Аннотация: Близятся два моих самых любимых праздника - Медовый Спас и Яблочный Спас... Лирические воспоминания прошлых лет.
Вот и подошло время заговенья на Успенский пост. Православные посты - вообще необычное время. У каждого из них свой характер, своя строгость, свой сокровенный смысл. Успенский кажется мне самым тихим и светлым, как бы тонущим в поздней летней голубизне неба. В нем нет покаянной строгости Великого поста и затаённого ожидания сверкающего праздника, которое всегда сопровождает нас перед Рождеством. Но что-то пронзительно светлое и одновременно глубоко печальное сквозит в каждом дне этого пути, ведущего к Успению. И как две радостные свечи, как два праздничных всполоха в самом начале поста - Медовый Спас и Яблочный Спас, Изнесение честных древ Животворящего Креста и Преображение Господне. Между ними всего несколько дней, "время ангелов", как я почему-то называю их про себя. Никакого разумного объяснения у меня этому имени нет, просто душа так чувствует, это её порыв, её негромкий голос, её слова.
Я люблю эти праздники, словно вышитые яркими цветными нитками на чистой белой канве крестьянского рушника. Мне чудится в них отзвук и отблеск того благословения, которое Господь подарил земле в час ее создания. В эти дни особенно чувствуешь, что земная природа по-прежнему добра и великодушна к человеку и благодарно открыта небу.
Накануне Медового Спаса, на вечерне, ты как будто смотришь снизу вверх и видишь глубже и зорче, чем обычно. В сладковатом или терпком ладанном дыме, - когда священник покидает алтарь и обходит с кадилом храм, а хор на клиросе поет о днях Творения и пребывании прародителей в раю, - чувствуешь себя так, будто отделяешься от земли и вот-вот полетишь, - это душа рвется туда, назад, вспоминая. Но служба течет, и вот уже батюшка стоит перед закрытыми царскими вратами в простой черной рясе и молится за всех нас, отлученных первородным грехом от неба...
А утром - Изнесение Креста, издалека слышен праздничный звон колоколов. Кажется, из-за дамбы, от Архистратига Михаила, и с другой стороны, от Всех Святых, доносится серебряный отклик. А может, это просто у нас в сердце такая звонкая, певучая радость, как знать...
В конце службы отец Сергий выносит из алтаря крест и кладет на центральный аналой, среди махровых, уже почти осенних астр. Император Константин, и его святая мать Елена, и патриарх Ираклий, много столетий назад вернувший святыню из Персии в Иерусалим, - все они незримо сопутствуют Кресту. И времена смешиваются, проникая друг в друга, а свет тех жарких иерусалимских дней, кажется, проливается на нас с неяркого сибирского неба. От креста на аналое исходит чуть приметный, сладковатый древесный запах. А когда отходишь, коснувшись креста губами и лбом, то потом некоторое время чувствуешь в душе светлый и высокий покой, как будто тебе досталась частичка пронизанной лучами синевы.
После Литургии - освящение мёда. На середину храма выносят столы, и те мигом заполняются банками, керамическими горшочками, красивыми деревянными и берестяными туесками, из которых кареглазо или золотисто смотрит густое вязкое лакомство нового урожая. Невольно вспоминаешь, что впереди, всего через несколько дней, - Преображение, Яблочный Спас, когда в храме станет пёстро и ярко от множества принесенных плодов, когда в воздухе будет витать дразнящий яблочный аромат, - и на сердце делается еще светлее.
- А вот конфетки, тоже медовые... - робко говорит какая-то бабушка и кладет на край стола карамельки в раскрытом целлофановом пакете.
На лицах - детски радостное ожидание. В этот миг любовь оказывается сильнее всех наших обид, предубеждений и недоверчивости, всего серого и угрюмого в нас. "Будьте как дети", - сказал Господь, и слова эти в Его устах, должно быть, пахли мёдом и яблоками.
Выходит батюшка в праздничной фелони, и начинается молебен. Сквозь небольшие окна на блестящее священническое одеяние, на мерно движущееся в руке батюшки кадило, на столы падают косые лучи солнца, вдруг проглянувшего сквозь насупившиеся облака. Богородица и Младенец глядят с большой Гефсиманской иконы спокойными золотисто-медовыми глазами, и огоньки свечей тихо подрагивают перед умиротворенными ликами святых.
Я люблю этот маленький деревянный храм, стоящий в конце аллеи, совсем рядом с морем. Здесь меня крестили, здесь я набирала весь мой, пока еще слишком малый, но все-таки опыт житья в любви с людьми и Богом. Здесь сама моя жизнь вошла в русло, которое сейчас кажется мне наиболее естественным для человека. Далеко не всегда этот путь мирен, но даже падения на нем лишены той кромешной безнадёжности, которая может толкнуть кого-нибудь отказаться от богодарованной жизни. Я благодарна Господу за то, что Он дал мне ступить на эту дорогу.
Батюшка заканчивает кадить, громко читает молитвы, и вот уже ему подносят чашу со святой водой и широкую веревочную кисть для кропления.
- Во имя Отца... и Сына... и Святаго Духа! - водяные брызги, озорно посверкивая, летят на столы, на полные солнечной летней сладости туески и склянки.
- Аминь! - с готовностью откликаются все вокруг. - И нас покропите, батюшка! Сюда, сюда!
Он идёт вдоль толпы прихожан, улыбается и щедро кропит всех налево и направо.
- Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь! Кому еще не досталось? Ближе подходите!
Подходят ближе, подставляют лица, поднимают повыше ребятишек, радостно жмурятся от прохладных брызг.
- Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!
- Аминь!
И среди этого оживления, когда в храме уже совсем солнечно от лучей и улыбок, снова начинает звучать "Кресту Твоему поклоняемся, Владыко...", праздничный тропарь в память о принесенной за всех нас Жертве. Предельно короткий, и одновременно пронзительный гимн жизни, перед которой отступает смерть. Подобное чудесное, удивительное ощущение близости Бога к человеку мне довелось испытать уже не раз, но сейчас в нем нет ни победной пасхальной мощи, этого едва переносимого счастья Воскресения, когда земля поднимается на прекрасную и жуткую небесную высоту, ни крылатого рождественского торжества, когда, напротив, небо наклоняется к земле и все земное наполняется чистым дыханием вечности. Сейчас я чувствую, что Господь рядом с нами всегда. Теплом и светом, лаской и строгим вразумлением Он проводит нас по земле к бессмертию, даруя на пути эти праздники, от которых радуется глаз, и щемит сердце, и очищается тихой ангельской благодатью душа.