Погодина Ольга Владимировна : другие произведения.

Джунгар. Книга 2. Глава12

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    И снова - Юэ. Их пути сходятся все ближе . В центре двойной, и даже тройной интриги, ему предстоит путешествие в Ургах - на землю небес.

  Глава 13. Земля небес
  
  Юэ удалось побывать у нее в гостях всего один раз. Один - но этого было достаточно, чтобы маленькие пальчики вложили ему в руку письмо. Оно гласило:
  "Зимородок пойман
  Запутался в шелковых нитках
  Сплетенных искусной рукой...
  Но ведь не всегда достается улов
  Тому, кто ловушку поставил."
  От этого письма сердце Юэ одновременно воспарило в небеса, - и провалилось в желудок. Потому что он сразу понял, что хотела им сказать Ы-ни. Что она поймана в клетку несчастливого брака и .... И готова принять его ухаживания, - иначе зачем такая записка?
  К своему чудовищному разочарованию, Юэ пришлось покинуть столицу раньше, чем они снова свиделись. Он мог только надеяться, что переданное со всеми предосторожностями ответное письмо ею получено. Оно гласило:
  Столько лет слышать песнь зимородка в саду
  И однажды почти что увидеть,
  Но нет!-
  Только крылышек отблеск и рябь на воде...
  Бастэ преподнес ему еще один сюрприз. Юэ выехал в Йоднапанасат во главе пяти тысяч воинов, то есть стал не просто хайбэ, но эт-хайбэ. Вторые пять тысяч воинов с куда меньшей помпой были отправлены через восточную Гхор и ушелье Водяного Дракона на встречу с наследниками. Им было велено сохранять строжайшую секретность. Юэ и командир второго отряда, Гуй Бо, были снабжены сложнейшей системой шифровки, которой надлежало сообщаться друг с другом.
  Не будь столь огорчительным расставание с Ы-ни, Юэ бы только радовался. Ему поручили командовать не просто тысячей - нет, пятью тысячами человек, а с учетом тех, что с Гуй Бо, - даже десятью. Иные дожидались такого повышения многие годы. Кроме того, само задание было просто прекрасным, - почетным, изящным и способным принести великую славу в случае успеха. Это не то, что месяцами месить грязь в бьетских джунглях. Ему было немного стыдно за то, что он оставил там людей, который привык считать своими. Быть может, ему удастся упросить Бастэ....
  Они ехали на север. Местность менялась. Плоские поймы мутных рек, - характерный ландшафт юго-восточных провинций, сменились картинами поросших лесом гор. Лес тоже изменился - вместо буйного переплетения широких листьев с повисающим над ними по утрам туманом - чистые, светлые бамбуковые рощи, в которых, судя по слухам, водились тигры. Они проехали по границе Восточной Гхор, перешли реку Мажонг и оказались в Западной Гхор, так и не увидев знаменитых Трех Сестер и Трех Драконов.
  Но дыхание севера чувствовалось и здесь, - в том, что на склонах гор появились березы и клены, чья листва уже пожелтела, в одежде местных жителей, их плоских широких лицах с явной примесью степной крови.
  В Западной Гхор в оговоренном в письме месте их ожидал проводник из ургашей. Юэ ожидал, что он будет, как и все они, по слухам, огромным, светловолосым, с ужасным горбатым носом. Проводник оказался маленьким, коротконогим и таким же черноволосым и черноглазым, как сам Юэ. Немного позже, узнав немного историю Ургаха и ленегду о его завоевании западными колдунами Итум Те, он перестал удивляться.
  Проводник , - его звали Дунпо, - немного говорил по-куаньлински и в самых решительных выражениях заставил Юэ оставить у главы провинции Западной Гхор ( хитрый старик стлался перед посланцами императора так, что становилось тошно) лошадей и сменять их на яков и низкорослых мохноногих лошадок, значительно проигрывающих куаньлинским в скорости. Юэ скрепя сердце послушал ургаша, чем вызвал некоторый ропот в рядах своих сотников. Однако железная дисциплина куаньлинов и безграничная власть, которой наделялся военный чин над своими подчиненными, не позволила никому разевать рты слишком широко.
  Кроме того, ими был приобретен довольно значительный запас теплых, подбитых стеганой ватой халатов, причудливых меховых одеяний с капюшонами, стеганых одеял и войлоков, - многие из этих вещей Юэ увидел впервые. Проводил по поверхности, пытаясь себе представить, как могут жить люди без домов, в таких вот войлочных шатрах в продуваемых насквозь северных степях...и содрогался.
  Срединная Империя и Ургах соединялись двумя путями. Северный лежал через Западную Гхор, затем через ущелье Белого Дракона между горами Кун и Лун, далее по предгорьям, принадлежавшим степным племенам до плоскогорья Танг. И после него уже - через высокогорный перевал Тэмчиут, после которого начиналась знаменитая Усуль - Дорога Молитв. Этот путь был сравнительно легким и позволял провезти большой груз или провести много людей, но также был и наиболее опасным из-за нападений кочевников, поколениями живших за счет грабежа караванов и паломников.
  Второй путь тоже начинался в Западной Гхор, но южнее. По нему-то они и собирались идти. Это был путь небольших караванов ургашских торговцев. Провести по нему пять тысяч воинов, как потом понял Юэ, было чистым безумием. Но тогда он просто не знал.
  Они покинули Чод, столицу Западной Гхор, лежащую на красивом, довольно высоко расположенном плоскогорье, и рельеф местности еще долго позволял Юэ оборачиваться и видеть красноватые черепичные крыши города, синюю крышу Храма Неба и зеленую - Дворца Приемов. На дороге утром мелкие лужицы поблескивали от инея, несмотря на то, что к полудню становилось еще по-летнему жарко. Юэ был поражен этими резкими перепадами температуры и мысленно порадовался, что послушал Дунпо.
  Как военачальнику, ему полагался паланкин, однако Юэ оставил его вместе с лошадьми, - в том числе и по сооражениям весьма практическим. Низкорослые лошадки оказались смирными и выносливыми, управлять ими было легко, они сами растягивались гуськом и неторопливо шествовали по горным тропинкам, меланхолично помахивая хвостом. Первое время Юэ очень беспокоило столь невоенное построение его войска, однако делать было нечего : едва ли в полудне хода от Чод дорога резко пошла вверх и начала сужаться, пока не превратилась в тропу, на которой еле могли разъехаться две повозки.
  Ночь в горах оказалась очень холодной, тем более что разбить лагерь, способный компактно вместить всех, не представлялось возможным. Юэ вместе со своими хайбэ сам объехал всех сотников, отдав детальные распоряжения о том, как кому следует разместиться. Две телеги с обозом, которые ему казалось разумным взять, придется бросить, это он уже и сейчас видел. Костры еще можно было разжечь, но выше... выше обогрев будет целой проблемой. На его вопрос Дунпо пожал плечами и сказал, что теплолюбивые куаньлины могут тащить хворост с собой, а настоящим жителям Ургаха это не нужно, так как многие из них обладают туммо - внутренним огнем. Юэ почувствовавал, что его считают неженкой, и посчитал невозможным унижаться до расспросов.
  Они забирались все выше, лошади шли тяжело, груженые хворостом и провиантом. Дорога сузилась до вовсе уж непроходимой для каравана. Приходилось все время ехать гуськом. Иногда с основной тропы отворачивали вглубь еле заметные тропки и Юэ выидел внизу, в долинах, крошечные деревушки, а над ними, - горы, нарезанные террасами. Поразительно, как горстка людей способна менять такие огромные площади.
   Оказалось, все это было только прелюдией к настоящим испытаниям, которые начались, когда они поднялись еще выше, и впереди, впервые в жизни, Юэ увидел ледяную громаду Падмаджипал, горевшую ровным сиреневым огнем в небе, на глазах теряющем привычный голубой цвет. Впечатление было жутким и завораживающим одновременнно. Люди притихли. Огромная гора и окружающая ее " свита" - три лишь чуть менее высоких, казалось, заполнили все небо. Юэ обнаружил, что ему как будто бы все время не хватает воздуха. По утрам он любовался отражающимся от их вершин ослепительным светом, наполнявшим небо совершенно невероятными оттенками от нежно-розового до темно-бирюзовового. Он видел, что горы вокруг, на которых уже почти не оставалось растительности, тоже впитывают этот свет. Он в первый раз увидел горы густо-синего и ярко-красного цвета и долго не мог поверить, что все это всего лишь игра теней. Это действительно был мир волшебства, и Юэ чувствовал, как благоговение перед невероятным захлестывает его.
   В этот год снег лежал высоко, и сейчас самое удачное время для перехода. Так ему сказал Дунпо, когда в один из дней с неба на них посыпались мелкие колючие снежинки, принесенные ветром с ледников, длинные языки которых уже практически заползали на тропу. Теперь даже самые брезгливые из куаньлинов предпочли закутаться в широкие меховые одежды. Огромный, обрывистый, занесенный снегами бок Падмаджипал оставался справа, а слева волновалось море облаков и тумана, изредка прорываемое какой-нибудь вершиной. Там, где-то далеко внизу, к юго-западу, лежит Срединная Империя, которую Юэ ( и все они) привыкли считать средоточием всех земных путей. Однако по сравнению с этим ледяным царством, с чудовищной высоты, все казалось каким-то... игрушечным.
  У Юэ в отряде за десять дней пути была одна смерть ( один из воинов арьегарда по неосторожности сорвался с тропы), два перелома и много случаев обморожения, с которым они все не знали, как бороться. Не будь Дунпо, некоторые могли бы вовсе потерять уши и пальцы. Юэ поклялся себе доложить Бастэ при первой же возможности, что мысли о завоевании Ургаха и переходе более серьезного войска по такой дороге следует оставить за их полной бессмысленностью.
  Дорога, наконец, пошла вниз и начали попадаться монастыри. В отличие от деревенек, лепившихся в долинах, монастыри часто ставили на головокружительной высоте, на вершинах, куда вели длинные ленты вырубленных в камне ступеней. Зрелище их беленых или ржаво-коричневых стен, их красных черепичных или темных сланцевых крыш было прекрасным какой-то особенной, тягучей и пронизывающей красотой. По утрам и вечерам в сухом, морозном воздухе теперь разливались звуки далеких гонгов. Небо ночью горело россыпями огромных, немигающих звезд, казалось близким, словно шелковый шатер над головой. Все в этом мире было другим, странным. Мысль о том, с чем он, Юэ, по-настоящему послан в эти земли, наполняла ужасом, ибо на этой земле все становилось возможным, и его мысли могли быть прочтены.
  Потом они свернули налево, огибая большой, иззубренный склон, и вышли к большому зданию, видимо, монастырю, если судить по изображениям причудливых существ на воротах и коньках крыши, и окружавшей здание стене. Дунпо остановился.
  - Здесь, - сказал он в своей обычной манере, совершенно без пауз, - Такой большой отряд нельзя город испугать сильно может заклятье быть положено окаменеть. Князь просить школа Уззр великая гостевать здесь приходить не все наутро доложить со всеми почести. Рад приветствовать князь вас! - и ударил в небольшой медный гонг у ворот.
  На звук вышел монах в одной рясе из тонкой ткани, полностью обнажающей руки и небрежно повязанной волосяной веревкой у пояса. Юэ содрогнулся под своими мехами, глядя в невозмутимое коричневое лицо, натертое жиром.
  Воины заполнили двор и по знаку Юэ построились согласно куаньлинским правилам ведения войны в квадраты по десять и сто и тысяче человек. Такое построение выглядело весьма величественно на императорских столичных парадах или в учебных боях, но сейчас, в торчащих во все стороны меховых обмотках, куаньлины выглядели... странно.
  Настоятель монастыря поразил Юэ. Сначала на террасу, перед которой построились куаньлины, - а двор был столь просторен, что вместил их всех, - вынесли простое деревянное кресло. Затем двое монахов почтительно вывели под руки совершенно дряхлого старика с лысым черепом и реденькой длинной белой бородой, заплетенной в две тонкие косицы, в той же ужасающе легкой рясе, сквозь которую по бокам отчетливо виднелось тело. Ноги старика были босы.
  Юэ посчитал нужным проявить почтительность, не смотря на то, что был проинструктирован о том, что ему следует вести себя невозмутимо, ничему не удивляясь и не восхищаясь, с презрительным достоинством человека пресыщенного. Он соскочил с коня, и преклонил колено перед старцем.
  Следует сказать, что выучка у людей, данных ему Бастэ, была отменной: за спиной донеслось протяжное : "Х-ха!", и пять тысяч человек упали на одно колено, повторяя движение своего полководца.
  Юэ поднял голову и встретился глазами со стариком:
  - Если бы князь знал, сколь эффектно куаньлины умеют проявлять почтительность, он велел бы вам явиться на площадь, - неожиданно ясным голосом, на чистейшем куаньлинском языке произнес старик. На его морщинистом лице выделялись живые яркие глаза неожиданного зелено-коричневого цвета, словно спелая кожура грецкого ореха.
  - Почтение к старшим - основа куаньлинской морали, - невозмутимо произнес Юэ, поднимаясь и для пущего эффекта выждав, когда его войско поднимется следом за ним, - Ибо старость тяжела и мудра, а юность легка и беспечна. Я благодарен тебе за гостеприимство, а князю - за разрешение воспользоваться им.
  - Вы, куаньлины, неужто думаете, что мудрость приходит с возрастом? - удивительный старик сверкнул белыми молодыми зубами в улыбке, и Юэ безошибочно понял: дразнит.
  - Мы считаем, что мудрость, когда бы ни посетила, должна быть выдержанной, как старое вино, - ответил он, слегка наклонив голову.
  - Иногда вина скисают в уксус, - хмыкнул старик, но сменил тему, - Добро пожаловать в обитель Школы Уззр, - Монастырь Неизреченной Мудрости. Смиренные братья проводят вас и разместят со всем возможным удобством.
  " Смиренные братья" оказались жилистыми бритоголовыми монахами, быстрыми, неразговорчивыми и не слишком приветливыми. " Возможные удобства" - чисто выметенными неотапливаемыми пустыми помещениями в двух больших зданиях к западу от центрального храма, в который можно было войти со двора ( как оказалось, монастырь только казался маленьким: за каменной оградой скрывался целый лабиринт зданий и пристроек, наполовину выстроенных, а наполовину вырубленных в скалах). Юэ проглотил все свое возмущение, когда понял, что, скорее всего, монахи и имели это в виду под " всеми возможными" удобствами, - то есть теми, которыми обходились сами монахи. Но у него половина войска сляжет, если проведет хотя бы пару ночей в таких условиях. Надо будет сказать об этом князю. И поаккуратнее. А пока.... Пока Юэ распорядился вносить в помещения все, что могло согревать и попросил жаровни. Оказалось, столько в монастыре попросту нет. Ему самому и его сотникам, конечно, принесли, а вот для рядовых воинов эта ночь будет сродни той, что они проводили под открытым небом - разве что не так дует. Воины, настроившиеся на нормальный ночлег, ворчали, но сегодня сделать было уже ничего нельзя, и Юэ приказал разойтись по спальням и отдыхать.
  В его комнату принесли маленькую жаровню с углями и ужин, - плошку риса с кусочками сушеной тыквы и дымящуюся чашку чего-то среднего между бульоном и кашей. Вкус был странный, маслянистый. Должно быть, в этих горах такая еда согревает. Сам он за время южных походов практически отвык от мяса, - слишком велика была возможность отравиться им в сырых душных джунглях, однако не без улыбки Юэ представил себе лица своих воинов, большинство из которых набрано в северных провинциях, в-основном занимающихся скотоводством и потому отъявленных мясоедов.
  Странное кушанье действительно согрело его. Юэ наконец-то скинул меховой плащ с широкими прорезями вместо рукавов, - его можно будет использовать вместо постели, голая циновка выглядит как-то совсем непривлекательно, - и задумался.
   Итак, он - лазутчик, направленный, чтобы ударить в спину тому, кому служит ради того, кому служит на самом деле. Гуй Бо и его люди будут выдавать себя за крестьян, самовольно набранных в обеих Гхор и озлобленных против Ургаха. Он, Юэ, обязан разобраться в тонкостях здешней политики, найти ее слабые места, а в решительный момент - ослабить позиции действующего князя максимально. Если необходимо, позволить варварам захватить Ургах с тем, чтобы разогнать их вспоследствии. Еще он должен понять, насколько в действительности опасно здешнее колдовство, которого, признаться, Юэ достаточно сильно опасался: слава Ургаха как магического королевства была велика и, надо сказать, не без умысла поддерживалась самим Ургахом.
  Что ж, вывод первый: либо правящий князь о чем-то догадался, - либо просто умен и осторожен, проведя куаньлинов тропой, проходимой от силы два лунных цикла в году, и совершенно непригодной для атаки хоть сколько-то значительного войска. Эта дорога действительно пригодна только для небольшого каравана или отряда. Обоз для войска она не вытянет. Остается еще перевал Тэмчиут, - судя по предварительным сведениям, он более проходим. Однако, во-первых, это кружная дорога, а время в данной ситуации может сыграть решающее значение. Во-вторых, это дорога, зависящая от позиции варваров, ее населяющих. В случае их враждебности они, как лучше знающие местность, спосбны доставить... неприятности. Юэ хорошо усвоил уроки Второй Южной войны.
  Кстати, столицу бьетов Бастэ взял - это известие дошло до него уже на границах Гхор. Вот так - он, Юэ, приложил столько усилий для этой победы, а вся слава достанется другим. Еще долго, дожно быть, будут они рассказывать, как это было - взять запретный город....Вторую Южную войну можно считать выигранной. Теперь есть с чем пройти по улицам столицы, - кому-то разве будет дело до того, что на самом деле бьеты рассеялись в тысяче направлений и вовсе не считают себя покоренными? Императору куда важнее сохранить лицо, записать в анналах славное шествие героев и отметиться в летописях как " Шуань Ю, победитель Бьетского Царства".
  Юэ тряхнул головой, отгоняя неведомо откуда накатившую горькую обиду. Ему опять досталась неприметная, опасная и по-настоящему некрасивая работа. Вполне возможно, что и на этот раз слава достанется другим. Что ж, служить императору вовсе не означает покрыть себя славой, а он присягал на верность императору, Шафрановому Господину . Ведь присягал же?
  Наутро светлейший князь Ургаха Ригванапади прислал за ним паланкин. Юэ думал, что его вызовут к князю хотя бы в сопровождении своих сотников, а так, - оказаться совершенно одному, - было как-то неуютно.
  " Правильно, этим в тебе и стремятся вызвать такое чувство, - успокаивал он себя, тщательно одевшись, приготовив составленные в Доме Приказов запечатанные грамоты, - " Не покупайся на такие простые способы воздействия."
  Он принял самый что ни на есть безмятежный вид. Шубу пришлось оставить, и в куаньлинской одежде Юэ сильно мерз, пока раскачивающийся паланкин мчали по горным тропам два рослых ургаша. Смотреть на открывающиеся ( в-основном, внизу) виды совсем не хотелось.
  Носилки остановились, и Юэ ступил на огромную, способную вместить десять тысяч воинов площадь белого камня. Здания, окружавшие его, были незнакомой, странной, но красивой и соразмерной архитектуры, с их узкими ,словно стремящимися вверх фасадами, узкими высокими окнами, крышами, заканчивающимися шпилями, украшенными ярко взблескивающими металлическими фигурками драконов.
  Крыша дворца князя в Йонапанасат была выложена листовым золотом и сияла так, что на глаза наворачивались слезы. Должно быть, с дороги она горит, словно огромный костер. У ворот, обитых пластинами золота ( !) и красной меди стояли стражники огромного роста, безмолвно пропуская его.
  Его никто не встретил и Юэ сам шагнул в полутьму, распахнувшуюся ему навстречу следом за воротами. Огромный гулкий зал наполняли ряды колонн, теряющиеся где-то далеко вверху, словно заколдованный, окаменевший лес. Чудовищно огромные основания колонн доходили ему до подбородка, слабый свет сверху освещал огромные ребристые арки на немыслимой высоте. Любой, - не только Юэ, - должен почувствовать себя здесь ничтожным. Куаньлины любили ярко украшать свои дворцы и храмы. Здесь, в Ургахе, это, видимо, считали лишним, производя впечатление с помощью пропорций и организации пространства. Это было ново и это поражало.
  На другом конце этого полутемного зала вспыхнул свет и Юэ пошел на него. Переступив порог, он понял , что ургашские мастера любили пользоваться не только пространством, но и светом. Потому что в куполе Тронного Зала была проделана дыра, сквозь которую отвесно бил поток света. И теперь он стоял в этом потоке, - беспомощный, ослепший, не видящий своих собеседников.
  - Добро пожаловать в Ургах, эт-хайбэ Юэ, - раздался хрипловатый голос в акцентом: видимо, образованные люди в Ургахе знали язык Срединной. Юэ сделал несколько шагов и оказался в комнате, в которой находилось не менее двух десятков причудливо одетых людей.
  А он все равно заметил только ее одну. Потому что раньше никогда не встречал таких женщин. Женщин, похожих на богинь, - таких же прекрасных, царственно равнодушных и пугающих. Она стояла немного левее трона правителя, в коричневой рясе, выглядевшей на ней так, что пышные наряды придворных начинали казаться неуместными. Юэ в первый раз в жизни увидел такие удивительные волосы, - длинные, белые, прямые и блестящие, словно серебряные струны. Они свободно падали на плечи, спускаясь гораздо ниже бедер и резко контрастируя с затейливыми прическами, которыми украсили себя мужчины. Или , быть может, у ургашей такие странные обычаи? Лицо у женщины было совсем не куаньлинское, - более вытянутое, с более узкими скулами и высоким переносьем с горбинкой ( а он считал, что это делает ургашей уродливыми!). И глаза. У женщины были глаза столь яркого зеленого цвета, что это было видно даже на том расстоянии, что отделяло их.
   Ее возраст было трудно определить, но девочкой она определенно не была, - слишком сильной была атмосфера властной уверенности, окружавшая ее. Должно быть, супруга князя, решил Юэ, с трудом отводя от нее взгляд и чувствуя ее ответный.
   Князь Ургаха Ригванапади был достаточно высок, полноват, со светлыми волосами, которым, правда, было далеко до сияющей белизны волос стоявшей рядом с ним женщины. У него были крупные глаза навыкате, прикрытые тяжелыми веками, и довольно толстые губы, выдававшие сластолюбца.
   Пауза затягивалась и Юэ поспешил произнести слова приветствия, заученные наизусть. Его инструктировали, что князю Ригванапади надлежит льстить, и на его вопрос о дороге и устройстве Юэ изо всех сил постарался, чтобы его выражения прозвучали как можно более цветисто.
  - Что ж, я рад, что мой возлюбленный брат, Шуань-ю ( Ригвапанади сознательно опустил титул) послал мне вас в минуту помощи. Сколько с тобой воинов?
  - Пять тысяч, - коротко ответил Юэ.
  Брови князя раздраженно сдвинулись.
  - А мне докладывали, что эт-хайбэ означает командующего вдвое большим количеством людей, - не без издевки протянул он, оглядывая Юэ с головы до ног, словно примеряясь, а стоило ли его допускать к себе на прием. Юэ почувствовал, что краснеет, и торопливо ответил:
  - Мой господин, дорога трудна, а силы неприятеля неизвестны. В случае, если наши объединенные силы примут такое решение, мы пошлем за помощью. Такая возможность нами обсуждалась. Так что считайте, что перед вами передовой отряд.
  " Спокойно, Юэ. Этому человеку нравится оскорблять."
  - Хорошо, если так, - князь поджал губы, но спорить не стал, - Потому что наши новости далеко не так радужны.- Полагаю, нам стоит как можно скорее ввести тебя в курс дела с тем, что уже завтра нам, возможно, придется предпринимать какие-то действия.
  - Я не исключаю, что за то время, что потребовалось на пересылку письма и нашу путешествие, могло многое произойти, - Юэ поклонился, - Мой господин, умоляю вас дать мне информацию незамедлительно. От этого может зависеть многое!
  - Хорошо, - князь помедлил, оглянулся на невысокого стройного человека с длинной косой и выбритым лбом, но потом все же кивнул, - Полагаю, мы обсудим это... несколько позднее.
  В голосе был приказ, и Юэ смирил свое нетерпение. За встречей последовала трапеза, весьма изобильная и изысканная. По крайней мере, дыни и инжир были явно из куаньлинских долин : на этих высокогорьях, в лучшем случае, растут маленькие кислые абрикосы. За столом он оказался рядом с длиннокосым человеком, оказавшимся верховным жрецом какой-то школы. Жрец его пугал. Юэ ощутил тонкий ядовитый аромат интриг, какой витал для Дворцом Императора, когда он обратил внимание на то, как обращаются с заинтересовавшей его женщиной, - единственной в этой зале. А обращались с ней не как с любимой супругой князя, а как.... С неким опасным предметом. И князь не представил ее.
   Она сидела прямо напротив него, почти ничего не пробуя и еле пригубив кубок бледно-розовыми губами. Строение глаз и век у нее было такое, как у куаньлинов, но сами глаза более широкие, окруженные длинными темно-золотыми ресницами. Юэ хотелось разглядывать ее, как какое-нибудь чудесное полотно.
  - Быть может, моя сестра, как единственная женщина на торжестве, развлечет нас? - неожиданно раздался голос Ригванапади, - Надеюсь, ты еще не забыла свое женское обучение , Ицхаль Тумгор?
  О-о-о! Это сестра князя, и тон его не оставляет сомнений: женщина у князя в явной немилости. Это то, что следует запомнить. Видимо, жрец рядом с ним отлично понимал это, поскольку бросил на князя длинный взгляд и тот добавил что-то смягчающее.
  Ицхаль Тумгор подняла на брата безмятежные глаза.
  - Я не самый лучший игрок на цитре. И тем более не искусна в танце. Полагаю, более разумным было бы пригласить танцовщиц.
  Ответ был выверенно нейтральным, - таким, на который нечего сказать. Возможно, это здесь происходит не впервые?
  Князь действительно позвал танцовщиц, и их танцы показались Юэ очень странными. По крайней мере, в Срединной девушки демонстрировали грацию собственных тел в тончайших одеждах. Здесь же танцовщицы разыгрывали какой-то спектакль в клыкастых масках, почти вдвое превышающих размер головы.
  Князю представление явно быстро надоело и , не дождавшись конца, он удалился вместе со своим приближенным-жрецом. Юэ и Ицхаль Тумгор мгновенно оказались теми, кто не был включен в разговор. Выдержка женщины была достойна Шафранового Чертога.
  - Не будет ли с моей стороны невежливым сказать, что я поражен вашей страной? - Юэ, чуть наклонясь через ряды мисок на низких столиках, обратился прямо к ней. Зеленые глаза уставились на него с удивлением, потом в них мелькнуло понимание и мягкая ирония.
  - Непривычное расширяет разум, так учат в моей школе, - сказала она негромко, и многие за столом чуть вытянули шеи, чтобы услышать, что именно было произнесено, - Должно быть, такое путешествие прекрасно. Я хотела бы оказаться на вашем месте. Вы молоды, - Юэ смущенно улыбнулся под ее безошибочно материнским взглядом, - Перед вами весь мир. Вы вернетесь домой человеком, котому есть что рассказать.
  - О да! ( о Второй Южной войне, по зрелому рассуждению, вовсе нечего было рассказать, - ему запомнилась в-основном лихорадка и бесцельные блуждания по колено в жидкой, кишащей насекомыми грязи), - Я никогда не видел столь величественных гор. Там, где я вырос, сплошная болотистая пойма...
  - А что такое пойма? - подняла брови Ицхаль, и Юэ вдруг понял, что именно она хотела сказать. И увидел Нижний Утун ее глазами, глазами ургашской чужеземки. Это было удивительно!
  - Когда река течет по равнине, сложенной из мягких песков и ила, - попытался пояснить Юэ, - Она часто меняет русло. Если это большая река, наводнения могут уносить целые селения. Приходится строить дамбы и каналы в такой долине. Поэтому пойма реки - это квадраты заболоченных полей, на которых выращивают рис и ставят дома на сваях, чтобы в случае подъема воды их не затопило.
  Ее глаза были восхищенно устремлены на него.
  - Я никогда не видела ничего подобного, - повторила она за ним, - Здесь, в Ургахе, просто не может быть разом столько воды: она замерзает.
  - В Нижнем Утуне реки не замерзают никогда, - ответил Юэ, - Самое большое количество льда, которое я видел до сих пор - это замерзшая лужа.
  Ицхаль засмеялась, и ее смех эхом отразился от стен. Ему показалось, - или глаза придворных устремлены на него....почти с ужасом?
  Из коридора появился слуга в красном тюрбане и поманил его за собой. Он поклонился Ицхаль Тумгор изысканным поклоном:
  - Благодарю вас, прекрасная госпожа.
  - С вами оказалось очень приятно беседовать, господин эт-хайбэ, - любезно ответила она, одаряя его еще одной улыбкой.
  Все еще под впечатлением от нее, Юэ шел по коридору с легкой улыбкой. И князь видел отблеск этой улыбки на его губах. Поэтому первое, что он сказал, было:
  - Не советую вам обольщаться красотой моей сестры, господин эт-хайбэ. Ицхаль - умная, опасная и совершенно беспощадная ведьма.
  Юэ почувствовал себя... глупым.
  - Я не обольщаюсь, - сухо сказал он. Жрица, в конце концов, минимум на пятнадцать лет старше его.
  - Тогда прошу вас, - князь показал на разложенную на столе карту. За копию этой карты Юэ бы не колеблясь отправил на смерть десяток верных людей. Однако Ригванапади тоже не был дураком: часть карты была наспех замазана чем-то белым. - Как видите, перевал Тэмчиут находится в двух днях конного хода от нас, - палец провел по дороге. Перевал в этом месте представляет собой тропу, вырубленную в скале: с одной стороны- пропасть, с другой стороны - отвесные скалы. Таким образом, небольшое войско может здесь сдержать значительные силы.
  - Есть ли другие пути?
  - Да, еще два. Один - через верховья реки Лханны, и он почти непроходим из-за частых обвалов и осыпей, второй - на западе, на большой высоте, он большую часть года непроходим для конных.
  - Есть ли какие-то сведения о количестве нападающих? - Юэ старался задавать спокойные, компетентные вопросы. Рядом с князем стоял высокий худой человек в странном одеянии, напонимающем панцирь черепахи и Юэ мысленно определил его как военачальника. Человек этот посматривал на Юэ без всякого намека на дружелюбие.
  - Пока наши лазутчики доложили о том, что у них не более тьмы, - то есть, по-нашему, около десяти тысяч воинов.
  - Это немного, - с облегчением сказал Юэ.
  - Всего в северных степях, по нашим подсчетам, не менее ста тысяч воинов, - медленно сказал человек в панцире. Он говорил по-куаньлински с заметным акцентом, - И они способны появляться в мгновение ока.
  Юэ представил себе бесконечные плоские равнины, по которым лавиной мчатся всадники, одетые в звериные шкуры... и промолчал.
  - Я бы хотел, чтобы вы со своими воинами, - Ригванапади говорил,слегка растягивая слова, что придавало его тону оттенок высокомерной скуки, - были готовы выступить к перевалу, как только лазутчики дадут сигнал о приближении варваров. Мой военачальник Эхэ-Гэсэр, - князь кивнул на человека в панцире, - будет отвечать за то, чтобы перекрыть другие пути. Мы оба почти уверены, что варвары не пойдут напролом, а попытаются воспользоваться обходным путем, и туда придется основной удар. Поэтому каждый из двух других путей будет охранять десять тысяч воинов. Поскольку вас.....гм... не так много, как я ожидал, Эхэ-Гэсэр даст вам подкрепление. Кроме того, еще двадцать тысяч воинов будут охранять подходы к столице на тот случай, если случиться что-то непредвиденное.
  - Сколько воинов мне дадут? - коротко спросил Юэ, отбросив околичности.
  - Я полагаю, две тысячи воинов, - рыкнул Эхэ-Гэсэр.
  - Прошу простить меня, но этого будет явно недостаточно, если ваши сведения точны и десять тысяч , - или даже, возможно, гораздо больше! - варваров попытаются прорваться, - сказал Юэ, стараясь, чтоб голос не выдал его волнение. Он, конечно, ожидал того, что князь постарается сберечь своих людей и поставить куаньлинов на самый неприятный участок, но оставлять в столице двадцать тысяч воинов, чтобы оставить ему две было просто глупо. Что ж, если учесть, что он, Юэ, должен в результате проиграть битву за Тэмчиут... все складывается как нельзя лучше. Меньше ненужной крови.
  - Ваш император прислал вас сюда воевать, а не давать мне советы, - резко сказал князь и по тому, как на его лбу набухла жила, Юэ понял, что властитель Ургаха обладает вспыльчивым нравом.
  Однако Юэ уже не был тем застенчивым юношей, что не так давно покинул Нижний Утун. Вторая Южная война и груз ответственности изменили его. Он невозмутимо поклонился. Ему следует разозлить князя, и так, чтобы все запомнили их спор, который позднее и приведет к поражению. Юэ не сомневался, что Ригванапади терпеть не может,когда ему перечат.
  - Я также полагаю, что мой господин, Владыка Срединной, Господин Шафрана, послал меня и моих людей сюда воевать, а не умирать понапрасну, - мягко ответил он.
  После его слов в зале воцарилась мертвая тишина. Князь развернулся к нему, нервно раздувая ноздри.
  - Вы, юноша, видимо еще не бывали на настоящей войне, - презрительно отчеканил он, - Не бывает войны, в которой нет потерь. И если вы со своими людьми не готовы выполнять мои приказы, я отправлю вас обратно к вашему императору, не преминув ему высказать, что вместо помощи он прислал мне пять тысяч ни на что не годных трусов!
  Юэ почувствовал, что краснеет.
  - Мой господин может распоряжаться моей жизнью и жизнью моих людей так, как считает нужным, - как можно бесстрастнее сказал он.
  Лицо князя расслабилось, он кинул быстрый взгляд на своего военачальника. Юэ мысленно ужаснулся, понимая, что князь хотел этим взглядом передать.
  - Хорошо, что ты понимаешь это, - милостиво улыбнулся Ригванапади, - Мы продолжим завтра. А сегодня тебе следует отдыхать.
  Это был приказ. Юэ, - более расстроенный, чем сам ожидал, на обратном пути даже порадовался холоду, который отвлекал от невеселых мыслей. Едва очутившись в комнате, он, потирая руки, принялся расхаживать по комнате. Во-первых, это успокаивало. Во-вторых, попросту согревало,так как нагреть комнату к его возвращению никто и не подумал.
   Навязанная ему роль его не радовала. В его деле не следует полагаться на счастливое стечение обстоятельств. Если отбросить первоначальные посылы вроде княжеской жадности - могут ли быть еще причины, по которым его ставят в заведомо невыгодные условия. Впрочем, условия хоть и невыгодные... но не вопиюще. Победить можно и врага, обладающего численным перевесом, и такая победа будет более славной. Возможно, так они и думают. Но подобная тактика была бы в его глазах не просто ошибочной, - она была на редкость недальновидной и глупой. В любой войне тратить понапрасну жизни своих воинов - значит, увеличивать шансы на свое поражение. Если бы в Ургахе было свое многочисленное войско, князю бы не пришлось просить куаньлинов о помощи. Тогда почему? Почему князь хочет, чтобы варваров встретили меньшими силами? И это при том, что есть возможность эти самые позиции усилить. Этот Эхэ-Гэсэр вроде бы не кажется глупым. Он должен был объяснить своему правителю, что такой маневр не несет ничего, кроме неоправданного риска. А ставкой в этой игре, насколько Юэ понял, является трон самого князя, так что выгадывать на мелочах явно не следует... Или они все же знают о его секретном поручении - и готовят ему ловушку?
   Так, а теперь следует подумать не как Юэ-военачальнику, а как Юэ-шпиону. Прежде чем самому принять решение о том, кого следует поддержать, - дядю или племянников, ему все же следует связаться с Бастэ Он должен послать в Чод привезенную с собой маленькую птичку и ждать. И в зависимости от этого выстроить план действий. Хотя его задача в любом случае будет включать и необходимость сохранить как можно больше людей ( при том, что обе стороны, которым служат куаньлины, будут стремиться использовать их в первую очередь). Юэ достал то, что дал ему Бастэ лично в руки, - шифровальный набор, представлявший собой набор деревянных пластинок длиной в полпальца, назделенных надвое неглубокой бороздкой. В верхней части были нарисованы буквы алфавита, в правой - знаки, которыми следовало передавать сообщение.
   Юэ написал на чистой бумаге, которую ему принесли еще с вечера, текст своего послания:
   " Готовится битва за перевал Тэмчиут. Противник уже выступил. Вестей от Гуй Бо пока не получал. Готовлю первоначальный план."
  Первоначальный план был таков: в решающий момент отойти, по возможности не обнаруживая свое предательство, и дать варварам возможность втянуть Ургах в войну, которая может его ослабить. В момент, когда слабость и хаос достигнут пика, известить Бастэ и перейти в нападение. Если что-либо поменялось, Бастэ прочтет между строк его вопрос и вышлет свои указания. Он подождал, пока высохнет тушь. Потом взял чистый лист , развел тушь заново и начал аккуратно наносить на новый лист значки в обратном порядке, начиная с конца. Жидкость, которой наносились знаки, имела светло серый цвет, пропадавший по мере высыхания. Когда Юэ закончил, половина надписи уже высохла. Еще через несколько мгновений лист опять стал чистым. Юэ взял обычную тушь и написал поверх надписи:
   " Шлю наилучшие пожелания. Нам оказан радушный прием. В дороге потерян один человек. Князь несколько недоволен числом наших воинов, однако впрямую просьбы о подкреплении не высказал. Полагаю, это станет понятно после первого столкновения с противником. Юэ".
   Когда шифровальщики Бастэ получат это послание, они смоют тушь с бумаги, затем поместят ее в темную комнату и прочтут знаки, светящиеся в темноте. Невидимый состав был составлен с добавлением фосфора.
   Потом Юэ вызвал своего заместителя, начальника передовой сотни Шанти. Шанти был рослый северянин, навернякак уроженец одной из Гхор, темнокожий и немногословный, с довольно сильно выступающими передними зубами, которые пытался несколько неудачно замаскировать с помощью усов. Юэ за время пути вынес о нем мнение как о дельном, хотя несколько бесшабашном командире. Клетки с птицами Юэ поручил ему. Шанти, хоть и удивился странной просьбе ( содержание птиц было странным для его ранга), исполнял поручения беспрекословно и старательно. Юэ вручил ему две копии письма, скатанного в маленькие трубочки и запечатанного красным цветочным воском и приказал отправить их по возможности незаметно с интервалом в полдня. На всякий случай.
  
  ***
  Эхэ-Гэсэр вставал рано. Он вообще плохо спал, и сны, что ему снились, уже много лет были очень неприятными. Однако последнее время он стал спать спокойным, глубоким сном без сновидений, из тех, о которых говорят , - " сном младенца". Потому что то, что терзало его много лет, разъедая ему душу, утихло в злорадном предвкушении. Время мести пришло.
   Эхэ-Гэсэр встал с постели, привычно поморщившись : два года назад, когда он дал клятву уничтожить всех, в ком течет кровь князей Ургаха, он зашил в свой матрац то, что осталось от своего брата. Песок, серый песок.
   Он сделал это, чтобы помнить, чтобы никогда не забывать, как забыл однажды, обманувшись фальшивыми милостями. Его отец был ближайшим царедворцем Каваджмугли, его сестра была женой князя. Правда, она так и не смогла родить ему ребенка, но князь проявлял к ней то уважение, которого она заслуживала. Ее убили в Ночь Наложниц, - Дхома чаще жила в доме отца и своего любимого брата Эхэ-Гэсэра, но именно в ту ночь... Эхэ-Гэсэр любил свою сестру, и горевал о ней черным горем. Даже больше, чем по отцу, который также не пережил этот год, когда Падварнапас убил своего брата, правящего князя Каваджмугли, перебил всех его жен, детей и приближенных к нему царедворцев. Эхэ-Гэсэру тогда сровнялось двадцать два года, - и он не колебался, когда брат тирана Ригванапади предложил ему участвовать в заговоре. Ригванапади предложил ему самому убить князя, ссылаясь, что не может пролить кровь брата. Эхэ-Гэсэр согласился с радостью. Падварнапас был один, когда они пришли по потайному ходу древнего дворца. Эхэ-Гэсэр навсегда запомнил ужас в ненавистных зеленых глазах, жидкие светлые волосы, запачканные кровью и отвратительный хлюпающий звук, с которым он вытащил кинжал из тела. Тогда ему казалось, что он отомстил.
   Мать умерла быстро и тихо, смерть отца подточила ее силы, как вода точит камень. Эхэ-Гэсэр оказался главой рода. Долгое время он считал себя другом князя и был горд оказываемыми ему милостями. Это были хорошие годы. Единственную угрозу в виде оставшейся княжны Ицхаль упрятали за толстые стены школы Гарда. Войн и тяжелых бедствий не случалось, поля, засеянные просом, ячменем и чумизой, давали хорошие урожаи, множились стада. Они вместе охотились, вместе совершали паломничества в предписанные дни. У Эхэ-Гэсэра подрастал младший брат Ташил, который с раннего возраста выказал рвение и способности к магическим практикам и уже больше пяти лет был многообещающим послушником школы Омман.
  Однажды, в день, который он тоже проклял, Эхэ-Гэсэр взял с собой Ташила, который довольно часто ездил с ними, хотя устав всех монастырских школ не одобрял убийства. Однако вид убитых другими зверей явно не смущал его:
  - Нас учат понимать мысли и чаяния муравья и гиены, - говаривал он, плутовато улыбаясь на каверзные вопросы, которые любил задавать ему Ригванапади, - Орла и змеи, горного барана и навозного жука. Скажи, великий князь, смог бы я втолковать орлу, что ему не следовало охотиться на зайца и обойтись цветочной пыльцой?
  - У тебя на все есть ответ, хитрый монах, - засмеялся князь, - Тогда скажи-ка мне, а правда ли говорят, что маги школы Омман столь могущественны, что могут создавать магические существа и воскрешать мертвых?
  - Могут, - важно кивнул головой Ташил, - Только далеко не все. Послушников этому не обучают, однако я прошлым летом был учеником у одного полоумного старика, который дал обет провести год на кладбище. Какое-то время было ужас как скучно и ничего не происходило, а потом... потом я своими глазами видел, как старик заставил танцевать толстого монаха, что умер накануне, долго шептался и хихикал с ним, а потом сделал что-то, и труп опять стал трупом.
  - Я хочу посмотреть на это, - загорелся князь, - Мне будет нужен при дворе такой человек. Я осыплю его золотом. Кого ты можешь мне порекомендовать?
  В этот момент в голове Эхэ-Гэсэра звякнул колокольчик тревоги. Однако было поздно, Ташил уже произнес:
  - Себя.
  - Не стоит тебе хвастать о том, чего не можешь совершить, перед своим князем, - ноздри Ригванапади гневно раздулись, напускное веселье разговора разом слетело с него, - Я жалею, что сказал тебе об этом. Такой вопрос следует обсуждать с настоятелем, а не с послушником, который еще не прошел полное посвящение.
  - Зато посвященный маг не будет выполнять те задания, о характере которых я могу только догадываться, - оскалился в ответ Ташил и Эхэ-Гэсэр понял, что зря держался с мальчишкой как с равным, пытаясь таким образом поддержать его после смерти отца. Как говорят, всему свое время, и Ташил вместо того, чтобы приобрести уверенность, приобрел дерзость.
  - Когда язык - единственное оружие, не диво, что он становится очень острым, - насмешливо произнес Ригванапади.
  Ташил покраснел и досадливо отмахнулся от попытки Эхэ-Гэсэра вклиниться в разговор с умиротворяющими словами.
  - В отличие от тебя я знаю, о чем говорю, князь, - запальчиво выкрикнул он, - Когда луна станет полной, обеспечь мне свежий труп на кладбище, и приходи сам. Я буду там, и ты сам увидишь, как я заставлю труп танцевать по моему приказу!
  - Что ж, я-то там буду, - с издевкой сказал князь, - Но, надеюсь, и ты не испугаешься, щенок!
  Все попытки Эхэ-Гэсэра остановить обоих были тщетны. Единственное, на чем он смог настоять - что будет сопровождать князя.
   Луна в ту ночь взошла над горами красной, как бычий глаз. Тело преступника, казненного накануне, князь велел завернуть в темную ткань и оставить на кладбище. Возможно, собаки уже потрудились над ним. Приближаясь к назначенному месту, Эхэ-Гэсэр чувствовал, что волоски на его теле стоят дыбом.
   Им надлежало укрыться и наблюдать. Ташил особо настаивал на том, что не защищенный специальными заклинаниями человек не будет иметь никаких шансов спастись.
  " Ни при каких обстоятельствах вы не должны двигаться и не изавать ни звука!" - очень серьезно сказал он, - " От этого зависит жизнь всех нас!"
  Эхэ-Гэсэр сидел рядом с князем, спрятавшись за каменным обелиском, потирал мерзнущие пальцы и ждал.
   Ташил появился, облаченный в длинный темный балахон, воткнул в землю странного вида кривые прутики и разложил на земле тлеющие пучки резко пахнущей травы. Потом он уложил тело, начертил на его теле какие-то знаки и , усевшись перед ним, затянул жутковатую песню без слов, больше похожую на вой голодного охрипшего пса. Это продолжалось так долго, что у Эхэ-Гэсэра затекло, кажется, все тело.
   Ташил что-то резко выкрикнул и ткнул тело пучком горящей травы. И тут они увидели это. Увидели, как покойник пошевелился, как невидящие глаза повели вокруг взглядом, от которого все в них заледенело. Мертвец начал подниматься. Ташил резво вскочил на ноги, не позволяя рукам, тянущимся к его горлу, коснуться его. В свете луны они оба выглядели, словно куклы театра масок, отбрасывая в их сторону длинные, уродливые,шевелящиеся тени.
   Мертвец принялся раскачиваться, повинуясь движениям Ташила. Это и вправду напоминало какой-то дикий танец, - если не видеть, что на самом деле Ташил будто держит невидимый щит, который медленно прогибается под давлением. Мертвец приближался все ближе. При этом его голова продолжала вращаться, словно то, что происходило с телом, не имело к ней отношения. Вот она повернулась и уставилась прямо на них....
  - Стража! Ко мне! - не своим голосом завопил князь. Он, конечно, оставил неподалеку личных телохранителей.
  И в этот момент Ташил дернулся, отвлеченный суматохой. Совсем чуть-чуть, но этого было достаточно, чтобы пальцы мертвеца коснулись его. В следующую долю мгновения страшным движением паука, притягивающего к себе жертву, мертвец оплел сопротивляющегося жреца. А потом в горах долгим эхом раскатился оточаянный, захлебывающийся вопль. Тело Ташила упало и рассыпалось в пыль. Эхэ-Гэсэр дрожащими руками потащил из ножен меч, когда мертвец начал приближаться к нему. Луна осветила его лицо, и Эхэ-Гэсэру этого в жизни не забыть: на него смотрело какое-то неживое, оскаленное, абсолютно лишенное всего человеческого лицо брата. Он дико закричал.
   Стражники, появившись из своего укрытия, окружили князя плотным кольцом. Эхэ-Гэсэр с ужасом наблюдал, как движения мертвеца становятся все более похожи на человеческие.
  - Стреляйте в него! - заорал Ригванапади, и на темную фигуру посыпался град стрел.
  В этот момент на луну, на беду, набежало облако, и в сгустившейся темноте стрелять стало невозможно. Доносились какие-то возня и вздохи, потом что-то стукнуло... Не в силах переносить больше неизвестности, Эхэ-Гэсэр с обнаженным мечом ринулся туда, где в последний раз видел брата.
   Никого не было. Посреди пустоши лежал залитый кровью труп преступника и горка серого песка...
  
  - Мой господин! - поток ужасных воспоминаний был прерван. Эхэ-Гэсэр оглянулся к своему слуге, старому Уке, который служил еще отцу: не смотря на его очевидную старческую немощь, старик был одним из немногих, кому Эхэ мог доверять, - Донесение от Эгце.
  Эгце был его заместителем. Низкорослый для ургаша и коренастый, он с порога кивком поприветствовав командира, достал из-за пазухи тубу, на которой Эхэ издали узнал печать Почтового Двора, - поста, поставленного в горах на перехват птичьей почты, если бы кому-то пришло в голову воспользоваться таким видом связи. Смена из двух часовых,сменявших друг друга на новую и полную луну, считалась величайшей отрадой для ленивых, так как делать там было совершенно нечего. И вот, после многих лет...
  - Кто-то послал два письма в сторону куаньлинов, - сказал Эгце, хмуря брови, - Должно быть, наш куаньлинский друг здесь не только для проявления дружелюбия.
  - Не сомневаюсь в этом, - улыбнулся Эхэ-Гэсэр и протянул руку. Ему на руки выпало два исписанных листка бумаги.
  - На обоих листках одинаковый текст, на первый взгляд. Однако может быть зашифровано, - кивнул Эгце, - Прислать кого-нибудь?
  - Не надо, - медленно ответил Эхэ- Гэсэр, - Я попытаюсь... сам. Больше ничего? - он остро глянул на помощника.
  - Ничего.
  - Тогда ступай, - Эхэ-Гэсэру не терпелось приступить к расшифровке. Ему всегда нравилось это занятие, и он справедливо мог гордиться собственноручно разработанной им для князя системой ключей для шифровки сообщений. Которые с тех пор всегда мог читать свободно, так как произведенные князем замены были чересчур неумелыми.
  Солнце еще не коснулось земли, когда Эхэ-Гэсэр вызвал Эгце еще раз и, невозмутимо улыбаясь, вручил ему оба послания:
  - Их надо доставить по назначению. По возможности не обнаруживая того, что их просматривали.
  - То есть... в них нет ничего ...особенного? - с нажимом спросил Эгце.
  Глаза Эхэ-Гэсэра сузились, как у хищника, готовящегося к прыжку.
  - Ничего, - опасно мягким тоном произнес он, - Совершенно ничего.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"