Аннотация: Последние годы войны Армады. Встреча со старым знакомым ставит Левую Руку Адмирала - командующего флагманским авиакрылом Скримрейка Мауна перед тенью собственного прошлого. Возможно войдет в одну из книг цикла.
Своя сторона.
Это случилось аккурат на излете войны, как щас помню. Шеф тогда озверел и грыз федералов почем зря. Хотя, как по мне, иногда можно было бы и притормозить. Что уж там замкнуло у него в процессоре, какие глюки Сердце посетили - я не знаю, а только кидался он на них, как раненый намшер. Вернее, нас кидал в самое пекло, не особо заботясь, выберемся мы оттуда или нас по космосу размажет. Редко, когда он соизволял присоединяться к нам в бою, берег себя. Резонно, с его-то уникальностью, для которой хрен найдешь потом запчасти. Он все больше беспилотники координировал и бои проводил, не вылезая из главной корабельной серверной.
А мне че? Я не жаловался, поднимал Армаду на крыло и летел туда, куда его манипулятор укажет. Верил - он знает, что делает. Я всегда ему верил с тех пор, как признал для себя вожаком стаи. Сидеть без дела, тхасетт задери, скучно, а цинтеррианцы, в конце концов, сами на это подписались.
Жизнь деса это полет и бой. Пока мы взлетали против федералов, пока в Сердцах наших кипела ярость - мы жили. А без дела и стухнуть было недолго, так, что пустая железяка останется. Бродили потом эти кибер-мертвяки по кораблю, и от их унылого пиликанья броня дыбом вставала... Потому-то я и не спорил с шефом касаемо войны. Жить хотелось.
В тот раз мы зависли на границе туманности Сафера, карауля транспортник, который должен был вынырнуть где-то в этом секторе пространства. Как муравьеды в норе. Или пауки в паутине. Только паутина та была частотная, развешанная нашим штатным чудовищем Сэтом, связистом, старпомом, завхозом и штурманом в одном лице. Милейший был человек, пока федералы его в ходячий сервак не превратили. Я до сих пор без понятия, что в его саркофаг напихали этакого, но слух и пронырливость у него были потрясающие. Он этот несчастный грузовик еще до выхода из субреальности засек. Накрыть их мы успевали, лоханкам этого класса требовалось до пяти часов на охлаждение и подзарядку двигателей перед новым прыжком.
В общем, как всегда все было. Я знать не знал, чем этот вылет мне аукнется. Совершили мы наш стандартный маневр: вынырнули где-то в световой секунде от них, я семь эскадрилий из сорока поднял, сочтя, что этого будет достаточно, а корабль на глубину ушел.
Разумеется, они нас заметили, и охрана при них оказалась довольно кусачая. Видать груз на том транспорте находился важный. Нас даже с наводками Сэта - и то потрепало. Три Сердца в том бою погасли навсегда. Зато пилотов охраны мы уложили почти всех.
Кроме одного.
Уже отцвели взрывы и давно разлетелись обломки. Мои подчиненные споро переносили ценный для нас груз из трюмов лишенного маршевых и экипажа грузовика на борт челнока, присланного шефом. А я лениво кружил в пустоте, унимая боевую ярость, ожидая, пока оболочка перестанет нудеть мне о завышенном коэффициенте агрессии. Сейчас та ненависть уже давно отболела и отгорела, пепел, оставленный ею, покрылся новыми ростками. Тогда она оставалась единственным моим удовольствием. Я спускал с подвески очередную иглу ракеты, ждал, когда она достигнет цели, сообщив мне об этом коротким предсмертным сигналом, и в красках, со смаком представлял себе, как взрыв разрывает на куски машину, как гаснет короткая вспышка, и от тела пилота не остается ничего. И это "ничего" временно утоляло мою ненависть - за годы, проведенные во флотских стойках, за память, когда-то отнятую у любимого начальства, за саркофаг Сэта в конце концов! Я искренне желал цинтеррианцам передохнуть.
И угораздило ж меня заложить вираж через брюхо...
На самой границе оптической видимости кувыркалась, медленно удаляясь, белая точка. Сканеры фиксировали выделение тепла.
Человек. Живой. От мертвых в космосе остается только пыль.
И я еще подумал, а стоит ли подбирать? Через час-два у него кончится кислород в баллонах, пусть себе летит дальше...
А потом мне приспичило поиграть. И я скорректировал вектор и скорость движения так, чтобы ювелирно точно приблизиться к мягкотелому, не иначе как сдуру, на голом инстинкте выживания долбанувшему по кнопке экстренного катапультирования. Затея в принципе идиотская, но что поделать, в любую машину класса "планета-орбита-пространство" катапульты встраивают в обязательном порядке, а уж кто как их применяет - то личная дурь каждого.
Пересобрался я, ухватил человечка поперек туловища и рванул обратно к транспорту - мы его, конечно, знатно раздолбали, отбили все движки, включая маневровые и грохнули все системы связи, но воздух там еще оставался кое-где. На один разговор как раз достанет.
Кышнул я мелюзгу армадной обслуги с одного из ангаров - пусть где-нибудь в другом месте развинчивают, скручивают и тащат все, что плохо лежит. Сам устроился дожидаться, пока мой "трофей" в себя придет. До сигнала к отбытию еще часа четыре. По нашим меркам - чуть ли не целая вечность.
Буду честным, я частенько игрался таким образом. Подхватывал выживших, учинял им допросы, иногда давал ложную надежду на спасение, а потом убивал, когда изводить жертву мне становилось скучно. С каждым разом все больше для того, чтобы поддерживать в себе ненависть, распалять ее. Раз за разом убеждаться, что сам я - не человек. Что так называемый "социум" плевать на меня хотел с высокого небоскреба. Что Армада мой дом. И что шеф, несмотря на невыносимый нрав, мой единственный настоящий друг в холодной пустоте, именуемой суеверными пилотами Черной Матерью.
Я и на том корабле себя накручивал, глядя на белую фигуру на полу, вглядывался в лицо за тонированным забралом гермошлема, непрозрачным только для человеческих глаз.
И когда он все-таки зашевелился, я уже был готов раздавить его за просто так.
Смотрели мы друг на друга долго. Я - сверху вниз, сидя на корточках, а вернее сказать, по-птичьи, он - привалившись спиной к пустому контейнеру и откинув забрало. Худая, вытянутая, типично цинтеррианская рожа, у меня у самого такая была, пока судьба не привела в полиарконовую тушу. Белокожий, солнца не знает - значит, все в рейдах да по базам. И глядел он, падла, на меня так спокойно, что мне еще больше хотелось стиснуть пальцами его шею.
- Послушай, Маун, - вдруг прохрипел он пересохшим горлом, прокашлялся. - Нахрена ты меня поймал? Никаких важных данных у меня нету, смысла в этом спасении тоже нет ни на грамм.
Надо же, какой осведомленный попался. И фамилия моя ему известна. Может, еще биографию знает, ну так, по приколу? Хотя конечно, я не скрывал имени, я гордился тем, что оно у меня осталось. Да и машина моя приметна.
- Чтоб на рожу твою федеральскую посмотреть, - прокаркал я.
- Ну смотри, чего уж, - хмыкнул он. - Устал, наверное, от железных-то рож.
- Не твоего ума дело. Радуйся, что дышать еще можешь.
Когда же эта боль утихнет, когда... Почему так больно? Даже сейчас напоминает о себе этот гадский рубец. Шевелится старая ненависть и ноет, как будто на погоду. А тогда она выжигала мне Сердце, кислотой разъедала и мутила разум. И парню тому повезло, что видел он лишь неподвижно застывшую оболочку, а не меня, воющего от злости.
- Может, и не моего, - согласился этот нахал. - Только я б на вашем месте тоже ошизел от такой жизни.
- Да что б ты понимал!..
Много чего я тогда наговорил. Разного. Уже и не помню. Из-за едкой жгучей пелены, накрывшей Сердце, те слова в памяти не осели. Кажется, со мной случилась банальная безобразная истерика... Слава звездам, что ее не... нет, все-таки, наверное, слышал Сэт. Он слышал всегда и все, просто не считал нужным уведомлять нас об этом. Мне до сих пор стыдно за те потоки яда, желчи и злобы, излившиеся на голову несчастного пилота.
Я бы на его месте счел себя истеричной бабой, а может, еще кем похуже.
Но когда я, наконец, очнулся от этого гневного безумия, то прочитал в его глазах сочувствие.
Он молча взирал на меня с грустью в светло-серых глазах.
- Потрепало ж тебя, Скрим, - тихо, одними губами прошептал он, зная, что я услышу.
Никто из пленных никогда не позволял себе называть меня по имени, никто никогда даже не пытался! Тем более - уменьшительно.
Что-то тенькнуло в памяти, пронеслось тенью узнавания. Я вгляделся в лицо, прикинул возраст...
- Акерс?! Тэн Акерс?!
Я не сдержал изумленного гудения и выпрямился, отклонившись назад всем корпусом. А он вдруг расхохотался знакомо, запрокинув голову.
- Звезды, Маун, оно того стоило! Я знать не знал, что у полиморфов бывают такие удивленные рожи! Видел бы ты себя со стороны.
- Как?! - я не удержался и протянул манипулятор - потрогать, убедиться, что меня не глючит. Он головы не отклонил, дал осязательным сенсорам на кончиках моих пальцев коснуться кожи, выждал.
- Да повезло мне, можно сказать, почти как тебе, но в другую сторону. Мать удачно замуж выскочила, а отчим взял, да и пристроил в Летную Академию.
Вот оно, значит, как... Акерс, как и я, подростком шатался по улицам, хотя с семьей ему повезло куда больше, чем мне. Во всяком случае, я ему завидовал. Мать его не была ни алкоголичкой, ни проституткой, отец их вообще не беспокоил своим наличием. Парень был единственным, кто видел во мне не крысеныша или вечного козла отпущения, а такого же пацана. Когда нам стукнуло по пятнадцать лет, наши пути разошлись - до сего дня...
- И как живется на государственных пилотских харчах? - спросил я, не удержавшись от капли яда в модуляциях голоса.
- Нормально. Как видишь, я дожил до сего дня.
И опять тяжелой волной покатила ярость, взвинчивая коэффициенты, перестраивая параметры, разгоняя машину до боевого режима, когда процессор загружен почти максимально, а система может воспринять любое неосторожное движение, как угрозу и уничтожить ее за меня.
Но он что-то почувствовал и примиряюще поднял ладони. А может, цвет глаз у меня изменился непроизвольно.
- Маун, мне семью кормить надо. Младшей дочери образование оплачивать, старшей наблюдение по беременности. Вроде ты взрослый мужик, а все чирикаешь, как птичка-наивняк. Ты что, всерьез думаешь, что все воюют так же идейно, как ты? Начальство свое спроси. Сомневаюсь, что ему нужны великие идеалы и благородные цели вроде смещения цинтеррианского режима. Он начал гонку на выживание, и теперь просто не может остановить ее. Если вы прекратите войну, поверь мне - Армаду размажут очень быстро.
Логика подсказывала, что Акерс прав - я ведь и сам знал, что многие полиморфы ввязываются в бой только от скуки и еще потому, что такова их "природа". Но Сердце продолжало протестовать. Ведь должно же быть хоть что-то, ради чего стоит все это продолжать?
Хоть какая-нибудь иллюзия?
Похоже, затяжными глюками в этой жизни страдал только я.
- Семья, говоришь...
Мы говорили. Долго. Обо всем, что могли вспомнить. Об общих знакомых и общих авантюрах, о его семье и работе. Меня он почти не расспрашивал, да я и сам предпочел ограничиться парой баек побезобиднее. Например, о том, как двое моих охламонов Сэта покрасили люминесцентной краской, а он их же и пугал потом, выползая из корабельной темноты зеленым призраком с десятком щупалец. За разговором летело время, которого было так мало. Заверещала корабельная система безопасности, предупреждая о падении уровня кислорода.
Почему люди так хрупки?..
Решение возникло внезапно, озарением. Да, бредовое. Да, сумасбродное. Да, меня за эту авантюру на винтики разберут и правы окажутся, но...
Акерс меня высмеял.
- Да ты, я погляжу, и правда птичка железная! Брось, не парься, воздух тут еще есть. В крайнем случае, пущу себе заряд скорострела в лоб.
- Но ведь это реально, - возражал я. - Переправлю тебя на флагман, там есть баллоны. Их должно хватить, пока мы долетим к людям.
- Ну допустим. А мнение своего начальства ты узнал?
- Да уговорю я его!
Где была моя голова... Вернее, процессор... Уболтал, уломал. Дурак. Кретин конченый. Идиот. Дотащил до корабля внутри себя, в ангаре высадил. Решил к кислородным баллонам доставить по-быстрому - подсадил к себе на манипулятор и двинул по широким техническим коридорам. Думал шефа известить, когда корабль уже в прыжок уйдет.
Размечтался.
Сэт из-за угла вырулил собственной персоной. Щупами своими шевелит, на меня пялится единственным фиолетовым "глазом". Серверная дура его весь коридор перегораживает, а башка, будь она неладна, практически потолок подпирает, падла, черная, матовая - до сих пор в дрожь бросает, как вспомню. Еще и свет аварийный, сумрачный. А воздуха на борту давно уже нет, так что возник он совершенно бесшумно.
Акерс в меня втиснулся и замер, как птаха перед змеей. А я к палубе прирос.
Не опасаться Сэта - это надо быть самоубийцей.
"Кто это?" - бросил он мне короткий сигнал.
"Старый друг еще из прошлой жизни"
Пространные объяснения ему не нужны. Он все равно вычленит из них только то, что сочтет важным.
"Его запас кислорода на исходе. Без воды и пищи он не продержится и пяти дней. Даже при смене баллонов"
"Баллоны у нас есть, - возразил я. - А с какой скоростью прыгает "Стремительный" я знаю. Один прыжок к Энвиле"
Черное матовое стекло его слепой морды все так же пырилось на меня. И я не мог отделаться от мысли, что он видит нас с Акерсом непосредственно Сердцем, без помощи окружающих камер.
Телепат гребаный.
"Мег ясно дал понять, что мы здесь на неделю. Без надобности, отдельного распоряжения или ради одного человека я прерывать наблюдение и перегонять корабль не буду. Челнок без прыжков не дойдет. Ты тоже"
Он, как всегда, был кругом прав. И звезды свидетели, я ненавидел его за эту правоту. К собственному стыду я не находил аргументов. Сдвинуть корабль с места без ведома капитана, без его разрешения, это верная гибель. И он не посмотрит ни на статус, ни на заслуги, ни на то, что я ему, вроде как, другом числюсь. Прибьет и все. Выстрелом в упор.
"А сам он где?"
"Отбыл"
"Куда?"
"На Капу"
Так, ясно... Закрытый полигон, значит.
"Опять до него хрен доорешься?"
"Особо секретно"
Нет, это давно уже не человек, даже если и был им когда-то. Это, мать его, ходячий терминал и сервер дальней связи! И не осталось в нем ни крохи эмоций.
"Чурбан ты одноглазый! - рявкнул я. - Значит, не Энвила, значит, планета ближе, до которой реально добраться!"
"Тринадцать с половиной суток" - пришел равнодушный ответ.
Вот зараза...
"Мы в изоляции. Решай, как ему умирать"
Сэт умолк, сдал назад и удалился туда, откуда пришел.
А я стоял, как стазис-излучением долбанутый. С человеком на руках.
- Чего приуныл, Маун? - уловил я сигнал его радиопередатчика. - Или тебе все-таки отказали?
Что. Мне. Делать. Что.
Что, тхасетт подери?!
- Это... Старпом, - ответил я через его шлемофон. - Он отказался прыгать без ведома шефа, а его на борту нет... И будет только через неделю.
- Не тот ли это старпом, чья голова ценнее командирской?
Он хлопнул меня по руке и неуклюже спрыгнул на палубу, кажется, подвернув ногу. Во всяком случае, передатчик донес до меня короткий стон сквозь сжатые зубы. От его слов у меня разболелось Сердце - нешуточно заныло от страха. Но я, в отличие от Акерса, не мог издать ни звука.
- Нас... Предупреждают, что корабль и все его содержимое уничтожать нельзя. Исключительно вывести из строя.
В который раз дерьмовое мироздание доносит до меня, что мы и Цинтерра - навсегда по разные стороны баррикад?..
Нет, не так. Мы и люди.
Акерс встал, повернулся ко мне лицом. Я трансформировал манипулятор, выпустив тонкий ствол лазерной пушки.
- О чем еще вас предупреждали?
- Что-то тут очень нужно нашему командованию целиком, до последнего винтика. Это дико бесит всех во время операций, но вы до сих пор живы только поэтому. Приказано не пытаться проникнуть внутрь корабля, если подобьем. Только доложить наверх.
Я приподнял ствол. Маркер прицела лег точно напротив человеческого сердца.
Такого хрупкого.
Нежного.
Живого.
В отличие от меня.
- Тэн, ты не оставляешь мне выбора.
- Я избавляю тебя от мук выбора, Скримрейк. Будь собой. Твоя сторона - Армада.
Выстрел.
Тело навзничь упало возле моих ног. Я вернул оружие на место и наклонился, чтобы поднять его. Что-то внутри меня умирало в мучительной мерзкой, гадостной агонии. И, наверное, мои светокристаллы были алыми. Впервые за время тотального самоконтроля, благодаря которому их цвет не менялся много лет.
Может, это умирал тот человек, что все еще надеялся когда-нибудь вернуться? И что его убило - неозвученный, облаченный в форму выбора приказ Сэта? Или я сам?
У меня не было ответов тогда. Нет и теперь. Много часов подряд рвался в безмолвие Черной Матери мой беззвучный цифровой крик.