Женщина в твоих рассказах не просто непознана - она отрицаема. Замаскировать это не помогают никакие уловки вроде намёток, намёков на наслаждение, упоение друг другом.
Ты не умеешь ссориться с женщиной, ты боишься её, очевидно, больше, чем ненавидишь. Страстно к ней временами взывая, вместе с тем ты не готов к её сложности - ты лепишь её по образу и подобию штампов о ней, ты как будто не признаёшь в ней сложного внутреннего мира, борений, схожих с теми бурями, которые переживаешь внутри ты сам.
Сколько чаять Нарциссу? Он всегда готов увидеть в другом только себя, намерен в лучшем случае оставить другому роль золочёной рамки, неплохо обрамляющей, но до предела простой - что там какой-то банальный прямоугольник в сравнении с бездной твоего мира?
Я люблю твоего Нарцисса. Он - ребёнок, вечно играющий в песке, и я с наслаждением погружаю в этот сыпучий субстрат свои пальцы. Только золотой песок - ничего более, иначе к тебе не прикоснуться. Лгу. Мальчишка, несмотря на регулярное величание по отчеству, для меня - растеряный, когда-то давно потерявшийся и не нашедший самого себя, брошенный почему-то.
Да-да-да, скажут - Эдиповы тени.
Может, и так. Но дорог мне этот мальчик с грустнющими изнутри и наполненными гордыней (для стороннего зрителя) глазами.
Плачу внутри, скучаю, плачу ещё отчаяннее.
Руку, крепко взять и не отцепиться - невозможно, не пустишь. Поспорить, с моим женским умишком и ограниченым запасом знаний - обо всём: как по-прежнему сильно желание опровергать, и это уже мои сложности и недуги.
Не сердись, что я такая, сочти меня неглубокой и древней, но я есть на краешке твоей жизни. И не числи меня среди своих читателей - я переживатель тебя. Как глупо, что я хочу с тобой спорить - может, и не о чем. Твой ли хочу сохранить идеализм, свой ли, или примирить всё-таки - оба, с миром этим нашим несовершенным? Не знаю...