Имена и фамилии только отдалённо будут напоминать настоящие - (это во имя моей безопасности)
Зачем-то вздумалось нашему республиканскому правительству (какой республики не скажу, чтобы голову свою сберечь) увеличить добычу угля на разрезе "Шоншараф" (наименование разреза намеренно переврал) до 10,2 млн тонн в год, т.е. приблизительно в 2 с половиной раза. Зачем это было им нужно абсолютно непонятно: и этот-то, что добывали, разворовывался на 50%! Но правительство есть правительство, хоть оно и республиканское. Попросили они у правительства СССР денег на реконструкцию, а те говорят: "Вам надо, вы и финансируйте. Ваш уголь ни к чорту не годен - будем мы ещё о нём беспокоиться!" Опечалилось республиканское правительство и заказало Карагандинскому институту "Шахтопроект" проект на реконструкцию разреза "Шоншараф".
Я тогда про это ничего не знал, а узнал, когда мне объявили, что я назначен приказом генерального директора объединения "Азкумыр" председателем комиссии по прёмке в эксплуатацию первой, второй и третьей очередей реконструкции (а всего их было 4). И обявили-то в конце декабря, когда надо было принимать первую очередь. Работал я в то время начальником вскрышного участка нашего Погрузочно-Транспортного Управления, работал хорошо, выполняли мы с нашим дружным коллективом и сменные, и суточные, и месячные и годовые планы по вывозке вскрыши, не говоря уже о квартальных. Конечно, отмечали мы наши успехи за круглым столом и из-за этого ещё дружнее становились. А как узнал я про такое дело, то прибежал к главному инженеру нашего ПТУ тов. Куцову А.В. и кричу:
- Да что же это такое! Да где же такое делается! Ну-ко объясните мне, что это за реконструкция такая и что такое первая очередь.
- Сам я только что узнал, что я твой зам. по приёмке первой очереди!
- Ну а что это за реконструкция? Что в неё входит?
- У-у-у! Это дело огромадное: 100 километров ж.д. путей, 3 станции, один обменный пункт, локомотивное депо, ремонтный пункт для вагонов, 2 тяговые подстанции, контактные сети, автоблокировки на всех станциях, 3 насосные станции - это практически ещё один разрез. Кроме того в свете этой реконструкции разрез должен получить 14-тикубовые экскаваторы, а мы - думпкары и тяговые агрегаты. Да, ещё камнедробилку на северном борту разреза. Ужасное строительство!
- Но ведь ты знал обо всём этом!
- Конечно знал! Но я не знал, что меня назначат заместителем председателя приёмной комиссии. Хотели председателем назначить, но я отбился - назначили тебя.
- Ну, не иначе, как с твоей подачи!
- Есть такой грех! Но ведь ты вскрышей занимаешся! Вот и делай всё для себя.
- Ну, а теперь что делать? Что-то подписывать надо?
- Да там ерунда - насосная станция на левом берегу. Чорт с ней, подпишем - всё равно воду качать некуда: объектов-то нет.
- Ничего я подписывать не буду! Она, поди, не готова?
- Конечно не готова, конь там не валялся - фундамент установили да трубы подвели: здания нет, оборудования нет, напряжения не подано. А подписать надо - ребята хорошие, чего их напрягать?! Неприятности у них будут. Сейчас они приедут, акты привезут.
- Какие акты?
- Акты приёмки.
- Какой приёмки?
- Насосной станции!
- Так она же не готова!
- Ну, ты как дитё малое! Я же говорю - ребята хорошие, неприятности у них будут. Надо подписать.
- Ничего я не подпишу! А тебе, Александр Васильевич, не в обиду скажу - я потребую, чтобы тебя из замов моих убрали! А то много чего мы с тобой напринимаем!
- Ну, так подпишешь насосную?
- Нет!!
- А за решение твоё - спасибо. Пропади она пропадом эта реконструкция - тут и должности лишишся, и ещё за решётку попадёшь!
Дверь открылась, и в кабинет вошли два молодых симпатичных человека. Они поздоровались, сели, положили на стол какте-то бумаги и поставили бутылку коньяку. Я встал и пошёл к двери.
- Да погоди ты! - крикнул Куцов. - Люди к нам с добром, а ты нос воротишь! Садись, поговорим хорошенько. Веди себя прилично.
- У вас проблемы? - спросил тот, что постарше.
- Да никаких проблем. Всё будет нормально. Наливай!
Коньяк я любил, но про себя решил ничего не подписывать, но ничего не получилось - выпив 2 пиалушки коньяку, я подписал акт о приёмке в эксплуатацию несуществующей насосной станции. В акте уже стояла подпись Куцова А.В..
На "москвиче" моего зама мы помчались в ресторан. Перед мостом через речку Карсу Куцов показал в сторону налево:
- Вот она, насосная!
В темноте я ничего не разглядел. В ресторане я напился хорошенько, плясал с какими-то старухами, и меня привезли домой.
- Ну вот! А ты дурочка боялась, говорила - больно будет! - напутствовал меня Куцов А.В..
На другой день я отправился посмотреть, что же такое я принял в эксплуатацию. Действительно, кроме фундамента и заведённых через него внутрь будущего помещения труб, не было ничего. Унывать я не стал - я был патологический оптимист. С присущим мне оптимизмом я воспринял трёпку, которую мне задал наш начальник ПТУ (Погрузочно-Транспортного Управления) Губин А.В. :
- Ну что? Нажрался водки и подписал?
- Мы пили коньяк. - ответствовал я.
- А в ресторане?
- Тоже коньяк! - я начинал злиться: откуда это он с утра знает о том, чем я занимался вчера вечером?!
- И как же ты собираешся пускать в эксплоатацию эту зловредную насосную7
- Я не собираюсь её пускать. У меня другие функции.
- Водку жрать твои функции!?
- Я уже сказал, что мы пили коньяк!
Присутствующий здесь Куцов, весь красный с перепоя, с опаской поглядел на меня.
- А ты куда глядел? - набросился на него Губин.
- А что я - я второе лицо!
- Вот поставим тебя начальником этой насосной, а его в заместители тебе!
- Без нашего согласия не поставите! - отрезал Куцов.
- Идите отсюда к чортовой матери! Занимайтесь своими делами! Буду думать, как с вами быть. - констатировал начальник.
Мы вышли из его кабинета.
- Аж морду перекосило с досады, что ему не пришлось вчера выпить. - бурчал по дороге главный инженер ПТУ Куцов А.В..
Дело было серьёзное, надо было что-то делать. Для начала я выволок из шкафа Куцова десяток альбомов чертежей с расчётами и пояснениями - это был проект реконструкции разреза "Шоншараф" и сел за его изучение. В этом ПТУ я проработал уже 5 лет, поэтому быстро вошёл в суть, а через пару дней уже был знаком с некоторыми деталями. С Куцовым я мог уже разговаривать относительно реконструкции на-равных. Но я уже понял, как он относится ко всему этому, поэтому ничего обсуждать с ним не хотел. Можно было пообсуждать проект с замом по прозводству Чумаковым, но я понимал, что и он отнесётся к моему разговору по узбекско-крестьянски. Все они тут были воспитанные Средней Азией.
Я давно видел, что возят Камазами грунт и высыпают его под откос на южном борту разреза, уже много навозили и распланировали бульдозерами. А зачем это делается, не знал. Теперь же я понял, что производится отсыпка под станцию "Карьерная". На этом завезённом грунте будут станцию строить. Грунт надо было укатывать и трамбовать, но необходимых механизмов для этой работы я не увидел. А тут как раз и грянуло совещание по второй очереди реконструкции. Я был готов к совещанию более-менее. Собралось много народу и все весьма маститые начальники: генеральный директор строительного треста Зороян со своими руководителями управлений, был главный инженер проекта Бреднев, был наш генеральный директор объединения "Азкумыр" Левин, были наши Губин и Куцов, был даже первый секретарь горкома. Меня никто не позвал, но я, проведав про совещание, пришёл сам и сел тихонько между строителем и проектировщиком - те покосились на меня как на нечто постороннее и ненужное. Дело было в кабинете директора разреза. Разрезовские руководители были здесь почти все, с некоторыми я поздоровался. Председательствовал наш Левин. Начал он так:
- Председатель комиссии по пиём ке второй очереди здесь? - он назвал мою фамилию. - Его звали?
Губин с Куцовым засуетилис, не зна, что говорить.
- Вон он сидит! - вывел их из затруднения Чумаков.
- Пусть встанет, покажется. - Я встал. - Вот, дорогие товарищи, человек, от которого мы все зависим. Подпишет он акт о приёмке , и будут вам и ордена и премии, а нет - так и не будет ничего! Знаете его?
- Знаем! - сказал Тураев, начальник вскрышного разреза, мой непосредственный сподвижник по разработке вскрыши ( он роет, а я вывожу), - Нормальный мужик.
- Вот сейчас мы его и послушаем, как ведутся работы по объектам втрой очереди.
Я никак не ожидал, что мне с самого начала будет представлено слово, я думал, что разные там начальники сначала доложат о своих успехах, поплачут об отсутствии того и сего, покритикуют друг друга, как это всегда бывает. А тут - бац и нате вам! Выступайте! Я сказал о том, что успел увидеть и прочитать в проекте. Я сказал, что отсыпка грунта под станцию "Карьерная" практически закончена, грунт распланирован, он на всю глубину, на весь объём, не утрамбовывался и не уплотнялся. Такая станция расползёлся после зимних дождей и будет нашей головной болью.
- Что же Вы предлагаете? - спросил Левин.
- Завезённый грунт вскрывать, добираться до нижних слоёв, трамбовать кулачковыми катками и укатывать барабанными. После этого,видимо придётся продолжить отсыпку, но уже с трамбовкой и укаткой.
Такое моё заявление произвело впечатление как от разорвавшейся гранаты. Здесь сидели маститые строители, которые представляли, что такое вскрывать завезённый грунт и уплотнять его на весь многотысячекубовый объём. Первый очнулся генеральный директор треста Зороян:
- Это провокация! - почти закричал он. - Это невозможго! Люди работали день и ночь! Работа почти завершена. Мы готовы к укладке непосредственно станции, к укладке рельсов и стрелочных переводов! Так ведь ? - обратился он к Звереву, начальнику стройуправления, переводя на него весь скандал.
- Ну, мы в общем-то грунт уплотняли, он уплотнялся бульдозерами, которые планировали станцию. - забормотал испуганный Зверев.
- Уплотнять грунт надо было не "в общем-то", а как предусмотрено проектом. На месте работ нет ни одного ни кулачкового ни барвбанного катка. У вас и в гараже нет такой техники, вам ещё придётся её приобретать.
- А ты откуда знаешь, что у меня есть в гараже!? - взорвался Зверев. - У себя смотри, в своих гаражах!
- Попрошу без излищних эмоций! - вмешался в перепалку Левин.
- Но это невозможно! - продолжал волноваться Зороян. - Это не председатель приёмной комиссии, это хулиган! Заменить его надо!
- Всё, что мы услышали и услышим на этом совещании, мы ещё будем обсуждать. Продолжайте, товарищ П-о!
- Хочу сразу сказать, что раз люди собираются уже укладывать станцию, они должны иметь в виду, что рельсовые стыки должны иметь асбестовую изоляцию для нормальной работы СЦБ (сигнализации, централизации и блокировки). Стрелки должны быть уложены на пропитанные переводные брусья и взяты не на костыли, а на шурупы. Так требует проект.
- Ты ещё будешь нас учить, как нам работать! - опять заорал Зверев.
- Это действительно всё в проекте есть? - обратился Левин к Бредневу.
- Да, конечно. Требование председателя приёмной комиссии законно. - отвечал тот.
- Слушаем Вас дальше, тов. П-о!
Дальше я сказал, что двухпутный перегон "Шахта" - "Дальняя" по проекту должен проходить по оползневому участку горы, которая "сползает" со скростью 6-8 метров в год. Без подпорной стенки по этому перегону поезда ходить не будут, а будут только производиться ремонтные работы.
- Этого нам только не хватало! - разозлился Левин. - что можете сказать? - обратился он к проектировщику.
- Это наша ошибка. Мы не предполагали, что она будет так быстро обнаружена. Мы это знаем и уже приступили к исправлению. Через неделю вы получите дополнительные документы. Эта задержка не повлияет на сроки строительства.
- Какую Вы ещё для нас мину приготовили. Товарищ П-о?
- У меня всё! Больше пока ничего.
- Пока?
- Я буду работать и всех товарищей своевременно информировать.
- Хорошо. Можете идти!
- Я ушёл.
На другой день Куцов с лучезарной улыбкой приветствовал меня:
- Ну, нагнал ты вчера шороху своими требованиями всё начать сначала. А ведь постель под Карьерную уже готова, Зверев правда планировал с понедельника станцию укладывать. Теперь это у него сдвинется месяца на два. Зороян чуть морду ему не побил - так орал. Он снова возникал, чтобы заменить тебя, и, по-моему , Левин заколебался, но устоял и не согласился. А меня можешь поздравить: больше я не твой зам., назначили вместо меня аж два заместителя: Энвера Валетова и Серёгу Сябеева - оба злые, как кобры - будете теперь втроём рвать и метать. Советую Энвера поставить курировать депо, а Сябеева - подстанции и контактную сеть. Ребята хорошие. Их наметили в начальники этих объектов - не пропустят ничего.
Потекли привычный трудовые будни: пути, думпкары, контактные сети, электровозы, кубометры и кубометры, и снова кубометры. А в промежутках аватии от элементарных сходов с рельс до почти трагических крушений. Эта коловерть владела мной уже 5 лет, и она мне нравилась. Мы вывозили вскрышу, оголяли угольные пласты, угольщики разрабатывали уголь и отгружали его Советской Стране, которой он был совсем не нужен. Всё шло своим чередом. Всё, да не всё. Навязалась на мою голову эта реконструкция и это председательство. Оно меня отвлекало, но не раздражало. "Ну что ж? - рассуждал я. - кому-то и председателем надо быть. И, если уж выпадо мне принимать объекты, надо их принять по-хорошему, чтобы можно было на них работать".
А объекты строились с трудом и с натугой.
Перекопали и уплотнили "постель" под Карьерную и приступили к укладке рельсов (без изостыков, о которых я говорил на совещании), делали отсыпку с трамбовкой под станцию "Шахта" и под локомотивное депо, быстро построили обменный пункт "Канал" и вели пути на отвал правого берега, строили подпорную стенку на оползневом участке перегона "Шахта" - "Дальняя", строили подстанции.
И за всей этой кутерьмой видно было, что до конца года вторая очередь готова к сдаче не будет .
Был уже сентябрь. Снова собралось совещание - уже третье в этом году. Дали слово мне. Я начал осторожно: сказал, что работы ведутся без отступлений от проекта, качественно.
- Как ваше мнение - спросил Левин - вторая очередь будет готова к концу года?
- Этот вопрос лучше задать строителям. Своё мнение я оставлю при себе.
- Очень уж осторожно вы себя ведёте. Я ВАС спрашиваю!
- До конца года ещё 3 месяца. Может быть подрядчики включат новые силы и ресурсы, неизвестные нам. Лично я со своими заместителями следим за ходом работ в деталях. На приёмку много времени не потребуется. Всё будет готово - и акт будет подписан. У меня есть два замечания:
- У некоторых присутствующих сложилось впечатрение, что станции можно включить в работу без изостыков, значит без СЦБ, т.е. на курбельном управлении стрелками. Это означает, что надо булет принять на работу около 40 стрелочников, и пропускная способность станций уменьшится вдвое. Такое допущение должно быть определено только специальным приказом по объединению. Прошу, чтобы моё требование обязательной укладки изостыков было отражено в протоколе совещания.
- Отразим, отразим! - досадливо отмахнулся Левин.
- В прежних протоколах это не отражалось. Я проверю.
- Да будет Вам известно, что протокол буду подписывать лично я!
Вы что же - и мне не доверяете?
- Я никому не доверяю. Вы, Анатолий Александрович, тоже человек , и не то, что я, а на высокой должности. Приедут из министерства большие дяденьки и будут нас тут всех трясти - всё может случиться.
- А ты, я вижу, ничего и никого не боишся?
- Позора боюсь!
- А второе замечание?
- Считаю, что для такого объёма работ одного года мало.
- Ну вот, это уже кое-какой ответ на вопрос, который всех нас тут тревожит.
Так и случилось: за неделю до Нового Года приехал из Москвы, из МУП (Министерство Угольной Промышленности) заместитель министра Кулик (имени и отчества я не помню), побывал на всех объектах вместе со строителями, с подрядчиками и субподрядчиками, с нашими железнодорожными руководителями. Меня с ними не было. А вечером собрали совещание, Левин сказал Губину, чтобы позвали и меня: кого-то хотели сделать козлом отпущения. Позвали и Валетова с Сябеевым. Я уже чувствовал, что становлюсь центральной фигурой. Это было видно по тому, что на обход объектов я приглашён не был - отрицательные пояснения были никому не нужны. А железнодорожник Кулик был никакой. Опять начинать предметный разговор приходилось мне. Левин, Куцов и Губин с опаской смотрели на меня. Меня тоже мороз по шкуре продирал, когда я видел холёного сороколетнего чиновника и слышал его полный апломба звучный баритон.
- Что ж - послушаем председателя приёмной комиссии!
Я встал и начал: - Пути на всех станциях уложены без изостыков, стрелочные переводы лежат на непропитанных переводных брусьях и закреплены костылями вместо шурупов, не построен гараж для путевой техники, не построены мастерские для контактников и СЦБистов, не проброшен провод под напряжение 3000 вольт, на контактной сети сейчас старый провод на 1500 вольт, насосной при локомотивном депо нет, ремонтного пункта думпкаров на Правом Берегу нет. О подстанциях и локомотивном депо скажут мои заместители.
Встал Энвер Валетов: - Локомотивного депо, как такового нет. Есть только коробка здания, даже пути в здание не заведены. Энергия не подана, мостовые краны не установлены, в душевой и в туалете воды нет, стёкла в окнах от взрывов в разрезе дребезжат и высыпаются. Нет никакого депо. И ни одного лозунга нет! - неожиданно закончил Энвер.
- Каких ещё лозунгов? - ошеломлённо спросил Кулик.
- Ну, разных там.... призывающих к производительному и безопасному труду.... Энвер понял, что с лозунгами он загнул.
- Лозунги ему надо!! - взорвался Кулик, лампочки у него не горят, линолиум ему не тот постелили!!! Саботажник!! С кем вы работаете, товарищ Губин? Здесь действует заговор, возглавляемый председателем приёмной комиссии П-о! Товарищ Левин, Вы допустили ошибку, поставив этих людей во главе приёмной комиссии. Такие люди никогда не смогут понять общегосударственных задач! Немедленно замените их!
Кулик вскакивал и садился, вскакивал и садился. Наконец он объявил перерыв.
После перерыва что-то бормотали строители , то разъясняя свою общегосударственную позицию, то жалуясь на недостатки в снабжении. Короче - сглаживали ситуацию от нашего с Энвером выступления.
- А что нам скажет хозяин этого железнодорожного комплекса?
Губин стал говорить, что работа выполнена огромная и в этом главная заслуга руководства МУП, что есть, конечно, недостатки (а где их нет?), что он со своим прекрасным коллективом освоит все новые объекты и производительность труда резко возрастёт. Всё-таки Губин сказал, что председатель приёмной комиссии отнёсся к порученному делу ответственно и со знанием дела, что он инженер ж.д. транспорта и прекрасный производственник.
- Вот и пусть свои сходы поднимает! - вставил своё мнение Зверев. Кулик постучал карандошём по графину, призывая его к порядку.
- Расскажите нам, как Вы собираетесь пускать в работу объекты второй очереди реконструкции разреза "Шоншараф". И поконкретнее, пожалуйста. Как, например, вы собираетесь использовать локомотивное депо?
Губин на минутку заколдобился:
- Пути в депо мы заведём своими силами. Временно депо будет использоваться как гараж для путевой техники. И будем надеяться, что строители постепенно устранят все недостатки.
- Вот это разговор! А как будете обходиться без изостыков на станциях?
- Придётся как-то обходиться. хотя это будет трудно. Но трудностей мы не боимся.
- А контактный провод?
- Что о нём беспокоиться, если самих подстанций пока нет? А появятся подстанции, будем работать на старом проводе - пусть сгорает, всё равно его менять.
- Как будете обходиться без ремонтного пункта на Правом Берегу?
50 лет обходились и дальше обойдёмся! Я думаю этот вопрос надуман, этот пункт можно просто исключить из проекта.
- А шурупы на стрелочных переводах? - спросил Кулик , не скрывая улыбки.
- Ну, это уже в рабочем порядке. - улыбнулся в ответ Губин.
Все участники совещания вздохнули с облегчение и даже, включая меня.
- Вот, товарищ П-о, государственный подход к вопросу! Учитесь! Готовьте документы и 31-го декабря мы с Вами их подпишем! Так?
- Всё может быть.... - пробурчал я, глядя в стол.
Я был раздавлен, растоптан, оскорблён и обижен: значит вот оно какое Государство! Можно врать, прикидываться дураком, совать людям конфетную обёртку вместо конфеты и не заботиться о создаваемом впечатлении! Если бы мне пришлось так конфликтовать на бытовом уровне, я не задумываясь дал бы в морду. А здесь что делать? Как быть? С кем посоветоваться? Можно просто написать заявление, чтобы вывели меня из этой проклятой комиссии, можно наскандалить, нагрубить, обозвать всех сволочами и уволиться. Можно даже пожаловаться в горком партии или ещё дальше по партийной линии. С кем посоветоваться? И советоваться-то не хотелось, не хотелось признаться, что я побеждён. Что же было делать? Был поздний вечер, когда я позвонил домой Чумакову Анатолию Фёдоровичу, заместителю начальника нашего ПТУ по производству и напросился придти к нему домой и всё рассказать. Этот Чумаков в своё время с трудом окончил вечернюю школу, работал машинистом тепловоза, выучился снова на вечернем факультете горного института, стал инженером. Он был умный, тонко чувствующий людей человек, в меру смелый и в меру хитрый, прекрасный производственник и дипломат. Долго работал парторгом ПТУ. Уж он-то хорошо знал, что такое ГОСУДАРСТВО.
Вот к нему я и пришёл поздно вечером после того, как меня обгадили на совещании ответственные "государственные" люди.
Чумаков выслушал меня.
- Вот что: ничего мы с тобой сейчас не придумаем . Иди домой, ложись спать, утром решим, что делать. Так дело оставлять нельзя. Надо постараться их обмануть.
Утром Чумаков посоветовал мне, а я распорядился так, как он сказал: первый уехал в Ташкент и залёг лечить свой застарелый травматический радикулит Знвер Валетов, за ним Сергей Сябеев уехал в Иркутскую область хоронить тётку. А потом вдруг по громкому селектору раздался бодрый голос диспетчера Валла Антона Осиповича:
- Начальник вскрышного участка тов. П-о! Вас вызывает доктор Пак. Машина ждёт Вас у диспетчерской.
Я сел в машину и уехал. Володя Пак устроил меня в отдельную палату, мы с ним распили бутылку и я уснул.
Потом приезжал Чумаков и рассказывал, что чуть не подрались Куцов с Губиным из-за выступления последнего на совещании, что уехал в Москву Кулик, что протокол последнего совещания так и не появился, что никакие работы на объектах не ведутся. Он принёс мне "Двенадцать стульев" и "Золотого телёнка". Мы с ним и с Володей Паком распили две поллитры, и я продолжал "лечиться". На Новый Год ко мне в палату пришла жена и отец с матерью. Мы встретили Новый Год, пожелали друг другу всего хорошего, и мама мне сказала, что нехорошо обманыватьсвоё начальство, Партию и Государство.
Пятого января я из больницы выписался, мне выдали бюллетень, и я его сдал в бухгалтерию.
Оказалось, что сдачу второй очереди отложили на полгода. Сильно они там все переругались, увидели, что общего понимания "государственных задач" нет и решили полгода подождать. Это было правильно - за полгода можно было все безобразия ликвидировать и привести объекты в божеский вид.
Все вопросы СЦБ поручено было разрешить алмалыкс кой организации "Средазавтоматика", но они сразу сказали, что изостыки делать не умеют и не будут. А вся их автоматика без этого была бесполезна. Я понял, что без нас этот вопрос никто не решит. Снова сунулся я к Чумакову. В нашем ПТУ местным умельцем Анатолием Владимировичем Колютой изготавливались клееболтовые стыки, которые использовались нами при ремонте путей. Делал Колюта эти стыки по 2-3 в неделю - производительность для 3-х станций котегорически низкая: на 3-х станциях было более 800 стыков, все они должны были быть заизолированы. Я знал, что у Колюты была задумка изготовить передвижную машину для изоляции стыков прямо в пути. Он с этой задумкой не спешил, он вообще никуда не торопился. Вот с этим я и сунулся к Чумакову. Они с Колютой были друзья: однажды на охоте Чумаков раскопал Колюту из-под снега, куда тот завалился, выбившись из сил. Они переговорили, после чего Чумаков изложил эту идею Губину , и тот дал добро на её осуществление. Через месяц передвижная установка для изолирования стыков прямо в пути была готова, собрали и обучили бригаду из 3-х человек, вывезли эту установку на станцию "Шахта" и приступили к работе. За смену ребята делали 10-12 стыков, до зимы можно было управиться с полным объёмом.
Энвера Валетова назначили приказом начальником локомотивного депо. а Сергея Сябеева - начальником обеих подстанций. Они дотошно занимались на своих объектах. И вдруг как-то рано утром ко мне прибежал запыхавшийся Энвер:
- Депо лопнуло!! - орал он
- Как лопнуло?
- Северный конец отвалился! Вместе с фундаментом!
Мы приехали на "Шахту". Действительно: трещина начиналась где-то от крыши, пересекала две стены, шла через душевые и туалеты и уходила вниз к фундаменту.
- Оба крана при движении цепляются концами за стены!- взывал начальник депо.
Это был кошмар!
Мы немедленно удалили всех людей из депо, я позвонил Губину и Звереву. А они уже известили Зорояна и Левина. К обеду возле этой трещины, которая расползлась к этому времени ещё на целый сантиметр, собрались все причастные и непричастные к этой несчастной второй очереди руконструкции разреза "Шоншараф". Ребята - строители были ребята хваткие: пригнали экскаватор "Беларусь", привезли на огромной платформе 3 мощных гидравлических домкрата, привезли бетоноешалку, раскопали всё ниже фундамента метра на полтора, воткнули домкраты, приподняли - трещина сомкнулась и стали закачивать под фундамент бетон. Накачали бетона много. Подождали двое суток , пока он схватится хорошенько, проверили ходят ли нормально краны и засыпали эту огромную яму. На всё на это дело ушла неделя.
Вот как мы объекты принимали.
А объекты всё строились да строились, и было ощущение, что к концу года всё будет нормально. Пришёл конец года, снова приехал из Москвы представитель, на этот раз более мелкий чиновник по фамилии Зарубин. Снова собрались в кабинете директора разреза. Меня вместе с моими замами в кабинет не позвали, мы сидели в приёмной. Нам принесли пачку бумаг, это были акты, которые надо было подписывать . Акты были уже подписаны всеми членами комиссии кроме нас троих: пожарник, санэпидстанция, врач, кураторы строительства зданий. Я вошёл в кабинет. На столе стояли бутылки и лежали закуски . Писутствующие, уже подвыпившие, кто с любопытством, кто с тревогой уставились на меня.
- Извините. У меня очень короткий разговор: стрелочные переводы на всех станциях закреплены костылями вместо шурупов, о которых я говорил все эти полтора года. Я подпишу акт, если товарищь Зверев сейчас пообещает, что за оставшуюся неделю до Нового Года он выдернет костыли, выбросит их к чортовой матери и завернёт шурупы.
- Ну это уже дурость так дурость! И выбрал же время! - высказался Зороян.
Грохнул хохот.
- А что это вы все развеселились? Один хамило обхомил меня, обхомил свою работу и свою должность, а вы хохочете! Ну, так обещает мне Зверев, что он поменяет костыли на шурупы до конца года? Вообще-то, конец рабочего дня, мы уходим домой.
- Ты поставишь эти проклятые шурупы? - рявкнул на Зверева Левин.
- Поставлю.... - пролепетал начальник строительного управления.
Я вышел из кабинета в приёмную. Сел на стул. Сразу же вошёл Орехов , главный инженер вскрыши и поставил переднами бутылку коньяку и 3 пиалушки. Он собрался уйти, но я остановил его и знаком попросил его наклониться:
- Ящик! - прошептал я ему на ухо!
- Какой ящик?
- Ящик коньяку!
- Да ты что!? - изумился Орехов.
- Давай-давай....
- Я пойду спрошу.
- Иди. Спроси.
Снова вышел Орехов: - Кто со мной поедет?
- Вот Энвер Ибрагимович с тобой поедет.
Через полчаса Энвер с Ореховым вернулись.
- Я в кабинете своём оставил. - доложил мне Энвер.
- Распишись в акте! - сказал я ему, мы с Серёгой уже подписали. И к Орехову: - забери эти бумаги и бутылку свою забери.