Молодая мать подошла к кровати, в которой спал младенец. Спала. Девочка. Ее дочь. Совсем крошечная, она родилась несколько дней назад. Женщина тихо наклонилась, слушая дыхание, пытаясь разглядеть, как раздуваются крошечные ноздри, как вздрагивают ресницы. Подумать только, у нее уже были ресницы - прозрачные как паутинка. Женщина погладила тонкие пальчики, которые, подчиняясь врожденным инстинктам, сжались в ответ. Ноготки... У нее даже есть ноготки на пальчиках! Разве не чудо! Девочка вдруг искривила губы в недовольной гримаске, наморщилась, ее маленькое личико покраснело, а нижняя губа завернулась в трубочку. Казалось, она обижена на весь мир. Девушка засмеялась, не удержавшись.
- Что ты делаешь? Ты разбудишь ее! - прошептал муж, отрывая голову от подушки. Он шептал, но шепот казался громким, как крик.
- Ерунда! Все равно мне пора ее кормить! - безмятежно ответила девушка, даже не повернув головы. Она не уставала любоваться на свое дитя. Дочь казалась ей совершенством во всем. Каждая клеточка ее тела удивляла и радовала ее. Она дышала, она плакала, она пила молоко, даже чихала. Невозможно было поверить, что когда-то ее не было. Молодая мать вынула малышку из колыбели и прижала к груди, та вздохнула, открыла глаза, и девушка вскрикнула от неожиданности. За эти несколько дней она привыкла к серо-голубым, даже немного сиреневым глазам своей малышки. Дочь еще не умела фокусировать взгляд, и зрачки скользили поверхностно по игрушкам, подвешенным к кроватке, по стенам, по лицу матери. Врач сказал, что у всех младенцев такие глаза. Постепенно она научится различать лица родных, но еще не скоро. И глаза изменят свой цвет. Надо набраться терпения и подождать. И она готова была ждать, но то, что она увидела сейчас, напугало и взволновало ее: дочь открыла глаза и внимательно смотрела на ее. Ее глаза были карими. Темными, почти черными.
- Ой, привет! - сказала девушка, и хихикнула немного нервно. Ей было стыдно за свой испуг. Ей было стыдно и от того, что до сих пор было страшно.
Дочь все не отводила взгляд. А потом вдруг улыбнулась беззащитной, беззубой улыбкой.
Дети растут быстро, и девочка, которую назвали Кира, не была исключением. Она развивалась в свой срок - ползала, ела кашу, пыталась собирать пирамидку. Обычный ребенок. Лишь глаза, темные как вишни, до сих пор удивляли ее мать. А еще то, что посреди игры она могла вдруг замереть, глядя перед собой, словно увидев что-то. Или долго сидела, погруженная в себя, вдруг выпустив из рук игрушку или только что, возившая ложкой по тарелке, роняла эту ложку себе на колени, позабыв о еде и задумавшись так, словно годовалому ребенку действительно есть, что обдумать.
Но это не сильно волновало мать. Уверив себя, что все дети разные, она просто радовалась тому, что дочь растет, что она здорова и счастлива.
Однако, муж не был так же спокоен.
- Я никогда не думал, что у двух голубоглазых людей может родиться ребенок с карими глазами! - говорил он время от времени своей жене. Не понятно, что он рассчитывал услышать в ответ. Девушка, настолько привыкла к этой фразе, что лишь смеялась.
- Твой дедушка был кареглазым, она в него, - мягко говорила она иногда. А иногда говорила:
- Мы ведь не генетики с тобой, правда?
Но чаще всего она делала большие глаза и возмущалась в шутку:
- Что? Ты хочешь сказать, что она не твоя дочь?!
Судя по выражению лица мужа, ему не было так же весело.
Как-то он сунул ей под нос телефон, на экране которого была открыта статья.
- Я понял, что с ней не так! Должно быть у Киры - аутизм!
Девушка, которая много раз убеждала себя в том, что дочь ее абсолютно нормальна, на этот раз почувствовала, что грудь словно сжали тесным обручем - вдохнуть удалось не сразу.
- Даже если и так... - прошептала она, не прочитав еще ни одного слова из статьи, но уже предполагая худшее. - Даже если и так, то это ничего не значит для меня! А для тебя?
Муж промолчал, сунув ей в руки телефон. А она, читая абзац за абзацем, почувствовала, что дышать становится все легче, совсем скоро к ней вернулось ее обычное веселое расположение духа.
- Какой ты невнимательный. Вот, смотри, что написано: один из ярких признаков аутизма то, что ребенок не смотрит в глаза. А она наоборот всегда старается смотреть в глаза! Ты не замечал? И всегда улыбается мне!
- А мне нет... - хмуро сказал муж, глядя на дочь.
Кира, почувствовав его взгляд, подняла голову, оторвавшись от кубиков, которые старательно ставила друг за другом и посмотрела на него. Внимательно, долго, словно пытаясь приникнуть вглубь его мыслей и его чувств. И это было страшно... И это было неправильно... Дети не должны так смотреть!
- Разве ты не можешь просто любить ее? - спросила жена, прикоснувшись к ее руке. - Она лишь ребенок, который нуждается в нашей защите.
Он ничего не сказал ей тогда, а спустя еще несколько дней сообщил, что хочет недолго пожить на съемной квартире, чтобы разобраться в собственных чувствах. В последнее время он все пытался найти в интернете информацию, которая подтвердила бы его опасения и страхи. Но научных гипотез не осталось, все статьи, найденные им, все больше напоминали описание легенд и суеверий. Стыдно было предъявлять их жене, как доказательство того, что их ребенок на самом деле таковым не являлся. Но его долг был хотя бы попытаться ее предупредить.
В тот же день, когда спортивная сумка со сложенными наспех вещами стыдливо пряталась в прихожей, а он все никак не мог сделать последний шаг, ища повода, несколько туманных фраз все же были произнесены.
- Она не та, за кого себя выдает, - выдавил он из себя, и тут же, почувствовав, как фальшиво это звучит по отношению к ребенку, поправился: - Она не такая, как ты себе представляешь... Надо... Надо избавиться от нее...
Девушка приподняла бровь, хотя ей казалось, что этот человек уже ничем не сможет ее удивить. Собственно, ей уже не нужен был повод для того, чтобы выставить его за дверь, наоборот, она не могла дождаться это момента. Но тут даже ей стало любопытно.
- Избавиться? - повторила она, не понимая, правильно ли расслышала.
- Да, да! - торопливо заговорил он. - Я знаю, это глупо звучит! Но легенды тоже на пустом месте не рождаются. Ты не читала? Легенды о подменышах! Говорят, раньше это частенько происходило! Вот!
Он вынул из кармана телефон, открыл вкладку и сунул экран ей в лицо, но девушка отмахнулась, получилось грубее, чем она ожидала, и гаджет отлетел к стене. Странно, но она даже почувствовала некоторое облегчение, а отнюдь не угрызения совести.
"Как же ты надоел мне!" - хотелось крикнуть ей, но она промолчала и на этот раз, лишь вздохнула - она устала от всего этого.
- Прости... - сказала она через секунду. - Можешь своими словами рассказать?
Муж, усилием воли преодолев злость (ведь надо же было все-таки ее предупредить), кивнул:
- Да. Пожалуй. В ирландских и шотландских легендах часто рассказывали о том, что эльфы или феи, или другие волшебные существа часто похищали человеческих детей, оставив вместо них своих детей или престарелых эльфов, которые лишь притворяются младенцами. Но их истинный возраст выдают глаза! Глаза, слышишь! Древние и мудрые! Можно хитростью заставить выдать их свой возраст! Или, что еще лучше, отвести подменыша в лес и оставить там и...
- Замолчи! - воскликнула жена и даже прикрыла его рот рукой, сил слушать дальше этот бред у нее не было. - И уходи! Уходи! Мне нечего больше тебе сказать!
И он ушел. Даже не обернувшись на пороге. Сердито хлопнул дверью, словно это жена была во всем виновата. И разве не так? Он предлагает ей выход, а она уперлась! Это даже не их ребенок! Не замечая того, что уже полностью поверил в древнюю легенду и радуюсь тому факту, что лично ему уже не грозит никакая опасность, мужчина покинул дом, чтобы больше никогда в него не вернуться.
А его жена, постояв еще какое-то время на пороге, растерянная, разбитая, вернулась в комнату, где на полу, играя с кубиками, сидела полуторагодовалая Кира. Кубики с буквами стояли ровными линиями, подчиняясь неведомой детской логике. Они складывались в причудливые слова, словно транскрипция слов незнакомого языка. ялюбте. синьо. авгд. Девушка улыбнулась, погладила крошку по голове, и та улыбнулась в ответ, поймала ее руку, указывая на кубики.
- Да, да! Я вижу! Ты молодчинка! Ты построила красивые дорожки!
Молодая мать ушла на кухню, чтобы поставить на плиту молоко. Вымыла посуду. Протерла стол. Было приятно занять свои руки этими простыми делами, вот бы еще удалось занять чем-то мысли... Ах, Кира. Она такая умница. Вот уже из кубиков стоить начала. Интересно, если бы букв был не один набор, а два, например. Сколько забавных слов можно было бы придумать.
Девушка вдруг ойкнула, побежала в комнату, где на полу все так же стояли кубики, а Кира, позабыв про игру, сидела уставившись перед собой, как она часто это делала. Один набор кубиков - один набор букв. "Я люблю тебя. Сильно. Навсегда" - вот, что она увидела бы, если бы букв хватило. Это было приятно. Это было лестно. И это было жутко.
Время шло. Дни незаметно складывались в месяцы, месяцы, сменяя один другой, завершили круг, и вот уже прошел год. Кира росла и мать, с тревогой и нежностью наблюдая за ней, понимала, что дочь ее все же никогда не станет такой же, как другие дети. Хотя она уже лепетала свои первые слова, могла порезвиться и посмеяться, но некоторые моменты удивляли и огорчали ее мать, хотя несмотря ни на что она продолжала так же сильно любить свою девочку, как в первый день ее жизни. Например, Кира очень странно играла с игрушками - она расставляла их на диване, сама садилась на колени напротив и просто смотрела на них, переводя взгляд с одной куклы на другую. Она могла сидеть так очень долго, час или два.
- Тебе не скучно, моя девочка? - осторожно спрашивала ее мама. - Давай постоим куклам домик? Хочешь - покормим их.
Она протягивала руку, чтобы взять тряпочную Дашу, с добродушным, нарисованным лицом, но Кира останавливала ее, удерживая за рукав.
- Нет, нет, мама. Не надо. Я играю, - говорила она, и, хотя матери сложно было понять, что дочь имеет ввиду, она, вздохнув, подчинялась и оставляла ее в покое.
Соседка, которую как-то попросили посидеть с Кирой, привела ее обратно вечером и выглядела при этом очень растерянной.
- Я никогда не видела таких послушных детей... Мои внуки, стоит их на секунду оставить без присмотра, умудряются разнести всю комнату. Хватают все, что плохо лежит. А твоя девочка, как посадили ее на диван, так и сидела бы, наверное... Но я ей книгу читала - слушала с удовольствием, не перебивала. Только смотрела из-под моей руки на страницу. Такая смешная! Словно проверяла, то ли я ей читаю.
Мама Киры могла бы объяснить, что Кира действительно читала вслед за соседкой, но не хотела еще больше ее удивлять.
- А конфеты! Представляешь! Лежали в вазочке конфеты. Я ведь их специально для Кирочки купила, но думала угостить ее после обеда и забыла на столе! Ну, как ребенку удержаться! Я вспомнила и ахнула! И что ты думаешь - прихожу в комнату, Кира стоит у вазочки и рассматривает их. Внимательно так! Но ни одной конфетки не съела! Умница!
И это тоже не удивило молодую женщину. Она уже не раз замечала то же самое: Кира могла долго-долго держать конфеты, фрукты или другие обычно любимые детьми вкусности в руках, прежде, чем съесть. А могла и совсем не съесть - положить на стол и забыть о них.
- Не вкусно? - осторожно спрашивала ее мама.
- Вкусно.
- А почему не ешь?
- Я же ела... Раньше... Конфетку эту... И апельсинчик... - сбивчиво пыталась объяснить Кира, еще не выговаривая всех букв. - Вкусно было... Но зачем опять? Я помню...
Она часто говорила: "Я помню". О карусели, на которой прокатилась лишь один раз. О котятах, которых погладила как-то и теперь нежно провожала взглядом каждую кошку, шепча: "Мягонькая!" О речке - искупавшись однажды, она предпочитала сидеть на берегу, хотя вновь утверждала, что купаться ей нравиться, но зачем, если она "помнит". Мама лишь вздыхала, но понимала, что Киру не переделать. Главное, что она счастливый ребенок. А если так, то и ей можно быть счастливой.
Но когда пришло время отвести Киру в детский сад, молодая женщина опять почувствовала волнение. Примут ли ее там, такую странную девочку. Дети часто бывают злыми, они не любят тех, кто на них не похож. Но в любом случае попробовать стоило.
В первый же день воспитательница просветила ее по поводу того, что Кира замкнутая и крайне необщительная девочка - ведь день просидела в уголке, издалека наблюдая за играми сверстников.
- Хотя ей было интересно! - утверждала воспитательница. - Глазенки так и сверкали! Попробую ее расшевелить!
"Удачи!" - мысленно усмехнулась молодая женщина.
Как она и предполагала, труды воспитательницы по приобщению Киры к коллективу, не увенчались успехом. Постепенно она махнула рукой, и дети тоже привыкли воспринимать Киру как элемент декора: сидит в уголке девочка, смотрит на их игры, ну и ладно, главное, что никому не мешает.
- Тебе не скучно? - волновалась мама. - Не обидно?
- Что ты! Совсем нет! - искренне убеждала ее Кира. - Мне так нравится наблюдать!
В тот год, когда на Земле начались ураганы, Кира должна была пойти в первый класс. Ураганы начались летом, внезапно. Грозовые фронты, сталкиваясь друг с другом, проносились над поверхностью планеты, разрушая и калеча все вокруг. Казалось, природа сошла с ума. Правительство уже сообщило, что урожая не будет, ведутся переговоры с соседними странами на предмет импорта. Однако, никого не возможно было обмануть этими обещаниями - планета гибла стремительно, так что вряд ли можно было еще успеть ее спасти. На телевиденье все чаще мелькала информация о смене магнитных полюсов Земли. Испуганные люди, пытающиеся казаться невозмутимыми, рассказывали о том, что такое уже происходило раньше. Что динозавры вымерли во время прошлой смены полюсов. А возможно, и до них существовали цивилизации, так же погибшие, сведения о которых не дошли до нашего времени. Цивилизации достаточно развитые, если судить по тому, что в породах, возраст которых превышал сотни миллионов лет, находили то металлический гвоздь, то диски, то отпечаток в камне человеческой ладони.
Мама старалась смотреть телевизор тогда, когда Киры не было рядом. Телевиденье теперь работало не часто - лишь в краткие периоды затишья. Тогда все стремились выйти на улицу, пополнить запасы еды, хотя с ней уже начинались перебои, и некоторые небольшие магазины закрылись. Мама брала с собой Киру, опасаясь оставлять ее одну дома, но на улице они не задерживались, бежали, взявшись за руки, стараясь не поднимать головы на грозное, налитое свинцом небо.
Кира же, словно не могла наглядеться на окружающий ее мир. Она, даже на бегу, всматривалась во все с такой жадностью, словно никак не могла утолить мучившую ее, неведомую жажду. Редкие прохожие оборачивались вслед ее пронзительному взгляду.
В тот вечер мама как всегда задвинула на окне занавески из плотной ткани. Стекла в окнах подрагивали от порывов ветра и тихонько звенели. Электричество уже несколько дней как выключали по вечерам. Поэтому мама зажгла свечу и комната в то же мгновение стала уютной, озаренная мягкими отсветами. Безопасным островком, который, казалось, сможет их защитить.
Они легли рядышком, обнялись. И молодая женщина мечтала в эту секунду, чтобы утро никогда не наступило. Чтобы всегда была эта полутьма, приглушенный и, казавшийся сейчас не опасным, шум ветра за окном, робкий огонек свечи.
Она проснулась посреди ночи от тихих голосов. Приподнялась на локте, вглядываясь в темноту. И замерла, боясь вздохнуть.
У окна стояла Кира, а рядом с ней, на коленях, какой-то человек в серебристых одеждах. Он был высоким настолько, что даже присев возвышался над маленькой девочкой. Но не зловеще. Он держал ее за руки.
- Оно действительно того стоит? - спросил он. И голос казался мудрым и древним.
- Да, - ответила Кира, нисколько не опасаясь незнакомца, и доверчиво, словно зная его всю жизнь, протягивала ему руки.
Он вздохнул.
- Порою мне кажется, что в этом мире не существует ни истинной любви, ни самопожертвования... Что этот холодный мир не стоит спасения. Но ты не согласна со мной, Наблюдатель?
- Ты ошибаешься, - мягко сказала Кира, и, словно имела на то право, погладила серебристого человека по голове. - Не грусти. И поверь мне. Просто иногда истинная любовь не так заметна, и настоящее самопожертвование не кричит о себе.
Она вдруг обернулась туда, где затаив дыхание, боясь даже закрыть глаза, лежала ее мама.
- Этот мир до сих пор только и держится благодаря любви, - продолжила она, и казалось, что эти слова произносит не семилетняя девочка, а кто-то гораздо старше.
Серебристый человек, подумав, кивнул.
- Пойдешь со мной? - спросил он, поднимаясь с колен. - Твоя миссия здесь закончена.
Кира покачала головой.
- Нет. Я остаюсь. Но буду рада, если ты заберешь свой дар. Я не хочу все помнить. Иногда нужно уметь забывать. И просто жить.
- Хорошо.
Он наклонился и поцеловал ее в лоб.
- Забудь, Наблюдатель. Теперь твоя жизнь только твоя.
А то, что произошло дальше, молодая женщина уже не помнила. Незаметно для себя самой она провалилась в состояние пограничное между сном и обмороком. А наутро даже смогла убедить себя, что все увиденное ей приснилось.
Кира босяком прошлепала к окну, отдернула занавески. Ласковое солнце светило в окна, ветер стих, словно его никогда и не было.
- Ты с кем-то разговаривала ночью? - спросила молодая женщина у Киры, перебарывая себя. Ведь в таком случае ей надо было признать, что ночные события не были сном.
- Я? - спросила Кира, морща лоб. - Я не совсем помню. А что?
- Нет - нет... Ничего...
Кира улыбнулась и принялась скакать по полу. Обычный, здоровый ребенок. И глаза ее лучились от радости. И даже показалось, что они не такие темные, как обычно, а скорее золотистые...
Молодая женщина включила телевизор и, перепрыгивая с канала на канал, слушала новости. Они все были об одном. Люди, пребывающие в радостной эйфории, рассказывали без конца, о существах в небе, одетых в серебристые одежды. Они стремительно перемещались, вычерчивая фигуры и знаки. А потом ветер стих. И выглянуло солнце.