Я стою и смотрю на реку. Зажатая между гор, загнанная в ущелье, она яростно шумит, в своём течении. Давным - давно, когда я был маленьким, отец стоял на моём месте и рассказывал старую легенду.
***
Если выехать из Улан - Удэ по Баргузинскому тракту, то не доезжая нескольких километров до озера Котокель, дорогу пересекает горная река. На зелёном берегу - прямо возле моста, на очищенном от леса пятачке, стоит киоск. Продавцы предлагают бурятские позы и прохладительные напитки. Из пыльных автобусов выходят уставшие от зноя и долгого путешествия люди и каждый, первым делом, спешит к спасительной прохладе, умыть лицо и испить чистейшей родниковой воды. А после, широко размахнувшись, бросить в стремительный поток ярко блестящие на солнце монетки.
Невдалеке стоит разукрашенное разноцветными лоскутками деревце - бурхан. Коренные сибиряки, подвязывая очередную тряпочку на ветку, выливают на землю несколько капель водки, объясняя впервые приехавшим в Бурятию, что это маленькое жертвоприношение не что иное, как завуалированная просьба у духов места, содействовать счастливой дороге и приятному отдыху. Гости со всей России --различных вероисповеданий, чувствуя сердцем правоту обычая, достают платки, рвут их на тоненькие полоски и приподнявшись на цыпочки, в попытке дотянуться повыше, завязывают тройным узлом свои маленькие флажки. А те, кто не взял в дорогу водки ( немыслимый для Забайкалья промах), кладут под дерево деньги.
Наконец отдохнувшие люди, вдоволь надышавшись чистым воздухом, налюбовавшись на суровые горы, скрывающие очередной поворот реки, расходятся по машинам и спрашивают у знакомых, как же зовётся это чудесное место. Им отвечают не задумываясь, привычно повторяя слышанное тысячи раз :" Хаим. Река Хаим".
***
Тем летом, я, с энергией неофита ещё только постигал чудесный мир Забайкалья. Мне хотелось поделиться своими открытиями со всем миром, а вынужденные возвращения в город, воспринимались как трагедия. Зато каким счастьем было стоять на "стрелке", в ожидании попутки, чтобы потом, трясясь на рытвинах тракта, широко раскрытыми глазами впитывать окружающий пейзаж.
К сожалению в тот раз, желающих подбросить меня до турбазы, не оказалось. Оставалась надежда на рейсовый автобус.
...Так и не дождавшись его, я, закинув рюкзак на плечи, уже собирался пойти домой, как из - за поворота вынырнул военный КаМаЗ, переоборудованный под автобус. На его оранжевом боку красовалась надпись " "Байкал". Военно - туристическая база". Я, собственно говоря ехал как раз на эту базу, которая, несмотря на своё название, находится на озере Котокель, что в семи километрах от побережья старика - моря. Но самое интересное, что моя тётя, служащая на тур-базе, во время нашего с ней телефонного разговора, предупредила, что автобусов не намечается (середина сезона!) и мне придётся добираться своим ходом.
Я поднял руку, чтобы остановить проезжающий мимо мираж и он, мягко зашуршав шинами по гравию, остановился. Старый знакомый - шофёр, дружески мне подмигнул. Я, всё ещё не веря, спросил
- У меня что, галлюцинации?- водитель расхохотался
- Вчера из Москвы приказали подготовить тридцать номеров, а у нас, сам знаешь, автобусы на техосмотре, водилы в запое. Меня, как самого сознательного, вечером с мотоцикла сняли - я на охоту собирался, и приказали техникам пойти подсобить. Потом - я утром уже выезжать собрался, как Юльевна, тётка твоя подбегает, говорит, возьми племяшку - он на "стрелке" стоять будет. Как видишь, всё схвачено.
Я бросил сумку в проход между сиденьями и стал пробираться к одному из незанятых мест. Сухонький старичок - единственный не спавший в автобусе, необыкновенно пронзительно взглянул, пододвинувшись, в ответ на моё торопливое "здрасте".
...На перевале машина остановилась и разом проснувшиеся туристы, с шумом атаковали местный бурелом в поисках туалета. Мой сосед, Михаил Павлович, профессор одного из столичных университетов, подошёл к бурхану. Я немного бравируя своей осведомлённостью, достал две монетки из кармана и протянул одну профессору.
- Исполните один из наших старых обычаев. Положив монетку под дерево - бурхан, вы тем самым изъявите уважение местному духу и признаете его право на владение этим местом. Вы как бы оплачиваете проезд, а некие высшие силы заботятся, чтобы с вами ничего не случилось. В принципе система известная и очень распространённая. - профессор усмехнулся
- Это уж точно. Крыша, она и в Африке крыша.
Наша группа понемногу собиралась возле автобуса, а водитель, забычковав свой уже вторично подвергшийся подобной экзекуции окурок, призывно сигналил.
- Мой сосед, ловко пробравшись через горы рюкзаков, набросанных в проходе, юркнул на своё место и, дождавшись, пока я устроюсь, спросил
- Юноша, как долго нам ещё ехать?
- Около ста километров. Из них только половина покрыта асфальтом. Я думаю часа через два доберёмся- Тут ко мне обратился молодой парень с гитарой, сидевший справа
- А что, остановок больше не будет?
Девчонка возле него рассмеялась
- Снова в туалет захотел?- парень почему - то смущённо замолчал. Я ответил
- Почему же? Примерно через час мы остановимся возле горной речки...
Володя, наш шофёр, обернувшись, немного официально перебил
- Возле Хаима остановимся только на пять минут!
- А покушать?!!- возрасил розовощёкий крепыш из той же компании молодежи, сидящих через проход.
- Вот на базу приедешь, там и покушаешь- Володя мечтательно прикрыл глаза.
Оживившиеся пассажиры возбуждённо загудели. Я успокаивающе подмигнул профессору
- Михаил Павлович, не беспокойтесь, на Хаиме продаётся пиво. Наш водила как только запах учует, поневоле задержится.
Профессор переспросил:" Как ты сказал? На Хаиме? М-м-м, Хаим, довольно интересное название для Сибири- и задумался, беззвучно шевеля губами.
Я не стал торопить события и, предоставив старичку возможность любоваться видами, согласно кивнул крепышу, предложившему присоединиться к играющим в "дурака".
...Автобус свернул на стоянку. Наш шофёр громогласно крикнул-:" Хаим. Остановка пять минут".
Все как - то разом вздрогнули и, теснясь в проходе, вывалились на солнышко. Я подошёл к Володе, безуспешно пытавшемуся зажечь свой замусоленный бычок, и угостил его сигаретой.
- Вовка, ты знаешь, сегодня в киоск свежее "Жигулёвское" завезли - тот мрачно сплюнул
- Завести оно может и завезли, да не по нашу душу.
- Да что мы, не люди? Пойдём, угощу...
Володя сразу повеселел и ринулся к неказистой будке, пестревшей рекламами Кока - колы и Сникерса.
После, мы, радостно звеня бутылками - по две в каждой руке, поспешили на пригорок, под тень раскидистой берёзы. Там, две девушки расстелили покрывало и разложили бутерброды, отправив гитариста покупать шашлыки. Вскоре появился и профессор, принесший целую миску малины.
- Этот малинник, пожалуй одно из самых секретных мест, тайну его поведал мне один деревенский мужик, как - то подбросивший меня до туристической базы. Дело в том, что эти кусты малины растут на очень оживленном месте Баргузинского тракта. Летом, возле Хаима, останавливаются сотни машин, но никто не обращает внимания ( благо, смотреть есть на что), на чахлые, припорошенные пылью кустики, покрывающие откос дороги. Под невзрачным же покровом, таится благоухающее царство ягод.
"Скромная трапеза" закончилась: Володя, привалившись спиной к дереву, приканчивал первую бутылку, с одобрением косясь на вторую, гитарист, отрешившись, наигрывал "ЧИЖа", крепыш заигрывал с девчонками, а мы с Михаилом Павловичем, исполнив все обычаи предков, спустились к реке.
- Ну-с, юноша, только попробуйте сказать, что не знаете, откуда в центре Сибири появилась речка с еврейским именем - Хаим.
- Профессор, вы видите во - он ту сопку, покрытую лесом? Вот на ней, а может на следующей, в середине прошлого века, поселился старый еврей - Хаим, с тремя сыновьями.
- В те года по Баргузинскому тракту можно было ехать десятки километров и не встретить ни одной живой души. Только изредка, далеко окрест разносилось бряцанье цепей каторжников, шедших по этапу. Среди них, но всегда особняком, держались так называемые "политические", другими словами, диссиденты от интеллигенции, во все времена с чем либо не согласные.
- Хаим, как выяснилось позже, был связан с одной из революционных партий. Полиция, с недоверием относившаяся к одиноким зимовьям, раскиданным по всему восточному побережью Байкала, уже довно собирала "компромат" на Хаима. Правда внезапные обыски ничего не давали, но по имевшимся сведениям именно этот старый еврей помогал сбежавшим переплавляться на Иркутскую сторону Байкала, минуя Верхнеудинск, ныне Улан - Удэ.
- Однажды из Баргузинского острога сбежало трое "особо опасных" политзаключённых. Отряды полиции, получив приказ найти сбежавших во что бы то ни стало, обшарили буквально каждый метр тайги и в конце - концов наткнулись на следы "преступников", ведущие прямиком к дому Хаима. Полицейские устроили засаду, решив поймать с поличным старика с сыновьями.
- Всю ночь два отряда терпеливо ждали хотя бы каких - нибудь признаков жизни в зимовье. Поутру, почуяв неладное, к двери стало приближаться несколько человек. Тотчас из узких окон - амбразур раздались выстрелы. Пули просвистели над головами, но полицейские благоразумно отползли назад. Тогда командир отряда, достав белый платок, поднялся к дому. Он предупредил мятежников, что если в течение получаса они не сдадутся, то будут повешены без суда и следствия. В это время позади дома, полицейские навалили кучу сухого хвороста и подожгли его.
- ...Когда крыша зимовья загорелась, а из окон повалил густой, чёрный дым, дверь распахнулась и на пороге показался старик. Покачнувшись, он отошёл от пламени, уже охватившем весь дом и попытался вскинуть винтовку, увидев приближающихся полицейчких. Но может от усталости, а может ещё из - за чего, сил у него хватило только плюнуть в глаза людям, скрутившим ему руки.
- После, командир, допросивший Хаима, приказал соорудить виселицу из ещё дымившихся обломков дома.
- Оказалось, что из подвала в сторону Байкала вёл подземный ход. Хаим отправил сыновей вместе со сбежавшими заключёнными, а сам, пообещав, что пойдёт следом, завалил лаз землёй, чтобы полицейские не смогли догнать беглецов.
- Еле живого старика повесили и оставили на поживу воронам, не предав земле. Только на следующий день добрые люди, слышавшие о разыгравшейся трагедии, привезли раввина, который и похоронил Хаима по всем иудейским законам.
- С тех пор каждый, проезжавший это место, считал своим долгом поклониться могилке, стоявшей прямо на пепелище, уже в следующем году густо поросшем полевыми цветами. А людская молва возвела старика еврея - человека чужого на этой земле, в святые.
***
Позади меня кто - то глухо кашлянул. Я обернулся и увидел всю нашу небольшую группу. Володя, нервно взглянув на часы, выразительно посмотрел на меня и сказал
- Да ладно, чё уж там. Поехали.
В автобусе я долго, до самой турбазы смотрел в окно: на могучие, раскидистые кедры, заслоняющие хрупкие берёзки, на цветки - жарки, яркими солнышками усыпавшие обочину, на разбитую молнией ель, нависшую прямо над поворотом дороги - на всё то, что близко сердцу, но не выразить, не написать. Можно только вспоминать. А ещё... а ещё видеть сны, где я снова стою возле Хаима - на том самом месте, где много лет назад отец держал меня за руку. Ветерок, как тогда, гладит мою загоревшую под чужим солнцем кожу, а я стою и думаю, почему же меня так тянет в это сказочное место - Забайкалье . Почему в какой бы дали я не был, вдруг, весной, я просыпаюсь с ноющей болью в груди, ощущая свежее дыхание ветра и непреодолимое желание вернуться. Вернуться домой.
-----------------------------
upd. Спасибо Dimonу за интересный комментарий! Полностью его можно прочитать в ленте комментов. Сюда выношу только относящееся к рассказу.
"Название Хаим появилось в этих местах гораздо раньше, чем появились здесь "политические диссиденты". К приходу русских в Забайкалье (середина 1600-х годов) эта река имела свое название, и происходит оно от эвенкийского "хэйюм", приспособленного к русскому произношению. Первый еврей появился в Прибайкалье (в долине реки Хаим)в начале 19 века, когда ничего не подозревавшая река уже носила свое вековечное имя. Легенду про еврея-Хаима, якобы убитого царскими сатрапами, сочинил в советские времена бурятский писатель Африкан Бальбуров. Тогда этот прием назывался "социалистическим реализмом", во имя которого не грех было и присочинить легенды о жестокости никогда не существовавшей здесь "горной стражи" (были казачьи отряды)."