Рита Симеонова была старше меня на 4 года.Это была рослая, красивая болгарка со всеми признаками южанки и с обозначившимися признаками женского взросления. Мы тогда жили в детдоме в селе Преслав и учились в 4-ом классе.Рита была переростком, тогда во время войны дети, пережившие оккупацию немцев, почти все были переростками. Рита потеряла обоих родителей, которых в Геническе за что-то повесили немцы. Она пожила недолго у своей тётки, которая определила её в детдом после ухода немцев.
Мои отец и брат были на войне, мать тоже налаживала политработу в какой-то воинской части, и мы с сёстрами жили в детдоме - нас тоже определила туда тётя Стеша - мамина сестра
Рита сидела в правом ряду крайняя к проходу, я сидел в левом ряду и пересел, чтобы быть ближе к ней - тоже к проходу.Рита училась на "отлично", т.е. на одни только "пятёрки". Она поднимала левую руку, когда хотела отвечать, я тоже поднимал левую руку, даже когда не знал ответа. Если меня поднимали из-за моей поднятой руки, и я не знал ответа, я вставал и говорил, что к уроку не готов. Все ужасно хохотали. Потом я понял, что надо знать всё безукоризненно и стал тщательно готовить уроки. Я тоже стал отличником..
На обрывках газет, на обложках старых тетрадей, а потом белой глиной на заборах и стенах нежилых домов (их после оккупации было много) я писал её имя: Рита, Риточка, Ритонька , Маргарита , Марго , Маргоша, Маргошенька. Меня часто заставали за этим занятием детдомовские ребята и воспитатели - смеялись и дразнились.
Однажды вечером в наш корпус пришла Рита и позвала меня во двор. Одета она была как все детдомовские девочки: тёмно-лиловый капор, бордовое пальто с искусственным под каракуль воротником , грубые чёрные чулки и не менее грубые ботинки. Этот безобразный гардероб украшали её чёрные кудри, видневшиеся из-под капора, прекрасные карие глаза, обрамлённые длиннющими ресницами и всё её порозовевшее от холода смуглое лицо.
Рита в упор смотрела на меня:
- Ты что ли влюбился в меня?
- Да.
- Что "да"?
- Я тебя люблю.
Я говорил твёрдо, решительно глядя в её глаза.
- Ты же ещё маленький, а я уже взрослая
- Я вырасту и тоже буду взрослый....
- Я скажу Вовке Крюкову, и он тебя налупит.
- А у меня "финка" есть.
- Перестань писать везде всякую ерунду. Перестанешь?
- Нет.
- Ну и дурак!
- Сама дура!
Вот такой диалог произошёл между мной и моей любимой - Ритой Симеоновой.
Я по-прежнему учился только на "пять", поднимал для ответа только левую руку и везде, где можно, писал её имя. Смеяться надо мной перестали, иногда даже давали кусок мела или белой глины для моих художеств.
Однажды ко мне подошёл Вовка Крюков -р ослый парень, постоянно работавший на хоз. дворе нашего детдома. В школе он не учился.
- У тебя "финка" есть?
- Есть.
- А ну, покажи!
Я вынул из бокового кармана пальто красивый румынский нож, который почему-то именовался "финкой". Этот нож я выменял за 100 паек хлеба - больше месяца ни утром, ни в обед, ни вечером я хлеба не ел. Я не боялся, что Вовка заберёт у меня нож - за это ему грозила самая жестокая расправа от ребят моего отряда.
Вовка повертел нож в руках , попробовал ногтем лезвие:
- Острый?
- Будь спок! Влезет, как в масло.
Вовка вернул мне нож.
Весной тётка забрала Риту из детдома. Рита снова вызвала меня во двор.
- Я теперь снова буду жить с тётей Флорой, она вышла замуж и забирает меня из детдома. Наш дом в Ногайске стоит возле больницы над самой речкой, крыша железная и голубой заборчик.
Я только кивнул головоё - мне хотелось заплакать.
А летом я снова увидел Риту - меня с сестрой Кларой определили в пионерлагерь, который располагался в Ногайске. Сестра Галя уже училась сельхозтехникуме.
Рита была вся новая и немного чужая. Она была крепкая, фигуристая и такая изящная в своём розовом сарафане. Ноги в синих тапочках были смуглые и стройные. Рита обрадовалась мне и сразу же про меня забыла. Её назначили начальником отряда, а меня звеньевым в её отряде. Нам с ней полагались пионерские галстуки. На утренней и вечерней линейках я докладывал Рите, что у меня в звене всё в порядке, происшествий нет, а она докладывала о своём отряде старшей пионервожатой.
Мы почти ежедневно ходили купаться на море. Это было недалеко - около 2-х километрров. А однажды почему-то пошли на речку. На речке и купаться-то было нельзя: речка была мелкая, воды было по пояс. Воду быстро взмутили, детворы было около 100 человек. Неожиданно кто-то мокрыми руками охватил меня сзади за плечи, и я ощутил на щеке мягкий чмокнувший поцелуй. И сразу же рядом вздыбился вверх фонтан брызг - это Рита поцеловала меня и тут же бросилась в воду.
После купания я докладывал Рите, что в моём звене всё в порядке, а она пыжилась, чтобы не захохотать, это меня обидело.
Как-то вечером Рита шепнула мне на ухо:
- После отбоя выходи на крыльцо.
После отбоя на высоком крыльце школы, где располагался лагерь, собирались пионервожатые и пели под баян: "...Что стоишь качаясь тонкая рябина?" и "На позицию девушка провожала бойца"
Я так и сделал - тихонько встал и тихонько пошёл по корридору к выходу на крыльцо. Я шёл в темноте, и меня не было видно, а я видел как баянист Коля обнял Риту и поцеловал. Я оторопел и остановился. Что быо делать!? Видимо я был всё-таки не глупый парень - я соображал - "да я действительно против неё пацан, а она почти девушка , а Коля вообще взрослый мужчина - ему наверное уже 20 лет. Так чего же ты хочешь?" - это я себе такой вопрос задавал. И всё-таки взять да и уйти, будто ничего не видал, я был не согласен. Я вышел из корридора на крыльцо, Рита высвободилась из объятий Коли. Она нисколько не выглядела смущённой, Коля улыбался , а я был абсолютно спокоен, только зубы сцепил.
- Если ты ещё будешь к ней приставать, я тебя зарежу. - выдохнул я из себя.
Коля захохотал.
- Он что, псих? -спросил он у Риты.
- Нет. Он правда тебя зарежет. - сказала Рита без улыбки.
- Да я тебя щенок сейчас с г. Смешаю, сволочь ты детдомовская. - заорал Коля-баянист..
Я отступил на шаг и вынул из штанов свою "финку", с которой никогда не расставался.
Рита соскользнула с перилл, на которых она сидела и обняла мня за плечи:- Иди спать, пойдём вместе, не свяэывайся с ним. Идём!
Она повела меня по корридору, зашла в свою девчачью палату, а я пошёл в свою.
Уснул я только под утро.
На утренней линейке я снова докладывал Рите, что у меня в звене без происшествий.. Рита очень серьёзно смотрела мне прямо в глаза.
Коля-баянист куда-то исчез, а на баяне стал играть какой-то одноногий дедушка.
Мне жилось хорошо. Я не страдал и не изнывал от своей любви, но каждое утро, каждый день, всё время мне было хорошо. Хорошо от того, что здесь вот рядом есть Рита, и она будет всегда, и никто у меня её не возьмёт и не заберёт. Мне совсем не хотелось её целовать, мне надо было только знать, что у неё всё хорошо и её никто не обижает. Ну и что, если она будет с кем-то целоваться? Может быть она этого хочет.... Радовыаться этому я конечно не могу.... Я как-то исподволь почувствовал, что поведение Коли было для неё оскорбительным и действительно мог бы ударить его ножём. Рита это почувствовала.
На закрытии лагеря был устроен пионерский костёр. Это был огромный почти со школу высотой костёр. Были организованы художественные выступления. Р ита танцевала "венгерку" и какой-то украинский танец. Я решил научиться танцевать.
Все разъехались по домам , мы с сестрой Кларой пошли в детдом в Преслав - 10 километров.
Демобилизовалась мать и забрала нас из детдома, и мы недолго пожили у тёти Стеши в селе Обиточном, которое являлось пригородом Ногайска, надо было только по мостику через речку перейти.
Я часто был на берегу и смотрел на дом возле больницы, дом был с железной крышей и за голубым заборчиком. Риту я не видел, она не появлялась во дворе. Мне было грустно, но не тоскливо. Я хотел её увидеть и иногда приходил непосредственно к дому, но постучаться в калитку - мысли такой не было.
А потом демобилизовался отец, и мы уехали в Андреевку - это за 50 километров от Ногайска. Отец работал народным судьёй, мать преподавала историю в школе, бабушка работала дома по хозяйству, мы с Кларой учились в школе (преподавание было на украинском языке), Галя продолжала учиться в техникуме в Ногайске , а брат Женя продолжал служить в армии. Я был а семье самый младший.
Моим воспитанием занимались все и каждый по-своему.
Мать объясняла мне, что надо быть честным, не воровать в колхозе , чему я достаточно поднаторел, будучи в детдоме. Мать говорила, что самые лучшие люди это большевики и коммунисты, что Советский Союз самая сильная и счастливая страна, что не надо лбижать слабых и надо защищать женщин.
Отец научил меня ездить на велосипеде и плавать. Он занялся моим физическим воспитанием: я делал ежедневно гимнастику, бросал кирпичи , связывал кирпичи по 2 и по 3 и бросал эти связки. Отец стал обучать меня джиу-джитсу - я отжимался на кулаках, тренировал ребро ладони, делал стойки, научился ходить на руках, делал шпагаты и кульбиты. Отец научил меня бить локтем, бить коленом и делать подсечки стопой под ноги противника. Кроме того отец обучал меня немецкому языку, которым владел в совершенстве, я переписывал целые страницы немецкого текста, зубрил слова и должен был говорить с отцом только на немецком.
Сестра Клара мне постоянно читала вслух, мы с ней долгими вечерами хохотали над "Паном Холявским", ужасались от "Вия", мне было обидно за Андрея Болконского за его нелепую смерть и жалко Долохова, раненного этим придурком Пьером Безуховым. Мы с Кларой нашли где-то украинский песенник и пели все арии из "Наталки- Полтавки" и "Запорожца за Дунаум". Клара научила меня танцевать вальс, танго и фокстрот, мы танцевали с ней под патефон. Когда Галя приехала на коникулы, мы с ней ходили на танцы, я должен был её защищать и тоже много танцевал с ней и со взрослыми девушками.
Бабушка воспитывала меня в труде: мы с ней сажали, пололи и убирали кукурузу, сеяли просо для кур, высиживали цыплят, которых я потом кормил мясом беззубок - они от этого ужасно быстро росли. Бабушка варила вкуснуйший борщ и пекла из кукурузной муки мамалай - болгарский хлеб.
А братом я гордился , т.к. он был офицер и имел ордена: "Красную Звезду" и польский "Золотой Крест"
С лёгкой руки Клары вся наша семья узнала про мою любовь к Рите. Никто меня за это не осудил и не посмеялся а бабушка сказала:
- Ты вот летом возьми да сходи к ней - подумаешь 50 километров! У тёти Стеши поживёшь.
Летом я отправился к тёте Стеше.
До станции Елизаветовка меня подвезли на попутной подводе а дальше - 23 километра я должен был идти пешком. Я шёл в трусах и босиком по мягкой дорожной пыли и нёс узелок с одеждой - в узелке была хорошая голубая рубашка , брюки и крепкие жёлтые ботинки, которые я ещё ни разу не надевал. Я шёл, а душа моя летела впереди и пела, и кувыркалась, и захлёбывалась от счастья.
Мой путь пролегал через болгарские сёла Каларовку и Бановку. Болгарчата имели обыкновение отлупить незванных пришельцев, но я нисколько не боялся, т.к. очень был уверен в своих возможностях (хотя по настоянию отца я расстался со своим румынским ножём). В обоих сёлах мне пришлось объяснять ребятам, что я иду в Обиточное к тёте Стеше, что я закончил 6 классов и что отец мой судья из Андреевки. Меня никто не трогал.
Утром я взял удочку и отправился на речку. Я устроился на берегу, забросил удочку и уставился на дом с железной крышей. Кто-то ходил во дворе (может быть это была Рита), а потом уходил обратно в дом. Я просидел на жаре до вечера, поймал несколько чебачков, которые протухли, и я их выбросил. Завтра и после завтра я снова провёл на берегу. Неожиданно я увидел, как по мосту бежит девушка. Это была Рита! Она пробежала по мосту, повернула и побежала вдоль речки в мою сторону. Я вскочил и бросился ей навстечу. Она схватила меня за плечи, обняла и целовала, целовала, целовала.... Мы оба плакали, мне было стыдно, но я плакал и прятал лицо у неё на груди, грудь была большая и мягкая....
- Ты что ли всё ещё меня любишь?
- Конечно!
- " Конечно"! Как же "конечно"? - ведь два года прошло"!
- Я всегда буду тебя любить!
- Ну уж "всегда"! "Всегда" не бывает. Станешь взрослый и разлюбишь. Ты давай-ко скорее разлюби меня , ты ведь сейчас уже видишь, что ты ещё маленький, хоть и вымахал с коломенскую версту, а я уже полностью взрослая, меня уже сватали.
Мы с Ритой провели вместе весь месяц. Мы купались в море, валялись на песке на почти пустом пляже. Иногда Рита приходила с друзьями.Я не ревновал - я был в Рите до безобразия уверен. Мы закусывали вяленными бычками, ели абрикосы, яблоки и арбузы. Я провожал Риту до мостика, и она уходила на ту сторону речки.
Я всё больше ощущал, что я "маленький" , и мне было грустно, но не было тоскливо, т.к. я знал, что Рита из меня никогда и никуда не уйдёт. Мне было радостно и сладко любить её. Я любил её не безнадёжно, т.к. ни на что не надеялся, мне ничего от неё было не надо. Я любил её не ежедневно, не ежечасно, а постоянно, она была такая большая, добрая и ласковая. И пусть бы она не была такая ласковая, пусть бы пренебрегала моим существованием, но всё равно она от этого не перестала бы быть Ритой, и она была моя Рита. И если её вдруг действительно куда-то сосватают, то у меня её отнять невозможно, она будет при мне, во мне.
Я закончил 9 классов, стал ростом почти с отца - 185 см , имел первый разряд по боксу и второй - в беге на 800 метров. Я почти свободно говорил на немецком.
Снова мы с Ритой увиделись через 3 года. Мне было 17 лет, а Рита заканчивала медшколу в Бердянске. Она побывала недолго замужем и приехала на коникулы в Ногайск. Я пришёл в Ногайск на танцы, там была Рита.. Мы с ней танцевали, и она сказала , что я танцую хорошо и что я почти взрослый. Рита была грустная , почти печальная и ошеломляюще красивая. Если бы я знал, что она будет такой красивой, я бы наверное её не полюбил.... Но... это уже случилось, и довно случилось, так что прходилось любить такую вот красавицу.
- Ты меня не провожай, у меня есть провожатые. - сказала Рита после танцев.
Я всё-таки пошёл её проводить. Неожиданно она пошла не к своему дому под железной крышей, а в противоположную сторону вдоль по улице.
- Тётя Флора с Володей (это её муж) строят дом на выезде из города, и я иногда ночую там за сторожа. - объяснила Рита.
Нас догнали трое.
- Хлопчик, а ну стий! Йды до дому, хлопчик , а Рита сама дийдэ до свойий хаты.
- Мальчики, не надо... - начала было Рита но в следующий миг мне пришлось срочно увернуться от кулака, летящего мне в челюсть справа. Я увернулся от следующего удара и бросился в атаку сам. Тут было не до бокса, пришлось применять джиу-джитсу - один слетел с ног, схватившись обеими руками за пах, двое других отбежали, держась за окровавленные морды. Я сделал шаг по направлению к ним, они припустили вдоль по улице. Рита склонилась над лежащим:
- Владик, тебе больно? Вставай - он больше не будет тебя бить.
- Та йды ты к бису зо своем бугаем. - простонал потерпевший присев на корточки.
Мы с Ритой пошли дальше.
- Зачем ты так жестоко? Что они тебе сделали?
= Жестоко? Их трое а я видите ли- "жестоко"!
- Ну и побили бы тебя , что такого? За девушек всегда бьют.
- Нет уж, спасибо....
Рита тихонько засмеялась
- Наверное ты теперь не будешь меня любить.
- Нет, почему же...? Буду!
- Хочешь пойдём ко мне в дом на стройку? Переночуем вместе.
- Нет, не хочу.
- Ну я же говорила, что ты меня разлюбишь.
- Не разлюблю, не надейся! Мне и так хорошо.
Я заканчивал Днепропетровский ж.д. институт и перед преддипломной практикой недолго прожил у тёти Стеши в Обиточном. Риту я не искал, к её дому не подходил, там жили другие люди. Рита нашлась сама.
Ужасный буран остановил всё автомобильное движение, и мы с сестрой Лидой уже час стояли на тракте и поднималм в полной безнадёге руки к редким проезжающим машинам. Никто не останавливался. К следующему "газику" Лида бросилась наперерез
- Стойте! Возьмите нас! - Машина резко затормозила , проползла юзом и остановилась.
- Возьмите вот парня, ему в институт надо в Днепропетровск, он на поезд опаздывает, билет пропадёт.
- Садись. - раздался мужской голос - откапываться вместе будем
Я сел на заднее сидение. Поехали. За рулём сидел Володя Калинкин муж Ритиной тёти Флоры, приёмный отец Риты. А рядом с ним сидела сама Рита.
- Володя, дай я пересяду назад, поговорить с человеком надо. - Рита пересела ко мне.
- Ну, здравствуй! Значит, в институте учишся? Возмужал. Не дерёшся?
Рита была такая же красивая , но был заметен налёт вальяжности, этакий лоск женщины спокойной, уверенной. Для начала мы помолчали.
- Ты помнишь - заговорила Рита у нас в пионерлагере был мальчик Гена Новицкий? Он был горбатый, у него был горб от перелома позвоночника. Помнишь?
- Да, помню такого. Хоть он и был горбатый, но дрался он отчаянно - бросался противнику под ноги, вскакивал и лупил его ногами. Я с ним дружил. Ну и что?
- Я вышла за него замуж, мы учимся здесь в Бердянске в мединституте.
- Он ведь тоже моложе тебя?
- Да , на 2 года. У нас уже есть дочка.
- Я в некоторой панике.
- Понимаю. Все в панике. Случай, конечно , уникальный , но меня это не смущает. Такие явления должны быть.
- Ты любишь его?
- Мы с тобой вкладываем в это слово разный смысл, нехочу тебе ничего объяснять, не хочу разочаровывать
Меня довезли до Бердянска, до вокзала.
- Я ужасно рада тебя была увидеть. Всё ещё любишь?
- Конечно!
- Фу ты, господи - опять "конечно"! Ну люби, люби.... - и она пожала мне руку своими пуховыми варежками
Я стал подниматься по ступенькам вокзала к входной двери.
- Погоди!! - крикнула Рита.
Я обернулся и быстро сбежал вниз, она шла ко мне, мы остановились.
- Я должна тебе сказать - я полюбила тебя , я люблю тебя так же как ты - глупо и безобразно.
Она ушла.
Прошло много лет. Так много, что и подумать было страшно, что мы так много проживём.
Работа , заботы, дети, внуки!
По производственным делам на излёте трудовых дней приехал я в Мареуполь, а закончив дела, грешно было не побывать в Обиточном у тёти Стеши и у сестёр. Я сел в автобус и поехал в Ногайск, который именовался теперь Приморском. Побывал, перецеловался со всеми , попил самогонки и виноградного домашнего вина, поел борща и жареных бычков, искупался разок в море , и вот сёстры провожают меня на автостанции обратно.
- Вот у этой женщины - заговорила Лида - я принимала роды, родилась девочка, вот эта девочка рядом, и у неё, у этой девочки, я приняла тоже девочку. Вот они все трое здесь Уже 10 лет, как она вдова - умер её муж Геннадий Евгеньевич Новицкий. Хирург был от бога - его именем улицу назвали. Горбатые долго не живут. Я вас познакомлю:
- Здравствуйте, Маргарита Теодоровна! Это мой брат. Познакомьтесь.
Ко мне подходила стройная, седая красавица. Я поднялся со скамьи. У Риты вздрагивали губы. Мы быстро подошли дуг к другу и обнялись.