Аннотация: ///Начало истории - Дитя Огня.///Файл рабочий, добавляется... обновляется... корректируется...изменяется.. Чего бы еще накалякать? Ага! Позитивчику, люди!!! :)
По вымощенной булыжником дороге сухо простучали копыта. Остановившись, наездник перегнулся со спины высокого длинношеего животного. Всей ладонью нажал на выступающий из бокового столба рычаг. Тяжелые бревенчатые ворота приоткрылись, пропуская скакуна с его хозяином, и с приглушенным шорохом сомкнулись позади.
Мужчина спешился. Стащил и бросил наземь обвязанную ремнями кабанью тушу. Расседлал зверя. Снял уздечку. Ласково похлопал по изогнутой гривастой шее. Скакун, больше всего схожий с очень крупным и массивным безрогим оленем, приблизил к лицу хозяина остроносую длинную морду с широкими подвижными ноздрями. И длинным красным языком широко лизнул в щеку. Охотник отстранился, добродушно отпихиваясь.
- Это еще что за нежности?.. Иди, иди. Отдыхай, Той. На место!
Олень звучно зафыркал и, отбрасывая копытами песок, поскакал куда-то вглубь обширного подворья. Мужчина, тем временем, подобрал сбрую, взвалил на плечо добычу и неспешным шагом тронулся к длинному, в один этаж строению, освещенному по периметру стеклянными колбами масляных ламп.
Отворилась дверь. Из сеней выглянула средних лет женщина в карминовом длинном облачении - платье или халате, с головою, покрытою туго обвязанным платком. Увидав возвратившегося, заулыбалась радостно.
- О-о, Бад! Наконец-то! А мы уж и не чаяли. Думали, заночуешь сегодня на Просеке. Час-то поздний. И облачно, никакой дороги не видать!.. Через болота как проехал?
- Привет, ма! - Светловолосый атлет, наклонившись, тюкнул носом в подставленную с улыбкой щеку. Протиснулся мимо, в сени. - Зря ты беспокоилась. Той у меня - разумник, что надо. Отлично умеет хоженые тропы находить!
- И все равно ночами через топи пробираться опасно! - Недовольно заворчала женщина. Бад, рассмеявшись, погладил её по плечу.
- Все, ма, все! Я уже здесь. И волноваться больше незачем. Погляди лучше, какого я кабанчика знатного добыл. Утречком разделаю, и - в коптильню. Неделю пальчики облизывать станете!
- Ладно тебе! Подлиза. - Махнула она рукой, усмехаясь. - Кабана - в ледник. А сам, мыться и в трапезную. Сейчас на стол накрывать будем.
- Я мигом, ма! - Откликнулся Бад из коридора, распахивая двойную дверцу холодильного чулана и заталкивая туда свой трофей. - Из старших кто еще вернулся?
- Да все почти. Нэрн и Виттун прислали весточку, что у перегонщиков в стойбище заночуют. Остальные все съехались.
- А Тиа?
Румяное лицо женщины помрачнело, собралось у рта в горестные морщинки.
- Эх-хе! - Выдохнула горько. - У себя. Где ж ей еще-то быть?
- Как... она?
- Да все так же. - Завздыхав, мать отвернулась. Буркнула сердито, - Топай, давай. Чего выпытывать без толку? Я, вот, ждала, чтоб сам с ней поговорил. По душам. Может, тебя, хоть, послушает!
- Хорошо, ма! - Отозвался он бодро. - Ты не переживай так! Главное, она жива осталась после кошмара этого. И здорова! Это же чудо настоящее!
- Ну, да. Чудо! А что мозгами повредилась, так это и неприметно совсем.... Вот еще бы рта перед посторонними не раскрывала и откровенничала с подружками поменьше!.. И так уже округа вся на дыбки становится. Девица, едва жизни не лишилась, а за кровососом этим убивается, почище чем за родным кем!.. Ох, бедная моя девочка! Что ж с ней дальше-то будет, а?!..
- Ма, успокойся! - Ты погляди, времени прошло сколько. Всего ничего. Что ж вы от нее требовать можете? Такие воспоминания годами лечатся. Заботой и терпением. И ты это лучше меня знаешь!.. Пройдут у нее заморочки. И жизнь наладится. Ты её не грызи, главное, и не воспитывай бесконечно. Она ж то ни в чем не виноватая!..
- Ой, ладно тебе! А то сама я не знаю. Что можно, и чего нельзя. Вымахал с версту, так и матери указывает. А ну брысь мне живо, ноги в руки! И чтоб через пять минут за столом сидел! Заступник!
- Бегу, ма! - отрапортовал Бад, рассмеявшись. - Уже бегу, не сердись!
* * *
...А знаешь, мне и вправду, плохо.... Мне плохо с той самой минуты, как я окончательно прочувствовал наш разрыв. Корабль уносится. Расстояние возрастает.... А с ним вместе растет и моя боль. Боль, и эта выматывающая жажда!.. Она, оказывается, материальна. И мне нечем её заглушить. А те, другие... они не идут с тобой ни в какое сравнение! И все мои развлечения, все то, что я делаю так часто. Отдаляясь, подменяя... Просто - побег от себя! Трусливый, ничтожный, жалкий! Но, что бы я там ни творил, и чем себя ни занимал, мое естество жаждет лишь одних прикосновений!.. Твоих, моя девочка.... Мой ребенок! Мое притяжение!!.. Я закрываю глаза и снова тебя чувствую. Как ты кричишь и бьешься подо мной!.. Твои поцелуи. Они нежнее цветочных лепестков!.. Твои ласки, откровенные и смелые. О, боги, какая же это сладость!.. Твое тело. Маленькое, беззащитное. Но такое чувствительное и прекрасное!.. Мне ни с кем другим этого не пережить!.. Мне не хватает тебя. Не хватает!.. А эти преданные, боготворящие глаза! Эти разжигающие покорством, сочные бутоны губ!.. И податливые, призывные, жаркие твои недра!.. Когда ты распахиваешься передо мной, я тону в тебе, я умираю! Умираю от бури вожделения. И от понимания, что люблю.... Вопреки себе. Натуре. Разумению. Вопреки всему, что знал и слышал до тебя.... Ты свела меня с ума. Без зазренья и совести, Алира!.. И ты не узнаешь об этом. Никогда. Потому, что иначе уже я превращусь в безвольную твою марионетку. И у меня не останется средств контролировать и подчинять. А ты, от радости, натворишь море глупостей. Ты натворишь их обязательно. Потому, что живешь, как горишь и, дай тебе волю, подожжешь мир своим пламенем!.. Моя единственная. Моя кроха. Мое сокровище!.. Я не могу открыться тебе. И за это порой ненавижу... Природу, создавшую меня хищником!.. Жизнь, что веду. Задачи, которые ставлю.... Если б ты знала, как я боюсь, что когда-нибудь фатум вмешается и разрушит! Все, чего я добился. К чему добрался с превеликим таким трудом!.. Я собственного народа боюсь, Алира. Его воля единственное, чему почти невозможно противостать. А в народе этом - все больше недовольных. Обделенных, непонятно чем! Они понимают прекрасно, какую ты пользу приносишь. Но они непременно попытаются отобрать тебя. Потому что видеть наше с тобой ненормальное счастье - для них дико и оскорбительно!.. А потому, я вынужден притворяться. И обижать тебя гораздо чаще, чем заслуживаешь. И быть, подчас, и хамом, и деспотом. И демонстрировать всячески собственное превосходство, и твою передо мной зависимость.... Но, как бы я ни хорохорился, и ни принижал тебя, ничего это не изменит! Не убавит боли тоски. Не умерит жажду обладания.
И теперь, наедине с собою, закрытый от всех и вся, я могу себе в этом сознаться. На короткие мгновенья откровенности стащить эту треклятую маску. И, в кои-то веки, заглянуть уже правде в глаза!..
...Мне очень плохо. Без тебя!.. Котенок!!..
* * *
Удерживая на одной руке груженый ужином поднос, Бад негромко постучался в узкую высокую дверку.
- Тиа, сестренка! К тебе можно?
Из глубины прошелестели шажки. Створка распахнулась. В проеме стояла высокая худенькая девушка. В серой шерстяной тунике до пола и ажурной пуховой шали, наброшенной на узкие плечики и связанной концами на груди. Бледно-золотые густые волосы обвивались вокруг головки широкой узорной косой. Увенчивая, будто короною. Ясные, прозрачно-голубые глаза удивительно гармонично сочетались с пушистыми ресничками оттенка червонного золота и золотыми соболиными бровями, чуть изломанными, точно в детском невинном изумлении. И делали юное её личико еще отзывчивее и милее.
Увидав своего позднего гостя, девушка радостно вскрикнула. И с размаху повисла на богатырской его шее, чуть не вышибив из руки брата злополучный поднос.
Крякнув, Бад восстановил хлипкое равновесие объемного блюда. Пригнул голову, ступая за порог. Придерживая за спину, перенес восторженно щебечущую сестричку в центр небольшой квадратной комнатки, служащей ей жильем. И, аккуратно здесь поставив, перегрузил на круглый резной столик принесенное угощение. После, взял с улыбкой за руки и снова обнял, прижимая к широченной, обтянутой кожей охотничьей рубахи, груди.
- Ну, здравствуй, маленькая! Соскучился я по тебе, сил нет!.. Как ты здесь поживаешь? Чем занята? Что поделываешь?.. Рассказывай. Я все-все знать хочу, поняла? Ты ж в курсе, какой я по жизни настыра любопытный?.. А на трапезу не явилась чего?.. Мать расстроилась. Братья скисли....
- Вот поэтому и не вышла, Бад. - Перебила она тихонько, извиняюще. - К чему им глаза мозолить?.. Снова переживать заставлять.... Чем меньше на виду, тем лучше. И мне, и другим.... И не спорь со мной! - Нахмурила бровки, погрозила вытянутым тонким пальчиком. - А чем корить, да советовать без толку, лучше сам расскажи. Где ты был, кого видел? Новости какие привез?..
- Ну-у, Тиа! - Бад только руками развести и сумел. - Ох, и хватка у тебя, не переломишь! Дай, хоть с мыслями собраться для начала, что ли. Уж насела, так насела. Сразу и на середку.... Нетушки! Я - за терпение и очередность. Делаем так. Сначала кушаешь, как полагается.... И нечего кривиться тут! Губки надувать.... Кушаешь, значит. И со мною делишься. Так, чуть-чуть, чтоб самой не скучно было. А, вот, опосля я тебе подробненько и выкладываю. Что, да как, да где, да с кем. Идет?.. Несмеяна-царевна?..
- Идет, - проворчала девушка недовольно. Но тут же заулыбалась. Прислонилась к нему головкой. Чмокнула быстро в щеку. Начала торопливо, но тщательно, сервировать стол на двоих. Бад, наблюдая за истовыми этими приготовлениями, беззвучно передохнул. Она отвлечена. Отлично. Теперь, покуда минутка имеется, припомнить-ка, по горячим следам, самые пристойные и свежие, годные для девичьих ушек байки и новости. Линию разговора выстроить. Чтоб не огорчить и не взволновать нечаянно. Бад сосредоточенно морщил лоб, обдумывая, и не замечал, что в это время, закончившая с сервировкой Тиа, уже вовсю разглядывает его самого и грустно, понимающе улыбается.
* * *
- Старина Нордок!.. Пятый по величине и первый по значимости в стратегическом видении. Давненько мы с тобой не пересекались! - Подперев рогастую голову кончиком чешуйчатого хвоста, дракон-Морфей оглядывал в панорамный иллюминатор парящую в ночи космоса, окутанную белыми и лазурными миражами атмосферы, изумрудно-сиреневую громаду. Приблизившись на заведомо безопасное расстояние, крейсер медленно дрейфовал вокруг гигантской планеты, придерживаясь курса и скорости основной и наикрупнейшей из её лун и, фактически, повторяя собою лунную орбиту. Длился дрейф уже несколько часов. В огромной рубке управления находились лишь Аля с Носферату и Зэером, а также их итраны. Для большего удобства и мобильности в условиях проживания на корабле, единороги предпочитали драконий облик. И придерживались его все путешествие, из-за чего члены команды оборотней откровенно их побаивались. А Дана, та вообще при встречах в столбняк от страха впадала и потому предпочитала отсиживаться у себя в отсеке. Если и выходя оттуда, так только с Ноэлом, не иначе.
Прилипшая к обзорному стеклу Аля на комментарий Морфея ответила неопределенным ворчанием и продолжила пристальное изучение плывущей под корпусом планеты. Вид у девочки был отсутствующий, как у разбуженного не вовремя лунатика, а губы потихоньку шевелились, будто ведя беззвучный диалог. В некотором роде, так оно и было. Настроившись на исходящие от Нордока энергетические потоки, она считывала информацию, одновременно делясь собственной, и старалась установить максимально открытый и доверительный контакт. Пока что все её усилия разбивались о вежливо отстраненный заслон. Не выказывая агрессии или страха, Нордок, тем не менее, на сближение идти не соглашался.
Носферату и Зэер перешептывались у пульта, выбирали подходящее место будущему наземному лагерю. Итраны, Гор и Рэнт, восседали в глубине у переборки и со стороны казались безразличными к миру флегматиками. На деле, троица единорогов активно общалась, предполагая дальнейшие действия хозяев и распределяя собственные взаимные обязанности. Но беседовали мысленно. А какую-либо деятельность наружную проявлял лишь непоседа Морфей. Которому явно не терпелось от слов перейти к поступкам.
- В последний раз по крупному мы здесь отрывались еще со стариком моим! - выдал он очередное заключение, убедившись, что подуставшая от безрезультатных переговоров Аля решила, наконец, организовать себе перерыв и возвратилась из транса в среду материального.
- Занятное было времечко. Нескучное такое. Гор тогда еще в Легионе служил, как многие из нас, до партнерства. А вот нам, с Рэнтом на пару, вспомнить найдется чего.... Верно я говорю, Рэнт? Нехилая тогда заварушка случилась!..
- Слушаю внимательно, - заверила Аля, решив таки отставить общение с Нордоком до момента более благоприятного. Возможно, она выловит из морфеевских побасенок полезное рациональное зернышко, пригодящееся впоследствии. Информацией пренебрегать нельзя, информация - всегда ключ.
- Морфей описывает тот самый эпизод, что мы с тобой затрагивали на Земле. Помнишь? - Продолжил вместо итрана оборотень. - Тогда у тфинатэ случилась самая крупная и кровавая стычка с трансформерами за всю историю их отношений. Даже и не стычка, а побоище натуральное. Вокруг наземной базы происходило несколько сражений. Нападения следовали поэтапно. Итраны приняли на себя особенно жестокую атаку. Плюс - первую и тщательно подготовленную. Они вовремя сориентировались и выстояли. Но потери понесли тяжелые. Четверть полегла на месте. Нескольких оборотни взяли в плен.
- И впоследствии казнили показательно. - Прорычал придушено Рэнт, нервно дергая шкурой на холке. - В числе прочих - двух наших женщин.
- Как это? - Вскинулась девочка. - Они же не участвуют в боевых действиях! Откуда они тут взялись?!
- Поскольку экспедиция изначально считалась познавательно-дипломатической, и сформировавшейся угрозы не было, - теперь ей отвечал уже Морфей, - подруги некоторых воинов напросились с ними. Не видя в этом ничего дурного, Краасс разрешение подписал. И все было нормально. Вплоть до роковых событий.
- С Латтой вышло кошмарно по-настоящему, - Грустно проговорил Рэнт. - Латта, это подруга одного из погибших, - уточнил на вопрошающий Алин взгляд. - Они у нас молодоженами были. Всегда друг за дружкой, как нитка за иголкой. Латтка отчаянная такая, куда муж, туда и она, море по колено. Даром, что на сносях. Но по нашим женщинам это состояние и незаметно почти. У нас малыши крошечные рождаются, зато потом очень быстро растут. Так вот, напали тфинатэ, а Бэрли, супруг её, как раз на передовой и очутился. Ну и погиб. Одним из первых. На глазах у Латты. А она с горя обезумела. Бросилась в самую гущу врага - сжигает их, топчет. И все дальше и дальше прорывается. А нас уже отрезало капитально. Мы следом пробиться не можем. От пожаров и взрывов все дымом заволокло, видимость на нуле. И на мысленный зов не отвечает. Так и пропала, ни за что. Как все закончилось, кинулись мы искать, конечно. Да куда там! Сколько ни рыскали, сколько пленных ни выпытывали, местность ни прочесывали. Безрезультатно! Тамелон тогда сам чуть с ума не сошел. Латтка его племянницей была, Морфею сестрой двоюродной. Уж как он клял себя, что смалодушничал и разрешил ей с мужем ехать. Помню, две ближайшие деревни самолично с землей сравнял. Ни женщин их не пощадил, ни детенышей. Да только что толку! А год спустя, в последующий наш приезд, один из пленных указал место с останками. Она, видать, была смертельно ранена. Чтобы в руки врагам не даваться, подалась в горы, заползла в пещеру. Там и смерть приняла. С неродившимся малышом вместе. Я так понимаю, она сознательно выбор сделала. Не позвала на помощь, не попыталась связаться. Не хотела она жить после гибели мужа. Вот и порешила себя.
- Жуть. - Пробормотала Аля, раздумывая. - Ну а в общей сложности дело тогда чем закончилось?
- Вынужденным перемирием. - Хмуро откликнулся Зэер. - Повстанцев мы разгромили. Но в защиту оборотней поднялись силы самого Нордока. Через несколько месяцев выяснилось: отныне в пределах атмосферы трансформеры подвергаются постоянной и крайне серьезной опасности. Против нас восстали буквально все организмы, населяющие просторы планеты. От простейших и растений до животных и птиц.
- Они мутировали? - Живо переспросила Аля.
- Мутировали? - Удивился рагезт. - Нет, почему? С чего ты взяла, что мутировали?
- А, не обращай внимания! - отмахнулась она. - Просто эта история слишком живо напомнила мне прочитанную в детстве книжку. Там автор очень ярко описал сражение поселенцев с нежелающей подчиняться планетой. Для того, чтобы эффективно уничтожать противника, живые формы этого мира, по имени Пирр, бесконечно мутировали, создавая все более и более экстремальные по смертоносности варианты.
- Ух ты, - ухмыльнулся вдруг Носферату, - а люди-то, как погляжу, на выдумку горазды. Наши природные ресурсы до таких извращений не дошли. Но им и не требовалось, учитывая, какое разнообразие смертельно опасной флоры и фауны имеется на Нордоке изначально. Просто в обыденной жизни они друг другу и оборотням без причины жить не мешают. И телепатия, опять же, играет тут не последнюю роль. Мы как бы договор соблюдаем, пакт о сотрудничестве и ненападении. Если делаем что для других существ невыгодное или нехорошее - участки под огороды корчуем, реки отводим, охотимся - всегда с природой договориться поначалу стремимся. Извиняемся. Объясняем. И, таким образом, не выпадаем из общей цепочки взаимосвязи. Мы уважаем природу, природа уважает нас. А, когда начались эти стычки с трансформерами, да плюс еще похищения, планета запаниковала. Незнакомые, непонятные, опасные, агрессивные. Нордок принял решение защищаться. И теперь его жители автоматически атакуют рагезтов, сразу же по прибытии. Чтобы, если и не уничтожить, то уж изгнать - наверняка. Без специальных защитных костюмов и масок им на планету ступить невозможно, а чтобы не подпускать непрерывно атакующую живность, огромные силы тратятся на поддержание в постоянной активности силовых ограждающих полей. Отсюда имеем - не взирая на озвученные обстоятельства, на планете трансформеры бывают. Но получается это эпизодически и сопровождается сумасшедшими энергетическими затратами. А все попытки ситуацию разрулить и договориться совершенно ни к чему не привели. Не доверяет им Нордок, и баста.
- Не доверяет усилиями тех же Тфинатэ. - покосился на него Зэер негодующе. - Если б главари ваши напряг постоянный не вносили, и не возводили трансформеров в ранг несправедливой кары небесной, мы давно бы уже связь наладили.
- Отличненько, а ко мне ты что имеешь?! - Вскипел оборотень. - Я здесь с какой ноги замешан, не соображу?!
- Эй, а ну тихо! Соратники-соперники, блин! - рявкнула Аля сердито. - Вы мне тут еще передеритесь, чтоб совсем хорошо стало!
- Кем ты нас назвала? - Растерялся Зэер.
- Кем когда-то были, - отрезала девочка. - И в кого до сих пор играете. Уняться не можете никак!
- Алира, они тебя поняли. - Вклинился Морфей миролюбиво. - Они раскаиваются, переживают и больше глупостями страдать не будут... Верно, ребятки? - Повернулся к взъерошенным и растерянным мужчинам. "Ребятки" переглянулись исподлобья и дружно закивали. - Ну, вот и хорошо. Наш детсадовский конфликтик исчерпан. Что ты делать думаешь, Алира?
- Высадиться, - уведомила Аля коротко.
- С кем из нас?
- В одиночку.
Последовавшая за этим минута молчания показала - друзья готовятся к выступлению. И, если она их не предварит и не успокоит, выступление выльется в грандиозный и содержательный концерт. События нужно было опережать.
- Тихо-тихо-тихо!.. Пожалуйста. - Она примиряюще выставила ладошки, как дирижер, готовящийся к управлению. - Раскрываю самую суть. Помочь вы мне в этих обстоятельствах не сможете. А, вот, навредить, сами того не желая, как говорится, легко и просто. Теперь я убеждена окончательно, отчего Нордок меня не воспринимает. Я с ним общаюсь из этого корабля. А корабль что? Правильно. Олицетворение ненавистных захватчиков. И таким же олицетворением является на данный момент каждый из вас. Зэер - трансформер, ему вообще на планету засть до окончательного прояснения ситуации. Итраны наши - пособники злостных интервентов. Отпадают?.. Я тоже так думаю. И, наконец, ты, Носферату. На первый взгляд проходишь. Но только на первый, увы. Ты слишком долго пробыл среди рагезтов. Ты проникнут их духом, перенял их привычки. Ты не настоящий оборотень. Тебя не станут слушать и, уж конечно, не будут доверять. Остаюсь я. Учтите, никого из отряда Ноэла, и девушку Дану, я в расчет не беру. Они мне совершенно не помощники. Нет, мы с планетой должны встретиться один на один. Я знаю уже, как. Вы просто мне не мешайте.
- Алира, это опасно!.. - Обеспокоенно начал Зэер.
Аля приложила к губам указательный палец, качнула головой, давая понять, что выслушивать не намерена.
- Пока моей жизни напрямую угрожали единственный раз. И было это в Императорском дворце Этриона, под самым боком у Краасса, в присутствии Тэо. После этого я удостоверилась: заведомо безопасных мест для меня не существует. И к возможной опасности отношусь с должным уважением и вниманием, но без фанатизма и истеричности. Тем более у меня предназначение такое - встречаться с этими опасностями лицом к лицу. И устранять. Поэтому еще раз прошу. Не вмешивайтесь. Вы сможете следить за мной по внешней связи. И сможете предупредить, если заметите непосредственную угрозу. В других случаях себя не проявляйте. Если нарушите наш с Нордоком контакт, восстановить его будет крайне тяжело. Понятно?
- Куда отправишься? - Спросил Морфей деловито.
- Вот здесь, ближе к экватору, - указала девочка ареал на развернувшейся между ними прозрачной голографической карте. - Так называемое Песочное Море. Небольшая пустыня с относительно устойчивой нейтральной температурой и полным отсутствием поселений. Мне необходимо будет высадиться ближе к центру, после полудня. Думаю, основное действо состоится ночью. Но к нему придется основательно подготовиться. А на это, естественно, время нужно.
- На чем полетишь?
- Легковой кар. Одноместный.
- Одобряю! - Кивнул итран. - Предусмотрительно. И излишних подозрений не вызовет. Вот что. Ты тут готовься, продумывай. А модуль пускай на мне будет, ладно? Думаю, я сумею оборудовать его всем необходимым так, чтобы начинка эта настораживающей не выглядела.
- Спасибо, Морфей! - Улыбнулась ему девочка благодарно. Тогда, я к себе сейчас, а назавтра, поближе к полудню, состыкуемся здесь для окончательного утверждения действий.
- С командою что?
- Да оформи им увольнительные на ближайшие трое суток. Потом еще продлишь, по обстоятельствам. Пускай отдохнут, с родными повидаются. И нам почву подготовят. Для знакомства поближе. - В лукавых глазах зажглись хитрые огонечки. - Ноэлу наверняка не терпится невесту свою новоявленную родне представить. Вот с ними ты, Нэттэ, как раз и отправишься. Свидетелем будешь. Как-никак она и твоя воспитанница тоже.
- А мне что делать? - протянул рагезт разочарованно. - В окошко смотреть, да любоваться, как ты там песочек в барханах пересыпаешь? Самая по мне работка. Ничего не скажешь, удружила!
- Ты, главное, на связи будь. - Зеленые глаза улыбнулись печально. Заглянули, кажется, в самую душу. - А работы, как вернусь, нам всем тут хватит. С лихвою, даже. До завтра, ребята!
Слегка поклонившись и обведя всех по кругу улыбчивым ласковым взглядом, Аля вышла.
- Интересно, чем она до завтра заниматься намерена? - рассеянно поинтересовался в пространство Носферату.
- Отсыпаться. - Ухмыльнулся молчавший до того Гор. - Банально. Но очень действенно.
* * *
Уложив последний сверток и затянув потуже ремни, Тиа перебросила котомку через плечо и неслышно прокралась к выходу. Притворив тяжелую дверь, остановилась на крыльце, зорко осматриваясь, ловя малейшее шевеление за опущенными на ночь полотняными занавесями. Солнце вынырнуло из-за горизонта от силы минуту назад, но большая часть неба уже вовсю полыхала - лимонным и желто-оранжевым. Арвиус-Ан, двойное светило Нордока, гигантским пламенным мотыльком всплывало в очистившуюся от облачных гирлянд небесную высь.
Поглядев на пылающий красками восток, девушка расстроенно вздохнула. При других обстоятельствах, она, скорее всего, несказанно обрадовалась бы такому ясному и приветливому, обещавшему отличный погожий день, рассвету. Но сегодня!.. Тиа сердито прицокнула языком. Залитая солнцем полоса поля, с поднявшимися недавно ростками посевов, просматривалась, как на ладони. Да, ограда была высокой, но и цокольный этаж в доме не подкачал. И, хотя Тиа предусмотрительно выбрала для самовольной своей вылазки охотничью тунику-камуфляж, бесподобно передающую оттенками раскраску листвы и травы, и закрыла золото волос низко надвинутым капюшоном, её передвигающаяся по полю фигурка видна будет, как нельзя лучше. Она не боится глаз. Но не хочет, чтоб за ней бежали и останавливали!
Хотя, до леса отсюда - рукою подать. Каких-то пару сотен шагов, и длинные густые тени разлапистых исполинов-деревьев накроют её и сделают незаметною зыбкою тенью. Нужно только преодолеть этот предательский голый просвет. А! Была, не была!..
Прижав поплотнее котомку, девушка прошагала к воротам. По дороге погрозила пальчиком зашевелившемуся на высоком насесте большому сторожевому соколу. Птица заклекотала тихонько, переступая с лапы на лапу, сжимая и расслабляя длинные желтые когти. Склонив набок голову, проводила хозяйку внимательными умными глазами. Не выявив причины для беспокойства, нахохлилась и снова замерла, зарыв мощный крюкастый клюв в пушистое оперение груди.
Нажав на рычаг, Тиа стремительно и гибко скользнула за бревна ограды и быстрым шагом направилась к чернеющей за широкою изумрудною лентою поля чаще. Обутые в высокие охотничьи сапоги ножки упруго мерили траву, а губы упрямо сжимались. Нет, уж, она сделает, что задумала! Как бы там мать ни бранила, и братья ни протестовали. Она этот лес знает, лучше, чем свои пять пальцев. Исходила холмы и ущелья вдоль и поперек еще девчонкой-несмышленышем. Каждую горку излазила, пещеру, овражек. И не будет сейчас страшиться не пойми чего и прятаться от мира за семью запорами девичьей душной горницы. Да, случилось несчастье. И она долгие годы провела в плену чужбины. И познала невыносимый страх, и скорбь, и отчаяние. И разуверилась в надежде обрести свободу. И почти забыла, какая она - вольная жизнь. Но не умерла же! Не сгинула! Возвратилась под отчий кров. И все с нею в порядке. Она ловкая, сильная, смелая. И не собирается бояться призраков. Вряд ли те, что похитили её, снова сюда вернутся. Бад говорит, они не могут преодолеть барьер, установленный Нордоком. Это значит, Тиа в безопасности. А, кроме того, у нее цель есть, и очень важная. Она мечтает отыскать свою подругу. Ту самую, которую нарекла когда-то нежно - Лесная Фея. Ту самую, что была верной спутницей в детских её походах и вылазках. О подруге этой не ведают знакомые и родные. Ребенком Тиа тщательно скрывала свою тайну, опасаясь огласки, а с ней и вреда. И, с тех пор как вернулась, не перестает думать, вспоминать, тосковать. Подруга бы её поняла. Ей даже не понадобилось бы рассказывать. А только обнять, тепло и искренне, и заглянуть в дивные топазовые глаза, исполненные мудрости и доброты. И фея обязательно утешит. Обласкает или посоветует. Как прежде, когда девочке Тие требовалась поддержка. Лишь бы не исчезла она из этих мест, оставшись без маленькой своей приятельницы в одиночестве!
Трусцой добравшись до первого ряда деревьев, Тиа поспешно нырнула в теневой полог и, вытянувшись на носочках, исследовала глазами оставленные позади поле с маячащей усадьбой. Переполоха не намечалось. Её никто не догонял, да и вообще - ни единой живой души снаружи не было. Успокоенная, девушка, оправила одежду, закрепила понадежнее поклажу и бодро тронулась дальше, не забывая отмечать глазами тропу и не теряя бдительности. "Береженого бог бережет" - это, знаете ли, всех касается!
* * *
Серебристая пуля оторвалась от платформы. Скользнула вниз, разрезая воздушный покров. Встречный ветер приглушенно засвистел в обшивке. Аля вытянулась в кресле, закрыв привычно глаза. Курс задан. Автопилот не ошибется. Планета ожидает. Что принесет обеим эта встреча?.. Игра вслепую... она опять началась!..
...Устало присев на укрытый мохом валун, Тиа отерла дрожащей рукою пот со лба и не удержалась от всхлипа. Пустое! Никого она не найдет. Ни следочка, ни намека присутствия. И на все её призывы отвечает лишь ветер. Да неугомонные птицы, порхающие и снующие в сплетенных ярусах крон. Ноги дальше идти отказываются. Стало быть, ночевать придется здесь.
Она представляет, что сейчас дома творится. Родственники, наверное, с ног сбились. Нет, Тиа бесследно не исчезала. Домашним оставлено письмо. С извинениями и предупреждением: через день вернется. Но для матери это не оправдание. Ей одного хочется, чтобы дочка безвылазно под боком сидела. А еще, ни сном ни духом не поминала бы о пережитых ужасах и приключениях. Потому, что слово "рагезты" - равносильно проклятию. Его стараются не произносить. А, если и заговаривают, то сугубо иносказательно, называя демонами либо захватчиками. Тиа же осмелилась говорить об этих исчадиях ада в открытую и, пока её категорически и резко не приструнили, не умолкала. Нарвавшись, в итоге, на строгий выговор, от одного из старейшин, рассказы она прекратила. Но одноплеменникам и озвученного оказалось предостаточно. А одно Тиино неосторожное признание особенно всех напугало, превратив несчастную девушку, по сути, в негласного изгоя. В лицо ей ничего такого не заявляли, но общались крайне неохотно. Соседские девчонки все больше прятали глаза и старались отделаться побыстрее. Тиу не приглашали на женские посиделки, не зазывали в гости, и вежливо, но настойчиво, подчеркивали неуместность её присутствия в любых общественных мероприятиях деревенского масштаба.
Односельчане узнали, что там, в далекой и чуждой им не меньше царства мертвых стране, она умудрилась влюбиться.... В ненавистного убийцу-трансформера!!!..
...Ровное шуршание песочной пыли. Порывы ветра обдают горячим. Связка солнц лениво оседает в барханы. И дымящиеся золотом тени постепенно сгущаются, становясь коричневыми, а после - черными. Небо темнеет, наливается фиолетовым. А по краю наползающих с севера туч зажигается первая звездная россыпь. В пустыню нисходит ночь. И маятник Вечного замирает. Как замирает в ожидании дух. Перед обратным летящим отсчетом. И углубляется в запредельное. Надеясь и веруя, забыв, что такое страх. Ей не хочется быть уязвимою. Но сегодня выбора нет!.. Опять и снова, как многажды раз прежде.... На стыке времени и миров. На остром, будто лезвие, краю. Способна выстоять только ты. Посланник и миротворец.... Протяни руку. Прошепчи Имя. И отдай себя Сущему. Соедини мосты!..
Пламенные язычки покорно вырастают из песочной глуби. Один, второй, третий. Цепочка длится и бежит, поднимаясь в воздух, закручиваясь спиралью. Стены из парящих огненных лепестков, слившихся поверху в купол, отрезают её от внешнего. Вначале они рядышком, образуют нечто вроде большого кокона. Но потом раздвигаются, отплывают и превращаются в высокий полукруглый шатер. Трепещущие огоньки с его обрезанной вертикально стороны разбегаются. Возникает проход. Аля садится в дальний угол. Сложив на груди руки, погружается в мысли. Ведь он же этого хочет: подробностей, её подноготную. И она не собирается прятаться и не договаривать. Она сумеет обосновать - почему.
- Итак, ставленница Центала, - разносится насмешливо, но добродушно. - Наслышаны, наслышаны, а как же! Твоя слава катится далеко впереди тебя, девочка.
- И какова она? - шепчет Аля невразумительно, не поднимая глаз.
- Разноцветная! - Рокочет хриплый бас с едва ощутимой лукавинкой. - Как и вся ваша бренная жизнь. Надеюсь, другого определения ты от меня не ждала?
- Ждала. - Она поймала себя на том, что улыбается облегченно. Рискнула глянуть. А, увидав встречную улыбку, больше глаза не отводила. - Худшего!
Высокий и неожиданно мускулистый, седой как лунь старик, с буйной гривой нечесаных волос и окладистой снежной бородой, в сером потрепанном хитоне и пропыленных кожаных сандалиях ступил в световой шатер. Подойдя, аккуратно подобрал полы и уселся, скрестив по-турецки ноги и устроив на коленях натруженные мозолистые ладони.
- Нор-док?.. - Ошеломленно и неверяще округлила губы девочка. Слишком уж реальным и настоящим, слишком плотским и живым выглядел полуночный её гость. И образ его никак не вязался у нее в воображении с мощью, равной которой не было в этой части Вселенной среди одушевленных миров. - Ты... Великий Проводник?.. Эгрегор?!
- Он самый, - ухмыльнулся старец, иронично сморщившись, отчего обветренное лицо его избороздили от глаз лучики-морщинки. А раздвинувшаяся полоска прикрытых пышными усами губ показала великолепные, жемчужно-белые ровные зубы. - Что, не впечатляю? - Хихикнул гулко.
- Напротив! - Пробормотала Аля. - Так меня до дня сегодняшнего еще никто впечатлить не удосужился. Это, как на духу!
- Вот и ладненько. - Отозвался старец одобрительно. - Я тебе тут предложить намереваюсь, посланец. Не надо ничего мне раскладывать - объяснять. Я самостоятельно предпочел бы вызнать, что у тебя на уме, равно как и в памяти заложено. И ответ не твой услыхать, а от родительницы твоей. Напрямую.
- Это... возможно, разве? - отозвалась она в полнейшей растерянности. - Не зная, как поступить и на что решиться. Разговаривать по душам - еще куда ни шло. Но пускать себе в голову, в подсознание, в сокровенное? Куда и сама она лишний раз не забредает?! Мягко говоря - неуютно. И, по правде - совершенно не прельщает!
- Ха! - Сверкнул собеседник улыбкою, подмигнул задорно и понимающе. - Если уж отпустила тебя Земля-матушка, за здорово живешь, в услужение этим оболтусам крылатым, значит не так тоскливо все и грустно получается. И для меня у нее сообщить полезного найдется. На задворках памяти твоей детской припрятанного. Вроде карточки визитной, и рекомендаций с поручительством.... Ну так как, разрешишь старику Нордоку самому в назначении твоем и способностях разобраться? А то, ведь, по-другому, дочка, у нас с тобою вряд ли что выгорит. Слишком стар я и опытен, чтобы речам и картинкам рисованным верить. Разумеешь, да, отчего?
- Ага. Разумею! - Бормотнула Аля, почесав в затылке. - У нас это называется: поставлено четко и варианты исключает.
Эгрегор глянул вприщур, молча улыбнулся.
- Хорошо! - Решилась она, оборвав мечущиеся раздумья. - Что я должна сделать?
- Особенного ничего. Садись поближе. Руку мне дай и вспоминай себя потихоньку. В том возрасте чудном, когда, как говорится, пешком под стол путешествовала. И на взрослые свои перипетии с переживаниями не отвлекайся. Мишура они для меня. Шелуха пустая. Понятно?
Кивнув решительно, точно с вышки в воду ныряя, Аля торопливо придвинулась. Поместила меж его ладоней сухие горячие пальчики. Сосредоточилась на попыхивающих светом огненных язычках. Шаг за шагом уходя воздушными их тропками вглубь себя и затаившихся воспоминаний....
* * *
- С каких это пор Дознавательная Комиссия решает, что ей позволено без ограничений ковыряться в личной жизни правящих? - Оскалившись, Краасс навис над вжавшимся в спинку, не ожидавшим столь агрессивной реакции, Севеоном. Два других представителя упомянутой Комиссии, сослуживцы и свидетели последнего, окостенели на своих местах и глазели на кипящего яростью вождя в совершеннейшем замешательстве.
Без движения озирая побелевшее, перекошенное судорогой лицо, Севеон упрямо выдавил:
- Дела королевской семьи подконтрольны народу так же, как и дела любого из наших почтенных и уважаемых сограждан. Вам задан вполне корректный и обоснованный вопрос.
Краасс скрипнул челюстью. Отвалился. Тяжело осел на сидение. Вытянул ноги с нарочитой небрежностью. Подхватив со столика пустую чашу из-под вина, нервно вертел в пальцах.
- Извините нас, господин Император! - Рискнул подать голос один из сопровождающих Севеона. - Но вам и самому известно прекрасно, отчего данная тема настолько существенна и неотложна. На вашей сестре высочайшее обязательство. Закрепленное и озвученное лично вами. А период, определенный на отсрочку и раздумья, окончательно миновал. Общественность желает знать - когда же будет проведена заявленная церемония бракосочетания?
- Сожалею, - криво ухмыльнулся Краасс, смерив его откровенно пренебрежительным взглядом, - И прошу простить мою излишнюю резкость. Вероятно, я и сам пока не принял полностью факт кардинальной смены обстоятельств. Но, как бы там ни было, уже назавтра народу объявят: Атталия Лорн в последний момент отказалась, от высочайшей чести, оказанной ей обществом. В связи с чем, она лишается всех титулов и привилегий. И определяется на вечное поселение на территориях периферии. Как водится в подобных прискорбных случаях - инкогнито, под присвоенным новым именем. Я имею право поддерживать с ней отношения, разумеется, самые поверхностные и не афишируя. В государственном реестре она значится. Так что под контролем и Законом остается. Вот только официально сестры у меня больше нет. Несчастный случай, господа. Повторно прошу прощения.
Посланцы комиссии обескураженно и подавленно переглядывались. Севеон, сухо откашлявшись, осторожно проговорил:
- Но что же теперь будет?.. Вы не можете оставлять страну без наследников. Ваши рекомендации и назначения - отправная точка для народа в его последующем выборе. А по прямой линии родственной, кроме брата, у вас никого не остается. Значит, либо вы обязаны назначить преемниками его будущих потомков, либо, что было бы гораздо предпочтительнее, заключить брак самому.
Краасс что-то невнятно прошипел. Ядовито желтые глаза брызнули вспышкой. На секунду на Севеона обрушился сумасшедший ужас, точно он заглянул в лицо разъяренной донельзя Смерти. Но Краасс сумел вернуть себе равновесие и, остудив в глазах пламя, ответил со спокойным равнодушием:
- Увы, господин Наблюдатель. Боюсь, второе из ваших предположений не осуществимо. И вы сами знаете, почему.
Севеон искоса обозрел товарищей. Первый из них окаменело-испуганно таращился на вождя, будто опасаясь, что тот вот-вот взорвется наподобие сработавшей бомбы и похоронит их на веки или пылью развеет. Второй выглядел более осмысленно. И, прикрывая глаза, елозил по лбу ладонью, словно промокая выступающий безостановочно пот. Определив, что взаимности и поддержки ему сейчас не видать, решил прорываться в одиночку.
Отступим на минутку. Задушевную аудиенцию Севеона с претенденткой отставной, по тексту выше, помните? Ушлая Эвфалия обратилась по адресу, без сомнения. При всей его показной мягкотелости и осторожности, переходящей иногда в откровенную трусость, Севеон был из той самой породы, что мягко стелет, да очень жестко спать укладывает. И, случающимся своим оппонентам, противником являлся отнюдь не шуточным. Если уж он чуял добычу и уверялся, что добыча эта вполне уязвима, то вывернуться из его когтей избранная жертва могла лишь благодаря снизошедшему с небес чуду или такому же баснословному везению. И то и другое, на памяти Краасса, ни разу еще не случалось. При этом действовать Севеон предпочитал исключительно чужими руками, подключая, как правило, мнение и "глас" того же народа. А непосредственный свой шаг, каждый, по счету, опирал на железные аргументы законодательства. Тысячу раз с ними сверялся и повсюду, где только мог, закономерность и последовательность предпринятых шагов торопился оглашать. Исходя из того, что чем больше свидетелей и сторонников наберется, тем он сам для врагов неуязвимее. Соответственно, репутация его была безукоризненной, а популярность в среде рядовых рагезтов именно за "открытость и честность перед массами" просто зашкаливала, делая Главу полномочной Комиссии недосягаемым для правовых и физических репрессий. И, вздумай Краасс жестоко обойтись с Севеоном, от ответного выплеска народного негодования титул его бы не оградил. Потому что с позиции общественных настроений, Севеона чтили даже и поболее Императора. Краасс, как и сам он любил на досуге говаривать, являлся законным лицом государства. Но Севеон был его общелюбимой и поддерживаемой "совестью", и тягаться с ним на этом поприще оказалось бы провальным в основе. Потому и в сегодняшней их беседе - стычке, вождю приходилось порывы свои и возмущения большей частью припрятывать, а то и откровенно гасить. Ничего не попишешь - дипломатия, будь она не ладна!..
- Простите, Господин Император. Не знаю. То есть! - Торопливо перебил сам себя, увидав, как эффектно черные ногти вспарывают ониксовую поверхность столешницы, будто та не из гранита, а из пористой губки, - Наличие у Вас официальной наложницы, по большому счету, совсем не помешает женитьбе, надумай вы все-таки решиться.
* * *
Натаскав побольше сухой листвы и утрамбовав её как следует, Тиа в последний раз высунулась из пещерки посмотреть - ни ли поблизости кого подозрительного. Солнца закатились около часу назад, и сейчас вокруг царила густая и на удивление теплая безветренная ночь. Пристроив котомку с припасами подальше от входа, девушка перекусила сухариками и ломтем вяленого мяса. Тщательно вытерев руки обрывком влажной ткани, сделала несколько затяжных глотков из глиняной пузатой колбы. Потом тщательно укупорила её пробкой и закопала под листья в уголке. Грустно бурча шепотом под нос и сетуя на неудачу, расстелила под собою шерстяное тканое покрывало и, улегшись, завернулась до самого носа. Она переждет здесь до утра, а на рассвете тронется в обратную дорогу. По щеке поползла слезинка. Тиа, раздраженно буркнув, смахнула её рукой. Зажала глаза кулаками и принялась тереть, вполголоса браня себя и уговаривая. Да, подругу она не нашла, но, ведь, это еще не провал. Больно, обидно, одиноко. И до крика не хочется возвращаться домой. Она их любит, наверно, и уважает, но не чувствует больше своими настолько, чтобы прожить среди них всю оставшуюся жизнь. Пролетевшие в плену годы сильно её изменили. Это правда. И ей никогда уже не стать прежней, не вернуться на устоявшиеся рутинные круги. Она не виновата, что не способна существовать теперь, как прежде. И, пусть простят или не прощают соплеменники, но она и не собирается больше прикидываться такою же, как они. Она попробует договориться с Бадом. И очень надеется, что он поймет и встанет на её сторону. Ей нужно уехать, подальше куда-нибудь. Начать самостоятельную жизнь. Но лишь бы не здесь, не в родном селении, не в этом болоте стоячем из традиций вековых и условностей, бесконечных и бессчетных. Ей здесь душно, и тесно, и скучно до умопомрачения. И она с не смирится, пока не добьется права на независимость и свободу.
Тяжело кувыркая неподъемный ворох мыслей, она долго не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок, пушила листву, то укутывалась, то раскрывалась. Но, ближе к восходу, окончательно издерганная и вымученная, умудрилась расслабить себя и задремать. Блуждая между сном и явью, она - то проваливалась в мельтешащие беспорядочно зарисовки, то снова оказывалась в тесном своем пристанище посреди деревьев и скал. В какой-то момент пещерка окончательно отодвинулась, стены расширились, сменившись золотисто-зеленым травяным плетением. И тогда Тиа обнаружила, что сидит на речном обрыве у сухого погнутого бурею ствола. И глядит на спешащие понизу, сероватые, отливающие серебром волны. Солнце жарит неистово. И небо от жары этой и не голубое уже, а прозрачно бесцветное. Ветра нет, воздух плавится горячими ручейками, и дышится с трудом.
- Доброго денечка тебе, доченька! - Окликает откуда-то сверху дребезжащий старческий тенорок. Тиа поспешно оборачивается. Повыше нее, на склоне, оперся на посох сухонький невысокий старичок. Дорожная хламида изветшала и виснет по низу клочьями. Сутулый, согнутый стан опоясан грубой бечевой. Мозолистые, узловатые ладони тяжело давят на шершавый крюк рукояти. На плече - тощий, заплатанный мешок. Босые стопы - цвета коричневой, прокаленной сушею земли. А глаза на изборожденном морщинами лице, окутанном белой-белой, стелющейся до колен бородою и ореолом таких же волос, неожиданно яркие, блестящие, пытливые. В них - потусторонняя отрешенность и такая же неестественная власть. Будто за немочным телом скрыто что-то иное, таинственное и всеобъемлющее.
- Не успев толком подумать, да и не колеблясь, Тиа поспешно вскакивает. Уважительно поклонившись, приближается, гадая про себя - откуда же явился в их долину одинокий, уставший старик. Отчего путешествует пешим? Почему его никто не сопровождает? Места у них спокойные, поселенцы отзывчивые. Но леса и луга сами по себе таят множество ловушек и преград. Бродить в одиночестве слабосильному и незащищенному опасно - это закон природы. Мало ли, напасть какая приключится - пожар лесной, суховей, или плывун болотный на пути. Без дружеской руки и поддержки сгинуть без следа одинокому страннику есть бесконечное количество причин. Отчаянный он, старец этот. А, может быть, всю жизнь свою в блужданиях провел. Потому и не хочет компании. Тиа знает о подобных случаях. Таких дервишей и вечных паломников почитают в среде Тфинате за мудрецов и, даже, пророков. Они бороздят просторы континента, неутомимые и бесстрашные перекати-поле. Нигде надолго не задерживаются. Отдавая благодарным слушателям дать за гостеприимство увлекательными, сказочными повествованиями, вещая, предрекая, а иногда и сообщая что-либо крайне важное.
- Благодарствую, доченька, - натруженные темные ладони принимают из протянутых поспешно рук берестяной туесок с квасом. Странник пьет жадно, широкими спешащими глотками. Утерев губы, возвращает опустевшую почти посудинку. Улыбаясь лукаво, благодарит.
- Ты прости меня, доча. Вон, жара какая свалилась. Не лето нынче, а пекло натуральное. Оставил я тебя без припасов!
- Ничего, дедушка, - откликается она бодро, - до поселка рукою подать. Надо будет, сбегаю. Или уж до дома потерплю, тут идти - всего ничего. Вы бы к нам наведались. Отобедали. Отдохнули с дороги! Давайте провожу, а?
- Спасибо, девочка, - путешественник отзывается ласково, а глаза из-под прищуренных солнцем век быстро-быстро оглядывают её, с головы до ног, внимательно до придирчивости. - Только недосуг мне в селение заходить. Забот, видишь ли, много. А сюда я пришел специально. С тобою повидаться... Тиа!
Она отшатывается, отступает. Смотрит напугано, но с какой-то безумною, зародившейся внезапно, надеждой. Смотрит в его лицо и видит, как черты старца постепенно, но неотвратимо меняются. Набирают синь глаза, разравниваются морщины, клубящиеся белые волосы приглаживаются, тяжелеют, обретая холодный льдистый блеск. Скулы становятся выше, брови темнеют, разбегаясь изящными дугами. Нижняя половина остается скрытой разросшейся пышно бородой, Но Тиа все равно уже знает, кто ей показан. Губы шепчут несмело и жалобно:
- Зэер?!.. О, боги... Зэер!..
Всхлипывая, она валится на коленки, закрывая ладонями глаза. Отворотившись, машет исступленно руками, выкрикивая тонко, с плачем:
- Уходи! Уходи от меня! Ты не знаешь ничего, ты такой же, как и они!.. Это мать тебя надоумила, да?!.. Ну, так передай, что это не её дело!.. Я уйду из дома, я не стану мешать им жить! Но меня вы трогать не смеете, это вас не касается, ясно?!!
И замолкает, дыша тяжело и глядя ошеломленно в надвинувшееся, внезапно, вплотную, встревоженное и доброе лицо. Покачав сокрушенно головой, старик молча обнимает девушку, прислоняет к груди, будто ребенка, гладит успокаивающе по волосам.
- Ты и вправду любишь его, доченька? - Спрашивает с неподдельным участием и непонятной какой-то горечью. Шмыгая носом и всхлипывая, Тиа решительно кивает. - Бедная ты моя девочка. Ну да что уже тут поделаешь! Чему быть, того не избежать.
- Что вы сказать хотите? - Бормочет она, отодвигается. В который по счету раз вытирает набрякшие веки, смотрит, боясь поверить. - Вам что-то известно?.. О нас?.. О нем?!.. И кто вы такой, вообще?!
Старик усмехается, вздыхает. Жестом просит обождать. Тяжеловато поднявшись и, прихватив туесок, спускается к воде. Вылив остатки кваса, и ополоснув, зачерпывает из речки. Возвращается. Поставив ношу наземь и усевшись, предупреждает, мягко, но настойчиво.
- Я буду не рассказывать, а показывать тебе, Тиа. Следи внимательно, ничего не бойся и ничего не говори.
Подумав, она кивает. Глядит, забывая моргать. И, постепенно, начинает понимать, со страхом и обмиранием....
Обведя перед собою широкий круг, старец приминает траву в нем рукою. Стебельки немедленно осыпаются, словно их под корень срезали. На глазах сохнут и рассыпаются в пепел, обнажая коричневую глинистую корку затвердевшей, иссушенной летней земли. Шишковатый высохший палец сосредоточенно делит образовавшееся пятно пополам. И Тиа видит, как земляную корку вслед ему словно разламывает. В поверхности образуется глубокий узкий желоб, а обе половины круга становятся абсолютно, антрацитово черными. По-прежнему не произнося ни звука, старик сковыривает сложенными ковшиком пальцами горсть земли из середины левой половинки и пересыпает на середку правой, а в неглубокую ямку наливает речной воды из Тииного туеска. Затем направляет раскрытые ладони, опуская низко, на круг и что-то едва слышно шепчет. Начинает отводить руки вверх, тягучим плавным движением. Тиа громко ахает, замирает.
Вслед поднимающимся ладоням из круга медленно тянутся два ростка. Прозрачный, будто хрустальный, с резными узкими листиками и усиками-завитушками, и металлически черный, светящийся изнутри красноватыми каплями прожилок, с толстыми округлыми листочками. Доведя ладони до уровня груди, старец резко разводит их в стороны, роняет. Оставшиеся без поддержки, стебли беспокойно и быстро поводят верхушками, будто выискивая утерявшееся направление, изгибаются, трепещут листиками. И, вдруг, броском устремляются навстречу, в мгновение ока тесно переплетаясь. Будто вставшие на хвост волшебные змеи, они извиваются, раскачиваются, и с каждой секундою все сильнее вжимаются друг в друга. А затем... отламываются от изножий! Обломившиеся кончики смыкаются с вершинками накрест. То есть - хрустальный - сливается с металлическим, и наоборот. Образовавшееся кольцо продолжает движение. Всё убыстряясь, оно ползет по кругу, потом перехлестывает само себя и превращается в восьмерку. Место стыка половинок её разламывается вновь. И вот уже, между, старцем и Тией выплясывают два серебряно-угольных обруча, размерами точь в точь, как венчальные обрядовые браслеты. Мало-помалу, листочки и усики втягиваются в основу и расплываются в ней. Обручи обретают гладкость и равномерный неяркий блеск. С тихим звоном они прекращают кружение и падают, оставаясь касающимися друг дружки.
- Послушай меня, девочка, - обращается старец к Тие, - я не могу тебе препятствовать. Ибо это твое решение и твоя судьба. Но обязан предупредить и спросить: согласишься ли ты на эту связь, если узнаешь достоверно, что срок её очень и очень короток. И расставшись, вы больше уже не увидитесь никогда.
- Я погибну? - спокойно спрашивает Тиа. Старик тускло смотрит на нее и произносит.
- Нет.... Просто дороги ваши разные. И, если ты его выберешь, то проведешь остаток жизни в одиночестве.
Тиа вздрагивает, опускает голову. Сидит так, комкая подол туники. А потом поднимает горящий решительностью взгляд и выговаривает убежденно и четко.
- Я согласна, великий Дух. Если мне оставят ребенка. Нашего общего с ним!
Наблюдающие за нею глаза зажигаются призрачным заревом. Выдержав паузу, старец улыбается и ласково ей кивает. По щекам Тии бегут горючие слезы, но она не пытается утереть их или отвернуться. За потоками слез, лицо старца начинает размываться. Следом плывет и весь окружающий мир. Бешеное вращение захватывает девушку и влечет её прочь, силою вырывая из крепких объятий сна. Тиа трясет головой, размахивает руками, тщетно выискивая какую-нибудь опору. Наконец, окружающее останавливается и проясняется вновь. Она лежит в низкой своей пещерке, головой на краю обрыва. Вокруг щебечет, шелестит и аукается по дневному оживленный лес, а сверху вниз на Тиу глядят сверкающие радостно глаза. Не синие, а светло голубые. С вертикальными прорезями зрачков. На глаза нависает густейшая белая челка. Из челки высовывается небольшой, остро отточенный, точно сотканный из бриллиантиков рог. А большие подвижные ноздри легонько дуют в лицо, щекоча щеки теплыми воздушными струйками, пробуждая и дразнясь. Позабыв обо всем на свете, Тиа бросается навстречу, подхватившись.
- Фея! Милая Фея!! Ты меня все-таки нашла!..
* * *
Прошелестели раздвинувшиеся створки. В распахнутый закату проем вослед явившейся извне, укутанной в серебристый плащ фигурке, вкатились оранжевые солнечные блики. Час назад Аля связалась с кораблем и закомандовала посадку. Принимавшему извещение Зэеру показался подозрительным её неестественно бесцветный, начисто лишенный эмоций голос. Но система подлинность связного подтвердила и, в итоге, разведчик приземлился. Четыре пары настороженных глаз ожидающе уставились на вошедшую в рубку управления девочку. На удивление равнодушно поглядев, Аля выговорила устало:
- Порядок. Нордок предложение принял. После суточного карантина можем обосновываться. Успех в общении с местным контингентом целиком на нашей совести, но планета вмешиваться и мешать никоим образом не станет. Даже, если в ответ на проявленную ними агрессию мы захотим применить силу. Естественно, все это не бесплатно.
У эгрегора имеются собственные условия сделки. В принципе, ничего устрашающего и неприемлемого категорически, в них нет. Отдельные, могущие насторожить Императора пункты я надеюсь отрегулировать. А сейчас, прошу прощения, мне требуется отдых. Увидимся завтра. В это же время.
Оборвав себя, резко развернулась. Морфей, раскрыв в неподдельном изумлении пасть, проводил её выпученными глазами. Заикнулся обиженно, окликнуть.
- Т-с-с! - Шикнул со своего места не меньше его удивленный рагезт. - Не трогай. Похоже, с нею случилось что-то. Я попозже проведаю, проясню.
Рэнт и Гор соприкоснулись взглядами, понимающе и расстроенно нахмурились....
* * *
Забившись в дальний уголок лежанки, и спрятав голову под одеяло, Аля протяжно, тоненько ныла. Так плачет побитый щенок, вышвырнутый хозяином на мороз из теплого дома-защитника. Тычется в запертые двери, ни на что уже не надеясь. И стонет, не от боли, а от ужаса безвыходности. Вот и у нее. Нутро кровит и сочится, обнажаясь разверстыми прорехами. Душа стенает в агонии, но слезы выплаканы, и голоса нет.
Дорогою ценою достался желанный союз! В обмен на уступки у нее не забрали, а - навязали. Знание, какое ей хотелось бы стереть из памяти, как самый страшный и нелепый свой грех. Знание, которое, она уверена, уже никогда не позволит глядеть на жизнь убежденно и прямо. И виной этому - прояснившаяся завеса лжи. Циничной лжи и жестокой. Она больше не сможет ему довериться. И не знает, сумеет ли смириться и простить!..
И как же ей существовать теперь со всем этим?! Что делать? У кого справедливости добиваться?! Она не пойдет, ни к Зэеру, ни к остальным. Она готова их ненавидеть. Нет правды, нет правды! С нею играли, извращенно до садизма. Ну, ладно!.. Играл.... Но и другие тоже знали. И шагу не ступили вопреки! Господи, ну почему?!.. Ну, неужели душа и чувства здесь - пустые и дурацкие слова?!.. Она же любит их, по настоящему! Они стали для нее домом, семьей. После того, как уничтожили... её земную семью. Алиными собственными руками!..
Очередной виток отчаяния рождает новый истошный вопль. Она срывается на пол, бешено стуча кулаками, опрокидывает голову к потолку, и кричит. Кричит, будто сумасшедшая. До хрипоты, до одури, до бессилия. Её никто не услышит - включен режим изоляции. И она не позволит вмешаться. Она обязана справиться. Найти выход прежде, чем мука и ярость погрузят её разум во тьму.... Господи, БОЛЬНО! Не хочу!.. НЕ ХОЧУУУ!!!
Опять сгибается пополам. Зажимает уши ладонями, царапая голову до крови. Зажмурившись, дышит сипящими кусками. Над телом пеленою поднимается серый туман, застилает пространство, течет и переливается. Клубящиеся дымные лоскуты выстреливают щупальцами и кружат, кружат, расширяя облако живого пепла до самых стен и потолка. Пульсируют, трутся друг о дружку, выпуская алые искры и потрескивая. Воздух в отсеке наэлектризовывается, предметы начинают отсверкивать и мерцать, покрываясь, как налетом, слоем зеленоватого свечения. А призрачные губчатые струи все летят и стелятся, окружая скорченное на полу тело непроницаемым пылевым коконом. В сотне шагов отсюда рагезт и итраны ошеломленно смотрят на осветившиеся мониторы. Почуяв нешуточную опасность, модуль послал аварийное оповещение. Вокруг запертого изнутри отсека установилась дополнительная блокада. Но машина предупреждает - её недостаточно. Её не будет достаточно, даже, если корабль задействует все свои резервы и запасы до последнего. Материализовавшаяся квинтэссенция смерти сильнее любых препон. Подчиняется лишь создателю. И не знает границ и запретов. Те самые невесомые струи, что лениво и бережно омывают сейчас стены отсека, дай им Аля волю, прожгут корабль миллионами кипящих лезвий. Расплавят, обратят в ничто. А все живое внутри попросту испарится. Не хуже, чем на диске аннигилятора. Малейшая слабинка. Малейший выход из-под контроля!
Не шевелясь и не дыша, они следят за мониторами. Мысли остановлены и ощущений нет. Внутри - лишь мерное сухое тиканье. Отсчет минут, может статься - последних. Ожидание наихудшего. Тишина, достойная вечности. Разбавленная ужасом. И... смирение?!..
Щупальца внезапно замедляют бег. Плавно сокращаются, растягиваются, подрагивают, будто впитывая неслышимые сигналы. Повисев так и поколебавшись, начинают, вдруг, уменьшаться в размерах, уходя в себя и втягиваясь. Возобновляется кружение, но теперь оно, словно, притянуто к центру, и с каждой секундой пылевое облако становится все прозрачнее и разреженней. Еще несколько минут, и последние дымчатые волны исчезают, рассеявшись. Подложив ладони под голову и прикрыв локтями лицо, скрутившаяся колечком девочка крепко и глубоко спит. Опершись на экран пальцами, Зэер не может сдержать облегченного вдоха. Оборачивается к Морфею. Тот смотрит на него с затаенным страхом. Выдавливает обреченно:
- Проклятие, она знает.... Эгрегор все рассказал!
* * *
- А ты скажи мне. Что я такое. Для тебя, для других. Для Краасса?!
- Я не могу говорить за Краасса. - Он не сдвигался с места. Глядел уверенно и грустно. И Аля осознала, что начинает теряться. Напускная бравада сменялась острой неуверенностью. Совсем, как когда-то, в первые недели - знакомства, занятий, притираний. Она тогда периодически пыталась с чисто детским апломбом что-то из себя изображать, а её ставили на место спокойно и без малейшей ответной агрессии. Просто давали пояснения и раскладывали по полочкам, доступно и легко. И сейчас он так держится, словно не осознает за собою никакой вины. А что, если так оно и есть? И Зэер ни при чем. И Морфей, и Таме?!
- Тогда объясни. Как ты это понимаешь. - Аля спрятала дрожащие ладони за спину, сцепила в замок. Зэер проследил за ней взглядом. Улыбнулся с печальной нежностью. Подошел медленно, Взяв за плечи, подвел к дивану, усадил. Сам устроился рядом. Заглянув в неподвижное лицо, начал:
- Не хочу излишних слов. Уговаривать не стану. И отвечать могу только за себя.... Подчас я думаю, что живу до сих пор исключительно благодаря тому, что у меня смысл появился. Этот смысл - ты, девочка. Мне есть о ком думать. Заботиться по мере сил. Радоваться или переживать. Знаю, это странно звучит для трансформера в отношении существа не его расы. Но это правда. Верь или не верь, дело твое.
- Мир, в котором я родилась, - выговорила она с трудом, запинаясь, - он для вас примитив, почти пустое место. Человеческий мир, в виду имею. Но, ведь вам не мешали просто забрать меня. Безо всяких спецэффектов. Без насилия. Без смерти! Или рагезты без смерти не могут?! Это антураж такой, обрисовка. Привычные и родные декорации. Чтобы форму не терять и позабавляться, как на спектакле!.. Черт, знал бы ты - как мне противно и больно!
- Я знаю.
- Ты не можешь знать!!.. Ты не проклинал и не ненавидел своих родных! Ты не убил собственного отца! Ты не отрекся от матери и не презирал её!.. Ты понять не сумеешь, до чего я себя грязной ощущаю. Какой скотиной и какой сволочью!.. Зачем нужно было поступать именно так?!
- Чтобы отделить. Тебя от них, начисто. И, услышь, пожалуйста, я говорю сейчас не о себе! Наверно, я не поступил бы так. Окажись, на его месте. Но Краасс не знает жалости. Он привык резать по живому. Изначально, ты должна была стать его добычей. И, если бы он не сумел разглядеть тебя, вероятно, была бы обречена. Когда он понял, чем ты полезна, то изменил свои планы. Ему требовалось привязать тебя. Привязать такими узами, которые ты никогда не сможешь, а главное - не захочешь - разрывать. Семья... в твоем возрасте расставание с близкими особенно болезненно. Ребенок зависим от родителей и окружения гораздо сильнее взрослого. Разлука с ними для него, а тем более разлука навсегда, жестокий удар. Это означает, ты хуже и дольше адаптировалась бы, тебя тянуло бы обратно, ты бы тосковала и укоряла себя. А, возможно, задалась бы целью сбежать и вернуться. Все это - лишняя морока, и замедление трансформации. Краасс хотел, чтобы у тебя была единственная привязка и единственный смысл жизни - он сам. Так и получилось. Помогло еще и то, что ты по природе - донор. Тебе нужно жить во благо и на пользу, иначе пропадешь. И Краасс определил себя твоим "пунктом назначения"....
- Что?! - развернувшись, Аля вцепилась в его руки и принялась остервенело трясти. - Что ты сказал?!.. Мы не были друг другу предназначены?! Его мог заменить любой другой, кого бы я полюбила?!.. Ты, Носферату, человек какой-нибудь, в конце-то концов?!!.. О, боже, какая же я дура!
- Это мог быть и не кто-то конкретный. Это мог быть целый мир. - Отозвался он осторожно. Не делая ни одной попытки отстраниться или утихомирить. - И это должен был стать Центал, Алира. Скорее всего, ты положила бы жизнь на благо породившей тебя планеты. Ты поднялась бы очень высоко в пределах своего мира. У тебя были бы миллионы последователей и миллиарды врагов. Наверно, ты изменила бы ход истории. И вывела людей на совершенно новый виток прогресса и самосознания. Ты прожила бы очень долгую жизнь. Не знаю, чем бы она закончилась. Но после тебя твой мир уже не был бы прежним. Он получил бы новый старт и второе дыхание.... Теперь этого уже не случится.
- А что случится? - Убито прошептала девочка, кусая губы и сжимая кулаки.
- Люди больше не хозяева планеты. Перейдя на сторону трансформеров, ты подписала им определенный приговор. Это уже не твой народ. И Центал на них не ориентируется. Его взгляд направлен на рагезтов. Как и его надежды, и ожидания. Он разуверился в человеческой расе. И отрекся от нее так же, как отреклась ты. Он не будет их уничтожать, пока они приносят пользу трансформерам. Но не станет защищать и противостоять пришельцам. Люди давно уже висели на грани. Они сами позаботились о таком к себе отношении, наплевательски относясь к собственной планете. К величайшему дару, какой у них был. Они не ценили его совершенно. И в душе планеты назревала обида. Гнев и решение узел этот разрубить. Но, как и всякая мать, она лелеяла надежду на лучшее. Что её чада одумаются. Что сумеют найти новые пути, противостоять стремлению ко злу, и жизнь наладится. С твоей помощью и под твоим непосредственным руководством, Алира. Но, в тот день, когда твоим хозяином и возлюбленным стал трансформер, всякие связи оборвались. Произошло замещение. Люди были отторгнуты, навсегда. Они могут продолжать жить на Центале. Но они больше не его законные обладатели. Теперь это наше рабочее поголовье. Планета их нам отдала.
- А он не боится, что я переиграю все когда-нибудь, а?! - Запальчиво выкрикнула она, отворачиваясь в отчаянии и бешенстве.
- Нет, - Отрезал Зэер непреклонно. - Договор нерушим. Он подписан не тобой, а мирами. Ты свой выбор сделала. И то, что мелочей не знала, положения не меняет. Ты служишь трансформерам в лице их императора. Трансформеры оберегают и контролируют Центал. Люди присутствуют лишь как вспомогательное звено. Они "условно полезны". Планета терпит их сугубо, пока они выгодны нам. Таков итог. Кончено.
- Я - дрянь, - пробормотала Аля. - Господи!..
- Ты - Миротворец, - покачав головой, категорично заявил он. - Ты исполняешь свою миссию. И, надо признать, исполняешь безукоризненно.
- Но это же сплошное вранье! - снова вспылила она, не удержавшись.
- В чем? - поинтересовался Зэер хладнокровно. - Ты сумела стать для него незаменимой, факт?.. Факт.... Он к тебе искренне и глубоко привязался?.. Правда непреложная!.. Ты обрела свое истинное предназначение, и бываешь по-настоящему счастлива?.. Да, и еще раз да. И не смей отрицать. Это в высшей степени глупо! Ты принесла и приносишь огромную пользу не только рагезтам, но и окружающим их народам. Ты прекращаешь конфликты, останавливаешь войны, находишь компромиссы, излечиваешь, совершенствуешь. Твое значение невозможно переоценить. И блага, какие ты даришь, тоже. Не смей говорить о себе уничижительно. Ты лучшее, что случалось с нашим миром за истекшие тысячи лет!..
- Я папу сожгла!! Который меня растил. С ложечки кормил. На руках носил, когда болела. Он потом изменился, да. Он злым стал, разуверился. Но я уничтожила его, потому что считала извергом и маньяком. А он, оказывается, был под гипнозом. Все месяцы последние. Когда начал меня с мамой бить беспричинно. И пить беспробудно. И в зверя дикого превращаться.... Это он ему приказал. Он его таким сделал!.. И заставил его убить Василинку. И меня выгнать ночью из дому.... И внушил тем парням на меня наброситься.... И прикончил их после того, как сцену спасения разыграл.... А травля в классе, которая в то время невыносимою вдруг сделалась?! А мамино отдаление и непонятная, дикая какая-то черствость и холодность?!.. Они все были его игрушками.... Его актерами!.. Его материалом!.. Как я... до сих пор!!!
- Тебе придется примириться, - ледяным тоном выговорил он. - Смириться, или погибнуть. Краасс претензий не примет. По меркам рагезтов, он пошел тебе на небывалые уступки. Он поставил тебя, фактически, вне закона. Он положил к твоим ногам такие просторы и возможности, в сравнении с которыми нанесенный тебе ущерб выглядит микроскопическим....
- Не по человечьим меркам!
- А ты НЕ человек!!! - Выкрикнул он свирепо. Алю так и шатнуло в сторону. Глаза трансформера горели неистово алым. Клыки удлинились и наползли на нижнюю губу. В первый раз она увидела его в таком безудержном гневе. Неизменно терпеливого, мягкого, отзывчивого. И осознала до корней самых - он не поймет её так же, как и Краасс. Для него глобальные задачи всегда будут решающими, как и для любого из рагезтов. А душевные её метания - мелочными капризами обнаглевшей и зарвавшейся эгоистки. Никакого сочувствия, только раздражение и злость.... Остановись, Алира! Прекрати! Немедленно, если не хочешь худа!!!
- Прос...ти. - Заставила себя, давясь. - Я не... заговорю об этом больше.... Обещаю.
Зэер уже взял себя в руки. Отдышался. Поглядев в глаза, обнял осторожно, склонил её головою себе на плечо. Прошептал просительно, поглаживая:
- И ты меня извини. Давай постараемся не думать об этом, ладно? Давай очень постараемся, прошу тебя, Алира. Не говори ничего Краассу. Не разрушай свою жизнь. То, что случилось когда-то, не стоит вашего поломанного будущего. Я тебя во всем поддержу, только не твори ерунды. И, еще, будь добра, не затрагивай эту тему с Морфеем или Носферату. Их это совершенно не касается. Никакой стороною, ни на грамм.
Аля обвила его рукой за пояс, упираясь лбом, пару раз всхлипнула. Повторила сдавленно:
- Обещаю.
- Спасибо, малышка. - Шепнул Зэер на ухо. - И не забывай. Чтобы не случалось, у тебя имеюсь я. Ты всегда можешь на меня положиться.
Не показывая ему лица, девочка согласно кивнула.
* * *
- А потом меня домой переправили. Ну... и... все! Феюшка, я так счастлива, что ты ко мне вернулась!
Голубые глаза единорожицы осветились ликующими огоньками. Она ласково прижалась к девушке точеной изящной мордочкой, шумно и щекотно выдыхая ей в висок. Тиа радостно рассмеялась и звонко расцеловала подругу. Потом задумалась о чем-то, помрачнев, наглаживая усердно шелковистую холку. Просительно, и категорично одновременно, принялась объяснять:
- Я не хочу к ним возвращаться. Я не могу так больше жить. Пожалуйста, разреши мне остаться... с тобою!
- Тебя станут искать, - прошелестела единорожица. - Подымут на ноги всю округу. И, возможно, это окончательно разобьет сердце твоей матери. Я не боюсь преследований, мне привычно скрываться и заметать следы. Но прозябать в забвении, отказавшись от общения, от родных, от соплеменников, которые ничего плохого тебе не сделали, в общем-то.... Не слишком ли это неподъемная цена за свободу, девочка?
- Отчего-то я уверена, что разбила бы ей сердце гораздо меньше, если бы сгинула В плену бесследно, и не возвращалась вовсе! - Уперто проворчала Тиа. - Со мною там по-старому себя ведет один только Бад. А остальные обращаются, будто я чужая им, пришлая без роду и племени. Как бельмо на глазу - и мешает, и выковырять невозможно. - Она отпустила загривок единорога, уселась на траву, перебирала рассеянно засохшие стебельки, размышляя и просчитывая. Подняла на Фею озарившиеся внезапной надеждой глаза:
- Послушай, а мы с тобой можем моего брата предупредить как-нибудь на расстоянии, что я здорова и все со мною хорошо? Чтобы он не волновался и не торопился с поисками?..
- Да, медленно кивнула единорожица. - Но лучше не открывать ему, что ты не собираешься возвращаться. Скажи, что решила побыть в одиночестве, подумать в уединении и покое. Обязательно подчеркни, что намерена держать с ним постоянную связь. И не забудь передать извинения матери. Она ни в чем не виновата, Тиа. Она тебя любит, просто не умеет этого как следует показать. - Фея гулко вздохнула. Проговорила в сторону неестественно-равнодушно, - вы частенько не цените того, что привыкли иметь под рукой без проблем и мороки. Вот мне иногда кажется, я бы многим пожертвовала за единственную возможность узнать. Кто я такая? Откуда пришел и куда подевался мой народ? И почему я очутилась на этом свете одна?..
Она снова вздохнула, мотнув резко челкою, и Тиа почувствовала острый укол под ложечку. Её Фея глубоко несчастна! Да и как же может по-другому быть? Что она видит и знает, кроме своего извечного одиночества? И как ей, наверное, невыносимо от понимания, что никогда она не повстречает родное по крови существо. Отчего не повстречает? Оттого, что они здесь не живут. Когда-то, годы назад, когда Тиа и Фея только познакомились, девочка попыталась осторожно выудить хоть что-то об этом у брата, и наткнулась на неожиданно сердитую и холодную отповедь. Сначала Бад, с хмурым и суровым видом, довольно долго и занудно выспрашивал, откуда ей известно о единорогах. Но Тиа упорно сворачивала на сказителей, побывавших в поселке днем раньше. Мол, от них услыхала, случайно, а когда выведать подробности захотела, старцы отказались наотрез, да еще и прогнали, чтоб не подслушивала.
- И правильно сделали! - Заявил тогда брат, немало её удивив. Обычно, Бад бывал сказочно терпелив. На все вопросы маленькой сестрички отвечал подробно и тщательно, радуясь, что она у него такая любознательная и смышленая не по годам растет. А тут, вдруг, набычился, замкнулся. И начал старательно увиливать, намереваясь чем побыстрее замять явно неприятный для себя разговор. - В конце концов, поскольку Тиа не отставала, а на его сердитость откликнулась обидою и слезами, кое-какую информацию все-таки огласил. По ней выходило, что существа, описанные девочкою, пришлые. Оборотням исконно враждебны. И, вообще, давным-давно перебиты в жестоком сражении. А, если бы кто из них и выжил, то Тфинате ни перед чем бы не остановились, чтобы выследить ненавистного врага и добить его раз и навсегда. Услыхав это из уст любящего и всегда добродушного брата, Тиа с ним, да и другими, о единорогах упоминать зареклась. Но самой Фее обстоятельно все рассказала. Единорожица тогда восприняла её слова на удивление спокойно. Ответила, что о подобном догадывалась, и на все, мол, воля высших сил. А, оказывается, затаила боль. Ох, если б только Тиа могла бы ей хоть чем-нибудь помочь!..
* * *
Поселок волновался и ходил ходуном. Спозаранку тут произошло несколько непредвиденных событий, выбивших из-под ног у жителей почву всерьез и надолго. Повторно пропала Тиа, дочка вдовы прежнего деревенского старосты. Правда, исчезновение свое сопроводила запиской, где поясняла, отчего уходит. Пояснение не слишком-то помогло. Мать девушки, суховатая и властная женщина, привыкшая после безвременной кончины мужа твердой рукою вести хозяйство и не менее твердо держать в кулаке полнейшего повиновения свое многочисленное потомство, впала в настоящую истерику. И только причитала бессвязно, привалившись в комнатке сбежавшей дочери к опрокинутой неловко этажерке, а домашние бестолково метались вокруг и не знали, что предпринять для начала. Потом в деревню примчался взмыленный гонец из главного стойбища пастухов. Валясь с ног от усталости, паренек поведал: на планету организовывается новое вторжение. Сопровождающие стада перегонщики своими глазами видели пикирующий с небес громаднейший огненный метеор, что внезапно остановил падение, и, приняв вид плоского металлического треугольника, закрывшего тенью пол леса, пронесся в сторону приморских степей, будто бы заходя на посадку. А еще через некоторое время подоспели новые посланники, на сей раз - из соседствующего с Тииным, крупнейшего поселения Тфинате, Золока. Посланцы возбужденно известили, что возвратился один из отрядов наемников-торговцев. Его предводитель, опальный отпрыск главы совета старейшин - Ноэл - привез с собою женщину извне, откуда-то с рагезтянских территорий. Женщину эту он назвал своей невестой, чем поверг в шок и прострацию как родственников, так и всех до единой потенциальных претенденток на его руку, коих по округе имелось немало. Ноэл считался очень завидным женихом. Да, он сотрудничал с трансформерами, но при этом старался максимальную выгоду приносить и собственному народу. В частности, был главной ищейкой Тфинате. И за годы межгалактических скитаний вызволил из плена и возвратил под отчий кров не один десяток соплеменников. Последней, кого он доставил, являлась вышеупомянутая Тиа. Теперь Ноэл прибыл на Нордок вновь. И собирается играть свадьбу. Абсолютно не считаясь с тем, что в корне противоречит законам, где непреложно и ясно сказано - с чужекровниками родниться нежелательно. Семья, в общем, в трауре. Окружающие - в разброде и шатаниях. И назавтра по вопросу этому в Золоке собирают руководителей всех окрестных поселений и стойбищ, с тем, чтобы принять разумное и компромиссное решение. Поскольку о том, чтобы отговорить Ноэла жениться, или, того пуще, запретить ему - вопрос не стоит. Ноэл - кремень еще тот, если уж решил - не переубедить и не переспорить. Скорее всего, в ответ на их запреты и возмущения, он просто соберет свою команду, да и отчалит восвояси. А племя от разрыва, естественно, только проиграет. И так уже последние годы разобщение нарастает между поколением зрелым и молодым. Не хочет молодежь маяться по старинке, рвется во внешний мир, наслушавшись баек и россказней. Мечтает о новом, необычном, героическом. А облаченные мифами и легендами образы свободолюбивых наемников, бороздящих космические просторы, овеянные ореолами славных и гордых деяний, как нельзя лучше подходят для наследования. И, по крайности, кардинально отличаются, от застывшей, будто в пустынном безветрии, однообразной до утомительности, размеренной и постной жизни на Нордоке.
Таким было первое известие, обнародованное глашатаями Золока. И известие это наделало немало шуму и споров. Но затем посланцы выложили новость вторую. И тогда присутствующие замолкли в растерянности, не зная, как реагировать и чего дальше ждать. Оказывается, гигантский корабль, пронесшийся над территориями Тфинате, это как раз то, на чем прилетел Ноэл. И корабль этот выделило командование рагезтов именно для данной экспедиции. А, кроме наемников, на борту его находятся: троица болезненно знакомых тфинате единорогов-итранов, а также один трансформер и одно существо женского пола, непонятного происхождения и, по слухам, неимоверной силы. Существо это прибыло на планету в качестве полномочного представителя рагезтов для проведения с оборотнями переговоров об официальном сотрудничестве. И, вроде как, успело найти общий язык и взаимопонимание с самою воинствующей планетой. Во всяком случае, Ноэл сообщил, что в отличие от трансформера и итранов, эта, как он её назвал, девочка уже высадилась и находится неподалеку. Притом, ни единый представитель флоры и фауны Нордока вреда ей пока причинить не пытался. Наоборот, встречавшиеся случайно животные, даже наиболее агрессивные и непредсказуемые, вели себя с нею, будто с наилучшим другом. Пришелица намеревается открыто посетить Золок и лично познакомиться с его обитателями, а также обратиться с разъяснениями и предложением ко всем оборотням при публичной встрече. Самого Ноэла, помимо наемников-подчиненных сопровождает некий Носферату.... Тут у слушателей головы окончательно кругом пошли! Озвученное имя блуждало на слуху последние двадцать лет. И вызывало толков не меньше, чем рассказы о самих трансформерах. Носферату являлся отторгнутым племенем наследником самого могучего военного клана. Он был полукровкой. Его отца никто не знал. А мать, любимая дочь верховного жреца и законная продолжательница рода, погибла вскоре после родов, так и не оправившись от нанесенной ей насилием травмы и, очевидно, стыда за свое падение. Неугодного внука родня, невзирая на то, что мальчик имел все права претендовать на звание наследника и будущего главы нации, поспешно отправила с глаз долой, определив на обучение в закрытую военную школу для сирот. А после и вовсе отреклась, не желая иметь с ним ничего общего. Ребенок вырос и преуспел в военном мастерстве, а еще в силе и выносливости, равным которым невозможно было выискать. Смиренно вынося предвзятое к себе отношение, молодой воин прилежно исполнял, что велели, и успел прославиться как отличный боец и умелый, одаренный разведчик. Но потом случилась эпохальная схватка с пришельцами. Носферату был взят в плен (а злые языки говаривали с усмешкой - не иначе, мол, сдался намеренно), и, неожиданно, сразу перешел на сторону врага, сделавшись телохранителем и любимчиком рагезтянского главаря - императора. Разумеется, его тут же предали анафеме и навсегда вычеркнули из родовых летописей, но обсуждать и догадки строить не переставали. Через тех же наемников иногда доходили сведения. К ним прислушивались, затаивши дыхание, а за внешней завесой неприятия и презрения не переставали удивляться - насколько высоко сумел взлететь по лестнице влияния и власти их бывший отщепенец и изгой. Его уважает сам Вождь Высших, и благоволит, и осыпает милостями. А Носферату, при всем том, не захотел позабыть родню, как бы та к нему не относилась. Вместо этого, он уговорил хозяина, в скором после принятия официальной присяги времени, чтобы пленным оборотням-мужчинам предоставили выбор - жизнь и свобода в обмен на службу наемниками под рагезтянским началом. И, удивительное дело, император его доводам внял. Возможно, сам давно хотел того же, возможно - по иным мотивам. Но договор набрал силу, и сотни согласившихся обрели жизнь. И какую жизнь! По сравнению с ограниченным существованием на Нордоке, это мечта оказалась. Волшебная, непредсказуемая, захватывающая и влюбляющая. Сначала вызвавшимся пришлось, конечно, пройти изнуряющее трудоемкое обучение, в котором, кстати, оборотни, практически незнакомые доселе с чудесами современных технологий, показали наилучшие из возможных результаты. Но затем!.. Перед ними открылся и распахнул двери космос. И они вошли в него с предвкушениями и надеждами первоиспытателей. И покорили, и стали полноценными его обитателями. И эту дверь открыл им Носферату. И вот теперь - половина населения Нордока оплевывает его и глумится, как над предателем и приспешником вражьим. А другая часть, познавшая с его помощью вселенские просторы, готова боготворить. И уж, во всяком случае, от постыдных комментариев воздерживается.
За истекшие годы Носферату ни разу не появился в пределах родного мира, о чем активно судачили ярые противники, подтверждая этим фактом нелицеприятный его статус ренегата. И предрекали, что он не осмелиться ступить на брошенную малодушно когда-то землю. А он взял и прилетел. И не как отступник и перебежчик, прячась за спиною охраны и озираясь на возможную опасность. Нет, держась свободно и достойно, будто и не было долгих лет отсутствия. И повстречавшиеся с ним соглашались потом единогласно - он стал мужчиной редкой красоты, на зависть и в укор всем прошлым своим гонителям.
Немало пересудов вызвала и прибывшая с Ноэлом девушка. Недовольным, сквозь зубы, доводилось признавать - красавица с большой буквы, и умом явно не обделена. Замкнута, правда, с окружающими сближаться и дружбу заводить не спешит. А еще не стремится понравиться многочисленной Ноэла родне. Держится вежливо, но не более. И в обиду себя не дает. Некоторым особам женского рода, вздумавшим её на крепость проверять да подшучивать, досталось крепко и метко. На словах, конечно. Но, ведь, сами знаете - иногда слова стегают почище плети. А у немногословной скромницы Даны язычок оказался поострее бритвы. Ноэл же, на все на нее жалобы, только посмеялся и порекомендовал кумушкам оставить его невесту в покое, а иначе - в последствиях пусть себя виноватят. И от Даны отстали, но при всяком удобном случае не забывали продемонстрировать наглядно неодобрение и отчуждение. Поэтому, она или находилась при женихе, или запиралась наглухо в отведенной горнице, чувствуя себя далеко не наилучшим образом. В сущности, Дана поняла, что не приживется, едва взглянув на образ жизни Тфинате. День-два присматривалась, чтобы голословной не быть. А потом спокойно заявила Ноэлу: насовсем она тут не останется. И выбор у него невелик. Или отношения разорвать, или приготовиться к тому, что жена ему досталась "походная". Ноэл молча выслушал, чмокнул в щеку и спокойно предложил вариант номер три - после церемонии бракосочетания и завершения остальных дел, связанных с Нордоком, отправиться обживать выделенную рагезтами планету. Будет очень трудно, но зато они построят тот мир и ту жизнь, какую сами захотят. Дана, вопреки опасениям, расцвела и немедленно согласилась. А оборотень еще раз удостоверился - эта хрупкая внешне девочка именно та, о которой он столько мечтал. И пускай впереди у них многие годы скитаний, неустроенности, борьбы, пускай их жизнь будет сложна и сурова, но они, действительно, идут по одной тропе, видят одними глазами и ощущают друг друга сердцем. Они - едины, и так будет всегда!..
Такие делишки, друзья мои. Но мы с вами оставим их, до поры. Как оставим Нордок. И всех его населяющих. И перенесемся на Левион. В старинную резиденцию рагезтянских вождей. Потому что, происходящее там, заслуживает внимание не меньше переполоха у Тфинате. А, возможно, и поболее. К сожалению.
* * *
Спираль ступеней. Каменные вехи судьбы. И путь наверх сегодня бесконечно длинен. Невидимые колокольца роняют музыку ветра. Считают мгновенья. И отбирают их - навсегда. Ничто не нарушается. Пока. Но - будет, будет. Это неизбежно. Невыносимо горько, будто утрата уже состоялась. Его решение определено. Итоги не за горами. Он опутал её сетями и привязал. Для того чтобы нынче - отречься. Не от собственности. От своего перед нею долга. Ведь, она что? Рабыня. И права её.... Да есть ли они вообще?! А он - тот, кто держит в руках закон и порядок. Умы, и души. И не намерен терять. Терять, что имеет, променяв на какую-то там любовь. Призрак, который нельзя прощупать. Невозможно вымерять или просчитать. Она не дает дополнительных привилегий, скорее - отнимает без жалости. Правда, дарит взамен безмерное, ни на что не похожее счастье! И, если он откажется, то, возможно, никогда больше не познает уже этого странного, сладостного, не сравнимого ни с чем волшебства!.. И все же - рисковать и оставлять все, как есть, не будет. В его положении это легкомысленно до неприличия. На половине весов - он сам, Алира и их чувства. А на второй чаше - все, к чему его готовили с рождения. К чему он шел, чего желал и жаждал, добивался. К чему шагал по головам и трупам, бросая себе под ноги миры. Его мощь, его живая вода, суть и вдохновение всей его сознательности!.. Но Алира!.. А что, Алира? Переплачет и смирится. Куда ей деваться-то, скажите на милость?
Итак, его воспитанница зависима и бесправна. И потерять с ним связь для нее страшнее самой лютой смерти. А значит, она будет стремиться к примирению и сохранению отношений. Любой ценой, любыми уступками. Конечно, это не делает ситуацию менее болезненной. Но оставляет надежду - все утрясется. Со временем. Понемногу. Сейчас основное - заручиться поддержкой оракула. Найти доводы. Убедить. Доказать насущную необходимость!..
Прикосновение. Шуршание лепестков. Дуновение тепла и защиты. И сразу громовое звучание над головою. Гневное. Возмущенное.
- Ты хорошо подумал?!
От неожиданности, рагезт замирает. Переведя дыхание, собирается с мыслями. Но его останавливают вновь:
- Отступничество! Разрушение освящённого обета! Ты отдаешь себе отчет, что могут повлечь за собою эти малодушные шаги?!
Опустив голову, Краасс произносит шепотом:
- Великий Оракул, возможно, я был неблагоразумен изначально. И теперь расплачиваюсь. Это была прекрасная иллюзия. Наверное, самая прекрасная в моей жизни. Но реальность её разрушает.
- Ты сам разрушаешь её, глупец! - грохочет в воздухе разрывом. - Не зная, от чего отказываешься, и на что пытаешься променять! Но ты из тех упрямцев, научить которых может лишь свершившееся действо. А потому, я намерен дать тебе по этой дороге пройти. И вот тебе, вождь Высших, мой ответ. Если убедишь наложницу согласиться добром, и она при том не захочет держать на тебя зла, вы обретете свободу, обоюдную. И избежите наказания. Непосредственно от меня. Но знай, что в момент, когда связь клятвы уничтожится, ты окажешься перед Алирою уязвим настолько же, сколь и все остальные. Ты больше не сможешь её контролировать. В той мере, в какой привык!..
- Но она останется моею? - Перебивает он беспомощно, с надеждой.
- Кто знает, сын Правящих? - звучит насмешкою потусторонний голос. - Кто знает? Одно кажущееся несущественным предательство способно положить начало бесконечной череде падений и бед. Или же - порасти быльем. Рулетка. Я ничего тебе больше не скажу. Действуй. И знай. В случае неудачи - вини одного себя!
Холодный ветер ударил в лицо пощечиной. Прикрывая голову, трансформер спешно покинул древний храм. Едва выбрался на внешнюю платформу, лепестки с хрустом соединились, образовав глухой частокол. Оглядываясь, Краасс принялся торопливо спускаться. Не оставляло ощущение, что его попросту выбросили вон - пинком под зад. Ну, что же - видать заслуженно!.. Он постарается обставить свои объяснения так, чтобы его девочке было не слишком больно. И тогда она переживет. И простит. Она должна! Он верит в это!..
За миллионы парсеков отсюда, посреди тянущейся бесконечностью ночи, Алира проснулась внезапно, от резкой боли в руке. Запястье дергало. Саднило. Жгло. Морщась и шепотом вскрикивая, она приподнялась, села. Оттянула повыше рукав. Глаза наполнились слезами, а с губ сорвался испуганный стон. Татуировка воспалилась и выступила над поверхностью кожи, будто впаянный в нее поверху, пузырящийся металл. Испещренная раздувшимися сосудиками поверхность пульсировала и была обжигающе горячей, а прокатывающаяся волнами резь отдавалась даже в подошвах стоп. Не двигаясь и задержав дыхание, Аля внимательно осматривала руку. Потом обреченно сдвинула рукав на место и, зажмурившись, повалилась в подушку лицом.
Что ж он делает, господи?!.. В чем она опять провинилась?!!
* * *
Этот день случился ветреным, как никогда. И погода менялась с поистине сумасшедшей скоростью. То набегали густые лиловые тучи, грозясь пролиться реками дождя. И дождь этот и впрямь выпадал, но ровно, чтобы прибить дорожную пыль россыпями редких мокрых пятен. А после - очередной налетевший шквал немилосердно разгонял ватный покров сумрака, отшвыривая его далеко к границам горизонта. И тогда снова ярко играли солнечные лучи, и поглядевшему в окошко из затишья комнаты представлялось, будто снаружи благодать и теплынь, чего не было и в помине.
Жители Золока, впрочем, на капризы погоды внимания особого не обращали. Так, ворчали, привычно и между прочим, не отвлекаясь от повседневных своих дел и поплотнее кутаясь в рабочие теплые одежки. Гораздо большее внимание разгулявшейся стихии привлекала готовящаяся свадьба. Церемония должна была состояться вечером, на центральной площади городка, поэтому здесь с рассвета уже собралось немалое количество добровольцев, устанавливающих опоры для будущих пиршественных шатров и щедро украшавших прилегающие ограды и стены гирляндами из хвои и связок остролиста.
Центральная площадь имела вид растянутого правильного овала, одним своим концом выходящего на широкую подъездную дорогу, не дорогу даже, а проспект. А другим упиравшегося в серо-голубое полукольцо Дома Старейшин, где как раз длилось очередное и предельно напряженное заседание предводителей всех поголовно местных общин. Почтенные держатели власти никак не могли уговориться, что же именно им предпринять в ответ на удивительно самоуверенное заявление до сих пор остававшейся за пределами видимости ставленницы трансформеров. Совет созвали спешно еще вчера пополудни, когда представительница интервентов объявила о себе, наконец, официально и таким необычным способом, что половину поселенцев - в основном стариков и женщин - шокировала до полусмерти. Но зато вторую - мужскую и молодежную - умудрилась так же сильно собою заинтересовать.
Вчера поутру, внезапно усилившийся ветер, принес первую череду туч. В раз почерневшее небо принялись полосовать беззвучные молниевые прострелы. А потом, в самой середке их, образовался дождевой смерч. Крутящаяся в подоблачной вышине воронка в считанные минуты обратилась свинцовым водяным шаром. Дождевые плети, не достигая земли, изгибались в воздухе под острыми углами, и уходили в него, вливаясь. Бешено вращаясь, шар стремительно увеличивался в размерах и сверкал, будто гигантский дымчатый бриллиант. Вот он достиг, насколько представлялось ошеломленным и растерянным наблюдателям, величины небольшого садового домика. Вращение замедлилось, прекратилось. Новые ураганные порывы разогнали нависшие облака. В пропитанной влагой голубизне, зависла идеальной формы радужная сфера. Качнувшись, она плавно скользнула ниже и медленно поплыла, приближаясь к кровлям. Из недр её переливами хрусталя зазвенел девичий голосок. Негромкий, вроде бы, и нежный до беззащитности, он с легкостью достигал слуха каждого, находящегося в городской черте. Не понимая, что творится, горожане в панике трясли головами, зажимали уши, хлопали себя и щипали, отчаянно пытаясь приглушить неведомо откуда взявшиеся звуки. Первым ощущением всякого была мысль, что он, вероятно, сходит с ума. Но затем выяснялось - остальные тоже это слышат. Повторяющаяся музыкальным напевом фраза была выразительно краткой и становилась все настойчивее и громче:
- Я пришла с предложением дружбы и клянусь не причинять вам зла. Обратитесь лицом и просто меня послушайте. Я приветствую вас. Я - друг Нордока и миротворец!.. Я пришла с предложением дружбы....