Плохотнюк Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Лазарь распятый

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Шикарный океанский лайнер "Астарта" подбирает людей, бежавших из островной республики Кутулау. Теперь людям на борту корабля предстоит столкнуться с тайнами бессмертия и теми, кто не желает их раскрытия - ватиканским орденом "Каноников".

Дмитрий Плохотнюк

Лазарь Распятый

I

   Мальта. Середина лета 2001 года. Чудесное время для тех, кому посчастливилось посетить остров. Температура стремительно приближается к сорока градусам по Цельсию и кажется, что можно истечь потом до смерти, но нежное Средиземное море дарует прохладный бриз. В результате ты купаешься в неге на стыке жары и холода. О, Мальта, прекрасный древний край! Твои особняки, затерявшиеся на узких улицах, помнят запретные обряды Ордена Иоаннитов, склепы аристократов, некогда могучих, сокрыты в каменных подвалах. История здесь жива, не умерла, подобно египетской или греческой, растворённой в кислотных потоках туризма, не сметена войной. Спряталась - возможно, но не погибла.
   В порту, земля которого помнила поступь жестоких турок, звон сабель и грохот пушек давнего штурма, с самого утра царило оживление. Туристы и местные жители сбежались на пристань, дабы взглянуть на готовящегося к первому плаванию океанского исполина. Воистину громадный, как крылья ангела белый и величественный лайнера "Астарта", только неделю назад спущенный на воду, встал у причала в ожидании пассажиров. В длину он насчитывал 650 метров, ещё 100 в ширину, имел обширный трюм и девять палуб, две из них находились ниже ватерлинии. В движение лайнер приводился мощными двигателями, также имелся экспериментальный атомный реактор. На носу и корме располагались обширные зоны отдыха с бассейнами и теннисными кортами, открытыми кафе. Прогулочные дорожки вдоль бортов были широкими, как городских проспекты, над ними протянулись навесы от солнца и возможного дождя. Шестиэтажную надстройку, помимо капитанского мостика, радиорубки и других помещений подобного рода, занимали три казино, ресторан на пятьсот человек, бальный зал и дансинг для молодёжи. А под палубой, соответственно, лежали каюты, кухни, морозильники для хранения продуктов и (сдуреть можно!) магазин, вполне подошедший бы для какого-нибудь Нью-Йорка или Лондона.
   Понятное дело, путешествие на борту такого Левиафана стоило ой как недёшево: цена билета начиналась в районе десяти тысяч долларов и пропадала без вести в районе ста тысяч. Так что гости "Астарты" были сплошь люди уважаемые и богатые: миллионеры с жёнами и любовницами, ведущие менеджеры крупных компаний, дельцы меньшего пошиба, зато большей проворности. Когда все они появились у трапа в сознании собственного великолепия, у зевак зарябило в глазах от блеска бриллиантов в ожерельях и перстнях, на дорогих часах. А уж шествие носильщиков с багажом напоминало процессию египетских крестьян, возводящих пирамиду.
   В назначенный час лайнер дал протяжный гудок и отчалил, направляясь в долгое путешествие. Встречные корабли - прогулочные яхты, другие пассажирские суда, контейнеровозы - желали ему счастливого плавания.
   Вечером был устроен праздник в честь отплытия. Рекой текло дорогое шампанское, яства подносились к столам, кружились в танце мужчины и женщины. Долгие и пространные тосты произносил капитан Роджер Дуглас.
   К следующему закату корабль дошёл до пролива Гибралтар. Здесь была отдана дань тысячам людей, погибшим год назад в этих водах, когда во время масштабной эвакуации столкнулись два танкера. С "Астарты" бросили венки, а моряки пропели тоскливую песню, сочинённую незадолго после трагедии. После этого скорбного ритуала судно направилось через Атлантику на юго-запад. Спустя неделю в Сантьяго-де-Куба закупили топливо и продовольствие, пошли вдоль побережья Южной Америки, заходя во все крупные порты. Единственно у Колумбии пришлось совершить манёвр, удаляясь от опасного берега. Смертью грозили не острые скалы, а жестокая война, захлестнувшая страну. Некая "Армия Псов" полностью оккупировала страну, поставила мощные батареи на побережье и угрожала разнести любой корабль, по неосмотрительности оказавший в зоне поражения.
   Кроме этого, ничто не омрачало плавания. Днём пассажиры загорали в шезлонгах, развалившись на залитой солнцем палубе, или плескались в бассейне. Вечера проводили в казино, ещё больше обогащая судовладельцев. Молодые люди веселились на дискотеке. Всё так и продолжалось - мирно, весело, страстно - и на исходе месяца после начала путешествия "Астарта" шарахнулась от холодных ветров Антарктиды, обогнула острый нож континента и вскоре рассекала волны Индийского океана в северо-западном направлении.
   Так что беды не наблюдалось на горизонте. Шипя, садилось на западе солнце, бросая последние блики на водную гладь, волны под килем тёплые, а след за кормой виден на многие мили. Как и прежде, капитан Дуглас поднялся в рубку. Он любил сумерки, когда гасили освещение, и лишь лёгкая флуоресценция приборов придавала мостику атмосферу загадочности, также ему нравилось тихое спокойствие ночной смены. Роджер был достаточно молод, в прошлом месяце исполнилось сорок пять, и назначение на столь важную должность - капитана "флагмана" европейской компании "Реджинальд шиппинг" - говорило о его высоком профессионализме. Ещё, Дуглас считался хорошим католиком, хоть и родился в Англии, у него была жена, ирландская католичка, и трое детей-погодок, особняк в провинции и дом в Лондоне. Отпуск проводили всей семьёй с многочисленными дядьями и тётками, двоюродными братьями где-нибудь в северной Франции, где было спокойно и тихо.
   Если говорить о внешности, то Роджеру мог позавидовать любой двадцатилетний. Высокий рост, осанка, как у корабельной сосны, волосы черны и, похоже, не скоро узнают седину. Серые глаза всегда смотрят прямо и в разговоре просто пронзают тебя. Капитан всегда идеально выбрит, одет в накрахмаленную форменную рубашку с короткими рукавами, фуражка сидит ровно, всё по морскому уставу, на брюках отглаженные стрелки, туфли до блеска начищены. На здоровье тоже грех жаловаться, ведь Дуглас не курит, не пьёт ничего крепче белого вина и каждое утро совершает пробежки по кораблю. Настоящий повелитель моря.
   - Как проходит плаванье, мистер Джованьоли? - обратился капитан к старшему помощнику, смуглому итальянцу лет тридцати.
   - Согласно расписанию, сэр, - не отрываясь от приборов, ответил старпом. - Дизели работают в половину мощности, скорость тридцать узлов - это вина бокового течения. Механики сообщили о незначительной задержке в повороте руля, но проблемы будут исправлены в течение часа. Гости "Астарты" довольны и счастливы.
   - Продолжайте нести вахту, - кивнул Дуглас.
   Он закончил обычный ритуал и теперь мог насладиться зрелищем, которое никогда не надоест моряку - бескрайний водный простор, рассекаемый носом корабля. На западе, то есть слева от курса, ещё догорал закат. Капитан перевёл взор на север, где надлежало править ночи. И он увидел второй закат, несколько ярче первого: оранжевая корона поднималась над горизонтом. Старпом тоже заметил эту странность и даже поперхнулся авторучкой, которую держал во рту.
   - Какого морского дьявола! - воскликнул итальянец.
   - Не богохульствуйте, - спокойно оборвал его Дуглас. - Лучше доложите, что находится к северу.
   - Сейчас, - Джованьоли вывел на экран спутниковую карту региона. - Так, это мы, значит на севере у нас зарево. Странно, ничего нет.
   - Проверьте лучше, - с нажимом произнёс Роджер.
   - О, нашёл, сэр, - почти сразу сказал старпом. - Остров такой маленький, что сразу не разглядеть. Это республика Кутулау, маленький островок десять на двадцать километров, население... Сейчас проверю по базе данных, ага! Сорок тысяч человек, в большинстве своём проживают в рыбацких деревнях на берегу, на южной оконечности расположена столица Бурхар, что на местном языке значит "жемчуг", в ней пять тысяч жителей.
   - Значит, Кутулау, - в задумчивости произнёс Дуглас. - Что-то не припомню. Там какой-то вооружённый конфликт?
   - Об этом нет данных, сэр. Похоже, на острове нет ни то что армии, но и полиции. Состояние общества больше похоже на первобытнообщинный строй, чем на третьеразрядную республику. К тому же Кутулау вдали от торговых путей и существует, очевидно, исключительно за счёт натурального хозяйства.
   - Никаких буровых вышек, заводов, пристаней? - продолжал спрашивать капитан Дуглас.
   - Только лодки, сети и рыбья чешуя, сэр, - развёл руками Джованьоли. - В крайнем случае, бусы. Возможно на них напали пираты или произошло извержение вулкана?
   - Слишком много вероятностей, мистер Джованьоли, - капитан потёр подбородок в задумчивости. - Насколько мы отойдём от расписания, если изменим курс и пройдём вплотную к острову?
   - Что-то около двух или трёх дней, сэр, - ответил старпом. - Но, сэр, нам ведь влетит за отклонение от маршрута. "Астарта" - не спасательное судно.
   - Есть закон, - сказал на это Дуглас. - Неписанный закон моря, который обязывает помогать терпящим бедствие. И будь ты капитаном военного судна, танкера или пассажирского лайнера, но должен ему следовать. Вам понятно, мистер Джованьоли?
   - Да, сэр, - кивнул итальянец и передал по связи. - Изменить курс на северный, мощность двигателей три четверти.
   К восходу остров можно было неплохо рассмотреть в бинокль, хотя до него оставалось пятнадцать миль.
   - Боже милосердный, - только и вымолвил Дуглас. - Мистер Джованьоли, передайте пассажирам, чтобы не выходили на палубу. Пусть соберутся на завтрак, потом покажите им кино, но только не выпускайте. И ещё, на борту есть оружие? Я знаю, что это запрещено морскими законами...
   - Оружие имеется, сэр, - сказал старпом. - Третья палуба, склад С: ружья, автоматические винтовки, световые гранаты и защитное снаряжение.
   - Выдайте его сорока матросам и приведите их сюда, только, ради Бога, уберегите их от глаз пассажиров.
   Не прошло и пятнадцати минут, а в рубке столпилось четыре десятка крепких парней в бронежилетах и лёгких шлемах полицейского образца. Каждый был вооружён винтовкой М-16 и парой гранат. В десяти морских милях резвилась огненная буря. От "жемчужины", представлявшей собой скопление больших хижин и грубых бетонных одноэтажек, осталось лишь скопление пылающих руин. Расстояние было внушительным, но с Кутулау всё же долетала трескотня выстрелов и взрывы. На разных участках побережья Дуглас разглядел четыре больших корабля, которые вели обстрел столицы.
   - Эти флаги, - хмыкнул Роджер. - На них герб Ватикана и символика средневековых крестоносцев. Бред, ватиканский военный флот атакует мирных рыбаков.
   - Сэр, мы поймали сигнал СОС и ещё... похоже на радиосообщение, - доложил радист. - Послушайте.
   Из динамиков донёсся мужской голос, перекрываемый грохотом: "...обращаюсь к...под сильным...потери...проект...миноносцы...спасение..."
   - Сильные помехи, - извинился радист.
   По приказу Дугласа лайнер повернул к западу, но Кутулау оставался в виду корабля и попытки связаться с островом не прекращались. В то же время на борту началось некоторое брожение: многие пассажиры слышали странный шум, а кое-кто сумел разглядеть в иллюминатор зарево. Раздавались, пока ещё шуточные, вопросы: "Зачем нас привезли на экскурсию в зону боевых действий?"
   Между тем капитан пялился в бинокль, он был в замешательстве. Вдруг порядком уставший взор засёк ржавый, пыхтящий дымом баркас, шедший от Бурхара. Он чудом миновал миноносцы и рвался к свободе, хоть и готов был развалиться в прах. Роджер пытался в точности описать увиденное подчинённым:
   - Баркас на паровом ходу, сильно повреждён, в палубной надстройке пробоина от снаряда. Корма горит. Скорость сорок узлов. Невероятно, что они жгут в топке?! Людей пока не вижу. Постойте! Его преследуют, два скоростных катера, наверно их спустили с боевых кораблей. Они стреляют по баркасу!
   Действительно, катера, похожие на чёрно-белые кинжалы, подошли к ржавой посудине, зажав её в клещи. Люди в чёрной одежде и лыжных масках открыли шквальных автоматный огонь, засыпая баркас пулями от носа до горящей кормы. Но загнанные беглецы не сдавались: резко взяв вправо, баркас буквально раздавил ближайший катер преследователей, во второй вонзилась длинная пулемётная очередь и он остановился.
   - Отчаянный экипаж! - похвалил Роджер и повернулся к матросам. - Ребята, готовьте трап, но глядите в оба: не факт, что люди на этом изрешеченном судне дружелюбны. Держите их на мушке. Мистер Джованьоли, дайте самый малый вперёд.
   На носу баркаса появился человек, начавший бешено махать руками. С лайнера к самой воде опустили трап, моряки с оружием выстроились наверху, откуда могли наблюдать за теми, кто с боем покинул пылающий Кутулау. Их было двадцать: шестеро мужчин грозного вида походили на солдат, за ними прятались измождённые люди в грязных, местами окровавленных медицинских халатах, половину спасшихся составляли низкорослые аборигены острова обоего пола. У одного из "крепышей" обрывками грязного бинта была перевязана голова и отсутствовал глаз, товарищ тащил раненого, женщина-медик лишилась руки и в бесчувственном состоянии лежала на носилках, и лишь рыбаки были спокойны. Эта счастливая двадцатка едва успела подняться на "Астарту", когда баркас вспыхнул и в считанные секунды затонул.
   Лишь сейчас капитан Дуглас и остальные заметили плоские, но видимо очень тяжёлые металлические ящики, которые попарно несли аборигены. Ещё больший интерес представляла форма парней, принятых за военнослужащих. Верхнюю часть туловища им защищали пластины и какой-то гибкой брони, торс охватывали стальные обручи - подобного Роджеру встречать не доводилось. К тому же, эти шестеро были вооружены винтовками, а у одного за спину был закинут ручной пулемёт. Оказавшись на палубе, эта команда сразу образовала линию, защищая врачей и рыбаков.
   - Трап поднять, - приказал Дуглас. - А вы извольте опустить оружие.
   Швед, бывший беглецам за командира, жестом приказал повиноваться и обратился к Роджеру на хорошем английском языке:
   - Капитан, если вам дорога жизнь людей на корабле, уходите прочь от острова, иначе они, - швед кивнул стороны колыхавшегося на волнах катера, - разнесут вас на части. Объяснения получите потом, сейчас нужно уйти как можно дальше.
   Пока странную компанию вели в лазарет, лайнер набрал полные обороты и оставил за кормой Кутулау с его разрушенной столицей и миноносцами под флагом Ватикана. Через час осталось только зарево. Пассажиры высыпали на палубу и оживлённо обсуждали происшествие, строя разнообразные версии.
   Палубой ниже корабельные медики оказывали помощь раненым. Швед, назвавшийся Свенсоном, получил прямо в бицепс две пули из старого карабина, кость была почти раздроблена. Но суровый скандинав схватил бутыль спирта, осушил её залпом на треть и сказал врачу:
   - Режь, - после этого он лишь кривился, не проронив даже стона.
   Его спутники, когда их спрашивали что-нибудь, бросали быстрый взгляд на предводителя и отвечали лишь после одобрительного подмигивания. Рваную рану на голове "солдата" Мак-Брайта заштопали и перевязали. Особую опасность представляло состояние Элеоноры Гофф, той самой, без руки, ведь она потеряла много крови, но медики "Астарты" сделали ей переливание и вкололи мощный антибиотик. Что до кулауанцев, то они сели кружком на ящики и погрузились в спокойное созерцание.
   После обильной трапезы, предоставленной капитаном, ни капельки не опьяневший швед попросил для себя и своих людей возможность посетить душ и чистую одежду. Ещё раз напомнил Дугласу о необходимости идти "на всех парах" в ближайший крупный порт. На любые вопросы он обещал ответить завтра.
   Можно было подумать, что неожиданное приключение осталось позади. Ресторан и казино гудели, обсуждая незваных гостей "Астарты", а капитан по традиции поднялся на мостик, рассчитывая хоть в этот раз насладиться закатом. Но в рубке его ждал Джованьоли, что-то упорно доказывавший радисту:
   - По-твоему, я не могу узнать акцент? - вопрошал итальянец. - Я совсем идиот по твоему мнению?
   - Сэр, они дают правильный позывной, всё в полном порядке, - примирительным тоном, наверное в сотый раз подряд, повторял радист.
   - О чём спорите, господа? - спросил Роджер.
   - Капитан, - радист повернулся в кресле, словно рассчитывая найти поддержку. - Мне удалось связаться с эсминцем ВМФ США "Неустрашимый" и сообщить о ситуации на острове, американец посоветовал нам лечь в дрейф и дожидаться его.
   - Враньё, - оборвал его старпом. - Ты же его слышал: "Хантингтон, командир "Неустрашимого". Это представление противоречит уставу, к тому же...
   - Продолжайте, мистер Джованьоли, - поторопил Дуглас.
   - Я услышал человека, сэр, говорившего на хорошо поставленном английском языке, но он не смог скрыть римский акцент.
   - То есть итальянский?
   - Нет, именно римский, столичный. Жители "вечного города" надменны, и речь соответствует им, она давит на слушателя. Раз услышав, запоминаешь её навсегда. Мы говорили с человеком, родившимся, выросшим и до сих пор живущем в Риме, к тому этот субъект плохо разбирается в правилах радиообмена на военном флоте.
   - Думаете, что нам дурят голову? - Дуглас в задумчивости потёр ладонью выбритый подбородок. - Боюсь это так. Наши гости советовали идти скорее в порт, я соглашусь с данной рекомендацией. Если это так называемый эсминец будет выходить на связь, игнорируйте его.
   Дуглас кожей чувствовал опасность, грозившую его кораблю, поэтому решил не оставлять мостик, но ночь минула спокойно. Гремела музыка, слышались тихие разговоры и сталкивались со звоном хрустальные бокалы. Радар был чист, а это доказывало, что в радиусе сотни миль другие суда отсутствуют. С первыми лучами солнца капитан спустился в каюту и, не раздеваясь, упал на постель. Но только затем, чтобы проснуться от стука в дверь. Главный судовой врач, задыхаясь и проглатывая слова, докладывал о невероятном:
   - Женщина, Элеонора Гофф, сэр! У неё, сэр, рука отросла!
   - Вы рехнулись, мистер Колл? - насмешливо спросил капитан.
   - Нет же, нет! Я зашёл в шесть часов проверить её состояние, эти с острова её окружили. Ну, говорю им: "Отойдите". Они ни в какую, мол, это "их дело". Пригрозился применить силу, они переглянулись и расступились. Смотрю, у женщины этой рука на месте! Кожа ещё тонкая, словно едва образовалась, но в остальном - совершенно обычная рука.
   - Она же вам не ящерица, Колл, чтобы конечности отращивать.
   - Можно подумать, я этого не знаю, сэр. Это или чудо, или... не знаю, секретные эксперименты. У остальных, между прочим, раны тоже затянулись, даже шрамов не осталось.
   - Вот как... - Роджер задумался. - Знаете что, мистер Колл, проводите-ка в мой кабинет этого Свенсона, он обещал сегодня прояснить некоторые загадки.
   И они сидели по разные стороны дубового стола. Швед попросил сигарету, и Дугласу пришлось отправить матроса в корабельный магазин. Теперь Свенсон удовлетворённо выпускал в потолок клубы дыма, но молчал, будто его просто пригласили в гости. Первым не выдержал Роджер:
   - Итак?
   - Хотите получить ответы? - поднял на капитана глаза швед. - Но я просто не знаю, с чего начать. К тому многое из известного мне, может смертным приговором для вас.
   - Нас уже пытались обмануть, - заверил Дуглас. - Некий корабль выдавал себя за американское военное судно и предлагал дождаться его.
   - Молодцы, времени не теряют, - одобрительно сказал Свенсон.
   - Кто "они", да и вы? Начните хотя бы с этого.
   - Воля ваша, - швед раздавил окурок и зажёг новую сигарету. - Слышали что-нибудь про "Blair Medicine"? Нет? А ведь по воле этой немецкой фармацевтической компании мы и оказались на Кутулау.
   Швед начал повествование:
   - Позвольте нарушить логику и ответить на второй вопрос, "кто мы". Я, Мак-Брайт, Сэвидж и другие парни - охранники, нанятый профессором Райтером.
   - Райтер? - переспросил Дуглас. - Тот самый, что изобрёл средство борьбы с раком без использования химиотерапии.
   - А также открыл клинику в Оберхоффе и лабораторию в Убервальде, - подтвердил Свенсон. - Автор многочисленных открытий в области медицины, которого одни учёные считают мессией, другие - мошенником и "пожирателем грандов".
   - Но я слышал о нём в последний раз года три назад, когда его высмеяли на ежегодной конференции в Берлине. Как же назывался его проект? Запамятовал...
   - Бактерия "Панацея", - сказал швед. - О, с ней связана трагичная история истинного гения. Люди давно засунуты в нишу между врачеванием официальным, которое часто разводит руки перед сложной болезнью, и разного рода шарлатанами, предлагающими чудо по сходной цене. Многие из последних, правда, действительно возомнили себя магами и волшебниками, а традиционная медицина загнана в религиозные рамки, порой труднопреодолимые. Учёный может быть атеистом, но дающие ему деньги чиновники часто мнят себя глубоко религиозными. В результате лаборатории находятся под вечным общественным гнётом, который можно условно назвать "гранью Христа" - под этим я понимаю невозможность совершить чудо в нашем с вами понимании.
   Но Райтер как-то сумел отгородиться от внешнего мира и полностью погрузиться в исследования. Он часами бился над своей "Панацеей", пока не понял, что зашёл в тупик. Ему требовались стволовые клетки, а это "удовольствие" запретное, к тому же дорогое.
   - Мерзость какая! - сплюнул Роджер. - Использовать результаты абортов в опытах... Я, конечно, не собираюсь придавать анафеме науку, но мои, как бы вы сказали, христианские ограничения делают своё дело. Что же это за исследование такое важное?
   - Бактерия, генетически выведенный одноклеточный организм, наделённый особыми функциями. Райтер рассчитывал, что влияние человеческих генов сделает "Панацею" истинно разумной. Когда его не поддержали, Райтер потратил всё состояние и рискнул не только честным именем, но и жизнью, чтобы закончить работу.
   Свенсон закрыл глаза, было видно, что он вспоминает изрядно поистёршиеся из памяти подробности. Он начал с истории, изрядно разукрашенной литературно.

II

   За любимой работой быстро летит время, особенно когда в хрустальной люстре играет солнце, а ветер доносит аромат молодой зелени из парка. Так и профессор Райтер забылся, уйдя с головой в химические формулы и статистику различных экспериментов. На углу стола расположился микроскоп, в нём - стекло для образцов с "распятой" тканью ракового больного. Вчера Райтер ввёл в неё очередную версию бактерии, на разработку которой угрохал сотни тысяч долларов, как спонсорских, так и своих собственных. Учёный особо не верил в успех этой попытки, но, уходя домой, всё же заглянул в окуляры.
   И сразу упал в кресло, ибо увидел совершенно здоровые клетки без признаков болезни. К тому же ткань словно омолодилась и выглядела так хорошо, будто изъята у здорового спортсмена-олимпийца пару минут назад.
   Райтер поспешил обзвонить коллег, немедленно устремившихся к лаборатории. Неделя прошла в постоянных проверках и усовершенствованиях "Панацеи", результаты с каждым разом становились всё лучше. Всего за час в теле подопытной мыши была уничтожена казавшаяся бессмертной лихорадка Эбола, мозговые ткани пациента с болезнью Альцгеймера стремительно восстанавливались. За месяц из чудодейственной бактерии выжали всё, что могли на данном этапе. Требовалось дополнительное финансирование, чтобы добиться совершенства.
   Но Берлинская конференция закончилась крахом: идею профессора назвали бредовой, практические результаты подвергли сомнению, а проверить их отказались. Более того, эти учёные мужи с пуританскими нравами назвали Райтера "мясником" за его упорство в попытках узаконить работу со стволовыми клетками. Он покинул зал чёрным от злости и обиды под общие усмешки, и погрузился в туман, даруемый алкоголем. Кабинет заполнили пустые бутылки, сброшенные с полок книги валялись открытыми в лужах вина. Дипломы сорваны со стен и сожжены.
   В этот сложный момент к профессору пришли его друзья и сослуживцы, но войти боялись, несмело топчась под дверью. Пока не появилась Элеонора Гофф, где-то пропадавшая с самого дня конференции.
   - Он там? - кивнула она на дверь профессорского кабинета, лица учёных остались безучастными. - Радуйтесь, кажется мы получили шанс отыграться.
   Райтер обратил на вошедшую коллегу красные глаза, что-то пролепетал пересохшими губами и потянулся к сигарете. Но Элеонора, до этого поборница здоровья, опередила его и затянулась сама.
   - Так вы решаете проблему? - спросила она.
   - А что ещё делать? - развёл руками Райтер и от потери равновесия чуть не свалился. - Меня не понимают, проекты называют глупыми. Они хотят моей смерти, почему?
   - По-вашему, научный мир должен петь хвалебные гимны? - вновь спросила Гофф. - Когда, в каком веке судьбоносные открытия принимались с ходу. За них следует сражаться, иначе можно просто лечь, сложить руки на груди и издохнуть.
   - Не могу я бороться, - сказал Райтер. - Да и с людьми общаться не люблю. Мне нужны деньги - их нет, взять неоткуда. Это конец для меня как учёного.
   Выражение лица Элеоноры стало хитрым-хитрым, как у египетского Сфинкса:
   - У меня в университете был друг, который стал личным врачом графа фон Манделя, больного, знаете ли, неизлечимой болезнью.
   - Она называется старостью, - засмеялся Райтер.
   - Да, но за избавление от неё хорошо платят. Мой друг разбогател, купил хороший дом и открыл частную клинику, а всего-то помог старику дожить до сотни лет. Ваша бактерия увеличит этот срок многократно. После, вы сможете помочь другим людям.
   Профессор воодушевился:
   - Если сделаю технологию производства дешёвой, вот только... дорого это.
   - Хватит болтать, - властно возвестила доктор Гофф. - Приведите себя в порядок, я заеду к вам около десяти часов, завтра. Научное сообщество ещё пожалеет, что высмеяло "Панацею".
   Минута в минуту Райтер был готов. На лице - ни следа жестокой пьянки. Лучший костюм, дорогой парфюм и сдержанная мудрость - таким был его вид. Элеонора, сидевшая за рулём дешёвенького подержанного джипа, присвистнула:
   - Прямо на приём к королю!
   Они ехали целый световой день и к вечеру добрались до старого замка Ашенбург в Оденвальде. От некогда блистательного места уцелел центральный корпус и ряд дворовых построек. Башни давно обратились в руины, свет горел лишь в окнах первого этажа, а попасть внутрь можно было по мосту через ров, ведшему к полуразвалившимся дверям. Оставив машину на забетонированной площадке у того самого рва, учёные вошли внутрь.
   Их встретил Кланс Циммер, друг Элеоноры, временно принявший обязанности дворецкого.
   - Большая честь познакомиться с вами, профессор Райтер, - степенно сказал семейный доктор. - Слышал про тот нелепый случай на конференции. Какое неуважение к современным исследованиям!
   - Кланс, не будем об этом, - оборвала Элеонора "ритуальную" речь друга.
   Доктор отступил в сторону с самой холодной из доброжелательных улыбок и жестом пригласил гостей дальше в дом. В следующей комнате стоял мрак, нарушаемый колышущимся пламенем камины. Поверх рваных обоев стены покрывали средневековые гобелены, под ними тянулись ряды полок с почерневшими от времени книгами.
   - Выглядит древне, не так ли? - голос исходил из кресла у камина, тени полностью скрывали лицо хозяина замка. - Что поделаешь, я старею вместе с домом. Изменения тут будут лишними, уничтожат дух моего детства и молодости. Кланс, почему они стоят? Садитесь.
   Циммер выволок из угла запылённые кресла и поставил их ближе к огню, сам расположился поодаль, как верный страж. Райтер и Гофф не могли видеть лица своего собеседника, лишь иссушённую, точно полынь в степи, руку с длинными пальцами.
   - Ну, герр Райтер, вы можете дать отчаявшемуся старику хоть капельку надежды? - спросил граф.
   Задумался профессор - обнадёжить или честно сказать? - и ответил:
   - Уверенности нет, но эксперименты над животными и мёртвой тканью дали поразительные результаты: восстановление происходило в каждом случае, другими словами, клетки омолаживались, а порой и возвращались к жизни.
   - Значит, ваше открытие эффективней использования стволовых клеток? Ведь вы их тоже применяли в опытах, - голос графа полнился любопытством.
   - Я применял многое, но извлечённые из человеческих эмбрионов стволовые клетки - это важная, но не решающая часть моего проекта. Они лишь заставили бактерию понять, что и как нужно делать.
   - Хотите сказать, вы создали наноробота? - недоверчиво поинтересовался из темноты Циммер.
   - Я вывел новый вид одноклеточного организма, - гордо сказал Райтер. - Он не паразитирует в живом теле не находится в симбиозе с ним, и это не робот, действующий по заложенной программе. Для "Панацеи" лечение - сама жизнь. Так птица не мыслит мир без полёта, а акула без движения. Если нечего исправлять, моя бактерия умирает. Но вряд ли наступит момент, когда человек будет избавлен от всех напастей среды. Радиация, загрязнение воды - в перспективе она должна защищать и от этого.
   - А воскрешение мёртвых? - хитро спросил граф. - Можете воскресить человека, умершего, скажем, неделю назад?
   - Возможно, - коротко ответил Райтер. - Но этого не позволит моя собственная мораль, во-первых, и отношение всего общества, боящегося оживших мертвецов, во-вторых.
   - Да, знаю: "У мёртвых нет души, ибо её даёт Бог. Ежели мёртвец, против воли Его, возвращается в мир, душа в нём бесовская", - процитировал граф одно из изречений. - Глупые люди... Я родился в 1875 году и пережил всех родственников, и даже страну, в которой рос, миропорядок, воспитавший меня. Это страшно, когда столпы рушатся в прах, и вдвойне неприятно гибнуть с ними заодно.
   - Наследников у вас разве нет? - спросила молчавшая до этого Элеонора.
   - Юная фрау, уцелев после двух великих войн, разрух и реформаций, понимаешь, что детям нечего делать в этом "лучшем из миров". Но другой стороны смерти я тоже боюсь, вдруг царство мёртвых ожидает меня. А с теми страхами, которые накопились за долгие годы, пытки будут чудовищными. Вот и хочется прожить дольше, чтобы сделать всё запланированное и успеть насладиться успехами. Подарите старику радость молодости или хотя бы сотни лет жизни.
   - Если получится, то переживёте замок Ашенбург, - не моргнув и не дрогнув, ответил профессор.
   - Рад слышать! - фон Мандель шумно хлопнул в ладоши. - Вы мне нравитесь, профессор: честны и похоже занимаетесь дельными вещами. Я немедленно обеспечу вам ежемесячное финансирование, доступ к любым базам данных и лабораториям корпорации "Blair Medicine", она принадлежит мне. Кланс позаботиться о формальностях.
   Личный врач, а ныне дворецкий, поклонился и исчез - отправился за нужными документами. Фон Мендель, то ли в шутку, то всерьёз сказал:
   - Больших экспериментов с людьми пока не обещаю, но как только представиться возможность, вы её получите. Пока же довольствуйтесь свинками, обезьянками и добровольцами, вроде меня.
   С этого вечера начался жаркий период для лаборатории Райтера и фармацевтической корпорации. Опыты были ежедневными и проводились в разных частях страны. Вскоре нашлись и добровольцы, согласившиеся опробовать "Панацею". После этого многие маститые врачи известных клиник писали в отчётах: "Не поддаётся объяснению, почему раковые опухоли на критической стадии рассасываются. Новое средство ломает наши представления о возможном и невозможном, ибо гибнут самые загадочные враги человечества - вирусы. Их непобедимость перестала быть абсолютной".
  
   Свенсон замолчал, его строгое скандинавское лицо свело судорогой от тягостного воспоминания. Но Дуглас терпеливо ждал продолжения истории и делал вид, что собеседник ведёт себя нормально.
   - Оставьте эту "джентльменскую слепоту", - сказал на это швед. - Вы пытаетесь не видеть того, что может поставить в неудобное положение другого. Однако правды такое уважение не изменит. Мне действительно тяжко вспоминать о последующих событиях, так как... В общем, здесь начинается моё участие в этом опасном деле...

III

   Что вам сказать про меня? Родился тридцать лет назад, отец швед, мать датчанка. Край наш суров, но спокоен, там не встретишь потрясений и шума гигантских мегаполисов. Жизнь протекает размеренно: на смену зимним холодам неизменно приходит весна, лёд на реках ломается и устремляется в низины, поля и леса затапливает, и деревья тогда торчат, как тростник из болота. После вступает в права прохладное лето, кусты красны от диких ягод, а речки, ручьи и озерца дарят путешественнику, забредшему в чащу, истинно скандинавскую прелесть.
   Моя семья в те годы, когда нас пугали советскими ядерными ракетами, жила в глухой провинции. Формально это был городок у подножья заснеженных гор, однако домики его так отстояли один от другого, что картина походила на скопление ферм. Наше жилище стояло у самой воды, отец слесарил, иногда рыбачил. Доход мы получали от туристического бизнеса, в который была вовлечена значительная часть населения. На каждого выходило не целое состояние, конечно, но нам хватало. Можно ли мечтать о большем вдали от войн и политических бурь?
   Тогда я и встретил её. Мне едва исполнилось шестнадцать, в таком возрасте у юношей юга кровь бурлит, я - северянин, так что оставался спокойным. Подумаешь, шестнадцать! Родители подыскали мне будущую супругу - как и принято в наших выдержанных краях, девственницу, дочь хозяина отеля. Я сказал: "Красивая". Отец и мать добавили: "Бёдра широкие, много детей родит". На том знакомство с будущей супругой до свадьбы и закончилось. О женской ласке в горном краю не говорят, это для неженок из тёплых краёв.
   Короче, в совершенно обычный день я сидел на краю пирса у дома и рыбачил. Одет был просто: старая куртка да рваные американские джинсы, закатанные до колен. Дело не ладилось, ибо похолодало, и рыба ушла в глубину. Не ждали и туристов - в такую погоду они носа из отеля не высовывают. Поэтому я очень удивился, заметив на дороге автобус. Он протарахтел вдоль озера в сторону гостиницы. Мне стало любопытно взглянуть на людей, покинувших тёплые постели в достаточно морозный день. Бросив удочку, я побежал следом. Эх, сколько лет прошло, а боль от веточек, вонзавшихся в ступни, памятна до сих пор.
   На остановке у отеля с подножки спрыгнула одинокая девушка лет семнадцати. Смотрелась она странно в спортивном костюме и джинсовой юбке, от неё просто веяло солнцем, югом, какой-то иной жизнью, по другую сторону лесов. К тому же, она была красива, но грустна. В её вздохе смешалась тоска и безнадёжность, и с каким стремлением бороться вскинула волосы сия богиня из тёплых стран. Впервые, мне стала интересна чья-то судьба. "Зачем столь милой особе приезжать одной в далёкий город?" - подумал я. А туристический автобус уносился прочь. На гостью посмотрели и забыли о её присутствии - негоже скандинаву пялиться на иноземцев.
   Девушка не пошла к лавке сувениров, а исчезла на тропе, ведущей к водопаду. Я отправился за ней короткой дорогой, в кровь обдираясь о кустарник. Иногда бывает, начинаешь предчувствовать неладное, словно читаешь помыслы в мыслях другого человека. Это я ощутил тогда: гнёт и обречённость над гостьей.
   Не ошибся - она стояла на краю пропасти, когда я очутился там. Молча смотрела в бездну, где водопад тысячелетиями поднимал брызги, прогрызаясь к центру земли.
   - Лучше отойдите, - с самым невинным видом посоветовал я. - Оступитесь и упадёте, а высота о-го-го какая - костей не соберёшь.
   Она не обернулась, но я видел, как вздрагивает её тело от плача.
   - Оставьте меня одну, пожалуйста, - попросила девушка. - Я хочу умереть, но так, чтобы тело моё не досталось земле.
   Я подошёл к ней и также встал над пропастью. Высота завораживала, рядом находился человек, готовый низринуться туда, в вечную тьму пещер, в которые уходил водопад.
   - Неужто всё столь плохо в вашей жизни, что единственный выход ведёт в забвение? - спросил я.
   - Вы не поймёте, - она скорбно покачала головой. - Мечты мои пошли прахом. Я столько строила планов, когда была маленькой, а мир казался не таким жестоким, каким он есть на самом деле. В нём не существует веры, надежды или любви. Лишь стены, об которые можно биться вечно.
   - Зачем разбиваться, где-то наверняка найдётся дверь, - успокоил я.
   - Моя дверь там, - палец девушки указал в водопад. - Толпа людей окружает меня, но я одна в собственном мире. Из этого одиночества просто нет выхода.
   Я решил сменить тактику, благо разум северянина выдавал хорошие решения.
   - Это не из-за несчастной любви, надеюсь?
   - Любви? - голос её задрожал от ненависти. - Не было никакой любви. Он всегда находил во мне опору, но когда навалились неприятности, заявил, что у него много проблем. Всё давит... Как вас зовут?
   - Олаф, - ответил я (кстати, капитан, не смейте меня так называть!). - Позвольте узнать и ваше имя.
   - Шейла, - прозвучало в ответ.
   - Вот что, Шейла, - сказал я тогда. - Не хорошо будет, если мы расстанемся, едва познакомившись. Вот вы сказали, выхода нет, хотя нашли его в этом водопаде. Значит, он всё же есть, но это не повод сразу врываться в призывно распахнутую дверь. Вопреки расхожему мнению, Шейла, любую работу можно выполнить, получив возможность бросить её.
   - Ваши предложения?
   - Пари: возвращайтесь домой и продолжайте жить, помните, что всегда можно это закончить здесь, в водопаде. Но только когда станет совсем невмоготу, иначе будет нечестно. Если через месяц вы не измените решения - прыгайте, я не буду мешать.
   - Месяц, - медленно произнесла Шейла. - Один месяц я, пожалуй, вытерплю. Всегда есть выход, да? Интересно. Обычно люди сжигают мосты, чтобы идти только вперёд.
   - Но многие после бросаются в воду, - мне удалось улыбнуться.
   Ваш покорный слуга проводил Шейлу до перекрёстка за городком и посадил её на обычный автобус. Она помахала на прощанье из окна, и у меня, настоящего скандинава, впервые быстро забилось сердце. Глядя на удаляющиеся огни, я был уверен, что не встречусь больше с красавицей, пробудившей меня от вечного сна.
   Она вернулась, как и договаривались, через месяц, сказала:
   - Всё наладилось, Олаф! Когда уже хотелось бежать сюда без оглядки, я поняла, что многие беды мои надуманны.
   - Вы, люди с юга, каждую мелочь раздуваете до вселенской катастрофы, - усмехнулся я.
   Её рука была в моей руке. Деревенский увалень и она. Но родители мои и слыхом слыхивать не хотели о таких отношениях.
   - Сынок, - говорил отец, - она не из нашего круга. У вас не будет будущего - каждому своё.
   Семья Шейлы не отставала:
   - Посмотри на него: ума не больше, чем денег. Он груб, сейчас тебе это кажется любовью, но блажь пройдёт, и ты возненавидишь его. Тебе нужен муж обеспеченный, с которым будешь чувствовать себя уверенно.
   Мы бежали в неизвестность, прихватив только самое необходимое. Это глупо для двадцатого века и мелодраматично, но многое связывало нас и врозь находиться мы не могли.
   В городах всегда хватает работы, особенно в портовых, коих полно на моей родине. Мы сняли квартирку в Стокгольме. Образование у меня было самое элементарное, а Шейла едва окончила школу перед нашим знакомством. Приходилась гнуть спину в порту, вместе с незнающими язык иностранцами. Запах рыбы въелся в мои руки и вряд ли уйдёт. Шейла нашла работу швеёй через бюро по трудоустройству. Совместный заработок был скудным и не мог обеспечить моей возлюбленной жизнь, к которой она привыкла. Я пытался получить образование, да знания не давались. Каким же безмозглым животным я себя ощущал! А Шейла улыбалась, встречая меня с работы, поддерживала мои устремления. От её доброты, словно я не тупой выходец с гор, а принц из королевства, мне становилось тягостно на душе.
   Поймите, трудно понять человека, который любить тебя, но существует словно на другом уровне бытия. Не желая прозябать в неведении, я читал книги, о которых слышал от Шейлы, смотрел её любимые фильмы. Глупо, однако желание выяснить причину, по которой она полюбила меня, было сильным.
   И вдруг, как гром среди ясного неба, она сообщает, что беременна. К таким переменам я не был готов. Дома ребёнок воспитывается всей семьёй или, в случае с родичами Шейлы, целой армией нянек. Мы были одни, недавние дети в большом мире. Скажу честно, я не хотел становиться отцом. Можете называть меня жестоким, бессердечным, но мне нужна была Шейла, моя принцесса, а не потомство. Но её желания - мои желания. К тому же врачи нашли какое-то отклонение в развитии плода, отчего возлюбленная моя впала в депрессию. Я поддерживал её: "Мы сильные - справимся!" Она соглашалась и засыпала на моей груди.
   Через девять месяцев после начала беременности у нас родился сын и этот день стал наказанием для меня. Клянусь, всему виной моё скрытое желание, чтобы ребёнок этот не омрачал счастливую жизнь. У этого розового живого комочка обнаружилась "серая чума" - так называли врачи болезнь, привезённую в Европу на кораблях из южных морей. Хворь поражает детей и действует медленно, будто искусный палач: постепенно отказывают нервные окончания, затем внутренние органы странным образом деформируются, покрываясь серой плёнкой неизвестного вещества, затем цвет меняет кожа и заканчивается этот ужас полным разрушением организма. Доктора пророчили шесть лет мучений, предлагая лёгкий путь - покончить со всем немедленно. Мы отказались и решили нести крест до конца.
   Сын мой всё время лежал, ибо двигательная функция пострадала первой. Он научился говорить, а к пяти годам бегло читать. Книги Шейлы и наполнили его жалкий мирок съёмной квартиры. Через них он погружался в атмосферу стран, которые не увидит, я слышал, как маленький мальчик плакал по ночам. Как же быстро он понял сущность смерти!
   Шейла моя угасала, просиживая целыми днями у постели сына. Мы знали, что он умрёт, но супруга отрицала неизбежность и отдавала жизнь свою каплю за каплей. Боль сковывала и меня. Пусть я и относился к сыну, как к нежеланной трудности, но в глубине души сознавал вину - это Бог наказывал меня. "Почему же должны страдать невинные?!" - громогласно вопрошал я, небеса лили дождь на мою голову. Оставалось просить о чуде.
   И оно произошло, когда под патронатом фон Манделя начались клинические испытания "Панацеи". Сперва их приняли с недоверием и даже враждебно, но после первых успешных результатов больницы осадили бесчисленные толпы страждущих. Я был среди них, с ребёнком на руках, и просил, умолял помочь. Однако добровольцев оказалось многовато, а каждая доза вакцины была на счету. Учёные из "Blair Medicine" вели строжайший отбор, в который вряд ли мог попасть ребёнок портового грузчика и швеи. Для получения этой вакцины требовалось совершить подвиг, действительно достойный награды, а шансы для этого случаются не каждый день. Мы ждали и надеялись.
  
   - Тогда и началась вся эта заваруха? - капитан Дуглас махнул рукой в сторону Кутулуа.
   - Да, сэр, некто могучий услышал мои молитвы и открыл двери в мир смерти на далёком островке в океане, - ответил Свенсон. - Корпорация столкнулась с серьёзным испытанием, медикам понадобилась охрана, а ею старый граф не обладал.

IV

   На дверях клиник появились объявления: "Срочно требуются физически сильные мужчины, опыт службы в армии желателен, для охраны научной экспедиции. Откликнувшимся гарантируется достойная плата, также предоставляется бесплатно вакцина". За скупыми словами скрывалась суровая правда: на далёком острове Кутулау, с трудом находимом на карте, неизлечимая болезнь выкосила половину жителей и не желала останавливаться на достигнутом. Об этом стало известно от экипажа торгового судна. Причины заражения оставались туманными. Якобы началось с выбросившегося на берег кита, островитяне сразу употребили его мясо в пищу, жир ушёл на светильники. Отмечали, что дым имел неприятный запах. Вскоре у людей поднялась температура, сыпь по всему телу, участилось дыхание. Жертвы местным богам не помогли. Международные организации отправили свои миссии, но традиционные методы не смогли уничтожить болезнь, даже несколько медиков из ООН расстались с жизнью. В конечном счёте Кутулау объявили карантинной зоной и стали ждать, пока эпидемия прекратится сама.
   Об этом и говорил граф фон Мандель - прекрасная возможность для большого эксперимента, предоставленная судьбой. Быстро были улажены формальности, ибо деньги и Кланс Циммер могут сотворить чудеса. Оставалось найти охрану надёжную, лично преданную и готовую держать язык за зубами. Частники этого обеспечить не могли, и тогда граф предложил использовать нас, мечтающих о чуде отцов, братьев и сыновей, кто не мог пробиться через многокилометровые очереди у клиник.
   После разговора с женой я отправился на сборный пункт. Очередь выстроилась, как за бесплатным хлебом в голодный год. Все мужчины крепкого телосложения, многие имели боевой опыт. Однако медицинская комиссия отсеяла половину, много народу вылетело на собеседовании из-за неустойчивой психики. Три десятка человек, прошедших отбор, загрузили в автобусы и отвезли на пристань, где выдали форму и оружие. Циммер прочитал перед нами речь о важности предстоящей миссии и указал на корабль, купленный графом. Это было британское научное судно "Квинсборо" с высокой палубной надстройкой, антеннами спутниковой связи и широкой кормой для посадки вертолётов. Охране отводились носовые грузовые отсеки, переоборудованные в жилые помещения. Также нам надлежало исполнять обязанности разнорабочих. За чистоту отвечали моряки-британцы, а кормил нас целый штат поваров, которых отыскал пронырливый Кланс. В научную группу, помимо подчинённых профессора Райтера, входили фармацевты и химики из "Blair Medicine". Центральный отсек ломился от оборудования и медикаментов, выше разместилась стерильная лаборатория, рядом с которой проживали учёные, и помещение для вскрытий. Когда же над мостиком поднялся флаг с красным крестом и полумесяцем, мы стали неотличимы от простого медицинского судна, спешащего спасти страждущих.
   Мы не общались, пока шли через Суэц и дальше. На борту сложилась какая-то сегрегация по профессиональному признаку: экипаж обеспечивает ход, учёные "колдуют" в стерильных кабинках и лишь низшие классы - рабочие и охрана - слоняемся по палубе. Скучно, но нас устраивало. Впервые можно было насладиться морем, зрелищем, когда дельфины резвятся у носа корабля. В какой-то момент стало казаться, что впереди ждёт серфинг и пляжи, девочки, соскучившиеся по мужской ласке.
   Через две недели бешено летящий "Квинсборо" достиг острова и встал на якорь. Наш капитан Ландхаузер связался с портом Бурхара и сообщил, что в порт войдёт утром - в темноте такое проделать было трудно. Меня уже назначили старшиной десятки, я приказал группе облачиться в броню и проверить оружие, а сам поднялся на палубу. Хотелось внимательно рассмотреть Кутулау. Поздоровавшись с вахтенным офицером, я прошел на нос корабля.
   Огни горели только на причалах, остальная часть жалкой столицы островитян утопала в темноте. На привязи колыхались простые лодки аборигенов и старые баркасы, попавшие сюда, наверное, ещё пятьдесят лет назад. Сети сушились там же, на деревянных мостках причала. Вдруг я почувствовал, что слева от меня кто-то стоит.
   - Ваш сын болен, я слышал? - спросил этот человек, и я узнал голос профессора Райтера.
   - Да, сэр, - ответил я, профессор начал рассуждать:
   - У него "серая чума"? Здесь ещё человек пятнадцать с такой же проблемой, даже в экипаже "Квинсборо" есть родственники больных. Странная болезнь - новый бич Европы. И никто не знает источника заразы, словно она появилась внезапно.
   - Но "Панацея" должна ведь помочь? - спросил я.
   - С этим и разрабатывалась, чтобы уничтожить все болезни. Однако, это война может продолжаться бесконечно, и на каждую "панацею" будет появляться очередной вирус. Вот чего я боюсь. Кто этот враг, породивший "серую чуму"? Природа, человек? И откуда на далёком островке появился вирус, похожий на "серую"?
   - Что? - я удивился последним словам.
   - Да-да, они во многом схожи: поражают нервную систему, после разрушают клетки и добивают тело. Эпидемия также не трогает животных, выбивает людей. Только... она стоит на уровень выше "серой", ведь чума убивает жертву постепенно, а здесь летальный исход наступает за неделю. Я должен разобраться в этой болезни и понять, кто создал её.
   - Неужели "серая чума" рукотворна? - признаюсь, я впервые слышал, что болезнь можно искусственно создать. - Кому это могло понадобиться?
   - Кто бы это ни был, мистер Свенсон, - сказал профессор, - он обязательно явиться сюда, дабы пронаблюдать за достижениями. Смотрите в оба, ибо он виновен в болезни вашего сына и будет всячески мешать нам.
   Меня поразил разговор, ведь мысль о том, что семья моя стала жертвой необъявленной биологической войны, звучала дико. От ребят подробности я утаил, но посоветовал им быть начеку, как и командирам двух других отделений.
   В утренний час, едва солнце взошло над океаном, "Квинсборо" подошёл к бетонной пристани, где обычно швартовались баркасы и прочие средние суда. Рабочие спешно разгрузили трюмы и разбили на площадке между причалами и домами лагерь, окопали его по периметру и обнесли колючей проволокой. Внутреннюю площадь заняли большие палатки и кубическое здание из пористого материала, где хранились опытные образцы "Панацеи". Ночевали по-прежнему на корабле.
   Первый день ушёл на знакомство с местными властями. Полиглот Циммер принял мэра столицы и представителей совета в палатке, получил от них новости о ходе эпидемии. Островитяне поведали страшное: осталось немногим более пяти тысяч здоровых людей, двадцать тысяч были больны, остальные умерли. Группа Райтера немедленно начала работу. Заражённых привозили со всех концов Кутулау и закрывали в стерильных боксах, дезинфицировали, брали анализы, затем вводили "Панацею". После человека отправляли в бокс и вели наблюдения. Анализы крови брали каждый день, оценивали результаты. Благодаря ним модифицировали вакцину и применяли её на следующем пациенте.
   За полтора месяца учёные достигли большого прорыва, "Панацея" уничтожала болезнь в 95 случаях из 100, и показатель рос ежедневно. К сожалению, на острове выжило всего девять тысяч аборигенов, но за них хотя бы волноваться уже не приходилось. Эксперимент был успешно завершён, однако в дело вмешался спонсор и его вездесущее око.
   Наш добрый доктор Райтер возвращался на корабль по тёмному лагерю и решил перед сном проверить результаты последних тестов. Но в палатке тем же делом занимался Циммер. Доктор графа походил скорее на сотрудника похоронного бюро: серый приталенный костюм-тройка, чёрный галстук поверх белой рубашки, блестящие от геля волосы и очки в золотой оправе, скрывавшие глаза. К вошедшему учёному Кланс отнёсся, как к внезапно залетевшей мухе:
   - А, это вы, проходите, - было видно, Кланс недоволен. - Дорогой мой профессор, вы не забыли цель, ради которой вам выделили деньги?
   - Нахождение лекарства... - начал Райтер.
   Кланс вскочил и с такой силой бросил на пол папку, что бумаги разлетелись по всей палатке.
   - Не смейте шутить, профессор! Или вы на самом деле считаете графа законченным филантропом? Ему нужен не аспирин, а средство для бессмертия. Графу нужна жизнь вечная!
   - Но я не обещал, лишь предположил...
   - Вы сказали, он переживёт замок. Увиденное мною за эти недели подтверждает, вы говорили правду: "Панацея действительно может обратить вспять любой биологический процесс, на какой бы стадии он не находился.
   - Одно дело рак или даже старость, смерть трудно одолеть, - запротестовал Райтер. - Мозг разрушается быстро. Даже вернув телу подобие существования, можно получить монстра.
   - Болезнь также поражает мозг, - Кланс кивнул на разбросанные бумаги. - Однако "Панацея" справилась с этой проблемой, будто нож с консервной банкой. Вы не рисковали пока, но время настало.
   Челюсть профессора отвисла от удивления:
   - Предлагает воскресить мертвеца?
   - Почему нет, - усмехнулся Циммер. - К тому же имеется неплохой свеженький материал.
   Он имел в виду десятилетнюю девочку, умершую недавно, обнажённое тело которой лежало в палатке в ожидании вскрытия.
   - Это неэтично и опасно, - в испуге проговорил Райтер. - Что если опыт кончится по закону фильмов ужасов?
   - Остров полный живых мертвецов... - на лице Кланса заиграла кровожадная улыбка. - На этот случай мы и наняли охрану, профессор, а вот вопросы этики точно не должны волновать настоящего учёного.
   Естественно, меня разбудили и приказали явиться к Райтеру. Со мной были Скотт и Габардин. Услышав о цели - участии в этаком обряде некромантов - мы изрядно занервничали, но выхода не было. Кроме нас троих и профессора в палатке находились Элеонора Гофф, эксперт корпорации Винмайер и Кланс Циммер. Тело девочки лежало под простынёй, на всякий случай привязанное ремнями. Профессор подготовил дозу "Панацеи" и продиктовал для отчёта:
   - 23:00, ввожу обычную норму в вену объекта - пол женский, возраст приблизительно десять лет. Возможный результат неизвестен.
   Спустя пять минут Винмайер проверил реакцию зрачков на свет, пуль - отрицательно. К 23:30 сохранялось трупное окоченение. Тогда была введена дополнительная доза, и это сразу дало результаты: появилась гибкость конечностей, и зрачок стал сужаться при поднесённом фонарике. Опыт можно было завершать, однако Кланс настоял на продолжении.
   В течение трёх часов не наблюдалось прогресса, мы расслабились. Габардин, Скотт и я задремали на диване, учёные спокойно посапывали за столом, и даже Циммер, прислонившись к холодильнику с вакциной, клевал носом. Первым перемену заметил ваш покорный слуга. Честно говоря, я чуть не вскрикнул, когда шевельнулась простыня. Сидевшие рядом охранники заметили мой испуг и тут же вскочили и взяли на прицел мёртвое тело.
   - Не стреляйте, - шёпотом попросил Райтер. - Она привязана.
   - Хорошо, - также шёпотом ответил я и стал приближаться к столу, ребята блокировали с боков.
   В голове хаотично неслись мысли: "Труп шевельнулся... Не может быть, такое лишь в хреновых фильмах происходит. Но она шевельнулась, точно. Если это, хе-хе, зомби, что тогда? Стрелять в голову... А вдруг не поможет. Ладно, броня защити меня от любой атаки, лишь бы голову не оторвали".
   Я осторожно потянул на себя покрывало, оно с шорохом упало на пол, а три винтовки уже уставились в одну точку.
   - Боже! - этот возглас, вырвавшийся из уст Элеоноры, больше походил на стон.
   На нас внимательно смотрели карие глаза маленькой девочки, полные испуга и любопытства. Ребёнок что-то говорил на родном языке, но мы не понимали этого лепета.
   - Что нам теперь с нею делать? - когда девочку увели в пустующую палатку и дали ей одежду и еду, Райтер раз за разом повторял этот вопрос. - По всем законам, небесным или земным, она мертва. Однако, согласно этим же законам, она жива: дышит, передвигается, чувствует.
   - Да, это совершенно нормальный человек, - вид у патологоанатома Винмайера, говорившего эти слова, был совершенно ошалевший. - С той лишь маленькой разницей, что её собирались закапывать в землю. У неё наступило трупное окоченение, даже пятна появились и вдруг... Нет слов, профессор, вы превзошли Бога.
   - Не смейте так говорить, - попросил Райтер. - Вернуть в селение мы её не можем, так что пусть посидит под охраной. Сможете обеспечить безопасность и скрытность?
   - Разумеется, профессор, - ответил я.
   - Воистину, дамы и господа, - продолжал рассуждать Райтер, - этот эксперимент на многое открыл глаза. Развенчан миф о жизни, как невероятном вселенском процессе. Оказывается, это всего-навсего слаженная работа механизмов, которые разрушаются со временем по разным причинам. Как известно, правильно смазанные механизмы могут работать долго, если не вечно.
   - Однако нам не известны границы возможностей, так? - спросил Циммер.
   - В том-то и дело, первые результаты впечатляющи, но хотелось бы выяснить, где тот дальний берег, с которого ещё можно вернуться, - в глазах профессора блестели задорные огоньки. - Следует провести очередной опыт с телом человека, умершего не менее недели назад. Свенсон, сможете найти нужный труп?
   - Кладбище неподалёку, - вслух рассудил я. - Завтра после заката всё сделаем.
   - Давайте, от этого зависят горизонты медицинской науки, - Райтер вскочил и принялся хватать в объятия коллег, и Циммер не избежал бурного излияния чувств. - Я знал, что "Панацея" перевернёт мир, победит смерть. Но лишь фигурально! Теперь оказывается, "старушку с косой" можно повергнуть на лопатки - это другой уровень. Дамы и господа, мы миновали ангела, охраняющего древо бессмертия. Скоро мы даруем людям великое знание и пусть оно сделает мир лучше. Больше не будут умирать близкие, наши любимые останутся с нами. Население резко увеличится в численности. Это же в точности соответствует мечтам философов начала двадцатого века! Мы будем колонизировать космос! А начнётся это на Куталау...
   Стало как-то противно, словно мы оказались не ведьмовском шабаше. Предчувствия обещали, что произойдёт нечто более серьёзно, причём по нашей вине и из самых добрых побуждений. Но, как я не устаю повторять, делать нечего - нам сказали, мы сделали. В темноте покинули лагерь и прокрались через город к здешнему кладбищу. Захоронения на Кутулау выглядят интересно: надгробий в нашем понимании нет, мертвеца заворачивают в рыбацкую сеть и зарывают на глубину в полметра, сверху водружают лодку.
   Два охранника взяли лопаты и принялись копать, пятеро прикрывали. Земля была влажной и рассыпчатой, настоящий песок. От тела, когда оно открылось взору, облачённое в кокон из сетей, несло разложением. Как воры, скрываясь в тени, мы отволокли его в лабораторию. После введения модификации "Панацеи" стали исчезать трупные пятна, ткани восстанавливались, будто включили обратную перемотку. Вернулся нормальный цвет кожи, возобновилось кровообращение, и мужчина воскрес, уставившись на нас, как на ангелов.
   За ним были оживлены женщина, скончавшаяся до эпидемии, мужчина, получивший физическое увечье (оно было заживлено), местный сумасшедший ("Панацея" исправила дефект мозга). Последним подняли из могилы восьмидесятилетнего старика. Райтер сумел вернуть ему жизнь и обратил вспять процесс старения. Заняло это неделю. Учёные не отходили от пациента, всё боялись его неожиданное кончины. А когда старикан сравнялся по внешности с тридцатилетним, ему вновь вколи вакцину немного изменённой формы и блокировали ген разрушения и смерти.
   - Позвольте вам представить Лазаря, вечно молодого и бессмертного! - гордо сказал Райтер, чем напугал недавнего старика. - Не бойтесь, молодой человек, за вами будущее.
   - Молодцы, - похлопал всех по плечу Кланс. - Граф очень доволен, очень. Он не разочаровался в вашей работе.
   - Ты уже говорил с ним? - спросила Элеонора.
   - Конечно, как только успех стал очевидным. Сейчас к Кутулау летит вертолёт, завтра он будет здесь. Погрузите на него "Панацею" и результаты тестов и всё: можете сворачивать лагерь и отплывать.
   - Как? - удивлённо воскликнул Райтер. - Это не конец! Мы не нашли причин эпидемии, не провели нужные тесты.
   - Да, и что делать с воскрешёнными людьми? - поддержала Элеонора. - Их у нас пятьдесят шесть, в карман не спрячешь.
   - Делайте, что хотите, - пожал плечами Кланс. - Можете взять с собой и показать их на Берлинской конференции как доказательство заслуг, но лучше уничтожьте. Это ведь просто лабораторный материал, не так ли?
   - Это люди, - сказал Райтер. - Первые ласточки полного разгрома болезней и смерти.
   - Ваше дело, - сказал Циммер. - Я просто высказал своё мнение.
   Остаток дня ушёл на загрузку ящиков, которые собрали на расчищенном пятачке за городом. В полдень прибыл вертолёт, внушительный С-47. Мы загрузили в него опытную партию вакцины, все исследовательские материалы, часть оборудования, и отправили восвояси вместе с Клансом Циммером. Доктор графа попрощался с нами несколько зловеще, сказав: "Желаю вам скорее достигнуть большой земли. Мало ли, что может произойти в бескрайнем океане".
   Вечером, после проверки постов, я отправился на корабль. В лагере было тихо, с севера дул тёплый ветерок, и мне показалось, что он доносит стрекотание вертолётного двигателя. Я постоял немного, прислушиваясь, но звук быстро исчез.
   Придя в каюту, я упал на койку и быстро заснул. Но вдруг спокойная дрёма без сновидений оборвалась. Часы показывали половину четвёртого утра, за иллюминатором плескалась тёмная вода. Сердце билось как ненормальное, словно птица, учуявшая охотника. "Успокойся, это всё воображение", - сказал я себе, легче от этого не стало. Тогда ваш покорный слуга решил пробежаться по "Квинсборо", нагулять сон, благо ночная вахта находилась в палубной надстройке, внизу можно было насладиться одиночеством в гулких коридорах.
   Я прошёл к машинному отделению и спустился по лестнице в трюм. Дверь его была закрыта, как, собственно, и раньше. Но вдруг из-за неё раздался шорох, словно перетаскивали по полу матерчатый ранец. Кто бы это ни делал, делал он это аккуратно, и лишь оглушительная тишина нарушила скрытность.
   Осторожно, чтобы, ни дай Бог, не создать шум, я открыл дверь трюма и скользнул в темноту. Пробрался вдоль ряда пустых стеллажей и ящиков до самого конца, где угол образовывали внешний борт и стена между трюмом и нижними помещениями машинного отделения. Тучи снаружи немного разошлись, света звёзд хватало, чтобы рассмотреть участок пола. Там лежал чёрный походный ранец, брошенный в спешке, из него торчал краешек тротиловой шашки. Я машинально сделал шаг, оказался на свету, и вдруг на меня бросился человек в лыжной маске и чёрной одежде. Он целился мне ножом в горло, но реакция спасла мою жизнь: резко рванув в сторону, я ушёл с траектории удара, нож беспомощно отскочил от корабельного борта, и врезал по шее врагу с такой силой, что сразу и убил его.
   В ранце у него нашлось двадцать килограммов взрывчатки и детонаторы, часть зарядов уже была установлена в разных частях трюма. Я поспешно вернулся в жилые помещения и поднял на ноги охрану. Мы прочесали корабль сверху донизу, и нашли ещё восемь зарядов на носу, корме и в машинном.
   Только убедившись в том, что последний заряд обезврежен, мы собрали людей в кают-компании. Не было лишь вахтенных и часовых. Труп диверсанта лежал на полу в обнимку с ранцем. Едва успев войти, учёные побледнели.
   - Какого дьявола, кто это? - несколько истерично спросил Райтер.
   Я кратко изложил события прошлой ночи и поинтересовался:
   - Вот, дорогие друзья, хочу узнать ваше мнение: кто мог взъесться на нас?
   - Может, конкурирующая фирма, - предположил Винмайер. - Сами знаете, "Панацея" оставит не у дел фармацевтических гигантов. Да и правительствам, чего уж скрывать, наше открытие создаст лишние трудности: нет смертей, больше голодных ртов, меньше рабочих мест.
   - Но откуда они узнали про эксперимент? - спросил капитан Ландхаузер, подозрительно осматривая собравшихся. - Кто-то из нас, а возможно агент на острове сливает информацию. Правда, как он в таком случае попал сюда раньше нас, этот агент? Нет, скорее всего мы всё же столкнулись с предательством. Слишком всё чисто: мистер Циммер улетает и сразу на корабле оказывается подрывник, знающий местонахождение ключевых узлов. Источник внутри.
   - Так давайте воскресим этого сукина сына и допросим его! - Скотт стукнул кулаком по столу и вскочил.
   - Об этом не может быть и речи, - запротестовал Райтер. - "Панацею" нельзя использовать по любому поводу - это вам не "сыворотка правды".
   Тут вошёл Сэвидж, начальник дневной смены охраны, неся под мышкой плотную скатку костюмов для подводного плавания.
   - Вот, нашли это в кустах на северной стороне острова, там ещё кислородные баллоны, - объяснил Сэвидж. - Следы ведут от пляжа в лес и теряются.
   Комплектов было шесть.
   - Я так и знал, он был не один, - сказал я. - Всё становится на места. Вчера перед сном я слышал шум приближающегося вертолёта с севера. Похоже, диверсанты спрыгнули с неё и вплавь добрались до Кутулау. Ночью они миновали оцепление и проникли на корабль, чтобы заминировать его. Один был убит, другие где-то прячутся.
   - Если вы правы, нам нужно срочно грузиться и отплывать, - сказал человек из корпорации. - Ведь диверсантов осталось пятеро, они такого наворотить могут.
   - А вот выходить в открытое море нам как раз нельзя, - не согласился Ландхаузер. - Люди, организовавшие всё это, собирались отправить нас на дно. Ведь на сегодня и намечалось отплытие. К тому же вертолёт наверняка взлетел с корабля, ибо до ближайшей земли путь долгий. Мне как-то не улыбается вступать в сражение посреди океана. Нужно запросить помощь, это будет самое правильное.
   - Ладно, предлагаю следующее, - сказал я. - Начинайте разбирать лагерь. Капитан, свяжитесь с Клансом Циммером и объясните ему ситуацию, пусть по возможности пришлёт корабль поддержки. Лагерь остаётся охранять первая группа, вторая и третья прочешут город и окрестности в поисках гостей.
   Так и поступили. Сэвидж поставил плотнее посты. Моя группа углубилась в полупустой Бурхар по центральной улице, другая, под командованием Яна Хоффмера, двигалась через лес.
   Сказать, что город был пуст, значит ничего не сказать - он был мертвенно заброшен. За распахнутыми дверями домов тишина, по прилавкам магазинов, торговавших продуктами с архипелага, прохаживаются местные худенькие птички. Изредка мелькало в окне лицо рыбака и исчезало. Нас боялись и ненавидели, всему виной местные поверья: мы забрали напасть и она теперь была с нами, подойдёшь ближе - получишь болезнь заново. "Но ведь тогда и от чужаков местные должны прятаться, - эта мысль оказалась свежей. - Они для рыбаков - такие же враги, как и мы".
   Очень кстати попался рыбак, не успевший спрятаться в подворотню или ближайший дом. Затравленным зверем он смотрел на меня и махал руками: "Не подходи, проклятый!" Ну, или нечто похожее. Я показал, что понял его. Затем взял палочку и начертил на песке несложный пейзаж: человек с баллоном за спиной выходит из воды на остров. Рыбак взглянул на мои художества, кивнул и показал на пару бетонных складов у западной окраины Бурхара. Отпустив свидетеля, мы двинулись туда. Мой подчинены, Скотт, пробрался внутрь, а когда минут через десять вернулся, доложил:
   - Они в погребе, все пятеро, много оружия и взрывчатки.
   Опасаясь, что радиосигнал могут перехватить, я послал к Яну гонца. Вскоре мы окружили склад. Я ещё раз предупредил:
   - Необходимо захватить кого-нибудь живым, поняли?
   Охрана вошла на склад и устремилась по ступенькам во влажную темноту погреба. Но диверсанты ждали нас, у них имелись датчики движения. Скотт и Хоффмер шли впереди, их сразу скосило, нам пришлось стрелять на поражение. Перестрелка закончилась быстро, четверо диверсантов были убиты на месте, пятый отполз в угол, захлёбываясь кровью, он также был обречён. Я схватил это размягчающееся тело за шиворот и проорал прямо в лицо:
   - Кто тебя нанял, говори?!
   Он плюнул мне в лицо, я вытерся:
   - Ты всё равно подохнешь! Отвечай, на кого работаешь?!
   - Граф... - выдохнул он и скончался.
   - Граф, - тем же замогильным голосом повторил я. - Значит Циммер - вот кто нас подставил!
   Тогда мы ещё не догадывались, что эти шестеро - лишь мелкая проблема по сравнению с маячившей на горизонте.
  
   Рассказ оборвало сообщение с мостика. Старпом Джованьоли спокойно просил:
   - Капитан, поднимитесь в рубку, пожалуйста.
   - Прошу простить меня, Свенсон, но вам придётся побыть в одиночестве, - сказал Дуглас. - За дверью матрос, обращайтесь к нему, если что-то понадобится.
   - Не отказался бы от пачки сигарет, - сказал швед, вертя в руках пустую упаковку. - Эта успела закончиться.
   Роджер прошёл на мостик, где ему указали на экран радара, на самом краю которого мерцала жирная точка.
   - Появилась час назад, - пояснил Джованьоли. - Сначала приняли её за отметку грузового корабля, но заметили, что она идёт прямо за нами, а мы движемся поперёк маршрутов. Скорость этого корабля велика, пытались выйти с ним на связь - бесполезно.
   - Может, всё-таки пираты? - спросил оператор радара.
   - Вряд ли, - ответил ему капитан. - Они действуют намного южнее, да и нападают преимущественно на танкеры и грузовые суда. На преследование океанского лайнера никто не решится.
   - Кроме тех миноносцев с флагами Ватикана, - напомнил Джованьоли. - Что вам рассказал этот швед, капитан? Я желаю знать, с кем имею дело.
   Роджер посмотрел на Джованьоли властно, словно они находились не на лайнере, а на застигнутом бурей фрегате, где каждое слово равносильно божьему.
   - Это вас пока не касается, мистер Джованьоли. Ведите судно в порт, но доложите, если неизвестный корабль подойдёт слишком близко. Грубо говоря, на дистанцию орудийной стрельбы.
   Вернувшись в каюту, Дуглас без слов прошёл мимо курившего Свенсона и сел на прежнее место. Капитан старался сохранять невозмутимость, однако наблюдательный швед заметил его волнение и поинтересовался:
   - Нам сели на хвост, капитан?
   - Да, возможно миноносец. Во всяком случае, так считает мой помощник.
   - Плохо, - швед со злостью сжал кулаки. - Корабли "Канона" намного быстрее вашей тяжеленной "Астарты". Учитывая фору, нас догонят в течение пяти часов. Так, во всяком случае, оценивал возможности миноносцев покойный Ландхаузер.

V

   О том, что происходило за океаном, я могу лишь размышлять. События, очевидно, развивались так: некий доброжелатель, весьма осведомлённый в делах Ватикана, сбросил нужным людям информацию об эксперименте. Эффект вам, верующему человеку, должен быть понятен: некие аморальные люди проникли на остров и втайне проводят там богохульные эксперименты. Будь мы еретиками или даже сатанистами, что там сатанистами - мусульманами, буддистами или протестантами, нас просто предали бы анафеме. Но дело обстояло иначе, ведь вставал вопрос о вмешательстве в дела Божьи. Раньше подобные проблема решала Инквизиция и их верные пасынки, засветившиеся ещё в двадцатом веке, иезуиты, но дух времени взывал к осторожности.
   И клирики Ватикана подключили "Канон" - последний орден святых рыцарей. Лучшего способа избавиться от нас и скрыть любые следы "Панацеи" найти было нельзя.
   Мы просто встали на утро после ликвидации диверсантов и увидели напротив порта сразу три миноносца, четвёртый высаживал людей, подойдя к самой мели. Был там и пятый корабль, старое десантное судно, с которого спускали чёрно-белые катера. Быстрые и манёвренные, они носились вокруг Кутулау, и могли разглядеть в них бойцов, точь-в-точь похожих на недавних гостей. Капитан Ландхаузер последил за действиями враждебного флота и сделал вывод:
   - Они перекрыли единственный путь из порта, но пока не нападают. Скоро начнутся переговоры, и условия их будут тяжёлыми. Они могут просто потребовать немедленной сдачи. Не верьте им.
   До вечера мы слышали шум активной трудовой деятельности на западной оконечности острова. Люди с кораблей Ватикана организовали лагерь и начале... кхм... проповедовать против нас. Они настоящие мастера в этом деле, знатоки всех религий и многих языков. Нас конечно же объявили если не богами тьмы, то их слугами, иначе не объяснить того потока выживших жителей острова, что хлынул к нашему лагерю после заката. К счастью, по мудрому совету наших ветеранов, мы засветло соорудили нечто вроде баррикады из деревьев и обломков, сами спрятались, но демонстративно выставили оружие. Человеческий поток бурлил у этой преграды, как море перед рифами.
   Тогда-то мы узрели воинов "Канона"... Знаете, удивительное было зрелище! Внешность почти одинакова: квадратная голова, римский нос, выступающая челюсть, волосы выбриты в кружок, как у монахов, на лбу вырезан крест, похоже, совсем недавно - ещё кровоточит. Тело защищал доспех цвета червлёного золота с высоким обручем-воротником, толстыми наплечниками и кольчужной юбкой. Он облегал всё тело наподобие неуклюжего скафандра и был изукрашен цветочным орнаментом, на груди красовался собор Святого Павла. Оружие у них однотипное: боевые молоты для ближнего боя и старые итальянские карабины для сражения дистанционного. Эти рыцари просто стояли в толпе островитян и глазели на нас. Я не выдержал такой психической атаки и заорал:
   - Какого чёрта собрались?!
   - Не призывай нечистого в храме Божьем, коим весь мир есть! - оборвал меня старший из рыцарей. - Верный слуга Церкви католической обратился к нам и предупредил о грешниках, кои вознамерились сравняться с Господом нашим Иисусом Христом.
   - Ни с кем я ничем равняться не собираюсь, говорун. Расходитесь или получите!
   - Отдайте богомерзких созданий, поднятых из могил колдовством! - не унимался "каноник" и получил резонный ответ:
   - Иди ты, милый мой, к дьяволу!
   - Вот видите! - рыцарь перешёл на местный язык, отчего островитяне раззадорились ещё больше. - Вам не справиться с силой истинно верующих, Господь за нас, проклятые некроманты! Воины святейшего "Канона" изничтожат скверну!
   - Интересное заявление для людей, которые поклоняются разорванным трупам своих проповедников!
   Мои слова ему не очень понравились. Я так думаю, потому что старший "каноник" подал знак, и островитяне бросились на укрепление, а рыцари стали палить из винтовок. Но и мы не лыком шиты - взяли, да и дали дружный залп по ногам атакующего стада. То ли они, в смысле жители Кутулау, действительно уверились, что Бог или боги сделали их неуязвимыми, и были не готовы к отпору, то ли ещё чего, однако первая кровь заставила их обратиться в беспорядочное бегство. Оставшиеся в одиночестве рыцари то же решили отступить к лагерю.
   Два отряда остались на баррикадах, третий наблюдал в тылу. Пушки миноносцев пока молчали, и катера с наёмниками графа держались в отдалении, но мы не испытывали иллюзий по поводу их намерений. Держать оборону долго мы тоже не могли, ведь враг превосходил нас многократно в живой силе и калибре орудий. Оставался один выход, в чём-то безумный и возможно самоубийственный: прорваться через блокаду, уйти в океан. На общем совете решили так: учёные и воскрешённые островитяне, как живое свидетельство нашей работы, вырываются из порта под прикрытием утренних сумерек. В случае абордажа "Квинсборо" защиту должен был обеспечить отряд покойного Хоффмера. Оставшейся охране надлежало закрепиться и пожертвовать собой, создав побольше шума... Нам обещали, что лекарство доставят семьям, это стоило жизни.
   Но раньше, чем "Квинсборо" смог отчалить, "каноники" и люди графа начали штурм.
   Сначала главные орудия миноносцев нанесли удар по лагерю, уничтожив ряд построек и заграждения по фронту. Они сделали всего по три выстрела каждый, но этого хватило, чтобы покрыть землю огромными воронками и подпалить палатки. В дыму трудно было что-нибудь разглядеть. Тогда из Бурхара, от северного пляжа, где диверсанты высадились наконец с катеров, и от лагеря на западной стороне острова к нам двинулись атакующие.
   Наёмники графа фон Манделя подходили с разных направлений небольшими группами. Они укрывались за домами, в действиях ощущался богатый боевой опыт. В отличие от них, спец войска Ватикана шли открыто, броня это позволяла, и засыпали нас шквалом пуль из карабинов. Знаете, эти старые медленные пули противно свистят в полёте, а затворы карабинов лязгают с таким звуком, словно половником лупят по кастрюле. Однако доспехи не делали "каноников" неуклюжими, ибо в суставах детали брони имели подвижное соединение. В результате рыцари двигались быстро и, если мы пускали в ход тяжёлое оружие, ловко скрывались.
   Мы отходили к порту, где всё ещё продолжалась погрузка. Воздух свистел от пуль, достаточно было чуть приподняться, чтобы лишиться головы. Пока наёмники обходили нас с флангов, рыцари подобрались вплотную и пустили в ход свои ужасные молоты. Я видел, как такой штукой Габардину раскололо защитную пластину и раздавило грудь, затем "каноник" развернулся и шипом на обратной стороне молота размозжил голову другому охраннику. Этот увалень кинулся на меня, высоко занеся оружие, я отскочил и подставил ему под руки винтовку. Рядом оказался мой товарищ, который и уложил "каноника" выстрелом в затылок.
   Упорно сражались наши парни за единственное крепкое строение - склад медикаментов. Ведя огонь через дверь, они положил взвод наёмников, но вступили в дело пушки на миноносцах и одним залпом смели склад с лица земли. Многие были убиты: от моего отряда осталось четверо, причём двое были серьёзно ранены, второй отряд также потерял две трети состава. А нас уже прижали к самой воде, заставив отходить вдоль причалов. Мы теряли из виду исследовательское судно, которое, скрываясь за дымами пожаров, пыталось проскользнуть между кораблями блокады. Ландхаузер почти вывел "Квинсборо" в открытые воды.
   И тут в самом центре корабля взлетел фонтан из обломков, чёрного дыма и огня - эта не в меру глазастый капитан-каноник заметил беглеца и нагнал его противокорабельным снарядом. "Квинсборо" разломился, мостик объяло пламя, а его всё продолжали расстреливать из орудий, чтобы растереть в металлическую пыль. Там наверняка барахтались люди в воде, но их добивали наёмники на быстроходных катерах. Рация разрывалась от крика: "Это научное судно "Квинсборо", обращаюсь к находящимся в регионе кораблям, помогите! Находимся под сильным обстрелом. Неисчислимые потери! На борту научная группа проекта "Панацея" с важными данными, их нельзя потерять. Миноносцы относятся к флоту Ватикана, и это не шутка, нам не справится в одиночку. Пожалуйста, нам требуется спасение..." И всё смолкло в эфире, хотя стрельба над водой продолжалась.
   Сэвидж схватил меня за плечо и спросил:
   - Что нам делать Свен? Они не вырвались!
   Мне пришлось ответить так:
   - Слушай мою команду! Прорываемся к тому баркасу на дальней стороне пирса и молимся, чтобы он был исправен. Идём на помощь "Квинсборо"!
   Мы пробились, хоть смерть дышала в спину. Баркас заржавел, но его владелец любил свою посудину, угля для топки, приборы работали. По опыту работы в порту я знал, как обращаться с этой техникой. Короче, отчалили и пошли полным ходом к тонущему "Квинсборо".
  
Это нужно было запечатлеть на полотне: разрывы снарядов поднимают фонтаны брызг, летают, подобно светлячкам, трассирующие пули, а баркас продолжает идти. Добравшись до научного корабля, мы подняли всех, кого смогли, но многие были уже мертвы или же смертельно ранены. Так, например, мы достали профессора Райтера, ему разворотило живот и сильно обожгло лицо. Едва откашлявшись от воды, он скончался с диким криком. Капитана Ландхаузера не нашли, как и Винмайера, и той девочки, что воскресили первой. Слишком многие ушли на дно в ловушке, которой стал "Квинсборо", других настигли в попытке спастись. Но четырнадцать человек мы всё же вытащили и даже спасли несколько ящиков с бесценной "Панацеей" и материалами по испытаниям.
   Остальное вы знаете, капитан. Заметив в отдалении "Астарту", мы двинулись к вам. "Каноники" решили полностью уничтожить следы происшедшего и добивали город, к нам на хвост сели катера наёмников. Первый я подпустил к борту и протаранил, второму достало от Сэвиджа. Вы бы видели, с каким удовольствием он расстреливал этих убийц - не прекращал стрелять, пока катер не обратился в скопище дыр. Так мы огрызаемся, когда в нас бросают камень, капитан.
   Это всё, выводы можете сделать сами.
  
   - Значит отросшая рука Элеоноры Гофф не галлюцинация, - заключил Дуглас.
   - Верно, - кивнул швед.
   - Да, мистер Свенсон, в эту историю трудно было бы поверить, если бы не железные доказательства. Что ж, они имеются у вас. Но я не понимаю, причём здесь Ватикан?
   - Ватикан в целом и их "Канон" в частности - такие же слепые исполнители чужой воли, - ответил Свенсон. - Разница в том, что нас поймали на разном: Райтера граф заманил, играя на его гордости, нас вовлекли, манипулируя чувством долга перед родными, а "каноники" здесь, чтобы доказать силу своей веры.
   - Так они не враги, насколько я понимаю. С ними можно договориться, сказать, что это всё дело рук графа.
   - Капитан, дорогой мой, вы добрый католик, но поймите: волки почуяли кровь и не отступят. Их направляет кто-то из Ватикана, имеющий достаточно дружеские отношения с графом. Нужно сражаться с ними и постараться донести правду до общественности.
   - А если я сдам вас "каноникам" вместе с "Панацеей" и постараюсь забыть о случившемся? - спросил Роджер.
   - Пощады не будет в любом случае, - ответил Свенсон. - Для них живой свидетель "ереси" - уже потенциальный её носитель. Островитяне подписали себе смертный приговор, согласившись на помощь графа, а вы, когда изменили курс. Жители Кутулау ничего не расскажут, но мы можем. К тому же, капитан, я всё ещё должен спасти сына.
   - Ладно, ладно, я вовсе не собирался отдавать вас этим убийцам, - Дуглас говорил это, а голос его полнился скорбью. - Отдавать истину в жертву вере - не мой выбор. Если ваша история правдива, а она, к сожалению, очень похожа на правду, нам следует быстрее добраться до крупного порта. Там они не решаться напасть.
   - Хотелось бы вам верить, капитан, - вздохнул Свенсон. - А теперь позвольте мне пойти к своим друзьям? Мы ныне связаны крепче персидского ковра.
   - Разумеется, идите. Мне... нужно хорошенько переварить ситуацию.
   Два дня, последовавших за этим разговором, капитан не покидал каюту. И не спал. Статуей мыслителя он сидел за столом и пытался заделать трещины в собственном мировоззрении. Что делать? Как же поступить с этими беглецами? Где-то за кормой его, Дугласа, единоверцы стремятся покарать самый страшный из христианских грехов - стремление к бессмертию - а он, католик, становится соучастником преступления против Бога. К тому же речь идёт не просто о христианах, объятых праведным гневом, это ведь слуги Папы Римского, наместника Господа на Земле, исполнители воли Всевышнего. За такое точно обещано тёплое местечко в Чистилище до конца дней ему и всей семье. Так что же, отступиться, отдать беспомощных людей на верную смерть и успокаивать себя тем, что спасено Царствие Небесное? Нет, это будет неправильно, ибо христианство за пределами культа, вне стен церквей и протяжного пения псалмов, по другую сторону легенд призывает к главному: помогать несчастным, отдавать себя им без остатка и не ждать вознаграждения. Это вера за пределами религии, учение без надстройки сказки. Убери, вычеркни, уничтожь христианскую мораль, и от Библии останется красивая легенда с чудесами, магами и героям, предателями, спасителями и прочими наносами народной культуры. Дуглас с ужасом понял, что преследуют его не блюстители чистоты, а как раз поборники религии. Их предки сжигали женщин за неосторожное слово, вступали в сексуальные связи с собственными дочерями и даже сыновьями, сжигали города во славу Благодати. Они ничуть не изменились, иезуиты современности, предатели Христа, до сих пор почитающие Крест со следами Его крови, плащаницу, впитавшую предсмертный пот Его. Некроманты, язычники под сенью креста с зарезервированным местом по правую сторону Дьявола. К этому пришёл Дуглас, католик, еретически, по мнению Ватикана, вознесший учение над культом.
   Джованьоли заглянул на третий день, и Дуглас был совершенно спокоен.
   - Капитан, два корабля в зоне прямой видимости, - доложил старпом. - Подают световые сигналы, призывая остановиться. На радиоконтакт пока не идут.
   - Давай взглянем на них, - сказал Роджер и отправился за помощником на мостик, как полководец на поле брани.
   В бинокль действительно можно было разглядеть преследователей. Как и говорил Джованьоли, их было два. Первый, транспортный корабль времён войны на Тихом океане: длинное и узкое судно с двойной надстройкой и целым рядом кранов от носа до кормы. Умельцы разместили на борту 88-миллиметровые пушки в количестве десяти штук и крупнокалиберные станковые пулемёты. На цепях раскачивались катера, но несколько мест оставались пустыми. Переднюю палубу расчистили, и сейчас на ней стоял вертолёт "Huey".
   Вторым судном был миноносец "каноников", который Дуглас мог наконец рассмотреть в подробностях. Грозный корабль очертаниями походил на дизельную субмарину, идущую в надводном положении, над водой выступал метр борта и угловатая рубка в виде трапеции. Приглядевшись, Роджер различил на носу приплюснутую башню с двумя противокорабельными пушками, торпедные аппараты на правом и левом борту и установку для сброса мин на корме. Из рубки торчала стальная жердь с флагом Ватикана и знаменем крестоносцев. Без дрожи нельзя было смотреть на эту небольшую, но очень грозную флотилию, особенно с борта беспомощной "Астарты".
   - Что вы решили, капитан? - откашлявшись, спросил Джованьоли. - Отдаём наших гостей и идём дальше? Мне кажется, сэр, вы сделали верный выбор...
   - Обойдёмся без осуждения в голосе, мистер Джованьоли, - Дуглас отложил бинокль и ещё раз окинул взором палубу, на которой пока не появились пассажиры. - Где-то в Европе сидит человек, дёргающий за ниточки, он мнит себя безнаказанным, решает, что мы должны знать, а без чего обойдёмся. Нет, уважаемый, в этот раз всё будет по-другому. Пусть меня проклянут, но я не сдамся.
   Старпом и все вахтенные смотрели на капитана с уважением и страхом, ведь такой выбор мог привести к их гибели и смерти пассажиров. В любом случае, кому-то придётся погибнуть.
   - Полный ход, мистер Джованьоли, - скомандовал Дуглас, хотя лайнер уже летел над океаном, работали на пределе основные двигатели, плюс разогнали атомный реактор. - Вооружайте экипаж, пусть каждый получит оружие. Верните вещи людям Свенсона. Надеюсь, вы их не выбросили?
   - Всё сложено в оружейной комнате, - ответил старпом.
   - Скажите шведу и его людям явиться на мостик, у них больше опыта, - продолжал Роджер. - Пассажирам посоветуйте собраться в казино, ресторане и магазинах - они достаточно глубоко расположены. Избегайте паники, обоснуйте ситуацию традицией, праздником, дневным розыгрышем крупных сумм. Проявите творческую активность, мистер Джованьоли, не жалейте денег, ответственность беру на себя.
   Подоспевший вскорости Свенсон сразу взял быка за рога, не давая возможности морякам очухаться от свалившейся на них сомнительной радости:
   - Так, братва, "каноники" постараются остановить нас орудийным огнём. Не высовывайтесь, вообще не выходите на палубу, стрелять они умеют. В любом случае им придётся высаживаться на "Астарту", и здесь есть два варианта: либо они пошлют десантный вертолёт, либо попытаются грубо взять нас на абордаж. Тогда можете веселиться вволю.
   - Как же мы справимся с миноносцем? - спросил моряк и получил в награду недоумённый взгляд шведа и ответ:
   - Придумаем чего-нибудь на ходу.
   Около полудня в эфире прозвучал отрывистый вопрос:
   - Вы готовы пойти на переговоры?
   Дуглас однозначно ответил:
   - Ни при каких обстоятельствах.
   В тот же миг миноносец произвёл залп. Снаряды вошли в носовую часть прямо под палубу, взрывом разорвало якорные цепи и "подняло на дыбы" зону отдыха. Полетели в стороны зонтики, столики, хлорированная вода из бассейна. Следующие попадания пришли по надстройке. Была уничтожена вышка с антеннами связи, повреждён ряд хозяйственных помещений. Но пока обошлось без жертв, только на носу стремительно разгорался пожар. И тут случилось вполне ожидаемое и всегда неожиданное - враг пристрелялся.
   Очередной снаряд, как бумагу, пробил внешний борт и несколько стальных стен, вошёл точно в машинное отделение правого борта и разорвался там. Сразу начался пожар, погубивший пятнадцать человек. По ступеням лестниц с брандспойтами в руках заспешила пожарная команда. Навстречу им накатывался жар, и бежали обгоревшие механики. Винты, за которые отвечал повреждённый отсек, стали постепенно останавливаться, и лайнер стало заворачивать вправо.
   Следующий залп, и на этот раз смерть приходит в ресторан, одно из вроде бы спокойных мест на корабле. Снаряд попал точно в большую хрустальную люстру, засыпав осколками всё помещение. Началась паника, люди рвались наверх, прочь от иссечённых стеклом тел, растаптывая моряков. Джованьоли сумел завернуть их к магазинам, располагавшимся в самом центре корабля, но и сюда добивало орудия миноносца. Новый взрыв произошёл в ювелирном на верхнем этаже торговой галереи, в результате трёх человек перекинуло через перила ударной волной - несчастные разбились насмерть. А миноносец всё палил и палил, целый час не смолкали его орудия, пока у "каноников" не наступил дефицит боеприпасов.
   "Астарта" продолжала идти вперёд, такая же белая и прекрасная, хоть и загребала в сторону, как хромой калека. Борт был прошит в тридцати пяти местах, в разных отсеках пылали пожары, полы кое-где стали скользкими от крови. Однако Голиаф морей оказался несокрушимым даже для Давида. Когда стих грохот, паника понемногу сошла на нет, пассажиры попрятались по каютам и другим тёмным углам с одной единственной мыслью в голове: "Лучше бы сидел дома". И лишь Свенсон, стряхнув с плеча осколки выбитых окон рубки, нарушил тишину:
   - Я же сказал, им придётся высадиться. Такое громадное судно не так-то просто отправить на дно.
   За огненно-дымной пеленой с транспортного судна поднимался набитый штурмовиками вертолёт, со скрипом спускались на воду катера. Швед похлопал по плечу матроса и сказал:
   - Так, мои водоплавающие друзья, пробирайтесь на палубу и укройтесь. Вертушка будет идти прямо на вас, но не стреляйте, пока мы не начнём. Нужно сразу произвести впечатление на абордажную команду.
   Пятнадцать моряков покинули мостик, а остальные двадцать пять вместе с людьми Свенсона заняли позиции у выбитых окон рубки. Винтокрылая машина приближалась, катера находились далеко позади неё. Когда открылся люк, и были сброшены тросы, швед встал в полный рост и дал длинную очередь по кабине, к нему подключились охранники и моряки. В считанные секунды вертолёт был изрешечен, в нём вряд ли остались живые, машина закрутилась, ударилась о борт лайнера и, развалившись, рухнула в море.
   - Теперь займитесь катерами, не давайте им подходить! - распоряжался Свенсон.
   Но моряки и сами сообразили: укрылись за бортом группами по три человека и шквальным автоматным огнём прогоняли наёмников. Вторую "линию" образовали ниже, на балконах кают первого класса. Они нависали над волнами, позволяя держать под обстрелом значительное пространство.
   Несколько неудачных попыток сблизиться с "Астартой" закончились для наёмников серьёзными жертвами, один катер даже попал в завихрения от винтов и перевернулся. Транспорт всё это время шёл параллельным курсом немного впереди и слева.
   Предстояло пережить очередную напасть: миноносец "каноников" сближался с лайнером, из полостей в теле корабля выползли пулемётные турели, и частый свинцовым дождь забарабанил по борту. На палубу миноносца из рубки-трапеции высыпали рыцари в своей сверкающей на солнце золочёной броне. Карабины в руках, молоты за спиной, на лбу кровоточащий крест и жажда истребить неверных.
   "Каноники" перебросили на "Астарту" архаичный штурмовой мостик с крючьями на конце и стали взбегать по нему. Но в концы пути они были встречены яростным пистолетно-винтовочным огнём Мак-Брайта и моряков. Четверо католиков с пробитыми головами, двое свалились в океан. Остальные подняли руки, облачённые в латы, продолжили наступать, из-за их спин другие "каноники" вовсю стреляли из карабинов. Тяжёлые пули разносили каски и пробивали бронежилеты, увлекая в плоть обрывки ткани матросов. Полегло восемь защитников лайнера, когда рыцари перемахнули через борт и пустили в дело молоты, раскидывая уцелевших.
   Таща на себе раненых товарищей, моряки отступили к центру корабля. Мак-Брайт отходил последним, методично стреляя из пистолета. Но этого было недостаточно, чтобы остановить фанатичных католиков, которые к тому стали забираться каюты через балконы, ещё недавно удерживаемые обороняющимися.
   - Против них долго не выстоять, - спокойно сказал Свенсон, наблюдавший сражение из рубки. - Они будут давить и давить, пока не перебьют всех и каждого на корабле.
   - Нельзя, чтобы они добрались до пассажиров! - сжал кулаки Роджер. - Проклятые убийцы!
   - Это уж несомненно. Капитан, покажите, где у вас топливные цистерны. Есть одна идейка, как завалить хищника.
   - Пойдёмте! - позвал Роджер.
   Под градом пуль, а крупнокалиберные пулемёты миноносца не смолкали, Свенсон и Дуглас спустились на нижние палубы, пробежали над багажными отсеками ближе к корме и разрушенному машинному отделению. Здесь лестница вела ещё ниже, они спустились и вышли в отсек, который занимала преогромная, грубо говоря, бочка. Она протянулась на шестьдесят метров и, словно сердце кровь, подавала керосин в машинные отделения, приводившие корабль в движение. На уровне второго этажа имелся вентиль.
   - Так, теперь найдите очень длинный шланг.
   Капитан связался с механиками во втором машинном и те вскоре доставили необходимое: восьмидесятиметровый пожарный рукав. Совместными усилиями его присоединили к резервуару, открыли вентиль. С помощью такого брандспойта пожар было бы трудно затушить, зато разжечь - за милую душу.
   Его протянули через несколько отсеков в ангар для водных мотоциклов, находившийся на уровне океана. Швед скомандовал:
   - Открывайте ворота, капитан, забьём кое-кому огненный гол!
   Дуглас надавил на кнопку, и мощные створки ангара стали отъезжать в сторону. По другую стороны их чернел борт миноносца, трещали турельные пулеметы, и готовилась взойти на "Астарту" следующая штурмовая команда. Люк мостика был открыт, туда и направил швед струю керосина. Тысячи литров устремились по отсекам, сбивая с ног людей, заливаясь в самые укромные уголки, вплоть до орудийных отсеков. Рыцари не сразу сообразили причину столь странного потопа, а поняв, постарались застрелить обидчиков. Но попасть не смогли, палуба миноносца была несколько выше уровня ангара, и пули беспомощно бились в пол.
   Зато выстрел Роджера, единственный, из простой сигнальной ракетницы, имел ужасающие последствия. Современнейший корабль-невидимка, напичканный оружием и хитрыми средствами связи, в мгновение ока превратился в погребальный дракар викингов. На палубе корчились от боли горящие "каноники", падали в воду, с оглушительным грохотом разорвался двигатель. Миноносец замедлил ход, а лайнер разорвал путы штурмового мостика: половина осталась на гибнущем судне, вторая беспомощно свисала с "Астарты". Дуглас, Свенсон и механики с торжеством наблюдали за кораблём, который медленно скрывался в волнах под грохот собственных детонирующих от жара снарядов.
   А на мостике разворачивалась другая трагедия. Джованьоли, принявший командование, решал проблемы с транспортным судном. Это корыто встало поперёк курса лайнера и разворачивало многочисленные орудия, вдоль бортов выстроилась цепь наёмников в чёрной форме и масках.
   - Вам не испугать нас! - прорычал старпом. - Вперёд, парни, сметём их!
   Снаряды свистели, бились в борт и рвались, через рубку пролетали пули и осколки, но "Астарта" продолжало идти прежним курсом. Как утёс над шлюпкой, вознеслась она над транспортником и врезалась во врага. По лайнеру от носа до кормы прокатилась дрожь, отсеки трюма смялись и въехали в другой, хлынула в трещины вода. Однако что это, по сравнению с результатом. Транспорт лёг на борт, зачерпнул воду и перевернулся днищем вверх. Десять стремительных секунд люки сопротивлялись воде, после чего вылетели, впуская океан. Будто дырявая лодка, корабль пошёл ко дну.
   В течение часа добили прорвавшихся на борт рыцарей, и невиданное морское сражение окончилось. Оно стоило дорого победителям: расстались с жизнью тридцать два моряка, восемнадцать пассажиров, в жаркой драке погиб Мак-Брайт, было множество раненых. Трупы "каноников" отдали волнам.
   Побитый, горящий и медленно набирающий воду океанский лайнер "Астарта" шёл дальше, преследуемый катерами. Где-то за горизонтом по следу шли три миноносца "каноников".

VI

   - Можно вернуть их, - сказала Элеонора.
   У её ног лежали тела, занимавшие пространство ресторана. Здесь собрались учёные из группы Райтера, люди Свенсона и экипаж лайнера. Джованьоли трясло от гнева:
   - Что значит "вернуть"?! Бросьте нести этот несусветный бред! Капитан вам поверил, но от меня подобного не дождётесь! Я верю тому, что вижу собственными глазами.
   - Тогда смотрите.
   Гофф опустилась на колени у тела моряка, достала из сумки шприц.
   - Эй, отойди от него! - закричал старпом. - Он был хорошим парнем, и я не потерплю, чтобы...
   Элеонора ввела "Панацею" в мёртвую сонную артерию и прокомментировала:
   - Мы усовершенствовали процедуру, она стала занимать не дни, а считанные минуты.
   На бледном лице появился цвет, грудь стала подниматься и опускаться, рана же затягивалась на глазах. Джованьоли не поверил своим глазам, когда матрос, получивший пять пуль в грудь, открыл глаза и попросил воды.
   - Этого достаточно для вашей веры? - спросила торжествующая Элеонора.
   - Конечно, разумеется, леди. Верните к жизни остальных, ведь они не заслужили смерти.
   - Вы должны мне помочь, - попросила Гофф. - В телах не должно оставаться посторонних предметов - стёкол, пуль, кусочков ткани - извлеките их.
   За час были оживлены все погибшие, а живые взирали на них с изумлением, достойным легенды. Узнав об этом, Дуглас очень обрадовался и сказал:
   - Похоже, у нас есть некоторое преимущество перед врагом. Но проблема не решена, нас преследуют и скоро догонят.
   Старшина механиков подтвердил последние слова капитана:
   - Да, сэр, машинное отделение правого борта уничтожено, винты остановлены, и нас постепенно поворачивает в ту же сторону. Соответственно падает скорость. Мы не выдаём и пятидесяти процентов от максимальной.
   - Против трёх кораблей нам не выстоять, - подытожил Свенсон. - Вот если бы имелась хоть какая-нибудь суша, тогда мы могли бы сравнять силы, лишив "каноников" их основного преимущества. Но ваши карты показывают одно море в этом квадрате.
   - Стойте, погодите! - щёлкнул пальцами матрос. - Я лазил недавно в Интернете и нашёл фотографии заброшенного острова Ганкаджима. По-японски это значит "крейсер". Он в двадцати милях от нас. Раньше на нём проживало двадцать пять тысяч жителей - добытчики угля и их семьи - сейчас ресурсы выработаны, население и оборудование вывезены на архипелаг, но город на острове остался. Там всё застроено панельными домами, с моря берег защищает стена.
   - Неплохой вариант, - сказал швед. - Нет лучшего места для засады, чем городской район. К тому же орудия миноносцев не смогут поддержать пехоту - помешает стена на берегу.
   - Идём к Ганкаджиме! - приказал капитан Дуглас.
   В сопровождении катеров "Астарта" вышла к безжизненному островку площадью всего пять квадратных километров. Оторванный от мира и покинутый, он напоминал оторвавшийся кусочек Манхеттена: над океаном поднималась кирпичная стена, защищавшая брошенный город от наводнений, над ней виднелись крыши панельных жилых домов, портовых складов. От причалов не осталось и воспоминаний, да лайнер с огромным водоизмещением и не смог бы подойти вплотную. Пришлось эвакуировать пассажиров на катерах и надувных спасательных плотах, рискуя попасть под огонь преследователей.
   Но наёмники графа, до сих пор пребывающие в шоке от недавнего разгрома, не решились нападать и держались в отдалении, ожидая флот "каноников".
   За стеной Ганкаджима выглядела удручающе: дома разрушены временем и ветрами, пешеходные дорожки завалены мусором, лестницы и переходы, соединяющие улицы, вот-вот готовы обвалиться. Тем не менее, это было идеальное место для обороны. Людей укрыли в помещениях шахт на дальней стороне. Те же, кто согласился взять в руки оружие и драться, стали искать подходящую позицию. Храбрецов набралось чуть больше сотни: естественно среди них был капитан Дуглас, его помощник Джованьоли, матросы, включая восставших из мёртвых, механики и повара. Среди нуворишей также отыскались молодые парни, готовые рискнуть жизнью. Также изъявили желание драться учёные из группы Райтера и островитяне, ведомые бывшим стариком, которого профессор назвал Лазарем. А где же бравый швед и его не менее храбрые товарищи? Остались на "Астарте" и подготовили псам Ватикана достойную встречу.
   Дуглас нашёл подходящую позицию недалеко от причалов - узкая улица без проулков заканчивалась здесь двухэтажным магазином. В домах хватало балконов, где были оборудованы огневые точки. Люди рассредоточились по верхним этажам так, что не попасть друг в друга, а единственный ручной пулемёт установили в магазине. Приготовления прошли без надзора наёмников, высадившихся в порту.
   Часы показывали полночь, когда прожектора полоснули светом по рукотворным скалам острова-крейсера. Миноносцы подходили. На них уже знали о бегстве людей с "Астарты", но всё же католики соблюдали осторожность. Один миноносец бросил якорь и направил орудие главного калибра на остров, второй, благодаря прочному носовому тарану, подошёл вплотную к берегу и высадил десант, третий сблизился с лайнером. "Каноники" ожидали, что на "Астарте" кто-то остался, поэтому намеревались ударить одновременно: по острову и кораблю. Причём группу, атаковавшую Ганкаджиму, вёл сам предводитель карательной экспедиции.
   Выслали дозорных, образовали фланги и двинулись вглубь острова, как ощетинившийся ёж. Одновременно, вторая группа прочёсывала корабль. По коридорам двигался основной отряд в шестьдесят рыцарей, от него периодически отделялись бойцы для прочёсывания кают, после чего возвращались, ибо у "каноников" было принято сохранять формацию, что в случае нападения занять надёжную круговую оборону. Так они добрались до танцевального зала на тысячу человек. Работала цветомузыка, отражаясь от потолочного зеркала, стены терялись в темноте.
   - Придётся рассредоточиться, - голосом миссионера сказал предводитель рыцарей. - Они не зря оставили аппаратуру включённой - еретики где-то спрятались.
   Предчувствия не обманули "каноника": шестеро охранников укрылись за стойкой бара в кромешной темноте. Свенсон глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть в глубочайшую бездну из всех бездн, и прошептал:
   - Начинаем шоу...
   Сэвидж поднялся над стойкой и выпустил очередь в центр потолка. Здесь были спрятаны газовые баллоны из корабельной кухни, они взорвались, обрушив на "каноников" тысячи осколков зеркала. Многие сразу упали с пробитыми головами и изрезанными шеями, другие тщетно пытались остановить кровотечение из множества маленьких порезов.
   Новые выстрелы людей Свенсона подорвали остальные баллоны, установленные в зале. Завертелся беспощадный огненный шторм, разрываемый треском выстрелов.
   - Штурмовая группа, выходите на связь! - тщетно взывали с миноносца. - Во имя Господа, отзовитесь!
   А на Ганкаджиме отряд вышел на улицу без проулков, запертую зданием магазина.
   - Еретики сами загнали себя в ловушку! - возликовал глава "каноников".
   И в этот миг окружавшая отряд действительность разорвалась от грохота. Десятки винтовок, ружья, одинокий пулемёт - выплёвывали на улицу потоки свинца в неимоверных количествах. Рыцари валились, как тростник под ударами самурайского меча, броня не могла уберечь их, ибо одна из сотни пуль всё же попадала в голову. Отступить "каноники" не могли, ведь этим они предавали Бога, а смерть была впереди, слева и справа от них.
   - Божья воля! Божий огонь! Божье возмездие! - это были последние слова лидера "каноников", через секунду он пал.
   За десять минут неумолчной пальбы асфальт заброшенного острова усеяли шестьдесят трупов в золочёной броне и тридцать два в чёрной униформе. Немногие уцелевшие наёмники в ужасе отступили к миноносцу. Но Дуглас не собирался заканчивать битву простым разгромом, даже истребив католических рыцарей. Он поставил целью тотальное уничтожение врага. Роджер и Джованьоли сформировали два отряда по тридцать человек и повели их к порту по следам отступающих прихвостней графа.
   Миноносец встретил атакующих шквальным пулемётным огнём и залпами основного калибра.
  
   По штурмовому мостику скатился обожженный рыцарь, за ним сбежал Свенсон.
   - Расправьтесь с ним! - крикнул "каноник" своим помощникам.
   Парочка рыцарей выскочила на палубу, протрещали карабины, но швед спрятался за орудийную башню и точными выстрелами уложил обоих. После чего забежал в рубку и в упор прикончил последнего "каноника".
   Вскоре на миноносец примчались остальные охранники. Мак-Брайт тряс над головой трофейным молотом:
   - Вот так, дружище, мы всех достали!
   - Это ещё не конец, - Свенсон указал на остров, где вспышки плясали над другим миноносцем. - Найдите способ заставить эту штуку двигаться и убивать.
   - Чёрт, да ведь это не малолитражка, Свен! - запротестовал Сэвидж.
   - Верно, но вариантов у нас немного. Ищите панели управления! Так, я вас опередил: это похоже на консоль для наведения... Ракет? Нет, торпеды! Мак-Брайт, дуй на палубу и заряди аппараты. Есть...
   - Ты хоть знаешь, что делаешь? - волновался Сэвидж.
   - Что тут сложного, всё как на охоте: захватываешь цель в перекрестие, фиксируешь и стреляешь.
   С тихим шипением шесть торпед покинули пусковые установки и понеслись к острову, оставляя пенный след. Спустя минуту обороняющийся миноносец подпрыгнул и разлетелся на части, которые смешались с кусками катеров и тел. Немедленно открыл огонь последний вражеский корабль, но ребята уже успели малость освоиться в управлении и достойно ответили супостату.
   Правда, снаряды летели куда угодно, только не в цель, а католики успели попасть пару раз, хоть и не нанесли серьёзных повреждений. Свенсон врубил двигатели и стал уходить прочь, миноносец "каноников" начал преследование. На корме Сэвидж сбрасывал в воду мины, и увлекшиеся охотники шли прямо на них. Тёмные сферы в воде, два корабля, на востоке луч рассвета.
   Католики налетели на мины. Взрыв был такой силы, что его не было слышно. В тишине взлетели обломки, столб воды поднялся на сотню метров. А потом с небес обрушился гром запоздавшей звуковой волны, оглушительный, валящий на колени. Когда же всё улеглось, на поверхности не осталось ничего, кроме изодранного и подпаленного с углов флага с гербом крестоносцев.
  
   Погрузка на шлюпки проходила спокойно. Люди из высшего общества спокойно занимали места и отплывали к кораблю, только отворачивались, если на глаза попадался плывущий труп. Механики, как могли, латали дыры, чинили разорванную проводку, матросы сбрасывали в волны убитых рыцарей. Каждый, вне зависимости от общественного положения, поклялся, что правда о событиях этих дней будет надёжно сокрыта. Всё планировалось отнести на счёт местных пиратов. Конечно, об этом будет много шума в прессе: новейший лайнер ценой в целый континент атакован и серьёзно повреждён. Но скоро, очень скоро газетчики забудут о такой сенсации, ведь человеческих жертв нет, сексом не пахнет - чего интересного? Страховые компании возместят потери, экипаж даже могу наградить. В любом случае, это впереди.
   Капитан и старпом покидали Ганкаджиму последними.
   - Вы уверены, что остаётесь? - спросил Дуглас.
   - Да, капитан, - ответила Элеонора Гофф. - Нам выписан смертный приговор, и в городах от "Канона" не спрятаться. Граф тоже не простит уничтожение его личной армии.
   - Чем же вы собираетесь питаться? - поинтересовался Джованьоли.
   - Оставленных вами запасов хватит на месяц, - сказала Элеонора. - С нами хорошие рыбаки, которые поймают рыбу даже в пустыне. Не забывайте о "Панацее" - это отличное средство и против голода. К тому же, мы надеемся, что вы исполните обещание.
   - Конечно, мисс Гофф, - кивнул Роджер. - Через месяц ждите корабль, они привезёт запас провианта, необходимое оборудование и материалы. Вы получите свою лабораторию.
   - Спасибо, мистер Дуглас, Джованьоли, - Элеонора по-дружески обняла их. - Мы рады встретить в бескрайнем пустом океане настоящих людей. До свидания, увидимся когда-нибудь.
   К Дугласу подошёл Свенсон:
   - Капитан, не потеряли записку?
   - Нет, Свен, записка и чемоданчик при мне. Я обещаю доставить ампулы с "Панацеей" всем этим людям лично. Твой сын выздоровеет, чтобы играть с друзьями и радоваться солнцу.
   - Передайте моей жене...
   - Что ты её любишь?
   - Другое. Пусть, когда хворь оставит нашего мальчика, едет в мой городок, к моей семье. Там я найду её. Вы скажете? Скажу, Свен, обязательно скажу.
   Солнце поднималось всё выше, в его лучах "Астарта" вновь превратилась в белого лебедя, летящего над океаном. Дав прощальный гудок кровавому острову и получи с крыш заброшенной Ганкаджимы салют из винтовок, она направилась на север, к японскому архипелагу, оставляя след за кормой. И дельфины резвились рядом, эти вечные спутники моряков. Души, отнятые морем...

VII

   Октябрьским утром в дверь грязного пансиона для иностранцев, затерявшегося в лабиринтах стокгольмского портового района, постучали. Старая, как само время, владелица прошамкала:
   - Кто там? Мест нет, и мы ничего не покупаем.
   - Простите, мадам, могу я поговорить с Шейлой, женой Олафа Свенсона? - спросил капитан Дуглас.
   - Вы хотели сказать, вдовой Свенсона. Проходите, я позову её.
   В маленькой столовой, где занавески и скатерть впитали запах тушёной капусты и рыбного рагу, они встретились. Шейла была одета в серое платье с множеством заплаток, лицо этой молодой ещё женщины покрылось множеством морщин. А перед ней сидел Роджер в безупречной парадной форме капитана гражданского флота.
   - Я вас знаю? - спросила Шейла.
   - Нет, леди, но мне знаком ваш муж, - тихо ответил Дуглас.
   - О чём вы, во имя всего святого, говорите? Олаф погиб. Устроился в охрану научной экспедиции, но корабль погиб во время бури. Это было во всех новостях.
   Роджер положил на стол коробочку и кончиками пальцев подтолкнул её к женщине.
   - Он жив, леди. В этой коробке средство, которое спасёт вашего сына от "серой чумы". Свенсон рисковал ради этого жизнью. И ещё, он просил, чтобы вы перебрались на время к его семье.
   Не дожидаясь ответных слов, Дуглас покинул пансион. Завернув за угол, он достал список и вычеркнул карандашом последний адрес.
  
   Рядом с подъёмным мостом замка, принадлежащего графу фон Манделю, остановился лимузин. Из него вышел смиренный епископ в сопровождении четырёх рыцарей. Охранники в чёрной форме, масках и кепках проводили клирика в кабинет, а "каноники" остались в приёмном покое.
   За долгие месяцы кабинет ни капли не изменился, так что епископ не сразу узнал человека в кресле.
   - О, граф, вы прямо к войне готовитесь! Столько постов на дороге, а замок просто ломиться от охраны.
   - К сожалению, епископ Дорнблад, это лишь я, - сказал Кланс Циммер, всё тот же надменный и хорошо одетый личный врач. - Граф отбыл по неотложному делу, но вы не стесняйтесь, присаживайтесь.
   Епископ послушался. Циммер продолжал смотреть сквозь него в пространство, наконец он протянул клирику газету.
   - Вы видели? - спросил Кланс. - Дон Харди, совершавший морскую прогулку на яхте "Эсмиральда", заметил боевое судно неизвестной конфигурации. Службы береговой охраны его не засекли, облёт района с воздуха ничего не дал.
   - Вы думаете...
   - А кто же ещё?
   - Но ведь живых нет! Кутулау исчез без следа, мы проверяли! Наши отважные паладины погибли, но успели расправиться с еретиками!
   - Да, епископ, - вздохнул Циммер. - Будем надеяться, что это лишь бред, сродни историям о "летающих тарелках". Вот ваша награда.
   Он протянул епископу шприц, наполненный "Панацеей". Дорнблад готов был броситься в пляс от радости, он схватил живительное средство и заходил по комнате.
   - Отлично, это стоило того, - говорил он в возбуждении. - Когда я стану следующим Папой, власть Католической церкви станет повсеместной. Время разговоров закончиться и все, кто призывал к миру с еретиками, сгорят в отчищающем пламени костров. Я буду истинно бессмертным, как подобает наместнику Бога на земле, грех будет истреблён. Наступит Царствие Господне!
   Рядом с узким готическим окном Дорнблад остановился, речь замерла на его устах, а челюсть отвисла. Дрожащей рукой епископ показал в темноту снаружи.
   - Там демоны! Духи грешников вернулись из ада, чтобы отомстить нам! Прочь, мерзкие создания!
   Стальной бумеранг просвистел в воздухе и с хрустом врезался в череп клирика, расколов его, словно кувшин с вином. Шприц упал в лужу крови. В отблесках камина тень от торчащего в голове бумеранга выглядела чудовищно.
   Со всех сторон к замку устремились тени, смели охрану на периметре и ворвались в коридоры. Циммер передёрнул затвор пистолета и укрылся за столом.
   Сражение приближалось, крики и выстрелы становились громче. Вдруг с треском вылетела дверь кабинета - её пробило изрешеченное тело наёмника, которое свалилось в центре комнаты. Мёртвые глаза уставились на Кланса. Переведя взгляд на дверной проём, он увидел их. Во главе большой толпы стоял Свенсон, за ним Сэвидж, Мак-Брайт, Элеонора, Лазарь и десятки других, разного возраста и национальности.
   Оружие выпало из рук Кланса.
   - Нет, Боже, невероятно! Вы же мертвы, все мертвы!
   - Разве можно покончить с человеком, сорвавшим яблоко с Древа Бессмертия? - насмешливо спросила Элеонора. - Мы так долго ждали часа расплаты, Кланс. Подбирали трупы, выброшенные океаном, и возвращали им то, что забрал Бог. Теперь под нашими знамёнами бессмертная армия.
   - Что, как можно раздавать вечную жизнь всякой челяди? Это экономически неграмотно! Мир перенаселён, а из-за вашего профессора могло стать ещё хуже. Разве вам нужен повальный город и города, разросшиеся на всю планету. Граф действовал в интересах большинства: только интеллектуальная и финансовая элита должна быть бессмертной, чтобы мудро управлять. Райтер мог ввергнуть Землю в хаос борьбы за ресурсы!
   - С чего вдруг, вы возомнили себя элитой? - спросил Свенсон.
   - Мы образованы, мудры. Поймите же, - голос Кланса стал шёлковым. - Народ - это муравьи-рабочие и муравьи-солдаты, мы же представляем разум. Сами они не способны управлять. Давайте заключим союз, как бессмертный с бессмертными. А, что скажете?
   - Где граф, дорогой Кланс? - голос Элеоноры был жесток.
   - В Страсбурге, проверяет лаборатории, производящие "серую чуму".
   - Так это тоже ваше рук дело?! - Свенсон сжал кулаки.
   - Конечно, как и эпидемия на Кутулау. Нужно контролировать популяцию, скажем так, низших представителей общества, - Циммер сказала это, словно говорил о необходимости чистить зубы по утрам. - Ну, мне звонить графу?
  
   Через час местные жители заметили пожар. На место устремились пожарные расчёты, полиция, медики. Частная дорога, ведущая от шоссе к старому замку, была завалена телами вооружённых людей, павших в битве, поэтому аварийные службы оставили на всякий случай у развилки. К месту пожара пешком двинулись полицейские, ведь речь шла явно не о курении в постели.
   Представшая им картина была ужасающей. Высоко над древними стенами взметнулось пламя, освещая полный трупов ров. Там же лежал изрешеченный пулями лимузин. А напротив ворот торчал крест, на котором корчился Кланс Циммер. Пламя пожрало его плоть, оставив скелет с редкими кусками обугленного мяса, но он всё силился порвать путы, дёргал руками и ногами, крутил головой. Полицейские смотрели на это действо как зачарованные и не двигались с места, пока бессмертный не рассыпался в прах, и крест не был раздавлен рухнувшей замковой башней.

VIII

   Серебристый "Лексус" обогнул озеро и остановился на площади, окружённой низкими старыми домами. Фары осветили на мгновение гостиницу и потухли. Дверца водительского сиденья открылась, и из машины вылез человек. Молодой, черноволосый, с прекрасной осанкой, он смотрел на спящий городок чистыми глазами, полными мудрости старца.
   Оглядевшись, мужчина отправился по дорожке в горы. Пачкая туфли в осенней грязи, царапая руки о ветки, он всё же добрался до самого верха и через небольшой каньон вышел к скальному уступу, где водопад обрушивал гремящие воды в подмировую бездну.
   - Кланс, выходи! - позвал граф фон Мандель, а это был он.
   Грохот водопада заглушил шаги. Графа толкнули в спину, и он полетел в черноту. Полёт был долгим, целую вечность Мандель ударялся о стены, пока не свалился в воду. Попытался выплыть, но мощное течение утащило его в пещеры и увлекало всё дальше и дальше. Вода заливалась в нос, рот уши, но граф обходился без воздуха, ибо был совершенно бессмертен и неуязвим. Вниз, вниз, вниз...
   Мозг продолжал лихорадочно работать: "Глупцы - смерть мне не страшна! Я могу отрастить любую конечность, огонь не сожжёт меня, разрубите на части тело моё - оно срастётся. Я равен Богу! Я выше Бога!"
   Но его всё несло, неделю за неделей, а перед глазами неслась темнота. Мысли стали сумбурными: "Меня не погубить! Эти пещеры закончатся, выпустив меня на волю, и я покараю заговорщиков. Они узнают гнев нового бога. Но почему мне кажется, что пещеры ведут в глубину. Я спускаюсь!"
   За шесть месяцев граф окончательно спятил, разум бился в расколотом сознании, желая вырваться прочь. Сейчас он, как ни о чём другом, мечтал о смерти - единственной вещи, которую не мог получить.
  
   - Да, долго ему лететь, - удовлетворённо сказала Элеонора.
   - Самая глубокая бездна из всех, - согласился Свенсон.
   Они вернулись по дорожке на площадь городка, подошли к машине. Гофф достала с пассажирского сиденья портфель и проверила его содержимое.
   - Кланс не соврал, граф всегда возит номера счетов с собой. Теперь наше движение более чем богато. Мы наладим миссионерскую деятельность и сможем поквитаться с проклятым "Каноном", держащим людей в страхе.
   - Рад за тебя, Элеонора, - вздохнул швед, женщина с тоской посмотрела на него:
   - Ты не шутил, верно? Уходишь... Жаль, нам будет не хватать тебя.
   - Я хочу увидеть, как мой сын бежит по дороге. Пусть даже "Канон" отыщет и казнит меня, но ради этого зрелища стоит рискнуть.
   Элеонора села в машину и уже завела двигатель, но вдруг что-то решила и протянула Свенсону одну из бумаг графа.
   - Держи, это счёт в Швейцарском банке: десять миллионов фунтов. Только на проценты можно жить роскошней персидского шаха. Семьи наших товарищей, живых и мёртвых, тоже не будут испытывать нужду.
   - Спасибо, Элеонора.
   - Это мне стоит благодарить тебя. Прощай, Олаф, живите счастливо. Если будет нужна помощь, то ты знаешь, где нас найти.
   Машина скрылась в ночи, мигнув на прощанье задними фарами.
   Свенсон до утра топтался на площади, поглядывая на тропинку, ведущую к отчему дому. Как его встретят? Живи ли родители и помогло ли, чёрт возьми, лекарство сыну?
   Солнечный свет придал сил, и Свенсон, закинув за спину вещевой мешок, пошёл к избушке. Он увидел старый пирс, разглядел по-скандинавски суровое озеро, к которому склонились голые ветви деревьев, узнал дом, всё такой же старый.
   Когда до крыльца оставалось пройти метров десять, в дверях появилась Шейла.
   - Олаф! - задыхаясь, прошептала она. - Ты действительно жив!
   Одиннадцатилетний светловолосый мальчик оттолкнул её и побежал к Свенсону, ветки и сухие листья разлетались в стороны.
   - Папа! Папа! Папочка!
   Сын обнял отца, к ним присоединилась Шейла.
   - Вернулся! Живой! Мой любимый!
   Сердце Свенсона забилось от радости, стало трудно дышать. Да, он был бессмертным, и пуля в грудь вряд ли могла сразить его. Но видимо есть всё же в мире вещи, сильнее пуль, величественнее жизни вечной. Вещи эти превосходят могуществом любую "Панацею", ибо порождены не разумом, а чувством самого высокого порядка - любовью к ближним. Не выдержав столь всеобъемлющего, полного, совершенного счастья сердце Олафа Свенсона остановилось.

P. S.

   Мальта. Жаркий июль 2003-го. Древний город, помнящий жестокие войны и шаткий мир, провожает в очередное кругосветное плаванье прекрасную "Астарту". Пассажиры всходят на борт, через люки загружается багаж. Зрителей на причале мало - морской исполин уже не в новинку. Но найдётся японец с фотоаппаратом, который нет-нет, да и щёлкнет прекрасный белый лайнер на память.
   Вот убрали трапы, и судно осторожно, совсем как сапёр по минному полю, двинулось к выходу из порта. Капитан Роджер Дуглас был в этом круизе простым пассажиром, ибо сейчас корабль вёл опытный капитан Джованьоли. Поэтому Роджер мог наслаждаться бризом на прогулочной палубе вместе с семьёй. Вдруг на него налетел светловолосый подросток.
   - Боже мой, Олаф, почему ты у меня такой неугомонный? - спросила мать мальчика, беря его за руку.
   Дуглас узнал её, почти два года назад он посещал её в грязном пансионе. Хотя сейчас она была хорошо одета, смотрела твёрдо, а не обречённо и выглядела в целом потрясающе, что-то осталось от той, прежней Шейлы, ждущей мужа в доме у стокгольмского порта. Женщина тоже узнала его.
   - Здравствуйте, сэр, - сказала она, капитан Дуглас представился. - Ага, значит Дуглас, теперь я хотя бы знаю ваша имя. Этой мой сын Олаф, мой и моего мужа.
   - Очень приятно, - сказала вечно жизнерадостная Катрина, жена Роджера. - Это наши дети: Билли, Томас, Ричард и Сильвия.
   Детишки капитана хором ответили:
   - Рады знакомству, мэм. Привет, Олаф.
   - Да, дети, идите, поиграйте, - попросил Дуглас.
   Послушные дети оставили взрослых одних, причём пятнадцатилетний Билл и тринадцатилетней Олаф приняли обязанность присматривать за младшими. Роджер, Катрина и Шейла смотрели на волны.
   - Где же мистер Свенсон, - спросил Дуглас. - Мне давно хотелось вновь увидится с ним.
   - Умер, - ответил Шейла. - В тот день, когда вернулся домой.
   - Жаль, - вздохнул Роджер.
   "Астарта" вышла в открытое море и набирала ход. Шейла продолжала:
   - Он оставил счёт на огромную сумму. Я была просто поражена. Купила дом, наконец, наш с Олофом дом, машину. Боже, да я купила магазин в Стокгольме, в котором в молодости подрабатывала! Это похоже на прекрасный сон, но он не совершенен, одна деталь отсутствует.
   - Вы замужем?
   - Дорогой, о таких вещах не спрашивают, - запротестовала Катрина.
   - Ничего, я отвечу. Нет, не замужем, и вряд ли уже выйду когда-нибудь. Олаф подарил мне самую чудесную жизнь, о какой только можно мечтать.
   Дуглас помрачнел:
   - Полную страданий, бедности. Жизнь с больным ребёнком на руках и пустым желудком?
   - Но в ней было счастье, а оно порой намного важнее. За тучами всегда светит солнце, и если у тебя достаточно терпения, то ты взойдёшь на самую крутую гору и согреешься его лучами.
   - Послушайте, Шейла, пойдёмте посмотрим, чего творят наши милые разбойники, - вмешалась Катрина. - Когда Роджер настроем философски, его лучше не трогать.
   - Согласна, - кивнула Шейла и сказала на прощанье. - Увидимся вечером в ресторане, мистер Дуглас.
   Капитан облокотился на борт. Он понял: "Она действительно любила его и всегда будет любить. Мне следовало бы поучиться у этого "холодного скандинава" выражать чувства. Жаль, но уже не получиться". Дельфин взлетел над волнами и поднял брызги. Слышался детский смех и голос Катрины:
   - Было трудно поверить в эту историю, когда Роджер рассказал её после возвращения. Но он был так искренен и теперь, увидев вас и вашего сына, я окончательно убедилась, что всё эта - истинная правда.

Орск. 22 марта 2009 г.

  

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Дмитрий Плохотнюк "Лазарь Распятый"
  
  
  
  
   34
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"