Через два дня после того достопамятного приема лазутчики доложили, что по плоскогорью Танг движутся люди. Их численность они оценили так же, как и в прошлый раз. Эхэ-Гэсэр сообщил об этом на спешно созванном совете, на котором присутствовал и Юэ. По общему мнению, к перевалу Тэмчиут они подойдут через пять дней. Значит, через два дня им следует выступить самим , для того чтобы занять позиции и оценить местность. Юэ составил детальный план действий своих людей. Его комната была завалена собственноручно нарисованными картами: он понимал, что, в отличие от выросших в этих местах ургашей, куаньлинам необходимо гораздо более тщательное планирование. Итак, согласно планам, разработанным Эхэ-Гэсэром, следовало охранять каждый из трех ведущих в Ургах путей. Военачальник склонялся к тому, что , возможно, идущие по плоскогорью Танг люди - это передовой отряд, а какие-то группы будут пытаться пройти другим путем и особо настаивал на охране всех трех. Юэ не мог не согласиться с разумностью его доводов: если его сведения верны, и впрямь на то похоже. Только самоубийца или очень самонадеянный человек будет пытаться штурмовать неприступное горное царство с десятью тысячами плохо обученных варваров. И он не мог винить Эхэ-Гэсэра в том, что тот оставил охранять столицу отборные войска : во-первых, он и сам выслал бы чужеземцев на передовую, а во-вторых, всегда может произойти нечто непредвиденное.
Неохотно, но он все-таки выделил Юэ еще пятьсот человек. Всего, как понял Юэ по тщательно скрываемым недомолвкам, обмену взглядами и прочим признакам, Ургах сейчас поднял на копье около пятидесяти тысяч воинов. Но, - судя по некоторым признакам, на самом деле в Ургахе не менее чем стотысячное войско. Если князь выставит его против десяти тысяч варваров, он будет выглядеть смешно, Юэ понимал это.
Уже перед самым выступлением к нему подбежал запыхавшийся Шанти. В руках он сжимал сложенный во много раз листок. Печать Юэ узнал сразу. Он жадно впился в лист, ощупывая его: возможно, это послание тоже " с секретом". Почерком Бастэ на листе было начертано:
Там, где Падме заплакал, как говорят,
Все, что кажется ясным, становится темным
Все, что ложью покажется - правда.
Если солнце увидишь перед собой,
Обернись, - за спиною оно...
Это было старинное стихотворение из поэмы "Любовный напиток из Ургаха", написанной сто пятьдесят осеней назад и с тех пор неоднократно разыгрываемой в театральных представлениях . По его сюжету, героиня чуть не вышла по ошибке замуж за богатого сановника, очарованная изысканными посланиями, которые на самом деле писал находящийся в ее свите переодетый принц. Юэ похолодел. Ему уже не было нужды читать зашифрованное послание, нанесенное вначале. Бастэ нашел способ сразу дать ему понять то, что хотел: планы поменялись, и ему следует обернуться, и поддерживать того, кого он считал необходимым уничтожить. Правящего князя.
Юэ почувствовал, что, несмотря на холод, покрывается липким потом. То, что он еще утром считал своим преимуществом, - численный перевес врага, - становился угрозой.Он лихорадочно пытался себе представить, как ему следует известить Гуй Бо.
Воины в полном боевом построении ждали его во дворе. Юэ уже плюнул на куаньлинские церемонии и приказал им всем поутру натереться жиром, как это делают местные монахи и крестьяне. По крайней мере, лицо не так жгло ветром. Юэ вскочил на коня, суеверно стараясь не наступить на собственную тень: это считалось плохой приметой. На душе у него было скверно. Если уж ему придется умереть, хотелось бы хотя бы знать, за что.
Они выехали под рев куаньлинских труб, породивших в горах долгое эхо. Юэ поглядывал на ослепительное солнце: он на какое-то время запретил себе думать о послании Бастэ и его последствиях. Ему необходимо успокоиться, так как Юэ знал за собой недостаток, - излишнюю торопливость, ведущую к неоправданным решениям. Сейчас он командует не одной сотней, а пятьюдесятью. И даже больше.
Месяц Инея в Ургахе принес в горы настоящие метели, прошедшие несколько дней назад, и завалившие снегом дороги.
"Для настоящих лавин еще рано" , - сказал ему напоследок настоятель,щурясь на солнце, горевшее в сиреневом небе белым холодным огнем, - " В ближайшие дни будет холодно и ясно".
Юэ прислушивался к тому, как хрустит под копытами снег, - мелкий, жесткий, вовсе не похожий на мягкие белые хлопья, каким он представлял снег в Нижнем Утуне, ежился от резкого ветра под своими мехами и думал о том, скольким из них предстоит умереть.
***
Внизу кипела смерть. Юэ, нервно кусая губы, уже давно бросил притворяться невозмутимым. Ему, как командующему, полагалось следить из неприступного укрытия ( то есть из шатра на небольшом скалистом выступе, к которому вела вырубленная в скале узкая лесенка), однако больше всего он бы сейчас хотел оказаться там, внизу, вместе с теми, кто сейчас приносил ему победу.... Или поражение. Однако куаньлинский устав запрещал военачальникам принимать участие в бою. И ему оставалось смотреть... и отдавать приказы сигнальщикам.
На узкой, прижавшейся к боку горы дороге убивали друг друга двадцать тысяч человек. Гуй Бо и его люди, против ожиданий, оказались не на передовой, а замыкающими. Однако с горы, где расположилась ставка Юэ, его сигналы могли видеть все, кто находился внизу. В этом и состоял его план, когда он два дня, обдирая кожу на руках, обследовал местность. И его тактика сработала!
В шеренгу на дороге в самой узкой точке перевала, где он наметил место боя, могли поместиться только двадцать человек. Это было и преимуществом, и недостатком одновременно. Их тактика была разработана Юэ и Шанти до мелочей. Две сотни лучников с полными колчанами выслали степнякам навстречу тучу стрел.В первый момент боя варвары явно растерялись: видимо, они никак не рассчитывали, что куаньлины встретят их стрелами. Лошади степняков,и они сами судорожно заметались по узкой плошадке, сминая свои и куаньлинские ряды. Юэ понял свой промах только когда увидел, как люди бессмысленными грудами срываются в обледенелую пропасть: варвары были на лошадях. Все. У них вообще не было пехоты. Поэтому, после первых трех-четырех залпов они легко врубились в ряды его лучников, размахивая мечами и ужасающего вида пращами, - шипованными железными шарами на короткой цепи. Такой удар валил с ног коня со всадником, а легко вооруженных пехотинцев косил целыми рядами. Над ущельем повисли вопли ужаса.
Позади лучников всадников он и Шанти построили по десять. Увидев, что маневр не удался, Юэ отдал сигнал - и лучники начали отступать в середину расступившегося строя, а на освободившееся место рвались всадники Шанти. Теперь бой закипел всерьез и Юэ впервые увидел, как бьются степные варвары. А бились они, как оказалось, очень впечатляюще. В ближнем бою куаньлины с ними раняться не могли : они кололи, рубили, метали копья, пращи и дротики и, даже упав под копыта коней, продолжали драться. Юэ видел, как один воин, сброшенный с коня, одним ударом закованного в броню кулака свалил одного всадника, зацепил другого и, охватив обезумевшегося коня за шею, сам сорвался вместе с ним. Даже их кони грызлись, лягались и вставали на дыбы, норовя скинуть противника в пропасть. Юэ чувствовал, как у него на затылке шевелятся волосы от ужасающей красоты разворачивающегося внизу зрелища.
Юэ с трудом оторвал глаза от кипевшего боя и посмотрел на длинную ржаво-серую ленту въехавших на перевал степняков. Не меньше десяти тысяч воинов, а то и больше. И только в самом хвосте видны ярко-алые флагштоки, какие носят куаньлины. Молодец Гуй Бо, нашел способ выглядеть наотоличку. Он отдал приказ и его сигнальщики заработали флажками, оборотясь к отряду Гуй Бо. Заревели трубы, привлекая внимание. На какое-то время и бой внизу приутих - все силились осознать, что происходит. Кроме Шанти, которого, - одного из всех! - Юэ посчитал нужным посвятить в свой план. Он ведь знал, что его сотни примут основной удар, - пусть хотя бы знают, что умирают не зря, что там, за спинами врагов, есть поддержка. По правде говоря, на тот момент он вообще не был уверен, будет ли она - или они с Гуй Бо в неразберихе боя начнут убивать друг друга.
Красные флажки заволновались, и люди Гуй Бо ударили в спину степнякам. Послышались вопли недоумения и ужаса. Ряды рыже-серых спин заволновались, новые фигурки коней и людей полетели в пропасть, запоздало молотя копытами. К сожалению, сверху нельзя было кидать камни, - можно было вызвать обвал, которых сметет всех. Юэ расхаживал над пропастью, где кипело людское море, грыз ногти и ждал.
Два десятка воинов, пыхтя, втаскивали наверх тюки с шерстью. В обычном бою это было бы жалкой уловкой, - но ( Юэ криво усмехнулся, вспоминая свой первый бой) иногда и старые тряпки являются преимуществом. Он попробует использовать и здесь тот же трюк. По его сигналу тюки с шерстью подожгли и сбросили вниз, стараясь попасть в середину сгрудившихся на узкой тропе варваров. Как он и ожидал, горящая шерсть, помимо дыма, напугала лошадей и некоторые из них, обезумев, прыгали прямо в пропасть, увлекая за собой остальных. Юэ видел запрокинутые вверх лица, поднятые в бессильной злобе кулаки. Однако ни один из них не смог бы достать сюда стрелой. Впрочем, как и они сами - иначе бы он выставил здесь лучников. Тюки продолжали поджигать и сбрасывать. В воздухе повисла едкая вонь, ущелье заволокло дымом и Юэ уже почти ничего не различал .
Ему пришлось дать команду прекратить и, когда дым слегка рассеялся, он увидел, что варвары лезут вперед с прежним остервенением. Многие из них обмотали тряпками морды лошадей и те повиновались коленям всадников вслепую. Они напоминали Юэ крыс, карабкающихся на стену от наводнения, - страшных своей целеустремленностью, которую ничто не может поколебать. Юэ мрачно сдвинул брови. У него остался в запасе всего один трюк, чтобы переломить направленность битвы. Как известно, бой происходит в умах людей. Он кивнул жрецам.
Этих двоих настоятель школы отпустил с ним в последний момент. Юэ вообще сильно удивило, что князь не воспользовался огромными колдовскими возможностями Ургаха, но он не осмелился спросить настоятеля об этом. Еще сильнее он удивился легкости, с которой настоятель отпустил с ним послушников.
Хм... поначалу удивило. Потому что несколько позже он увидел, что ему в помощь отправили... двух подростков, тощих и нескладных. Однако... разве он смог бы кому-то пожаловаться?
И вот теперь юные жрецы стояли босыми пятками на обледенелом камне и пели свои заунывные то ли заклинания, то ли песни. Юэ видел их бритые затылки, торчащие уши, блестящие от масла, худые руки без признаков мускулов, полагающихся мужчине, и испытывал стыд. Наверное, ему не следовало выставлять этих мальчиков. Вне зависимости от результата его засмеют. Вот только... если это поможет спасти хотя бы одну жизнь из тех, что обрываются там, внизу, он - вытерпит.
Один из мальчиков что-то гортанно выкрикнул из замер. Юэ рассмотрел, что мальчик держит на ладони странную пугающего вида тварюшку с перепончатыми крыльями, напоминающей безносый череп мордочкой и острыми иглами зубов. Тварюшка шипела и трепыхалась. Мальчик подбросил ее, снова что-то выкрикнув. Через мгновение небо взорвалось пронзительным писком и потемнело от хлопающих перепончатых крыльев. У Юэ заложило уши от смеси отвращения и восторга: мальчики-жрецы, которым он велел напугать лошадей чем угодно, кроме камней и громких звуков ( которые вместе со звуками боя могли тоже вызвать обвал) сотворили на его глазах настоящее чудо! По знаку тощих рук зверьки выстроились в черную ленту и ринулись вниз.
Ущелье сотряс стон ужаса. Юэ и сам видел летучих мышей, обитателей пещер, всего пару раз, а для выросших в степях воинов они и вовсе должны были показаться пугающими. Кроме того, ему довелось один раз в детстве видеть, что они делают с лошадьми: напуганные сотнями мельтешащих вокруг крылатых тел, оскаленными зубками и пронзительным писком, лошади потеряли управление. Даже те, у кого были замотаны морды, начали вставать на дыбы и приседать на задние ноги. Те же, кто пробовал отбиваться от фантомных зверьков, быстро поняли, что мечи и пращи не причиняют им время и испугались от этого еще больше. Сверху это выглядела как одна огромная визжащая куча, покрытая черным шевелящимся покрывалом. Зрелище вызывало инстинктивный страх и отвращение, какое бывает, когда видишь сплошь облепленный муравьями труп
По тому, как черное пятно и крики начали смещаться назад, Юэ понял, что картина битвы переменилась. Теперь те, что рубились с сотнями Шанти ( остался хоть кто нибудь в живых из этих сотен - или в бой вступили другие хайбэ?), отбивались как-то вяло, зато половина оставшегося, сильно поредевшего войска, разворачивала коней, что-то в ужасе вопя. Они отступают!
Юэ преодолел соблазн продолжать зажимать варваров в клещи. Известно, что зверь, загнанный в угол, сражается с утроенной силой. Он дал сигнал Гуй Бо - отступать до выхода из ущелья на плоскогорье. Там, в засаде, он разместил тысячу ургашей. Правда, изначально это был совсем другой план. Юэ знал, что столицу защищают двадцать тысяч воинов, понимал, что на такой местности перевес в численности не играет решающей роли, и разместил ургашей позади на случай, если ему будет нужен отвлекающий маневр. Теперь он был очень рад, что такая мысль пришла ему в голову.
Ряды людей Гуй Бо редели, - степняки прорубали себе дорогу не к богатству, а домой, на свободу, прочь от ургашских колдунов, и потому топтали и сминали куаньлинов ( а иногда и своих) , которые оступали недостаточно быстро. Куаньлины преследовали их, но не слишком рьяно, - Юэ дал сигнал эвакуации раненых тем же путем, что был предусмотрен для отступления лучников. Но люди и кони продолжали падать в пропасть. Это напоминало бойню.
До выхода на плоскогорье добралось не больше половины степняков. Вырвавшись из глотки узкого ущелья, они развернулись в широкую ленту, погнав коней во весь опор.... и тут на них ударили ургаши. Они залегли за невысокой каменной грядой, представлявшей собой идеальное место для лучников. И ургаши им воспользовались. Чтобы вырваться, варвары должны были промчаться вдоль этой гряды. Говорят, для дезертиров в древние времена использовали такую казнь, прогоняя их сквозь строй лучников.
Юэ всего так и не увидел. Он дал Гуй Бо приказ отступить - ургаши, не предупрежденные им, вполне могут начать стрелять по ним, - и объединиться с основными силами. Его вдруг начало трясти, в тот самый момент, когда он понял, что выиграл битву за перевал Тэмчиут, битву, о которой в трех странах сложат легенды. Ему захотелось кричать от радости. Вместо этого он обнял за плечи своих невозмутимых маленьких помощников, и принялся растирать им худые плечи.
- Ну, ребята, кажется, мы победили....
***
- Победили? Как это - победили? - Эхэ-Гэсэр недоуменно смотрел на гонца.
Он ждал, когда куаньлины проиграют битву за Тэмчиут. После этого, по его плану, Ригванапади ничего не останется, как отправить войско навстречу степнякам, объдинившимся с куаньлинами, и оставить столицу беззащитной для удара с тыла, который они подготовили. Как могли жалкие две-три тысячи ургашей, которых он дал Юэ, и его необученные куаньлинские неженки, разбить больше пятнадцати тысяч закаленных воинов? Нет - предали куаньлины! Не стоило им доверять!
Это и было его настоящим планом - выманить войско из столицы навстречу куаньлинам и занять его, произведя переворот. Потом он, - военачальник, - всегда сможет объяснить людям, которые привыкли ему подчиняться, истинное положение вещей. А куаньлины наверняка полягут в неравном бою с войсками князя, сведя на нет все их хитроумные планы.
Горхона он отправил подальше, - на Лханнский перевал. Там небольшой отряд варваров должен был устроить только небольшой отвлекающий маневр. Ему было важным, чтобы Горхона не было с князем - Эхэ-Гэсэр опасался жреца.
И теперь все пошло прахом! Эхэ-Гэсэр лихорадочно размышлял. Двадцать тысяч степных воинов, а также пять тысяч личной гвардии Эхэ-Гэсэра, встретившись на третьем перевале, быстро и спешно подошли к столице. Спустились в долину ночью и остановились на окраине большой рощи, которая скрывала войско от дозорных. Но... уйти обратно незамеченными они уже не смогут. Точнее, ему, Эхэ-Гэсэру, не удастся скрыть свое предательство. Придется уйти со степняками в степи и ждать нового шанса, которого может и не представиться.
Даушкиваси и Унарипишти, заметив отъехавшего гонца, поспешили к нему. Они были посвящены в его план, и улыбались от уха до уха. Глупцы!
А хотя...сейчас, не смотря на то, что юнцы привели почти вдвое меньше людей, чем обещали, у них все же есть шанс. Пока остатки тех, кто сражался у перевала Тэмчиут, подойдут, пройдет не меньше суток. Если атаковать прямо сейчас - они могут успеть, даже несмотря на предательство куаньлинов. И тогда уже он с удовольствием снимет их смазливому молоденькому командиру голову. Собственноручно. Эхэ-Гэсэр почувствовал пробежавшую по позвоночнику волну удовольствия. Да, ситуация становится более рискованной, нежели это было им спланировано. Но пока это не катастрофа. Пока это просто... неприятность. Если он повернет назад сейчас, у него никогда больше не будет шанса застать Ригванапади врасплох. Сколько труда ему стоило уговорить Ригванапади не вмешивать жреческие школы и магию в эту войну! Но, - если он проиграет сейчас, - кто знает, какие исчадия преисподней по приказу князя жрецы пустят по его следу.... Сейчас!
Эхэ-Гэсэр мрачно кивнул своим мыслям и натянул на голову шлем. А принцы... принцев он и так готов пустить в расход в любой момент вместе с их разношерстным войском. Пусть их ничего не знают.
Он поднял руку и его офицеры, изрядно нервничающие , подтянулись.
- Я получил известия с перевала Тэмчиут. Битва была очень тяжелой, и князь выслал туда подкрепление. Наш час настал. Мы должны атаковать немедленно.
- Может, подождать, пока войска князя отойдут подальше? - обеспокоенно спросил Даушкиваси.
- Немедленно! - Эхэ-Гэсэр пригвоздил принца тяжелым взглядом, - Иначе упустим время, и нас заметят. На стене стоят мои люди. Они оставят ворота открытыми. В столице осталось вдвое меньше воинов, чем нас. Наш шанс - быстрота. Мы должны немедленно атаковать княжеский дворец. Я знаю, где обычно прячется князь и проведу вас прямо туда. А потом - потом придет ваше время!
- Йо-хо-о-о! - степняки лавиной выкатились из рощи и ринулись к сверкающим белым стенам, окружавшим Йоднапанасат.
На стенах суетливо заметались крошечные фигурки всадников, над воротами повисла решетка.... и застряла, - скорее всего, кто-то из оставленных им людей заклинил спусковой механизм. У ворот закипел бой, - люди Эхэ-Гэсэра не давали стражникам закрыть массивные, обитые бронзой ворота в четыре человеческих роста высотой. Если они не успеют, взять их будет нелегко, и это даст Ригванапади лишнее время.
Первые степняки уже влетали в ворота, с седла рубили стражей. Кто-то, наконец, додумался выставить на стены лучников, но стрелы летели как-то неслаженно. Эхэ-Гэсэр знаком послал сотню людей на стену - выбить их оттуда. Половина степняков была уже внутри.
Он едва не застонал от бешенства, когда увидел, что, вместо того, чтобы напрямую лететь ко дворцу князя, многие варвары нарушили приказ и рассыпались по улицам, догоняя в ужасе разбегающихся ургашей, отковыривая позолоченные пластины храмовых украшений. Кое-где уже поднимались в сиреневое небо струйки дыма будущих пожарищ. О, все демоны ада, этот сигнал ему вовсе некстати. Вот что значит сражаться с чужим, необученным войском! Эхэ-Гэсэр прошипел скакавшим рядом принцам:
- И это ваши доблестные воины? Просто банда грабителей!
- Эта банда вошла все же в Йоднапанасат, - Унарипишти норовисто вскинул голову, ноздри его раздувались.
- Щенок! - не помня себя заорал Эхэ-Гэсэр, - Из-за их глупости она может стать вашей могилой. Ты этого хотел? Мы должны любой ценой убить Ригванапади. А он в это самое время созывает магов! Магов! Если Горхон или его ведьма-сестра явятся сюда раньше, чем мы закончим, от вас может остаться один пепел!
Братья переглянулись и побледнели. И бросились подгонять разбегающихся воинов.
Гвардия Эхэ-Гэсэра уже вовсю теснила ошарашенных изменой княжеских стражников. Из казарм выбегали люди, пытались строиться - и падали убитыми под шипованными кистенями степняков. Однако их было достаточно много, чтобы сгруппироваться вокруг дворца. После первой растерянности ургашские бойцы, наконец, начали действовать слаженно. Атака варваров захлебывалась на ступенях дворца. Преимущества, которые давали лошади, - быстрота и добавочная за счет инерции сила удара здесь терялись, гасли, а ургаши были выше ростом, сильнее и намного лучше обучены. Степняки начали нести сильные потери. Впрочем, пока еще было совершенно неясно, в чью сторону склонятся весы богов.
Эхэ-Гэсэр нашел принцев в толпе, где они укрывались за спинами рослых охранников, и потащил за собой.
- Сюда!
Он не был бы самим собой, если бы не обеспечил себе быстрый вход во дворец. Это был ход, которым он пришел убить Падварнапаса. Ригванапади тогда не интересовался подробностями операции. А зря. Подземный ход соединял дворцовую площадь с личными покоями правящего князя. Его отец по приказу князя построил его.
- С князем расправляйтесь сами, - прошипел Эхэ-Гэсэр на ухо Даушкиваси, - Я займусь его ведьмой-сестрой, если он призвал ее.
Он призвал. Ворвавшись в покои князя, Эхэ-Гэсэр заставил себя не видеть никого и ничего, кроме широко распахнутых глаз Ицхаль. Она стояла у окна, немного позади князя, наблюдавшего за ходом боя. Повернувшись, она вскрикнула, предупреждая брата, вытянула было руку .... Но Эхэ-Гэсэр одним прыжком пересек комнату, резко дернул женщину за руку, вынуждая потерять равновесие и несильно ударил в висок. Позже он ей займется. Пока она нужна ему живой. Дальнейшее...будет зависеть от нее же.
Однако Ригванапади был, естественно, не один. В комнате находилось большинство царедворцев и два десятка монахов боевой секты школы Омман, которые немедленно ринулись на появлявшихся из лаза степняков. Кто-то благоразумно додумался заклинить дверь, за которой явно находились еще воины, охранявшие вход. Теперь они пытались по звукам понять, что происходит, и судорожно колотили в дверь.
Эхэ-Гэсэр понял, что проиграл. Монахи двигались просто с нечеловеческой скоростью, мягко и плавно, взлетая чуть ли не под потолок и обрушивая смертельные удары на противников, которые никак не могли взять в толк, как можно касанием руки убить вооруженного человека. У них оставался только один шанс. Даушкиваси и Унарипишти тоже поняли это.
- Сдавайся, братоубийца! - кричал кто-то из них, пытаясь достать князя. Однако Ригванапади довольно ловко увертывался , прикрываясь мечущимися людьми, драпировками, мебелью. Огромное золотое блюдо полетело через всю комнату и сшибло Советника по сбору дани прямо под ноги нападающим. Раздался истошный визг. Эхэ-Гэсэр увидел, что через мгновение князь будет вынужден повернуться к нему спиной, скользнул на мягких ногах, нащупывая рукоять кинжала...
- Мой князь... - метательный нож одного из монахов пробил ему артерию, и Эхэ-Гэсэр не успел даже сделать следующий шаг. Фонтан алой крови ударил в распорядителя церемоний, пытающегося сжаться в комок за спиной Ригванапади.
Унарипишти и Даушкиваси на мгновение застыли, и этого было достаточно: тонкие волосяные веревки сдернули из с ног, заставив судорожно хвататься за горло в попытке вдохнуть.
- Живыми. Брать живыми, - холодно обронил князь, стараясь невозмутимым тоном отвлечь внимание от своих трясущихся рук.
Кто-то скинул с двери засов, и в комнату ворвались стражники, быстро покончившие с теми, кто еще сражался, деловито дорезали раненых. Остальные варвары, поняв, что лаз - это ловушка, прокричали что-то своим и попятились в темноту. Несколько монахов двинулись за ними. Начальник личной охраны князя, глянув на лаз, упал на колени.
Ригванапади взмахнул так и не обагренным вражеской кровью мечом и с наслаждением снес ему голову. Кровь брызнула ему на лицо.
- Теперь я знаю, почему умер мой брат, - сказал он, - У него тоже был... неосведомленный начальник охраны.
Ицхаль приподнялась на полу, бессмысленно моргая. Ее длинные белые волосы тоже были заляпаны кровью.
- Видимо, у Эхэ-Гэсэра были планы насчет тебя, дорогая сестра, - Ригванапади, почувствовав, что непосредственная опасность миновала, теперь ощущал запоздалую ярость, - Если бы он сразу кинулся ко мне, мог бы и не промахнуться.
- Я ничего не знаю об этом, - пожала плечами Ицхаль, поднялась и подошла к окну, демонстируя полнейшее равнодушие, - На твоем месте я бы на это посмотрела, - добавила она какое-то время спустя.
Ригванапади, в суматохе забывший, что снаружи все еще идет бой, подскочил к окну. И вцепился руками в позолоченные ставни.
Внизу темнели тысячи серо-рыжих спин, на ступенях дворца вперемешку валялись трупы. Многоголосый вой поднимался к небесам. Должно быть, часть нападающих уже прорвалась во дворец, судя по тому, как мало оставалось его защитников. Как им это удалось?
- Давай! - он рванул Ицхаль за руку, - Смети их! Уничтожь их всех!
- У меня нет такой силы, - Ицхаль покачала головой, словно к чему-то прислушиваясь. На самом деле сейчас она взвешивала, что последует за тем, если Ригванапади будет все-таки убит. Быть может, это будет для нее спасением ?
Князь, тяжело дыша, переводил взгляд с нее на пленников, стоявших перед ним на коленях, с опущенными головами. " Тоже прикидывает, - пронеслось в голове у Ицхаль, - Убить их сейчас - сделать меня своей наследницей. Наследницей, за которую другие проделали всю работу. А убить меня тоже пока не решается..."
Палец князя ткнул в одного из жрецов.
- Где Горхон?
Монах послушно закрыл глаза, сосредотачиваясь. На его лбу вздулись жилы.
За дверями уже раздавался грохот и вопли: нападающие подбирались в третьему этажу.
- Смотрите! - закричала Ицхаль. Ее рука показывала на Усуль - Дорогу Молитв, которая сейчас, - в который раз! - оправдала свое название. Потому что по ней текла темная людская река.
Какое-то время они, стоя плечом к плечу, затаив дыхание наблюдали, как всадники несутся вниз, к городу. Они еще были слишком далеко!. Одновременно с этим их слух улавливал шумное дыхание и рев разъяренных людей за дверью. Схватка, похоже, кипела уже совсем близко. Кто-то из царедвордцев судорожно икал, затыкая рот цветастым рукавом. Ригванапади резко отвернулся от окна и влепил ему тяжелую пощечину.
- Жрецы! - выдохнула Ицхаль.
- Наконец-то! - Ригванапади подскочил к окну.
Несколько десятков жрецов в синих одеждах появились на дальней стороне плошади. И запели. Низкие, чудовищно низкие ноты слились со столь же чудовищно высокими, на грани визга. Гул нарастал, резонировал. В какой-то момент Ицхаль почувствовала, что сползает на пол, зажимая уши. С треском рассыпались стекла, и в комнату ворвался ледяной ветер. Звук ввинчивался в мозг, превращая его в кровавую кашу. Еще немного - и она не выдержит....
Звук оборвался с ударом гонга, после которого у нее перед глазами поплыли разноцветные пятна. Если такая реакция была у них, то что произошло с теми, на площади? Ицхаль подползла к окну и выглянула наружу. Ощущение было, что по площади прошел ураган, - она была заполнена стенающими, повалившимися с седел, ползающими на четвереньках людьми. Правда, звуковая волна накрыла всех, без разбора. Звуки схватки за дверью тоже затихли,сменившись стонами.
Они еще не успели подняться, как из храмов и проулков начали возникать монахи. Ицхаль узнала и коричневые рясы школы Гарда, и это наполнило ее гордостью, - уходя к князю, она никак не думала, что монахам придется вступить в бой. Многим сектам и школам вообще запрещалось причинять вред любым живым существам, а боевые секты были далеко не у каждой школы. Монахи вступили в бой, разноцветные рясы и бритые затылки замелькали в людской каше. Многие из них были вооружены только короткими пиками, заостренными на обоих концах, но скорость, с которой они им размахивали, делала их эффективными даже против мечей и устрашающих шипованных палиц.
И тут подошли куаньлины. Первые из них тоже попали под звуковую волну, и так же корчились рядом со своими врагами. Однако основная масса была слишком далеко и маневр монахов дал им необходимое время, чтобы добраться до столицы и принять бой. Степняки, очумело мотая головами, были вынуждены сражаться, но с них был сбит тот боевой настрой, тот шок, что позволяет с ревом прорубаться вперед, не думая об опасности и боли. Многие даже не защищались, и куаньлины с налету рубили их сотнями. Ицхаль никогда не видела столько смертей. Сейчас на залитой кровью площади громоздились целые кучи еще подергивающихся тел, отрубленных голов и конечностей, мертвые кони и куски обломанных панцирей.
Она услышала медленный выдох брата за спиной.
- Где Горхон? - рыкнул он на застывшего монаха.
- Здесь, - отвечал сам Горхон, появляясь из того лаза, по которому пришел Эхэ-Гэсэр, - Прошу меня простить. Я слишком поздно понял, что на Лханнском перевале нас ждали каких-то пятьсот воинов. Боюсь, перестарался...гм...и теперь по Лханнскому перевалу вряд ли кто-то когда-то проедет.
- Ты должен был предвидеть это. Предательство, - Ригванапади обвиняюще ткнул в труп Эхэ-Гэсэра.
Горхон равнодушно пожал плечами.
- А я и предвидел. Если вы помните, я предсказал вам победу. С неожиданным исходом.
- Но меня могли убить! - вкричал Ригванапади возмущенно.
- Кто? Эти щенки? - Горхон обвел пленников скучающим взглядом, подошел к каждому, заглянул в наполненные страхом глаза, - Боюсь, у них не было никаких шансов.
- Эхэ-Гэсэр чуть не убил меня, - упорствовал князь.
- Но ведь не убил? - Горхон поднял одну бровь, - А чувство опасности... так освежает!
" Его-то уж точно", - подумала Ицхаль, глядя в его лицо, на котором под бесстрастной маской легко могла различить бурлящее возбуждение.
Ригванапади начал остывать. Звуки за дверью затихли, а вот разбитое окно теперь не защищало от воплей на площади, и ужасной смеси запахов крови и содержимого распоротых кишок. Ицхаль сглотнула - даже ее выдержка давала трещину.
- Поди открой дверь, - приказал князь Горхону. Жрец молча подчинился, распахнул дверь, легко, словно танцуя, отступил, давая затаившемуся за дверью степняку рассечь воздух тяжелой секирой, а потом быстрым движением ткнул его куда-то в район ямки на горле. Губы варвара округлились, секира выпала из рук, а из дыры в горле толчками начала выливаться кровь. Оттолкнув с дороги тело, Горхон оглянулся и сказал:
- Это последний, кто стоял на ногах. Остальных добить.
По его знаку монахи споро принялись за работу. Ручейки крови поползли по полу,сливаясь с уже подсыхающими липкими лужами.
По коридору раздался частый топот множества бегущих ног.
- Мой господин, - в покои князя ворвался Юэ , обвел взглядом присутствующих и дал быстрый знак удалиться сгрудившимся за его спиной куаньлинам. - Вы живы!
- Заканчивайте там, - Ригванапади царственно махнул рукой в сторону окна.
- Мои.. наши воины...уже практически закончили, - ровно сказал Юэ. И не сдвинулся с места.
- Предатели! Мерзкие куаньлинские крысы, - один из пленников, трясясь, с ненавистью смотрел на Юэ, пытаясь вырваться из своих пут. Князь прищурился.
- Вот как?
- В этом и состоял наш план, - спокойно произнес Юэ, - Часть моего отряда под видом помощи проникла к варварам. И атаковала в нужный момент. Боюсь, что больше половины их погибло на перевале, мой господин.
" Ты смеешь сомневаться в нашей верности после того, как мы залили перевал Тэмчиут своей кровью?"
Ригванапади почувствовал опасные нотки в его голосе.
- Я беру назад свои слова, неосторожно сказанные в прошлый раз, - мягко сказал он, - Ты доказал, что посланные мне моим братом Шуань-Ю воины достойны своего императора.
Юэ преклонил одно колено.
- Я рад, что мы смогли оказаться полезными тебе, государь, - если в его голове и была насмешка, то очень,очень тонкая.
- Ну что ж, тогда осталось покончить с этими самозванными наследниками, - еле сдерживая нетерпение, сказал князь, - Я хочу, чтобы казнь была мучительной и публичной. Чтобы ни один человек в Ургахе больше не мог подумать, что еще хоть один самозванец может выползти из какой-нибудь щели!
- И выползет, - засмеялся Даушкиваси разбитыми губами. Он уже понял, что умрет, и еще успел понять, что князя изъедают страх и подозрения. Терять ему было нечего.
- Да ну? - взгляд князя резко сконцентрировался на пленнике.
- Я расскажу тебе об этом.... в награду за легкую смерть, - прохрипел Даушкиваси.
Ицхаль почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног.
" Пусть он умрет прямо сейчас, - мысленно взмолилась она, - Умрет, не успев ничего сказать о моем сыне!"
Изо рта Даушкиваси вдруг хлынула кровь, он судорожно всхлипнул и затих.
Ицхаль спрятала в складках одежды трясущиеся руки. О Всемогущий Падме, она только что убила человека! Нарушила обеты! Проклятая кровь!
- Оставь его, он мертв, - Горхон подошел к князю и оторвал его от тела. - Думаю, стоит побеседовать со вторым. Спокойно, наедине...
Он не сомневался в том, что именно хотел сказать принц. И подумал, что стоит потянуть время.
- Я... я скажу, - закричал Унарипишти, бросаясь к князю, слова срывались с его языка как горошины, - Только не убивайте меня своими чарами! Там, в степях, мы видели... видели человека, похожего на нас. Его зовут Илуге, и он живет у джунгаров. У него... у него глаза такого цвета, как у нее!
Его палец вытянулся, показав на Ицхаль. Горхон вдруг встал совершенно прямо, стараясь незаметно отойти назад, князю за спину.
В комнате повисла мертвая тишина, было слышно, как внизу затихают звуки боя, сменяяся стонами сотен умирающих.
" Я никого больше не убью своим желанием," - думала Ицхаль, глядя на лицо брата, на котором проступала радость хозяина, заставшего наконец лису в курятнике, - " Я - Ярлунга. И если это так, никто не сможет причинить мне вреда. Я найду выход."
- И кому же удалось тебя все-таки обрюхатить, дорогая сестра? - промурлыкал князь, - Да еще так давно, что твой ублюдок успел вырасти? За нарушение обета полагается смерть, ты ведь знаешь это? Даже высокое родство не спасет тебя. Князь ведь должен быть справедливым, не так ли?
Ицхаль молчала.
- Убить ее! - приказал князь, указывая на Ицхаль. Никто не двинулся. Ригванапади обвел окружающих бешеными глазами, - Я приказал - убить!
- Все знают, что будет с тем, кто убьет беременную женщину, - четко произнесла Ицхаль, - Мой брат Падварнапас тоже считал, что его не коснется проклятие богов.
" Если хочешь соврать убедительно - убеди себя в том, что это - правда. В конце концов, это и вправду могло бы произойти".
- Ч-что? - просипел Ригванапади, хватаясь за горло.
" С этими словами твоя смерть стоит у тебя за спиной" - холодно подумала Ицхаль, видя, как Горхон с совершенно каменным лицом делает еще один осторожный шаг назад. Теперь - наверняка.
Все застыли. В комнате повисло долгое молчание. А потом князь Ригванапади, чего никто от него не ожидал, развернулся с неожиданным проворством и вогнал Горхону в грудь узкий кинжал с изогнутой рукоятью.
Ицхаль никогда бы не подумала, что в этот момент будет так кричать.