"Врет он, врет все, не так было" - Иван, полный решимости отомстить обидчику и восстановить справедливость бросился на Шурина. Тот ловко увернулся, едва шевельнув мощным крылом. Иван упал на пол, больно ударился локтем и заплакал от обиды и бессилия. Где-то пошел дождь.
-Сука! - Иван пытался подняться с пола, но ноги не слушались, напрочь застряв в вязком полу. Шурин с отрешенным лицом докуривал сигарету. Последняя затяжка. Сигарета полетела в пустоту осенней ночи. Через секунду прогремел гром.
- Ваня, шел бы ты, - прошипел Шурин - сам во всем виноват. К Совести сходи, он завтра один будет, звонил мне. Сядьте с ним, разберитесь, что и как. А мне пора.
Шурин повернулся спиной к Ивану, одним движением рассек себе горло когтем и весь вытек черной кровью. Иван, наконец, встал. Хлюпнул носом и успокоился. К Совести он идти не собирался. Был должен ему три дня и две ночи. Вытерев сопли о подол бабы Нюры, он решил, что на сегодня хватит. Подошел к столу возле окна, выдвинул ящик, выбрал нож побольше. Вернувшись на середину комнаты одним движением, встав на цыпочки, перерезал веревку. Баба Нюра мешком осела на пол. Повесилась она в среду. "Надо бы сжечь бабку" - мелькнуло у Ивана - "послезавтра пенсию принесут плохо, если она так вот лежать останется не по-людски". Мысль загорелась спичкой на ветру и потухла, оставив неприятный запах от чего то несделанного. "Шурин - гад" - прокричал Иван в бабу Нюру как в микрофон - только ей по хуй. Он беззлобно пнул ногой в живот - "Камней наелась, что ли чуть ноги не поломал"- прихрамывая на поврежденную о бабку ногу, поковылял на кухню. "Срочно нада выпить" - пытаясь почесать давно не мытую спину, размышлял Иван - "Все образуется как-нибудь само".
Через пол часа Иван был уже мертв. Его тело, потеряв управление, валялось между кухонным столом и проемом закопченного окошка точно тряпичная кукла. Не допитый стакан сиротливо стоял на подоконнике. Пошел снег. Первый снег в этом году. В открытую форточку снежинки залетали на кухню, на глазах серели, пропитываясь спертым запахом смерти и, словно притягиваемые магнитом опускались на тело Ивана. Первые тут же таяли, превращаясь во влагу и унося с собой часть тепла. Но тут же падали новые укутывая Ивана в пепельный саван. Стемнело. Тяжело вздохнула последний раз осень и, собрав свои нехитрые пожитки, отправилась восвояси. На отрывном календаре так и осталась висеть цифра тридцать...