Я обозвал Германа Гросса "фрицем". Как-то вырвалось. Я отлично понимал, что допустил свинство, но слово не воробей... Жили мы тогда в селе Гофенталь Карасукского района Новосибирской области. Мы - это мама, которая работала завучем в школе, сестра Галя - агроном в местной МТС и я - ученик 7 класса.
Село было немецкое, русских и немцев было приблизительно пополам. Шёл 1947 год, всего 2 года, как закончилась война, и слово "фриц" было исключительно ругательное.
Конечно Герман имел все основания обидеться, возмутиться, взъяриться и пожелать получить удовлетворение за нанесённое оскорбление.
Я это осознавал, но извиняться, брать свои слова назад было не принято в нашей мальчишеской среде, это выглядело бы как проявление трусости и неблагонадёжности. На это я пойти не мог. И всё пошло своим естественным путём: ссора, драка, а в драке так вышло, что я победил: я ловко попал Герману "под дых", после чего он уже не мог драться, только таращил на меня свои глаз и ловил ртом воздух, как рыба. Можно было бы его "добить", но мне не хотелось усугублять свою перед ним вину. По всему было видно, что дело так закончиться не может.
Герман взял две большие гайки, надел их на толстый электрический провод, сложил провод вдвое и привяза к короткой палочке медной проволокой. Получилось довольно опасное и удобное в применении оружие. Об этой "хитрости" Германа мне сказал мой друг Володя Берёзкин и предупредил, что Герман теперь эту свою ногайку носит всегда с собой и говорит, что применит её при первом подходящем случае.
Как-то мы " гужевались" на улице вечером . Освещения никакого, темнотища, только слышно, как девчёнки повизгивают, кагда их ребята ощупывают. Я заметил, что Герман куда-то исчез.
- За ногайкой пошёл, он её сегодня почему-то не взял.- сказал мне Володя Берёзкин. - Ты возьми калёный камень ( это значит кирпич) и , когда он прийдёт, бей первым прямо по башке. Совет был дельный, но я опять выглядел бы как агрессор. Поэтому, когда Герман пришёл, я потихоньку отошёл от всех, чтобы ретириваться, но Герман стал приближаться ко мне, опустив правую руку книзу, что-то у него в руке было, наверное та самая ногайка - в темноте не оазберёшь. Я бросился бежать вдоль улицы, Герман за мной, но бегал я тоже лучше него. Я убежал.
Может быть всё так бы и утряслось: я его обозвал и побил, он меня напугал и посрамил, и мы должны были бы быть квиты. Но тогда в моей молодой голове зрели мысли одна другой страшней - как защититься от проклятой Германовой ногайки? Должна же быть какая-то альтернотива! Как достойно отчитаться перед общественностью за своё бегство?
Я пошёл на территорию МТС и нашёл в куче металлолома железный прут в палец толщиной и длиной с полметра. Я подня его , помахал им по воздуху, ударил по заборчику, и от заборчика щепочка откололась. Здорово! Но мне этого показалось мало, я пошёл в кузницу и попросил дяденьку-кузнеца отковать на прутке остриё. Кузнец отковал. Я зашёл в инструменталку, там никого не было, я включил нождак и самостоятельно заточил своё оружие. Теперь я не боялся ногайки. Я тоже ходил вооружённый, правда мне пришлось заворачивать железяку в газету. Однако, я был смущён тем, что моё оружие было страшней, чем нагайка, и я не был уверен, что будет правильно, если я его применю.
Тётка Германа жила на нашем конце села, и однажды мы с Германом встретились у её дома, Герман шёл с коромыслом на плече, а на коромысле болтались пустые вёдра - по воду пошёл.
- Вот ты мне и попался, - произнёс он не очень уверенно.
- Это неизвестно ещё, кто попался,- тоже неуверенно ответил я.
-Драться будем?
-Давай!
-Только газету свою надо бросать,- он, видимо, подозревал, что это не простая газета.
- Давай..!! Бросать..!! - заорал я и бросился на германа, подняв свою "газету" над головой, как саблю. Герман швырнул на землю коромысло с вёдрами и рванул к дому тётки, вытаскивая по дороге из кармана свою ногайку.
На этот раз я не смог его догнать, и Герман скрылся за хлопнувшей калиткой. Раздосадованный я верулся к месту нашей встречи, поднял коромысло и, розмахнувшись, забросил его за соседний забор. Затем двумя сильными ударами своей "сабли" я пробил днища обоих вёдер. Герман что-то мне кричал из-за забора, размахивая своей бесполезной плёткой.
Я топтался возле этих изуродованных вёдер, и душа моя требовала какого-то логического выхода из идиотского положения, в которое я всё больше забирался, во мне клокотала досада, что вот я снова победитель и обидчик.
Вдруг я , повинуясь какому-то внутреннему порыву, забросил в кропиву своё оружие и направился к дому Германовой тётки. Герман перестал кричать и стал суетиться, пытаясь придвинуть к калитке какой-то ящик с чем-то тяжёлым.
- Герман! Выходи сюда!
- Чего тебе надо? Не выйду!
- Брось свою ногайку, давай кончать эту ерунду. Я виноват перед тобой, давай не будем больше драться.
- И обзываться не будешь?
- Не буду.
- А вёдра? Что мне теперь тётя Руфина скажет?
- А я тебе одно своё отдам, а второе из школы утащу, у меня ключ от школы есть.