Я не понимал, до меня не доходило, почему после сдачи всех экзаменов ребята обязательно покупали бутылку портвейна, мы её вместе выпивали, и потом они уходили на вокзал и уезжали на коникулы. Было дело - мы на всякие там праздники, на дни рождения выпивали бутылку портвейна на троих или на четверых. Были и другие случаи, когда напивался я бдрызг, но события, в честь которых это происходило, этого не стоили. Вернее наоборот - события были соответствующие, но напиваться до щенячьего визга было абсолютно не обязательно.
Но это случалось.
Пролетели институтские годы, приехал я работать в свой родной город ( я всегда буду считать его родным), поселился я в общежитии с ребятами. Было нас 9 человек в комнате.
Уж какими разными мы были!
--
Толя Лескин был чистюля и аккуратист, весь выглаженный, вычищенный, с носовым платочком в кормане, железнодорожный инженер из Томска.
--
Петро Гончаров - тоже чистюля и аккуратист, но всё время с практическим применением своеё аккуратности: на стенах по его инициативе висели какие-то картины, на окнах он заменил общежитейские шторы на свои, он требовал от нас убирания постелей по утрам, чтобы мы мыли ноги перед сном и стирали носки. Он был диспетчером на энергопоезде.
--
Васька Третьяков - грубиян, хулиган и вообще "не поддающийся", хотя Петру он поддавался. Он - машинист турбины на энергопоезде.
--
Степан Кулякин - сороколетний верзила с детским лицом и с детским чубчиком, 100 килограммов весом, ругался со своим начальством и грозился уехать в свой Канск.
--
Олег Сентрякович - нежное такое создание, выползшее из-под мамы, обласканное папой, чорт его занёс в наши целинные степи. Был он тоже железнодорожник, накручивал чуб плойкой, лихо танцевал твист и вечно выигрывал у нас в преферанс. Поэтому у него всегда были деньги.
--
Кунанбай Серкибаев - составитель из нашего желдорцеха, парень в доску свой, жили мы с ним хорошо.
--
Юра Сванидзе - красавец, глаза с поволокой, прекрасная мускулотура всего тела, где-то там в Грузии его дожидаются кровники, он сам собирается к ним поехать.
--
Лёша Чубуков - главный бухгалтер желдорцеха, крошечный мужичошко с покатыми плечами , весь насквозь волосатый и почти без зубов. Очень хороший человек.
--
И Я. Очень мы были разные.
Но были мы и как родные. Что же нас объединяло и роднило?
Видимо, так:
Общая судьба на данном этапе в виде необходимости жить в этой степи, в этом зародыше города, рядом с гигантом-комбинатом, который в это время тоже был эародышем.
Схожие проблемы и несчастья, с которыми мы сталкивалтсь на производстве и по жизни.
Схожие радости, когда мы получали письма из дома.
Схожие наши любовные ситуации.
Мы играли в "кинга", в преферанс, в "козла" и в дурака.
И пили, то биш - выпивали.
Ну а как же без этого!?
Сначала водку покупал Степан по очереди с Юрой Сванидзе, потом у кого-нибудь взыграет совесть, а потом скинемся и купим. Но надо было это немаловажное дело ставить на организованные рельсы. И мы организовались - произвели грамотные расчёты и подсчёты (свой бухгалтер у нас был) : сколько надо на нос на один раз, сколько раз будем пить в неделю,
сколько недель в одном месяце. В учёт не шло то, что Петро Гончаров почти не пил и что Олег перед свиданием с Элочкой Леоновой тоже не нюхает, что я перед тренировкой (а я вёл секцию фехтования) тоже не имею права, не бралось в расчёт и то, что Степан мог выпить за троих - закон был один для всех: из 9 членов комнаты две эарплаты выделялись для этого благородного дела. Остальные кормили этих героев целый месяц и в кино водили. Ехали чорт-те куда, покупали, добывали, привозили и у нас всегда было. Обычно хватало на весь месяц, мы уже умели сообразить по ходу дела нашу норму, ну а если не хватало. То до конца месяца ходили "по-суху".
Нам это всё нравилось.
Во-первых выпить было вкусно, после выпивания поесть было очень вкусно (все мы поголовно были некурящия, и курить в нашей комнате никому не разрешалось), пели мы после выпивания особенно громко и прочувствовано. Пели мы под гитарный аккомпонемент Олега Сентрякевича. Он заводил про Ленинград:
Прощайте персики,
Прощайте яблочки,
Прощай Сухумский виноград.
Из края южного
Семьёю дружною
Мы уезжаем в Ленинград!
Я подхватывал:
Город скрылся за Ростов-Горою,
Прозвенел трамвай в тиши ночной,
Позднею вечернею порою
Возврашался в РИЖТ к себе домой...
Степан тянул свои зековско-блатные куплеты:
Будь проклята ты, Колыма,
Что названа "Чудной Планетой"
Сойдёшь поневоле с ума,
Оттуда возврата уж нету...
Или:
Из-за пары взметнувшихся кос,
Что пленили своей красотой
С оборванцем подрался матрос,
Ободряемый пьяной толпой...
И т.д. ...
Каждый старался спеть свою заветную, даже Петро запел однажды:
Ой, кумэ нэ журыся
Туды-сюды повэрныся
Хочь нэ йила нэ пыла,
Эато вэсэло жила....
Запевалу всегда все поддерживали.
Но кроме всех наших развлечений и приключений мы ходили на работу и крепили наше производство, как определялось для каждого его должностной инструкцией.
А по вечерам снова мы отчаянно "мизерили" в преферанс и иногда засыпали на чужих кроватях, и Петро всех раскладывал по своим местам.
Сейчас по прошествии почти 50 лет я соображаю, что это выпивание (я не хочу применять грубое слово "пьянка") было немаловажным связующим звеном в нашем таком разношерстном коллективе.
Но всему приходит конец.
Женился Петро.
К Толе приехала жена Аля с дочкой Таней.
К Юре приехала его Натэлла из Гори,
Женился Васька Третьяк,
Уехал в свой Джамбул Кунанбай Серкибаев,
Довно уже уехал в Питер Олег Сентрякович, а Степан Кулякин ещё раньше уехал-таки в свой Канск.
Остались мы с Лёшей Чубуковым, жили мы с ним уже в разных комнатах, а потом почти одновременно я женился, а он уехал в Джетыгару.
Теперь мы не встречались, выпивать было не с кем, условия для этого исчезли, и сделался я трезвенником. Никаких усилий мне это не стоило - выпивал я с друзьями, и было мне приятно, разбрелись друзья, и мне было приятно не выпивать.
Однажды мы с женой зашли за чем-то в продовольственный магазин. Она встала в очередь за этим "чем-то", за ней встал какой-то мужик, а за ним встал я, чтобы посреди магазина не болтаться. Подходили ближе к продавцу. Жена моя обернулась ко мне и через мужика этого мне говорит (а мужик этот между нами торчит):
Тебе вина взять?
- Какого вина7
- Ну какого... не знаю... вон хоть того... видишь светлую бутылку?
- А зачем?
- Ну, выпьешь. Может вместе выпьем.
- Да ну его, не хочу.
- Ну, как хочешь.
Этот мужик, который был непосредственным свидетелем этого диалога с возмущённым удивлением обернулся ко мне и уставился мне прямо в лицо:
- Ты что, дурак?
- А что?
- Тебе же бутылку предлагают!
- Не хочу я.
- Алкаш что ли?
- Нет, не хочу и всё.
- Я и говорю - дурак!
Вот какой непьющий я стал.
А жизнь шла своим чередом, и от советской действительности никуда было не деться. Советская Страна уже тогда была насквозь пьющая. И застолья наши продолжали случаться. Были они уже с другими людьми и по всяким значительным и по менее значительным поводам. Но с особым удовольствием выпивалось с наиболее близкими людьми. Мы выпивали на рыбалке с отцом, выпивал я на даче с братом, мы "раздавливали" на стадионе вечером бутылку с Володей Лапшиным, а иногда я не боялся с дузьями-фехтовальщиками прямо перед соревнованиями хорошенько "вмазать", а утром , подкрепившись пивом выйти на боевую дорожку и после целого дня соревнований обмыть свой успех или неуспех.
Где-то в разгар "развитого социализма" были уже не выпивки и не выпивания, а натуральные пьянки производственного назначения. Без застолья нельзя было решить производственный вопрос. Приходили и приезжали различные комиссии с проверками и просто так, случались на производстве несчастные случаи, за которые надо было отвечать, необходимо было выколотить материалы и запчасти в министерских кулуарах - и всё это решала водка.
Мы рекомендовали людей в прфком и в другие руководители, а они должны были "отмазаться" хорошим столом. И отмазывались.
Пьянка стала нормой социалистической жизни.
Однажды мы поехали на совещание всех железнодорожников нашего министерства в Кривой Рог. С приездом немного выпили. Послезавтра мы должны были читать свои доклады каждый в своей секции. Я был, разумеется , в своей, вагонной секции. Это должно было произойти послезавтра. А на завтра руководитель нашей делегации дал нам задание хорошенько приготовиться к вечеру. Мы приготовились. Нас было 5 человек (правда один и в рот не берущий), мы купили 5 бутылок водки. Наш руководитель пришёл к вечеру, заглянул в тумбочку, пересчитал бутылки и говорит:
- Тут я вижу 5 бутылок. К нам, видимо, придёт ещё один человек - купите, ребята, ещё 4 бутылки!
Все 9 бутылок были выпиты 5-ю человеками, доклады читали только я и наш руководитель, остальные были не в силах. Причём наш руководитель перед докладом принял стакан коньяку (я не стал), и доклад его получил лучшую оценку в тепловозной секции. А лучшим докладом в вагонной секции был признан мой.
И как бы мы лихо не пили, и готовы были этим похвастаться и покуражиться, но приходилось со временем признавать, что систематическая и глубокая пьянка человека видоизменяет и физически и особенно психически.
Так вот, когда такие видоизменения ты наблюдаешь за другими, ты готов критиковать людей за их неготовность к нормам, дозам и к режимам пьянки, не подозревая, что ты сам тоже деградируешь и что это лишь вопрос времени, когда люди это заметят и признают тебя пьяницей.
Не испытал бы я этого - не говорил бы. А дело было - я испытал.
Я перебрался в большой город. На большой завод. На большую должность и поскольку я был хорошим специалистом, мне выделили 3-комнатную квартиру через 1,5 месяца, хотя люди годами стояли в очередях. Я поселился в этой квартире и жил пока один, семья ещё не переехала. Было скучно, и никак вечером не заснуть. Я попробовал выпить за ужином. Выпил и хорошо уснул.
Назавтра - снова. А потом каждый день. Иду с работы, дохожу до магазина, беру бутылку вина (водка мне не нравилась) и дома выпиваю её, заедая колбасой и луком. Чтобы не заходить в магазин каждый вечер, я стал брать по 2 бутылки, но и выпивать я стал тоже сразу 2. Утром чувствовал себя безобразно, а когда однажды утром я допил то, что с вечера оставалось, мне стало легко и хорошо. Я стал немного оставлять на утро. И всё-таки до меня дошло,что я покатился чорт-те куда, если пью с вечера да ещё и утром.
"Так дело не пойдёт" - решил я и по 2 бутылки уже не брал. По 2 и даже по 3 бутылки я брал в выходные дни.
Однажды, возвращаясь вечером с работы и весь сгорая от желания выпить, я выскочил из трамвая, забежал в рядом находящийся магазин, взял бутылку кефира, разболтал её и вылил кефир возле крыльца. В эту кефирную бутылку я купил разливное вино, выпил его за магазином, снова наполнил бутылку и поехал домой. Меня тянуло приложиться к этой бутылке, но я стеснялся, мне казалось, что все на меня смотрят.
Вся площадь пола в кухне у меня была заставлена пустыми бутылками, были только два узениких прохода к раковине и к газовой плите.
А потом что-то случилось. Я шёл, как всегда, с работы, о чём-то думал и не заметил, как прошёл мимо магазина и не зашёл в него. Дома я удивился, что на столе стит стакан, а бутылки нет. Я только удивился и всё, выпить мне не хотелось. Я не чувствовал отвращения или острого неприятия к выпиванию - просто мне не хотелось выпить и не думалось об этом. А утром мне было легко и радостно, и я сначала даже не знал, почему, а потом сообразил, что это от того, что я трезвый. А откуда это взялось, я думаю, не ответит никто. Ведь говорят, что пьяницам надо лечиться, пить всякие таблетки, чтобы вино стало противным. Противным мне вино не стало, я не вспоминал о своей пьянке с содроганием - ну было и было, ну и ладно, а теперь нету, ну и это хорошо. Плохо только то, что мне пришлось несколько выходных подряд таскать пустые бутылки в пункт приёма секлотары. Зато денег много выручил. И всё-таки я почувствовал, как деградация пошелестела своими противными крыльями над моей головой.
А вот ещё случай.
Замечательный специалист, мой товарищ , готовый помочь всегда и во всём раньше пил, потом прекратил, а потом начал снова. Он пил дома, на работе, днём, вечером и ночью. Он не ходил домой, спал в кабинете на диване, стал неряшлив, не брился, волосы были всклокчены. Когда я попробовал его урезонить, он такого "Полкана" на меня обрушил, что я не рад был, что влез не в своё дело.
Он был азартный рыбак, как и я. Однажды зимой большим коллективом мы поехали на рыбалку, взяли автобус и человек 15-20 в полушубках и в валенках, с пешнями и ледобурами и с рюкзаками поехали на большое степное озеро. Летом там брал приличный карп, а зимой - окунь.
Ближе к вечеру, когда мы собрались домой, мы обнаружили, что автобуса на берегу, где мы его оставили, нет. Искать его было негде - степь просматривалась во все стороны до горизонта. И оказалось, что с нами нет вот этого самого моего товарища и отличного специалиста. 12 километров шли мы пешком - к этому глухому степному озеру машины не ходили. Шли по почти нетронутому неглубокому снегу, тащили свои ледобуры и рюкзаки с окунями и проклинали шофёра и моего товарищи, отличного специалиста.
Да, действительно, как оказалось, он подошёл к шофёру и, будучи в солидной должности, распорядился отвезти его в город, сказав, что согласовал это с остальными.
Вот и пожалуйста, вот так деградировал мой товарищ - совершил подлость.А потом он у себя на даче споткнулся, упал, сломал рёбра, и обломок ребра воткнулся ему в лёгкое. Через сутки он умер.
Прошли годы, прошло время, кто-то спился окончательно, кто-то спился и умер, их заменили такие же выпивохи, дети пьяной страны, члены пьяного общества.
Живу я сейчас в Америке. Живу хорошо . Все мы, кто приехал сюда живём хорошо, и дети наши хорошо устроились, живём неплохо. Жизнь наша против российской изменилась диаметрально-кординально. Всё в этой Америке наоборот:
Город чистый,
Всё в цветах,
Люди вокруг добрые и добропорядочные, все улыбаются и предлагают свою помощь, когда надо и не надо,
Воровства нет,
Пьянства нет,
Езжу я на легковушке (научился и права получил),
Пенсию дают ни за что,
И много ещё такого, что в России и не придумаешь.
Здесь отличная рыбалка. Продолжаю заниматься фехтованием и не без успеха. Наш российский статус намного выше здешнего: мы там были все спортсмены, а они здесь дилетанты-любители. Насобирал я уже 12 медалей разных достоинств и одну статуэтку с изображением фехтовальщика.
Ну и встречаемся, конечно, здесь русские и русскоязычные "посидеть" по-русски. И сидим неплохо. Мужья договариваются с жёнами, что именно они, то есть жёны, поведут машину домой, так как ему, т.е. мужу, очень уж как хочется хорошенько "тяпнуть".
Но и здесь казус -
Сидим в этой Америке однажды за столом и задаю я вопрос одному такому же старому чорту, что и я:
- Ты что-то ни одной не выпил?
- А я вообще не пью - он мне отвечает.
- И не пил?
- Нет.
- И не выпивал?
- Нет.
- Ну хоть что-нибуди, когда-нибудь по случаю приходилось?
- Нет.
- И пиво не пьёшь?
- Ну.... стакан могу...
- И всё?
- А зачем?
- Может у тебя со здоровьем непорядок?
- Да нет, всё хорошо, у нас доктор свой есть , для нашей семьи, мы к нему обращаемся.
Ну - слов нет!! И бывает же такое!! Он не курит и непьёт,
Он здоровенький умрёт.
А я , грешник, выпиваю с удовольствием. Но много почему-то не выпивается. И никто меня не ограничивает, и сам я себя не ограничиваю, просто после 2-х рюмок мне больше не хочется (теперь я водку признаю). 2 рюмки вкусно, а дальше уже не вкусно. Я выпиваю дома, когда жена приготовит что-нибудь особенно хорошее - пельмени, например, или зять нажарит шашлыков на своей барбикюшнице. Выпил и поел - очень вкусно и здорово! И я делаюсь таким добрым, и все влкруг такие добрые, и хочется кому-нибудь что-нибудь хрошее пообещать и сделать. Как хорошо!!!
За мои годы жизни я в значительной степени изучил производство соответственно своему уровню, познал человеческие взаимоотношения и жизнь общества. Не чужд я порассуждать о политике, способен дать оценку (строго субъективную) политическим деятелям и....могу дать оценку (свою собственную) некоторым видам спиртного