Утро для Валерия и Алексея, владельцев торговых точек, началось в четыре часа, по звуку будильника. Они везли на Алексеевой машине товар с московского оптового склада в родной Ульяновск и остановились на ночь в небольшом городке на квартире у знакомого, Николая - водителя автобазы. При звуках побудки Николаева жена Инна, как солдат в казарме, вскочила, накинула халат и побежала управлять домом, а гости сонно заворочались на полу, где спали вповалку на своей путевой спецодежде - армейских бушлатах. Николай тоже заворочался: ему скоро было на работу.
- Машу, Машу будить надо, - напомнил Валерий.
Вместе с товаром он вез к себе двоюродную племянницу Машу. Ее мать ложилась в больницу - похоже, что надолго, - и бабка, которой не хватало сил и на уход за дочерью, и на десятилетнюю внучку, умоляла забрать ребенка хотя бы на несколько месяцев.
- Инна! - позвал Николай. - Поднимай Марию, только тихо.
Завозились и во второй комнате - в детской, где спали две Николаевы дочки, Лера и Настя. Появились в коридоре всколоченные длинноволосые головки, зашлепали к туалету детские ножки, и в конце концов Инна извлекла наспех одетую Машу. У Маши на лице всю дорогу стыло тревожное плаксивое выражение, но она испуганно помалкивала. С косами не надо было возиться, ее для удобства остригли под мальчика, и она постоянно трогала затылок.
Накануне, уезжая из дома, Маша долго собиралась, куксилась, забывала какие-то дорогие ей мелочи, и Валерию не хотелось повторения капризов - они торопились.
- Садитесь, я яичницу приготовила, - велела Инна.
Она поставила на стол большую сковородку, разлила по кружкам кипяток из чайника и рассовала чайные пакетики на нитках, а в Машину кружку насыпала растворимого какао. Гости столпились на крошечной кухне.
- Кушай, кушай, - сказал Валерий, заметив, как племянница отстраненно ковыряется в тарелке, но ни куска не подносит ко рту, только морщится. - На трассе останавливаться не будем, прямиком поедем.
- Не надо, не останавливайтесь, - подтвердил Николай. - А самое главное - попутчиков не берите. И бензина если будут просить - езжайте мимо.
- Бензина у самих немного, - сказал Алексей.
- Вот-вот. Впереди ни одной хорошей заправки на сто километров. Везде бодяжат.
- Поедем прямиком, - кивнул Валерий, - если менты не тормознут, конечно.
- Менты особо трясти не должны: груз у вас в багажнике, не видно, в машине ребенок. Они фуры трясут...
- И я думаю, - согласился Алексей. - Может, нам Машуню всегда возить?
Он улыбнулся, стараясь приободрить девочку, но она опустила глаза и сморщилась сильнее.
- Всякие случаи были, - продолжал Николай. - У Шульгина, на трассе, на точке. Там кафе, недавно один мужик с местными поцапался, выехал к Морозовску и пропал. С концами. Искали, в розыск объявляли - без толку.
- А машина?
- Я же говорю, с концами. Что машина? На двадцатом километре карьеры - танковую армию похоронить можно, и сто лет не найдут. И искать не будут.
- Пропади оно, Шульгино, - сказал Алексей, поеживаясь от холода. - В этой тошниловке не останавливаемся, хоть озолоти. Чебуреки с крысами... грязища...
- Маша! - воскликнул Валерий раздраженно, обнаружив, что перед племянницей еще стоит полная тарелка. - Ну ты ешь, что ли!
Маша вздрогнула и испуганно принялась набивать рот, как хомяк.
- В самом деле, и попутных не сажайте, - посоветовала Инна. - Все наши прямиком ездят, без остановки. Даже если авария - позвонили, ГАИ вызвали и дальше поехали. Сейчас у всех телефоны. Мало ли какая подстава... народ изобретательный. Тем более вы с девочкой, места свободного у вас нет.
- Зна-аем, - протянул Алексей.
В окнах светлело, рассвело, но солнце еще не встало. Небо окрашивалось розовым, обещая холодный день. Друзья поели и стали подгонять Машу.
- Соберись, - строго приказал дядя. - Ничего не забыла? Проверь. Что у тебя, что ты вчера искала? Взяла?
Маша прижимала к груди аляповатую пластмассовую сумочку и блокнотик с сердечками на обложке - прощальные дешевые бабушкины гостинцы.
- Взяла, - пробормотала она.
- Ну, тогда сели на дорожку, - предложила Инна.
Путешественники, сопровождаемые Николаем, вышли из подъезда пятиэтажки и направились к "ракушке", в которую с вечера загнали машину, чтобы, обнаружив незнакомое транспортное средство с ульяновскими номерами, местные хулиганы не взломали бы двери и не украли товар.
- Твоя-то где? - Алексей поискал глазами Николаев автомобиль.
- Отогнал на другую улицу. А то сосед, - Николай указал на спящие окна первого этажа, - увидит, поймет, что ракушка занята, что я ее утром открывать буду, колеса по злобе проколет.
- Что он у тебя, псих? - удивился Алексей.
- Да больной. Спит плохо. Ракушка скрежещет, когда открывают. Ну скрежещет. А что я могу сделать? Мешает - пусть квартиру в элитном комплексе покупает и живет спокойно. А здесь мы все друг другу мешаем...
- Поговорил бы с ним, - предложил Валерий.
- Говорил уже. Приложил его как-то в подъезде от души. Он с заявлением даже пошел. - Николай усмехнулся. - Только, слава богу, от маразма время перепутал - написал то, когда я груз получал, за накладные расписывался, вся база видела, и в документах время стоит. Я его теперь чуть что: за клевету привлеку. Он помалкивает. Но шины проколоть может...
- Маша! - позвал Валерий девочку, которая стояла под козырьком подъезда и тряслась как овечий хвост. - Что, холодно?
- Ничего, - утешил Алексей. - Сейчас в машину сядем, натопим, тепло будет.
Николай снял замки с "ракушки" и откинул крышу. Крыша действительно подалась с громким скрежетом и потом, на излете, бухнула об асфальт. Эхо разнеслось по безлюдному району.
- Счастливого пути, - пожелал Николай напоследок.
Машина быстро проехала два квартала пятиэтажек, ряд деревенских домиков вдоль главной улицы, и позади остался указатель с перечеркнутым названием населенного пункта. Потянулись поля, пересеченные рядами лесополос. Алексей включил печку, сделалось тепло.
- Похоже, дождя не будет, - проговорил он, глядя на стальное бесцветное небо над верхушками деревьев. - Хорошо бы.
- Маша! - Валерий посмотрел на девочку, которая скорчилась на заднем сиденье. - Может, поспишь? Ложись, ноги вытяни - туфли сними только.
- Не хочу, - заканючила Маша.
- Ладно, ладно, - отмахнулся Валерий поспешно, опасаясь детской истерики. - Дело твое.
- Да, девчонки, - проговорил Алексей, вздохнув. - Что делать с ними. Что маленькие, что большие... - Он в сердцах нажал на газ.
- Все в порядке будет с твоей Санькой, - уверил Валерий друга, зная, что тот беспокоится за дочь.
- Поживем - увидим. Что она нашла в этом охламоне? Я его без пива на улице не видел. Присосется к банке... ну что из него выйдет? Мамаша психованная. И главное, я не понимаю, как у них теперь заведено: не успели познакомиться - уже живут вместе. Так принято, понимаешь? Все делают.
- Все, - пробурчал Валерий. - Может, лучше, чем разводиться потом?
- Да что! И так половина подружек - уже разведенки. Брошенки. Им только жизнь начинать, а они уже перебитые, перепорченные, испохабленные... Нет, знаешь, я бы законодательно разводы запретил. Вообще. Как раньше.
- Совсем жениться не станут, - возразил Валерий. - Или это... поубивают друг друга к чертовой матери.
- И так убивают. Что, случаев нет? Может, хоть думать станут головами. А то жалко ведь, сил нет. Помню, Санькино двенадцатилетие отмечали, девчонок назвали, все пришли в платьицах, красивые, с бантами, смотришь - и тепло на душе становится. Такие хорошие! А тетка посмотрела - и в слезы. Я говорю: ты чего? А она: через десять лет половина будут матери-одиночки... Как в воду глядела - и десяти лет не прошло. Им бы, клушам, дома сидеть, пироги печь. А они, как собаки голодные, поджарые, бегают: жить надо, детей кормить надо, денег нет... Может, взаперти их держать? Как в Средней Азии. Потом пинком замуж - и опять под замок? Не знаю... Мужья-то еще нищие, голодранцы. Вот мы с тобой - крутимся, крутимся... а тоже не бог весть.
- Мы-то еще поборемся, - возразил Валерий.
- Поборемся... Было бы для кого, для чего. Марья! - окликнул Алексей. - Ты не спишь?
- Нет.
- Согрелась?
- Да.
- Тогда мотай на ус. Умной будь. Без ума сейчас не прожить. Поняла?
- Да.
- Оставь, - махнул рукой Валерий. - Оставь в покое.
Он замолчал, и стало понятно, что он думает про Машину мать, Аллу. Алексей тоже замолчал: про Аллу избегали говорить всю дорогу.
Солнце стало бить в уголок глаза. Проехали страшное Шульгино, где на пустой площадке перед спящим кафе стояла одинокая фура и валялось много мусора. Потом проехали пост ГИБДД, и дорога пошла лесом. Встречных машин было немного, попутных не было совсем, так что Алексею не приходилось даже обгонять. В одном месте попался неторопливый трактор, отрясающий грязь с колес, повилял по шоссе километра два и съехал в бурьян.
- Вон. - Валерий показал на человека, идущего по обочине. - Грибы здесь сейчас, раз грибники.
- Какие грибники, корзины нет, - возразил Алексей.
Они нагнали щуплую фигурку в армейской плащ-палатке, перегнали, Валерий обернулся и воскликнул:
- Вот те на! Это бабушка. Ранняя пташка.
- Да. - Алексей заглянул в зеркало заднего вида. - Не сшибли бы, идет больно смело.
Старушка двигалась по обочине сонаправленного движения - как предписывалось правилами, но противоречило здравому смыслу, да никогда правила и не исполнялись в деревенской глуши: нормальные люди не хотели быть сшибленными лихачами и поэтому ходили по обочине встречного движения, а при появлении автомобилей прятались далеко в канаве.
Машина свернула за поворот, и старушка пропала из виду.
- Подвезти бы ее, - сказал Алексей. - А то неудобно.
- Может, ей не надо, - возразил Валерий. - Ходит по лесу, грибы собирает, вышла на шоссе, сейчас опять в лес пойдет.
- Ну, спросить надо было. Остановиться и спросить.
- Помнишь, чего Коля говорил? - сказал Валерий. - И бандиты здесь, и машины пропадают.
- То бандиты, а то бабуля! Вон, идет-то еле-еле.
- На дороге может быть бабуля, - возразил здравомыслящий Валерий, - а в кустах шайка внуков с обрезами.
- Что ты! Она машину не останавливала, видишь. Идет себе и идет. Неудобно.
Они проехали немного, Алексей еще посмотрел в зеркало заднего вида и добавил:
- И никто не едет. Взял бы кто... Нет, неудобно... - Еще через пять минут он сделал вывод: - Нет, надо взять.
- Ты что? - возмутился Валерий. - Спешим же!
- Ну что - спешим? Пять минут лишних. У самого мать старенькая.
Он решительно крутанул руль, поманеврировал на узком пустынном шоссе и поехал обратно.
- Наверное, в лес ушла, - иронично сказал Валерий. - Увидишь.
Повернули за поворот. Старушка в плащ-палатке отрешенно ковыляла прежним курсом, не поднимая головы и не замечая проходящий транспорт.
- Вот, - сказал Алексей, проезжая мимо. - Куда ей деться с подводной лодки...
Машина еще раз развернулась, нагнала старушку, остановилась, и Валерий открыл дверцу.
- Бабуль, подвезти? - спросил он, высовываясь. - Далеко вам?
- А? - Старушка напугалась и отшатнулась. - В Морозовск, милые...
- Садитесь, бабуль. Садитесь, садитесь.
Валерий вылез, посадил старушку на переднее сиденье, а сам полез на заднее.
- Не спишь, Маш? Я к тебе тогда. Бабушку подвезти надо.
Маша послушно подвинулась к двери и хотела привычно уставиться в окно, но что-то пошло не так. Валерий заметил, что появление старушки ее напугало. Даже не напугало, а поразило. Она забилась в угол, вжалась в сиденье и смотрела на старушку с ужасом, точно не верила глазам. Валерий покосился: он не мог понять, в чем дело. Старушка была обыкновенная, седая, морщинистая, в платочке, с клеенчатой сумкой и в стоптанных ботах. Валерий принюхался - может, пахнет как от неухоженных стариков? Но нет, только легкий дух затхлости, тлена, нестиранной одежды...
- Далековато, бабуль, - заметил Алексей, трогаясь. - Что, всю дорогу пешком?
- Ничего, нам все равно через Морозовск ехать, довезем.
- Спасибо, милые.
- В собес, бабуль? - спросил сзади Валерий. - В собес, говорю?
- А? Нет, сынки. В церковь. На службу...
- Что ж у вас, - хмыкнул Алексей, - церкви нету? Сейчас, по-моему, в каждой деревне церковь.
- Нету, милые. У нас нету. В Быкове, - старушка вытерла рот углом платка, - в Быкове открывать хотели. Но там армяне заправляют. Им не надо...
- Армяне? - спросил Валерий. - Разве армяне не православные?
- Не знаю, милые. Может, и не армяне. Народу всякого много. Не поймешь. Так не открыли. Ходим в Морозовск, к отцу Иоанну.
- Много вас? - спросил Алексей. - Много народу в деревне?
- Нет, немного. Никого не осталось. Так, старики доживают. Вот поселились эти - как сейчас называется? - фермеры. Но им дом сожгли.
- Ого! - прокомментировал Валерий. - Видимо, сильно они кого-то разозлили.
- Да мы знаем, кто спалил. Это Пашка. У него огнемет есть.
- Что-что? - переспросил Алексей. - Огнемет? У вас гнездо террористов какое-то, бабуль, а не деревня.
- Может, не огнемет. Не знаю, как называется.
- Канистра с бензином, - подсказал Валерий.
- Посадили? - спросил Алексей.
- Что?
- Посадили, говорю, огнеметчика-то вашего?
- Не-ет... Его, может, фермеры убьют. А посадить его не могут. Чтобы его посадить, надо умнее его быть. А следователь приезжал - дурак дураком.
- Сильно умный Пашка-то?
- Умный, что есть, то есть. И хитрый, собака. Хитрющий... Его в психбольнице научили. Он к Сергеичеву сараю проволочку привязал и в грозу ею в небо стрелял из какой-то пукалки. Хотел молнию поймать.
- Поймал?
- Поймал, дурное дело нехитрое. Самого чуть не убило... ну и сарай.
- Понятно, - пробормотал Валерий. - Контингент...
- Что?
- Контингент, говорю. У самого продавцы такие же умельцы. Как справиться, не знаю.
- Что? У нас продавцов нет. Давно нет. Только в Быково лавка приезжает...
Наконец Алексей ткнулся в хвост нескольким фурам. Пока объезжали их по узкому шоссе, проехали Говорово. Старушка разложила на коленях сумку, стала что-то искать. Немного постояли на железнодорожном переезде, потом потянулись редкие домики, обозначавшие близость Морозовска.
- Что в плаще-то, бабуль? - спросил Алексей. - Дождя не обещали.
- Что?
- Дождя, говорю, не будет! Плащ зачем?
Старушка дрожащими руками вытерла снова рот, потом глаза: