных действий. Но Забуза не смог бы выжить в этом мире, если бы его разрушительные порывы не сдерживались холодной волей. Именно этот симбиоз разума и инстинктов делал его великолепным убийцей. Лучшим.

Он выдохнул, подчиняя свою жажду крови.

В отличие от многих других шиноби для Забузы не существовало такого понятия, как эффектное появление на поле боя. Слово «эффектное» давно было заменено в его словаре на «эффективное». И именно это стало одним из первых уроков, который он преподал своим ученикам. Сначала убей, и лишь потом празднуй победу. Разруби, разрежь, разорви... Не важно... Главное – результат. Противники должны умереть. Он осознал эту простую истину в восьмилетнем возрасте, когда оборвал более сотни жизней своих одноклассников, раскрасив арену Киригакуре но Сато в цвет их крови.

Забуза с силой сжал рукоять клинка. Враги приближались, они уже почти вышли из рощи на открытое пространство. Скоро все начнется...

Кимимаро свяжет недоумков сражением после того, как сам Забуза оттянет на себя Асуму. Только Хаку останется в засаде, чтобы, если потребуется, подстраховать своих товарищей. Элемент неожиданности все еще на их стороне, и его должно хватить для получения решающего преимущества в этом бою.

Ниндзя Конохи вышли из под сени деревьев.

Инстинктивно, Забуза начал собирать молекулы воды в пространстве, делая туман еще более плотным. Это была его любимая элементная техника, которую он мог выполнять даже не думая. Не зря он считался лучшим мастером беззвучных убийств, когда-либо рожденных в Киригакуре но Сато. Он превращал саму окружающую среду в одно из своих смертельных орудий.

Туман пришел в движение.

Противники попали в его сеть. Они уже были мертвы, только не знали об этом.

Забуза чувствовал, как тени собираются чуть дальше по дороге. Он закрыл глаза и позволил своим чувствам взять контроль над телом. Позволил им вести себя. Позволил инстинктам убийцы пробудится.

«Все они умрут. Черви...»

Нюкенин мог слышать биение их сердец, кожей ощущал их тихую тревогу, чувствовал их горячее дыхание. Он мог «видеть» все в этом тумане, пропитанном его чакрой. Он узнал все сильные и слабые стороны своих жертв. Да. Эти ниндзя уже перестали быть врагами. Теперь они всего лишь жертвы – овцы, идущие на скотобойню.

Забуза резко взмахнул рукой. С низким гудением, рассекаемого воздуха, Кубикирибочо отправился в полет. Огромное занбато превратилось в серый диск, легко пронзающий белую мглу. Он практически слышал песнь смерти, что несло его оружие. Еще секунда и...

Кагуя Кимимаро открыл усталые глаза цвета весенней листвы, когда в тумане раздался приглушенный крик боли. Верное оружие Забузы вошло в мягкую плоть какого-то неудачника, разрубая мускулы, кости и саму жизнь. Теперь настала его очередь принять эту кровавую эстафету.

Он услышал звук столкновения стали о сталь, заглушенный туманом. Из его ладоней выросли два молочно-белых, изогнутых клинка. Кимимаро рванул вперед, его обострившиеся чувства сканировали окружающее пространство. Он быстро определил, что два носителя самой мощной чакры – Забуза и Асума – уже отделились от общей группы и сражались возле небольшого озера.

Осталось семеро врагов.

Женщина-джоунин имела чакры чуть меньше, чем сам Кимимаро. Беловолосый подросток глубоко вдохнул густой, металлический запах, пропитывающий туман. Один из шести генинов умирал – вместе с кровью из раны, нанесенной Кубикирибочо, утекала и жизнь.

Кимимаро оценил сложившуюся ситуацию в своем уме, мягко приближаясь все ближе к целям. Забуза оттянул на себя самого опасного джоунина и сейчас осталось только завершить его работу.

«Кто из них умрет первым?»

Кимимаро сосредоточил свое внимание на шиноби, стоявшем чуть в стороне от основной группы. Костяные клинки начали излучать мягкий белый свет, жадно впитывая чакру. Он почувствовал охотничий азарт и желание вновь доказать свое абсолютное превосходство. Сегодня он вновь докажет, что является сильнейшим.

Кимимаро оправил один из своих клинков в полет, прежде чем раствориться в тумане.

– К-киба-кун!

Он услышал, как острейшая кость пронзила тело, вгрызаясь в мягкую, податливую плоть. Туман начал расцветать красными каплями... Что-то глухо упало на землю, издав собачий скулеж.

Кимимаро закрыл глаза, впитывая в себя ощущения.

«Хмм... Какая самоотверженность...»

Он сделал шаг назад, вновь растворяясь в тумане и тенях.

Кимимаро появился возле генина (Инузука, судя по клановой татуировке на лице) и мертвого пса. Жаль... Он всегда любил собак. Они были лучше людей. Его пустые зеленые глаза холодно обозрели открывшуюся картину.

Инузука моргнул. Молочно-белый клинок с чавкающим звуком вошел в его грудь. Тихий скулеж вырвался из глотки.

Потомок клана Кагуя почувствовал присутствие женщины-джоунина позади себя. Ее чакру, ее страх, ее жажду крови. Он чувствовал все ее эмоции и даже больше...

Он отступил, оставляя свое оружие в теле убитого им генина.

Кунай разрезал воздух там, где еще мгновение назад находилась голова беловолосого шиноби.

Чакра женщины начала изменяться, принимать новую форму, но слишком... медленно... Костяные лезвия, в которые обратились пальцы его рук, глубоко впились в ее туловище и рассекли от шеи до паха. Бледные кишки, опутанные синими пульсирующими венами, выпали на мягкую землю.

«Глупо. На что она надеялась?»

Кимимаро двинулся в сторону генинов, окруживших строителя мостов. В этом тумане они были похожи на слепых котят.

Но, внезапно, остановился. Что-то было не так...

Он посмотрел на труп. Запах. Не было того отвратительного запаха, к которому привык Кимимаро после подобных убийств. Зеленые глаза нахмурились. Мощная вспышка чакры рассеяла гендзютсу в разуме молодого убийцы и пелену тумана вокруг, открыв его взору удивительно красивую женщину. Ее длинные белые пальцы расплелись из печати.

– Значит, ты все таки смог остановить мою технику... – мягко произнесла Юухи Куренай. – Но это не поможет тебе! Ты убил моего генина и заплатишь за это, – в ее голосе клокотала шипящая ярость.

Кимимаро было плевать на пустые обещания.

Тсубаки но Май!

Его тело окутала вязкая чакра. Он разразился серией плавных, но удивительно быстрых ударов, заставивших джоунина отступать, шаг за шагом отдаляясь от группы юных шиноби.

Она все глубже погружалась в белую мглу.

Прошла секунда, две. И стало ясно, что потомок клана Кагуя на голову превосходит женщину в искусстве сражений. Все чаще хищные клинки обходили или пробивали защиту, оставляя кровавые раны на ее соблазнительном теле. Удар, парирование, удар... и изогнутая кость глубоко входит в живот Куренай. В красных глазах отразилось понимание собственного поражения. И боль от осознания того, что она подвела своих учеников. Слишком совершенными оказались движения этого молодого шиноби...

Неестественно прекрасными.

Фуутон: Дайтоппа!

Мощный порыв ветра разбросал противников в стороны. Он сорвал пелену тумана, открыв сложившуюся картину...

Сарутоби Асума стоял над обезглавленным телом легендарного нюкенина. Его торс покрывали глубокие раны, а правая рука висела безвольной плетью. Тяжелый взгляд мужчины медленно перешел от трупов Яманаки Ино (погибшей самой первой) и Инузуки Кибы к израненной женщине, которая с трудом пыталась подняться с пыльной дороги, прежде чем остановиться на перекошенном от ужаса лице Тазуны.

Глухо жужжащий рой кикайчу отделился от плотно закутанного в тяжелую одежду наследника клана Абураме, устремившись на беловолосого шиноби.

Кимимаро попытался сменить боевую стойку, но черные тени неестественно выгнулись, мгновенно оплетя его.

Удар сердца, и Асума, во вспышке чакры и скорости, появился возле худого ниндзя, поддерживавшего парализующую технику. Время, казалось, замедлило свой бег...

– Это не... – начала говорить синеволосая девочка. Но было поздно.

Быстрее, чем мог уследить глаз обычного человека, в руке мужчины появилось огромное занбато, которое он обрушил на голову подростка.

Тело Шикамару с влажным звуком упало на землю двумя частями.

Волна чакры, обжигающая своим холодом, вызвала скупую улыбку на бледном лице Кимимаро. Замороженный рой кикайчу осыпался на землю. Последняя надежда ниндзя Конохи была уничтожена вторым учеником Забузы.

Жажда крови Момочи Забузы, с которого спало Хенге, ударила в юных ниндзя, заставив мышцы сжаться в спазме. Тяжелая, удушающая и ужасная, она туманила разум и лишала воли к жизни. Мужчина хищно оскалился, упиваясь запахом страха своих жертв. Только пожилой архитектор смотрел на него абсолютно безмятежно, будто на пустое место.

Три молниеносных прикосновения старческой руки к затылкам юных шиноби Конохи и их бессознательные тела падают на землю, как марионетки с обрезанными нитями.

– Кто ты такой, ублюдок? – хрипло спросил нюкенин, уже понимая, что... нет об этом лучше не думать. – Где строитель мостов?

Шиноби, принявший форму Тазуны, нагло ухмыльнулся, прежде чем развеяться в облаке чакры.

– Клон, – спокойно констатировал Кимимаро, встав возле своего учителя, после того, как вырубил женщину-джоунина. Он был уверен, что она о многом сможет поведать им перед своей смертью. Главное, правильно спрашивать.

Забуза глухо взревел от ярости, осознав, что незнакомец обвел его вокруг пальца.

Едва слышный звук привлек внимание двух ниндзя, заставив обернуться. В траве у достаточно отдаленного дерева лежало тело Хаку, над которым, ковыряясь в носу, стоял... Тазуна. Тучный старик притворно поморщился, увидев выражение лица нюкенина.

– От злости, говорят, витамины пропадают, – с мудрым видом сказал он, вытащив из носа указательный палец, и тут же начал его с интересом рассматривать. – А какой же ты ниндзя без витаминов?..

Забуза умер довольно обыденно по меркам шиноби. Он даже не успел осознать свою смерть. Стальной кунай по рукоять вошел в его череп, мгновенно обрывая жизнь и легенду одного из величайших нюкенинов Киригакуре но Сато.

– ...Мертвый, вот какой.

Глаза Кимимаро расширились от удивления. Он понял, что тот клон (если это был клон) вовсе не развеялся, а лишь спрятался, использовав завесу из чакра-дыма. Беловолосый ниндзя резко обернулся, обрушивая свое оружие на появившегося старика. Тот легко отступил назад, одновременно растворяясь в воздухе.

Сенпо: Муджин Мейсай!

– Забавно, – голос неизвестного шиноби раздавался, казалось, со всех сторон. Он заметно изменился, став гораздо моложе. – Мастер бесшумных убийств погиб от схожей техники.

Кимимаро медленно поворачивался на месте, пытаясь заметить хоть какую-нибудь мелочь, способную выдать местоположение противника. След в пыли, раздавленную ветку, примятую травинку, что угодно...

Мощный удар по затылку, заставил его пошатнуться. Кости выросли из спины, но пронзили лишь пустоту.

– А у тебя крепкий череп! – в голосе появились веселые нотки. – Впрочем, это не удивительно, учитывая твой кеккей генкай. Не напомнишь, как он называется?

– Шикотсумияку, – ответил Кимимаро.

Осознав, что не может ощутить ни чакры, ни присутствия врага, он успокоился.

«Сегодня я погибну», – признал Кимимаро.

Теперь его целью стало не победить, но забрать своего убийцу с собой на встречу с Шинигами.

– Кстати, меня зовут Узумаки Наруто.

– Кагуя Кимимаро, – рассеяно ответил беловолосый шиноби, все его внимание было приковано к картине, где молодой темноволосый подросток в бедной крестьянской одежде сидел на корточках перед бессознательным Хаку, положив ладонь на его голову. Череп товарища оплетали черные письмена и знаки, складываясь в сложную фигуру.

«Он ставит печать на Хаку, – понял Кимимаро. – Возможно, это и есть оригинал, а не клон».

Внутренняя энергия в теле носителя Шикотсумияку начала скручиваться в тугую спираль. Он знал, что у него будет шанс только на один удар, совершенный с максимальной скоростью. В этот удар он вложит всю свою чакру. Всю свою жизнь...

Сенпо Дотон: Шинджуу Заншу но Дзютсу!

Крепкие руки, выросшие из земли, вцепились в его лодыжки и потащили вниз. Разум Кимимаро осознал опасность, но не сумел отреагировать до того, как его тело по шею оказалось погружено в землю, твердость которой могла сравниться с алмазом.

Наруто нагло уселся на землю перед лицом своего противника.

– Ты хочешь жить? – спросил он с легкой улыбкой.

Кимимаро не ответил, лишь смерил его презрительным взглядом.

Улыбка на лице Наруто стала шире. Он щелкнул пальцами и в голове беловолосого шиноби будто лопнула туго натянутая струна, о существовании которой он и не подозревал.

«Гендзютсу, – тут же определила аналитическая часть разума. – Скорее всего влияние оказывалось на скорость реакции и восприятия...»

– Признаться, я ждал, что во время сражения ты согнешься пополам, выплевывая кровь и собственные легкие...

Маска спокойствия последнего Кагуи дала трещину. О болезни, которая медленно убивала его, не подозревали даже Забуза и Хаку.

– Радужная плесень. Чаще всего растет в темных, холодных и влажных местах. В древние времена жрецы специально приносили эту дрянь в места захоронений важных людей, чтобы покарать возможных расхитителей гробниц. Споры радужной плесени, попадая в живые ткани, быстро развиваются, буквально пожирая носителя изнутри. В большинстве случаев, чакра шиноби является достаточно хорошей защитой от этой напасти. Если, конечно, он не истощен в первые дни после заражения, ведь тогда данный вид плесени мутирует, приобретая устойчивость к воздействию чакры. – Наруто прервал свою лекцию и задумчиво потер подбородок. – Думаю, даже Сенджу Тсунаде не сможет тебя вылечить.

Кимимаро показалось, что желтые глаза подростка начали светиться.

– Но я могу, – доверительно прошептал Наруто. Его тихий голос начал звучать, как раскаты далекого грома, завораживая силой чувств. – Потому, я спрашиваю тебя, Кагуя Кимимаро, ты хочешь жить?

В это самое мгновение, что-то неуловимо изменилось. Толи солнце выглянуло из-за туч, толи легкий ветерок колыхнул траву... Сердце пропустило удар. В нем впервые загорелась искра надежды. И дело было не только в шансе продолжить свое существование...

Кагуя Кимимаро понял, что его враг обещал ему что-то большее, что-то невообразимо далекое, что-то важное и правильное.

– Кто ты?

– Узумаки Наруто, генин Амегакуре но Сато.

Он положил ладонь на лоб Кимимаро, вызвав яркую вспышку боли. По голове и лицу беловолосого шиноби заструились цепочки странных знаков. Они изгибались, хаотически смешиваясь и погружаясь внутрь черепа. Прошло секунд двадцать, прежде чем повторная вспышка боли ознаменовала завершение техники. Горящие символы исчезли, будто их и не было.

– Это мое джуиндзютсу. Я еще не придумал название. Действует примерно так же, как проклятая печать клана Хьюга. С этого мгновения я могу парализовать, причинить боль или убить тебя одной мыслью. – Наруто поймал взгляд зеленых глаз. – Теперь, ты принадлежишь мне, Кимимаро-кун. Ты и твой друг, с которым я не успел побеседовать.

Узумаки легко поднялся на ноги и пошел прочь. Сделав несколько шагов, он обернулся:

– Минут через пять ты сможешь выбраться. Если решишь принять мое предложение, Кимимаро-кун, то завтра утром принеси мне голову Гато. Если нет... Ну что ж... Даже ваши мертвые тела принесут пользу моей деревне.

***

Мучительная гибель Гато и его ближайших подручных от руки Кимимаро стала той песчинкой, что сорвала лавину народного гнева. Тысячи людей собрались в несколько огромных толп и буквально разорвали на части своих мучителей. Их чаша терпения оказалась переполнена.

Ниндзя Конохи остались на острове, зализывать раны. Они отказались от гостеприимности семьи Кайзы и разместились в гостинице. Потерянные и пустые, они напоминали оживших теней.

Наруто начал работать над восстановлением старой лодки, на которой планировал плыть в Уми но Куни.

Несмотря на принятое решение, ему хотелось задержаться подольше в доме рыбака. Не только потому, что ему полюбилась простая рыбацкая жизнь, но и потому, что успел привязаться к рыбаку и его семье.

Они с Инари заделали пробоину в борту, поставили новый такелаж, заново просмолили лодку.

Наконец, все дела были сделаны. Откладывать отправление больше не имело смысла. Это понимали все. На следующий день юный Узумаки и его новые товарищи должны были выйти в море.

– Страшно? – спросил рыбак у Наруто, когда после ужина они вышли на берег и устроились на теплых, нагретых за день камнях.

– Немного, – ответил мальчик, глядя на спокойную гладь воды. – Я могу убить человека или зверя. Но нельзя убить море.

– Море нельзя убить, но в противостоянии с морем можно выжить. Ты уже один раз доказал это...

Они помолчали. Наруто было немного грустно.

– Не беспокойся, Наруто-сан, ты доберешься до Уми но Куни за три или четыре дня. Я научил тебя ходить под парусом, ориентироваться по звездам и солнцу, ловить рыбу... Все, что нужно для короткого путешествия.

– Не хотелось бы снова попасть в шторм, – невпопад ответил юный Узумаки.

– Как знать! Может, как раз шторм тебе и необходим.

Они посидели еще немного в тишине, но Кайза решил вернуться домой, заметив джоунина из Конохи.

Юухи Куренай медленно подошла к подростку, когда рыбак ушел.

– Здравствуй, Узумаки-сан.

Наруто кивнул, отвечая на приветствие.

– Добрый вечер.

– Я бы хотела поговорить с тобой.

– О чем?

Куренай осторожно села на тот же камень, который до нее занимал Кайза. От Наруто не укрылась короткая судорога боли, исказившая красивое лицо. Рана все еще беспокоила женщину. Это было вполне объяснимо, ведь один дальновидный генин Амегакуре но Сато подлечил ее бессознательное тело ровно на столько, чтобы сохранить жизнь, но не больше...

– О тебе. О твоих планах.

– Мои планы тебя не касаются, – отрезал подросток. Это прозвучало грубо, он поминал, но ничего не смог с собой поделать.

Куренай виновато кивнула.

– Извини. Ты прав, конечно. Просто, я иногда забываю, что ты не являешься шиноби Конохи. Ведь ты так помог нам, а это, поверь, очень необычно для представителей разных скрытых деревень...

Морская волна с тихим рокотом ударилась о прибрежные скалы.

Наруто с трудом удержался, чтобы не ухмыльнуться. Или чтобы не завершить «работу» Кимимаро.

Куренай красиво говорила. Ее лицо отражало невинное любопытство и легкое раскаяние. Ее игра в добрую, благодарную куноичи была безупречна. Но мальчик, к несчастью женщины, прекрасно чувствовал отражение эмоций в чакре людей.

Она бы с радостью вонзила свой кунай ему в сердце, только ради того, чтобы лишить Амегакуре но Сато столь «перспективного» генина. Но джоунина Конохи сдерживал страх. Она боялась его. Не зря.

Не важно насколько враги превосходили его в силе, скорости или опыте. Все они становились пищей для воронов, встретившись с Наруто. Владыка Амегакуре сделал все возможное, чтобы его ученик стал безупречным шиноби.

Наверное, что-то подобное чувствовали и противники Намиказе Минато, безродного сироты, поднявшегося на вершину пищевой цепочки Мира шиноби.

– Кстати, – голос Куренай прервал тягостное молчание. – А что случилось с подручными Забузы?

– Кто знает... – протянул мальчик, наслаждаясь острым привкусом бессильной злостью, которая вспыхнула в душе женщины.

Глупо было дразнить джоунина Конохи, но Наруто не особо волновали такие мелочи.

– Ты, наверно, являешься сильнейшим генином в Амегакуре? – несмотря на свое раздражение, Куренай продолжила попытки добыть информации о юном Узумаки. – Победить шиноби уровня Забузы...

Наруто перевел свой взгляд на океан. Там у горизонта огромная масса воды начинала сливаться с темнеющим небом.

Скорее всего, открытое сражение с Момочи Забузой вряд ли продлилось бы дольше минуты, за которую нюкенин успел бы четвертовать и выпотрошить его. Но мальчик не собирался открыто сражаться с подобными противниками... Демон Киригакуре оказался серьезно ранен в бою с Сарутоби Асумой и почти полного израсходовал свою чакру, а Узумаки, как истинный шиноби, лишь воспользовался его временной слабостью.

– Моим учителем является сильнейший ниндзя в мире. Он был бы очень недоволен, узнав, что я проиграл какому-то нюкенину, – загадочно ответил подросток.

Наруто встал со своего места и неспешно двинулся к дому Кайзы, оставив женщину гадать о секретах необычного генина и личности его таинственного учителя.

---

Комментарии: 245, последний от 23/01/2019. © Copyright Plastic Jonbenet Doll (my.plastic.doll@gmail.com) Размещен: 01/09/2014, изменен: 16/05/2015. 181k. Статистика. Повесть: Приключения, Фантастика, Фэнтези

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"