Нет ничего более неправдоподобного, чем действительность.
Глава первая. Снег будет завтра
За окном серело. Вернее вечерело, так как серело с самого утра.
Ну вот, опять Новый год! А снега нет, как нет. Но будет, по всей вероятности, завтра.
Зима запаздывала, как всегда, на целый месяц, и никто этому уже не удивлялся.
И Павел тоже, когда ему снова выпало дежурить на Новый год, нисколько не удивился.
Не потому, что так было в прошлом году и позапрошлом, просто он давно приучал себя ничему не удивляться и не отчаиваться, как того требовала его работа. И находить для себя утешение, если позволяли обстоятельства.
Он даже обрадовался предстоящему дежурству, потому что уже знал, чем займётся завтра.
А завтра он зайдёт поздравить с Новым годом свою соседку, с которой свёл знакомство ровно год назад, сразу, как переехал жить в этот дом. А заодно познакомится ближе с её дочкой, симпатичной и милой девушкой.
И если Павел считал, что придумал свой план, как утешение за внеурочное дежурство, значит, он сам себя утешал, потому что план был серьёзный, на перспективу!
Только сейчас в голове у него были вовсе не серьёзные мысли, а лёгкие и приятные, о предстоящей встрече с молодой соседкой.
- "В это же время ...через двадцать ...четыре ...часа!".. - и, прыгая через две ступеньки, Павлик так живо бежал по лестнице, что на шестом этаже налетел на человека, пытающегося вытащить из лифта застрявшую там ёлочку. - "С новым годом!" - крикнул ему на бегу, но мрачный тип почему-то не ответил.
Наружная дверь, когда Павел толканул её, поупиралась немного, а потом распахнулась во всю ширь, и он зажмурился: в лицо и глаза большой мокрой ладонью залепил ледяной дождь.
- "Чёртов дедушка Мороз, проспал в постели, теперь плюётся, блин!" - только и успел подумать, и закашлялся от новой ледяной пощёчины, а нога прямиком угодила в лужу.
Что тут скажешь! - и уже не глядя под ноги, Павлик побежал ловить маршрутку.
Со стороны Горбатого моста, откуда должна была появиться маршрутка, ничего не было видно: ни машин, ни дороги, ни самого моста - вообще ничего! - ибо всё закрывала серая, плотная мгла. Но вот мгла сверху стала розоветь, и там показались два смутно светящихся глаза. Приближаясь, они разгорались всё ярче и ослепительней.
И вдруг мгла вывернулась наизнанку, и исчезла. И, разбрызгивая воду из лужи и фыркая, откуда-то взялась "Газель".
- В центр? - спросил Павлик.
- Ладно, садись! - ответил голос из темноты.
Он плюхнулся на сиденье позади водителя - оглянулся! - в салоне никого не было.
- Вот катаюсь тут из-за тебя одного, - буркнул впереди крутой затылок. - Тебе куда?
Павел коротко ответил.
- На работу, что ли? - оживился молодой перевозчик и подумал, с сочувствием. - Не пыльная же у тебя, брат, однако, работа,
- Да нет, на дежурство! - повздыхал, усаживаясь поудобнее, Павел.
- Если хочешь, могу доставить прямо к подъезду, - на него глянул смеющейся глаз. Но пассажир разговаривать был не настроен. Спит, что ли. - Эй?!
- Угу, - промычал Павел, наслаждаясь теплом, прикрыв веки.
- А ноги ты себе, брат, всё-таки, промочил! - хмыкнул водила беззлобно и включил музыку. И тотчас хрипловатый голос запел:
Только одинокая волчица
Никого не хочет полюбить,
Словно неприступная царица,
Ни понять её, ни приручить.
Низкий голос звучал, казалось, из самой утробы. "Вот только чей? Шумахера лысого... или его собственной?" Этого он, Павлик, никак не мог уразуметь, всё глубже погружаясь в дрёму.
Бэтман выжал сцепление, прибавил газ. "Даёшь Формулу-1!" - и газель-не газель, тигрица, пантера, пума! - рванула вперёд в струи дождя.
....................................................................................................
Пустой коридор был слабо освещён. Рассеянный свет падал с потолка. На дверях одинаково поблескивали номера кабинетов. И были на всех одинаковые такие, круглые, как пуговицы, дверные ручки. Дизайн в кремово-жёлтой гамме превращал ночной коридор в пустыню, и двери, покрытые лаком цвета вишнёвого клея, казались строгими её часовыми. Иному служебный коридор мог показаться бесконечно длинным и шагал бы он по нему, залётный, как сквозь строй в две шеренги с чёткими интервалами дверей.
По проходу шёл человек. Шаги гулко отпечатали счёт (ровно двадцать восемь) и замерли у двери с номером 317. Это был кабинет следователя по особо важным делам Павла Ивановича Гаврикова. Повернулась круглая ручка с кодовым замком. Дверь открылась, пропуская вперёд.
Но прежде чем Павел прошёл к себе - чуть дальше, напротив, приоткрылась другая дверь, номер 322, оттуда высунулась любопытствующая рожица.
- Шеф пришёл! - оповестила радостно личность и, показав вихрастый затылок начальству, продолжила:
- Представь, Андрей. Идёт наш шеф! А за ним след мокрый тянется...
- Да ты что, Стёпа? - отозвался невидимый Андрей.
- Так, дождь же, сечёшь!
В глубине кабинета заржали в несколько глоток.
"Совсем обнаглели!" - озлился Павел Иванович, хотел добавить что-то ещё, вслух, но рыжая голова скрылась.
Обе двери захлопнулись. В коридоре снова стало пусто.
Простой служебный коридор, он нигде не прерывался холлами, его можно было пройти из конца в конец и не заметить КАК, ибо взгляду не за что было зацепиться.
Вдоль стен никаких стендов, стенгазеты давно ушли в прошлое - язык был вырван! - но те же стены имели уши (так было всегда), и многое коридор мог бы порассказать.
.............................................................................
Глава вторая. Проводы Старого года.
С шестого этажа на лестницу вывалилась шумная компания.
- Зелёного дракона захватил? Красный у меня! - раздался молодой, хрипловатый голос.
- Ой, папиросы забыл, - как на "караул", заорал другой.
- Девчонки, вы что, не идёте? - постарался перекричать всех и перекричал, срывающийся на фальцет, фагот. И спокойный молодой бас перекрыл весь этот гам:
- Пусть остаются, меньше визга будет.
- Из окна всё увидим, - звонко, на всю лестницу, крикнула девчонка и громко хлопнула дверью. И враз пропала музыка, девичьи голоса и смех, а шум скатился вниз. Внизу хлопнула наружная дверь, и на лестнице стало тихо.
Но не прошло и минуты, как дверь внизу снова, с криком, распахнулась.
- А-а-а! - побежал наверх кто-то.
- Стой, дурак, не ори, - крикнул вдогонку фагот, срываясь на фальцет.
- У тебя мобильник? Давай! - рявкнул бас.
- Девчонкам надо позвонить, чтоб не высовывались.
- Потом. Раньше в милицию.
- Нет, в скорую.
.......................................................................................................
Павел Иванович Гавриков сидел в кресле за рабочим столом. Кресло у него было не ленивое и мягкое, для мягких и ленивых мыслей, а прямое и жесткое, как стул, рабочее. На столе стоял компьютер. А больше ничего не было. Не считая блокнота, карандаша и нескольких цветных фломастеров. Все вместе они составляли его причуду. Без них Павлик не мог думать. Когда Гавриков думал, то постоянно черкал что-то в блокноте. Но сейчас Павлу Ивановичу ни о чём не хотелось думать, он мечтал. Синий фломастер нарисовал в блокноте Снегурочку в синем платье и с синей короной на голове, и в руках у неё было синее мусорное ведро.
Слегка гудел и мирно светился пустой экран монитора. И в городе, и во всём мире, и во всей вселенной - всё было спокойно. По местному времени оставался ещё час до встречи Нового года, но горожане давно взяли за правило за час до Нового провожать Старый, и сейчас сидели у телевизоров с непременным шампанским в руках.
Все, кто хотел подраться, подрались. Никто никуда не спешил. Зачем спешить в этом году, когда можно дождаться следующего? И по опустевшим улицам сонно колесили редкие патрульные машины дежурной милиции, и пустые кареты скорой помощи.
.......................................................................................................
Всегда всё случается вдруг. У следователя это "вдруг" случается часто.
Было 11 часов 45 минут, когда прозвучала трель зуммера, на экране монитора появилась карта города, на месте происшествия замигал красный кружочек.
Район, - где он жил. Улица, - его улица. Дом, - его дом. И картинка исчезла. На экране возникло лицо Андрея. Растерянное лицо.
- Тут, такое дело, во дворе твоего дома...
- Видел!
- Тут, понимаешь, ребята нашли Снегурочку.
- Что?
- Да ты не волнуйся так. Скорую уже вызывали. Может, обморок!
- Так какого чёрта милиция сюда звонит?
- Ну, на тогда тебе ещё. Дед Мороз обнаружен! Ни живой - ни мёртвый. Снегурочка со своим "санта-клаусом", хи-хи...
- Как сообщаешь, устав забыл? - заорал Павлик. - Зайди ко мне и доложи, как положено!
Через минуту Андрей сидел, - нет, стоял! - нет, сидел. У Павлика в кабинете.
Снова раздался сигнал зуммера. На экране опять замигал красный кружочек, всё на том же месте, пошли подробности текстом.
- Вот такая история... - вздохнул Павел.
- Но не твоя лично! - произнёс за спиной непререкаемо уверенный голос Андрея.
Старший опергруппы не зря переволновался за друга, к тому же успел разглядеть на столе блокнот с нарисованной Снегурочкой, и теперь, когда нервы у обоих успокоились, хотел всего лишь уточнить: кто она эта незнакомка.
Но Павел, молча и решительно, смёл в ящик стола блокнот, карандаш и фломастеры, и объявил срочный выезд.
Когда Гавриков с бригадой экспертов прибыл на место, навстречу вылетела, завывая сиреной, карета скорой помощи. А со двора, не спеша, выруливала вторая, за ней патрульная. Людей во дворе не было. Ещё одна машина стояла у подъезда. Рядом курил милиционер, другой был на площадке первого этажа. Они отрапортовали и уехали. Дверь в квартиру была открыта.
...Ярко горела люстра. Красавица-ёлка у окна бледно светила фонариками. Валялась посреди комнаты какая-то малиновая тряпка. На столе бутылка французского коньяка, слева рюмка из розового стекла, справа - ничего, кроме тёмного пятна на скатерти. Два стула разъехались в стороны от стола.
На конце стола, не покрытом скатертью, две свечи в подсвечниках. Кто-то их зажигал, а потом кто-то другой задул. В тёмной керамической вазе изнывала одинокая алая роза.
Диван был весь залит водой. Врачам приходилось на месте, немедля, принимать меры по спасению, пострадавший всё время терял сознание. Под ногами противно хрустнуло стекло.
Здесь топталось не иначе как стадо бегемотов.
На кухне, в подвесном шкафчике, где обычно хранятся специи, пахло не специями, а мятой, лавандой и можжевельником.
Душистые травки были в коробочках и мешочках - прекрасная отдушка для белья и отпугивающее средство от моли. Тут же стоял баллончик "Антимоль". И чёрный флакон с притёртой пробкой.
- О, травилка для тараканов, и всем понятно, - сказал Андрей. - Но мы обязательно проверим, Стёпа, что это за дрянь такая в таком хорошеньком флакончике.
- А-а-а... в этом доме есть, веник? - спросил Павел, заглядывая на кухню. - Растоптали, гад, в пыль!.. Нет рюмки... уцелела только подставка от ножки... и то потому, что закатилась под стол.
Кстати, на ней отпечатки пальцев.
- Выходит, рюмкой двигали по столу? Вот, именно, Стёпа. Двумя пальцами. Как в шашки играют.
Сыщики, рассматривающие через лупу окурки, волосинки, перхоть, и прочий мусор - всего не счесть! - стреляют из пушки по воробьям. Они такой же анахронизм, и также редки, как летучий голландец.
А талантливый следователь из всего хлама, что есть в человеческом муравейнике, должен извлечь две-три улики, чтобы можно было убедить любой суд. Сомнительные улики хороший судья не примет во внимание. Но судью не выбирают, а в результате сомнительных улик возникает сомнительный вердикт.
...............................................................................................................
Глава третья. Дело о мёртвой Снегурочке
Павел скоро вернулся с места происшествия, там оставалась ещё его бригада, а он мог работать у себя и получать другие, новые, сведения. Но особых происшествий в эту новогоднюю ночь больше не было, и Павел занялся делом "о мёртвой Снегурочке".
Так он его назвал.
Павел рассматривал фотографии пострадавших. Совместный уход из жизни встречается у сектантов, но Вишнюков в фанатизме трудно заподозрить. Если чему они и поклонялись, так только доллару. Об этом говорила вся обстановка квартиры.
Чувствовалось, что хозяева жили по европейским меркам, ни в чём себе не отказывая. Малиновый шёлковый халат с белыми отворотами ещё мог сойти за костюм деда Мороза, но сам Зиновий Борисович Вишнюк, уж никак, на деда Мороза не был похож.
Ровесник Павлика, преуспевающий молодой бизнесмен, двадцати восьми лет. Трудно поверить, что жизнь ему надоела. И супруга его Валерия, жизнерадостная, заботящаяся исключительно о своей красоте, молодая яркая блондинка, совсем не выглядела уставшей от забот, чтобы разочароваться в жизни. Тем не менее, отравились. Чушь, какая-то!
Всё у людей есть. Так будьте счастливы! Чего им не хватало? А ему теперь голову ломай!
Утром оперативная работа в основном была закончена. Теперь работа переходила к Павлику. Ему предстояла ещё пошевелить мозгами. Но сейчас не хотелось ничем шевелить. Рядом в кресле приткнулся Андрей - и, похоже, собрался в нём спать.
В кабинет собрались ребята из его команды, все устали, и хотели отдохнуть - и вот уже кто-то ловил рыбок в аквариуме, скользя по стеклу пальцем.
Шумная деятельность - вот в чём спасенье он усталости! В кабинете стояли три стула. На них сидели и раскачивались три молодых человека. Иногда они вскакивали и орали. Молодые здоровые глотки сильнее самых стальных аргументов. Поэтому три молодца орали так, что не слышали сами себя.
- Стоп! У Вишняка счёт в банке, а у Валерии денег на счету не было.
- Кстати, в Скорую было два звонка, и один за другим.
- Первым позвонил сам Зиновий Вознюк. Отравился, мол, ядом. Скорее приезжайте.
- А потом мальчишка сказал, что нашлась Снегурочка. Вроде не дышит, но как живая.
- Ещё бы. Косметика у неё супер!
- Что заставило её бежать из дома?
- Значит, жить хотела, а дома убийца.
- Кто же он тогда, этот дед Мороз, жертва или убийца?
- А могли они друг-друга поубивать?
Павлик молчал и не вмешивался. Детали ему были известны. Подробности он ещё будет выяснять. Толкования не интересны. Но эмоциональное живое общение было просто необходимо! Можно не участвовать даже в споре. Наблюдать! И это уже стимулирует собственное, ленивое, мышление.
- Красиво из жизни вдвоём хотели уйти...
- И что же это выходит, каждый сам себе ядовитый коктейль готовил?
- А потом он раздумал, да? И позвонил в скорую, да?
- Парни! ...а-а-а, симптомы-то отравления, разные! Так что...
- Так-так... разным ядом отравились, значит...
- А было ли отравление, вообще?
- Да она же его и отравила!.. а потом сама...
- Точно. Никто не травил её. Неизвестно ещё отчего...
- Да ну их всех к бесу! И тебя тоже, кстати.
Когда все откричались, кто-то вспомнил про Новый год, и нашлось шампанское.
...............................................................................................................
Павлик подошёл к окну, поднял жалюзи. Утро было светлое. Везде лежал снег.
На окне цвела герань. За ночь к двум цветущим калачикам добавились ещё два. И теперь уже четыре розовых кулачка тянулись к кактусу на другом конце окна. Розовые кулачки грозили, а круглый маленький кактус важно пыжился, растопыривая свои колючки.
Муж и жена поссорились: если не убьют друг друга - будет всё хорошо, а убьются до смерти - перед богом в ответе. Так тому и быть, "обое - рябои", как говорится в древней поговорке. Но если Зиновий выживет, то отвечать придётся за двоих по полной программе перед судом. А судья не бог, справедливый и милостивый, человек грешный, и может ошибаться. Павлу было жаль Зиновия, ему не позавидуешь: пострадал, уже наказан, а ещё суд накажет! А не докажут вину, значит, сам себе судья. Творили-то глупости вдвоём, а покаяние, одному? Тоска...
................................................................................................................
Врач сказал, что пациента удалось вывести из комы, и теперь он быстро пойдёт на поправку. Яд выявить не удалось, но он с уверенностью может сказать, что яд паралитического действия, и, скорее всего, растительного происхождения. Если бы помощь не подоспела вовремя, больной бы погиб. Но яд неустойчив, быстро распадается, от него вскоре не останется и следа, поэтому уже завтра пациент будет вне опасности.
Придя в сознание, Зиновий Вишнюк ничего не просил и не спрашивал, и сейчас спит. Врач считал, что больной контактен, завтра возможно будет разговорчивей, а сегодня лучше его не тревожить.
...................................................................................................................
Дежурство закончилось. Павел шёл по заснеженным, пустынным улицам, как в белом сновидении. Прохожие попадались редко, машины бесшумно скользили, тормозя и замирая у семафоров, по дороге, которую никто не пересекал. На остановке Павел сел в пустой троллейбус, и тот пополз медленно по мосту. Широкая река не успела замёрзнуть и катила тугие стылые гладкие волны в белой оправе берегов.
За мостом на первой же остановке Павел сошёл. А пустой троллейбус поехал, не спеша, дальше, впереди у него был ещё один мост, небольшой, через балку - он назывался Горбатый. Над ним курилась позёмка и мела метель.
А Павел свернул к себе во двор, и не узнал своего двора: здесь метели всё успели, "все царапины земли белым снегом замели" и улетели за Горбатый мост.
Павел наскрёб снег и залепил снежком ...высоко-высоко: здравствуй, новый год! Хрустнул тонкий ледок. И опять, эта лужа!.. под снегом притаилась, коварная! - и Павел стал крошить лёд, пока не промочил ноги в ледяной воде, но зато лужа снова стала лужей.
Было совсем светло, а большой серый дом, растянувшись в длину, ещё спал: отсыпался после новогодней, бессонной, ночи. Только в седьмом подъезде в квартире первого этажа на кухне горел свет, шевелнулась занавеска: в опустевшую квартиру пришёл отец Зиновия и, наверное, ещё там. Павел хотел, было, зайти поговорить, даже дотронулся до звонка, но потом раздумал и стал подниматься к себе на восьмой этаж.
Глава четвёртая. Визит к соседке
Дома Павел начал читать "Историю щенячьей жизни" и, не дочитав первой страницы о том, как у маленькой собачки открылись глазки, уснул сам, и проспал до шести часов вечера. Разбудил его будильник.
Будильник звенел, тревожно и настойчиво. Если соседи в гости его к себе не ждали, то теперь, подолгу службы, его визит к ним стал обязательным и неотложным, и сердце у него ёкнуло. Он решил, что сегодня не проговорится и не скажет - ни о цели своего визита и ни о том, какая у него работа. По крайней мере, сегодня...
...........................................................................................................
На льняной скатёрке в голубую клетку с жёлтыми цветочками на деревянной подставке остывали румяные гренки.
Павлик сидел на кухне и пил чай из большой синей кружки. На столе в высокой вазе из тёмно-синего стекла стояла прекрасная роза. Павлик смотрел на кремовую розу и слушал, что рассказывала ему его соседка Нина Алексеевна, худенькая и хрупкая старушка.
- Роза прохладу любит. Я поставлю её потом на окно, там холодней.
- Пусть пока с нами чай попьёт, - сказал Павлик.
Нина Алексеевна налила себе чай в большую кружку, только не синюю, а красную с белым горохом. В воздухе поплыл душистый аромат. Павлик макнул в мёд на блюдце гренку, отхлебнул из кружки горячий чай и с наслажденьем вдохнул запах лета.
- Я этот чай у знакомой лесничихи на рынке купила, теперь на всю зиму хватит.
Вы, наверно, на Новый год в гостях были. Моя Мария с друзьями тоже в лес за снегом поехала. А снег, он к нам сегодня пожаловал. А вчера дождь целый день плакал.
Плакал, плакал... и наплакал. У нас на первом этаже муж с женой, молодые и красивые, отравились. Милиция разбирается теперь - убийство это или несчастный случай. Успели, говорят, по рюмке выпить за старый год, а за новый не успели.
Я в супермаркете продукты беру, или на рынке.... Так, знаю у кого! И то, попробую и перепробую - и всё проверю! Брать, что ни попадя нельзя. Вместо коньяка антифриз подсунут. Валидол спросишь - а дадут слабительное.
Вы их, может, знаете, с первого этажа? Валерия - девочка с нашего двора. Училась с дочкой моей в одном классе. Занималась слабо, в институт не поступила. И сразу вышла замуж за парня, который был старше её на пять лет. Зиновий, или Зяма. Где-то тут неподалеку жил. В школе был выпускной бал. И Зяма, студент последнего курса, шёл мимо и увидел нашу Леру. И Лера из Золушки превратилась в принцессу. Бывают же в жизни такие случаи.
Я у лесничихи ёлочку выбирала, чтоб попушистее и поменьше (у Маши в комнате стоит), когда Валерия подошла. Меня она не заметила. И эта бабка, лесничиха, ей средство от астмы дала. Очень ядовитое средство. Я ёлку выбрала, и ушла. Сейчас вспомнила, как ягодки эти называются. Болиголов. Точно.
Не слышала я, чтобы Валерия астмой болела.
Родители Леры оставили молодым свою квартиру на первом этаже, а сами уехали. А Зяма бизнесменом заделался, жену одевал, как куклу Барби, по последней моде. Счастливая она, ей завидовать все стали. Правда, она, как была добрая девочка, так и осталась, не то, что Зяма.
А он иномарку купил, евроремонт в квартире сделал - и перестал с людьми здороваться.
И друзей, старых, не замечал, а ему тем же стали отвечать. Стал, как чужой, ему и завидовать перестали. Завидуют своим. А чужим, - кто завидует?
А ему как раз это и обидно, и он старался ещё выше - выше головы - прыгнуть.
Валерия у нас перед новым годом была, вроде расстроенная чем-то. Маша сказала ещё, когда она ушла, мол, смертельный случай. Если не разойдутся, то поубивают друг друга.
- Нина Алексеевна, когда Мария приедет, скажите, что я хотел её видеть.
- Вот, уж не знаю... - протянула Нина Алексеевна и посмотрела на кремовую розу. - Вам она нравится?
- Правда, красивая? - сказал Павлик, любуясь розой. - Одна такая была.
- Дорогая?
- Очень.
- Сколько? - допытывалась Алексеевна, её в связи с растущей инфляцией, видно, сильно волновал вопрос ценообразования.
- Миллион! - машинально брякнул Павел, думая уже о чём-то своём. Но, увидев удивлённое лицо старушки, весело рассмеялся. - Одна, она такая. И стоит, как миллион роз.
................................................................................................................
Глава пятая. Зиновий Вишнюк - жертва или убийца?
На следующий день, утром, Павел отправился в больницу. Врач сказал, что пациент молчит по-прежнему, но это не тот случай, когда человек немеет и не может говорить, скорее всего, он просто не желает разговаривать.
- А что, если ему сказать, что он абсолютно здоров, всё обошлось без последствий, только он больше НИКОГДА не сможет выпить и рюмки спиртного.
Врач вскоре вернулся, размахивая руками:
- Поразительно. Вам бы у нас работать. Вот, приходите к нам почаще.
- Спасибо. Но у меня своей работы хватает.
- Верю! Так вот, представьте, Зиновий Вишнюк разговорился.
- И что же он сказал?
- "Ужасно" - вот, что сказал.
- И что же это "ужасно"?
- Не понял, - сказал ему, - вы что, алкоголик?
"Нет!" - ответил он, - "но моя работа, деловые контакты, ни один контракт не обходится без рюмки водки", а ещё... "меня иностранцы даже не поймут! Непьющий русский не вызывает доверия - это нонсенс!" Вот, так вот...
- Спасибо! Ну что ж, пойду и я. Поговорю...
- Только недолго! На днях мы его выписываем. Тогда и говорите, сколько вашей душе угодно. А пока... пока мы все будем заботиться о его здоровье, слышите?
...............................................................................................................
Зиновий сидел в кровати. Вид у него был, довольно таки, бледный.
Следователь прокуратуры, Павел Иванович Гавриков, - представился Павел и протянул ему руку. Зяма вяло её пожал.
- Отравление ядом уголовное преступление, как и всякое убийство, - ровным голосом, будто читая лекцию, заговорил Павел. - Но если, это была попытка добровольного ухода из жизни, то вам, очевидно, предложат реабилитационное лечение в другом отделении больницы, - и он быстро глянул в глаза Зиновию. - У вас есть какое-то заявление?
- Да, я заявляю, что меня хотели убить, - медленно, будто просыпаясь, проговорил Зяма.
- Вы подозреваете кого-нибудь?
- Затрудняюсь сказать, - замялся Зиновий.
- В вашей рюмке был яд.
- Как... как он попал туда? - встрепенулся он.
- Мы стараемся это выяснить. Вы нам должны помочь.
- Но... я сам покупал коньяк. Сам открывал бутылку. Сам наливал, - оживал Зяма.
- Своей жене вы тоже сами налили коньяк?
- Да, и она пила... она тоже пила.
- И вы сами вызвали скорую помощь... - Павел выжидал. Но Зяма молчал, и Павел перешёл в наступление.
- Почему вы это сделали?
- У меня стали неметь ноги.
- Это вас испугало?
- Да.
- Но такое ощущение, что ноги отнимаются, может появиться у любого человека при душевном потрясении. Что-то произошло? ЧТО вас так могло взволновать?
- Нет, ничего такого. Мы с женой не ссорились...
- А где была ваша жена? Почему ОНА не вызвала скорую помощь, когда стало вам плохо?
- Она выбежала из-за стола раньше, а потом со мной такое случилось.
- А вас не удивило, почему это она, ни с того ни сего, вскочила?
- Нет. Да, она вскрикнула ещё! Знаете, как женщины это умеют, когда они забыли что-то и вдруг вспомнили.